Искусство и развлечения

Н.А. Добролюбов. «Что такое обломовщина?» Краткое содержание статьи

28 января 2014

Откуда взято название добролюбовской статьи? Вспомним, что в самом гончаровском произведении сам же Илья Ильич Обломов назвал причину своего самоуничтожения кратко и емко: «обломовщина».

Николай Александрович Добролюбов показал всему обществу, как может смертельно больной человек, вчерашний студент, литератор, не пишущий романы, стать классиком. Его статья была сразу замечена. Смысл - пояснение фразы Обломова. Сделано это тонко и ярко, в контексте того, как понял сам Добролюбов, что такое обломовщина. Краткое содержание этой знаменитой работы мы предлагаем вашему вниманию.

Потомственные дворяне и бояре - "обломовцы"?

О чем пишет литературный критик? О том, что Гончарову удалось рассмотреть истинно русский типаж и раскрыть его беспощадно и достоверно. Действительно, это тогда было. Худшая часть дворянства и барства, понимая, что ничего толком для общества они уже не сделают, жила, упиваясь своим богатством, лишь в свое удовольствие. Дремотное существование «жизнью желудка» этой прослойки общества тлетворно разлагало остальное русское общество. Литератор выносит суровый исторический вердикт дворянству и барству в России: их время прошло бесповоротно! Статья Добролюбова «Что такое обломовщина?» открыто обличает антиобщественный характер «обломовцев»: презрение к труду, потребительское отношение к женщине, бесконечное словословие.

Проблема нового человека

Нужна перезагрузка, надо чтобы во власти и в промышленности появились новые люди. Гончаров создал поэтому образ активного и творческого Андрея Штольца. «Впрочем, их на текущее время нет!» - говорит в своей статье Добролюбов «Что такое обломовщина?» Краткое содержание, а точней изложение последующих его мыслей - это потенциальная неспособность «Штольцев» стать «умом и сердцем» России. Неприемлемым для людей, выполняющих столь важную миссию, является рефлекс «склонять голову» перед обстоятельствами, когда им кажется что эти обстоятельства сильнее. «Общественный прогресс требует большей динамики, чем ею обладает Штольц!» - считает Добролюбов.

Что такое обломовщина? Краткое содержание статьи, где впервые прозвучал этот вопрос, указывает на то, что в самом романе Гончарова содержится и противоядие от этой болезни общества. Образ Ольги Ильиной, женщины, открытой для всего нового, не боящейся никаких вызовов времени, не желающей во исполнение своих устремлений ждать, а, наоборот, самой активно менять окружающую реальность. «Не Штольца, а Ольгу Ильину можно по-лермонтовски назвать «героем нашего времени»!» - считает Добролюбов.

Выводы

Как много может совершить человек до 25 лет? На примере Николая Александровича мы видим, что он может не так уж и мало - заметить самому и указать другим на «свет» среди «полночной темноты», выразить свою мысль исчерпывающе, ярко и емко. В соседней с угасающим от смертельной болезни литературным гением комнате безотлучно находился Н.Г. Чернышевский, который продолжил «зависшую в воздухе» мысль друга, "ребром" мощно поставив вопрос перед соотечественниками: «Что делать?»

Не только ответил Добролюбов «Что такое обломовщина?». Кратко, емко, художественно достоверно он подчеркнул тлетворное влияние устоев крепостничества, необходимость дальнейшего общественного прогресса. Возможно, поэтому его авторская оценка романа Ивана Александровича Гончарова «Обломов» стала и знаменитой, и классической.

Источник: fb.ru

Актуально

Разное
Разное

В романе сказалось новое слово нашего общественного развития. Слово это — обломовщина; оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни. В типе Обломова и во всей этой обломовщине мы видим… знамение времени. Лень и апатия Обломова есть создание воспитания и окружающих обстоятельств. Главное здесь не Обломов, а обломовщина.

В настоящем же своем положении он не мог нигде найти себе дела по душе, потому что вообще не понимал смысла жизни и не мог дойти до разумного воззрения на свои отношения к другим. Здесь-то он и подает нам повод к сравнению с прежними типами лучших наших писателей. Давно уже замечено, что все герои русских повестей и романов страдают оттого, что не видят цели в жизни и не находят себе приличной деятельности. Вследствие того они чувствуют скуку и отвращение от всякого дела, в чем представляют разительное сходство с Обломовым. В самом деле, раскройте, например, "Онегина", "Героя нашего времени" — в каждом из них вы найдете черты, почти буквально сходные с чертами Обломова. Онегин, как Обломов, оставляет общество, затем, что его «измены утомить успели, друзья и дружба надоели». И Онегин

дома заперся,

Зевая, за перо взялся,

Хотел писать, но труд упорный

Ему был тошен; ничего

Не вышло из пера его...

Все наши герои, кроме Онегина и Печорина, служат, и для всех их служба — ненужное и не имеющее смысла бремя; и все они оканчивают благородной и ранней отставкой. Обломову не понравилось, что с начальником все говорят "не своим голосом, а каким-то другим, тоненьким и гадким"; — он не захотел этим голосом объясняться с начальником по тому поводу, что "отправил нужную бумагу вместо Астрахани в Архангельск", и подал в отставку... Везде все одна и та же обломовщина...

В домашней жизни обломовцы тоже очень похожи друг на друга:

Прогулки, чтенье, сон глубокий,

Лесная тень, журчанье струй,

Обед довольно прихотливый,

Бутылка светлого вина,

Уединенье, тишина, —

Вот жизнь Онегина святая...

То же самое рисуется у Ильи Ильича в идеале домашней жизни. Вообще обломовцы склонны к идиллическому, бездейственному счастью, которое «ничего от них не требует».

И Печорин полагает, что счастье-то, может быть, заключается в покое и сладком отдыхе. Он вечно недоволен своей борьбой, и сам же беспрестанно высказывает, что все свои дрянные дебоширства затевает потому только, что ничего лучшего не находит делать... Та же обломовщина...

Отношения к людям и в особенности к женщинам тоже имеют у всех обломовцев некоторые общие черты. Людей они вообще презирают с их мелким трудом, с их узкими понятиями и близорукими стремлениями. Печорин топчет всех ногами. Даже Онегин пишет:

Кто жил и мыслил, тот не может

В душе не презирать людей.

Обломов даже весьма категорически выражает Штольцу сознание своего превосходства над всеми людьми. "Жизнь, говорит, в обществе? Хороша жизнь! Чего там искать? Интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества!"

В отношении к женщинам все обломовцы ведут себя одинаково постыдным образом. Они вовсе не умеют любить и не знают, чего искать в любви, точно так же, как и вообще в жизни. Они не прочь пококетничать с женщиной; не прочь они и поработить себе женскую душу. Но только чуть дело дойдет до чего-нибудь серьезного, чуть они начнут подозревать, что пред ним действительно не игрушка, а женщина, которая может и от них потребовать уважения к своим правам, — они немедленно обращаются в постыднейшее бегство. Трусость у всех этих господ непомерная: Онегин, который так "рано умел тревожить сердца кокеток записных", который женщин "искал без упоенья, а оставлял без сожаленья",— Онегин струсил перед Татьяной, дважды струсил, — и в то время, когда принимал от нее урок, в тогда, как сам ей давал его.

Таким же оказывается и Печорин, специалист по части женского сердца, признающийся, что, кроме женщин, он ничего в свете не любил, что для них он готов пожертвовать всем на свете. И он признается, что, во-первых, "не любят женщин с характером: их ли это дело!" — во-вторых, что он никогда не может жениться. "Как бы страстно я ни любил женщину, — говорит он, — но если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости, любовь. Мое сердце превращается в камень, и ничто не разогреет его снова. Свободы моей не продам. Отчего я так дорожу ею? Что мне в ней? куда я себя готовлю? чего я жду от будущего? Право, ровно ничего. Это какой-то врожденный страх, неизъяснимое предчувствие". А в сущности, это больше ничего, как обломовщина.

А Илья Ильич, подобно Печорину, хочет непременно обладать женщиной, хочет вынудить у нее доказательство любви. Он, видите ли, не надеялся сначала, что Ольга пойдет за него замуж, и с робостью предложил ей быть его женой. Он начал пытать ее, столько ли она его любит, чтобы быть в состоянии сделаться его любовницей! И ему стало досадно, когда она сказала, что никогда не пойдет по этому пути. А все-таки он струсил под конец до того, что даже на глаза Ольге боялся показаться, прикидывался больным, давал понять Ольге, что она его может компрометировать. И все отчего? Оттого, что она от него потребовала решимости, дела, того, что не входило в его привычки. Женитьба сама по себе не страшила его так, как страшила Печорина. Но Ольга захотела, чтоб он пред женитьбой устроил дела по имению; это уж была бы жертва, и он, конечно, этой жертвы не совершил, а явился настоящим Обломовым. А сам между тем очень требователен. Он сделал с Ольгой такую штуку, какая и Печорину впору была бы. Ему вообразилось, что он не довольно хорош собою и вообще не довольно привлекателен для того, чтобы Ольга могла сильно полюбить его. Он начинает страдать, не спит ночь, наконец вооружается энергией и строчит к Ольге длинное послание, в котором повторяет известную, тертую и перетертую вещь, говоренную и Онегиным Татьяне, Печориным княжне Мери: "Я, дескать, не так создан, чтобы вы могли быть со мною счастливы; придет время, вы полюбите другого, более достойного".

Илья Ильич, разумеется, не выдержал себя на высоте уничижения перед Ольгой: он бросился подсмотреть, какое впечатление произведет на нее письмо, увидел, что она плачет, и не мог удержаться, чтобы не предстать пред ней в сию критическую минуту. А она доказала ему, каким он пошлым и жалким эгоистом явился в этом письме, написанном "из заботы об ее счастье". Тут уже он окончательно спасовал, как делают, впрочем, все обломовцы, встречая женщину, которая выше их по характеру и по развитию.

Итак, у них всех одна общая черта — бесплодное стремление к деятельности, сознание, что из них многое могло бы выйти, но не выйдет ничего... В этом они поразительно сходятся. "Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные. Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных; из горнила их я вышел тверд и холоден, как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений, — лучший цвет жизни". Это — Печорин...

Илья Ильич тоже "болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало. Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором».

Обломов тоже мечтал в молодости "служить, пока станет сил, потому что России нужны руки и головы для разработывания неистощимых источников..."

А бездельничает он ничуть не больше, чем все остальные братья-обломовцы; только он откровеннее, — не старается прикрыть своего безделья разговорами в обществах.

Но отчего же такая разница впечатлений, производимых на нас Обломовым и героями, о которых мы вспоминали выше?

Во-первых, — у Обломова темперамент слишком вялый; и поэтому для осуществления своих замыслов и для отпора враждебных обстоятельств употребляет еще несколько менее попыток, нежели сангвинический Онегин или желчный Печорин. В сущности же они все равно несостоятельны пред силою враждебных обстоятельств, все равно погружаются в ничтожество, когда им предстоит настоящая, серьезная деятельность.

В чем обстоятельства Обломова открывали ему благоприятное поле деятельности? У него было именье, которое мог он устроить; был друг, вызывавший его на практическую деятельность; была женщина, которая превосходила его энергией характера и ясностью взгляда и которая нежно полюбила его...

А дружба? Что они все делают с своими друзьями? Онегин убил Ленского; Печорин только все пикируется с Вернером. Что же они? Соединились ли друг с другом для одного общего дела? Ничего не было... Все рассыпалось прахом, все кончилось той же обломовщиной... О любви нечего и говорить. Каждый из обломовцев встречал женщину выше себя, и каждый постыдно бежал от ее любви или добивался того, чтоб она сама прогнала его... Чем это объяснить, как не давлением на них гнусной обломовщины?

Посмотрите теперь, как изменилась точка зрения на образованных и хорошо рассуждающих лежебоков, которых прежде принимали за настоящих общественных деятелей.

Вот перед вами молодой человек, очень красивый, ловкий, образованный. Он выезжает в большой свет и имеет там успех; он ездит в театры, балы и маскарады; он отлично одевается; читает книжки...

Он выше окружающего его светского общества настолько, что дошел до сознания его пустоты; он может даже оставить свет и переехать в деревню; но только и там скучает, не зная, какое найти себе дело... От нечего делать он ссорится с другом своим и по легкомыслию убивает его на дуэли... Через несколько лет опять возвращается в свет и влюбляется в женщину, любовь которой сам прежде отверг, потому что для нее нужно было бы ему отказаться от своей бродяжнической свободы... Вы узнаете в этом человеке Онегина. Но всмотритесь хорошенько; это — Обломов.

Перед вами другой человек, с более страстной душой, с более широким самолюбием. Он не хлопочет о туалете и наряде: он светский человек и без этого. Ему не нужно подбирать слова и блистать мишурным знанием: и без этого язык у него как бритва. Он действительно презирает людей, хорошо понимая их слабости; он действительно умеет овладеть сердцем женщины не на краткое мгновенье, а надолго. Все, что встречается ему на его дороге, он умеет отстранить или уничтожить. Одно только несчастье: он не знает, куда идти. Сердце его пусто и холодно ко всему. Он все испытал, и ему еще в юности опротивели все удовольствия, которые можно достать за деньги; любовь светских красавиц тоже опротивела ему, потому что ничего не давала сердцу; науки тоже надоели, потому что он увидел, что от них не зависит ни слава, ни счастье; военные опасности тоже ему скоро наскучили, потому что он не видел в них смысла и скоро привык к ним. Наконец, даже простосердечная, чистая любовь дикой девушки, которая ему самому нравится, тоже надоедает ему. Но что же это за порывы? куда влекут они? отчего он не отдается им всей силой души своей? Оттого, что он сам их не понимает и не дает себе труда подумать о том, куда девать свою душевную силу; и вот он проводит свою жизнь в том, что острит над глупцами, тревожит сердца неопытных барышень, вмешивается в чужие сердечные дела, напрашивается на ссоры, выказывает отвагу в пустяках, дерется без надобности... Вы припоминаете, что это история Печорина. Всмотритесь, пожалуйста, получше: вы и тут увидите того же Обломова...

Все у них внешнее, ничто не имеет корня в их натуре. Они, пожалуй, и делают что-то такое, когда принуждает внешняя необходимость, так как Обломов ездил в гости, куда тащил его Штольц, читал то, что Ольга заставляла его читать. Но душа их не лежит к делу. Они только говорят о высших стремлениях, о сознании нравственного долга, о проникновении общими интересами, а на поверку выходит, что все это - слова. Самое искреннее, задушевное их стремление есть стремление к покою, к халату...

Эти люди и лгут беспрестанно. Они читают полезные книги для того, чтобы знать, что пишется; пишут благородные статьи затем, чтобы любоваться логическим построением своей речи; говорят смелые вещи, чтобы прислушиваться к благозвучию своих фраз и возбуждать ими похвалы слушателей. Но какая цель всего этого читанья, писанья, говоренья, они или вовсе не хотят знать, или не слишком об этом беспокоятся.Теперь им слово найдено. Слово это «обломовщина». Если я вижу помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, я уже с первых слов знаю, что это Обломов.Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он Обломов.На всех их лежит печать обломовщины. Кто же наконец сдвинет их с места этим всемогущим словом "вперед!"До сих пор нет ответа на этот вопрос ни в обществе, ни в литературе. Гончаров, умевший понять и показать нам нашу обломовщину, решился похоронить обломовщину и сказать ей похвальное надгробное слово. "Прощай, старая Обломовка, ты отжила свой век", — говорит он устами Штольца, и говорит неправду. В каждом из нас сидит значительная часть Обломова. Одно в Обломове хорошо действительно: то, что он не усиливался надувать других, а уж так и являлся в натуре — лежебоком. Но, помилуйте, в чем же на него можно положиться? Разве в том, где ничего делать не нужно? Тут он действительно отличится так, как никто. Но ничего-то не делать и без него можно. Он не поклонится идолу зла! Да ведь почему это? Потому, что ему лень встать с дивана. А стащите его, поставьте на колени перед этим идолом: он не в силах будет встать. Не подкупишь его ничем. Да на что его подкупать-то? На то, чтобы с места сдвинулся? Ну, это действительно трудно. Грязь к нему не пристанет! Да пока лежит один, так еще ничего; а как придет Тарантьев, Затерный, Иван Матвеич — брр! какая отвратительная гадость начинается около Обломова. Его объедают, опивают, спаивают, берут с него фальшивый вексель (от которого Штольц несколько бесцеремонно, по русским обычаям, без суда и следствия избавляет его), разоряют его именем мужиков, дерут с него немилосердные деньги ни за что ни про что. Он все это терпит безмолвно и потому, разумеется, не издает ни одного фальшивого звука.

Нет, нельзя так льстить живым, а мы еще живы, мы еще по-прежнему Обломовы. Обломовщина никогда не оставляла нас и не оставила даже теперь — в настоящее время, когда 8 и пр. Кто из наших литераторов, публицистов, людей образованных, общественных деятелей, кто не согласится, что, должно быть, его-то именно и имел, в виду Гончаров, когда писал об Илье Ильиче следующие строки:

Ему доступны были наслаждения высоких помыслов: он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремления куда-то вдаль, туда, вероятно в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц. Сладкие слэзы потекут по щекам его. Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире злу, и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, — задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом... Вот, вот стремление осуществится, обратится в подвиг... и тогда, господи! каких чудес, каких благих последствий могли бы ожидать от какого высокого усилия! но, смотришь, промелькнет утро, день уж клонится к вечеру, а с ним клонятся к покою и утомленные силы Обломова: бури и волнения смиряются в душе, голова отрезвляется от дум, кровь медленнее пробирается по жилам. Обломов тихо, задумчиво переворачивается на спину и, устремив печальный взгляд в окно к небу, с грустью провожает глазами солнце, великолепно садящееся за чей-то четырехэтажный дом. И сколько, сколько раз он провожал так солнечный закат!.. . Обломов менее раздражает свежего, молодого, деятельного человека, нежели Печорин, но все-таки он противен в своей ничтожности.

Николай Александрович Добролюбов

Что такое обломовщина?

(Обломов, роман И.А.Гончарова.

"Отечественные записки", 1859 г., № I-IV)

Где же тот, кто бы на родном

языке русской души умел бы сказать

нам это всемогущее слово "вперед"?

Веки проходят за веками, полмильона

сидней, увальней и болванов дремлет

непробудно, и редко рождается на

Руси муж, умеющий произнести его,

это всемогущее слово...

Гоголь[*]*

* Примечания к словам, отмеченным [*], см. в конце текста.

Десять лет ждала наша публика романа г.Гончарова. Задолго до его появления в печати о нем говорили как о произведении необыкновенном. К чтению его приступили с самыми обширными ожиданиями. Между тем первая часть романа[*], написанная еще в 1849 году и чуждая текущих интересов настоящей минуты, многим показалась скучною. В это же время появилось "Дворянское гнездо", и все были увлечены поэтическим, в высшей степени симпатичным талантом его автора. "Обломов" остался для многих в стороне; многие даже чувствовали утомление от необычайно тонкого и глубокого психического анализа, проникающего весь роман г.Гончарова. Та публика, которая любит внешнюю занимательность действия, нашла утомительною первую часть романа потому, что до самого конца ее герой все продолжает лежать на том же диване, на котором застает его начало первой главы. Те читатели, которым нравится обличительное направление, недовольны были тем, что в романе оставалась совершенно нетронутою наша официально-общественная жизнь. Короче - первая часть романа произвела неблагоприятное впечатление на многих читателей.

Кажется, немало было задатков на то, чтобы и весь роман не имел успеха, по крайней мере в нашей публике, которая так привыкла считать всю поэтическую литературу забавой и судить художественные произведения по первому впечатлению. Но на этот раз художественная правда скоро взяла свое. Последующие части романа сгладили первое неприятное впечатление у всех, у кого оно было, и талант Гончарова покорил своему неотразимому влиянию даже людей, всего менее ему сочувствовавших. Тайна такого успеха заключается, нам кажется, сколько непосредственно в силе художественного таланта автора, столько же и в необыкновенном богатстве содержания романа.

Может показаться странным, что мы находим особенное богатство содержания в романе, в котором, по самому характеру героя, почти вовсе нет действия. Но мы надеемся объяснить свою мысль в продолжении статьи, главная цель которой и состоит в том, чтобы высказать несколько замечаний и выводов, на которые, по нашему мнению, необходимо наводит содержание романа Гончарова.

"Обломов" вызовет, без сомнения, множество критик. Вероятно, будут между ними и корректурные*, которые отыщут какие-нибудь погрешности в языке и слоге, и патетические**, в которых будет много восклицаний о прелести сцен и характеров, и эстетично-аптекарские, с строгою поверкою того, везде ли точно, по эстетическому рецепту, отпущено действующим лицам надлежащее количество таких-то и таких-то свойств и всегда ли эти лица употребляют их так, как сказано в рецепте. Мы не чувствуем ни малейшей охоты пускаться в подобные тонкости, да и читателям, вероятно, не будет особенно горя, если мы не станем убиваться над соображениями о том, вполне ли соответствует такая-то фраза характеру героя и его положению или в ней надобно было несколько слов переставить, и т.п. Поэтому нам кажется нисколько не предосудительным заняться более общими соображениями о содержании и значении романа Гончарова, хотя, конечно, истые критики и упрекнут нас опять, что статья наша написана не об Обломове, а только по поводу Обломова.

* Корректура (с лат.) - исправление ошибок на оттиске типографского набора; здесь имеется в виду мелкая, поверхностная критика литературного произведения.

** Патетический (с греч.) - страстный, взволнованный.

Нам кажется, что в отношении к Гончарову, более чем в отношении ко всякому другому автору, критика обязана изложить общие результаты, выводимые из его произведения. Есть авторы, которые сами на себя берут этот труд, объясняясь с читателем относительно цели и смысла своих произведений. Иные и не высказывают категорических своих намерений, но так ведут весь рассказ, что он оказывается ясным и правильным олицетворением их мысли. У таких авторов каждая страница бьет на то, чтобы вразумить читателя, и много нужно недогадливости, чтобы не понять их... Зато плодом чтения их бывает более или менее полное (смотря по степени таланта автора) согласие с идеею, положенною в основание произведения. Остальное все улетучивается через два часа по прочтении книги. У Гончарова совсем не то. Он вам не дает и, по-видимому, не хочет дать никаких выводов. Жизнь, им изображаемая, служит для него не средством к отвлеченной философии, а прямою целью сама по себе. Ему нет дела до читателя и до выводов, какие вы сделаете из романа: это уж ваше дело. Ошибетесь - пеняйте на свою близорукость, а никак не на автора. Он представляет вам живое изображение и ручается только за его сходство с действительностью; а там уж ваше дело определить степень достоинства изображенных предметов: он к этому совершенно равнодушен. У него нет и той горячности чувства, которая иным талантам придает наибольшую силу и прелесть. Тургенев, например, рассказывает о своих героях как о людях близких ему, выхватывает из груди их горячее чувство и с нежным участием, с болезненным трепетом следит за ними, сам страдает и радуется вместе с лицами, им созданными, сам увлекается той поэтической обстановкой, которой любит всегда окружать их... И его увлечение заразительно: оно неотразимо овладевает симпатией читателя, с первой страницы приковывает к рассказу мысль его и чувство, заставляет и его переживать, перечувствовать те моменты, в которых являются перед ним тургеневские лица. И пройдет много времени, - читатель может забыть ход рассказа, потерять связь между подробностями происшествий, упустить из виду характеристику отдельных лиц и положений, может, наконец, позабыть все прочитанное, но ему все-таки будет памятно и дорого то живое, отрадное впечатление, которое он испытывал при чтении рассказа. У Гончарова нет ничего подобного. Талант его неподатлив на впечатления. Он не запоет лирической песни при взгляде на розу и соловья; он будет поражен ими, остановится, будет долго всматриваться и вслушиваться, задумается... Какой процесс в это время произойдет в душе его, этого нам не понять хорошенько... Но вот он начинает чертить что-то... Вы холодно всматриваетесь в неясные еще черты... Вот они делаются яснее, яснее, прекраснее... и вдруг, неизвестно каким чудом, из этих черт восстают перед вами и роза и соловей, со всей своей прелестью и обаяньем. Вам рисуется не только их образ, вам чуется аромат розы, слышатся соловьиные звуки... Пойте лирическую песнь, если роза и соловей могут возбуждать наши чувства; художник начертил их и, довольный своим делом, отходит в сторону; более он ничего не прибавит... "И напрасно было бы прибавлять, - думает он, - если сам образ не говорит вашей душе то, что могут вам сказать слова?.."

Николай Александрович Добролюбов показал всему обществу, как может смертельно больной человек, вчерашний студент, литератор, не пишущий романы, стать классиком. Его статья была сразу замечена. Смысл - пояснение фразы Обломова. Сделано это тонко и ярко, в контексте того, как понял сам Добролюбов, Краткое содержание этой знаменитой работы мы предлагаем вашему вниманию.

Потомственные дворяне и бояре - "обломовцы"?

Выводы

Не только ответил Добролюбов «Что такое обломовщина?». Кратко, емко, художественно достоверно он подчеркнул тлетворное влияние устоев крепостничества, необходимость дальнейшего Возможно, поэтому его авторская оценка романа Ивана Александровича Гончарова «Обломов» стала и знаменитой, и классической.