Сергей Довлатов – советский и американский писатель и журналист, считавшийся в Советском Союзе запрещенным. Но на сегодняшний день сразу четыре произведения автора входят в 100 книг, рекомендованных Министерством образования России для самостоятельного чтения. Довлатов считается самым читаемым советским автором второй половины XХ столетия, а его произведения разобрали на цитаты.

Сергей родился в Уфе в театральной семье. Отец Донат Мечик был режиссером-постановщиком, мама Нора Довлатова играла на сцене, а с возрастом стала корректором в издательстве. Для родителей будущего писателя столица Башкирии не была родным городом: туда семью эвакуировали с началом войны. Через 3 года родители вернулись в Ленинград, где и прошли детство и юность Довлатова. Вскоре Донат и Нора расстались.

Сережа с детства слыл мечтательным мальчиком. Довлатов тяготел к гуманитарным наукам. В 1952 году стихи одиннадцатилетнего мальчика впервые напечатали в газете «Ленинские искры». По словам автора, три сочинения он посвятил животным, а четвертое – . В юношеские годы страстно увлекался творчеством .

После школы Сергей поступил в местный университет на филологический факультет, отделение финского языка. В этом вузе молодой человек продержался два с половиной года, после чего был отчислен за неуспеваемость. В студенческие годы друзьями будущего литератора стали начинающие поэты Евгений Рейн, Анатолий Найман, .

Отчисленного студента тут же призвали в армию. Молодой человек по распределению попал в войска системы охраны исправительно-трудовых лагерей на севере Коми АССР. Увиденное произвело неизгладимое впечатление на юношу и впоследствии укрепило диссидентские настроения писателя.

Отслужив положенные годы, Довлатов вновь становится студентом Ленинградского университета, на этот раз выбрав факультет журналистики.

Первой газетой молодого репортера стала питерская «За кадры верфям». Писательского опыта Довлатов набирался в общении с молодыми коллегами из группы прозаиков «Горожане», куда входили В. Марамзин, И. Ефимов, Б. Вахтин. В должности личного помощника Сергей трудился под руководством советской писательницы Веры Пановой.

В конце 60-х годов Довлатов по-прежнему находился в поисках собственного пути, поэтому принял приглашение от знакомых и стал сотрудником Комбината живописно-оформительского искусства. Сергей Довлатов освоил специальность камнереза, которая позволяла литератору неплохо зарабатывать.

Затем Сергей отправился в Прибалтику и служил в изданиях «Советская Эстония», «Моряк Эстонии» и «Вечерний Таллинн». Правда, стоит отметить, что ради таллинской прописки Сергей несколько месяцев трудился кочегаром. В Михайловском (Псковская область) Довлатов провел два экскурсионных летних сезона. В музее-заповеднике Сергей Донатович подрабатывал экскурсоводом.

Позднее мужчина вернулся в родной Ленинград и в 1976 году в течение полугода сотрудничал с молодежным журналом «Костер». В середине 70-х годов популярность детского издания распространялась далеко за пределы Северной столицы. Главный редактор Святослав Сахарнов благоволил детским писателям Виктору Голявкину, а также многим «взрослым» авторам, среди которых были Евгений Рейн, и даже опальный Иосиф Бродский. Сергей Довлатов напечатал только один рассказ в «Костре», и то оценил эту работу скептически.

К концу 70-х годов у Довлатова уже накопилось немало рассказов и повестей, которые были напечатаны за границей в эмигрантских периодических изданиях. Когда этот факт всплыл наружу, за Довлатовым начало охоту КГБ. Нашелся повод посадить писателя в спецприемник – за мелкое хулиганство. После этого в 1978 году Сергею пришлось уехать в Соединенные Штаты.

В Нью-Йорке журналист стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец», работал на радиостанции, а также продолжал сочинять собственные произведения. Новая родина дала писателю и богатство, и известность, и популярность, и интересную работу, но до последних дней Довлатов скучал по России и если бы дожил до развала СССР, то, скорее всего, вернулся бы домой.

Литература

Писать прозу Сергей Довлатов начал еще в армии. Но журналы и газеты отвергали сочинения автора, поэтому писателю пришлось печататься в «Самиздате», а также эмигрантских журналах «Континент», «Время и мы» и других.

Подобную практику в СССР, мягко говоря, не приветствовали. Довлатова исключили из Союза журналистов, то есть Довлатов уже не мог работать по специальности, а набор первой книги «Пять углов» эстонское издательство «Ээсти Раамат» полностью уничтожило по требованию КГБ. Длительный период творческой биографии Сергей Довлатов не мог реализоваться как писатель.

А вот когда Сергей Донатович уехал в Америку, там рассказы автора стали печатать один за другим. В 1977 году издательство «Ардис» выпустило роман писателя «Невидимая книга» на русском языке. Первая публикация в эмиграции заставила Сергея Довлатова воспрянуть духом и поверить в себя. Благодаря престижным журналам Partisan Review и The New Yorker Довлатов добился большого признания читателей. Поэтому началось издание и полноформатных книг.

Первым произведением о жизни в Америке, написанным и изданным за рубежом, стала повесть «Иностранка». В книге речь пошла о буднях русской эмиграции третьей волны. Главная героиня Маруся Татарович без видимых на то причин поддалась веянию времени и уехала из СССР за лучшей долей в Нью-Йорк. На новом месте женщина начинает встречаться с латиноамериканцем Рафаэлем, жизнь героини протекает также бессмысленно и хаотично, как на родине.

Популярными оказались повести, романы и сборники новелл «Чемодан», «Наши», «Компромисс», «Соло на ундервуде: Записные книжки» и «Зона: Записки надзирателя».

За 12 лет эмиграции из-под пера писателя вышла дюжина книг, которые имели успех в США и Европе, а российские читатели знакомились с этими произведениями благодаря авторской передаче «Писатель у микрофона» на Радио «Свобода».

Личная жизнь

Распространен слух, что у Сергея Довлатова было чуть ли не несколько сотен любовниц. На самом деле этот человек в личной жизни был сдержан и с трудом шел на контакт, особенно с женщинами. В жизни писателя было две официальные жены и одна гражданская. Про других возлюбленных никто из знакомых Довлатова ничего не знает, и этих женщин можно отнести к разряду вымышленных, тем более что никаких подтверждений в виде совместных фото не осталось ни в открытом доступе, ни в личном архиве писателя.

С первой супругой Асей Пекуровской Сергей прожил восемь лет. Молодые люди познакомились еще в студенческую пору и сразу испытали большое чувство влюбленности Но впоследствии молодая женщина предпочла Довлатову становившегося востребованным автором . Уже после развода оказалось, что Ася была беременна.

Момент расставания проходил бурно. Сергей Довлатов был сражен новостью и грозился Асе в личном разговоре покончить жизнь самоубийством. Девушка оставалась непреклонна. Тогда супруг нацелил на девушку ружье. После выстрела, который ушел в сторону, Асе удалось убежать из квартиры Сергея. Вскоре экс-супруга родила дочь Марию, но с Довлатовым Ася больше не виделась. Сейчас Мария Пекуровская живет в США и занимает пост вице-президента рекламного отдела кинокомпании Universal Pictures.

Затем в жизни прозаика появилась Елена Ритман, женщина с настоящим мужским характером. Этой женщине Довлатов обязан собственной известностью. Поженились Сергей и Елена сразу после возвращения молодого человека из армии, прожили несколько лет, но затем чувства ослабли. Ритман нашла возможность иммигрировать, оформила развод и, забрав вторую дочь Довлатова, Екатерину, переехала в США.

Снова оставшийся один Сергей Донатович через несколько лет сошелся с Тамарой Зибуновой, которая родила писателю еще одну дочку Александру. Но эти отношения просуществовали недолго. В 1978 году над писателем нависла угроза ареста, и Сергей уехал вслед за Еленой Ритман в Нью-Йорк, где вновь женился на бывшей жене.

В семье родился первый сын Довлатова, которого назвали на американский манер Николас Доули. Елена оказала на творчество мужа неизгладимое влияние. Супруга корректировала черновики писателя, заставляла переписывать наименее удачные отрывки, и как раз Ритман-Довлатова изначально продвигала книги супруга в массы.

Смерть

Сергей Довлатов еще в Советском Союзе злоупотреблял алкоголем, что для богемы считалось нормой. В Америке писатель пил намного меньше, но все равно был неравнодушен к спиртному. При этом каждый врач, который осматривал прозаика, утверждал – у писателя отменное, крепкое здоровье.

Тем неожиданней стала внезапная смерть, настигшая Сергея Донатовича 24 августа 1990 года. Это произошло в Нью-Йорке, а официальной причиной смерти принято считать сердечную недостаточность. Похоронен Довлатов в этом же городе, на кладбище «Маунт-Хеброн» в районе Куинс.

Библиография

• 1977 – «Невидимая книга»
• 1980 – «Соло на ундервуде: Записные книжки»
• 1981 – «Компромисс»
• 1982 – «Зона: Записки надзирателя»
• 1983 – «Заповедник»
• 1983 – «Марш одиноких»
• 1985 – «Демарш энтузиастов»
• 1986 – «Чемодан»
• 1987 – «Представление»
• 1990 – «Филиал»

Цитаты

• «Порядочный человек – это тот, кто делает гадости без удовольствия»
• «Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает»
• «Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только - да или нет»
• «Человек человеку - все, что угодно… В зависимости от стечения обстоятельств»

Последняя квартира Бориса Довлатова

Каменноостровский пр., 50

Борис Довлатов, сын Мары Довлатовой, наряду с Валерием Грубиным был ближайшим другом Сергея Довлатова. С раннего детства они росли рядом, Борис был старше на три года. «Это был показательный советский мальчик. Пионер, отличник, футболист и собиратель металлического лома. Я был младше, но хуже, и его неизменно ставили мне в пример».

Однако с детства Бориса Довлатова отличали неожиданные и иногда абсурдные поступки – так, он помочился из окна 206-й школы на директора, за что, естественно, был с позором изгнан. Как пишет Довлатов-младший, «Он был неосознанным, стихийным экзистенциалистом».

Кировский (Каменноостровский) пр., 50. 1960-е

Со временем разница в возрасте между братьями сгладилась. Борис стал необыкновенно привлекательным мужчиной, сердцеедом, смельчаком и авантюристом. Закончив с отличием театроведческое отделение Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, начал работать на «Ленфильме». Писал рассказы, участвовал в семинарах молодых авторов при ленинградском Союзе писателей.

Его блестящая карьера в первый раз была прервана арестом, когда обнаружилось, что в составе шайки, состоящей в основном из ленинградской золотой молодежи, он совершил двенадцать ограблений. По фальшивым удостоверениям таможенных сотрудников они осматривали автобусы «Интуриста» и воровали оттуда вещи: чемоданы, радиоприемники, магнитофоны, зонтики, плащи, шляпы и даже запасное колесо.

Довлатов загремел в тюрьму, освободился условно-досрочно, снова был принят на «Ленфильм», где его все обожали. «Его полюбили режиссеры, операторы и сам директор «Ленфильма» Звонарев. Более того, его полюбили уборщицы… Ему обещали в недалеком будущем самостоятельную картину. Шестнадцать старых коммунистов «Ленфильма» готовы были дать ему рекомендацию в партию».

Борис Довлатов был вторым режиссером на фильмах «Белое солнце пустыни» и «На войне как на войне», зарабатывал хорошие по советским масштабам деньги. Все изменилось после того, как на съемках фильма «Даурия» в Читинской области он в пьяном виде сбил пешехода насмерть, снова попал в колонию. Из тюрьмы Борис вышел глубоко больным человеком, стал много пить, у него началась волчанка, от которой пострадало лицо и стали хрупкими кости, часто лежал в больницах и много времени проводил дома, в квартире на первом этаже, выходившей окнами на внутренний двор. Этот двор был захламлен разнообразными отбросами из продовольственного магазина, дальше вдоль Карповки простирался пустырь с пивными ларьками (сейчас на его месте долгострой гостиницы «Северная корона»). В квартире на Каменноостровском (в советские годы – Кировском) проспекте у Довлатова часто собирались большие компании, хотя хозяин был известен непредсказуемостью и крутым нравом: мог нокаутировать зарвавшегося гостя даже из положения лежа.

Сергей уговаривал его с женой Аленой и дочкой Юлией эмигрировать, но Борис не решился. В «Наших» Довлатов сформулировал позицию брата так: «Все это не для меня, ведь надо ходить по инстанциям, надо всех уверять, что ты еврей. Мне неудобно. Вот если бы с похмелья раз – и ты на Капитолийском холме».

Довлатов был убежден, что, будучи поставлен в жесткие капиталистические условия, Борис бы не пропал и вполне мог преуспеть в Америке. Сергей Донатович как мог поддерживал оставшихся в Ленинграде и Таллинне родных, посылая на родину дубленки и джинсы, которые можно было продать. В квартире на Кировском проспекте Борис узнал по телефону о внезапной кончине младшего брата, а спустя полгода не стало и его.

Картина, главную роль в которой исполнил сербский актер Милан Марич, выйдет в мировой прокат 17 февраля. Перед премьерой «МИР 24» выбрал 17 цитат из произведений и писем Сергея Довлатова, которые помогут лучше понять его биографию.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Сергей Довлатов – русский писатель. Родился в 1941 году в эвакуации в Уфе. Юность и молодость провел в Ленинграде и Таллине. Срочную службу проходил в вооруженной охране исправительных учреждений Республики Коми; впечатления от службы легли в основу первого сборника малой прозы «Зона: записки надзирателя». Работал журналистом в советских газетах, публиковался в самиздате. В 1978 году из-за преследования властей эмигрировал в Вену, потом в Нью-Йорк. Благодаря рекомендации Иосифа Бродского, Довлатов стал вторым русским писателем после Набокова, который печатался в престижном литературном альманахе «New Yorker». Первая книга прозы Довлатова вышла В США. Умер 24 августа 1990 года от сердечной недостаточности. Похоронен на еврейском кладбище «Маунт-Хеброн» в Куинсе (район Нью-Йорка).

О детстве

В детстве я был невероятным оптимистом. В дневнике и на обложках школьных тетрадей я рисовал портреты Сталина. И других вождей мирового пролетариата. Особенно хорошо получался Карл Маркс. Обыкновенную кляксу размазал – уже похоже.

О родине

Либеральная точка зрения: «Родина – это свобода». Есть вариант: «Родина там, где человек находит себя». Одного моего знакомого провожали друзья в эмиграцию. Кто-то сказал ему: «Помни, старик! Где водка, там и родина!»

О работе лагерным надзирателем

Солженицын описывает политические лагеря. Я – уголовные. Солженицын был заключённым. Я – надзирателем. По Солженицыну, лагерь – это ад. Я думаю, что ад – это мы сами.

О женщинах

Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано. У меня был знакомый валютчик Акула. Избивал жену черенком лопаты. Подарил ее шампунь своей возлюбленной. Убил кота. Один раз в жизни приготовил ей бутерброд с сыром. Жена всю ночь рыдала от умиления и нежности.

О семье

Семья – это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.

О детях

Детей мы наказываем за одно-единственное преступление. Если они чего-то не доели…

О работе в газете

Есть в газетном деле одна закономерность. Стоит пропустить единственную букву – и конец. Обязательно выйдет либо непристойность, либо – хуже того – антисоветчина. (А бывает и то, и другое вместе.)

Взять, к примеру, заголовок: «Приказ главнокомандующего». «Главнокомандующий» – такое длинное слово, шестнадцать букв. Надо же пропустить именно букву «л». А так чаще всего и бывает.

О бедности

Я не жалею о пережитой бедности. Если верить Хемингуэю, бедность – незаменимая школа для писателя. Бедность делает человека зорким. И так далее. Любопытно, что Хемингуэй это понял, как только разбогател…

О России

В России достаточно быть относительно трезвым, чтобы считаться завидным женихом.

Об отъезде за границу

Я оглядел пустой чемодан. На дне – Карл Маркс. На крышке – Бродский. А между ними – пропащая, бесценная, единственная жизнь.

О работе писателем

Я не знаю, где советские писатели черпают темы. Всё кругом не для печати.

Об ошибках

Моя жена спросила Арьева:

– Андрей, я не пойму, ты куришь?

– Понимаешь, – сказал Андрей, – я закуриваю, только когда выпью. А выпиваю я беспрерывно. Поэтому многие ошибочно думают, что я курю.

О зрелом возрасте

Мне сорок пять лет. Все нормальные люди давно застрелились или хотя бы спились. А я даже курить и то чуть не бросил.

О жизни в эмиграции

Мы – это шесть кирпичных зданий вокруг супермаркета, населенных преимущественно русскими. То есть недавними советскими гражданами. Или, как пишут газеты – эмигрантами третьей волны

У нас есть русские магазины, детские сады, фотоателье и парикмахерские. Есть русское бюро путешествий. Есть русские адвокаты, писатели, врачи и торговцы недвижимостью. Есть русские гангстеры, сумасшедшие и проститутки. Есть даже русский слепой музыкант.

Местных жителей у нас считают чем-то вроде иностранцев. Если мы слышим английскую речь, то настораживаемся. В таких случаях мы убедительно просим:

- Говорите по-русски!

О таланте и гениальности

Божий дар как сокровище. То есть буквально – как деньги. Или ценные бумаги. А может, ювелирное изделие. Отсюда – боязнь лишиться. Страх, что украдут. Тревога, что обесценится со временем. И еще – что умрешь, так и не потратив.

О времени

В поразительную эпоху мы живем. «Хороший человек» для нас звучит как оскорбление. «Зато он человек хороший» – говорят про жениха, который выглядит явным ничтожеством…

О главном

Знаешь, что главное в жизни? Главное – то, что жизнь одна. Прошла минута, и конец. Другой не будет…

Сергей Донатович Довлатов - прозаик, журналист - родился 3 сентября 1941 года в Уфе в семье эвакуированных из Ленинграда театральных работников. Отец - режиссер Донат Мечик, мать - актриса Нора Довлатова.

С 1944 и до эмиграции в 1978 Довлатов жил преимущественно в Ленинграде, с перерывом на армейскую службу в ВОХРе (военизированная охрана) (1962-1965 , первый год - Коми АССР, затем под Ленинградом) и журналистскую работу в Таллине (1972-1975 ).

В 1959-1962 Довлатов учился на финском отделении филологического факультета ЛГУ, после армии - там же, на факультете журналистики, но не окончил его. Работал в газетах Ленинградского кораблестроительного института и Ленинградского оптико-механического объединения.

В 1975-1976 - в детском журнале «Костер», летом в 1976 и 1977 водил экскурсии в Пушкинском заповеднике. Эмигрировав в США, поселился с семьей в Нью-Йорке, был одним из создателей и главным редактором русскоязычной газете «Новый американец» (1980-1983 ), до конца дней много работал на радио «Свобода».

Литературная одаренность Довлатов (скорее ее следует назвать словом «артистизм») проявилась рано. Уже в школьном возрасте он писал и печатал в газетах стихи, был способным рисовальщиком - со склонностью к психологически точной, но внешне утрированной образности, что заметно и в его прозе. В зрелые годы стихов не публиковал и писал их только «на случай». Как художник проявил себя в оформлении изданных в эмиграции русских книг - своих и друзей.

Прозу Довлатов начал писать в начале 1960-х , но всерьез заявил о себе после демобилизации. В это время у него начали складываться циклы новелл, позднее, в измененном виде, вошедшие в книгу «Зона». Во второй половине 1960-х Довлатов занимается также различными сатирическими экзерсисами, в т.ч. пишет две повести в жанре «философической ахинеи», по его собственному определению, - «Иная жизнь» («Отражение в самоваре») и «Ослик должен быть худым». Однако в эмиграции приходит к окончательному выводу: «...я не могу органически действовать вне бытового реализма» (Письмо Н.И. Сагаловскому от 25 авг. 1984).

В самом конце 1960-х Довлатов принимается за первую - и единственную - крупную вещь, роман «Один на ринге» (имелись и другие предварительные названия), оставшийся в рукописи (опубликована последняя часть «Невидимая книга», в свою очередь с изменениями составившая первую часть «Ремесла»). В романе происходит становление того типа героя-рассказчика, от имени которого ведется повествование практически во всех изданных самим писателем книгах (за исключением двух коллективных сб. «Демарш энтузиастов» и «Не только Бродский»), намеренно рассчитанных на прочтение «в один вечер».

Как прозаик Довлатов в 1960-1970-е тяготел к ленинградской литературной группе «Горожане» (Борис Бахтин, Владимир Губин, Игорь Ефимов, Владимир Марамзин). Но больше всего его впечатляла позиция Иосифа Бродского. Весьма значимым оказалось знакомство (в т.ч. и личное) с Василием Аксеновым, Сергеем Вольфом, Ридом Грачевым, Львом Лосевым, Анатолием Найманом, Валерием Поповым, Евгением Рейном, Владимиром Уфляндом.

Свою литературную генеалогию Довлатов вел от Чехова, Зощенко и американских прозаиков XX в. (Шервуд Андерсон, Хемингуэй, затем Фолкнер и Сэлинджер). В постоянном поле зрения находились также книги Джойса, Л. Добычина, «Театральный роман» Михаила Булгакова. Как потрясение, но не предмет подражания, Довлатов с юности и до конца дней воспринимал Достоевского.

Во второй половине 1960-х - начале 1970-х Довлатов регулярно печатался как журналист и литературный рецензент, случались и публикации прозы - в «Неве», «Юности», «Крокодиле». Но никакую из своих отечественных публикаций до 1978 Довлатов не считал достойной переиздания и запретил это делать наследникам, специально оговорив этот пункт в завещании. Советский опыт убедил Довлатова в одном: его изначальная склонность к профессионализму вместо утверждения свободной, независимой манеры письма оборачивалась развитием имитационных способностей.

Литературный метод Довлатова можно определить как «театрализованный реализм», с чем он сам был согласен. Отношения между людьми у Довлатова в равной степени горестны и смешны. В жизни подобное равновесие наблюдать трудно. Поэтому при всех приметах «бытового реализма» проза Довлатова - никак не сколок и не слепок с бытия: правдивость вымысла писатель ценил выше правды факта. Показательно, что в 1970-е конгениальными его собственным художественным замыслам Довлатова считал написанные в обескураживающе документальном роде вещи Владимира Гусарова; такие как «Мой папа убил Михоэлса».

Артистическая нормальность, изысканная простота - вот эстетическая платформа Довлатова. По праву «артиста» Довлатов находится со своими читателями в диалогических, провоцирующих на свободное словесное волеизъявление отношениях. Свобода для Довлатова - это и есть «диалог». Он в прозе Довлатов тем более равноправен, что за рассказчиком здесь грехов числится никак не меньше, чем за остальными персонажами.

Довлатов создал в литературе театр одного рассказчика. При этом - что существенно важно и оригинально - точка зрения этого автора-режиссера не выше уровня самой сцены. Заниженная самооценка рассказчика (так же, как его открытость диалогу) придает прозе Довлатова глубоко демократический тон.

Истории Довлатов образуют между собой связанные новеллистические циклы, как во времена «Декамерона» или даже «Тысячи и одной ночи». Веками апробированный метод, полагает Довлатов, не обязательно устаревший метод. Так, отдельные новеллы из лагерной жизни в конце концов выстроились в книгу «Зона» (1982 ), новеллы из журналистской практики в Эстонии составили книгу «Компромисс» (1981 ), эпизоды из жизни довлатовского семейства вошли в книгу «Наши» (1983 ). С особенной структурной ясностью этот принцип воплотился в прозе последних лет жизни Довлатова. Издав сборник «Чемодан» (1986 ), в котором новеллы примыкают друг к другу, как могли бы прихотливой волей случая соединиться вещи в чемодане, Довлатов собирался написать такой же сборник «Холодильник» - как бы о еде (написаны 2 рассказа - «Виноград» и «Старый петух, запеченный в глине»), и затем «о любви» (это не должна была быть цельная «любовная история», наоборот, сюжеты предполагалось черпать из «круга бездуховности»).

Разбивка на мизансцены просматривается и во внешне более традиционных произведениях Довлатова, таких, как повести «Заповедник» (1983 ), «Иностранка» (1986 ) и «Филиал» (1989, окончательный вариант). Все они написаны, пользуясь определением самого Довлатова, «розановским пунктиром». Композиционно книги Довлатова делятся даже не на главы, а на абзацы, на микроновеллы. Как в чеховском театре, граница между ними - пауза.

Жизнь в прозе Довлатова не печальна и не смешна, но всегда печально-смешна. И если корзина с цветами появляется у Довлатова на празднике, значит, недалеки и поминки.

Интересовало Довлатова в первую очередь разнообразие самых простых ситуаций и самых простых людей. Характерно в этом отношении его представление о гении: «бессмертный вариант простого человека». Ориентация прозы Довлатова отчетливо демократическая.

Герой-рассказчик Довлатова одинок так, как были одиноки герои прозы писателей «потерянного поколения». Их тема частного товарищества, демонстрирующего отчужденность от мира, была и довлатовской неявной темой.

Антиномиями довлатовской прозы являются понятия «норма» и «абсурд». Иногда прозаик называет мир «абсурдным», но иногда - «нормальным». По Довлатову, жизнь человеческая абсурдна, если мировой порядок нормален. Но и сам мир абсурден, если подчинен норме, утратил качество изначального хаоса.

Наличие ярко выраженных полюсов говорит о четкой выявленности сердцевины. В крайности Довлатов впадал постоянно, но безусловную содержательность признавал лишь за расхожими прелестями бытия. «Только пошляки боятся середины», - написал он в «Ремесле».

Имя: Сергей Довлатов (Sergey Dovlatov)

Возраст: 48 лет

Место рождения: Уфа

Место смерти: Нью-Йорк, США

Деятельность: писатель, журналист

Семейное положение: был женат

Сергей Довлатов - биография

Жизнь этого писателя и журналиста напоминает тяжелый и мутный постмодернистский роман...

В первый год Великой Отечественной войны, в Уфе, в семье эвакуированных из Ленинграда режиссера Доната Мечика и актрисы Норы Довлатовой родился сын Сергей. Сочетание еврейской крови отца и армянской - матери дало ему взрывной темперамент. Но остальное дали страна и время. Интеллигентная семья в стесненных обстоятельствах и жестокий уличный мир послевоенного СССР...

Позже он описывал те годы так: «Толстый застенчивый мальчик... Бедность...», «Черные дворы... Зарождающаяся тяга к плебсу... Мечты о силе и бесстрашии...», «Сигареты, вино и мужские разговоры...» Тогда даже дебаты о Достоевском могли закончиться дворовой дракой.

В 1944 году семья возвратилась в Ленинград, а вскоре отец ее покинул. В 1959 году Сергей поступил в ЛГУ - на филфак, отделение финского языка. Он вырвался из гопницких подворотен, попав в среду, где юные интеллектуалы манкировали советской моралью, нося брюки-дудочки и слушая «чуждый» джаз. Познакомился со многими впоследствии весьма известными людьми, в том числе с Иосифом Бродским .

Сергей Довлатов - биография личной жизни

Но самым важным знакомством стала Ася Пекуровская. Про этот брак ходит множество историй, причем некоторые из них писатель сочинил сам. Что Ася была первой красавицей ленинградского студенчества. Что при первой встрече она заявила ему, что он похож «на разбитую параличом гориллу». Что Сергей сначала угрожал ей суицидом, а затем стрелял в нее из ружья. Трудно сказать, что из этого правда, но через 8 лет брака Ася ушла к другому будущему известному писателю - Василию Аксенову. Позже, уже после развода, родила от Довлатова дочь Марию...

С Сергеем постоянно случались истории, напоминающие сцены из его книг. Например, он вваливается к малознакомой даме, пьяно пристает к ней, та отбивается, и он... остается у нее жить. Так начинались его отношения с Тамарой Зибуновой - в то время, когда он был еще женат на Асе. «Через месяц нужно было принимать решение: или вызывать милицию, или заводить с ним роман», - вспоминала Тамара.

Но вряд ли рассеянный образ жизни стал причиной глубокой депрессии Довлатова, мотив которой в его творчестве постоянен. Скорее, образ жизни был следствием тоски. Отсюда же и пьянство. В то время в СССР не пили, как тогда говорили, «только язвенники, а на халяву пили все». Давяще-серая и мертвецки спокойная среда располагала. Не многие понимали, что водка -протест против убогой, наполненной лицемерием жизни. Сергей понимал.

«Если я пьян каждый день, почему я должен отмечать их праздник тем, что буду трезвым?» - отвечал он на упреки друзей-диссидентов в том, что пьет 7 ноября. Позже, правда, боролся с запоями - а потом опять срывался. «Если годами не пью, то помню о Ней, проклятой, с утра до ночи», - говорил он о водке.

Сергей Довлатов - книги

Студенческая жизнь кончилась быстро - через два с половиной года его отчислили. Ничего политического в этом не было: просто не смог освоить немецкий язык. Пришлось идти в армию - во внутренние войска, охранять этапы с зеками. В автобиографии Довлатов будет с содроганием вспоминать: «В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая. Я дружил с человеком, засолившим когда-то в бочке жену и детей...» Лагерно-военная тема пройдет через все его творчество.

Потом он говорил, что вернулся в Питер, «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломленностью во взгляде». Снова поступил в ЛГУ, теперь на журфак. Учебу совмещал со внештатной работой в газете. Тогда же встретил Елену Ритман, которая родила ему дочь. В то время Сергей написал много рассказов. Из них были напечатаны лишь несколько, но этого хватило, чтобы вступить в Союз писателей.

В конце 1960-х Довлатов вошел в полунеформальную литературную группу «Горожане». Не сумев издать свой сборник, ее участники работали на самиздат. Тогда Сергей окончательно закрепился в литературной «тусовке», включавшей в себя и писательский официоз, и подозрительный андеграунд.

Между тем его семейные отношения вновь все больше походили на размотанный котенком клубок. От тяжести жизни Довлатов пытался убежать, переехав в Таллин. Прибалтика в советское время считалась ближним «Западом». Сергей устроился в газету «Советская Эстония». Ершистый нрав дал о себе знать: на дверях коллег, с которыми он был в контрах, порой откуда-то возникали хулиганские стишки («Две удивительные дуры ведут у нас отдел культуры»). В редакцию приходили «сигналы» об антиобщественном поведении корреспондента. Но Довлатову прощали многое - слишком уж хорошо писал.

Был подготовлен к печати и первый сборник его рассказов, однако в последний момент слетел из издательского плана -по звонку «сверху». Не повезло: машинописную копию книги обнаружили при обыске у местного диссидента. С КГБ шутки плохи, пришлось возвращаться в Ленинград.

Сергей работал в детском журнале «Костер» и продолжал писать, имея очень мало возможностей выйти к читателю - кроме самиздата. Случалось, его публиковали и в «тамиздате» - за рубежом. Это, конечно, радовало, но имело неприятные последствия: исключение из Союза писателей, например. Некоторое время Довлатов работал экскурсоводом в Пушкинских Горах - этот период жизни стал основой для сборника «Заповедник».

Все чаще приходили мысли об эмиграции. Дело это для советского человека, хоть и продвинутого, было привлекательным, но страшноватым. Эмигрировала сводная сестра Ксана, потом - бывшая жена Елена, вместе с их общей дочерью. Елена уговорила Сергея ехать вместе с ней, но он все никак не мог решиться.

Подтолкнул случай - Довлатов умудрился потерять работу сторожа ветхой баржи: простудился, начал «лечиться» алкоголем, приехавший врач диагностировал опьянение. Увольнение по статье, невозможность найти работу... Писателю, как некогда Бродскому, грозил суд за тунеядство. Разумеется, были и «доверительные беседы» с людьми из пятой «управы» КГБ. Впрочем, он отрицал, что из страны его «выдавили». Сам уехал.

В Нью-Йорке Сергей вновь сошелся с Еленой. Они вместе работали над газетой «Новый американец», а еще он выступал на «Радио „Свобода" -обычное занятие творческих эмигрантов. Из-за конфликта с владельцем газета просуществовала недолго, однако труд принес плоды. Начали публиковаться книги Довлатова, рассказы переводились на иностранные языки и печатались в «Нью-Йоркере» -довольно престижном издании.

Курт Воннегут, знаменитый американский писатель-фантаст, в переписке с ним иронизировал: «Я... так и не сумел продать ни одного своего рассказа в журнал „Нью-Йоркер". А теперь приезжаете вы и -бах! - ваш рассказ сразу же печатают. Что-то странное творится, доложу я вам...»

Но несмотря на успехи, Довлатов продолжал погружаться в депрессию. «Я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас все произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Главная моя ошибка - в надежде, что, легализовавшись как писатель, я стану веселым и счастливым. Этого не случилось», - писал он.

Возможно, как и многие советские эмигранты, после перестройки Довлатов вернулся бы в Россию. Но 24 августа 1990 года он скончался от сердечного приступа. На похоронах на еврейском кладбище Нью-Йорка присутствовала Мария, его взрослая дочь от Аси. Двух других дочерей и сына Николаса не было.

В 1990-х проза Сергея Довлатова обрела на родине бешеную популярность. Его много печатают, экранизируют. Жаль, что писатель этого уже не увидел.

Библиография, книги Сергея Довлатова:

Невидимая книга
- Соло на ундервуде: Записные книжки
- Компромисс
- Зона: Записки надзирателя
- Заповедник
- Марш одиноких
- Демарш энтузиастов
- Чемодан
- Представление
- Филиал