Святые отцы об Иисусовой молитве (продолжение) Преподобный Макарий Оптинский (1788-1860) пишет в одном из писем: «Скорбь ваша о холодности к Богу должна заменяться смирением и преданием себя в волю Божию, - а не смущаться, как о сем Святые Отцы нас укрепляют…Пишите вы, что молитва Иисусова вас оставила почти совершенно; а кажется, вы ее оставили, она же нимало не причиною.Старайтесь, сколько можно, заниматься оною устно и в служении, ибо Господь дарует молитву молящемуся. Но смущаться также не должно за нестяжание сего священного дара. Взгляните на свое рассеянное устроение и нравственность – мир и суета его помрачает свет ума; а вы с сим связаны крепкими узами. При лишении же сего многожелаемого дара молитвы обратитесь к тем средствам, которыми можем доказать любовь Божию – к исполнению Его святых евангельских заповедей: любяй Мя заповеди Моя соблюдает (ср. Ин.14, 21), - в числе коих найдете и смирение, без коего ни одна добродетель не может быть благоприятна Богу…»Преподобный Амвросий Оптинский (1812-1891). Многим заповедовал старец Амвросий, и письменно, и устно, молиться краткою молитвою Иисусовою: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Так, писал он к одной особе: «Бог да благословит оставить обычное правило и постоянно держаться молитвы Иисусовой, которая может успокаивать душу более, нежели совершение большого келейного правила. Из прежних опытных старцев по имени Василий объяснял это так: держащийся большого келейного правила, когда исполняет оное, подстрекаем бывает тщеславием и возношением; когда же почему-либо не может исполнить своего правила, то смущается. А держащийся постоянно молитвы Иисусовой одинаково пребывает в смиренном расположении духа, как бы ничего не делающий, и возноситься ему нечем».Иеросхимонах Николай (Цариковский), духовник Киево-Печерской лавры (1829-1899) учил и новоначальных своих духовных чад непрестанно молиться, дышать, так сказать, умной молитвой Иисусовой, говоря, что ее можно совершать и без четок, но со смирением и терпением. Что она имеет великую силу, что с нею можно и в миру безбедно, безопасно жить, а без нее и в монастыре трудно. Ею особенно нужно пользоваться тогда, когда враг нападает и старается или через внешние чувства, или через греховные помыслы войти в душу. Даже когда он, пользуясь неопытностью или нерадением человека, проникнет в сердце его и начнет уже властно принуждать его ко греху, действуя на кровь, то изгнать из сердца этого лютого врага может только одна молитва Иисусова, сказываемая умом в сердце с верою и любовью, с терпением и усердием. Она, как огонь вещество, невидимо, силой Божией опаляет диавола и его демонов, так что, не вынося ее, он оставляет человека». Вопрос: молитва Иисусова, батюшка, плохо идет у меня. Кажется, и простая вещь, везде и всегда можно бы творить ее, так нет – забывается. Старец: Да, она как бы и простая вещь, а неудержима; сказал несколько раз и забыл, - вспомнил, еще проговорил десяток раз – и опять рассеяние. В день-то сотню одну скажешь, а воображаешь, что молитву проходишь. Поэтому вначале надобно непременно количеством на счет проходить, пока не получишь навыка… Еще батюшка говорил мне, что молитву Иисусову надобно произносить раздельно, редко; а что помыслы приходят – это обычно диавол навевает, чтобы отвлечь внимание от молитвы. Но тут-то и нужно усерднее и более углубляться в молитву, и помыслы, то есть сам диавол, жегомый страшным именем Иисусовым, бежит. А иногда враг держит за сердце, раздражает ненавистью к кому-либо и осуждением. Однажды батюшка говорил мне: «Много есть плачущих, но не о том, о чем нужно; много скорбящих, но не о грехах; много есть как бы смиренных, но не истинно. Чтобы преуспевать в молитве Иисусовой, надобно смиренно себя вести во всем: во взгляде, в походке, в одежде». Говорил старец, что молитва Иисусова великую пользу доставляет тому, кто ее творит; и непременно надо привыкать творить ее. Она будет утешать, особенно во время болезни. Если кто привык творить ее всегда, то и в болезни будет творить; и ему не будет так скучно, молитва будет служить ему утешением. А если человек, будучи здоровым, не занимается молитвой, то, и когда заболеет, не в состоянии будет молиться, как не имеющий навыка; и ему тяжело бывает. А посему, пока здоров, и надо учиться и привыкать к молитве, и творить ее часто; хотя и не чисто, но все же будешь со смирением выговаривать: Господи, помилуй мя грешного! А сердца сокрушенна и смиренна, сказано, Бог не уничижит.Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913): «Весь мир находится как бы под влиянием какой-то силы, которая овладевает умом, волей, всеми душевными силами человека. Одна барыня рассказывала, что был у нее сын. Он был религиозен, целомудрен, вообще был хороший мальчик. Сошелся с дурными товарищами и стал неверующим, развратным, словно кто-то овладел им и заставляет его все это делать. Очевидно, что эта посторонняя сила – сила злая. Источник ее – диавол, а люди являются только орудиями, средством. Это антихрист идет в мир, это – его предтечи. Про это апостол говорит: послет им духа заблуждения, духа лестча… Зане любви истины не прияша… Человек остается как бы беззащитным. Настолько им овладевает эта злая сила, что он не сознает, что делает. Даже внушается самоубийство и совершается. А почему это происходит? Потому что не берут оружия в руки: не имеют при себе имени Иисусова и крестного знамения. Никто не согласится сотворить молитву Иисусову да крестное знамение: это такие древности, совершенно отжившие свой век… Великое имеем мы, верующие, оружие! Это сила Животворящего Креста. Как подумаешь, страшно становится за неверующих, они совершенно беззащитны. Это то же самое, как если бы человек, совершенно безоружный, ночью отправился в дремучий лес; да его там растерзает первый попавшийся зверь, а защищаться ему нечем. Мы же не будем страшиться бесов. Сила крестного знамения и имя Иисусово, страшное для врагов Христовых, спасет нас от лукавых диавольских сетей… Постоянно имейте при себе Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», и открывайте помыслы… Имя Иисусово разрушает все диавольские приражения, они не могут противиться силе Христовой. Все козни диавольские разлетаются в прах. Совершение молитвы Иисусовой очень важно… Апостол Петр говорит: Трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1 Пет.5, 8). Как поэтому необходимо всегда творить молитву Иисусову, которая есть крепкое оружие против врага! Господь сказал: …именем Моим бесы ижденут… (Мк.16, 17). Молитва эта открывает человеку вечные Тайны Божии… У нас один меч – молитва Иисусова. Сказано: «Бей этим мечом невидимых ратников, ибо нет более сильного оружия ни на небе, ни на земле».Если вдуматься в эти слова, становится страшно, что нет более сильного оружия даже на небе. «О имени Иисусове всяко колено поклонится небесных, и земных, и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос…Святые Отцы об Иисусовой молитве (продолжение) Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913): Молитва Иисусова имеет громадное значение в жизни христианина. Это кратчайший путь к достижению Царствия Небесного, хотя этот путь нелегкий, и, вступив на него, мы должны быть готовы к скорби. Правда, немалое значение имеют и другие молитвы, и человек, проходящий Иисусову молитву, слушает в церкви молитвословия и песнословия, совершает обязательные келейные правила. И все-таки именно Иисусова молитва скорее других приводит человека в покаянное настроение и показывает ему его немощи, следовательно, скорее приближает к Богу. Человек начинает чувствовать, что он величайший грешник, а это Богу только и нужно.Враг всячески старается отклонить христианина от этой молитвы, ее он больше всего боится и ненавидит. Действительно, человека, всегда творящего эту молитву, сила Божия сохраняет невредимым от вражеских сетей. Когда же человек вполне проникается этой молитвой, то она отверзает ему райские врата, и хотя бы он на земле не получил особых даров и благодати, душа его будет дерзновенно вопиять: Отверзите мне врата правды… (Пс.117, 19).И вот враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и так далее, а если этого нет, то она только прогневляет Бога. Некоторые слушают эти доводы и бросают молитву на радость врагу.Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметны плоды этого труда, пусть человек не переживает духовных восторгов, умиления, но все-таки бездейственной молитва остаться не может. Она бесшумно совершает свое дело.В бытность в Оптиной известного старца отца Льва один инок, двадцать два года проходящий Иисусову молитву, впал в уныние – вроде как бы не видел никаких благоприятных результатов своего труда. Он пошел к старцу и высказал ему свое горе.- Вот, отче, двадцать два года совершаю я Иисусову молитву и не вижу никакого толка.- А какой же ты хочешь видеть толк? – вопросил старец.- Как же, отче, - продолжал инок, - я читал, что многие, совершая эту молитву, стяжали духовную чистоту, имели дивные видения, достигали полного бесстрастия. А я, окаянный, искренне сознаю, что я самый великий грешник, вижу всю свою скверну и, размышляя о сем, идя по дороге от монастыря к скиту, часто трепещу, чтобы не разверзлась земля и не поглотила бы такого нечестивца, как я.- А ты видел когда-нибудь, как матери держат на руках своих детей?- Конечно, видел, отче, но как это ко мне-то относится?- А вот как. Если ребенка потянет к огню, и он даже будет плакать из-за этого – позволит ли мать обжечься ребенку? Конечно, нет, она его унесет от огня. Или вышли вечерком женщины с детьми воздухом подышать, и вот один младенец потянулся к луне и плачет: дай ему ее поиграть. Что же делать матери, чтобы его утешить? Нельзя же дать ему луну. Она его в избу унесет, в зыбку положит, покачает… Так и Господь поступает, чадо мое. Он благ и милостив и мог бы, конечно, дать человеку какие угодно дары, но если этого не делает, то для нашей же пользы. Покаянное чувство всегда полезно, а великие дары в руках человека неопытного могут не только принести вред, но и окончательно погубить его. Человек может возгордиться, а гордость хуже всякого порока: гордым Бог противится. Всяк дар надо выстрадать. Конечно, если царь просто так, от своих щедрот, преподносит дар, то нельзя, отказавшись, бросить его ему в лицо обратно; надо принять с благодарностью, но и стараться употреблять с пользой. Бывали случаи, что великие подвижники, получив особые дарования, за гордость и осуждение других, не имеющих таких даров, ниспадали в глубину погибели.- А все-таки хотелось бы от Бога гостинчика, - продолжал инок, - тогда и трудиться было бы и спокойнее, и радостнее.- А ты думаешь – это не милость Божия к тебе, что искренно сознаешь себя грешником и трудишься, совершая молитву Иисусову? Продолжай поступать так же, и если Господу будет угодно, Он даст тебе и сердечную молитву.Через несколько дней после этой беседы по молитвам отца Льва совершилось чудо. В один воскресный день, когда тот инок по послушанию подавал пищу братии и, ставя миску на стол, произнес: «Приимите, братия, послушание от меня, убогого», он почувствовал в своем сердце что-то особенное, точно какой-то благодатный огонь вдруг подпалил его. От восторга и трепета инок изменился в лице и пошатнулся. Братия, заметив это, поспешили к нему.- Что с тобой, брат? – спрашивали его с удивлением.- Ничего, голова заболела.- Не угорел ли ты?- Да, верно, угорел, помогите мне, Господа ради, дойти до моей кельи.Его проводили. Он лег и совсем забыл о пище, забыл все на свете и только чувствовал, что сердце его пламенеет любовью к Богу, к ближним. Блаженное состояние! С тех пор молитва его стала уже не устной, как прежде, а умно-сердечной, то есть такой, которая никогда не прекращается и о которой Священное Писание говорит: Аз сплю, а сердце мое бдит… (Песн.5, 2).Впрочем, не всегда Господь посылает умно-сердечную молитву, некоторые всю жизнь молятся устной молитвой. С ней и умирают, не ощутив восторгов сердечной молитвы, но и таким людям не следует унывать. Для них духовные восторги начнутся в Будущей Жизни и никогда не кончатся, а будут увеличиваться с каждым мгновением, постигая все больше и больше Божии совершенства, в трепете произнося: «Свят, Свят, Свят».Молитва Иисусова разделяется на три, даже на четыре ступени.Первая ступень – молитва устная, когда ум часто отбегает и человеку надо употреблять большое усилие, чтобы собрать свои рассеянные мысли. Это молитва трудовая, но она дает человеку покаянное настроение.Вторая ступень – молитва умно-сердечная, когда ум и сердце, разум и чувства – заодно. Тогда молитва совершается безпрерывно, чем бы человек ни занимался: ел, пил, отдыхал – молитва все совершается.Третья ступень – это уже молитва творческая, которая способна передвигать горы одним словом. Такую молитву имел, например, преподобный пустынник Марк Фраческий. К нему однажды пришел для назидания один инок. В разговоре Марк спросил: «Есть ли у вас теперь такие молитвенники, которые могут и горы передвигать?» Когда он это говорил, гора, на которой они были, содрогнулась. Святой Марк обратился к ней, как к живой: «Стой спокойно, я не о тебе говорю».Наконец, четвертая ступень – это такая высокая молитва, которую имеют только Ангелы и которая дается, может быть, одному из всего человечества.Покойный батюшка отец Амвросий имел умно-сердечную молитву. Эта молитва ставила его иногда вне законов природы. Так, например, во время молитвы он отделялся от земли. Его келейники сподобились видеть это. Последнее время батюшка был болен и все время полулежал в постели, так что не мог ходить в церковь. Все службы, кроме обедни, совершались у него в келье. Однажды совершали всенощную. Батюшка, как всегда, полулежал. Один келейник стоял впереди у образа и читал, а другой – позади батюшки. Вдруг он видит, что отец Амвросий садится на кровати, затем поднимается на десять вершков, отделяется от кровати и молится в воздухе. Ужаснулся келейник, но пребыл в безмолвии. Когда пришла его очередь читать, то другой, встав на место первого, сподобился того же видения. Когда закончили службу и келейники пошли к себе, то один сказал другому:- Ты видел?- Да.- Что же ты видел?- Видел, что батюшка отделился от кровати и молился на воздухе.- Ну, значит, это правда, а то я подумал, что мне только это кажется.Хотели они спросить о том отца Амвросия, да побоялись: старец не любил, когда говорили что-нибудь о его святости. Возьмет, бывало, палку, стукнет любопытствующего и скажет: «Дурень, дурень, что грешного Амвросия об этом спрашиваешь?» - и больше ничего.Прежде молитву Иисусову проходили не только монахи, она была обязательна и для мирских (например, известный исторический деятель Сперанский, издатель законов, упражнялся в творении Иисусовой молитвы и был всегда радостен, несмотря на многоразличные труды свои). Теперь даже монахи недоверчиво относятся к этому подвигу. Один, например, говорит другому:- Слыхал?- Что?- Да отец Петр начал совершать Иисусову молитву.- Неужели? Ну, верно, с ума сойдет.Есть пословица: нет дыма без огня. Действительно бывали случаи, что и с ума сходили люди, но отчего? Да брались за эту молитву самочинно, без благословения, и, начав, сейчас же хотели попасть в святые, лезли на Небо напролом, как говорится, ну и срывались.(Отец Венедикт недавно был в Оптиной. С батюшкой Варсонофием он вел продолжительные беседы и на вопрос об Иисусовой молитве получил ответ: «Все рабы Божии – и в монастыре, и в скиту – проходят молитву Иисусову, только трудовую, то есть первой ступени»).Впрочем, и на этой ступени есть до тысячи градаций, и проходящие эту молитву поднимаются, так сказать, с одной линейки на другую. Но человек не может определить сам, на каком уровне он стоит. Считать свои добродетели было бы фарисейской гордостью. Надо считать себя стоящим ниже всех и стремиться получить от Господа те дары, которые несомненно несет с собой Иисусова молитва, - это покаяние, терпение и смирение…Произносить слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» каждому нетрудно, а польза громадная, это сильнейшее оружие для борьбы со страстями. Одна, например, горда; другую обуревают блудные помыслы, кажется, и мужчин не видит, а все в мыслях блудит; третья завистлива, а бороться с грехами нет сил, где взять их? Единственно – в Иисусовой молитве. Враг всячески отвлекает от нее. Ну что за бессмыслица повторять одно и то же, когда ни ум, ни сердце не учавствуют в молитве, лучше заменить ее чем-нибудь другим. Не слушайте его – лжет. Продолжайте упражняться в молитве, и она не останется бесплодной. Все святые держались этой молитвы, и она становилась им так дорога, что они ее ни на что не променяли бы…Иисусова молитва приближает нас ко Христу…На днях приходит ко мне один скитянин-схимник.- В уныние прихожу я, авва, так как не вижу в себе перемены к лучшему, а между тем ношу высокий ангельский образ. Ведь Господь строго взыщет с того, кто инок или схимник только по одежде. Но как измениться? Как умереть для греха? Чувствую свое полное бессилие…- Произносите всегда Иисусову молитву и все предоставьте воле Божией.- Но какая же польза от этой молитвы, если в ней не участвуют ни ум, ни сердце?- Громадная польза. Разумеется, эта молитва имеет множество подразделений: от простого произношения этой молитвы до молитвы творческой, но нам хотя бы на последнее-то ступеньке быть и то спасительно. От произносящего эту молитву бегут все вражеские силы, и такой рано или поздно все-таки спасается.- Воскрешен! – воскликнул схимник, больше не буду унывать.И вот повторяю: произносите молитву хотя бы только устами, и Господь никогда не оставит нас. Для произнесения этой молитвы не требуется изучения каких-либо наук…Действие этой молитвы покрыто величайшей тайной. Не в одном говорении слов: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного» она состоит, но доходит до сердца и таинственно водворяется в нем. Через молитву мы входим в общение с Господом Иисусом Христом, молимся Ему, сливаемся с Ним в одно целое. Эта молитва наполняет душу покоем и радостью среди самых тяжелых испытаний, среди всякой тесноты и суеты житейской.Я получил письмо: «Батюшка, задыхаюсь! Со всех сторон теснят скорби, нечем дышать, не на что оглянуться… Не вижу радости в жизни, смысл ее теряется». Что скажешь такой скорбящей душе? Что надо терпеть? А скорби, как жернов, гнетут душу, и она задыхается под их тяжестью.Заметьте, что не о неверах и безбожниках я сейчас говорю, не о тех, кто тоскует, когда потеряли Бога, - не о них я говорю. Нет, теряют смысл жизни верующие люди, вступившие на путь спасения, души, находящиеся под действием Божественной Благодати. Не знают они, что это состояние временное, переходное, которое надо пережить. Пишут: «Впадаю в уныние, что-то темное обступает меня».Я не говорю, что такая скорбь законна, не говорю, что эта скорбь – удел всякого человека. Это не наказание, это крест, и этот крест надо понести. Но как же понести его? Где поддержка? Иные ищут этой поддержки и отрады у людей, думают найти покой среди мира – и не находят. Отчего? Оттого, что не там ищут. Покой, свет и силу надо искать в Боге, через молитву Иисусову. Станет тебе очень тяжело, мрак обступит тебя – встань перед образом, зажги лампадочку, если она не была зажжена, встань на колени, если можешь, а то и так, скажи: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» Скажи раз, другой, третий, говори так, чтобы не одни уста произносили эту молитву, а доходила бы она до сердца. Впрочем, дойдет непременно и до сердца Сладчайшее имя Господа, и мало-помалу удалятся тоска и скорбь, просветлеет на душе, тихая радость воцарится в ней…»

«Сладостна бывающая в сердце чистая и

постоянная память об Иисусе и происходящее

от нее неизреченное просвещение».

Учение старца Паисия об Иисусовой молитве, как и его учение о монашестве, тесно связано с учением об этом предмете его учителя и друга схимонаха Василия. Поэтому мы сначала вкратце передадим учение об Иисусовой молитве старца Василия, изложенное им в предисловиях на книги святого Григория Синаита , блаженного Филофея Синайского и блаженного Исихия Иерусалимского.

Свое предисловие на книгу святого Григория старец Василий начинает указанием неправильности мнения тех, которые думают будто бы умное делание прилично одним только совершенным, достигшим бесстрастия и святости. Думающие так, ограничивают свое моление одним только внешним исполнением псалмопения, тропарей и канонов, не понимая того, что такое внешнее моление назначено нам святыми отцами только как временное в виду немощи и младенчества нашего ума с тем, чтобы мы, постепенно совершенствуясь, восходили на ступень умного делания и ни в каком случае не оставались при одном только внешнем молении. По словам святого Григория, только одним младенцам свойственно, совершая устами внешнее моление, думать, что они совершают что-то великое, и утешаясь количеством читаемого, выращивать в себе внутреннего фарисея. По словам святого Симеона Нового Богослова тот, кто ограничивается внешним деланием молитвы, не может достигнуть внутреннего мира и преуспеть в добродетели, ибо он подобен ведущему борьбу со своими врагами в ночной темноте; он слышит голоса врагов, получает раны от них, но не видит ясно, кто они, откуда они пришли, как и для чего они борются с ним? По словам святого Исаака Сирина и преподобного Нила Сорского, если бы кто-нибудь захотел помимо умной молитвы одним только внешним молением и внешними чувствами отразить прилог вражий и противостать какой-либо страсти или лукавому помыслу, тот скоро оказался бы много раз побежденным: ибо бесы, одолевая его в борьбе и снова добровольно ему покоряясь, как бы им побеждаемые, издеваются над ним и располагают его к тщеславию и самонадеянности, провозглашая его учителем и пастырем овцам. Из сказанного можно видеть силу и меру, как умной молитвы, так и внешнего моления. Не следует думать будто святые отцы, удерживая нас от неумеренного внешнего моления и обращая к умной молитве, уничижают этим внешнюю молитву. Да не будет! Ибо все священнодействия Церкви установлены в ней Святым Духом и все они отображают в себе тайну воплощения Бога Слова. И нет ничего в церковных обрядах человеческого, но все есть дело Божией благодати, не возрастающее от наших достоинств и не умаляющееся от наших грехов. Но мы говорим сейчас не об уставах святой Церкви, а об особом правиле и жительстве каждого из монахов, т.е. об умной молитве как таком делании, которое, усердием и сердечною правотою, а не одними только словами произносимыми без внимания устами и языком, обычно привлекает благодать Святого Духа. И этим умным деланием может разумно заниматься не только совершенный, но и всякий новоначальный и страстный, блюдя сердце. И потому святой Григорий Синаит, более всех и до тонкости рассмотревший и обсудивший живущею в нем благодатию Святого Духа, жития и писания и духовные подвиги всех святых, заповедует иметь все старание об умной молитве.

Также и святой Симеон Солунский заповедует и советует и архиереям, и священникам, и монахам, и мирянам на всякое время и на всякий час произносить эту священную молитву и как бы дышать ею, ибо нет более крепкого оружия ни на земле, ни на небе, говорит он вместе со святым апостолом, как имя Иисуса Христа. Знай и то, добрый труженик этого священного делания, что не только в пустыне или в уединенном отшельничестве были учители и многочисленные делатели этого священнодействия, но и в самых великих лаврах и даже в городах. Например, святейший патриарх Фотий, возведенный на патриаршество из сенаторского звания и не будучи монахом, уже на своем высоком посту обучился умному деланию и до такой степени преуспел в нем, что по словам святого Симеона Солунского лицо его сияло благодатию Святого Духа как у второго Моисея. По словам того же святого Симеона, патриарх Фотий написал и замечательную книгу об умном делании. Он же говорит, что и святой Иоанн Златоуст, и святые Игнатий и Каллист, будучи патриархами того же Царьграда, написали свои книги об этом внутреннем делании.

Итак, если ты, возражая против умной молитвы, скажешь что ты не пустынножитель, чтобы тебе заниматься этим деланием, то тебя обличат патриарх Каллист, который обучился умному деланию, проходя поварскую службу в великой лавре Афонской, и патриарх Фотий, который, будучи уже патриархом, обучился искусству сердечного внимания. Если ты ленишься заниматься умным трезвением, ссылаясь на послушания, то ты особенно заслуживаешь порицания, ибо, по словам святого Григория Синаита, ни пустыня, ни уединение не бывают настолько полезны при этом делании, как разумное послушание. Если ты скажешь, что не имеешь учителя, который научил бы тебя этому деланию, сам Господь повелевает тебе учиться из Священного Писания , говоря: «испытайте писания, и в них обрящете живот вечный». Если ты смущаешься, не находя безмолвного места, тебя опровергает святой Петр Дамаскин, который говорит: «в том состоит начало спасения человека, чтобы оставить свои хотения и разумения и исполнять Божии хотения и разумения, и тогда во всем мире не найдется такой вещи или места, которые могли бы воспрепятствовать спасению». Если тебя смущают слова святого Григория Синаита, много говорящего о прелести, бывающей при этом делании, то сам же этот святой отец и исправляет тебя говоря: «мы не должны ни бояться, ни сомневаться призывая Бога. Ибо, если некоторые и совратились, повредившись умом, знай, что они потерпели это от самочиния и высокомудрия. Если же кто в повиновении с вопрошением и смиренномудрием ищет Бога, никогда не потерпит вреда благодатию Христовой. Ибо праведно и непорочно живущему и избегающему самоугодия и высокомудрия не может причинить зла, по словам святых отцов, весь бесовский полк, хотя бы и воздвиг на него бесчисленные искушения. Только самонадеянно, самосоветно поступавшие впадают в прелесть. Те же, кто претыкаясь о камень Священного Писания, из опасения прелести уклоняются от умного делания, превращают белое в черное и черное в белое. Ибо не для запрещения умного делания учат нас святые отцы о причинах бывающей прелести, но для предохранения нас от прелести. Как и святой Григорий Синаит, повелевая обучающимся молитве не бояться и не сомневаться, указывает и причины прелести: самочиние и высокоумие. Желая, чтобы мы не получили от них вреда, святые отцы повелевают изучать Священное Писание и им руководствоваться, имея брат брата добрым советником, по слову Петра Дамаскина. Если ты страшишься приступить к умному деланию из благоговения и в простоте сердца, и я вместе с тобою готов устрашиться. Но не следует бояться пустых басней по пословице: «волка бояться – в лес не ходить». И Бога следует бояться, но не бежать от Него и не отрекаться от Него.

Не малым препятствием к деланию умной молитвы является для некоторых их телесная немощь. Не будучи в состоянии понести труды и посты, какие несли святые, они думают, что без этого им невозможно начать умное делание. Исправляя их ошибку, святой Василий Великий учит: «воздержание определяется каждому по его телесной силе» и, я думаю, не безопасно, разрушивши безмерным воздержанием силу тела, сделать его бездейственным и не способным к добрым делам. Если бы хорошо было для нас быть расслабленными телом и лежать как бы мертвыми, едва дышащими, то Бог таковыми бы нас и сотворил. Если же Он не сотворил нас такими, то согрешают те, кто прекрасное Божие создание не сохраняют таким, каким оно создано. Об одном только должен заботиться подвижник, не скрывается ли в душе его зло разленения, не ослабело ли трезвение и усердное обращение мысли к Богу, не омрачилось ли в нем духовное освящение и от него происходящее просвещение души. Ибо, если все упомянутое доброе в нем возрастает, то не будет времени восстать в нем телесным страстям, когда душа его занята небесным и не оставляет телу времени для возбуждения страстей. При таком устроении души принимающий пищу ничем не различается от непринимающего. И он выполнил не только пост, но и совершенное неядение и имеет похвалу за свое особенное попечение о теле: ибо умеренное жительство не вызывает распаления похоти. Сосласно с этим и святой Исаак говорит: «если понудишь слабое тело выше силы его, двойное смущение наносишь душе». И святой Иоанн Лествичник говорит: «я видел эту враждебницу (утробу) упокоеваемой и бодрость уму подающей». И в другом месте: «я видел ее истаеваемую постом и возбуждающую похоть, дабы мы надеялись не на себя, а на Бога Живого». Так учит и история, которую вспоминает преподобный Никон: уже в наши времена был найден в пустыне один старец, который тридцать лет не видел ни одного человека, хлеба не ел, питаясь одними корнями, и он признался, что все эти годы он был борим блудным бесом. И отцы решили, что не гордость и не пища были причиною этой блудной брани, а то, что старец не был научен умному трезвению и противоборству вражиим прилогам. Потому-то и говорит святой Максим Исповедник : «Дай телу по силе его и весь твой подвиг обрати на умное делание». И святой Диадох: «пост имеет похвалу сам по себе, а не по Богу: его цель приводить желающих в целомудрие». И потому не подобает о нем высокомудрствовать подвижникам богочестия, но в вере Божией ожидать исхода нашего устроения. Ни в каком искусстве художники не судят по инструменту о результате работы, но ожидают окончания работы и по нему судят об искусстве. Имея такое установление о пище, не возлагая всю свою надежду на один пост, но в меру и по силе твоей постясь, стремись к умному деланию. Таким образом, ты и гордости можешь избежать, и не будешь гнушаться добрых Божиих творений, воздавая Богу за все хвалу.

И апостол Петр говорит: «трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити» (). И апостол Павел, очевидно, о сердечном хранении пишет ефесянам: «несть наша брань к крови и плоти, но к началам и ко властем и к миродержителям тьмы века сего» (). Преподобный Исихий пресвитер, богослов и учитель Иерусалимской церкви, написавший книгу в 200 глав о мысленном призывании в сердце Иисуса, т.е., об умной молитве, приводит следующие о ней свидетельства Божественного Писания: «блаженны чистии сердцем, яко тии Бога узрят» () и опять: «внемли себе, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония» (). И апостол говорит: «непрестанно молитеся» () и сам Господь говорит: «без Меня не можете творити ничесоже. Иже будет во Мне и Аз в нем, сей сотворит плод мног». Божественный и богоносный отец наш Иоанн Лествичник об этой священной молитве и истинном безмолвии ума приводит из Священного Писания следующие свидетельства: «великий великие и совершенные молитвы делатель сказал: хощу пять словес умом моим рещи» и проч. и опять: «аз сплю, сердце же мое бдит» (Песнь песней 5:2); и снова: «воззвах, рече, всем сердцем моим» (). Богоносный отец наш Филофей, игумен обители Купины Пресвятой Богородицы на Синае, составивший о хранении сердца небольшую книжицу бесценных жемчужин божественной премудрости, в непоколебимое основание своего учения полагает слова Священного Писания: «во утрия избивах вся грешныя земли» () и: «Царствие Божие внутрь вас есть» () и «уподобися царствие небесное зерну горушичну и бисеру, и квасу»; и опять: «всяким хранением соблюдай твое сердце» () и опять: «соуслаждаюся закону Божию во внутреннем человеце: вижду же ин закон сопротив воюющ закону ума моего и пленяющ мя» (). Божественный отец наш Диадох, епископ Фотикийский в своем слове об умной Иисусовой молитве дает следующие основания из Священного Писания: «никто же может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым» () и из притчи евангельской о купце, ищущем доброго бисера, заключает о молитве: «сей есть бисер многоценный, который ценою всего своего имения может приобрести человек и иметь неизреченную об его обретении радость». Преподобный отец наш Никифор постник в своем слове о хранении сердца уподобляет это божественное мысленное в сердце делание молитвы сокровищу скрытому на поле и называет его «горящим светильником».

Божественный и богоносный отец наш Григорий Синаит, деланием этой молитвы во святой Афонской горе и других местах достигший высшего боговидения, составивший божественною премудростью троичные песни, которые по всему миру еженедельно поются, сложивший также и канон животворящему кресту, приводит об этой божественной молитве следующие удостоверения из божественного писания: «поминай Господа твоего выну» (Втор.гл. 18) и опять: «воутрие сей семя твое, и ввечер да не оставляет рука твоя» (), и опять: «аще бо молюся языком, дух мой молится, ум же мой без плода есть (); помолюся убо усты, помолюся и умом», и: «хощу рещи пять словес умом» и проч. Свидетелем он приводит Иоанна Лествичника, также относящего эти слова к умной молитве. Апостольским стопам последователь, непреоборимый столп православной веры, разорвавший на Флорентийском соборище как паутинную сеть духоборные ереси латинян огненным мечом духа и истиною православных догматов, всесвященнейший, премудрейший и словеснейший митрополит Эфесский Марк пишет о божественной Иисусовой молитве: «Подобало бы по заповеди непрестанно молитися, и духом и истиною поклонение Богу возносить; но расположение житейским помыслам и тяжесть попечений о теле отводит и отстраняет многих от Царствия Божия, внутри нас сущего и препятствует пребывать у умного жертвенника, принося от себя Богу духовные и словесные жертвы по божественному апостолу, сказавшему, что мы храм Бога живущего в нас и что Дух Его божественный живет в нас. И нет ничего удивительного, если это обычно бывает со многими, живущими по плоти, когда мы видим и некоторых отрекшихся от мира монахов, мысленно обуреваемых действиями страстей, подвергающихся вследствие этого великому смущению, омрачающему разумную часть души, и потому немогущих достигнуть при всем их желании истинной молитвы. Сладостна бывающая в сердце чистая и постоянная память об Иисусе и происходящее от нее неизреченное просвещение». Преподобный отец наш российский святой Нил Сорский, составивший книгу о мысленном хранении сердца, пользуется следующими словами Священного Писания : «от сердца исходят помышления злая и сквернят человека» () «духом и истиною подобает Отцу кланятися» и проч. Другое светило российское, святитель Христов Димитрий, митрополит Ростовский, составивший слово о внутреннем мысленном делании молитвы, приводит следующие места Священного Писания: «Тебе рече сердце мое: Господа взыщу; взыска тебе лице мое; лица твоего Господи, взыщу» и опять: «имже образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к тебе, Боже» и опять: «всякою молитвою и молением моляшеся на всякое время духом». Все эти слова он, вместе со святым Иоанном Лествичником и Григорием Синаитом и преподобным Нилом Сорским, относит к умной молитве. Так же и устав церковный, излагая церковные правила о поклонах и о молитве, приводит об этой божественной молитве следующие слова Божественного Писания: «Бог есть Дух; духом и истиною кляняющихся хощет» ( 24). Приводит также и свидетельство святых отцов в той части их учения, которая относится к умной молитве, и после этого говорит: «здесь мы заканчиваем слово о святой и священной, и приснопамятной умной молитве», и далее переходит ко святой для всех единой молитве, указанной церковным чиноположением. Таким образом благодатию Божиею нами показано, что богоносные отцы, умудряемые Святым Духом, основание своего учения о мысленном священнодействии тайно совершаемой по внутреннему человеку молитвы утверждают на недвижимом камне Божественного Писания Нового и Ветхого Завета, откуда, как из неисчерпаемого источника, заимствуют многочисленные свидетельства.

В третьей главе своего послания об умной молитве старец Паисий говорит, что эта молитва есть духовное художество. «Да будет известно, что божественные отцы называют это священное мысленное делание молитвы художеством. Так святой Иоанн Лествичник в слове 23 о безмолвии говорит: «если ты опытно научился этому художеству, то ты знаешь, о чем я говорю. Сидя на высоте, наблюдай, если умеешь: и тогда увидишь, как и когда, и откуда, и сколько, и какие тати идут украсть гроздья. Утомившись, этот страж, вставши, помолится, потом снова садится и мужественно продолжает первое делание». Святой Исихий пресвитер Иерусалимский об этой же священной молитве говорит: «трезвение есть художество духовное, совершенно избавляющее человека при помощи Божией от страстных помышлений и слов, и от лукавых дел». Святой Никифор постник о том же говорит: «придите, и я открою вам художество, или лучше науку вечной небесной жизни, вводящую своего деятеля без труда и пота в пристанище бесстрастия». Художеством эту святую молитву вышеупомянутые отцы называют, думаю, потому, что как художеству не может человек сам собою научиться без художника, так и этому мысленному деланию молитвы без искусного наставника навыкнуть невозможно. Усвоение его, по святому Никифору, большинству и даже всем приходит от учения; редкие же получают от Бога без учения, болезненностью делания и теплотою веры.

В четвертой главе послания говорится о том, какую подготовку должен иметь тот, кто хочет проходить это божественное делание. Поскольку эта божественная выше всякого другого монашеского подвига и есть завершение всех трудов, источник добродетели, тончайшее и скрытое во глубине сердца делание ума, постольку невидимый враг нашего спасения распростирает на нее невидимые, тонкие и едва постижимые человеческому уму сети разнообразных своих обольщений и мечтаний. Поэтому желающий научиться этому божественному деланию должен, по святому Симеону Новому Богослову, предать себя в полное послушание человеку боящемуся Бога, усердному хранителю Его божественных заповедей, опытному в этом мысленном подвиге, могущему показать своему ученику правильный путь ко спасению. Смирением, рождающимся от послушания, таковой возможет избежать всех обольщений и сетей диавольских и всегда упражняться в этом мысленном делании тихо, безмолвно, без всякого вреда и с великим успехом для души своей. Если же, и предав себя в послушание, он не нашел бы в своем отце, самим делом и опытом искусного в этой божественной молитве, наставника, ибо в настоящее время совершенно оскудели опытные наставники этого делания, то все-таки он не должен приходить в отчаяние, но продолжая пребывать в истинном по заповедям Божиим послушании со смирением и страхом Божиим, а не в самочинном и своевольном без послушания жительстве, за которым обычно следует обольщение, и, возложив всю надежду на Бога, вместе с отцом своим повиноваться учению преподобных отец наших, тонкочастно научающих этому божественному деланию и от них учиться этой молитве. И во всяком случае благодать Божия поспешит и наставит молитвами святых отец научиться, без всякого сомнения, этому божественному делу.

В пятой главе содержится учение о том, что такое эта священная молитва по своему качеству и действию. Святой Иоанн Лествичник в слове 28 о молитве говорит: «молитва есть по своему качеству сопребывание и соединение человека и Бога: по действию же утверждение мира, примирение с Богом, мать и вместе дочь слез, умилостивление грехов, мост, проводящий через искушения, ограждение от скорбей, сокрушение браней, дело ангелов, пища всех бесплотных, будущее веселие, бесконечное делание, источник добродетели, причина дарований, тайное преуспеяние, пища души, просвещение ума, секира отчаянию, доказательство надежды, освобождение от печали, богатство монахов, сокровище безмолвников, ослабление ярости, зеркало преуспеяния, показание меры, обнаружение состояния, показатель будущего, печать славы. Молитва есть воистину для молящегося и судилище, и самый суд, и престол суда Господня прежде будущего Престола». Святой же Григорий Синаит в главе 113 пишет: «молитва есть в новоначальных как бы огонь веселия, издаваемый сердцем; в совершенных же, как свет, благоухая, действуемый» и в другом месте: «молитва есть проповедание апостолов, действие веры или, лучше, непосредственная вера, уповаемых явление, осуществляемая любовь, ангельское движение, сила бесплотных, их дело и веселие, благовествование Божие, откровение сердца, надежда спасения, знамение освящения, образование святости, познание Бога, явление крещения, обручение Духа Святого, радование Иисусово, веселие души, милость Божия, знамение примирения, Христова печать, луч мысленного солнца, утренняя звезда сердец, утверждение христианства, явление примирения Божия, благодать Божия, премудрость Божия или, лучше, начало самопремудрости, явление Божие, монахов дело, безмолвствующих жительство, лучше же, источник безмолвия, печать ангельского жительства».

Блаженный Макарий Великий говорит о молитве: «глава всякого доброго старания и вершина всех деланий есть претерпевать в молитве, посредством которой мы всегда можем прошением от Бога приобрести и прочие добродетели; через молитву в сподобляющихся бывает приобщение святости Божией и духовного действия, и соединение ума, устремленного к Господу, неизреченною с Ним любовью. Кто всегда понуждает себя с терпением пребывать в молитве, возгорается к Богу божественным усердием и пламенным желанием от духовной любви, и по мере своей, приемлет благодать духовного освятительного совершенства» (Беседа 40, гл. 2). Святой Симеон, архиепископ Фессалоникский, об этой же священной молитве говорит: «сия божественная молитва Спаса нашего призывание: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий: помилуй мя, и молитва есть, и моление, и исповедание веры, и подательница Святого Духа и даровательница божественных даров, и очищение сердца, и изгнание бесов, и вселение Иисус Христова, и источник духовных мыслей и помыслов божественных, и избавление грехов, и врачевание душ и тел, и подательница божественного просвещения и источник милости Божией, и даровательница смиренным откровений и тайн Божиих, и самое спасение, т.к., носит в себе спасительное имя Бога нашего: каковое имя и есть нареченное на нас имя Иисуса Христа Сына Божия» (гл. 296). Так же и прочие богоносные отцы, пиша об этой святой молитве, свидетельствуют об ее действии и о неизреченной, происходящей от нее пользе и о преуспеянии через нее в божественных дарованиях Святого Духа.

Кто же, видя, как эта священнейшая приводит подвижника к такому небесному сокровищу различных добродетелей, не воспламенится ревностью Божией ко всегдашнему деланию этой молитвы, чтобы ею всегда сберегать в душе и сердце всесладчайшего Иисуса и непрестанно поминать в себе Его вседражайшее имя, неизреченно воспламеняясь ею любить Его. Только тот не почувствует горячего желания приступить к этому мысленному деланию мысленной молитвы, кто охвачен пристрастием помыслов к житейскому, связан узами попечений о теле, отводящими и отдаляющими многих от Царствия Божия, внутри нас сущего, кто самим делом и опытом не вкусил душевною гортанью неизреченной божественной сладости этого всеполезнейшего делания, кто не уразумел, какую сокровенную духовную пользу заключает внутри себя эта вещь. Хотящие же быть соединенными любовью со сладчайшим Иисусом, оплевав все красоты мира сего и все наслаждения его, и покой телесный, не захотят иметь в жизни этой ничего иного, как только постоянно упражняться в райском делании этой молитвы.

В последней шестой главе своего послания старец Паисий пишет о некоторых внешних приемах обучения этой молитве для новоначальных. Прежде чем излагать его наставления мы вместо предисловия приведем по этому поводу краткую заметку одного из современных нам подвижников, который пишет следующее: «цель умной молитвы есть единение с Богом, который есть Дух, и единение с которым поэтому может быть только духовным. Что касается внешних приемов, употребляемых некоторыми подвижниками при упражнении в этой молитве, то, безусловно, они имеют второстепенное значение. У несовершенных душа человека сообразуется с телом, говорят отцы. Поэтому безмолвию души должно предшествовать безмолвие тела, т.е., благочиние его, как говорит Иоанн Лествичник . И для собранности ума, необходимой для молитвы, тоже могут быть подходящими некоторые внешние условия обитания и даже положения тела. Но было бы заблуждением думать, что от внешних условий и приемов может зависеть подвиг возрастания в духовной молитве. Одно несомненно, что раз сущность молитвы состоит в том, чтобы молиться умом в сердце, то сообразно с этим и ум наш должен быть направлен в сердце. А все остальное имеет второстепенное значение. Поэтому в русском Добротолюбии все упоминания о внешних приемах опущены» (Арх. Феофан Полтавский). После этого предварительного замечания обратимся к посланию старца Паисия. Он пишет: «так как в древние времена делание умной молитвы процветало во многих местах, где имели свое пребывание святые отцы, и много тогда было учителей этому духовному деланию, то пиша о нем, они говорили только о происходящей от него духовной пользе, не имея нужды писать о самом способе этого делания, приличествующем новоначальным. Когда же увидели, что истинные и далекие от обольщения наставники этого делания стали умаляться, то побуждаемые Духом Божиим, дабы истинное учение о начале этой молитвы не оскудело, описали и самое начало и способ, как нужно обучаться этой молитве новоначальным и входить умом в сердечные страны, и необманчиво совершать там умом молитву.

Святой Симеон Новый Богослов о начале этого делания говорит так: «истинное и необманчивое внимание и молитва состоит в том, чтобы уму во время молитвы блюсти сердце и внутри его всегда обращаться и из глубины его воссылать моление Господу. Вкусив здесь, яко благ Господь, ум уже не удаляется из обители сердца и вместе с апостолом говорит: «добро есть нам зде быти», и всегда обозревая тамошние места, изгоняет всеваемые врагом помыслы». Далее он говорит о том же еще яснее: «седши в безмолвной келье в каком-либо уединенном углу, со вниманием твори то, что скажу тебе: «затвори дверь, отвлеки ум твой от всякой суеты, прижми к груди твою бороду, направляя вместе с умом и чувственное око. Замедли дыхание, чтобы дышать не слишком свободно. И попытайся мысленно найти внутри в груди место сердечное, где естественно любят иметь свое пребывание все силы душевные и, прежде всего ты найдешь там тьму и грубость неослабную. Когда же ты будешь продолжать и будешь совершать это дело и ночь, и день, ты обретешь, о чудо! постоянное веселие. Ибо как только ум найдет место сердечное, тотчас видит то, чего никогда не видал: видит он посреди сердца воздух и себя всего светлым и исполненным рассуждения. И с тех пор, откуда бы ни возник помысл, прежде, чем он перейдет в дело, или сделается идолом, призыванием Иисуса Христа он отгоняет его и истребляет. Отсюда ум, имея злобу на бесов, воздвигает на них естественный гнев и, гоня их, низлагает мысленных противников. Многому и другому научишься с помощью Божией блюдением ума, держа Иисуса в сердце». (Слово о трех образах внимания и молитвы).

Преподобный Никифор постник, еще яснее научая о входе умом в сердце, говорит так: «Прежде всего да будет твоя жизнь безмолвною, свободною от попечений и со всеми мирною. Затем, войдя в келью твою, затворись и седши в одном из углов, сделай, как я говорю тебе: «ты знаешь, что при дыхании мы вдыхаем в себя воздух; выдыхаем же его не ради чего-нибудь иного, но ради сердца, ибо сердце есть причина жизни и теплоты тела. Сердце привлекает воздух, чтобы дыханием выделить свою теплоту, для себя же получить свежий воздух. Орудием же такой деятельности является легкое, которое, будучи от Создателя создано пористым, постоянно, как мех, вводит и выводит окружающий воздух. Таким образом, сердце выполняет неизменно то назначение, ради которого оно и устроено для благосостояния организма. Итак, ты сядь и, собрав ум твой, веди его тем путем, которым воздух идет к сердцу и понудь его сойти в сердце вместе со вдыхаемым воздухом. Когда же он войдет туда, то последующее будет не невесело и не нерадостно». Далее он пишет: «поэтому, брат, приучи ум нескоро оттуда исходить: ибо вначале он очень унывает от внутреннего затвора и тесноты. Когда же привыкнет, то уже не хочет оставаться во внешних блужданиях: Царствие Небесное внутрь нас есть. Когда мы его там рассматриваем и взыскуем его чистою молитвою, то все внешнее представляется нам мерзким и ненавистным. Итак, если ты сразу, как сказано, войдешь умом в сердечное место, которое я тебе показал, воздай благодарение Богу и прославь Его, и радуйся, и всегда держись этого делания, и оно научит тебя тому, чего ты не знаешь. Следует же тебе и это знать, что, когда ум твой будет там находиться, он не должен оставаться молчащим и праздным, но должен иметь своим постоянным делом и поучением молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, и никогда не должен прекращать это занятие. Оно удерживает ум от возношения, делает его недоступным и неуловимым для козней вражиих, и возводит его к любви Божией, и к повседневному божественному желанию. Если же, потрудившись много, не сможешь войти в страны сердца, сделай, как я скажу тебе, и при Божией помощи ты обретешь искомое. Знаешь ли ты, что разумное начало каждого человека находится в груди его? Здесь именно, даже при молчании уст, мы и говорим, и рассуждаем, и молитвы совершаем, и многое иное. Этому-то разумному началу, устранив от него всякий помысл (можешь, если хочешь), дай говорить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» и понудь себя одно это, вместо всякой иной мысли, всегда внутри вопиять. Если ты продержишься этого порядка некоторое время, откроется тебе сердечный вход, как мы тебе написали, вне всякого сомнения, как и мы сами опытом узнали. Приидет к тебе вместе со многожеланным и сладким вниманием и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и пр.».

Божественный Григорий Синаит , уча также, как следует умом совершать в сердце призывание имени Господа, говорит: «сидя с утра на седалище в одну четверть, низведи ум в сердце и держи там. Наклонившись с напряжением, испытывая болезненность и в груди, и в плечах, и в шее, непрестанно взывай умом или душою: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Когда же станет слишком тесна и болезненна, может быть, даже и несладостна, частота повторения (что бывает не от однообразия часто вкушаемой снеди, ибо сказано: ядущие мя еще взалчут – ) переменив ум в другую половину, говори: «Сыне Божий, помилуй мя». И много раз повторяя эту половину, ты не должен от лености или от скуки часто переменять ее, ибо не укореняются растения, часто пересаживаемые. Сдерживай же и дыхание легких, чтобы оно не было слишком свободным. Ибо дыхание воздуха, от сердца исходящее, помрачает ум, возбраняя или не допуская ему снизойти к сердцу и развевает мысль. Не допуская его к сердцу, оно предает его в плен забвению или настраивает его поучаться иному, а не должному, оставляя его нечувственно пребывать в том, в чем не следует. Если увидишь нечистоты лукавых духов, т.е., помыслы, возникающие или преобразующиеся в уме твоем, не ужасайся, не удивляйся; если и добрые уразумения некоторых вещей явятся у тебя, не внимай им, но, удерживая дыхание, как можно, и заключая ум в сердце и призывание Господа Иисуса часто и постоянно совершая, ты скоро попалишь и истребишь их, поражая их божественным именем. Ибо говорит Лествичник: Иисусовым именем бей ратников, ибо нет ни одного более крепкого оружия ни на небе, ни на земле». Далее тот же святой, поучая о безмолвии и молитве, продолжает: «в терпении должно быть сидение твое, ради сказавшего: в молитве претерпевающи; и не скоро нужно вставать, ослабевая по причине болезненной притрудности и умного взывания и частого водружения ума. Посему, поникнув долу и собирая ум в сердце, призывай на помощь Господа Иисуса. Ощущая боль в плечах, часто болезнуя головой, терпи все это, ища в сердце Господа: нудящихся есть Царствие Божие и нуждницы восхищают е» (). Тот же отец говорит и о том, как нужно совершать молитвы: «так сказали отцы: один – Господи Иисусе Христе, – Сыне Божий, помилуй мя. Всю. Другой же – половину: Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя, и это удобнее по причине младенчества еще ума и немощи, ибо никто не может сам собою чисто и совершенно наименовать тайно Господа Иисуса, но только Духом Святым. Как младенец, неумеющий говорить, он не может еще совершать эту молитву членораздельно. Не должен он по слабости часто переменять призывание имен, но медленно ради удержания». Еще: «одни учат произносить молитву устами, другие же умом; я же считаю необходимым и то, и другое. Ибо иногда ум от уныния изнемогает произносить ее, иногда же уста. Однако следует взывать безмолвно и несмущенно, чтобы чувство душевное и внимание ума, смущаемое голосом, не отошло, пока ум, обыкнув, не преуспеет в деле, не восприимет силу от Духа молиться крепко и всячески. Тогда он уже не будет иметь нужды говорить устами, да и не сможет, будучи в состоянии в совершенстве творить молитву одним только умом». Из сказанного видно, что вышеупомянутые отцы дают вполне ясное учение о способах обучения умному деланию для новоначальных. Из их учения можно понять наставления об этом делании и других подвижников, хотя последние высказывались и не с такою ясностью.

На этом кончается послание старца Паисия об умной Иисусовой молитве.

Настоящее «Предостережение» составлено около полутора столетий тому назад преподобным оптинским старцем . Обращено оно к желающим проходить умную Иисусову молитву, но не имеющим к тому искусных наставников-руководителей. Однако в равной степени творение старца Макария может быть адресовано и всем христианам – как совет не искать в себе высоких духовных дарований и таких же состояний, а смиренно шествовать путем исполнения Христовых заповедей, положившись во всем на Божью волю. Приводя свидетельства великих отцов-подвижников, старец убеждает: несвоевременное стремление к «высокой», «созерцательной» жизни чревато прелестью, умоисступлением, а нередко не только душевной, но и физической гибелью.

Вместе с тем, преподобный Макарий, сам опытно проходивший путь умного делания, ни в коем случае не стремится отвратить современных ему иноков и благочестивых мирян от спасительного и святыми отцами заповеданного моления именем Господа нашего Иисуса Христа. Он только утверждает: мера новоначального – устная, не сопровождаемая никакими «художественными способами», сведения о которых содержатся в святоотеческих творениях.

Очень определенно пишет об этом же в своих наставлениях об Иисусовой молитве современник старца Макария – святитель Игнатий (Брянчанинов): «Новоначальные должны держаться при упражнении молитвою Иисусовою одного благоговейнейшего внимания, одного заключения ума в слова молитвы. (...) Вот тебе (новоначальный) завет мой: не ищи места сердечного. Не усиливайся тщетно объяснить себе, что значит место сердечное; удовлетворительно (в свое время) объясняется это одним опытом. Если Богу угодно дать тебе это познание, то Он даст в свое время. Занимайся исключительно молитвою покаяния со всею тщательностью; старайся молитвою принести покаяние» .

Также преподобный Макарий объясняет, в каком душевном устроении нужно совершать молитву Иисусову, какой при этом должна быть деятельная жизнь христианина и к стяжанию каких именно духовных плодов обязан стремиться молящийся именем Христовым. Полагаем, что «Предостережение» оптинского старца будет полезно и современным христианам, стремящимся к провождению духовной жизни, поможет избежать различных козней врага рода человеческого и не сделаться жертвой прелести или неправильного «мнения» о себе.

Предостережение читающим духовные отеческие книги и желающим проходить умную Иисусову молитву

Поводом к написанию сего предостережения послужили две причины.

Первая и главная причина объяснена самим переводчиком отеческих писаний с эллино-греческого на славянский язык, опытным делателем молитвы, молдавским старцем Паисием Величковским в письме его к старцу Феодосию, архимандриту Софрониевой пустыни, где он пишет так:

«Извещаю духовно Вашу Святыню, что напечатание святоотеческих книг как на греческом, так и на славянском языках, внушает мне и радость, и страх. Радость – потому как они уже не будут преданы совершенному забвению, и ревнующие о своем спасении получат возможность более свободно приобретать их. Страхом – потому как боюсь и трепещу, что уже не только инокам, но мирянам могут быть предложены они – как и любая иная имеющаяся в продаже книга. Те же (миряне ) самочинно, без наставлений опытных в делании опытной молитвы принявшись за прохождение оной удобно могут сделаться жертвами прелести. А по причине прелести как бы не последовало хулы от неразумных на это святое и пренепорочное, от многих великих святых отцов засвидетельствованное делание».

(Представив бывший пример хулы на молитву, старец продолжает):

«Сего-то, о чем уже сказал прежде, боюсь и трепещу: да не постигнет самочинно проходящих умное делание прелесть, прелести же да не последует хула, а хуле – сомнение в истинности учения богоносных наших отцов.

Потому-то богоносные отцы, о молитве сей учаще (Иисусовой ), начало и основание ее полагают в истинном, нелицемерном послушании. От послушания рождается смирение. А оно хранит подвизающегося от всех родов прелести, грозящей проходящим путь сей самочинно. И как возможно без послушания, лишь своим умом руководствуясь – чему неизбежно прелесть последует, на таковое страшное и ужасное дело, то есть на сию молитву, без всякого наставления понуждать себя и избежать многоразличных прелестей вражиих, на молитву сию и на подвижников ея весьма хитрым образом наводимых? Отнюдь невозможно» .

Другою причиною предостережения послужила одна рукопись неизвестного писателя, в которой объясняются различные молитвенные действия и утешения духовные, каких сподобляем был сибирский старец Василием. В этой рукописи сочинитель оной написал безразличное убеждение к прохождению умной и сердечной молитвы, поставляя главною целью в сем делании искание высоких дарований и утешений духовных, что может повести к весьма опасным последствиям в отношении прелести вражией. Хотя рукопись сия пока находится еще в немногих руках и редким известна, но нельзя умолчать о ней; она написана убедительно; доказательства приспособлены из книг отеческих; а опасная сторона по сему предмету умолчана, так что не совершенно знающий учение святых отцов, легко увлечься может таким убеждением, и особенно кому не случалось самому видеть или от других слышать о повредившихся душевно чрез такое делание. Чтобы яснее увидеть истину, приведем на среду свидетельства святых и богоносных отцов о том, многим ли доступно умное делание молитвы Иисусовой и правильна ли и безопасна ли цель искать чрез сие делание дарований и утешений духовных.

Из соображения всего учения святых отцов видно, что проходящие делание молитвы Иисусовой правильным и законным образом действительно сподобляются иногда от Господа великих дарований духовных и откровения таинств, и различных духовных утешений, благодатию Божиею промыслительно действуемых в душах смиренных и достойных молитвенников; но достигают сего весьма немногие.

Из сих слов святого Исаака видно, что «если по представляемому убеждению, всякий безразлично будет браться за прохождение умной молитвы, имея целию достижение высоких дарований и утешений духовных, то неминуемо должны многие впасть в одну из двух крайностей: или уловлены будут в прелесть вражию ложными ощущениями и обольстительными мечтаниями, или не получат никакого успеха, будут безрассудно смущаться, потому что высокой духовной молитвы, по слову святого Исаака Сирина , сподобляется един от бесчисленных человек» .

Святые и богоносные отцы написали о великих дарованиях духовных не для того, чтобы всякий безрассудно стремился к получению их, но для того, чтобы не имеющие оных, слыша о таких высоких дарованиях и откровениях, получаемых достойными, сознавали свою глубокую немощь и великое недостаточество, и невольно преклонялись к смирению, которое паче всех деланий и добродетелей нужно для ищущего спасения.

Святой Лествичник пишет:

«Как убогие, видя царские сокровища, еще более познают нищету свою: так и душа, читая повествования о великих добродетелях св. отцов, делается более смиренною в мыслях своих» .

И в другом месте сей святой говорит:

«Удивляться трудам сих святых дело похвальное; ревновать им спасительно; а хотеть вдруг сделаться подражателем их жизни есть дело безрассудное и невозможное» .

Здесь святой Исаак явно показал, что ищущие в молитве сладостных ощущений духовных с чаянием, и особенно стремящиеся преждевременно к видению и созерцанию духовному, впадают в прелесть вражию и в область тьмы и помрачения смысла, будучи оставлены помощию Божиею, и преданы бесам на поругание, за горделивое искание паче меры и достоинства своего.

После жалкой повести о прельщенных диаволом Малпате и Асине, святой Исаак говорит:

«Не напрасно я сказал здесь это, но – чтобы познать нам поругание от бесов, жаждущих погибели святых, и не вожделевать невовремя высоты умного жития (умных видений – прим .), а иначе – будем осмеяны лукавым супостатом нашим: ибо и ныне вижу, что юноши, исполненные страстей, безбоязненно суесловят и учат о тайнах бесстрастия».

Относительно людей, которые исполнены страстей и входят в исследование об отношениях телесного и бестелесного, и не отличаются от больных, учащих о здоровье, одним из святых написано:

«Блаженный Павел, когда узнал об учениках, которые пренебрегали заповедями и не препобедили страстей, но вожделевали блаженства в созерцании тайн, возможном по очищении, сказал им: совлекитесь сперва ветхого человека страстей, и тогда вожделевайте облечься в человека нового, обновляемого познанием тайн по подобию Творца (), и не вожделевайте того моего и прочих Апостолов видения, действенно совершенного благодатию; потому что Бог «егоже хощет милует, а егоже хощет, ожесточает» (). Ибо кто противостанет лицу Его, или воспротивится воле Его? подает иногда даром; иногда же требует дел и очищения, и потом уже посылает дар; а иногда и после дел и очищения не дает здесь, но хранит, чтобы даровать созерцание на своем месте» .

У сего Святого говорится еще, что не всякого должно и можно учить умному деланию молитвы, как написано у него в 15-ти главах.

«Добре также творят и те, кои совсем не держат псалмопения, если они преуспевают. Таковые не имеют нужды в псалмопении, но должны пребывать в молчании, непрестанной молитве и созерцании, если достигли просвещения. Ибо они с Богом соединены и не должны отторгать ум свой от Него, и ввергать его в смущение (или в толпу помыслов). (...) Научить других сему чину (то есть непрестанной Иисусовой молитве) не всех возможно. Послушников простецов и неграмотных – да; потому что послушание ради смирения ко всякой добродетели способно. Непослушливым же, простецы ли они или ученые, не преподается сия наука, чтоб не впали в прелесть; ибо самочинный не может избежать самомнения, которому обычно сопутствует прелесть, как говорит св. Исаак. Некоторые же, не помышляя об имеющем быть вреде, всякого прилучающегося учат своими усилиями держать память Божию (то есть Иисусову молитву) для того, чтобы ум навык сей памяти и возлюбил ее, что невозможно, особенно для привыкших жить по своему чину. Ибо так как ум их нечист по причине нерадения и высокомудрия и не предочищен слезами, то они узревают паче срамные образы помыслов, нежели молитву, между тем как гнездящиеся в сердце их духи нечистые, будучи тревожимы страшным именем (Божиим), скрежещут, желая погубить уязвляющего» .

Притом должно знать, что умная молитва не малого требует внимания, подвига и труда. Кто желает в разуме проходить делание сие, тому святой Симеон Новый Богослов предписывает следующее:

«После (установления в сердце) совершенного послушания, какое, как мы сказали, должно тебе иметь к духовному отцу своему, и все прочие дела свои делай с чистою совестию, как бы ты был пред лицом Бога: ибо без послушания невозможно быть совести чистой. Совесть же свою хранить чистою должен ты в трояком отношении: в отношении к Богу, в отношении к духовному отцу своему и в отношении к прочим людям, также к вещам и предметам мира (житейским).

В отношении к Богу долг имеешь хранить совесть свою чистою, не позволяя себе делать ничего такого, о чем знаешь, что оно не успокаивает Бога и неприятно Ему.

В отношении к духовному отцу своему делай одно то, что он заповедует тебе, и ни больше, ни меньше того не позволяй себе делать, но шествуй по намерению его и по воле его.

В отношении к другим людям соблюдешь совесть свою чистою, не позволяя себе делать им ничего такого, что сам ненавидишь и чего не желаешь, чтоб они делали тебе самому.

И в отношении в вещам долг имеешь хранить совесть свою чистою, употребляя их всегда, как должно, – именно пищу, питие, одежду.

И вкратце, все делай так, как бы ты был пред лицом Бога, и ни в каком деле не допускай себя до того, чтоб обличала и уязвляла тебя совесть, что ты не сделал его хорошо» .

Кто имеет возможность и произволение жить по сему наставлению преп. Симеона Богослова, тот, без сомнения, со смирением и надеждою на помощь Божию, может коснуться обучения делания сердечной молитвы, употребляя при сем и другие советования святых отцов, то есть растворяя молитву памятию смерти, памятию прежнего жития и воспоминанием согрешений своих по виду (кроме плотских, сих бо памятование вредно), да всеми способами стяжет и удержит сокрушение духа и смирение, и плач, «ибо мы имеем брань с гордыми демонами» , говорит преп.Филофей Синайский. Делатель сей также должен иметь в виду и цель молитвы истинную, а не ту, какую представляет упоминаемый писатель, то есть искание дарований и утешений духовных. Истинно, праведные подвижники не искали дарований, но, напротив, некоторые из них молились Богу о том, чтобы отъяты были от них и данные уже дарования. «Если же некоторые из них, – говорит святый Исаак Сирин , – и принимали дарования, то принимали по нужде (для общей пользы) или по простоте своей» .

Преподобные Каллист и Игнатий пишут: «Не ищи прежде времени того, что будет в свое ему время» . И в другом месте сии святые, приводя свидетельство из книги святого Исаака о Божественном в нас явлении и существенном благодатном просвещении, предостерегают неопытных, говоря так:

«Это Иерусалим и царство Божие, внутри нас сокровенное, по слову Господню (). Эта область есть облако Божией славы, в которую только чистые сердцем внидут узреть лице своего Владыки. Только сам он да не ищет явления Бога в себе, чтоб не принять того, кто воистину тьма есть, – и лживо представляется светом» .

Какая же истинная цель молитвы? Святой Кассиан Римлянин в послании к Леонтину, игумену, пиша о беседе своей с аввою Моисеем, говорит, что преподобный сей целию духовной жизни поставляет чистоту сердца, то есть очищение оного от страстей.

Как достигается цель сия?

При помощи хранения заповедей Божиих; и чрез сие когда кто совлечется ветхого человека, то есть страстей, то сподобляется чистой и духовной молитвы, по сказанному у святого Исаака Сирина :

«Сподобляется же ее человек (то есть духовной молитвы), когда хранением заповедей Господних, противящихся греху, и внутренне и наружно совлечется греха. Кто возлюбит сии заповеди и воспользуется ими по чину, для того необходимым сделается освободиться от многих человеческих дел, т.е. совлечься тела и быть вне его, так сказать, не по естеству, но по потребности. Кто ведет жизнь по образу Законоположника (то есть по примеру его), и руководствуется заповедями Его, в том невозможно оставаться греху. Посему Господь обетовал в Евангелии сохранившему заповеди сотворить у него обитель» () .

В той же книге и в том слове еще сказано, что таковый всегда близок к падению:

«Если же кто принуждает себя к молитве, пока не примет дарования от Бога, а к этому, то есть к смиренномудрию, к любви, к кротости и к прочим добродетелям не приневоливает и не нудит себя в той же мере, то бывает иногда к нему Божия благодать по его молитве и прошению; потому что благ и милостив Бог, и просящим у Него дает просимое. Но, не приуготовив и не приучив себя к исчисленным выше добродетелям, или утрачивает он благодать, или приемлет и падает, или не преспевает от высокоумия; потому что не предает себя от всего произволения заповедям Господним. Обитель или упокоение Духа есть смиренномудрие, любовь, кротость и прочие заповеди Господни» .

И опять говорит сей святой:

«Если смиренномудрие и любовь, простота и благость не будут в нас тесно соединены с молитвою, то самая молитва, лучше же сказать, эта личина молитвы, весьма мало может принести нам пользы» .

Упомянутый писатель, убеждая к прохождению умной молитвы, на вид выставляет душевное устроение и образ жизни лишь только избранных подвижников, уже очистивших себя от страстей, а как в начале совершается духовно борение со страстьми посредством молитвы, – о том он умалчивает. В надсловии же на книгу преп. Нила Сорского сказано:

«Поставь с одной стороны заповеди Христовы, с другой – всегдашнюю молитву: «Остави нам долги наша». И прими за непреложное правило: не преступать ни единой заповеди. То есть: не потворствовать похоти, не гневаться, не осуждать, не клеветать, не лгать, не празднословить, любить врагов, благотворить ненавидящим, молиться за творящих зло; также – уклоняться сластолюбия, сребролюбия, блудных помыслов, печали, тщеславия и презорства, и просто всех грехов и помыслов злых. И с тем приступай к обучению умному деланию, внимая при том тщательно, сколько раз на каждый день, невзирая на принятое правило, преступишь заповеди, какими грехами, страстями и злыми помыслами уязвишься» .

Место сие, во-первых, показывает, как умное делание должно быть сопряжено с хранением заповедей Божиих, о которых упоминаемый писатель нигде утвердительно не говорит, а лишь повествовательно в конце послания своего упоминает мало. Во-вторых, оно показывает, что не вдруг делатель молитвы наслаждается желаемыми плодами, хотя упоминаемый убедитель и скорый обещает успех в этом. Из учения святых отцов видно, что обучение умного делания требует многого, не только труда и подвига, но и времени. Святой Иоанн Златоуст пишет:

«Дело это не одного или двух дней, но многих лет и долгого времени, и подвига, и труд немалый необходим, прежде чем изгнан будет враг и вселится Христос» .

У преп.Исихия и Никифора монашествующего, хотя представлены многие подробности, как должно в начале проходить обучение умного делания, но не испытавшим еще оного, преимущественно должно держаться наставлений преп. Каллиста и Игнатия, потому что они в постепенном порядке излагают руководство к прохождению умного делания, поставив впереди многие к оному приготовления. Во-первых, сии святые говорят, что начало всякого по Бозе делания есть жительствование по заповедям Спасителя и что желающий жить по Бозе должен направляться к исполнению всех заповедей Божиих, особенно же хранить мир с ближними и иметь любовь ко всем. Далее пишут, что прежде всего должно избрать духовного наставника и иметь к нему совершенное повиновение и отсечение пред ним своей воли. Выставив признаки истинного послушания, они объясняют еще, что делателю сему при православной вере надлежит быть исполнену и благих дел, избегать молвы и смущения, печали и попечения, быть молчаливу и безмолвну, и о всем благодарить Бога; познавать свою немощь, и добльственно терпеть искушения, с надеждою на Бога и ожиданием от Него пользы душевной; во время случающихся изменений не отчаиваться, а с верою и терпением ожидать перемены на лучшее, и особенно погружаться в глубину смиренномудрия, от души считая себя грешнейшим и непотребнейшим паче всех человек, потому что смирение покрывает многие немощи наши и паче других добродетелей умилостивляет о нас Бога. Еще преподобные сии советуют быть осторожну в отношении утешений духовных. Написана ими и глава об утешении Божественном и притворном, где выставлено на вид, как лукавый враг злохитро и тонко старается обольстить ложными утешениями не только неопытных, но и искусных подвижников, преклоняя их в некоторый тончайший сон, чтобы не могли отличить утешения ложного от истинного. Главный признак прелести в том и состоит, когда человек ложные ощущения радости или утешения вражии приимет за благодатные, или приимет ложный совет за истинный. Почему, во избежание вреда, сии святые советуют, в таком случае, вопрошать могущего научить не только от Божественного писания, но и от опытного Божественного просвещения. Если же такового нет, то лучше не принять утешения, а со смирением прибегнуть к Богу, от чистого сердца, считая себя недостойным такового достоинства и видения.

Хотя Апостол Павел в числе других плодов упоминает и о радости (), но должно быть весьма осторожну, чтобы не увлечься ложным ощущением радости, как пишет о сем св. Лествичник, говоря: «Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею, и не принять волка вместо пастыря» . Истинная и непрелестная радость, как видно из самого исчисления Апостолом плодов духовных, принадлежит и великой мере духовной. Как дары Духа Святого начинаются от меньшего, то есть от страха Божия, и восходят постепенно; так равно и плоды духовные начинаются не высшими, но низшими, то есть воздержанием во всем и кротостию, которым последует живая вера, всякое милосердие к ближнему; потом благость, о которой говорят Пророк Аввакум и св. Исаак Сирин : «Око благое не узрит зла» . Далее, долготерпение в скорбях и искушениях, внутренних и внешних, и мир от помыслов и всякой страсти. Ежели кто сими добродетелями, названными от Апостола плодами, растворяет молитву свою, и достиг в свое время радости духовной, тот может наслаждаться оною достойно и праведно, быв исполнен смирения и любви, которая, по слову Апостола, «никогда не перестает» ().

Кстати скажем о прелести вообще; св. Григорий Синаит пишет:

«Ты же, если добре безмолвствуешь, чая с Богом быть, никогда не принимай, если что увидишь чувственное или духовное, вне или внутри, хотя бы то был образ Христа, или Ангела, или Святого какого, или бы свет мечтался или печатлелся в уме. Ум и сам по себе естественную имеет силу мечтать и может легко строить призрачные образы того, что вожделевает, у тех, кои не внимают сему опасно, и таким образом сами себе причиняют вред.(...) Потом внимай, да не поверишь чему-либо, увлекшись тем, хотя бы то было что-нибудь хорошее, прежде вопрошения опытных и полного исследования дела, чтоб не потерпеть вреда; но будь всегда недоволен сим, храня ум бесцветным, безвидным и безобразным. Часто и то, что было послано Богом, к испытанию для венца, во вред обращалось многим. Господь наш хощет испытать наше самовластие, куда оно клонится. Но узревший что-либо мысленно или чувственно и приемлющий то без вопрошения опытных, легко – хотя то и от Бога есть, – прельщается или имеет прельститься, как скорый на приятие помыслов. не негодует на того, кто тщательно внимает себе, если он из опасения прельщения не приимет того, что от Него есть, без вопрошения и должного испытания, но паче похваляет его, как мудрого. Ибо немалый труд постигнуть истину явно и чисту быть от того, что противно благодати; потому что диавол обычай имеет, особенно для новоначальных, представлять под видом истины прелесть свою, преображая лукавое свое в духовное» .

Сей прелести особенно подвергаются те, которые, не очистив себя от страстей, возводят ум на небо и воображают небесная благая и чины Ангел и проч., как написано у Симеона Нового Богослова в той же главе выше:

«Когда кто, стоя на молитве и воздевая на небо руки свои и очи свои, и ум свой, держит в уме божественные помышления, воображает блага небесные, чины ангелов и обители святых, и кратко все, слышанное в Божественных Писаниях, собирает в ум свой, и рассуждает о том тогда – во время молитвы, зря на небо, и подвигает тем душу свою к вожделению и любви Божией, а иной раз извлекает даже слезы и плачет. При этом мало-по-малу (молящийся так) начинает кичиться в сердце своем, сам того не понимая; ему кажется, что делаемое им есть от благодати Божией в утешение ему, и он молит Бога сподобить его всегда пребывать в таком делании. А это есть знак прелести: ибо добро уже не добро, когда не бывает добрым образом и как следует» .

Что значит когда не бывает добрым образом и как следует? Святый Симеон в ответ приводит свидетельство из книги святого Лествичника, который уподобляет образы внимания и молитвы лествице о четырех степенех, и глаголет:

«Иные укрощают страсти и смиряются; иные поют, т.е. молятся устами; иные упражняются в умной молитве; иные восходят в созерцание... Которые, – продолжает св. Симеон, – берутся восходить по сим ступеням, не начинают с верхних, чтоб нисходить к нижним, а от нижних идут к верхним, – ступают на первую, потом на вторую, далее на третью и наконец на четвертую. И, во-первых, нужно подвизаться умом и укротить страсти, во-вторых, упражняться в псалмопении, т.е. молиться устами, потому что, когда умаляются страсти, тогда уже естественно доставляет удовольствие и сладость даже языку и вменяется в благоугодную пред Богом, в-третьих, молиться умно, – и в-четвертых, восходить в созерцание. Кто проходит все сие по чину, каждое в свое время, тот может, после того, как очистится сердце его от страстей, всецело весь и вдаваться в псалмопение, и противоборствовать помыслам, и на небо воззревать чувственными очами или созерцать его очами души умственными, и молиться чисто воистину, как подобает» .

Все сии свидетельства от учения святых и богоносных отцов выписаны по желанию пользы ближнему и для предостережения неопытных и немощных, чтобы нерассудно и дерзостно не стремились выше меры своей к прохождению умного делания, да не впадут в прелесть вражию, и будут поругание бесам и плач в человецех, как сказано выше. Но отнюдь не писано сие с тем, чтобы удержать и отвратить от сего делания кого-либо, в разуме и по учению святых отцов желающего проходить оное. Мы радуемся о тех, которые разумно и достойно могут соединиться с Господом чрез сие блаженное делание; не достигшим же того и нудящимся к прохождению сего делания советуем самим читать с должным вниманием отеческие книги, да познают истину и прелесть, и подсады вражии, и соблюдут себя от начинаний выше меры своей.

Многим прилично и полезно помнить слово св. Исаака Сирина , который советует употреблять образ молитвы согласно с образом своей жизни и соответственно мере душевного устроения, говоря: «Сообразна с житием твоим должна быть и молитва твоя» . И в другом месте: «Трудно что-либо высокое преподать еще новоначальному и младенцу возрастом (духовным)» . Не вотще и Апостол заповедует прежде молитися молитвою устною, как написано в послании к Евреям: «Тем убо и приносим жертву хваления выну Богу, сиречь плод устен, исповедающихся имени Его» ().

О молитве Иисусовой знают многие православные христиане. Но часто ей не придают такого значения, какого она заслуживает.

А между тем молитва Иисусова – это главная, ключевая добродетель, вокруг которой все вращается. Если воспользоваться библейским образом, то эту молитву можно сравнить с океаном, который в первобытные времена, до потопа, омывал всю землю и орошал ее. Без живительного действия молитвы Иисусовой, этого духовного океана, в человеке ничто не может произрастать и тем более плодоносить.

Помню, когда я докучал моему духовнику, о. Андрею (Машкову), вопросами о разных добродетелях, о которых прочитал у Иоанна Лествичника или других отцов, он мне говорил: «Молись и все». Я изобретал всякие средства для того, чтобы приобрести, например, память смертную, или страх Божий, или смирение, а он мне всегда отвечал одно: «Молись и все». Тогда мне казалось, что никакого ответа в его словах нет. Но спустя многие годы, можно сказать, только сейчас, я начал понимать, что все добродетели действительно приходят в сердце человека от Иисусовой молитвы, конечно, если он при этом противится греховным помыслам. От молитвы, а правильнее сказать, от благодати, которая в основном приобретается внимательной молитвой Иисусовой, в душе человека сами собой являются и страх Божий, и память смертная, и смирение. И хотя я читал об этом у святителя Игнатия, я удивлялся тому, что мне говорил отец Андрей. Пока сам не испытаешь, не прочувствуешь чего-либо на опыте – не соглашаешься с этим, не веришь этому по-настоящему, всем сердцем.

Без молитвы или, можно сказать, вне молитвы добродетели приобрести невозможно. Это не значит, что если мы будем молиться, то можем позволить себе делать все что угодно, думая, что добродетели все равно появятся в нас сами собой. Нет, мы должны понуждать себя к исполнению заповедей. Но необходимо помнить, что главное и даже почти единственное средство к приобретению добродетелей - настолько важное, что все остальные средства являются только дополнительными, - это молитва Иисусова.

Без молитвы и чтение святоотеческих писаний, и пост, и память смертная окажутся чем-то совершенно мертвым и пустым, наподобие книг, стоящих на полке у неграмотного человека. Тот, кто не молится, от чтения творений святых отцов не получит никакой пользы: они останутся для него “китайской грамотой”. Он просто не будет понимать, что святые отцы имеют в виду, потому что сам он не живет духовной жизнью, не сталкивается со всеми этими проблемами. Такой человек не только святых отцов, но и Священное Писание не сможет уразуметь правильно; то, что нужно понимать буквально, ему будет казаться каким-нибудь символом, аллегорией.

С помощью молитвы Иисусовой мы стяжеваем добродетели и с помощью молитвы же, этого духовного меча, боремся с грехом. Молитва в этой борьбе - главное орудие, а все остальные добродетели - вспомогательные. Даже если человек, например, чрезвычай­но строго постится, то без молитвы это мало что значит. Есть такая поучительная история. Не­когда нашли одного старца, много лет подвизавшегося в пустыне. Он был изможден, ел только траву и корни растений и, тем не менее, был борим нечистыми помыслами. Когда стали искать этому причину, то выяснилось, что старец не занимался умным деланием, не боролся с помыслами при помощи молитвы. Вот почему даже такой строгий пост и невероятные подвиги не могли­ избавить его от страсти.

Может быть, кто-то мне возразит, что главное орудие в борьбе с грехом, главная добродетель для христианина - это покаяние. Да, это справедливо, но ведь само покаяние происходит, прежде всего, от молитвы. Первое не может быть без второго, и я даже считаю, что молитва и покаяние - одна и та же добродетель. Молитва - это ее внешняя сторона, а покаяние - это ее внутренняя сторона, ее дух. Молитва не покаянная - это молитва фарисейская, а покаяние без молитвы - это одна только видимость покаяния.

Конечно, я не имею в виду, что те, кто не молится молитвой Иисусовой, заблуждаются. Сказать так было бы уже своего рода ересью. Но почему я так много говорю о значении именно этой молитвы? Потому что она, как говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), есть школа молитвы. Тщательно занимаясь ею, человек приучается молиться внимательно, а внимание - это душа молитвы. Многие люди считают, что достаточно помолиться утром и вечером, вычитать перед Причащением положенные каноны - и этим молитвенный долг, так сказать, исполнен. Не осознавая того, что вся ценность молитвы именно во внимании, они читают свои маленькие правила очень рассеянно, иногда до такой степени, что даже сами не слышат читаемого. Один подвижник сказал на этот счет следующие слова: «Как Бог может слышать твою молитву, когда ты сам ее не слышишь?» Иные, имея бóльшую, но, как мне кажется, неразумную ревность, берут на себя значительные по объему правила. Одни дополнительно читают акафисты, другие добавляют каноны, некоторые прочитывают одну или несколько, иногда даже много кафизм каждый день. Им кажется, что от одного только количества они уже преуспевают и что такое обильное чтение молитвословий приносит им пользу. Но если мы молимся без внимания, то это уже не молитва. Бог внимает уму. А если человек не умеет внимательно произнести восьми слов Иисусовой молитвы, то, конечно же, он не способен со вниманием читать и пространные молитвословия.

Если мы не будем заботиться о внимании, то не научимся молиться. Это очень важно понять. Можно, например, прекрасно знать богослужение, и при этом совершенно не уметь молиться. Но если мы не молимся, то наше участие в богослужении становится чем-то пустым и формальным, некой игрой: мы изображаем из себя священников, дьяконов, молящихся, вовремя крестимся, кланяемся, складываем руки в нужный момент - и только.

Существует мнение, что заниматься Иисусовой молитвой могут только монахи, а мирянам, у которых каждый день множество забот, это невозможно. Но вспомним, например, святого праведного Иоанна Кронштадтского. Что стало причиной его необыкновенного преуспеяния? Об этом мало говорят, но он был делателем непрестанной молитвы. Поскольку он был очень ревностным христианином, то взял на себя необыкновенный подвиг служения ближним, образно говоря, принял монашество среди мира, и, чтобы сохранить собранность, не поддаться суетным и греховным помыслам, ему было необходимо чрезвычайное напряжение сил. Кроме того, диавол воздвиг против него чрезвычайно сильную хульную брань, о которой отец Иоанн иногда говорит в своих дневниках. Обратиться к Иисусовой молитве его заставила нужда. И вот он, помимо того, что вычитывал положенные молитвословия и каждый день служил литургию, непрестанно призывал имя Господа Иисуса Христа. И хотя отец Иоанн находился среди людей, в суете, он сохранял внутреннее внимание, позволявшее ему трезвенно следить за собой. Более того, постоянное занятие Иисусовой молитвой привело его в состояние такой необыкновенной нравственной чистоты, что по временам он созерцал в себе присутствие Пресвятой Троицы. Конечно, это не значит, что мы должны ждать от молитвы именно таких результатов. Я просто хочу обратить ваше внимание на то, что если человек усерден в Иисусовой молитве, будь он монах или мирянин, то это его делание обязательно принесет обильный плод.

Если кто-то боится, что он, будучи чрезмерно усерден к Иисусовой молитве, таким образом проявляет пред Богом дерзость и что для Бога это может быть оскорбительным, то пусть он вспомнит, что сама эта молитва по своему смыслу есть молитва покаяния. А на дерзновение человека в покаянии Бог, конечно, прогневаться не может. Иисусова молитва учила бы нас смирению, даже если бы в ней не было слова «грешного», которое усугубляет покаянное настроение. Само выражение «Господи, помилуй» передает основной смысл этой молитвы. Оно уже говорит о том, что мы считаем себя чего-то лишенными, недостойными милости Божией, поэтому и должны просить у Бога этой милости. Ни о чем не думая, ни о чем не помышляя, просто внимательно молясь, мы находим в этой молитве все необходимое для того, чтобы смириться. И чем с бóльшим дерзновением мы понуждаем себя к вниманию (конечно, все должно быть разумно и умеренно, каждый должен действовать сообразно мере своего преуспеяния), тем большее покаяние и смирение приобретаем.

Итак, человеку, ищущему спасения, можно дать такой краткий совет: «Молись!» Это самое главное, и если человек будет это делать, то постепенно придет и все прочее, как сказано Самим Спасителем: «Ищите прежде Царства Небесного, и остальное приложится вам». Иисусова молитва и есть то самое Царствие Небесное, которое нам нужно искать. Святые отцы даже называют ее тем единственным драгоценным бисером, ради которого купец, то есть всякий христианин, оставляет все свои богатства. Эта жемчужина, молитва Иисусова, хотя и мала, но по ценности своей равна огромному богатству. И это сравнение, конечно, справедливо. В краткой молитве Иисусовой мы действительно обретаем всю полноту действия благодати. Для лучшего запоминания можно дать такое чрезвычайно краткое наставление: нужно стяжать непрестанную внимательную молитву Иисусову. Об этих двух свойствах молитвы - непрестанности и внимательности - мы должны заботиться больше всего, а вместе с этим придет и все остальное. Если же мы будем этим пренебрегать и думать, что мы можем и сами какой-то хитростью исполнить отдельную заповедь Евангелия или совет святых отцов, то у нас ничего не выйдет. Это лишь мечты.

Вопрос. можно ли мирянину, который только начинает воцерковляться, молиться Иисусовой молитвой и надо ли брать на это благословение?

Ответ. Конечно, очень желательно взять благословение, но не формально (некоторые почему-то считают, что благословить на это делание может только иеромонах). Необходимо посоветоваться с человеком, опытным в отношении молитвы. Кроме того, полезно иметь четки. Они необходимы как для счета, когда мы исполняем четочное правило, так и для того, чтобы не забывать о молитве. перебирая четки, осязая их, мы тем самым напоминаем себе о необходимости непрестанно молиться.

Благословение нужно брать еще и для того, чтобы тебе рассказали о тех трудностях, искушениях и опасностях, которые могут встретиться при занятии Иисусовой молитвой, а также для того, чтобы тебе объяснили, как молиться правильно. Я, например, новоначальному всегда советую прочитать несколько статей об Иисусовой молитве святителя Игнатия (Брянчанинова), чтобы человек имел некоторое теоретическое представление о молитве, прежде чем пуститься в этот путь, полный и трудностей, и духовного утешения, чтобы знал, что такое прелесть. При этом важно не один раз получить наставление о молитве, а, по возможности, постоянно советоваться, окормляться у одного человека, опытного в этом делании.

Вопрос . Батюшка, многие люди считают, что Иисусовой молитвой заниматься опасно, что от нее обязательно впадешь в прелесть. Говорят, что сначала нужно стяжать покаяние и смирение, а потом дерзать произносить молитву Иисусову.

Ответ . Это то же самое, что сказать: сначала нужно поесть, а потом обед приготовить. Можно ли поесть, если у тебя обед еще не готов? Может быть, существуют и другие способы достичь покаяния и смирения, но в любом случае они связаны с молитвой. Допустим, я буду читать не Иисусову молитву, а псалмы: стану упражняться во внимательном, покаянном чтении псалмов. Но если нам даже при помощи Иисусовой молитвы трудно приобрести покаяние и смирение, то при чтении псалмов это сделать еще труднее. Мне кажется, достичь этих добродетелей без умного делания, Иисусовой молитвы на практике почти нереально. Теоретически можно стяжать их, много упражняясь в молитвословиях, но ведь при этом нужно следить за своей внутренней жизнью. А при чтении длинных молитвословий, допустим покаянных канонов, это делать гораздо труднее, чем при занятии Иисусовой молитвой.

Вопрос . Можно ли в молитве просить у Господа благодати, духовного утешения или это будет слишком дерзко?

Ответ. С этим надо быть очень осторожным, это может быть просто опасно. Я расскажу о себе. Как-то в молодости я впервые прочитал беседу преподобного Серафима Саровского о цели христианской жизни, и она меня чрезвычайно потрясла. Я тогда еще не молился Иисусовой молитвой и не общался с отцом Андреем (Машковым). Прочитав это произведение, я понял, что христианская жизнь должна быть благодатной, но понял примитивно. И вот я принялся молиться о том, чтобы на меня сошла благодать. Как нужно правильно молиться, я не знал, об Иисусовой молитве не слыхал, поэтому без конца повторял «Отче наш» и еще какие-то молитвы.

Вскоре со мной начали происходить необыкновенные вещи. Когда я ложился спать и уже немного засыпал, то начинал слышать какое-то жужжание. Я испытывал приятные ощущения и видел некие сновидения наяву, как говорят, в тонком сне. Знаете, бывает: вроде бы ты уже спишь, но еще не потерял самосознание. Мне снилось то одно, то другое, то казалось, что икона Спасителя в углу комнаты сверкает… И я думал, что на меня сошла благодать. А в церкви я плакал, прямо как девушка: слезы лились ручьем. Плачу и думаю: «На меня все друзья смотрят и думают, какой я благочестивый». Но что это был за плач, если я о молитве Иисусовой никакого понятия не имел? Поразит меня какой-нибудь момент службы, скажем, возглас «Горé имеем сердца», - и я давай плакать. Плачу, а службу дальше не слышу, потому что держу в голове мысль, которая у меня слезы вызвала. И на душе у меня хорошо. Даже страсти особенно не мучили. Конечно, какие могут быть страсти, когда человек собой доволен?

Из этого состояния меня вывело то, что я имел хоть какие-то здравые понятия о Православии. Например, я знал, как выглядят канонические иконы, иконостасы и что неканонических икон в церкви быть не должно. И вот однажды мне было видение, будто я умом нахожусь у Райских врат. А они похожи на Царские врата, но сделаны в стиле барокко: резные, сквозные, золоченые. Смотрю я на них и думаю: «Но они же не канонические!» Только я так подумал, как эти Райские или Царские врата превратились в какую-то длинную ограду. Демон сразу преобразил их: мол, не хочешь это - пожалуйста, получи другое. Но я уже понял: тут что-то не то. Однако никто не мог мне это объяснить. Я обращался к одному хорошему, ревностному священнику, но он тоже не имел понятия о таких вещах и сам не мог разобраться: благодать это или не благодать. Как только у меня эти подозрения появились, сразу же начались всякие искушения.

С моим приятелем (теперь он иеромонах или игумен, точно не знаю, мы давно не виделись) был похожий случай. Мы читали одни и те же книги, и он тоже прочел беседу преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым. Это было уже тогда, когда я пришел в себя и понял, что был в прелести. Но каждый верит больше себе, чем другим. Мой приятель тоже стал молиться, чтобы на него сошла благодать. Я не знаю, что он испытал, но в конце концов ему стало так плохо, что пришлось вызвать скорую помощь. Хорошо, что обошлось без серьезных последствий.

Так что не нужно стремиться к стяжанию благодати, понимаемой примитивно: чтобы лицо сияло, а в душе была сладость, в точности как у Мотовилова. Одно дело - то, что испытывал Мотовилов по молитвам такого великого подвижника, как преподобный Серафим Саровский, другое дело - то, на что способны мы. Бог может дать нам только то, что нам полезно, что мы можем вместить. Как сказано в Евангелии, никто не вливает вино новое в мехи ветхие, потому что и мехи прорвутся, и вино разольется. Как вы знаете, мехами назывался сосуд из овечьей кожи. Если он был старый, то молодое, еще бродящее вино разрывало его. Поэтому Господь не дает нам благодати, подобной новому, бурлящему вину: мы и ее потеряем, и душе своей повредим. А нам кажется, что если нет благодати, такой, какой мы ее себе представляем, то все пропало, все бесполезно, духовная жизнь кончена, мы погибаем и так далее.

Нужно всегда держать в памяти главный критерий: благодать для новоначального , если говорить только о субъективных ощущениях, - это внимание в молитве . Если теряется внимание, значит, все твои «благодатные» ощущения как минимум подозрительны. Действие же благодати выражается в поведении человека, в его внутреннем состоянии: в смирении, уничижении себя перед другими людьми, любви к ближнему и прочем. Как говорит апостол Павел, плод духовный есть «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание».

Вопрос. Почему иногда во время брани не помогает молитва?

Ответ . Не помогает, потому что плохо молишься. Во-первых, недостаточно усердно, без полной отдачи, не напрягая всех сил без остатка. Ведь сказано же: «Возлюби Господа Бога твоего всею крепостию твоею». Всей крепостью! А мы молимся не от всей крепости, а только, так сказать, какой-то частью, поэтому и результат соответственный. Когда претерпеваешь брань, то молиться нужно так, будто или тебя убьют, или ты убьешь. Представь, что кто-то на тебя напал и хочет тебя убить. Ты, конечно, мобилизуешь все силы, а иначе, если допустишь хоть малейшую оплошность, тебя зарежут или задушат. Во время брани должно быть крайнее напряжение.

Во-вторых, бывает, что мы молимся, но одновременно помыслы принимаем, не отбрасываем их. Тогда как будто есть усилие в молитве, даже, может быть, особенное, чрезвычайное, но в то же время мы приняли греховные помыслы, с которыми боремся, услаждаемся ими, дали им свободу действовать в нас, и они укоренились. Страсть овладела нашей душой, и мы не пытаемся отстраниться от этих помыслов, не пытаемся им противиться, а молитву произносим. Такой образ ведения брани, при котором в душе человека находятся греховный помысел и одновременно действует молитва, уместен для человека, весьма преуспевшего, у которого благодать и сила молитвы столь могущественны, что постепенно и даже, может быть, очень быстро огонь благодати истребляет греховный помысел. У нас же происходит противоположное: ум наш постепенно-постепенно прилепляется к греховному помыслу, поскольку молитва у нас слабая, благодати в нас мало, мало и ревности, усердия, понуждения себя к молитве. Молитва становится формальной, а помысел все усиливается и усиливается, и совершенно побеждает молитву так, что мы либо произносим ее сухо, либо вовсе забываем о ней и полностью, так сказать, горим от страсти.

Третья ошибка, которую, правда, не все могут исправить (это зависит от степени преуспеяния), состоит в том, что у нас нет сокрушения сердечного. Крайне напрягая силы при молитве и пытаясь противиться помыслу, мы слишком надеемся на себя, думая, что раз мы всё делаем правильно, то должен быть результат. Мы забываем, что если Бог нам не поможет, то никто и никогда нам не сможет помочь - ни молитва, ни какая-либо добродетель, ни человек.

Вопрос. Молитва в уме произносится всегда очень сухо, как бы бесчувственно и с трудом, часто отвлекаюсь. Я не вижу, что во мне что-то меняется, не чувствую, что молюсь. Кажется, что это не молитва, а просто механическое произношение без конца ее слов.

Ответ. Думаю, что и это неплохо, а подобная сухость бывает либо от нерадения ко вниманию, когда произносим молитву по привычке, либо от того, что нет у нас памяти смертной, соответственно, нет и умиления, поэтому молитва произносится сухо и “безвкусно”. Если судить по признаку: “молитва произносится бесчувственно и с трудом, часто отвлекаюсь”, - то можно сделать вывод, что человек, написавший записку, не имеет достаточной ревности о внимании, нужно стараться молиться просто, с верою, и Господь подаст помощь.

Вопрос. Мой родственник, мирянин, хочет оставить Иисусову молитву по причине страхований. Что ему посоветовать?

Ответ. У меня была знакомая бабушка, огородница, не знаю, жива она или нет. По моему совету эта старушка стала молиться Иисусовой молитвой - сначала понемножку, а потом привыкла. Она не могла долго работать без перерыва, уставала: поработает часик, ляжет на кровать и молится Иисусовой молитвой, потом опять идет работать на полтора-два часа. Она так проводила весь день, еле ходила, за мотыгу держалась, как бы на трех ногах работала. Когда она жила одна, у нее тоже были всякие страхования: то будто кто-то пробежит по комнате, то с ней рядом лежит что-то холодное, то словно кто-то прошлепает ластами под окном. Тут нет ничего удивительного: бес смотрит не на то, мирянин ты или монах, а на то, как ты молишься. Если монах будет молиться плохо, то его никакой бес искушать не станет, а если мирянин будет молиться усердно, значит, бес на него начнет нападать. Пусть твой родственник перекрестится и не обращает на такие явления никакого внимания. Если он будет к ним слишком внимателен, они усилятся. Если же ими пренебрегать и вести себя мужественно, то все пройдет. Молитву оставлять не нужно.

Премного благодарен Вам, отче, за эти убедительные разъяснения. До сих пор я старался следовать за Вашей мыслью. Старался понять этапы Иисусовой молитвы, т.е. как развивается этот священный труд. Но мне хотелось бы спросить. Легко ли она дается? Или нужны борьба и усилие? Если Царство Божие "нудится и нуждницы восхищают его" (), то, наверно, и в молитве Иисусовой необходимо понуждение, ведь с помощью ее одной можно стать причастником Царства Божия, ибо созерцание Нетварного Света, как я читал у святого Григория Паламы, и есть Царство Небесное. Каким образом осуществляется борьба?

Разумеется, борьба нужна, - отвечал мудрый святогорец, - и много крови должен пролить подвижник. Изречение отцов: "Дай кровь - приими дух" - замечательно подтверждает это. Без борьбы и Адам потерял рай, хотя и созерцал Бога. Тем более она требуется от нас для стяжания Божественной благодати. Проповедующие, что борьба не нужна, заблуждаются. Святой Максим говорит: "Знание без практики - демоническое богословие". До грехопадения молитва совершалась легко, подобно неумолкающему славословию Ангелов. Однако после падения требуются борьба и труд, посредством которых праведники в Царствии Божием возвращаются в былое состояние.

Мне очень хотелось бы, чтобы Вы описали эту борьбу.

Первая и напряженная борьба - собрать человеку ум. Отказаться от окружающих предметов, обстоятельств, событий, состояний, мыслей - не только дурных, но и благих. Ибо удаляющийся от Бога ум умирает и разлагается, подобно рыбе, выброшенной из моря, из воды. Об этом говорит и святой Исаак Сирин: "Как случается с рыбой, лишенной воды, так и с умом, лишенным памяти о Боге и парящим в памяти о мире". Ум после грехопадения напоминает собаку, которая стремится все время бежать и необычайно проворна в беге. Он напоминает блудного сына в притче, захотевшего уйти из отцовского дома, взявшего свое имущество (желание - волю) и расточившего и промотавшего его, "беспутно живуще". Так говорят отцы и прежде всего святой Григорий Палама (о чем упоминалось ранее), подвизавшиеся во внутреннем делании.

Замечательная мысль! - воскликнул я. - Однако каким же образом можно сосредоточиться?

Точно так, как это произошло с блудным сыном. Что мы читаем в соответствующем отрывке? "Пришед же в себя, сказал: "Сколько наемников у отца моего избыточествует хлебом, а я умираю от голода! Встану, пойду к отцу моему". Встал и пошел к отцу своему... А отец сказал рабам своим: "...Приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться. Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся". И начали веселиться" (). И блудному уму требуется прийти "в себя" от своей рассеянности. Почувствовать сладость и счастье в отцовском доме и возвратиться в него, и будет там праздник великий. И услышит он голос: "Сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся"; и оживет мертвый ум. Только тогда, когда ум возвратится в сердце, наступит радость - такая, как у бывшего на чужбине и пришедшего в дом свой, о чем пишет Никифор Монах. "Как муж, находившийся вне дома, когда возвращается, не знает, что с ним происходит от радости при виде детей и жены, так и ум, соединившийся с душой, исполняется блаженством невыразимым и веселием". Сосредоточенность ума бывает при возгревании сердца. Приснопамятный мой старец с заходом солнца испытывал свое внутреннее состояние и созерцал образы природы, а затем, когда сердце возгревалось, начинал Иисусову молитву и продолжал ее до рассвета, когда совершается Божественная литургия. Тогда...

Отче, простите меня за то, что перебиваю. Я не совсем Вас понял. Что значит "возгревать сердце"?

Тебе поможет пример блудного сына. "Пришед же в себя, сказал: "Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода! Встану, пойду к отцу моему..." Т.е. он вспомнил о блаженстве в отцовском доме и одновременно о собственной нищете и решил вернуться к отцу. Требуется значительное усилие для понуждения воли и желания к возвращению. Для этого мы и совершаем Иисусову молитву. Стараемся увидеть собственную греховность и нищету. Вспоминаем дневные падения. Испытываем различные события и грехи (однако едва касаясь их, т.е. внешне) и ведем себя так, словно находимся на судилище и идет суд. Господь - на престоле, а мы - на скамье подсудимых. Почувствовав это, начинаем вопить: "Помилуй мя". В данном случае нужно плакать, поскольку в плаче совершается правильная молитва. Отцы говорят, что тот, кто стремится к глубокой молитве и глубокому монашескому житию, должен научиться плакать и жить в непрестанном самоосуждении, самоукорении, считать себя худшим всех остальных, относиться к себе, как к грязному животному, находящемуся во мраке заблуждения и неведения. Он должен первым осудить себя, ибо таковой сподобляется благодати, как говорит святитель Василий Великий: "Тот, кто осуждает себя в своих прегрешениях и не ждет обличении от других, то есть тот, кто осуждает себя прежде приговора, получит оправдание". Осудивший себя первым, - говорится в притчах Соломоновых, - подготавливается таким образом к молитве. Святой Исаак где-то пишет: "Прежде молитвы упадем на колени, заломим руки и будем считать себя осужденными". Тогда придут мысли самоукорения. Каждый раз они могут быть новыми. Рассматривая эти мысли, нельзя представлять их в образах. И истинно кающийся ум сойдет в сердце, и мы станем плакать и начнется непрерывная молитва. Поясню на примере из мирской жизни. Молодой человек, запомнивший обидную мысль, брошенную кем-либо в его сторону, и раздумывающий над ней, ощущает боль в сердце и тотчас начинает печалиться. То же наблюдается и с подвизающимися в молитве; но их мотивы, разумеется, не мирские и эгоистичные. Подвизающийся говорит в себе: "Я причинил скорбь Христу, удалился от Божественной благодати" - и так далее. От таких мыслей сердце глубоко сокрушается. Сокрушенное в чувстве покаяния (не под внешним давлением) сердце уязвляется и скорбит больше, когда тело страдает. Это сокрушение непрерывно держит ум в памяти о Боге, и "сокрушенный" не в состоянии спать даже ночью, чувствуя себя так, словно находится среди раскаленных углей. Следовательно, наступает четвертый, интенсивный, этап Иисусовой молитвы, когда сокрушенное сердце денно и нощно помышляет о Боге; это и называется непрерывной молитвой. Она достигается, повторяю, после нескольких минут напряженной молитвы со слезами, и потом ее действие в течение многих дней ощущается внутри. Нужно подчеркнуть, что чувство недостоинства абсолютно необходимо для совершения Иисусовой молитвы. Наибольший успех определяется наибольшим осознанием своей греховности. Без такого осознания истинной молитвы нет. Стало быть, молитва должна соединиться со скорбью. И действительно, отцы учат, что восшествие на Небо тесно связано с нисшествием в себя. Насколько мы сосредоточим внимание на глубинах души, настолько откроем ее тайны; вместе с покаянием приходит Царство Небесное в сердце, и оно преобразуется в рай и Небо. Только с покаянием мы обретаем зрение Царствия.

Бывают ли случаи, когда человек, понявший свою греховность, разочаровывается и отказывается от борьбы?

Разумеется, бывают. Если так происходит, это означает, что диавол подбросил мысль о греховности, чтобы ввести в отчаяние. Когда же мы, почувствовав греховность, обращаемся к Богу и в молитве просим Его благодати - это знак дара Божиего, действия благодати Христовой.

Помимо чувства греховности, - продолжал старец, - есть и другие пути к возгреванию сердца. Память о смерти. "Я помышляю, что это последние часы, которые я доживаю, и вскоре появятся бесы и заберут мою душу". Эта мысль, идущая без образов, вызывает страх и подвигает к молитве. Так советует авва Феофил; в "Отечнике" записано, как примерно мы можем помышлять: "Какой страх, и ужас, и трепет охватят нас, когда душа отделится от тела! Придет к нам тогда великое множество противных сил - властители тьмы, начальники зла, начала и власти, духи греха. И возьмут душу, заслуживающую наказания, и представят ей все ее согрешения, соделанные ведением и неведением от юности вплоть до теперешнего часа. И обвинят ее во всем том, что она сотворила. Какой ужас овладеет душой в тот момент, когда будет вынесено решение и она покинет тело! Это будет час насилия над ней, когда она увидит, что ей уготовано. Однако божественные силы противостанут бесовским и покажут и добрые ее дела. И выйдет решение от Праведного Судии, и тогда-то предстоящая душа почувствует, какой страх и ужас охватывают ее. И, если она окажется достойной, демоны будут посрамлены и ее отнимут у них. И она, утешенная, возвеселится премного в жительстве своем, по реченному слову: "И отыде болезнь, печаль и воздыхание" (). И, спасенная, отправится в место неизглаголанной радости и славы и водворится там. Если же найдут, что душа жила беспечно, она услышит страшные слова: "Да удалится нечестивый и да не узрит славы Господней". Тогда внезапно наступит День гнева, день скорби и насилия, день мрака и тьмы. Она будет брошена в преисподнюю, осуждена на вечный огонь и примет кару на бесконечные времена. Где ее военная слава? Где пустые почести? Где довольство? Где покой? Где блестящая жизнь? Где наслаждения? Где гордость? Где богатство? Где светский успех? Где отец? Где мать? Где брат? Кто сможет освободить душу, когда ее будет жечь огонь и она так горько будет страдать?"

Противоположные мысли равным образом уместны - о сладости рая, славе святых и великой любви Божией. Особенно в тот день, когда совершалась Божественная литургия и ты приобщался Святых Тайн.

Отче, мир, слыша такие рассуждения, выражает сомнение и неверие. Существует множество богословов и даже лиц духовного звания, не соглашающихся с ними, утверждающих, что они не для мира и при этом ссылающихся на святых отцов. Они разделяют отцов на "постников" и "социальных служителей" и предпочитают в мирской жизни последних, поскольку их учение более "приземлено", в то время как учение первых ("постников") пригодно для монастырей. Не знаю, насколько такие рассуждения истинны.

Вы затронули огромную тему, имеющую много разных сторон и аспектов и, следовательно, требующую значительного времени. Однако я не могу не предложить нескольких общих ответов. Прежде всего, отец мой, невозможно разделять отцов на постников (или мистиков) и социальных служителей, так же, как нельзя разделять богословие на мистическое и немистическое и духовную жизнь на монашескую и мирскую (иными словами, одни учения даны, мол, для мира, другие - для монахов). Все богословие Православной Восточной Церкви является мистическим и вся духовная жизнь - аскетической. Следовательно, все святые отцы имеют одни мысли, одно житие, одно учение. Все обрели блаженное состояние боговедения, все "облеклись во Христа" и во всех них живет и действует Святой Дух. Стало быть, отцы-постники всегда являются социальными служителями и так называемые социальные служители - непременно постники. Общественная деятельность отцов - безусловно результат подвига. Все те, кто занимается общественными делами, представляют собой не просто социологов, или же психологов, или моралистов, или педагогов, но богословов в полном смысле этого слова. Они живут прежде всего для Бога и затем пытаются помочь человеку жить для Него. Итак, их социальное служение - вид богословия, жизнь во Христе, жизнь во Святом Духе и жизнь в Церкви. Поистине Церковь - место православного богословия и богословие - голос Церкви. Все отцы обладали одними и теми же чертами. Для них характерно было православное богословие, церковное сознание и священническое и монашеское служение. Следовательно, большая ошибка состоит в том, чтобы разделять их непременно на постников и общественных деятелей, поскольку такое членение имеет огромные последствия в духовной жизни и приводит к хуле на Святого Духа.

Не считаете ли Вы, что некоторые отцы, как, например, святители Василий Великий и Иоанн Златоуст, которые часто говорили проповеди на социальные темы, находились намного ближе к народу?

Разумеется, так. Однако, как сказано ранее, следует сделать несколько необходимых уточнений. Во-первых, это не означает, что они не жили в слезах, молитве и посте. Т.е. их общественное учение неотделимо от их внутренней жизни. Нельзя расчленять святого отца по причине того, что иногда его можно рассматривать как социолога, а иногда как моралиста. Существует огромная разница между социологом и богословом. Ими движут различные причины и мотивы. Их антропология сильно отличается. Во-вторых, если некоторые из отцов говорили проповеди в основном на социальные темы, они делали это потому, что получили от Бога вразумление так говорить с конкретным человеком, жившим в конкретной стране. Мы не должны забывать о том, что слово пророка, апостола и святого произносится по мере зрелости и духовности народа, к которому обращено. Если слово имеет некоторое несовершенство, это объясняется не особенностями подходов и образом мыслей святого отца, но неспособностью мира вместить что-либо большее; не тем, что этого не знает отец, но тем, что это не может понять стадо. Подчеркну, что во многих социальных делах ясно проявляется дух исихазма.

Чтобы быть более конкретным остановлюсь на случае со святителем Иоанном Златоустом, о котором ты упоминал немного ранее. Святитель Иоанн Златоуст считается общественным деятелем, его творения могут читать все. Многие связывают его учение с различными социальными и этическими проблемами, однако не знают того, что он проводил безмолвную подвижническую жизнь в посте, слезах, скорби, непрерывной молитве, памятований о смерти и т.д. Если кто-нибудь из монахов-безмолвников прочитает его труды, он тотчас распознает отца-исихаста. Процитирую Вам отрывок из его святого учения и затем сделаю несколько комментариев. Он говорит о молитве (общее учение о молитве), ее достоинстве, о том, что для стяжания плодов нужно иметь ум собранный в сердце, сокрушенное в чувстве покаяния. "Великое оружие - молитва, сокровище безупречное, богатство, никогда не растрачиваемое, пристань безмятежная, основание тишины, корень, источник и мать бесчисленных благ - вот что такое молитва, более крепкая, нежели само царство... Молитва же, говорю я, не представляет собой нечто вялое и исполненное нерадения; она совершается с воздетыми горе руками, скорбящей душой, собранным умом. Ибо, будучи таковой, она восходит на Небо... Итак, будем возгревать совесть, скорбеть душой, помня о согрешениях, скорбеть не для того, чтобы расстраиваться, но чтобы подготовиться и быть услышанными, чтобы поститься и бодрствовать и достигнуть самих небес. Ничто так не отгоняет нерадение и рассеянность, как скорбь и печаль, со всех сторон сжимающие ум и возвращающие его внутрь себя. Подвизающийся так и много молящийся такой молитвой сможет стяжать в своей душе радость". Далее он говорит о том, что только тогда человек получит дерзновение в молитве, когда понудится считать себя хуже всех.

Вот что, отец мой, говорил величайший исихаст, - продолжал пустынник. - Отметим несколько моментов. Во-первых, Златоуст тесно связывает молитву со скорбью душевной и собранным умом. Для совершенства молитвы ум нужно вернуть "в самое себя" от рассеянности. Во-вторых, чтобы эффективным было действие внутренней молитвы, необходима вначале теплота сердечная, о чем говорилось ранее. Сердце возгревается, ум возвращается, и мы предаемся молитве. В-третьих, эта теплота сердечная приходит вместе с памятью о грехах, с самоукорением, с чувством, что мы хуже всех остальных - "ниже любого создания". Только когда мы живем в молитве, мы приобретаем духовную радость, благодать Христову. Узнаете отца-исихаста?

Я поражен прочтением и анализом этого места из сочинения Златоуста. На меня произвела впечатление мысль святого отца.

Можно мне внести ясность?

Разумеется.

Это не личное мнение святого Иоанна Златоуста, но учение Церкви через него. Мы не можем говорить о мыслях отцов таким образом, как если бы считали их философами, социологами, моралистами, но ведем речь об учении отцов как членов славного тела Христова, просвещенных Святым Духом. Живя в Церкви, мы уничтожаем безличностное и действием Святой Троицы становимся личностями. И ум просвещается и делается амвоном Святого Духа. Каждое великое дело в Церкви начинается с послушания. Отцы свободу свою подчинили Богу, изменились и стали орудиями Божиими. И жили и проповедовали для того, чтобы помочь и другим.

Благодарю за поправку. Окажите любовь, объясните мне еще кое-что. Ранее мы сказали о том, что, если монах-пустынник прочитает сочинение, например, святителя Иоанна Златоуста, он узнает отца-подвижника. Почему мы не можем уловить этого, но считаем таких подвижников, как Златоуст, чисто общественными деятелями, далекими от внутреннего делания?

Это происходит потому, что в нас не изобилует Святой Дух. Священное Писание, труды отцов написаны просвещенными Святым Духом и, следовательно, истолковываются и становятся понятны только при Его озарении. Тот, кто имеет разум отцов, в ком действует Святой Дух, читая какой бы то ни было труд какого бы то ни было отца, Святым Духом определит исихаста, постника, друга Господня. Святые узнаются только святыми, ибо ведут сходную жизнь, обладают общим опытом, одинаковым способом выражения. В словах, которые ими используются, и иногда в способе выражения улавливается благодать, преизбыточествующая во святом отце. Так, если человек, имеющий опыт видения Бога, прочитает молитвы святителя Василия Великого, содержащиеся в названной по его имени Божественной литургии, он поймет, что святой видел Нетварный Свет, хотя и не говорил об этом непосредственно. Если же различные святоотеческие труды изучают социологи или моралисты, не имеющие Святого Духа, они начинают разделять и обосабливать их. Мне кажется, что такое изолированное, фрагментарное использование творений отцов вне аскетического духа, с целью подтвердить наши нечистые и антропоцентрические взгляды, является величайшей ересью. Когда мы рассматриваем отца вне аскетического, покаянного и т.п. духа, мы разделяем его. Каждое же разделение - изменение. Так поступают все еретики. Они используют цитаты, не понимая их, не обладая условиями для правильного истолкования. Следовательно, для осуществления сегодняшнего лозунга "назад к отцам!" нужно не только простое изучение святоотеческих текстов, но и усилие к подражанию их жизни: жить в Святой Церкви, в Святых Таинствах и святых добродетелях, чтобы перестать быть безличностными и стать личностями, достойными членами Христа.

В этот момент подле нас появился благодатный послушник и спросил, что принести для меня. Старец чрезвычайно увлекся и забыл соблюсти необходимый монашеский долг гостеприимства: преподнести что-либо в качестве благословения, чтобы ты благословил это и вместе с тем получил благословение его келлии. Однако столь духовной была беседа, что старец совсем упустил из виду обычай.

Принеси что-нибудь отцу...

Что принести, отче? Лукум, варенье или что другое?

Отдав соответствующее указание, старец стал расхваливать своего послушника. - Я не достоин иметь таких послушников. Господь, опечаленный моими грехами, послал мне ангелов. У меня нет послушников, но ангелы, которые служат мне. Как мне благодарить Всесвятого Бога? У этого послушника, только что приходившего, мысли малого дитяти, что совершенно необходимо занимающимся умной молитвой, о которой мы ведем речь. Святые отцы учат, что желающий спастись должен стать безумцем ("Мы безумные ради Христа"), то есть, по словам Христа, юродивым или ребенком ("Если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное" ()). Хотя все мы и впали в великие грехи, однако, по благодати Святого Духа, можем приобрести духовное отрочество и детский разум в отношении зла. Закон духовной жизни противоположен закону жизни по плоти В плотской жизни человек с юности постепенно стареет в то время как в духовной, очищаясь от греха, который старит человека, становится молодым, дитятей.

Послушник принес блюдо с благословением каливы лукум и немного воды. Я взял стакан в руки, попросил благословения у старца, сказав:

Помолитесь, чтобы я стал дитятей или "безумцем"!

Есть моменты, когда не можешь молиться вообще, когда немеешь; тогда чувствуешь необходимость лишь просить молитв и благословения. Это переживаешь на Горе - не молишься, но просишь молитв.

Благословите.

Господь благословит, - отвечают тебе.

Не "добрый день", "добрый вечер", "доброй ночи". Почти единственными в своем роде иными вариантами являются: "Доброго терпения, бодрствования, доброго рая, доброго конца..."

В те минуты, когда я просил благословения и вкушал сладчайший лукум, я говорил про себя: "Долгих лет жизни старцу! Живи, чтобы жили и мы, грешные..."

Воцарилось глубокое молчание. Было ясно, что старец творил Иисусову молитву. Казалось, он находился в божественном плену. Мне было весьма трудно заговорить. Однако необходимо.

Нет, нет, не говори так, ибо мы принимаем вас, как наших братьев, живущих в миру, подвизающихся добрым подвигом и имеющих благодать от Господа.

Как можно сравнивать нашу благодать с вашей?

Тем не менее вы имеете большую благодать, нежели мы, ибо, "где умножилось беззаконие, преизобилует благодать" (). Господь изливает на вас большую милость, чтобы удержать вас в своей любви. Вас больше любит Господь.

Воспринимаю это как выражение Вашего смирения, - сказал я, побежденный его любовью и смирением. - Однако хочу вернуться к тому, о чем мы вели беседу ранее. Вы указали на возгревание сердца. На то, что оно бывает при мысли об аде, рае, своей греховности и тому подобное. Не создает ли это проблемы? Ведь до того вы говорили, что нам нужно творить молитву без образов. Ум должен быть нерассеянным. Не помешают ли такие мысли чистоте молитвы?

Прежде всего хочу подчеркнуть, что они не являются мыслями... просто мыслями. Это не образная, но умная деятельность. Мы не просто размышляем. Мы живем. Например, размышляя как-то об аде и о том, что он - самое подходящее место для меня по причине бесчисленных моих грехов, я оказался в том беспросветном мраке. Я испытал его невыносимую тяжесть и непередаваемое страдание. Когда же я пришел в себя, вся моя келлия издавала зловоние... Вы не можете понять адского смрада и муки осуждения...

Я все более сознавал, что нахожусь подле святого старца, который держит свой ум в аде. Не хотелось прерывать его просьбой дать объяснение...

Возгревание при посредстве таких мыслей совершается до молитвы. Ибо, когда начинается в теплоте сердечной молитва, возбраняется любая мысль на такие темы, и мы стараемся свести ум и сердце в слова молитвы. Таким образом достигается безобразность, о которой столько говорили отцы. Ум характеризуется отсутствием привидений и мечтаний.

Внутренняя молитва - подвиг. Она укрепляет верующего в его борьбе с диаволом, вместе с тем сама являясь скорбной и кровопролитной борьбой. Мы стараемся сосредоточить ум в слова молитвы, чтобы сделать его немым и безгласным при каждой мысли (все равно, благой ли или злой), которую приносит нам лукавый, т.е. чтобы не прислушиваться к идущим извне помыслам и не отвечать на них. Нужно совершенно пренебречь помыслами и не желать собеседования с ними, любым способом достичь полного безгласия ума, поскольку только так можно сохранить душу в безмятежии, так что молитва будет действовать эффективно. Известно, что из ума мысли направляются к сердце и тревожат его. Встревоженный ум тревожит и душит. Подобно тому, как ветер подымает волны на море, вихрь мыслей вздымает бурю и душе. Для внутренней молитвы необходимо внимание. Вот почему отцы говорят о соединении поста и молитвы. Пост держит ум в постоянном бодрствовании и готовности на всякое благое дело, молитва же привлекает Божественную благодать.

Для того, чтобы молитва была внимательной, мы используем различные средства.

Прежде чем приступить к священному труду - молитве, будем иметь в виду, что на всем ее протяжении от нас требуются горячее желание и надежда с верой, полная самоотдача и безграничное терпение, связанное с упованием на любовь Божию. Начинаем с "Благословен Бог..." Читаем "Царю Небесный...", Трисвятое. Затем с сокрушением и умилением произносим 50-й псалом (покаянный) и непосредственно за ним "Верую". В это время стараемся сохранить ум в тишине и безмолвии. Возгреваем сердце различными мыслями без образов, о чем говорилось ранее; когда же оно согреется и мы, возможно, прольем слезы, начнем Иисусову молитву. Медленно проговариваем слова, стремясь к тому, чтобы ум не рассеивался и следил за ходом слов. Нужно, чтобы они следовали" друг за другом и между

ними не вклинивались помыслы и события. После "помилуй мя" тотчас начинаем "Господи Иисусе Христе..."; образуется некий круг и устраняется вмешательство диавола. Нужно знать, что диавол любым способом стремится разорвать связность слов и проникнуть в ум и сердце. Стремится отворить малую щель, подложить бомбу (помысл) и отбросить все святые усилия. Нам нельзя позволить ему сделать это... Будем проговаривать Иисусову молитву громко (устами), чтобы внимало и ухо, тем самым и ум получит помощь и станет более внимательным. Другой путь - неспеша произносить молитву умом или сердцем и после "помилуй мя" немного подождать, пока не ослабнет внимание, после чего вновь начинать с самого начала молитву. В тех случаях, когда для возгревания сердца мы прибегаем к мыслям о своей греховности, хорошо было бы добавлять слово "грешнаго", как советуют отцы. То есть: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго". Благодаря этому мы подчеркиваем то, что чувствуем. Однако, если ум утомляется проговаривать всю молитву, ее следует сократить: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя"; или же: "Господи, помилуй мя"; или: "Господи Иисусе". Также, когда христианин преуспеет в творении молитвы, слова можно сократить. Иногда останавливаются на слове "Иисусе", которое повторяют непрерывно ("Иисусе", "Иисусе", "Иисусе", "Иисусе мой"), и тогда волна умиротворения и благодати охватит тебя. Нужно пребывать в этой сладости, которая явится тебе, и не прерывать молитву. Даже для совершения положенного тебе правила. Удержи эту теплоту сердечную и воспользуйся даром Божиим. Ибо речь идет о великом даре, который Бог послал свыше. Эта теплота окончательно поможет приковать ум к словам молитвы, сойти в сердце и оставаться там. Если кто-либо захочет весь день посвятить молитве, пусть послушает совет святых отцов: какое-то время молиться, какое-то читать и затем вновь посвятить себя молитве. Также, когда занимаемся рукоделием, постараемся читать молитву.

Между прочим, помощь делателю молитвы оказывает соответствующее положение тела. При многочасовых молитвах отцы рекомендуют сесть на скамейку, закрыть глаза или устремить их на устойчивую точку, предпочтительнее на грудь - место, где находится сердце. Святой Григорий Палама приводит пример пророка Илии, который, как говорит Священное Писание, "взошел на верх Кармила, и наклонился к земле, и положил лице свое между коленами своими", и таким образом упразднил засуху. "И оставался там, и небо стало мрачно от туч и от ветра, и пошел большой дождь" (). Вот так, отец мой, по молитве в этом положении пророк отверз небо. Подобно и мы открываем Небо, и потоки Божественной благодати сходят в наше сухое сердце.

Позднее я прочитал приведенное место из сочинения святого Григория Паламы, на которое указал мне старец. Философ Варлаам иронично называл исихастов имеющими душу в пупке", а святой Григорий Богоносец, защищая их позицию и деятельность, ответил "И сей совершенный в Боговидении Илия, преклонив голову к коленям и тем самым с большим напряжением собрав ум в себе и в Боге, разрешил многолетнюю засуху". Святой отец-созерцатель рекомендует в качестве хорошего вспомогательного средства также фиксацию глаз: "Не переводи взгляд с места на место, но сосредоточь его на какой-либо опорной точке - на груди или пупке; благодаря такому положению тела рассеивающаяся во вне через зрение сила ума возвратится внутрь сердца".

Кроме того, - продолжал старец, - место играет важную роль. Оно должно давать безмолвие и обеспечивать внешнее спокойствие. Необходимо также соответствующее время. После рабочего дня ум обычно отвлекается на многие предметы, поэтому отцы рекомендуют упражняться в умной молитве, главным образом, утром, в течение часа или двух до восхода солнца, когда ум бодр и нерассеян и тело получило отдых. Тогда пожинаем богатые плоды.

Если же, отче, ум рассеивается и я вижу, что это случается часто, какой метод можно использовать, чтобы его собрать?

По многим причинам существуют бесплодные дни и часы, когда трудно творить молитву. Заниматься ею в эти моменты утомительно и тягостно. Однако, если будем тверды, благодать Божия поможет нам. вновь обрести молитву; благодаря ей мы неизменно станем преуспевать в богозрении. Укажу Вам несколько способов, которые помогают преодолеть эти бесплодные дни и часы.

Прежде всего, никоим образом нельзя терять мужество. Затем: в такое время нужно молиться, главным образом, устами. Возможно, что у сильных людей (благодатных) есть дар, и они могут легко сосредоточить ум в словах молитвы и непрерывно молиться. Мы же, слабые и грешные, исполненные страстей, нуждаемся в том, чтобы прилагать всяческое усилие, и поистине проливать кровь. Нужно нам, когда видим, что ум постоянно рассеивается и блуждает, просить помощи у Бога. Подобно тому как Апостол Петр, когда увидел сильный ветер и, начав тонуть, вскричал: "Господи, спаси меня" (), - так поступим и мы, когда поднимется буря помыслов и нерадения. Случится и с нами то, что произошло с Апостолом: "Иисус тотчас, простерши руку, поддержал его". Т.е. по усердной молитве с помощью Божией все эти прилоги, находящие для того, чтобы отвлечь ум, рассеются, сожженные незримо именем Христовым. Повторяю, не следует в таких случаях поддаваться панике, но необходимо продолжать оказывать сопротивление диаволу. Оно должно быть тем сильнее, чем сильнее нападение лукавого...

В часы молитвы нельзя также внимать пусть даже благим помыслам. Ибо они возбуждают ум, и он, возбужденный, принимает и злые мысли. Итак, благие помыслы во время молитвы открывают путь, по которому триумфально шествует диавол, разбивая священный труд молитвы; и впадаем мы в духовное прелюбодеяние. Поэтому отцы говорят, что ум, удаляющийся при Иисусовой молитве от памяти Божией и блуждающий тут и там, совершает духовное прелюбодеяние. Он предает Бога и отрекается от Него. Разве не величайший грех - предательство и отверженис Сладчайшего Иисуса, к радости ненавидящего добро и завистливого врага?

Помимо того, если мы не сможем сосредоточить ум, чтобы он не рассеивался, нам предстоит борьба и потребуются еще большие усилия. Лодка, отец мой, может плыть по морю или под парусом (если есть ветер), или же с помощью весел (если ветер отсутствует). Так и в молитве. Она идет успешно, когда в нас действует теплота благодати Христовой. При отсутствии ее нужен труд по продвижению на веслах, т.е. величайшая борьба.

Тогда обратимся за помощью к отцам. Будем читать их книги, чтобы сосредоточить ум. Когда же во время чтения почувствуем умиление, прекратим его и станем заниматься Иисусовой молитвой. Итак, другими словами следует иметь в виду, что книги читаются внимательным сердцем, а не сухим рассудком. Будем изучать книги, которые написаны сердцем и читаются с удовольствием тоже сердцем. То есть рекомендуется чтение и одновременно Иисусова молитва. Станем произносить различные псалмы пророка Давида или же обратимся к псалмопению. Еще хорошо заранее отобрать несколько умилительных тропарей, в которых речь идет о божественной любви, о нашей греховности, о Втором Пришествии, о взывании к Богу о помощи и тому подобное, и непрерывно произносить их, но не петь. Или читать различные умилительные молитвы, составленные святыми отцами, например, святым Исааком Сириным. Ранее я уже творил, что в таких случаях нужно читать вслух. И еще: если молитва становится в тягость, ее произносят по четкам. Разумеется, тогда имеем немного плодов, однако никогда не следует останавливаться пусть даже для малейшего отдыха от нее. Повторяю вновь, что в этих случаях требуется великое терпение и выдержка. Возможно, те помыслы, которые будут приходить, окажутся полезными для нас. Будем использовать их для очищения.

Они помогают очиститься? Как это?

Когда диавол увидит, что мы молимся и стремимся сосредоточить внимание ума в молитве, он использует все средства для того, чтобы рассеять его, всячески изощряется, прибегая, главным образом, к тем помыслам, которые особенно нас терзают. Он бьет в чувствительное место, причиняя нам массу страданий. Сластолюбцу внушает сластолюбивые мысли, сребролюбцу - сребролюбивые, честолюбцу - честолюбивые... Итак, по помыслам, которые обычно приходят в часы молитвы, мы можем понять наши уязвимые места, нечистоту, которая есть в нас, существование страстей и сможем направить туда свое внимание и борьбу.

Отче, простите за то, что перебиваю. Сознаю, что имею мало опыта в деле Иисусовой молитвы. Тем не менее, когда прикладываю усилия и занимаюсь ею, по причине усталости у меня начинается головная боль; часто боль возникает и в сердце. Что это? Как следует поступать в таких случаях?

Головная и сердечная боли возникают в начале подвига верующего, подвизающегося в духовном делании. Иногда ему кажется, что голова его раскалывается; равным образом и сердце. У него бывает столь сильная головная боль, что ему кажется, что он умирает. Эта боль (отчасти физическая) объясняется непривычкой ума к такой деятельности и особым положением тела. Вместе с тем человек часто становится объектом нападения диавола, стремящегося остановить молитву. При головной боли требуется настойчивость; относительно сердечной нужно сказать, что, возможно, верующий преждевременно приступил к этому труду, используя методы, непригодные для него. Однако сердечная боль может и помочь ему, поскольку возникает повод сосредоточить ум в том месте, где болит, и совершать непрерывную молитву.

Эта Ваша мысль очень сжата; я бы хотел, чтобы Вы объяснили подробнее, конкретнее. Почему, когда ум страдает, нужна настойчивость?

Потому что тогда непосредственно начинается его очищение. Оно выражается в слезах. Они начинают течь рекой, ум очищается и сходит в сердце. Прекращаются скорбь и беспокойство - благодаря слезам, которые нельзя остановить, которые нельзя объяснить, к которым не прикладывались усилия.

Он замолчал. Я увидел, как на его лице заблестела большая слеза и осветила его. Непроизвольно прослезился и я. Его голос, светлые мысли пробудили мое окаменевшее сердце. Я вспомнил святого Арсения, о котором в "Отечнике" говорится: "О нем рассказывали, что всю свою жизнь, сидя за рукоделием, он имел кусок полотна на груди для слез, которые падали из его глаз. Когда авва Пимен услышал о его смерти, он прослезился и произнес: "Блажен ты, авва Арсений, потому что оплакал себя здесь, в мире. Ибо кто не оплакивает себя здесь, будет плакать вечно в иной жизни. Либо здесь произвольно, либо там в муках. Не плакать невозможно".

Он меня прервал.

Не нужно тотчас, - сказал он, - останавливаться, как бы выходить из моря неиссякаемых слез, лишь только возникнет какая-нибудь боль. Поскольку эти мысли внушает диавол, который чрезвычайно лукав, коварен и жесток и стремится погубить нас, предать вечной смерти. Делатель молитвы знает приемы лукавого и его замыслы. Он нашептывает: "Прекрати молитву, ибо ты сойдешь с ума, ибо у тебя разболится сердце". Зачитываю тебе пример из "Отечника": "Был некий монах, которого каждый раз, когда он приступал к молитве, охватывали озноб и жар, сопровождавшиеся головной болью. И говорил он в себе: "Вот, я болен и скоро умру. Поднимусь же прежде смерти и сотворю молитву". И лишь только завершалась она, прекращался и жар. Итак, вот какую мысль противопоставлял брат, совершая молитву и побеждая лукавого". Стало быть, любую скорбь делатель молитвы должен преодолевать...

Отче, мне хотелось бы, чтобы Вы подробнее рассказали о сердечной скорби. Знаю, что отцы придают большое значение ей и рассматривают ее как удобный путь при прохождении Иисусовой молитвы. Если сочтете нужным, выскажите мне какие-нибудь мысли по данной теме

Истинно то, что ты только что сказал. Отцы, занимавшиеся Иисусовой молитвой, или, лучше, жившие в ней, проходили через эту ступень и, следовательно, придавали ей большое значение. Эта скорбь должна прийти - это безусловно понятно тем, кто постоянно занимается Иисусовой молитвой. Они придают ей большое значение, ибо благодаря этой скорби уразумеваем, что ум сходит в сердце и по действию Духа Святого соединяется с ним; и воцаряется мир в душе и теле, очищается мыслительная часть души и ясно различаются помыслы. Они лишь тогда могут хорошо быть различимы, когда мы поймем их развитие и результат, к которому они ведут. Исихасту, внешне не совершающему греха, прекрасно знакомо состояние грешника. Это происходит потому, что вследствие аскетического опыта он хорошо знает прохождение помысла в уме - его путь и завершение. Вот почему наблюдается следующий факт: подвижник, у которого под действием молитвы сердце становится чрезвычайно восприимчивым, может в то время, когда молится за кого-либо, почти тотчас понять, в каком состоянии тот находится. Он становится прозорливым.

Но изложу все по порядку.

Ранее мы говорили о том, что молитва имеет целью единство всего человека, то есть трех сил души. Нужно сосредоточить внимание в сердце, затем ум и сердце соединяются. Ибо, по словам отцов, прежде всего сердце чувствует присутствие Божие, присутствие благодати, и только потом их воспринимает рассудок. Отцы вначале жизнью познавали Бога, а потом уже богословствовали, отстаивая свой жизненный опыт. Итак, сердце чувствует теплоту и сладость присутствия Святого Духа. Напротив, отсутствие благодати узнается по равнодушию и холодности сердца. Повторяю: вначале любят Бога сердцем и затем умом. Заповедь Господня ясна: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим..." (). Возможно, Вы знаете, что разум не отвергается Церковью, но после грехопадения ему не хватает гибкости для постижения Бога. Однако когда разовьется внутреннее духовное чувство, тогда и он будет в состоянии воспринимать Бога. Сердце же способно судить о том, падаем ли мы или храним заповеди Божий. Единство ума и сердца достигается только по действию Всесвятого Духа. Покаянием и хранением заповедей Христовых мы приобретаем благодать; и ее действием ум находит сердце и соединяется с ним. Это важный шаг в Иисусовой молитве и богозрении. Вот почему сердце человека должно быть сокрушенным. "Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит" (). Разумеется, для того, чтобы свести ум в сердце, многие пользуются разными другими способами, но надо сказать, что самый безопасный - покаяние. Следовательно, очень хорошо, оплакивая свои грехи, иметь скорбь в сердце (иногда же и теплоту) и вообще улавливать сердечные движения и чувства. Но это должно совершаться постепенно. Может случиться, что резкое действие молитвы в сердцах немощных и неочищенных вызовет небольшое нарушение, которое хотя и не будет иметь серьезных последствий, однако остановит молитву. В такой скорби советуют творить Иисусову молитву устами. Но, если сердце в состоянии, рекомендуется внимать ему и при скорби. Конечно же, это предстоит определить нашему опытному и духоносному отцу. Эта скорбь целительна, естественна и спасительна. Многие подвижники считают, что у них порок сердца; они посещают врачей, и те не находят у них никакой болезни. Это скорбь благодатная. Она говорит о том, что молитва сошла в сердце и действует там. Это весьма важный момент.

Я слышал, что многие святые чувствовали, как молитва начинает действовать в сердце в определенный момент; они хорошо чувствовали, что она - дар Божий

по ходатайству Богородицы. Верно ли это?

Разумеется. Многие святые исихасты прекрасно осознают момент, когда молитва начинает действовать в сердце. И тогда они непрерывно ее творят, какой бы ни занимались работой. Она не прекращается в них вообще. Действительно, они воспринимают ее как дар Пресвятой Богородицы. Святой Григорий Палама, молившийся перед иконой Богородицы и повторявший: "Просвети тьму мою", - стяжал дар богословия. Нужно сказать, что любовь к Богородице тесно связана с любовью ко Христу. Мы любим Богородицу, поскольку любим Христа, или же любим Ее, желая достичь любви ко Христу. Отцы хорошо выразили это. Святой Герман, Патриарх Константинопольский, говорит: "Если бы не предстательствовала Ты, Богородице, никто не явился бы свят... никто не может спастись, кроме как Тобой, Богородице". А святой Григорий Палама говорит: "Она - единственная граница между тварной и нетварной природой; никто не пришел бы к Богу, если бы не Она и Рожденный из Нее Посредник; и не имели бы ни Ангелы, ни люди даров от Бога, кроме как через Нее". Многие дары получаем мы благодаря Богородице. Дав нам величайший дар - Христа, не подаст ли Она и другие? Поэтому, молясь, мы должны говорить не просто: "Предстательствуй за нас", - но: "Пресвятая Богородице, спаси нас".

Мне хотелось бы вернуться к тому вопросу, который возник у меня, когда Вы говорили о единении ума и сердца. Ум, сошедший в сердце, пребывает там постоянно. Но, если это так, каким образом человек может трудиться, выполнять свое служение и тому подобное?

Прежде всего, ум не смешивается с сердцем и не упраздняется. Он становится совершенным и приходит в свое естественное состояние. Неестественно, когда он пребывает вне своей сущности (сердца). Молитвой он отбрасывает все чуждое. После того, как ум сойдет в сердце, остается, если можно так сказать, небольшой избыток. При таком избытке можно заниматься и другими делами, не отрывая ум от сердца. Например, иерей-исихаст во время Божественной литургии молится вслух или говорит что-либо соответствующее при совершении Таинства диакону или другому иерею и при этом не изводит ум из сердца. Однако, если "избыток" ума обратить к вещам неподобающим, можно целиком и полностью отсечь его от своей сущности. Вот почему подвижник в часы молитвы перебирает четки - чтобы занять этот избыток и не причинить уму зла. Наверное, Вы хорошо понимаете, что благодаря этому "избытку" диавол жестоко воюет против нас.