Вариант 4: 25.02.2012: 21.41
Вариант 1 2012: 25.02.2012: 21.41
Вариант 6: 25.02.2012: 21.38 Картина войны в поэме А. Твардовского «Василий Теркин»
Поэма А. Т. Твардовского "Василий Теркин- произведение выдающееся. И содержание его, и форма по-настоящему народны. Поэма стала одним из самых значительных произведений о Великой Отечественной войне. На первый взгляд может показаться, что "Василий Теркин- просто ряд эпизодов из жизни одного бойца. Но, внимательно прочитав и осмыслив всю поэму, читатель получает достаточно полное представление о ходе войны - от отступления в 1941 году до великой победы.
Война - это голод и холод, смерть, самопожертвование, героизм, терпение, глубокая боль за объятую огнем родину. Все это можно увидеть в поэме Твардовского. Поэт нарисовал впечатляющие картины военных лет. На войне "жить без пищи можно сутки, можно больше, и все эти тяготы нужно выносить терпеливо и достойно. Нужно быть каждый день готовым к смерти.
Яркая картина создана поэтом в главе "Перед боем. На пути следования бойцов оказывается родная деревня командира, и сжимается его сердце от тоски. Пробираться в родной дом ему приходится "вдоль стены, потому что вокруг война, немцы.
Забежал, поспал урывком,
Догоняй опять войну...
Так Твардовский описывает эту короткую побывку. Некогда насладиться бойцу радостью короткой встречи, а для жены его этот праздник "горький, грустный, потому что жалкие часы, если не минуты отведены ей для свидания с самым близким человеком и, быть может, эта их встреча последняя. Горько уходить командиру из родного дома, потому что "может, нынче в эту хату немцы с ружьями войдут.
С великим уважением говорит поэт о простой русской женщине, вынесшей на своих плечах в годы войны огромные страдания, и ей поэт отдает земной поклон.
Последние крохи отдают хозяйки солдату, зашедшему в их дом по пути к победе. Он для них не чужой, он родной, потому что, как и тысячи других, идет отдавать свою жизнь за Отечество.
В главе "ГенералТвардовский показывает единство простого сол и генерала. Война стала для них общей бедой, одно горе разлучило их с родным домом. Война объединяет и семьи:
Нынче жены все добры,
Беззаветны вдосталь,
Даже те, что до поры
Были ведьмы просто.
Любовь укрепляет в бойцах стремление к победе, ведь "любовь жены... на войне сильней войны и, быть может, смерти.
Трагическую, типичную картину рисует поэт в главе "Про сол-сироту. Герой этого эпизода, проходя мимо родных мест, не узнает родной деревни Красный Мост, не находит родного дома:
Ни окошка нет, ни хаты,
Ни хозяйки, хоть женатый,
Ни сынка, а был, ребята...
Плакал обо всем этом солдат, а о нем самом плакать было уже некому.
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете.
О смерти поэт говорит легко, потому что смерть эта во имя Родины: "страшный бой идет кровавый, смертный бой не ради славы,- ради жизни на земле. Гибнут солдаты при переправе, гибнут в неравных боях с немцем, но все же доходят до Берлина.
Твардовский, Сочинение
Когда перелистывает ь последнюю страницу поэмы А. Т. Твардовского "Василий Теркин", в глаза бросаются годы ее написания - 1941-1945. То есть Твардовский писал свое произведение не по воспоминаниям, а, если можно так выразиться, "но свежим следам". Он переживал войну вместе со своим героем. Более того, вряд ли автор в процессе создания поэмы знал, что станет с его героем завтра. Задуманный как образ простого, - может быть, даже лучше сказать простоватого, - русского парня, в котором сочетаются героизм и юмор, Василий Теркин перерос границы писательского замысла. Он стал жить самостоятельной жизнью, как любой другой участник войны. "На войне сюжета нету", как сказал Твардовский, так же и в поэме нет четко прослеживаемой сюжетной линии. Поэма строится в форме дневника, хроники жизни одного человека. Короткие эпизоды часто объединены лишь главным героем, если смотреть поверхностно. Но на самом деле "Василий Теркин" имеет достаточно стройный сюжет, сюжет жизни на войне. Также важно, что у поэмы нет ни начала, ни конца. Автор это особенно подчеркивает. Такое построение им позволяет не следить за развитием действия, а просто погрузиться на время в реальность, созданную авторским вдохновением.
Твардовский показал нам войну со всех ее сторон. Она может быть неприглядной, страшной, черной. Но даже и в самом пекле есть место шуткам, песням, музыке, смеху. Не могут без этого жить люди. Твардовский подчеркивает, что в русских солдатах серьезность, сосредоточенность, готовность рискнуть собой сочетаются с упорством, бесшабашностью, чувством юмора. Может быть, именно это помогало им стойко переносить тяготы войны.
Обширная картина войны возникает в представлении читателя, создаваясь из мелких сцен, эпизодов, деталей. Солдатские будни и солдатский досуг - всему этому есть место в поэме.
Вот, например, глава "Переправа", которую издают иногда даже отдельно от поэмы. Ночь, ледяная вода, внезапно прорезающий тьму свет прожекторов: перед читателем картина, набросанная весьма скупыми штрихами, но вполне представимая. Это лишь один из эпизодов, где Твардовский показывает неприкрытое лицо войны, ее страшный оскал.
В поэме не один раз встречается описание боев, но самое неизгладимое впечатлеиие производит глава "Поединок". Теркин один на один, без оружия, сражается с немцем. Для того чтобы усилить различие между двумя солдатами, русским и немецким, поэт представляет немца довольно отталкивающим существом. По большому счету здесь сошлись не два отдельных солдата» а две враждующие стороны, поэтому эпизод приобретает общенародные масштабы. Теркин дерется с немцем ожесточенно и самоотверженно, причем особенно нужно обратить внимание на то, что поединок происходит один на один, их никто не видит. В такой ситуации нет смысла показывать свою удаль, проявлять показной героизм. Теркин дерется, потому что видит в этом свой священный долг:
Не затем на смерть идешь,
Чтобы кто-нибудь увидел.
Хорошо б. А нет - ну что ж...
Не все, конечно, выживали даже в госпиталях. Кто-то умирал на руках у врачей, кто-то - прямо на поле боя, не успев проститься с родными. Письма домой продолжали идти, а человека уже не было в живых. Это война, у нее свои законы. Об этом пишет Твардовский в главе "Смерть и воин". Умирающий солдат разговаривает со склонившейся к нему Смертью, прося ее позволить ему хотя бы последний раз побывать на Родине, увидеть родных или:
... Смерть, а Смерть, еще мне тамДашь сказать одно словечко?
Полсловечка?
Нет, не дам...
Теркин выжил в тот раз. Но ведь были миллионы людей, умолявшие смерть подарить им хотя бы еще немного времени. Смерть неумолима, она не отмеряет время своим жертвам. Разве легко умирать молодым? Полушутя пишет об этом Твардовский: не хочется умирать летом, в жару, или осенью, в слякоть, или зимой, в стужу. Но как же тяжело умирать весной, когда вся природа возрождается и зовет к жизни!
Редко, но и у солдата бывают "выходные". Солдаты любят хорошо поесть, поболтать на мирные темы, забыв, где находятся, любят попариться в баньке и спеть, любят сплясать под гармонь. Не против иногда и пропустить стаканчик-другой спирта. Солдат весел иногда и перед лицом самой страшной опасности. Он знает, что каждая секунда может стать последней, и все же смеется. Смеется назло врагам, назло смерти.
Сразу чувствуется, если человек пишет о том, что пережил сам, о том, что увидел и прочувствовал. В таких произведениях слышится правда. К числу подобных книг принадлежит и "Василий Теркин". Эта поэма - не только лишь о войне. Она о родной земле, где местечко Борки на болоте так же ценно, как сама столица. Она о миллионах Теркиных, совершивших подвиги или просто выполнивших свой священный долг. Она о том, как умеет сплачиваться русский народ в годы испытаний. Поэтому и можно с полным правом назвать "Василия Теркина" энциклопедией войны.
Война – сложное и страшное время в жизни любого народа. Именно в период мировых противостояний решается судьба нации, и тогда очень важно не потерять чувство собственного достоинства, уважение к себе, любовь к людям. В годину тяжелых испытаний, во время Великой Отечественной войны, вся наша страна поднялась на защиту родины против общего врага. Для писателей, поэтов, журналистов в тот период было важно поддержать боевой дух армии, помочь морально людям в тылу.
А.Т. Твардовский в годы Великой Отечественной войны становится выразителем духа солдат, простого народа. Его поэма «Василий Теркин» помогает людям пережить страшное время, поверить в свои силы, ведь поэма создавалась на войне глава за главой. Поэма «Василий Теркин» писалась о войне, но главным для Александра Твардовского было показать читателю то, как надо жить в годину тяжелых испытаний. Поэтому главный персонаж его поэмы, Вася Теркин, танцует, играет на музыкальном инструменте, готовит обед, шутит. Герой живет на войне, и для писателя именно это является очень важным, так как, для того чтобы выжить, любому человеку необходимо очень сильно любить жизнь.
Композиция поэмы также помогает раскрыть военную тематику произведения. Каждая глава имеет завершенную структуру, закончена по мысли. Писатель объясняет этот факт особенностями военного времени; кто-то из читателей может не дожить до выхода следующей главы, а для кого-то не будет возможности получить газету с определенной частью поэмы. В названии каждой главы («Переправа», «О награде», «Два солдата») отражено описываемое событие. Связующим центром поэмы становится образ главного героя – Васи Теркина, который не только поднимает боевой дух солдат, но и помогает людям пережить трудности военного времени.
Поэма писалась в сложных полевых условиях военного времени, поэтому язык произведения взят писателем из самой жизни. В «Василии Теркине» читатель встретит множество стилистических оборотов, присущих разговорной речи:
– Жаль, давно его не слышно,
Может, что худое вышло?
Может с Теркиным беда?
Здесь есть и синонимы, и риторические вопросы и восклицания, и свойственные поэтическому произведению, писавшемуся для народа, фольклорные эпитеты и сравнения: «пуля-дура». Твардовский приближает язык своего творения к народным образцам, к живым, понятным каждому читателю речевым конструкциям:
Молвил Теркин в ту минуту:
«Мне – конец, войне – конец».
Таким образом, поэма как бы в неспешной манере повествует о военных перипетиях, делая читателя соучастником изображаемых событий. Проблемы, поднимаемые писателем в этом произведении, также помогают раскрыть военную тематику поэмы: отношение к смерти, умение постоять за себя и других, чувство ответственности и долга перед родиной, взаимоотношение между людьми в критические моменты жизни. Твардовский беседует с читателем о наболевшем, использует особый художественный персонаж, – образ автора. В поэме появляются главы «О себе». Так писатель приближает своего главного героя к собственному мировосприятию. Вместе со своим персонажем автор сопереживает, сочувствует, испытывает удовлетворение или негодует:
С первых дней годины горькой,
В тяжкий час земли родной,
Не шутя, Василий Теркин,
Подружились мы с тобой…
Война, описываемая Александром Трифоновичем Твардовским в поэме, не кажется читателю вселенской катастрофой, невыразимым ужасом. Поскольку главный герой произведения – Вася Теркин – всегда способен выжить в трудных условиях, посмеяться над собой, поддержать товарища, и это для читателя особенно важно – значит, будет другая жизнь, люди начнут от души смеяться, громко петь песни, шутить – придет мирное время. Поэма «Василий Теркин» полна оптимизма, веры в лучшее будущее.
У Отрывного Календаря всё было рассчитано: по одному листку на каждый день. А всего, стало быть, триста шестьдесят пять листков - ровно столько же, сколько дней в году. И повесили его тоже с расчётом: строго посередине стены.
«Почётное место…» - подумал Отрывной Календарь и даже немножко засмущался.
Да и любой на его месте засмущался бы: шуточное ли дело - висеть у всех на виду! Тут хочешь не хочешь, а будешь следить за собой.
Уже через несколько минут Отрывной Календарь перезнакомился с обитателями квартиры: их было много - и они были такие разные! Каждый радушно поприветствовал его и представился. Отрывной Календарь всякий раз говорил: «Очень приятно!» - и тоже представлялся в ответ. С ними ему предстояло прожить долгую и интересную жизнь, что Отрывной Календарь, конечно, ужасно радовало - и радость эта была прямо написана у него на лице.
Дайте‑ка я прочту, что у Вас на лице написано, - присмотрелась к нему Картина‑с‑Противоположной‑Стены и прочла: - «Радость». А по какому поводу радость? - спросила она.
По поводу жизни, - охотно ответил Отрывной Календарь. - Долгой и интересной жизни.
Долгой и интересной? - расхохоталась Картина‑с‑Противоположной‑Стены. - Жизнь коротка и скучна!
Отрывной Календарь хотел было возразить, что если жизнь действительно коротка и скучна, то зачем же, дескать, её жить… но смолчал: он пока ещё знал про жизнь не так много, чтобы настаивать.
А утром следующего дня с него сорвали первый листок - первого января как не бывало! Так и пошла вперёд его жизнь - день за днём: второе января, третье, четвёртое… февраль, март. И каждый день был полон событий, о которых ему надо было успеть напомнить всем в доме. Два дня назад, например, был первый день весны - самое важное событие в году!
Простите, если это слишком личный вопрос, - обратилась к нему однажды в апреле Толстенная Поваренная Книга, - но какая у Вас диета.
Какая у меня… что? - удивился Отрывной Календарь. Отрывной Календарь не замечал, что худеет на глазах. Да и когда было замечать? Жизнь так нравилась ему и казалась такой долгой и интересной, что дни пролетали совсем незаметно!
Он просто ведёт неправильный образ жизни! - вмешалось Ленивое Кресло.
Это как же? - озадачился Отрывной Календарь.
Да так… растрачиваете свою жизнь направо и налево - вот и худеете! Между тем жизнь коротка и скучна - её надо беречь.
Отрывной Календарь хотел было возразить, что если жизнь действительно коротка и скучна, то чего ж её тогда, дескать, беречь… но смолчал: он пока ещё знал про жизнь не так много, чтобы настаивать.
А она, между тем, шла и шла - дел было хоть отбавляй! Да и дни становились всё короче: вот одна минута убыла от светлого времени суток, вот две, вот три… и об этом тоже надо было неустанно напоминать - чтобы все успевали использовать отпуска и каникулы до последней минуты. А первого сентября дети должны были ещё не забыть пойти в школу… Ах, какая же всё‑таки разнообразная она, эта жизнь, какая долгая и интересная!
Вы, дорогой мой, работаете на износ, - в середине октября обратилась к Отрывному Календарю очень щадившая себя Хрустальная Люстра, которую зажигали только по большим праздникам. - Так нельзя. От Вас уже практически ничего не осталось.
Вы всё о том же! - усмехнулась Хрустальная Люстра. - Так и не поняли ничего за целый год… Говорят же Вам все вокруг: жизнь коротка и скучна!
Отрывной Календарь хотел было возразить, что если жизнь действительно коротка и скучна, то чего ж тогда, дескать, себя щадить… но смолчал: он пока ещё знал про жизнь не так много, чтобы настаивать.
И вот наступил самый хлопотливый месяц в году, декабрь. Дни убывали теперь уже со страшной скоростью - и темно становилось чуть ли не сразу после полудня. А приблизительно с середины месяца все просто сбились с ног: пришло время подарков. Листки с Отрывного Календаря слетали так быстро, что он даже не успевал провожать их взглядом, - до тех пор, пока не остался последний, 31 декабря.
Ну, вот и всё, - подвело за Отрывной Календарь итог его жизни Ленивое Кресло. - Так бывает с каждым, кто возлагает на себя неподъёмные задачи. Жизнь слишком коротка и скучна - и никогда не следует торопиться.
Отрывной Календарь хотел было возразить, что если жизнь действительно коротка и скучна, то чего ж тогда, дескать, медлить… но смолчал: он пока ещё знал про жизнь не так много, чтобы настаивать.
Вы бы хоть простились с нами, - сказала Хрустальная Люстра, в первый раз за всю свою короткую и скучную жизнь роняя хрустальную слезинку: ей было больно смотреть на совсем отощавший Отрывной Календарь.
Проститься? - рассмеялся тот. - А не рано ли? Передо мной ещё целый день жизни… такой долгой и такой интересной жизни!
МАЛЕНЬКИЙ СТАРАТЕЛЬНЫЙ ВЕЕР
Когда Маленький Старательный Веер, который до этого просто валялся на дне ящика в платяном шкафу, положили в пляжную сумку и принесли в ней на берег моря, он понял: его ждут великие дела. «Ну, теперь все точно узнают, на что я способен!» - ликовал Маленький Старательный Веер.
Но, поликовав немножко, он призадумался. А призадумавшись, понял, что работа, предстоящая ему, скорее всего, непосильна для такого маленького, пусть даже и старательного, веера. Повсюду, куда хватало глаз, простирался горячий белый песок, чуть ли не дымившийся под нещадно палящим солнцем. И ни единого дуновения ветерка не доносилось с моря.
Ох, не справиться мне, - сразу же и отчаялся Маленький Старательный Веер. - У меня же никаких сил не хватит на то, чтобы побороть эту жару… Даже если мною будут махать без остановки.
Впрочем, им уже давно махали, так что пора было прекращать отчаиваться и как следует браться за работу. Маленький Старательный Веер так и сделал: распластал крылышки и замахал ими с немыслимой скоростью - пляж просто поплыл у него перед глазами.
Сначала, конечно, никто долго ничего не замечал, и Маленький Старательный Веер уже начал терять веру в себя. Оно и понятно: кому же нравится зря тратить силы! А тем более - если ты всего‑навсего Маленький Старательный Веер и тебя заведомо недостаточно для того, чтобы охладить такой огромный пляж с несколькими тысячами отдыхающих.
Но тут - совершенно внезапно, когда Маленький Старательный Веер уже решил сдаться, - кто‑то поблизости от него спросил:
Откуда это идет такая приятная прохлада?
От моего веера! - послышалось в ответ, и тогда Маленький Старательный Веер сдаваться не стал, а, наоборот, приободрился и ещё приналёг на крылышки: кажется, у него всё‑таки что‑то получалось! Ему самому было невыносимо жарко, но он постарался не думать об этом, а принялся, наоборот, думать о Северном полюсе… о ледяном безмолвии, бескрайних снегах и прекрасном северном сиянии.
…когда Маленький Старательный Веер опомнился, то увидел, что вокруг собираются отдыхающие. Нежась под легкими струями ветерка, который он сотворял, люди с благодарностью смотрели на него, удивляясь тому, как такой малыш мог давать столько прохлады.
А малыш поднажал ещё немножко и опять унёсся мыслями на Крайний Север. По Крайнему Северу разгуливали олени, бегали песцы и сновали из юрты в юрту одетые в меха эскимосы.
В следующий раз он очнулся оттого, что неподалёку кто‑то чихнул. Бросив взгляд в сторону чихнувшего, Маленький Старательный Веер услышал:
Тут совершенно невыносимый сквозняк. Давай‑ка поменяем место.
Маленькому Старательному Вееру было недосуг думать о таких пустяках, как сквозняк, - и, изнемогая от усталости, он постарался, по крайней мере, сохранить ту скорость, которой достиг, но неожиданно у него открылось второе дыхание. А когда у нас открывается второе дыхание, нас подчас просто не удержать.
Можете не сомневаться: эта срубленная где-то далеко в лесу и немолодая уже Ель знала, что такое жизнь, и знала, что жизнь прекрасна. А потому ей нисколько не льстила роль избранницы, которой полагалось блистать на самом великолепном из праздников в году. Она спокойно слушала перезвон стеклянных и перешептывание картонных игрушек, висевших на ее ветвях: их непрерывная похвальба не вызывала у нее ничего, кроме улыбки.
Огромный Сиреневый Шар медленно и церемонно поворачивался на шнурке – в нем отражались комната и дети, танцующие свой простой танец.
– Вот сколько во мне детей! – поминутно восклицал Сиреневый Шар. – В прошлом году их было не в пример меньше – и они, помнится, не были так красиво одеты, как теперь. В прошлом году вообще все было гораздо хуже. Меня тогда довольно плохо укрепили на ветке, и я просто запретил себе вращаться: ужасно боялся упасть! Расстаться с такой жизнью, как у меня, было бы непростительной глупостью: поверьте, мне совсем не хочется походить на воздушные шары-однодневки! Они хоть и гораздо больше, и летать умеют, да все равно лопаются каждую минуту... А я уже который год занимаю на ёлках самый высокий пост и должен беречь себя: без меня никакого праздника не будет!
– И без меня не будет! – подхватывала Картонная Хлопушка. – Во мне все семь цветов радуги – и я, конечно, очень украшаю праздник. Может быть, у моих родственниц, хлопушек с конфетти, более шумная жизнь, но век их так недолог! Бедняги: вот одна хлопнула, вот другая... бух, бух – и кончено. А потом дети выбрасывают пустые гильзы в мусорное ведро и забывают о том, как цветные кружочки осыпали гостей. Меня же вешают на елку каждый Божий год – и я уже столько праздников на своем веку перевидала, что просто тошно!
Тут Картонная Хлопушка заплясала на шнурке: она была совсем пустая внутри и потому очень легкая.
– А я и вспомнить не могу, сколько их всего было – праздников этих! Меня с незапамятных времен вешают и вешают на ёлку. – Стеклянная Сосулька потупилась – как бы в смущении. – Вчера, когда меняли шнурочек, на меня просто не могли наглядеться: такая я тонкая, длинная и серебристая! Мне очень жаль настоящие сосульки на улице: они, конечно, покрупнее и висят на более видных местах... но они тают! Представляете себе, какой ужас! Растаешь – и никто о тебе не вспомнит... Все-таки быть стеклянной гораздо, гораздо надежнее.
– Конечно, надежнее! – откликнулась Слюдяная Бабочка. – Я, хоть и не из стекла, а всего-навсего из слюды, но тоже не нарадуюсь, что мне не надо порхать с цветка на цветок в поисках пищи. Может быть, оно и увлекательно – порхать, но ведь сколько опасностей! Того и гляди – поймают сачком... В прошлом году, когда меня повесили рядом со свечой, я и то чуть не умерла от страха: все боялась вспыхнуть – а на лугу... там смотри в оба! И потом, настоящих бабочек – их на сколько хватает? На одно лето. Я же помню еще те времена, когда родители, чьи дети сегодня отплясывают внизу, сами вовсю отплясывали... слюда – тоже прочный материал.
Слушая эту стеклянную, картонную и слюдяную похвальбу, Ель только тихонько покачивала ветвями. Она-то знала, что такое жизнь, и знала, что жизнь прекрасна.
– Да-а-а, – с ленцой протянула Стеклянная Сосулька, ловя какой-то случайный отблеск свечи, – а вспомните, сколько ёлок было на нашем веку, друзья мои! И все осыпались, все исчезли, все пропали.
– Между прочим, – в никуда сказала Картонная Хлопушка, – давно уже изобрели нейлоновые ёлки: вот они служат долго! Каждый год такую ёлку разбирают и складывают в коробку. А к следующему празднику достают опять – и тогда она снова появляется в доме на самом почетном месте.
– Дорогая Ель! – участливо обратился к Ели Сиреневый Шар. – Скажите, Вы очень несчастны?
Ель сначала хотела только качнуть ветками, но неожиданно для себя произнесла:
– Почему же несчастна? Я счастлива!
Игрушки с недоумением переглянулись, а она продолжала:
– Видите ли, я
знаю, что такое жизнь, и знаю, что жизнь прекрасна.
Она прекрасна именно потому, что так хрупка, так
недолговечна... Скоро, например, кончится этот
праздник, самый великолепный из праздников в
году, а вместе с ним кончится и моя история. Но то,
что моя история имеет конец, как раз и делает меня
счастливой. И я говорю себе: запомни этот
праздник, он единственный в твоей жизни – такого
никогда прежде не было и никогда больше не будет.
Запомни каждую мелочь: она неповторима...
Игрушки переглянулись снова: им все-таки казалось, что Ель очень несчастна.
– А сейчас, – вздохнула она, – простите меня. Я, к сожалению, не могу больше разговаривать: дорога каждая секунда – я ни одной из них не хочу пропустить даже за приятной беседой. Желаю вам... желаю вам, чтобы с вами аккуратно обращались. – И Ель улыбнулась, расправив ветви.
Праздник, между тем, на сегодня заканчивался. Детей отправили спать, да и взрослые уже поклевывали носами.
Ночью из большой комнаты, где стояла Ель, вдруг раздался легкий звон, которого не услышал никто из спящих. Это Сиреневый Шар, собрав все свои силы, прянул к потолку, но не долетел и, сорвавшись, с хохотом раскололся о паркет. Картонная Хлопушка, улыбаясь, как дура, напыжилась и оглушительно хлопнула, оставив в воздухе еле ощутимый запах пороха. А Стеклянная Сосулька начала таять и истаяла вся, образовав внизу на паркете крохотную прозрачную лужицу.
Вот и Слюдяная Бабочка со счастливым смехом выпорхнула в открытую форточку – и ее закружила и унесла куда-то пурга...
