Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII вв - страница №1/5

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Мединский Владимир Ростиславович

ПРОБЛЕМЫ ОБЪЕКТИВНОСТИ В ОСВЕЩЕНИИ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XV-XVII вв.

Специальность – 07.00.02 – Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Москва – 2011

Работа выполнена на кафедре истории Отечества

Российского государственного социального университета (РГСУ).

Научный консультант: Академик РАН

Жуков Василий Иванович

Официальные оппоненты:

Борисов Александр Юрьевич
доктор исторических наук, профессор

Лавров Владимир Михайлович
доктор исторических наук, профессор

Гасанов Басир Камильевич
Ведущая организация: Московский государственный гуманитарный университет (МГГУ) имени М.А. Шолохова

Защита состоится «____» июня 2011 года в 14 часов на заседании диссертационного Совета Д.212.341.02 по историческим и политическим наукам в Российском государственном социальном университете по адресу: 129226, Москва, ул. Вильгельма Пика, дом 4, корпус 2, зал заседаний диссертационных Советов.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеки Российского государственного социального университета по адресу: 129226, Москва, ул. Вильгельма Пика, дом 4, стр. 5 и на Интернет-сайте РГСУ: www.rgsu.net

Ученый секретарь Диссертационного совета Г.И. Авцинова

доктор философских наук, профессор

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Важнейшей задачей российской исторической науки на современном этапе является воссоздание объективной и полной истории нашего государства, исторический путь которого изобиловал крутыми драматическими поворотами и социально-политическими потрясениями. Одним из ценнейших исторических пластов, позволяющих «взглянуть» на Россию со стороны и глубже понять всю многомерность российской истории, являются свидетельства иностранцев, когда-либо посещавших Россию. Эти сочинения чрезвычайно полезны не только с точки зрения обогащения источниковедческой базы, но и как историко-культурные явления, что имеет большую социальную и общественную значимость.

В силу вышеизложенного и на основе всестороннего анализа процесса описания русской действительности иностранцами, посещавшими Россию, с позиций современной отечественной исторической науки, диссертант полагает, что актуальность исследования заключается в том, что:

Во-первых, оно вызвано необходимостью новых подходов к изучению исторического прошлого нашей страны с использованием расширенной информационной базы. Именно сочетание отечественных исследований и опубликованных документальных свидетельств очевидцев из числа иностранцев, приезжавших в Россию, помогает исключить односторонность в оценках важнейших событий и явлений русской истории, сформировать панорамный взгляд на российскую историю, обогатить ее изучение новыми фактами.

Во-вторых, переосмысление истории России - насущная задача современной отечественной исторической науки. Сегодня в условиях крепнущих межкультурных взаимодействий и интеграции России и Запада возрастает потребность в освоении и переосмыслении широчайшего спектра представлений иностранцев о нравах и традициях русского народа. В историографии последних десятилетий многие из них признаются важными, нередко уникальными источниками по истории России.

В-третьих, рассуждения европейцев о русской цивилизации, их социокультурная проблематика по-прежнему остаются малоисследованными и малоизвестными. А именно этот аспект является первым опытом конкретно-исторического анализа России, в значительной степени повлиявшим на становление русской общественной мысли. Изучение социокультурного аспекта сочинений иноземцев о России очень важно для понимания причин современного восприятия России и русских на Западе.

В-четвертых, изучение системы восприятия России в Европе XVI-XVII столетия сегодня особенно необходимо. Как известно, недостаточно исследовать и до конца понять устойчивое представление народов в отношении друг друга в его современной трактовке. Важно проследить его истоки и причины его укоренения в сознании народов на протяжении нескольких периодов истории. Ведь совокупность сложившихся стереотипов влияет на особенности межнационального восприятия и наносит вред международным отношениям.

В-пятых, критичность высказываний иностранцев о России является одной из основных причин, по которой составленные ими источники не получают должного признания и сегодня. В тоже время использование всей совокупности сохранившихся источников с максимальной полнотой и их новое прочтение, бесспорно, обеспечит приращение исторических знаний в рассматриваемой области.

Таким образом, раскрытие данной темы на основе широкой источниковой базы, а также теоретическое обобщение полученных результатов исследования, их использование в учебно-воспитательном процессе могут представить решение научной проблемы, имеющей важное практическое значение для отечественной исторической науки и формирования исторических знаний. Все изложенное, по мнению автора, свидетельствует об актуальности и значимости исследования.

Хронологические рамки исследования охватывают период со второй половины XV века - XVII век. Именно в этот период устанавливаются регулярные дипломатические, торгово-экономические и военно-политические отношения Московской Руси с европейскими государствами, нашедшие отражение в многочисленных записках иностранцев о средневековой России. Объединение русских земель в едином централизованном государстве привело к тому, что новая держава заняла важное место в системе международных отношений в центральной части Евразийского континента, иным стал политический кругозор московских правящих кругов.

Рассмотрение вышеуказанного периода в исторической последовательности дает возможность на научной основе проанализировать процесс формирования стереотипов восприятия и оценок Русского государства иностранцами, позволяет извлечь необходимые исторические уроки и сделать научные и практические выводы, направленные на утверждение новых подходов к изучению пройденного страной пути.

Степень научной разработанности проблемы. Проведенный автором анализ исторических материалов показал, что в опубликованных трудах, посвященных анализу зарубежных источников о России 1 , раскрываются лишь отдельные этапы исследуемого периода или часть вопросов рассматриваемой проблемы. Отсутствуют объективные подходы к оценке полноты и достоверности информации, а также обобщающее исследование, посвященное анализу восприятия европейцами целостной картины московской действительности XVI - XVII веков. Поэтому для полного охвата рассматриваемой проблемы потребовалось более глубокое и всестороннее изучение материалов, содержащих свидетельства очевидцев, а зачастую и участников описываемых событий, и сопоставление их с российскими документальными источниками, касающимися конкретных событий и фактов в рамках рассматриваемого периода. Данное исследование ставит своей целью показать, что влияло на процесс формирования представлений и стереотипных восприятий иностранцами русской действительности до их личного столкновения с ней; какие императивы обусловили эволюцию восприятия нас европейцами на пути формирования культурно-исторического поля Европы и России; какие факторы оказали влияние на характер восприятия иностранцами московского общества; в какой мере достоверны сведения иноземцев о повседневной жизни Московского государства.

Актуальность проблемы, ее социально-политическая значимость, общественная востребованность, необходимость нового подхода к переосмыслению истории нашего Отечества, научно-исторический интерес к свидетельствам и оценкам иностранных авторов стали побудительным мотивом избрания ее для научного исследования.

Объект исследования – история Российского государства второй половины XV – XVII вв.
Предмет исследования – проблемы объективности в освещении иностранцами российской истории в рассматриваемый период.
Цель исследования – анализ социокультурных и социально-экономических аспектов восприятия Московского государства в свидетельствах иностранцев. Для достижения данной цели требуется решить научную проблему, заключающуюся в обобщении зарубежных материалов, касающихся важнейших аспектов российской истории второй половины XV – XVII вв. и аргументированности доказательств их объективности.

Для раскрытия обозначенной научной проблемы представляется необходимым решить следующие исследовательские задачи :

Провести подробный анализ историографии проблемы с учетом новых научных исследований и рассмотреть источники изучения темы, обосновать теоретико-методологические подходы;

Выявить характерные черты и особенности зарубежных публикаций, посвященных России и ее истории;

Сформулировать концепцию восприятия Московского государства второй половины XV – XVII вв. иностранцами с позиций современной исторической науки;

Выявить общее и особенное в восприятии жизни и нравов московского общества зарубежными авторами, соотношение их личных оценок и ожиданий с русской действительностью, пути и причины складывания авторских представлений о России и ее народе;

На основе тщательного изучения социокультурного аспекта сочинений иностранцев раскрыть механизм формирования определенных стереотипов восприятия европейцами Русского государства второй половины XV - XVII вв.;

Проанализировать основные тенденции развития процесса описания важных сторон жизни русского общества выходцами из европейских стран, определить степень общественно-политической значимости свидетельств иностранцев;

По результатам проведенного исследования сделать научно обоснованные выводы, извлечь вытекающие из них исторические уроки, сформулировать концептуально оформленные рекомендации по использованию накопленного опыта в рассматриваемой сфере для постановки и решения некоторых историко-культурных проблем.
Методологической основой исследования явился сравнительно-исторический анализ , позволивший автору сопоставить одни и те же признаки в сравнении (приращение или исчезновение, сужение), выявить и сопоставить уровни в развитии изучаемого объекта, основные тенденции и черты процесса описания русской действительности зарубежными авторами, проследить связь истории и современности, циклическую повторяемость ряда характеристик восприятия Московского государства в свидетельствах иностранцев.

Исследование проблемы осуществлялось с помощью общенаучных принципов . В первую очередь автор руководствовался принципом научности 2 как главным принципом общенаучного анализа и историко-теоретического исследования темы диссертации. Принцип научности, по мнению автора, представляет собой описание, объяснение и прогнозирование исторических событий на основе выявленных научных законов. Критериями этого принципа стали такие составляющие как объективность, всесторонность, независимость в оценке и критике.

Большое значение имеет реализация принципа историзма 3 . Диссертант, руководствуясь принципом историзма, понимает под ним ориентацию на изучение внутренних законов изучаемой социально-исторической проблемы, на выявление главных этапов и особенностей на разных стадиях ее развития, рассмотрение исторического события в непрерывном единстве с другими событиями, каждое из которых может быть понято лишь в соотнесении не только с прошлым, но и с будущим, учитывая тенденции их дальнейшего изменения.

Принцип историзма – залог научной объективности 4 исследования, что предполагает в историографии диалектический подход при анализе концепций историков, выявление как положительных, так и отрицательных сторон их исторических построений.

Предпринимая историографический анализ, автор исходил из того, что проблема объективности в освещении российской истории второй половины XV - XVII вв. раскрывалась исследователями на каждом историческом этапе по-разному, в зависимости от конкретной исторической обстановки, уровня профессиональной подготовки исследователей, источниковой основы и других объективных и субъективных факторов, влияющих на исследовательскую практику.

Рассматривая методологию не только как совокупность определенных принципов, но и как систему соответствующих методов и подходов в изучении поставленной научной проблемы, автор применил ряд из них в данном исследовании.

Среди них в первую очередь были использованы такие методы как логический, синхронный, проблемный, классификационный, историко-психологический, просографии, сравнительно-сопоставительный, а также метод актуализации и проблемно-хронологический и компаративистский подходы, изложенные и обоснованные в трудах отечественных ученых по теории и методологии исторической науки 5 .

Одним из важных методов анализа исторических источников по проблеме является классификационный (систематизации) метод 6 . Классификация используется как средство для установления связей (системы) между соподчиненными понятиями в исследуемой деятельности, а также для точной ориентировки в многообразии понятий или соответствующих фактов. Классификационный метод фиксирует закономерные связи между одинаковыми событиями с целью определить место определенного события в системе, которое указывает на его свойства.

Синхронный метод позволил обнаружить тесную взаимосвязь между появлением сочинений иностранцев и событиями, происходившими в Европе и России. При этом выяснилось, что большинство записок было написано авторами, как правило, по заказу правящих кругов. Метод историко-психологических наблюдений позволил понять, почему некоторые иноземцы крайне отрицательно относились к нравам и традициям московского общества. С помощью сравнительно - сопоставительного метода удалось выяснить тесную взаимосвязь целого ряда сочинений иностранцев, относящихся к различным периодам, друг с другом. Это дало основание утверждать, что европейцы, сами того не подозревая, создали не только бесценный исторический материал, но и систему стереотипов восприятия и оценок Московии второй половины XV-XVII вв. Компаративистский подход позволил выявить сходство и различие в интерпретациях процессов, событий, явлений.

В ходе исторического исследования последовательно применялся проблемно-хронологический подход 7 . Проблемность исследования, как считает диссертант, представляет собой методику изучения исторических событий через противоречие между имеющимся знанием о результатах их развития и возможными путями реализации имеющихся фактов истории. Для отображения исторических событий в развитии необходимо использование хронологии, которая представляет собой, по мнению автора, процедуру рассмотрения исторических событий во временной последовательности, в движении и изменениях.

Применение в ходе исследования проблемно-хронологического подхода дало возможность выделить как общее, так и отличительное, особенное в происходящих одновременно исторических событиях.

Диссертация построена главным образом с использованием проблемно-хронологического подхода к изложению материала, что дало возможность проследить зарождение и развитие процесса описания России иностранцами, проанализировать содержание воспоминаний, путевых заметок и исследований, написанных европейцами XV-XX вв. и посвященных России, ее истории и культуре.

Все эти принципы, методы и подходы, разумеется, не охватывают всей методологии, а выражают по своей сути лишь стратегию исследования, которой руководствовался автор.

- рассматривать каждый исторический факт во взаимосвязи с другими, выявлять причинно-следственную связь между историческими явлениями, анализируя их совокупность;

- опираться при проведении исследования на конкретные факты и исторические события в их истинном содержании и значении, не искажая смысла событий, не вырывая их из контекста исторических документов, не подгоняя из конъюнктурных соображений под заранее выработанную концепцию;

- изучать все аспекты проблемы с учетом конкретно-исторической обстановки и социально-политической ситуации в средневековой России;

- исследовать проблему комплексно.
Основываясь на анализе материала по теме исследования, автор выдвигает собственную концепцию проблемы диссертации . Автор считает, что европейцы, приезжающие в Россию, уже имели определенные представления о быте и нравах средневекового русского общества, которые сформировались в их сознании до личного восприятия ими окружающей действительности. В результате они искали подтверждение своим представлениям, вследствие чего одни темы и явления привлекали их особое внимание, а другие оставались ими незамеченными. Их стереотипное восприятие московской жизни «обрастало» личными впечатлениями, которые либо опровергали их начальные представления, либо подтверждали. В свою очередь написанные ими трактаты и сочинения предоставляли как их современникам, так и последователям готовую базу уже для их восприятия России и русских. Таким образом, на протяжении нескольких столетий иностранцами формировался образ нашей страны, который стал базисом для восприятия современной России на Западе.

Научная новизна исследования состоит в следующем.

Во-первых , в отечественной исторической науке впервые проведено комплексное, системное исследование и сформировано целостное представление о восприятии и оценке общей картины повседневной жизни московского общества европейцами, побывавшими в России во второй половине XV-XVII вв.;

Во-вторых , на основе конкретно-исторического подхода рассмотрен положительный и негативный опыт анализа свидетельств иностранцев, повествующих о русском народе, выявлены основные тенденции, характерные черты и уроки накопленного опыта;

В-третьих , исследованы и описаны механизмы формирования стереотипов восприятия европейцами Русского государства второй половины XV - XVII вв.;

В-четвертых , разработаны критерии оценки степени общественно-политической значимости свидетельств иностранцев;

В-пятых , по результатам исследования автором разработаны научно-практические рекомендации, позволяющие по-новому взглянуть на перспективы межгосударственных взаимодействий по привлечению к научно-исследовательской практике «иностранных» материалов о России, что поможет обогатить ее изучение новыми фактами и аналитикой.

Таким образом, автором разработана научная проблема и проведено историческое исследование зарубежных материалов, содержащих свидетельства очевидцев о конкретных событиях и фактах российской истории в рамках рассматриваемого периода. Это позволяет сформулировать на основе полученных результатов ответы на комплекс теоретических вопросов и определить пути решения практических задач, имеющих на сегодняшний день в изучаемой области актуальное значение.

На защиту выносятся:

- результаты комплексного анализа зарубежных материалов, содержащих оценочные суждения иностранцев о средневековом Русском государстве второй половины XV – XVII вв.;

- оценки общего состояния отечественной историографии и источниковой базы проблемы, итоговые суждения о их характерных чертах, особенностях и тенденциях развития;

- рассмотрение свидетельств иностранцев как культурно-исторического явления;

Основные тенденции развития процесса описания важных сторон жизни русского общества выходцами из европейских стран;

- выводы, научно-практические рекомендации и предложения, которые, по мнению автора, могли бы способствовать дальнейшему изучению проблемы поиска объективности в освещении российской истории.
II. СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Структура диссертации обусловлена целью и основными задачами исследования и показывает, на каких главных проблемах автор сконцентрировал свое внимание. Она включает: введение, пять разделов и заключение. Имеются также список источников и литературы, приложения.
Во введении дается общая характеристика темы исследования, обосновываются его актуальность и методологические основы, определяется степень научной разработки исследуемой проблемы в отечественной историографии, научная новизна, объект, предмет, хронологические рамки исследования, а также формулируются его цели и задачи, высказывается мнение о научном и практическом значении исследования, приводятся сведения о его апробации.
В разделе I « Историография проблемы и характеристика источников » рассмотрены основные черты, этапы и тенденции развития отечественной историографии по проблеме исследования, а также дается характеристика использованных при написании диссертации источников.

Первый период – с начала XIX века до 1917 г. – охватывает собой время начала становления и развития историографии рассматриваемой проблемы.

Подчеркивается, что толчком для изучения сочинений иностранцев о Русском государстве послужила работа Н.М. Карамзина «История государства Российского», в которой он широко использовал произведения С. Герберштейна, М. Меховского, А. Гваньини, М. Стрыйковского, Я. Дуглоша, А. Олеария и многих других иностранцев 8 .

Первая фундаментальная публикация сразу нескольких сочинений иностранцев в русском переводе была подготовлена Н. Устряловым. Свою публикацию сочинений М. Бера, Г. Паерле, Ж. Маржерета, Дневника Марины Мнишек и «Записок» Маскевича он снабдил небольшим предисловием об авторах этих памятников, краткими комментариями и указателем имен.

Интерес к сочинениям иностранцев совпал с началом активной деятельности Археографической комиссии, созданной П. Строевым в 1834 г., в связи с чем в Журнале Министерства Народного Просвещения стали публиковаться переводы сочинений иностранцев, в частности С. Нейгебауэра и А. Лизека 9 .

Большое значение для исследования записок иностранцев о Московии имел труд Ф. Аделунга 10 . В нем достаточно подробно описано 150 сочинений с указанием кратких биографических данных об их авторах.

Активная издательская деятельность историков привела к появлению обобщающих исследований о значении сочинений иностранцев в качестве исторических источников. До сих пор классическим считается труд В.О. Ключевского «Сказания иностранцев о Московском государстве» 11 , в котором были заложены основные теоретические положения, касающиеся методики изучения и использования записок иностранцев о России XVI-XVII вв.

В.О. Ключевский справедливо полагал, что «заметки заезжих иностранцев не могли дать объяснения многим явлениям российской действительности и беспристрастно их оценить, поскольку они были им чужды». В то же время, по его мнению, «слово иностранца было дорого, поскольку сами русские люди не замечали ничего интересного в будничном течении повседневной жизни и ни в чем его не отражали. Будничная обстановка и повседневные явления останавливали на себе внимание чужого наблюдателя» 12 .

Оценивая в целом сказания иностранцев в качестве исторического источника, Ключевский сделал вывод, что «для иностранцев были интересны лишь внешние явления, материальная сторона. Но известия о нравственном состоянии общества не могли быть верными и полными – эта сторона менее открыта. Путешественник видел лишь случайные, попавшие ему на глаза явления». Из-за этого, по его мнению, «иностранные известия о нравственном состоянии русского общества очень отрывочны и бедны положительными указаниями, по ним нельзя составить целый очерк ни одной стороны нравственной жизни описываемого ими общества. В них много места личным, произвольным мнениям» 13 .

Несмотря на сомнение в достоверности записок иностранцев, Ключевский составил на их основе сводную картину географического положения Русского государства в XVI-XVII вв., его войске, способе управления, доходах казны, судопроизводстве, народонаселении, торговле, городах, обычаях, обрядах и т.д. 14

Все это говорит о том, что известный историк, в целом, доверял показаниям иностранцев и объяснял сомнительность некоторых их сведений только субъективными факторами: недостаточной осведомленностью, непониманием сути явлений, предубежденностью ко всему чуждому.

Важным событием в научной жизни стал выход в свет трудов С.М. Середонина и Е.Е. Замысловского. Середонин детально проанализировал известия англичан о России XVI века. Он собрал сведения о Р. Ченслере, А. Дженкинсоне, Т. Рандольфе, Е. Баусе и других и составил обозрение их сочинений 15 . Кроме того, он детально проанализировал сочинение Флетчера, выделив в нем четыре вида ценных известий: историко-географических, о населении и быте, о власти и управлении 16 . Замысловский обстоятельно исследовал историко-географические сведения в «Записках» С. Герберштейна и выявил в них ошибки и заимствования из произведений других авторов 17 .

При активном использовании сведений из сочинений иностранцев были написаны две работы А.И. Алмазова, относящиеся к религиозным вопросам 18 . О. Пирлинг на основе данных из записок иностранцев написал обстоятельное исследование о взаимоотношениях России с папским престолом 19 .

В начале XX в. В.Н. Бочкарев, следуя примеру В.О. Ключевского, составил сводную картину состояния Московского государства XV-XVII вв. на основе данных из сочинений иностранцев 20 . Активно использовались сочинения иностранцев и в исследовании М. Коваленского об истории Москвы 21 .

Таким образом, можно сделать вывод о том, что дореволюционные историки провели большую работу по выявлению всего корпуса сочинений иностранцев о Русском государстве XVI-XVII вв. При этом они были склонны доверять их сведениям. Авторов этих памятников они считали современниками и очевидцами описываемых событий. Выявляемые ошибки и искажения, как правило, объяснялись субъективными причинами и считались несущественными.

Второй период – с 1917 г. до середины 1980-х гг.

В 1930-е гг. А.И. Малеин перевел и опубликовал сочинение А. Шлихтинга, относящееся к опричнине Ивана IV 22 . Э. Бородиным было переведено и опубликовано сочинение Я. Стрейса о последних годах царствования Алексея Михайловича. Это издание отличается достаточно высоким научным уровнем 23 . Аналогичный характер носит и издание сочинения Матвея Меховского «Трактат о двух Сарматиях», осуществленное С.А. Анинским 24 . Последним предвоенным изданием стала публикация Ю.В. Готье сочинений англичан о Московии XVI в. 25

Можно заметить, что в публикациях 1930-х гг. продолжали соблюдаться традиции, заложенные в начале ХХ века. Основная их часть отличалась фундаментальностью, качеством перевода и высоким научным уровнем сопроводительного материала (вступлений, комментариев, указателей).

В первое послевоенное время исследователи не проявляли интереса к переводу и публикации сочинений иностранцев. Можно назвать лишь две небольших работы на эту тему 26 .

В 1961 г. Е.И. Бобров вновь перевел и переиздал «Московскую хронику» Конрада Буссова. Многочисленные комментарии дают возможность правильно понять и оценить содержание этого памятника для использования в качестве исторического источника 27 .

В 1971 г. В.Ч. Скржинская переиздала сочинения И. Барбаро и А. Контарини, заново переведя тексты их сочинений. А.А. Севастьянова провела исследование «Записок» Джерома Горсея о России и выявила в них несколько разновременных слоев 28 .

К 80-м гг. ХХ в. относится публикация «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна. В ее подготовке участвовали академик В.Л. Янин, А.Л. Хорошкевич, А.В. Назаренко и другие 29 . В 2007 г. вышло новое еще более фундаментальное издание этого памятника, подготовленное теми же исследователями.

В этот же период появилась обобщающая работа М.А. Алпатова, в которой была предпринята попытка дать общую характеристику сочинениям иностранцев о Русском государстве XVI-XVII вв. При этом подчеркивался двойственный характер этих памятников: с одной стороны это были записи современников и очевидцев событий, с другой – их авторы преследовали свои личные цели, посещая Россию, и исходя из них описывали увиденное 30 .

Подводя итог советскому периоду в изучении сказаний иностранцев, следует отметить, что в это время получили развитие лучшие традиции, заложенные дореволюционной исторической наукой: издание текстов памятников на высоком научном уровне, источниковедческое изучение содержания, сбор сведений об авторах и выяснение обстоятельств написания ими сочинений о Московии.

Третий этап – с середины 1980-х гг. по настоящее время.

В постсоветский период работа по изучению сказаний иностранцев несколько замедлилась. Этот период представлен публикациями Н.М. Рогожина «Проезжая по Московии 31 и О.Ф. Кудрявцева «Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы» 32 .

Проблема изучения сказаний иностранцев о Московии неоднократно ставилась на международных и всероссийских конференциях и круглых столах на тему «Россия и Запад: диалог культур», проводимых в конце XX – начале XXI вв. Ряд статей об этом опубликован в серии сборников «Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия» 33 .

Подводя итог историографическому обзору, следует отметить, что до сих пор отсутствует всестороннее исследование всего комплекса сочинений иностранцев о русском государстве XVI-XVII вв. Хотя в изучении отдельных памятников и достигнуты значительные результаты, но, как показывают предварительные исследования, этого не достаточно. Только сравнительный анализ всех текстов между собой позволит определить степень достоверности этих памятников и возможность их использования при изучении истории России.

Исследование сочинений иностранцев о Московии в зарубежной историографии имеет давние традиции. Общество по изучению «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна создано в Австрии. На его базе регулярно проводятся конференции, привлекающие исследователей из многих стран 34 . Базой для изучения записок итальянцев о России является российско-итальянский семинар «Москва – Третий Рим». Один из его участников, Дж. Амато, написал обстоятельную статью об итальянцах, посетивших в XVI в. Россию 35 .«Записки о Московии» С. Герберштейна исследуются в трудах О.Р. Баскуса, Д. Бергстайсера, английского ученого А.Г. Кросса, Р. Фидермана и др. 36

Для зарубежной историографии характерно полное доверие к сведениям из записок иностранных путешественников и дипломатов и преувеличение роли этих памятников в качестве исторических источников по истории Русского государства XVI-XVII вв.

1. Направленность научных требований отечественной историографии на формирование современного мировоззрения у историков, расширение их кругозора, заострение критического чутья и тем, на оказание помощи исторической науке в успешной борьбе против искажений отечественной истории.

2. Складывание системы историографических этапов, которые характеризуются определенными чертами и особенностями, связанными с направленностью исследований, глубиной разработки отдельных проблем, наличием источниковой базы и кадров исследователей.

3. Опубликованные к настоящему времени работы специального характера (статьи, монографии, диссертации) ограничены узкими хронологическими рамками, затрагивают лишь некоторые аспекты и не дают полного представления об исследуемой теме в исторической литературе.

Основными источниками данного исследования являются сочинения иностранцев о Русском государстве XVI-XVII вв. Эти памятники, как правило, дошли до настоящего времени в составе старопечатных книг, поскольку авторские рукописи после издания произведений уничтожались. Большинство книг с записками иностранцев находятся в зарубежных архивах, правда, отдельные экземпляры есть и в российских хранилищах.

Так, в РГАДА в Отделе редких книг гражданской печати (Фонд ОРИ) хранится издание книги П. Йовия. В Фонда 32 РГАДА – Сношения с Австрией и Германией (1488-1599) хранятся материалы, касающиеся визита Н. Поппеля в 1488-1489 гг. (Книга 1).

При изучении сочинения Матвея Меховского «Трактат о двух Сарматиях» привлекались архивные материалы из двух фондов РГАДА. В Ф.79 (Сношения с Польшей и Литвой) (1431-1600) изучались дела №№ 6, 7, 10, 11, касающиеся заключения мирных договоров до и после взятия Смоленска. В Ф. 166 (1487-1600) – Дела и сочинения о титулах.

Следует отметить, что в российских рукописных хранилищах находятся многочисленные издания книги С. Герберштейна «Записки о Московии». Наиболее интересным считается издание 1549 г., хранящееся в РНБ, на страницах которого сохранились пометки самого автора. В качестве дополнительных источников использовались материалы РГАДА из Фонда 32 (Сношения с Австрией и Германией) за 1517 г. – книги 1 и 2. Они касались приезда Герберштейна в Россию в первый раз.

Сочинения англичан о России использовались по переводу, осуществленному Ю.В. Готье 37 . Дополнительными источниками являлись архивные материалы из РГАДА: Фонд 35 (Сношения с Англией). 1556-1599. Грамоты королевы Елизаветы царю Ивану Васильевичу. №№ 2-15 и Жалованные грамоты на свободную торговлю (1564-1587). Кн. 1. Дела 1,3,4,5.

Сочинения Г. Штадена, И. Таубе, Э. Крузе и А. Шлихтинга изучались по переводам, опубликованным в 20-30-х гг. ХХ в. В качестве дополнительных источников использовались материалы РГАДА: Фонд 135. Раздел 5. Клятвоцеловальные записи: В.М. Глинского – 1561. Отд. 3. Руб. 11. № 21; И.Ф. Мстиславского. Отд. 3. Руб. 11. № 22; И.Д. Бельского. Отд. 3. Руб. 11. № 25; М.И. Воротынского. Отд. 3. Руб. 11. № 35. и др.

«Московия» А. Поссевино изучалась по переводу, опубликованному Л.Н. Годовниковой 38 . В качестве дополнительных источников привлекались документальные материалы из РГАДА: Фонд 78 Сношения с Римскими папами (1485-1597). Книги 1-2., а также из Фонда 79 (Сношения России с Польшей), где содержится Послание Ивана 1У к королю Сигизмунду 11 от имени бояр (№№ 27 и 28) и данные о посольстве А. Поссевино в качестве посредника на мирных переговорах.

Сочинение Д. Флетчера использовалось по переводу О.М. Бодянского 39 , Д. Горсея – А.А. Севастьяновой 40 . В качестве дополнительных источников использовались документальные материалы из РГАДА; Фонд 35 (Сношения с Англией). Дело Горсея (1585-1586) находится в книге 1, Дело Флетчера (1588-1589) - в книге 1.

В Рукописном отделе библиотеки МГА МИД (Ф. 181. № 1408) хранится «Московская хроника» пастора Бера, ставшая источником хроники К. Буссова, в свою очередь использованная П. Петреем. В Фонде БМСТ (Библиотреки Московской синодальной типографии) находятся старопечатные издания сочинений А. Гваньини «Хроника Европейской Сарматии» и М. Бельского «Всемирная польская хроника».

В фонде РГАДА ОРИ (Отдел редких изданий гражданской печати) есть старопечатные книги М. Бельского, А. Гваньини, С. Герберштейна, Д. Горсея, П. Петрея, А. Поссевино, М. Стрыйковского, а также авторов XVII в.: А. Корба, А. Мейерберга, А. Олеария, Д. Стрейса. Все они могут быть использованы при подготовке новых переводов и изданий этих авторов.

Диссовет по истории Белгородского государственного национального исследовательского университета 7 июля рассмотрит докторскую диссертацию главы на тему «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII веков». Министр опубликовал в среду, 4 июля, статью в « », в которой вступил в дискуссию по поводу своей научной работы. приводит основные доводы Мединского и комментарии других участников обсуждения.

Руководитель Минкульта утверждает, что при оценке трудов иностранцев о России XV-XVII веков имел полное право «становиться на позицию интересов своей страны». По мнению Мединского, все летописцы и ученые монахи, записывающие события своего времени, не были объективны или беспристрастны: «Нет вообще никакой абсолютной объективности. Разве что с точки зрения инопланетянина. Любой историк всегда - носитель определенного типа культуры, представлений своего круга и своего времени».

Историк, отмечает министр, всегда остается заложником убеждений, хотя профессиональная этика и правила требуют от ученого стремиться к объективности.

«Идеи и мифы - тоже факты»

«Что более повлияло на ход Великой Отечественной? Сам бой 4-й роты политрука Клочкова под Волоколамском, уничтоженные 28 (или 128?) бойцами 17 (или 10? - да какая к черту разница!) фашистских танков? Или тот самый миф-образ, созданный журналистами "Красной звезды"? Образ 28 панфиловцев, выкованный в сознании миллионов?» - пишет Мединский. По его словам, не видеть в мифе факта - значит перестать быть историком.

Министр подчеркивает, что единственно верных научных концепций не существует, а истина рождается только в поиске, в столкновении рабочих версий и гипотез. Нет и беспристрастных исторических работ - любое записанное событие является отражением в восприятии очевидца. Да и подход к изучению истории всегда персонифицирован.

«Признайтесь: достоверного прошлого не существует. Ибо уже через 5 минут любое событие начинает бытовать как интерпретация. Не говоря уж про 5 веков. Не говоря уж про 25 версий 25 свидетелей, интерпретированных 25 историками с разными взглядами», - заключает Мединский.

Фото: Александр Натрускин / РИА Новости

Либеральные крестоносцы

Критиков своей диссертации («либеральную прессу, либеральную интеллигенцию и либеральных ученых») глава Минкульта обвиняет в нетерпимости: «Классическая либеральная идея в современном евро-атлантическом мире давно уже трансформировалась в своего антипода - абсолютную нетерпимость к инакомыслию, готовность с решимостью крестоносцев - огнем и мечом - выжигать любые иные мнения».

«Если вы посмотрите, кто участвует в кампании по лишению ученой степени Мединского, то увидите, что это в основном либеральные историки. Либеральная история господствует в нашей исторической мысли с 1990-х. В начале 2010-х о себе заявило другое направление - государственно-патриотическое. Неформальный лидер этого направления на сегодня - Владимир Мединский. Его работа - удар по конкурирующему течению», - утверждает историк .

«Новые идеи в науке должны приветствоваться, и инакомыслие не должно зажиматься, - продолжает он. - Но история - не только наука, но и часть мировоззрения, часть общей картины мира. И когда у нас меняется мировоззрение (а сейчас мы отходим от либерального), меняется и картина мира. Когда мы ушли от коммунистической идеи в 90-е, мы сразу же отказались и от коммунистического прошлого. Так же, как большевики в свое время отказались от царского прошлого и создали свое. Новая последняя версия прошлого создается сегодня государственно-патриотическим направлением в истории с Мединским во главе».

Монополия на историю

Критики диссертации Мединского, отмечает Герасимов, пытаются дискредитировать министра культуры, чтобы дискредитировать его идеи. «Ученый совет сказал, что там плагиата нет, и осталась только одна значимая по существу претензия, которая заключается в следующем: Мединский говорит, что следует рассматривать историю с позиции интересов России. Эта позиция неприемлема для либеральных историков. Они считают, что это идеология, однако все теоретические подходы можно назвать идеологией», - подчеркивает он.

Самое опасное, по мнению Герасимова, - монополия на историю: «Как только мы примем одну точку зрения и станем придерживаться ее, у нас не будет никакой науки. Наука движется идеями. Запрет на определенные идеи приводит к ее деградации».

О важности плюрализма мнений в истории говорит и доктор исторических наук, профессор и заведующий кафедрой истории отечества РГСУ Николай Старостенков. «Странные заявления несоответствия методологии в работе Мединского каким-то принципам - мы это уже проходили. У нас раньше была одна единственно верная методология, с точки зрения которой судили, рядили, рубили. Наука жива только тогда, когда в ней присутствует здоровый плюрализм мнений. А установление истины должно решаться в рамках нормальной научной дискуссии», - полагает он.

«На научную дискуссию оппоненты не решаются»

«Диссертация Мединского была защищена у нас в 2011 году на заседании диссовета, членом которого я являлся. К тому же я - заведующий той кафедры, где выполнялась работа Мединского. Она полностью соответствует требованию действовавшего на тот момент постановления правительства, и поэтому совет принял решение о том, что Мединский достоин присвоения ученой степени доктора исторических наук. Моя позиция с тех пор не изменилась», - подчеркивает Старостенков.

По словам профессора, в любой крупной работе, написанной на очень актуальную тему, есть то, с чем не все соглашаются. «Но это повод не для того, чтобы оценивать диссертацию, а для научной дискуссии - посмотреть, насколько обоснованы позиции сторон. Однако на научную дискуссию наши оппоненты не решаются. Они предлагают рассмотреть заявление о лишении степени, что и произойдет 7 июля», - отмечает он.

«Некоторые предположения Мединского вызывают полное недоумение»

В диссовет, который рассмотрит работу министра культуры, входит доктор исторических наук Виталий Пенской, в 2012 году раскритиковавший диссертацию в статье «Без навыков историка». Он выразил сомнение в том, что Мединский провел комплексный анализ материалов, содержащих оценочные суждения иностранцев о России XVI-XVII веков. Для такой работы, по его словам, необходимо обладать знаниями в политике, юриспруденции, лингвистике, филологии и экономике.

Другой критик научной работы министра, кандидат исторических наук Алексей Лобин в статье 2012 года «Пещерное источниковедение» обвинил Мединского в том, что министр «предпочитает не анализировать и сопоставить документы, а ограничиться только логическими рассуждениями». Лобин подчеркнул, что некоторые тезисы диссертанта «вызывают полное недоумение».

«Мединский прочитал несколько переведенных на русский язык записок иностранцев, отметил противоречие и несоответствие сведений с тем, что он знает, и бросился разоблачать "фальсификатора Герберштейна" (Сигизмунд фон Герберштейн, австрийский дипломат, автор трудов по географии, истории и устройстве Русского государства - прим. «Ленты.ру» ), а заодно и других иностранцев», - писал Лобин.

19 июня восемь деятелей науки на имя президента России письмо в защиту диссертации Мединского. По словам авторов письма, диссертация чиновника «представляет новый вклад в развитие исторической науки, а также общественной и политической жизни современной России».

Заявление с требованием лишить Мединского ученой степени было подписано историками из «Диссернета», Константином Ерусалимским и и подано в адрес в сентябре 2016-го. По их мнению, диссертация содержит фактические ошибки и в целом абсурдна. В начале октября 2016 года жалобу планировали разобрать на ученом совете в УрФУ, но ВАК отозвал ее из-за нарушения сроков рассмотрения. Материалы диссертации передали в диссовет на базе исторического факультета Московского государственного университета, однако тот планово свое существование в марте 2017-го.

Актуальность общего направления исследования В. Р. Мединского — представления иностранцев о России и русских и презентация этих представлений в сочинениях иностранцев — несомненна . Стереотипные образы России в общественном мнении стран Запада во многом формировались несколько столетий назад и в ряде своих проявлений, с теми или иными вариациями, существуют по сей день.
Название работы — «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII вв.», которое, одновременно, стало и предметом исследования (с. 9), следует признать некорректным.
Такая формулировка не отражает предмет диссертационного исследования, поскольку является слишком абстрактной для исторического труда. Во-первых, в ней не упоминается субъект освещения российской истории (в чьем освещении?), не ясно, о чем или о ком идет речь. Во-вторых, объективность в освещении одного государства, социума, культуры и т.п. представителями других (современниками событий) в принципе не достижима. К ней может стремиться профессиональный историк, но не исторический индивид, воспринимающий культуру Другого/Чужого. Восприятие Другого всегда субъективно, оно определяется неосознаваемыми ценностями и установками своей культуры, историко-культурной средой воспринимающего субъекта, его индивидуальными особенностями и т.д. Восприятие может быть научно интерпретировано, но его нельзя оценивать в категориях «объективности» и «достоверности». Категория достоверности применима к оценке сведений очевидцев о материальных неодушевленных объектах, предметах, простых фактах, но не о людях другой культуры и их свойствах. Автор занимается «исправлением» неточностей и «искажений» реалий русской жизни в сочинениях иностранцев, не отдавая себе отчет в том, что для такого рода сочинений они естественны и неизбежны, так как это изложение впечатлений и определенного, обусловленного различными причинами, ви дения представителей другой культуры.
Заявленная В. Р. Мединским цель исследования : «анализ социокультурных и социально-экономических аспектов восприятия Московского государства в свидетельствах иностранцев» (с. 9) в сочетании с его хронологическими рамками («вторая половина XV-XVII в. — с. 7) не соответствует структуре работы .
Из 366 страниц основного текста диссертации (разделы II-V, c. 69-437) 266 страниц (72% текста) посвящены второй половине XV-XVI в. Из оставшихся 102 страниц (раздел V) 36 страниц (с. 336-372) относятся к Смутному времени и лишь 65 страниц (с. 336-372) отведены периоду с 1613 по 1700 гг. Из записок иностранцев этого обширного, событийно насыщенного почти векового периода, автором рассмотрены только сочинения Адама Олеария, Адольфа Лизека и Иоганна Корба, а в числе не удостоившихся внимания диссертанта оказались десятки текстов, среди которых информативные и важные для исследования свидетельства Августина Мейерберга, Якова Рейтенфельса, Андрея Роде, лейб-медика царя Алексея Михайловича Самуэля Коллинза, Фуа де ла Невилля, Патрика Гордона и др. Принцип отбора источников автором не обоснован.
Сформулированная автором научная проблема , заключающаяся «в обобщении зарубежных материалов, касающихся важнейших аспектов российской истории второй половины XV-XVII веков и аргументированности доказательств их объективности» (с. 9), не выдерживает критики.
«Обобщение материалов» не может быть научной проблемой, а конец фразы — «и аргументированности доказательств их объективности» — остается не раскрытым, неясным для читателя.
На с. 3 В. Р. Мединский представляет свой главный исследовательский принцип : «Взвешивание на весах национальных интересов России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда» (с. 3). Между тем это ложное положение , входящее в непримиримое противоречие с принципами научности, объективности и историзма (их перечисление во вводной части диссертации, таким образом, становится пустой формальностью). Этноцентризм/нациецентризм, в каких бы формах он ни проявлялся, никогда не выступал и не может выступать в науке в качестве критерия достоверности или служить основанием научного труда, стремящегося к объективности. Критерии достоверности исторического исследования определяются принципами и методами, имеющими универсальный характер, не зависящими от национальной принадлежности исследователя.
Другое дело — учет национальных (цивилизационных) особенностей развития изучаемого сообщества, что необходимо делать для всех социумов и культур с целью выявления общего и особенного в их развитии.
В историографическом разделе работы отсутствует значительное количество современных исследований проблемы . В конце XX — начале XXI в. была написана целая серия трудов известных российских историков (не говоря уже о зарубежных), посвященных образу России и русских в восприятии современников, в том числе и иностранцев, в изучаемый период (например, О. Г. Агеевой, М. М. Крома, Л. Е. Морозовой, В. Д. Назарова, А. И. Филюшкина, А. Л. Хорошкевич, М. По и др.).
Знакомство с историографическим очерком показывает, что характеристика работ предшественников выполнена весьма избирательно. Многие исследования, внесенные в список литературы, в историографической части диссертации не анализируются; принципиально важным изданиям (например, фундаментальным для изучения темы публикациям «Записок о Московии» Герберштейна 1988 и 2007 гг.) посвящено буквально по одному-двум абзацам (с. 44-45); новейшей литературе вопроса, внесшей принципиально новые взгляды на проблему и давшей первоклассные образцы публикационной культуры и научной критики сочинений иностранцев, отведено около трех страниц (с. 43-46).
Доказывая, что многие сочинения иностранцев изучаемого периода были тенденциозны, содержали недостоверные сведения, создавались под влиянием определенной политической конъюнктуры, формируя, по преимуществу, негативный образ Русского государства в общественном мнении их соотечественников и т.д., В. Р. Мединский не открывает ничего нового . Все это давно известно, прочно укоренилось в российской традиции историописания, восходя в базовых своих положениях как минимум к классическому труду В. О. Ключевского «Записки иностранцев о Московском государстве». О высокой степени субъективности подобных сочинений (как и вообще о высокой степени субъективности любого нарратива) говорится во всех базовых курсах по источниковедению и истории России, читаемых на исторических факультетах наших ВУЗов. Таким же хрестоматийным для учебных программ является тезис о преемственности, взаимосвязи (порой текстуальной), которая просматривается во многих сочинениях иностранцев о допетровской России, об особом влиянии на укоренение стереотипов о России «Записок о Московии» С. фон Герберштейна.
Заявляя (на с. 438-439), что все это — результат его оригинального исследования, впервые им сформулированный и доказанный, В. Р. Мединский вводит читателей в заблуждение.
Сомнительными являются принципы формирования источниковой базы и методы источниковедческого анализа, применяемые автором, а в результате — вся совокупность промежуточных выводов, которые создают основу для общего заключения исследования.
Вполне естественно, что в диссертации В. Р. Мединского ядром источниковой базы, главным эмпирическим объектом его изучения выступают сочинения иностранцев о России указанного периода; на это справедливо указывает и сам автор, называя эти источники «основными» (с. 51). Однако при этом он считает достаточным использовать не собственно сочинения, а их переводы на русский язык. Между тем в докторской диссертации должны использоваться первоисточники на языке оригинала по наиболее исправным аутентичным изданиям. Это тем более важно, что в диссертации идет речь об интерпретации впечатлений западных авторов о России. Между тем выбор изданий имеет случайный характер. Так, например, записки Генриха Штадена использованы в диссертации по изданию 2002 г., хотя к моменту подготовки диссертации в свет вышло академическое двухтомное издание этого памятника под редакцией Е. Е. Рычаловского. Записки Жака Маржерета «Состояние Российской империи» анализируются по устаревшему изданию 1982 г., а не по новейшему 2007 г. под редакцией Ан. Береловича, В. Д. Назарова и П. Ю. Уварова.
Привлечение только переводов приводит к особо досадным последствиям там, где диссертант пытается давать оценки терминологии авторов сочинений о России. В. Р. Мединский как будто не осознает, что термины, о которых он пишет, принадлежат не оригинальным текстам, а их переводам на современный русский язык. Так, на с. 184-185 он упрекает Герберштейна за то, что он назвал князя древлян Мала «государем», хотя «статус государя он не имел». Затрудни себя автор обращением к оригиналу, он бы мог увидеть, что в латинском тексте стоит термин princeps , а в немецком — F ü rst . И то и другое слово соответствуют русскому князь (каковым и назван Мал в летописях); таким образом, «государь» является результатом вольного перевода, сделанного нашим современником, автор же курьезно обвинил в применении этого термина Герберштейна.
Намерение В. Р. Мединского провести глубокое и всестороннее изучение записок иностранцев в сравнении с «российскими документальными источниками, касающимися конкретных событий и фактов» (с. 8) можно признать перспективным. Действительно, проблема верифицируемости, проверяемости информации, содержащейся в том или ином источнике, решаема только в контекстном перекрестном сравнении. Оно дает простор для использования методов компаративного анализа и позволяет ответить на ряд действительно важных в рамках заявленной проблемы вопросов.
Автор диссертации относит весь массив источников русского происхождения к группе дополнительных (с. 52) и дает их перечень, объединяя по видовому признаку: актовый материал, приказная документация, судебные дела, летописи и хронографы, писцовые, таможенные и записные книги, публицистические сочинения XVI-XVII вв. и другие источники нарративного характера. Практически все перечисленные источники на сегодняшний день опубликованы, однако В. Р. Мединский отмечает, что он широко привлекал и неопубликованные архивные документы, хранящиеся, главным образом, в РГАДА и отчасти в архиве СПб ИИ РАН. В списке использованных источников и литературы всего указано 13 позиций в рубрике «архивные источники». Но есть основания полагать, что В. Р. Мединский едва ли работал с указанными им архивными делами. В его сочинении, на почти четырехстах страницах основного текста, удается обнаружить всего 13 ссылок на архивные фонды, имеющие откровенно номинальный характер (с. 100, 106, 181, 240, 249, 257, 287, 297, 325, 332, 274, 408 и 426). Чаще всего это «глухие» ссылки на дело или просто на опись без указания листов; иногда — с указанием общего количества листов в единице хранения (например, «РГАДА. Ф. 32. Д. 1 (1488-1489). Л. 1-204», с. 181). Ссылки на конкретные листы дела приведены всего в пяти случаях. Это показывает, что автор, скорее всего, не работал с архивными документами (его занятость в читальном зале РГАДА документально не зафиксирована)АДАР , а черпал самые общие сведения о содержащейся в них информации из путеводителя по архиву, а в лучшем случае — из описей, ориентируясь на имеющиеся там заголовки дел или документов. На часть архивных дел, отмеченных в списке использованных источников, в тексте нет даже ссылок.
С «недостоверными» и «тенденциозными» источниками диссертант не церемонится. Он может просто заявить, что «на самом деле все было не так», не обременяя себя поиском доказательств . В иных случаях он прибегает к другому приему: использует оценки из сочинений одних иностранцев в качестве критики мнений других, не учитывая, что и те, и другие могут быть равно пристрастными в своих суждениях. Так, например, высоко оценивая достоверность сведений С. Герберштейна о русской армии (с. 220), автор отчего-то признает «недостоверным» аналогичное описание полевых станов русской армии, данное Р. Ченслером (с. 234); А. Контарини и Г. Перкамот отзывались о Иване III положительно, а Герберштейн — нет, значит, «совершенно очевидно, что австрийский дипломат умышленно очернил Ивана III» (с. 199, 206).
В отдельных случаях такое противопоставление сведений разных авторов выглядит откровенно курьезно. Так, на с. 239 автор пишет: «Противоречивы и сведения Ченслора о бедных людях. Утверждая, что «нет народа на свете, который бы жил так нищенски, как живут здесь бедняки, и что богатые не заботятся о них», он в то же время сообщал о благотворительной деятельности монахов. Вообще данные Ченслора о существовании в Русском государстве нищих и бедняков противоречат известиям Барбаро и Контарини о большом количестве продуктов на русских рынках, которые стоят сущие копейки». Как сообщения авторов конца XV в. о дешевых продуктах на рынках могут опровергать существование более чем полвека спустя (в 1550-е гг.) в стране бедняков, остается загадкой — свою «логику» автор не раскрывает.
В. Р. Мединский, желая доказать необоснованность тех или иных сведений, приводимых в записках иностранных авторов, часто ссылается на информацию, содержащуюся в русских летописях, вероятно, считая ее абсолютно достоверной и очевидно не придавая значения тому, что летописи сами по себе сложный источник, нуждающийся в специальной источниковедческой критике и перекрестной проверке с помощью анализа источников другой видовой принадлежности. При этом он игнорирует сведения других русских источников, если они противоречат его тезисам. Например, многократно опровергая ложные, по его мнению, свидетельства иностранцев о пьянстве русских священников (с. 341, 440 и др.), диссертант обходит вниманием материалы Стоглавого собора 1551 г., где этот порок духовенства был признан самой Русской Православной церковью. Утверждая, что крымцы в 1521 г. дошли только до Коломны, автор ссылается на Воскресенскую летопись, игнорируя показания ряда других, из которых следует, что отдельные отряды достигали подмосковных села Воробьева и Николо-Угрешского монастыря. Диссертант отвергает известие Герберштейна о получении крымским ханом грамоты с обязательством платить дань, хотя аналогичная информация есть в Разрядной книге — официальном документе, к которому ни у одного иностранца доступа не было.
Некоторые фрагменты диссертации В. Р. Мединского представляют собой изложение выводов других исследователей , лишенное оригинальности и вдобавок некорректно выполненное. Так, например, большая часть раздела III (с. 182-223) посвящена анализу фактических и интерпретационных ошибок С. Герберштейна, несмотря на то, что подобная работа была проведена комментаторами издания «Записок о Московии» 1988 г. Пересказывая содержание комментариев, В. Р. Мединский ссылается не на них, а на источники комментаторов, при этом не всегда делая это умело. Уличая Герберштейна в желании придать больше достоверности его рассказу о крымском набеге 1521 г., В. Р. Мединский пишет, что австриец указывал на получение информации от польских послов, «которые и стали его информаторами». Диссертант ссылается на следующее издание: «Русская историческая библиотека , т. 35, № 90, с. 605-607» (с. 223). Обратившись к комментариям в издании «Записок…» Герберштейна, увидим, что их авторы указывают: «Литовское посольство во главе с Богушом Войтковым находилось в Москве с 29 авг. по 4 сент. 1521 г. (Сб. РИО . — Т. 35. — № 90. — С. 605-607)» (См.: Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 340). Очевидно, что В. Р. Мединский, во-первых, не видит разницы между литовскими и польскими послами, хотя в то время Польша и Литва, находясь в династической унии, обладали отдельными дипломатическими ведомствами, а во-вторых, путает два широко известных дореволюционных серийных издания источников — «Русскую историческую библиотеку» и «Сборник Русского исторического общества», вероятно, попросту переписав неверно понятые им данные из комментариев к изданию 1988 г.
Фактические ошибки в диссертации многочисленны. Ряд из них справедливо указан в апелляционном письме. Но есть и немало других, которые также могут считаться грубыми. Автор полагает, что в конце XV в. существовала Украина, которая «тогда называлась Литвой» (с. 87); что Далмация в то же время была одной из областей Югославии (с. 152). Он, очевидно, не видит разницы между белым и черным духовенством, когда опровергает сведения Герберштейна о бедственном материальном положении русских священников, напоминая о том, что в XVI в. Русская церковь была крупным земельным собственником «и ни в чем не нуждалась» (с. 212). Автор упрекает Герберштейна за то, что он проводил границу между Европой и Азией по Дону (с. 221), не подозревая, что это традиция, идущая с античных времен. Он путает хрестоматийные даты (набег на Москву Девлет-Гирея датирует 1570 г. вместо 1571 — с. 262; введение опричнины 1566 г. вместо 1565 — с. 265; поход Ивана III на Тверь 1520 г. вместо 1485 — с. 302); утверждает, что Земский приказ был основан только в конце 1570-х гг. (с. 277), хотя первое упоминание этого учреждения в разрядных книгах относится к 1572 г.; опровергая сведения Дж. Флетчера (конец XVI в.) о пьянстве русских и обращая внимание на то, что спиртные напитки в России можно было изготовлять только по большим церковным праздникам, т.е. несколько раз в году, подкрепляет эту информацию ссылкой на Уложение 1649 г. (с. 341), и так далее, и так далее.
Разумеется, отдельные недочеты, ошибки, неточности, опечатки могут быть в любом исследовании. Но в диссертации В. Р. Мединского их количество зашкаливает, являясь системной, качественной проблемой.

Господин Мединский еще в «додиссернетовскую» пору стал фигурантом публичного скандала о плагиате в докторской диссертации «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV–XVII вв.», защищенной им в 2011 году. Тогда на сайте Polit.ru разгорелась дискуссия, начатая статьей историка и блоггера Алексея Лобина «ПЕЩЕРНОЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ». Уличенный в плагиате, содержавшемся в автореферате, господин Мединский вынужден был признать очевидный промах, переведя стрелки на кафедру истории Российского государственного социального университета, где готовилась и обсуждалась диссертация. Ну, недосуг, было претенденту на докторскую степень лично заниматься нудным делом, готовить формализованную брошюру, дескать, за него это сделали другие. Вот такая официальная «отмазка» у министра культуры, а по автореферату, прежде всего и можно судить о диссертации, ведь не каждый имеет доступ к ее полному тексту. Поэтому-то столько злобы вылилось на Алексея Лобина во время обсуждения на Polit.ru со стороны высокопоставленных защитников и покровителей Мединского (вроде бывшего директора Института российской истории РАН А.Н.Сахарова), когда речь пошла уже не об одних, якобы, случайных заимствованиях, а о «пещерном» уровне познаний депутата-доктора в области методики изучения записок иностранцев. Ведь очевидно же, что за дилетантское празднословие на исторические темы, ученые степени присуждаться не должны.

В «Диссернете» накопилось несколько FAQ – часто задаваемых вопросов о диссертации господина Мединского:
- украл он свои тексты или сам писал?
Какие-то фрагменты чужих текстов в диссертации Мединского украдены или пересказаны своими словами, но не они создают «критическую массу», а неуемное самомнение диссертанта, использовавшего сочинения иностранцев о России, как предлог для трансляции собственных, далеких от науки взглядов.
- в чем именно состоит ошибочность его взглядов?
Текст Мединского не поддается проверке на «ошибочность», его диссертация сама - одна сплошная ошибка. Исследовать записки иностранцев - значит изучать рукописные оригиналы, сравнивать редакции и переводы: всего этого в диссертации нет. Как и не существует приспособленной Мединским к современным политическим обстоятельствам проблемы «объективности» в записках иностранцев. Диссертант видит только плохое в текстах иноземных путешественников в Россию, а обсуждать такое в серьезных академических дискуссиях не приходится.
- в чем заключается пропагандистская составляющая его текстов?
Востребованными взгляды господина Мединского на историю могут быть исключительно для обсуждения в политической тусовке определенного толка, в каком-нибудь клубе «Единой России». Именно там, в печатных органах этой партии, оттачивалось пропагандистское красноречие Мединского. Поэтому у него нет ничего, что бы особенно выбивалось из знакомого «тренда» на восхваление российской исключительности (читай, превосходства) в мире: обращение к «духовности», как противовесу к ценностям остального мира, легкое, а по случаю - тяжелое «антизападничество», ощущение себя во вражеском окружении и борьба с придуманными врагами России. Думать так господин Мединский волен сколько угодно, но пропаганда никогда не будет наукой. Даже если «Единая Россия» и ее соловьи будут продолжать настаивать на реализации проекта «введения единомыслия в России».
- почему нельзя считать эту графоманию наукой?
По той же причине, по какой не смешиваются «божий дар» и «яичница». Диссертация - это не обычный авторский текст, а доказательное исследование, основанное на новых разысканиях, содержащее новые выводы и наблюдения. Диссертант обязан следовать понятной логике исследования, раскрывать методику своей работы, чтобы коллеги могли оценить масштаб и доказательность диссертационного труда. Если изъять хотя бы одно звено из этой системы, все рассыпается. Графомания – тяжелая болезнь, ее лечить надо, а не присваивать графоманам докторские степени.
- почему на самом деле за такую работу никаких степеней присуждать нельзя?
В случае с докторскими диссертациями требовательность к диссертанту строже всего, диссертация должна быть самостоятельным трудом, ее апробация происходит в течение длительного времени, а не перед самой защитой. Результаты исследования публикуются в монографиях и ведущих рецензируемых журналах. На защите проводится основное экспертное обсуждение, поэтому в качестве оппонентов должны выступать признанные сообществом специалисты по теме диссертации. Это все прописано на бумаге в «Положении» ВАК о деятельности диссертационного совета.
Посмотрим, что из этого последовательно нарушил господин Мединский:
А) присутствует плагиат в тексте автореферата и самой диссертации;
Б) подтасованы результаты апробации диссертации. В список публикаций по теме диссертации включено пять монографий, отсутствующих в РГБ и других крупных библиотеках. Три из десяти ВАКовских статей не были опубликованы, Мединским указаны выходные данные несуществующих публикаций.
В) Специалистов, хотя бы близких по своим научным интересам к теме изучения записок иностранцев о России, в процессе экспертизы диссертации господина Мединского не было.
Update сентябрь 2013

Предварительные общие замечания: плагиаторы и комбинаторы

Многие уже начинают привыкать к «антиплагиаторским» расследованиям, и, удобно устроившись за компьютером, ждут от doct-z, Сергея Пархоменко или других участников «Диссернета» новых громких имен и разоблачений. Сейчас, ага, и этот. А они вам таблицы с заимствованиями представят, для наглядности все плашками разрисуют, на какой странице что своровано. Красота…

Методика, что и говорить, работает, какие бы слова в ответ ни мычали липовые диссертанты, как бы упорно они ни молчали о своих псевдонаучных достижениях. Собственно, достаточно уже того, что некоторые заместители Председателя Государственной думы и депутаты правящих партий, Уполномоченные, сенаторы и руководители образования закроют на время фонтан своей мудрости, иначе всем бы пришлось еще хуже. То, что уличенный в плагиате депутат или чиновник остается при этом исполнять свои государственные обязанности, - плохо для государства, но не для общества, которое уже знает цену слов людей, наделенных высокими постами. Дальше – дело в руках тех, кто взялся руководить страной и на самом верху произносит слова о своем презрении к плагиату и потере репутации теми, кто его допускает. Действуйте, чтобы мы наконец увидели, что ваши слова не расходятся с делом.

Понимаю, что призыв этот - скорее риторический. Нынешняя власть формировалась практически без участия общества, она уже давно пронизана родственными и коммерческими связями, грозя превратиться в наследственный институт. Вашего комментатора интересует другой - терапевтический - эффект от изучения казусов с фальшивыми диссертациями «кандидатов» и «докторов» наук, находящихся во власти. Это хотя бы немного проясняет механизм нарастающего абсурда, дает понимание необходимости изменений, останавливает тех молодых, кто, может быть, уже подумал, что бессовестное вранье – лучший путь для построения успешной карьеры.

Однако односторонний подход вреден во всем, в том числе и в поиске плагиата. Выясняется, что явление это более серьезное, чем может показаться на первый взгляд. Если кто-то допустил плагиат, а потом списывания чужих текстов не увидели ни научный руководитель или консультант, ни оппоненты и ведущая организация, не заметили на защите всем диссертационным советом, и, наконец, липовая диссертация была утверждена ВАК - значит, во всей этой цепочке есть, как минимум, не работающие - или неправильно работающие - звенья. Презумпция невиновности заставляет нас в последнюю очередь думать о коррупции. Впрочем, когда одни и те же люди участвуют в «странных» защитах, когда ряд советов выбивается в передовики по производству научных кадров, не гарантируя никакого качества, тогда приходит время задавать вопросы.

Но ведь не все же плагиаторы действуют прямолинейными методами. У кого-то мозги Шуры Балаганова, они «пилят» чужие тексты до последнего. А вот другие - являются последователями «великого комбинатора», который, как известно, чтил Уголовный кодекс. Они поручают кому-то создать с нуля новый текст, а иногда старательно, не ленясь, сами перелицовывают чужие исследования и тексты на собственный лад, добавляя к этому какие-нибудь модные «идеи» - глобализации, информатизации, инновации, модернизации и т.п. Договариваются с нужными людьми и «организуют» защиты с последующим прохождением диссертационного дела в ВАК. С формальной точки зрения нарушений не видно, но по сути - происходит издевательство над наукой, где главными достижениями ученого являются оригинальность и новизна исследования. «Комбинаторские» схемы практически ускользают от внимания, они трудно доказуемы и нарушают, вроде бы, только научную этику. Следовательно, освобождение от тех, кто ее попирает, находится исключительно в руках научного сообщества. Оно произносит свой вердикт - но поздно, псевдо-доктор уже где-нибудь «рулит».

А теперь Мединский...

В распоряжении The Insider оказался полный текст решения экспертного совета ВАК, рекомендовавшего лишить Владимира Мединского степени доктора исторических наук. Мы приводим его целиком.

1. Актуальность общего направления исследования В. Р. Мединского – представления иностранцев о России и русских и презентация этих представлений в сочинениях иностранцев – несомненна. Стереотипные образы России в общественном мнении стран Запада во многом формировались несколько столетий назад и в ряде своих проявлений, с теми или иными вариациями, существуют по сей день.

2. Название работы — «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV–XVII вв.», которое, одновременно, стало и предметом исследования (с. 9), следует признать некорректным. Такая формулировка не отражает предмет диссертационного исследования, поскольку является слишком абстрактной для исторического труда. Во-первых, в ней не упоминается субъект освещения российской истории (в чьем освещении?), не ясно, о чем или о ком идет речь. Во-вторых, объективность в освещении одного государства, социума, культуры и т.п. представителями других (современниками событий) в принципе не достижима. К ней может стремиться профессиональный историк, но не исторический индивид, воспринимающий культуру Другого/Чужого. Восприятие Другого всегда субъективно, оно определяется неосознаваемыми ценностями и установками своей культуры, историко-культурной средой воспринимающего субъекта, его индивидуальными особенностями и т.д. Восприятие может быть научно интерпретировано, но его нельзя оценивать в категориях «объективности» и «достоверности». Категория достоверности применима к оценке сведений очевидцев о материальных неодушевленных объектах, предметах, простых фактах, но не о людях другой культуры и их свойствах. Автор занимается «исправлением» неточностей и «искажений» реалий русской жизни в сочинениях иностранцев, не отдавая себе отчет в том, что для такого рода сочинений они естественны и неизбежны, так как это изложение впечатлений и определенного, обусловленного различными причинами, ви дения представителей другой культуры.

2. Заявленная В. Р. Мединским цель исследования : «анализ социокультурных и социально-экономических аспектов восприятия Московского государства в свидетельствах иностранцев» (с. 9) в сочетании с его хронологическими рамками («вторая половина XV–XVII в. – с. 7) не соответствует структуре работы. Из 366 страниц основного текста диссертации (разделы II–V, c. 69–437) 266 страниц (72% текста) посвящены второй половине XV–XVI в. Из оставшихся 102 страниц (раздел V) 36 страниц (с. 336–372) относятся к Смутному времени и лишь 65 страниц (с. 336–372) отведены периоду с 1613 по 1700 гг. Из записок иностранцев этого обширного, событийно насыщенного почти векового периода, автором рассмотрены только сочинения Адама Олеария, Адольфа Лизека и Иоганна Корба, а в числе не удостоившихся внимания диссертанта оказались десятки текстов, среди которых информативные и важные для исследования свидетельства Августина Мейерберга, Якова Рейтенфельса, Андрея Роде, лейб-медика царя Алексея Михайловича Самуэля Коллинза, Фуа де ла Невилля, Патрика Гордона и др. Принцип отбора источников автором не обоснован.

4. Сформулированная автором научная проблема , заключающаяся «в обобщении зарубежных материалов, касающихся важнейших аспектов российской истории второй половины XV–XVII веков и аргументированности доказательств их объективности» (с. 9), не выдерживает критики. «Обобщение материалов» не может быть научной проблемой, а конец фразы — «и аргументированности доказательств их объективности» — остается не раскрытым, неясным для читателя.

Этноцентризм не может выступать в науке в качестве критерия достоверности

5. На с. 3 В. Р. Мединский представляет свой главный исследовательский принцип: «Взвешивание на весах национальных интересов России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда» (с. 3). Между тем это ложное положение, входящее в непримиримое противоречие с принципами научности, объективности и историзма (их перечисление во вводной части диссертации, таким образом, становится пустой формальностью). Этноцентризм/нациецентризм, в каких бы формах он ни проявлялся, никогда не выступал и не может выступать в науке в качестве критерия достоверности или служить основанием научного труда, стремящегося к объективности. Критерии достоверности исторического исследования определяются принципами и методами, имеющими универсальный характер, не зависящими от национальной принадлежности исследователя. Другое дело – учет национальных (цивилизационных) особенностей развития изучаемого сообщества, что необходимо делать для всех социумов и культур с целью выявления общего и особенного в их развитии.

6. В историографическом разделе работы отсутствует значительное количество современных исследований проблемы. В конце XX – начале XXI в. была написана целая серия трудов известных российских историков (не говоря уже о зарубежных), посвященных образу России и русских в восприятии современников, в том числе и иностранцев, в изучаемый период (например, О. Г. Агеевой, М. М. Крома, Л. Е. Морозовой, В. Д. Назарова, А. И. Филюшкина, А. Л. Хорошкевич, М. По и др.). Знакомство с историографическим очерком показывает, что характеристика работ предшественников выполнена весьма избирательно. Многие исследования, внесенные в список литературы, в историографической части диссертации не анализируются; принципиально важным изданиям (например, фундаментальным для изучения темы публикациям «Записок о Московии» Герберштейна 1988 и 2007 гг.) посвящено буквально по одному-двум абзацам (с. 44–45); новейшей литературе вопроса, внесшей принципиально новые взгляды на проблему и давшей первоклассные образцы публикационной культуры и научной критики сочинений иностранцев, отведено около трех страниц (с. 43–46).

Доказывая, что многие сочинения иностранцев изучаемого периода были тенденциозны Мединский не открывает ничего нового

7. Доказывая, что многие сочинения иностранцев изучаемого периода были тенденциозны, содержали недостоверные сведения, создавались под влиянием определенной политической конъюнктуры, формируя, по преимуществу, негативный образ Русского государства в общественном мнении их соотечественников и т.д., В. Р. Мединский не открывает ничего нового. Все это давно известно, прочно укоренилось в российской традиции историописания, восходя в базовых своих положениях как минимум к классическому труду В. О. Ключевского «Записки иностранцев о Московском государстве». О высокой степени субъективности подобных сочинений (как и вообще о высокой степени субъективности любого нарратива) говорится во всех базовых курсах по источниковедению и истории России, читаемых на исторических факультетах наших ВУЗов. Таким же хрестоматийным для учебных программ является тезис о преемственности, взаимосвязи (порой текстуальной), которая просматривается во многих сочинениях иностранцев о допетровской России, об особом влиянии на укоренение стереотипов о России «Записок о Московии» С. фон Герберштейна. Заявляя (на с. 438-439), что все это – результат его оригинального исследования, впервые им сформулированный и доказанный, В. Р. Мединский вводит читателей в заблуждение.

8. Сомнительными являются принципы формирования источниковой базы и методы источниковедческого анализа, применяемые автором, а в результате – вся совокупность промежуточных выводов, которые создают основу для общего заключения исследования.

Вполне естественно, что в диссертации В. Р. Мединского ядром источниковой базы, главным эмпирическим объектом его изучения выступают сочинения иностранцев о России указанного периода; на это справедливо указывает и сам автор, называя эти источники «основными» (с. 51). Однако при этом он считает достаточным использовать не собственно сочинения, а их переводы на русский язык. Между тем в докторской диссертации должны использоваться первоисточники на языке оригинала по наиболее исправным аутентичным изданиям. Это тем более важно, что в диссертации идет речь об интерпретации впечатлений западных авторов о России. Между тем выбор изданий имеет случайный характер. Так, например, записки Генриха Штадена использованы в диссертации по изданию 2002 г., хотя к моменту подготовки диссертации в свет вышло академическое двухтомное издание этого памятника под редакцией Е. Е. Рычаловского. Записки Жака Маржерета «Состояние Российской империи» анализируются по устаревшему изданию 1982 г., а не по новейшему 2007 г. под редакцией Ан. Береловича, В. Д. Назарова и П. Ю. Уварова.

Диссертант пытается давать оценки терминологии авторов сочинений о России на основании вольных переводов

Привлечение только переводов приводит к особо досадным последствиям там, где диссертант пытается давать оценки терминологии авторов сочинений о России. В. Р. Мединский как будто не осознает, что термины, о которых он пишет, принадлежат не оригинальным текстам, а их переводам на современный русский язык. Так, на с. 184-185 он упрекает Герберштейна за то, что он назвал князя древлян Мала «государем», хотя «статус государя он не имел». Затрудни себя автор обращением к оригиналу, он бы мог увидеть, что в латинском тексте стоит термин princeps , а в немецком – F ü rst . И то и другое слово соответствуют русскому князь (каковым и назван Мал в летописях); таким образом, «государь» является результатом вольного перевода, сделанного нашим современником, автор же курьезно обвинил в применении этого термина Герберштейна.

Намерение В. Р. Мединского провести глубокое и всестороннее изучение записок иностранцев в сравнении с «российскими документальными источниками, касающимися конкретных событий и фактов» (с. 8) можно признать перспективным. Действительно, проблема верифицируемости, проверяемости информации, содержащейся в том или ином источнике, решаема только в контекстном перекрестном сравнении. Оно дает простор для использования методов компаративного анализа и позволяет ответить на ряд действительно важных в рамках заявленной проблемы вопросов.

Автор диссертации относит весь массив источников русского происхождения к группе дополнительных (с. 52) и дает их перечень, объединяя по видовому признаку: актовый материал, приказная документация, судебные дела, летописи и хронографы, писцовые, таможенные и записные книги, публицистические сочинения XVI–XVII вв. и другие источники нарративного характера. Практически все перечисленные источники на сегодняшний день опубликованы, однако В. Р. Мединский отмечает, что он широко привлекал и неопубликованные архивные документы, хранящиеся, главным образом, в РГАДА и отчасти в архиве СПб ИИ РАН. В списке использованных источников и литературы всего указано 13 позиций в рубрике «архивные источники». Но есть основания полагать, что В. Р. Мединский едва ли работал с указанными им архивными делами. В его сочинении, на почти четырехстах страницах основного текста, удается обнаружить всего 13 ссылок на архивные фонды, имеющие откровенно номинальный характер (с. 100, 106, 181, 240, 249, 257, 287, 297, 325, 332, 274, 408 и 426). Чаще всего это «глухие» ссылки на дело или просто на опись без указания листов; иногда – с указанием общего количества листов в единице хранения (например, «РГАДА. Ф. 32. Д. 1 (1488–1489). Л. 1–204», с. 181). Ссылки на конкретные листы дела приведены всего в пяти случаях. Это показывает, что автор, скорее всего, не работал с архивными документами (его занятость в читальном зале РГАДА документально не зафиксирована)АДАР , а черпал самые общие сведения о содержащейся в них информации из путеводителя по архиву, а в лучшем случае – из описей, ориентируясь на имеющиеся там заголовки дел или документов. На часть архивных дел, отмеченных в списке использованных источников, в тексте нет даже ссылок.

С «недостоверными» и «тенденциозными» источниками диссертант не церемонится

С «недостоверными» и «тенденциозными» источниками диссертант не церемонится. Он может просто заявить, что «на самом деле все было не так», не обременяя себя поиском доказательств. В иных случаях он прибегает к другому приему: использует оценки из сочинений одних иностранцев в качестве критики мнений других, не учитывая, что и те, и другие могут быть равно пристрастными в своих суждениях. Так, например, высоко оценивая достоверность сведений С. Герберштейна о русской армии (с. 220), автор отчего-то признает «недостоверным» аналогичное описание полевых станов русской армии, данное Р. Ченслером (с. 234); А. Контарини и Г. Перкамот отзывались о Иване III положительно, а Герберштейн – нет, значит, «совершенно очевидно, что австрийский дипломат умышленно очернил Ивана III» (с. 199, 206).

В отдельных случаях такое противопоставление сведений разных авторов выглядит откровенно курьезно. Так, на с. 239 автор пишет: «Противоречивы и сведения Ченслора о бедных людях. Утверждая, что «нет народа на свете, который бы жил так нищенски, как живут здесь бедняки, и что богатые не заботятся о них», он в то же время сообщал о благотворительной деятельности монахов. Вообще данные Ченслора о существовании в Русском государстве нищих и бедняков противоречат известиям Барбаро и Контарини о большом количестве продуктов на русских рынках, которые стоят сущие копейки». Как сообщения авторов конца XV в. о дешевых продуктах на рынках могут опровергать существование более чем полвека спустя (в 1550-е гг.) в стране бедняков, остается загадкой – свою «логику» автор не раскрывает.

В. Р. Мединский, желая доказать необоснованность тех или иных сведений, приводимых в записках иностранных авторов, часто ссылается на информацию, содержащуюся в русских летописях, вероятно, считая ее абсолютно достоверной и очевидно не придавая значения тому, что летописи сами по себе сложный источник, нуждающийся в специальной источниковедческой критике и перекрестной проверке с помощью анализа источников другой видовой принадлежности. При этом он игнорирует сведения других русских источников, если они противоречат его тезисам. Например, многократно опровергая ложные, по его мнению, свидетельства иностранцев о пьянстве русских священников (с. 341, 440 и др.), диссертант обходит вниманием материалы Стоглавого собора 1551 г., где этот порок духовенства был признан самой Русской Православной церковью. Утверждая, что крымцы в 1521 г. дошли только до Коломны, автор ссылается на Воскресенскую летопись, игнорируя показания ряда других, из которых следует, что отдельные отряды достигали подмосковных села Воробьева и Николо-Угрешского монастыря. Диссертант отвергает известие Герберштейна о получении крымским ханом грамоты с обязательством платить дань, хотя аналогичная информация есть в Разрядной книге – официальном документе, к которому ни у одного иностранца доступа не было.

9. Некоторые фрагменты диссертации В. Р. Мединского представляют собой изложение выводов других исследователей, лишенное оригинальности и вдобавок некорректно выполненное. Так, например, большая часть раздела III (с. 182–223) посвящена анализу фактических и интерпретационных ошибок С. Герберштейна, несмотря на то, что подобная работа была проведена комментаторами издания «Записок о Московии» 1988 г. Пересказывая содержание комментариев, В. Р. Мединский ссылается не на них, а на источники комментаторов, при этом не всегда делая это умело. Уличая Герберштейна в желании придать больше достоверности его рассказу о крымском набеге 1521 г., В. Р. Мединский пишет, что австриец указывал на получение информации от польских послов, «которые и стали его информаторами». Диссертант ссылается на следующее издание: «Русская историческая библиотека , т. 35, № 90, с. 605–607» (с. 223). Обратившись к комментариям в издании «Записок…» Герберштейна, увидим, что их авторы указывают: «Литовское посольство во главе с Богушом Войтковым находилось в Москве с 29 авг. по 4 сент. 1521 г. (Сб. РИО . – Т. 35. – № 90. – С. 605–607)» (См.: Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 340). Очевидно, что В. Р. Мединский, во-первых, не видит разницы между литовскими и польскими послами, хотя в то время Польша и Литва, находясь в династической унии, обладали отдельными дипломатическими ведомствами, а во-вторых, путает два широко известных дореволюционных серийных издания источников – «Русскую историческую библиотеку» и «Сборник Русского исторического общества», вероятно, попросту переписав неверно понятые им данные из комментариев к изданию 1988 г.

Автор полагает, что в конце XV в. существовала Украина, которая «тогда называлась Литвой»

10. Фактические ошибки в диссертации многочисленны. Ряд из них справедливо указан в апелляционном письме. Но есть и немало других, которые также могут считаться грубыми. Автор полагает, что в конце XV в. существовала Украина, которая «тогда называлась Литвой» (с. 87); что Далмация в то же время была одной из областей Югославии (с. 152). Он, очевидно, не видит разницы между белым и черным духовенством, когда опровергает сведения Герберштейна о бедственном материальном положении русских священников, напоминая о том, что в XVI в. Русская церковь была крупным земельным собственником «и ни в чем не нуждалась» (с. 212). Автор упрекает Герберштейна за то, что он проводил границу между Европой и Азией по Дону (с. 221), не подозревая, что это традиция, идущая с античных времен. Он путает хрестоматийные даты (набег на Москву Девлет-Гирея датирует 1570 г. вместо 1571 – с. 262; введение опричнины 1566 г. вместо 1565 – с. 265; поход Ивана III на Тверь 1520 г. вместо 1485 – с. 302); утверждает, что Земский приказ был основан только в конце 1570-х гг. (с. 277), хотя первое упоминание этого учреждения в разрядных книгах относится к 1572 г.; опровергая сведения Дж. Флетчера (конец XVI в.) о пьянстве русских и обращая внимание на то, что спиртные напитки в России можно было изготовлять только по большим церковным праздникам, т.е. несколько раз в году, подкрепляет эту информацию ссылкой на Уложение 1649 г. (с. 341), и так далее, и так далее.

Разумеется, отдельные недочеты, ошибки, неточности, опечатки могут быть в любом исследовании. Но в диссертации В. Р. Мединского их количество зашкаливает, являясь системной, качественной проблемой.