В том краю тишина бездыханна,
Только в гуще сплетенных ветвей
Славит бурю цыганских страстей.
Это стихотворение А.А. Блок посвятил знаменитой певице, королеве русского романса Анастасии Вяльцевой. Дочь орловской крестьянки, в юные годы она работала младшей горничной в гостинице на Крещатике. Однажды там остановилась известная оперная прима Серафима Бельская. Услышав пение убиравшей её номер девушки, она была поражена её талантом и составила протекцию в театральных кругах...
Родилась Анастасия Дмитриевна Вяльцева в 1871 году в небольшой слободе Алтухово. Отец служил лесником в имении графов Орловых, мать, Мария Тихоновна, обихаживала детей. Жалованье было небольшое, довольствовались самым необходимым. Когда Дмитрий Михайлович умер, вспомнив, что в Киеве живут дальние родственники, Мария Тихоновна решается искать доли на чужой стороне. Марии Тихоновне удается устроить дочку ученицей вышивальщицы. Весь день Настя разогревает постоянно гаснущие утюги , таскает неподъемные ведра с помоями и только к концу рабочего дня, улучив часок, садится за вышивание. И тогда в протяжную задушевную песню мастериц – словно тонкая, чистая ниточка в основу, - вплетается полудетский голосок ученицы.
Неожиданно подвернулось место подгорничной в модной гостинице. Работа, конечно, не ахти какая, зато чаевые хорошие. Гостиница, в которую нанялась Настя, располагалась на главной улице Киева – Крещатике и пользовалась популярностью у разного рода приезжих знаменитостей: известных на всю Россию адвокатов, журналистов, именитых писателей. Останавливались здесь и служители Мельпомены. Гастролировавшая в Киеве известная прима Серафима Бельская, став свидетельницей того, как прибиравшая в номере молодая горничная напевает какую-то модную песенку, была буквально поражена услышанным. «Вам, милая, надо петь! – горячо воскликнула актриса. – Идите-ка в оперетку. Грех губить такой талант». Комплиментами дело не ограничилось, влиятельная певица где надо замолвила словечко за юное дарование. В который уже раз Настя становится ученицей – на этот раз в мастерской по имени Театр. Учится держаться на сцене, ходить, говорить, петь. Артистичную новенькую с красивым, хотя еще неотшлифованным голосом, замечают зрители. Вскоре она получает постоянное место в профессиональном театре «Бергонье».
После того, как труппа «Бергонье» распалась, Анастасия переходит в труппу так называемого киевского товарищества опереточных артистов А. Здановича-Борейко и вместе с ней совершает первое гастрольное турне по России. Так заканчивается киевский период жизни Анастасии Вяльцевой.
1894 год. Позади гастроли в Вильно, Минске, Москве. Впереди – столица, Петербург… Здесь ей удается сделать очень важный шаг – на сцену Петербургского Малого театра. Вяльцева становится постоянной участницей музыкальных вечеров Холева.
Шли цыганские песни в лицах. Анастасии Вяльцевой дали роль цыганки Кати. Роль маленькая, один единственный выход на сцену, да и то в последнем акте, поэтому все надежды Анастасия возлагала на романс, который по ходу действия поет ее героиня… Романс непростой, требующий не только выразительного вокального прочтения, но и собственной актерской интерпретации. Об исполнении этого романса сохранились восторженные отзывы зрителей: «Чуть-чуть подалась вперед и вслед за лаской летит уже угроза, кокетливая, мгновенная, но как подчеркнутая: «Захочу-полюблю». Но брови дрогнули и вслед за лаской летит уже угроза кокетливая, мгновенная, но как подчеркнутая: «Захочу-разлюблю». Целая поэма неги, истомы, любви и поэзии укладывается у нее в коротенькую пару строк».
Каким же он был, голос Вяльцевой? Низкий, грудной, чуть-чуть в нос, протяжный голос. Ей прекрасно удаются не только «низы, но и верхи». В вокале это называется лирическим сопрано обширного диапазона.
Уснув только под утро, Вяльцева проснулась знаменитой. О дебютантке в «Цыганских песнях» заговорили в светских салонах, утренние газеты взахлеб расхваливали ее пение. А вскоре счастливая звезда артистки засияла еще ярче. Она была приглашена к самому директору Малого театра, который предложил ей на выбор несколько главных опереточных ролей, но голосистая пташка вскоре выпархивает из петербургского гнезда. С московского театра «Эрмитаж» и начинает певица осуществление честолюбивых планов по завоеванию Москвы, а затем – всей России. Вся московская публика – у ног Вяльцевой. Дирекция «Эрмитажа» старалась занять певицу в как можно большем количестве ролей. Здесь и Саффи в «Цыганском бароне», и Кларетта в «Дочери мадам Анго», и Булотта в «Синей Бороде».
Ольга Грекова-Дамковская вспоминает: «У Вяльцевой были пышные пепельные волосы и зеленые, как мне казалось, глаза. Необычайно прелестной была ее улыбка. Она как будто излучала сладкое благоухание…»
С появлением Вяльцевой романсовое поветрие усиливается настолько, что И. Шнейдер вынужден не без тревоги констатировать: «Романсы Глинки, Даргомыжского и Чайковского тихо отступили перед «Гай да тройкой…», в которой мчалась парочка вдвоем».
Самое первое выступление Вяльцевой в провинции состоялось в Павловске. Когда Вяльцева появилась на перроне, у вагона ее ожидала огромная толпа поклонников и поклонниц. Певицу окружили, забросали букетами, любовными записками. У растерявшейся певицы отобрали перчатки и затем стащили с нее шарфик и тут же разорвали его на мелкие кусочки. В 1902 году дирекция петербургского театра «Буфф» предлагает г-же Вяльцевой свои услуги в организации ее гастролей по крупнейшим русским городам. Маршрут поистине кругосветный: Рязань, Тамбов, Воронеж, Курск, Харьков, Киев, Одесса, Ростов, Баку, Тифлис. Сердце актрисы сладко сжимается от подобного размаха, но и нелегкие думы одолевают. Примет ли патриархальная провинция ее манеру, ее репертуар?
Стремительно вырвалась на просторы России вяльцевская тройка и, прямо по Гоголю, пошла считать бесконечные российские версты. Города губернские, уездные, заштатные… Неожиданный, невиданный доселе успех! Везде и всюду одна и та же картина: шквал аплодисментов, горы цветов, нескончаемые крики «бис». И Вяльцева, несмотря на усталость, снова и снова выходит к рампе… Конец концерта тоже всегда одинаков: зрители, рукоплеща, кидаются к сцене и на руках выносят певицу из зала.
Концерты Вяльцевой длятся по 3-4 часа и это не может не беспокоить ее импресарио. Леонард Пальмский пытается охладить пыл безрассудной гастролерши:
Послушайте, что вы с собою делаете? Публика –зверь, она не знает пощады! А Вы бросаете ей себя полными горстями!
Ответ Вяльцевой хорошо известен: - Я – слуга публики, - с кроткой улыбкой убежденно отвечает она.
Отныне ни одна более или менее крупная русская газета не выходит без имени Вяльцевой. Она скромной стопой вошла в цыганское царство и из служанок стала королевой.
По полгода проводит теперь Вяльцева в дороге. С некоторых пор она пускается в путь только в собственном вагоне. Вот примерный распорядок дня в вяльцевском вагоне. Утро ознаменовывалось большим кипящим самоваром. К чаю помимо свежих бубликов, масло и прочей утренней снеди подавались вазочки меда и варенья, как правило вишневого и малинового, до которого Анастасия Дмитриевна была большой охотницей. За стол садились все спутники. Отогрев душеньку чайком, певица направлялась писать письма и рассылать телеграммы.
В полдень начиналась подготовка к предстоящему концерту. С утра планировались также предстоящие визиты к городским властям, представителям духовенства и интеллигенции.
Обед составляли самые простые и здоровые кушанья: суп, картошка, гречневая и овсяная каша, из солений- капуста, грибы, моченые яблоки. В сезон очень любила свежие яблоки, виноград и арбузы. Певицв обязательно выкраивала часок, чтобы привести в порядок подаренные накануне цветы. Ближе к вечеру она садилась за свое любимое занятие – вышивание.
Гастрольный километраж певицы составлял в сумме 175 тысяч верст – ни много, ни мало. Вагон, в котором Вяльцева совершала свои гастроли после смерти певицы попал в руки адмирала Колчака, затем – к Блюхеру. Когда же ходовая часть вагона пришла в негодность, его отогнали в Хабаровск и поставили на запасной путь.
Из всех цветов Анастасия Дмитриевна больше всего любила гортензии. И, выходя на сцену, обязательно прикалывала к корсажу своего роскошного белого платья большой пышный цветок белой гортензии.
За один выход на сцену актриса, зарабатывавшая в театре «Бергонье» 12 рублей в месяц, получает теперь до полутора тысяч рублей. Разумеется, тут было чему позавидовать. За какие-нибудь неполных десять лет дочь орловской крестьянки становится обладательницей двухмиллионного состояния. На эти деньги она покупает имение Каменка в Витебской губернии, становится хозяйкой нескольких доходных домов в Петербурге.
Вяльцева на гребне славы, о ней пишут Дорошевич и Кругликов, Блок и Анненский посвящают ей стихи, лучшие фотоателье борются между собой за честь сфотографировать несравненную. Когда Вяльцева, протягивая руки в зал и улыбаясь, пела… каждому казалось, что она именно ему протягивает руку, ему улыбается, и зал расцвечивался ответными улыбками.
Очарование, чары, чаровница… В продолжение десяти лет длинный шлейф из этих и однокоренных слов остается непременным украшением платья королевы романса.
Услышать Вяльцеву царю довелось в Вильно в «сборном» концерте. По свидетельству личного шофера Государя, Ивана Николаевича Бажанова, пение Вяльцевой произвело на августейшего меломана такое сильное впечатление, что он всю дорогу до вокзала находился в приподнятом настроении.
Первое сольное выступление Вяльцевой состоялось в Москве в 1897 году. Ей было двадцать шесть лет. Уже тогда определилась ее знаменитая творческая манера: она пела ярко, легко, свободно. Ее называли «певицей радостей жизни», потому что песни в свой репертуар Анастасия Дмитриевна придирчиво отбирала сама, отвергая те, в которых были слова «смерть», «разлука», «печаль», «горе», «тоска». «Вот что значит истинный талант! Вот где душа гения, озаренная божественным отражением», - восхищённо говорил И.Е. Репин.
Ночи безумные, ночи бессонные,
Душные комнаты, пенье цыганское;
Страстные речи, глаза утомленные!
Смятые розы в бокалах шампанского!
Этот романс прославил Вяльцеву. Среди ослеплённых талантом восходящей примы был тридцатилетний чиновник, сын губернского секретаря (один из низших чинов в табели о рангах Российской Империи) Николай Владимирович Зубов. С детских лет он тянулся к музыке, к которой пристрастил его меломан-дядя, часто собиравший в своём вологодском доме хор, которым руководил сам.
Так как семья Зубовых жила в большой бедности, Николай Владимирович не смог получить музыкального образования и даже не знал нот. При этом он был удивительно талантлив, имел превосходную память и всё, что слышал, мог сразу сыграть «на слух», спеть любую мелодию из многих опер, а свои сочинения исполнял на рояле наизусть, и его товарищи записывали их нотными знаками.
Николай Зубов
Гениальный самоучка, Зубов сочинял вокальные произведения и фортепьянные миниатюры, со свойственной ему душевной щедростью посвящая их родным и друзьям. Сначала это были салонные музыкальные презенты, затем серьезные классические романсы для солистов императорских театров. Два романса на собственные стихи «Камама тут» («Люблю тебя») и «Жажду свиданья» Николай Владимирович посвятил певице Раисе Раисовой.
Имя Зубова стало чрезвычайно популярно на рубеже XIX-XX веков, ноты с его произведениями издавались гигантскими тиражами, в 5-10 раз превышавшими тиражи классической музыки.
Встреча с Анастасией Вяльцевой открыла новую страницу в творчестве молодого композитора, вспыхнувшее чувство вдохновило его на создание десятков романсов, большая часть которых были посвящены его музе и исполнены ею. Среди них наиболее известны и популярны романсы «С тобой вдвоем», «Под чарующей лаской твоею» и «Не уходи», которые до сих пор непременно включают в свои программы почти все исполнители этого жанра.
Не уходи, побудь со мною,
Здесь так отрадно, так светло,
Я поцелуями покрою
Уста, и очи, и чело.
Я поцелуями покрою
Уста, и очи, и чело.
Побудь со мной,
Побудь со мной!
Не уходи, побудь со мною,
Я так давно тебя люблю.
Тебя я лаской огневою
И обожгу, и утомлю.
Тебя я лаской огневою
И обожгу, и утомлю.
Побудь со мной,
Побудь со мной!
Не уходи, побудь со мною,
Пылает страсть в моей груди.
Не уходи, не уходи!
Восторг любви нас ждет с тобою,
Не уходи, не уходи.
Побудь со мной,
Побудь со мной!
Свой самый знаменитый романс Николай Владимирович написал в 1899 году, в год своего знакомства с Вяльцевой. Долгое время автором стихов считался поэт М.П. Пойгин, но позднее было установлено, что написаны они самим Зубовым. Кроме «Не уходи», примерно десять романсов были написаны Николаем Владимировичем на собственные стихи.
В ответ на «Не уходи» композитор П. Дельме создал романс «У самых нежных слов нет сил…»:
Не уходи, побудь со мной,
Мне так отрадно и светло,
У самых нежных слов нет сил
Пересказать, как я любил,
Кумир прелестный.
Как много тратил я речей,
Чтобы зажечь во тьме ночей
Огонь небесный.
Еще одна моя мечта -
Расцеловать тебя в уста,
Едва касаясь.
В груди к другому страсть тая,
Вообрази, что это я,
К нему ласкаясь.
Упрек не стоит ничего,
Когда несешь с собой его
В уединенье.
А помнишь, как вчера еще
Мы целовались горячо
Мне в утешенье.
Прощай! Пробил разлуки час,
Огонь любви в тебе погас,
Ты прихотлива.
Другой прижмет тебя к груди,
Забудешь клятвы ты, иди
И будь счастлива!
К сожалению, чувство Николая Владимировича осталось без взаимности…
…Произошло это на гастролях. На заснеженной, продутой ветром обочине стояла маленькая девочка в лохмотьях, умоляюще глядя на проезжающие мимо господские экипажи. Неожиданно один из них остановился, из экипажа вышла красивая молодая дама и, взяв нищенку за руку, усадила ее рядом с собой. Затем экипаж снова тронулся. Так в доме А.Д. Вяльцевой появилась восьмилетняя воспитанница. К сожалению, недолго звонкий детский смех оглашал стены вяльцевского дома. Малышка уже начала учиться в гимназии, как вдруг тяжело заболела и, несмотря на все усилия медиков, умерла.
Несравненной было уже за тридцать, когда маршрут ее гастролей пересекся с путями-дорожками некоего офицера –конногвардейца. Знаменитая певица и блестящий офицер-конногвардеец были представлены друг другу.
Сердце Анастасии Вяльцевой было отдано блестящему гвардейскому офицеру Бискупскому.
Василий Викторович Бискупский родился 27 июня 1878 г. и был старшим сыном Томского вице-губернатора Виктора Ксаверьевича Бискупского (1839-1899) и Елены Васильевны, урожденной Римской-Корсаковой (1857-1931). Род Бискупских принадлежал к древнему польскому шляхетству. Василий Викторович, окончил 2-й Императора Петра Великого Кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище с «занесением имени на мраморную доску» (1897 г.).
Лихой и смелый кавалерийский офицер, Бискупский с молодости придерживался правых взглядов. Дослужив до корнета 3-го драгунского Сумского полка, он отправился добровольцем в Южную Африку, где принял участие в войне против англичан в составе бурских отрядов. По возвращении в Россию он продолжил службу в лейб-гвардии Конном полку.
Бискупский, бывший моложе своей избранницы на семь лет, преданно любил певицу и женился на ней. В 1905 г. с личного разрешения Государя Николая II он вступил в тайный брак с известной исполнительницей русских романсов певицей Анастасией Дмитриевной Вяльцевой (1871-1913). Его родители, аристократы, отнеслись к крестьянскому происхождению невестки снохи спокойно и без колебаний благословили молодых.
Однако брак этот долгое время держался в секрете, так как подобный мезальянс мог повредить военной карьере Василия Викторовича. Их тайну знали лишь немногие близкие друзья. Николай Зубов, в течение шести лет трепетно обожавший Анастасию Дмитриевну и посвящавший ей все свои произведения, узнал её лишь, когда грянула Русско-Японская война…
В 1904-м году Вяльцева разорвала контракт на огромную по тем временам сумму в 26 тысяч рублей и отправилась на фронт рядовой сестрой милосердия.
Василий Викторович был тяжело ранен и, наотрез отказавшись от эвакуации в тыл, лежал в госпитале. Выхаживая мужа, она делает буквально все, что только в человеческих силах. Старается предусмотреть любую мелочь, когда дело касается лекарств и питания. «Сестрица Анастасия» выхаживала его и других раненых, работая без устали и скрывая своё настоящее имя. Впрочем, долго сохранять инкогнито не получилось, знаменитую певицу узнали и упросили дать в Харбинском Летнем театре концерт «в пользу увечных и семейств убитых нижних чинов Заамурского округа», имевший грандиозный успех.
Брак Вяльцевой и Бискупского стал достоянием общественности. Как и следовало ожидать, конногвардейское начальство не одобрило мезальянса, и Василию Викторовичу пришлось уйти из полка. Когда Анастасия Дмитриевна отправилась на Дальний Восток, Николай Зубов посвятил ей свой последний романс с говорящим названием «Я хотел тебя забыть…». Как сложилась судьба композитора-самородка дальше, неизвестно.
После 1906-го года следы его теряются. Может быть, Николай Владимирович, щедро даривший свою душу, вкладывая её в создаваемые произведения, просто исчерпал себя, допел свои песни и замолчал, может быть, не встретилось музы, равной Вяльцевой, которая бы вдохновила его на новые шедевры, а, возможно, ранняя смерть унесла композитора в расцвете лет…
Недолго оставалось царить и Вяльцевой. Её слава не имела равных, как и её гонорары. Среди артистов бытовало расхожее выражение «вяльцевский гонорар». В воспоминаниях Собинова можно встретить фразу, что за один из концертов он получил «вяльцевский гонорар». Анастасия Дмитриевна гастролировала по всей России в собственном комфортабельном вагоне, где имелись столовая, спальня, гардеробная, репетиционный зал. Вяльцеву не раз приглашали за границу, но певица отказывалась: «Туда ездят искать славы, а я нашла ее в России».
Её знаменитый вагон проехал почти 200 тысяч верст… Позже в нём в бытность свою Верховным правителем России ездил адмирал Колчак, а после него - маршал Блюхер. Закончил свой путь «вяльцевский вагон» гостиницей для командного состава воинских частей Восточного участка во время строительства Байкало-Амурской магистрали.
Во время одной из поездок она, помня своё голодное детство, Вяльцева подобрала и удочерила нищую сиротку. К сожалению, девочка вскоре заболела и умерла. Кроме неё, Вяльцева опекала мальчика из бедной семьи, которому завещала крупную денежную сумму.
Страстный роман закончился трагически. Любящий муж, В. В. Бискупский, согласился на прямое переливание крови, но увы уже было поздно. В 1912 году врачи обнаружили у Вяльцевой рак крови. Лечение не давало результатов, и лишь переливание здоровой крови, которую брали у Василия Викторовича, временно улучшало состояние певицы. Несмотря на все усилия, через год она скончалась. Бискупский не смог быть на похоронах жены. Горе его было столь велико, что он слёг в горячке: открылась полученная в Маньчжурии рана. Ему было суждено пережить Анастасию Дмитриевну на 32 года. 5 февраля 1913 г. Анастасии Дмитриевны не стало. Хоронить любимую исполнительницу вышло 150 тысяч жителей Санкт - Петербурга.
В Первую Мировую войну он дослужился до генерала и командовал дивизией. Его однополчанин, будущий белый вождь барон П.Н. Врангель вспоминал о нём, как о лихом и отчаянно смелом офицере. Революция, вначале поддержанная Василием Викторовичем, выдворила его за пределы Отечества. В Европе генерал выступал в качестве уполномоченного по делам русских беженцев.
То, что Вяльцева не совсем здорова, впервые было замечено в Харькове, городе, куда она часто наезжала с благотворительными целями и где ее особенно любили и почитали. Из долгого и сложного турне певица возвращается по весне измученной и ослабевшей. Пока она отдыхает в Каменке и набирается сил, тревожные слухи распространяются по России. Но вот уже к октябрю 1912 года она предпринимает новую большую гастрольную поездку. Анастасия Дмитриевна почувствовала себя плохо уже на первых концертах. Едва –едва через силу она спела десять концертов, впереди был Курск. Вяльцева вышла на сцену и концерт пошел своим чередом. Во время исполнения романса «Чайка» случилась заминка: певица вдруг побледнела, покачнулась и медленно опустилась на стул. Потом еле различимым голосом попросила воды. Через пару минут певица кое-как оправилась, и, опираясь на рояль, снова попыталась петь. Пропела несколько тактов и лишилась чувств. Ее на руках унесли за кулисы и вызвали врача. Тот стал настаивать на прекращении гастролей, но Анастасия Дмитриевна дала еще 14 концертов.
В начале ноября несравненная прибывает в Воронеж. Этому городу суждено было стать лебединой песней Вяльцевой. Это был не концерт, а панихида. Началось все с того, что чувствуя себя совершенно больной, Анастасия Дмитриевна не могла подняться с постели и заставила публику ждать до 10 часов вечера. Наконец, она приехала, точнее, ее привезли, занавес подняли и она начала петь, опираясь на рояль.
В начале декабря Вяльцева отправилась в Петербург. Лучшие врачи провели обследование. Заключение консилиума было, увы, единогласным – рак крови. Критическое состояние организма больной осложнялось еще сильным нервным истощением. Операции по переливанию крови не принесли результата. Не помогла и тибетская медицина.
Поражает то бестрепетное спокойствие, с которым Анастасия Дмитриевна встретила свой смертный час. Составила подробное завещание, даже саму процедуру похорон продумала до мельчайших деталей- решила, в какой прическе и каком платье будет лежать в гробу. Она исповедалась. В 5 часов дня А.Д. Вяльцева умерла. Панихиду по новопреставленной отслужили 4 февраля в Благовещенской церкви конного полка. Из моря белых цветов видно было покойное лицо Вяльцевой. Только на грудь ей кто-то положил пучок ярко-красной гвоздики. Матушка заволновалась:
Надо убрать красные цветы. Настя не любила ничего красного.
Тяжело переживая утрату, Бискупский, принимает решение покинуть военную службу и в том же году выходит в отставку в чине полковника, после чего некоторое время занимался коммерцией. Организовывает несколько акционерных обществ по добыче нефти на Дальнем Востоке. В дальнейшем его жизнь сложилась таким образом.
В 1913 г. по Высочайшему повелению Бискупский был восстановлен на службе и зачислен старшим штаб-офицером в 16-й Иркутский Гусарский полк, в составе которого с началом I Мировой войны выступил на фронт. В декабре 1914 г. назначен командиром 1-го лейб-драгунского Московского полка, в июне 1916 г. произведен в генерал-майоры. Был неоднократно ранен, имел несколько боевых наград, в т.ч. Георгиевское оружие и Орден св. Георгия 4-й ст. В январе 1917 г. назначен командиром 1-й бригады 3-й Кавалерийской дивизии, а в марте командиром 3-й Кавалерийской дивизии.
После революции, оказавшись на Украине, он в чине генерального хорунжего командовал Армейским корпусом Гетмана П. П. Скоропадского в Одессе. 20 июля 1918 г. был назначен и.о. командира 1-й Конной дивизии. После падения Гетмана, Бискупский эмигрирует в Германию, где окончательно приходит к убеждению, что реальная помощь в освобождении России от большевизма может прейти только от немцев. В июле 1919 г. с целью оказания помощи Северо-западной армии генерала Н. Н. Юденича и Западной Добровольческой армии князя П. М. Бермондт-Авалова, создал и возглавил Западнорусское правительство. Только распри и склоки царившие в Белом движении не дали генералу Бискупскому осуществить свою цель, и в сентябре 1919 г. правительство прекратило свое существование.
В этот же период, генерал-лейтенант В. В. Бискупский повторно женится, на дочери генерал-майора Н. Сомова Любови Николаевне, от брака с которой у него рождается трое детей: Виктор (умер в детстве), Василий и Наталья.
Будучи человеком правых взглядов и убежденным монархистом, Василий Викторович, принимает участие в попытке восстановить Монархию в Германии. В 1920 г., во время так называемого «Капповского путча», он является товарищем председателя Русско-немецкого клуба в Баварии и до ноября 1923 г. руководителем русской секции общества «Ауфбау», созданного с целью координации усилий русских и немецких правых. После прихода нацистов к власти в Германии, в 1936 г. Бискупского арестовывают. В течение нескольких месяцев он пытается освободиться через свои немецкие связи, но все оказывается тщетным, и только заступничество Императора Кирилла Владимировича, направившего письмо канцлеру А. Гитлеру с просьбой разобраться в деле Бискупского, дает генералу долгожданную свободу. Бискупский всегда считался представителем «прогерманской партии» в окружении Императора Кирилла Владимировича, но тем неменее его взгляды не были так уж однозначны.
Находясь в Праге, он говорил: «Должен … сказать, что я монархист. Как монархист, я не могу быть нацистом, потому что идея монархии и идея нацистского государства не совпадают. Но меня лично примиряет с нацизмом факт существования опасного общего врага – коммунизма»
. Он верил что, «рейх, конечно, рано или поздно поразит мировой коммунизм, и его поражение будет означать возникновение русской монархии».
Плоды нацистской политики убеждают его в необходимости устранения Гитлера, и он тесно связывается с группой немецких офицеров, составивших неудавшийся заговор 20 июля 1944 г. К счастью, причастность генерала Бискупского к попытке антигитлеровского переворота не была вскрыта Гестапо, поскольку дневник генерала фон Хасселя, где были подробно описаны разговоры с Бискупским направленные против Гитлера, был спрятал его женой.
Тяжелым ударом по здоровью генерала Бискупского, стало уничтожение его богатейшего архива после англо-американских бомбежек. Переживания вылились в частичный паралич.
Скончался генерал от кавалерии Василий Викторович Бискупский в Мюнхене в 18 июня 1945 г. в американской оккупационной зоне.
Темы этой рубрики посвящены личным переживаниям великих или знаменитых людей, но поскольку тема практически является и историей возникновения знаменитого романса, послушайте несколько номеров в разном исполнении.
Романс НЕ УХОДИ, ПОБУДЬ СО МНОЙ! поет Ирина КРУТОВА, концертмейстер Оксана ПЕТРИЧЕНКО.
Старинному русскому романсу досталась судьба золушки — судьба бедной, гонимой, но доброй красавицы. Более века ему пришлось ждать своего звездного часа. Превращение в принцессу наступило лишь в 60-е годы 20-го столетия. Только в последние десятилетия романс беспрепятственно зазвучал в концертных залах страны, умножая своих поклонников и оживляя в их сердцах ту мягкость и душевность, которые были исконно присущи русскому человеку. В истории жанра открылась новая страница, резко преобразившая его культурно-художественный облик. Если прежде он без сомнений причислялся к легкому, развлекательному жанру, то на фоне современной эстрады обнаружилась его подлинная серьезность. Поэтически скромная душа старинного романса не польстилась на временную популярность танго и фокстрота, а осталась верна родной вальсовой стихии, из которой она выросла и в союзе с которой плодотворно развивалась около ста лет.
Идя навстречу широкой аудитории, академические певцы стали все чаще включать старинный романс в свои программы. Хотя на первый взгляд он казался простым, справлялся с ним далеко не каждый. Певцы, у которых хватало творческой энергии для того, чтобы академическую вокальную культуру соединить с поэтикой старинного романса, реально участвовали в духовном возрождении и обогащении жанра. Благодаря их возвышенному истолкованию старинного романса обнаружилось, что он отнюдь не привязан к той дурной мелодраматической манерности, которая была свойственная многим его исполнителям рубежа века.
Громадную, часто безжалостную работу по отбору романсового репертуара провело само время. Духовная атмосфера военных и послевоенных годов практически исключила возможность концертного восстановления поверхностных, эмоционально-ущербных романсов. Из моря романсовой культуры на лирической волне 40— 50-х годов возрождались художественно ценные и национально самобытные образцы. В этом облагороженном, обновленном виде он и закрепил за собой название старинного. Название подразумевало не столько хронологическую, сколько эстетическую характеристику. Под ним объединились романсы, которые в разное время назывались дилетантскими или бытовыми, сентиментальными или мещанскими, жестокими или цыганскими, или просто популярными. Эти шедевры, выдержавшие проверку времени, мы и будем иметь в виду, размышляя о трудной судьбе жанра.
Несмотря на растущую популярность, для исследователя он до сих пор остается не только белым пятном в истории музыки, но и болевой точкой нашей музыкальной культуры, в которой скрестились ее парадоксы, противоречия и заблуждения.
Старинный русский романс, несмотря на свое название, ничуть не старше классического. Как уже отмечалось, они выросли одновременно и из одних и тех же истоков.
С выделением и расцветом профессионального, классического романса бытовой романс отнюдь не исчез, не утратил своего места в культуре, а остался жить и живет до сих пор. Развитие классического романса лишь яснее оттенило особенности и отличия романса бытового: его сосредоточенность на любовной теме, нацеленность на бытовое, массовое исполнение, терпимость к исполнительским вариантам и обновлениям, к исполнению без сопровождения и т. д. Красноречивее всего о масштабах распространения бытового романса говорят цифры. По мнению самоотверженного собирателя, исполнителя и знатока этого жанра Андрея Ивановича Широкова, с середины XIX века по 1930 год было издано около 60 тысяч романсов и песен, сочиненных более чем двумя тысячами авторов. На рубеже века их печатали более трехсот нотных издательств.
Почва для любительского романса полностью сохранялась, пока он сохранял свою главную культурную функцию. Он не просто ограничивал себя любовной тематикой, а был своеобразным органом совершенствования любовных отношений. Он выражал не условные, а живые, понятные каждому эмоции. Какую бы ситуацию любовного ухаживания ни раскрывал романс, исполнитель пел его от себя, а не от некоего лирического героя. Романс предполагал реальное обращение к любимому или любимой, благодаря чему возникала иллюзия диалога со слушателем. Свойственная бытовому романсу простота и искренность давали возможность слушателю почувствовать себя реальным участником этой сцены — либо героем, либо партнером. Приуроченность к жизненной ситуации не позволяла женщине исполнять мужской романс и наоборот, тогда как в классическом романсе это с самого начала было нормой. Кроме того, профессиональный романс тяготел к монологичности высказывания, в то время как старинный романс был принципиально диалогичным. Этот потенциальный диалог отразился не только на музыке, на поведении и жесте певца, но и на тексте и на названии романса.
Нетрудно заметить, что в них всегда звучит обращение, они насыщены глаголами повелительного наклонения: «Не брани меня, родная», «Не уходи, побудь со мной», «Не обмани». Романс мог концентрировать в себе целый роман с главной его сценой, с подразумеваемой предысторией и финальным исходом. Недаром на нотных обложках старинных романсов часто изображались сцены ухаживания, а на их сюжетной основе в начале XX века ставились даже фильмы раннего русского кинематографа.
Как воплощение диалогичности старинного романса возникает так называемый романс-ответ. Например, на популярный романс Е. Юрьева «Эй, ямщик, гони-ка к «Яру» Я. Фельдман сочиняет «Ямщик, не гони лошадей», на цыганский романс «Слушайте, если хотите» Яков Пригожий сочинил «Слушать хочу тебя, милый», два ответа было написано на романс Николая Харито «Хризантемы», три ответа — на романс Анатолия Ленина «Забыты нежные лобзанья». И таких примеров можно привести десятки. Ничего подобного не было и не могло быть в классическом романсе.
Со второй половины XIX века различие между профессиональным и бытовым романсом превратилось в принципиальное обособление. При этом эволюция классического романса рассматривалась как несомненный художественный прогресс, а попытки продолжить линию бытового романса воспринимали как наивное и жалкое эпигонство. Одних профессионалов раздражала устарелость средств бытового романса, других — банальность содержания, третьих — сосредоточенность на любовной теме, четвертых — массовый успех. Несмотря на жесткие внутренние расхождения, профессиональные круги были едины в уничижительной критике бытового романса, в то время как его сочинители, не имезшие голоса в печати, играли роль беззащитных мишеней.
Чаще всего авторов старинного романса ругали за дилетантизм. Это иностранное слово, как и его русский эквивалент — «любительство», наделялось тогда негативным пренебрежительным оттенком. С дилетантизмом связывали несерьезное, поверхностное отношение к творчеству. Критерием же серьезности в условиях отсутствия консерваторий было не наличие академического образования, а соответствие творческим установкам профессионалов. Среди авторов старинного романса были высокообразованные музыканты. Например, Л. Малашкин окончил Берлинскую консерваторию, А. Чернявский — Петербургскую, а А. И. Дюбюк был сам профессором Московской консерватории. Комичнее всего, что дилетантами их называли часто люди, сами не имевшие никакого образования.
Профессиональное творчество предполагало использование накопленного опыта и новейших достижений западноевропейской музыки, постоянное обновление средств выразительности, потенциальное владение крупной оперной и симфонической формой. Под дилетантским творчеством подразумевалось сочинение бытовой музыки от случая к случаю для домашнего, салонного музицирования и, главное, с использованием всем известных, уже бывших в ходу выразительных средств. Композитором принято было называть музыканта, постигшего премудрости полифонии, гармонии, крупных композиций. Остальных называли сочинителями. Таким сочинителем считался, например, А. Варламов. Его песни и романсы были столь популярны в России, что в устах официальной прессы его имя становится оскорбительно нарицательным. Термином «варламовщина» долгое время клеймили всех любителей.
Несомненно, для создания национальной оперы и симфонии русским музыкантам был необходим ускоренный рост профессионализма. Но это не исключало творческой активности любителей, по крайней мере в жанре песни и романса. Иначе надо было бы запретить сочинение песен и народу. Пора признать, что эта традиция высокомерного отношения к музыкальному любительству была эстетической ошибкой, которая дорого обошлась нашей культуре.
Конечно, авторы бытовых романсов далеко не всегда владели необходимой профессиональной техникой. Поэтому у них можно встретить шероховатости в гармонии, фактуре, недописанность и даже неорганичность вступления или заключения. Но, справедливо упрекая старинный романс в технологическом несовершенстве, профессионалы часто не замечали подлинных художественных открытий в сфере их образного содержания. Прошли десятки лет незаслуженных обвинений, прежде чем выдающийся музыковед Б. В. Асафьев высказал мысль, что бардов надо слушать, отбросив только музыкально-эстетические критерии и требования индивидуального почерка и изобретения, что их сочинения всегда заключают в себе ответ на живую потребность и содержат в себе нечто жизненно ценное при всех стилистических несообразностях. Действительно, ценность старинных романсов определялась в первую очередь их мелодией. И если она была яркой, запоминающейся, то никакие технологические огрехи не могли помешать популярности романса. Услышав его однажды, люди уносили напев в своей душе и передавали его из поколения в поколение.
О том, что любитель не застрахован от создания шедевра, писал на рубеже века и музыкальный критик Л. Сабанеев: «Было бы несправедливо счесть эти произведения только продуктом самоутешения и любительства. Многое в них исполнено настоящего художественного значения, и многое из этих заклеванных профессионалами авторов нисколько не хуже ни глинкинских песен, ни творений его эпигонов».
Наряду с недостатками музыкальное любительство несло в себе и здоровые черты, предохраняя, например, старинный романс от культа технического новаторства, зарождавшегося уже в XIX веке. Открыть новые приемы и средства всегда было легче, чем открыть новое жизненное содержание. Когда же первое отрывалось от второго, возникало ложное новаторство, которое легко превращалось в норму. Если бы человеческий язык развивался с такой же скоростью, с какой развивался язык серьезной музыки с конца XIX века, то люди перестали бы понимать не только своих дедов, но и отцов и даже старших братьев. К сожалению, понятийно неконкретная природа музыкального языка и ореол непознаваемости музыки помогает профессионалам оправдывать причуды такого новаторства. Если в литературе абстрактная поэзия со всей очевидностью выявляет свою нежизнеспособность, то музыке подобного направления легко найти оправдание, обвинив публику в неподготовленности, неразвитости музыкального вкуса.
В старинном романсе обновление языка шло естественно, без утраты духовного взаимопонимания с широкой публикой. Оно стимулировалось самой жизнью, социальным функционированием, а не профессиональными постулатами. Сравнивая романсы А. Варламова с романсами Т. Толстой и Б. Прозоровского, можно вполне ощутить эту органическую эволюцию. Не выходя за границы жанра, в меру необходимости используя опыт профессионального творчества, авторы бытовых романсов обогащали гармонию, мелодию, достигая большей глубины и богатства содержания. Естественно, они раздражали профессионалов тем, что, не умея сочинять ни опер, ни симфоний, смело и не без успеха брались за романсы. Не все понимали, что опыт оперы и симфонии можно впитывать и на слух, а не только через композиторскую практику. Для сочинения бытового романса достаточно было самых простых средств, которыми вполне владели любители. Когда же музыкальная подготовка соединялась с незаурядной одаренностью этих любителей и с необычайным подъемом и концентрацией их душевных сил, могли возникнуть и шедевры. Творческое воображение профессионала у любителя часто заменялось исключительным жизненным стимулом. Это могла быть большая любовь, счастливая встреча, неизбежность разлуки. В эти редкие, уникальные мгновения и рождался часто первый их романс. Подобные мгновения могли не повториться, и первый романс оказывался тогда самым удачным, с ним и связывалось имя автора. Так, видимо, возникли романсы Б. Шереметева «Я вас любил», Н. Листова «Я помню вальса звук прелестный», В. В. Абазы «Утро туманное», А. Обухова «Калитка», В. Борисова «Звезды на небе».
Положение дилетанта усугублялось в России сетью сословных ограничений, предрассудков, которыми был опутан артистический мир.
Еще в начале XVII века игра на инструментах, сочинение музыки было уделом холопов, князья же и дворяне считали достойным себя только наслаждаться музыкой. В XVIII веке музыкальное образование дворян стало входить в обычай, а позднее распространилось и домашнее сочинительство. Однако в дворянской среде оно воспринималось как приятное развлечение, а не как серьезное творчество во имя высоких целей. Решение дворянина посвятить себя музыке было равносильно разрыву со средой, с семьей. Быть чиновником, дворянином было престижнее, чем серьезным композитором или артистом. Если профессиональное творчество постепенно получало общественное признание, то любительскому не придавали большого значения ни среда, ни сами авторы. Это была часть эстетического и нравственного воспитания, часть быта. В атмосфере развитого домашнего музицирования казалось, что каждый может сочинить романс, куплет и подарить его предмету своих воздыханий. И уж совершенно недопустимо было дворянину зарабатывать деньги этими романсами. Поэтому высокопоставленные особы, если и печатали романсы, часто скрывали свои фамилии либо печатали бесплатно, как это делал у Юргенсона Борис Шереметев.
Помимо общественного неуважения к труду музыканта, в самой русской музыкальной культуре XIX века фактически действовала почти армейская иерархия жанров. Оперные композиторы и певцы чувствовали себя генералами, опереточные ходили в офицерских чинах, сочинители и исполнители бытового романса довольствовались званием ефрейтора, а авторы и исполнители куплетов тянули лямку рядовых. Когда оперные певцы исполняли бытовой романс или песню, это воспринималось как генеральское баловство. Но и салонного или эстрадного исполнителя, солиста цыганского ансамбля редко интересовало, чьи сочинения они поют. Именно исполнитель был главной фигурой в каждом из этих жанров, ему адресовались аплодисменты и восторги поклонников, о нем писали в прессе. Музыкант же, зарабатывавший себе на жизнь сочинением бытовых романсов, принадлежал к низшему, презренному сословию, публика им не интересовалась, будто его и не было. Его имя часто не указывалось ни в концертных программах, ни в биографических или справочных изданиях — настолько заурядным представлялось его мало почтенное занятие.
Хорошо, если фамилия проставлялась в нотах и позднее на пластинке. Так как авторские права этих сочинителей никто не охранял, то и издатели относились к ним небрежно. Сначала путались и забывались инициалы, потом и фамилия. Если же романс издавался в чьей-то аранжировке, то в последующих изданиях аранжировщик мог оказаться уже и автором. Издатели охотно на это шли, когда это повышало авторитет товара. Еще большая путаница начиналась тогда, когда несколько сочинителей имели одну фамилию и один из них пользовался большей популярностью. Тогда издатель намеренно снимал и путал инициалы. Известно, что все трое Булаховых сочиняли романсы, но наибольший успех имел скромный вокальный педагог и бесправный сочинитель Петр Петрович Булахов — автор романса «Гори, гори, моя звезда».
Его отец Петр Александрович и брат Павел Петрович были известными и обеспеченными артистами императорских театров. Для того чтобы поднять прибыль, издатели сначала печатали ноты всех троих под именем П. Булахов, к концу века стали обходиться и без инициала. Ни о каком авторском праве тут, конечно, не могло быть и речи. Петр Петрович не дожил до тех пор, когда у одних издателей он трансформировался в Буланова, а у других и вовсе не упоминался. Лучшие его сочинения пошли как анонимные цыганские романсы и народные песни. Что же удивительного, что при всей популярности булаховских романсов ему пришлось испытать полную чашу унижений и настоящей нищеты. От его жизни не осталось и следа в русской прессе, тогда как о двух других Булаховых писали в газетах немало.
Бремя неизвестности ожидало всех сочинителей романсов, если они ничем не прославили себя в другой области. Например, про Михаила Яковлева, сочинившего два шедевра — элегию «Когда душа» и песню «Зимний вечер», — мы сейчас имеем биографические сведения только благодаря тому, что он был лицейским другом Пушкина.
Единственно, в чем судьба улыбалась старинному романсу, — это огромный успех у публики, во много раз превосходящий популярность классического романса. Этот очевидный факт начал раздражать профессионалов уже со второй половины XIX века. Ведь любители отнимали у них публику, отвлекали ее от тех, как им думалось, более серьезных художественных задач, которые они решали в своем творчестве. Известно, что романс Елизаветы Шашиной «Выхожу один я на дорогу» только до революции издавался восемь раз, что не случалось ни с одним профессиональным романсом. Правда доход от этой популярности имели скорее издатели, чем авторы. Купив у Шашиной романс за пятерку, они наживали состояния. Во всяком случае, именно на прибыль с музыки любителей они издавали профессионалов, как признавался главный русский нотоиздатель П. И. Юргенсон.
Отнюдь не отказываясь от получаемой таким путем повышенной платы за свои произведения, профессионалы считали массовый успех показателем низкопробности, антихудожественности. Уверенные в том, что массовый слушатель в силу своего невежества и дурного вкуса тяготеет к низкосортной музыке, профессионалы всю жизнь могли служить высокому искусству, не слишком заботясь о контактах с широкой публикой, предназначая свою музыку неведомым потомкам. Романтический культ непонятого гения, противостоящего «невежественной толпе», до сих пор до конца не изжит в профессиональной музыке. Между тем в действительности бытовой романс любила не только «чернь», но и просвещенная публика — аристократия и выдающиеся деятели культуры. Среди страстных поклонников этого жанра, особенно в цыганской интерпретации, были Пушкин, Л. Толстой, Мочалов, Щепкин, Лист, Фет, Апухтин, Полина Виардо, Блок, Дебюсси, Куприн и многие другие.
Закрывая глаза на этот неоспоримый факт, профессиональные критики все равно ставили массовый успех не в заслугу, а в упрек бытовому романсу. Причем об этом «компрометирующем» успехе обычно писали как о временном факте прошлого. Критики были уверены, что если не в настоящем, то уж в будущем наверняка исчезнут из памяти народа и «банальный» дуэт К.Вильбоа «Моряки», и «слабый» романс Л. Малашкина «О если б мог выразить в звуке», и вообще бытовой романс как жанр. Когда же их исполняли такие великие певцы, как Ф. Шаляпин, Н. Обухова, то успех неизменно приписывался гениальной интерпретации, которая компенсировала посредственную музыку. Сколько ни уповали музыкальные метры на страшный суд истории, время все равно решило по-своему, дав оценки, которые не предвидели ни профессионалы, ни даже сами дилетанты.
Сейчас нам совершенно очевидно, что сам по себе успех или неуспех не могут служить оценочным критерием художественности. Среди справедливо забытого есть сочинения и пользовавшиеся, и не пользовавшиеся в свое время успехом. Есть серая профессиональная и серая любительская музыка. Ведь бывают случаи, когда на острую потребность людей отвечает самая плохая музыка и за неимением другой они вынуждены принимать эту. В конечном же итоге история оценивает художественное явление по точности ответа на культурную потребность людей, по плодотворности и долговременности воздействия на общество, по его реальной роли в духовном совершенствовании народа. Пока еще не созданы «приборы» для измерения этого воздействия, но и без них можно утверждать, что воздействие лучших романсов А. Гурилева, Петра Петровича Булахова и других авторов старинного романса было огромным. Он формировал музыкальный климат, эмоциональную атмосферу русского общества XIX века, душевный строй, язык русского человека, наложив глубокую печать и на национальный характер.
Секрет популярности бытового романса заключался все в той же жизненной функциональности. Отвечая на потребность почти всех сословий, он блестяще доказывал, что «любви все возрасты покорны», и с равной значимостью раскрывал как юношеские мечтания, так и предсмертные воспоминания о былом счастье. Вместе с тем он не содержал ничего старческого, музейного. Это было живое море музыки, волнующее каждого. Публика ждала от романса соприкосновения с красотой, с возвышенным идеалом, которые душевно очищали и гармонизовали ее эмоциональный строй. Она ждала наслаждения, рождаемого сотворчеством, которое начиналось на концерте и длилось долго после него, когда в сознании кружилась запавшая в душу мелодия, продлевая сладкое состояние душевного возвышения. Она ждала от романса поэтизации своей обыденной жизни и обогащения своего жизненного опыта. Когда же романс все эти потребности удовлетворял, публика не вдавалась в специальные размышления, насколько были новы используемые автором гармонии, интонации. Новизну публика искала в другом: в открытии новых жизненных ситуаций, новых оттенков любовных переживаний, что не требовало коренного обновления средств выразительности.Парадокс старинного романса заключается в том, что за одни и те же черты его любила широкая публика и не признавали профессионалы. Например, критикуя его за банальность содержания, под этим обычно подразумевали тот уровень эмоциональной открытости, общительности высказывания и простоты чувств, который чем дальше, тем больше утрачивался классическим романсом. Правда, и в профессиональных кругах были исключения. Если музыка Чайковского нашла дорогу к массовому слушателю, то благодаря той же общительности и эмоциональности, за которую его немало упрекали критики. Как великий художник, он чувствовал, что искусство без простоты и искренности теряет нечто очень важное, национально самобытное. Поэтому, вопреки устоявшемуся мнению, он искренне восхищался шедеврами бытового романса первой половины века: "Иногда в музыке нравится что-то совсем неуловимое и не поддающееся критическому анализу. Я не могу без слез слышать «Соловья» Алябьева. А по отзыву авторитетов, — это верх пошлости».
К концу века музыка уже так далеко ушла по пути усложнения языка и композиции, что образовался колоссальный разрыв с эстетикой бытового романса, или, как его в то время называли, цыганского романса. Профессиональные композиторы добивались оригинальности средств, почерка, новизны и сложности переживании, любители по-прежнему непосредственно обращались к современнику, выражая на доступном языке близкие, волнующие всех чувства. Известный театральный критик А. Р. Кугель писал: «Искусство стало до того книжно, сложно, логарифмично, ушло в такие математические интегралы и дифференциалы, что стало, н сущности, делом касты, как наука. В душевной жизни нашей, однако, гораздо чаще чувствуют голод из-за недостатка простоты, наивной лирики, беспечного смеха, чем голод по жирным композициям».
Мы до сих пор не изучили оптимальную структуру музыкальных потребностей человека, максимально способствующую его духовному совершенствованию. Ясно лишь то, что на потребность в простой музыке, в песне, бытовом романсе нельзя ответить оперой, кантатой или симфонией. Сфера любовных отношений, воплощаемых в старинном романсе, даже для человека, живущего в самой безрадостной среде, остается островком поэтического чувства.. Материалы: В.Уколов, Е.Рыбакина. «Музыка в потоке времени». М.:1988 г.
. Видео: Youtube
Алябьев, Булахов, Варламов, композиторы-дилетанты, русский романс, старинный романс
Расцвет романса как жанра начался во второй половине XVIII в. Особенно популярным жанр становится во Франции, России и Германии.
К XIX веку складываются уже национальные школы романса: австрийская и немецкая, французская и русская. В это время становится популярным объединять романсы в вокальные циклы: Ф. Шуберт «Прекрасная мельничиха», «Зимний путь» на стихи В. Мюллера, являющиеся как бы продолжением идеи Бетховена, выраженной в сборнике песен «К далёкой возлюбленной». Известен также сборник Ф. Шуберта «Лебединая песня», многие романсы из которого приобрели всемирную известность.
В русской художественной культуре романс представляет собой явление уникальное, т.к. он стал национальным музыкальным жанром по сути сразу после проникновения в Россию из стран Западной Европы в середине XVIII в. Причём он ассимилировался на нашей национальной почве из западноевропейской арии и русской лирической песни, вобрав в себя всё лучшее этих жанров.
Важный вклад в развитие русского романса внесли композиторы А. Алябьев, А. Гурилёв и А. Варламов.
Александр Александрович Алябьев (1787-1851)
А. Алябьев является автором около 200 романсов, самый известный из них - «Соловей» на стихи А. Дельвига.
А. Алябьев родился в г. Тобольске в дворянской семье. Принимал участие в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии в 1813-14 гг. Участвовал во взятии Дрездена, организованном партизаном и поэтом Денисом Давыдовым. При взятии Дрездена был ранен. Принимал участие в сражении под Лейпцигом, боях на Рейне и взятии Парижа. Имеет награды. В чине подполковника вышел в отставку с мундиром и полным пенсионом. Проживал в Москве и Петербурге. Музыка была его увлечением. Он интересовался музыкой народов России, записал кавказские, башкирские, киргизские, туркменские, татарские народные песни. Кроме всемирно известного «Соловья», лучшими произведениями Алябьева можно назвать романсы на стихи Пушкина «Два ворона», «Зимняя дорога», «Певец», а также «Вечерний звон» (стихи И. Козлова), «Дубрава шумит» (стихи В. Жуковского), «Жаль мне и грустно» (стихи И. Аксакова), «Кудри» (стихи А. Дельвига), «Нищая» (стихи Беранже), «Пахитос» (стихи И. Мятлева).
Александр Львович Гурилёв 1803-1858)
Родился в семье крепостного музыканта графа В. Г. Орлова. Первые уроки музыки получил от отца. Играл в крепостном оркестре и в квартете князя Голицына. Получив вместе с отцом вольную, стал известен как композитор, пианист и педагог. Пишет романсы на стихи А. Кольцова, И. Макарова, которые быстро приобретают популярность.
Наиболее известные романсы Гурилёва: «Однозвучно гремит колокольчик», «Оправдание», «И скучно, и грустно», «Зимний вечер», «Вам не понять моей печали», «Разлука» и другие. Его романс на слова Щербины «После битвы» приобрёл особую популярность во время Крымской войны. Он был переработан и стал народной песней «Раскинулось море широко».
Вокальная лирика была основным жанром его творчества. Романсы А. Гурилёва проникнуты тонким лиризмом и русской народной песенной традицией.
Александр Егорович Варламов (1801-1848)
Происходил из молдавских дворян. Родился в семье мелкого чиновника, отставного поручика. Способности к музыке проявились у него в раннемдетстве: он играл по слуху на скрипке и гитаре. В возрасте десяти лет его отдали в придворную певческую капеллу в Петербурге. Способный мальчик заинтересовал Д. С. Бортнянского – композитора и директора капеллы. Он стал заниматься с ним, о чём Варламов всегда вспоминал с благодарностью.
Варламов работал учителем пения в русско-посольской церкви в Голландии, но вскоре вернулся на родину и с 1829 г. жил в Петербурге, где познакомился с М. И. Глинкой, бывал у него на музыкальных вечерах. Служил помощником капельмейстера московских императорских театров. Выступал и как певец-исполнитель, и постепенно его романсы и песни стали популярными. Самые известные романсы Варламова: «Ах, ты, время-времечко», «Горные вершины», «Тяжело, не стало силы», «Вдоль по улице метелица метёт», «Песня разбойника», «Вверх по Волге», «Белеет парус одинокий».
Алексей Николаевич Верстовский (1799-1862)
А. Верстовский. Гравюра Карла Гампельна
Родился в Тамбовской губернии. Музыкой занимался самостоятельно. Служил инспектором музыки, инспектором репертуара императорских московских театров, управляющим конторой Дирекции императорских московских театров. Писал оперы (большой популярностью пользовалась его опера «Аскольдова могила» по роману М. Загоскина), водевили, а также баллады и романсы. Самые известные его романсы: «Слыхали ль вы за рощей глас ночной», «Старый муж, грозный муж» (на стихи А. С. Пушкина). Создал новый жанр – балладу. Его лучшими балладами считаются «Чёрная шаль» (на стихи А. С. Пушкина), «Бедный певец» и «Ночной смотр» (на стихи В. А. Жуковского), «Три песни скальда» и др.
Михаил Иванович Глинка (1804-1857)
Будущий композитор родился в селе Новоспасском Смоленской губернии, в семье отставного капитана. Музыкой занимался с детства. Учился в Благородном пансионе при Петербургском университете, где его гувернёром был будущий декабрист В. Кюхельбекер. Здесь же он познакомился с А. Пушкиным, с которым дружил до кончины поэта.
После окончания пансиона активно занимается музыкой. Посещает Италию, Германию. В Милане он останавливается на некоторое время и там знакомится с композиторами В. Беллини и Г. Доницетти, совершенствует своё мастерство. В его планах создание русской национальной оперы, тему которой посоветовал ему В. Жуковский – Иван Сусанин. Премьера оперы «Жизнь за царя» состоялась 9 декабря 1836 г. Успех был огромным, опера была с восторгом принята обществом. М.И. Глинка был признан русским национальным композитором. В дальнейшем были другие сочинения, ставшие известными, но мы остановимся на романсах.
Глинка написал более 20 романсов и песен, почти все они известны, но самыми популярными до сих пор остаются «Я здесь, Инезилья», «Сомнение», «Попутная песня», «Признание», "Жаворонок", «Я помню чудное мгновенье» и др. История создания романса «Я помню чудное мгновенье» известна каждому школьнику, мы не будем здесь её повторять, а вот о том, что «Патриотическая песня» М. Глинки в период с 1991 по 2000 г. была официальным гимном Российской Федерации, напомнить можно.
Авторами музыки романсов в XIX в. были многие музыканты: А. Даргомыжский, А. Дюбюк, А. Рубинштейн, Ц. Кюи (он был также автором исследования о русском романсе), П. Чайковский, Н. Римский-Корсаков, П. Булахов, С. Рахманинов, Н. Харито (автор известного романса «Отцвели уж давно хризантемы в саду»).
Традиции русского романса в XX в. продолжили Б. Прозоровский, Н. Метнер . Но самыми известными современными авторами романсов были Г.В. Свиридов и Г.Ф. Пономаренко.
Георгий Васильевич Свиридов (1915-1998)
Г. Свиридов родился в г. Фатеже Курской области в семье служащих. Рано остался без отца. В детстве очень увлекался сначала литературой, а затем и музыкой. Его первым музыкальным инструментом была балалайка. Учился в музыкальной школе, а затем в музыкальном техникуме. В Ленинградской консерватории был учеником Д. Шостаковича.
Он создал 6 романсов на стихи А. Пушкина, 7 романсов на стихи М. Лермонтова, 13 романсов на стихи А. Блока, романсы на стихи У. Шекспира, Р. Бернса, Ф. Тютчева, С. Есенина.
Григорий Фёдорович Пономаренко (1921-1996)
Родился в Черниговской области (Украина) в крестьянской семье. С 5 лет научился играть на баяне у своего дяди – М.Т. Пономаренко, который не только сам играл, но и изготавливал баяны.
Самостоятельно изучил нотную грамоту, и в 6 лет уже играл на всех поселковых праздниках.
Во время службы участвовал в Ансамбле песни и пляски погранвойск НКВД УССР. После демобилизации был принят баянистом в Оркестр русских народных инструментов имени Н. Осипова. С 1972 г. жил в Краснодарском крае. Им написаны 5 оперетт, духовная хоровая музыка «Всенощное бдение», концерты для баяна с оркестром, квартеты, пьесы для оркестра народных инструментов, оратории для смешанного хора с оркестром, произведения для домры, баяна, музыка к спектаклям драматического театра, к фильмам, множество песен. Особенно известны его романсы на стихи С. Есенина: «Не жалею, не зову, не плачу…», «Я по первому снегу бреду», «Я покинул родимый дом», «Отговорила роща золотая» и др.
После революции 1917 г. романс насильственно был изъят из художественной жизни страны и назван «буржуазным» явлением. Если классические романсы Алябьева, Глинки и др. композиторов ещё звучали на концертах, то бытовой романс полностью был «загнан в подполье». И лишь с начала 60-х годов он постепенно стал возрождаться.
Русскому классическому романсу уже более 300 лет, а концертные залы во время исполнения романсов всегда полны. Проходят международные фестивали романса. Жанр романса продолжает жить и развиваться, радуя своих поклонников.
Слово Романс пришло к нам из Испании, где первоначально обозначало стихотворение на испанском ("романском") языке, рассчитанное на музыкальное исполнение с инструментальным сопровождением. Романсом называли народную песню лирического или героического содержания. Распространившись в других странах, музыкальный термин "Романс" стал обозначать вокальный жанр. В некоторых странах романс и песня обозначаются одним словом (нем. Lied, англ. Song).
В Россию название романс пришло в середине XVIII века. Тогда романсом называли стихотворение на французском языке, положенное на музыку. Однако романс как жанр русской вокально-поэтической культуры назывался иначе - российской песней. Это и был бытовой романс, предназначенный для сольного одноголосного исполнения под клавесин, фортепьяно, гусли, гитару. От песни романс отличался и отличается большей детализацией мелодии и её связью со словами, значительной выразительной ролью инструментального сопровождения.
Итак, русский романс берет начало в так называемых российских песнях. "Одноголосность российской песни - явление принципиальное. Российской песне предшествовал так называемый кант - песнопение на три голоса с последующей заменой третьего голоса аккомпанементом на флейте и скрипке, превращавшим его в дуэт: путь к одноголосной песне-романсу, произведению, запечатлевающему личную судьбу в ее общей событийности. Второй и третий голос ушли к слушателям, внимающим внутреннему голосу лирического героя". В 1759 году вышел сборник песен под названием "Между делом безделье, или Собрание разных песен с приложенными тонами на три голоса". Составителем его был Г. Н. Теплов, видный вельможа елизаветинского и екатерининского времен, просвещенный любитель музыки. Содержание песен этого сборника довольно ограничено: это жалобы влюбленного, который "разлучен страстию презлою", или влюбленной ("к тому ли я тобой пленилась, чтоб, пламенно любя всечасно воздыхать?") и т. д. Тексты песен принадлежат русским поэтам - Сумарокову, Елагину и др.
Композиторы Ф.М. Дубянский и Ю. Козловский определили музыкальный образ российской песни конца XVIII века. К рубежу веков российская песня предстает в следующих разновидностях: пасторальная идиллия, застольная песня, элегическая песня (близкая к классическому романсу), назидательное песнопение, философская миниатюра. Наблюдая за развитием вокальной лирики этого периода, можно заметить, как постепенно всё более индивидуализируется её содержание. Мир личных чувств человека получает в нём всё более яркое и правдивое выражение. Известная условность и жеманность, свойственные многим песням из сборника Теплова и характерные для придворно-аристократического искусства, уступают место задушевной искренности. Всё явственнее проступают чисто русские черты мелодики. Способность к нежным чувствам рассматривалась как самое ценное из человеческих качеств. В своем стремлении к раскрытию "жизни сердца" художники-сентименталисты любили придавать своим произведениям характер томной грусти, меланхолии. Поэты Ю. Нелединский-Мелецкий, И. Дмитриев, Н. Карамзин сочиняли стихи "на голос", на широко-известные музыкальные образцы.
Таким языком уже можно было выразить переживания живых, а не выдуманных людей. Вот почему песни эти слушали все - и дворянская интеллигенция, и городское мещанство, и крестьяне. Отсюда прослеживается проникновение бытового романса во все слои, чем объясняется необычайная популярность жанра в конце XVIII-начале XIX веков.
С развитием в русской литературе сентиментализма и особенно романтизма песенное творчество русских поэтов становится весьма разнообразным и по содержанию, и по жанровым признакам. На смену "российской песне" приходит жанр "русской песни" - своеобразный вид песни-романса, ориентирующийся на фольклорную традицию. Основателем этого направления был А. Мерзляков. Многие из его песен навеяны народными песнями, а некоторые фольклоризовались. Фольклоризация авторских произведений свидетельствует о том, что они выходят за рамки образованного слоя, что люди разных социальных групп переживают в ней чужую судьбу как свою собственную. Самая знаменитая песня Мерзлякова - "Среди долины ровныя…"- вышла в народ, как и многие другие "русские песни".
Высшего расцвета жанр "русской песни" достиг в творчестве двух поэтов: А. Кольцова ("На заре туманной юности…", "Ах ты, степь моя…" и др.) и Н. Цыганова ("Не шей ты мне, матушка, красный сарафан…", " Что это за сердце…").
"Русская песня"- своеобразный, но не единственный вид вокальной лирики первой половины XIX века. Уже в первые десятилетия появляются, а затем развиваются другие ее формы, в особенности в русле романтической поэзии - баллады В. Жуковского, М. Лермонтова, А. Тимофеева, элегические романсы А. Пушкина, Е. Баратынского, Ф. Тютчева, Н. Павлова, М. Яковлева, вольнолюбивые песни поэтов-декабристов (А. Бестужева-Марлинского, К. Рылеева, Ф. Глинки, П. Катенина) и поэтов следующего за ними поколения (А. Полежаева, Н. Огарева), гусарские песни Дениса Давыдова, студенческие песни Н. Языкова…
Наряду с камерно-вокальной классикой в 19 в. возникает и бытовой романс, стилистически близкий песне, рассчитанный на певцов-любителей. Повсеместно распространено домашнее музицирование. В условиях российской действительности, в особенности провинциальной, музицирование было не столько салонным времяпрепровождением, сколько искренним общением людей. Отсюда колоссальное распространение домашнего сентиментально-элегического романса и эмоционально возбуждающей песни. Нужна была именно и только музыка непосредственного искреннего чувства, которая давала бы возможность "отвести душу" и сама была бы высказыванием6". В песне-романсе человек (автор и исполнитель) мог иносказательно выразить свои чаяния. Мистические настроения общества отражались в балладах Жуковского, мятежный дух - в вольнолюбивых стихах декабристов и т. д.
Художественным эпицентром русской музыкально-поэтической культуры становится романс-элегия. Точность психологического рисунка, реалистический жест лирического героя, содержательный характер аккомпанемента, интенсивность словесного и музыкального выражения, ритмическая и мелодическая размеренность - особенности этого вида романса. Именно эта форма и является романсом в его классической характерности. Особенно глубокое воздействие на русскую музыку - как современную ему, так и последующих периодов - оказал Пушкин. Его поэзия дала решающий толчок к развитию русской романсовой лирики, она возвысила романс до уровня подлинно классического искусства. Именно в пушкинскую эпоху выдвигается ряд талантливых композиторов-романсистов: А. А. Алябьев ("Соловей", "Ах! Когда б я прежде знала…"), А. Н. Варламов ("Что отуманилась, зоренька ясная", "Ангел", "Белеет парус одинокий"), А. А. Гурилев "Сарафанчик", "Поиграли бедной волею", "Однозвучно гремит колокольчик"), Верстовский, Яковлев, Геништа и молодой Михаил Глинка, в творчестве которого поэзия Пушкина впервые получила совершенное выражение. В эпоху Пушкина и декабристов романс становится по-настоящему крупным художественным явлением. Углубляется и обогащается его содержание. Ограниченность сентиментальных настроений уступает место правдивому выражению глубоких и многогранных человеческих чувств. Позднее в вокальную лирику проникает социально-обличительная тема; в отдельных произведениях появляются образы "маленьких" людей (пример: "Нищая" Алябьева на стихи Беранже в переводе Д. Ленского). Эта линия получила наиболее полное развитие в творчестве Даргомыжского, а еще позже - Мусоргского.
Самое ценное в музыке русского романса - его богатая и выразительная мелодия. Широкая распевность, гибкость и пластичность мелодической линии унаследованы от народной песни. Русский классический романс вырос на почве народно-песенного искусства. Важно отметить, что даже романсы, на первый взгляд, далеко отстоящие от народно-песенных истоков, никогда не утрачивают связь с ними. Интерпретаторами, как правило, были сами авторы романсов, чаще авторы музыки (Алябьев, Яковлев, Виельгорский, Глинка). Часто русские романсы исполнялись хором цыган, усиление мелодраматических моментов ломало естественный строй "русской песни", экзальтировало мелодический рисунок. И тогда русская песня-романс становилась цыганской песней-романсом. Многие из них считаются теперь "старинными цыганскими", т. е. забывается их русское происхождение (пример: "Очи черные" Е. Гребенки, "О, говори хоть ты со мной, подруга семиструнная!" А. Григорьева).
Развитие бытовой романсовой лирики сыграло важную роль в формировании русского национального музыкального стиля. Интонации бытового романса широко проникали и в оперу и в инструментальную музыку первой половины XIX века.
С середины века в романсовом творчестве происходит заметная эволюция: резко разделяются области "профессионального" романса и романса бытового. Первый, создаваемый преимущественно профессиональными композиторами, исполнялся мастерами вокального искусства; второй, как правило, возникал в сотрудничестве малоизвестных поэтов и музыкантов-любителей и становился достоянием массового музицирования. Большая часть романсов, дошедших до наших дней, представляют собой результат слияния двух этих направлений, смешанного происхождения.
На смену "русской песне" приходит песенное творчество поэтов, отказавшихся от внешней, формальной подражательности фольклору и создававших произведения, национальная самобытность и связь с народной поэзией которых приобрела более сложный, реалистический характер (Некрасов, Суриков, Никитин). Развивается особенный вид жанра - Городской романс. Это культура малообразованной части городского населения, отдалившаяся от деревенской народной лирики и имеющая источником городской фольклор, преимущественно мелодраматические истории (пример: "Как на кладбище Митрофаньевском…"). Городской и городской жестокий романс становятся наиболее популярными видами вокального творчества в конце XIX века.
Примечательным видом вокальной лирики этой эпохи стала революционная песня, создаваемая поэтами и композиторами нескольких поколений - демократов, народников, социал-демократии. Как правило, эти песни писали поэты, совмещавшие литературную деятельность с участием в освободительной борьбе: А. Плещеев ("Вперед! Без страха и сомненья…"), П. Лавров ("Отречемся от старого мира…").
В конце XIX века классический романс претерпевает существенные изменения: усложняются средства выражения, музыкально-поэтическая связь. Вершиной романсного творчества являются произведения П. И. Чайковского, ("День ли царит", "Я тебе ничего не скажу"), в них общая выразительность музыки отвечает настроению текста, они изящны. Немного позднее композиторы выбирают серьезные литературные произведения, не только поэтические, но и прозаические, романс принимает форму мелодекламации ("Как хороши, как свежи были розы" в исполнении В. Ф. Комиссаржевской), укрупняется значение музыкального сопровождения. Романс выходит за рамки камерного жанра, приближается к вокально-симфоническому произведению, изредка романс представлен только музыкальной пьесой ("Вокализ" Рахманинова). Но эта форма сложнее как для исполнения, так и для восприятия, романсы эти находят отклик у элиты, а не массовой публики. Так, постепенно классический романс становится интеллектуальным, элитным, теряя при этом свою легкость и простодушие.
Необходимо также отметить то, что романс выходит за пределы концертных залов и салонов и вступает на сцену театра. (В.Ф. Комиссаржевская в роли Ларисы в спектакле "Бесприданница" исполняет романс "Нет, не любил он").
Начало XX века отмечено ростом технических достижений, популяризации романса способствуют граммофоны и пластинки. Романс становится больше исполнительским, чем композиторским и поэтическим искусством и занимает место поп-культуры тех лет. Мы можем судить о различных исполнительских манерах того времени благодаря сохранившимся записям. В основном это записи "звезд" городского романса - А. Вяльцевой, В. Паниной, Н. Плевицкой, А. Давыдова. В лучших своих образцах песни русских поэтов, распетые в присущей цыганскому исполнительству манере, представляли большую художественную ценность и восторженно воспринимались не только завсегдатаями ресторанов, где выступали эти "звезды", и рядовыми посетителями концертных залов, но и выдающимися деятелями искусства. Правда, у многих эти исполнители ассоциируются именно с кабацкой культурой, ориентированной на весьма невзыскательный вкус. Для современного слуха манера исполнителей начала века кажется очень специфичной отчасти из-за недостатков грамзаписи, отчасти из-за своей принадлежности другой эпохе, другой культуре, другому типу восприятия. Но подлинные шедевры со временем не стареют. Не стоит также забывать о символистских и других направлениях, влияние которых сказалось и на музыкальных жанрах. Романсы писались на стихи В. Брюсова, А. Блока и других поэтов серебряного века.
В 10-е и 20-е годы многие популярные исполнители эмигрировали, но и за пределами России продолжали свою концертную деятельность. И, как это часто бывает, русская исполнительская манера того времени сохранилась неизменной до наших дней именно благодаря эмигрантам, (Петр Лещенко, Алла Баянова). За рубежом русский романс почти не развивался, вместо этого в нем как бы сконцентрировались все особенности исполнения начала века: ухарство, жеманность, чувственность, страстность и удивительное простодушие.
В те же годы появляется и своеобразная творческая манера А. Вертинского, выходящая за рамки романса, но и романс интерпретирующая иначе, совершенно неожиданным образом. Романс в его исполнении - целый спектакль. В основном, Вертинский исполнял песни и романсы собственного сочинения в неповторимой авторской манере, но и некоторые любимые публикой романсы других авторов наделял своим отношением, особым грустным лирическим смыслом (маска Пьеро). ("Только раз бывает в жизни встреча"). Для слушателей той поры интерпретация романса Вертинским была откровением: через показную ироничность и экзальтированность исполнения передавалась острая тоска по искреннему человеческому общению, бескорыстным отношениям и глубоким чувствам.
В 30-е годы романс вступает в ритм танго, что провоцирует еще большую его популярность. С помощью радио и патефона романс-танго входит в каждый дом. Многие из этих романсов сами по себе произведениями искусства не являлись, но их внутреннее пространство как бы вобрало огромную энергию и мастерство исполнителей (Изабеллы Юрьевой, Вадима Козина), а также дух времени, и таким образом эти романсы приобрели художественную ценность. ("Наш уголок нам никогда не тесен", "У меня есть сердце", "Вдыхая розы аромат").
Начиная с 30-х годов романсные традиции проникают и в кинематограф, (пример: "Как много девушек хороших" и "Я вся горю, не пойму, отчего" в к/ф "Веселые ребята"). Последующие годы свидетельствуют о прочном укоренении романса в киномузыке. Он используется и как стилизация под какую-либо эпоху, (иногда с иронической окраской - романс Змеюкиной в к/ф "Свадьба"), и как выражение искренних чувств героя ("Что так сердце растревожено", к/ф "Верные друзья").
В творчестве советских композиторов-профессионалов песня-романс появляется примерно с середины 20-х годов. Классическая камерно-вокальная форма получает развитие в музыке Мясковского, Прокофьева, Шостаковича. Пишутся романсы на стихи А. С. Пушкина, А. А. Блока, М. И. Цветаевой, Микеланджело Буонарроти, а также романсы в форме музыкальной пьесы. ("Романс" Шостаковича в к/ф "Овод").
В 40-е и 50-е годы романс постепенно уходит с большой сцены, его место занимают массовые песни, военные песни, правда, некоторые из них опираются на романсные традиции. Но в концертах оперных исполнителей (И. Козловского, С. Лемешева, Г. Отса) он продолжает звучать, но только в классической его форме.
На протяжении всей второй половины XX века композиторы обращаются к романсовым традициям и интонациям в разных музыкальных направлениях, как то: музыка кино, музыка театра, лирическая эстрадная музыка, авторская песня, рок-музыки. В кинематографе романс служит не только элементом стилизации под какую-либо эпоху ("испанские" романсы Г. Гладкова "Собака на сене" и др.,), обозначением определенного культурного слоя и общественных настроений ("Белой акации гроздья душистые" В. Баснера, к/ф "Дни Турбиных", но и выражает лирическое состояние современных героев ("Романс Рощина" Н. Богословского в к/ф "Разные судьбы", романсы М. Таривердиева в к/ф "Ирония судьбы" и др.) Музыка к театральным постановкам пишется с теми же целями. Наиболее запомнившиеся публике театральные романсы - "Ты меня на рассвете разбудишь" и "Белый шиповник" А. Рыбникова / спектакль "Юнона и Авось".
В эстрадной лирической музыке, несмотря на то, что романс перестал быть популярным развлекательным жанром, романсовые интонации и формы продолжают использоваться и по сей день. Начиная с 60-70х годов, времени расцвета романса в творчестве советских композиторов (И. Шварц "Дорожная" на стихи Б. Окуджавы, А. Петров и его прочно укоренившиеся на эстраде киноромансы из к/ф "Жестокий романс", В. Гаврилин "Я очи знал" на стихи Ф. И. Тютчева, вокальные циклы на стихи А. Шульгиной, Г. Свиридов вокальные циклы на стихи С. Есенина, А. Блока), и заканчивая последним десятилетием XX века (К. Меладзе "Актриса", "Нет, не пурпурный рубин"), произведения этого жанра, выполненные с различной долей вкуса и мастерства, пользуются неизменным успехом у слушателей.
Романс можно встретить и в рок-музыке невзирая на противоречие жанров друг другу. (пример: "Для вас любовь была, увы, забавным словом" С. Чигракова, "Романс № 4" Д. Арбениной). Обращаясь к романсу, рок-музыканты даже отказываются от своей агрессии, возводимой в их творчестве в культ.
"XX век справедливо называют веком великого синтеза. Его искусство отмечено ростом синтетических художественных форм, усилением тенденции к взаимопроникновению различных художественных видов11". Так и не сбросив романс "с корабля современности" художественная культура России XX века сумела взять от него самую суть и обогатить романсовой интонацией множество музыкальных произведений.
