Константин Алексеевич Васильев
(3 сентября 1942, Майкоп - 29 октября 1976, Васильево, Татарская АССР, РСФСР) - советский художник, широко известный своими работами на былинно-мифологические темы.
Творческое наследие Васильева многопланово и разнообразно и насчитывает более 400 произведений живописи и графики : портреты , пейзажи , сюрреалистические композиции , картины на сказочные сюжеты, на темы древней и современной русской истории . Глубокий символизм живописи в сочетании с оригинальным цветовым решением полотен - широким использованием серебристо-серого и красного цвета и их оттенков - делают картины Васильева узнаваемыми и самобытными.
Родился в Майкопе (Адыгейская АО) во время немецкой оккупации города. С 1949 года жил в посёлке Васильево под Казанью. Учился в Казанском художественном училище (1957-1961). Работал учителем рисования и черчения в средней школе, художником-оформителем. Творческое наследие Васильева обширно: картины, графика, этюды , иллюстрации , эскизы росписи церкви в Омске. Произведения начала 1960-х гг. отмечены влиянием сюрреализма и абстрактного экспрессионизма («Струна», 1963; «Абстрактные композиции», 1963). В конце 1960-х гт. отказался от формалистических поисков, работал в реалистической манере.
Васильев обращался к народному искусству : русским песням, былинам, сказкам, скандинавским и ирландским сагам, к «эддической поэзии». Создал произведения на мифологические сюжеты, героические темы славянского и скандинавского эпосов, о Великой Отечественной войне («Маршал Жуков», «Нашествие», «Парад сорок первого», «Тоска по Родине», 1972-1975).
Работал также в жанре пейзажа и портрета («Лебеди», 1967; «Северный орёл», 1969; «У колодца», 1973; «Ожидание», 1976; «Человек с филином», 1976). Автор графической серии портретов композиторов и музыкантов: «Шостакович» (1961), «Бетховен» (1962), «Скрябин» (1962), «Римский-Корсаков» (1962) и других; графического цикла к опере Р. Вагнера «Кольцо Нибелунгов» (1970-е гг.).
Участник республиканской выставки «Художники-сатирики Казани » (Москва , 1963), выставок в Зеленодольске и Казани (1968-76). В 1980-90-е гг. состоялся ряд персональных выставок Васильева во многих городах
Константин Алексеевич Васильев (03.09.1942 г. — 29.10.1976 г.) – русский художник, широко известный своими произведениями на военные и былинно-мифологические темы.
Творческое наследие Константина Васильева, который избрал себе псевдоним «КОНСТАНТИН ВЕЛИКОРОСС», весьма многопланово и разнообразно, насчитывает более 400 произведений живописи и графики.
Помимо работ указанной выше тематики, в нём присутствуют портреты, пейзажи, реалистические композиции, картины батального жанра. Глубокий символизм живописи в сочетании с оригинальным цветовым решением полотен — широким использованием красного и серебристо-серого цвета и их оттенков — делают картины Константина Васильева узнаваемыми и самобытными.
Васильев обращался к народному искусству: русским песням, былинам, сказкам, скандинавским и ирландским сагам, к «эддической поэзии». Создал произведения на мифологические сюжеты, героические темы славянского и скандинавского эпосов, о Великой Отечественной войне.
Биография. Из книги Анатолия Доронина «Руси волшебная палитра»
Чтобы понять внутренний мир человека, надо непременно коснуться его корней. Отец Кости появился на свет в 1897 году в семье питерского рабочего. Волею cудеб стал участником трех войн и всю жизнь проработал на руководящей работе в промышленности. Мама Кости была почти на двадцать лет моложе отца и принадлежала к семье великого русского живописца И.И. Шишкина.
Перед самой войной молодая чета жила в Майкопе. Первенца ждали с нетерпением. Но за месяц до его рождения Алексей Алексеевич ушел в партизанский отряд: к Майкопу приближались немцы. Клавдия Парменовна не смогла эвакуироваться. Восьмого августа 1942 года город был оккупирован, а третьего сентября в мир вошел Константин Васильев. Надо ли говорить о том, какие тяготы и лишения выпали на долю молодой мамы и малыша. Клавдию Парменовну с сыном взяли в гестапо, потом отпустили, пытаясь раскрыть возможные связи с партизанами. Жизнь Васильевых висела буквально на волоске, и только стремительное наступление советских войск спасло их. Майкоп освободили 3 февраля 1943 года.
После войны семья переезжает в Казань, а в 1949 году — на постоянное жительство в поселок Васильево. И это не было случайностью. Страстный охотник и рыбак, Алексей Алексеевич, часто выезжая за город, как-то попал в этот поселок, влюбился в него и решил перебраться сюда навсегда. Позже Костя отразит неземную красоту этих мест в своих многочисленных пейзажах.
Юного Костю поразила красота этих мест. Она была здесь особая, созданная великой рекой. В голубой дымке высится правый берег, почти обрывистый, заросший лесом; виднеется далекий белый монастырь на склоне, правее – сказочный Свияжск, весь уместившийся на Столовой горе со своими храмами и церквами, лавками и домами, поднявшийся над широкими лугами в пойме Свияги и Волги. А совсем далеко, уже за Свиягой, на ее высоком берегу чуть видна колокольня и церковь села Тихий Плес. Ближе к поселку – река, поток водный, широкий. А вода глубока, медленна и прохладна, а омуты бездонны, тенисты и холодны.
Весной, в апреле-мае, паводок заливал весь этот простор от кряжа и до кряжа, и тогда к югу от поселка на много километров была видна вода с кустистыми островами, а сам далекий Свияжск превращался в остров. К июню вода уходила, обнажая весь простор заливных лугов, щедро напоенных и удобренных илом, оставляя после себя веселые ручьи и синие заросшие озерца, густо заселенные налимами, линями, вьюнами, щурятами да лягушками. Наступавшая летняя жара с неуемной силой выгоняла из земли густые, сочные, сладкие травы, а по берегам канав, ручьев и озер гнала вверх и вширь кусты тальника, смородины, шиповника.
Луга на левом берегу у кряжа сменялись светлыми липовыми и дубовыми лесами, которые и поныне, перемежаясь с полями, тянутся к северу на много километров и переходят постепенно в хвойную лес-тайгу.
От своих сверстников Костя отличался тем, что не интересовался игрушками, мало бегал с другими ребятишками, но всегда возился с красками, карандашом и бумагой. Отец часто брал его на рыбалку, на охоту, и Костя рисовал реку, лодки, отца, лесную пасеку, дичь, собаку Орлика, и вообще все, что радовало глаз и поражало его воображение. 
Некоторые из этих рисунков сохранились.
Родители, как могли, помогали развитию способностей: тактично и ненавязчиво, оберегая вкус, подбирали книги и репродукции, знакомили Костю с музыкой, возили его в музеи Казани, Москвы, Ленинграда, когда представлялся случай и возможность.
Первая любимая Костина книга – «Сказание о трех богатырях». Тогда же мальчик познакомился с картиной В.М. Васнецова «Богатыри», а годом позже скопировал ее цветными карандашами. В день рождения отца преподнес ему в подарок картину. Сходство богатырей было поразительным. Вдохновившись похвалой родителей, мальчик скопировал «Витязя на распутье», тоже цветными карандашами. Затем сделал рисунок карандашом со скульптуры Антокольского «Иван Грозный». Сохранились его первые пейзажные зарисовки: пень, усыпанный желтыми осенними листьями, избушка в лесу.
Родители видели, что мальчик одарен, жить не может без рисования, и поэтому не однажды задумывались над советами учителей – послать сына в художественную школу. Да ведь куда, в какую, после какого класса? Ни в поселке, ни в Казани такой школы не было. Помог случай.
В 1954 году газета «Комсомольская правда» поместила объявление, что Московская средняя художественная школа при институте имени В. И. Сурикова принимает одаренных в области рисования детей. Родители сразу же решили, что именно такая школа нужна Косте — у него очень рано проявились способности к рисованию. Иногородних детей школа принимала в год пять-шесть человек. Костя попал в их число, сдав все экзамены на «отлично».
Московская средняя художественная школа располагалась в тихом Лаврушинском переулке старого Замоскворечья, напротив Третьяковской галереи. Подобных школ в стране было всего три: кроме московской, еще в Ленинграде и Киеве. Но МСХШ почиталась вне конкуренции хотя бы потому, что существовала при институте имени Сурикова, а в качестве учебной базы имела Третьяковку.
Конечно, Костя не дождался того дня, когда в Третьяковку пошел весь класс во главе с преподавателем. Он пошел в галерею один, как только был зачислен в школу. Заложенный жизнью личностный интерес, с одной стороны, и живая активная сила картин, с другой, столкнулись в его возбужденном сознании. К какой картине идти? Нет, не к этой, где ночное небо и темная тень дома, и не к той, где песчаный морской берег и шаланда в заливе, и не туда, где изображены женские фигуры…
Костя пошел дальше и услышал в себе зов, когда увидел три яркие знакомые фигуры на большом, в полстены полотне Васнецова «Богатыри». Мальчик обрадовался свиданию с источником своего недавнего вдохновения: ведь репродукцию этой картины он изучал по сантиметрам, смотрел несчетное количество раз, а потом старательно перерисовывал. Так вот он каков – подлинник!
Мальчик впился в решительные лица богатырей, блестящее достоверное вооружение, отливающую металлом кольчугу, косматые конские гривы. Откуда взял великий Васнецов все это? Из книг, конечно! А всю эту степную даль, этот воздух перед схваткой – тоже из книг? А ветер? Ведь на картине чувствуется ветер! Костя заволновался, открыв сейчас перед подлинником чувство ветра. Действительно, конские гривы, да и травинки шевелит ветер.
Оправившись от первых довлеющих впечатлений города-гиганта, мальчик не потерялся в непривычном для него пространстве. Третьяковка и Пушкинский музей, Большой театр и консерватория – вот ставшие для него главными ворота в мир классического искусства. С недетской серьезностью читает он и «Трактат о живописи» Леонардо да Винчи, а потом изучает картины этого великого мастера и «Наполеона» советского историка Евгения Тарле, со всем пылом юной души погружается в музыку Бетховена, Чайковского, Моцарта и Баха. И могучая, почти овеществленная духовность этих гигантов закрепляется в его сознании кристаллами драгоценной породы.
Тихий, спокойный Костя Васильев всегда держался независимо. Уровень его работ, заявленный с первых дней учебы, давал на это право. Не только мальчишек, но даже преподавателей поражали Костины акварели. Как правило, это были пейзажи, со своей явно отличительной тематикой. Юный художник не брал чего-то крупного, броского, яркого, а всегда находил какой-нибудь штрих в природе, мимо которого можно пройти и не заметить: веточка, цветок, полевая травинка. Причем исполнял Костя эти этюды минимальными живописными средствами, скупо отбирая краски и играя тонкими соотношениями цвета. В этом проявляется характер мальчика, его подход к жизни.
Чудом сохранилась одна его удивительная постановка – натюрморт с гипсовой головой. Почти завершив работу, Костя нечаянно пролил на нее клей; тут же он снял картон с мольберта и бросил в мусорный ящик. Так бы и исчезла навсегда эта акварель, как и множество других, если бы не Коля Чаругин – тоже интернатский мальчишка, учившийся классом позже и всегда с восторгом наблюдавший за работой Васильева. Он спас и в течение тридцати лет хранил этот натюрморт среди своих самых ценных произведений.
Все составляющие этого натюрморта были кем-то со вкусом подобраны в предметном фонде школы: в качестве фона – средневековый плюшевый кафтан, на столике – гипсовая головка мальчика, старинная книга в потертом кожаном переплете и с какой-то тряпичной закладкой, а рядом – еще не увядший цветок розы.
Проучиться Косте пришлось недолго — всего два года. Умер отец и ему пришлось вернуться домой. Продолжил он учебу в Казанском художественном училище, поступив сразу на второй курс. Костины рисунки не походили на работы ученика. Любой набросок он делал плавным и почти безотрывным движением руки. Васильев делал множество живых и выразительных рисунков. Жаль, что в большинстве своем они утрачены. Из сохранившихся наиболее интересен его автопортрет, написанный в пятнадцатилетнем возрасте. Плавной тонкой линией строится контур головы. Одним движением карандаша намечены форма носа, изгиб бровей, слегка обозначены рот, точеный изгиб ушной раковины, локоны у лба. При этом овал лица, разрез глаз и что-то еще едва уловимое напоминают «Мадонну с гранатом» Сандро Боттичелли.
Характерен сохранившийся небольшой натюрморт того периода – «Кулик», написанный маслом. В нем явное подражание голландским мастерам – та же строгая сумрачная тональность, филигранно выписанная фактура предметов. На краю стола, на грубой холщовой скатерти лежит добыча охотника, а рядом стакан с водой, абрикосовая косточка. И прозрачная колодезная вода, и необсохшая еще косточка, и оставленная на время птица – все настолько натурально, что зритель легко может мысленно раздвинуть рамки картины и дорисовать в своем воображении какую-нибудь сопутствующую постановке художника житейскую ситуацию.
К этому периоду жизни Васильев мог писать в любой манере, под кого угодно. Ремеслом владел мастерски. Но ему предстояло найти свой путь и, как всякому художнику, хотелось сказать и свое собственное слово. Он рос и искал себя.
Весной 1961 года Константин закончил Казанское художественное училище. Дипломной работой были эскизы декораций к опере Римского-Корсакова «Снегурочка». Защита прошла с блеском. Работа была оценена на «отлично», но к сожалению, не сохранилась.
В мучительном поиске себя, Васильев «переболел» абстракционизмом и сюрреализмом. Было любопытно испробовать стили и направления, во главе которых засверкали такие модные имена, как Пабло Пикассо, Генри Мур, Сальвадор Дали. Васильев довольно быстро постиг творческое кредо каждого из них и создавал новые интересные разработки в их ключе. Окунувшись с присущей ему серьезностью в разработку новых направлений, Васильев создает целую серию интересных сюрреалистических произведений, таких как «Струна», «Вознесение», «Апостол». Однако самого Васильева быстро разочаровал формальный поиск, в основе которого лежал натурализм.
— Единственное, чем интересен сюрреализм,- делился он с друзьями,-это своей чисто внешней эффектностью, возможностью открыто выражать в легкой форме сиюминутные стремления и мысли, но отнюдь не глубинные чувства.
Проводя аналогию с музыкой, он сравнивал это направление с джазовой обработкой симфонической пьесы. Во всяком случае, деликатная, тонкая душа 
Васильева не желала мириться с определенной легкомысленностью форм сюрреализма: вседозволенностью выражения чувств и мыслей, их неуравновешенностью и обнаженностью. Художник почувствовал его внутреннюю несостоятельность, разрушение чего-то главного, что есть в реалистическом искусстве, того смысла, того назначения, которое оно несет.
Несколько дольше продолжалось увлечение экспрессионизмом, относящимся к беспредметной живописи и претендовавшим на большую глубину. Здесь столпы абстракционизма заявляли, например, о том, что мастер без помощи предметов изображает не тоску на лице человека, а саму тоску. То есть для художника возникает иллюзия гораздо более глубокого самовыражения. К этому периоду можно отнести такие работы как: «Квартет», «Грусть королевы», «Видение», «Икона памяти», «Музыка ресниц».
Пытаясь постичь суть явлений и выстрадать общий строй мыслей для будущих произведений, Константин занялся пейзажными зарисовками. Какое многообразие пейзажей он создал за свою короткую творческую жизнь! Бесспорно, Васильев создал неповторимые по своей красоте пейзажи, но какая-то новая сильная мысль мучилась, билась в его сознании: «Внутреннюю силу всего живого, силу духа – вот что должен выражать художник!» Да, красота, величие духа – вот что будет отныне для Константина главным! И родились «Северный 
орел», «Человек с филином», «Ожидание», «У чужого окна», «Северная легенда» и многие другие работы, ставшие воплощением особого «васильевского» стиля, который нельзя спутать ни с чем.
Константин принадлежал к редчайшей категории людей, которым неизменно сопутствует вдохновение, но они его не чувствуют, потому что для них это привычное состояние. Они как будто от рождения и до смерти живут на одном дыхании, в повышенном тонусе. Константин все время любит природу, все время любит людей, все время любит жизнь. Почему он наблюдает, почему и ловит взгляд, движение облака, листочка. Он постоянно ко всему внимателен. Вот это внимание, эта любовь, это стремление ко всему хорошему и было вдохновением Васильева. И в этом заключалась вся его жизнь.
Но несправедливо, конечно, утверждать, будто жизнь Константина Васильева была лишена неизбывных человеческих радостей. Однажды (Константину было тогда семнадцать лет) его сестра Валентина, вернувшись из школы, рассказала, что к ним в восьмой класс пришла новенькая – красивая девчонка с зелеными раскосыми глазами и длинными, до плеч, волосами. Приехала она жить в курортный поселок из-за больного брата. Константин предложил привести ее для позирования.
Когда четырнадцатилетняя Людмила Чугунова вошла в дом, Костя неожиданно растерялся, засуетился, начал переставлять мольберт с места на место. Первый сеанс длился долго. Вечером Костя пошел провожать Люду домой. Ватага ребят, попавшихся им навстречу, жестоко избила его: сразу и безоговорочно Люда была признана самой красивой девчонкой поселка. Но разве побои могли охладить пылкое сердце художника? Он полюбил девушку. Каждый день писал ее портреты. Людмила пересказывала ему свои романтические сны, и он делал к ним цветные иллюстрации. Они оба не любили желтый цвет (может быть, просто юношеская неприязнь к символу измены?), и однажды, нарисовав голубые подсолнухи, Костя спросил:»Ты понимаешь, что я написал? Если нет, лучше молчи, ничего не говори…»
Константин приобщал Люду к музыке, литературе. Казалось, они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Как-то раз Людмила зашла к Константину с подругой. Он в это время вместе со своим другом Толей Кузнецовым сидел в полумраке, увлеченно слушал классическую музыку и на вошедших никак не отреагировал. Для подруги Люды такое невнимание показалось оскорбительным, и она утащила Люду за руку.
После этого девушка долго боялась встреч, чувствуя, что обидела Костю. Все существо ее тянулось к нему, и, когда ей совсем становилось невмочь, она подходила к его дому и 
часами сидела на крыльце. Но дружеские отношения прервались.
Прошло несколько лет. Как-то на электричке Константин возвращался из Казани вместе с Анатолием. Встретив в вагоне Людмилу, он подошел к ней и пригласил: — У меня в Зеленодольске открылась выставка. Приходи. Там есть и твой портрет.
Звонкая, радостная надежда пробудилась в ее душе. Конечно же, она приедет! Но дома мать категорически запретила: «Не поедешь! Чего мотаться куда-то, у тебя и без того полно его рисунков и портретов!»
Выставка закрылась, и неожиданно Константин сам пришел к ней в дом. Собрав все свои рисунки, на глазах у Людмилы порвал их и молча ушел. Навсегда…
Несколько работ полуабстрактного стиля – память о юношеских поисках живописных форм и средств, посвященных Людмиле Чугуновой, сохранились все же в коллекциях Блинова и Пронина.
Теплые отношения связывали одно время Константина с Леной Асеевой, 
выпускницей Казанской консерватории. Портрет Лены маслом с успехом демонстрируется на всех посмертных выставках художника. Елена успешно закончила учебное заведение по классу фортепиано и, естественно прекрасно разбиралась в музыке. Это обстоятельство особенно влекло Константина к девушке. Однажды он решился и сделал ей предложение. Девушка ответила, что должна подумать…
Ну кто из нас, простых смертных, может вообразить себе, какие страсти закипают и бесследно исчезают в душе большого художника, какие ничтожные порой обстоятельства могут в корне изменить накал его эмоций? Конечно же он не знал, с каким ответом шла к нему на следующий день Лена, да, видимо, его это уже не интересовало, поскольку желаемого ответа он сразу не получил.
Многие скажут, что это не серьезно и что так важные вопросы не решают. И будут, конечно, правы. Но давайте помнить, что художники, как правило, люди легко ранимые и гордые. К несчастью, неудача, постигшая Константина в этом сватовстве, сыграла еще одну роковую роль в его судьбе.
Зрелым уже человеком, в возрасте около тридцати лет, он полюбил Лену Коваленко, также получившую музыкальное образование. Умная, тонкая, обворожительная девушка, Лена растревожила сердце Константина. В нем вновь, как в юности, проснулось сильное, настоящее чувство, но боязнь получить отказ, встретить непонимание так и не позволила ему устроить свое счастье… Но в том, что единственной его избранницей до последних дней жизни оставалась живопись можно усматривать особое предназначение художника.
Есть в этом, несомненно, и объективные причины. Одна из них – беззаветная материнская любовь Клавдии Парменовны, боявшейся выпускать сына из родного гнезда. Порой слишком придирчиво, критическим оком могла она взглянуть на невесту и высказать потом сыну свое мнение, на что Константин реагировал очень чувствительно.
Необыкновенное дарование, богатый духовный мир и полученное образование позволили Константину Васильеву оставить свой, ни с чем несравнимый, след в русской живописи. Его полотна легко узнаваемы. Его можно не признавать вообще, некоторые его работы спорны, но увидев однажды работы Васильева уже нельзя остаться к ним равнодушным. Хочется привести отрывок из повести Владимира Солоухина «Продолжение времени»: -… 
«Константин Васильев?! — запротестовали художники. — Но это же непрофессионально. У живописи есть свои законы, свои правила. А это безграмотно с точки зрения живописи. Он любитель…, дилетант, и все картины его — дилетантская мазня. Там же ни одно живописное пятно не соответствует другому живописному пятну! — Но позвольте, если эта живопись вовсе даже и не искусство, то чем же и почему же она действует на людей?.. — Может быть, там есть поэзия, свои мысли, символы, образы, свой взгляд на мир — мы не споpим, но там нет пpофессиональной живописи. — Да не могут мысли и символы воздействовать на людей сами по себе в голом виде. Это были бы только лозунги, отвлеченные знаки. И поэзия не может существовать в невоплощенном виде. И напротив, если картина сверхграмотна и, профессиональна, если в ней каждое живописное пятно, как вы говорите, соотносится с другим живописным пятном, но в ней нет ни поэзии, ни мысли, ни символа, ни своего взгляда на мир, если картина не трогает ни ума, ни сердца, скучна, уныла или просто мертва, духовно мертва, то зачем мне это грамотное взаимоотношение частей. Тут главное, видимо, именно в одухотворенности Константина Васильева. Именно одухотворенность почувствовали люди… »
Погиб Костя при весьма странных и загадочных обстоятельствах. Официальная версия — был сбит вместе с другом на железнодорожном переезде проходящим поездом. Произошло это 29 октября 1976 года. Родственники и друзья Кости не согласны с этим — слишком много непонятных совпадений, связанных с его смертью. Несчастье это потрясло многих. Похоронили Константина в березовой роще, в том самом лесу, где он очень любил бывать.
Судьба, так часто злая по отношению к великим людям извне, всегда бережно обходится с тем, что есть в них внутреннего, глубокого. Мысль, которой предстоит жить, не умирает с носителями своими, даже когда смерть застигает их неожиданно и случайно. И художник будет жить, пока живы его картины.
«Северный орел»
«Маршал Г. Жуков»
Картина была написана в 1966 году русским художником Константином Васильевым к дню рождения матери. Автор наиболее известен по своему стилю, предрасположенному к славянской мифологии, древнерусских былин и образов. Художник оттачивал свое мастерство, […]
Из творческого наследия Константина Васильева в числе более 400 картин, полотно «Ожидание» справедливо выделяется по силе воздействия на чувства зрителя. Художественная работа была выполнена в 1976 году. Нашему взору предстает вытянутой формы […]
Константин Васильев, выдающийся художник, который внес Огромный вклад в художественное искусство современности. Он оставил свой след во множестве разнообразных жанров от графических очерков до живописных полотен с природными композициями, и каждая его […]
Эмоционально насыщенная картина, буйство красок, непревзойденные сочетания заставляют задуматься любого зрителя. Внимательно рассматривая передний план, видим прибрежный песок золотистого цвета. Очень тонко художник передает падающую тень на песке и небольшие выемки в […]
Константин Васильев в своем творчестве особую любовь проявил к военной тематике. Жуков – важная историческая личность, его портрет пытались изобразить многие художники. Кто-то делал это удачно, а некоторые заняли видные места в […]
История создания картины очень интересно, ее название говорит о той птице, которую однажды увидел, но всю ее силу взгляда, образа покорителя и хозяина тайги выразил именно следующим образом. Этот мужественный человек олицетворяет […]
Искусство живописи предполагает массу великих живописцев и мастеров. Одним из таких является Константин Алексеевич Васильев – представитель русской современности. Творчество Константина Алексеевича представляет разнообразный жанр шедевров: пейзажная тематика, графический очерк, портреты, реалистическую […]
29 октября 1976 года мало тогда кому известный художник Константин Васильев с другом поехали в Зеленодольск на закрытие выставки молодых художников, назначенное на 18 часов. Больше в свой дом в поселке Васильево он живым не вернулся. Той же ночью в морг 15-й казанской горбольницы были доставлены тела молодых людей, найденные на железнодорожных путях станции Лагерная в нескольких километрах от Казани.Как оказались там Васильев и его друг Аркадий Попов? Почему в течение двух суток о гибели Константина не извещали семью, хотя все документы были при нем? И как все-таки погиб известнейший нынче художник? Многие и сегодня уверены, что это было убийство.
Но если было преступление, то должно быть и уголовное дело? Позвонив в пресс-центр МВД РТ, услышал на свой вопрос скорый и безапелляционный ответ: "Васильева зарезали в электричке и выбросили из вагона". "Вы располагаете подтверждениями этого?" -"Конечно! Присылайте официальный запрос". Запрос (и не один) был послан, но никакой ясности в эту темную историю ответы, увы, не внесли.
"Сообщаю, что сведениями о том, было ли возбуждено уголовное дело по факту гибели художника Константина Васильева, МВД Республики Татарстан не располагает. Данное преступление было совершено на территории, обслуживаемой линейным отделом внутренних дел, на железнодорожном транспорте. Преступления такой категории ставят на учет в Волго-Вятском управлении внутренних дел на железнодорожном транспорте с дислокацией в Нижнем Новгороде.
Начальник Информационного центра при МВД РТ полковник милиции Р.Р. Фахрутдинов".
"Сообщаю, что в 1976 году прокуратурой Кировского района Казани уголовное дело по факту гибели Константина Васильева не возбуждалось. Материалы по фактам смерти граждан за указанный год уничтожены в связи с истечением сроков хранения.
Прокурор Кировского района, старший советник юстиции О.А. Дроздов".
Ничего не смог вспомнить об этом случае и разысканный мной бывший транспортный прокурор республики Юрий Гудкович. Очевидцев самого момента гибели художника не нашлось. Через несколько дней после случившегося диспетчер и путевые рабочие рассказывали, что двое молодых людей были сбиты локомотивом скорого поезда Омск-Москва. Оба якобы были пьяны. Чудовищным ударом их отшвырнуло на десятки метров по разные стороны пути. В кармане пальто Васильева нашли бутылку портвейна. Делали ли в морге пробы на алкоголь, неизвестно: протоколы судебно-медицинского вскрытия давно уничтожены.
Что двое друзей забыли на Лагерной за две остановки до Казани? Специально сошли с электрички, чтобы купить бутылку в магазине для железнодорожников, который работал до ночи (в те годы спиртное после 8 часов вечера не продавали)? На поминках шли настойчивые разговоры, что в тот вечер с ними был кто-то третий.
Даже если непосредственная причина его смерти - нелепейшее транспортное происшествие, нельзя сказать, что трагический исход был так уж случаен. Художника "убивали" расчетливо и методично, как могли тогда расправляться с самобытным, не укладывающимся в общепринятые рамки талантом: не допускали к зрителю, не принимали в творческий союз, в Худфонд, не поддерживали госзаказами. Убивали его безденежье и нищета: чтобы хоть как-то прокормиться, он малевал плакаты и лозунги на местном стеклозаводе.
Конечно, у Константина были завистники. В той самой зеленодольской выставке участвовали несколько десятков художников, а в книге отзывов записи исключительно о его картинах - и какие восторженные! Ему не только завидовали, его еще и... подозревали! В начале 1976 года он вместе с друзьями был вызван на Черное озеро (в Казани это адрес здания КГБ, недавно сгоревшего). Один из них, Геннадий Пронин, вспоминает: "Почему нас туда пригласили? Кто-то из соседей настучал, что мы слушаем фашистские марши. Костя был поклонником монументального, возвышенного стиля в искусстве. Возьмите его портреты маршала Жукова, картины по мотивам Вагнера, древних саг... А стиль этот ярко выражался и в старых немецких маршах, написанных задолго до нацистов. Еще нас обвинили, что мы читаем "Протоколы сионских мудрецов", Ницше, Шопенгауэра, фашистскую хронику смотрим. Ну что мы читаем, соседи, конечно, знать не могли, а кинохроника была наша, советская: документальный фильм "Обыкновенный фашизм" Ромма - его мы действительно смотрели не раз.
Да и каким Васильев мог быть антисоветчиком? Отец у него партийный работник, в войну партизанил. Но, по-моему, никто так ярко не выразил на холсте тайную жизнь русского национального духа под ледяным дыханием так называемого застоя. Вообще Васильев выламывался из жанровых форматов: не портретист, не пейзажист, не бытописатель. Он, подобно Врубелю, живописец Духа! В общем, гэбисты "шили" нам "организацию", а мы были просто компанией любящих настоящее искусство, литературу, философию людей".
Вскоре после этого художника не стало, и это дало повод связывать его смерть с происками всесильной тогда организации. Между тем отец погибшего вместе с ним Аркадия Попова служил в системе госбезопасности, и в немалом чине. Говорят, он пытался провести собственное расследование гибели сына по "горячим следам", но даже ему это не удалось.
Звездный час художника наступил уже после его смерти. В сентябре 1977 года в казанском Молодежном центре открылась выставка, какой он ни разу не удостаивался при жизни. Два месяца к картинам было настоящее паломничество! Потом - фильм Леонида Кристи "Васильев из Васильева", около полугода демонстрировавшийся в кинотеатре "Россия", - небывалый случай в кинодокументалистике! Картины с триумфом путешествовали по выставочным залам Москвы, страны, зарубежья...
После того как на безвременно ушедшего из жизни земляка обрушился шумный успех, Казанский музей изобразительного искусства решил приобрести его работы и попросил мать оценить картины сына. Клавдия Парменовна всецело доверилась оценочной комиссии, состоявшей преимущественно из коллег Константина. Ее решение прозвучало смертным приговором для картин: покупать их не рекомендовалось как "не имеющие художественной ценности". Правда, посоветовали принять на госхранение. Картины снесли в запасник музея, повесили на двери замок. И пылились бы они там, возможно, по сей день, если бы не полковник Юрий Михайлович Гусев - танкист, ветеран войны, фронтовой газетчик. Потрясенный увиденными на одной из московских выставок полотнами, он поклялся возвести их автора на заслуженное им место в русской живописи. В парадной форме, при всех боевых регалиях, он вместе с сестрой Константина Валентиной явился в Татарский обком КПСС. И после этого визита картины вернули семье.
Но все это было уже после смерти художника-самородка. А помог ли кто-нибудь ему при жизни? Геннадий Пронин под новый, 1975 год подогнал к его дому крытый "МАЗ-500", погрузил в кузов картины, затолкал Костю в кабину, и они двинулись в Москву, где сотрудница Общества охраны памятников Светлана Мельникова обещала им устроить встречу с Ильей Глазуновым. Их встретила жена Ильи Сергеевича (они жили тогда на Арбатской площади), попросила распаковать принесенные с мороза картины. Глазунов без особого интереса посмотрел на одну, на другую... Интерес в его глазах зажегся только тогда, когда была сдернута оберточная бумага с "Северного орла". "Мэтр, - вспоминает Пронин, - как-то сразу ожил: "Ну-ка, ну-ка, давайте еще. Еще!" Дальше стал рассматривать холсты внимательно и подолгу. Молча. Потом снял телефонную трубку: "Сейчас вызову министра культуры". Через полчаса в квартире действительно появился зам. министра культуры РСФСР (фамилию запамятовал), которому Глазунов продемонстрировал Костины картины. "Вот талантливый русский художник. Живет в Казани. Там его зажимают. Давайте поддержим!" И обращаясь в Косте: "Я тут должен уехать на две недели в Финляндию. Подожди меня в Москве. И мы все устроим".
Но к Глазунову Васильев больше не попал. В ожидании возвращения Ильи Сергеевича мотался по столице, прожил все деньги, пробавлялся случайными заказами. В общем, помаявшись несколько месяцев, Константин ни с чем вернулся домой, рассовав картины случайным знакомым. Потом их сохранил от расхищения писатель Владимир Дудинцев. "Вот, матушка, все, чего ваш сын добился в Москве", - виновато сказал по возвращении Клавдии Парменовне Костя, протянув ей сетку апельсинов.
В тот роковой день, когда он навсегда покидал свой дом, в его комнате стоял только что законченный огромный холст, пока еще безымянный. Представляя друзьям новое полотно, он просил их не только высказать свое мнение, но и предложить название. На последнем его холсте - бородатый старец на фоне дремучих лесов, над головой он держит плеть, на кнутовище которой восседает желтоглазый бессонный филин - символ мудрости. У ног старца пламя пожирает древний свиток с выведенной на нем старославянской надписью КОНСТАНТИН ВАСИЛЬЕВ, а поднимающийся над огнем дымок свивается в молодой дубовый росток.
Перебрав множество вариантов, друзья остановились на названии "Человек с филином". Как назвал бы свою картину сам автор, остается только гадать. Ведь, по сути, это и его последний провидческий автопортрет, попытка угадать грядущую судьбу России.
В доме культуры «Родина» города Зеленодольска, что в 30-ти км от Казани, 28-29 октября 1976г. проходила выставка казанских и зеленодольских художников-сатириков, где Константину Васильеву разрешили выставить свои три работы: «Ожидание» (1976 г.), «Портрет Лены Асеевой» (1974г.) и «Нечаянная встреча» (1973г.). Эти и другие работы станут уникальными, но только после его загадочной смерти…
Выставка закрывалась в пятницу, 29 октября, а в 18 часов решили провести собрание участников: обсуждение, планы на будущее, но этот день станет и последним днём в жизни художника Васильева, днём его будущей славы…
«Мы пришли в ДК «Родина» на закрытие выставки, организованной клубом художников Зеленодольска, который был создан буквально несколько месяцев назад, и Костя был одним из активнейших его членов, - вспоминает организатор клуба, скульптор Амир Загиров, - и были удивлены, что картин уже нет на выставке. Секретарь клуба Юнус Ибрагимов, поссорившись с кем-то, самовольно взял и снял все работы. Тогда обсуждение выставки провели в помещение театрального кружка ДК «Родина». Но мне нужно было бежать на занятие в изостудии, что в ДК им. М.Горького.
Выходя из дворца, на крыльце я встретился с Костей. В глаза бросилось, что он был выпивши, я не хотел, чтобы Костя под хмельком шёл на обсуждение, поэтому предложил ему пойти с нами в студию. Однако Константин сказал, что договорился в семь часов встретиться с другом (это был Аркадий Попов. – Г.В.).
А через полтора часа тела Кости и Аркадия нашли на станции «Лагерная»».
На выставке принимало участие несколько десятков казанских и зеленодольских художников, но зрители в основном толпились около работ Васильева, поэтому и книга отзывов была заполнена восторженными откликами на его картины.
О смерти сына Костина мама, Клавдия Парменовна, узнала только на третий день, да и то, когда ей сообщили его друзья: инженер Геннадий Пронин и астроном Олег Шорников. Видимо дежурный морга, где лежал Васильев, перепутал поселок Васильево с поселком Вязники, что рядом с Зеленодольском, так предполагает Шорников.
Он же мне рассказывал, что оба трупа были найдены путевыми рабочими утром 30 октября 1976г. на станции «Лагерная», что в 5 километрах от Казани. Лежали они по разные стороны железной дороги. Попали под поезд они одновременно. Это был экспресс «Омск-Москва», идущий из Казани в Москву или из Москвы в Омск?.
Из рассказов Шорникова Олега Ефимовича следует, что поезд давал сирену, но друзья её не слышали. Машинист экспресса даже видел их, когда они оба переходили железную дорогу в полутёмном месте перед высокой платформой, находящейся между путей, и спешили на последнюю электричку, идущую в Казань. Он их сбил, затем затормозил. Машиниста заменили другим, т.к. этот уже не мог вести пассажирский поезд после совершенного убийства!?.
Но что же они на полустанке «Лагерная» делали около 21 часа? Опять же со слов Шорникова, они заехали в «Лагерную», чтобы купить в магазине для железнодорожников бутылку спиртного и отметить их встречу.
Странно, но бутылку можно было купить и в Казани. Тем более, Аркадий Попов вернулся из экспедиции и был при деньгах.
Действительно, в кармане Васильева была обнаружена не разбившаяся целая бутылка ими любимого портвейна «Чёрные глаза».
Два трупа на железной дороге, но ни протоколов осмотра места гибели потерпевших, ни дознания, ни предварительных следственных действий со стороны правоохранительных органов не было произведено, как требовала на то статья 3 Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР.
А в те «застойные» годы милиция строго соблюдала требования Уголовного Кодекса РСФСР, принятого еще с 01.01.1961 г. Скорее всего, они сослались на ст.5 того же УПК РСФСР: «Уголовное дело не может быть возбуждено за отсутствием события преступления». И действительно, преступления, будто бы не было, это просто несчастный случай, пусть и групповой, но несчастный, а это совсем другая статья и ответственность…
Со слов Шорникова Аркадий Попов был сыном сотрудника Татарского КГБ. Моё телефонное обращение в отдел кадров Казанского ФСБ дать справку, работал ли у них в 1970-е годы полковник (или майор?) Попов, мне было сказано, что о действующих и отставных сотрудниках справок не даем, но дело их хранится вечно.
Но случайно узнаю, что в органах МВД в те годы работал подполковник Попов А.М., был ли он родственником, тем более отцом Попова Аркадия, мне не удалось выяснить.
Чтобы узнать о месте погребения Аркадия спрашиваю Шорникова, живы ли его родственники, но Олег Ефимович ничего о них не знает или говорить не хочет.
Хотя в своей книге («Великоросс. Повесть». Казань. Изд-во: ООО «НКТЦ Зодиак».- 2014. С.144), он пишет: «…Гена Пронин узнал телефон Поповых, но еще не звонил им.
Позвонил я. Мне ответили, что Аркадий на столе, а Костя в морге. Была глубокая ночь…». Это было 01.11.1976г., т.к. Шорников о гибели друга узнал от Пронина только после обеда, прилетев из Ленинграда, где был в командировке.
Отсюда следует, что пошли уже четвертые сутки со дня смерти, но Аркадий все еще в доме и лежит на столе.
Но у русских, обычно, усопших хоронят на третьи сутки...
Если следовать рассказам Шорникова, то почему полковник КГБ, всесильной организации страны Советов, узнав о смерти своего взрослого сына, не раскручивает следственного дела, а смиренно соглашается с версией гибели подвыпившего сына от удара, мчавшегося со скоростью около 100 км/час многотонного железнодорожного локомотива, который тянул тысячетонный состав.
В подтверждение высокой скорости поезда, мне удалось получить справку от машинистов Казанского узла Горьковской железной дороги, что им даже предписано пассажирские поезда прогонять на этом полустанке с высокой скоростью (90-100 км/час), не замедляя хода, если они едут из Казани в Москву. Это связано с набором скорости при выходе из Казани и вхождением в график движения. И что интересно, после такого мощного и смертельного удара оба тела остались целыми, без внешних деформаций и увечий. Но Шорников не может точно сказать, куда шел этот экспресс: из Казани или в Казань…
Со слов сестры Васильева Валентины Алексеевны, погиб Константин при очень странных обстоятельствах. Врагов у него не было. Он был абсолютно бесконфликтным человеком. Скорее всего, ребята попали под горячую руку хулиганов. В те времена на электричках орудовали всякие группировки, и, возможно, завязалась драка, Костю и Аркадия избили и на ходу выбросили из вагона электрички.
О том, что была драка, говорят синяки и ссадины на руках обоих, а у Кости особенно. Когда она с врачом в морге одевала его, то увидела, что голова на затылке у Кости пробита. Рана была глубокая, но небольшая по размеру, почти квадратная. А ладони и пальцы рук были в синяках, какие бывают, когда ты отбиваешься от нападающих.
Всё это видели как его родственники, так и милиционеры, но протоколов осмотра не составляли, а если они и были, то уже за давностью лет, якобы, уничтожены.
Но согласно Уголовному Кодексу того времени, в статье 105 сказано, что «По факту гибели (убийства) людей возбуждается уголовное дело», что и должно было сделано Казанским следственным управлением на транспорте.
Такие уголовные дела не имеют срока давности и не уничтожаются. Но даже, если вдруг были уничтожены, то в акте их уничтожения, указывается, какие и когда документы уничтожены.
Через несколько лет после гибели Васильева, известный в Татарстане писатель и журналист, Диас Назихович Валеев, по телефону обратился в приемную пресс-службы МВД республики Татарстан с просьбой рассказать о гибели художника Васильева Константина Алексеевича. Дежурный, недолго думая, бодро ответил, что его зарезали, а затем выбросили из вагона электрички. Но когда Диас направил к ним официальный запрос о гибели Васильева, то ему отказали и прислали обыкновенную отписку: документов об этом случае в архивах нет. Тогда Диас Валеев направляет официальное письмо в милицию Казанского линейного участка Горьковской железной дороги, ответ тот же, ни слухом, ни духом не знают! (газета «Звезда Поволжья», 09.02.2012г., статья Д. Валеева - «Тайна гибели человека с филином»).
Становится уже совсем не понятно: зачем скрывать общеизвестные факты смерти Васильева, тем самым искусственно создавая ореол таинственности над происшествием.
Но, скорее всего, было так…
Счастливые и немного выпившие, друзья вышли покурить в тамбур вагона электрички, которая шла в Казань из Зеленодольска, живо обсуждая результаты выставки. Время позднее, осеннее, пятница, с работы в Казань возвращалась бригада путейцев, с инструментом в руках, тоже выпившие, - завтра же выходные. У одного из них в руках был железнодорожный костыльный молоток для крепления рельс к шпалам. Они занимались ремонтными работами на Казанском участке железной дороги. Попросили у курящих закурить, но им отказали, - кончились сигареты. Слово за слово, мол, в галстуках, с бородками, и курева нет, начали оскорблять. Костя огрызнулся, тогда начали «несчастных интеллигентов» избивать, тем самым уравнивая свой социальный статус. Вагон полупустой, никому дела нет, что творится в тамбуре! Милиция тогда по вагонам не ходила. Того, кто из двоих особенно сопротивлялся, это был Костя, ударили по голове сзади этим молотком, чтобы утихомирить, но увидев, что переборщили, решили обоих выбросить из вагона. Двери вагона тогда легко открывались человеком вручную. Спешили, скоро остановка «Лагерная», будут входить и выходить люди, тогда быстро открыли двери с обеих сторон вагона и выбросили их по разные стороны пути. Их так и нашли лежащими в 20-30 метрах (со слов Шорникова О.Е.) друг от друга на насыпи по разные стороны железной дороги.
Первым по ходу поезда лежал Васильев, а затем Попов. Константина выбросили первым, ибо он уже был мертвым, а затем Аркадия. Как пишет в своей повести Шорников, Аркадий еще жил сорок минут. Здесь же он пишет, что: «Страшным ударом отбросило ребят от полотна вбок и вперед на двадцать метров».
Откуда он знает о таких протокольных подробностях? Значит, он читал протоколы следственного действия. Но на мои вопросы об этом он отвечал уклончиво, словно кого-то или чего-то боялся…
И вообще, после неоднократных моих встреч с Шорниковым О.Е. и бесед с сотрудниками Казанских музеев, у меня сложилось мнение, что все известные подробности гибели Васильева – это всё только из рассказов Олега Ефимовича…
Известно, что перед остановкой электричка замедляет ход до 5 км/час, то есть в секунду проходит около 1,3-1,5 метра, а 20 метров проедет за 15-13 секунд. За это время можно открыть двери и выбросить тела, если делать все быстро и сразу с двух сторон вагона.
Сначала выбросили Васильева, а через 15-13секунд, Попова.
Преступников было не менее трёх, один из них напал на Васильева сзади и убил его ударом путевого костыльного молотка по голове, рана на голове была глубокая и почти квадратная. Такое же сечение имеет путевой костыльный молоток и весит он почти 4 кг.
Как вспоминает Шорников, на лице мёртвого Константина застыли широко открытые глаза, а выражение лица было такое, словно он увидел смерть, и голова была максимально повернута назад...
Но предположим, что они попали под проходящий пассажирский поезд, который несётся со скоростью почти 100 км/час (это 30 метров в секунду), то как они могли не услышать во влажном осеннем воздухе, когда интенсивность звука высокая, поздним вечером, грохочущий поезд, с включенным прожектором наверху локомотива.
Автомобиль едет, и то хорошо слышно…
Как пишет Шорников: «Машинист, увидев людей, дал резкий сигнал, но в это время орали динамики оперативной связи совсем рядом с ребятами, гудок потонул в этом гвалте. Машинист… прибавил скорости, чтобы влететь на переезд раньше – и почти успел. Вскользь, чуть-чуть, самым краем, тепловоз задел Константина, но этого хватило…» (стр. 146, «Великоросс»). Это опять фантазия Шорникова. Мне он рассказывал, что поезд замедлил скорость вплоть до останова…
Автомобиль намного меньшей массы, врезаясь на скорости 100 км/час в человека, наносит ему явно видимые увечья, а здесь многотонный поезд и никаких тяжких повреждений кроме глубокой раны на затылке.
Я изучил, какие локомотивы в те годы могли ходить через Казань и пришел к выводу, что у них на передней части нет сильно выступающих частей на уровне головы человека, которые могли бы нанести травму такой специфической формы.
Как вспоминает Бренинг Рудольф Арнольдович, бывший преподаватель Казанского музыкального училища и хорошо знавший Константина, что Васильева и Попова убили, а на поминках только об этом и говорили, и с ними был ещё кто-то третий…
Хоронили Костю на пятый день после гибели. В доме жил чёрный кот, но после похорон, он вдруг исчез и его больше не видели!
Конечно, страшно и глубоко печально, если это было именно так! Глупая случайность! Но Константин последнее время часто говорил о смерти, и он словно спешил жить и успеть сделать задуманное.
На последнем его автопортрете 1976г. на нас смотрит бородатый, выпивающий, пожилой мужчина, с потухшим взором, а ему-то всего 34 года, и выражение лица такое, что он оплакивает и ругает себя за талант, данный ему Богом, и который он так и не сумел осуществить в полной мере…
Но Константина Васильева начали убивать задолго до 29 октября 1976 г. Он старался заявить о себе своими картинами, но его не видели и не хотели видеть.
Мне пришлось перерыть в Национальной библиотеке Татарстана все возможные газеты с 1965 по 1977 гг., где можно было бы прочитать о художественных выставках, как в Казани, так и в Татарии, найти фамилию Васильева К.А. За эти годы было проведено несколько десятков таких выставок, упоминалось о сотне художников, но про Васильева я так и не нашёл ни одного слова, словно его и не было вовсе!..
В своей статье «Залог успеха – поиск» (газета «Комсомолец Татарии», № 136 (4819), 12.11.1976г.) председатель правления Союза художников Татарии, народный художник Татарии, лауреат Тукаевской премии, Анас Ибрагимович Тумашев, воодушевленно рассказывает о выполнении Постановления ЦК КПСС «О работе с творческой молодежью», а то, что Татарстан и Россия потеряли уникального молодого художника Васильева, нет ни слова, нет и некролога! Например, в те годы газета «Советская Татария» часто публиковала некрологи на четвертой полосе...
Изучая газеты того времени, я заметил, что в ноябрьских и декабрьских номерах 1976г. опубликовано различных статей и заметок о художниках Казани, Зеленодольска и Татарии в целом, в два раза больше, чем за 1973-76 гг. вместе взятые. Словно опомнились руководители республики, что есть талантливые художники, но уже без К. Васильева…
Еще одно меня удивило. О выставке в Зеленодольском ДК «Родина» (газета «Комсомолец Татарии», №146, 05.12.1976г.), в статье «Разговор у картины», автор Н.Сальтина пишет, что в Зеленодольск на выставку приехали заместитель председателя Союза художников Татарии, народный художник Татарии Сергей Осипович Лывин вместе с секретарем Союза Б.С.Яхниелем, которые осмотрели работы местных художников и особенно отметили Е.Миронова, Н.Вьюшкова, А.Загирова, Ю.Добрынина, Л.Мамыкина, К.Сибгатуллина, Р.Галиуллина, В.Кейле, А.Крылова (ныне директор Зеленодольской художественной школы) и В.Новикова, а о Васильеве – опять ни слова!..
Хотя «Книга отзывов» в ДК вся исписана восторженными благодарностями в адрес Константина Васильева. Неужели Н.Сальтина не видела и не читала их…
Рассказывают и такое, что один казанский художник, проезжая мимо дома Васильевых, завидя Костину маму, кричал ей, что ваш сын говно!!!
Разыскал я этого художника, им оказался Родионов Валерий Аркадьевич, выпускник Казанского художественного училища, но вот членом Союза художников Татарстана стал только в... 60 лет!
А вот Васильев мог бы им стать в 22 года, если бы ему подсказали, что художник хотя бы раз ставший участником Московской выставки в «Манеже», становится членом Союза художников Татарии, и получает право на бесплатные кисти, краски, холст.
Но мир полон «доброжелателями». Одни из них сообщили в городской КГБ, что по вечерам Васильев с друзьями слушает немецкие песни, марши, смотрит фильмы про фашистов (это был документальный фильм Михаила Ромма - «Обыкновенный фашизм»). Тогда друзей вызвали на беседу в Комитет, что на «Чёрном озере» в Казани, сделали внушение, о котором Шорников без содрогания не может и сегодня вспоминать…
При жизни Васильев участвовал всего в трёх выставках: 1963г. – выставка художников-сатириков Татарии в московском «Манеже»; 1968г. - персональная выставка в фойе московского кинотеатра «Россия», имеющая огромный успех; 1976г. – последняя выставка в Зеленодольске.
Так кто же формировал в те годы списки участников выставок, как республиканских, так и всесоюзных? Республиканских выставок понятно, правление Союза художников Татарии, возглавляемое тогда Якуповым Харисом Абдрахмановичем с 1951 по 1975гг.
Но почему же не видели Васильева?.. Может за то, что когда Костя, подрабатывая в казанском «Художественном фонде», в течение нескольких месяцев не получал зарплату, решил потребовать её, то ему: «Да мы тебя видим в первый раз!». Это вызвало справедливую обиду, и он им наговорил такое, раз до сих пор помнят... Отсюда – он был неуживчивым, вспыльчивым, весь из себя…
А вот всесоюзные выставки организовывало правление Союза художников СССР, г. Москва, во главе которого стоял народный художник СССР, Глазунов Илья Сергеевич. Вот тут и начинается для меня загадочное в биографии Васильева…
Костины друзья решили помочь ему. Мол, хватит сидеть полуголодной рваниной в этой далёкой Татарии, где тебя в упор не видят, нужно выйти прямо на главного художника страны, на Глазунова.
Нашли человека, который пообещал сделать им встречу. Это была Мельникова Светлана Алексеевна из «Общества охраны памятников», хорошо знавшая Глазунова как члена этого Общества. Она договорилась с ним, что он посмотрит работы художника Васильева из посёлка Васильево, но в … Москве. Тогда нужно срочно ехать, пока Глазунов не передумал.
В конце 1974г. собирают деньги на дорогу, арендуют автомобильную фуру МАЗ-500 для всех его картин, мать продала свое обручальное золотое кольцо, загрузили несколько сот работ разных размеров, и повезли в Москву.
Как они добирались, так это отдельная история, но кое-как доехали, и 2 января 1975г. были уже перед квартирой Глазунова. Дверь открыла его жена, - художник, Нина Александровна Виноградова-Бенуа. Квартира была огромная, двухэтажная, в центре столицы, на Арбатской площади.
Со второго этажа, где была мастерская мэтра, спустился человек 45-ти лет, небольшого роста, с удивленным лицом, словно и не знал, что Васильев приедет к нему из Казани. Согласился посмотреть полотна.
Сначала работы Васильева не вызвали у него никакой реакции. Глазунов, широко зевая, разглядывал их, пока не увидел «Северного орла». Остановился, потребовал показать автора картины, наконец-то познакомились. Просмотрел уже более внимательно другие работы. Затем подошел к телефону и начал звонить. Разговаривал долго, объясняя в трубку, что это народный талант из Казани, где его «…татарва заклевала и никуда не пускает, нужно ему помочь и вытащить из Казани». Положив трубку, подошел к Васильеву и объяснил, что разговаривал с самим министром культуры, который сейчас приедет сюда и поможет с проведением выставки в Московском «Манеже».
У Васильева перехватило в горле, сердце замерло, неужели закончатся его халтуры на стекольном, деревообрабатывающем заводах поселка Васильево, наконец-то, матери куплю новое платье и костюм себе, буду, не думая о деньгах, заниматься своим любимым делом. Друзья начали его поздравлять, но не говори гоп, пока не перепрыгнешь!..
Приехал министр с еще одним советским чиновником. Осмотрели работы Васильева вместе с Глазуновым, восторгались неподдельно. Затем все трое удалились, без Васильева, в соседнюю комнату. Наконец вышел Глазунов, подошел с потухшим взглядом к Косте и заявил, что завтра срочно должен уехать в Финляндию, там у него выставка, а в Москве буду через две недели, дождись меня.
Действительно в эти новогодние дни 1975 г. в Хельсинки, в «Кунстхалле» проходила выставка работ Ильи Глазунова, затем он делал портрет президента Финляндии Кекконена, а это огромные деньжищи (см. https:// ART хроника)…
Две недели превратились почти в два месяца. Васильеву пришлось ютиться где попало, деньги кончились, тогда за бесценок начал продавать свои картины, появились какие-то темные личности – братья Зыковы, которые убеждали Костю, что и без Глазунова тебе поможем. Они просили рисовать его всякие абстрактные картинки; мол, твоя былинная мазня и идейность никому не нужны; начали водить его по ресторанам, приучили к спиртному; началась усиленная его обработка. Они скупали за копейки его работы и куда-то уносили, свернув в трубочки, выбрасывая самодельные рамы, подрамники.
Но спасибо писателю Дудинцеву Владимиру Дмитриевичу, который сумел часть их собрать у себя, а затем передать семье Васильевых.
Как мне рассказали Костины друзья, он продавал свои полотна по рублю за один сантиметр самой длинной стороны полотна, т.е. почти даром!
С Глазуновым он так и не встретился. Подавленный, почти убитый и нищий, Костя вернулся в поселок Васильево, и привёз любимой маме дефицитные в Казани апельсины.
Всё, кончилась его столичная эпопея: ни картин, ни денег, ни всесоюзной славы…
Теперь о Глазунове. Когда он, будучи молодым художником, привез в Москву свои «гениальные» полотна, то его никто не понял, всюду выгоняли, а вот поэт Сергей Михалков приютил сироту блокадного Ленинграда, и помог ему пробиться в жизни, где тот быстро понял с кем нужно дружить. Он мечтал стать богатым, а значит независимым, искал любые пути к этой цели…
Странно и то, что Илья никак не мог ужиться ни с одной женой. Первая его жена, художник, из рода талантливых русских художников Бенуа, покончила свою жизнь в 1986г., выпрыгнув из окна, надев на голову шапку?
В своем интервью Дмитрию Гордону в 2011г. и в телевизионной передаче «Прямой эфир» от 11.06.2014г., он заявил, что ее убили, а шапки такой у них в доме не было.
Да откуда он мог знать, что у них в доме есть, тем более из одежды, если в самом начале их семейной жизни (родители ее так о не дали своего согласия на их брак) Нина сдавала кровь, чтобы купить ему краски для выпускной работы, именно она его сделала художником!.. Хотя, пo eгo coбcтвeннoму пpизнaнию, имeннo Ленинград, где он в 1930 г. родился, cдeлaл eгo xудoжникoм?!.
Неуживчивый муженёк достал ее своими бесконечными любовными похождениями, в поисках вдохновения, и словами о своей «гениальности и таланте». Вторая жена тоже от его любви совсем никакая…
Как писали в Московских газетах 1980-х гг., Глазунов мог, как бы невзначай, оставить импортную зажигалку и сигареты «Мальборо», чтобы проверить на вшивость гостей и не позаимствует ли кто-то из них эту ценность! Каково, а?!
А захват через Лужкова исторического здания на Волхонке, где он организовал галерею своего имени.
Неспроста тогдашняя глава Пушкинского музея Ирина Александровна Антонова, которая более 50 лет руководила этим музеем, обвинила Ю. Лужкова в отсутствии понимания стратегии культуры и принятия решений по принципу «кто что успел схватить»...
Но о покойниках или хорошо, или ничего…
Почему Глазунов так и не помог, Васильеву, для меня это очередная загадка в повести о Константине Васильеве. На это может ответить только сам Глазунов, но все равно, он бы не сказал нам правды или ее придумал...
А может быть, он увидел в нем более талантливого и гениального соперника, взыграли зависть, ревность. Очередной Сальери?..
Говорят, что Глазунов все-таки помог Васильеву, но чем, разувериться в справедливости? Он предал Васильева так же, как некогда предал его учитель, известный художник Иогансон Б.В.
И еще одна странность. Мы знаем, как советское правительство относилось к диссидентам, а Илья Глазунов таковым и был, но самые дорогие заказы почему-то получал именно он. Или это опять всесильный поэт Михалков?..
Собственно, Глазунов сам лично выдающегося ничего не сотворил. Его гигантские полотна, куда он перерисовал портреты знаменитых людей, собрав их всех вместе, есть обыкновенный художественный плагиат-коллаж из уже кем-то и когда-то нарисованных портретов. А его портрет Достоевского и других известных людей, его картины, так их просто невозможно сравнивать с портретами и картинами скромного Васильева из посёлка Васильево...
Не килограммы краски делают картину, а её идея. Это правило с юных лет усвоил Константин…
Совсем недавно галерею Глазунова в Москве посетил В. В. Путин. Он осторожно высказал свое мнение, рассматривая его картину «Князь Олег и Игорь» (1973г.), что меч у князя Олега подобен «перочинному ножику», так Глазунов быстро делает под козырек: все исправим-с, сделаем длиннее. А сказал бы ему Путин, нарисуй князю морковку вместо меча, так и морковка была бы. А посмотрите на картины Васильева на эти же темы, каждая из них, действительно, гениальна!
Весь 1975г. Костя Васильев ходил сам не свой. Друзья заметили, что это совсем другой человек: состарился, осунулся, отрастил бороду, уже нет той яркости и фантазии, которые излучал их друг, стали видеть его под хмельком…
И самое страшное для художника: он в этом году ни сделал ни единой картины!..
Кто сломал тонкий стержень души Васильева, этого чистого и верующего в добро человека, так и без слов понятно…
Костя, ну прояви ты в Москве немного мужского характера, приди сам к этому Глазунову домой еще раз, потребуй объяснений, набей ему морду, что ли!!!
Но Костя за эти московские месяцы так и не решился прийти к нему, все ждал, что его позовут, ибо был уверен в благородстве сильных мира сего, но, увы!..
И они уходят из этой жизни, но когда уходят настоящие герои, то на арену жизни выходят смешные клоуны!..
