Действие 1

Комната, которая до сих пор называется детской. Лопахин и Дуняша ждут, когда со станции приедут Раневская и все, кто поехал ее встречать. Лопахин вспоминает, как Раневская жалела его в детстве (Лопахин - сын крепостного Раневской). Лопахин упрекает Дуняшу за то, что та ведет себя как барышня. Появляется.Епиходов. Войдя, он роняет букет. Епиходов жалуется Лопахину, что с ним каждый день случается какое-нибудь несчастье. Епиходов уходит. Дуняша сообщает, что Епиходов сделал ей предложение. К дому подъезжают два экипажа. Появляются Раневская, Аня, Шарлотта, Варя, Гаев, Симеонов-Пищик. Раневская восторгается детской, говорит, что чувствует себя здесь ребенком. Оставшись наедине с Варей, Аня рассказывает ей о своей поездке в Париж: Аня интересуется, сделал ли Лопахин предложение Варе. Та отрицательно качает головой, говорит, что ничего у них не выйдет, сообщает сестре, что в августе будут продавать имение, а самой ей хотелось бы ходить по святым местам. Дуняша заигрывает с Яшей, тот старается казаться заграничным франтом. Появляются Раневская, Гаев и Симеонов-Пищик. Гаев руками и туловищем делает движения, как будто играет на бильярде (,). Раневская радуется, что Фирс еще жив, узнает обстановку: . Перед отъездом Лопахин напоминает хозяевам, что их имение продается за долги, и предлагает выход: разбить землю на дачные участки и отдавать их в аренду. Однако для этого понадобится вырубить старый вишневый сад Гаев и Раневская не понимают смысла проекта Лопахина, отказываются последовать его разумному совету под предлогом того, что их сад упоминается в. Варя приносит Раневской две телеграммы из Парижа, та рвет их, не прочитав Гаев произносит напыщенную речь, обращенную к шкапу: . Повисает неловкая пауза. Пищик принимает горсть пилюль, предназначенных Раневской. Он то пытается занять у хозяев 240 рублей, то засыпает, то просыпается, то бормочет, что его дочь Дашенька выиграет 200 тысяч по билету. Появляется Петя Трофимов - бывший учитель Гриши, сына Раневской, утонувшего несколько лет назад. Его называют и. Варя просит Яшу повидаться с матерью, которая со вчерашнего дня ждет его в людской. Яша: . Гаев заявляет, что есть много путей получить деньги, чтобы оплатить долги. . Тетка очень богата, но племянников она не любит: Раневская вышла замуж не за дворянина и вела себя не добродетельно. О себе Гаев говорит, что он - человек восьмидесятых годов, за убеждения ему досталось в жизни, но он знает мужиков и они его любят. Варя делится с сестрой своими проблемами: она ведет все хозяйство, старательно поддерживает порядок и на всем экономит. Уставшая с дороги Аня засыпает.
Действие 2

Поле, старая часовенка, старая скамья. Шарлотта рассказывает о себе: у нее нет паспорта, она не знает своего возраста, ее родители были циркачами, после смерти родителей одна немка выучила ее на гувернантку. Епиходов напевает романсы под гитару, рисуется перед Дуняшей. Та старается понравиться Яше. Входят Раневская, Гаев и Лопахин, который по-прежнему убеждает Раневскую отдать землю под дачи. Ни Раневская, ни Гаев не слышат его слов. Раневская жалеет о том, что тратит много и бессмысленно: ездит завтракать в дрянной ресторан, много ест и пьет, много дает на чай. Яша заявляет, что не может без смеха слышать голоса Гаева. Лопахин пытается докричаться до Раневской, напоминая о торгах. Однако брат и сестра утверждают, что. Сама Раневская чувствует себя неуютно (). Муж Раневской умер. Она сошлась с другим, уехала с ним за границу, три года ухаживала за предметом своей страсти, когда он заболел. В конце концов он бросил ее, обобрал и сошелся с другой. Раневская вернулась в Россию к дочери. В ответ на разумные предложения Лопахина она пытается склонить его к разговору о женитьбе на Варе. Появляется Фирс с пальто Гаева. Фирс считает освобождение крестьян несчастьем (). Входит Трофимов, который возобновляет с Гаевым и Раневской вчерашний разговор о: . Лопахин возражает ему, что сам он работает с утра до вечера. Он согласен, что на свете мало честных, порядочных людей (). Гаев напыщенно декламирует - монолог, обращенный к матери-природе. Его просят помолчать. Все собравшиеся постоянно произносят отрывочные фразы, никак не связанные между собой. Прохожий просит подаяние, и Раневская дает ему золотой. Варя в отчаянии пытается уйти. Раневская хочет ее удержать, сообщая, что просватала ее за Лопахина. Аня остается наедине с Трофимовым. Тот радостно уверяет ее, что они выше любви, зовет девушку вперед. . Петя призывает Аню бросить в колодец ключи от хозяйства и быть свободной, как ветер.
Действие 3
Бал в доме Раневской. Шарлотта показывает карточные фокусы. Пищик ищет, у кого бы занять денег. Раневская говорит, что бал затеяли некстати. Гаев уехал на торги, чтобы купить имение по доверенности тетки на ее имя. Раневская настойчиво требует от Вари выходить за Лопахина. Варя отвечает, что не может сама делать ему предложение, а он или молчит, или шутит, и все богатеет. Яша весело сообщает, что Епиходов сломал бильярдный кий. Раневская призывает Трофимова окончить учебу, делится с ним своими сомнениями относительно отъезда в Париж: любовник забрасывает ее телеграммами. Она уже забыла, что он обобрал ее, и не желает, чтобы ей об этом напоминали. В ответ на упреки Трофимова в непоследовательности она советует ему завести любовницу. Варя выгоняет Епиходова. Возвращается Гаев, плачет, жалуется, что ничего не ел весь день и сильно страдал. Выясняется, чяю имение продано и купил его Лопахин. Лопахин горд, что купил имение, Аня утешает плачущую Раневскую, убеждает, что впереди целая жизнь: .
Действие 4

Отъезжающие собирают вещи. Прощаясь с мужиками, Раневская отдает им свой кошелек. Лопахин собирается в Харьков (). Лопахин пытается дать Трофимову в долг, тот отказывается: Лопахин сообщает, что Гаев принял место служащего в банке, но сомневается, что тот долго задержится на новом месте. Раневская беспокоится, отправили ли больного Фирса в больницу, и устраивает Варе и Лопахину объяснение наедине. Варя сообщает Лопахину, что она нанялась в экономки. Лопахин так и не делает предложения. Прощаясь с Аней, Раневская говорит, что уезжает в Париж, где будет жить на деньги, присланные ярославской теткой. Аня планирует выдержать экзамен в гимназии, потом работать, помогать матери и читать вместе с ней книги. Щарлотта просит Лопахина подыскать ей новое место. Гаев: . Неожиданно появляется Пищик, который раздает присутствующим долги. Англичане обнаружили на его земле белую глину, и он сдал ям землю в аренду. Оставшись одни, Гаев и Раневская прощаются с домом и садом. Издалека их зовут Аня и Трофимов. Хозяева уезжают, запирают двери на ключ. Появляется Фирс, которого забыли в доме. Он болен.

Комедия в четырех действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Раневская Любовь Андреевна, помещица.
Аня, ее дочь, 17 лет.
Варя, ее приемная дочь, 24 лет.
Гаев Леонид Андреевич, брат Раневской.
Лопахин Ермолай Алексеевич, купец.
Трофимов Петр Сергеевич, студент.
Симеонов-Пищик Борис Борисович, помещик.
Шарлотта Ивановна, гувернантка.
Епиходов Семен Пантелеевич, конторщик.
Дуняша, горничная.
Фирс, лакей, старик 87 лет.
Яша, молодой лакей.
Прохожий.
Начальник станции.
Почтовый чиновник.
Гости, прислуга.

Действие происходит в имении Л. А. Раневской.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Комната, которая до сих пор называется детскою. Одна из дверей ведет в комнату Ани. Рассвет, скоро взойдет солнце. Уже май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно, утренник. Окна в комнате закрыты. Входят Дуняша со свечой и Лопахин с книгой в руке.

Л о п а х и н. Пришел поезд, слава Богу. Который час?

Д у н я ш а. Скоро два. (Тушит свечу.) Уже светло.

Л о п а х и н. На сколько же это опоздал поезд? Часа на два по крайней мере. (Зевает и потягивается.) Я-то хорош, какого дурака свалял! Нарочно приехал сюда, чтобы на станции встретить, и вдруг проспал... Сидя уснул. Досада... Хоть бы ты меня разбудила.

Д у н я ш а. Я думала, что вы уехали. (Прислушивается.) Вот, кажется, уже едут.

Л о п а х и н (прислушивается). Нет... Багаж получить, то да се...
Пауза.
Любовь Андреевна прожила за границей пять лет, не знаю, какая она теперь стала... Хороший она человек. Легкий, простой человек. Помню, когда я был мальчонком лет пятнадцати, отец мой покойный - он тогда здесь на деревне в лавке торговал - ударил меня по лицу кулаком, кровь пошла из носу... Мы тогда вместе пришли зачем-то во двор, и он выпивши был. Любовь Андреевна, как сейчас помню, еще молоденькая, такая худенькая, подвела меня к рукомойнику, вот в этой самой комнате, в детской. «Не плачь, говорит, мужичок, до свадьбы заживет...»
Пауза.
Мужичок... Отец мой, правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд... Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком... (Перелистывает книгу.) Читал вот книгу и ничего не понял. Читал и заснул.

Д у н я ш а. А собаки всю ночь не спали, чуют, что хозяева едут.

Л о п а х и н. Что ты, Дуняша, такая...

Д у н я ш а. Руки трясутся. Я в обморок упаду.

Л о п а х и н. Очень уж ты нежная, Дуняша. И одеваешься как барышня, и прическа тоже. Так нельзя. Надо себя помнить.

Входит Епиходов с букетом; он в пиджаке и в ярко вычищенных сапогах, которые сильно скрипят; войдя, он роняет букет.

Е п и х о д о в (поднимает букет). Вот садовник прислал, говорит, в столовой поставить. (Отдает Дуняше букет.)

Л о п а х и н. И квасу мне принесешь.

Д у н я ш а. Слушаю. (Уходит.)

Е п и х о д о в. Сейчас утренник, мороз в три градуса, а вишня вся в цвету. Не могу одобрить нашего климата. (Вздыхает.) Не могу. Наш климат не может способствовать в самый раз. Вот, Ермолай Алексеич, позвольте вам присовокупить, купил я себе третьего дня сапоги, а они, смею вас уверить, скрипят так, что нет никакой возможности. Чем бы смазать?

Л о п а х и н. Отстань. Надоел.

Е п и х о д о в. Каждый день случается со мной какое-нибудь несчастье. И я не ропщу, привык и даже улыбаюсь.

Дуняша входит, подает Лопахину квас.

Я пойду. (Натыкается на стул, который падает.) Вот... (Как бы торжествуя.) Вот видите, извините за выражение, какое обстоятельство, между прочим... Это просто даже замечательно! (Уходит.)

Д у н я ш а. А мне, Ермолай Алексеич, признаться, Епиходов предложение сделал.

Л о п а х и н. А!

Д у н я ш а. Не знаю уж как...Человек он смирный, а только иной раз как начнет говорить, ничего не поймешь. И хорошо, и чувствительно, только непонятно. Мне он как будто и нравится. Он меня любит безумно. Человек он несчастливый, каждый день что-нибудь. Его так и дразнят у нас: двадцать два несчастья...

Л о п а х и н (прислушивается). Вот, кажется, едут...

Д у н я ш а. Едут! Что ж это со мной... похолодела вся.

Л о п а х и н.. Едут в самом деле. Пойдем встречать. Узнает ли она меня? Пять лет не видались.

Д у н я ш а (в волнении). Я сейчас упаду... Ах, упаду!

Слышно, как к дому подъезжают два экипажа. Лопахин и Дуняша быстро уходят. Сцена пуста. В соседних комнатах начинается шум. Через сцену, опираясь на палочку, торопливо проходит Фирс, ездивший встречать Любовь Андреевну; он в старинной ливрее и в высокой шляпе; что-то говорит сам с собой, но нельзя разобрать ни одного слова. Шум за сценой все усиливается. Голос: «Вот пройдемте здесь...» Любовь Андреевна, Аня и Шарлотта Ивановна с собачкой на цепочке, одеты по-дорожному, Варя в пальто и платке, Гаев, Семеонов-Пищик, Лопахин, Дуняша с узлом и зонтиком, прислуга с вещами - все идут через комнату.

А н я. Пройдемте здесь. Ты, мама, помнишь, какая это комната?

Л ю б о в ь А н д р е е в н а (радостно, сквозь слезы). Детская!

В а р я. Как холодно, у меня руки закоченели. (Любови Андреевне.) Ваши комнаты, белая и фиолетовая, такими же и остались, мамочка.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Детская, милая моя, прекрасная комната... Я тут спала, когда была маленькой... (Плачет.) И теперь я как маленькая... (Целует брата, Варю, потом опять брата.) А Варя по-прежнему все такая же, на монашку похожа. И Дуняшу я узнала... (Целует Дуняшу.)

Г а е в. Поезд опоздал на два часа. Каково? Каковы порядки?

Ш а р л о т т а (Пищику). Моя собака и орехи кушает.

П и щ и к (удивленно). Вы подумайте!

Уходят все, кроме Ани и Дуняши.

Д у н я ш а. Заждались мы... (Снимает с Ани пальто, шляпу.)

А н я. Я не спала в дороге четыре ночи... теперь озябла очень.

Д у н я ш а. Вы уехали в великом посту, тогда был снег, был мороз, а теперь? Милая моя! (Смеется, целует ее.) Заждалась вас, радость моя, светик... Я скажу вам сейчас, одной минутки не могу утерпеть...

А н я (вяло). Опять что-нибудь...

Д у н я ш а. Конторщик Епиходов после Святой мне предложение сделал.

А н я. Ты все об одном... (Поправляя волосы.) Я растеряла все шпильки... (Она очень утомлена, даже пошатывается.)

Д у н я ш а. Уж я не знаю, что и думать. Он меня любит, так любит!

Аня (глядит в свою дверь, нежно). Моя комната, мои окна, как будто я не уезжала. Я дома! Завтра утром встану, побегу в сад... О, если бы я могла уснуть! Я не спала всю дорогу, томило меня беспокойство.

А н я. Выехала я на Страстной неделе, тогда было холодно. Шарлотта всю дорогу говорит, представляет фокусы. И зачем ты навязала мне Шарлотту...

В а р я. Нельзя же тебе одной ехать, душечка. В семнадцать лет!

А н я. Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и не могу выпустить. Мама потом все ласкалась, плакала...

В а р я (сквозь слезы). Не говори, не говори...

А н я. Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядет на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям дает по рублю. Шарлотта тоже. Яша тоже требует себе порцию, просто ужасно. Ведь у мамы лакей Яша, мы привезли его сюда...

В а р я. Видела подлеца.

А н я. Ну что, как? Заплатили проценты?

В а р я. Где там.

А н я. Боже мой, Боже мой...

В а р я. В августе будут продавать имение...

А н я. Боже мой...

Л о п а х и н (заглядывает в дверь и мычит). Ме-е-е... (Уходит.)

В а р я (сквозь слезы). Вот так бы и дала ему... (Грозит кулаком.)

А н я (обнимает Варю, тихо). Варя, он сделал предложение? (Варя отрицательно качает головой.) Ведь он же тебя любит... Отчего вы не объяснитесь, чего вы ждете?

В а р я. Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня... и внимания не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть... Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, все как сон... (Другим тоном.) У тебя брошка вроде как пчелка.

А н я (печально). Это мама купила. (Идет в свою комнату, говорит весело, по-детски.) А в Париже я на воздушном шаре летала!

В а р я. Душечка моя приехала! Красавица приехала!

Дуняша уже вернулась с кофейником и варит кофе.

(Стоит около двери.) Хожу я, душечка, цельный день по хозяйству и все мечтаю. Выдать бы тебя за богатого человека, и я бы тогда была покойной, пошла бы себе в пустынь, потом в Киев... в Москву и так бы все ходила по святым местам... Ходила бы и ходила. Благолепие!..

А н я. Птицы поют в саду. Который теперь час?

В а р я. Должно, третий. Тебе пора спать, душечка. (Входя в комнату к Ане.) Благолепие!

Входит Яша с пледом, дорожной сумочкой.

Я ш а (идет через сцену, деликатно). Тут можно пройти-с?

Д у н я ш а. И не узнаешь вас, Яша. Каковы вы стали за границей.

Я ш а. Гм... А вы кто?

Д у н я ш а. Когда вы уезжали отсюда, я была этакой... (Показывает от пола.) Дуняша, Федора Козоедова дочь. Вы не помните!

Я ш а. Гм... Огурчик! (Оглядывается и обнимает ее; она вскрикивает и роняет блюдечко.)

Яша быстро уходит.

Д у н я ш а (сквозь слезы). Блюдечко разбила...

В а р я. Это к добру.

А н я (выйдя из своей комнаты). Надо бы маму предупредить: Петя здесь.

В а р я. Я приказала его не будить.

А н я (задумчиво). Шесть лет тому назад умер отец, через месяц утонул в реке брат Гриша, хорошенький семилетний мальчик. Мама не перенесла, ушла, ушла без оглядки... (Вздрагивает.) Как я ее понимаю, если бы она знала!

А Петя Трофимов был учителем Гриши, он может напомнить...

Входит Фирс, он в пиджаке и белом жилете.

Ф и р с (идет к кофейнику, озабоченно). Барыня здесь будут кушать... (Надевает белые перчатки.) Готов кофий? (Строго, Дуняше.) Ты! А сливки?

Д у н я ш а. Ах, боже мой... (Быстро уходит.)

Ф и р с (хлопочет около кофейника). Эх ты, недотепа... (Бормочет про себя.) Приехали из Парижа... И барин когда-то ездил в Париж... на лошадях... (Смеется.)

В а р я. Фирс, ты о чем?

Ф и р с. Чего изволите? (Радостно.) Барыня моя приехала! Дождался! Теперь хоть и помереть... (Плачет от радости.)

Входят Любовь Андреевна, Гаев и Симеонов-Пищик; Симеонов-Пищик в поддевке из тонкого сукна и шароварах. Гаев, входя, руками и туловищем делает движение, как будто играет на бильярде.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Как это? Дай-ка вспомнить... Желтого в угол! Дуплет в середину!

Г а е в. Режу в угол! Когда-то мы с тобой, сестра, спали вот в этой самой комнате, а теперь мне уже пятьдесят один год, как это ни странно...

Л о п а х и н. Да, время идет.

Г а е в. Кого?

Л о п а х и н. Время, говорю, идет.

Я желаю побеспокоить вас, Авдотья Федоровна, на пару слов.

Д у н я ш а. Говорите.

Е п и х о д о в. Мне бы желательно с вами наедине... (Вздыхает.)

Д у н я ш а (смущенно). Хорошо... только сначала принесите мне мою тальмочку... Она около шкапа... Тут немножко сыро...

Е п и х о д о в. Хорошо-с... принесу-с... Теперь я знаю, что мне делать с моим револьвером... (Берет гитару и уходит наигрывая.)

Я ш а. Двадцать два несчастья! Глупый человек, между нами говоря. (Зевает.)

Д у н я ш а. Не дай бог, застрелится.

Я стала тревожная, все беспокоюсь. Меня еще девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни, и вот руки белые-белые, как у барышни. Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь... Страшно так. И если вы, Яша, обманете меня, то я не знаю, что будет с моими нервами.

Я ш а (целует ее). Огурчик! Конечно, каждая девушка должна себя помнить, и я больше всего не люблю, ежели девушка дурного поведения.

Д у н я ш а. Я страстно полюбила вас, вы образованный, можете обо всем рассуждать.

Пауза.

Я ш а (зевает). Да-с... По-моему, так: ежели девушка кого любит, то она, значит, безнравственная.

Приятно выкурить сигару на чистом воздухе... (Прислушивается.) Сюда идут... Это господа...

Дуняша порывисто обнимает его.

Идите домой, будто ходили на реку купаться, идите этой дорожкой, а то встретятся и подумают про меня, будто я с вами на свидании. Терпеть этого не могу.

Д у н я ш а (тихо кашляет). У меня от сигары голова разболелась... (Уходит.)

Яша остается, сидит возле часовни. Входят Любовь Андреевна, Гаев и Лопахин.

Л о п а х и н. Надо окончательно решить,- время не ждет. Вопрос ведь совсем пустой. Согласны вы отдать землю под дачи или нет? Ответьте одно слово: да или нет? Только одно слово!

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Кто это здесь курит отвратительные сигары... (Садится.)

Г а е в. Вот железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали... желтого в середину! Мне бы сначала пойти в дом, сыграть одну партию...

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Успеешь.

Л о п а х и н. Только одно слово! (Умоляюще.) Дайте же мне ответ!

Г а е в (зевая). Кого?

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. (глядит в свое портмоне). Вчера было много денег, а сегодня совсем мало. Бедная моя Варя из экономии кормит всех молочным супом, на кухне старикам дают один горох, а я трачу как-то бессмысленно. (Уронила портмоне, рассыпала золотые.) Ну, посыпались... (Ей досадно.)

Я ш а. Позвольте, я сейчас подберу. (Собирает монеты.)

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Будьте добры, Яша. И зачем я поехала завтракать... Дрянной ваш ресторан с музыкой, скатерти пахнут мылом... Зачем так много пить, Леня? Зачем так много есть? Зачем так много говорить? Сегодня в ресторане ты говорил опять много и все некстати. О семидесятых годах, о декадентах. И кому? Половым говорить о декадентах!

Л о п а х и н. Да.

Г а е в (машет рукой). Я неисправим, это очевидно... (Раздраженно, Яше.) Что такое, постоянно вертишься перед глазами...

Я ш а (смеется). Я не мог без смеха вашего голоса слышать.

Г а е в (сестре). Или я, или он...

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Уходите, Яша, ступайте...

Я ш а (отдает Любови Андреевне кошелек). Сейчас уйду. (Едва удерживается от смеха.) Сию минуту... (Уходит.)

Л о п а х и н. Ваше имение собирается купить богач Дериганов. На торги, говорят, приедет сам лично.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. А вы откуда слышали?

Л о п а х и н. В городе говорят.

Г а е в. Ярославская тетушка обещала прислать, а когда и сколько пришлет, неизвестно...

Л о п а х и н. Сколько она пришлет? Тысяч сто? Двести?

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Ну... Тысяч десять-пятнадцать, и на том спасибо.

Л о п а х и н. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Что же нам делать? Научите, что?

Л о п а х и н. Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же. И вишневый сад, и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее,- аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Дачи и дачники - это так пошло, простите.

Г а е в. Совершенно с тобой согласен.

Л о п а х и н. Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу! Вы меня замучили! (Гаеву.) Баба вы!

Г а е в. Кого?

Л о п а х и н. Баба! (Хочет уйти.)

Л ю б о в ь А н д р е е в н а (испуганно). Нет, не уходите, останьтесь, голубчик. Прошу вас. Может быть, надумаем что-нибудь!

Л о п а х и н. О чем тут думать!

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Не уходите, прошу вас. С вами все-таки веселее.

Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом.

Г а е в (в глубоком раздумье). Дуплет в угол. Круазе в середину...

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Уж очень много мы грешили...

Л о п а х и н. Какие у вас грехи...

Г а е в (кладет в рот леденец). Говорят, что я все свое состояние проел на леденцах... (Смеется.)

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. О, мои грехи... Я всегда сорила деньгами без удержу, как сумасшедшая, и вышла замуж за человека, который делал одни только долги. Муж мой умер от шампанского,- он страшно пил,- и, на несчастье, я полюбила другого, сошлась, и как раз в это время,- это было первое наказание, удар прямо в голову,- вот тут на реке... утонул мой мальчик, и я уехала за границу, совсем уехала, чтобы никогда не возвращаться, не видеть этой реки... Я закрыла глаза, бежала, себя не помня, а он за мной... безжалостно, грубо. Купила я дачу возле Ментоны, так как он заболел там, и три года я не знала отдыха ни днем, ни ночью; больной измучил меня, душа моя высохла. А в прошлом году, когда дачу продали за долги, я уехала в Париж, и там он обобрал меня, бросил, сошелся с другой, я пробовала отравиться... Так глупо, так стыдно... И потянуло вдруг в Россию, на родину, к девочке моей... (Утирает слезы.) Господи, Господи, будь милостив, прости мне грехи мои! Не наказывай меня больше! (Достает из кармана телеграмму.) Получила сегодня из Парижа... Просит прощения, умоляет вернуться... (Рвет телеграмму.) Словно где-то музыка. (Прислушивается.)

Г а е в. Это наш знаменитый еврейский оркестр. Помнишь, четыре скрипки, флейта и контрабас.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Он еще существует? Его бы к нам зазвать как-нибудь, устроить вечерок.

Л о п а х и н (прислушиваясь). Не слыхать... (Тихо напевает.) «И за деньги русака немцы офранцузят». (Смеется.) Какую я вчера пьесу смотрел в театре, очень смешно.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. И, наверное, ничего нет смешного. Вам не пьесы смотреть, а смотреть бы почаще на самих себя. Как вы все серо живете, как много говорите ненужного.

Л о п а х и н. Это правда. Надо прямо говорить, жизнь у нас дурацкая...

Мой папаша был мужик, идиот, ничего не понимал, меня не учил, а только бил спьяна, и все палкой. В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался, почерк у меня скверный, пишу я так, что от людей совестно, как свинья.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Жениться вам нужно, мой друг.

Л о п а х и н. Да... Это правда.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. На нашей бы Варе. Она хорошая девушка.

Л о п а х и н. Да.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Она у меня из простых, работает целый день, а главное, вас любит. Да и вам-то давно нравится.

Л о п а х и н. Что же? Я не прочь... Она хорошая девушка.

Пауза.

Г а е в. Мне предлагают место в банке. Шесть тысяч в год... Слыхала?

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Где тебе! Сиди уж...

Фирс входит; он принес пальто.

Ф и р с (Гаеву). Извольте, сударь, надеть, а то сыро.

Г а е в (надевает пальто). Надоел ты, брат.

Ф и р с. Нечего там... Утром уехали, не сказавшись. (Оглядывает его.)

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Как ты постарел, Фирс!

Ф и р с. Чего изволите?

Л о п а х и н. Говорят, ты постарел очень!

Ф и р с (не расслышав). А еще бы. Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего.

Г а е в. Помолчи, Фирс. Завтра мне нужно в город. Обещали познакомить с одним генералом, который может дать под вексель.

Л о п а х и н. Ничего у вас не выйдет. И не заплатите вы процентов, будьте покойны.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Это он бредит. Никаких генералов нет.

Входят Трофимов, Аня и Варя.

Г а е в. А вот и наши идут.

А н я. Мама сидит.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а (нежно). Иди, иди... Родные мои... (Обнимая Аню и Варю.) Если бы вы обе знали, как я вас люблю. Садитесь рядом, вот так.

Все усаживаются.

Л о п а х и н. Наш вечный студент все с барышнями ходит.

Т р о ф и м о в. Не ваше дело.

Л о п а х и н. Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент.

Т р о ф и м о в. Оставьте ваши дурацкие шутки.

Л о п а х и н. Что же ты, чудак, сердишься?

Т р о ф и м о в. А ты не приставай.

Л о п а х и н (смеется). Позвольте вас спросить, как вы обо мне понимаете?

Т р о ф и м о в. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен.

Все смеются.

В а р я. Вы, Петя, расскажите лучше о планетах.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Нет, давайте продолжим вчерашний разговор.

Т р о ф и м о в. О чем это?

Т р о ф и м о в. Мы вчера говорили долго, но ни к чему не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.

Г а е в. Все равно умрешь.

Т р о ф и м о в. Кто знает? И что значит - умрешь? Быть может, у человека сто чувств и со смертью погибают только пять, известных нам, а остальные девяносто пять остаются живы.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Какой вы умный, Петя!..

Л о п а х и н (иронически). Страсть!

Т р о ф и м о в. Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты», с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота... И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только в романах пишут, на деле же их нет совсем. Есть только грязь, пошлость, азиатчина... Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!

Л о п а х и н. Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами...»

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Вам понадобились великаны... Они только в сказках хороши, а так они пугают.

В глубине сцены проходит Епиходов и играет на гитаре.

(Задумчиво.) Епиходов идет...

А н я (задумчиво). Епиходов идет...

Г а е в. Солнце село, господа.

Т р о ф и м о в. Да.

Г а е в (негромко, как бы декламируя). О природа, дивная, ты блещешь вечным сиянием, прекрасная и равнодушная, ты, которую мы называем матерью, сочетаешь в себе бытие и смерть, ты живишь и разрушаешь...

В а р я (умоляюще). Дядечка!

А н я. Дядя, ты опять!

Т р о ф и м о в. Вы лучше желтого в середину дуплетом.

Г а е в. Я молчу, молчу.

Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Это что?

Л о п а х и н. Не знаю. Где-нибудь далеко в шахтах сорвалась бадья. Но где-нибудь очень далеко.

Г а е в. А может быть, птица какая-нибудь... вроде цапли.

Т р о ф и м о в. Или филин...

Л ю б о в ь А н д р е е в н а (вздрагивает). Неприятно почему-то.

Пауза.

Ф и р с. Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

Г а е в. Перед каким несчастьем?

Ф и р с. Перед волей.

Пауза.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Знаете, друзья, пойдемте, уже вечереет. (Ане.) У тебя на глазах слезы... Что ты, девочка? (Обнимает ее.)

А н я. Это так, мама. Ничего.

Т р о ф и м о в. Кто-то идет.

Показывается прохожий в белой потасканной фуражке, в пальто; он слегка пьян.

П р о х о ж и й. Позвольте вас спросить, могу ли я пройти здесь прямо на станцию?

Г а е в. Можете. Идите по этой дороге.

П р о х о ж и й. Чувствительно вам благодарен. (Кашлянув.) Погода превосходная... (Декламирует.) Брат мой, страдающий брат... выдь на Волгу: чей стон... (Варе.) Мадемуазель, позвольте голодному россиянину копеек тридцать...

Варя испугалась, вскрикивает.

Л о п а х и н (сердито). Всякому безобразию есть свое приличие!

Л ю б о в ь А н д р е е в н а (оторопев). Возьмите... вот вам... (Ищет в портмоне.) Серебра нет... Все равно, вот вам золотой...

П р о х о ж и й. Чувствительно вам благодарен! (Уходит.)

В а р я (испуганная). Я уйду... я уйду... Ах, мамочка, дома людям есть нечего, а вы ему отдали золотой.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Что же со мной, глупой, делать! Я тебе дома отдам все, что у меня есть. Ермолай Алексеич, дадите мне еще взаймы!..

Л о п а х и н. Слушаю.

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Пойдемте, господа, пора. А тут, Варя, мы тебя совсем просватали, поздравляю.

В а р я (сквозь слезы). Этим, мама, шутить нельзя.

Л о п а х и н. Охмелия, иди в монастырь...

Г а е в. А у меня дрожат руки: давно не играл на бильярде.

Л о п а х и н. Охмелия, о нимфа, помяни меня в твоих молитвах!

Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Идемте, господа. Скоро ужинать.

В а р я. Напугал он меня. Сердце так и стучит.

Л о п а х и н. Напоминаю вам, господа: двадцать второго августа будет продаваться вишневый сад. Думайте об этом!.. Думайте!..

Уходят все, кроме Трофимова и Ани.

А н я (смеясь). Спасибо прохожему, напугал Варю, теперь мы одни.

Т р о ф и м о в. Варя боится, а вдруг мы полюбим друг друга, и целые дни не отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше любви. Обойти то мелкое и призрачное, что мешает быть свободным и счастливым, вот цель и смысл нашей жизни. Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!

А н я (всплескивая руками). Как хорошо вы говорите!

Сегодня здесь дивно!

Т р о ф и м о в. Да, погода удивительная.

А н я. Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде. Я любила его так нежно, мне казалось, на земле нет лучше места, как наш сад.

Т р о ф и м о в. Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.

Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами - ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней... Мы отстали по крайней мере лет на двести, и у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня.

А н я. Дом, в котором мы живем, давно уже не наш дом, и я уйду, даю вам слово.

Т р о ф и м о в. Если у вас есть ключи от хозяйства, то бросьте их в колодец и уходите. Будьте свободны как ветер.

А н я (в восторге). Как хорошо вы сказали!

Т р о ф и м о в. Верьте мне, Аня, верьте! Мне еще нет тридцати, я молод, я еще студент, но я уже столько вынес! Как зима, так я голоден, болен, встревожен, беден, как нищий, и - куда только судьба не гоняла меня, где я только не был! И все же душа моя всегда, во всякую минуту, и днем и ночью, была полна неизъяснимых предчувствий. Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его...

А н я (задумчиво). Восходит луна.

Слышно, как Епиходов играет на гитаре все ту же грустную песню. Восходит луна. Где-то около тополей Варя ищет Аню и зовет: «Аня! Где ты?»

Т р о ф и м о в. Да, восходит луна.

Вот оно, счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги. И если мы не увидим, не узнaем его, то что за беда? Его увидят другие!

Опять эта Варя! (Сердито.) Возмутительно!

А н я. Что ж? Пойдемте к реке. Там хорошо.

Имение поме-щицы Любови Андре-евны Ранев-ской. Весна, цветут вишневые деревья. Но прекрасный сад скоро должен быть продан за долги. Последние пять лет Ранев-ская и её семна-дца-ти-летняя дочь Аня прожили за границей. В имении оста-ва-лись брат Ранев-ской Леонид Андре-евич Гаев и её приемная дочь, двадца-ти-че-ты-рех-летняя Варя. Дела у Ранев-ской плохи, средств почти не оста-лось. Любовь Андре-евна всегда сорила день-гами. Шесть лет назад от пьян-ства умер её муж. Ранев-ская полю-била другого чело-века, сошлась с ним. Но вскоре траги-чески погиб, утонув в реке, её маленький сын Гриша. Любовь Андре-евна, не в силах пере-нести горя, бежала за границу. Любовник после-довал за ней. Когда он заболел, Ранев-ской пришлось посе-лить его на своей даче возле Ментоны и три года за ним ухажи-вать. А потом, когда пришлось продать за долги дачу и пере-ехать в Париж, он обобрал и бросил Ранев-скую.

Гаев и Варя встре-чают Любовь Андре-евну и Аню на станции. Дома их ждут горничная Дуняша и знакомый купец Ермолай Алек-се-евич Лопахин. Отец Лопа-хина был крепостным Ранев-ских, сам он разбо-гател, но говорит о себе, что остался «мужик мужиком». Приходит конторщик Епиходов, человек, с которым посто-янно что-нибудь случа-ется и кото-рого прозвали «двадцать два несча-стья».

Наконец подъ-ез-жают экипажи. Дом напол-ня-ется людьми, все в приятном возбуж-дении. Каждый говорит о своем. Любовь Андре-евна разгля-ды-вает комнаты и сквозь слезы радости вспо-ми-нает прошлое. Горничной Дуняше не терпится расска-зать барышне о том, что ей сделал пред-ло-жение Епиходов. Сама Аня сове-тует Варе выйти за Лопа-хина, а Варя мечтает выдать Аню за бога-того чело-века. Гувер-нантка Шарлотта Ивановна, странная и эксцен-тричная особа, хвалится своей удиви-тельной собакой, сосед помещик Симеонов-Пищик просит денег взаймы. Почти ничего не слышит и все время бормочет что-то старый верный слуга Фирс.

Лопахин напо-ми-нает Ранев-ской о том, что имение скоро должно быть продано с торгов, един-ственный выход — разбить землю на участки и отдать их в аренду дачникам. Ранев-скую пред-ло-жение Лопа-хина удив-ляет: как можно выру-бить её любимый заме-ча-тельный вишневый сад! Лопа-хину хочется подольше остаться с Ранев-ской, которую он любит «больше, чем родную», но ему пора уходить. Гаев обра-ща-ется с привет-ственной речью к столет-нему «много-ува-жа-е-мому» шкафу, но потом, скон-фу-женный, вновь начи-нает бессмыс-ленно произ-но-сить излюб-ленные бильярдные словечки.

Ранев-ская не сразу узнает Петю Трофи-мова: так он изме-нился, подурнел, «милый студентик» превра-тился в «вечного студента». Любовь Андре-евна плачет, вспо-миная своего малень-кого утонув-шего сына Гришу, учителем кото-рого был Трофимов.

Гаев, остав-шись наедине с Варей, пыта-ется рассуж-дать о делах. Есть богатая тетка в Ярославле, которая, правда, их не любит: ведь Любовь Андре-евна вышла замуж не за дворя-нина, да и вела себя не «очень добро-де-тельно». Гаев любит сестру, но все-таки назы-вает её «порочной», что вызы-вает недо-воль-ство Ани. Гаев продол-жает строить проекты: сестра попросит денег у Лопа-хина, Аня поедет в Ярославль — словом, они не допу-стят, чтобы имение было продано, Гаев даже клянется в этом. Ворч-ливый Фирс наконец уводит барина, как ребенка, спать. Аня спокойна и счаст-лива: дядя все устроит.

Лопахин не пере-стает угова-ри-вать Ранев-скую и Гаева принять его план. Они втроем завтра-кали в городе и, возвра-щаясь, оста-но-ви-лись в поле у часовни. Только что здесь же, на той же скамье, Епиходов пробовал объяс-ниться с Дуняшей, но та уже пред-почла ему моло-дого цинич-ного лакея Яшу. Ранев-ская и Гаев словно не слышат Лопа-хина и говорят совсем о других вещах. Так ни в чем и не убедив «легко-мыс-ленных, неде-ловых, странных» людей, Лопахин хочет уйти. Ранев-ская просит его остаться: с ним «все-таки веселее».

Приходят Аня, Варя и Петя Трофимов. Ранев-ская заводит разговор о «гордом чело-веке». По мнению Трофи-мова, в гордости нет смысла: грубому, несчаст-ному чело-веку нужно не восхи-щаться собой, а рабо-тать. Петя осуж-дает интел-ли-генцию, не способную к труду, тех людей, кто важно фило-соф-ствует, а с мужи-ками обра-ща-ется, как с живот-ными. В разговор всту-пает Лопахин: он как раз рабо-тает «с утра до вечера», имея дело с круп-ными капи-та-лами, но все больше убеж-да-ется, как мало вокруг поря-дочных людей. Лопахин не дого-ва-ри-вает, его пере-би-вает Ранев-ская. Вообще все здесь не хотят и не умеют слушать друг друга. Насту-пает тишина, в которой слышится отда-ленный печальный звук лопнувшей струны.

Вскоре все расхо-дятся. Остав-шиеся наедине Аня и Трофимов рады возмож-ности пого-во-рить вдвоем, без Вари. Трофимов убеж-дает Аню, что надо быть «выше любви», что главное — свобода: «вся Россия наш сад», но чтобы жить в насто-ящем, нужно сначала стра-да-нием и трудом иску-пить прошлое. Счастье близко: если не они, то другие обяза-тельно увидят его.

Насту-пает двадцать второе августа, день торгов. Именно в этот вечер, совсем некстати, в усадьбе зате-ва-ется бал, приглашен еврей-ский оркестр. Когда-то здесь танце-вали гене-ралы и бароны, а теперь, как сетует Фирс, и почтовый чиновник да начальник станции «не в охотку идут». Гостей развле-кает своими фоку-сами Шарлотта Ивановна. Ранев-ская с беспо-кой-ством ожидает возвра-щения брата. Ярослав-ская тетка все же прислала пятна-дцать тысяч, но их недо-ста-точно, чтобы выку-пить имение.

Петя Трофимов «успо-ка-и-вает» Ранев-скую: дело не в саде, с ним давно покон-чено, надо взгля-нуть правде в глаза. Любовь Андре-евна просит не осуж-дать её, пожа-леть: ведь без вишне-вого сада её жизнь теряет смысл. Каждый день Ранев-ская полу-чает теле-граммы из Парижа. Первое время она рвала их сразу, потом — сначала прочитав, теперь уже не рвет. «Этот дикий человек», кото-рого она все-таки любит, умоляет её прие-хать. Петя осуж-дает Ранев-скую за любовь к «мелкому негодяю, ничто-же-ству». Сердитая Ранев-ская, не сдер-жав-шись, мстит Трофи-мову, называя его «смешным чудаком», «уродом», «чистюлей»: «Надо самому любить... надо влюб-ляться!» Петя в ужасе пыта-ется уйти, но потом оста-ется, танцует с Ранев-ской, попро-сившей у него прощения.

Наконец появ-ля-ются скон-фу-женный, радостный Лопахин и усталый Гаев, который, ничего не рассказав, тут же уходит к себе. Вишневый сад продан, и купил его Лопахин. «Новый помещик» счастлив: ему удалось превзойти на торгах богача Дери-га-нова, дав сверх долга девя-носто тысяч. Лопахин подни-мает ключи, брошенные на пол гордой Варей. Пусть играет музыка, пусть все увидят, как Ермолай Лопахин «хватит топором по вишне-вому саду»!

Аня утешает плачущую мать: сад продан, но впереди целая жизнь. Будет новый сад, роскошнее этого, их ждет «тихая глубокая радость»...

Дом опустел. Его обита-тели, простив-шись друг с другом, разъ-ез-жа-ются. Лопахин соби-ра-ется на зиму в Харьков, Трофимов возвра-ща-ется в Москву, в универ-ситет. Лопахин и Петя обме-ни-ва-ются колко-стями. Хотя Трофимов и назы-вает Лопа-хина «хищным зверем», необ-хо-димым «в смысле обмена веществ», он все-таки любит в нем «нежную, тонкую душу». Лопахин пред-ла-гает Трофи-мову деньги на дорогу. Тот отка-зы-ва-ется: над «свободным чело-веком», «в первых рядах идущим» к «высшему счастью», никто не должен иметь власти.

Ранев-ская и Гаев даже пове-се-лели после продажи вишне-вого сада. Раньше они волно-ва-лись, стра-дали, а теперь успо-ко-и-лись. Ранев-ская соби-ра-ется пока жить в Париже на деньги, присланные теткой. Аня вооду-шев-лена: начи-на-ется новая жизнь — она закончит гимназию, будет рабо-тать, читать книги, перед ней откро-ется «новый чудесный мир». Неожи-данно появ-ля-ется запы-хав-шийся Симеонов-Пищик и вместо того, чтобы просить денег, наоборот, раздает долги. Оказа-лось, что на его земле англи-чане нашли белую глину.

Все устро-и-лись по-разному. Гаев говорит, что теперь он банков-ский служака. Лопахин обещает найти новое место Шарлотте, Варя устро-и-лась экономкой к Рагу-линым, Епиходов, нанятый Лопа-хиным, оста-ется в имении, Фирса должны отпра-вить в боль-ницу. Но все же Гаев с грустью произ-носит: «Все нас бросают... мы стали вдруг не нужны».

Между Варей и Лопа-хиным должно, наконец, произойти объяс-нение. Уже давно Варю дразнят «мадам Лопа-хина». Варе Ермолай Алек-се-евич нравится, но сама она не может сделать пред-ло-жение. Лопахин, тоже прекрасно отзы-ва-ю-щийся о Варе, согласен «покон-чить сразу» с этим делом. Но, когда Ранев-ская устра-и-вает их встречу, Лопахин, так и не решив-шись, поки-дает Варю, восполь-зо-вав-шись первым же пред-логом.

«Пора ехать! В дорогу!» — с этими словами из дома уходят, запирая все двери. Оста-ется только старый Фирс, о котором, каза-лось бы, все забо-ти-лись, но кото-рого так и забыли отпра-вить в боль-ницу. Фирс, вздыхая, что Леонид Андре-евич поехал в пальто, а не в шубе, ложится отдох-нуть и лежит непо-движно. Слышится тот же звук лопнувшей струны. «Насту-пает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву».

Комедия в четырех действиях

Действующие лица:

Раневская Любовь Андреевна — помещица.

Аня — ее дочь, 17 лет.

Варя — ее приемная дочь, 24 лет.

Гаев Леонид Андреевич — брат Раневской. Лопахин Ермолай Алексеевич — купец. Трофимов Петр Сергеевич — студент. Симеонов-Пищик Борис Борисович — помещик. Шарлотта Ивановна — гувернантка.

Епиходов Семен Пантелеевич — конторш ик

Дуняша — горничная.

Фирс — лакей, старик 87 лет.

Яша — молодой лакей.

Действие первое

Комната, которую все еще называют детской. Рассвет, скоро взойдет солнце. Май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно. Окна в комнате закрыты.

Лопахин и Дуняша ждут приезда Раневской. Лопа- хин говорит о том, какой легкий, простой человек Любовь Андреевна. Он вспоминает, как она утешала его в детстве, когда его ударил пьяный отец. Отец был простым мужиком, а вот теперь Лопахин ходит в белом жилете и желтых башмаках. «Со свиным рылом в калашный ряд… вот богатый, денег много, а ежели подумать… то мужик мужиком», — говорит он о себе. Лопахин делает замечание Дуняше, что она слишком нежная для прислуги: «Так нельзя. Надо себя помнить».

Входит Епиходов и роняет букет. Он сетует на холод на улице, выражает недовольство купленными сапогами, которые скрипят. С Епиходовым каждый день случается какая-то неприятность. Выходя, он опрокидывает стул. Дуняша приносит Лопахину квас, который тот просил, и рассказывает, что Епиходов сделал ей предложение. Этот человек притягивает к себе несчастья. Все его так и зовут: двадцать два несчастья. Лопахин слышит, что к дому подъехали экипажи. От волнения Дуняша готова упасть в обморок. Через сцену проходит Фирс в старинной ливрее, ездивший встречать Любовь Андреевну.

Входят Любовь Андреевна, Аня, Шарлотта Ивановна, Варя в пальто и платке, Гаев, Симеонов-Пищик. Прислуга вносит вещи. Любовь Андреевна со слезами на глазах рассматривает бывшую детскую. Она узнает и целует Дуняшу. Гаев сетует, что поезд опоздал на два часа. Уходят все, кроме Ани и Дуняши. Дуняша радостно целует Аню и рассказывает ей о сватовстве Епиходова. Аня с нежностью осматривается, узнает комнату, окна. Она рада, что дома. Дуняша рассказывает, что три дня назад приехал Петя. Он живет в бане, чтобы никого не стеснять. Входит Варя и просит Дуняшу подать кофе. Аня рассказывает Варе о своей поездке в Париж. Мать, жившая где-то на пятом этаже, вызывала у нее жалость. Любовь Андреевна вынуждена была продать дачу около Ментоны и сидела совершенно без денег. Но в дороге она все равно сорила деньгами, не понимая своего положения. Проценты не заплатили, и здешнее имение будет продаваться в августе.

В комнату заглядывает Лопахин. Аня знает, что он любит Варю, и спрашивает у нее, не сделал ли он ей предложение. Варя считает, что у них ничего не получится, несмотря на то что все говорят об их свадьбе. Она мечтает удачно выдать Аню замуж, а сама хочет отправиться по святым местам. Входит Яша. Он заигрывает с Дуняшей. Аня задумалась. Она вспоминает, как шесть лет назад умер отец, а через месяц утонул в реке ее брат. Неудивительно, что мать так безоглядно уехала отсюда. Они боятся, что присутствие Пети будет тяжело для Любови Андреевны, потому что тот был учителем Гриши. Фирс хлопочет возле кофейника и вспоминает, как старый барин приезжал из Парижа на лошадях. От радости, что приехала его барыня, он плачет.

Входят Любовь Андреевна, Гаев, Симеонов-Пищик. Гаев делает вид, что играет на бильярде. Он вспоминает, что они с сестрой детьми спали в этой комнате. Аня уходит спать. Гаев говорит, что она очень похожа на его сестру в молодости. Варя напоминает Лопахину и Симео- нову-Пищику, что уже поздно и пора спать. Любовь Андреевна смеется и целует Варю, говоря, что она все такая же. Забирая у Фирса кофе, она целует и его. Раневская рада, что приехала домой, что Фирс жив. Фирс совсем глухой и отвечает ей невпопад.

Лопахин должен в пятом часу ехать в Харьков, а ему так хотелось бы поговорить с Любовью Андреевной, посмотреть в ее удивительные, трогательные глаза. Он говорит, что любит ее как родную, именно она сделала для него, сына мужика, так много. Любовь Андреевна не может усидеть на месте. Она разговаривает с любимыми вещами: шкафом, столом. Времени у Лопахина мало, поэтому он, несмотря на свое желание сказать что-то веселое, начинает излагать свой план спасения имения. Он предлагает вырубить вишневый сад и раздать его под участки дачникам. Это приносило бы не меньше двадцати пяти тысяч дохода в год. Гаев все это называет чепухой, а Любовь Андреевна не может согласиться с вырубкой сада, который даже был занесен в энциклопедию. Лопахин напоминает, что если до двадцать второго августа ничего не придумают, то с молотка будут проданы как имение, так и вишневый сад.

Варя приносит Любови Андреевне две телеграммы. Та отвечает, что с Парижем закончено, и рвет их. Гаев и Пищик выясняют, что шкафу уже сто лет. Гаев произносит речь, обращенную к шкафу, в которой прославляет его существование, направленное к светлым идеалам добра и справедливости. Лопахин перед уходом еще раз напоминает о своем плане и обещает достать пятьдесят тысяч взаймы, если они согласятся. Когда он уходит, Гаев называет его хамом, но сразу же извиняется перед Варей, поскольку Лопахин ее жених. «Не говорите, дядечка, лишнего», — отвечает Варя. Пищик просит взаймы двести сорок рублей. Любовь Андреевна говорит, что у нее ничего нет. Пищик ее успокаивает, что деньги найдутся. Вот у него вдруг проложили по его земле железную дорогу и заплатили. Там, глядишь, Дашенька выиграет по лотерейному билету.

Варя замечает, что Аня спит. Она тихо открывает окно, чтобы можно было получше увидеть деревья и вдохнуть свежего воздуха, услышать скворцов. Гаев любуется цветущим садом. Любовь Андреевна смотрит в окно и говорит: «О мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. Весь, весь белый! О сад мой! После

темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!» Ей кажется, что по саду идет ее покойная мать. Она смеется от радости. Но никого нет, это просто склонилось деревце.

Входит Петя Трофимов, который не смог дождаться утра. Узнав его, Любовь Андреевна плачет, сокрушаясь

о своем сыне; Она спрашивает Петю, почему он постарел, подурнел. Тот отвечает, что его и в вагоне одна баба назвала облезлым барином. Похоже, что он так и останется вечным студентом. Пищик опять начинает просить в долг денег. Любовь Андреевна просит брата одолжить ему. Уходят Любовь Андреевна, Трофимов, Пищик и Фирс. Варя и Гаев замечают, что Любовь Андреевна никак не отвыкнет сорить деньгами. Варя напоминает Яше, что его мать со вчерашнего дня ждет в людской. Тот и не собирается идти к ней.

Гаев размышляет, как можно спасти имение. Когда от какой-то болезни предлагают слишком много лекарств, то это значит, что болезнь неизлечима. Так же и в случае с имением. У него очень много планов, а это значит, что, в сущности, ни одного. Можно удачно выдать замуж Аню, можно попытать счастья у тетушки в Ярославле. Он начинает рассуждать о неудачном замужестве Любови Андреевны, называет ее порочной. Варя шепотом напоминает, что Аня стоит в дверях, и Гаев делает вид, что ему что-то попало в глаз. Аня входит в комнату. Гаев целует ее, называет крошкой, ангелом. Аня советует ему побольше молчать. Гаев соглашается, что его слова были ужасны, вспоминает свою речь, обращенную к шкафу. Он называет все это глупым. Гаев обещает поговорить в банке, чтобы устроить заем под векселя. Во вторник он собирается еще раз поговорить об этом. Ане он предлагает поехать к бабке в Ярославль, а Любовь Андреевна поговорит с Лопахиным: «Вот так и будем действовать с трех концов». Он клянется Ане и Варе в том, что не допустит аукциона. Его речь успокоила Аню, она почти счастлива. Гаев говорит о том, как хорошо он знает мужиков. Варя опять советует ему помолчать. Гаев уходит.

Варя рассказывает Ане, что слуги распускают слух о том, что она из экономии кормит их одним горохом. Во время ее рассказа Аня засыпает. Варя уводит Аню спать. Проходящий мимо Трофимов с умилением смотрит на них: «Солнышко мое! Весна моя!»

Действие второе

«Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка, возле нее колодец, большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами, и старая скамья. Видна дорога в усадьбу Гаева. В стороне, возвышаясь, темнеют тополи: там начинается вишневый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце. Шарлотта, Яша и Дуняша сидят на скамье; Епиходов стоит возле и играет на гитаре; все сидят задумавшись. Шарлотта в старой фуражке, она сняла с плеч ружье и поправляет пряжку на ремне».

Шарлотта рассказывает, что у нее нет настоящего паспорта. В детстве родители возили ее по ярмаркам, где она делала разные трюки. Когда родители умерли, ее взяла к себе одна немецкая госпожа. Потом она стала гувернанткой. Она так и не узнала, кто она и откуда, сколько ей лет. Епиходов играет на гитаре и поет. Шарлотте не нравится пение Епиходова. Дуняша кокетничает с Яшей. Епиходов считает себя развитым человеком. Он читает разные книги, но никак не может понять, чего ему хочется — жить или застрелиться. Он показывает всем револьвер, который носит с собой. Шарлотта говорит Епиходову, что он очень умный человек и очень страшный. Его должны любить женщины. Ей не с кем поговорить. Она все одна и одна. Шарлотта не спеша уходит. Епиходов говорит, что судьба относится к нему, как буря к небольшому кораблю, без сожаления. Например, сегодня утром он увидел у себя на груди огромного паука, в другой раз берет он кружку квасу напиться, а там — таракан. Он хочет наедине поговорить с Дуня- шей, которую называет Авдотьей Федоровной. Дуняша просит его сначала принести ей ее тальмочку, потому что очень холодно. Епиходов сообщает, что теперь он знает, что ему делать с револьвером, и уходит. Яша, зевая, называет его глупым. Дуняша кокетливо говорит, что она с детства живет у господ. Поэтому она такая деликатная, благородная, всего боится. Она не знает, что будет с ее нервами, если Яша ее обманет. Яша отвечает, что он любит девушек хорошего поведения. Услышав, что к ним идут господа, он выпроваживает Дуняшу, чтобы не подумали, будто он с ней на свидании.

Дуняша уходит, входят Любовь Андреевна, Гаев и Лопахин.

Лопахин настаивает на решении вопроса о сдаче участков в аренду. Гаев вспоминает обед в городе и сокрушается, что не пошел сразу в дом сыграть партию в бильярд. Любовь Андреевна удивляется, как много они потратили денег в городе. Ей совестно, что Варя на всем экономит, а она сорит деньгами. Любовь Андреевна в буквальном смысле рассыпает золотые, случайно уронив кошелек. Яша собирает деньги. Раневская пеняет брату на то, что он слишком много пил и рассуждал с половым о декадентах. Гаев соглашается, что он неисправим. Яша смеется и говорит, что не может без смеха слышать голоса Гаева. Лопахин просит Гаева и Раневскую что-нибудь решить наконец. Гаев говорит, что ярославская тетушка обещала прислать денег, но неизвестно, когда и сколько. Лопахин больше не может разговаривать. Он готов уже закричать, или зарыдать, или упасть в обморок. Он называет Гаева бабой. Тот отвечает невпопад. Лопахин собирается уйти, но Раневская просит его остаться. Гаев, задумавшись: «Дуплет в угол… Краузе в середину…»

Раневская рассказывает о своем муже, который умел только пить и делать долги. После смерти мужа она сошлась с другим мужчиной, и, как бы в наказание за это, утонул ее сын. Она, закрыв глаза, бежала из дома. Любовник отправился за ней. За границей любовник болел три года, она за ним ухаживала. Когда дачу продали за долги, он обобрал ее и бросил. Она просит Бога больше не наказывать ее. Раневская вытаскивает из кармана телеграмму, в которой любовник просит простить его и умоляет вернуться, и рвет ее. Лопахин смеется, вспомнив пьесу, которую он видел в театре. Раневская советует ему присмотреться к собственной серой жизни. Лопахин согласен, что жизнь у него дурацкая. Раневская советует ему жениться. Она сватает ему Варю. Лопахин говорит, что он не прочь, девушка хорошая. Гаев рассказывает, что ему предлагают место в банке. Раневская: «Где тебе! Сиди уж…» Фирс приносит Гаеву пальто. Раневская замечает, что Фирс очень постарел. Тот говорит, что живет он очень давно, что, когда его собирались женить, Раневской еще не было на свете. Лопахин считает, что прежде было хорошо, по крайней мере драли. Фирс не расслышал, подтверждает, что раньше был порядок: мужики при господах, господа при мужиках. Гаев собирается на следующий день встретиться с генералом, который может дать в долг под вексель. Лопахин считает, что ничего не получится. Любовь Андреевна бросает: «Это он бредит. Никаких генералов нет».

Входят Трофимов, Аня, Варя. Лопахин посмеивается над Трофимовым: «Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент». Трофимов сравнивает богатого Лопахина с волком, съедающим все, что попадается ему на пути, и говорит, что он нужен для правильного обмена веществ. Все смеются. Раневская предлагает продолжить вчерашний разговор о гордом человеке. Для Трофимова в гордом человеке, как его понимает Раневская, есть что-то мистическое. Он предлагает перестать восхищаться собой и начать работать. Гаев: «Все равно умрешь». Трофимов: «Быть может, у человека сто чувств и со смертью погибают только пять известных нам, а остальные девяносто пять остаются живы». Раневская восхищается умом Пети, а Лопахин иронизирует. Трофимов рассуждает о бездействии интеллигенции, которая только говорит, но ничего не делает. Все это, чтобы отвести глаза от окружающей пошлой действительности. Он предлагает прекратить умные разговоры. Лопахин говорит, что как только начнешь что-нибудь делать, так сразу понимаешь, как мало честных людей. В такой богатой стране люди должны бы уже по-насто- ящему быть великанами. Раневская замечает, что великаны хороши только в сказках, а в действительности они пугают. В глубине сцены проходит Епиходов. Гаев напыщенно говорит о природе. Трофимов предлагает ему: «Лучше желтого в середину» (бильярдная фраза, которую часто повторяет Гаев).

Все сидят задумавшись. Вдруг слышится отдаленный, печальный звук лопнувшей струны. Никто не может понять, что это за звук. Раневская вздрагивает. Ей это неприятно почему-то. Фирс говорит, что перед несчастьем тоже так было. Оказывается, несчастьем он называет волю, данную крестьянам. Раневская предлагает уйти. У Ани на глазах слезы. Появляется слегка пьяный прохожий. Он спрашивает дорогу на станцию. Обращаясь к Варе, он просит тридцать копеек голодному россиянину. Варя испуганно вскакивает. Лопахин сердится. Раневская, оторопев, дает золотой. Варя упрекает мать, что дома людям нечего есть, а она отдает прохожему золотой. Раневская обещает дома дать Варе денег и просит взаймы у Лопахина. Варе она говорит, что ее тут просватали. Варя просит не шутить этим. Лопахин отшучивается.

Все, кроме Ани и Трофимова, уходят. Трофимов шутит, что Варя боится их любви, не понимая того, что они выше этого. Аня под влиянием Трофимова уже не так нежно любит вишневый сад. Он считает всю Россию садом. По его мнению, на душе Ани не могло не сказаться то, что их семья много поколений владела живыми душами. Они как бы привыкли жить в долг, за счет других людей. Чтобы жить по-настоящему, нужно сначала искупить прошлое, покончить с ним. Это искупление возможно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Несмотря на то что судьба его не баловала, Трофимов предчувствует счастье: «Вот оно счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги. И если мы не увидим, не узнаем его, то что за беда? Его увидят другие!» Варя зовет Аню. Трофимов с Варей решают уйти к реке. Слышится голос Вари, зовущей Аню.

Действие третье

Гостиная. В передней играет еврейский оркестр. Вечер. В зале танцуют. Симеонов-Пищик называет танцевальные фигуры по-французски. В гостиную выходят танцующие: в первой паре Пищик и Шарлотта Ивановна, во второй — Трофимов и Любовь Андреевна, в третьей — Аня с почтовым чиновником, в четвертой — Варя с начальником станции. Варя тихо плачет, утирая слезы. В последней паре Дуняша. Фирс во фраке приносит на подносе сельтерскую воду.

Пищик рассказывает, что с ним уже два раза был удар, танцевать трудно, но, «…как говорится, попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй». Здоровье у него лошадиное. Отец рассказывал, что их род происходит от той лошади, которую Калигула посадил в сенате. Он садится. Главная его беда в том, что нет денег. Пищик засыпает и тут же просыпается. Как голодная собака верует только в мясо, так и Пищик говорит только о деньгах. Трофимов соглашается, что в фигуре Пищика есть что-то лошадиное. Пищик отвечает, что лошадь зверь хороший, ее продать можно. Входит Варя, которую Трофимов именует мадам Лопахиной, на что та называет его облезлым барином. Варю беспокоит, что нечем платить музыкантам. Она уходит. Трофимов говорит Пищику, что если бы он энергию, затраченную на поиски денег, направил на что-нибудь другое, то мог бы перевернуть землю. Пищик говорит, что Ницше в своих сочинениях писал, что можно делать фальшивые бумажки. Сам он

Ницше не читал. Это ему Дашенька рассказывала. Послезавтра ему нужно заплатить триста десять рублей, а у него только сто тридцать. Ему кажется, что он потерял деньги. Обнаружив их за подкладкой, он облегченно вздыхает.

Входят Любовь Андреевна и Шарлотта Ивановна. Любовь Андреевна удивляется, что так долго нет Гаева. Трофимов предполагает, что не состоялись торги. Раневская сокрушается, что музыканты пришли некстати, бал затеян не вовремя. Шарлотта Ивановна показывает карточные фокусы и приемы чревовещания Пищику. Он в восторге. Шарлотта Ивановна показывает фокусы с пледом. За пледом по очереди показываются Аня и Варя. В конце Шарлотта Ивановна бросает плед на Пищика и убегает. Тот бежит за ней.

Любовь Андреевна говорит, что торги уже кончились. Имение или продано, или торги не состоялись. Варя старается ее утешить, предполагая что дядечка уже купил имение. Бабушка прислала ему доверенность, чтобы он купил имение с переводом долга на ее имя. Это она сделала ради Ани. Раневская говорит, что ярославская бабушка прислала деньги для покупки имения на имя Ани, потому что им она больше не верит. Раневская закрывает лицо руками и говорит, что сегодня решается ее судьба.

Трофимов дразнит Варю, называя ее мадам Лопахи- ной, та обзывает Трофимова вечным студентом, напоминая, что его уже два раза увольняли из университета. Любовь Андреевна уговаривает Варю не сердиться на Трофимова. Если Лопахин ей нравится, то можно выйти за него, а если не нравится, то никто ее не неволит. Варя.серьезно относится к Лопахину. Он ей нравится. Но она не может сама сделать ему предложение, а он все отшучивается. Лопахин — очень занятой человек, ему не до Вари. Она ушла бы в монастырь, если бы у нее было хоть немного денег. С другой стороны, она не может без дела. Входит Яша и со смехом сообщает, что Епиходов сломал кий. Варя с досадой недоумевает, кто ему дал кий. Она уходит.

Раневская просит Петю не дразнить Варю. Тот считает ее слишком усердной. Она все лето преследовала их с Аней. Боялась, что у них будет роман, не понимая, что они — выше любви. Раневская про себя говорит, что она, должно быть, ниже любви. Ее сейчас интересует только одно: продано имение или нет. Любовь Андреевна просит Петю говорить ей хоть что-нибудь, чтобы спасти ее — в таком она напряжении. Петя предлагает ей взглянуть правде в глаза: с имением уже давно покончено. Раневская говорит, что Петя так смело рассуждает об имении, потому что он молод. Она просит его понять, что в этом имении она родилась, выросла, здесь жили ее родители, дед. Если уж продавать вишневый сад, без которого она не может жить, то вместе с ним нужно продать и ее. Она плачет. Петя сочувствует ей. Раневская вынимает из кармана платок, и на пол падает телеграмма. У нее сегодня особенно тяжело на душе, и она просит не осуждать ее. Раневская готова отдать Аню за Петю. Но ему нужно как-нибудь уж закончить университет и отрастить бороду. Она смеется. Трофимов отвечает, что не хочет быть красавцем. Он поднимает телеграмму. Раневская рассказывает, что этот человек в Париже заболел и нуждается в ее помощи. Ей нужно съездить к нему туда. Она признается, что любит его, хотя это камень на ее шее. Раневская просит Петю не думать о ней дурно. Трофимов сквозь слезы напоминает Раневской, что этот человек обобрал ее. Любовь Андреевна ничего не хочет слышать. Трофимов называет его мелким негодяем, ничтожеством. Раневская рассержена, но – сдерживается. Она призывает Трофимова быть мужчиной, полюбить самому, а не быть выше любви. Она называет его смешным чудаком, чистюлей. В его годы нужно уже иметь любовницу. Трофимов ужасается словам Раневской. Со словами, что между ними все кончено, он уходит в переднюю. Раневская просит его остаться, говорит, что пошутила.

Слышно, как кто-то быстро идет по лестнице и с грохотом падает вниз. Раздается смех. Аня, смеясь, рассказывает, что Петя упал с лестницы. Она убегает. Все танцуют. Из передней проходят Трофимов, Аня, Варя и Любовь Андреевна. Наблюдая за танцующими, Фирс вспоминает, как раньше у них на балах бывали генералы, бароны и адмиралы, а сейчас даже почтовый чиновник и начальник станции приезжают неохотно. Любовь Андреевна танцует с Петей. Аня взволнованно сообщает, что слышала на кухне пересуды о продаже вишневого сада. Никто не знает, кто его купил. Любовь Андреевна просит пойти узнать, кому продано имение. Ее уверяют, что этот человек уже ушел. Яша просит Любовь Андреевну взять его с собой в Париж, если она туда поедет, Любовь Андреевна танцует с Пищиком, который опять просит у нее в долг. Дуняша говорит Фирсу, что у нее от танцев кружится голова. Она рассказывает, как почтовый чиновник назвал ее цветком, а у нее от этого закружилась голова. Епиходов говорит Дуняше, что она обращается с ним как с насекомым. Он упрекает ее в том, что она дала ему слово, а сама знать его не желает. Дуняша предлагает после поговорить об этом. Теперь же ей недосуг, она мечтает. Варя упрекает Епиходова в том, что он ведет себя как гость вместо того, чтобы заниматься делами. Они ссорятся. Варя замахивается палкой на уходящего Епиходова и случайно ударяет вошедшего Лопахина. Варя извиняется. Любовь Андреевна спрашивает у Лопахина, где Гаев. Ло- пахин отвечает, что они приехали вместе и, боясь обнаружить свою радость, сообщает, что они опоздали на поезд и поэтому задержались.

Входит Гаев с покупками, утирая левой рукой слезы. Не отвечая на вопросы об имении, он говорит, что сегодня очень много выстрадал. Вместе с Фирсом он уходит переодеваться. Лопахин рассказывает всем, что вишневый сад купил он. Пауза. Любовь Андреевна угнетена. Варя бросает ключи на пол. Лопахин сам не может поверить в то, что он, полуграмотный выскочка, стал хозяином имения, прекрасней которого нет на свете. Он приказывает играть музыкантам: «Приходи те все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят новую жизнь… Музыка, играй!» Играет музыка. Любовь Андреевна плачет. Лопахин с укором пеняет ей за то, что она его не послушала. Пищик уводит Лопахина в залу.

Любовь Андреевна одна плачет в гостиной. Приходят Аня и Трофимов. Аня становится на колени перед матерью. Она говорит матери, что, несмотря на то что продан вишневый сад, у нее впереди вся жизнь: «Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймёшь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься, мама! Пойдем, милая! Пойдем!..»

Действие четвертое

«Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота. Около выходной двери и в глубине сцены сложены чемоданы, дорожные узлы и т. п. Налево дверь открыта, оттуда слышны голоса Вари и Ани. Лопахин стоит, ждет. Яша держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским. В передней Епиходов увязывает ящик. За сценой в глубине гул. Это пришли прощаться мужики. Голос Гаева: «Спасибо, братцы, спасибо вам»… Гул стихает».

Входят Любовь Андреевна и Гаев. Раневская бледна, не может говорить. Гаев упрекает сестру в том, что она отдала кошелек. Любовь Андреевна отвечает, что не могла поступить иначе. Оба уходят. Лопахин им вслед предлагает выпить шампанского. Услышав отказ, он предлагает выпить Яше. Тот пьет, говорит, что шампанское не настоящее, и смеется. Лопахин поторапливает, потому что времени мало.

Входит Трофимов. Он тоже собирается уезжать и ищет свои калоши. Лопахин вместе со всеми поедет в Харьков: «Я все болтался с вами, замучился без дела. Не могу без работы, не знаю, что вот делать руками; болтаются как то странно, точно чужие». Трофимов на прощанье дает Лопахину совет отучиться от привычки махать руками: «И тоже вот строить дачи, рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные хозяева, рассчитывать так — это тоже значит размахивать… Как- никак, все-таки я тебя люблю. У тебя… тонкая, нежная душа…» Лопахин обнимает его, предлагает денег на дорогу. Петя отказывается, говорит, что получил за перевод: «Дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как.пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!» Лопахин иронично спрашивает, дойдет ли он. Петя уверен, что дойдет.

Слышно, как стучат топором по дереву. Аня передает просьбу Раневской не рубить сад, пока они здесь. Аня, Варя и Яша обсуждают, отвезли ли Фирса в больницу. Яша отказывается выйти проститься с матерью. Все выходят, кроме Яши и Дуняши. Дуняша просит Яшу написать ей из Парижа и с плачем бросается ему на шею. Яша пьет шампанское и советует Дуняше вести себя прилично — тогда не придется плакать.

Входят Раневская, Гаев, Аня и Шарлотта Ивановна. Гаев устроился работать в банк. Лопахин уверен, что он там долго не продержится из-за лени. Любовь Андреевна прощается со старым домом, называет его дедушкой. Аня счастлива, что начинается новая жизнь. Раневская едет в Париж на деньги ярославской бабушки, которые та прислала для покупки имения. Она знает, что этих денег хватит ненадолго. Аня уверена, что Любовь Андреевна скоро вернется. Она к этому времени собирается сдать экзамен в гимназии и устроиться работать. Аня мечтает о том, как они с матерью будут вместе читать книги и перед ними откроется новый мир. Входит Лопахин. Шарлотта просит его найти ей место в городе. Тот обещает. Входит запыхавшийся Пищик. Гаев уходит, думая, что тот пришел просить деньги. Пищик отдает долг Лопахину. Тот не может в это поверить. Оказывается, на земле Пищика англичане нашли белую глину. Он сдал им в аренду землю. Теперь Пищик объезжает всех знакомых и раздает долги. Он возвращает долг Раневской. Раневская заговаривает с Лопахиным о Варе. Она считает, что он должен жениться на Варе. Тот не против и предлагает сейчас же сделать предложение. Любовь Андреевна зовет Варю. Варя входит и озабоченно осматривает вещи, разыскивая что-то. Она говорит, что нанялась к Рагулиным вести хозяйство. Лопахин говорит о своем отъезде, о том, что оставляет в этом доме Епиходова. Услышав, что его зовут, он выходит. Варя плачет. Входит Раневская. Варя успокаивается и собирается уезжать. Гаев порывается сказать речь, но Аня его прерывает, и он уныло говорит привычное: «Дуплетом желтого в середину…»

Входят Трофимов и Лопахин. Варя находит свой зонтик и калоши Пети. Все готовы к отъезду. Лопахин запирает дверь в дом. Аня прощается с домом, со старой жизнью. Трофимов приветствует новую жизнь. Все выходят, кроме Раневской и Гаева. Любовь Андреевна прощается с садом: «Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!» Они выходят. Сцена пуста. Слышно, как закрывают двери. Звучит грустный стук топора. Появляется больной Фирс. Он видит, что все уехали, а про него забыли. Он беспокоится, что Гаев, наверное, не надел шубы. Он бормочет что-то, говорит сам с собой: «Жизнь-то прошла, словно и не жил». Фирс ложится. «Силушки-то у тебя нету, — говорит он себе, — ничего не осталось, ничего… Эх ты -, недотепа!» Фирс лежит неподвижно. Раздается звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. В саду стучит топор.