Радищев, испытавший сильное влияние философии Просвещения, сделал из нее крайние и бескомпромиссные выводы. В его время почти все образованные люди читали произведения французских философов. Почему же именно Радищев отважился отрицать самодержавие и защищать свободу человека?

Очевидно, именно потому, что писатель обладал особенно ранимой, особенно возбудимой совестью. Его нравственные идеалы и культура чувств были столь высоки, что он воспринимал насилие, нарушение свободы как личную свою беду и переживал как незаслуженно нанесенную ему личную обиду, испытывая нестерпимо острую боль.

В этом духе он и начинает главное свое сочинение - «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790), подчеркивая, насколько лично, как человек, потрясен увиденным вокруг: «Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры во внутренность мою и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы... Я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению; и - веселие неизреченное! Я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благоденствии себе подобных» .

Это стремление к сочувствию, состраданию сделало Радищева философом, гражданином и писателем. Оно определило и жанр сочинения - «путешествие», широко распространенный в сентиментализме. «Путешественник» может естественно обозреть все места, которые встречаются ему на пути, и от первого лица эмоционально приподнято рассказать о том, что он увидел и что поразило его воображение. Однако чувствительность Радищева по сравнению с сентименталистами и их вождем Карамзиным носила резко радикальный и социально конкретный характер.

Все главы книги - от «Софии» до «Спасской полести» - пронизаны одной идеей: в России закон спит и царит беззаконие. Это беззаконие противоречит всем «естественным законам», от природы данным человеку. Закон в стране не соблюдает никто - ни ямщики и мелкие чиновники, ни наместники и сановники. У русского человека нет «личной сохранности», «личной вольности», «собственности». Может быть, иначе обстояло бы дело при просвещенном государе? В главе «Спасская полесть» нарисована картина (вторая часть «сна»), в которой беззаконие не исчезает. Но, может быть, помогут частные меры и реформы или стихийные бунты крестьян? Радищев и на этот вопрос отвечает отрицательно. Он приходит к выводу, что все дело в монархии, в самом принципе единодержавного правления, а избавление от самодержавия относит к отдаленному будущему.

Пока существует самодержавие, всегда есть угроза, что оно непременно станет деспотией или тиранией. Екатерина II мыслила себя просвещенной императрицей, но каково при ней живется крепостному крестьянству и другому простому люду («Любани»)? Под «страданиями человечества» Радищев понимал участь крепостного крестьянства. Он был убежденным противником «рабства в России». Многие главы «Путешествия...» («Хотилов», «Зайцево», «Едрово», «Любани») проникнуты, с одной стороны, сочувствием к крестьянам, с другой - беспощадной критикой екатерининского царствования, в котором «две трети граждан лишены гражданского звания и частию в законе мертвы», одна треть представляет собой «зверей алчных, пиявиц ненасытных». Ужасающие и вопиющие картины произвола и беззакония, нарисованные Радищевым, должны были воздействовать на «естественные» чувства дворян и пробудить в них сострадание к обездоленным. Радищев надеялся, что социальный инстинкт внушит дворянам мысль о неизбежном возмездии со стороны народа. Поэтому писатель призывал дворян отказаться от сословных привилегий, употребить все свое влияние на восстановление «природного всех равенства». Именно этими качествами - повышенной эмоциональностью в обрисовке русской жизни и горячим желанием ее изменить - объясняется высокий дидактико-патетический стиль, свойственный « Путешествию...».

Объявление о продаже крепостных в газете «Московские ведомости». 1797 г.

Дворяне игнорировали «уроки» Пугачева и Радищева. Им были непонятны мысли писателя-философа, побуждавшие к интеллектуальному напряжению. Радищев не изменил своим убеждениям, и его писательское перо все более крепло. Один из его лирических шедевров «Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?..» (1791), согретый глубоким личным чувством, лишен и учительной интонации, и проповеднического тона, и архаической лексики.

Не менее глубокой была элегия «Осьмнадцатое столетие» (1801-1802), в которой Радищев подводил трагический итог прошедшему блестящему веку Просвещения, сыном которого он был. Пушкин назвал эту элегию лучшим поэтическим произведением Радищева и восхищался «стихами, столь замечательными под его пером». «Вослед Радищеву» он славил свободу в оде «Вольность», поспорил с ним в «Путешествии из Москвы в Петербург». Мысли Радищева волновали Пушкина в течение его жизни, и это лучшее доказательство того, что критический писательский пафос писателя-сентименталиста 1 с течением времени не угас. Слово Радищева о свободе и «естественных правах» человека, о сочувствии ближним и соучастии к людям никогда не умрет, потому что оно входит в состав непреходящих нравственных ценностей всего человечества.

Вопросы и задания

1. Где учился А. Н. Радищев? Какими науками и чьими сочинениями увлекался он в Лейпциге?
2. За что писатель был сослан в Илимский острог? Где служил писатель до и после ссылки? В чем состояла его неуступчивость в Комиссии составления законов?
3. В какой оде Радищева прозвучала идея возмездия тиранам?
4. Какими словами писатель выразил удивление и потрясение человека и гражданина увиденным во время путешествия («Путешествие из Петербурга в Москву»)?
5. Какими произведениями Радищева восхищался Пушкин и что ценил в них?
6. Познакомьтесь с текстом «Путешествия из Петербурга в Москву», проанализируйте одну из глав (на выбор) или подготовьте к инсценированному чтению один из диалогов.
7. Что в диалоге с крестьянином («Любани») поразило автора «Путешествия...» и какие мысли вызвало впоследствии? О чем говорят слова крестьянина: «Видишь ли, одна лошадь отдыхает, а как эта устанет, возьмусь за другую...»?
8. Литературовед В. А. Западов пишет: «Все главы от «Софии» до «Спасской полести» объединяет сквозная тема закона и всеобщего беззакония. Беззаконие царит на всех ступенях общества; вопреки законам поступают все - от ямщика и мелкого чиновника до наместника и ближайших помощников государя». Найдите примеры этому в «Путешествии...».
9. Какие произведения XVIII века Вы назвали бы великими и таланту какого писателя этого века можно «дивиться»?

1 Писатель-сентименталист главнейшей особенностью «человеческой природы» объявляет чувство. Определение сентиментализма см. во второй части учебника в «Кратком словаре литературоведческих терминов».

А. Н. Радищев хотел, чтобы грядущие поколения вспоминали его как первого певца свободы, чтобы они говорили о нём:

Под игом власти сей рожденный,
Нося оковы позлащенны,
Нам вольность первый прорицал.

Это желание сбылось. Имя Радищева неразрывно связано с русским освободительным движением. В. И. Ленин писал: «Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великоруссов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика».
Первая попытка начертать облик А. Н. Радищева была сделана его младшими сверстниками, поэтами «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» И. П. Пниным и И. М. Борном, в произведениях, написанных на смерть писателя-революционера в 1802 г. Говоря о значении А. Н. Радищева, И. П. Пнин вспоминал о нём как о поборнике истины, друге людей, который хотел вести их к счастливому будущему путём свободы:

То сердце, что добром дышало,
Постиг ничтожества закон;
Уста, что истину вещали,
Увы! - навеки замолчали
И пламенник ума погас;
Сей друг людей, сей друг природы,
Кто к счастью вёл путём свободы,
Навек, навек оставил нас!

В представлении И. П. Пнина жизнь А. Н. Радищева была подлинным подвигом гражданина и верного сына отечества:

Кто столько жертвовал собою
Не для своих, но общих благ,
Кто был отечеству сын верный,
Был гражданин, отец примерный
И смело правду говорил,
Кто ни пред кем не изгибался,
До гроба лестию гнушался,
Я чаю, - тот довольно жил.

Посвятить «слезу сердечную памяти Радищева» призывал друзей И. М. Борн. Гибель в неравной борьбе со злом во имя светлого будущего человечества - такова судьба А. Н. Радищева в представлении Борна: «Он любил истину и добродетель. Пламенное его человеколюбие жаждало озарить всех своих собратий сим немерцающим лучом вечности; жаждало видеть мудрость, воссевшую на троне всемирном. Он зрел лишь слабость и невежество, обман под личиною святости - и сошёл во гроб. Он родился быть просветителем, жил в утеснении - и сошёл во гроб; в сердцах благодарных патриотов да сооружится ему памятник достойный его!».
По условиям цензуры 1800-х годов Пнин и Борн не могли сказать яснее о политическом значении деятельности А. Н. Радищева, об истинной причине его гибели - преследованиях его русским самодержавием. В статье «Гонители земства и Аннибалы либерализма» В. И. Ленин писал: «...манархию заигрывали с либерализмом, то являлись палачами Радищевых...». В. И. Ленин подчёркивает здесь типичность судьбы Радищева.
Многократно останавливаясь на истории русского освободительного движения, В. И. Ленин намечал в нём три периода. Деятели каждого из этих периодов по-разному подходили к оценке значения Радищева, писателя-революционера, признавая в нём своего предшественника.
В первом периоде надо остановиться на оценке Радищева декабристами, Пушкиным и Герценом. Во втором периоде необходимо выделить отзывы о Радищеве Добролюбова, Чернышевского и примыкавших к ним последователей революционных демократов. Плеханов и дооктябрьская большевистская критика в своей оценке Радищева указывали на значение его для русского освободительного движения.
Подлинно всенародное признание стало уделом Радищева, как будет показано ниже, только в советское время.
Остановимся последовательно на рассмотрении оценок Радищева критикой в каждый из указанных периодов.
Декабристы и их молодые сверстники были знакомы с запрещёнными произведениями Радищева («Вольность» и «Путешествие»), распространявшимися в списках вопреки цензурному запрету. О знакомстве с «Путешествием» упоминают декабристы В. Штейнгель и Николай Тургенев. Последний в 1806 г. на балконе дома, расположенного против Таврического сада, размышляет о прошлом веке, о Потёмкине, а от Потёмкина переходит к Радищеву: «Тут приходит мне на мысль «Сон» Радищева, когда он ехал в Москву, - «Езда в Москву».
Молодой Н. Тургенев вспоминает в дневниковой записи 1806 г. «Спасскую полесть», одну из глав «Путешествия», в которой Радищев выступает непримиримым врагом самодержавия. Позднее, в 1817 г., В. Кюхельбекер в статье «Взгляд на нынешнее состояние русской словесности» обращает внимание на значение Радищева как поэта. Он отмечает новаторство автора «Осьмнадцатого столетия» и «Бовы» в русской поэзии: опыты создания стиха без рифм и поиски новых стихотворных размеров.
Более сложной и многосторонней была оценка Радищева А. С. Пушкиным. С юношеских дней до последних лет жизни А. С. Пушкин относился к Радищеву с неустанным вниманием. Ещё в лицее юноше-поэту Радищев, автор сатирической поэмы «Бова», казался Аразцом, с которым он не надеялся сравняться.
В 1817 г. ода «Вольность», а в 1819 г. стихотворение «Деревня» свидетельствуют о пристальном внимании юноши Пушкина к радищевским темам: обличению царя-тирана и позора крепостной неволи, «...вслед Радищеву восславил я свободу» - вспоминал об этих произведениях Пушкин в черновике стихотворения «Памятник» в 1836 г. К началу 1820-х годов юноша Пушкин знал, несомненно, не только издание сочинений Радищева 1807 года, куда не были включены самые замечательные произведения: «Путешествие» и ода «Вольность». Он читал в рукописных списках запрещённые произведения Радищева, как свидетельствует сам в «Послании к цензору» (1822):

Радищев, рабства враг, цензуры избежал,
И Пушкина стихи в печати не бывали;
Что нужды? их и так иные прочитали.

Радищев в это время осмысляется Пушкиным как борец против крепостничества и ближайший его предшественник в фаланге вольнолюбивых поэтов, чьи произведения доходят до читателя, минуя запрет цензуры. Имя Радищева в эти годы для Пушкина неразрывно связано с передовой русской общественной мыслью XVIII в.
В «Заметках по русской истории» (1822) Пушкин указывает на небывалый рост крепостнического гнёта при Екатерине и её попытки подавить всякое проявление вольномыслия и просвещения. Примером этого, по мнению Пушкина, является судьба Новикова, Радищева, Княжнина и Фонвизина. Пушкин полагал, что наследие лучших русских писателей XVIII в. тесно связано с передовой литературой первых десятилетий XIX в. Прочитав в «Полярной звезде» в 1823 г. статью А. Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России», Пушкин укорял его: «Как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого же мы будем помнить? Это умолчание непростительно...»
В 1833-1836 гг., завершив «Историю Пугачёва» и приступив к «Капитанской дочке», Пушкин снова с обострённым интересом возвращается к наследию Радищева. В «Путешествии из Москвы в Петербург» (1833-1835), написанном как будто бы в целях полемики с Радищевым, Пушкин цитирует целыми страницами запрещённую книгу Радищева («Чёрная грязь», «Пешки», «Городня», «Медное», «Вышний Волочек» и др.). А в своих комментариях он подчёркивает жизненность картин крепостничества, которые изображены Радищевым, и для XIX в. Особенно примечателен в этом отношении рассказ Пушкина об известном ему помещике-тиране, убитом крестьянами во время пожара.
Начав издание «Современника» в 1836 г., Пушкин задумывает для своего журнала специальную статью «Александр Радищев», где излагает биографию Радищева и характеризует его творчество. Хорошо понимая условия цензуры 1830-х годов, Пушкин пытается облечь эту статью в форму резкой полемики с Радищевым. Суждения Пушкина о Радищеве в этой статье наполнены кричащими противоречиями. Пушкин то осуждает Радищева, то не может скрыть своего восхищения подвигом писателя-борца. Радищев назван здесь «представителем полупросвещения», обличён в «слепом пристрастии к новизне». Но одновременно Пушкин указывал, что автор «Путешествия» - человек «с духом необыкновенным», который действовал «с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарской совестливостью». Пушкин оценил революционное звучание Радищевского «Путешествия», назвав его «сатирическим воззванием к возмущению». Он оценил и поэтические достоинства од Радищева «Вольность» и «Осьмнадцатое столетие» и отметил справедливость суждений Радищева о Тредиаковском и Ломоносове. Сложность идейной основы статьи Пушкина увеличивается ещё и тем, что по некоторым вопросам (о народном восстании, правительственных реформах и др.) Пушкин вступает в настоящую полемику с Радищевым.
Самым убедительным свидетельством о прогрессивном значении статьи Пушкина «Александр Радищев» является запрещение её цензурой. «Нахожу неудобным и совершенно излишним возобновлять память о писателе и книге, совершенно забытых и достойных забвения», - наложил резолюцию министр просвещения граф С. С. Уваров в 1836 г. При печатании посмертного издания «Сочинений» Пушкина Уваров подтвердил запрещение статьи «Александр Радищев»: «Она, по многим заключающимся в ней местам, к напечатанию допущена быть не может». Царская цензура увидела в статье Пушкина под покровом полемики с Радищевым глубокое уважение к памяти первого русского революционера и попытку ознакомить читателей с его наследием. Двойственность статей Пушкина и его уважение к памяти Радищева отметил в своей рецензии Н. А. Добролюбов, когда 20 лет спустя после смерти Пушкина эта статья появилась, наконец, в печати. До появления в печати биографии А. Н. Радищева, написанной его сыном (П. А. Радищевым), статья Пушкина была единственным источником сведений о жизненном пути Радищева. На основе этой статьи Пушкина написал, например, свой биографический очерк о Радищеве А. И. Герцен в предисловии к лондонскому изданию «Путешествия» в 1858 г.
Цензурный запрет не позволял русским писателям в 1820-1840-х годах с полной ясностью сказать своё мнение о Радищеве. Положение изменилось только с 1857 г., когда за рубежом зародилась русская «...общедемократическая бесцензурная печать с «Колоколом» Герцена во главе ее». А. И. Герцен неоднократно обращается к наследию Радищева. В 1858 г. он печатает в Лондоне текст «Путешествия» в сопровождении своего предисловия и в последующее десятилетие не раз пишет о Радищеве на страницах «Колокола».
С разных точек зрения привлекает Радищев внимание А. И. Герцена. Герцен воссоздаёт, во-первых, биографию Радищева, размышляет об истоках «Путешествия», о месте Радищева в истории русской литературы и русском освободительном движении. Верность убеждениям, готовность на смерть, но не на примирение с произволом и крепостничеством - вот что делает память Радищева драгоценной для Герцена. Рассказав об обстоятельствах его гибели, Герцен восклицает: «Не ужасно ли всё это? Как же может память этого страдальца не быть близка нашему сердцу!»
Гибель Радищева в понимании Герцена была предуказана попыткой писателя-одиночки вступить в неравное единоборство с самодержавием и крепостничеством - автор «Путешествия» был сослан в Сибирь: «И это всё, не было ни общности действия, ни последовательности, ни сплочённости сил, ни организации». На, трагическую одинокую гибель были обречены передовые люди конца XVIII в.: они «гибли в праздности, окружённые безучастием, ненавистью, непониманием. Новиков сидел в крепости, Радищев - в Илимске».
Но и после смерти Новиков и особенно Радищев продолжали казаться самодержавию сильными врагами; на их произведения, даже на упоминание их имени был наложен суровый и многолетний запрет: «Печальная и старая история! Наши святые, наши пророки, наши первые сеятели, первые борцы, погибшие в неравной борьбе, начинают подымать головы из глубины своих могил, где они лежали под печатями императорской полиции. Это наводит на размышления; но такова в конце концов участь всех предтечей», - писал А. И. Герцен.
Значение А. Н. Радищева А. И. Герцен видит в том, что его произведения «в противоположность консервативной дворянской публицистике XVIII века (кн. Щербатов) целиком обращены к будущему.» А. Радищев смотрит вперёд... его идеалы... - это наши мечты, мечты декабристов... Что бы он ни писал, так и слышишь знакомую струну, которую мы привыкли слышать и в первых стихотворениях Пушкина, и в «Думах» Рылеева, и в собственном нашем сердце».
Герцен указывал на глубокое внимание Радищева к горю и страданиям народа, на громкий протест писателя против самодержавия и крепостного права: «Он (Радищев) едет по большой дороге, он сочувствует страданиям масс, он говорит с ямщиками, дворовыми, рекрутами, и во всяком слове его мы находим с ненавистью к насилию громкий протест против крепостного состояния...»
Радищев дорого заплатил «за то, что пожалел чёрную Русь...». «Энергический и смелый, он один поднял голос протеста», - писал Герцен.
Герцена-публициста привлекало также творческое своеобразие «Путешествия», в котором он справедливо видел соединение протеста, глубочайшей эмоциональной взволнованности с юмором и сатирой. «Юмор его (Радищева) совершенно свеж, истинен и необыкновенно жив», - характеризует Герцен писательскую манеру Радищева.
А. И. Герцен правильно оценил Радищева как первого писателя-революционера, намного опередившего современников, проложившего новые пути в русской публицистике и литературе.
Несмотря на жесточайший цензурный гнёт, критики - революционные демократы не считали возможным обойти молчанием имя Радищева в своих обзорных характеристиках русской жизни и литературы в XVIII столетии. Н. А. Добролюбов коротко говорит о «Путешествии» Радищева, характеризуя русскую литературу 1770-1790-х годов. Он указывает на усиление преследования всякого проявления «свободоязычия» на примере Новикова и Фонвизина, прослеживает изменение законодательства о печати в 1780-1790 гг. от указа об открытии вольных типографий (1783) до учреждения цензуры (1796).
Говоря о Радищеве, Добролюбов отмечает, что его «Путешествие» намного опередило своё время: «Состояние тогдашнего русского общества вовсе не было таково, чтобы в нём могло развиться что-нибудь серьёзно опасное для существующего порядка. Книга Радищева составляла едва ли не единственное исключение в ряду литературных явлений того времени, и именно потому, что она стояла совершенно одиноко, против неё и можно было употребить столь сильные меры. Впрочем, если бы этих мер не было, всё-таки «Путешествие из Петербурга в Москву» осталось бы явлением исключительным, и за автором его последовали бы, до конечных его результатов, разве весьма немногие». Не имея возможности цитировать запрещённую цензурой книгу Радищева, Добролюбов останавливается на «Отрывке Путешествия в***», напечатанном в «Живописце» под инициалами И. Т.
Н. Г. Чернышевский противопоставляет Радищева русским дворянам XVIII в., которые жили по традиции, не задумываясь о политических и моральных принципах. «Новиков, Радищев, - писал Чернышевский, - ещё, быть может, несколько человек одни только имели тогда то, что называется ныне убеждением или образом мыслей». Чернышевский не случайно сопоставлял или объединял имена Новикова и Радищева. Безбоязненная стойкость убеждений Радищева и Новикова, преследование обоих царским правительством - вот что привлекало к ним сочувствие революционеров-демократов.
Несмотря на повторное цензурное запрещение печатать произведения А. Н. Радищева, в 1860-х годах, сочувственные отзывы о нём попадали порой на страницы печати. В мартовском номере журнала В. Р. Зотова «Иллюстрация» за 1861 год были напечатаны портрет А. Н. Радищева, изображение дома в Илимске, где писатель прожил с семьёй пять лет в ссылке (по эскизу сына писателя П. А. Радищева), и анонимная статья, в которой была коротко изложена биография писателя в сопровождении явно сочувственной оценки. Как было выяснено недавно А. П. Могилянским, автором этой статьи является даровитая писательница 60-х годов С. Д. Хвощинская (псевдоним Иван Весеньев). С первых же слов писательница ясно определяет своё отношение к Радищеву: «В числе замечательных личностей, появлявшихся у нас в конце прошлого столетия, бесспорно занимает одно из первых мест писатель и публицист Радищев», беспощадный враг крепостного права и обличитель дворянства. С. Д. Хвощинская указывает на актуальность для передовых русских людей 60-х годов вопросов, поставленных Радищевым: «Кажется, что его голос раздаётся между нами, когда, после целого иолустолетия, многие из его мыслей обратились в животрепещущие, деятельно разрабатываемые вопросы настоящего времени». Из автографа статьи мы узнаём, что писательница первоначально хотела завершить её указанием на уважение к памяти Радищева со стороны деятелей революционной Франции XVIII века: «Замечательно, что во время французской революции бюст Радищева был поставлен в Пантеоне».
Более отчётливая и развёрнутая характеристика «Путешествия» Радищева стала возможной в легальной печати после снятия цензурного запрета с книги Радищева (30 марта 1868 г.). Этим не преминул воспользоваться последователь и соратник революционных демократов М. А. Антонович. В 1865 г. М. А. Антонович резко выступил на защиту методологических основ работы Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности». Следуя за Чернышевским, Антонович считал, что художник не только воспроизводит, но и судит действительность.
Он утверждал, что «первая задача искусства есть воспроизведение действительности с целью эстетического наслаждения, а вторая - уяснение воспроизводимой действительности; с этой второй задачей тесно связана и третья, по которой искусство может возвышаться до роли критика и судьи воспроизводимых им явлений». Именно с этой точки зрения шесть лет спустя М. Антонович остановился на подробной характеристике Радищева в предисловии ко второму изданию восьмого тома «Истории восемнадцатого столетия» Ф. К. Шлоссера.
Антонович отметил типичность картин крепостного быта, изображённых Радищевым («возмутительные, обыкновенные картины крепостничества»), непримиримость Радищева в борьбе за свободу слова в отличие от либеральных публицистов 1870-х годов и понимание им социальной обусловленности цензуры.
Антонович резко противопоставил своё истолкование идейного наследия Радищева либералам А. Н. Пыпину, В. В. Андрееву, изображавшим автора «Путешествия» только как борца за уничтожение крепостного права, чьи идеалы будто бы осуществились в реформе 19 февраля 1861 года. С этой целью Антонович противопоставил друг другу Новикова и Радищева, подчеркнув, что идейная основа «Путешествия» не исчерпывается обличением ужасов крепостничества, а философское мировоззрение обоих деятелей в корне различно: «Радищев руководился не мистическими возбуждениями и навеянною мистицизмом любовью к ближним, как Новиков, а светлыми и трезвыми воззрениями, глубоко продуманными и прочувствованными: Новиков видел, что его ближние, не имея просвещения, бедствуют, потому старался помочь им благотворительностью, доставлением средств к просвещению; Радищев же видел и понимал страдания своего отечества и полагал главную причину их не в невежестве или бедности, а в других неблагоприятных обстоятельствах, заключающихся в самом общественном строе, и был уверен, что с устранением их скорее исчезнут и невежество и бедность...
Новиков был моралист, имевший в виду улучшение судьбы личности, а Радищев - публицист, стремившийся к улучшению общества, общественного строя». Антонович указывал на актуальность «Путешествия» и для России 1870-х годов: «Путешествие» Радищева есть замечательное произведение даже для нашего времени».
Отметив несостоятельность попытки представить Радищева мистиком, Антонович указывал на громадный интерес Радищева к социально-политической проблематике: «Большая часть «Путешествия» посвящена рассуждениям в области политической и общественной философии; обо всех предметах сказано здесь последнее слово философии XVIII века. Здесь вы найдёте рассуждения о семейной жизни, о родительской власти, об отношениях между родителями и детьми, о воспитании, об отношении к женщинам, об основании, цели и идеале гражданских обществ, о власти, о правосудии, о кредите, банкротствах, русском ехидном купечестве, наконец, больше всего о свободе во всех её видах. Крепостное рабство возмущало его до глубины души». Антонович выделяет затем в проблематике «Путешествия» борьбу Радищева за свободу слова (глава «Торжок»), останавливает внимание на идеале общества и государства в представлении Радищева (глава «Хотилов») и особенно подробно останавливается на разоблачении Радищевым мрачной изнанки «блестящего и громкого» «катерининского царствования (глава «Спасская полесть»). Можно с полным правом признать, что в истолковании идейного наследия Радищева Антонович явился продолжателем революционно-демократических традиций Герцена, Добролюбова и Чернышевского.
В конце 60-х и начале 70-х годов «Путешествие» продолжает оставаться под запретом. На основании формального снятия запрещения 30 марта 1868 г. П. А. Ефремов в 1872 г. при книжном магазине Черкесова напечатал «Путешествие», в количестве 1985 экз., в двух томах. Однако почти весь тираж (1960 экз. из 1985) был уничтожен 11 июля 1873 г. «посредством обращения в бумажную массу» по специальному решению Комитета министров.
Как и ранее, в последнюю четверть XIX в. наследие Радищева продолжает оставаться почти под полным запретом. Читатель получает за 25 лет только два новых издания «Путешествия». Одно из них снова напечатано за границей нелегально в 1876 г. в Лейпциге, в издании Каспровича.
На подъёме революционного движения в 1902 г. царское правительство ещё один раз уничтожило издание «Путешествия» Радищева (изд. Картавова), но не сочло возможным запретить печатание статей о Радищеве, в связи со столетием со дня его смерти. Радищев в эти годы воспринимается как провозвестник близкой революции, раскаты которой ощущались всё явственней современниками. Печать и легальная, и подпольная в 1900-е годы многократно говорила о Радищеве, как о первом русском писателе-борце за свободу. Революция 1905 года сняла долголетний запрет с «Путешествия»; оно смогло, наконец, быть напечатанным в России в изданиях, предназначенных для широкого читателя.
Тотчас последовала попытка использовать «Путешествие» для антиправительственной агитации в легальной печати. Отрывок из главы «Спасская полесть» был перепечатан в декабрьском номере журнала «Пулемёт» Н. В. Шебуева за 1905 год под заглавием «Сон Радищева», с иллюстрациями И. Грабовского из истории современного русского революционного движения. Это подчёркивало политическую остроту и злободневность обличений самодержавия Радищевым и для периода первой русской революции.
К 1900-м и 1910-м годам относятся приведенные выше высказывания В. И. Ленина о Радищеве (1901-1914). По идейной значимости исключительный интерес представляют строки, посвященные Радищеву в дооктябрьской большевистской печати.
Имя Радищева мы находим в первом же номере ленинской «Искры» в декабре 1900г., где Радищев назван среди лучших сынов отчизны, замученных и преследуемых правительством: «Погляди, сколько лучших сынов твоих (народа) томятся в застенках. Новиков и Радищев, Пушкин и Лермонтов, Герцен и Лавров, Белинский и Чернышевский, тысячи менее талантливых, но не менее любящих родину, подверглись гонению «правды ради». К имени Радищева возвратились петербургские большевики в январе 1903 г. в листовке, посвященной 200-летию подневольной печати, где автору «Путешествия» было уделено немалое внимание как первому подлинному борцу за свободу русского слова: «Там, где есть ещё самодержавие, не может быть свободы мысли и слова. Вместе они не могут ужиться. Выход из положения может быть только один, и это давно уже поняли все честные, правдивые, свободные писатели. Первым это понял писатель Радищев, 100 лет тому назад.
Он написал книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», в которой описал бедствия крепостного крестьянства, виденные им по пути, описал злоупотребления и грабежи правительственных чиновников.
Зная, что ему ни за что не позволят опубликовать эту книгу открыто, он сам собственными руками напечатал её в своей потайной типографии и распространил её в публике. Это была первая книга на русском языке, не осквернённая цензурой, первая революционная попытка взять силою ту свободу слова, которую царское самодержавие отняло у русского народа».
50 лет спустя, указывалось далее, Герцен за границей начал издание первого русского революционного журнала «Колокол», который «разбудил спящую Россию... Путь был указан». Если листовка 1903 г. называла Радищева первым писателем, пытавшимся силой взять у правительства свободу слова, то несколько лет спустя большевистская газета «Путь правды» напоминала своим читателям имя Радищева и отмечала, что в «ускорении падения крепостного права самоотверженная работа русской литературы не могла не сыграть своей роли».
Одним из последних выступлений дооктябрьской большевистской печати о Радищеве была статья М. С. Ольминского в 1915 г., где Радищеву было уделено большое внимание как «первому в России горячему борцу против цензуры». На фоне этих высказываний большевистской печати следует остановиться на оценке Радищева Горьким и Плехановым.
А. М. Горький говорит о Радищеве в конспекте курса «Истории русской литературы», подготовленном на Капри в 1908-1909 гг. Останавливаясь на характеристике Радищева в этом курсе, Горький неправильно осветил значение Радищева, видя в нём «основоположника дворянского либерализма», а не революционера - предшественника декабристов и революционеров-разночинцев, как называл его В. И. Ленин.
Горький явно преувеличивал также влияние на Радищева французских философов-просветителей. Как правильно указывал А. М. Еголин, эти ошибки пролетарского писателя объясняются «непониманием Горьким в этот период некоторых вопросов революционной борьбы пролетариата и уровнем тогдашней литературной науки». Но Горький правильно указал в конспекте на значение роста революционного движения в России 1770-х годов в формировании идеологии Радищева («1771 - год чумы, - 1775 год - год бунта олонецких заводских крестьян... время Пугачёва»), затем он подчеркнул правдивость картин крестьянской жизни в «Путешествии» («знание быта крестьянского»), гневное обличение господствующих классов и закончил характеристику Радищева такими словами: «Радищев... первый увидал всё безобразие, всю тяжесть и бесправие, угнетавшие русское крестьянство».
Г. В. Плеханов замышлял писать о Радищеве ещё в 1888 г., когда задумывал книжку «Правительство и литература в России» - мартиролог русской литературы, по его определению. Он осуществил это в 1900 г. в речи, посвященной 75-летию со дня восстания декабристов, и в «Истории русской общественной мысли» (1912-1917), где Радищеву уделена специальная глава, к сожалению, не законченная.
Говоря о предшественниках декабристов в речи 1900 г., Г. В. Плеханов на первое место ставил Радищева, считая его «самым ярким представителем освободительных стремлений нашего восемнадцатого века», и подчёркивал его ненависть к крепостному праву и царской власти. Позднее в «Истории русской общественной мысли» Г. В. Плеханов ставит себе целью не только воссоздать биографию Радищева, но и проследить формирование его политических воззрений, начиная с 1770-х годов (Примечание к переводу книги Мабли, Письмо другу, Житие Ушакова, Беседа о том, что есть сын отечества), и впервые устанавливает, что ещё до появления «Путешествия из Петербурга в Москву» «Радищев довольно полно и последовательно изложил в печати свои революционные взгляды».
Г. В. Плеханов впервые сопоставлял философские основы мировоззрения и этику Радищева с наследием русских революционных демократов Добролюбова и Чернышевского: «Радищев явился у нас первым в ряду тех передовых учителей жизни, между которыми такое видное место заняли потом Чернышевский и Добролюбов. Сходство его практических правил с правилами, выработанными этими последними, тем более достойно внимания, что в теории он весьма часто опирался на посылки, имевшие очень много общего с философскими посылками Чернышевского и Добролюбова».
В частности, Плеханов сравнивает наставления крестецкого дворянина из «Путешествия» с теорией разумного эгоизма, развёрнутой Чернышевским в романе «Что делать?»
Черновые материалы к незавершённой части главы XIII показывают, что Г. В. Плеханов предполагал остановиться на характеристике Радищева как русского философа-материалиста и показать отличие воззрений Радищева по вопросу об освобождении крестьян от писателей XVIII в. (например, Капниста). Но эти замыслы остались незавершёнными.
К методологическим недостаткам этой главы «Истории русской общественной мысли» Плеханова следует отнести то, что автор явно преувеличил влияние западноевропейской философии на Радищева, почти не показал связи проблематики и идеологии произведений Радищева с русской действительностью XVIII в. и считал Радищева писателем-сентименталистом. Эти ошибочные воззрения на значение Радищева были преодолены в советское время.
Не прошло и года со времени победы Великой Октябрьской социалистической революции, как Совет Народных Комиссаров принял декрет в феврале 1918 г. «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской социалистической революции». Список новых памятников в приложении к этому декрету, подписанному В. И. Лениным, начинался именем Радищева.
22 сентября 1918 г. на Дворцовой площади революционного Петрограда был открыт памятник Радищеву (работы скульптора Шервуда). В эти дни советские газеты, наряду с известиями с фронта гражданской войны, помещали статьи памяти Радищева. Советская печать 1918 г. ценила в Радищеве провозвестника революции: «Он предвидел революцию, верил в неё и призывал народ к борьбе за вольность... Теперь желания Радищева сбылись - русский народ свободен. Помня о своём великом соотечественнике, русский народ воздвигает ему сегодня памятник».
«Первым пророком и мучеником революции» назвал Радищева в своей речи на открытии памятника Народный комиссар просвещения А. В. Луначарский. Памятник Радищеву был первым в серии монументальной пропаганды, задуманной В. И. Лениным. А. В. Луначарский так передаёт слова В. И. Ленина об этом: «Ставьте как можно скорее, хотя бы пока в непрочном материале, возможно больше памятников революционерам и тем мыслителям, поэтам, которых не хотела чтить буржуазия за свободу их мысли и прямоту чувства. Пусть изваяния предшественников революции послужат краеугольными камнями в здании трудовой социалистической культуры».
В этой речи А. В. Луначарский, подчёркивая подлинную революционность Радищева, говорил: «...он прямо грозит самодержавию, он зовёт к борьбе с ним всяким оружием и радуется плахе для царей».
В славные годы гражданской войны такое восприятие образа Радищева было типичным. Нередко именно такую характеристику его слышали из уст комиссара партизаны и красноармейцы, сражавшиеся за молодую Советскую республику. Вот, например, как вспоминает об этом С. Е. Жмуров, старый коммунист, житель села Илимска, где Радищев провёл некогда годы ссылки: «Впервые я услыхал о Радищеве от нашего комиссара. Это было в партизанское время. Подходили мы тайгой к Илимску. Только что бой с колчаковцами выдержали. Сидим у костра. Ночь тёмная, глаз выколи. Вот тут нам комиссар рассказал о том, что в наши края был выслан при царице Екатерине великий революционер Радищев, о том, как он боролся за свободу, против эксплуататоров.
И сейчас помню слова нашего комиссара. «Радищев предсказывал великое зарево свободы», - говорил он. И комиссар на память прочёл слова из книги Радищева: «Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую: зрю сквозь целое столетие».
«Борец за народное счастье, - продолжал комиссар, - Радищев видел людей будущего, строящих свою радостную жизнь, смелых, дерзновенных, полных любви к своему народу, к Родине».
Советская печать и деятели Советского государства многократно обращались к вопросу о значении наследия Радищева. В 1937 г. «Правда» в связи со 135-летием со дня смерти Радищева поместила о нём статью. В 1940 г. «Правда» поместила статью Е. Ярославского к 150-летию со дня выхода в свет «Путешествия из Петербурга в Москву». В этой статье Е. Ярославский говорит об отличии Радищева от дворян-революционеров; он отмечает, что «Радищев был последовательным революционным демократом XVIII столетия».
Говоря о политико-воспитательном значении книги Радищева, Е. Ярославский обращает внимание на путешествие, предпринятое ленинградскими пионерами по маршруту, описанному Радищевым: «Поучительная картина! Теперь это был путь от Ленинграда до Москвы, путь от первого города революции до центра социалистического государства, путь по социалистическим городам и колхозным сёлам». Такие путешествия по маршруту Радищева стали теперь широко распространёнными.
Говоря о значении Радищева в наши дни, Е. Ярославский писал, опираясь на высказывание В. И. Ленина: «Советский народ должен знать, что в воспитание революционных поколений, которые расшатали царскую монархию, внёс свою заметную долю революционный просветитель конца XVIII века, «рабства враг» А. Н. Радищев».
С новой стороны подошёл к вопросу о ценности наследия Радищева М. И. Калинин. Он видит в Радищеве первого представителя новой революционной морали, противостоящей морали господствующих классов. Ненависть к эксплуататорам, любовь к народу, любовь к родине - таковы, указывает М. И. Калинин, основы этой новой морали. В этой связи совершенно естественно М. И. Калинин остановился на педагогических воззрениях Радищева (глава «Крестцы» в «Путешествии»), отмечая, что «мысли Радищева о воспитании и по сей день могут считаться прогрессивными». Наконец, иллюстрируя мысль, что социалистическая культура создаётся на основе всего передового, лучшего наследия человеческого ума и гения, М. И. Калинин обращал внимание на тиражи в десятки и сотни тысяч экземпляров, которыми выходят в свет произведения Радищева, наряду с произведениями других классиков в области философии и литературы.
С большим подъёмом было отмечено в 1949 г. двухсотлетие со дня рождения Радищева. «Правда» поместила в этот день передовую сяйвию «Подвиг служения народу», в которой писала о великих заслугах Радищева и его всенародном признании в советское время. «Имя Радищева, когда-то знакомое лишь узкому кругу передовых деятелей интеллигенции, ныне известно каждому грамотному человеку, каждому гражданину социалистической Родины. Его литературные и философские труды нашли широкое распространение, переведены на десятки языков народов СССР», - писала «Правда».
Действительно, в течение 1949 г. только на русском языке вышло четыре издания избранных сочинений Радищева, многие из его произведений были переведены на языки народов СССР. Жизни и творчеству Радищева за 1949 год было посвящено 24 книги, 60 журнальных и свыше 130 газетных статей. Примечательно, что книги, посвященные Радищеву, выходили в 1949 г. не только в Москве и Ленинграде, но также и во многих других городах (Ворошиловград, Воронеж, Нальчик, Новосибирск, Пенза, Псков, Саратов, Ташкент, Томск).
Учителю-словеснику из этой многочисленной юбилейной литературы следует в первую очередь обратить внимание на несколько книг.
Большой интерес представляет биография Радищева, изложенная М. В. Муратовым. Книга написана легко, увлекательно и снабжена огромным количеством документальных иллюстраций.
Мировоззрение Радищева наиболее полно и разносторонне освещено М. А. Горбуновым, причём преимущественное внимание уделено характеристике общественно-политических взглядов Радищева и их воздействию на дальнейшее развитие русской общественной мысли.
В изучение Радищева-писателя много нового внёс Г. П. Макогоненко; он особенно останавливается на вопросе о связи произведений Радищева с русской исторической действительностью и внимательно прослеживает путь Радищева-писателя. Вопросам об идейной связи Радищева с его современниками, о влиянии Радищева на «Общество друзей словесных наук», на молодого Крылова, о распространении радищевских идей в обширной подпольной рукописной литературе на рубеже XVIII-XIX вв. посвятил своё интересное и содержательное исследование В. Орлов.
Из многочисленных рецензий на издания текстов и исследования следует выделить две обзорные рецензии (С. Александрова и Н. Степанова) и развёрнутую рецензию В. Евграфова.
В. Евграфов подробно охарактеризовал мировоззрение Радищева и указал на решающее значение пугачёвского восстания в формировании социально-политических взглядов автора «Путешествия» и «Вольности». Знакомство с этими новыми материалами позволит учителю-словеснику при прохождении творчества Радищева обогащать свои уроки, опираясь на последние достижения советского литературоведения.
Двухсотлетие со дня рождения Радищева стало подлинным праздником советской социалистической культуры. В Москве, Ленинграде и других центрах страны были проведены торжественные заседания общественных организаций и научных учреждений, по всей стране прошли митинги, было устроено много выставок, прочитано десятки тысяч лекций. В селе Верхнее Аблязово, на родине писателя, ещё в 1943 г. был открыт Мемориальный музей Радищева, созданный руками колхозников. К двухсотлетию со дня рождения писателя в 1949 г. экспозиция музея была реорганизована и значительно пополнена под руководством сотрудников Государственного литературного музея в Москве.
В юбилейные дни жителей Верхнего Аблязова приветствовали представитель Всесоюзного комитета по проведению двухсотлетия со дня рождения А. Н. Радищева проф. Д. Д. Благой, представитель Академии наук СССР проф. М. К. Добрынин, делегат правления Союза советских писателей П. Замойский. На месте дома, где жил Радищев, был торжественно открыт обелиск из красного гранита, украшенный барельефом Радищева. В юбилейных радищевских торжествах в селе Верхнее Аблязово приняло участие более семи тысяч человек. Так почтил свободный советский народ светлую память русского революционера-писателя. «Оглядываясь назад, в далёкое историческое прошлое, наш народ с величайшим уважением произносит имена тех, кто помог ему в борьбе против ненавистных угнетателей, кто дал ему пример мужественного служения народу», - писала «Правда» 31 августа 1949 г.
«Руководители революционных рабочих всех стран, - говорит товарищ Сталин, - с жадностью изучают поучительнейшую историю рабочего класса России, его прошлое, прошлое России, зная, что кроме России реакционной существовала ещё Россия революционная, Россия Радищевых и Чернышевских, Желябовых и Ульяновых, Халтуриных и Алексеевых. Всё это вселяет (не может не вселять!) в сердца русских рабочих чувство революционной национальной гордости, способное двигать горами, способное творить чудеса».
Певец вольности, враг рабства и самодержавия - таким запечатлен образ Радищева в русской критике. Каждый период её развития открывал новые ценности в наследии Радищева.
После Великой Октябрьской социалистической революции пришла пора всестороннего углублённого изучения и подлинного понимания Радищева освобождённым советским народом. Стало явью то счастливое будущее навеки свободных от гнёта людей, которое сквозь «густую завесу времени» видел этот певец вольности, и он уверенно говорил, обращаясь к современникам и потомкам: «Не мечта сие... - я зрю сквозь целое столетие».
В. Кузьмина.

Разложению класса помещиков Радищев противопоставляет восторженную оценку достоинств народного характера. Этот контраст определяет многое даже в самом построении книги (см., например, главу «Едрово» после глав «Яжелбицы» и «Валдаи»).

В «Сокращенном повествовании о приобретении Сибири» Радищев писал:

«Твердость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ российский… О народ, к величию и славе рожденный. Если они [качества эти] обращены в тебе будут, на снискание всего того, что сделать может блаженство общественное!».

В «Путешествии» Радищев подробно обосновал свое народолюбие. Перед нами проходит целая вереница возвышенных образов: это крестьяне. Они сильны духом, они здоровы морально и физически; им принадлежит будущее. В среде крестьян мы видим и талантливых людей, и людей с развитым моральным чувством, и людей, полных высоких республиканских доблестей. Обаятельный образ труженика дан уже в главе «Любани». В систербецкой повести (глава «Чудово») матрос героически спасает погибающих на море, тогда как чиновника нельзя даже разбудить ради спасения человеческих жизней. Целая эпопея крестьянских добродетелей дана в главе «Зайцеве». Жених-крестьянин, мужественно претерпевающий муки и все же не уступающий своих человеческих прав, этот герой семейных доблестей, противопоставленный звероподобным помещикам, как бы напоминает героев римских легенд. Образы античных героев стоят за образами радищевских крестьян.

В этом отношении показательна и глава «Едрово». Анюта Радищева нисколько не идиллична; Радищев постарался наделить ее всеми чертами реальной русской крестьянки; и все же образ ее необычайно возвышен; его можно сравнить с классическими образами римских матрон, героинь гражданской и семейственной доблести. Русский народ мог бы выдвинуть во множестве людей, не уступающих прославленным римлянам, если ему дать условия свободного развития – такова мысль Радищева. В начале главы «Едрово» Радищев сравнивает пустых и развращенных дворянских жеманниц с красивыми, здоровыми, простыми крестьянками. Представительницей их и является Анюта. В самой любви Анюты Радищев подчеркивает момент стремления к материнству, серьезность ее чувств. Анюта окружена другими действующими лицами под стать ей – это ее жених, ее мать. Замечательна сцена, когда благородные крестьяне отвергают подачку дворянина-путешественника, порочащую их (вещь невероятная в дворянской среде, как утверждает Радищев). Недаром Анюта вырастает для Радищева в обобщающий образ, недаром он говорит о ней как об учительнице жизни и правды.

В главе «Медное» мы опять встретим положительные образы крестьян. В главе «Городня» мы узнаем трагическую историю крепостного интеллигента, полного человеческого достоинства. В главе «Клин» – трогательная история слепого певца-мудреца и добродушной крестьянки; в главе «Пешки» – печальный образ крестьянки-матери.

Радищев в своем народолюбии готов впасть в панегирический тон, но и это увлечение в условиях его времени имело объективно-революционный смысл. Радищев идеализировал крестьян по линии выявления их гражданских добродетелей, стремясь показать, что история принадлежит народу, тогда как помещики как класс осуждены на гибель. Мысль Радищева сводится к тому, что только народ-работник вмещает в себе добродетели, глубокие, правдивые чувства, подлинное человеческое достоинство. Радищев не был либерально-благодушным эгалитаристом; его отношение к характеристике борющихся классов революционно. Здесь пролегает пропасть между ним и дворянским либерализмом. Карамзин говорил: «И крестьянки любить умеют». Радищев говорил: только крестьянки умеют любить, только им свойственно здоровое свободное чувство.

Такое отношение к народу определило и отношение Радищева к эстетической культуре народа. Интерес Радищева к фольклору имел иной характер, чем фольклорные увлечения русских писателей, работавших до него. Подражания народной поэзии у дворянских писателей означали допущение этой поэзии в круг явлений, признаваемых эстетически законными. Фольклоризацию более принципиальную мы видим у Чулкова и Попова. Но и у них нет, конечно, признания народной поэзии высшей ценностью, нет широкого принципиального подхода к ней. Радищев же, для которого моральная культура народа – высшая культура, видит в художественном творчестве народа основу подлинного искусства. Он чужд уважения к классическому космополитизму. Он усвоил точку зрения Гердера на национальную народную поэзию как на голоса народов и считает, что произведения индивидуальной книжной культуры должны включаться в единую систему этих голосов народа.

В главе «Клин» Радищев повествует о народном певце – слепом, поющем стих об Алексее-божьем человеке: «Неискусный хотя его напев, но нежностью изречения сопровождаемый, проницал в сердце его слушателей, лучше природе внемлющих, нежели взрощенные во благогласии уши жителей Москвы и Петербурга внемлют кудрявому напеву Габриелли, Маркези или Тоди»… Радищев не только допускает народное искусство как факт, но заявляет, что оно в действии своем более значительно, чем «кудрявое» искусство, чуждое народу, причем основа этого предпочтения Радищева – это утверждение о более здоровом эстетическом чувстве народа по сравнению с дворянскими «жителями Москвы и Петербурга».

Уже в самом начале «Путешествия», в главе «София», Радищев говорит о русских песнях как о памятнике народного духа, долженствующем предписать правителям народа нормы их деятельности: «Лошади меня мчат; извозчик мой затянул песню, по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таких песен суть тону мягкого. – На сем музыкальном расположении народного уха умей учреждать бразды правления. В них найдешь образование «ле души нашего народа». Следовательно, именно народ должен, по Радищеву, определять характер правления, и эстетические проявления народного духа – не забава экзотического порядка, а воплощение мировоззрения народа, выраженное, может быть, косвенно в условиях рабства.

В данной связи существенно и стремление самого Радищева творить на основе русского фольклора; см. его поэмы «Бова» (Радищев считал Бову народной сказкой, какой она в сущности и стала в XVIII в.) и «Песни древние». Вопрос о русском крестьянстве, русском народе и его возможностях интересовал Радищева ближайшим образом в слове о Ломоносове, которым он в окончательной редакции знаменательно закончил «Путешествие». Радищев не безусловно восхищен Ломоносовым. Он хочет разобраться в проблемах жизни и творчества большого человека, едва ли не самого значительного ро из всех, созданных русской культурой, притом, – и это весьма важно, – человека из народа. Ломоносова во второй половине XVIII в. усиленно присваивала себе официальная царская Россия; из него делали казенную икону, фальсифицируя »; облик великого человека. Радищев не хочет раболепствовать перед властью и в этом вопросе. Он не хочет писать официальный панегирик. Он не признает кумиров, Созданных казенными славословиями, и он развенчивает этот кумир именн как кумир. Благоговейная казенщина, оскорбительная для свободной демократаческой мысли Радищева, может быть, и побудила его выступить со своим независимым словом о Ломоносове. В этом смысле прав Пушкин, сказавший о «Слове»: «Радищев имел тайное намерение нанести удар неприкосновенной славе российского Пиндара». Но характерны и следующие затем слова Пушкина: «Достойно замечания и то, что Радищев тщательно прикрыл это намерение уловками уважения и обошелся со славою Ломоносова гораздо осторожнее, нежели с верховной властию, на которую он напал с такой безумной дерзостью» («Путешествие из Москвы в Петербург»).

Радищев обвинял Ломоносова в отсутствии революционной направленности его творчества. Он упрекал его в том, что он, «следуя общему обычаю ласкати царям, нередко недостойным не токмо похвалы, стройным гласом воспетой, но ниже гудочного бряцания… льстил похвалою в стихах Елисавете». По-видимому, тот же критерий заставил Радищева недооценить научные заслуги Ломоносова. В этом смысле характерно, что он предпочитает Ломоносову-историку Тацита, Рейналя, т.е. именно историков-публицистов, пропагандистов освободительных идей, а Ломоносову-физику он предпочитает Франклина, борца за свободу Америки. Неслучайно и то, что Радищев как бы ставит в пример Ломоносову-оратору только ораторов-республиканцев, революционеров или общественных деятелей свободной, по его мнению, Англии: Питта, Берка, Фокса, затем – Демосфена, Цицерона и, наконец, Мирабо.

Тем не менее, похвалы Ломоносову, в изобилии имеющиеся в «Слове», вовсе не следует считать проявлением вежливости, уважения к общепринятому мнению или осторожности. Радищев прежде всего оправдывает Ломоносова его историческим местом, его ролью начинателя. Радищев высоко ценит гений Ломоносова. Наконец, – и это может быть самое главное, – Радищев славит в Ломоносове его страсть к науке, силу его воли, титаническую мощь его натуры, давшие возможность ему, «мужику», стать гордостью своей страны.

Ломоносов для Радищева – прежде всего человек из народа. Его достоинство – проявление народных качеств: «твердость в предприятиях, неутомимость в исполнении».

И именно потому, надо думать, Радищев горько осуждает в Ломоносове его «лесть», что он жаждет видеть в русском народе своих Мирабо и Франклинов, что мысль о духовном поражении народа для него ужасна. Однако в общем построении «Путешествия» «Слово о Ломоносове» – торжественное и оптимистическое заключение его. Галерея образов крестьян обогащается уже близко к концу книги фигурой крепостного интеллигента (глава «Городня»); наконец, она заканчивается изображением гениального крестьянского сына Ломоносова .

Основное социальное противоречие русской жизни, как она показана в «Путешествии», – противоречие крестьянской массы и помещиков, – Радищев разрешал с позиций революционного народа; существенно важны в этом смысле и социальные оценки, данные Радищевым другим классовым группам русского общества его времени. Так, к русской буржуазии Радищев отнесся более чем подозрительно. В «Путешествии» характеристика русских буржуа дана в главе «Новгород». Радищев дает здесь типическое изображение купеческой семьи, изображение глубоко отрицательное. Карп Дементьевич и его сын Алексей Карпович – жулики, выгодно и ловко обделывающие темные делишки. При этом они чувствуют себя в условиях российской помещичьей монархии превосходно. Они хорошо поладили с правительством Екатерины, законодательство которого предоставляет им лазейки для их мошеннических махинаций. Они совершенно развращенные люди. Ложь, фальшивое благолепие, прикрывающее разврат, пьянство, дикость, – таков их отвратительный, бескультурный быт. Никаких признаков какого бы то ни было прогрессивного самосознания у радищевских купцов нет. Они совсем не похожи на философствующих, передовых, свободных духом, величественных буржуа Седена или Мерсье. Так же как отрицательное отношение Радищева к буржуазии, характерно для него положительное, сочувственное изображение разночинца-интеллигента в главе «Подберезье». Это семинарист, человек, жаждущий знаний, человек того круга, который дал, например, замечательного ученого-демократа С.Е. Десницкого, переводчика Блекстона, которого так ценит радищевский семинарист (он и читал его именно в переводе Десницкого). За культуру таких людей ратует Радищев. Все это снимает вопрос о связи Радищева якобы с идеологией русской буржуазии. Радищев опирается в своей борьбе с крепостничеством не на нее, а на порабощенный народ. Конечно, он связан с традицией западной, в частности французской буржуазной революционной мысли, но это не делает его буржуазным идеологом. Вопрос этот следует решать в более широком масштабе.

Радищев принадлежит к числу столь больших деятелей культуры и социальной деятельности вообще, что рассматривать его только в узко местном, так сказать провинциальном, масштабе невозможно. Его книга принадлежит истории всей Европы, и понять ее можно лишь на фоне общеевропейского исторического движения. Радищев был рупором великой буржуазной революции конца XVIII в.; он был в значительной степени воспитан революционной мыслью западной буржуазии , но он применил ее достижения к условиям русской действительности, к условиям борьбы русского народа за свою свободу. Нельзя при этом забывать, что в пору своего революционного наступления французская буржуазия в борьбе с феодализмом сама объединялась с широкими народными массами, что буржуазная революция на своем подъеме опиралась на движение всего угнетенного феодализмом народа. Это определяет и отношение Радищева к буржуазной мысли Запада, но с характерными и специфическими чертами, связанными с тем, что он был идеологом именно русской революции. Радищев был идеологом антифеодальных, антимонархических, антипомещичьих сил в русских условиях. Буржуазные – в западно-европейском аспекте – идеи его преломлялись в этих условиях в том смысле, что в них акцентировались именно элементы народного, т.е. в условиях его времени – прежде всего крестьянского мировоззрения.

Радищев показывает крепостничество как страшное зло, с самых различных точек зрения. Он показывает, что оно несправедливо, рисует жестокие картины дикого произвола помещиков, издевательств над крепостными, беспредельной эксплуатации их. Он доказывает, что крепостное право и незаконно. С подлинно революционным пафосом он требует его ликвидации.

При этом заслуживает внимания тот факт, что Радищев поставил с полной отчетливостью вопрос о социальном характере самого освобождения крестьян, к которому он стремился. Вопрос о земле, о том, кому должна принадлежать земля – крестьянину или помещику, – еще долго после Радищева вызывал дискуссии. Еще у декабристов мы встретим взгляд о желательности освобождения крестьян без земли, т.е. с сохранением экономической власти помещиков.

Решение вопроса о земле вплоть до середины XIX в., да и позднее, было одним из показателей революционного характера мировоззрения того или иного социального мыслителя. Радищев опередил свое время, разрешив этот кардинальный вопрос наиболее революционно, стремясь к полному устранению преобладания дворянства, становясь на крестьянскую точку зрения. Он требовал освобождения крестьян с передачей им всей земли (глава «Хотилов»).

Пушкин как историк, работавший в арихвах, стремился к глубокому осмыслению истории предыдущих царствований. Он восхищался элегией Радищева “Осьмнадцатое столетие” (1801- 1802), которая подводила итог прошедшему веку.

Пушкин внимательно читал радищевское “Путешествие из Петербурга в Москву” и первый пытался сделать эту книгу пред­метом публичного обсуждения: в тридцатых годах он подготовил большую статью о Радищеве для третьего тома “Современника”. В статье он называл Радищева человеком “с духом необыкновен­ным”, “с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцар­ской совестливостью”. Статья была запрещена цензурой.

Современную Пушкину картину действительности поэт опи­сал в “Путешествии из Москвы в Петербург”, созданному по мо­тивам радищевского “Путешествия…”. Ода “Вольность”, вклю­чённая с текст книги Радищева, послужила рождению пушкинской оды “Вольность”.

Глоссарий:

• какими произведениями радищева восхищался пушкин и что ценил в них
• какими произведениями родищева восхищался пушкин и почему

(Пока оценок нет)

Другие работы по этой теме:

1. Великий русский писатель и поэт, создатель русского литературного языка Александр Сергеевич Пушкин после окончанию Царскосельского Лицея в 1817-ом году начал служить в Петербургской коллегии иностранных...
2. Какова творческая история пушкинского стихотворе­ния “Я памятник себе воздвиг…”? Стихотворение было создано 21 августа 1836 г. Оно явилось достойным продолжением темы памятника в мировой поэзии....
3. Ода “Вольность” (1817) написана на квартире братьев Тур­геневых, окна которой выходили на Михайловский замок, где был убит Павел I. Данное произведение не могло быть и...
4. Всем известно, что свобода в жизни Александра Сергеевича Пушкина играла одну из самых главных ролей. Она не заключалась в каком-то одном значении. Для Пушкина свобода...

Александр Николаевич Радищев (1749-1802) вырос в богатой помещичьей семье, в деревне, в Саратовской губернии. Его отец был человеком образованным и не лшишенным гуманных настроений, он не угнетал своих крестьян непомерно. Когда Р. было 8 лет, его повезли в Москву. Здесь он жил у родственника, М.Ф, АргамаковаЮ и учился вместе с его детьми. Учителями его были профессора Моск. университета.

С самых ранних лет русская передовая общественная мысль была той почвой, на которой росло самосознание и мировоззрение Радищева.

В 1762 году Радищев был пожалован в пажи. Пажеский корпус был в мекньшей степени общеобразовательным учебным заведением, чем школой будущих придворных.

Осенью 1766 г. Р. был отправлен в Лейпциг в составе группы молодых дворян для обучения в университете юридическим наукам. Помимо юридических наук Р. изучает философию, естественные науки. Он провел в Лейпциге 5 лет, там завязалась его дружба с Ушаковым (умер в Лейпциге) и А.М.Кутузовым. Екатерина послала студентов за границу под присмотром майора Бокума, который клал деньги себе в карман, морил студентов голодом, издевался над ними. Лейпцигский унив. дал Р. научную школу.

В России Р. должен был служить и его определили в сенат протоколистом. Он бросил службу, поступил в другое место; в кач-ве юриста он сделался обер-аудитором, т.е. военным прокурором в штабе генерала Брюса.

В 1775 г. он вышел в отставку и женился. Через два года он вновь стал служить; он поступил в коммерц-коллегию, ведавшую торговлей и промышленностью.

С 1780 г. Р. сделался помощником управляющего петербургской таможней, вскоре затем он начал фактически исполнять должность управлябщего ею, наконец в 1790 году он был официально назначен на эту должность. Он был довольно видным чиновником, человеком «со связями», человеком, известным в столице.

Через несколько месяцев после возвращения Р. на родину из Лейпцига в журнале Новикова «Живописец» был опубликован анонимный отрывок из «Путешествия в** И**Т***». Это было первое произведение в русской литературе 18 века, в котором была дана правдивая картина ужаса крепостничества. (Гуковский пишет, что «советская наука признает, что «Отрывок» был написан Радищевым).

К первой половине 1770-х годов относятся еще и другие дошедшие до нас литературные работы Р.: перевод специального военного сочинения «Офицерские упражнения» и написание художественного очерка «Дневник одной недели». В 1780-х годах Радищев работал над «Путешествием из Петербурга в Москву», писал и другие произведения в прозе и стихах.

В 1789 г. В Петербурге образовалось полумистическое, полулиберальное «Общество друзей словесных наук», объединившее молодых литераторов, офицеров (главным образом моряков), чиновников.

Р. вступил в это общество и повел в нем свою пропаганду. Он стал одним из центров об-ва. В журнале «Беседующий гражданин» (печатный орган об-ва) он напечатал совю статью «Беседа о том, что есть сын отечества». Журнал вступил в сношения с учрежденной за три года до этого городской думой. В мае 1790 г. морская война со Швецией приняла оборот, опасный для Петербурга. И вот в этот момент Радищев оказался инициатором организации ополчения из добровольцев разного рода людей, вооруженных для зациты города. Осуществила эту инициативу городская дума. При этом брали в ополчение и беглых от помещиков крестьян.

В 1789 г. Р. снова выступил в печати после более чем десятилетнего перерыва. В этом году появилась его анонимная брошюра «Житие Федора Васильевича Ушакова». Брошюра состояла из двух частей: в первой Р. дал художественно написанный очерк-характеристику друга своей молодости и рассказал о жизни русских студентов в Лейпциге; вторую составили переводы философских и юридических набросков Ушакова, сделанные Р. Первая часть – очень тонко и глубоко задуманная повесть о молодежи. «Житие Ушакова» - житие на новый лад. Его герой никак не святой. Он и не знаменитый вельможа или военачальник. Он незаметный юноша, чиновник, а потом студент. Но он человек будущего века, юноша, преданный науке и идеям свободы, и он ценнее для Р. всех генералов и сановников. Кроме того, он – друг Р.(тема экзальтированной дружбы).

Тот агитационный эффект, кот. произвела книжка Р., при наличии накаленной общественной атмосферы 1789 г., с одной стороны, стимулировал его к дальнейшей деятельности, с другой стороны, заставил реакцию насторожиться.

Между тем, в 1789 г. Р. закончил свой многолетний труд «Путешествие из Петербурга в Москву». Он отдал рукопись в цензуру, и петербургский обер-полицмейстер Рылеев пропустил ее не читая. Однако попытки издать ее ни к чему не привели. Тогда Р. устроил у себя на дому маленькую типографию. Сначала, для опыта, он напечатал в ней свою брошюру «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске»; это была статья, написанная еще в 1782 г., посвященная описанию открытию памятника Петру Первому в Петербурге., заключала анализ реформаторской деятельности Петра. Кончалась статья опеределенным указанием на безнадежность надежд на улучшение положения сверху, с трона, и приветствием Французской революции.

В мае 1790г. появилось 25 экземпляров книги «Путешествие…». Имени автора на книге не было. В конце книги была помета о том, что полицейская цензура разрешила ее. Остальные экземпляры книги (всего было 600) Р. оставил пока у себя.

Немедленно начался розыск. Автора вскоре нашли. Узнав о том, что ему грозит опасность, Р, успел сжечь все все оставшиеся у него экземпляры книги, 30 июня его арестовали. Следствие тянулось меньше месяца. Р. сидел в Петропавловской крепости. Сидя в тюрьме, Р. начал писать повесть о святом Филарете Милостивом. По внешности это было именно «житие свтяого»; но смысл его был другой. Под видом Филарета он изображал самого себя, и житие должно было явиться наполовину зашифрованной автобиографией. Изображал себя в образе праведника.

В сер. июля 1790 г. дело Р. поступило на суд петербургской уголовной палаты. 24 июля палата вынесла ему смертный приговор. 4 сентября был подписан указ Екатерины о замене ему казни ссылкой в Сибирь, в Илимский острог, на десять лет.

Самое путешествие продолжалось более года. Радищеву жилось в Илимске неплохо благодаря материальной поддержке и связям Воронцова. Радищев провел в Сибири шесть лет. Здесь им было написано рассуждение на экономическую тему «Письмо о китайском торге», адресованное А.Р.Воронцову. Здесь же он напечатал обширный философский трактат «О человеке, его смертности и бессмертии». Трактат разделен на 4 книги:

1 – устанавливает общие положения и исходные пункты рассуждения, определяет место, занимаемое человеком в природе, разбирает его умственные способности в плане постановки проблемы теории познания.

2 – приводит док-ва в пользу смертности души, в пользу материализма

3 , 4 – док-ва в пользу учения о бессмертии души, идеализма.

Павел 1 позволил Радищеву вернуться в Европейскую Россию, с тем, однако, чтобы он жил в деревне под полицейским надзором и без права передвижения. Он написал здесь поэму «Бова», из которой до нас дошло только вступление и первая песнь; здесь же он начал писать «Описание моего владения», агрономический и экономический трактат, в котором он, как видно по дошедшему до нас началу, хотел научно доказать необходимотсь свободы для крестьян.

В 1801г. новый царь Александр 1 освободил Радищева совсем, вернул ему дворянство, чин и орден, отнятые приговором 1790г.

А.Р. Воронцов начал в это время играть роль в правительстве. Воронцов привлек Р. к работе в Комиссии составления законов. В Комиссии Р. мужественно проводил свою независимую линия.

По- видимому, к этому времени относятся его две замечательные поэмы (обе незаконченные) «Песни древние» и «Песнь историческая». В первой, построенной отчасти на основе изучения «Слова о полку Игореве», центральным эпизодом поэмы является изображение вторжения в пределы славянской земли варваров-кельтов, враги напали на Новгород врасплох, в отсутствие в нем войска, и убивают людей, хватают их в рабство, грабят. Но мужественные славянские воины поспешают на спасение своей родины. Они успели захватить врагов в Новгороде.

В «Песни исторической», обширном стихотворном рассказе о мировой истории, изложенной с позиции свободолюбия и тираноборчества, Р. писал о гибели Тиверия, явно вспоминая гибель Павла 1 и имея в виду его преемника.

В Комиссии твердость Р. и его совбодные взгляды привели к трениям с начальством, для которого Радищев был бунтарь, кот. и во второй раз может попасть в Сибирь. Жизнь не представляла для Р. ничего, во имя чего можно было бы бороться. 11 сентября 1802г. он покончил жизнь самоубийством. Незадолго перед смертью он сказал: «Потомство за меня отомстит».

«Путешествие из Петербурга в Москву».(далее – П)

Открывается повествование письмом другу Алексею Михайловичу Кутузову, в котором Радищев объясняет свои чувства, заставившие написать эту книгу. Это своего рода благословление на труд.
Выезд
Простившись с друзьями, автор-рассказчик уезжает, страдая от расставания. Ему снится, что он один, но, к счастью, случилась рытвина, он проснулся, и тут подъехали к станции.
София
Взяв подорожную, наш путешественник отправляется к комиссару за лошадьми, но лошадей не дают, говорят, что нет, хотя в конюшне стоит до двадцати кляч. Двадцать копеек возымели действие “на ямщиков”. За спиной комиссара они запрягли тройку, и путешественник отправился дальше. Извозчик тянет заунывную песню, а путешественник размышляет над характером русского человека. Если русский хочет разогнать тоску, то идет в кабак; что не по нем, лезет в драку. Путешественник спрашивает у Бога, почему он отвернулся от людей?
Тосна
Рассуждение об отвратительной дороге, которую невозможно преодолеть даже в летние дожди. В станционной избе путешественник встречает неудачника-литератора - дворянчика, который хочет ему всучить свой литературный труд “о потере привилегий дворянами”. Путешественник дает ему медные гроши, а “труд” предлагает отдать разносчикам на вес, чтобы те использовали бумагу для “обвертки”, т. к. для иного она не пригодна.
Любани
Путешественник видит пашущего в праздник крестьянина и интересуется, не раскольник ли тот? Крестьянин православный, а вынужден работать в воскресенье, т.к. шесть дней в неделю ходит на барщину. Крестьянин рассказывает, что у него трое сыновей, да три дочери, старшему только десятый годок. Чтобы семья не голодала, ему приходится работать и ночью. На себя он работает усердно, а на барина - кое-как. В семье он один работник, а у барина их много. Крестьянин завидует оброчным и государственным крестьянам, им легче жить, потом перепрягает лошадей, чтобы они могли отдохнуть, а сам работает без отдыха. Путешественник мысленно клянет всех помещиков-эксплуататоров и себя за то, что обижал своего Петрушку, когда тот был пьян.
Чудово
Путешественник встречается с приятелем по университету Челищевым, который рассказал о своем приключении в бушующей Балтике, где чуть было не погиб, потому что чиновник отказался послать помощь, сказав: “Не моя то должность”. Теперь Челищев покидает город - “сонмище львов”, чтобы не видеть этих злодеев.
Спасская полесть
Путешественник попал под дождь и попросился в хату обсохнуть. Там он слышит рассказ мужа о чиновнике, любящем “устерсы” (устрицы). За исполнение его прихоти - доставку устриц - он дает чины, награждает из государственной казны. Дождь кончился. Путешественник продолжил путь с напросившимся попутчиком. Попутчик рассказывает свою историю, как был он купцом, доверившись нечестным людям, попал под суд, жена умерла при родах, начавшихся из-за переживаний на месяц раньше. Друг помог этому несчастному бежать. Путешественник хочет помочь беглецу, во сне он представляет себя всесильным правителем, которым все восторгаются. Этот сон являет ему странницу Прямовзору, она снимает с его глаз бельма, мешающие видеть правду. Автор заявляет, что царь слыл в народе “обманщиком, ханжою, пагубным комедиантом”. Радищев показывает несоответствие между словами и делами Екатерины; показной блеск, пышный, декоративный фасад империи скрывает за собой ужасные картины угнетения. Прямовзора обращается к царю со словами презрения и гнева: “Ведай, что ты... первейший разбойник, первейший предатель общия тишины, враг лютейший, устремляющий злость свою на внутренность слабого”. Радищев показывает, что хороших царей нет, они изливают свои милости лишь на недостойных. Подберезье Путешественник встречается с юношей, идущим в Петербург к дяде учиться. Здесь даются рассуждения юноши о пагубном для страны отсутствии системы образования. Он надеется, что потомки будут счастливее в этом плане, т.к. смогут учиться. Новгород Путешественник любуется городом, вспоминая о его героическом прошлом и о том, как Иван Грозный вознамерился уничтожить Новгородскую республику. Автор возмущен: какое право имел царь “присвоять Новгород”? Путешественник далее отправляется к приятелю, Карпу Дементьичу, который женил сына. Все вместе сидят за столом (хозяин, молодые, гость). Путешественник рисует портреты хозяев. А купец рассказывает о своих делах. Как “пущен был по миру”, теперь сын торгует. Бронницы Путешественник отправляется на священный холм и слышит грозный голос Всевышнего: “Почто захотел познать тайну?” “Чего ищешь чадо безрассудное?” Где некогда был “град великий” путешественник видит лишь бедные лачуги. Зайцеве Путешественник встречает своего приятеля Крестьянкина, некогда служившего, а потом вышедшего в отставку. Крестьянкин, очень совестливый и сердечный человек, был председателем уголовной палаты, но оставил должность, видя тщету своих стараний. Крестьянкин рассказывает о некоем дворянине, начавшем свою карьеру придворным истопником, повествует о зверствах этого бессовестного человека. Крестьяне не выдержали издевательств помещичьей семьи и убили всех. Крестьянкин оправдал “виновных”, доведенных помещиком до смертоубийства. Как ни боролся за справедливое решение этого дела Крестьянкин, ничего не получилось. Их казнили. А он вышел в отставку, дабы не быть соучастником этого злодейства. Путешественник получает письмо, где рассказывается о странной свадьбе между “78-летним молодцом и 62-летней молодкой”, некоей вдовой, занимающейся сводничеством, а на старости лет решившей выйти замуж за барона. Он женится на деньгах, а она на старости лет хочет называться “Вашим высокородием”. Автор говорит, что без бурындиных свет не простоял бы и трех дней, он возмущен абсурдом происходящего.

Крестцы
Видя расставание отца с сыновьями, отправляющимися на службу, путешественник вспоминает, что из ста служащих дворянчиков девяносто восемь “становятся повесами”. Он горюет, что и ему скоро придется расстаться со своим старшим сыном. Рассуждения автора приводят его к выводу: “Скажи по истине, отец чадолюбивый, скажи, истинный гражданин! Не захочется тебе сынка твоего удавить, нежели отпустить в службу? Т.к. на службе все радеют о кармане своем, а не о благе родины”. Помещик, призывая в свидетели путешественника как тяжко ему расставаться со своими сыновьями, говорит им, что они ничем ему не обязаны, а должны трудиться на благо отечества, для этого он растил и нежил их, обучал наукам и заставлял думать. Он напутствует сыновей не сбиваться с пути истинного, не потерять души чистой и высокой.
Яжелбицы
Проезжая мимо кладбища, путешественник видит душераздирающую сцену, когда отец, кинувшись на гроб сына, не дает его похоронить, плача о том, что не хоронят его вместе с сыном, дабы прекратить его муки. Ибо он виновен, что сын родился немощным и больным и сколько жил, столько страдал. Путешественник мысленно рассуждает, что и он, вероятно, передал своим сыновьям болезни с пороками юности.
Валдай
Этот древний городок известен любовным расположением незамужних женщин. Путешественник говорит, что всем известны “валдайские баранки и бесстыжие девки”. Далее он рассказывает легенду о грешном монахе, утонувшем в бурю в озере, переплывая к своей возлюбленной.
Едрово
Путешественник видит много нарядных баб и девок. Он восхищается их здоровым видом, упрекая дворянок в том, что они уродуют свои фигуры, затягиваясь в корсеты, а потом умирают от родов, т. к. годами портили свое тело в угоду моде. Путешественник разговаривает с Аннушкой, которая вначале держит себя сурово, а потом, разговорившись, поведала, что отец умер, живет она с матерью да сестрой, хочет замуж. Но за жениха просят сто рублей. Ванюха хочет идти в Питер на заработки. Но путешественник говорит: “Не пускай его туда, там он научится пьянствовать, отвыкнет от крестьянского труда”. Он хочет дать деньги, но семья их не берет. Он поражен их благородством.
Хотилов
Проект в будущем
Написан от лица другого путешественника, еще более прогрессивного в своих взглядах, чем Радищев. Наш путешественник находит бумаги, оставленные его собратом. Читая их, он находит сходные своим мыслям рассуждения о пагубности рабства, злонравии помещиков, отсутствии просвещения.
Вышний Волочок
Путешественник любуется шлюзами и рукотворными каналами. Он рассказывает о помещике, который относился к крестьянам как к рабам. Они все дни работали на него, а он им давал только скудную еду. Своих наделов и скотины у крестьян не было. А “варвар” этот процветал. Автор призывает крестьян разорить имение и орудия труда этого нелюдя, относящегося к ним как к волам.
Выдропуск (опять написано по чужим запискам)
Проект будущего
Автор говорит, что цари возомнили себя богами, окружили себя сотней слуг и воображают, что они полезны отечеству. Но автор уверен, что этот порядок надо менять. Будущее за просвещением. Только тогда будет справедливость, когда люди станут равны.
Торжок
Путешественник встречается с человеком, который хочет открыть вольную типографию. Далее следует рассуждепие о пагубности цензуры. “Какой вред будет, если книги печататься будут без клейма полицейского?” Автор утверждает, что польза от этого очевидная: “Не вольны правители отлучать народ от правды”. Автор в “Кратком повествовании о происхождении цензуры” говорит, что цензура с инквизицией одни корни имеют. И рассказывает историю книгопечатания и цензуры на западе. А в России... в России что происходило с цензурой, обещает рассказать “в другой раз”.
Медное
Путешественник видит хоровод молодых баб и девок. А далее идет описание позорной публичной продажи крестьян. 75-летний старик ждет, кому его отдадут. Его 80-летняя жена была кормилицей матери молодого барина, безжалостно продающего своих крестьян. Тут же 40-летняя женщина, кормилица самого барина, и вся крестьянская семья, включая и младенца, идущая с молотка. Страшно путешественнику видеть это варварство.
Тверь
Путешественник слушает рассуждения трактирного собеседника “по обеду” о поэзии Ломоносова, Сумарокова и Тредиаковского. Собеседник читает отрывки из оды “Вольность” Радищева, якобы написанной им, которую он везет в Петербург, чтобы опубликовать. Путешественнику стихотворение понравилось, но он не успел об этом сказать автору, т.к. тот спешно уехал.
Городня
Здесь путешественник видит рекрутский набор, слышит крики и плач крестьян, узнает о многих нарушениях и несправедливостях, творящихся при этом. Путешественник слушает историю дворового Ваньки, которого воспитывали и учили вместе с молодым барином, называли Ванюшей, отправили за границу не рабом, а товарищем. Но жаловал его старый барин, а молодой ненавидел и завидовал успехам. Старик умер. Молодой хозяин женился, а жена возненавидела Ивана, всячески унижала, а потом решила женить на обесчещенной дворовой девке. Иван назвал помещицу “бесчеловечной женщиной”, тогда его отправили в солдаты. Иван рад такой участи. Потом путешественник увидел троих крестьян, которых помещик продал в рекруты, т.к. ему понадобилась новая карета. Автор поражен беззакониями, творящимися вокруг.

Завидово
Путешественник видит воина в гренадерской шапке, который, требуя лошадей, грозит старосте плетью. По распоряжению старосты у "путешественника отняли свежих коней и отдали гренадеру. Путешественник возмущен таким порядком вещей. А что сделаешь?
Клин
Путешественник слушает скорбную песню слепца, а потом дает ему рубль. Старик удивлен щедрым подаянием. Он рад больше праздничному пирогу, чем деньгам. Ибо рубль может ввести кого-нибудь в искушение, и его украдут. Тогда путешественник отдает старику свой платок с шеи.
Пешки
Путешественник угощает ребенка сахаром, а его мать говорит сыну: “Возьми барское кушанье”. Путешественник удивлен, почему это барская еда. Крестьянка отвечает, что ей не на что купить сахар, а баре употребляют, потому что не сами деньги достают. Крестьянка уверена, что это слезы рабов. Путешественник увидел, что хозяйский хлеб состоит из трех частей мякины и одной части несеяной муки. Он впервые огляделся и ужаснулся убогой обстановке. С гневом он восклицает: “Жестокосердный помещик! Посмотри на детей крестьян, тебе подвластных!”, призывает эксплуататоров одуматься.
Черная грязь
Путешественник встречает свадебный поезд, но очень грустный, т.к. под венец едут по принуждению господина.
Слово о Ломоносове
Автор, проходя мимо Александро-Невской лавры, зашел в нее, дабы почтить своим присутствием могилу великого Ломоносова. Он вспоминает жизненный путь великого ученого, стремящегося к знаниям. Ломоносов жадно учился всему, что можно было узнать в то время, занимался стихосложением. Автор приходит к выводу, что Ломоносов был велик во всех делах, к которым прикасался.
А вот уже и Москва! Москва!

Первая, основная задача П – борьба с крепостничеством, борьба с угнетением человека вообще. Р. доказывает, что крепостное право невыгодно с т очки зрения народного хозяйства, что оно уменьшает количество материальных благ, добываемых данным народом, в частности, в России. Он выдвигает тезис о том, что подневольный труд свободный, что человек работает на себя лучше, чем на угнетателя. Р. отрицает принципиально право одного человека угнетать другого.

Мысль о развращении помещиков именно потому, что они помещики, проведена во всем П. Изображая помещиков, Р. не дает фигуры исключительные; это не редкие особи, не случайные явления в классе «рабовладельцев», а имепнно нормальные случаи, типические явления. Нравственная порча отравила этот класс. Во всей книге, если не считать старого барина в главе «Гордыня», лишь упоминаемого коротко, и, конечно, идеального отцав «Крестцах», нужного для изложения радищевских принципов воспитания, есть только 2 дворянина, нарушающих общее правило: это сам путешественник и г-н Крестьянкин из главы «Зайцево». Помещичий класс в изабражении Р. состоит в основном из существ, утративших право на звание человека и гражданина.

Разложению класса помещиков Р. противопоставляет восторженную оценку достоинств народного характера. Крестьяне сильны духом, они здоровы и морально, и физически.

Р. показывает крепостничество как страшное зло с самых разных точек зренияы. Он показывает, что оно несправедливо, рисует жестокие картины дикого произвола помещиков, издевательств над крепостными, беспредельной эксплуатации их. Он доказывает, что крепостное право и незаконно.

Решение вопроса о крепостничестве определяет радищевское отношение к проблемам поэтического бытия России. Бюрократия, различные звенья правительственной машины и различные представители ее проходят целой вереницей образов и зарисовок. Р. подчеркивает бесчеловечность, тупость, жестокость всей системы власти в России.

Яндекс.Директ

22. Творчество И Крылова

Родился в 1769 в Москве. Учился молодой Крылов мало и бессистемно. Ему шел десятый год, когда умер отец, Андрей Прохорович, бывший в тот момент мелким чиновником в Твери. Андрей Крылов «наукам не учился», но очень любил читать и привил свою любовь сыну. Он сам выучил мальчика чтению и письму и оставил ему в наследство сундук книг. Дальнейшее образование Крылов получил благодаря покровительству Николая Александровича Львова, прочитавшего стихи юного поэта. В юности много жил в доме у Львова, учился вместе с его детьми, и просто слушал разговоры литераторов и художников, приходивших в гости. В четырнадцатилетнем возрасте попал в Петербург, куда мать отправилась хлопотать о пенсии. Затем устроился на службу в Петербургскую казенную палату. Однако дела служебные его не слишком интересовали. На первом месте среди увлечений Крылова были литературные занятия и посещение театра. Из-под его пера вышли либретто комических опер Кофейница и Бешеная семья , трагедии Клеопатра (не дошла до нас) и Филомела , комедия Сочинитель в прихожей . Эти произведения не принесли молодому автору ни денег, ни известности, но помогли попасть в круг петербургских литераторов. Ему покровительствовал известный драматург Я.Б.Княжнин, однако самолюбивый молодой человек, решив, что в доме «мэтра» над ним насмехаются, порвал со своим старшим другом.

С конца 80-х основная деятельность разворачивалась в сфере журналистики. В 1789 в течение восьми месяцев издавал журнал «Почта духов». Ему было 20 лет. ПД, по словам Гуковского, один из самых замечательных журналов 18в. Впрочем, на журнал она не очень похожа. Это сборник очерков в виде переписки гномов, сильфов итп с волшебником Маликулмульком. Весь журнал анонимен. Скорее всего, он целиком написан Крыловым или, по крайней мере, весь материал обработан им. Существовало мнение, что в ПД сотрудничал Радищев. Называют еще имена Рахманинова и Эмина. ПД была органом радикальной идеологии. Крылов обрушивается в своем журнале на всю систему власти и культуры. Он изобличает судей и чиновников, ханжей и лицемеров, не боится нападать на самую царскую власть. К ставит в ПД и экономические вопросы, причем борется против засилья иностранных товаров, и в связи с этим стоит его борьба с галломанией. Однако Крылов нападает и на русских купцов. Демократизм убеждений ПД проявляется достаточно отчетливо. Журнал нападает и на крепостное право. Кроме того – выступает против рационализма французских просветителей. ПД не отрывалась от злобы дня. Ее сатира бьет по совершенно конкретным фактам социальной жизни России конца царствования Екатерины2. Немало места в ПД уделено и литературной полемике, в первую очередь с Княжниным. Необычайная смелость журнала, его радикализм не могли не обратить на себя внимание правительства. Крылову приходилось заботиться о сохранении журнала путем литературных прикрытий. В конце издания он то пишет ура-патриотический фельетон о турецкой войне, то прославляет Екатерину в прозе и даже в стихах. В ПД – яркие и широкие зарисовки быта, стремление построить характер, местами даже элементы реалистического романа о бедном, неаметном человеке. Конечно, фантастика у Крылова дана не всерьез, а только как композиционный и сатирический мотив. ПД прекратилась на августовском номере 1789. журнал имел мало подписчиков, но основанием для его закрытия, видимо, был нажим правительства.

В 1790 вышел в отставку, решив полностью посвятить себя литературной деятельности. Он стал владельцем типографии и в январе 1792 вместе со своим другом литератором Клушиным начал издавать журнал «Зритель», пользовавшийся уже большей популярностью. Наибольший успех «Зрителю» принесли произведения самого Крылова Каиб, восточная повесть , сказка Ночи , Похвальная речь в память моему дедушке . В повести «Каиб» мы видим руссоистические мотивы, характерные для молодого Крылова: счастье и добродетель расцветают в удалении от мира, в глухом лесу, в уединении. Здесь подчеркивается, что удаление от мира – вовсе не дворянская идиллия. Эту самую дворянскую идиллию Крылов разоблачает во встрече Каиба с пастухом. Вместо счастливого аркадского пастуха он показывает реального и, конечно, русского крестьянина, голодного, нищего и вовсе не благодушного. в этой повести Крылов разоблачает также одическую ложь дворянства. Основная тема повести – русское самодержавие времен Крылова. Восточный колорит, перенесение действия на восток никого уже не могло обмануть. В Каибе на первый план выдвинут вопрос о монархии. В «Похвальной речи в память моему дедушке» - на первом плане вопрос о крепостном праве. Число подписчиков росло. В 1793 журнал был переименован в «Санкт-Петербургский Меркурий». К этому времени его издатели сосредоточились прежде всего на постоянных иронических нападках на Карамзина и его последователей. Издателю «Меркурия» было чуждо реформаторское творчество Карамзина, которое казалось ему искусственным и излишне подверженным западным влияниям. В конце 1793 издание «Санкт-Петербургского Меркурия» прекратилось, и Крылов на несколько лет уехал из Петербурга. Некоторые отрывочные сведения позволяют предположить, что он некоторое время жил в Москве, где много и азартно играл в карты. Очевидно, он странствовал по провинции, жил в поместьях своих друзей. В 1797 Крылов уехал в поместье князя С.Ф.Голицына, где, очевидно был его секретарем и учителем его детей. Именно для домашнего спектакля у Голицыных в 1799-1800 была написана пьеса Трумф или Подщипа . В злой карикатуре на тупого, заносчивого и злого вояку Трумфа легко угадывался Павел I, не нравившийся автору прежде всего своим преклонением перед прусской армией и королем Фридрихом II. Ирония была настолько язвительна, что в России пьесу впервые опубликовали только в 1871. Значение Трумфа не только в его политическом подтексте. Куда важнее, что сама форма «шутотрагедии» пародировала классическую трагедию с ее высоким стилем и во многом означала отказ автора от тех эстетических представлений, которым он был верен в течение предыдущих десятилетий. После смерти Павла I князь Голицын был назначен рижским генерал-губернатором, и Крылов два года служил его секретарем. В 1803 снова вышел в отставку и, очевидно, опять провел два следующих года в беспрерывных путешествиях по России и карточной игре. Именно в эти годы, о которых мало известно, драматург и журналист начал писать басни. Известно, что в 1805 Крылов в Москве показал известному поэту и баснописцу И.И.Дмитриеву свой перевод двух басен Лафонтена: Дуб и трость и Разборчивая невеста . Дмитриев высоко оценил перевод и первым отметил, что автор нашел свое истинное призвание. Сам поэт не сразу это понял. В 1806 он напечатал только три басни, после чего вновь вернулся к драматургии. Перестал писать для театра и с каждым годом все больше внимания уделял работе над баснями. В 1808 им было издано уже 17 басен, среди которых и знаменитая Слон и моська . В 1809 был опубликован первый сборник, сразу же сделавший его автора по-настоящему знаменитым. Всего до конца жизни он написал более 200 басен, которые были объединены в девять книг. Работал он до последних дней – последнее прижизненное издание басен друзья и знакомые писателя получили в 1844 вместе с извещением о смерти их автора. Сначала в творчестве Крылова преобладали переводы или переложения знаменитых французских басен Лафонтена, (Стрекоза и муравей , Волк и ягненок ), но постепенно он начал находить все больше самостоятельных сюжетов, многие из которых были связанны со злободневными событиями российской жизни. Так, реакцией на различные политические события стали басни Квартет , Лебедь , Щука и Рак , Волк на псарне . Более отвлеченные сюжеты легли в основу Любопытного , Пустынника и медведя и других. Однако басни, написанные «на злобу дня», очень скоро также стали восприниматься как более обобщенные произведения. События, послужившие поводом для их написания, быстро забывались, а сами басни превращались в любимое чтение во всех образованных семьях. Работа в новом жанре резко изменила литературную репутацию Крылова. Если первая половина его жизни прошла практически в безвестности, полна материальными проблемами и лишениями, то в зрелости он был окружен почестями и всеобщим уважением. Издания его книг расходились огромными для того времени тиражами. На национальный характер его языка, использование им персонажей русского фольклора обратили внимание все критики. Писатель оставался враждебен западничеству в течение всей своей жизни. Не случайно он примкнул к литературному обществу «Беседа любителей русской словесности», отстаивавшему старинный русский слог и не признававшему карамзинской реформы языка. Параллельно с народным признанием шло и признание официальное. С 1810 Крылов был сначала помощником библиотекаря, а затем библиотекарем в Императорской публичной библиотеке в Санкт-Петербурге. Одновременно с этим получал неоднократно увеличивавшуюся пенсию «во уважение отличных дарований в российской словесности». Был избран членом Российской Академии, награжден золотой медалью за литературные заслуги и получил много других наград и почестей. Одна из характерных черт популярности Крылова – многочисленные полулегендарные рассказы о его лени, неряшливости, обжорстве, остроумии. Уже празднование пятидесятилетнего юбилея творческой деятельности баснописца в 1838 превратилось в поистине всенародное торжество. Умер Крылов в 1844 в Санкт-Петербурге.