Особенности эллинистической поэзии

Первым условием успешной литературной деятельности оказалось теперь надежное владение всей предыдущей традицией, активное обращение к ней. Отсюда возникла необходимость иметь достоверные выверенные и стабильные тексты, а затем систематизировать и классифицировать их. Первые шаги в этом направлении уже были предприняты Аристотелем и перипатетиками в Афинах. Теперь, когда одно из средств упрочения власти новые монархи нашли в меценатстве, они стали оспаривать у Афин репутацию «школы Эллады». На этом поприще особенно успешной была деятельность Птолемея I Сотера, который сумел превратить Александрию в культурный центр всего эллинистического мира. Ворота столицы гостеприимно распахнулись перед всеми, кого правитель считал полезным в своих замыслах и начинаниях. Одним из первых оказался в Александрии Деметрий Фалерский, ставший в 307 г. политическим изгнанником Афин. Ему, последователю Аристотеля и другу Феофраста, философу и ученому, принадлежала идея создания в Александрии некоего подобия аристотелевского Ликея. Так возник знаменитый александрийский Музей, храм Муз, божественных покровительниц всех видов художественного творчества и науки. /…/

В Александрии процветали книгопроизводство и книжная торговля, появились первые иллюстрированные книги. Основным предметом экспорта на мировом рынке сделался египетский папирус, который по своим качествам намного превзошел финикийский. Все возрастающие богатства александрийской библиотеки способствовали рождению новой науки - филологии, основоположниками которой последовательно были грамматик Зенодот Эфесский, Аристофан Византийский, Аристарх Самофракийский. Среди них своими трудами по изданию Гомера особенно прославился Аристарх (начало II в. до н. э.), которого считали подлинным отцом современной филологии. Первые филологи, грамматики, как они себя называли, отбирали и готовили к тиражированию тексты; устраняли интерполяции, подбирали глоссы, составляли комментарии и словари. Только им обязаны мы подбором биографических сведений о писателях прошлого, составлением канонов и выделением жанров, перечнем образцовых авторов и их произведений. Примерно через два столетия после основания библиотеки и Музея один александрийский хронист писал, что после всеобщего культурного упадка как следствия войны между преемниками Александра александрийцы сделались наставниками всех греков и варваров (Афиней, IV, 8, 4 в). Александрия оставалась наиболее притягательным центром. Но духовная жизнь эллинистического мира продолжалась и за пределами Египта. /…/

Включение в художественный мир в качестве объектов изображения детей свидетельствовало о новых исканиях и прежде всего о новом отношении к героической теме и о переоценке героических образов прошлого. В художественном сознании предшествующих эпох социальной значимостью обладал лишь состоявшийся член конкретного коллектива, сумевший уже проявить себя в качестве такового, либо способный реализовать свою миссию в будущем. Мужчина должен был показать себя доблестным воином, мудрым старейшиной или же благонамеренным гражданином, готовым управлять и подчиняться. Женщине предстояло стать хранительницей домашнего очага, женой и матерью. Эпос, лирика и драма, т. е. все три вида словесного художественного творчества, полностью отвечали этим задачам; создаваемые в них образы героев, события и ситуации либо гармонировали друг с другом, либо противостояли друг другу во всевозможных конфликтах. При этом до Еврипида даже самые экстремальные конфликты либо оказывались мнимыми, либо завершались победой нормативного героя — он оставался самим собой, несмотря на все препятствия.

В новых условиях продолжали существовать эпос, лирика и драма, но размывались границы их видов, менялись, а зачастую утрачивались функции, а главное, преображались сами герои, лишаясь постепенно своего социально обусловленного облика. Герои преображались не сразу и не одновременно; они сохраняли свои имена и становились некими обобщенными людьми, суммарно разделенными по половозрастным или же имущественным признакам. Все новации коренились в традиции и ничего не происходило на пустом месте. Прецеденты для подобных переосмыслений существовали уже в гомеровском эпосе.

В «Одиссее» были герой-странник и страстотерпец, его верная жена и послушный сын, хорошие и плохие слуги, его добрые помощники и коварные враги. Все изменения диктовались перестройкой сознания в условиях кардинальной модификации действительности. Первые перемены сперва происходили лишь в рамках сложившихся видов и жанров словесного творчества. Когда мифологическое предание утрачивало историческую достоверность, оно казалось сказкой. Мир сказки, который некогда существовал вне времени и пространства, локализовался вне известного и обжитого мира и в неком утраченном времени. Временные и пространственные реалии мифа казались иллюзорными, и это способствовало остроте ощущений слушателей и читателей, стимулировало рост интереса к подобным произведениям. Отсюда обращение к мифологии и к эпосу у эллинистических авторов. Новым эпическим поэтам приходилось демонстрировать свое доскональное знание мифологии, умение свободно излагать знакомые и малоизвестные истории, произвольно варьировать мотивы и сюжеты, подновлять общеизвестные художественные приемы, чтобы придавать аромат новизны не только всему произведению, но и каждому его эпизоду. В эпоху эллинизма все жанры эпического повествования словно рождались заново, начиная от военно-героического и приключенческого эпоса, кончая дидактическим и историческим. Оригинальность и новаторство поэтов должны были раскрываться в мастерстве варьирования художественными средствами на основании свободного владения традицией.

Творчество Каллимаха

Каллимах из Кирены вошел в историю греко-римской и европейской литературы как самый известный и значительный из эллинистических поэтов времени наивысшего расцвета литературы эллинизма. /…/

Сохранилась автоэпитафия Каллимаха, которой он, вероятно, согласно устойчивой традиции завершил сборник своих эпиграмм:

Баттова сына могилу проходишь ты, путник. Умел он

Песни слагать, а подчас и за вином не скучать.

(пер. Л. Блуменау)

Поэт вместо своего имени использовал громкий патроним. Однако дважды назвал свое имя в эпитафии отцу, умолчав об его имени, но дважды обыграв значение собственного имени («каллимах» по-гречески означает «прекрасный воитель»).

Кто бы ты ни был, прохожий, узнай: Каллимах из Кирены

Был мой родитель, и сын есть у меня Каллимах.

Знай и о них: мой отец был начальником нашего войска,

Сын же искусством певца зависть умел побеждать.

Не удивляйся - кто был еще мальчиком Музам приятен,

Тот и седым стариком их сохраняет любовь.

(пер. Л. Блуменау)

Его творческая деятельность началась еще в 80-х годах, а завершилась, вероятно, в конце 40-х годов III в. до н.э., судя по тем реальным событиям, с которыми связаны его произведения. Время его рождения определено указанием на то, что он был младшим современником Арата, учился у Зенодота и увлекался вместе с Аратом сочинениями о поэзии и истории перипатетика Праксифана. Отсюда датой его рождения примерно считается 310 г. до н. э. Ничего неизвестно о его родителях, кроме имен, а деда он сам называет первым военачальником своей страны. Вполне вероятно, что Каллимах Старший встречал Александра Македонского, направляющегося в оазис Сива к оракулу Аммона. Вероятно, ко времени юности внука киренского генерала благосостояние и доходы семьи Баттиадов не были блестящими. Однако принадлежность к высшему сословию оставалась гарантией образования.

/…/ Все сочинения Каллимаха составляли более 800 книг. Вполне возможно, что в это число были включены также произведения его тезки, племянника, неизвестного нам эпического поэта. Но даже такое предположение не сужает границ разносторонней деятельности Каллимаха, ученого и поэта. Круг интересов его поразителен. Он писал трактаты о птицах и о реках европейских и азиатских, куда включались также африканские, о ветрах и названиях рыб, о календарных наименованиях и их различиях у разных народов, об основании греческих поселений и о происхождении их наименований, о всевозможных чудесах и суевериях и т. д. и т. п. Тщательное изучение мифологии отразилось в трудах об истории Семелы, о прибытии в Ливию Ио, о поселениях, основанных аргонавтами, об Аркадии, о Главке и других. Неизвестно, какова была форма этих сочинений, были ли они поэтическими или прозаическими. В перечне поэтических произведений Каллимаха упоминаются его эпические и элегические стихотворения, трагедии, сатировские драмы, лирические стихи и песни, ямбы и инвективы.

В рукописной традиции из его поэтического наследия сохранилось 6 гимнов, 64 эпиграммы и множество папирусных фрагментов из недошедших полностью произведений. Особое место среди папирусных текстов, связанных с именем Каллимаха, занимают отрывки всевозможных грамматических, метрических и лексографических комментариев к его произведениям, составленные в разные времена, пересказы содержания его стихов и пометы к ним. Никто из античных авторов за исключением Гомера не вызывал к себе такого интереса в поздней античности, как Каллимах. Его не переставали изучать даже в Византии, а читали вплоть до начала XIII в., т. е. до захвата и разгрома Константинополя участниками четвертого крестового похода. После этого уцелели лишь гимны, вошедшие в собрание гомеровских, орфических и прокловских гимнов, и несколько десятков эпиграмм, включенных в византийские сборники, Палатинскую и Планудовскую антологии, или же цитируемые другими авторами.

Хронология поэтических произведений Каллимаха устанавливается только на их же основе и потому не может быть точной. Вероятно, наиболее ранним является первый гимн, посвященный Зевсу, который датируется концом 80-х годов, т. е. ранним периодом правления Птолемея II. Уже здесь можно обнаружить две основные особенности каллимаховского стиля, в большей или в меньшей степени характерные для всей его поэзии. Исходным пунктом этого стиля будет строгая внешняя традиционность, в данном случае — следование гомеровской традиции как в оформлении текста, так и в лексическом отборе. Но традиционностью прикрывается нечто совсем иное, антитрадиционное. Поэтому каждое слово, каждая фраза или отдельный период наполняются новыми тончайшими нюансами и намеками, утрачивают былую однозначность и наполняются новым содержанием, не лишаясь старого и привычного. Поэт как бы наслаждается своим открытием, отстаивает свое право пользоваться неожиданными ассоциациями, многомерностью изображаемого им, открывает новые оттенки и неожиданные звучания привычно стертых слов и оборотов. Он словно увидел мир иным, чем представляли его раньше, обрел возможность и нашел средства раскрытия этого преображенного мира. Порядок от века установлен в мире Зевсом, который был рожден, чтобы сделать мир Космосом, т. е. упорядоченным, и воцариться над богами:

…кого ж воспевать нам пристойней,

Как не его самого - вовеки державного бога,

Кто Землеродных смирил и воссел судией Уранидов…

(ст. 1—3; пер С. Аверинцева)

Но, во-первых, при всей традиционности прославления рождения бога, т. е. Рождества божьего, Каллимах обращается к Зевсу не на торжественном празднике, а только «совершая возлияния» и внося этим несвойственную гимнам доверительную интимность. Впрочем, возлияния с равным успехом могут совершаться как в частной обстановке, так и всенародно, на общественных праздниках. Но дальнейший текст уже не оставляет сомнений. Сомневается рассказчик, не зная, какого именно Зевса воспевать, ведь он помнит, что идет «немалая тяжба о родине бога». Любой реальный праздник исключал подобные сомнения: праздник всегда соответствовал определенной географической ипостаси данного божества. Например, свой праздник имел Зевс Олимпийский, иным был праздник Додонского или Пеласгийского Зевса, различны были праздники Диктейского, т. е. Критского, Зевса и Зевса Ликейского, или Аркадского. Каллимах (в лице рассказчика) шутливо обыгрывает две версии о месте рождения бога. Остановив выбор на аркадской, он объясняет, что поступает так, потому что недаром критяне слывут издавна лгунами. Но затем обе версии сводятся воедино. Зевс появился на свет действительно в Аркадии, но Рея повелела новорожденного «тайно доставить на Крит и воспитывать в месте надежном».

Традиция требует наличия чудес, которые должны сопровождать рождение бога. Каллимах не отступает от правил, но в его интерпретации чудо приобретает несколько необычный оттенок. Роженица-богиня тщетно бродит в поисках проточной воды, чтобы вымыться и выкупать младенца. Ведь Аркадия в те стародавние времена пребывала безводной. Поэтому Рея, «воздев могучую руку», посохом рассекла скалу, и из расщелины хлынул поток. Дальнейший перечень аркадских рек содержит отголоски ученых разысканий Каллимаха. Одновременно он выполняет роль необходимого отступления для перехода к рассказу о младенчестве и детстве Зевса. Ребенок спит в золотой колыбельке, нимфы кормят его козьим молоком и медом, а плач заглушают куреты бряцанием оружия и ударами копий о бронзовые щиты. Конечно, все эти детали поэт нашел в мифах и реальных обрядах, но, сосредоточив на них внимание, удовлетворил интересы современников к детализации описываемого, к бытовым реалиям и к детям.

С той же легкостью и изяществом сочетает Каллимах восхваление Зевса с прославлением земного бога — Птолемея II. Сопоставление обоих владык подается тонко и ненавязчиво, без всяких следов лести или раболепия, которые становятся совершенно очевидными, например лет десять спустя в феокритовском энкомии Птолемею (XVII идиллия). Зевс как основоположник и хранитель миропорядка сделался властелином благодаря своей мощи и силе. Каллимах с негодованием отвергает общеизвестный миф о распределении владений по жребию между ним и его братьями - «речи старинных певцов не во всем доверья достойны» сделать сноску 5. Но земных властителей Зевс выбирает и назначает уже сам и бдительно следит за ними. Подобно тому как Зевс превосходит всех богов, «наш владыка», говорит Каллимах, превышает всех остальных. В финале гимна говорится о том, что не было, нет и не будет никого, кто смог бы по достоинству воспеть деяния Зевса. Иначе говоря, не отказываясь от шутливой интонации, поэт стремится самооправдать новации, чтобы завершить гимн сакраментальной просьбой к Зевсу-богу или же к Зевсу-Птолемею ниспослать ему доблесть, добродетель и достаток.

Своеобразная двойственность стиля гимнов Каллимаха давно и неоспоримо установлена. За основу Каллимах выбирает гомеровскую или гесиодовскую гимническую традицию, в которой находит ростки каждому собственному нововведению. Однако одно из них составляет исключение, подсказанное новыми целями и задачами поэтического творчества эллинистическои эпохи. Совершенно новым является в гимнах образ рассказчика-поэта. Это уже автор, а не боговдохновенный провидец, любимец богов и хранитель их откровений, не народный благовещатель.

Во всех гимнах появляется образ рассказчика, с которым связано также первое, авторское лицо. Это человек, который привык все проверять прежде чем верить или сомневаться, он наделен острым зрением и хорошим слухом, любитель шуток, мелких пословиц и поговорок, хорошо знающий предания своей родины и земли далеких предков, широко образованный и чуть-чуть ироничный. Мир гимнов Каллимаха полон звуков и красок. Шумит и трепещет листва, стонет срубаемое дерево, волны вздымаются с шумом, скрипят растворяемые двери, звенят щиты под ударами мечей и копии, скрипят оси несущихся колесниц, ржут кони, шипят меха, раздуваемые кузнецами, звенят наковальни под ударами молотов и ухают в такт ударам кузнецы, стонут горы, смеются нимфы, поют хоры и звучит лира. /…/

Во времена Каллимаха все изменения поэтики происходят только в рамках сложившихся традиций. Отсюда архитрадиционны способы и средства обращения или же инвектива в его сборнике «Ямбы». Отсюда приверженность поэта к мифам, общеизвестным и редким, почти позабытым, к пословицам, поговоркам, сентенциям, использование цитат или же образов предшественников. В одном из фрагментов он говорит о том, что никогда не пользуется незасвидетельствованными речами. Столь же традиционна пестрота тематики «Ямбов». В них должен быть обязательный адресат, конкретный друг или недруг, столь же конкретный повод или же столь же конкретная ситуация. В дальнейшем римские авторы, опираясь на Каллимаха и широко используя его, не приемля конкретности, заменяют ее обобщенной направленностью, но сохраняют обязательное обращение. Так, четвертый ямб, в котором Каллимах порицает какого-то Евфидема, променявшего радости юности на безудержное стяжательство, Тибулл использует в четвертой элегии I книги. А Двенадцатый ямб, ставший недавно известным благодаря диегесам и кратким отрывкам, приблизил разгадку тайны четвертой эклоги Вергилия, создавшей у апологетов христианства для Вергилия репутацию боговдохновенного пророка, предсказавшего рождение Христа.

Каллимах в своем стихотворении использует традицию культовых гимнов, исполняемых на празднике в честь дня рождения бога или героя (genetlion emar). Но, как обычно для Каллимаха, неизменная ситуация изложена в сниженном варианте при сохранении также основного возвышенного плана. Адресат двенадцатого ямба — некий Леон, друг или знакомый поэта; повод для сочинения — рождение его дочери и праздник седьмого дня, когда согласно обычаю происходило наречение младенца, а собравшиеся родные и близкие приносили ему подарки. Каллимах напоминает, как некогда на Олимпе все боги пришли поздравить новорожденную Гебу и принесли ей богатые подарки. Но, когда возник спор, чей дар лучше, все единогласно признали первенство за Аполлоном, сочинившим для Гебы песню. Поэт тем самым выражает надежду, что Леон и его гости последуют примеру богов и предпочтут всем дарам его скромное подношение — стихотворение. Изящная шутка Каллимаха у Вергилия вышла за пределы словесной игры для посвященных ценителей. У эллинистического поэта божественная малютка Геба превратилась в дочурку Леона.

У Вергилия же реальный ребенок, рожденный в доме Асиния Полиона, отождествился с богом, сохраняя все атрибуты божества, и вписался в ирреальную действительность внеземного вечного бытия. Каллимах увел свою героиню из обветшалого для него мира мифа, а Вергилий вернул младенца в им создаваемый идеальный мир, мир новых мифов, где обобщал частное явление; эллинистический—сводил к частному общее, но генезис их был общим: первичный для Каллимаха и вторичный для Вергилия. Многие ямбы Каллимаха посвящены борьбе с литературными противниками. И тут поэт отстаивает свои творческие принципы, находя опору в авторитете Гиппонакта (ямб I), Эсопа (ямбы II, IV), но наивысшим авторитетом выступают у него Аполлон и Музы, его постоянные покровители на всем жизненном пути. /…/

Упреки противников в пестроте и многообразии творческой манеры Каллимаха также были вызваны его отношением к традиции и звучали вполне обоснованно. Согласно сложившимся поэтическим канонам архаического и даже классического периода каждый вид и жанр словесного изобразительного творчества был обусловлен местом и временем своего возникновения, своими первоначальными функциями в родоплеменных и полисных условиях жизни определенного общества. В эпоху кризиса, а затем и крушения полисного уклада, в период создания новых эллинистических монархий назначение и значение словесного поэтического творчества кардинально менялось. Однако далеко не все понимали наступившие перемены. Каллимах и немногие его приверженцы выступали за сознательное восприятие традиций прошлого искусства, они искали путей и способов их освоения в новых условиях. Сознавая себя пионером и носителем великой миссии, Каллимах нередко сам становился жертвой своих экспериментов. В этих случаях его спасала самоирония, своеобразное отстранение от своего материала, те приметы авторского самовыражения, которые также оказывались новаторскими.

Он легко владел различными поэтическими диалектами и разными поэтическими словарями, виртуозно контаминируя их, мастерски использовал различные стихотворные размеры, вплоть до самых редких и замысловатых. Отдавая предпочтение диалектическим ритмам, он обращался и к мелическим. Гимн в честь Бранха, любимца Аполлона и прорицателя, основателя храма Аполлона Дидимского возле Милета с культом, аналогичным дельфийскому, был сочинен в хориямбах (фр. 229). Так называемое «Обожествление Арсинои» — тренодия в честь умершей в 270 г. Арсинои — сочинена в архебулейоне (фр. 228). Застольный гимн Диоскурам и Елене был составлен четырнадцатисложным стихом, который в древности носил название «еврипидовского» (фр. 227). Из песни о лемносских женщинах сохранилась одна строка фалекова стиха (фр. 226).

Особенности виртуозной манеры Каллимаха и его литературной программы хорошо представлены в одном из эпизодов третьей книги «Причин». В основе этой истории лежит местное этиологическое предание о кеосской семье Аконтидов. Каллимах указывает и на свой источник — поэму кеосского поэта середины V в. Ксеномеда. Но этиология и Ксеиомед стали для Каллимаха лишь поводами демонстрации учености, мастерства и уважения Симониду и Вакхилиду. Поэт как бы на равных соперничает с ними. Вкратце содержание легенды таково.

Кеосский юноша Аконтий на ежегодном делосском празднике увидел красавицу Кидиппу и влюбился в нее. Не зная, как обратить на себя ее внимание, он отправился за Кидиппой и ее нянькой к храму и там бросил к ее ногам яблоко, выцарапав на нем надпись: «Клянусь Артемидой, я буду женой Аконтия!». Кидиппа подняла яблоко, вслух прочла надпись и, сама не ведая, связала себя клятвой. Кстати, эта подробность — веское доказательство того, что под чтением античность понимала только чтение вслух. После возвращения Кидиппы домой, на остров Наксос, отец решил выдать ее замуж. Но как только наступал день свадьбы, девушку постигала тяжелая болезнь. Три года подряд приготовлял отец свадебный пир, на четвертый год он решил спросить совета у дельфийского оракула. Аполлон ответил, что Кидиппа дала клятву Артемиде и должна выйти замуж за Аконтия. Каллимах так начинает свой рассказ:

Сам бог Эрот учителем был, когда юный Аконтий

Жгучую страсть ощутил.

«Дивными звездами своих островов» называет он девушку и юношу. А бог Аполлон следующим образом характеризует отца Кидиппы его будущего зятя:

Ты серебро со свинцом не сольешь, взяв Аконтия зятем, —

Нет, поистине ты в золото вправишь янтарь.

Ты, Кодрид, станешь тестем; жених — уроженец Кеоса,

Отпрыск жрецов, что в горах Зевса-Аристия чтут,

Зевса — подателя влаги; явление Майры зловещей

Должно им уследить, ярость ее укротить,

Зевса о ветре молить, который бессчетные стаи

Птиц загоняет всегда в тонко сплетенную сеть.

(пер. М. Е. Грабарь-Пассек)

Современников Каллимаха, как и вообще всех античных людей, не удивляли туманные и загадочные ответы дельфийского оракула. Напротив, поэт искусно радовал своих читателей, легко расшифровавших каждый намек, всецело актуальный для них, но совершенно непонятный тем, кто обращался к этому тексту впоследствии, без должного комментария. Остров Наксос был клерухией Аттики и поэтому род отца Кидиппы гордился своей знатностью, он вел происхождение от последнего афинского Царя Кодра. В свою очередь, Аконтий был не менее знатен. Он происходил из рода жрецов Аристея, сына Аполлона и нимфы Кирены. По киренскому мифу, столь близкому Каллимаху, Аристей некогда спас кеосцев, когда те погибали от эпидемии чумы. В самое жаркое время года Аристей смело отправился на Кеос, где воздвиг алтарь Зевсу-Икемию как богу влажного воздуха, а затем установил этому Зевсу и Сириусу ежегодные жертвоприношения на холмах острова. С тех пор после восхода Сириуса, Большого Пса или Майры в течение сорока дней остров обвевался влажным ветром. Поэтому на Кеосе Аристея, киренское божество, почитали как Зевса-Аристея. Так в четыре дистиха прорицания Аполлона Каллимах вложил с присущим ему изяществом и грацией максимум актуальнейшей информации, следуя своему принципу раскрывать многое в малом.

На протяжении своей долгой жизни Каллимах никогда не переставал ощущать себя наследником всего культурного богатства Эллады, древнейшей частью которой он считал свою родную Кирену. Он славил страну, которая некогда называлась островом Каллисто, а затем Фера и была праматерью Кирены (фр. 716). В трудные для его родины времена он молил нимф, повелительниц Ливии, помочь выжить Кирене (фр. 602). По его собственным словам, он никогда не скупился на песни (фр. 538). Независимо от того, как интерпретировать эту краткую сентенцию, она далеко не полностью раскрывает роль и значение всей поэтической деятельности Каллимаха. Сам поэт ничего не сказал о своей посмертной славе. Но к нему вполне можно отнести слова, адресованные им его современнику Феетету: «Я шел всегда чистой дорогой» и могу надеяться, что мою «поэзию постоянно будет славить Эллада».

МЕНАНДР

Менандр (примерные даты жизни: 343-291 гг. до н. э.) - известный писатель, автор бытовых комедий.

"Честь вам, два сына Неокла..." - Два сына Неокла - Имя "Неокл" носили отцы двух знаменитых людей - полководца Фемистокла, умершего за 120 лет до рождения Менандра, и философа Эпикура. Если второй "сын Неокла" действительно Эпикур, то эпиграмма свидетельствует о чрезвычайно раннем признании заслуг этого философа (Менандр умер, когда Эпикуру было около двадцати лет).

ЭРИННА

Предание связывает Эринну с Сапфо, называя их подругами. В действительности Эринна жила гораздо позднее, чем Сапфо, в IV веке до н. э. Не дошедшая до нас эпическая поэма Эринны "Прялка" высоко ценилась александрийскими поэтами, которые даже сравнивали ее с "Илиадой" и "Одиссеей". Родина Эринны - остров Тенос, один из Кикладских островов.

"Рыба помпил!.." - Рыба помпил - рыба-лоцман.

Эпитафии Бавкиде - То, что эпитафий две и обе одинаковой длины, показывает, что предназначались они для двух надгробных столбов (стел), стоявших по обе стороны урны.

АДЕЙ

Адей (356-323 гг. до н. э.) - современник Александра Македонского.

Эврипиду - Адей опровергает ходячую легенду о смерти Эврипида. Аретуса - город в Македонии.

На Певкеста - Певкест - полководец Александра Македонского, спасший однажды царю жизнь и назначенный за это наместником в Персии. Добер - город в Македонии. Пеонийский - прилагательное от "Пеония" (название области в Македонии).

На гемму Трифона - Галена - нимфа, олицетворяющая спокойное море.

ФАЛЕК

Фалек, по-видимому, современник Александра Македонского. Известен изобретением одиннадцатисложного стиха, названного впоследствии его именем - "фалеков стих" и очень любимого Катуллом.

На памятник Ликона - Образец фалекова стиха. Ликон - комик, жил при Александре Македонском.

ФИЛЕТ КОССКИЙ

Филет Косский (примерные даты жизни: 340-285 гг. до н. э.) - известный в эллинистическую и римскую эпоху автор любовных элегий. Вторая из помещенных здесь эпиграмм написана ямбическим триметром - размером, обычным для драматической поэзии.

ПОСИДИПП

Посидипп (III в. до н. э.) - эпиграмматист, родом из Сицилии.

Застольная - Кекропов сосуд - то есть сосуд аттический (Кекроп - мифологический царь Аттики и основатель Афин). Зенон, Клеанф - философы-стоики.

Девушке - Пафия - Афродита. Эпитет связывает эту богиню с Пафосом, городом на Кипре, одним из центров ее культа.

Душа и страсть - Противоречие между душой и страстью - частый мотив александрийской поэзии. Аканф - медвежья лапа, растение, облюбованное изобразительным искусством античности.

На бюст Александра Македонского - По античным свидетельствам, скульптор Лисипп изображал Александра Македонского в разных видах и позах - сидящим на троне, скачущим на коне, стоящим на колеснице и т. п., и Александр не желал, чтобы его изображал какой-либо другой художник.

На храм Арсинои-Киприды - Арсиноя - жена и сестра властителя Египта Птолемея II Филадельфа, почиталась как богиня не только после смерти, но и при жизни. Наварх - начальник флота. Калликрат - построил на свои средства храм Арсинои на Зефирийском мысу.

На Фаросский маяк - Фарос - остров близ Александрии Египетской. На этом острове в 279 году до н. э. был построен знаменитый маяк, считавшийся в древности одним из "семи чудес света". Лукиан (писатель II в. н. э.) рассказывает, что по окончании работ строитель Фаросского маяка Сострат высек на камне сооружения слова: "Сын Дексифана Сострат - богам-хранителям, на благо плавающим". Эту надпись Сострат покрыл слоем цемента и сверху написал имя Птолемея, но вскоре цемент осыпался, и все увидели первую надпись. Протей - морское божество, мифический хозяин острова Фароса. Тавров Рог - один из трех каналов между морем и Александрией.

О жизни - С этой эпиграммой Посидиппа много веков спустя полемизировал ученый Метродор, переделавший пессимистические стихи поэта-александрийца в оптимистические.

ФЕОКРИТ

Годом рождения Феокрита, крупнейшего представителя буколической поэзии (от греческого "буколос" - "пастух, пасущий коров ж быков"), принято считать 315 год до н. э., год его смерти неизвестен. В дошедшем до нас сборнике стихотворений Феокрита, составленном, по-видимому, в I веке до н. э., 30 стихотворений, так называемые идиллии, посвящены главным образом пастушеской теме, остальные 25 - эпиграммы. Античная буколическая поэзия, воспевавшая радости сельской жизни и любви, дала яркие картины природы, быта и правдивое изображение любовных переживаний. В эпиграммах, в отличие от идиллии, лирическое начало поэзии Феокрита свободно от эпического и драматического элемента. Часть эпиграмм носит буколический характер, в них встречаются традиционные пастушеские имена, но большинство эпиграмм - это посвятительные надписи и эпитафии. Жил Феокрит главным образом в Сицилии и Южной Италии.

"С белою кожею Дафнис..." - Имя Дафнис пришло в буколическую поэзию из малоизвестного сицилийского мифа о Дафнисе, сыне Гермеса, охотившемся вместе с богиней Артемидой и радовавшем ее игрой на свирели. Оно стало нарицательным именем для певцов-пастухов, впоследствии им воспользуется Вергилий, а Лонг назвал так героя своей знаменитой повести.

"Дафнис, ты дремлешь..." - Приап - бог садов и полей, покровитель козопасов и виноградарей.

"Тирсис несчастный, довольно!.." - Тирсис - традиционное буколическое имя.

К статуе Эпихарма - Эпихарм - драматический поэт VI-V веков до н. э. В этой эпиграмме одиннадцатисложный фалеков стих чередуется с архилоховым стихом.

К статуе Писандра - Писандр - эпический поэт VII века до н. э., автор поэмы о Геракле, от которой сохранилось лишь несколько незначительных фрагментов. Камир - город на острове Родосе. Эпиграмма написана фалековым стихом.

К статуе Асклепия - Асклепий - бог врачевания, считался сыном Аполлона.

Эпитафия Ортону - Эта эпиграмма дошла до нас и в числе стихотворений Леонида Тарентского.

Эпитафия Гиппонакту - Написана холиямбом, любимым размером поэта, памяти которого она посвящена.

Смерть Адониса - Принадлежность этого стихотворения Феокриту сомнительна.

КАЛЛИМАХ

Каллимах родился в 310 году до н. э. в Кирене, греческом торговом городе на северном побережье Африки. Был сначала учителем, потом, своей образованностью обратив на себя внимание Птолемея Филадельфа, получил предложение заведовать Александрийской библиотекой. Итогом историко-литературных изысканий Каллимаха были так называемые "Таблицы" - энциклопедический свод сведений о греческих писателях. Умер около 240 года до н. э. Из множества его сочинений лучше всего сохранились гимны и эпиграммы. Гимны перегружены литературными и филологическими намеками, они написаны скорее ученым и изощренным стилистом, чем поэтом-художником. Лирическое начало творчества Каллимаха нашло наиболее сильное выражение в его эпиграммах.

Приношение Серапису - Серапис - одно из главных божеств Египта в эпоху греческих его царей - Птолемеев. Дикт - город па острове Крите. Эпиграмма написана от имени жителя Дикта Менита, который участвовал в военном походе против города Геспериса (Киренаика).

Веренике - Вереника (Береника) - жена царя Птолемея Эвергета, преемника Филадельфа. "Царедворцем в точном значении этого слова Каллимах, однако, никогда не был; судя по некоторым из его высказываний, мы вправе даже заключить, что показная роскошь, плоская лесть и раболепное низкопоклонство, царившие при дворах эллинистических государей, ему, человеку тонкой внутренней культуры, были противны" ("История греческой литературы", т. III, Москва, 1960, стр. 54).

"Не выношу я поэмы киклической..." - Киклическими - называются поэмы, написанные в VIII-VI веках до н. э. в подражание гомеровским и посвященные различным периодам истории Троянской войны. Художественных достоинств гомеровского эпоса эти поэмы не имели, и слово "киклический" было почти синонимом слова "банальный".

На поэму Креофила - Эпиграмма написана от лица поэта Креофила. Киклический поэт Креофил, по преданию, друг Гомера, который назван здесь "божественным песнопевцем", считался автором поэмы о походе Геракла на остров Эвбею. Эврит - царь эвбейского города Эхалии, отец убитого Гераклом Ифита и Иолеи (Иолы), которую Геракл потребовал себе в жены.

Эпитафия Батту - Один из немногих источников сведений о происхождении Каллимаха.

Фериду - Эпиграмма представляет собой надгробную надпись. Стадиодром - участник состязания в беге.

Клеомброту - Амбракиец - уроженец города Амбра-кии (Южный Эпир). "Диалог о душе" - платоновский "Федон".

"Если ты в Кизик придешь..." - Кизик - город на берегу Пропонтиды (Мраморного моря).

"Если бы не было быстрых судов..." - Если не удавалось найти останки умершего или если родной город хотел особо почтить погибшего на чужбине героя, греки сооружали так называемые кенотафы (точный перевод - "пустые могилы"), то есть надгробия без трупа, и ухаживали за ними, как за настоящими могилами.

ГЕДИЛ

Гедил - поэт III века до н. э. Сохранилось около десяти его эпиграмм.

Эпитафия флейтисту Феону - Была свободно переведена Пушкиным, снабдившим свой перевод пометкой "Из Афенея" (1833 г.):

Славная флейта, Феон, здесь лежит. Предводителя хоров Старец, ослепший от лет, некогда Скирпал родил И, вдохновенный, нарек младенца Феоном. За чашей Сладостно Вакха и муз славил приятный Феон. Славил и Вáтала он, молодого красавца: прохожий! Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!

Фимела - возвышение посреди орхестры, той части греческого театра, где находились хор и актеры. Эвпалам - "прекраснорукий", человек с искусными руками. Главка - женщина-композитор III века до н. э., уроженка острова Хиоса.

Приношение Киприде - Эта эпиграмма была вольно, современными стихами с рифмами, переведена К. Н. Батюшковым в 1817-1818 годах:

Свершилось: Никагор и пламенный Эрот За чашей Вакховой Аглаю победили... О, радость! Здесь они сей пояс разрешили, Стыдливости девической оплот. Вы видите: кругом рассеяны небрежно Одежды пышные надменной красоты; Покровы легкие из дымки белоснежной, И обувь стройная, и свежие цветы: Здесь все развалины роскошного убора, Свидетели любви и счастья Никагора!

АСКЛЕПИАД САМОССКИЙ

Асклепиад Самосский (III в. до н. в.) - один из наиболее знаменитых поэтов александрийской эпохи. Главная тема его стихов - любовь. До нас дошло около сорока его эпиграмм. Некоторая часть представляет собой эпитафии и краткие высказывания о литературных произведениях. Стихотворные размеры, известные под именем большого и малого асклепиадовых стихов, существовали в греческой поэзии и до Асклепиада, но названы его именем.

"Тихо, венки мои, здесь..." - Эта эпиграмма, в числе других стихотворений из греческой антологии, была вольно переведена К. Н. Батюшковым:

Свидетели любви и горести моей, О, розы юные, слезами омоченны! Красуйтеся в венках над хижиной смиренной, Где милая таится от очей! Помедлите, венки! Еще не увядайте! Но если явится, - пролейте на нее Все благовоние свое. И локоны ее слезами напитайте: Пусть остановится в раздумье и вздохнет. А вы, цветы, благоухайте И милой локоны слезами напитайте!

"Снегом и градом осыпь меня..." - В последнем стихе - намек на миф о Данае, которой Зевс овладел, превратившись в золотой дождь.

"Брось свою девственность..." - Ахерон (Ахеронт) - река в подземном царстве.

"Сладок холодный напиток..." - Хлепа - верхняя шерстяная, одежда.

"Сбегай, Деметрии..." - Главкиски и фикидии - названия морских рыб.

На гроб Аянта - Эпиграмма написана от лица Доблести, скорбящей о том, что оружие Ахилла было присуждено не Аянту, а хитрому и лживому Одиссею.

Гесиоду - Гесиод (VIII в. до н. э.) - самый известный после Гомера греческий эпический поэт, автор поэмы "Работы и дни", содержащей множество практических советов по части земледелия, и "Теогонии", поэмы о происхождении богов.

На "Лиду" Антимаха - Элегическая поэма "Лида" написана на темы героических сказаний и названа по имени умершей возлюбленной Антимаха. Александрийцы очень высоко ценили творчество Антимаха и ставили его в один ряд с Гомером. Внучки Кодра - афинянки, эпитет тревожит тень афинского царя Кодра (приблизительно XI в. до н. э.). Ученая витиеватость этого эпитета вполне в духе александрийской цоэзии.

На поэму Эринны - Речь идет о поэме "Прялка". Эринне посвятил эпиграмму и Антипатр Сидонский.

АЛЕКСАНДР ЭТОЛИЙСКИЙ

Александр Этолийский (приблизительные даты жизни: 315-239 гг. до н. э.) родился в этолийском городе Плевроне, сотрудничал в Александрийской библиотеке. Считался знатоком трагедии и пробовал свои силы в этом жанре.

ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ

Леонид Тарентский (III в. до н. э.) - один из самых одаренных поэтов эпохи, эллинизма. В отличие от многих других авторов александрийской школы, заботившихся главным образом о внешнем изяществе своих произведений и о том, чтобы показать в них свою литературную образованность, Леонид отразил в содержании и языке своих эпиграмм быт средиземноморского простонародья. Покинув родной Тарент после завоевания его римлянами, поэт провел всю свою жизнь в скитаниях. Жертвенные и надгробные эпиграммы, сочинявшиеся Леонидом, по-видимому, по заказу мелких ремесленников, рыбаков, пастухов, дают яркую картину тяжелой трудовой жизни этих людей.

Приношения тарентинцев Афине - Из текста обеих эпиграмм видно, что они относятся к войне между терентийцами и их соседями, италийским племенем луканов. Война эта происходила в первой четверти III века до н. э. Корифасийская Афина - Корифасий - мыс и город в Мессении (Южная Италия), где находился храм богини Афины.

Приношение Пирра Афине - Пирр - эпирский царь, разбивший в 274 году до н. э. войско македонского царя Антигона Гоната. Итонская Афина - Итон - город в Фессалии (Северная Греция), где находился храм Афины. Смелых галатов щиты - Войско Антигона Гоната состояло из галатов (кельтское племя). Молоссы - племя, жившее в южной части Эпира. Эакиды - потомки мифического героя Эака, сына Зевса и Эгины, от которого вел свой род Пирр.

"Эрот" Праксителя - Феспии - беотийский город, где жила знаменитая гетера Фрина, послужившая Праксителю моделью для его "Афродиты Книдской".

"Афродита Ападиомена" Апеллеса - Анадиомена ("вышедшая из моря") - эпитет Афродиты, родившейся, по одному из вариантов мифа, из морской пены. Моделью для картины Апеллеса служила, по преданию, также Фрина Феспийская. Апеллес - знаменитый греческий живописец IV века до н. э., упоминаемый, между прочим, Пушкиным, положившим в основу стихотворения "Сапожник" рассказ об Апеллесе в "Естественной истории" Плиния-старшего.

Эринне - По преданию, Эринна умерла девятнадцати лет от роду.

Теллену - Теллен - флейтист и сочинитель песенок, жил в IV веке до н. э,

Диогену - Эпиграмма написана в форме обращения Диогена, известного философа-киника IV века до н. э., к Харону, перевозчику душ мертвых в подземном царстве. Собака - прозвище философов кинической школы. Обол - мелкая монета, которую принято было класть за щеку умершему, чтобы он мог расплатиться с Хароном.

Жертва критских пиратов - Надпись на кенотафе.

Эпитафия рыбаку Фериду - Название звезды Арктур (ярчайшей в созвездии Волопаса) употреблено метафорически, как обозначение осени и зимы, неблагоприятных для рыбаков времен года, когда эта звезда хорошо видна.

СИММИЙ

Помещенные здесь эпиграммы приписываются одними СиммиюФи-ванскому, современнику Сократа и Платона, другими - с большим основанием - Симмию Родосскому, поэту и грамматику III века до н. э.

Софоклу - Эпиграмма посвящена второму из трех знаменитых греческих трагиков. Плющ ахарнийский - Плющом увенчивали победителей драматических состязаний. Ахарны - один из округов Аттики.

Платону - Имя Платон было, по некоторым сведениям, прозвищем (от греческого "платюс" - "широкий"), которое придумал Сократ, настоящее же имя знаменитого философа - Аристокл.

ДИОСКОРИД

От поэта Диоскорида (III в. до н. э.) до нас дошло около сорока эпиграмм, среди которых - несколько эпитафий поэтам, свидетельствующих об историко-литературных интересах автора.

"В белую грудь..." - На ночном празднестве в честь Адониса, финикийского божества, олицетворявшего умирающую и воскресающую растительность, женщины били себя в грудь в знак скорби о смерти этого прекрасного юноши.

Эпитафия Феспиду - Феспид - поэт и актер VI века до н. э. Его считают родоначальником трагедии, так как на празднике Дионисий он первый прибавил к хоровому пению повествование, введя актера-рассказчика и мимическо-хореографическое представление. Впоследствии Эсхил ввел второго актера, а потом греческая драма претерпела и другие преобразования. Произведений Феспида не сохранилось.

Эсхилу - "Отец трагедии" Эсхил ввел не только второго актера, но и театральную машинерию и живопись, изменив тем самым "вид... и сцены самой"

Софоклу - Первое лицо в этой эпиграмме - деревянное изображение сатира с трагической женской маской в руке - памятник на могиле Софокла. Флиунтский помост - театр пелопоннесского города Флиунта, откуда был родом основатель сатировской драмы (особого театрального жанра) Пратин.

Эпитафия Анакреонту - Смердис, Бафилл (Вафилл), Эврипила - имена возлюбленных Анакреонта. На острове Самосе, родине Бафилла, была статуя этого мальчика, славившегося своей красотой.

Сосифею - Сосифей - драматург александрийской эпохи, возобновивший постановки сатировских драм. Краснобородый плясун , от лица которого написана эта эпиграмма, - изображение сатира на могиле Сосифея. Тирс - вакхический жезл, увитый плющом и виноградом и увенчанный сосновой шишкой.

Махону - Махон - александрийский поэт III века; до н. э., автор комических сценок в стихах. Последние два стиха этой эпиграммы варьируют распространенную в эллинистическую эпоху мысль о том, что Александрия - преемница культурного наследия Афин.

Жалоба актера - Галл - жрец богини Кибелы; иногда это слово употреблялось в значении "евнух", так как жрецы Кибелы были скопцами. Темениды - дети аргосского царя Темена, герои не дошедшей до нас трагедии Эврипида. Гирнефо - дочь Темена.

АНИТА

Во вступительном стихотворении к своему "Венку" - сборнику греческих эпиграмм - Мелеагр Гадарский, перечисляя поэтов, чьи "цветы" вплетены в венок, называет в первую очередь "лилии Аниты". Биографических сведений об этой поэтессе III века не сохранилось.

"Видишь, как важно..." - Эта и следующая эпиграммы являются, по-видимому, надписями к изображениям.

"Перед кончиной, обняв дорогого отца..." - В этой эпиграмме речь идет не об одной из девяти муз (Эрато звали музу любовной поэзии), а о девушке по имени Эрато.

Трем милетским девушкам, убившим себя при нашествии галатов - Милет - был взят галатами в 278 году до н. э.

Эпитафия рабу - Ман - распространенное среди рабов имя.

АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ

Алкей Мессенскжй (конец III - начало II в. до н. э.) - современник македонского царя Филиппа III (время правления: 221-179 гг. до н. э.), который был объектом ядовитых эпиграмм Алкея Мессенского.

"Без похорон и без слез..." - В 197 году до н. э., когда большинство греческих государств перестало поддерживать Филиппа III, римский полководец Тит Квинкций Фламинин наголову разбил войско царя при Киноскефалах (Фессалия). Мириада - десять тысяч. Число убитых греков, конечно, преувеличено. Эмафия - древнее название Македонии. Озлобленный этой эпиграммой, Филипп, по преданию, перефразировал два ее первых стиха следующим образом:

Без коры, без листвы, о прохожий, на этом кургане Для Алкея большой сооружается крест.

"Не одного лишь тебя..." - Филипп III отравил на пиру поэтов Эпикрата и Каллия. Кентавры были побеждены из-за своего пристрастия к вину лапифами, легендарным фессалийским племенем. Кентавр, упоминаемый в эпиграмме, - Эвригион, упившийся на свадебном пиру у лапифа Пирифоя. Одноглазый - Филипп III.

СИМОНИД МАГНЕСИЙСКИЙ

Симонид Магнесийский - историк одного из эллидистических царей, Антиоха III, занимавшего сирийский престол с 224 по 187 год до н. э.

БИОН

Бион (II в. до н. э.) - последователь Феокрита, буколический поэт. Ему приписываются сравнительно большая поэма "Плач об Адонисе", фрагмент поэмы "Ахилл и Дейдамея" и восемнадцать мелких стихотворений. Родина Биона - Смирна.

"Геспер, ты светоч златой Афродиты..." - Геспер - название планеты Венеры, когда она восходит вечером.

МОСХ

В "Плаче о Бионе", который приписывается Мосху, автор говорит о себе как об уроженце Авсонии (Южная Италия). Византийский автор X века Свида называет Мосха сицилийцем. Кроме "Плача о Бионе", под именем Мосха до нас дошли маленькие поэмы "Европа", "Эрос-беглец" и "Мегара" и четыре эпиграммы. По всей вероятности, Мосх - современник Биона.

Плач о Бионе - Как пишет исследовательница и переводчица греческой буколической поэзии М. Е. Грабарь-Пассек, "вся хронология в этом "Плаче" настолько спутана (так, о смерти Биона плачет не только Феокрит, но и жившие еще раньше Филет и Асклепиад Самосский) и сам "Плач" настолько подражателен и компилятивен, что делать из него какие-либо выводы (биографического характера. - С. А.) невозможно". Ныне алейте от горя вы, розы, и вы, анемоны - намек на "Плач об Адонисе" Биона, где скорбь Афродиты описана, в частности, такими стихами:

Столько же слез проливает она, сколько крови Адонис, Но, достигая земли, расцветает и то и другое. Розы родятся от крови, из слез анемон вырастает.

Дорийская песня - здесь в смысле: пастушеская песня, буколика. Девы Эагровы - музы, Эагр - супруг музы эпической поэзии Каллиопы, отец Орфея. Бистонские края - Фракия; бистоны - фракийское племя. Паны, приапы . - Необычное множественное число объясняется, по-видимому, тем, что в эллинистическую эпоху образы Приапа и Пана распались и слились с какими-то мелкими божествами; недаром в этом же ряду упомянуты сатиры - похотливые козлоногие божества. Эхо - нимфа, возлюбленная Пана. Сирена - одна из трех сестер, превращенных Деметрой в птиц. В отличие от "Одиссеи", где сирены выступают в роли соблазнительниц, в эллинистической поэзии они изображаются плачущими. Аэдона (соловей), Хелидона (ласточка), Алькиона (зимородок) и Кеикс - мифологические герои, превращенные в птиц. Мемнонова птица - Спутники сына Эос (богини зари) Мемнона, убитого Аполлоном, были превращены в птиц, которые жалобно кричали над его могилой. Галатея - нимфа, которую преследовал безнадежно влюбленный в нее киклоп (одноглазый великан) Полифем. Мелеса - река близ Смирны, вытекающая из пещеры, где, по поверью, слагал свои песни Гомер. Из ключей пагасидских . - Имеется в виду Гиппокрена, источник на вершине горного хребта Геликона в Беотии, образовавшийся от удара копыта коня Пегаса и обладавший чудесным свойством вдохновлять поэтов. Дочь Тиндарея - Елена, сын Фетиды - Ахилл. Аскра - беотийское селение, родина поэта Гесиода. Лес беотийский тебя, а не Пиндара жаждет услышать . - Привожу комментарий переводчицы: "Почему здесь упомянуты "беотийские леса", неясно: Беотия не богаче лесами, чем многие другие области Греции, а Пиндар не был поэтом, воспевавшим именно леса". Ни о певце своем Теос... - Теосский певец - Анакреонт. Сикелид - поэт Асклепиад Самосский, названный здесь по отцу. Ликид - по-видимому, поэт Досиад Критский. Галет - местность и река на острове Косе. Яд, о Бион, прикоснулся п устам твоим . - Никаких других сведений о том, что Бион был отравлен, нет. Дике - богиня справедливости. Алкид - Геракл, чьим двенадцатым подвигом было сошествие в подземное царство. Родом она сицилийка . - Кора (Персефона) названа сицилийкой, по-видимому, потому, что Плутон (Плутей) похитил ее на склонах горы Этны. Орфей, Эвридика - герои известного мифа. Когда Эвридика умерла от укуса змеи, ее муж, певец Орфей, спустился в подземное царство и растрогал музыкой владычицу преисподней Персефону, которая разрешила ему вернуть Эвридику на землю.

"Факел и лук отложив..." - По всей вероятности, описание какого-то произведения изобразительного искусства. Деó - одно из имен богини Деметры. Бык Европы - Зевс, который похитил финикиянку Европу, превратившись в быка.

АНТИПАТР СИДОНСКИЙ

От Антипатра Сидонского (II-I вв. до н. э.) сохранилось около ста эпиграмм. Некоторые из них, признанные теперь произведениями этого поэта, приписывались раньше его тезке, Антипатру Фессалоникскому, который жил несколько позднее.

Нереиды на развалинах Коринфа - После разрушения Коринфа римлянами в 146 году до н. э. город около ста лет не восстанавливался. Потомками Сизифа коринфяне названы потому, что этот герой считался основателем и первым царем Коринфа. Приводим вольный перевод этой эпиграммы, сделанный К. Н. Батюшковым:

Где слава, где краса, источник зол твоих? Где стогны шумные и граждане счастливы? Где зданья пышные и храмы горделивы, Мусия, золото, сиядицее в них? Увы! погиб навек Коринф столповенчанной! И самый пепел твой развеян по полям. Все пусто: мы одни взываем здесь к богам И стонет Алкион один в дали туманной!

На храм Артемиды в Эфесе - Сожженный Геростратом в 356 году до н. э., знаменитый храм Артемиды был заново отстроен под руководством архитектора Динократа. Этот восстановлен-, ный храм был отнесен к семи чудесам света, каковые и перечислены в эпиграмме. Зевс в Олимпии - Имеется в виду статуя работы Фидия, Колосс Гелиóса - Колоссальную статую Гелиоса на острове Родосе Антипатр мог видеть разве что в развалинах: она была разрушена уже в III веке до н. э. Знаю Мавзола гробницу - Вдова карийского царя Мавзола, умершего в 352 году до н. э., воздвигла мужу огромный памятник, "Мавзолей". Парфенон - здесь в общем смысле: "храм богини-девы", каковой и была Артемида, а не как название известного храма Афины в афинском акрополе. Город Андрокла - Эфес; его основателем считается" Андрокл, сын последнего царя Аттики Кодра. Титий - великан, которого поразили своими стрелами Артемида и Аполлон за то, что он оскорбил их мать, богиню Летó (Латону).

Ниобе - Эпиграмма - скорее всего, надпись к скульптурной группе, изображающей Ниобу и ее детей.

На "Феспиад" Праксителя - Феспиады - статуи вакханок работы Праксителя. Хоростасия - хоровое пенье и пляски во время празднества. Ликаонийский - аркадский.

На "Некию" Никия - Некия (в переводе - "вызывание душ мертвых") - традиционное название XI песни "Одиссеи", рассказывающей о сошествии Одиссея в подземное царство. В эпиграмме речь идет о картине афинского живописца Никия на тему XI песни "Одиссеи".

Стесихору - Катана - город в Сицилии. Говоря языком Пифагора... - По пифагорейскому учению (Пифагор - греческий философ VI в. до н. э.), душа человека после смерти переселяется в тела других существ.

Пиндару - Сравнение писателя с пчелой, а поэзии с медом было традиционным в античности.

Антимаху - Судя по сопоставлению Антимаха с Гомером, Антипатр имеет в виду не элегическую "Лиду", за которую хвалил Антимаха Асклепиад Самосский, а другую, эпическую его поэму "Фиваида".

Сапфо - Мнемосина - мать рожденных от Зевса девяти муз, дочь Урана и Геи.

Эпитафия Аристомену - Аристомен - мессенский военачальник VII века до н. э., почитавшийся как герой.

На могилу Лайды - Лаида - Имя Лайды (Лаисы) стало нарицательным для гетеры вообще и утвердилось в русской антологической поэзии XIX в. Пирена - источник в Коринфе.

ФИЛОДЕМ

Филодем (I в. до н. э.) - известный эпикуреец, писавший и латинскую прозу. До нас допито более тридцати его греческих эпиграмм - главным образом о любви. Родина поэта - палестинский город Гадара. За образованность его высоко ценил Цицерон. Любовная лирика Филодема оказала некоторое влияние на Овидия.

Молитва о плаванье - Ино - дочь Кадма; как морское божество она почиталась под именем Левкофеи, а ее сын Меликерт - под именем Палемона. Пирей - афинская гавань.

На гетер - Сами уж мойры, должно быть, назвали меня Филодемом - Имя "Филодем" можно перевести как "любящий Демо". Селена - богиня луны. Возлюбленным ее был прекрасный юноша Эндимион , погруженный в вечную дремоту. Хоть индианка была... - По мифу, Андромеда была не индианкой, а эфиопкой, дочерью царя Эфиопии Кефея. Персей - аргосский герой, который спас Андромеду от морского чудовища и женился на ней.

МЕЛЕАГР ГАДАРСКИЙ

Мелеагр (I в. до н. э.) составил первую антологию греческих поэтов - "Венок". В стихотворном вступлении к этому сборнику Мелеагр называет сорок шесть авторов, сравнивая каждого из них с каким-нибудь растением, - отсюда и название "Венок". Собственные эпиграммы, также включенные в эту антологию, поэт сравнил с ранними левкоями.

Жил Мелеагр сначала у себя на родине, в Палестине, где получил хорошее образование, затем в Тире (город на восточном берегу Средиземного моря), а в старости, когда им и был составлен "Венок", на острове Косе. В творчестве Мелеагра большое место занимает тема любви.

Фанион - Геллеспонтский пролив - нынешние Дарданеллы.

Гелиодоре - Приводим вольный перевод шестого из этих стихотворений, сделанный К. Н. Батюшковым:

В обители ничтожества унылой, О незабвенная! прими потоки слез И вопль отчаянья над хладною могилой И горсть, как ты, минутных роз! Ах! тщетно все! Из вечной сени Ничем не призовем твоей прискорбной тени: Добычу не отдаст завистливый Аид. Здесь онемение; все хладно, все молчит, Надгробный факел мой лишь мраки освещает... Что, что вы сделали, властители небес? Скажите, что краса так рано погибает! Но ты, о мать-земля! с сей данью горьких слез Прими почившую, поблеклый цвет весенний, Прими и успокой в гостеприимной сени!

Весна - Из тельца происшедшие пчелы - По представлениям древних, пчелы самозарождались в гниющих трупах быков.

Автоэпитафии - "Особо следует отметить авто-эпитафии Мелеагра, в которых отразилось то огромное влияние, какое имела для Средиземноморья греческая культура, превратившая отдельные страны и народы, их населявшие, в единый эллинский мир. У передовых людей этого мира исчезает узкий и ограниченный национализм: они начинают сознавать себя гражданами того великого, не знающего никаких внешних пределов государства, идейным центром которого навсегда останутся утратившие всякое политическое значение Афины. Для всех приобщившихся "к греческой культуре, будь они греки, финикийцы или сирийцы, кроме родной земли, есть одна общая родина - мир" ("История греческой литературы", т. III, Москва, 1960, стр. 128). Хариты Мениппа - метафорическое упоминание философско-сатирических диалогов Мениппа, писателя III века до н. э., земляка Мелеагра; хариты - дочери Зевса, богини красоты, изящества, радости, дружбы и праздничного веселья.

АРХИЙ МИТИЛЕНСКИЙ

Тридцать пять эпиграмм, сохранившихся под именем Архия, принято приписывать не Архию из Антиохии, в защиту которого произнес одну из лучших своих речей Цицерон, а тезке цицероновского подзащитного, жившему, как и он, в I веке до н. э., - Архию из Митилен. Ряд эпиграмм Архия представляют собой надписи к скульптурам.

ГАЛЛ

Возможно, что автором помещенной здесь эпиграммы был Гай Корнелий Галл (род. в 69 г. до н. э.), друг Вергилия, посвятившего ему некоторые разделы сельских поэм, тот самый Галл, о котором сочувственно упоминают и Пропорций, и Овидий, и Марциал.

На кубок с изображением Тантала - Мифический царь Фригии Тантал за разглашение тайн Зевса был наказан низвержением в Аид и вечной жаждой: он стоял по горло в воде, но как только он собирался сделать глоток, вода отступала. Ручка кубка, которому посвящена эпиграмма, представляла собой, по-видимому, изображение Тантала, припадающего губами к краю этого же сосуда.

Филология эпохи эллинизма

Интерес к филологии, к языку, к грамматике проявился у греков еще в классическую эпоху и был связан с деятельностью софистов. Изучение поэтики, литературных форм процветало в школе Аристотеля: вслед за своим учителем книги о поэтике и грамматике, комментарии к Гомеру и трагедиографам V в. до н. э. писали перипатетики Праксифан Родосский, Гераклид Понтийский, Хамелеон и Сатир; двое последних занимались не столько филологией, сколько собиранием различных легенд и анекдотов, относящихся к биографиям славных греческих поэтов прошлого.

Как бы то ни было, филология как наука возникла только в III в. до н. э. в Александрии. Это стало возможным благодаря огромной Александрийской библиотеке, основанной Птолемеем Сотером по совету все того же Деметрия Фалерского. При Птолемее Филадельфе она насчитывала уже около 500 тыс. свитков, а еще 250 лет спустя, при Цезаре, - 700 тыс. Птолемеи направляли своих доверенных лиц во все концы света, щедро снабжая их золотом для скупки рукописей. Нередко тексты захватывались обманом или просто похищались. В столь обширной библиотеке потребовались каталоги, а нужды библиографического описания сделали необходимой тщательную критику текста, сопоставление различных списков одного и того же произведения, выявление наиболее авторитетной, канонической редакции и т. д. Затем сам текст потребовал грамматических и реальных комментариев, установления имен авторов и времени написания. Завершалась вся эта работа эстетической оценкой произведения.

Так, из практических потребностей библиотечного дела возникла филология, развитие которой в Александрии тесно связано с именами руководителей библиотеки: Зенодота Эфесского, Эратосфена, Аристофана из Византия, Аристарха Самофракийского и таких выдающихся их сотрудников, как поэт Каллимах из Кирены, составивший первый библиотечный каталог сочинений греческих писателей, или поэт Ликофрон, который вместе с Александром Этолийским систематизировал рукописи греческих комедиографов.

Первый глава Александрийской библиотеки, Зенодот, прославился критическим изданием текстов Гомера на основе тщательного сопоставления многочисленных вариантов его поэм. Предпринятая Зенодотом критика текста свидетельствовала об умелом владении методами филологического анализа, однако уже во II в. до н. э. издание Зенодота было вытеснено новым, более совершенным изданием Гомера, подготовленным знаменитым филологом Аристархом Самофракийским. Второй руководитель Мусейона, поэт Аполлоний Родосский, ученик поэта Каллимаха, также известен своими филологическими штудиями, в особенности полемикой с Каллимахом и Зенодотом. Преемник Аполлония Эратосфен кроме математики, астрономии и географии, посвятил себя и поэзии, филологии, истории: писал о старой аттической комедии, занимался хронологией, предложил собственную датировку Троянской войны - 1184 г. до н. э.

Каллимаху библиотека Мусейона обязана была, как уже говорилось, составлением обширного каталога греческих писателей и их произведений (120 томов, посвященных прозе и поэзии).

Разумеется, Каллимаху пришлось столкнуться с проблемой установления авторства той или иной книги, определения подлинности произведения и т. д. Так, он доказал, что «Завоевание Эхалии», приписывавшееся Гомеру, создано на самом деле Креофилом с острова Самое. Творчеством старых греческих поэтов много занимался еще один библиотекарь Мусейона - Аристофан Византийский, подготовивший критические издания Гесиода, многих лириков, трагедио- и комедиографов. Особенно важной для потомков оказалась его работа над текстами Пиндара, которые он впервые собрал и издал, снабдив филологическими комментариями; он же разработал и систему критических знаков, использовавшихся античными филологами - издателями текстов; наконец, известны его лексикографические труды «Об аттических словах» и «О лаконских глоссах».

Этот ряд александрийских филологов III–II вв. до н. э., руководивших библиотекой Мусейона, завершает Аристарх Самофракийский, чье имя стало синонимом хорошего критика. Его критическое издание Гомера, содержавшее обширные реальные и языковедческие комментарии, не дошло до наших дней, но по многочисленным ссылкам античных и позднейших комментаторов на труды Аристарха легко составить себе представление о его эрудиции, остроте критического ума, совершенстве исследовательского метода. Ученик Аристарха Дионисий Фракийский был автором первой грамматики греческого языка, которая подвела итоги развитию филологии, подобно тому как «Начала геометрии» Евклида подытожили знания, накопленные в этой области..

Во II в. до н. э. Александрийская библиотека обрела себе соперницу: цари из династии Атталидов в Пергаме основали собственную библиотеку. При ней также сложилась филологическая школа, получившая название пергамской. Создателем и виднейшим представителем ее был Кратет Малльский, современник и вечный оппонент Аристарха. Школа Аристарха в Александрии и школа Кратета в Пергаме ожесточенно спорили между собой о том, как возник и развивался язык: условным ли путем, т. е. путем установления обязательных единообразных правил, путем «аналогии», как утверждал Аристарх, или путем естественным, путем живого развития, повинуясь не норме, а обычаю, т. е. путем «аномалии», на чем настаивал Кратет. И в критике текста пергамский филолог был намного консервативнее своего александрийского соперника, избегая вмешательства в текст древнего автора, ибо, по его мнению, «у поэтов все возможно». Рациональной интерпретации поэм Гомера Кратет предпочитал аллегорическую, называя Гомера источником всякой мудрости. Если александрийская школа занималась главным образом поэзией, то пергамская - прозой, особенно ораторской прозой. Случилось так, что именно пергамская школа оказала наибольшее влияние на возникновение филологии в Древнем Риме: в 168 г. до н. э. пергамский царь Евмен отправил Кратета Малльского в составе посольства в Рим, где тот неожиданно прославился. Вот как рассказывает об этом римский историк II в. н. э. Гай Светоний Транквилл: «На Палатине он провалился в отверстие клоаки, сломал себе бедро и после этого все время своего посольства проболел. Тут-то он и стал часто устраивать беседы, без устали рассуждая, и этим подал образец для подражания».

Ораторское искусство эпохи эллинизма

После утраты Грецией независимости искусство красноречия, не находя себе применения в политической жизни, должно было, казалось, сойти на нет. Но этого не случилось. Вытесненное с аго. ры, из политической сферы, оно нашло прибежище в школах риторики. Когда стало невозможно полемизировать с живыми противниками, не возбранялось еще спорить с умершими: об этом свидетельствует сохранившаяся на папирусах речь Псевдо-Лептина, где тот оспаривает аргументы давно скончавшегося Демосфена и к тому же по теме, потерявшей всякую актуальность. Можно было взять и совершенно выдуманную тему, историческую или относящуюся к судебной практике, и на этом искусственном материале упражняться в красноречии. Наконец, всегда было можно сочинять в подражание старым греческим ораторам похвальные речи. Так, черпая вдохновение в речах Горгия и Поликрата Афинского, Гегесий из Магнесии написал похвалу острову Родос, а Термесианакт - похвалу Афинам. В последние десятилетия эллинистической эпохи ораторское искусство вновь приобрело практическое значение: приходилось отстаивать интересы греческого населения провинций перед римским сенатом или же, как во время войны римлян с Митридатом VI Евпатором, царем Понта, призывать греков к борьбе с Римом. Всегда была нужда и в судебных речах.

Не так уж много сохранилось памятников ораторского искусства этого времени. Малозначительному, оторванному от реальных Проблем жизни содержанию этих речей соответствует напыщенный, вычурный стиль, названный позднее «азианизмом», так как некоторые эллинистические ораторы, подобно Гегесию, происходили из Малой Азии. Одни из них увлекались длинными, ритмически расчлененными периодами, изысканными и пышными оборотами, другие - вслед за самим Гегесием - были привержены речам, исполненным чрезмерного пафоса, декламировавшимся с завыванием, как иронически писал об этом Цицерон. Размеренным, гармоничным речам классического стиля пришла на смену игра редкими, непривычными метафорами, преувеличенными патетическими интонациями. Величавое спокойствие классики уступило место взволнованному динамизму эллинистической культуры, подобно тому как в архитектуре парфенонский фриз сменяется фризом пергамским.

Приблизительно в середине II в. до н. э. в риторике, как и в изобразительном искусстве, усилилась реакция против безудержного увлечения патетикой, ритмикой, вычурной лексикой. Все отчетливее проявлялись тенденции к стилю холодному, взвешенному, рациональному, называемому аттическим. На рубеже II–I вв. до н. э. на Родосе действовала риторская школа, стремившаяся смягчить пафос «азианизма». Приверженцы аттического стиля брали за образец речи великих афинских ораторов IV в. до н. э., призывали вернуться и к самому аттическому диалекту. Именно эта тенденции получили полное преобладание у римских ораторов в последние годы Республики и первые годы Империи.

Историография эпохи эллинизма

Особенно сильное влияние «азианизм» и вообще риторика оказали на историографию. И содержание, и форма исторических сочинений проникнуты стремлением ошеломить читателя, вызвать в нем сострадание или гнев, воспеть или очернить того или иного героя повествования. Драматический рассказ о невероятных, поражавших воображение событиях делал историка чем-то вроде старого аттического трагедиографа. Историография эллинистического периода - это прежде всего беллетристика, озабоченная стройностью композиции, изяществом слога, занимательностью изложения. Упрекая своих предшественников - создателей риторической историографии Эфора и Феопомпа в «нежизненности», историки, писавшие на рубеже IV–III вв. до н. э. (например, Дурид Самосский), зашли еще дальше в превращении историографии в область риторики.

Уже историки времен походов Александра Македонского думали не столько о достоверности описываемого, сколько о занимательности. Даже Аристобул, весьма критически подходивший к своим источникам, без колебаний рассказывает о двух воронах, указавших Александру дорогу к оазису Аммона. фантастические элементы сильны и в повествовании Клитарха, где увлекательно, но совершенно неправдоподобно описывается встреча македонского царя-завоевателя с царицей легендарных амазонок. Из других сочинений историков того времени читатель мог, в частности, узнать, что Аспасия, подруга Перикла, была причиной Пелопоннесской войны, а полководец Алкивиад во время сицилийской экспедиции будто бы приказал бросить в море комедиографа Эвпола. От Дурила, рассказывавшего невероятные истории о далекой Индии, где женщины якобы рожают на пятом году жизни, не отстает Мегасфен, говоря о населяющих ту же Индию людях с ушами, доходящими до щиколоток, и т. п. При этом Дурид и другие историки облекали свое повествование в как можно более драматичную форму: младший современник Дурида, Филарх, в своих «Историях», в рассказе о походе Пирра, царя Эпира, в 281 г. до н. э. в Италию стремится потрясти воображение читателя описанием чудовищных жестокостей, совершаемых воинами, где одна душераздирающая сцена сменяет другую. Картины, исполненные пафоса, перемежаются пикантными отступлениями о придворных скандалах, гетерах и наложницах властителей.

Столь же ярко выраженный беллетристический характер носит произведение Гекатея из Абдеры, где также повествуется о фантастических народах далеких стран. Гекатей описывает свое вымышленное путешествие к счастливо и мирно живущим гиперборейцам, населяющим некий большой остров к северу от страны кельтов. Сходную утопию об идеальном государстве несуществующих панхеев на острове близ побережья Индии находит читатель у Эвгемера из Мессаны. Панхеи, как и жители платоновского государства, разделены на три касты, высшую из которых составляют жрецы. Все, что производится в стране, принадлежит государству, где люди живут богато и счастливо, наслаждаясь прекрасным климатом, красивыми пейзажами, изобилием растений и животных. Есть в сочинении Эвгемера рассказ и о Зевсе, которого автор считает первым человеком на свете, утверждая, что и все олимпийские боги были первоначально людьми, позднее обожествленными за свои деяния. Эта идея Эвгемера имела огромный успех в античном мире, особенно в Риме, где его произведение, рано переведенное на латинский язык, оказало громадное влияние на первых римских анналистов, пытавшихся рационально истолковать древние мифы.

Наряду с произведениями, представляющими риторическое направление в историографии (книги Дурида, Филарха), эпоха эллинизма оставила нам конкретные, лишенные всяких художественных притязаний записки об отдельных исторических событиях. Назовем хотя бы рассказ Птолемея Сотера о войнах Александра Македонского или «Историю диадохов» Иеронима из Кардии. К этой же группе можно отнести многочисленные местные хроники, прежде всего труд историка Аполлодора из Артемии, написавшего на рубеже II–I в. до н. э. историю Парфии.

На позициях, прямо противоположных риторическому направлению в историографии, стоял во II в. до и. э. самый выдающийся греческий историк того времени Полибий из Мегалополя. Жестоко критикует он своего предшественника, историка Тимея Сицилийского, именно за чрезмерную риторику, неумеренное превознесение одних героев и «клевету» на других, за неправдоподобные, вычурные, некомпетентные описания сражений. Столь же решительно Полибий отмежевывается и от Филарха и его любви к воссозданию кровавых и слезливых сцен. Дело историографии, полагает Полибий, - не развлекать читателя или слушателя занимательными эпизодами, но приносить ему практическую пользу, учить понимать законы развития общества, учить предвидеть будущее. К заслугам Полибия относится не только то, что он продолжил в историографии традицию Фукидида, но и то, что он впервые сделал попытку написать целостную всемирную историю.

В 168 г. до н. э. Полибий в числе греческих заложников попал в Рим. Наблюдая там в течение многих лет рост могущества этого государства, сравнивая Рим с известными из истории формами государственного устройства, молодой грек из Мегалополя пришел к твердому убеждению, что своим величием, римляне обязаны наилучшему государственному устройству, соединившему в себе преимущества монархии (власть консулов), аристократии (роль сената) и демократии (роль народных собраний - комиций). Вся история Средиземноморья со времен II Пунической войны есть не что иное, как поступательный процесс подчинения этого региона Риму, процесс естественный, закономерный и благотворный - поистине благодеяние судьбы для всех средиземноморских народов, утверждает Полибий. Социальная подоплека подобных суждений историка очевидна: римские власти поддерживали в Греции аристократию, гарантировали сохранение существовавших имущественных отношений.

Выдающимся историком античного мира Полибия сделали его огромный политический кругозор, глубина и тщательность в работе с источниками, необычайное критическое чутье и стремление к полной достоверности и - не в последнюю очередь - философская эрудиция и специальные знания в области военного дела, ведь ему очень часто приходилось описывать войны. Труд Полибия был продолжен в конце II - начале I в. до н. э. историком и философом-стоиком Посидонием, также повествовавшим о современных ему событиях с точки зрения сторонника аристократии.

Греческая историческая литература эпохи эллинизма обогатилась также сочинениями, посвященными истории других народов, но написанными по-гречески. В III в. до н. э. возникла Септуагинта - греческий перевод еврейского Пятикнижия (первых и самых важных пяти книг Ветхого Завета), выполненный, по преданию, 70 переводчиками. Примерно тогда же египетский жрец Манефон написал для царя Птолемея Филаделъфа «Египетскую историю» - первое пособие по истории этой страны. Вавилонский жрец Берос, в свою очередь, преподнес сирийскому царю Антиоху I «Вавилонскую хронику», первая книга которой, содержащая сведения о халдейской астрологии, была особенно популярна у греков, а затем у римлян. На исходе III в. до н. э. римский сенатор Квинт Фабий Пиктор составил по-гречески, с помощь» секретарей-греков, первый обзор римской истории. То, что евреи, египтяне, вавилоняне, римляне стремились познакомить греческий мир со своей историей, свидетельствует об огромной роли греческого языка и культуры в то время. Роль эта не уменьшилась на Востоке и тогда, когда эллинистические государства утратили независимость и на Востоке утвердилось римское господство.

Поэзия эпохи эллинизма

Напрасно было бы искать в эллинистической поэзии, как и в поэзии IV в. до н. э., отражения проблем, глубоко волновавших общество. Поэзия поселилась при дворах местных властителей, став искусством для немногих избранных. Характерно, что стихи слагали прежде всего ученые - грамматики, филологи. Филологом был сам законодатель эллинистической поэзии - александрийский библиотекарь Каллимах. Филологами были поэты Александр Этолийский и Ликофрон Халкидский, сочинявшие трагедии на мифологические и исторические сюжеты. Филолог и поэт неразделимы в творчестве и Эратосфена, оставившего небольшие поэтические ученые повествования - эпиллии «Гермес» и «Эригона», и Аполлония Родосского, автора весьма ученой, но часто волнующей и сентиментальной эпической поэмы об аргонавтах.

Все они хорошо понимали, что не могут сравниться с великими греческими поэтами прошлого и что слепое подражание старым образцам бессмысленно. Они стремились найти применение своим самым сильным сторонам и потому предпочитали те жанры, в которых им удалось бы блеснуть эрудицией и остроумием. Несмотря на все усилия Аполлония Родосского с его «Аргонавтикой», героический эпос остался духовной принадлежностью былых веков и его не удалось вновь утвердить в греческой поэзии III- II вв. до н. э. Впрочем, попыток таких было немало: Аполлоний имел многочисленных подражателей, в том числе Риана Критского, описавшего в эпической поэме легендарные мессенские войны VIII–VII вв. до н. э. и подвиги героя Аристомена. Вновь и вновь прилагались усилия к созданию исторического эпоса в панегирическом духе, прославляющего имя Александра Македонского или кого-либо из эллинистических владык Востока. Произведения эти известны нам обычно лишь по заглавиям, но, по всей видимости, литературная ценность их была невелика, так как крупнейшие поэты того времени относились к ним пренебрежительно. С презрением писал о больших эпических («киклических») поэмах и их многочисленных сочинителях великий Каллимах:

Не выношу я поэмы циклической, скучно дорогой

Той мне идти, где снует в разные стороны люд…

В прологе к ученой элегии «Этии» («Начала» или «Причины»), оправдываясь в том, что не слагает тяжеловесных поэм о царях и героях, а пишет в малых жанрах, словно неопытный юноша, он еще раз обличает своих критиков как графоманов и защищает свои «крошечные поэмы», т. е. эпиллии и элегии. В эпиллии «Гекала», носящем характер идиллии, Каллимах повествует не столько о подвиге героя Тесея, сколько о жизни в скромной хижине гостеприимной старушки Гекалы, где Тесей укрывался от дождя в ночь перед подвигом - укрощением марафонского быка. Жанр элегии, требовавший любовных сюжетов, позволял свести воедино различные любовные истории героев греческих мифов, а тем самым распахнуть перед читателем кладовые собственной эрудиции; так сложилась особая разновидность этого жанра - ученая элегия.

Ученые элегии сочиняли в III в. до н. э. многие, нанизывая один за другим почерпнутые из книг примеры любовных историй, создавая длинные каталоги имен влюбленных мифологических и исторических персонажей. Еще в IV в. до н. э. Антимах Колофонский составил таким образом большую любовную элегию «Лида». Столетие спустя Филет с острова Кос воспользовался тем же приемом, чтобы прославить свою возлюбленную в ученой элегии «Биттида». Его последователь Гермесианакт, перечисляя влюбленных поэтов от Гомера до Филета, воспел свою Леонтию. Элегии Фанокла славят любовь к красивым мальчикам также со множеством исторических примеров такой любви. Ученость и эротика - главные признаки распространенных в то время этиологических поэм, объяснявших «этиа», т. е. начала, происхождение некоторых мифов, местных культов и обычаев. Самое знаменитое произведение в жанре ученой этиологической элегии - «Этии», или «Начала» Каллимаха.

Огромный восторг перед накопленными эллинистической наукой знаниями побуждал облекать в поэтическую форму сухой, прозаический научный материал. Вдохновляясь примером гесиодовских «Трудов и дней», александрийские и другие греческие поэты пытались возродить и дидактический эпос. Некоторые из них создавали обширные поэмы, подобные астрономической поэме Арата «Явления», излагающей в изящных и ясных стихах материал сочинений астронома Евдокса и великого знатока природы Феофраста. Поэма Арата удалась, но через многие ей подобные читателю трудно продраться из-за нагромождения названий, монотонно и сухо перечисляемых авторами.

Гораздо больше разнообразия тем и чувств мы находим в эпиграммах, которые тогда писали повсюду. В творчестве Каллимаха и Асклепиада Самосского искусство эпиграммы достигло наивысшего формального совершенства. Темы - прежде всего пир и любовь, однако не было недостатка ни в литературной полемике, ни в прославлении шедевров искусства. Интересно и разнообразно содержание эпиграмм Леонида Тарентского, темы которых взяты из жизни ремесленников, рыбаков, городской бедноты.

В эпоху эллинизма господствовала мода на сельские мотивы в поэзии. Устав от шума городов, человек мечтал о покое, о деревенской тишине, идеализировал жизнь простого селянина. Сельские мотивы отразились и в пластических искусствах, где фоном для многих сцен служат деревенские пейзажи, и в поэзии. Картинки из жизни простых пастухов Сицилии рисует в своих знаменитых идиллиях Феокрит из Сиракуз, необычайно талантливый мастер малых стихотворных форм. В этих картинках немало реалистических деталей, немало слов и выражений дорического диалекта, характерных для сицилийских пастухов. Но пастухи Феокрита не трудятся в поте лица, а ведут между собой поэтические состязания, и мы не можем судить по идиллиям об истинном положении дел в греческой деревне того времени.

Описывает Феокрит и сценки из жизни горожан, еще чаще - горожанок (вспомним уже упоминавшихся «Сиракузянок»). Такие бытовые сценки - мимы. создавались уже в классическую эпоху, Но в эллинистической литературе этот жанр стал особенно распространенным, о чем говорят многочисленные находки папирусов с текстами мимов. Ценнейшим открытием были мимы Герода, натуралистически изображающие городской быт. Перед читателем проходят типы людей, которые он встречал и в своем городе: учитель, сапожник, распутная госпожа, измывающаяся над рабом, сводня, содержатель публичного дома… Острых социальных конфликтов у Герода нет, лишь в творчестве поэтов кинического направления эти мотивы нашли отражение в сатире на богачей, будь то в анонимном сочинении «Об алчности» или в исполнявшихся под музыку «Мелиямбах» Керкида из Мегалополя.

Коренных проблем эпохи не найти и в произведениях, написанных для эллинистического театра. Трагедий и сатировых драм создавалось очень много, но практически все они утрачены и до наших дней не дошли, Разумеется, это не позволяет оценить их, но не говорит о том, что они не представляли ценности для самих древних. Ничего значительного не появилось после Менандра, Дифила и Филемона и в жанре комедии. Наибольшим успехом в театре пользовались мимы, как, например, найденный в папирусах мим о Харитии, проданной в Индию и освобожденной затем своим братом. Популярны были и легкие песенки вроде «Жалобы покинутой девицы» или «Жалобы Елены, оставленной мужем», а также те, которые молодежь распевала под дверями дома возлюбленной. Тексты этих песенок содержатся в найденных египетских папирусах.

Архитектура и градостроительство эпохи эллинизма

Для пластических искусств III–I века до н. э. ни в коей мере не были временем упадка. Примером может быть знаменитая скульптурная группа Лаокоона, шедевр эллинистической пластики, оказавший огромное влияние на поэтов, особенно на Вергилия в «Энеиде»; Плиний Старший считал ее высшим достижением, какого когда-либо добивался скульптор. Группа была создана в первой половине I в. до н. э., т. е. тогда, когда греческая поэзия была уже охвачена творческим бесплодием.

После завоевания Александром Македонским Персидского царства на его территории возникло много новых греческих городов, из которых сам Александр, по преданию, основал 70, с Александрией Египетской во главе. Появившиеся тогда и позднее новые города имели прямоугольную планировку, подобно построенному еще в V в. до н. э. Гипподамом из Милета порту Пирей или новым кварталам города Сиракузы. Это видно из результатов раскопок в Приене и Пергаме в Малой Азии.

О прогрессе градостроительства свидетельствуют хотя бы улицы в Пергаме, которые вдвое шире, чем улицы старых греческих городов. С большой заботой проводилось санитарное обустройство, идет ли речь о канализации или о водоснабжении. Наличием удобств и чистотой эллинистическая Приена превосходила Париж эпохи Людовика XV. Как и в классическую эпоху, агору окружали портиками, дарившими тень и укрытие от дождя. Все больше становилось портиков двухэтажных, введенных Состратом из Книда: таковы Стоя Аттала в Афинах и постройки, окаймляющие священную территорию, посвященную богине Афине, в Пергаме. Портики замыкали с четырех сторон палестры, возведенные в каждом эллинистическом городе. По образцу храмов или театров строили большие административные здания - булевтерий для заседаний городского совета и экклесиастерий, где находился священный огонь города. Вокруг городов воздвигали оборонительные стены с башнями. Вдоль широких улиц стояли дома разного типа: партерные, без окон, куда свет проникал лишь из центрального дворика, или же многоэтажные доходные дома с окнами, выходившими прямо на улицу. Богачи обносили двор со всех сторон колоннадой, или перистилем; иногда их было даже два. Еще большей пышностью отличались, естественно, дворцы правителей.

В сакральной архитектуре эллинистической эпохи царил ионийский ордер. Немногочисленные дорические постройки отличались стройными колоннами и особенно легкими балками перекрытий - это, как и появление некоторых других новых элементов, указывает на разложение старого дорического стиля, который лишь на греческом Западе еще сохранял древние традиции. Если в сакральной архитектуре дорический ордер был распространен мало, то в светском строительстве к нему прибегали часто, как это видно по колоннадам портиков, в особенности же по перистилям частных домов.

О торжестве ионийского ордера говорит монументальный храм Дидимайон в Милете, вновь отстроенный Пеонием Эфесским и Дафнисом Милетским после его разрушения персами: храм был окружен двойной колоннадой, состоящей из 210 ионийских колонн. К памятникам того же стиля относятся и такие более скромные постройки, как святилище Зевса в Магнесии, храм Асклепия в Приене, ворота на стадионе в Милете. Ионийский стиль победил не только в жизни, но и в теории архитектуры. Особенно горячо ратовал за него зодчий и теоретик этого искусства Гермоген, работавший в середине II в. до н. э. и создавший новую архитектурную форму - псевдодиптер: постройка, обнесенная двойной колоннадой, причем внутренний ряд колонн был до половины скрыт в стене здания. Эта форма - последнее творение ионийского стиля - воплощена была в большом храме Артемиды Левкофриены в Магнесии; позднее псевдодиптер был широко заимствован римлянами и на практике, и в теории, о чем сообщает Витрувий в своем сочинении «Об архитектуре». Но кроме ионийских форм римляне полюбили и коринфскую капитель и часто использовали ее в строительстве, как это сделал, скажем, Коссутий, который по заказу Антиоха IV Эпифана приступил к сооружению в Афинах огромного Олимпиэйона, оставшегося недостроенным.

Помимо прямоугольных в плане построек в эпоху эллинизма все чаще появлялись памятники круглые, продолжавшие традиции IV в. до н. э. Из сохранившихся памятников этого типа заслуживают внимания прежде всего Арсиноэйон на острове Самофракия, хорегический (т. е. поставленный в честь победы в состязаниях хорега - специально назначенного из числа богатых граждан должностного лица для организации хора) памятник Фрасилла, постройки в Олимпии и Эретрии. Самым выдающимся было творение Сострата из Книда - вознесенный на 100 м с лишним в высоту морской маяк на острове Фарос близ Александрии. Александрийский маяк считался одним из семи чудес света, но до нашего времени не сохранился.

Скульптура эпохи эллинизма

Если в классическую эпоху развитие пластики прослеживается лучше всего по работам аттических мастеров, то эллинизм вывел на передний план новые центры скульптурного творчества, в первую очередь Пергам, Александрию, Родос и Антиохию. Местные школы заметно различались техническими приемами и художественными предпочтениями. Так как из всего наследия эллинистической скульптуры лучше всего известны произведения пергамской школы с характерной для нее патетикой, то и все эллинистическое искусство обычно называют античным барокко. Но для этого нет оснований: наряду с тенденциями, действительно напоминающими об искусстве барокко, существовали в тот период и совершенно иные тенденции, как это было и в поэзии.

Первое поколение эллинистических скульпторов находилось, несомненно, под влиянием яркой индивидуальности великого мастера Лисиппа. Один из его учеников, Харет из Линда, прославился созданием знаменитого Колосса Родосского, еще одного чуда света. Другой ученик Лисиппа, Евтихид, изваял статую богини счастья Тюхе в Антиохии. По образцу этой статуи изготовлялось много других, украсивших собой сирийские города Селевкидов. Явное влияние Лисиппа ощущается и в сохранившейся римской мраморной копии статуи девушки, помогающей при жертвоприношении (так называемая «девушка из Антия»; оригинал относится, по всей видимости, к первой половине III в. до н. э.), произведении неизвестного скульптора. Лисипповскими по духу можно считать скульптурные портреты эллинистических владык, портрет поэта Менандра - работы сыновей Праксителя, Кефисодота и Тимарха, а также статую Демосфена, вышедшую из-под резца Полиевкта (около 280 г. до н. э.).

Новый, патетический стиль появляется впервые в скульптурных группах на фронтоне храма в Самофракии, посвященного почитавшимся там местным божествам - кабирам и воздвигнутого примерно в 260 г. до н. э. Прекраснейшая здесь - мраморная статуя Никэ Самофракийской с распростертыми крыльями работы Пифократа Родосского, чья деятельность относится к началу II в. до н. э. Однако полного триумфа новый стиль достиг в Пергаме, переживавшем на рубеже III–II вв. до н. э., в правление династии Атталидов. подлинный расцвет культуры. В фигурах галлов, персов, амазонок, гигантов на памятнике, поставленном по обету царя Аттала I на афинском Акрополе, в статуях, воздвигнутых по его приказу на дворцовой площади в Пергаме в честь его победы над галетами, мы видим этот пафос: муки умирающих воинов, страдания покоренных варваров.

Такой же патетикой, необыкновенной выразительностью, динамизмом отличается монументальный фриз огромного Пергамского алтаря, сооруженного в честь Зевса и Афины в первой половине II в. до н. э. по проекту Менекрата с острова Родос при участии множества скульпторов. Со спокойной, величественной архитектурой самого алтаря остро контрастируют скульптурные группы, изображающие битву могучих олимпийских богов с крылатыми или змееподобными гигантами. Все здесь - движение и страсть.

Патетический стиль вскоре вышел за пределы Пергамского царства. В середине II в. до н. э. его существование заметно также на острове Делос и на Пелопоннесе. Сильное влияние он оказал и на развитие эллинистического скульптурного портрета. К шедеврам этого стиля можно смело отнести колоссальную скульптурную группу, представляющую мифических героев Амфиона и Зета, которые привязывают свою мать к рогам быка (так называемый «Бык Фарнезе»), работы Аполлония и Тавриска из Тралл, приемных сыновей Менекрата Родосского (около 100 г. до н. э.). Другой прекрасный памятник, о котором уже не раз говорилось выше, - группа «Лаокоон и его сыновья, борющиеся со змеями», произведение родосских мастеров Агесандра, Полидора и Афинадора. Черты того же стиля, хотя и в смягченном, сглаженном виде, видны и в прославленной статуе Венеры Милосской.

Жанровое, бытовое направление в эллинистической скульптуре представлено «Пьяной старухой» Мирона из Фив (предположительно вторая половина III в. до н. э.), заставляющей вспомнить персонажей новой аттической комедии, о которой мы можем судить главным образом по переработкам римского комедиографа Тита Макция Плавта. Стоило бы упомянуть, кроме того, небольшую статую «Мальчик, душащий гуся», живо и реалистически сотворенную резцом Боэта из Халкедона около 250 г. де н. э. По римским копиям известны также группы «Приглашение на танец» (сатир, стоящий перед нимфой) и «Нил» (великую реку олицетворяет полулежащий бог, окруженный множеством маленьких мальчиков, которые играют с крокодилом и неким морским зверем). Полны очарования эллинистические статуэтки: терракотовая «Спящая юная торговка цветочными гирляндами» и бронзовая «Танцовщица с кастаньетами». Жанровое направление было, по-видимому, особенно распространено в Вифинии, где в Никомедии работали Боэт и его сыновья Менодот и Диодот, составлявшие, судя по всему, вифинскую школу скульптуры, подобную тем, что существовали в Александрии, Антиохии и на острове Родос.

В искусстве этого времени немалую роль играли мотивы эротические. Мы встречаем множество сатиров в разных положениях: например, сатира, отвергаемого нимфой. Эротические мотивы видны и в появлении статуй гермафродитов, соединявших в себе мужские и женские признаки, - наиболее известна бронзовая статуя работы Поликлета, также сохранившаяся лишь в римской копии.

Отразились в скульптуре и сельские мотивы, о которых уже шла речь в связи с идиллиями Феокрита. Деревья и скалы служат фоном на малом фризе Пергамского алтаря. К элементам пейзажа прибег в 125 г. до н. э. и Архелай из Приены в барельефе, представляющем апофеоз Гомера. Наконец, как и в поэзии, в пластике эллинистической эпохи заметно стремление блеснуть эрудицией, ученостью. Огромная галерея олимпийских богов и гигантов на фризе Пергамского алтаря явилась результатом тщательного изучения греческой мифологии.

Миновала эпоха классической простоты - замыслы скульпторов становились все более изощренными, грешили гигантоманией. Не о том ли говорит сама мысль превратить гору Афон в Македонии в статую великого Александра? В правой руке колосса должен был расположиться целый город с 10 тыс. жителей. И хотя эта идея не осуществилась, гигантомания греческих мастеров нашла воплощение в великанской статуе Зевса в Таренте и - в еще большей мере - в знаменитом Колоссе Родосском, не знавшей себе равных позолоченной фигуре бога Гелиоса, широко расставившей ноги над входом в порт. Над этой небывалой статуей Харет из Линда трудился 12 лет, затратив на ее изготовление не менее 500 талантов меди и 300 талантов железа.

Вот как разнообразно было творчество скульпторов эллинистической эпохи, которое невозможно свести к какой-либо одной характеристике. Добавим, что живы были и традиции классические, одержавшие позднее победу в Риме времен Октавиана Августа. Французские раскопки на острове Делос позволили увидеть спокойные, безукоризненно академичные, ориентированные на классические образцы статуи богини Ромы и Клеопатры (?). Очень популярна была у римлян неоаттическая школа, сохранявшая в Афинах классические традиции и представленная в современных музеях мраморными кратерами с рельефами. Большое место в деятельности мастеров этой школы занимало копирование классических памятников - ярких оригинальных творений холодный, академический классицизм эллинистической эпохи не оставил. Однако именно он, как сказано, оказал определяющее воздействие на формирование стиля, пластических искусств в Риме.

Живопись эпохи эллинизма

Патетика, пристрастие к эротическим, бытовым и пейзажным мотивам не обошли и эллинистическую живопись, хотя о ней судить особенно трудно, ведь в нашем распоряжении лишь описания, сделанные современниками, да римские подражания.

При дворе Птолемеев в Египте выше всего ценилась живопись на исторические темы. Придворный художник Птолемея I Антифил изобразил Филиппа Македонского и его сына Александра с богиней Афиной (позднее эта картина украсила собой Портик Октавии в Риме). Но не ограничиваясь исторической тематикой, Антифил писал сцены из придворной жизни, запечатлев, например, царя Птолемея на охоте. Знамениты были в античном мире и его картины на бытовые темы, нередко эротического и даже, как мы сказали бы сегодня, порнографического характера (их тогда называли «рюпографией», от слова «рюпос» - грязь). Наконец, все тот же неистощимый мастер славился «грюллами» - карикатурами, представлявшими героев истории или мифов в виде животных. Жанр этот процветал позднее в Александрии, вспомним также фрагмент помпейских росписей, изображающих бегство из Трои Энея с отцом и сыном - все трое имеют головы собак.

На помпейских фресках можно видеть, кроме того, египетские пейзажи, созданные, очевидно, по образцу соответствующей живописи в самом Египте. Отражением высших достижений пейзажной живописи позднего эллинизма стали, несомненно, эсквилинские росписи, представляющие пейзажи гомеровской «Одиссеи». Фрески в домах богатых римлян, как и многое другое, подтверждали слова Горация:

Греция, пленницей став, победителей грубых пленила.

В Лациум сельский искусства внесла.

а) Человек эллинистической культуры оказывался погруженным в бытовую жизнь. В широком смысле слова быт был всегда и везде, и без него вообще не существует человека. Есть свой быт у первобытных людей. Был свой героический быт в период мифологии. Имеется свой быт также в период подъема и расцвета культуры периода античной классики. Но все это – быт в широком смысле слова. Быт эпохи эллинизма является бытом, исключающим всякую мифологию или магию, всякое свободное социально-политическое творчество; другими словами, это быт, ограниченный узкими интересами субъекта, интересами семьи или общества, но только в условиях полного аполитизма.

Такой быт не был известен в Греции до эллинизма, если не говорить о многих намеках на него, восходящих еще к Гомеру и Гесиоду ; и только теперь, в условиях аполитизма и падения всякого религиозно-мифологического мировоззрения, возник глубочайший интерес к такого рода бытовому человеку, к его нуждам и потребностям и к его собственным, но уже чисто бытовым идеям.

Такого рода бытовизм литературе удобно было изображать прежде всего в комедии, но не в древней аристофановской комедии, тоже слишком перегруженной всякого рода общественно-политическими и религиозно-философскими идеями. Для изображения нового быта появилось то, что в истории литературы носит название новоаттической комедии, талантливым представителем которой был Менандр Афинский.

Другим жанром эллинистической литературы, где тоже процветало изображение быта (правда, в соединении и со многими другими тенденциями), был греческий и римский роман, как раз появившийся в эллинистически-римскую эпоху. Мотивы любви и брака, семьи, воспитания и обучения, профессии и общественного поведения человека, а также всякого рода интриги и приключения – вот те излюбленные темы новоаттической и римской комедии.

В эллинистической литературе попадается и жанр мелких бытовых сценок, каковы, например, «Мимиямбы» Герода. Бытовизм доходит в эпоху эллинизма и до воспевания маленького человека, до поэтизации его мелкой обыденной и трудовой жизни. Таковы эпиграммы Леонида Тарентского.

б) Переходя от быта к более глубокому утверждению личности в период эллинизма, сталкиваемся с очень развитой и углубленной внутренней жизнью субъекта вместо простоты, наивности и часто суровости человеческого субъекта периода классики. Можно сказать, что в эпоху эллинизма человеческая личность прошла почти все те формы самоуглубления, которые отмечаем и в новоевропейской литературе. Сходство здесь оказывается иной раз настолько разительным, что некоторые исследователи вообще считают эллинистическую эпоху чем-то вроде буржуазно-капиталистической формации. Однако это глубоко неверно. Нужно твердо помнить, что эллинистическая эпоха была ограничена рабовладельческой формацией и потому ей вовсе не были знакомы те формы личного самоутверждения и самопревознесения, тот разгул страстей, чувств и настроений и та безудержная фантастика, с которой мы встречаемся в литературе нового времени. В период эллинизма мы находим только элементы тех индивидуалистических направлений, которые нашли себе место в литературе нового времени, элементы гораздо более скромные, гораздо более ограниченные и гораздо менее яркие.

Прежде всего здесь получает весьма интенсивное развитие научная или наукообразная литература. Появляются труды Евклида по геометрии, Архимеда – по математике и механике, Птолемея – по астрономии, многочисленные труды по истории, географии, филологии и. т. д. Это то, чего античная классика или просто не знала, или знала в достаточно наивной форме.

Но эллинистическая ученость проникла и в область самой поэзии, создавая в ней сильно формалистическую тенденцию. Поэты эпохи эллинизма всячески стремятся показать свою ученость и пишут либо поэмы, посвященные науке уже по самой своей тематике, как, например, поэма Арата о небесных светилах, либо произведения по теме своей мифической или поэтические, но наполненные всякого рода ученостью и архаическими редкостями (таковы, например, гимны Каллимаха , понимать которые можно только с помощью специальных словарей).

Более углубленно изображались всякого рода чувства и настроения. Если под сентиментализмом понимать любование своими собственными чувствами, а не той объективной действительностью, которая их вызывает, то такого сентиментализма, по крайней мере в элементарной форме, было сколько угодно в эллинистической литературе. Феокрит в своих идиллиях меньше всего рисует реальных пастухов с их тяжелой трудовой жизнью. В небольшой поэме «Гекала» (дошедшей до нас только в виде фрагмента) Каллимах изображал трогательную встречу знаменитого мифологического Тесея со старушкой Гекалой, приютившей его во время путешествия за марафонским быком и умершей ко времени его возвращения. Описанные здесь чувства граничат с весьма глубоким художественным реализмом.

Понимая под романтизмом стремление в бесконечную даль и тоску по далекой возлюбленной, у того же Феокрита найдем и тип романтика (правда, весьма специфически обрисованный).

Эстетизм нашел для себя в эллинистической литературе самые подходящие условия. Можно указать на писателя II-I вв. до н. э. Мелеагра Гадарского, давшего образцы весьма тонкого эллинистического эстетизма. Таковы, например, нежная эстетическая картина весны в стихотворении Мелеагра или какого-то его подражателя; значительная часть обширной эпиграмматической литературы эллинизма (образцы у Асклепиада Самосского); почти вся анакреонтика, состоящая из нескольких десятков изящнейших миниатюр любовного и застольного характера.

Психологизм был весьма сильно представлен в эллинистической литературе. Чтобы узнать эллинистические методы изображения любовных чувств, следует прочитать «Аргонавтику» Аполлония Родосского , где дана последовательная психология этого чувства, начиная с самого первого момента его зарождения.

в) Эллинизм богат также изображениями и личности в целом. Прозаическими образцами этого рода литературы являются «Характеры» Феофраста (ученика Аристотеля, III в. до н. э.) и знаменитые «Жизнеописания» Плутарха (I-II вв. н. э.).

г) Наконец, не замедлила прийти на помощь самоутверждающейся личности и философия. Три основные философские школы раннего эллинизма – стоицизм , эпикурейство и скептицизм (Средняя и Новая Академии) – наперерыв стараются оградить человеческую личность от всяких жизненных невзгод и волнений, обеспечить ей полное внутреннее спокойствие как при жизни человека, так и после нее и создать такую картину мира, при которой человек чувствовал бы себя беспечно. Эту внутреннюю свободу и самоудовлетворенность человеческой личности упомянутые три философские школы эпохи эллинизма понимали по-разному: стоики хотели выработать в человеке железный нрав и отсутствие всякой чувствительности к ударам судьбы; эпикурейцы хотели погрузить человека во внутренний покой и самонаслаждение, избавлявшее его от страха перед смертью и будущей его судьбой после смерти; скептики проповедовали полное отдание себя на волю жизненного процесса и опровергали возможность что-нибудь познавать. При всем том, однако, сразу же бросается в глаза общая эллинистическая природа всех этих трех философских направлений. Она сводится к охране человека от треволнений жизни и к проповеди непрестанного самовоспитания, что особенно бросается в глаза, поскольку герой прежних времен, будь то общинно-родовой богатырь или герой восходящего классического полиса, не только воспитывался героем, но уже с самого начала таковым рождался.

Таким образом, эллинистическая эпоха характеризуется, с одной стороны, небывалым в античности универсализмом, доходящим даже до обожествления царской власти, а с другой стороны, небывалым индивидуализмом, утверждающим мелкую повседневную личность в ее постоянном стремлении стать самодовлеющим целым. Это особенно заметно в эллинистическом искусстве, где мы впервые находим в античности огромные построения и в то же время небывалую детализацию художественных образов, доходящих до пестроты и крикливой аффектации. Между прочим, в отличие от диалектов классического времени, в эпоху эллинизма появляется язык, общий для эллинизированных стран, который так и называется в науке «общий» (койнэ), что, однако, не мешало, например, Феокриту извлекать тончайшие художественные нюансы именно из прежних и раздельных диалектов греческих языков.

Литературный процесс эпохи эллинизма, с одной стороны, отражал существенные изменения в общей социальной и духовной атмосфере эллинистической эпохи, с другой - продолжал те традиции, которые уже оформились в литературе классического времени. Можно отметить ряд новых моментов в развитии художественной литературы эпохи эллинизма, прежде всего увеличение круга писавших авторов. От эллинистического времени сохранились имена свыше 1100 писателей различных жанров, что намного больше, чем в предшествующую эпоху. Увеличение общей численности авторов - свидетельство возросшей значимости литературы среди широкой массы читателей и роста потребностей читателя в литературных произведениях. Эллинистическая литература, отражая изменившиеся условия и удовлетворяя новым потребностям читателей, развивалась на базе классической литературы. Как и в эпоху классики, огромное влияние на состояние литературы имел театр, театральные представления. Эллинистический город невозможно представить без театра, который обычно вмещал до половины всего городского населения. Театр стал особым, богато украшенным комплексом различных помещений, приобрел известное архитектурное единство. Происходят существенные изменения в самом театральном действии: из него практически исключается хор и ведут его непосредственно актеры, количество которых возрастает. Исключение хора привело к перенесению действия с орхестры на проскений, возвышение перед сценой. Меняется и реквизит актеров: вместо уродливой, закрывающей всю голову маски и короткой комической туники использовали маски, обозначающие реальные человеческие черты, и костюмы, близкие повседневной одежде. Тем самым действие приобрело более реалистический, близкий к жизни характер.

Афинский поэт Менандр эпохи Эллинизма. Бюст. Фото: Sandstein

Изменения в театральном действии вызывались новыми вкусами эллинистических зрителей и новыми драматургическими жанрами. В эллинистическое время продолжали ставиться трагедии, поскольку они были непременной принадлежностью общественных и религиозных празднеств во многих городах. Трагедии писались на мифологические и современные сюжеты. Один из известных трагиков, Ликофрон, прославился трагедией о страданиях города Кассандрии во время осады, а также сатировской драмой «Менедем», в которой он показал противоречие между благородными стремлениями и низким образом жизни людей. Однако наиболее популярным драматургическим жанром в период эллинизма стала новая комедия, или комедия нравов, которая изображала столкновение различных характеров, например мудрого старика, хвастливого воина, благородной девушки, коварного сводника, ловкого соблазнителя и др. Одним из лучших представителей этой бытовой драмы был афинский поэт Менандр (342–292 гг. до н. э.). В его комедиях проявились возросшее мастерство в обрисовке характеров, известный психологизм, умение подметить бытовые детали, изящный и остроумный язык, мастерство в ведении интриги. Комедии Менандра отражали жизнь Афин с ее повседневными заботами, мелкими интересами, столь далекими от политических страстей классической комедии. Реалистически изображая жизнь, Менандр делал это настолько художественно и глубоко, что в его героях жители многих эллинистических городов, а затем и Рима узнавали своих современников, что обеспечило комедиям Менандра огромную популярность и самое широкое распространение по всему эллинистическому миру.

Если Афины были центром новой комедии и бытовой драмы, то Александрия стала центром эллинистической поэзии. Поэтическому творчеству ученые Александрийского музея уделяли столь же большое внимание, как философским и научным занятиям. В Александрии был создан особый поэтический стиль, который получил название александризма: он предполагал обширную эрудицию авторов, особенно при описании мифологических сюжетов, разработку внешней формы произведения, тщательность отделки каждой строчки, отказ от простонародных слов и т. п. Эта поэзия, лишенная волнующих общественных проблем, предназначалась для узкого круга придворной и интеллектуальной элиты, свидетельствовала об упадке подлинного поэтического чувства, о подмене настоящей поэзии учеными изысканиями в стихотворной форме. Основателем александрийского стиля был глава музея и воспитатель наследника престола Каллимах (310–240 гг. до н. э.). Блестяще подготовленный филолог, Каллимах был плодовитым поэтом. Ему принадлежат самые различные произведения на мифологические, литературные и исторические темы. Наиболее известны его поэмы «Гекала» и «Причины», в которых поэтически обрабатываются мифологические сказания, раскрывающие происхождение того или иного религиозного обряда, общественного празднества или загадочного обычая. Так, в поэме «Гекала» объясняется малопонятный в III в. до н. э. миф о праздновании Гекалий и связанного с ним заклания быка. Каллимаху принадлежит также небольшие эпиграммы, произведения, написанные довольно редким поэтическим размером - ямбом, в которых разрабатываются некоторые мотивы народных преданий, в частности рассказ о милетском мудреце Фалесе, басня о споре лавра с маслиной. В сохранившихся гимнах в честь наиболее известных греческих богов Каллимах не столько прославляет божественную природу, сколько решает художественные задачи передачи человеческих взаимоотношений, описания природы или объяснения какого-либо обряда. Один из сюжетов Каллимаха о посвящении царицей Береникой локона своих волос храму Афины в качестве обета в честь счастливого возвращения своего супруга Птолемея II из сирийского похода в I в. до н. э. был обработан римским поэтом Катуллом («Локон Береники») и вошел в мировую поэзию.

В творчестве Каллимаха были намечены основные жанры александрийской поэзии, которые вслед за ним стали разрабатывать другие поэты. Так, Арат из Сол в подражание «Причинам» написал большую поэму «Явления», в которой дал поэтическое описание звезд и связанных с ними преданий. Никандр из Колофона составил поэму о ядах и противоядиях, поэтические трактаты по земледелию и пчеловодству.

Жанр эпиграммы, начатый Каллимахом, был продолжен в творчестве Асклепиада, Посидиппа и Леонида, живших в III в. до н. э. В их коротких эпиграммах давались небольшие, но очень тонкие зарисовки различных явлений повседневной жизни, отношений, разных характеров, которые в целом создавали довольно полную картину эллинистического общества. В эпиграммах Леонида Тарентского дано изображение быта, мыслей и чувств простого народа: пастухов, рыбаков, ремесленников.

В эллинистическое время известную популярность приобрел жанр искусственного эпоса, наиболее видным представителем которого стал Аполлоний Родосский, автор обширной поэмы «Аргонавтика» (III в. до н. э.). В этой поэме Аполлоний, сопоставляя многочисленные мифологические версии, подробно описывает плавание аргонавтов к берегам далекой Колхиды. В целом поэма Аполлония - произведение, свидетельствующее скорее о трудолюбии, нежели о поэтическом таланте автора, но описание любви Медеи и Ясона написано с большим вдохновением и считается одним из поэтических шедевров эллинизма.

Типично эллинистическим литературным жанром, отражающим общественные настроения своего времени, стал жанр буколической поэзии, или идиллии, и социальных романов-утопий. Живущие в сложном, неуравновешенном мире, находящиеся под гнетом царской администрации, социальной напряженности и политической нестабильности, подданные эллинистических монархов мечтали о счастливой и безмятежной, лишенной тревог жизни. Одним из основоположников жанра идиллии стал Феокрит Сиракузский, обосновавшийся в Александрии (315–260 гг. до н. э.). В идиллиях Феокрита описываются пастушеские сценки, изображающие встречи, разговоры и взаимоотношения пастухов и их возлюбленных. Как правило, эти сценки разыгрываются на фоне условного красивого пейзажа. Пастухи ведут отвлеченные разговоры о любви пастуха к прекрасной девушке, о местных событиях, о стадах, о ссорах. Отвлеченное действие на фоне абстрактного пейзажа создает искусственный мир безмятежно живущих людей, который так контрастировал с реальным миром эллинизма.

Те же настроения ухода в призрачный мир передаются в романах-утопиях III–II вв. до н. э. В романах Эвгемера и Ямбула описывались фантастические страны, острова блаженных где-то на краю ойкумены, в далекой Аравии или Индии, где люди наслаждаются счастливой жизнью на лоне роскошной природы. У этих людей полный достаток, гармоничные отношения, отменное здоровье. Быт таких людей напоминает быт самих богов. В романе Эвгемера развивается интересная концепция происхождения богов. Боги - это обожествленные за свои заслуги люди, мудро устроившие быт сограждан. Большая популярность этих жанров показывала, что их авторы точно угадывали общественные настроения широких масс населения.

В ряду прозаических жанров ведущее место занимали исторические произведеняи. В период эллинизма была создана богатая историография (история Тимея, Дуриса, Арата, Филарха и др.). Однако наиболее значительным историческим произведением стала «История» Иеронима из Кардии, содержащая ценное описание эллинистической истории от смерти Александра, в походе которого Иероним принимал участие, до смерти Пирра в 272 г. до н. э. Сведениями Иеронима впоследствии пользовались Диодор Сицилийский, Помпеи Трог, Плутарх и Арриан. Вершиной эллинистической историографии стала «Всеобщая история» Полибия, который составил обширный труд в 40 книгах об истории всего Средиземноморья с 220 по 146 г. до н. э. Труд Полибия был продолжен стоиком Посидонием, который дал описание исторических событий со 146 по 86 г. до н. э. в 52 книгах.

В начале III в. до н. э. египетский жрец Манефон и вавилонский жрец Берос составили на греческом языке, но на основе местных архивов и богатой традиции историю своих стран, в которой дан синтез принципов собственно греческой и местных школ историографии.

В целом эллинистическая литература отличалась от классической как по художественно-идейной направленности, так и по жанровому разнообразию. Интерес к форме и неглубокое идейное содержание, исследование внутреннего мира отдельного человека и игнорирование общественных потребностей, подмена глубоких философских мыслей мелкими будничными заботами и вместе с тем разработка реалистических сюжетов, интерес к психологии отдельного человека и к его внутреннему миру характеризуют противоречивое течение литературного процесса эллинистической эпохи.