Погодин Радий Петрович

Лазоревый петух моего детства

Радий Петрович ПОГОДИН

ЛАЗОРЕВЫЙ ПЕТУХ МОЕГО ДЕТСТВА

Рассказ о себе

Тогда я пошел в первый класс. По холмистым полям. Сквозь степенное жито. Через речку Студёнушку - по двум жердочкам.

Шел под небом, таким голубым, которое, кроме детей, видится матерям в еще неразгаданных глазах новорожденного да сморенным войной солдатам.

Школа учила ребят в большой и чванливой деревне в трех верстах от моей деревушки: сейчас уже нет ее, деревушки той, только след в моей памяти, только запах необъяснимый, который вдруг налетит неведомо откуда, обоймет сердце, укутает его в тишину, и тогда нарождается в душе та странность, что преобразует утомительное, ставшее от привычки нереальным существование в сердобольную зрячую жизнь, окрашенную позабытыми жаркими красками.

Ласточки сидели густо по телеграфным струнам. Лягушата скакали в спешке по делам своего вольного озорства. Кроты подставляли ветру слепые рыльца. Да еще гудела, стрекотала, звенела вокруг насекомая мелочь.

И никто не провожал меня в школу, и день тот, день первый, позабылся бы, стерся в памяти, но в большой деревне, в богатой ее середке, под усмешку узорчатых окон на голову мне слетел петух. Как архангел, мечом опоясанный, он низринулся на меня с церковной ограды.

Я сражался с ним, размазывая под носом обиду и ярость. Норовил разбить его насмерть носком башмака. Разве мог я тогда понимать, что петухи нашего детства бессмертны.

Он был мастером драк, соображал хорошо и, отскакивая, чтобы снова напасть, красовался: выгибал шею, чиркал острым крылом по траве, распушал хвост, будто радугой окружал себя.

Он был схож с многоцветной травой на вечерней заре. Но нельзя описать его красоту, как нельзя описать мгновение, не разрушив его краткой сущности.

Я назвал петуха лазоревым, не ведая, что лазурь согласуется лишь с могучим спокойствием дня.

Петух рвал кремневыми когтями мой новый портфель. Он кричал:

Я тут дракон! А ты кто?

А я в школу иду, - отвечал я.

Он кричал:

В школу дорога другая!

А я эту выбрал...

Наше первое сражение закончилось как бы вничью. По моему тогдашнему убеждению, все-таки победил я, потому что не свернул в близко манящий проулок, потому что и завтра пошел той запретной дорогой, на которой он выполнял роль дракона.

Сражались мы каждый день. Осень была затяжной и роскошной.

Хоть бы дождик полил, - говорила бабушка. - Под дождем петухи смирные.

Бабушка уговаривала меня ходить в школу окольно, даже плакала, предсказывая мне худую кончину. Ни отец, ни мать не участвовали в выборе моего пути: отец уже несколько лет работал в городе Ленинграде - иногда в кондитерском производстве, иногда в парфюмерном. На хозяйственной должности - дворником. Мама к нему поехала.

Одноклассники меняли свое отношение ко мне гурьбой, то дружно жалея меня, то дружно меня порицая. Главный силач Вася Силин надо мной смеялся, называл меня дураком. Лукавые деревенские бабки объясняли явление петуха в моей жизни так:

Дивья! Потому что нехристь ты неумытый. Сколько годов уже без креста живешь! Мамка твоя безобразница.

Я был первым и тогда единственным некрещеным младенцем в деревне, да, пожалуй, и на всей Валдайской возвышенности, приверженной Нилу Столпнику.

Мои незлобивые, простодушные родственники время от времени обнаруживали на мне острые уши и бесовские шишки. Что касается хвоста, то, разглядывая с интересом место, где, по их убеждению, должна была назревать черная бородавка, из которой в свой час проклюнется хвостик - маленький, наподобие поросячьего, - они сходились в дружном едином мнении, что я уже наловчился дурить их - отвожу им глаза, и они всегда будут вправе устроить мне выволочку, всыпать перцу, выдрать как Сидорову козу и в конечном счете послать туда, куда Макар телят не гонял.

Жилось трудно.

Только учительница, юная и от юности беспечная, ставила мне тройки там, где должна была красоваться двойка. Она в меня верила. Гладила иногда мое вспухшее темя и побуждала идти вперед, говоря:

Не робей, братец. Три к носу... и все пройдет.

Боги земли, сохраните для будущих поколений мальчишек слово "учитель" в его первозданном значении.

Я же продолжал идти той дорогой, не помышляя о сдаче или прощении.

И настал день, когда петух не набросился на меня. Он вышел навстречу мне гордо и дружелюбно.

Нельзя превращать это дело в забаву, - сказал он.

Я согласился с ним, радостно ощутив его превосходство.

Перед школой он сделался похожим на гарцующего коня. Он так и взошел на крыльцо.

Устроил побоище моим одноклассникам. Тех, кто постарше, тоже отколотил.

Ребята кричали мне:

Убери своего петуха!

Ишь дракон! Голову ему оторвать надо. Ноги повыдергивать.

И тебе заодно.

Вася Силин, которого петух почему-то не клюнул, ушел в угол и заплакал.

Только учительница, как я уже говорил, молодая и от юности своей совершенно беспечная, села на крыльцо, на уже холодные доски, и погладила петуха по спине. Он стерпел ее ласку с достоинством воина.

После уроков он встретил меня у церкви.

Пойдем, я хочу показать тебя моим курицам.

Курицы были нарядны, неторопливы и, как подобало тогдашней моде, упитанны.

Полюбуйтесь, какой красивый! - крикнул петух.

Курицы окружили меня, восхитились, почистили клювики о мои башмаки и, благодушно переговариваясь, пошли ворошить конское яблоко.

Ты им понравился, - сказал петух. - Понимаешь, я отыскиваю зерна и, когда нахожу, зову своих куриц. А кого же еще? Для кого мы стараемся?

Я, наверное, покраснел. Он пожалел меня.

Ты конфузливый. Не печалься, это пройдет. Как у тебя с любовью?

Я ответил решительно:

Мне казалось, что я влюблен в одноклассницу Кланю Ладошкину, в Клуньку - так я ее называл.

Что ты намерен делать в дальнейшем?

Не знаю, - ответил я. - Стану летчиком.

Петух посмотрел на меня снисходительно. Шевельнул крыльями, будто плечами пожал.

Единственно стоящее занятие - находить зерна.

Он проводил меня до дому.

Роскошная осень уже обносилась. Во всем, даже в небе, появился землистый оттенок. Сверкал только он, мой петух.

Я знаю, ты скоро уедешь, - сказал он. - Пожалуйста, не воображай, что ты меня победил, - это глупо. Впрочем, я не стану тебя винить. Глупость - явление стихийное.

Действительно, я скоро уехал в город Ленинград: мой отец хорошо устроился на шоколадной фабрике, даже комнату получил.

Я жил в каменном городе.

Потом жил на войне.

Потом в местах, где нет петухов.

Снова вернувшись в город, бросился я осваивать гигиену мышления, аккуратность кафеля, яркость синтетических тканей и цветной кинопленки, громкую бесполезность споров, разнообразие вин, пряность восточной кухни, отстроумие от недомыслия, - короче говоря, греб по течению, наслаждаясь скоростью моего челна и не желая заботиться о том, что река, по которой я плыл так быстро, называется рекой времени.

Радий Петрович Погодин

Лазоревый петух моего детства

Трень-брень

История в восьми картинах с прологом и эпилогом, но без начала и без конца

Действие первое

Кто знает край, где небо блещет

Неизъяснимой синевой?..

А. С. Пушкин

Вышел шут с балалайкой. Улыбка у него такая, что глаз не видно.

О благородные юные зрители, досточтимые пионеры, отважные защитники мелких животных и лесных насаждений, я приветствую вас!

Я расскажу историю, которая началась неизвестно когда и, наверное, не скоро закончится.

Трень-брень…

Только не торопитесь смеяться… Не торопитесь смеяться… Ха-ха-ха…

Картина первая

Утро было раннее, солнце нежаркое. Ветер нес к самолетным стоянкам осенние листья.

Самолеты решительно набирали скорость. Они красовались силой и, как молодые, удачливые спортсмены, уходили в самое поднебесье.

Двое мальчишек глядели в небо. Летит самолет. Гудит самолет. Его отважный ведет пилот. Тучи как скалы. Тучи как пена. В тучах засада. В тучах измена. Сердце поэта, взреви, как мотор…

Вскрыли и забейся… Забейся и взвейся. Нет… Песня поэта, взреви, как мотор. Нет…

Зачем же песне реветь? Ну, ты даешь. И сердцу реветь незачем. Оно стучать должно.

А я еще не могу сразу. Самое главное я всегда дома придумываю.

Мальчишку, который сочинял стихи, звали Бобой. Второго - Тимошей. Ростом они были одинаковые. Отличались они друг от друга весом. Боба был как будто пустотелый. Тимоша - как будто литой. И как ни крутись, но именно эти качества больше всего отражаются на характере.

Мимо мальчишек проходили прилетевшие пассажиры. Южные пассажиры шли с цветами. От них пахло солнцем и морем. Северные пассажиры распахивали шубы и полушубки. От них тянуло взопревшей кожей, усталостью и табаком.

Пассажиры проносили мимо мальчишек свой разговоры.

Скажите, пожалуйста, где багаж выдают?

Я все свое ношу с собой! Прилетел, слава богу. В самолете слова сказать не с кем. У всех рожи постные, как у архангелов. А на земле… Эй ты, индюк! Нахал! Петух в компоте!.. А на земле я любому слово скажу. Земля - матушка.

Вам куда?

Ему в крематорий.

Вышел шут с балалайкой. Одежда на нем пилотская - темно-синяя, с золотыми шевронами.

Трень-брень…

Я пришел извиниться. Физики-атомщики, герои великих строек, суровые юноши и прекрасные девушки с геологическими наклонностями, а также - морские волки, летчики-испытатели, десятиклассники, сомлевшие от сомнений, сегодня не прилетели. Сегодня их рейсы проходят мимо нашего с вами театра. Нынче театром владею я и, уж простите великодушно, созываю только таких людей, которые пригодятся мне для рассказа.

Еще раз прошу прощения.

Трень-брень…

Простите, где багаж выдают? Мы подарим вам чайную розу.

Не выношу чайные розы и уличные знакомства.

Иван Селизарович, Иван Селизарович, вы меня неправильно поняли по телефону. Иван Селизарович, это была скромная шутка с моей стороны.

Шути, голубчик, но шути осторожно. В основном шути с подчиненными. У них чувство юмора есть осознанная необходимость.

Простите, где багаж выдают?

Да отвяжитесь вы, я вам не Горсправка.

Пассажиры спешили к транспорту. Вежливые, терпеливые автобусы приседали от пятаков и двугривенных. Мордастые таксомоторы скликали попутчиков, чтобы в один конец да за двойные деньги.

Боба поднял с асфальта красный кленовый лист, поплевал на него и пришлепнул к столбу, крашенному в алюминий.

Тимоша, скажи, что на свете самое красивое? Могу биться - не знаешь.

Чего не знать! Что мне нравится, то и красивое.

Ослам колючки нравятся.

Не возникай. Насчет ослов в зуб дам.

Дай в этот, он у меня молочный. - Боба оттянул пальцем нижнюю губу. - Юмор не понимаешь. - Он сплюнул и сообщил с таким видом, словно сделал подарок: - Самое красивое - ракеты,

Погодин Радий Петрович

Лазоревый петух моего детства

Радий Петрович ПОГОДИН

ЛАЗОРЕВЫЙ ПЕТУХ МОЕГО ДЕТСТВА

Рассказ о себе

Тогда я пошел в первый класс. По холмистым полям. Сквозь степенное жито. Через речку Студёнушку - по двум жердочкам.

Шел под небом, таким голубым, которое, кроме детей, видится матерям в еще неразгаданных глазах новорожденного да сморенным войной солдатам.

Школа учила ребят в большой и чванливой деревне в трех верстах от моей деревушки: сейчас уже нет ее, деревушки той, только след в моей памяти, только запах необъяснимый, который вдруг налетит неведомо откуда, обоймет сердце, укутает его в тишину, и тогда нарождается в душе та странность, что преобразует утомительное, ставшее от привычки нереальным существование в сердобольную зрячую жизнь, окрашенную позабытыми жаркими красками.

Ласточки сидели густо по телеграфным струнам. Лягушата скакали в спешке по делам своего вольного озорства. Кроты подставляли ветру слепые рыльца. Да еще гудела, стрекотала, звенела вокруг насекомая мелочь.

И никто не провожал меня в школу, и день тот, день первый, позабылся бы, стерся в памяти, но в большой деревне, в богатой ее середке, под усмешку узорчатых окон на голову мне слетел петух. Как архангел, мечом опоясанный, он низринулся на меня с церковной ограды.

Я сражался с ним, размазывая под носом обиду и ярость. Норовил разбить его насмерть носком башмака. Разве мог я тогда понимать, что петухи нашего детства бессмертны.

Он был мастером драк, соображал хорошо и, отскакивая, чтобы снова напасть, красовался: выгибал шею, чиркал острым крылом по траве, распушал хвост, будто радугой окружал себя.

Он был схож с многоцветной травой на вечерней заре. Но нельзя описать его красоту, как нельзя описать мгновение, не разрушив его краткой сущности.

Я назвал петуха лазоревым, не ведая, что лазурь согласуется лишь с могучим спокойствием дня.

Петух рвал кремневыми когтями мой новый портфель. Он кричал:

Я тут дракон! А ты кто?

А я в школу иду, - отвечал я.

Он кричал:

В школу дорога другая!

А я эту выбрал...

Наше первое сражение закончилось как бы вничью. По моему тогдашнему убеждению, все-таки победил я, потому что не свернул в близко манящий проулок, потому что и завтра пошел той запретной дорогой, на которой он выполнял роль дракона.

Сражались мы каждый день. Осень была затяжной и роскошной.

Хоть бы дождик полил, - говорила бабушка. - Под дождем петухи смирные.

Бабушка уговаривала меня ходить в школу окольно, даже плакала, предсказывая мне худую кончину. Ни отец, ни мать не участвовали в выборе моего пути: отец уже несколько лет работал в городе Ленинграде - иногда в кондитерском производстве, иногда в парфюмерном. На хозяйственной должности - дворником. Мама к нему поехала.

Одноклассники меняли свое отношение ко мне гурьбой, то дружно жалея меня, то дружно меня порицая. Главный силач Вася Силин надо мной смеялся, называл меня дураком. Лукавые деревенские бабки объясняли явление петуха в моей жизни так:

Дивья! Потому что нехристь ты неумытый. Сколько годов уже без креста живешь! Мамка твоя безобразница.

Я был первым и тогда единственным некрещеным младенцем в деревне, да, пожалуй, и на всей Валдайской возвышенности, приверженной Нилу Столпнику.

Мои незлобивые, простодушные родственники время от времени обнаруживали на мне острые уши и бесовские шишки. Что касается хвоста, то, разглядывая с интересом место, где, по их убеждению, должна была назревать черная бородавка, из которой в свой час проклюнется хвостик - маленький, наподобие поросячьего, - они сходились в дружном едином мнении, что я уже наловчился дурить их - отвожу им глаза, и они всегда будут вправе устроить мне выволочку, всыпать перцу, выдрать как Сидорову козу и в конечном счете послать туда, куда Макар телят не гонял.

Жилось трудно.

Только учительница, юная и от юности беспечная, ставила мне тройки там, где должна была красоваться двойка. Она в меня верила. Гладила иногда мое вспухшее темя и побуждала идти вперед, говоря:

Не робей, братец. Три к носу... и все пройдет.

Боги земли, сохраните для будущих поколений мальчишек слово "учитель" в его первозданном значении.

Я же продолжал идти той дорогой, не помышляя о сдаче или прощении.

И настал день, когда петух не набросился на меня. Он вышел навстречу мне гордо и дружелюбно.

Нельзя превращать это дело в забаву, - сказал он.

Я согласился с ним, радостно ощутив его превосходство.

Перед школой он сделался похожим на гарцующего коня. Он так и взошел на крыльцо.

Устроил побоище моим одноклассникам. Тех, кто постарше, тоже отколотил.

Ребята кричали мне:

Убери своего петуха!

Ишь дракон! Голову ему оторвать надо. Ноги повыдергивать.

И тебе заодно.

Вася Силин, которого петух почему-то не клюнул, ушел в угол и заплакал.

Только учительница, как я уже говорил, молодая и от юности своей совершенно беспечная, села на крыльцо, на уже холодные доски, и погладила петуха по спине. Он стерпел ее ласку с достоинством воина.

После уроков он встретил меня у церкви.

Пойдем, я хочу показать тебя моим курицам.

Курицы были нарядны, неторопливы и, как подобало тогдашней моде, упитанны.

Полюбуйтесь, какой красивый! - крикнул петух.

Курицы окружили меня, восхитились, почистили клювики о мои башмаки и, благодушно переговариваясь, пошли ворошить конское яблоко.

Ты им понравился, - сказал петух. - Понимаешь, я отыскиваю зерна и, когда нахожу, зову своих куриц. А кого же еще? Для кого мы стараемся?

Я, наверное, покраснел. Он пожалел меня.

Ты конфузливый. Не печалься, это пройдет. Как у тебя с любовью?

Я ответил решительно:

Мне казалось, что я влюблен в одноклассницу Кланю Ладошкину, в Клуньку - так я ее называл.

Что ты намерен делать в дальнейшем?

Не знаю, - ответил я. - Стану летчиком.

Петух посмотрел на меня снисходительно. Шевельнул крыльями, будто плечами пожал.

Единственно стоящее занятие - находить зерна.

Он проводил меня до дому.

Роскошная осень уже обносилась. Во всем, даже в небе, появился землистый оттенок. Сверкал только он, мой петух.

Я знаю, ты скоро уедешь, - сказал он. - Пожалуйста, не воображай, что ты меня победил, - это глупо. Впрочем, я не стану тебя винить. Глупость - явление стихийное.

Действительно, я скоро уехал в город Ленинград: мой отец хорошо устроился на шоколадной фабрике, даже комнату получил.

Радий Петрович Погодин

Лазоревый петух моего детства

Трень-брень

История в восьми картинах с прологом и эпилогом, но без начала и без конца

Действие первое

Кто знает край, где небо блещет

Неизъяснимой синевой?..

А. С. Пушкин

Вышел шут с балалайкой. Улыбка у него такая, что глаз не видно.

О благородные юные зрители, досточтимые пионеры, отважные защитники мелких животных и лесных насаждений, я приветствую вас!

Я расскажу историю, которая началась неизвестно когда и, наверное, не скоро закончится.

Трень-брень…

Только не торопитесь смеяться… Не торопитесь смеяться… Ха-ха-ха…

Картина первая

Утро было раннее, солнце нежаркое. Ветер нес к самолетным стоянкам осенние листья.

Самолеты решительно набирали скорость. Они красовались силой и, как молодые, удачливые спортсмены, уходили в самое поднебесье.

Двое мальчишек глядели в небо.
Летит самолет. Гудит самолет.
Его отважный ведет пилот.
Тучи как скалы. Тучи как пена.
В тучах засада. В тучах измена.
Сердце поэта, взреви, как мотор…

Вскрыли и забейся… Забейся и взвейся. Нет… Песня поэта, взреви, как мотор. Нет…

Зачем же песне реветь? Ну, ты даешь. И сердцу реветь незачем. Оно стучать должно.

А я еще не могу сразу. Самое главное я всегда дома придумываю.

Мальчишку, который сочинял стихи, звали Бобой. Второго - Тимошей. Ростом они были одинаковые. Отличались они друг от друга весом. Боба был как будто пустотелый. Тимоша - как будто литой. И как ни крутись, но именно эти качества больше всего отражаются на характере.

Мимо мальчишек проходили прилетевшие пассажиры. Южные пассажиры шли с цветами. От них пахло солнцем и морем. Северные пассажиры распахивали шубы и полушубки. От них тянуло взопревшей кожей, усталостью и табаком.

Пассажиры проносили мимо мальчишек свой разговоры.

Скажите, пожалуйста, где багаж выдают?

Я все свое ношу с собой! Прилетел, слава богу. В самолете слова сказать не с кем. У всех рожи постные, как у архангелов. А на земле… Эй ты, индюк! Нахал! Петух в компоте!.. А на земле я любому слово скажу. Земля - матушка.

Вам куда?

Ему в крематорий.

Вышел шут с балалайкой. Одежда на нем пилотская - темно-синяя, с золотыми шевронами.

Трень-брень…

Я пришел извиниться. Физики-атомщики, герои великих строек, суровые юноши и прекрасные девушки с геологическими наклонностями, а также - морские волки, летчики-испытатели, десятиклассники, сомлевшие от сомнений, сегодня не прилетели. Сегодня их рейсы проходят мимо нашего с вами театра. Нынче театром владею я и, уж простите великодушно, созываю только таких людей, которые пригодятся мне для рассказа.

Еще раз прошу прощения.

Трень-брень…

Простите, где багаж выдают? Мы подарим вам чайную розу.

Не выношу чайные розы и уличные знакомства.

Иван Селизарович, Иван Селизарович, вы меня неправильно поняли по телефону. Иван Селизарович, это была скромная шутка с моей стороны.

Шути, голубчик, но шути осторожно. В основном шути с подчиненными. У них чувство юмора есть осознанная необходимость.

Простите, где багаж выдают?

Да отвяжитесь вы, я вам не Горсправка.

Пассажиры спешили к транспорту. Вежливые, терпеливые автобусы приседали от пятаков и двугривенных. Мордастые таксомоторы скликали попутчиков, чтобы в один конец да за двойные деньги.

Боба поднял с асфальта красный кленовый лист, поплевал на него и пришлепнул к столбу, крашенному в алюминий.

Тимоша, скажи, что на свете самое красивое? Могу биться - не знаешь.

Чего не знать! Что мне нравится, то и красивое.

Ослам колючки нравятся.

Не возникай. Насчет ослов в зуб дам.

Дай в этот, он у меня молочный. - Боба оттянул пальцем нижнюю губу. - Юмор не понимаешь. - Он сплюнул и сообщил с таким видом, словно сделал подарок: - Самое красивое - ракеты, самолеты и автомобили. Скорость, помноженная на гармонию линий.

Скорость, помноженная на что?

На гармонию линий.

Боба вздохнул грустно. Так грустно, чтобы всем стало совершенно понятно, как ему жалко товарища.

Самолеты громыхали, словно не слышали этого разговора. Словно им все равно было, хвалят их или ругают.

Чего не понимаешь, тем не обладаешь, - сказал Боба.

Тимоша насупился.

Ну, ты даешь! Ну, я пошел. А то черви сдохнут. - Он поднес к глазам стеклянную трехлитровую банку с веревочной ручкой.

Не сдохнут. Они живучие. Вчера ушли, а здесь самолет чуть не обвалился. Смотри, рыжая прилетела.

Тише ты, может, она иностранка.

Мимо мальчишек прошла девчонка. Солнце запалило на ее голове рыжий осенний огонь. На девчонке была шуба из нерпы, ярко-красные брюки, темно-красный пушистый свитер. В одной руке нерпичий портфель, и к нему привязана нерпичья шапка. Изогнувшись стручком, девчонка волокла тяжеленный рюкзак.

В небольшом отдалении от мальчишек девчонка остановилась, постояла секунду-другую, покрутила головой, высматривая кого-то в толпе, и угрюмо уселась на свой мешок.

«Пассажиров, отлетающих рейсом триста вторым, Ленинград - Сочи, просят пройти на посадку», - объявила по радио девушка-диспетчер. И вдруг запела нежным домашним голосом: - «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…»

Разиня, микрофон не выключила, - сказал Тимоша.

Тайга под крылом ни о чем не поет. И не похожа тайга на море, - сказала девчонка.

«Извините, Аркадий Степанович», - объявила по радио девушка-диспетчер, хихикнула и выключила микрофон.

Боба сделал вокруг девчонки несколько ленивых безразличных шагов, уселся на корточки почти нос к носу, спросил вежливо:

Скажите, пожалуйста, на что похожа тайга?

Тайга на тайгу похожа. Море - на море. И тайга не зеленая, - ответила ему девчонка. - Отодвинься, чего ты мне в нос дышишь!

Боба отодвинулся. Лицо у него было постным и предупредительным, словно он находился в учительской.

Я вас понял: тайга белая.

Ты что, глупый?

Ага, глупый - дурак.

Девчонка улыбнулась, словно попросила прощения.

Радий Петрович ПОГОДИН

ЛАЗОРЕВЫЙ ПЕТУХ МОЕГО ДЕТСТВА

Рассказ о себе

Тогда я пошел в первый класс. По холмистым полям. Сквозь степенное жито. Через речку Студёнушку - по двум жердочкам.

Шел под небом- таким голубым- которое- кроме детей- видится матерям в еще неразгаданных глазах новорожденного да сморенным войной солдатам.

Школа учила ребят в большой и чванливой деревне в трех верстах от моей деревушки: сейчас уже нет ее- деревушки той- только след в моей памяти- только запах необъяснимый- который вдруг налетит неведомо откуда- обоймет сердце- укутает его в тишину- и тогда нарождается в душе та странность- что преобразует утомительное- ставшее от привычки нереальным существование в...

Дополнительная информация

• Читать:
  
• Скачать:
  

Случайный отрывок из книги:

Хоть бы дождик полил, - говорила бабушка. - Под дождем петухи смирные.

Бабушка уговаривала меня ходить в школу окольно, даже плакала, предсказывая мне худую кончину. Ни отец, ни мать не участвовали в выборе моего пути: отец уже несколько лет работал в городе Ленинграде - иногда в кондитерском производстве, иногда в парфюмерном. На хозяйственной должности - дворником. Мама к нему поехала.

Одноклассники меняли свое отношение ко мне гурьбой, то дружно жалея меня, то дружно меня порицая. Главный силач Вася Силин надо мной смеялся, называл меня дураком. Лукавые деревенские бабки объясняли явление петуха в моей жизни так:

Дивья! Потому что нехристь ты неумытый. Сколько годов уже без креста живешь! Мамка твоя безобразница.

Я был первым и тогда единственным некрещеным младенцем в деревне, да, пожалуй, и на всей Валдайской возвышенности, приверженной Нилу Столпнику.

Мои незлобивые, простодушные родственники время от времени обнаруживали на мне острые уши и бесовские шишки. Что касается хвоста, то, разглядывая с интересом место, где, по их убеждению, должна была назревать черная бородавка, из которой в свой час проклюнется хвостик - маленький, наподобие поросячьего, - они сходились в дружном едином мнении, что я уже наловчился дурить их - отвожу им глаза, и они всегда будут вправе устроить мне выволочку, всыпать перцу, выдрать как Сидорову козу и в конечном счете послать туда, куда Макар телят не гонял.

Жилось трудно.

Только учительница, юная и от юности беспечная, ставила мне тройки там, где должна была красоваться двойка. Она в меня верила. Гладила иногда мое вспухшее темя и побуждала идти вперед, говоря:

Не робей, братец. Три к носу... и все пройдет.

Боги земли, сохраните для будущих поколений мальчишек слово "учитель" в его первозданном значении.

Я же продолжал идти той дорогой, не помышляя о сдаче или прощении.

И настал день, когда петух не набросился на меня. Он вышел навстречу мне гордо и дружелюбно.

Нельзя превращать это дело в забаву, - сказал он.

Я согласился с ним, радостно ощутив его превосходство.

Перед школой он сделался похожим на гарцующего коня. Он так и взошел на крыльцо.

Устроил побоище моим одноклассникам. Тех, кто постарше, тоже отколотил.

Ребята кричали мне:

Убери своего петуха!