Владислав КРАПИВИН

ГОЛУБЯТНЯ НА ЖЕЛТОЙ ПОЛЯНЕ

Роман-трилогия

ГОЛУБЯТНЯ В ОРЕХОВЕ

Вступление

ОДИН И ЧЕТЫРЕ

Был, видимо, июнь. У цирка цвели кусты жёлтой акации. Алька, не вставая со скамьи, дотянулся до ветки, сорвал похожий на ушастого зверька цветок, сунул в рот. Сладко зажмурился.

Тик посмотрел на Альку и сделал то же самое.

Травоядные, - сказала Данка.

Тогда и Чита, не отрываясь от книги, добыл себе цветочек.

Яр вспомнил, отчетливо вспомнил, как всасывается в язык сладковатый, с травянистым запахом лета сок. Виновато посмотрел на Данку и тоже потянулся к ветке. Данка сделала вид, что не заметила.

Яр осторожно раскусил корешок цветка, тихонько засмеялся и закрыл глаза. Он отчетливо услышал голос мамы: «Яська, опять ты жуёшь эту зелень! Ты превратишься в верблюда».

«Ещё немного, и я вспомню мамино лицо», - подумал Яр.

В сквере было шумно. До утреннего представления оставалось минут сорок, в цирк пока никто не спешил. Мальчишки и девчонки играли в прятки и догонялки. Кто-то смеялся, кто-то кричал: «Это не по правилам, пускай теперь Сашка ищет!» Щёлкали пистонные пистолеты. Перебивали и путали друг друга считалки.

Вот знакомая:

На золотом крыльце сидели
Царь, царевич, король, королевич…

Вот незнакомая:

Раз-два! Три-четыре!
Синий слон живёт в квартире!
На слоне лежит доска,
Раз-два-три -
Тебе искать!

Яр вспомнил, как он, зажмурившись и прижавшись лбом к забору, торопил приятелей: «Раз-два-три-четыре-пять: я иду искать! Кто не спрятался - я не виноват!» Та-та-та-та! - разлетался топот подошв. Разбегутся, притаятся. И тихо во дворе, как на пустой планете…

Не надо про планеты.

Надо сидеть и радоваться подарку судьбы. Лету. Вот этим голосам и смеху…

Кто-то радуется, а кто-то не очень. Вон курчавый пацанёнок в клетчатом костюмчике поссорился с мальчишками. Они кричат:

Не видишь, что ли, нас уже четверо!

Ну и что? Никто же не узнает! - обиженно доказывает он.

Ненормальный какой-то! Иди один, а то получишь!

Ребята убежали, а курчавый мальчишка надулся и так сердито сунул в кармашки кулаки, что весь его жёлто-синий костюмчик смялся и скособочился.

Яр пожалел мальчишку, как самого себя. Когда он был маленький, его, случалось, тоже не брали в компанию…

Алька забрался на спинку скамьи, балансировал на ней и рвал с куста цветки покрупнее.

Сядь, - сказала Данка. - Свалишься и весь извозишься.

Щас… - Алька прыгнул, зацепил Читу. - Ой…

Обормот, - вздохнул Чита. И снова взялся за чтение.

Правильно, обормот, - сказала Данка. - А ты, Вадик, тоже. Хотя бы сегодня обошёлся без книжки… Такое дело, а ты…

Я всё понимаю. Одно другому не мешает.

Что тебе говорила учительница? - поддел Читу Алька. - «Если бы ты, Вадик, глотал учебники, как глотаешь книжки, ты учился бы на одни четвёрки».

Чита перелистнул страницу.

А почему не на пятёрки? - спросил Яр.

Чита поднял голову и снял очки. Данка округлила глаза. Тик… в его карих глазах - Яр увидел ясно - метнулись непонятные тревога и радость. Алька подскочил и свалился в траву.

Вот это да! Вот сказать бы ей: «Поставьте мне пять»!

Ребята, вы не смейтесь, - растерянно сказал Яр. - Конечно, я могу что-то напутать… Вот когда мы учились…

Алька от смеха перекатился с травы на песок дорожки. Данка подняла его и бесцеремонно шлёпнула.

Ну что за чучело!

Из какого-то незаметного кармашка выдернула платочек, стала смахивать сухой песок с белой Алькиной рубашки - ещё недавно чистой и отглаженной. А заодно - с волос, шеи, щёк и ушей. Алька, чуть косолапя, перебирал исцарапанными ногами, фыркал, отворачивался и всё время хихикал.

Потом успокоились, опять расселись на скамейке. После споров и смеха выпадают иногда такие тихие минутки. Данка, укоризненно вздыхая, сворачивала платок. Алька помусоленным пальцем стирал с колена прилипшие песчинки и заглядывал в книжку Читы. Тик молчаливо приткнулся к Яру. Яр обнял его за плечо, откинулся на спинку скамьи и разглядывал здание цирка.

Это был старый деревянный цирк. Поразительно знакомый. Над парадным входом подымались на дыбы громадные фанерные кони - чёрные с красными сёдлами. В стороне от них белозубо улыбалась фокусница София Марчес с пунцовой розой в смоляных волосах. И держала на ладони лилипута (София и лилипут тоже были фанерные).

Яр вспомнил, как он, восьмилетний, с замиранием ждал на представлении, когда же София вытащит из какой-нибудь вазы или коробки крошечного лилипутика и вот так поставит на ладонь. Но этого ни разу не случилось. Лилипуты, выступавшие в аттракционе Марчес, были не такие уж маленькие - ростом вот с этого «клетчатого» мальчика, который всё ещё стоял с кулаками в тесных кармашках.

Мальчик будто ощутил взгляд Яра, сердито обернулся, растопырил локти и зашагал через кусты к дальнему дощатому забору.

А что за забором? - спросил Яр у Данки. - Городской сад?

Она кивнула. Алька вскочил:

Конечно, сад! Мы там в пиратов играем! Там по вечерам гулянья, а днем почти никого… Только там в гущине крапивы много.

Яр осторожно сказал:

Мне кажется, там должен быть фонтан. Два мальчика с луком…

Да, - быстро отозвался Тик. - Хочешь посмотреть? Это близко, там в заборе дыра…

Фонтан стоял посреди поляны, окруженной старыми березами. Это был круглый каменный бассейн. Посреди бассейна торчала сложенная из булыжников горка, а на ней темнели фигурки двух бронзовых мальчишек. Один, вытянувшись в струнку, поднял согнутый лук с нацеленной в зенит стрелой. Другой сидел у его ног и держал запасные стрелы. Оба смотрели вверх.

«Сколько лет они в этом саду… - подумал Яр. - Вечные ровесники всех мальчишек, которые здесь играли и будут играть… А там в последний раз их не было. И сада не было, и цирка…»

Фонтан работал в четверть силы. Из тонкой трубки-стрелы выбивалась небольшая струйка, и вода стекала по мальчишечьим рукам и плечам (на плечах лежали зелёные полоски медной окиси). На внутренней стороне бассейна выплёвывали водяные жгутики озорные детские рожицы, тоже отлитые из бронзы. В бассейне вода слегка рябила, но сквозь неё хорошо различалось бетонное дно. Яр заметил дрожащий блеск нескольких белых и жёлтых монеток.

Ура, - деловито сказал Алька, - будет нам мороженое.

Роман-трилогия

ГОЛУБЯТНЯ В ОРЕХОВЕ

Вступление
ОДИН И ЧЕТЫРЕ

Был, видимо, июнь. У цирка цвели кусты жёлтой акации. Алька, не вставая со скамьи, дотянулся до ветки, сорвал похожий на ушастого зверька цветок, сунул в рот. Сладко зажмурился.

Тик посмотрел на Альку и сделал то же самое.

– Травоядные, – сказала Данка.

Тогда и Чита, не отрываясь от книги, добыл себе цветочек.

Яр вспомнил, отчетливо вспомнил, как всасывается в язык сладковатый, с травянистым запахом лета сок. Виновато посмотрел на Данку и тоже потянулся к ветке. Данка сделала вид, что не заметила.

Яр осторожно раскусил корешок цветка, тихонько засмеялся и закрыл глаза. Он отчетливо услышал голос мамы: "Яська, опять ты жуёшь эту зелень! Ты превратишься в верблюда".

"Ещё немного, и я вспомню мамино лицо", – подумал Яр.

В сквере было шумно. До утреннего представления оставалось минут сорок, в цирк пока никто не спешил. Мальчишки и девчонки играли в прятки и догонялки. Кто-то смеялся, кто-то кричал: "Это не по правилам, пускай теперь Сашка ищет!" Щёлкали пистонные пистолеты. Перебивали и путали друг друга считалки.

Вот знакомая:

На золотом крыльце сидели
Царь, царевич, король, королевич…

Вот незнакомая:

Раз-два! Три-четыре!
Синий слон живёт в квартире!
На слоне лежит доска,
Раз-два-три -
Тебе искать!

Яр вспомнил, как он, зажмурившись и прижавшись лбом к забору, торопил приятелей: "Раз-два-три-четыре-пять: я иду искать! Кто не спрятался – я не виноват!" Та-та-та-та! – разлетался топот подошв. Разбегутся, притаятся. И тихо во дворе, как на пустой планете…

Не надо про планеты.

Надо сидеть и радоваться подарку судьбы. Лету. Вот этим голосам и смеху…

Кто-то радуется, а кто-то не очень. Вон курчавый пацанёнок в клетчатом костюмчике поссорился с мальчишками. Они кричат:

– Не видишь, что ли, нас уже четверо!

– Ну и что? Никто же не узнает! – обиженно доказывает он.

– Ненормальный какой-то! Иди один, а то получишь!

Ребята убежали, а курчавый мальчишка надулся и так сердито сунул в кармашки кулаки, что весь его жёлто-синий костюмчик смялся и скособочился.

Яр пожалел мальчишку, как самого себя. Когда он был маленький, его, случалось, тоже не брали в компанию…

Алька забрался на спинку скамьи, балансировал на ней и рвал с куста цветки покрупнее.

– Сядь, – сказала Данка. – Свалишься и весь извозишься.

– Щас… – Алька прыгнул, зацепил Читу. – Ой…

– Обормот, – вздохнул Чита. И снова взялся за чтение.

– Правильно, обормот, – сказала Данка. – А ты, Вадик, тоже. Хотя бы сегодня обошёлся без книжки… Такое дело, а ты…

– Я всё понимаю. Одно другому не мешает.

– Что тебе говорила учительница? – поддел Читу Алька. – "Если бы ты, Вадик, глотал учебники, как глотаешь книжки, ты учился бы на одни четвёрки".

Чита перелистнул страницу.

– А почему не на пятёрки? – спросил Яр.

Чита поднял голову и снял очки. Данка округлила глаза. Тик… в его карих глазах – Яр увидел ясно – метнулись непонятные тревога и радость. Алька подскочил и свалился в траву.

– Вот это да! Вот сказать бы ей: "Поставьте мне пять"!

– Ребята, вы не смейтесь, – растерянно сказал Яр. – Конечно, я могу что-то напутать… Вот когда мы учились…

Алька от смеха перекатился с травы на песок дорожки. Данка подняла его и бесцеремонно шлёпнула.

– Ну что за чучело!

Из какого-то незаметного кармашка выдернула платочек, стала смахивать сухой песок с белой Алькиной рубашки – ещё недавно чистой и отглаженной. А заодно – с волос, шеи, щёк и ушей. Алька, чуть косолапя, перебирал исцарапанными ногами, фыркал, отворачивался и всё время хихикал.

Потом успокоились, опять расселись на скамейке. После споров и смеха выпадают иногда такие тихие минутки. Данка, укоризненно вздыхая, сворачивала платок. Алька помусоленным пальцем стирал с колена прилипшие песчинки и заглядывал в книжку Читы. Тик молчаливо приткнулся к Яру. Яр обнял его за плечо, откинулся на спинку скамьи и разглядывал здание цирка.

Это был старый деревянный цирк. Поразительно знакомый. Над парадным входом подымались на дыбы громадные фанерные кони – чёрные с красными сёдлами. В стороне от них белозубо улыбалась фокусница София Марчес с пунцовой розой в смоляных волосах. И держала на ладони лилипута (София и лилипут тоже были фанерные).

Яр вспомнил, как он, восьмилетний, с замиранием ждал на представлении, когда же София вытащит из какой-нибудь вазы или коробки крошечного лилипутика и вот так поставит на ладонь. Но этого ни разу не случилось. Лилипуты, выступавшие в аттракционе Марчес, были не такие уж маленькие – ростом вот с этого "клетчатого" мальчика, который всё ещё стоял с кулаками в тесных кармашках.

Мальчик будто ощутил взгляд Яра, сердито обернулся, растопырил локти и зашагал через кусты к дальнему дощатому забору.

– А что за забором? – спросил Яр у Данки. – Городской сад?

Она кивнула. Алька вскочил:

– Конечно, сад! Мы там в пиратов играем! Там по вечерам гулянья, а днем почти никого… Только там в гущине крапивы много.

Яр осторожно сказал:

– Мне кажется, там должен быть фонтан. Два мальчика с луком…

– Да, – быстро отозвался Тик. – Хочешь посмотреть? Это близко, там в заборе дыра…

Фонтан стоял посреди поляны, окруженной старыми березами. Это был круглый каменный бассейн. Посреди бассейна торчала сложенная из булыжников горка, а на ней темнели фигурки двух бронзовых мальчишек. Один, вытянувшись в струнку, поднял согнутый лук с нацеленной в зенит стрелой. Другой сидел у его ног и держал запасные стрелы. Оба смотрели вверх.

Обидно, чертовски обидно... Я уже как-то сравнивал хорошие книги - с надежными друзьями, слабенькие - со случайными попутчиками. И вот, добравшись наконец до Крапивина, я совершенно отчетливо понял - вот книга, которая могла бы стать в свое время моим верным спутником, моим учителем жизни, моей путеводной звездой по дороге к мечте. И нужно то было нам всего-навсего встретиться лет на двадцать раньше. И ведь такое вполне могло получиться, но, увы, не судьба. И встретились мы с этой книгой уже как взрослые люди. Посидели, интересно пообщались, пожали друг другу руки и расстались приятелями, но не более того.

Наверное, удачнее всего у автора получается создание особой атмосферы, очень романтичной и душевной. Прочтешь главу-другую - и просто становится легче на душе. Мастерски автору удается создавать достоверные миры, в существование которых готов поверить. Буквально несколькими штрихами Крапивин создает прекрасные описания. Вообще, мир Крапивина показался мне очень похож на мир Грина, такой же наполненный каким-то внутренним светом. С действующими лицами чуть хуже. Нет, крапивинские мальчишки, равно, как и взрослые, остающиеся мальчишками в душе, просто замечательны. Но иной раз они уж слишком похожи друг на друга, слишком идеальны. Образы же врагов получились не то что картонными - гипсовыми. Зло в романе безлико и слишком абстрактно. Хотя само выражение - «Те, кто велят», конечно, запомнилось. Поведение своих юных героев автор описывает хорошо, а вот со взрослыми дело обстоит хуже. Ну разве так должен реагировать опытный космонавт на нештатную ситуацию?

Сюжет, сперва неспешный, в конце первой части удивил меня резкими переходами от одной реальности к другой, характерными, скорее для Филипа Дика. Ко второй части многое стало понятно, а третья, наконец, связала концы с концами. В итоге история получилась действительно увлекательной, хотя кое-где, например с судьбой Денька, автор несколько перемудрил. Да и чудесные спасения героев, вполне уместные в детской книге, все же кажутся очень наивными.

И все-таки больше всего меня поразила образность книги. Яркие картинки - ночной поход по рельсам, Пустой город, старая крепость, роботенок Васька надолго останутся в моей памяти, как фотографии, привезенные из хорошего похода.

Признаюсь честно, боялся разочароваться в этой книге, Боялся, что она покажется мне совсем детской и безнадежно наивной. И очень рад, что ошибся и получил неподдельное удовольствие.

Оценка: 9

Думаю, в возрасте 12 лет эта книга должна производить просто сокрушительное впечатление. Собственно, она и меня, взрослого человека, изрядно читавшего АБС, тоже впечатлила еще как, тем более, что я ничего подобного не ожидала. Ожидала милую домашнюю историю про пионеров и хороших мальчиков, а также не очень хороших взрослых людей. Получила - удивительную сюрреалистическую сказку для всех возрастов, больше всего похожую на различные миры АБС, чем на что-то другое. Мир «Тех, кто велит» напоминает очень сильно «Град обреченный» - не какими-то даже конкретными деталями, а общим ощущением интереса и тревоги, в котором преобладает тревога, общей неустроенностью окружающего мира и неясностью его законов. Проверила, «Град» напечатан лет на 5 позднее. Мир Земли - это, конечно, мир Полудня, КОМКОН, исследования далекого космоса, Гагарин улыбается и машет рукой, прекрасный уютный и интересный мир. Мир «другой Земли» - самый, пожалуй, приближенный к нашему, самый «домашний» и уютный, как дом бабушки с дедушкой в небольшой деревушке, самый простой, пожалуй, и наименее «опасный».

Пересечение трех миров, через которые идет один таинственный поезд (привет «Темной башне»). Простые детские вещи (мячик, барабанная палочка), которые становятся единственным оружием в борьбе с жуткими пришельцами, которых не берет супер-бластер. Пришельцы-манекены, не страшные сами по себе и даже не делающие (по крайней мере, на глазах) ничего страшного с героями, но жуткие именно своей ненастоящестью. Все это настолько бьет по «внутреннему ребенку», что мгновенно вспоминаешь и свои детские игры, и детские страхи. У всех, наверное, были такие «талисманы» из ничего не значащих вещей. Все, наверное, пугались хоть раз манекенов, клоунов или просто людей непривычного вида.

Я затрудняюсь даже описать сюжет этой книги - собственно, он состоит в приключении персонажей (большая часть из которых - это дети и подростки), которые полумагическим образом переходят из одного мира в другой, по пути борясь с общим для всех миром злом - Теми, которые велят. Хотя переходы в другой мир - это только некая пограничная точка в их биографии, ее край, а не середина, а в середине лежит жизнь и приключения в том мире, который им достался. Говоря «приключения» я не имею в виду что-то простое и глупенькое, как в детских сказках, а скорее - приключения «Обитаемого острова», жутковатые, но тем более манящие. Мне кажется, в этом секрет успеха и АБС, и Крапивина в данном случае: в манящей жути. Новое и необычное совсем не так интересно, если в нем нет отголоска опасности и неясности. А самое сокрушительное - это обнаружить опасность и неясность среди простых вещей и привычного окружения (а не в каких-нибудь дальних странствиях, где ее ожидаешь и к ней готовишься). Собственно, в этом суть многих детских игр: борьба с воображаемым и непонятным врагом. В данном случае она является законом и канвой всего романа, при этом враг далеко не воображаем, но от этого не становится более внятным.

Крапивина выгодно отличает от АБС простота и доброта, что ли, текста. Чувствуется, что он скорее ориентирован на детей и подростков, но при этом я искренне не понимаю, почему «для взрослых» пишут по-другому - как будто в мире взрослых нет ни простоты, ни доброты, а есть только герои «Града», которые и сами, признаться, не особо привлекательные персонажи. За счет этого за крапивинских персонажей очень переживаешь, к тому же они все, несмотря на то, что как на подбор - хорошие, еще и личности. Особенно в истории трех мальчишек из последней части это очень видно, при том, что сюжетно она наиболее спокойная их всех, но именно за счет этого можно понаблюдать за персонажами.

Видимо, в итоге надо сдаться, потому что мне так и не удалось, кажется, объяснить, чем эта книга так потрясающа. Но там, где я ожидала увидеть милую историю для детей и подростков, я внезапно обнаружила шедевр ничуть не хуже, чем лучшие вещи АБС, причем подходящий для чтения и детям, и взрослым.

Оценка: 10

Это сказка. Современная сказка, где вместо рыцаря в сверкающих доспехах - отважный космопроходец с офигенным бликом. Вместо драконов и кощеев - малопонятные, и от этого еще более жуткие Те. Но обязательная борьба Добра со Злом.

Это сон. Многоуровневый, цветной. Герой,как в настоящем сне, попадает из одной коллизии в другую - совершенно невероятно, но, по законам сна, логика остается непонятной, но неразрывной. Нельзя найти ответ на вопрос «почему», но вопрос этот остается где-то внутри, а действие продолжается, и ты принимаешь логику действия, нимало ее не понимая. Временами сон превращается в кошмар, когда пули из пистолета летят еле-еле и не наносят никакого вреда гацким гадам, которые смеются и куражатся, а ты ломишься вперед через ставший вязким воздух - и никак не успеваешь добежать... А потом вдруг оказываешься в идущем вникуда поезде - но но надо доехать... И снова сон цветной и восхитительный, когда ты встречаешься с давно потерянными друзьями, и все удается, но вдруг - ты просыпаешься, но вскоре оказывается, что это - тоже сон, и борьба продолжается, и вновь - до полного изнеможения, до тошноты приходится напрягать силы, и вновь теряешь тех, кто тебе дорог, и находишь тех, кого давным давно потерял...

Это замечательное произведение. Которое требует от читателя напряженной работы мысли, провоцирует на глубокие эмоциональные реакции, заставляет еще и еще раз вспоминать. Вспоминать книгу, вспоминать свое прошлое.

Единственная проблема - это книга своего времени. Прошло всего четверть века - и современному молодому читателю просто непонятно, что такое пистонный пистолет, например. Сложно молодому читателю понять аллюзию советских времен, когда никто не запрещает - а говорить нельзя. Но если понять и принять - абстрактная борьба Добра со Злом превращается в противостояние детской искренности - и искривленной советской идеологии, когда говорят одно, думают другое, а делают... делают - что придется.

Оценка: 9

Начинаешь читать книгу и она тебя с головой опускает в тоску о чем-то давно прошедшем и утерянном. Заставляет думать о детстве, когда ты с товарищами целыми днями пропадал на улице: играл в машинки, солдатики, бегал по лесу, лазил по деревьям, устраивал войнушку на стройках, плескался с утра до вечера на речке, сидел вечером с друзьями у костра и пек картошку. Как весело было ночью лазить к соседям за грушами, а потом с гордым взглядом и мыслями, что не сдрейфил и сорвал таки самую большую с верхушки, идти по освещенной фонарями улице и уплетать в компании лучших друзей ваш общий фруктовый улов. Днем строить домик у приятеля во дворе, а потом с ним вместе таскать со стройки доски и делать в лесу свой столик, такой же как у взрослых мальчишек. Гонять на санках с горки одному или паровозиком и долго смеяться когда произойдет авария и все попадают в снег. Вечером прийти домой, где тебя ждут любящие родители, которые немного пожурят за растрепанный вид и отправят на ужин. Наевшись, завалиться с мамой и папой на диван, чтобы посмотреть любимый сериал или американский боевик, которого ждал всю неделю. Пригревшись около родителей спокойно заснуть, не боясь никого на Земле; ведь взрослые тебя защитят. Ах как душат меня эти воспоминания. Я знаю, что такого больше не будет. Прошла, пролетела беззаботная жизнь.

Проходит время, мальчишки вырастают. Многие с кем ты веселился в детстве забывают про ваши беззаботные годы. Они просто знакомые у которых своя жизнь. Им наплевать на тебя. Все что они могут - пожать руку и пройти мимо. Обидно, когда узнав о каком-то знаменательном событии в их жизни ты звонишь, чтобы поздравить, а в ответ:«Парень тебя обманули. Ничего не случилось». Тогда обрывается последняя нить и тот кто был частью прошлого становится чужим. Рядом остаются только несколько друзей, прошедших с тобой от детства до настоящего времени. В их компании ты отдыхаешь, у вас есть общие интересы, разговоры. Они не те мимолетные знакомые, которые с тобой только для решения деловых вопросов или пока полон кошелек. Иногда уходят и они. Жизнь делает так, что вы не можете уже встретиться. Тогда тоска в сердце увеличивается, рождая воспоминания: о прохладной, летней речке, вкусной, сочной груше, недостроенном соседском доме, где в подвале ты с пацанами спрятал сокровища, скрипе санок, запахе новогодней елки. И над всем этим несется громкий мальчишечий смех.

Большое спасибо Владиславу Петровичу за такую чудесную книгу и те чувства, которые она разбудила в сердце.

Оценка: 10

Есть у меня такая привычка откладывать все самое интересное (вкусное) напоследок. «Голубятню» я начинал читать несколько раз, но каждый раз отвлекался и перечитывал упущенные фрагменты, начинал с начала и брался за другую книгу, оставляя эту книгу Крапивина на десерт. И вот настал тот момент, когда появилось время, чтобы прочесть один из лучших романов Мастера не прерываясь.

Определенно это не самый легкий для восприятия и понимания роман из вселенной Великого Кристалла. События, персонажи и места действия других книг цикла, всплывают из памяти знакомыми образами, заставляют восхититься гениальной задумкой автора, создавшего этот удивительный мир. Мир в котором детям открывается больше тайн и возможностей, чем взрослым, где нет политики, но есть те, кто хочет навязать вселенной свой путь развития, где есть место настоящей дружбе, преданности и геройским поступкам.

Самое тяжелое впечатление оставили переживания Яра за своих новых друзей, за Игнатика, ставшего ему таким родным, ставшего тем, кого у него никогда не было и не могло быть в его жизни звездолетчика. Эта четверка, буквально сразу стала бесконечно родной, благодаря идеально прописанным образам, смешным разговорам, заботливой внимательностью Данки и веселой неряшливостью Альки, благодаря той беззаботной наивности, невероятно сочетающейся с глубоким пониманием мира, с которой они относились ко всему существующему на свете.

Сказать, что я переживал за случившееся с ребятами, значит просто промолчать. Печаль злобно щемила сердце и я обещал себе, что не дам читать эту книгу детям, чтобы не заставить их переживать также. Я предполагал, что все в итоге сложиться удачно, как того хотим мы, но был не готов к тому, что начавшаяся с такой солнечной сцены невероятного перемещения Яра книга, дальше обрастет такими серьезными событиями, которые с одной стороны прояснят, а с другой еще больше запутают суть всего происходящего в этом мире.

Быть может современные подростки не поймут многие моменты, которые заставляют нас 30-40 летних ностальгировать от ощущения присутствия на поляне с голубятней, вспоминая свое детство, двор, игры и друзей. Мой сын ничего этого не застал, поэтому я надеюсь, что он возьмет лучшее из книг Крапивина лично для себя, ведь в нашей современной жизни осталось мало искренних эмоций и светлой беззаботности. Но что касается этой книги, то я порекомендую ему прочитать ее не раньше 13-14 лет.

Оценка: 10

Братья Стругацкие и Стивен Кинг в одном флаконе, да не поставят в вину мне это утверждение знатоки и ценители! Ни в коем случае я не хочу умалить ни достижения АБС, ни Кинга, ни Владислава Крапивина. Это всего лишь мои личные ассоциации в связи с прочитанным.

Прекрасный (по определению) мир будущего нашей Земли. Мир, судя по всему, близкий к тому, что описан в «Полуденном» цикле АБС: космические полеты, скважина к центру Земли, добродушный и хулиганистый робот, ничем не замутненное детство, что еще нужно для долгой и счастливой жизни? Но в этот мир вползает Зло. Оно пока еще очень неопределенно – манекены (кстати, одна из моих детских фобий), гипсовые статуи в парках (еще одна фобия), непонятный то ли человек, то ли робот, то ли опять же оживший манекен Тот, жуткий клоун с застывшим лицом-маской, смертоносные шмели… Зло имеет свои далеко идущие планы на Вселенную и ее устройство во всем ее многопространственном разнообразии, оно живет рядом с обычными мальчишками и девчонками, просачиваясь из мира в мир. И скадермен Яр становится этаким Роландом для своеобразного ка-тета трех мальчишек и одной девочки (см. цикл Стивена Кинга «Темная башня»), вытащивших его в мир Планеты. А дальше… Дальше долгий и тернистый путь в поисках истины, в познании добра и зла, в радости от побед и горечи от утрат. Миры переплетаются между собой, персонажи блуждают по ним, находят и теряют близких и друзей, а лет-то персонажам не так уж и много – от 7 до 14-15, но понимают они происходящее гораздо лучше окружающих их взрослых людей.

Оценка: 10

Глупо, наверное, звучит, но я долго и упорно не хотела читать «Голубятню». Отказывалась от электронной версии и не спешила найти бумажную. Листала, перелистывала, придирчиво прочитывала отдельные отрывки. Меня раздражали имена героев и описание их непонятных встреч.

Чтение с пристрастием – самое подходящее определение. Но в глубине души я понимала, что просто-напросто боюсь. Очень боюсь разочароваться. Потому что для меня слова «Крапивин» и «Фантастика» упорно не хотели сочетаться в одном предложении.

Книга сама нашла меня. Принесли и дали в руки. И всё сложилось. И ещё ярче засверкали грани этого удивительного кристалла – таланта Владислава Петровича Крапивина. И фантастический антураж отошел на второй план, высветив главное, неизменное – переплетение судеб, величайший дар дружить и любить, защищать и жертвовать собой, которым наделены и юные, и взрослые герои романа. Ни капли пафоса, ни ноты фальши. Честная, настоящая - крапивинская – проза.

Написать отзыв на книги Крапивина, особенно на те, что наиболее близки, невероятно трудно. Как выразить словами свою душу, свою религию, свою первую любовь? То, что является неотъемлемой частью тебя самой – проанализировать, разложить по полочкам? Что-то очень личное, важное, дорогое... Написала и зачеркнула множество эпитетов. Как ни скажи - выходит пафосно, что творчеству этого Мастера совершенно не свойственно. Есть он и его книги, и это удивительно, и это правильно. Наверное, можно прожить без них – но в моей жизни они были и есть, не без их влияния сложилась моя личность, и я им за это очень благодарна.

Голубятня на жёлтой поляне - научно-фантастический роман-трилогия Владислава Крапивина , состоящий из трёх книг: «Голубятня в Орехове», «Праздник лета в Старогорске» и «Мальчик и ящерка».

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

Владислав Крапивин, детский писатель

Владислав Крапивин - "Мальчик со шпагой"

Субтитры

Мир трилогии

Основные события происходят в двух параллельных мирах , упоминается ещё один мир.

Земля

В этом мире происходит действие книги «Праздник лета в Старогорске» и часть действия книги «Мальчик и ящерка».

Футуристическая земля, похожая на то, как представляли себе XXI век фантасты XX века. Технический и социальный прогресс сделал своё дело, Земля стала гораздо более удобной для жизни, появилась масса новых технологий, компьютеры. Созданы межзвёздные космические корабли (СуперКрейсера Дальней Разведки - СКДР, в просторечии - «ска́дер»). Каждый такой корабль стоит как несколько городов, строится несколько лет. Космонавты (их называют «скадермены») на них уходят в дальний поиск, исследуя Галактику. Хотя проект длится уже много лет, братьев по разуму в космосе всё ещё не нашли, за исключением экспедиции СКДР-7 , доставившей на Землю данные о наличии в Галактике кристаллической формы жизни, попытка контакта с которой, впрочем, успеха не имела. В мегаполисах жизнь очень комфортна, быт автоматизирован и компьютеризован, но маленькие города, такие как описываемый в романе Старогорск, сохранили массу примет прошлого, и жизнь в них не так уж сильно отличается от той, что была во второй половине XX века .

Планета

В этом мире происходит действие книги «Голубятня в Орехове» и часть действия книги «Мальчик и ящерка». На первый взгляд, он выглядит как мир-близнец Земли, какой она была в конце XX века, но только на первый взгляд. Первое, бросающееся в глаза, отличие - люди называют свою планету просто Планета. Есть странные обычаи, например, почему-то считается неприличным число «пять», причём это активное всеобщее убеждение: собраться впятером - значит, повести себя крайне непристойно. Даже монеты в пять копеек нет, нет и оценки «пять» в школе. В сказках впятером собираются только отрицательные герои, но при этом, однако, впятером они становятся практически непобедимыми.

Хотя в этом мире, как и в нашем, существуют руководящие органы и законы , фактически в нём правят «те, которые велят» - существа, принимающие облик людей, но людьми не являющиеся. Когда им что-то нужно, они приходят к людям и велят им поступать так или иначе. Сопротивление карается, в зависимости от обстоятельств, вплоть до уничтожения несогласных, но мало кто решается сопротивляться. Ни пули, ни другое обычное оружие не берут «тех, которые велят». Про «тех, которые велят» знают все, но большинство предпочитает делать вид, что их не существует. Несколько десятилетий назад на Полуострове, где происходит действие, была война берегов: люди с правого берега протекающей там большой реки воевали с людьми с левого. С тех пор почти все жители Полуострова воспринимают человека с другого берега как потенциального врага, по крайней мере - как того, кто никогда не может стать другом, хотя уже никто не помнит, из-за чего началась война. В этом мире много странных вещей и явлений, которые, однако, воспринимаются его уроженцами как само собой разумеющиеся.

Земля-два

Мир, из которого прибыл на Землю журналист Глеб Вяткин. Название условное, в тексте этот мир никак специфически не именуется, говорится лишь, что свою планету люди в нём также называют Землёй. Этот мир похож на мир Земли, но, видимо, несколько моложе, менее комфортен и благоустроен. Там существует Москва , где Глеб учился на журналиста в университете , а также упоминается город Ко́лыч, где Глеб работал и откуда попал на Землю, отправившись в местную командировку и случайно сев в поезд до станции «Мост». Возможно, автор имел в виду реальный мир конца XX века или его очень близкий аналог.

Артефакты и явления

В романе упоминаются предметы и явления, совершенно нетипичные для мира Земли и, тем более, для реальности. Большинство из них активно проявляется только в мире Планеты.

Нашествие

Название стихийного бедствия, которое периодически случается в мире Планеты. К городу подходит огромная чёрная туча, заряженная электричеством, состоящая из небольших, размером со шмеля, фрагментов. Горят деревянные дома и деревья; поверхность каменных строений изъедается; людей, оставшихся на открытом месте, убивает электрическими разрядами. Нашествие пережидают, закрывшись в подвалах каменных строений на два-три дня. Нашествия как-то связаны с деятельностью «тех, которые велят».

Бормотунчик

Рукотворное разумное (во всяком случае, говорящее) существо, которое можно создать своими руками из куска ткани, нескольких палочек или кусков проволоки и песка. Делать бормотунчиков можно только в тихом месте, где рядом - только друзья, и получается это не у каждого. Песок засыпается в ткань, ткань завязывается, на ней рисуется стилизованное лицо, с боков приделываются «руки», после чего бормотунчика подвешивают куда-нибудь на проволоку. В результате он оживает и может разговаривать, рассказывать сказки, истории, просто вести беседу с человеком. Но беседовать с ним нужно осторожно, самое главное - не задавать вопросов, даже риторических. Дело в том, что бормотунчик может ответить практически на любой конкретный вопрос, но только на один. Если задать второй - он тут же разрядится и превратится просто в горсть песка в лоскуте ткани.

Пустой город

Город на одном из берегов реки на Полуострове. В городе стоят огромные каменные здания, он выглядит покинутым недавно, хотя никто не помнит ни построивших его, ни того, чтобы там кто-нибудь жил. В Городе живут только ветерки.

Ветерки

В Городе на одной из башен, на верхней площадке на камне высечено заклинание. Мальчишке нужно переплыть Реку, подняться на башню и выучить заклинание наизусть. После этого нужно однажды прыгнуть с большой высоты и в падении прочитать это заклинание. Тогда мальчик станет ветерком - превратится в маленький спиральный воздушный вихрь, который может летать, где вздумается, и становиться живым человеком или ветерком по своему желанию. Если прошедший обряд мальчик впоследствии погибает, он не умирает насовсем, а навсегда превращается в ветерка. Многие ветерки живут в Городе.

Ветерки, пережившие свою смерть, могут становиться людьми ненадолго - от нескольких минут до нескольких часов. Ещё они умеют «уходить в подкидыши»: превращаться в живых грудных детей, которые оказываются подброшенными в какую-нибудь семью (причём не обязательно в мире Планеты). Такой ребёнок живёт обычной детской жизнью, не зная о своём прошлом, до возраста, в котором он в своё время умер. Когда он достигает этого возраста, он всё вспоминает, а вскоре превращается в ветерка и улетает. Обычно, «уходят в подкидыши» немногие - за возможность прожить несколько лет человеческой жизнью приходится платить горечью расставания.

Поезд до станции Мост

Небольшой, старомодного вида поезд, который можно встретить на железнодорожных путях или на станции где-нибудь в захолустье, в любом из миров, но чаще всего - в мире Планеты. На табличке с названием станций отправления и прибытия значится: «ст. Мост - ст. Мост». Поезд видели и ездили на нём многие, в мире Планеты он используется как вполне обычное транспортное средство, но станции Мост никто и никогда не видел - обычно пассажиры заходят в поезд, когда он идёт в нужном им направлении, и выходят, доехав до точки назначения. В действительности поезд далеко не прост - он идёт через несколько параллельных пространств (минимум - через три), так что войдя в него и проехав достаточно долго, можно оказаться в другом мире.

На Земле известно 2 места, где можно встретить поезд - железнодорожная стрелка в окрестностях Старогорска, и Мост на свалке (также в окрестностях Старогорска). На Земле-два поезд иногда проходит через станцию провинциального города Колыч, на несколько минут останавливаясь на одном из дальних путей.

Мост

Железнодорожный мост, возникающий в полнолуние на Земле, на пустынной свалке в окрестностях Старогорска (возможно, появляется и в других мирах). Мост существует около 5-7 минут, после чего растворяется в воздухе. Во время появления моста через него всегда проезжает «Поезд до станции Мост».

Искорка

Нужно смешать по капле крови от трёх, четырёх или пяти друзей, немного опилок от колеса, корабельного якоря и самолёта. Получившуюся смесь нужно на закате зажечь от праздничного огня. В результате получается Искорка - крохотная светящаяся точка, в темноте похожая на светлячка. Искорка вечна (по крайней мере, она может существовать очень долго), в ней заключена огромная энергия. Поднесённая к оси колеса, она приводит его в движение. Искорка принадлежит тем, кто её создал. Её можно отдать, подарить, но невозможно отнять силой или украсть. Рассматривая Искорку под сильным увеличением, можно увидеть, что она представляет собой спиральный диск, напоминающий спиральную галактику. По убеждению «тех, которые велят», Искорка - это модель настоящей Галактики, именно той, в которой она создана, причём модель, связанная с оригиналом: воздействуя на неё, можно воздействовать на Галактику.

Герои

• Ярослав Игоревич Родин (Яр) - скадермен с Земли. Взрослый, но в душе оставшийся мальчишкой мужчина. Большую часть жизни провёл в дальнем космосе. Из-за замедления времени в космических перелётах при биологическом возрасте 35-40 лет Яр пережил многих своих сверстников и по общему числу прожитых лет является глубоким стариком. Был перемещён Игнатиком на Планету и остался жить там, чтобы защищать компанию друзей-подростков.
• Игнатик (Тик) - мальчик-подросток с Планеты. Выдумщик, обладающий способностью превращать некоторые из своих фантазий в реальность.
• Алька - мальчик-подросток с Планеты. Весёлый, отважный, бескомпромиссный.
• Дарья (Данка) - девочка-подросток с Планеты. Чуть постарше мальчишек, аккуратная, рассудительная, строгая. Лидер в компании, ведёт себя как старшая сестра, мальчишки её слушаются.
• Вадик (Чита) - мальчик-подросток с Планеты. Носит очки. Очень любит читать, читает что-нибудь постоянно, откуда и получил своё прозвище.
• Юрка (Музыкант) - мальчик-подросток с Земли, сын Яра, никогда не видевший своего отца. Жил в Старогорске с тёткой. Ушёл с Земли на Планету искать отца, участвовал в восстании в Морском Лицее, стал ветерком.
• Гелий Травушкин (Гелька, Копейкин) - мальчик-подросток с Земли, друг Юрки. Жил в Старогорске с тёткой, отец работает где-то далеко на бурении сверхглубокой скважины, мать уехала к нему. Погиб, осуществляя диверсию против станции «Мост» - упал с высоты и разбился.
• Янка (Даниил, Денёк) - мальчик-ветерок с Планеты. «Ушел в подкидыши», чтобы увести Юрку к отцу. Жил в Старогорске, с родителями и дедом. Прекрасно играл на скрипке, но при этом был вовсе не «маменькиным сынком». Стал другом Юрки и Гельки, но не смог выполнить свою задачу, так как Юрка ушёл с Земли вместе с Глебом до того, как Янка вспомнил о цели своего появления. Вместе с Гелькой и Васькой готовил уничтожение станции Мост.
• Алёша Листов (Листик, Огонёк) - мальчик с Земли, второклассник. Вошёл в компанию Гельки и Янки после ухода Глеба и Юрки, участвовал в создании искорки для роботёнка Васьки.
• Ерёма - робот, сбежавший с выставки работ юных техников. Из-за случайного удара тяжёлым тазом по голове в роботе что-то перемкнуло, он осознал себя и стал разумным. Умный, логичный, при этом любопытный и вполне «человечный». Спроектировал робота-ребёнка Ваську, но не успел его построить. Был убит «теми, которые велят».
• Глеб Сергеевич Вяткин (Глеб Дикий, Стрелок) - журналист, живший в мире «Земли-два». 24 года во второй книге трилогии, 64 года в третьей. Худой, длиннорукий, носит очки. Родом из Ново-Вятска, учился в Москве, затем работал в районной газете провинциального города Колыч. Попал в мир Земли на поезде до станции Мост, некоторое время жил там, общаясь с Юркой, Гелькой, Янкой и Ерёмой, затем ушёл с Земли на Планету, где стал одним из участников сопротивления диктатуре «тех, которые велят». За свои публицистические выступления против «тех» получил прозвище «Дикий».
• Васька - робот-ребёнок, спроектированный Ерёмой и впоследствии построенный ребятами под руководством деда Янки. Имеет чрезвычайно развитый интеллект, но при этом детский, непосредственный и непоседливый характер.

Сюжет

Голубятня в Орехове

Скадермен Ярослав Игоревич Родин (Яр) находится в очередном дальнем космическом поиске на корабле «СКДР-9». Когда корабль находится в субпространстве и из всего экипажа бодрствует только Яр, на корабле появляется мальчишка, на вид - вполне обыкновенный земной подросток, - назвавшийся Игнатиком (Тиком). Непостижимым образом он уводит Ярослава с корабля и перемещает на Планету, где знакомит с Алькой, Читой и Данкой. Приключение, начавшееся как весёлая игра или неожиданное возвращение в детство, заканчивается трагически: старая Крепость, где Яр с ребятами укрываются от Нашествия, рушится.

Яр, перед обрушением крепости отправившийся к реке за водой, уверен, что он один остался в живых. Он отправляется на пароходе по Реке, сходит на другом берегу, вблизи Пустого Города, и в Городе неожиданно находит живого Игнатика - в момент катастрофы тот провалился в какой-то подземный ход, прошёл его и оказался на другом берегу реки. Вместе они отправляются к морю, где Яр поступает на работу, а Тик поселяется у живущей здесь тётки. Через какое-то время их находят Те, которые велят. Игнатика запугивают и настойчиво советуют прекратить контакты с Яром. Мальчик бежит на поезде до станции Мост, Яр отправляется за ним. Те настойчиво рекомендуют Яру убираться с планеты, но заставить почему-то не могут. Яр узнаёт из разговора с одним из Тех, что вся их деятельность подчинена одной цели - созданию мыслящей галактики. По мнению Тех, мыслящая галактика есть высший пик развития, высшее достижение, которого может добиться цивилизация. Именно в целях этого проекта устраиваются эпидемии, Нашествия, прочие катастрофы. И ещё - собеседник проговаривается, что после обвала крепости выжил не только Игнатик. Яру не удаётся догнать Тика - мальчик гибнет в пути, и Яр успевает только к его могиле.

Буквально на следующий день Яр встречает Альку. Оказывается, тот выжил почти так же, как Тик, и, выбравшись на другом берегу, попал в школу-интернат. Яр и Алька возвращаются в Орехов, где, действительно, находят Читу и Данку живыми. Воспользовавшись минутной слабостью Яра, Те, кто велят, отправляют его обратно на корабль, но Альке удаётся повторить чудо, ранее сделанное Тиком: он пробивается на крейсер и возвращает Яра на Планету.

Друзья собираются жить дальше на Планете и бороться с Теми, которые велят. Кроме того, Чита, несмотря ни на что, надеется, что Игнатик жив. Он считает, что Те, которые велят, разыграли спектакль, чтобы вынудить Яра покинуть планету, и держат Тика взаперти. По требованию Читы они с Яром пробираются на заброшенный почтамт и через имеющуюся там аварийную радиостанцию зовут Игнатика. Чита считает, что Тик, где бы он ни был, услышит зов благодаря своим способностям. Немедленно после выхода в эфир на Читу и Яра нападает один из Тех. Никакое оружие не берёт его, даже излучатель, захваченный Яром с корабля при уходе, зато с одного удара противник уничтожается обыкновенным резиновым мячиком, которым когда-то играли в игру с пятью лунками. Дело сделано. Яр, хоть и сделал всё, что просил Чита, не верит в успех. Только вот оставленная дежурными на подоконнике свечка вдруг загорается сама собой. Зажечь свечу силой своего желания мог только Тик, и только тогда, когда их было пятеро.

Праздник лета в Старогорске

Повествование идёт от лица Гельки Травушкина. В этой книге не так много действия, как в двух других произведениях цикла, зато очень много времени уделено описанию внутреннего мира рассказчика: Гелька вспоминает историю своего знакомства с лучшим другом Юркой, подробно описывает свои впечатления, чувства, мечты, страхи и сомнения. Приведены прочитанные Гелькой записки Глеба Вяткина, где он рассказывает о своей жизни в мире Земли-два и неожиданном перемещении в другой мир на странном поезде.

Земля, провинциальный Старогорск, время между экспедициями СКДР-7 и СКДР-9, летние каникулы. Двое приятелей - Гелька Травушкин и Юрка, - знакомятся с скрипачом Янкой, роботом Ерёмой и появившимся неизвестно откуда молодым журналистом Глебом Вяткиным, поселившимся на станции, в старом вагоне на запасном пути. От Ерёмы, мечтающего собрать робота-ребёнка Ваську, они узнают о существовании «двигателя типа В» - двигателя, источником энергии для которого является Искорка, и решают сделать Ерёме Искорку. Когда план удаётся и Искорка, очень похожая на миниатюрную модель спиральной галактики, создана, обнаруживается, что какие-то странные существа очень хотят получить Искорку. Ерёма, что-то узнавший про противников, гибнет при обстоятельствах, более всего напоминающих умышленное убийство - на пути в вагон его разбивает на куски удар металлического прута, появившегося из проходящего по станции неизвестного тепловоза.

Перепуганный гибелью робота («Хорошо, что пострадал железный болван, а не живые люди»), начальник станции, где стоял старый вагон и жил Глеб, требует от ребят и Глеба немедленно убираться. Последнюю ночь перед выселением вся компания проводит в вагоне. Приблизив Искорку к оси одной из колёсных пар вагона, герои сдвигают вагон с места, выезжают в нём со станции и некоторое время едут неизвестно куда. Они едут очень долго, но ночь всё продолжается. Юрка рассказывает о давнем разговоре с матерью, из которого он заключил, что его отец - скадермен. Герои добираются до развилки где-то в степи. На подъезде к ней Глебу удаётся разглядеть знакомые места. Похоже, им удалось найти точку, где соединяются рельсовые колеи Земли-2 и Земли. Глеб может вернуться в свой мир, но он решает, что ему нечего делать там и отправляется по путям дальше, в неизвестность. Юрка срывается и уходит с ним. Он надеется, что там, в неведомом мире, ему удастся найти отца. Гелька и Янка отправляют Искорку на бумажном голубке вслед ушедшим друзьям и возвращаются по путям назад. Обернувшись перед уходом, они обнаруживают, что оставленный вагон исчез, как будто его никогда не было. В старой куртке, взятой из вагона, они находят записки Глеба и полные чертежи робота Васьки, после чего решают разобраться и построить Ваську.

Мальчик и ящерка

В первой части книги рассказывается о мальчике с Планеты, сыне одного из учителей Морского лицея, жившего там с родителями. Имя мальчика не называется, говорится только о том, что у него была ручная маленькая ящерица - отсюда название всей книги. Действие происходит за 40 лет до появления на Планете Яра, во времена, когда только что закончилась война Берегов, в Морском лицее, который стал, фактически, сиротским приютом для детей, потерявших родителей в войну. Сначала в лицее постоянно происходили стычки между детьми с правого и левого берега, но всё изменилось с появлением Музыканта - мальчишки в странной форме, не знавшего, с какого он Берега, но сумевшего объединить часть воспитанников и прекратить вражду. Мальчишки тайком пробираются в Пустой Город (что категорически запрещено), узнают тайну Ветерков, часть из них уже успела стать Ветерками. Несколько воспитанников, которых выследили надзиратели, арестовывают, чтобы отправить в тюрьму. Ребята решают отбить арестантов силой. Мальчик подсказывает своим новым друзьям, где можно взять оружие. В последующих частях упоминаются итоги восстания: восставшим удалось отбить арестантов, но они не успели уйти сами - отряд Тех блокировал их на башне и попытался взять, игнорируя предложение дать уйти без боя. Пули не брали Тех, но и Те подойти к восставшим не могли, пока они отбивали на всём, что могло сойти за барабаны, марш из пяти тактов. Тогда Те просто подожгли башню. Ребята, успевшие стать Ветерками, стали ими навсегда. Остальные погибли. Среди погибших был и мальчик с ящеркой.

Планета, Орехов, время после завершения событий «Голубятни в Орехове», канун Нового Года. Ярослав Родин работает директором школы, где учатся его юные друзья. Однажды в школу является Магистр - один из Тех, которые велят. Он рассказывает Яру, что неподалёку от Орехова живёт литератор Глеб Вяткин, по прозвищу Дикий. У Глеба имеется Искорка, которую Магистр хочет получить. Он предлагает Яру каким-либо образом взять у Глеба Искорку, взамен обещая вернуть Игнатика живым. Тут выясняется, что Тик давно уже здесь, с друзьями - Те, которые велят, держали его в полусне, под гипнозом, но, едва услышав зов по радио, он очнулся и бежал. Почему-то его исчезновение не было замечено. Магистр ретируется, а Яр с Тиком и Алькой отправляются к Глебу и узнают его историю. Выясняется, что Глеб попал на Планету в самом конце войны Берегов, быстро понял, что Те стоят за большинством бед этого мира, и начал последовательно бороться с их властью, сначала оружием, потом - силой убеждения, применяя свой литературный талант, чтобы пробуждать в людях желание бороться. Яр узнаёт про существование Юрки и по тем обрывкам разговоров, которые Глебу удаётся вспомнить, убеждается, что Юрка - его сын. Глеб говорит, что Юрка решил вернуться в Старогорск после того, как их догнала Искорка. Во второй свой визит Магистр показывает Яру, Глебу и ребятам запись событий восстания в Морском лицее. На последних кадрах записи Глеб с удивлением узнаёт Юрку. Юрка не вернулся домой, он попал в лицей, участвовал в восстании и сейчас он - один из множества ветерков, летающих над Планетой. Чтобы узнать больше о ветерках и разыскать Юрку, друзья встречаются с ветерками в лесу, во время сбора, когда ветерки ненадолго снова становятся мальчишками.

В Старогорске начинается новый учебный год. Исчезновение Юрки замечено, но большого скандала пока не началось: тётка решила, что Юрка сбежал в Нейск, к матери, а в школе лишь удивляются, почему он не забрал документы. В день, когда Глеб и Юрка отправились в неизвестность, вернувшиеся на станцию Янка и Гелька с удивлением обнаружили, что вагон, на котором они уехали, стоит на месте. Поездка могла бы показаться сном, если бы не куртка Ерёмы, которую ребята взяли с собой из вагона, когда пошли обратно. Эта куртка осталась у них на плечах, но другая, такая же, висела в вагоне, вместе с записками Глеба и чертежами Васьки. Там же, в вагоне, обнаруживается целый сундук с деталями. За последние недели каникул Янка, Гелька и Алёшка Листов (Листик), их новый друг, под руководством Янкиного деда собирают Ваську, сделав для него втроём ещё одну Искорку. Неожиданно Янку начинает мучить страх высоты. Через несколько дней Янка вспоминает: оказывается, его настоящее имя Данька, или Денёк. Он - один из ветерков, участвовавших в восстании в Морском лицее, погибший, а потом, через сорок лет, встретившийся с Яром и его друзьями. Ветерки решили помочь Яру, вытащить Юрку в мир Планеты, для этого Данька и «пошёл в подкидыши». Он должен был увести Юрку к отцу сейчас, когда всё вспомнит, но из-за появления Глеба, на которое никто не рассчитывал, всё случилось раньше. Теперь-то Данька понимает, что Музыкант, появившийся в лицее незадолго до восстания - это и был Юрка. Но СКДР-9 ещё не построен, Юрка ушёл месяц назад, Данька уже 12 лет как подкидыш, а восстание произошло за 40 лет до появления Яра на Планете. Связать противоречия во времени помогает Васька, который успел изучить математику и физику на университетском уровне. Благодаря ему ребята понимают: Те, которые велят, замкнули в кольцо какой-то отрезок времени, из-за чего последовательность событий нарушается. Чтобы сделать это, Тем нужно было создать и замкнуть в кольцо модель; этой моделью является поезд до станции Мост - он всегда идёт в одном направлении, никогда не достигая конечной станции, проходя по нескольким пространствам. Станция Мост - это весь путь этого поезда. Данька, снова став ветерком, не вернётся к Яру и его друзьям: он попадёт в кольцо времени , станет ребёнком, снова переживёт восстание, смерть, и так будет продолжаться. Чтобы порвать кольцо времени, нужно разрушить замкнутость кольца модели. Неподалёку от Старогорска, в глухом овраге, в полнолуние появляется на несколько минут мост, по которому проходит поезд. Вряд ли это совпадение - поезд наверняка тот самый. Ребята решают взобраться на мост, переждать, пока пройдёт состав, после чего подорвать рельсы самодельным зарядом, придуманным Васькой. Данька не успевает дождаться решающего дня - он превращается в ветерка и исчезает. Гелька и Листик вдвоём отправляются в овраг. Гелька поднимается на мост, крепит заряд, подрывает рельсы, но спуститься не успевает - мост исчезает прямо под ним, Гелька разбивается насмерть.

Планета. Всё оказывается не зря. Данька возвращается в то время, откуда отправился. Уничтожение кольца вызвало ещё один неожиданный эффект - все ветерки снова стали живыми людьми. Яр и его друзья поднимают людей и разворачивают поисковую операцию, ведь на огромном пространстве, зимой, без еды, тёплой одежды и крова оказались тысячи детей. Тем временем найденного Юрку, наконец-то, приводят к отцу.

В эпилоге автор даёт понять, что Гелька не погиб окончательно - в момент его смерти во Вселенной появилась новая галактика, в которую он каким-то образом воплотился. В повести «Крик петуха» из цикла «В глубине Великого Кристалла » Витька Мохов рассказывает Люсе в Храме Итта-Дага о гибели Гельки и показывает на небе галактику Гельки Травушкина.

Публикации

Первая публикация трилогии состоялась в журнале «Уральский следопыт » , в течение 1983-1985 годов. В нём первая книга цикла, позже, в отдельном издании, получившая имя «Голубятня в Орехове», называлась так же, как и весь цикл, «Голубятня на жёлтой поляне»:

• «Голубятня на жёлтой поляне» - журнал «Уральский следопыт», 1983, № 3-5;
• «Праздник лета в Старогорске» - журнал «Уральский следопыт», 1984, № 1-2;
• «Мальчик и ящерка» - журнал «Уральский следопыт», 1985, № 1-2.

Первоначально первые два произведения не задумывались как две части более крупной работы и лишь потом пришла идея создать третью часть и объединить с её помощью первые две .

В виде отдельного издания трилогия впервые выпущена в 1985 году свердловским издательством «Средний Урал», затем, в 1988 году, издательством «Детская литература». В оформлении обложки и иллюстрациях этих изданий использованы рисунки Евгении Стерлиговой - вариант набора иллюстраций, созданных для журнальной публикации. В дальнейшем трилогия переиздавалась неоднократно, как отдельно, так и в составе собраний сочинений Владислава Крапивина, в том числе в оформлении других художников. Помимо бумажных книг, на текущий момент выпущен и вариант в форме аудиокниги, на трёх дисках, текст читает Вадим Максимов.

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

БИБЛИОТЕКА ПРИКЛЮЧЕНИЙ

И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ

БИБЛИОТЕЧНАЯ СЕРИЯ

МОСКВА ~ 1988

ВЛАДИСЛАВ КРАПИВИН

ГОЛУБЯТНЯ

НА ЖЕЛТОЙ ПОЛЯНЕ

РОМАН ТРИЛОГИЯ

Серия основана в 1954 году

2-е ИЗДАНИЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ

ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

ББК84Р7-4

Рецензент

С. И. Казанцев

Художник Е. И. Стерлигова

Крапивин В. П.

К 78 Голубятня на желтой поляне: Роман-трилогия/ Худож. Е. И. Стерлигова.– М.: Дет. лит., 1988.– 448 с: ил.– (Библиотечная серия. Б-ка приключений и научной фантастики).

ISBN 5-08-001196-3

Разведчик Ярослав Родин неожиданно попадает на планету, похожую на Землю его детства, и оказывается в центре борьбы с жестокими захватчиками. Об отважных мальчишках, мужающих в борьбе со злом, рассказывает новый роман писателя.

БАРАБАНЩИКИ, ВПЕРЕД!

Обычно не принято в предисловиях раскрывать секреты книги. Но здесь сразу хочется сказать о том, как в эпилоге этого романа собрались на перекличку барабанщи-хи. Издалека собрались – с разных планет, даже из разных галактик. И в то же время живут и действуют они совсем рядом – в параллельных мирах. А миры стоят в одном тесном ряду на книжной полке. Потому что миры эти – книги, созданные, сотворенные одним человеком – писателем Владиславом Крапивиным.

Если бы старели барабанщики вместе с возрастом своих книг, то старшим по годам, наверно, стал бы Василек Снегирев из рассказа «Палочки для Васькиного барабана». Но не стареют юные герои повестей и рассказов В. Крапивина, как не старятся его книги, из которых пришли барабанщики к своим сверстникам-читателям. И навсегда останется для нас отважным октябренком Василек Снегирев, не испугавшийся один в лесу у ночного костра и спасший от сырости затухающий огонь, пожертвовав очень для себя дорогим – палочками от своего барабана.

А его тезка– Василек Иту Дэн, может быть, еще вырастет в новых, будущих книгах В. Крапивина, ведь он прожил славные дни уже в трех повестях: «Далекие горнисты», «В ночь большого прилива» и «Вечный жемчуг». Спасая город от захватчиков, прославился этот маленький сигнальщик, а в битве с черным Канцлером он едва не погиб, как погибли у Серой Стены его друзья – шестеро мальчишек-барабанщиков. Василек победил, помогая старшему брату, а лет победителю было и есть немногим более девяти.

Он, пожалуй, ровесник Данилке Вострецову, хотя Данилка вместе с романом «Мальчик со шпагой» появился в нашей жизни значительно раньше. Они даже родные братья– не только потому, что родились под одним пером, но и по духу, по общей борьбе за справедливость. Именно это– честность, отвага, беззаветное стремление защитить несправедливо обиженных– объединяет, роднит и нашего современника и земляка Данилку Вострецова, и путешественников во времени и пространстве, жителей и патриотов параллельного нам мира братьев Иту Дэн, и – при всей внешней непохожести – обитателя новой «летящей сказки» Владислава Крапивина «Возвращение клипера «Кречет» маленького стеклянного живого человечка Тильку.

Как много барабанщиков в произведениях В. Крапивина… А на недавней (по этой книге) перекличке звенели еще голоса серьезного Вальки Бегунова из повести «Валькины друзья и паруса», отважного Митьки-Мауса из повести «Колыбельная для брата», барабанщиков Утреннего поля из баллады Глеба Вяткина– писателя и борца Глеба Дикого (заключительная часть романа «Голубятня на желтой поляне»), командира барабанщиков Володьки– вообще легендарной личности из нескольких песен, звучавших в рассказах и сказках Крапивина… Кстати, автор этих песен и баллад, скромно скрывающийся за именами своих литературных героев,– все тот же Владислав Крапивин, уже двадцать пять лет известный как прозаик, а в душе по-прежнему мальчишка, барабанщик и поэт. Чем привлекают его, чем близки ему барабанщики, если он пишет о них такие песни – гордые и тревожные…

…Раскатилось и грохнуло

Над лесами горящими,

Только это, товарищи,

Не стрельба и не гром -

Над высокими травами

Встали в рост барабанщики.

Это значит – не все еще.

Это значит – пройдем.

Барабанщики в книгах Крапивина – не участники праздничного оркестра, а воины; не парадные сигнальщики, открывающие пионерские смотры, а пионеры в истинном значении этого слова и звания: пионер– значит первый. В первой шеренге, впереди наступающей за правое дело армии, поднимаются в рост и идут в атаку крапивинские барабанщики. Их враг– все Зло, что творится еще на нашей Земле и в параллельных, придуманных их литературным отцом мирах.

…Зло сильно не громадою-силою– Добро и Правда гораздо выше, но Зло многолико, и можно нечаянно не распознать его под смеющейся клоунской маской, а враг может скрыть изуверские планы под той же нарисованной улыбкой. В. Крапивин во всех своих книгах, и в новом романе, учит друзей, единомышленников, сверстников душою, как различить Зло и как его побороть – в себе, в друге, в противнике, на далекой планете, в иной галактике, во Вселенной. Учит жестко порой, не раскрашивая правду розовым цветом, ведь обмануться в оценке врага– значит затупить оружие. Учит, словно сражаясь за души, за характеры ребят, вызывая испуганное кудахтанье ханжей и мещан. Учит, словно ведет бой за наше с вами будущее. Ясно, что именно с него берут пример барабанщики– и придуманные им и реальные, живые и живущие с ним, с нами рядом,– это прежде всего барабанщики «Каравеллы».

Пионерский отряд «Каравелла» работает в Свердловске вот уже больше четверти века. Все эти годы отрядом руководит писатель Владислав Крапивин. Сложились и окрепли отрядные традиции, буквально выстрадан первыми годами отрядной биографии устав «Каравеллы», в котором одним из главных пунктов сформулирован принцип такой:

«Я вступлю в бой с любой несправедливостью, подлостью и жестокостью, где бы их ни встретил. Я не стану ждать, когда на защиту правды встанет кто-то раньше меня».

Барабанщики «Каравеллы» по праву и на равных участвуют в перекличке литературных героев (впрочем, они и впрямь стали таковыми: их отряд– главный герой четырех документальных книг, выпущенных в Свердловске и в Москве; книги эти созданы самими ребятами). «Каравелла» стала прообразом пионерского отряда, действующего в трилогии В. Крапивина «Мальчик со шпагой». Зато Данилка Вострецов из этой трилогии наверняка многие годы отлично служит образцом для разных поколений «Каравеллы». И опять же явно из реальной «Каравеллы» шагнул в песню «командир барабанщиков Володька» (почему-то часто гвардией отряда командуют именно Володьки).

…Тесно переплелись в крапивинских книгах реальность и вымысел, сказка и наше с вами бытие. Есть в «Каравелле», гордо носящей свое корабельное имя потому, что отряд является одновременно и пресс-центром журнала «Пионер», и самодеятельной киностудией, и спортивным клубом, и настоящей флотилией, у которой десять яхт, построенных своими руками, свой морской флаг, форма и морские звания,– так вот, есть в отряде капитан Женька– комсомолец, типичный отличник в очках, добрый, мягкий, но становящийся до бледности на скулах стальным, когда дело касается защиты чести и справедливости. Может быть, я чуточку домысливаю, но, читая новый роман В. Крапивина, я узнал в Чите Женьку…

Все это не значит, однако, что В. Крапивин списывает своих героев из своего окружения, как «трудный» ученик на контрольной заглядывает в соседские тетрадки. Жизнь не подсказывает писателю решения его «контрольной», а строго проверяет его. И если мы даже в фантастическом облике узнаём знакомое лицо, это означает прежде всего, что писатель метко распознал в нашей реальной, повседневной жизни самые характерные черты и вынес их на всеобщий суд или всеобщее восхищение.

В романе В. Крапивина реальны подвиги ребят, попадающих в фантастические ситуации. Но не значит ли это, что так же реально и Зло, против которого борются крапивинские герои? Да, В. Крапивин во всех своих книгах не превращает Зло в абстрактную категорию, окутанную туманом истертых морализмов,– он смело и жестко называет его конкретные проявления, его конкретных носителей, даже если они, как в этом романе, облечены в аллегорические одежды. В романе носителями Зла выступают грубо раскрашенные манекены, халтурные гипсовые статуи, но это– образ, маска, маскировка. Когда манекены оживают, они ведут себя узнаваемо, как люди… нет, как нелюди в человеческом обличье, которые– увы– еще живут на нашей Земле, вынашивают фантастические в своем изуверстве планы… А внутри нас самих, когда мы вдруг становимся равнодушными к боли других людей, разве не каменеет душа, не начинает ли стягивать кожу лица холодная маска бесчеловечности?..

Вроде бы сокрушающей Зло победой заканчивается роман. Дорогою ценой доставшейся, но– победой. Гелька разрывает замкнутый круг, и банды манекенов оказываются отрезанными друг от друга в разных мирах. Но они еще живы! Они еще могут воспрянуть в каждом из миров. И на нашей Земле, как разбросанные по поляне подернутые пеплом угли, могут выпустить на лес губительное пламя…

Так, выходит, не для веселья и праздника собрались на перекличку крапивинские барабанщики. Они готовы продолжить борьбу со Злом. С разных планет, из разных галактик, из разных времен – они сильны своим единством. Они победят. Но это впереди. А пока…

Мальчики в алых испанках,

В черных морских бескозырках,

В пыльных зеленых пилотках

Встали шеренгою плотной.

И барабанщик Володька,

Маленький и загорелый,

Снова зовет в дорогу.

Слышите? Бьет тревогу!

С. И. Казанцев

ГОЛУБЯТНЯ

В ОРЕХОВЕ

Вступление

ОДИН И ЧЕТЫРЕ

Был, видимо, июнь. У цирка цвели кусты желтой акации. Алька, не вставая со скамьи, дотянулся до ветки, сорвал похожий на ушастого зверька цветок, сунул в рот. Сладко зажмурился.

Тик посмотрел на Альку и сделал то же самое.

– Травоядные,– сказала Данка.

Тогда и Чита, не отрываясь от книги, добыл себе цветочек.

Яр вспомнил, отчетливо вспомнил, как всасывается в язык сладковатый, с травянистым запахом лета сок. Виновато посмотрел на Данку и тоже потянулся к ветке. Данка сделала вид, что не заметила.

Яр осторожно раскусил корешок цветка, тихонько засмеялся и закрыл глаза. Он отчетливо услышал голос мамы: «Яська, опять ты жуешь эту зелень! Ты превратишься в верблюда».

«Еще немного, и я вспомню мамино лицо»,– подумал Яр.

В сквере было шумно. До утреннего представления оставалось минут сорок, в цирк пока никто не спешил. Мальчишки и девчонки играли в прятки и догонялки. Кто-то смеялся, кто-то кричал: «Это не по правилам, пускай теперь Сашка ищет!» Щелкали пистонные пистолеты. Перебивали друг друга считалки. Вот знакомая:

На золотом крыльце сидели

Царь, царевич, король, королевич…

Вот незнакомая:

Раз-два! Три-четыре!

Синий слон живет в квартире!

На слоне лежит доска,

Раз-два-три -

Тебе искать!

Яр вспомнил, как он, зажмурившись и прижавшись лбом к забору, торопил приятелей: «Раз-два-три-четыре-пять: я иду искать! Кто не спрятался – я не виноват!» Та-та-та-та! – разлетался топот подошв. Разбегутся, притаятся. И тихо во дворе, как на пустой планете…

Не надо про планеты.

Надо сидеть и радоваться подарку судьбы. Лету. Вот этим голосам и смеху…

Кто-то радуется, а кто-то не очень. Вон курчавый пацаненок в клетчатом костюмчике поссорился с мальчишками. Они кричат:

– Не видишь, что ли, нас уже четверо!

– Ну и что? Никто же не узнает! – обиженно доказывает он.

– Ненормальный какой-то! Иди один, а то получишь!

Ребята убежали, а курчавый мальчишка надулся и так сердито сунул в кармашки кулаки, что весь его желто-синий костюмчик смялся и скособочился.

Яр пожалел мальчишку, как самого себя. Когда он был маленький, его, случалось, тоже не брали в компанию…

Алька забрался на спинку скамьи, балансировал на ней и рвал с куста цветки покрупнее.

– Сядь,– сказала Данка.– Свалишься и весь извозишься.

– Щас…– Алька прыгнул, зацепил Читу.– Ой…

– Обормот,– вздохнул Чита. И снова взялоя за чтение.

– Правильно, обормот,– сказала Данка.– А ты, Вадик, тоже. Хотя бы сегодня обошелся без книжки… Такое дело, а ты…

– Я все понимаю. Одно другому не мешает.

– Что тебе говорила учительница?– поддел Читу Алька.– «Если бы ты, Вадик, глотал учебники, как глотаешь книжки, ты учился бы на одни четверки».

Чита перелистнул страницу.

– А почему не на пятерки? – спросил Яр.

Чита поднял голову и снял очки. Данка округлила глаза. Тик… В его карих глазах – Яр увидел ясно – метнулась непонятная тревога и радость. Алька подскочил и свалился в траву.

– Вот это да! Вот сказать бы ей: «Поставьте мне пять»!

– Ребята, вы не смейтесь,– растерянно сказал Яр.– Конечно, я могу что-то напутать… Вот когда мы учились…

Алька от смеха перекатился с травы на песок дорожки. Данка подняла его и бесцеремонно шлепнула:

– Ну что за чучело!

Из какого-то незаметного кармашка выдернула платочек, стала смахивать сухой песок с белой Алькиной рубашки, еще недавно чистой и отглаженной. А заодно с волос, шеи, щек и ушей. Алька, чуть косолапя, перебирал исцарапанными ногами, фыркал, отворачивался и все время хихикал.

Потом успокоились, опять расселись на скамейке. После споров и смеха выпадают иногда такие тихие минутки. Данка, укоризненно вздыхая, сворачивала платок. Алька помусоленным пальцем стирал с колена прилипшие песчинки и заглядывал в книжку Читы. Тик молчаливо приткнулся к Яру. Яр обнял его за плечо, откинулся на спинку скамьи и разглядывал здание цирка.

Это был старый деревянный цирк. Поразительно знакомый. Над парадным входом подымались на дыбы громадные фанерные кони – черные с красными седлами. В стороне от них белозубо улыбалась фокусница София Марчес с пунцовой розой в смоляных волосах. И держала на ладони лилипута (София и лилипут тоже были фанерные).

Яр вспомнил, как он, восьмилетний, с замиранием ждал на представлении, когда же София вытащит из какой-нибудь вазы или коробки крошечного лилипутика и вот так поставит на ладонь. Но этого ни разу не случилось. Лилипуты, выступавшие в аттракционе Марчес, были не такие уж маленькие – ростом вот с этого «клетчатого» мальчика, который все еще стоял с кулаками в тесных кармашках.

Мальчик будто ощутил взгляд Яра, сердито обернулся, растопырил локти и зашагал через кусты к дальнему дощатому забору.

– А что за забором? – спросил Яр у Данки.– Городской сад?

Она кивнула. Алька вскочил:

– Конечно, сад! Мы там в пиратов играем! Там по вечерам гулянья, а днем почти никого… Только там в гущине крапивы много.

Яр осторожно сказал:

– Мне кажется, там должен быть фонтан. Два мальчика с луком…

– Да,– быстро отозвался Тик.– Хочешь посмотреть? Это близко, там в заборе дыра…

Фонтан стоял посреди поляны, окруженной старыми березами. Это был круглый каменный бассейн. Посреди бассейна торчала сложенная из булыжников горка, а на ней темнели фигурки двух бронзовых мальчишек. Один, вытянувшись в струнку, поднял согнутый лук с нацеленной в зенит стрелой. Другой сидел у его ног и держал запасные стрелы. Оба смотрели вверх.

«Сколько лет они в этом саду…– подумал Яр.– Вечные ровесники всех мальчишек, которые здесь играли и будут играть… А там в последний раз их не было. И сада не было, и цирка…»

Фонтан работал в четверть силы. Из тонкой трубки-стрелы выбивалась небольшая струйка, и вода стекала по мальчишечьим рукам и плечам (на плечах лежали зеленые полоски медной окиси). На внутренней стороне бассейна выплевывали водяные жгутики озорные детские рожицы, тоже отлитые из бронзы. В бассейне вода слегка рябила, но сквозь нее хорошо различалось бетонное дно. Яр заметил дрожащий блеск нескольких белых и желтых монеток.

– Ура,– деловито сказал Алька,– будет нам мороженое.

Дрыгнув ногами, он скинул растоптанные сандалеты и соскользнул с края бассейна в воду. Тик хотел пойти за ним, но Данка не пустила:

– Если будет мокрый, то пускай хотя бы один… И вообще это неприлично – мелочь в воде собирать.

– Дана, не обрастай предрассудками, как классная дама,– возразил Чита.– Все собирают.

– И вовсе я не буду мокрый,– сказал Алька. Вода была ему чуть выше колен.– Ух и теплая…

Он стал бродить вокруг каменной горки. Иногда нагибался и, макая подвернутый выше локтя рукавчик, доставал добычу.

– Вон еще денежка! – командовал Тик.

– И вон! – показывал снятыми очками Чита. Яр тоже не зевал:

– Алька, смотри! Рядом с ногой!

Даже Данка сперва увлеклась. Но скоро сказала:

– Хватит уже. В цирк опоздаем.

– Там еще много осталось,– с сожалением отозвался Алька. Но пошел к барьеру.

– Сюда каждый вечер монетки бросают,– объяснила Данка Яру,– потому что этот фонтан все любят. Он все нашествия пережил.

«Какие нашествия?» – хотел спросить Яр. Но тут приблизился Алька, пришлось его вытаскивать на сушу.

– Много? – спросил Тик.

Алька разжал кулачок. На ладони-лежала кучка мокрых монеток – серебристых и медных. Яр взял одну желтую. Размером она была в точности как знакомые по давнему детству пятаки. И тоже рубчики по краям. Но изображение оказалось незнакомым: четырехугольная звезда, похожая на розу ветров. Яр перевернул монету. И поморщился от неожиданности: на другой стороне была цифра 4. В подтверждение ее по кругу шла надпись:

Четыре копейки. Размен. знак

Яр с непонятной досадой положил «обманный пятак» в Алькину ладошку. Потом рассердился на себя: расстраиваться из-за такой мелочи, как незнакомая монетка, просто глупо. После всего, что случилось!

Он поймал тревожный взгляд Тика: «Что-то не так?»

«Все в порядке»,– улыбнулся Яр.

И Тик улыбнулся. Чуть виновато.

Они пошли к лазейке, ведущей в сквер, к цирку. Алька, гордый добычей, топал впереди. Яру показалось, что Алькина походка стала чуть больше «кавалерийской», чем раньше. И тут же Данка сказала:

– Ты почему хромаешь?

– Да так…

– Ну, там, кажется, стекло было…

– Вечно с тобой истории.– Данка опять достала платочек.– Дай сюда ногу, балда… Вот засоришь да схватишь какую-нибудь заразу…

– Ой, уже схватил… Р-р-р! У меня бешенство! – Алька запрыгал на одной ноге.

– Дурь у тебя…

Данка разорвала платок на ленты. Общими силами замотали порезанную Алькину ступню (он хихикал от щекотки).

– Обувайся, радость ненаглядная. Да ступай осторожнее.

– «Осторожнее, осторожнее»… Нога, что ли, отвалится?

– Не ворчи и слушайся старших,– усмехнулся Чита.

– Это Дарья-то старшая? Ой-ой-ой! Вот это да!

– Тогда меня слушайся,– сказал Яр.– Я-то уж точно старше. Даже и не сосчитать, во сколько раз.

Не оглядываясь, Алька проговорил с ехидцей:

– Ну и что? Зато ты не настоящий, а придуманный.

– Алька!– со звоном сказал Тик.

Все остановились. Чита растерянно надел очки.

– Алька, ты что?..– сказала Данка.

Алька быстро глянул на всех, отвернулся и засопел.

Тяжелая неловкость навалилась на всю компанию. Яр коротко вздохнул. Обижаться было глупо. Но все же на миг ему стало жаль себя. Так же, как жаль было курчавого мальчишку, которого недавно прогнали четверо приятелей…

Судя по всему, назревала ссора. Может быть, даже со слезами. В такой, казалось бы, дружной компании!

Чтобы все сделать шуткой, Яр крякнул, как рассерженный Дед Мороз, и пробасил:

– Тут где-то растет крапива, про которую ты говорил. Я вот сорву, а там посмотрим, придуманный я или нет.

Это прозвучало ненатурально и глупо. Данка отвела от Яра глаза и сказала Альке:

– Бессовестный. Извиняйся сейчас же.

Алька порозовел, опустил пшеничные ресницы. Сказал сипловато, но все же с чуть заметной игривой ноткой:

– Простите, пожалуйста, я исправлюсь.

– Бессовестный,– опять сказала Данка.

– Мы не опоздаем? – чересчур озабоченно спросил Тик.

Яр взглянул на часы.

– Двадцать минут до звонка. Пошли! Мы ведь хотели еще мороженого купить.

– В цирке за мороженым сейчас очередища,– возразила Данка.– А здесь, в саду, недалеко киоск есть. Вы идите и подождите меня у скамейки, я сбегаю. Алька, дай деньги.

Насупленный Алька вытряс из кармана монетки. Тик переглянулся с Данкой.

– Я с тобой сбегаю! Тебе не унести столько порций. Сразу… пять…

– Я с вами,– сумрачно сказал Алька.

– Ты хромой.

Данка и Тик умчались. Алька секунду подумал и кинулся за ними…

Яр и Чита сели в сквере на прежнее место. Чита сию же минуту уткнулся в книгу. Яра это даже слегка разозлило. Но он постарался прогнать досаду и неясную тревогу. Вдохнул в себя лето и стал смотреть, как втягивается в цирковые двери пестрая ребячья толпа.

Яра легонько тронули за плечо. Сзади стоял хмурый Алька. Он шагнул назад и поманил Яра за собой.

Они быстро отошли.

– Что, Алька? – с испугом спросил Яр.

Это был какой-то другой Алька. Без всякой смешинки в серо-зеленых своих глазах, будто похудевший и подросший.

– Что, Алька? Что случилось?

Тот шагнул к Яру вплотную, прочно взялся за его рубашку, уткнул ему под ребра запрокинутый подбородок. И, глядя снизу вверх, тихо спросил:

– Ты очень обиделся?

Яра накрыло теплой волной.

– Ну что ты, Алька,– одними губами сказал он.

– Нет, правду скажи.

И Яр сказал правду:

– Самую капельку. Но сейчас уже нисколько не обижаюсь. Честное слово.

Алька переглотнул. Еще острее уткнулся подбородком.

– Пожалуйста… Ну, пожалуйста-пожалуйста, извини меня. Ладно?

Яр улыбнулся, пятерней взъерошил Алькины нестриженые волосы. Несколько секунд Алька смотрел с жалобной тревогой. Потом тоже заулыбался, превращаясь в прежнего Альку. Яр подхватил его, невесомого, вскинул на вытянутых руках, закружил над собой. Алька радостно заверещал, дрыгая ногами и теряя сандалеты.

Подбежали Данка и Тик. Подошел Чита.

– Я тоже так хочу,– сказал Тик.

Яр усадил босого Альку в траву, взметнул вверх Тика. Тик не стал верещать, упруго выгнулся, раскинул в стороны ноги, развел прямые руки (в каждой – стаканчик с мороженым).

– У нас такое упражнение называлось «мельница»,– вращая Тика над головой, сказал Яр.

– А у нас – «штурвал»! – крикнул Тик.

И правда, его тонкие ноги и руки мелькали, как спицы в рулевом колесе парусного корабля из старинного фильма про пиратов.

Яр приземлил Тика и спросил у Данки:

– Тебя повертеть?

– Нет, я уже большая,– вздохнула она.

Предлагать «верчение» серьезному Чите Яр не решился. Но тот сказал ревниво:

– Не-а,– отозвался Чита с дурашливой, почти Алькиной интонацией. И отдал Альке очки (тот сразу их нацепил).

А Яр уже не первый раз подумал вот о чем: обычно, если человек снимает очки, взгляд его делается беспомощным, а у Читы– у Вадика– глаза становились твердыми, как у стрелка из лука.

– Летим,– сказал Чита.

…А через пять минут они сидели в цирке. Лизали остатки тающего мороженого. Смотрели, как над желтой ареной зажигаются фонари. У выхода выстроились униформисты в красных с золотом мундирах. Пахло опилками, конюшней, сухим лаком скамеек. Голоса и смех уносились под купол, где блестели никелем трапеции. Стоял такой знакомый «цирковой» гул. Все было как раньше…

Когда раньше? Где?

«Этого не может быть!»– опять резанула Яра холодная мысль. Но тут же улетела. «Ну и пусть! – мысленно крикнул ей вслед Яр.– Это есть!»

Оркестранты на балконе гудели и пиликали вразнобой– пробовали свои скрипки и тромбоны. И вдруг замолчали. Вспыхнули еще фонари, яркие до синевы. Над оркестром на темном панно забегали, запереливались круглые цветные огни.

Яр подумал, что это похоже на щит корабельного компьютера. Конечно, когда корабль меняет режим. А если крейсер висит в субпространстве, то огни горят неподвижно…

Глава первая

ГОСТЬ

Огни горели неподвижно. Могли они и совсем не гореть. Свечение лампочек на пульте было лишь традицией. По крайней мере, когда крейсер зависал в субпространстве перед дальним прыжком. Вахта в это время тоже была не нужна. Если кто-то и дежурил, то опять же отдавая дань традиции или бессоннице.

Капитан Виктор Сайский бессонницей не страдал, а традиций не одобрял, так как они уставом СКДР не оговаривались. Но с другой стороны, они не были и нарушением. Поэтому Сайский лишь досадливо помолчал, когда Ярослав сообщил, что не пойдет спать и останется у пульта.

Ярослав был старше всех в экипаже, старше даже астронавигатора Олега Борисовича Кошки, хотя тот уже выглядел пенсионером. У Сайского могли возникнуть подозрения, что разведчик Ярослав Родин просто не доверяет автоматике крейсера, а заодно и капитану, который эту автоматику сам отлаживал и проверял. До последней ячейки! Но высказывать подозрения и вступать в спор капитан не мог. Помолчав, он только спросил:

– Ну… а что же вы собираетесь делать в течение сорока часов? Если не секрет.

– Не секрет,– без улыбки сказал Ярослав.– Буду сидеть. Вспоминать…

Он говорил правду. Часы молчания, когда крейсер повисал вне привычных измерений и понятий, когда он по земным представлениям просто не существовал и ничего, абсолютно ничего не могло случиться, Ярослав любил. Любил тишину и домашнее тиканье пружинного будильника «Янтарь». Будильник неторопливо отмерял локальное время.

Ярослав сидел и вспоминал. Собственно, это было главное, что оставалось у него. От поиска Яр ничего не ждал. Скорее всего, опять будут пустые ненужные планеты: каменистые глыбы, сожженные жестким излучением, или жидкие шары в оболочках метановых и аммиачных атмосфер. Они годятся для диссертаций, а для жизни бесполезны. А если и будет жизнь – вроде микробов и горного мха на Виктории или тех безобидных песчаных тварей на АЦ-1,– ну и что?

Вероятность найти цивилизацию, с которой можно общаться, равна ноль целых, ноль, ноль, ноль, ноль… Найти остатки такой цивилизации легче. По крайней мере, на Леде нашли. И тысячи умов кинулись разгадывать: кто были существа, построившие посреди каменистой равнины громадный арочный мост? Что означают мозаичные фигуры на поле, частично изрытом ударами метеоритов? Кто-то уверял, что нашел разгадку. Была даже написана «История цивилизации Леды». Сначала она понравилась Ярославу. Позже он перелистывал ее с усмешкой. Автор строил догадки и доказательства, то и дело пристегивая факты из истории Земли. Это было похоже на попытку примерить чужую одежду. Ярослава перестали интересовать загадки мозаичных фигур и гигантских арок.

Волновать себя тайнами давно сгинувших в космосе жизней? Зачем, если не сумел разобраться в своей?

Это был не эгоизм. Скорее, это было одиночество. А может быть, усталость.

И, оставаясь один, Ярослав теперь вспоминал не Леду, не Черные Кристаллы, не метановые вихри Меркатора и не стада песчаных кротов на АЦ-1. Он вспоминал двор на улице Огарева. Юрку вспоминал, Славика, игру в лунки, синие вечера с костром на лужайке за стадионом и бумажные самолеты, которые пускали с голубятни. И очень часто– маму.

Мамина могила не сохранилась.

Когда Яр пришел из первого броска, кладбище– уже сильно заросшее– еще темнело над речным обрывом. Он отыскал тогда холмик с решеткой и плоским серым камнем. К холмику даже вела тропинка– видимо, за могилой присматривала Галина. Она не дождалась Яра, вышла замуж за какого-то журналиста, но, значит, что-то сохранила в душе… Яр поправил камень, покрасил решетку и через три месяца ушел на знаменитом СКДР-7 к Черным Кристаллам.

Когда он вернулся, Нейск ничем не напоминал прежний город. На месте кладбища блестели стеклянные павильоны какой-то фабрики. Это неожиданно сильно обидело, даже оскорбило Яра. Он понимал, что жизнь идет и все меняется, но выдержка скадермена изменила ему. Он отказался встречаться с журналистами и участвовать в конгрессе Академии, который был посвящен Черным Кристаллам. Не пошел даже на встречу с учениками «своей» школы. Вернее, той, что стояла на месте бывшей кирпичной, трехэтажной. Впрочем, обижать ребят Ярослав не хотел. Но он не знал, как говорить с ними. Дети стали не похожи на прежних– рассудительные, крайне вежливые, во взрослых костюмах, со взрослой расчетливостью в глазах и речах. С десятилетнего, возраста знающие, кто из них кем станет.

Или Яру так казалось? Все равно он не пошел…

Он три года проработал в обсерватории Звездного центра и старался жить, как все. И у него получалось. Даже чуть-чуть не женился второй раз. Но тут ему сказали про рейс «девятки», и он сразу согласился…

Будильник в тишине тикал с удвоенной громкостью. Это был старый квадратный будильник с треснувшим на уголке стеклом. Очень похожий на тот, что стоял на подоконнике в комнате маленького Ярослава– Яськи. Когда он принимался трезвонить (от усердия даже подпрыгивал), Яська вскакивал, подбегал, давил кнопку и опять кидался в постель. Но теперь уже ногами к подушке. Это чтобы мама, когда придет стаскивать одеяло, удивилась. И мама каждый раз притворялась, что удивляется. А потом начинала щекотать Яськины пятки. А он хохотал и лягался.

– Ну, хватит, хватит, Ясик. Ох, какой же ты еще ребенок…

Мамин голос Яр помнит. Каждое звучание, каждую нотку. Руки помнит с прожилками и царапинками. Завитки волос и родинку на мочке уха… А лицо ускользает, ускользает… Карточки сгорели вместе с комбинезоном во время аварии вездехода на Меркаторе. Был еще один снимок – фаянсовый медальон на памятнике. Но где он теперь?..

Будильник стоял на полированном выступе, который тянулся по всему пульту. В полировке, как в черной воде, отражался светлый циферблат и цветные лампочки панели. И магнитная кассета – ее забыл Дима Кротов, самый молодой член экипажа. На одной стороне ленты были записи популярных ансамблей, на другой– чей-то голос. Дима слушал его в одиночку, в своей каюте…

Яр дотянулся до кассеты и убрал ее в выдвижной экранированный ящик. Иначе при смене режима запись могла изрядно пострадать. Почти сразу Яр услышал за спиной легкие шаги. «Вспомнил»,– с усмешкой подумал он и сказал:

– Дима, я убрал вашу кассету в третий ящик.

Дима не ответил. Яр оглянулся. Посреди рубки стоял мальчик.

Мальчик лет одиннадцати, белобрысенький такой, с немного оттопыреными ушами, с царапиной на вздернутом носу. В сетчатой безрукавке с большой дыркой на плече, в мятых серых брюках с пузырями на коленях. Правая штанина подвернута, будто он только что ехал на велосипеде. К пыльным вельветовым полуботинкам пристали пушинки – видимо, от цветущего тополя.

Мальчик посматривал вокруг со спокойным любопытством.

«Ну что ж…» – подумал Яр и кинул руку к левому карману с ампулой.

Когда Яр учился в Ратальской спецшколе, у них на курсе был паренек, Стасик Тихов, он коллекционировал старую фантастику. Немного наивные, но в общем-то увлекательные романы и повести о звездных путешествиях. В этой коллекции был целый раздел, который назывался «Визиты»: истории о том, как в космолетах и орбитальных станциях неожиданно появлялись люди или иные существа. Не из экипажа, а другие. В разделе было три части. В первой говорилось о «зайцах» (чаще всего о мальчишках), которые тайно пробирались на корабли, чтобы участвовать в экспедициях. Вторая часть содержала рассказы о «гостях»: о лицах разного возраста, повадок и характеров – они проникали на звездолеты и станции неведомыми науке путями, иногда с помощью колдовства. В третьей части речь шла о призраках.