Нечаева Наталья

Ученица писала научную работу по роману Е.Замятина "Мы", защитилась " на отлично" на муниципальном уровне. Свою работу представляет в виде презентации, отражая главные моменты работы.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

Судьба личности в тоталитарном государстве. (по роману Е.Замятина «МЫ») Подготовила выпускница 11-Л класса МБОУ «Лицей №1» Нечаева Наталья.

Слово о писателе. Е.И.Замятин известен в литературных кругах с 1914г. Несомненно, одним из самых грандиозных его творений становится роман «Мы». Человек сильной воли, Замятин не сломлен травлей РАПП, он остается верен своим взглядам и идеям, воплотившимся в романе-предупреждении.

История создания романа «Мы» Роман «Мы» написан в 1920г. Произведение, вызвавшее живой интерес, распространялось в списках. Его узнали и за границей. В 1924г. Замятин принимает предложение о переводе романа на английский язык и его публикации в Нью-Йорке. Вскоре появились переводы на чешский и французский языки. русский текст опубликован в 1952году,но снова в США. И лишь в 1988году, почти 70лет спустя после его написания, роман вышел в России.

Жанр романа. Замятин – писатель, которому удалось довольно точно разглядеть черты антипрогресса в первых годах советской власти. Жанр романа «Мы» - антиутопия. Основное его назначение – предупреждение. Антиутопия «Мы» имеет некоторые особенности: Отклонение от обычной псевдоточночти (затерянный во времени и пространстве мир.) Новый ход обезличивания: образы номинализируются, становясь различимыми по смыслу. Мужчины – нечетные числа, согласные буквы(R-13) ;женщины-четные,гласные(О-90, I- 330).

Модель Единого Государства. Е.Замятин создает модель идеального, с точки зрения утопистов, государства, где найдена долгожданная гармония общественного и личного. Но оказывается, что это модель тоталитарной системы. «Идеальный» общественный уклад достигнут насильственным упразднением свободы. Признаки тоталитарной системы: Всеобщая государственная идеология. Система насилия. Отсутствие реальных прав и свобод человека. Контроль над всеми сферами жизни общества.

Модель Единого Государства. Благодетель Идеология Аппарат власти Бюро Администрации Бюро Хранителей Бюро Медицинское Бюро Сексуальное Люди

Аппарат власти на страже тоталитарного механизма. Бюро администрации следит за соблюдением обязательного распорядка. Все нумера ведут строго регламентированную Часовой Скрижалью жизнь: в одно и тоже время встают,начинают и кончают работу, выходят на прогулку, отходят ко сну. Бюро хранителей Хранители – шпионы. Граждане Единого Государства живут в стеклянных,прозрачных домах,чтобы агенты всегда могли видеть, чем они заняты. Бюро медицины Коллектив этого органа лечит нумеров от болезней, мешающих счастью.Такой болезнью становится фантазия.В финале романа все жители Единого Государства подвергаются операции по выжиганию фантазии Х-лучами. Бюро сексуальное Следит за соблюдением материнской и отцовской норм. Семья заменена талонным правом: «Всякий из нумеров имеет право, как на сексуальный продукт, на любой нумер»

Личность и свобода. Итак, всеобщее счастье – не счастье каждого человека,а его подавление, уравниловка, а то и физическое уничтожение. У нумеров не может быть индивидуальности, они лишены почти всего человеческого, кроме рассудка. В Едином Государстве все заменено: Музыка - марш Музыкального завода Литература – славословие режима и Благодетеля, здесь «приручена и оседлана, когда-то дикая, стихия поэзии» Воспитание детей подконтрольно Детско-воспитательному заводу, где внушают, что счастье – «идеальная несвобода» Таким образом, тоталитарная система – это послушание, преданность режиму человека, его беспрекословное подчинение, шаблонность мышления, суровое наказание за ослушание, неподчинение всеобщим нормам.

Состояние выбора. «МЭФИ». В Едином Государстве находятся люди, несогласные с режимом. Они называют себя «МЭФИ». Это отважные, решительные, волевые, сильные люди, способные на революцию, ради собственной свободы. Одним из членов является I- 330.

I-330 и Д-503. I-330 ставит Д-503 перед выбором. Служить «мы» или выбрать «дикую» свободу, как нравственную так и физическую.

Эволюция Д-503. Восхищение «мы» Символический жизненный идеал – прямая линия. Рационализм, логичность, четкость. Любовь к I- 330. Появление души Герой сломлен тоталитарной системой С приходом в жизнь Д-503 любви он освобождается от духовного, физического рабства, происходит переворот в сознании. Герой теряет веру в любовь, не выносит нравственных мучений, не свойственных единому организму под названием «мы» К О Н Ф Л И К Т С Е. Г. И С А М И М С О Б О Й

Трагедия судеб. В Едином Государстве душа появляется не только у Д-503, не зря врач из Медицинского бюро говорит об эпидемии души. Судьбы всех героев, пытающихся вырваться из рабства, трагичны. Д-503 вырезает фантазию. I-330 погибает под газовым колоколом. R -13 погибает на Дне Единогласия. О-90 уходит в неизведанный мир «дикой свободы»

Способы передачи психологического состояния персоажей. Внешнее выражение: жесты, характер речи, мимика. Постоянные детали.«круглый»(О-90), «хлыст»(I -330), «каменный»(Благодетель) Метафора Сравнение Символика Оксюмороны Устаревшие слова и неологизмы Языковые средства.

Главная мысль романа. Одна из главных мыслей Замятина: что будет с человеком, если он, поклоняясь абстрактно-разумной идее, добровольно отказывается от свободы и ставит знак равенства между несвободой и коллективным счастьем. Когда индивидуальное сознание героев растворяется в «коллективном разуме» масс. Придаток машины, винтики, послушное стадо ЛЮДИ несвобода = всеобщее счастье

Значение романа. Предупреждение Предсказание

Тема тоталитаризма в литературе появилась только в двадцатом веке, когда изменилось сознание человека, когда прогрохотали две мировые войны. Причем, описывая некоторые явления, литература не следовала за действительностью, а даже предваряла её. Так, роман «Мы» Евгения Замятина написан в двадцатые годы, автор просто довел до логического завершения те тенденции, которые видел в современном ему обществе. Особенно популярным в двадцатом веке стал жанр антиутопии. Антиутопия - это стремление в художественной форме рассказать о том, до чего могут довести те процессы, которые во время написания произведения только-только намечаются. Но если одни пишут о последствиях тоталитаризма, то другие пытаются разобраться в его истоках. Как возникает тоталитарная система, рассказывает роман Холдинга «Повелитель мух». Мысль автора проста; человек по сути своей - зверь, и пленка цивилизации и культуры настолько тонка, что сорвать её может любая экстремальная ситуация. Замкнутая группа людей, не обладающих твердыми нравственными принципами и не имеющих никакого понятия о внутренней дисциплине, очень быстро приходит к полному и безоговорочному подчинению сильнейшему. И власть, и рабство дают одинаковую свободу от ответственности, но властвует только один, а остальные неизбежно становятся рабами.

Итак, как говорил О’Брайен в романе Оруэлла «1984», целью существования тоталитарной системы является власть, а свою власть над человеком можно почувствовать только одним способом - заставив его страдать. Следовательно, система изначально направлена против большинства населения.

И вот Оруэлл, Замятин и многие другие пишут о маленьком человеке, который не создавал этой системы, не стремился ни к свободе, ни к рабству, которого просто угораздило родиться в этом жутком обществе. Его с детства оболванивают и внушают стадные чувства, он живет ненавистью (в романе «1984» даже регулярно проводятся «двухминутки ненависти») и страхом сделать что-то не так. Культура в этом мире не нужна, литература имеет только утилитарное значение, любовь (как и вообще всякое живое чувство) уничтожена. Человек перестает быть собой, теряет свою личность и ощущает себя только винтиком огромной машины. Уничтожь машину - и погибнет он. И самое страшное в том, что он начинает любить эту машину. Нумер D-503 из романа Евгения Замятина «Мы» сначала восхищен обществом, в котором живет, но в конце концов приходит к неподчинению ему. Путь Уинстона из романа «1984» - обратный. От внутреннего противостояния он идет к любви, точнее, его ведет система. Противопоставляя себя системе, он остается абсолютно один. А тоталитаризм властен над всей остальной реальностью, он крушит действительность и доказывает, что дважды два - не четыре, а пять. В одиночку, без опоры, с таким монстром бороться нельзя - и Уинстон сдается.

Но роман Оруэлла - антиутопия. Как показала практика, сильный человек может победить систему. Скажем, Зыбин из романа Домбровского «Факультет ненужных вещей» сумел не подчиниться и сохранить свое достоинство.

Советская лагерная проза ставит преимущественно практические проблемы: как выжить и остаться личностью в условиях лагеря, который по сути является все той же тоталитарной системой. И все пишут о том, что сохранить себя можно, но для этого человек должен быть невероятно силен духом.

Сейчас много говорят об опасностях тоталитаризма, и порой кажется, что следует почаще перечитывать произведения Замятина, Хоксли, Оруэлла и В.Шаламова, чтобы не забывать о них...

В центре литературной Вселенной как объект наблюдения писателя традиционно стоял человек, но всегда ли так было в XX веке? Бывшая идеология навязывала обществу мнение о том, что коллектив – это сила, а отдельная личность может вызывать негативное отношение своим индивидуализмом. В соответствии с этим утверждением каждый обязан был стремиться стать винтиком в колесе истории и гордиться своей неотделимостью от государства.

Я заинтересовалась темой существования личности в условиях тоталитарного государства. Как может личность выдержать пресс общественного давления? Приспособится она или сломается и погибнет под безжалостной рукой правителя? Наиболее ярко, на мой взгляд, эту тему раскрывает Е. И. Замятин в романе- антиутопии «Мы».

ЗАМЯТИН Евгений Иванович - русский писатель, одна из самых заметных фигур в литературном процессе 1920-х гг. , вошел в историю отечественной словесности как автор знаменитого романа-антиутопии «Мы».

Родился 20 января (1 февраля) 1884г. Накануне событий 1905 был вовлечен в революционную деятельность, вступил в Российскую социал-демократическую партию (РСДРП), что значило для него «идти по линии наибольшего сопротивления». И в литературе он также отступал от генеральной идеологической линии, творя в согласии с собственным пониманием.

Реальность у Замятина - сатирически сдвинута, отстранена, мозаична и экспрессивна, деталь выдвинута на передний план, заменяя портрет шаржем. В жизни и в людях Замятин не принимал механистичности, что означало для него замкнутость, косность и неразвитость. Писатель словно играл словами, бликами, пятнами, с легкостью разрывал ткань повествования, стремясь наполнить его не только сюжетной, но и образной, языковой динамикой и экспрессией, которые противопоставляются у него обывательской затхлости и заурядной обыденности.

Роман-антиутопия Замятина «Мы» был создан в 1920 и положил начало целому ряду антиутопий в мировой литературе («О, дивный новый мир!» О. Хаксли и др.). Роман, написанный под свежими впечатлениями «строгой» эпохи военного коммунизма с его чрезвычайными мерами, выявил в тогдашней политической реальности и общественных умонастроениях тревожные тенденции, которые получат свое развитие в сталинской внутренней политике. Вместе с тем это было произведение о будущем, которым массово грезили в те годы, принося ему на алтарь настоящее.

В романе изображено совершенное Государство, возглавляемое неким Благодетелем, своего рода патриархом, наделенным неограниченной властью, которого ежегодно переизбирают всем населением в день единогласия. В этом государстве граждане живут в стеклянных домах, что позволяет политической полиции, именуемой "Хранители", без труда надзирать за ними. Брак упразднен, но сексуальная жизнь не представляется вовсе уж беспорядочной. Для любовных утех каждый имеет нечто вроде абонемента с розовыми талонами, и партнер, с которым проведен один из назначенных Личных часов, подписывает корешок талона.

В этом обществе «разумной механистичности» и «математически совершенной жизни» обезличенный человек - не более чем винтик в образцово отлаженном механизме. Отсутствуют вкусы и пристрастия (мода, кулинария, хобби): все носят одинаковую униформу "юнифу", питаются искусственной пищей и в час отдыха маршируют по четверо в ряд под звуки гимна Единого Государства, льющиеся из репродукторов. Жители Утопии утратили свою индивидуальность, здесь нет имен, а есть номера, здесь порядок и предписание превыше всего, а отступление от общепринятых правил и санкционированного образа мысли грозит нарушителю Машиной Благодетеля.

В 1924 году по цензурным условиям роман "Мы" отказались печатать в Советской России. Ввиду этого Замятин отклонил все предложения опубликовать "Мы" на русском языке за границей. Первоначально он был опубликован в 1924 в переводе на английский, а в России только в 1988.

В отличие от утопий, рисующих идеализированный мир, земной рай, в антиутопии Замятина мы видим тот же самый мир. Но это уже мир "идеальной несвободы", данный глазами рядового гражданина с тем, чтобы проследить и показать чувства человека под диктатом законов идеального государства.

Руководящий принцип Государства состоит в том, что счастье и свобода несовместимы. Человек был счастлив в саду Эдема, но в безрассудстве своем потребовал свободы и был изгнан в пустыню. Ныне Единое Государство вновь даровало ему счастье, лишив свободы. Постепенно открывается, что несвобода отнюдь не гарантирует райского изобилия и комфорта - она не гарантирует ничего, кроме убогой серости и нищеты повседневной жизни.

Есть еще одно "но" - утопический мир - закрытый мир. Увиденное "изнутри" оказывается вовсе не столь совершенным, открывая рядовым членам утопического общества свою неприглядную изнанку. Будущее изображено с позиций индивидуализма и социального пессимизма, как неизбежное торжество научно-тотализированного «ада». Сатанинской силой представляется сама государственная машина, аппарат управления, система, в которой сконцентрировано все зло.

В Едином Государстве буквально все ставится на конвейер, превращаясь в производство человеческих автоматов, а не людей. В романе Евгения Замятина существует Материнская норма (так, героине романа О-90 недостает десяти сантиметров до нее, и потому она не имеет права быть матерью). Дети воспитываются на детских заводах (не зная своих родителей), и лишь в конце романа Государство и Благодетель добиваются радикального решения проблемы всеобщего счастья: устанавливается, что во всем человеческом неудовлетворении виновата фантазия, и ее необходимо удалить.

В свою очередь также необходимо поставить под контроль любовную страсть, заменяя ее физиологией, поскольку подлинная, чистая любовь создает свой, недоступный для всевидящего ока Государства мир. После победы над Любовью, только труд оказывается одним из средств подчинения, растворения личности в массе. В идеале он должен превратиться в биологическую потребность, и уже отлучение от труда будет равноценно смерти. Но даже здесь все расписано, регламентировано, подчинено единому графику.

То же касается и искусства. Искусство не отвергнуто, но централизовано, лишено "постылой свободы", тогда как творческий произвол художника приравнивается к преступлению против Государства, а вдохновение расценивается как неизвестная форма эпилепсии. Искусство призвано всеми формами воздействовать на массы, приучая их к единомыслию. Смерть оказывается еще одним властителем мира, пока непобежденного человечеством в самых смелых утопических мечтаниях. Страх смерти побеждается благодаря слиянию все тех же масс ради подчинения: энтузиазм слияния в общем марше, превращение казни во всенародный праздник, в красочное театрализованное зрелище.

В антиутопии Замятина общественная прочность достигнута путем абсолютного согласия всех друг с другом и с Часовой Скрижалью. Однако здесь обнаруживается парадокс, поскольку с любым благонадежным гражданином неотлучно находятся стражи и верные слуги системы – хранитель (шпион), хирург и палач.

Книга Замятина в целом по духу ближе нашему сегодняшнему дню. Вопреки воспитанию и бдительности Хранителей многие древние человеческие инстинкты продолжают действовать. Рассказчик, Д-503, талантливый инженер, но, в сущности, заурядная личность живет в постоянном страхе, ощущая себя в плену атавистических желаний. Он влюбляется (а это, конечно, преступление) в некую I-330, члена подпольного движения сопротивления, которой удается на время втянуть его в подготовку восстания.

В конечном счете, Д-503 удается избежать последствий своего безрассудного шага. Власти объявляют, что причина недавних беспорядков установлена: оказывается, ряд людей страдают от болезни, именуемой фантазия.

Организован специальный нервный центр по борьбе с фантазией, и болезнь излечивается рентгеновским облучением. Д-503 подвергается операции, после чего ему легко совершить то, что он всегда считал своим долгом, то есть выдать сообщников полиции. В полном спокойствии наблюдает он, как пытают I-330 под стеклянным колпаком, откачивая из-под него воздух. "Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза - и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля".

Машина Благодетеля – это правнучка гильотины. В замятинской Утопии казни - дело привычное - необходимое для тоталитарного режима сопровождение. Они совершаются публично, в присутствии Благодетеля и сопровождаются чтением хвалебных од в исполнении официальных поэтов. Гильотина - конечно, уже не грубая махина былых времен, а усовершенствованный аппарат, буквально в мгновение уничтожающий жертву, от которой остается облако пара и лужа чистой воды. Казнь, по сути, является принесением в жертву человека, и этот ритуал пронизан мрачным духом рабовладельческих цивилизаций Древнего мира.

Особенно ценно в романе «Мы» интуитивное раскрытие иррациональной стороны тоталитаризма - жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, в портрете которого Замятин неоднократно выделяет «тяжкие каменные руки», «медленный чугунный жест», отсутствие какого-либо намёка на человечность.

Достаточно вспомнить сцену казни поэта-ослушника во время так называемого Праздника Правосудия: «Наверху, на Кубе, возле машины – неподвижная, как из металла, фигура того, кого мы именуем Благодетелем. Лица отсюда, снизу, не разобрать: видно только, что оно ограничено строгими величественными квадратными очертаниями. Но зато руки. Так иногда бывает на фотографических снимках: слишком близко, на первом плане поставленные руки выходят огромными, приковывают взор - заслоняют собой всё. Эти, тяжкие, пока ещё спокойно лежащие на коленях руки – ясно: они каменные и колени еле выдерживаю их вес»

Встречаются и другие пассажи в том же духе. Вполне вероятно, однако, что Е. Замятин вовсе и не думал избрать советский режим главной мишенью своей сатиры.

Цель Замятина, видимо, не изобразить конкретную страну, а показать, чем нам грозит машинная цивилизация, у него не было оснований восхищаться современными ему политическими режимами, но его книга не просто результат озлобления. Это исследование сущности Машины - джина, которого человек бездумно выпустил из бутылки и не может загнать назад. Осознав, что совершенство недостижимо в короткие сроки, государственные деятели быстро приходят к тому, что куда легче переделать самого человека, изменить его взгляды на жизнь и на себя самого, ограничить потребности, заставить думать по шаблону, чем создать рай на земле. Однако, как оказалось, именно думающая Личность с большой буквы становится камнем преткновения и предметом ненависти для всех утопистов, опасающихся любых возможных проявлений свободного "Я" и стремящихся подавить любую свободную волю.

Таким образом, произведение Е. Замятина рассказывает о бунте природного человеческого духа против рационального, механизированного, бесчувственного мира. Одна из главных у писателя – мысль о том, что происходит с человеком, государством, обществом, цивилизацией, когда они, поклоняясь абстрактно разумной идее, добровольно отказываются от свободы и ставят знак равенства между несвободой и коллективным счастьем. Люди превращаются в придаток машины, в винтики и счастливы осознавать это, вернее, им внушается, что они счастливы. Е. Замятин показал трагедию преодоления человеческого в человеке, потери имени как потери собственного «Я». От этого и предостерегают все романы-антиутопии и прежде всего роман «Мы».

Роман К.Замятина «Мы» написан в 1921 году, но только в I 988 году российские читатели получили возможность прочитать роман. Главная тема романа - драматическая судьба личности в условиях тоталитарного общества.

Мир, задуманный автором, казалось, должен быть совершенным и абсолютно устраивать всех людей, которые в нем живут. Но это мир технократии, где человек - винтик огромного механизма. Вся жизнь человека в этом мире подчинена математическим законам и расписаниям по часам. Люди здесь не имеют даже собствен-in, IX имен. Но человек не может быть винтиком. Когда его превращают в винтик, он теряет значительную часть своей человеческой сущности. История показала, что превращение человечества в совокупность винтиков ведет к преступлению перед человеком и человечеством.

В романе «Мы» рассматривается проблема власти. Замятин очень интересно написал главу о Дне Единогласия, о выборе Благодетеля. Для героев романа Благодетель - это Бог, сошедший на землю, которому позволено думать, для него понятие любви неотделимо от понятия жестокости. Кульминацией романа становится разговор главного героя Д-503 с Благодетелем, который сообщил ему формулу счастья: « Истинная алгебраическая любовь к человеку - непременно бесчеловечна, и непременный признак истины - ее жестокость».

Роман Замятина - предупреждение о двойной опасности, грозящей человечеству: гипертрофированной власти машин и власти государства.

Сочинение Замятина проникнуто раздумьями о российской послереволюционной действительности. Чтобы показать это, автор вводит в сюжет романа революционную ситуацию. Люди, которые не хотят быть винтиками, не утратившие человеческий облик, готовы бороться с Благодетелем, чтобы освободить людей от власти технократии. Но эта попытка оканчивается неудачей.

В развязке романа погибает любимая женщина главного героя в Газовом Колоколе, а он после операции по удалению фантазии обретает утраченное равновесие и счастье.

Роман Замятина приобрел особую цену и поучительность как предупреждение о возможных искажениях социализма, об опасности уклонений от демократического пути и злоупотреблений, насилия над человеческой личностью. Последующие события отечественной и мировой истории показали, что тревоги писателя не были напрасными.

Есть в романе еще одна тема, актуальная в наши дни. Это тема экологической тревоги.

«Антиобщество», изображенное в книге, несет гибель естественной жизни, изолируя человечество от природы. Автор мечтает выгнать «обросших цифрами» людей «голыми в леса, чтобы они учились там у птиц, цветов, солнца. Только это, по мнению автора, может восстановить сущность человека.

Роман Замятина «Мы» - предостережение. Он показывает, сколь опасно не сопротивляться, если человеческое сообщество хотят превратить в совокупность винтиков. Такие произведения, как «Мы», «выдавливают» из человека рабство, делают его личностью.

Остается надеяться, что жестокий урок прошлого будет воспринят правильно, и ситуация, описанная Е. Замятиным в романе «Мы», «не будет иметь аналогов в дальнейшем».

ТЕМА ТРАГИЧЕСКОЙ СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕКА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.П.ПЛАТОНОВА, А.И.СОЛЖЕНИЦЫНА, В.Т.ШАЛАМОВА

Тема трагической судьбы русского человека в тоталитарном государстве возникает в русской литературе XX века уже в 1920-х годах, когда само становление тоталитарного государства еще только намечалось. Оно было предугадано писателем Е.Замятиным в романе "Мы", в образе Единого Государства, в котором человек с его индивидуальностью почти уничтожен, сведен к "нумеру", где все одеты в одинаковые одежды и обязаны быть счастливыми, хотят они того или нет.

Роман Е.3амятина прозвучал предупреждением, которое не дошло до советского читателя. Государство вскоре начало активно вмешиваться в его жизнь, в чем-то воплощая в жизнь мрачную фантазию Е.Замятина, в чем-то" далеко от нее отступая. Общим было одно - отношение к личности как к строительному материалу, обесценивание человека, его жизни. Особенно трагический оборот все это приобретало в годы, когда шло массовое истребление целых слоев населения по различным признакам - уничтожали дворян, организовывали расказачивание, раскулачивание или "ликвидацию кулачества как класса", наконец, 1937-1938 годы - пик "большого террора", страшные годы ежовщины, которые сменились долгими десятилетиями бериевщины. В русской литературе все эти трагические события долгие годы были абсолютно запретной темой. До читателя так и не дошло в свое время написанное еще в 30-х годах стихотворение О.Мандельштама, разоблачающее Сталина, стихотворения о трагедии матерей, которые растили детей "для плахи, для застенка и тюрьмы", А.Ахматовой и ее поэма "Реквием", повесть Л.Чуковской "Софья Петровна" и многие другие произведения, которые только в последние десятилетия возвращены нам. Попыткой нарушить вынужденный заговор молчания, сказать читателю правду о страшных годах террора, о трагедии личности стало творчество писателей, таких как Юрий Домбровский, автор романа "Хранитель древностей" и его продолжения - романа "Факультет ненужных вещей". К этой теме обращается писатель Варлам Шаламов, человек трагической судьбы, долгие годы проведший в страшных колымских лагерях.

Писатель стал автором потрясающих по силе психологического воздействия произведений, своеобразного колымского эпоса, показавшего беспощадную правду о жизни людей в лагерях. Человек в нечеловеческих условиях - так можно обозначить сквозную тему "Колымских рассказов" В.Шаламова. Попадая в лагерь, человек как бы теряет все, что связывает его с нормальной человеческой средой обитания, с прежним опытом, который теперь неприменим. Так у В.Шаламова появляются понятия "первая жизнь" (долагерная) и вторая жизнь - жизнь в лагере. Писатель не щадит читателя, в его рассказах появляются страшные подробности, которые невозможно понять без душевной боли - холод и голод, порой лишающие человека рассудка, гнойные язвы на ногах, жестокий беспредел уголовников, считавшихся в лагерях "друзьями народа" в отличие от политических заключенных, прежде всего интеллигентов, которых называли "врагами народа" и которые были отданы в полную власть уголовникам. В своих рассказах В.Шаламов показывает то,что было страшнее холода, голода и болезней - человеческое унижение, низводившее людей до уровня животных. Оно просто погружает их в состояние небытия, когда из человека уходят все чувства и мысли, когда жизнь замещена "полусознанием, существованием". В рассказе "Сентенция" автор с почти научной точностью анализирует состояние человека в этой нечеловеческой жизни, когда единственным его чувством остается злоба.

Когда смерть отступает, а к человеку возвращается сознание, он с радостью замечает, что его мозг начинает работать, из глубин памяти всплывает давно забытое научное слово "сентенция". В рассказе "Тифозный карантин", В-Шаламов показывает другую грань человеческого унижения: готовность служить главарям воровского мира, стать их лакеями и холопами. Этих главарей окружает "толпа услужающих", готовых на что угодно, лишь бы им отломили корочку хлеба или налили супчику. И когда в этой толпе герой рассказа видит знакомое лицо, капитана Шнайдера, немецкого коммуниста, знатока Гете, образованного человека, который прежде поддерживал дух товарищей, а в лагере исполняет унизительную роль "чесальщика пяток" у вора Сенечки, ему не хочется жить. Автор описывает переживания Андреева, героя рассказа: "Хотя это было небольшое и нестрашное событие по сравнению с тем, что он видел и что ему предстояло увидеть, он запомнил капитана Шнайдера навек". Рассказы В.Шаламова - не просто художественный документ.

Это целостная картина мира, скорее, антимира, абсурда, в который брошен человек страшным монстром террора, переламывающего миллионы людей. В этом антимире все перевернуто. Человек мечтает из лагеря попасть не на свободу, а в тюрьму. В рассказе "Надгробное слово" так и сказано: "Тюрьма-это свобода. Это единственное место, которое я знаю, где люди, не боясь, говорили все, что думали. Где они отдыхали душой". Творчество B. Шаламова стало и историческим документом, и фактом философского осмысления целой эпохи. В целом русская литература XX века раскрыла судьбу человека в тоталитарном государстве с позиций гуманизма, в традициях русской классической литературы.

Трагедия человека в тоталитарном государстве (на примере "колымских рассказов" в. т. Шаламова)

“Колымские рассказы” - сборник рассказов, вошедший в колымскую эпопею Варлама Шаламова. Автор сам прошел через этот “самый ледяной” ад сталинских лагерей, поэтому каждый его рассказ абсолютно достоверен.
В “Колымских рассказах” отражена проблема противостояния личности и государственной машины, трагедии человека в тоталитарном государстве. Причем показана последняя стадия этого конфликта - человек, находящийся в лагере. И не просто в лагере, а в самом страшном из лагерей, воздвигнутом самой бесчеловечной из систем. Это максимальное подавление государством человеческой личности. В рассказе “Сухим пайком” Шаламов пишет: “нас ничто уже не волновало “нам жить было легко во власти чужой воли. Мы не заботились даже о том, чтобы сохранить жизнь, и если и спали, то тоже подчинясь приказу, распорядку лагерного дня... Мы давно стали фаталистами, мы не рассчитывали на нашу жизнь далее, как на день вперед... Всякое вмешательство в судьбу, в волю богов было неприличным”. Точнее, чем автор, не скажешь, и самое страшное, что воля государства полностью подавляет и растворяет в себе волю человека. Она же лишает его всех человеческих чувств, стирает грань между жизнью и смертью. Постепенно убивая человека физически, убивают и его душу. Голод и холод делают с людьми такое, что становится страшно. “Все человеческие чувства - любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, честность - шли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего голодания. В том незначительном мышечном слое, который еще оставался на наших костях... различалась только злоба - самое долговечное человеческое чувство”. Ради того, чтобы поесть и согреться, люди готовы на все, и если они не совершают предательства, то это подсознательно, машинально, так как само понятие предательства, как и многое другое, стерлось, ушло, исчезло. “Мы научились смирению, мы разучились удивляться. У нас не было гордости, себялюбия, самолюбия, а ревность и старость казались нам марсианскими понятиями и притом пустяками... Мы понимали, что смерть нисколько не хуже чем жизнь”. Нужно только представить себе жизнь, которая кажется не хуже смерти. В человеке исчезает все человеческое. Государственная воля подавляет все, остается только жажда жизни, великая выживаемость: “Голодный и злой, я знал, что ничто в мире не заставит меня покончить с собой... и я понял самое главное, что стал человеком не потому, что он божье создание, а потому, что он был физически крепче, выносливее всех животных, а позднее потому, что заставил духовное начало успешно служить началу физическому”. Вот так, вопреки всем теориям о происхождении человека.
Все-таки человек как высшее существо и в таких адских условиях, под таким тяжким гнетом не разучился думать. В рассказе “Шерри-бренди ” описывается смерть поэта в лагере. Ему “приятно было сознавать, что он еще может думать”. У этого поэта в рассказе нет даже имени, но есть другое: перед смертью ему открывается истина, он понимает всю свою прожитую жизнь. И что же такое жизнь поэта? “Стихи были той животворящей силой, которой онь поэта? “Стихи были той животворящей силой, которой он жил. Именно так. Он не жил ради стихов, он жил стихами. Сейчас было так наглядно, так ощутимо ясно, что вдохновение и было жизнью: перед смертью ему дано было узнать, что жизнь была вдохновением, именно вдохновением. И он радовался, что ему дано было узнать эту последнюю правду”.
Если в рассказе “Шерри-бренди” Шаламов пишет о жизни поэта, о ее смысле, то в первом рассказе, который называется “По снегу”, Шаламов говорит о назначении и роли писателей, сравнивая ее с тем, как протаптывают дорогу по снежной целине. Писатели - именно те, кто протаптывает ее. Есть первый, кому тяжелее всех, но если идти только по его следам, получится лишь узкая тропинка. За ним идут другие, и протаптывают ту широкую дорогу, по которой ездят читатели. “И каждый из них, даже самый маленький, самый слабый, должен ступить на кусочек снежной целины, а не в чужой след. А на тракторах и лошадях ездят не писатели, а читатели”.
И Шаламов не идет по протоптанной дороге, он наступает на “снежную целину”. “Писательский и человеческий подвиг Шаламова - в том, что он не только вынес 17 лет лагерей, сохранил живой свою душу, но и нашел в себе силы вернуться мыслью и чувством в страшные годы, высечь из самого долговечного материала - Слова - воистину Мемориал в память погибших, в назидание потомкам”.

Солженицын "Один день Ивана Денисовича" - сочинение "Человек в тоталитарном государстве (по произведениям русских писателей 20 века)"

Закурим, друг. Под этот вой Не спится что-то, не поется. Сейчас февраль. А нам с тобой И март ничем не улыбнется. Лев Платонович Карсавин.

Александр Исаевич Солженицын стал известен в 60-е годы, в период "хрущевской оттепели". "Один день Ивана Денисовича" потряс читателей знанием о запретном - лагерной жизни при Сталине. Впервые открылся один из бесчисленных островков архипелага ГУЛАГ. За ним стояло само государство, беспощадная тоталитарная система, подавляющая человека.

Повесть посвящена сопротивлению живого - неживому, человека - лагерю. Солженицынский каторжный лагерь - это бездарная, опасная, жестокая машина, перемалывающая всех, кто в нее попадает. Лагерь создан ради убийства, нацелен на истребление в человеке главного - мыслей, совести, памяти.

Взять хотя бы Ивана Шухова "здешняя жизнь трепала от подъема до отбоя". И вспоминать избу родную "меньше и меньше было ему поводов". Так кто же кого: лагерь - человека? Или человек - лагерь? Многих лагерь победил, перемолол в пыль. Иван Денисович идет через подлые искушения лагеря. В этот бесконечный день разыгрывается драма сопротивления. Одни побеждают в ней: Иван Денисович, Кавгоранг, каторжник X-123, Алешка-баптист, Сенька Клевшин, помбригадира, сам бригадир Тюрин. Другие обречены на погибель - кинорежиссер Цезарь Маркович, "шакал" Фетюхов, десятник Дэр и другие

Лагерный порядок беспощадно преследует все человеческое и насаждает нечеловеческое. Иван Денисович думает про себя: "Работа - она как палка, конца в ней два: для людей делаешь - качество дай, для дурака делаешь - дай показуху. А иначе б давно все подохли, дело известное". Крепко запомнил Иван Шухов слова своего первого бригадира Куземина - старого лагерного волка, который сидел с 1943 года уже 12 лет. "Здесь, ребята, закон - тайга, но люди и здесь живут. В лагере вот кто погибает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму стучать ходит". Такова суть лагерной философии. Погибает тот, кто падает духом, становится рабом больной или голодной плоти, не в силах укрепить себя изнутри и устоять перед искушением подбирать объедки или доносить на соседа.

Как же человеку жить и выжить? Лагерь - образ одновременно реальный и ирреальный, абсурдный. Это и обыденность, и символ, воплощение вечного зла и обычной низкой злобы, ненависти, лени, грязи, насилия, недомыслия, взятых на вооружение системой.

Человек воюет с лагерем, ибо тот отнимает свободу жить для себя, быть собою. "Не подставляться" лагерю нигде - в этом тактика сопротивления. "Да и никогда зевать нельзя. Стараться надо, чтобы никакой надзиратель тебя в одиночку не видел, а в толпе только", - такова тактика выживания. Вопреки унизительной системе номеров, люди упорно называют друг друга по именам, отчествам, фамилиям Перед нами лица, а не винтики и не лагерная пыль, в которую хотела бы превратить система людей.

Отстаивать свободу в каторжном лагере - значит как можно меньше внутренне зависеть от его режима, от его разрушительного порядка, принадлежать себе. Не считая сна, лагерник живет для себя только утром - 10 минут за завтраком, да за обедом - 5 минут, да за ужином - 5 минут. Такова реальность. Поэтому Шухов даже ест "медленно, вдумчиво". В этом тоже освобождение

Главное в повести - спор о духовных ценностях. Алешка-баптист говорит, что молиться нужно "не о том, чтобы посылку прислали или чтоб лишняя порция баланды. Молиться надо о духовном, чтоб Господь с нашего сердца накипь злую снимал..." Финал повести парадоксален для восприятия: "Засыпал Иван Денисович, вполне удовлетворенный... Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый". Если это один из "хороших" дней, то каковы же остальные?!

Александр Солженицын пробил брешь в "железном занавесе" и вскоре сам стал изгоем. Книги его были запрещены и изъяты из библиотек. Ко времени насильственного изгнания писателя уже были написаны "В круге первом", "Раковый корпус", "Архипелаг ГУЛАГ". Это преследовалось всей мощью государственной карательной машины.

Время забвения прошло. Заслуга Солженицына в том, что он впервые рассказал о страшном бедствии, которое испытал наш многострадальный народ и сам автор. Солженицын приподнял завесу над темной ночью нашей истории периода сталинизма.

Платонов "Котлован" - сочинение "Человек и тоталитарное государство в повести А. П. Платонова «Котлован»"

Повесть Андрея Платоновича Платонова «Котлован» соединяет себе социальную притчу, философский гротеск, сатиру, лирику. Писатель не дает никакой надежды, что в далеком будущем на месте котлована вырастет что хоть что-то поднимется из этой ямы, которую безостановочно роют герои. Котлован расширяется и, согласно Директиве, расползается по земле - сначала вчетверо, а затем, благодаря административному решению Пашкина, в шесть раз.

Строители «общепролетарского дома» строят свое будущее буквально на детских костях.
.

Писатель создал беспощадный гротеск, свидетельствующий о массовом психозе послушания, безумной жертвенности и слепоты, овладевшими страной.

Главный герой является выразителем авторской пози ции. Среди фантастических коммунистических руководителей и омертвелой массы он задумался и горько засомневался в человеческой правоте совершающегося вокруг. Задумавшийся «среди общего темпа труда», Вощев не движется в соответствии с «генеральной линией», а ищет свою дорогу к истине. Вощев так и не обрел истины. Глядя на умирающую Настю, Вощев думает: «Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина происхождения, если нет маленького верного человека, в котором истина была бы радостью и движением?» Платонов хочет выяснить, что же именно могло двигать людьми, продолжавшими рыть яму с таким усердием. Это новое рабство зиждется на ритуалах новой веры: религии котлована в изложении Сталина.

«Котлован» - драматическая картина слома времени. Уже на первых страницах повести звучат два слова, которые определяли пафос времени: темп и план. Но рядом с ними возникают в повести иные ключевые слова, вступающие с первыми в очень непростые взаимоотношения: смысл происходящего и раздумье о всеобщем счастье.

«Счастье происходит от материализма, товарищ Вощев, а не от смысла, - говорят в завкоме. - Мы тебя отстаивать не можем, ты человек несознательный, а мы не желаем очутиться в хвосте масс... - Вы боитесь быть в хвосте: он - конечность, а сами сели на шею!»

Переломное время рождает новые отношения между людьми, вся Россия стронулась с места, Вощев видит «строй детей-пионеров с уставшей музыкой впереди; ездит на своей тележке инвалид «Вот уже второй день ходит по окрестностям города и пустым местам, чтобы встретить бесхозяйственных мужиков и образовать из них постоянных тружеников; уплывают на плоту «кулацкие под звучащую из рупора «музыку великого

Выразительна символика строительства котлована - постепенного обездуховливания: сначала скашивается живая трава, затем лопаты врезаются в тоже живой верхний слой почвы, затем долбят мертвую глину и камень.

«Товарищ Пашкин бдительно снабдил жилище землекопов радиорупором, чтобы во время отдыха каждый мог приобретать смысл классовой жизни из трубы».
Очень важными являются в повести три притчи, в которых отражаются основные идеи произведения.

История любви мастерового Никиты Чиклина, «ощущающего все без расчета и сознания, но с точностью» и существующего с «непрерывно действующим чувством жизни», грустна и коротка: «Тогда она ему не понравилась, точно была постылым существом, - и так он прошел в то время мимо нее не остановившись, а она, может быть, и плакала потом, благородное существо». Столь же печальна история инженера Прушевского. И вот два непохожих человека, по разным причинам отказавшихся от своего счастья (один пренебрег им как низким, то есть обознался; другой постеснялся и не решился), теперь одинаково несчастливы. Они сами обрекли себя на это, пресекая естественный ход жизни.

История кузнеца-медведя, обладающего всего двумя качествами - «классовым чутьем» и «усердным старанием»! « Скорее, Миш, а то мы с тобой ударная бригада! - сказал кузнец.
Но медведь и без того настолько усердно старался, что пахло паленой шерстью, сгорающей от искр металла, и медведь этого не чувствовал». Так появляется метафора «работать как зверь». Следом разворачивается другая метафора - «медвежья услуга». Медведь, усердствуя уже чрезмерно, губит поковки.

По Платонову, если человека освободить от мысли, если всю его богатейшую натуру свести либо к функционированию в какой-то узкой плоскости, либо к подчинению, он перестает быть человеком.

История Оргдвора колхоза имени Генеральной Линии. Мужик
Елисей страдает своего ума»: «Елисей держал в руке
самый длинный флаг и, покорно выслушав активиста, тронулся
привычным шагом вперед, не зная, где ему надо
Гибнет девочка Настя, хотя ее отогревает Елисей и сторожит
Чиклин, понимающий, «насколько окружающий мир должен быть
незначен и тих, чтоб она была

Но прежде гибнет активист, и колхоз спокойно воспринимает это, «не имея жалости к нему, но и не радуясь, потому что говорил активист всегда точно и правильно, вполне по завету, только сам был до того поганый, что когда все общество задумало его однажды женить, дабы убавить его деятельность, то даже самые незначительные на лицо бабы и девки заплакали от печали».

Разрушительное отношение к людям и всей естественной жизни вот в чем была вредоносная суть активиста.

Человек в тоталитарном государстве утрачивает самое главное - способность думать, чувствовать, оставаться личностью. Это великая трагедия. Такой человек никогда не построит Дом, он способен только рыть котлован.

Замятин "Мы" - сочинение "Драматические судьбы личности в условиях тоталитарного общественного устройства (по роману Е. Замятина "Мы")"

Человеку свойственно заглядывать в будущее, пытаться распознать его очертания. Сколько писателей разных исторических эпох пытались приоткрыть завесу, за которой скрывается будущее, пытались предугадать то, что не дано знать никому: Кампанелла в "Городе Солнца", Жюль Верн в своих романах, Оруэлл в "1984", Н.Г.Чернышевский в "Что делать" и другие. Таким писателем-фантастом был и Е.Замятин. Неудовлетворенность настоящим, советской действительностью, заставила его задаться вопросом: каким должно быть будущее, чтобы чувствовать себя счастливым, чтобы осуществить свои надежды, реализовать идеалы? Один из возможных ответов на этот вопрос - знаменитый "четвертый сон" Веры Павловны из романа Чернышевского "Что делать?". Замятин как будто специально повторяет описание этой, одной из классических утопий: его герои живут коммуной в городе из стекла и металла. В романе "Мы" в фантастическом и гротесковом облике предстает перед читателем возможный вариант общества будущего. Приводится мечта сильных мира сего: "Жизнь должна стать стройной машиной и с механической неизбежностью вести нас к желанной цели". К сожалению, в таком обществе нет ничего, что не предвещала бы уже современная писателю реальность. Перед нами разворачивается "математически совершенная жизнь" Единого Государства. Символический образ "огнедышащего интеграла", чуда технической мысли и одновременно орудия жесточайшего порабощения, открывает книгу. Бездушная техника вместе с деспотической властью превратили человека в придаток машины, отняли у него свободу, воспитали в добровольном рабстве. Мир без любви, без души, без поэзии. Человеку - "нумеру", лишенному имени, - было внушено, что "наша несвобода" есть "наше счастье" и что это "счастье" - в отказе от "я" и растворении в безличном "мы". Внушено, что художественное творчества - "уже не беспардонный соловьиный свист", а "государственная служба". А интимная жизнь тоже рассматривается как государственная обязанность, выполняемая сообразно "табелю сексуальных дней". Роман Замятина - предупреждение о двойной опасности, грозящей человечеству: гипертрофированной власти машин и власти государства. "Однотипность" безраздельно и неусыпно властвует над жизнью всех членов общества. Это обеспечивается совершенной техникой и недремлющим оком "хранителей". Сочинение Замятина проникнуто раздумьями о российской послереволюционной действительности. В нем угадываются сокровенные мысли о возможных и уже обнаружившихся при жизни писателя извращениях социалистической идеи. Отношение к политике военного коммунизма стало камнем преткновения для писателя. Эта политика, предусматривающая сугубую централизацию политической и экономической жизни в стране, ряд жестоких мер, была временной и вынужденной в условиях гражданской войны и хозяйственной разрухи. Но Замятину (и не только ему в ту пору) представлялось, что другого выбора не будет и что людям навязана единственная модель дальнейшего движения - новый вариант тоталитаризма. Роман Замятина приобрел особую цену и поучительность в следующем смысле: как предупреждение о возможных искажениях социализма, об опасности уклонений от демократического пути и злоупотреблений, насилия над человеческой личностью. Последующие события отечественной и мировой истории показали, что тревоги писателя не были напрасными. Наш народ пережил и горькие уроки коллективизации, и сталинизм, и репрессии, и всеобщий страх. и застой. Очень многие сцены романа заставляют вспомнить недавнее прошлое. Манифестация в честь Благодетеля, официозные выборы, "хранители",которые следят за каждым шагом человека. Но Замятин показывает, что в обществе, где все направлено на подавление личности, где игнорируется человеческое "я", где единоличная власть является неограниченной, возможен бунт. Способность и желание чувствовать, любить, быть свободным в мыслях и поступках толкают людей на борьбу. Но власти находят выход: у человека при помощи операции удаляют фантазию - последнее, что заставляло его поднимать гордо голову, чувствовать себя разумным и сильным. Все же остается надежда, что человеческое достоинство не умрет при любом режиме. Эту надежду высказывает женщина, которая своей красотой побуждает к борьбе. У Замятина в романе есть мысль, необычная для многих наших современников. Писатель настаивает на том, что не существует идеального общества. Жизнь - это стремление к идеалу. И когда это стремление отсутствует, мы наблюдаем разлагающее время застоя. Есть в романе еще одна тема, созвучная сегодняшнему дню. Это тема экологической тревоги. "Антиобщество", изображенное в книге, несет гибель естеству жизни, изолируя человека от природы. Автор мечтает выгнать "обросших цифрами" людей "голыми в леса", чтобы они учились там у птиц, цветов, солнца. Только это, по мнению автора, может восстановить внутреннюю сущность человека. Автор романа "Мы" принадлежит к тем крупным художникам, кто усиленно приковывал внимание к "вечным ценностям" в условиях глобальных исторических сдвигов XX столетия. В свое время роман не был принят. Очень дорого обошлись нам легкомыслие и обидчивость тогдашних идеологов по отношению к сомнениям Замятина. Автор на своих "запретных" страницах выстраивает непрерывную цепочку времени, не прослеживая которую, нельзя понять ни настоящего, ни будущего. Произведения, подобные роману "Мы", пробившиеся к нам из небытия, позволят "по-новому" взглянуть на события истории, осмыслить роль человека в них. "Мы" -предостережение против отказа сопротивляться, если человеческое сообщество хотят превратить в совокупность "винтиков". Такие произведения, как "Мы", "выдавливают" из человека рабство, делают его личностью. Уезжая в эмиграцию, Замятин (как он писал Сталину) надеялся, что, может быть, вскоре вернется - "как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям без прислуживания маленьким людям, как только у нас хоть отчасти изменится взгляд на роль художника слова". Замятин смог вернуться на родину лишь с концом "ига разума" и началом распада Единого государства. Посмертно.