В творчестве любого писателя всегда есть то, что его вдохновляет и предопределяет темы в произведениях. Любовь - всегда насущная тема, которая раскрывается наиболее ярко, поскольку каждый человек испытывал на себе это многогранное чувство. А вот какой она будет: трагичной или радостной - дело не случая, а личной жизни самого автора. Федор Михайлович Достоевский был робким и очень мечтательным мужчиной, ему приходилось больше визуализировать и перебирать в фантазии картинки любви, нежели испытывать на себе множество интрижек и романов в действительности. Его мечты приобрели реальный характер только в трех случаях, о которых мы расскажем в этой статье.
Это была самая честнейшая, самая благороднейшая женщина из всех, которых я знал во всю жизнь.
С Марией Исаевой и ее мужем Достоевский познакомился в возрасте 33-ёх лет. Белокурая девушка обладала красотой, крепким умом и, что самое главное - страстной и живой натурой. Вот только любви с мужем-алкоголиком у нее не было. Вскоре он умер, и у Достоевского появился шанс побороться за сердце красавицы, которым он, конечно, же, воспользовался. В ноябре после полугодовых ухаживаний Фёдор все-таки решается на предложение руки и сердца, они венчаются.
То ли Мария не успела отойти от своих чувств к мужу после его смерти, то ли Достоевский не был героем её романа, но великой любви она не испытывала, чего не скажешь о нем. Возникает вопрос, зачем же всё-таки пошла под венец? А ответ достаточно прост: у женщины на руках остался ребёнок, которого прокормить одной было крайне тяжело. На руку было и то, что Федор Михайлович осенью 1858 года как раз получает разрешение на издание журнала «Время» и зарабатывает неплохой гонорар. Супруги не совпадали ни характерами, ни чувствами по отношению друг к другу, из-за этого происходили постоянные изматывающие ссоры, которые доводили, что одну сторону, что другую.
15 апреля 1964 года женщина мучительно умирает от чахотки. Муж выхаживал её до последнего дня. Несмотря на ссоры, он всегда был благодарен ей за неё саму и те чувства, что он испытал. Кроме того, он взял на себя обязанность заботиться о ее сыне, которого обеспечивал даже тогда, когда он вырос.
Апполинария Суслова
Я люблю её ещё до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел бы любить её. Она не стоит такой любви. Мне жаль её, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна.
Когда Фёдор Михайлович, наконец, вернулся в столицу, он стал вести активный образ жизни, вращаться в кругах просвещённой молодежи и посещать культурные мероприятия, где и повстречался с 22-ух летней студенткой. Надо заметить, что Достоевский всегда испытывал огромную страсть к молоденьким девушкам. Полина была молода, обаятельна и остроумна, в ней было все то, что привлекало писателя, и как большой плюс - её возраст. Полный комплект. Для неё же он был первым мужчиной и самой ее взрослой любовью. Роман завязался во время того, как Мария Исаева доживала свои последние дни. Именно поэтому союз Фёдора и Полины был в тайне, и в то время как одна сторона жертвовала для другой всем, то другая, прикрываясь больной женой, только принимала, ничего не отдавая взамен. Но, тем не менее, он любил Полину, был привязан к жене, и от этого ему было тяжело вести двойную жизнь.
Но вот, отбросив сомнения, Достоевский договаривается уехать отдыхать летом с Полиной, но в виду своей страстной любви к азартным играм, постоянно задерживается. Вскоре молодая бестия не выдерживает и даёт кавалеру моральную пощёчину новостью о том, что полюбила другого и, мол, надобности в нём уже никакой нет. Палач и жертва меняются местами, и писатель, любя её чуть меньше, чем она, начинает сгорать от страсти при одной только мысли, что потерял её.
После смерти Марии, он какое-то время пытается её вернуть, но получает отворот-поворот. Полина ведёт себя с ним холодно, хотя и с новым возлюбленным у неё ничего не вышло. В итоге, стоило догадаться, что эти люди навсегда разбежались, и как утверждают источники, в личной жизни Полина была несчастна из-за своего властного характера.
Анна Сниткина
Помни, Аня, я тебя всегда горячо любил и не изменял тебе никогда, даже мысленно.
После смерти Марии и брата Михаила, оставшись в больших долгах, Достоевский получает предложение о написании романа за хорошенькую сумму. Он соглашается, но понимает, что написать такой объем за поставленные сроки просто не успеет и берет себе в помощницы стенографистку. В работе над произведением Фёдор и Анна сближаются всё больше и больше, раскрываясь друг перед другом с лучших сторон. И вскоре он понимает, что влюблен, но в виду своей скромности и мечтательности, боится открыться прекрасной даме. И поэтому рассказывает придуманную им историю про старика, влюбившегося в молоденькую красотку, и спрашивает как-бы невзначай, чтобы Аня сделала на месте той девушки? Но Аня была, как стоило уже заметить, умной барышней и поняла, на что намекает «старик», и ответила, что любила бы его до конца. В итоге, влюбленные обвенчались.
Но их семейная жизнь не была такой гладкой, как могло показаться. Семья Достоевского не приняла ее, и новые родственники строили ей различные козни. Жить в такой обстановке оказывается мучительно тяжело, и Аня просит Фёдора уехать заграницу. Из этой затеи тоже, собственно, путного вышло мало, потому что именно там, у супруга возобновляется его главная страсть - азартные игры. Но женщина его очень любит и понимает, что не бросит его. Вскоре они возвращаются в Петербург, и у супружеской четы, наконец, начинается светлая полоса. Он работает над многочисленными произведениями, а она - его поддержка и опора, всегда рядом и по-прежнему горячо его любит. В 1881 Достоевский умирает, а Анна даже после его смерти продолжает хранить верность, посвятив свою жизнь служению его имени.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
Эротизм Достоевского
Яркие проявления эротизма Достоевского мы находим в его любовных драмах, в накале страстей его интимных отношений, в его удачах и поражениях с женщинами, а также при живописании героинь и героев в романах и повестях. Во всех своих произведениях Достоевский изображал неудачи любви, связанной с жертвой и страданиями. В то же время любви торжествующей, радостной и по-мужски уверенной он описывать не умел или не хотел. Интенсивность его эротики и сексуального напряжения объясняются его ничем не ограниченным воображением и вынужденными периодами воздержания от общения с женщинами. Воздержания происходили, например, в период каторги, по причине болезней, мнительности, меланхолии.
По темпераменту Достоевский был человеком больших страстей, глубокой чувственности и ненасытного сладострастия. После долгого накопления интимных связей с женщинами он пришел к выводу о том, власть пола очень велика над человеком и что воля человека может быть подчинена физическому возбуждению страсти, а мысленное разжигание сексуального желания (в наше время - мастурбация) - это хуже самого «греха», т. е. интимных связей. Это можно объяснить тем, что в молодости Достоевский хорошо знал это мысленное (умственное) разжигание плоти, эту игру эротического воображения, знал и прямое удовлетворение половой потребности, которую он, поднакопив опыта интимных отношений с женщинами, назвал «грехом».
Сочетание в характере женщины детского и женского начал, хрупкости и изящества в фигуре вызывало у Достоевского острое физическое влечение, будило его эротическую фантазию, и тогда такая женщина казалась ему необыкновенной и желанной. К тому же если эта женщина страдала, то это ещё больше привлекало его внимание, поражало его воображение и вызывало чувственный порыв, что вело к сложным переживаниям, в которых Достоевский не мог и не всегда хотел разобраться. Это объясняется тем, что чувствительность к чужому горю, женскому, повышала его эротическую возбудимость.
Потому в эротизме Достоевского садистские и мазохистские влечения переплетались самым причудливым образом: любить - значило жертвовать собою и отзываться всей душой, всем телом на чужое страдание, хотя бы ценою собственных мук.
Но было и любить - значило для Достоевского мучить самому, причинять страдание, больно ранить любимое существо. Не каждая женщина могла разделить с Достоевским ни его сладострастия, ни его чувственности с учетом его повышенной сексуальности, его комплексов мазохизма и садизма. Как и в жизни, так и в любви был он человеком тяжелым и странным. Его любовь была нелегкая - с противоречиями нежности, сострадания, жажды физического влечения, боязни причинить боль и неудержимого стремления к мучительству. Он не знал простых чувств. Его любовь разрывала на части и тело и душу. При этом великий писатель, умевший разгадать и представлять все изгибы ума и сердца своих многочисленных и сложных героев, не находил слов, когда ему приходилось говорить о собственных переживаниях.
У Достоевского было особого рода эротическое свойство - чувство, которое иногда испытывают, как мужчины, так и женщины, по отношению к тем, кто имел интимные связи с их партнерами. Такое чувство испытывал Достоевский к учителю Вергунову - постоянному любовнику своей первой жены Марьи Димитриевны. Он заботился о нем и после брака и говорил, что Вергунов «мне теперь дороже брата родного».
Эротизм Достоевского построен на том, что в воображении, чувствах и мечтах сладострастие у него неотделимо от мучительства. У всех его героев, как основной мотив их сексуальности, на первый план выступает жажда власти над полом или жажда жертвы пола. Этот эротизм Достоевского пережил его на многие и многие годы. Сегодня мы видим в американских фильмах о любви, как основу их сюжетов - достоевскую сексуальность, т. е. «жажда власти над полом или жажда жертвы пола». Сравним любовную драму в американском кинофильме со словами героя «Игрока» Достоевского:
«А дикая беспредельная власть - хоть над мухой - ведь тоже своего рода наслаждение. Человек деспот от природы и любит быть мучителем».
Сцены насилия и физического садизма встречаются чуть ли не во всех романах Достоевского. В романе «Бесы» Ставрогин, затаив дыхание, смотрит, как из-за него секут розгами девочку: он потом её же изнасилует.
Прошло более ста лет со дня смерти Достоевского, а сегодня лучшие детективные романы, кинобоевики только и построены на «сценах насилия и физического садизма».
Боль, страдание, как неразделенная часть любви, мучительство физическое, связанное с половым актом, и мучительство душевное, связанное со всей чувственной сферой близости между мужчиной и женщиной - таким был эротизм Достоевского в годы его зрелости.
Не только красота и прелесть привлекали Достоевского в женщинах, которых он любил или желал, они возбуждали и увлекали его чем-то другим. Это другое было - абсолютная беззащитность, обещавшая полное подчинение, покорность и пассивность жертвы, или же, наоборот, резкая властность, обещавшая унижение и наслаждение от боли, причиняемой любимой женщиной. Между этими двумя полюсами и располагались все колебания и противоречия в отношениях Достоевского ко всем его возлюбленным.
Очень многое из садистских и мазохистских склонностей Достоевского смущало его самого, хотя он и был уверен, что жестокость, любовь к мучительству, а также и сладострастие самоуничижения - в природе человека, а потому естественно, как и другие пороки и инстинкты людей.
Достоевского всегда тянуло к очень молодым женщинам, и свои сексуальные фантазии он переносил на молодых девушек. И в своих произведениях он неоднократно описывал различные влюбленности зрелого или старого человека в молодую девушку. Независимо от того, насколько справедливо предположение, будто и сам Достоевский знал подобные соблазны, он отлично понимал и мастерски описывал физическую страсть зрелого мужчины к подросткам и девочкам.
В эротизме Достоевского большую роль играло воображение. Как в творчестве нельзя считать, что писатель изображает в своих произведениях лишь то, что с ним действительно происходило, так и в эротизме Достоевского нельзя видеть только его личный опыт. В творческом воображении следует различать помыслы и деяния и опыт. Неосуществленные желания, помыслы также питают художественную фантазию. У Достоевского в его эротизме немало сексуальных фантазий - мучительство, изнасилование и другие, которые не происходили с ним в действительности, но были описаны им с потрясающим реализмом. И эта фантазия уже представляется реальностью всякому, кто вступил в мир сладострастия и извращений, созданный воображением Достоевского - этого гениального мучителя и мученика.
В эротизме Достоевского нашло свое место ненасытное любопытство ко всем ухищрениям и разнообразиям порока, к вариациям и комбинациям страстей, к уклонам и странностям человеческой натуры. Это любопытство объясняло, почему он проявлял интерес к «павшим созданиям», сходился с уличными женщинами и среди них с прожженными, циничными профессионалками - их грубый эротизм действовал на него неотразимо. Однако повышенный интерес Достоевского в молодости к «потерянным личностям» и петербургским трущобам истощается в середине шестидесятых годов, и он совсем редко посещает и ночные заведения. К 1865 году, после любовной драмы с молодой девицей Аполлинарией, страсти его заметно улеглись и очень многое в нем перегорело. Его эротические особенности и желания этих лет не стали привычкой на всю жизнь, в какой-то момент они достигли предельной высоты, затем отгорели, а иные переродились - они потеряли свой накал, жар крови спал и большинство из них отдались тяжелым грузом воспоминаний, который проявляется в сексуальных фантазиях. К этому времени - к 1865 году, мазохизм и садизм Достоевского, его комплексы, связанные с малолетними, его сексуальная распаленность и любопытство, т. е. вся патологическая сторона его эротической жизни, утрачивают характер неистовства и маниакальности, притупляются, и он сознательно стремится к тому, что может быть названо «нормализацией его половой деятельности». Возможно, отсюда и усиливаются его мечты о браке и его тяготение к молодым девушкам брачного возраста. Он хорошо знал свою натуру: только в обществе молодых девушек у него появлялась радость бытия и надежда на счастье. В молодой девушке сочетание детскости и женственности для Достоевского превращалось в источник эротического притяжения. Молодость возбуждала его и сулила физическое наслаждение. Все это он нашел в своей второй двадцатилетней жене Анне Григорьевне. У Достоевских от интимной близости раскрылись лучшие стороны их натуры, и Анна Григорьевна, полюбившая и вышедшая замуж за автора «Игрока», увидела, что он совершенно необыкновенный, гениальный, страшный, трудный человек, а он, женившейся на своей секретарше-стенографистке, открыл, что не только он «покровитель и защитник юного существа», но она его друг и опора.
В свои шестьдесят лет Достоевский был так же ревнив, как и в молодости, но он был и так же страстен в проявлениях своей любви к Анне Григорьевне. Сексуальное напряжение объяснялось не только половой привычкой брака с молодой женой, но и интенсивностью эротики Достоевского и его воображения и сознанием, что молодая женщина, уже прожившая с ним целое десятилетие, не только его любит, но и удовлетворена физически. Чувственность Достоевского оставалась такой же повышенной, как и в молодости, годы старости мало изменили его характер и темперамент. К концу жизни он был необыкновенно худ и истощен, легко утомлялся, страдал от своей эмфиземы и жил одними нервами.
Эротизм Достоевского не знал границ, и можно только вообразить себе все неукротимые страсти, на огне которых сгорел этот необыкновенный, неистовый и загадочный человек.
ДОСТОЕВСКИЙ И МЫ
Достоевский и мы - современные люди человеческого общества конца ХХ века. В какой связи идеи Достоевского действуют на нас, современных людей? Живем ли мы «по Достоевскому», испытываем ли те же чувства, имеем ли те же мысли, что и его герои ХIХ века?
Достоевский, по собственному признанию, всю жизнь занимался «тайной человека» - исследовал душевную жизнь человека. Он писал:
«Меня зовут психологом, неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». В романах Достоевского нет пейзажей и картин природы. Он изображает только человека и человеческий мир. Герои его - люди современной городской цивилизации, выпавшие из природного миропорядка и оторвавшиеся от «живой жизни». А люди конца ХХ века, т. е. мы, ещё дальше отошли от природы и ещё больше оторвались от «живой жизни».
В своих произведениях Достоевский погружался в глубины подсознания и исследовал душевную жизнь детей и подростков; он изучал психику безумцев, маньяков, фанатиков, преступников, убийц и самоубийц.
Современный человек в основном читает книги-детективы, смотрит кино-триллеры, где главные герои - те, чьи души изучал Достоевский убийцы, преступники, безумцы и маньяки. И сам современный человек в своей жизни все чаще испытывает тяготы жизни, созданные героями Достоевского маньяками (например, Гитлер), преступниками и убийцами.
Достоевский, как мы видели, тяготел к молодым девушкам. Его первая любовь - Аполлинария и его жена Анна - были молодыми невинными девушками. В обществе молодой девушки он оживлялся, «парил духом», забывал о своем возрасте.
Феномен, если можно так сказать, «молодой девушки» Достоевского заключался в том, что, с одной стороны, она, девушка, сильнее и глубже действует на человека, с другой, на её лице, в её фигуре, жестах, словах, восклицаниях, смехе быстрее и яснее, доступнее для восприятия посторонних, передаются её чувства, настроения, движения души. И в этом случае Достоевский, как очень чувствительная натура, предпочитал иметь дело с девушками, чем со зрелыми женщинами, у которых из-за их опыта, незвучного голоса и иногда толстого слоя жира на теле с трудом угадываются искренние душевные порывы.
Достоевский в ХIХ веке любил и общался с молодыми девушками. Теперь в конце ХХ мы все «любим» молодых девушек - реклама во всю использует молодых девушек. Мы их видим почти во всех рекламных роликах, на экранах телевидения и т. п. Чем не жизнь «по Достоевскому»?
У Достоевского - человека-одиночки был повышенный интерес к малолеткам, к их душевной жизни, к их психике. Это явление в наше время стало заметным: растлению детей посвящено немало публикаций. Много сообщений о том, что детей-девочек насилуют в семьях отцы. Получила развитие детская проституция в странах Юго-Восточной Азии, особенно в Таиланде, где немало детских публичных домов. Малолетний детский секс-бизнес развит в США. И этот «феномен» растет.
Чем он объясняется? Если у Достоевского была повышенная чувствительность, и он использовал её для исследования области душевной жизни, как средство для познания человеческого духа в целях защиты достоинства, личности и свободы человека, то у современного человека притуплена чувствительность, у него наблюдается сознание «затравленной мыши», и, чтобы ему из него выбраться, он растлевает малолетку или за деньги «куражится» над малолетней проституткой, чувствуя себя «сильной личностью», которой «все позволено».
Все произведения Достоевского посвящены преступлениям и наказаниям. Когда он их писал, это он к нам обращался, людям конца ХХ века. Похоже, что человечество после Достоевского и до наших дней занималось тем, что изобретало все новые и новые преступления, и не только против отдельной личности, но и против человечества (фашизм, например).
Достоевский индивидуализировал, расчленял внешнее воздействие на человека - на его душу, чтобы глубже и лучше её понять. И в этом мы ему следуем. Но сегодня мы не стремимся понять душу человека, а стремимся на неё воздействовать, чтобы от этого воздействия получить большую прибыль.
Пример тому современная музыка (поп-музыка, ансамбли, всевозможные группы, записывающие диски), которая воздействует на слушателей не содержанием песен, не мелодией, а звуком - низким, высоким, ударным, резким. Таким образом, если раньше - один талант, один гений (Достоевский) добивался высших результатов влияния на душу человека, то сегодня его опыт трансформируется и используется как инструмент влияния на психику человека через рекламу (молодые девушки), через современную поп - музыку, эротические фильмы и т. п.
Достоевский страстно верил в «великую общую гармонию», «всеединство человечества». Человечество в наше время уже вплотную подошло к этому рубежу. Люди стали почти одинаковыми и по внешнему виду, и по развитию души. Достоевский писал, что если люди только природные существа, если души их не бессмертны, то им следует наиболее благополучно устроиться на земле, подчиниться началам выгоды и разумного эгоизма. Отсюда, по Достоевскому, «стадность» человечества или превращение людей в «человеческое стадо» и уничтожение души человека.
И в этом Достоевский оказался прав для нашего времени. Все это уже произошло и не потому, что человек только подчинился «началам выгоды и разумного эгоизма», а потому, что человек в наше время живет «в толпе». Другими словами, людей стало много, так много, что мы живем как бы «в толпе»
И «толпа» эта действует на каждого человека, на его душевное состояние, на желание скорее «урвать свой кусок жизни». «Толпа» увеличивает преступления, снижает порог морали, вытесняет из жизни такие душевные понятия, как доброта, милосердие, порядочность, искренность, честность.
И «стадность» в этих условиях - это не физическое состояние «толпы», а способ её поведения. Все мы подвержены рекламе и покупаем одни и те же вещи. «Что есть у соседа - должно быть у меня». Это самый непреложный закон нашей «толпы». Отсюда и уничтожение душевных ценностей.
В одном Достоевский оказался не прав. Тема отцеубийства в его произведениях сегодня трансформировалась, скорее всего, в «матьубийство». У нас в России скорее дети ненавидят и убивают матерей. Отцы оставляют семьи - дети винят во всех бедах мать, и дело доходит до её убийства.
И последнее - такого писателя, как Достоевский, в наше время уже быть не может. По сравнению с Достоевским у современных писателей очень беден внутренний мир. Его еле-еле хватает на простое бытописательство. К примеру, были писатели, прошедшие сталинские концлагеря, но никто из них не написал произведения, подобного «Запискам из мертвого дома» Достоевского. Все они ограничились бытописательством, хотя и ужасным, но бытописательством. Почему это происходит? В душах писателей нет новых идей, они страдали физически и душевно, но передать это не могли. Не те чувства, не те эмоции сегодня, какие были раньше у Достоевского. Сейчас писатель пишет более или менее интересные произведения, когда на него воздействует сильный внешний толчок (например, война). Скудный внутренний мир современного писателя перекрывает ему путь к гениальному произведению.
Общественная международная организация «Римский клуб», объединяющая несколько сотен людей, входящих в элиту современного мира, пришла к заключению, что в своем развитии человечество вступило в заключительную часть своего существования. Иными словами, если раньше оно развивалось, то теперь движется к своему умиранию. Трудно сказать, сколько времени продлится этот этап, но одно бесспорно - чувства, эмоции, чувственность человека сокращаются и притупляются в этом процессе умирания. Это также препятствует появлению нового Достоевского среди нас, современных людей.
Из книги Достоевский автора Селезнев Юрий ИвановичI. Произведения Достоевского Полное собрание сочинений в 13-ти т. Спб., 1895.Полное собрание сочинений в 23-х т. Пб., «Просвещение», 1911-1918.Полное собрание художественных произведений в 13-ти т. М.-Л., ГИЗ, 1926-1930.Собрание сочинений в 10-ти т. М., Гослитиздат, 1956-1958.Полное собрание
Из книги Письма к русской нации автора Меньшиков Михаил ОсиповичПАМЯТИ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО Вчера исполнилось 30 лет со дня смерти Достоевского. Почти треть столетия отделяет Россию от жизни великого ее пророка. Таким звали Достоевского еще при жизни. В самом деле, из всех поэтов России, из всех знаменитых писателей, мало того, из всех
Из книги Достоевский: призраки, фобии, химеры (заметки читателя). автора Яковлев ЛеоV. «Осенний роман» Ф. Достоевского Воистину еврейки молодой Мне дорого душевное спасенье. Приди ко мне, прелестный ангел мой, И мирное прими благословень Александр Пушкин В начале апреля 1876 года Достоевский, которому шел тогда пятьдесят пятый год, получил письмо от
Из книги Ф. Достоевский - интимная жизнь гения автора Енко КОтрывки из произведений (эротизм в творчестве)
Из книги Олег Борисов. Отзвучья земного автора Борисова Алла РомановнаОлег Борисов: «Мир Достоевского – неисчерпаем» Впервые я увидел его в ранней юности. Шутка ли – почти тридцать лет назад! С той поры остался в памяти неистовый сокрушитель мещанских гарнитуров из розовских пьес.Выпускник мхатовского училища Олег Борисов оказался в
Из книги Статьи из газеты «Вечерний клуб» автора Быков Дмитрий ЛьвовичПоследний герой Достоевского Игорю Волгину исполняется шестьдесят. Поверить в это сложно - элегантный, самоуверенный, красивый Волгин, как и большинство шестидесятников, остается мужчиной без возраста.На самом деле его долгая и плодотворная молодость объясняется тем,
Из книги Достоевский автора Гроссман Леонид ПетровичЮность Достоевского
Из книги Тайная страсть Достоевского. Наваждения и пороки гения автора Енко Т.Глава XX Эпилог Достоевского Памятник ПушкинуБольшое литературно-общественное событие 1880 года - открытие памятника Пушкину в Москве привлекло внимание Достоевского, всегда признававшего великого поэта наиболее полным выразителем народного сознания. Еще за несколько
Из книги Федор Достоевский автора Рудычева Ирина АнатольевнаЭротизм Достоевского Яркие проявления эротизма Достоевского мы находим в его любовных драмах, в накале страстей его интимных отношений, в его удачах и поражениях с женщинами, а также при живописании героинь и героев в романах и повестях. Во всех своих произведениях
Из книги Кино и все остальное автора Вайда АнджейОтрывки из произведений (Эротизм в творчестве) Растление малолетней(Из романа «БЕСЫ»)«От Ставрогина.Я, Николай Ставрогин, отставной офицер в 186*– году жил в Петербурге, предаваясь разврату, в котором не находил удовольствия. У меня было тогда в продолжение некоторого
Из книги Рассказы старого трепача автора Любимов Юрий Петрович«Даровое – земля Достоевского» В 1828 году Михаил Андреевич Достоевский получил звание потомственного дворянина. Три года спустя он приобрел небольшое село Даровое в Каширском уезде Тульской губернии, а через два года соседнюю с ним деревню Чермошню. С этого времени
Из книги Самые пикантные истории и фантазии знаменитостей. Часть 1 автора Амиллс РосерВозвращение Достоевского в литературу В конце декабря 1859 года, ровно через 10 лет после отправки на каторгу, Достоевский вернулся в Петербург. Десятилетний период в мире литературы – это немалый срок. Как все изменилось с 40-х годов! Автор нашумевших когда-то «Бедных людей»
Из книги Проскочившее поколение автора Борин Александр БорисовичТеатр совести Достоевского У кого нет совести, станет она тому наказанием. Федор Достоевский. Преступление и наказание «Бесы» и читать-то страшно, не то что смотреть на сцене. Ян
Внук Достоевского Время от времени в редакции возникал разговор о том, что газета не может все время писать только о плохом, мазать все и вся черной краской, нам крайне необходимы положительные материалы. Об этом не уставали говорить на каждой планерке и летучке,
Аня родилась в Санкт-Петербурге в конце августа 1846 года, в день памяти святого Александра Невского. Отец девочки, Григорий Иванович, мелкий чиновник, «чрезвычайно веселого характера, балагур, шутник, что называется, «душа общества»» и мама, Анна Николаевна, «женщина поразительной красоты - высокая, тонкая, стройная, с удивительно правильными чертами лица»*, сумели создать в семье дружную доброжелательную атмосферу. И это несмотря на то, что они жили вместе со старушкой-матерью Григория Ивановича и четырьмя его братьями, один из которых также был женат и имел детей. Никогда не слышала Аня ни ссор, ни взаимных претензий между родней. «Жили дружно и по-старинному гостеприимно, так что в дни рождения и именин членов семейства, на Рождестве и Святой все близкие и дальние родные сбирались у бабушки с утра и весело проводили время до поздней ночи»*.
В юности девочка приняла бескомпромиссное решение идти в монастырь. Отдыхая в Пскове, она поняла, что лучшего момента для воплощения решения в жизнь не будет. Аня отправилась в путь. Ей было всего 13 лет. Надо ли говорить, что испытали родители, услышав о таком стремлении любимой дочери. Им пришлось приложить много усилий, чтобы поворотить неразумное чадо. Лишь весть о тяжелой болезни отца (мягко говоря, преувеличенная), заставила ее подчиниться и вернуться в Петербург.
От мамы, шведки финского происхождения, Аня унаследовала не только аккуратность, собранность, стремление к порядку и целеустремленность, но и глубокую веру в Бога.
Анна Николаевна Сниткина (урожденная Мильтопеус) была лютеранкой, в числе ее предков есть даже лютеранский епископ. В девятнадцатилетнем возрасте она обручилась с офицером, который вскоре погиб во время Венгерской кампании. Горе девушки было чрезвычайное. Она решила никогда не выходить замуж. «Но годы шли, и мало-помалу горечь утраты смягчилась, – много позже писала ее дочь. – В том русском обществе, где вращалась моя мать, были любительницы сватать (это было в тогдашних обычаях), и вот на одно собрание, собственно для нее, пригласили двух молодых людей, искавших себе невесту. Мать моя им чрезвычайно понравилась, но когда ее спросили, понравились ли ей представленные молодые люди, то она ответила: «Нет, мне больше понравился тот старичок, который все время рассказывал и смеялся». Она говорила про моего отца»*.
Григорию Ивановичу было 42 года. Анне Николаевне – 29. Их представили друг другу. «…она ему очень понравилась, но так как она плохо говорила по-русски, а он плохо по-французски, то разговоры между ними не очень затянулись. Когда же ему передали слова моей мамы, то его очень заинтересовало внимание красивой барышни, и он стал усиленно посещать тот дом, где мог с нею встретиться. Кончилось тем, что они полюбили друг друга и решили пожениться»*.
Но брак с любимым человеком был для Анны Николаевны возможен лишь при условии принятия православия. Для девушки выбор был непростым. Она долго молилась в надежде услышать ответ на терзания своего сердца. И вот однажды она увидела во сне, как входит в православный храм, становится на колени перед плащаницей и молится…
Ответ был услышан. И когда для совершения обряда миропомазания молодая пара прибыла в Симеоновскую церковь на Моховой – о чудо! – перед Анной Николаевной была та самая плащаница и та же обстановка, которую видела она во сне!
Анна Николаевна с радостью вошла в жизнь Православной церкви, исповедовалась, причащалась и воспитывала дочь в вере. «Она никогда не раскаивалась в том, что переменила религию, «иначе, - говорила она, - я бы чувствовала себя далеко от мужа и детей, а это было бы мне тяжело»»*.
Профессия – стенографистка
Аня – Неточка, как ее звали в семье, – с неизменной теплотой говорила о жизни под крылом родителей. «Я вспоминаю мое детство и юность с самым отрадным чувством: отец и мать нас всех очень любили и никогда не наказывали понапрасну. Жизнь в семье была тихая, размеренная, спокойная, без ссор, драм или катастроф»*.
Если не считать внезапного «побега» в монастырь, Аня не заставляла родителей переживать о себе. Была в числе первых учениц в училище Святой Анны, с серебряной медалью закончила Мариинскую женскую гимназию и поступила на Педагогические курсы. Тяжелая болезнь отца внесла свои коррективы: педагогику пришлось бросить.
«…я, жалея оставлять моего дорогого больного одного на целые дни, решила на время покинуть курсы. Так как папа страдал бессонницей, то я целыми часами читала ему романы Диккенса и была очень довольна, если он под мое монотонное чтение имел возможность немного заснуть»*.
Но отец буквально настоял, чтобы Аня все же получила профессию и закончила хотя бы стенографические курсы. Уже на закате собственной жизни Анна Григорьевна писала: «мой добрый отец точно провидел, что благодаря стенографии я найду свое счастье»*.
В 1866 году Григорий Иванович преставился ко Господу. Осиротевшей семье Сниткиных пришлось нелегко. Для Ани это было первое несчастье в жизни. «Горе мое выражалось бурно: я много плакала, целые дни проводила на Большой Охте, на могиле покойного, и не могла примириться с тяжелою утратой»*. К тому времени лекции по стенографии прервались на летние каникулы, но учитель П.М.Ольхин, зная о тяжелом душевном состоянии девушки, предложил ей заняться стенографической перепиской. «Два раза в неделю я должна была посылать ему две или три страницы определенной книги, написанных мною стенографически. Ольхин возвращал мне стенограммы, исправив замеченные им ошибки. Благодаря этой переписке, длившейся в течение трех летних месяцев, я очень успела в стенографии»*. Когда лекции возобновились, Анна уже владела мастерством стенографии настолько, что учитель мог рекомендовать ее для литературной работы.
Спросить Достоевского
Промозглым ноябрьским вечером 1866 года определилась вся дальнейшая жизнь хрупкой девушки – и не только ее.
Ольхин предложил Анне стенографическую работу у писателя и передал ей вчетверо сложенную бумажку, на которой было написано: «Столярный переулок, угол М.Мещанской, дом Алонкина, кв. № 13, спросить Достоевского».
«Имя Достоевского было знакомо мне с детства: он был любимым писателем моего отца. Я сама восхищалась его произведениями и плакала над «Записками из Мертвого дома». Мысль не только познакомиться с талантливым писателем, но и помогать ему в его труде чрезвычайно меня взволновала и обрадовала»*.
Накануне знаменательной встречи девушке едва ли удалось сомкнуть глаза.
«От радости и волнения я почти всю ночь не спала и все представляла себе Достоевского. Считая его современником моего отца, я полагала, что он уже очень пожилой человек. Он рисовался мне то толстым и лысым стариком, то высоким и худым, но непременно суровым и хмурым, каким нашел его Ольхин. Всего более волновалась я о том, как буду с ним говорить. Достоевский казался мне таким ученым, таким умным, что я заранее трепетала за каждое сказанное мною слово. Смущала меня также мысль, что я не твердо помню имена и отчества героев его романов, а я была уверена, что он непременно будет о них говорить. Никогда не встречаясь в своем кругу с выдающимися литераторами, я представляла их какими-то особенными существами, с которыми и говорить-то следовало особенным образом. Вспоминая те времена, вижу, каким малым ребенком была я тогда, несмотря на мои двадцать лет»*.
Через много лет Анна Григорьевна подробно опишет все обстоятельства первой встречи и свои ощущения от нее:
«С первого взгляда Достоевский показался мне довольно старым. Но лишь только заговорил, сейчас же стал моложе, и я подумала, что ему навряд ли более тридцати пяти - семи лет. Он был среднего роста и держался очень прямо. Светло-каштановые, слегка даже рыжеватые волосы были сильно напомажены и тщательно приглажены. Но что меня поразило, так это его глаза; они были разные: один - карий, в другом зрачок расширен во весь глаз и радужины незаметно. Эта двойственность глаз придавала взгляду какое-то загадочное выражение. Лицо Достоевского, бледное и болезненное, показалось мне чрезвычайно знакомым, вероятно, потому, что я раньше видела его портреты. Одет он был в суконный жакет синего цвета, довольно подержанный, но в белоснежном белье (воротничке и манжетах) (…)Чуть ли не с первых фраз заявил он, что у него эпилепсия и на днях был припадок, и эта откровенность меня очень удивила (…)Просматривая переписанное, Достоевский нашел, что я пропустила точку и неясно поставила твердый знак, и резко мне об этом заметил. Он был видимо раздражен и не мог собраться с мыслями. То спрашивал, как меня зовут, и тотчас забывал, то принимался ходить по комнате и ходил долго, как бы забыв о моем присутствии. Я сидела не шевелясь, боясь нарушить его раздумье…»*.
От писателя Анна Григорьевна вышла разбитой. «Он мне не понравился и оставил тяжелое впечатление. Я думала, что навряд ли сойдусь с ним в работе, и мечты мои о независимости грозили рассыпаться прахом…»*.
В тот день Анна побывала у Достоевского дважды: в первый раз диктовать он был «решительно не в состоянии», поэтому попросил девушку «прийти к нему сегодня же, часов в восемь». Вторая встреча прошла ровнее. «На все вопросы я отвечала просто, серьезно, почти сурово (…) Я, кажется, даже ни разу не улыбнулась, говоря с Федором Михайловичем, и моя серьезность ему очень понравилась. Он признавался мне потом, что был приятно поражен моим уменьем себя держать. Он привык встречать в обществе нигилисток и видеть их обращение, которое его возмущало. Тем более был он рад встретить во мне полную противоположность господствовавшему тогда типу молодых девушек»*. Разговор незаметно коснулся петрашевцев и смертной казни. Федор Михайлович погрузился в воспоминания.
«Помню, - говорил он, - как стоял на Семеновском плацу среди осужденных товарищей и, видя приготовления, знал, что мне остается жить всего пять минут. Но эти минуты представлялись мне годами, десятками лет, так, казалось, предстояло мне долго жить! На нас уже надели смертные рубашки и разделили по трое, я был восьмым в третьем ряду. Первых трех привязали к столбам. Через две-три минуты оба ряда были бы расстреляны, и затем наступила бы наша очередь. Как мне хотелось жить, Господи Боже мой! Как дорога казалась жизнь, сколько доброго, хорошего мог бы я сделать! Мне припомнилось все мое прошлое, не совсем хорошее его употребление, и так захотелось все вновь испытать и жить долго, долго… Вдруг послышался отбой, и я ободрился. Товарищей моих отвязали от столбов, привели обратно и прочитали новый приговор: меня присудили на четыре года в каторжную работу. Не запомню другого такого счастливого дня! Я ходил по своему каземату в Алексеевском равелине и все пел, громко пел, так рад был дарованной мне жизни! Затем допустили брата проститься со мною перед разлукой и накануне Рождества Христова отправили в дальний путь. Я сохраняю письмо, которое написал покойному брату в день прочтения приговора, мне недавно вернул письмо племянник»*.
“Казнь” на Семеновском плацу. Рисунок из книги Леонида Гроссмана «Достоевский»
Анна Григорьевна была поражена: этот «по виду скрытный и суровый человек» изливал перед ней свою душу, делясь самыми сокровенными переживаниями. «Откровенность эта в тот первый день моего с ним знакомства чрезвычайно мне понравилась и оставила чудесное впечатление»*.
Когда этот длинный день подходил к концу, Анна с восторгом рассказывала маме, как откровенен и добр был с нею Достоевский… а про себя отметила тяжелое, угнетающее, никогда еще не испытанное впечатление: «в первый раз в жизни я видела человека умного, доброго, но несчастного, как бы всеми заброшенного, и чувство глубокого сострадания и жалости зародилось в моем сердце…»*.
«Хорошо, что Вы не мужчина»
К моменту встречи с Анной Федор Михайлович был в крайне тяжелом финансовом положении. Он принял на себя долги скончавшегося старшего брата. Долги были вексельные, и кредиторы беспрестанно грозили писателю описать его имущество, а самого посадить в долговое отделение. Кроме того, на содержании Федора Михайловича находился 21-летний пасынок и семья умершего брата. Помощь нужна была и младшему брату – Николаю.
Договориться с кредиторами не представлялось никакой возможности. Писатель впал в отчаяние. В это время в его жизни появился хитрый и предприимчивый человек – издатель Ф.Т.Стелловский. Он предложил три тысячи за издание полного собрания сочинений Достоевского в трех томах. При этом Федор Михайлович обязан был в счет той же суммы написать новый роман в установленный срок – к 1 ноября 1866 года. В случае невыполнения этого обязательства Достоевский должен был выплатить издателю неустойку, а права на все сочинения переходили в собственность Стелловского. «Разумеется, хищник на это и рассчитывал», – резюмировала в «Воспоминаниях» Анна Григорьевна.
В сущности, выбора у Федора Михайловича не было. Он согласился на кабальные условия контракта. Документы были составлены, Стелловский деньги заплатил, но Достоевский не получил ни копейки. Вся сумма была перечислена кредиторам.
Федор Михайлович был поглощен работой над романом «Преступление и наказания», и когда наконец вспомнил о заключенном контракте, времени для создания нового полноценного романа было катастрофически мало. Писатель был на грани нервного срыва.
Когда Анна Григорьевна впервые пришла помогать Достоевскому, до срока сдачи романа «Игрок» оставалось двадцать шесть дней. Произведение существовало лишь в черновых заметках и планах.
В столь сложных обстоятельствах в лице Анны Григорьевны Федор Михайлович впервые встретил деятельную помощь: «друзья и родственники вздыхали и охали, сокрушались и сочувствовали, давали советы, но никто не вошел в его почти безнадежное положение. Кроме девицы, недавней выпускницы стенографических курсов, фактически без опыта работы, которая появилась вдруг в дверях его квартиры»**.
«- Хорошо, что Вы не мужчина, - сказал Достоевский после первого краткого их знакомства и «пробы пера».
Потому что мужчина наверняка бы запил. Вы ведь не запьете?..»*.
Так началась совместная работа Федора Михайловича и Анны Григорьевны. И с этого моменты юная девушка с каждым днем все меньше принадлежала себе, беря на свои хрупкие плечи бремя жертвенного служения…
«Что вы бы мне ответили?»
За двадцать шесть дней роман «Игрок» был создан. Случилось практически невозможное. Талант писателя вряд ли сыграл бы решающее значение, не будь рядом скромной девушки, самозабвенно кинувшейся в бой за благополучное будущее писателя, а, как оказалось совсем скоро – и свое собственное.
Анна Григорьевна каждый день приходила к Достоевскому, стенографировала роман, возвращаясь домой, часто ночами, переписывала обычным языком и приносила в дом Федора Михайловича. К 30 октября 1866 года рукопись была готова.
Ударная работа была позади, и Федор Михайлович вернулся к последней части и эпилогу «Преступления и наказания». Разумеется, при помощи стенографистки («Я хочу просить вашей помощи, добрая Анна Григорьевна. Мне так легко было работать с вами. Я и впредь хотел бы диктовать и надеюсь, что вы не откажетесь быть моею сотрудницей…»*).
Когда Анна Сниткина 8 ноября 1866 года пришла к писателю, чтобы договориться о работе, Достоевский заговорил о новом романе. Главный герой - пожилой и больной художник, много переживший, потерявший родных и близких - встречает девушку. «Назовем ее Аней, чтобы не называть героиней, - сказал писатель. - Это имя хорошее…»*. Через полвека Анна Григорьевна вспоминала: «”Поставьте себя на ее место, - сказал он дрожащим голосом. - Представьте, что этот художник - я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили?” Лицо Федора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я наконец поняла, что это не просто литературный разговор и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ.
Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала:
- Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!»*.
Анна Григорьевна скромно продолжает: «Я не стану передавать те нежные, полные любви слова, которые говорил мне в те незабвенные минуты Федор Михайлович: они для меня священны…»*.
Объяснение состоялось. Предложение было сделано, согласие – получено. И 15 февраля 1867 года Анна Григорьевна Сниткина и Федор Михайлович Достоевский обвенчались. Ей - 20, ему - 45. «Мне ее Бог дал» - не раз потом скажет писатель о своей несравненной Анне.
«Я безгранично любила Фёдора Михайловича, но это была не физическая любовь, не страсть, которая могла бы существовать у лиц, равных по возрасту. Моя любовь была чисто головная, идейная. Это было скорее обожание, преклонение пред человеком, столь талантливым и обладающим такими высокими душевными качествами. Это была хватавшая за душу жалость к человеку, так много пострадавшему, никогда не видевшему радости и счастья и так заброшенному близкими»*.
Веселая и серьезная, жизнерадостная и остро чувствующая чужую боль Анна вступила на тернистый путь семейной жизни. Жизни с гением.
«Дни незаслуженного счастья»
Молодая женщина вынуждена была находиться под одной крышей с пасынком Федора Михайловича Павлом, избалованным и непорядочным. Более того, «мачеха» была на год младше «недоросля». Он постоянно жаловался отчиму на Анну Григорьевну, а когда оставался с ней наедине, не брезговал никакими средствами, чтобы побольнее обидеть ее. На глазах же у отца Паша был сама предусмотрительность: ухаживал за Анной во время ужинов, поднимал оброненные ею салфетки.
«Этот пасынок мой - мягко признавался Федор Михайлович, - добрый, честный мальчик; но, к несчастию, с характером удивительным: он положительно дал себе слово, с детства, ничего не делать, не имея при этом ни малейшего состояния и имея при этом самые нелепые понятия о жизни»*.
И с прочими родственниками было ничуть не легче. Они держались с Достоевской высокомерно. Как только Федор Михайлович получал аванс за книгу, откуда ни возьмись, объявлялась вдова его брата Эмилия Федоровна, или младший безработный брат Николай, или у Павла появлялись «неотложные» нужды - например, необходимость купить новое пальто взамен старого, вышедшего из моды. Отказать в помощи писатель не мог никому…
Еще одной неизбежностью была болезнь Достоевского. Анна знала о ней с первого дня их знакомства, но надеялась, что Федор Михайлович, находясь под ее пристальным присмотром и заботой, исцелится. Однажды, когда супруги были в гостях, случился очередной припадок:
«Федор Михайлович был чрезвычайно оживлен и что-то интересное рассказывал моей сестре. Вдруг он прервал на полуслове свою речь, побледнел, привстал с дивана и начал наклоняться в мою сторону. Я с изумлением смотрела на его изменившееся лицо. Но вдруг раздался ужасный, нечеловеческий крик, вернее, вопль, и Федор Михайлович начал склоняться вперед. <…> Впоследствии мне десятки раз приходилось слышать этот «нечеловеческий» вопль, обычный у эпилептика в начале приступа. И этот вопль меня всегда потрясал и пугал. <…> Тут я впервые увидела, какою страшною болезнью страдает Федор Михайлович. Слыша его не прекращающиеся часами крики и стоны, видя искаженное от страдания, совершенно непохожее на него лицо, безумно остановившиеся глаза, совсем не понимая его несвязной речи, я почти была убеждена, что мой дорогой, любимый муж сходит с ума, и какой ужас наводила на меня эта мысль!»*.
Анна Григорьевна признавалась писателю и критику А.А. Измайлову: «…Я вспоминаю о днях нашей совместной жизни, как о днях великого, незаслуженного счастья. Но иногда я искупала его великим страданием. Страшная болезнь Федора Михайловича в любой день грозила разрушить все наше благополучие… Ни предотвратить, ни вылечить этой болезни, как вы знаете, нельзя. Все, что я могла сделать, это - расстегнуть ему ворот, взять его голову в руки. Но видеть любимое лицо, синеющее, искаженное, с налившимися жилами, сознавать, что он мучается и ты ничем не можешь ему помочь, - это было таким страданием, каким, очевидно, я должна была искупить свое счастье близости к нему…»*.
Достоевская не могла не вспоминать – с тихой грустью – родительский дом, тихий семейный уют, лишенный невзгод и потрясений.
Когда становилось совсем невмоготу, Анна спрашивала себя: «Зачем он, “великий сердцевед”, не видит, как мне тяжело живется?»*.
Постепенно изможденная Анна приходит к мысли, что смена обстановки – это единственная возможность спасения. Супруг был не против. И Достоевская со всей энергией принялась за организацию поездки. За неимением финансов (родственники мужа со своими неотложными нуждами чудесным образом появлялись каждый раз, как только писатель получал даже самый мизерный гонорар) Анне Григорьевне пришлось заложить приданное. Но она ни о чем не жалела – ведь на кону была счастливая семейная жизнь. И 14 апреля 1867 года супруги отправились за границу.
Рулетка и обручальное кольцо
«Мы уезжали за границу на три месяца, а вернулись в Россию через четыре с лишком года, – вспоминала Анна Григорьевна. – За это время произошло много радостных событий в нашей жизни, и я вечно буду благодарить Бога, что он укрепил меня в моем решении уехать за границу. Там началась для нас с Федором Михайловичем новая, счастливая жизнь и окрепли наша взаимная дружба и любовь, которые продолжались до самой кончины моего мужа»*.
Достоевская завела записную книжку, в которую записывала день за днем историю их путешествия. «Так возник дневник жены Достоевского - уникальное явление в мемуарной литературе и незаменимый источник для всех, кто занимается биографией писателя»***. «Сначала я записывала только мои дорожные впечатления и описывала нашу повседневную жизнь, - вспоминает Анна Григорьевна. - Но мало-помалу мне захотелось вписывать все, что так интересовало и пленяло меня в моем дорогом муже: его мысли, его разговоры, его мнения о музыке, о литературе и пр.»*.
Помимо радостей путешествие принесло и немало тяжелых минут. Здесь выявилась болезненная страсть Федора Михайловича к игре в рулетку, которой он увлекся еще в 1862 году, во время своей первой поездки заграницу. И без того тощий кошелек супругов опустошался мгновенно. «Простой житейский мотив - выиграть «капитал», чтобы расплатиться с кредиторами, прожить не нуждаясь несколько лет, а самое главное - получить, наконец, возможность спокойно поработать над своими произведениями, - за игорным столом утрачивал свой изначальный смысл. Порывистый, страстный, стремительный Достоевский отдается безудержному азарту. Игра в рулетку становится самоцелью»***.
Удивительна глубина смирения, с которым Анна Григорьевна перенесла эту «болезнь» мужа, а ведь он в азарте закладывал буквально все, даже… обручальное кольцо и ее серьги.
«Я поняла, - вспоминала Достоевская, - что это не простая „слабость воли”, а всепоглощающая человека страсть, нечто стихийное, против чего даже твёрдый характер бороться не может. С этим надо примириться, смотреть как на болезнь, против которой не имеется средств»*.
Анна Григорьевна своей смиренной любовью сотворила чудо: муж излечился от страсти. В последний раз он играл в 1871 г., перед возвращением в Россию, в Висбадене. 28 апреля 1871 г. Достоевский пишет жене из Висбадена в Дрезден: «Надо мной великое дело совершилось, исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти 10 лет. Десять лет (или, лучше, с смерти брата, когда я был вдруг подавлен долгами) я все мечтал выиграть. Мечтал серьезно, страстно. Теперь же всё кончено! Это был вполне последний раз. Веришь ли ты тому, Аня, что у меня теперь руки развязаны; я был связан игрой, и теперь буду об деле думать и не мечтать по целым ночам об игре, как бывало это. А стало быть, дело лучше и скорее пойдет, и Бог благословит! Аня, сохрани мне свое сердце, не возненавидь меня и не разлюби. Теперь, когда я так обновлен - пойдем вместе и я сделаю, что будешь счастлива!»*.
Клятву свою писатель сдержал.
Постепенно супруги срастались друг с другом неразрывно, становясь, по слову Господа, «одной плотью». В письмах Федор Михайлович часто повторял, что чувствует себя «приклеенным» к семье и не может переносить даже короткой разлуки.
Цветы милой дочке
На время путешествия выпало счастье ожидания и рождения первенца, которое сплотило супругов. Анна Григорьевна вспоминала: «Федор Михайлович оказался нежнейшим отцом: он непременно присутствовал при купании девочки и помогал мне, сам завертывал ее в пикейное одеяльце и зашпиливал его английскими булавками, носил и укачивал ее на руках и, бросая свои занятия, спешил к ней, чуть только заслышит ее голосок (…) целыми часами просиживал у ее постельки, то напевая ей песенки, то разговаривая с нею, причем, когда ей пошел третий месяц, он был уверен, что Сонечка узнает его, и вот что он писал А.Н.Майкову от 18 мая 1868 года: «Это маленькое, трехмесячное, создание, такое бедное, такое крошечное - для меня было уже лицо и характер. Она начинала меня знать, любить и улыбалась, когда я подходил. Когда я своим смешным голосом пел ей песни, она любила их слушать. Она не плакала и не морщилась, когда я ее целовал; она останавливалась плакать, когда я подходил»”*.
Можно ли описать горе родителей, когда после непродолжительной болезни их трехмесячная малютка Соня скончалась. «Я не в силах изобразить того отчаяния, которое овладело нами, когда мы увидели мертвою нашу милую дочь, - вспоминала Достоевская. - Глубоко потрясенная и опечаленная ее кончиною, я страшно боялась за моего несчастного мужа: отчаяние его было бурное, он рыдал и плакал, как женщина». Несчастье сделало их еще ближе. «Каждый день ходили мы с мужем на ее могилку, носили цветы и плакали»*.
Заграницей увидел свет их второй ребенок – девочка Люба. Счастливый отец писал критику Страхову: «Ах, зачем вы не женаты, и зачем у вас нет ребёнка, многоуважаемый Николай Николаевич. Клянусь вам, что в этом ¾ счастья жизненного, а в остальном разве одна четверть»*.
Тихое семейное счастье, казалось, теперь прочно обосновалось под их кровом в Дрездене. Катастрофическая нехватка денег покрывалась любовью, полным взаимопониманием и оптимизмом.
Федор Михайлович в шутку сетовал:
Два года мы бедно живем,
Одна чиста у нас лишь совесть.
И от Каткова денег ждем
За неудавшуюся повесть.
Анна Григорьевна его в ответ журила:
Ты с Каткова деньги взял,
Сочиненье обещал.
Ты последний капитал
На рулетке просвистал.
Но жизнь вне родины постепенно становилась все более тягостной. На последние деньги были куплены билеты, и семья отправилась в Россию.
Главный путь
8 июля 1871 года Достоевские прибыли в Петербург. Вскоре у супругов родился наследник – Фёдор.
Кредиторы быстро прознали о возвращении в Петербург писателя и имели серьезные намерения омрачить жизнь Достоевских. Но Анна Григорьевна решила взять это дело в свои руки. Втайне от мужа ей удалось встретиться с самыми нетерпеливыми и договориться с ними о времени ожидания.
Это была уже не та скромная Неточка, которая четыре года назад ступила на порог квартиры Достоевского. «Из робкой, застенчивой девушки я выработалась в женщину с решительным характером, которую уже не могла испугать борьба с житейскими невзгодами, вернее сказать, с долгами, достигшими ко времени возвращения нашего в Петербург двадцати пяти тысяч»*.
Стремясь улучшить финансовое положение семьи, Анна Григорьевна решилась на собственное издание романа «Бесы». Отметим, что прецедентов самостоятельного издания писателем своего произведения и выручки от этого реальной прибыли на тот момент не было.
Неутомимая Достоевская вникла в дело до мелочей и в результате «Бесы» были распроданы моментально и крайне выгодно. С этого момента основной деятельностью Анны Григорьевны становится издание книг мужа… Наконец-то появилось чуть больше свободы в средствах, можно было вздохнуть спокойно.
В 1875 году в семье появился второй сын - Алексей. Гром среди ясного неба счастливой семейной жизни разразился через три года – от припадка эпилепсии любимый Алёшенька умер.
Федор Михайлович был убит горем, ведь причиной смерти мальчика была болезнь его, отца, передавшаяся ребенку. Первый же приступ эпилепсии оказался смертельным для Алёши. Ради других детей, ради мужа Анна первоначально сдерживала свои страдания и даже настояла на поездке Достоевского – вместе с философом Соловьевым – в Оптину Пустынь. Но сил выдерживать напряжение горя не было.
«Я до того потерялась, до того грустила и плакала, что никто меня не узнавал, - писала она спустя много лет. - Моя обычная жизнерадостность исчезла, равно как и всегдашняя энергия, на место которой явилась апатия, Я охладела ко всему: к хозяйству, делам и даже к собственным детям»*. Такой и застал ее вернувшийся супруг. Теперь он, духовно утешенный, принялся спасать любимую.
В Оптиной Пустыне Федор Михайлович дважды встречался наедине со старцем Амвросием, который передал Анне Григорьевне свое благословение и слова утешения.
По возвращении из Оптиной Достоевский принялся за написание «Братьев Карамазовых». Работа вкупе с заботой Анны Григорьевны помогли вернуться к жизни. В уста своего героя, старца Зосимы, Федор Михайлович вложил те самые слова, которые передал Анне отец Амвросий: «Рахиль плачет о детях своих и не может утешиться, потому что их нет, и таковой вам, матерям, предел на земле положен. И не утешайся, и не надо тебе утешаться, не утешайся и плачь, только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек твой - есть единый от ангелов Божиих - оттуда на тебя смотрит и видит тебя, и на твои слезы радуется, и на них Господу Богу указывает. И надолго еще тебе сего великого материнского плача будет, но обратится он под конец тебе в тихую радость, и будут горькие слезы твои лишь слезами тихого умиления и сердечного очищения, от грехов спасающего».
К созданию этого романа Достоевский шел всю жизнь. В нем писатель ставит коренные проблемы человеческого бытия: о смысле жизни каждого человека и всей человеческой истории, о духовных и нравственных основах существования людей, о вере и неверии.
Роман был закончен в ноябре 1880 года и был посвящен Анне Григорьевне.
Их совместной жизни Господь определил 14 лет. Все свои великие романы и «Дневник писателя», то есть значительно больше половины написанного за всю жизнь, Федор Михайлович создал в эти годы. «Игрок», «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы», «Дневник писателя» со знаменитой Пушкинской речью прошли через руки Анны Григорьевны - стенографистки и переписчицы. Ее значение в жизни и посмертной судьбе писателя переоценить невозможно.
**********************
В начале своих «Воспоминаний» Анна Григорьевна писала, как много важных моментов ее жизни соединены с Александро-Невской лаврой: венчание родителей, крещение, младенчество, проведенное в доме, принадлежащем Лавре… На Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры был похоронен Федор Михайлович Достоевский. Рядом с ним мечтала быть погребена и она.
«Идя за гробом Фёдора Михайловича, я давала себе клятву жить для наших детей, давала обет остальную мою жизнь посвятить, сколько будет в моих силах, прославлению памяти моего незабвенного мужа и распространению его благородных идей»*.
Анне Григорьевне было 35 лет.
Своё обещание она исполнила. Семь раз Достоевская издала полное собрание сочинений мужа, создала его музей, открыла школу его имени.
Удивительно, сколько смирения, доброты, а главное – любви – было в этой женщине. В одном из писем она обращалась к мужу: «Я такая обыкновенная женщина, золотая середина, с мелкими капризами и требованиями… И вдруг меня любит самый великодушный, благородный, чистый, честный, святой человек!»*.
После смерти Федора Михайловича Анна Григорьевна прожила еще 37 лет. Замуж она больше не выходила.
Анна Достоевская признавалась Л.П.Гроссману, биографу писателя: «Я живу не в двадцатом веке, я осталась в 70-х годах девятнадцатого. Мои люди - это друзья Федора Михайловича, мое общество - это круг ушедших людей, близких Достоевскому. С ними я живу. Каждый, кто работает над изучением жизни или произведений Достоевского, кажется мне родным человеком»***.
«Я отдала себя Федору Михайловичу, когда мне было 20 лет. Теперь мне за 70, а я все еще только ему принадлежу каждой мыслью, каждым поступком»*.
В памятном альбоме С.С.Прокофьева, будущего автора оперы «Игрок», где все записи владелец просил посвящать только солнцу, в январе 1917-го года Анна Григорьевна записала: «Солнце моей жизни - Феодор Достоевский»***.
Они не были идеальными людьми. Из переписки супругов видно, что и между ними случались ссоры, недоумения, вспышки ревности. Но их история еще раз доказывает: Господь, освятивший таинство брака своим первым чудом в Кане Галилейской и освящающий его каждый раз, когда двое стоят перед алтарем с мученическими венцами над головами, Господь за смиренное совместное несение страданий и потрясений не преминет ниспослать тот драгоценный дар, без которого человек – лишь «медь звенящая или кимвал звучащий».
Анна Григорьевна писала: «С чувством надо бережно обращаться, чтобы оно не разбилось. Нет в жизни ничего более ценного, как любовь. Больше прощать следует - вину в себе искать и шероховатости в себе сглаживать»*.
Федор Михайлович вторит устами своего старца Зосимы: «Братья, любовь - учительница, но нужно уметь ее приобрести, ибо она трудно приобретается, дорого покупается, долгою работой и через долгий срок, ибо не на мгновение лишь случайное надо любить, а на весь срок. А случайно-то и всяк полюбить может, и злодей полюбит».
В последний год своей земной жизни в охваченном войной Крыму Анна Григорьевна тяжело болела, голодала.
Умерла Анна Достоевская 22 июня 1918 года в Ялте и была похоронена на Поликуровском кладбище города.
Через полвека, в 1968 году, ее прах был перенесён в Александро-Невскую лавру и захоронен рядом с могилой мужа.
На надгробии Достоевского, с правой стороны, появилась скромная надпись:
«Анна Григорьевна Достоевская. 1846-1918».
- (урождённая Сниткина; 30 августа (12 сентября) 1846, Санкт-Петербург , Российская империя - 9 июня 1918, Ялта, Крым) - русская мемуаристка. Стенографистка, помощница, а с 1867 года вторая жена Ф. М. Достоевского , мать его детей - Софьи (22 февраля 1868 - 12 (24) мая 1868), Любови (1869-1926), Фёдора (1871-1922) и Алексея (1875-1878) Достоевских; публикатор творческого наследия Фёдора Михайловича. Известна как одна из первых филателисток России.
Биография
Родилась в Санкт-Петербурге, в семье мелкого чиновника Григория Ивановича Сниткина. С детства зачитывалась произведениями Достоевского . Слушательница стенографических курсов.
С 4 октября 1866 года, в качестве стенографистки-переписчицы, участвовала в подготовке к печати романа «Игрок» Ф. М. Достоевского . 15 февраля 1867 года Анна Григорьевна стала женой писателя, а через два месяца Достоевские уехали за границу, где оставались на протяжении более четырёх лет (до июля 1871 года).
По пути в Германию супруги остановились на несколько дней в Вильне. На здании, расположенном на том месте, где находилась гостиница, в которой останавливались Достоевские, в декабре 2006 года была открыта мемориальная таблица (скульптор Ромуальдас Квинтас).
Направившись на юг, в Швейцарию, Достоевские заехали в Баден, где сперва Фёдор Михайлович выиграл на рулетке 4000 франков, но не мог остановиться и проиграл всё, что с ним было, не исключая своего платья и вещей жены. Почти год они жили в Женеве, где писатель отчаянно работал, и иногда нуждались в самом необходимом. 6 марта (22 февраля) 1868 года у них родилась первая дочь Софья; но 24 (12) мая 1868 года в возрасте трёх месяцев ребёнок умер, к неописуемому отчаянию родителей. В 1869 году в Дрездене у Достоевских родилась дочь Любовь (ум. 1926).
По возвращении супругов в Петербург у них родились сыновья Фёдор (16 июля 1871 - 1922) и Алексей (10 августа 1875 - 16 мая 1878). Начался самый светлый период в жизни романиста, в горячо любимой семье, с доброй и умной женой, которая взяла в свои руки все экономические вопросы его деятельности (денежные и издательские дела) и скоро освободила мужа от долгов. С 1871 года Достоевский навсегда бросил рулетку. Анна Григорьевна обустроила жизнь писателя и вела дела с издателями и типографиями, сама издавала его сочинения. Ей посвящён последний роман писателя «Братья Карамазовы» (1879-1880).
В год смерти Достоевского (1881) Анне Григорьевне исполнилось 35 лет. Вторично замуж не выходила. После смерти писателя собирала его рукописи, письма, документы, фотографии. Организовала в 1906 году комнату, посвящённую Фёдору Михайловичу в Историческом музее в Москве. С 1929 года её коллекция перешла в музей-квартиру Ф. М. Достоевского в Москве.
Анна Григорьевна составила и издала в 1906 году «Библиографический указатель сочинений и произведений искусств, относящихся к жизни и деятельности Ф. М. Достоевского» и каталог «Музей памяти Ф. М. Достоевского в императорском Российском историческом музее имени Александра III в Москве, 1846-1903». Её книги «Дневник А. Г. Достоевской 1867 год» (опубликована в 1923 году) и «Воспоминания А. Г. Достоевской» (опубликована в 1925 году) являются важным источником для биографии писателя.
Умерла Анна Григорьевна в Ялте в голодном военном 1918 году. Через 50 лет, в 1968 году, её прах был перенесён в Александро-Невскую лавру и захоронен рядом с могилой мужа.
Библиография
«Дневник А.Г.Достоевской 1867 год» (1923)
«Воспоминания А.Г.Достоевской» (1925).
Память
Фильмы
- 1980 - советский художественный фильм «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского». Режиссёр-постановщик - Александр Зархи. В роли А. Г. Достоевской - известная советская и российская актриса Евгения Симонова.
- 2010 - документально-постановочный фильм «Анна Достоевская. Письмо мужу». Режиссёр-постановщик - Игорь Нурисламов. В роли А. Г. Достоевской - Ольга Кирсанова-Миропольская. Производство продюсерского центра «АТК-Студио».
Литература
- Гроссман Л. П. А. Г. Достоевская и её «Воспоминания» [Вступ. ст.] // Воспоминания А. Г. Достоевской. - М.-Л., 1925.
- Достоевский А. Ф. Анна Достоевская // Женщины мира. - 1963. - № 10.
- Краткая литературная энциклопедия в 9-ти томах. - М.: «Советская энциклопедия», 1964. - Т. 2.
- Кисин Б. М. Страна Филателия. - М.: Связь, 1980. - С. 182.
- Мазур П. Кто был первым филателистом? // Филателия СССР. - 1974. - № 9. - С. 11.
- Стрыгин А. Женская тема в филателии. Некоторые рассуждения о коллекционировании марок // НГ - Коллекция. - 2001. - № 3 (52). - 7 марта.
Является одной из первых известных женщин России, увлекавшихся филателией. Начало её коллекции было положено в 1867 году, в Дрездене. Поводом для этого послужил спор между Анной Григорьевной и Фёдором Михайловичем о женском характере:
« Очень меня возмущало в моём муже то, что он отвергал в женщинах моего поколения какую-либо выдержку характера, какое-нибудь упорное и продолжительное стремление к достижению намеченной цели. <...>
Этот спор меня почему-то раззадорил, и я объявила мужу, что на своём личном примере докажу ему, что женщина годами может преследовать привлекшую её внимание идею. А так как в настоящую минуту <...> никакой большой задачи я пред собой не вижу, то начну хоть с занятия, только что тобою указанного, и с сегодняшнего дня стану собирать марки.
Сказано - сделано. Я затащила Фёдора Михайловича в первый попавшийся магазин письменных принадлежностей и купила («на свои деньги») дешёвенький альбом для наклеивания марок. Дома я тотчас слепила марки с полученных трёх-четырех писем из России и тем положила начало коллекции. Наша хозяйка, узнав о моем намерении, порылась между письмами и дала мне несколько старинных Турн-Таксис и Саксонского Королевства. Так началось мое собирание почтовых марок, и оно продолжается уже сорок девять лет… От времени до времени я хвалилась перед мужем количеством прибавлявшихся марок, и он иногда посмеивался над этой моей слабостью. (Из книги «Воспоминания А. Г. Достоевской».)»
Вот что, мой поэт, хочу я вам открыть одну тайну природы, которая, кажется, вам совсем неизвестна. Я уверен, что вы меня называете в эту минуту грешником, может быть, даже подлецом, чудовищем разврата и порока. Но вот что я вам скажу! Если б только могло быть (чего, впрочем, по человеческой натуре никогда быть не может), если б могло быть, чтоб каждый из нас описал всю свою подноготную, но так, чтоб не побоялся изложить не только то, что он боится сказать и ни за что не скажет людям, не только то, что он боится сказать своим лучшим друзьям, но даже и то, в чем боится подчас признаться самому себе, - то ведь на свете поднялся бы тогда такой смрад, что нам бы всем надо было задохнуться. Вот почему, говоря в скобках, так хороши наши светские условия и приличия. В них глубокая мысль - не скажу, нравственная, но просто предохранительная, комфортная, что, разумеется, ещё лучше, потому что нравственность в сущности тот же комфорт, то есть изобретена единственно для комфорта. Но о приличиях после, я теперь сбиваюсь, напомните мне о них потом. Заключу же так: вы меня обвиняете в пороке, разврате, безнравственности, а я, может быть, только тем и виноват теперь, что откровеннее других и больше ничего; что не утаиваю того, что другие скрывают даже от самих себя, как сказал я прежде… Это я скверно делаю, но я теперь так хочу. Впрочем, не беспокойтесь, - прибавил он с насмешливою улыбкой, - я сказал «виноват», но ведь я вовсе не прошу прощения. Заметьте себе еще: я не конфужу вас, не спрашиваю о том: нет ли у вас у самого каких-нибудь таких же тайн, чтоб вашими тайнами оправдать и себя… Я поступаю прилично и благородно. Вообще я всегда поступаю благородно… Я только что было хотел рассказать одно прелестнейшее и чрезвычайно любопытное приключение. Расскажу его вам в общих чертах. Был я знаком когда-то с одной барыней; была она не первой молодости, а так лет двадцати семи-восьми; красавица первостепенная, что за бюст, что за осанка, что за походка! Она глядела пронзительно, как орлица, но всегда сурово и строго; держала себя величаво и недоступно. Она слыла холодной, как крещенская зима, и запугивала всех своею недосягаемою, своею грозною добродетелью. Именно грозною. Не было во всем её круге такого нетерпимого судьи, как она. Она карала не только порок, но даже малейшую слабость в других женщинах, и карала безвозвратно, без апелляции. В своем кругу она имела огромное значение. Самые гордые и самые страшные по своей добродетели старухи почитали её, даже заискивали в ней. Она смотрела на всех бесстрастно-жестоко, как абесса средневекового монастыря. Молодые женщины трепетали её взгляда и суждения. Одно её замечание, один намек её уже могли погубить репутацию, - уж так она себя поставила в обществе; боялись её даже мужчины. Наконец она бросилась в какой-то созерцательный мистицизм, впрочем тоже спокойный и величавый… И что ж? Не было развратницы развратнее этой женщины, и я имел счастье заслужить вполне её доверенность. Одним словом я был её тайным и таинственным любовником. Сношения были устроены до того ловко, до того мастерски, что даже никто из её домашних не мог иметь ни малейшего подозрения; только одна её прехорошенькая камеристка, француженка, была посвящена во все её тайны, но на эту камеристку можно было вполне положиться; она тоже брала участие в деле, - каким образом? Я это теперь опущу. Барыня моя была сладострастна до того, что сам маркиз де Сад мог бы у ней поучиться. Но самое сильное, самое пронзительное и потрясающее в этом наслаждении - была его таинственность и наглость обмана. Эта насмешка над всем, о чем графиня проповедовала в обществе как о высоком, недоступном и ненарушимом, и, наконец, этот внутренний дьявольский хохот и сознательное попирание всего, чего нельзя попирать, - и все это без пределов, доведенное до самой последней степени, до такой степени, о которой самое горячечное воображение не смело бы и помыслить, - вот в этом-то, главное, и заключалась самая яркая черта этого наслаждения. Да, это был сам дьявол во плоти, но он был непобедимо очарователен. Я и теперь не могу припомнить о ней без восторга.
