О том, кто такой Вася Тёркин Александр Твардовский рассказывает в начале книги «Василий Тёркин». Впервые отдельные стихотворения были опубликованы во время «Финской» войны 5 января 1940 года в одном из газетных номеров «На страже Родины».

А. Т. Твардовский родился в Смоленской области, где и начинает складываться образ главного персонажа его книги о бойце. Это получился собирательный образ труженика войны, мобилизовавшего свои силы для борьбы с врагом. В нём воплощены лучшие черты простого русского солдата. Эту эпическую поэму читали на всех фронтах Великой Отечественной. Теркин – всюду: в каждом взводе можно найти такого Василия Тёркина!

Герой прошел фронтовыми дорогами от Карелии до Восточной Пруссии. В его образе русская литература через военную тему показала русский национальный характер. Он является солдатом-победителем, который выше обстоятельств, потому что умеет их преодолевать, совершая сверхъестественные и головокружительные подвиги.

Поэма «Василий Тёркин» состоит из цепи эпизодов, где главный герой с юмором рассказывает на своём примере о буднях военной жизни рядового солдата, вынесшего всю тяжесть войны и ставшего олицетворением национального духа и характера.

Книгу, в которой тридцать глав, можно условно разделить на три временные по событиям части: начало, середина и конец войны. Она представляет лирическую летопись исторических событий того времени. На протяжении всей войны автор создавал свою поэму, поэтому в ней прослеживаются сначала горькие чувства скорби, перерастая во второй части в веру в победу, и в последней части видна радость за освобождение Отечества.

Каждая глава «Василия Тёркина» становится самостоятельным произведением. В главе «От автора» имя главного персонажа становится легендарным и нарицательным. Его характер раскрывается читателю постепенно с разных сторон.

В поэме «Василий Тёркин» в части под названием «Смерть и воин» показан необычный поединок сражения Теркина со Смертью.

Остроумный Василий Теркин говорит самобытным солдатским языком, применяя грубые просторечные слова и поговорки.

В главе «О себе» солдат Вася с грустью рассказывает о своём прошлом, вспоминая родные места Смоленщины, откуда его призвали на фронт. В этой части поэмы видна большая любовь главного персонажа к Родине, его гордость за Россию. Среди описания суровых буден бойца в лирических отступлениях видно, что автор очень любит своего главного героя.

Александр Твардовский в своей поэме «Василий Тёркин» мастерски применяет различные художественные средства.

Близкая к поэтическому языку народа поэма стала настоящим народным произведением.

У нас вы можете скачать книгу «Василий Тёркин» бесплатно и без регистрации в формате fb2, ePub, mobi, PDF, txt

Многие читатели считают, что первые строки знаменитой «Книги про бойца» А. Твардовского появились в 1942 году и образ главного героя вызван исключительно событиями Великой Отечественной. Между тем, все обстоит несколько иначе, и первое упоминание о бравом Васе Теркине относится еще к периоду русско-финской войны. Вспомним, опираясь на свидетельства самого автора, какова история создания поэмы.

«Василий Теркин» - начало

В 1939 году, когда началась кампания с финами, А. Твардовский работал в газете «На страже Родины». В это время и приходит в голову творческому коллективу издательства придумать образ некоего занятного персонажа - условного удалого и веселого бойца, который появлялся бы на страницах издания, сопровождаемый стихотворными подписями. Имя героя появилось не сразу: перебрали несколько вариантов, пока не остановились на простом и теплом Васе - как его называли в то время. Так начиналась история создания «Василия Теркина», известного практически каждому советскому читателю.

Случайное совпадение

Кстати, в своих воспоминаниях Твардовский рассказывает о том, как однажды, уже в годы войны, получил письмо, автор которого интересовался, почему главный герой - славный воин - носит имя другого литературного персонажа. Как оказалось, отмечает Александр Трифонович, еще раньше появился роман П. Боборыкина с аналогичным названием. Только Василий Теркин в нем является нечистым на руку купцом, пройдохой и ханжой. Поэт признается, что, получив письмо, он нашел и без особого удовольствия прочитал указанное произведение, но имени своего героя решил не менять. Точнее, не придал подобному совпадению никакого значения - тем более, что история создания поэмы «Василий Теркин» действительно не имела к роману никакого отношения - и продолжил работу в прежнем русле.

Но вернемся к «Книге про бойца».

Развитие идейного замысла

Поэт вспомнил о бравом герое, уже полюбившемся читателю по газете «На страже Родины», в 40-м году. Так получилось, что в 39-м литераторы, как и задумывалось, написали по одному-два фельетона, а потом занялись другой работой. Лишь еще долгое время обращался к этому образу, которому мало кто придавал серьезное значение. Теперь Твардовский обдумывал, как совместить в своем художественном произведении - а это должна была быть поэма - того героя фельетонов с серьезностью, которой требовали реалии. И он стал перебирать в памяти все, что было связано с финской войной, включая свидетельства очевидцев, съездил в Выборг, перечитывал печатные статьи и т. п. Однако написать произведение, как планировалось, к 41-му не получилось, а затем началась война. В результате история создания «Василия Теркина» на какое-то время ограничится лишь обдумыванием композиции, сюжета, образа главного героя.

1942 год

С первых дней войны Твардовского отправили на фронт в качестве корреспондента. В первые месяцы, самые жестокие и горячие, было не до поэмы. Так давно уже возникший в голове замысел все откладывался вплоть до лета 42-го, когда история создания поэмы А. Твардовского «Василий Теркин» получает свое продолжение. Но теперь это должно было быть произведение о другой войне - советских людей против фашистских захватчиков. Да и герой из Васи превратился в Василия, олицетворявшего русского хлебопашца, рабочего, неутомимого труженика, вставшего на защиту Отечества.

Первые главы нового произведения Александра Трифоновича появились в одной из фронтовых газет в сентябре. Затем поэма по частям печаталась во многих изданиях, доступных как воюющим солдатам, так и тем, кто остался в тылу. Одним она помогала переживать тяготы фронтовой жизни, другим - ожидать родных с этой страшной войны. «Книга про бойца» полюбилась всем читателям, и каждый с нетерпением ожидал новых глав, героем которых был солдат с простым русским именем - новый образ его создал именно А. Твардовский - Василий Теркин.

История создания поэмы в годы войны

Произведение писалось вплоть до 45-го года, хотя еще в 43-м, после ранения, благополучного излечения и возвращения героя в строй, автор думал, что подошел к финалу. Вмешались читатели, требовавшие продолжения поэмы, с которыми спорить было нечестно, как отмечал Твардовский. Василий Теркин, история создания которого получает дальнейшее развитие, вновь зашагал по страницам газет и журналов.

В произведении нашли отражение основные этапы войны: трагические отступления в первые ее месяцы, сражения, ставшие переломными, победное шествие на запад. Было даже желание отправить героя в тыл к немцам, однако Твардовский вскоре отказался от подобного замысла, решив, что это нарушит общий замысел произведения и сделает историю бойца частной.

Автор за годы войны получал множество писем, из которых следовало, что читателей очень интересует история создания «Василия Теркина», в частности, существует ли человек, описанный в поэме, на самом деле. И хотя у героя было немало однофамильцев - один из них, Виктор Васильевич Теркин, даже просил поменять его имя на свое - ответ поэта всегда был категоричен: Василий Теркин - полностью выдуманный персонаж и не имеет реального прототипа. Он складывался из личных наблюдений автора и воплощал в себе лучшие черты русского защитника.

Прощание с героем

История создания «Василия Теркина» заканчивается победной весной 45-го. В мае Твардовский публикует заключительную главу «От автора», в которой сообщает, что прощается с солдатом. И несмотря на то, что его вновь убеждали в необходимости продолжения произведения, он был непоколебим: время Теркина прошло. По его мнению, теперь, в мирное время, нужен другой персонаж.

Такова история создания «Василия Теркина», кратко описанная на основе статьи А. Твардовского «Как был написан «Василий Теркин (ответ читателям)».

Вместо послесловия

Уже в послевоенные годы, зная о невероятной популярности поэмы и ее главного персонажа, многие недобросовестные литераторы создавали «продолжения» похождений героя и даже «подражания» известной книге. Ответом на них было то, что поэма - это неоднократно подчеркивал Твардовский - «Василий Теркин», история создания которой описана самим автором, однозначно окончена и возвращения к ней в будущем не предполагается.

На войне одной минутки
He прожить без прибаутки,
Шутки самой немудрой...
...He прожить Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей.

На привале

На привале Теркин разъясняет новым товарищам, что такое «сабантуй»: испытание воли, храбрости. Хорошо, если человеку удается вести себя достойно в любой ситуации, даже если на него «прут немецких тыща танков». Рассказы Теркина пользуются успехом. Автор задается вопросом о происхождении своего героя. Такой, как Теркин, «в каждой роте есть всегда, да и в каждом взводе». Теркин был ранен. Рассказывая о себе, он говорит от имени своего полка: «Был рассеян я частично, а частично истреблен». Теркин прошагал «сотни верст земли родной», отступая вместе с частями Советской армии, воевал как герой, но медали по какой-то причине не получил. Однако Теркин не унывает:

He гляди, что на груди,
А гляди, что впереди!..

Перед боем

Армия отступает. Солдаты чувствуют себя виноватыми перед советскими людьми, которые с их уходом попадут в оккупацию. Теркин, «как более идейный», исполняет обязанности политрука:

Будем живы - нe помрем.
Срок придет, назад вернемся,
Что отдали - все вернем.

Командир печален: на пути его родная деревня. Теркин решает, что нужно зайти туда. Жена командира размещает в хате бойцов, всех угощает, хлопочет по дому. Дети радуются отцу, им в первый момент кажется, что он пришел домой после работы в поле. Ho и дети уже понимают, что отец уйдет, а завтра, возможно, в их хату войдут немцы. Сам командир ночью не спит, колет дрова, пытаясь хоть чем-то помочь своей хозяйке. Плач детей на рассвете, когда командир и его бойцы покидают дом, до сих пор звучит в ушах Теркина. Теркин мечтает зайти в этот гостеприимный дом, когда армия будет освобождать свою землю, «поклониться доброй женщине простой».

Переправа

Во время переправы через реку немцы начинают артобстрел. Множество бойцов тонет. На другой берег переправляется только первый взвод (и с ним Теркин). К ночи оставшиеся в живых бойцы уже не надеются увидеть своих товарищей из первого взвода живыми, полагая, что всех их перестреляли немцы при высадке на берег. Связи с ними нет. Однако среди ночи Теркин переплывает реку в обратном направлении (в ледяной воде) и докладывает полковнику, что взвод цел, ждет дальнейших приказаний, просит поддержать атаку артиллерийским огнем. Теркин обещает обеспечить переправу остальным товарищам. Теркин согревается спиртом, принимая его вовнутрь. Ночью переправа возобновляется.

Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.

О войне

Грянул год, пришел черед,
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете.
От Ивана до Фомы,
Мертвые ль, живые,
Все мы вместе - это мы,
Тот народ, Россия.

Теркин ранен

Теркин в стрелковой роте. Он тянет провод связи. По цепи стреляет вражеская артиллерия. Один снаряд падает рядом с Теркиным, но не взрывается. Всем страшно, но Теркин, презирающий опасность, «обратясь к тому снаряду, справил малую нужду». Теркин замечает блиндаж и, думая, что внутри немцы, решает занять их огневую точку. Ho в блиндаже пусто. Теркин сам устраивает там засаду. Немцы все ближе. Теркин выжидает, на него бросается немецкий офицер, ранит его в плечо. Теркин закалывает немца штыком. Через сутки раненого подбирают танкисты, спасая ему жизнь. По мнению автора, нигде нет «дружбы той святей и чище, что бывает на войне».

О награде

Теркину за ранение положен орден, но он «согласен на медаль». Награда пригодится ему, когда он освободителем вернется в «край родной смоленский свой», пойдет вечером на танцы, и любимая девчонка будет «ждать слова, взгляда» героя.

Гармонь

Теркин, выписавшись из госпиталя, идет по прифронтовой дороге, догоняет свою часть. Его подбирает попутка. Впереди колонна. Шофер останавливает машину (он обязан пропустить колонну), засыпает. Теркин сожалеет, что нет гармони, скоротать время.. Неожиданно один танкист предлагает ему поиграть на гармони их погибшего командира. Теркин играет «стороны родной смоленской грустный памятный мотив», а потом песню «Три танкиста». Всем словно становится теплее, шофер прибегает и начинает плясать. Танкисты присматриваются к гармонисту, узнают к нем того раненого, что спасли в блиндаже от гибели. Они дарят гармонь погибшего товарища Теркину, понимая, что теперь не время сокрушаться о погибших и гадать, кто их них самих доживет до победы и вернется домой. Надо держаться и «с места - в воду и в огонь».

Два солдата

Теркин заходит в одну хату, где живут старик со старухой. Старик - сам в прошлом солдат. Теркин чинит деду пилу и настенные часы. Старуха нехотя достает из закромов последнее сало, жарит мужчинам яичницу. Старик ведет с Теркиным разговор, спрашивает, удастся ли нашим побить немцев. В конце трапезы Теркин, поклонившись, как водится хозяевам дома, спокойно обещает: «Побьем, отец!»

О потере

Товарищ Теркина потерял кисет и очень расстроился. Ведь ему уже пришлось потерять семью, двор и хату, «края родные, все на свете и кисет». Теркин говорит, что это все несерьезные потери. Товарищ упрекает Теркина в том, что ему легко говорить: он холостой, у него никого и ничего нет. Теркин дарит ему свой кисет и объясняет:

Потерять семью не стыдно -
He твоя была вина.
Потерять башку - обидно,
Только что ж, на то война...
Ho Россию, мать-старуху,
Нам терять нельзя никак.

Поединок

Теркин бьется с немцем в жестокой рукопашной. Немец сильнее, поскольку его лучше кормят. Ho Теркин не унывает и не сдается. Немца он человеком не считает, а называет подлецом. Немец начинает драться каской, и тогда Теркин ударяет его незаряженной гранатой, оглушает, связывает и препровождает в штаб для допроса. Теркин очень горд собой, ему приятно идти по советской земле, «между прочим» нести за плечами немецкий автомат, подгонять «языка» и знать, что каждый встречный «рад сердечно», что Теркин вернулся живым из разведки.

Самое важное для солдата - вернуться живым с войны домой. Автор знает, что «на войне душе солдата сказка мирная милей». Ho сам пишет только о войне:

Я одно скажу, что нам бы
Поуправиться с войной,
Отодвинуть эту дамбу
За предел земли родной.
А покуда край обширный
Той земли родной - в плену,
Я - любитель жизни мирной -
На войне пою войну.

«Кто стрелял?»

Над Теркиным и его товарищами кружит самолет противника. Смерть совсем рядом. Автор размышляет, в какое время года легче гибнуть на войне, но приходит к выводу, что ни одно время года для этого не подходит.

Нет, товарищ, зло и гордо,
Как закон велит бойцу,
Смерть встречай лицом к лицу,
И хотя бы плюнь ей в морду,
Если все пришло к концу...

Теркин «бьет с колена из винтовки в самолет» и подбивает его. Генерал награждает Теркина орденом. Теркин ободряет товарищей, напоминает, что «у немца это не последний самолет», т. е. любой вправе последовать его примеру.

О герое

Теркин рассказывает, как лежал в госпитале и солдат из Тамбова, награжденный орденом, намекал ему, что в смоленской стороне не может быть таких, как он, удальцов. Теперь Теркин с полным правом может утверждать, что и на его любимой Смоленщине родятся герои. Он не кичится родным краем, просто любит родину больше всего на свете и хочет отстоять ее престиж.

Генерал

Идут бои на Волге. Теркин в обороне, он отсыпается на берегу речки. В полусне ему слышится песня о речушке, которая одна может, проползя под колючей немецкой проволокой, добежать до его родимого села, передать матери слова любви от сына-солдата. Генерал, который для солдата на войне - «суд, отец, глава, закон», разрешает Теркину в качестве награды съездить на неделю домой. Ho в родной стороне - враги, а Теркин - не речка, чтобы незаметно прошмыгнуть мимо немецких часовых. Генерал обещает перенести отпуск Теркина на то время, когда армия будет освобождать Смоленск: «Нам с тобою по пути». Генерал на прощание крепко жмет Теркину руку, смотрит ему в глаза, обнимает - ведет себя, как вел бы с сыном.

О себе

Автор мечтает о тех днях, когда русские люди снова станут хозяевами на своей земле, чтобы «не украдкой, не с оглядкой по родным лесам кружить». Он клянется, обращаясь к родине, вернуться и освободить ее, стереть нелепую границу между оккупированной территорией и Советской землей.

Я дрожу от боли острой,
Злобы горькой и святой.
Мать, отец, родные сестры
У меня за той чертой...
То, что я всем сердцем славил
И любил - за той чертой.
Я за все кругом в ответе...

Бой в болоте

Бойцы полка Теркина третьи сутки ведут бой в болоте при безвестном населенном пункте Борки. Моросит дождь, нет ни еды ни курева, многие кашляют. Ho Теркин не унывает. По его мнению, бывает в сто раз хуже. Теркин даже шутит, что они сейчас находятся на курорте:

У тебя - в тылу ль, на фланге, -
Сам не знаешь, как силен, -
Бронебойки, пушки, танки.
Ты, брат, - это батальон.
Полк. Дивизия. А хочешь -
Фронт. Россия! Наконец,
Я, скажу тебе короче
И понятней: ты - боец.
Ты в строю, прошу усвоить...

Теркин вспоминает, как тяжело было им год назад, когда части Советской армии беспрерывно отступали. Теперь же отступают немцы, они начали напевать русские песни, хотя «этой песни прошлогодней нынче немец не певец». Автор размышляет о том, что после войны все павшие будут равны - и те, кто пал за «гордую твердыню у Волги» (Сталинград), и те, кто отдал жизнь «за забытый ныне населенный пункт Борки». Россия «почесть всем отдаст сполна».

О любви

Каждого солдата провожает на войну женщина. Автор сожалеет, что «из всех тех женщин, как всегда, родную мать вспоминают меньше». Солдат знает, что «любовь жены, на войне сильней войны и, быть может, смерти». Письмо из дома, полное женской любви и поддержки, без жалоб, способно сотворить с солдатом чудеса. Любовь сильнее войны, она может пережить любой срок, выдержать любые испытания.

Автор обращается к женам солдат и призывает их чаще писать мужьям на фронт («генералу ли, бойцу, это - как награда»). К его большому сожалению, Василию Теркину писать некому, а все потому, что девушки «любят летчиков у нас, конники в почете». Пехота же не пользуется вниманием, что неправильно.

Отдых Теркина

Для солдата рай - там, где можно отоспаться. Это нормальный, мирный дом, где спальня - чтобы спать «в тепле постельном... в одном белье нательном, как положено в раю», а столовая - чтобы четыре раза в день есть - но только со стола, а не с колена, с тарелки, а не из котелка, резать хлеб ножом, а не штыком. В раю ложку не надо прятать за голенище сапога, а винтовку не надо класть у ног. Оказавшись в таком раю (покинув передний край), Теркин никак не может уснуть, пока не понимает, что ему для этого надо надеть шапку (по фронтовой привычке). Ho война еще не окончена, а значит, отдыхать Теркину некогда, и он возвращается на передовую. Теркин, как и его товарищи, снова спит, где придется, «без перины, без подушки, примостясь плотней друг к дружке», а утром идет в атаку.

В наступлении

Солдаты так свыклись с тем, что все время оборонялись, что приспособились организовывать и баньку, и «Теркина» читать на досуге. Ho вот полк переходит в наступление, берет село. Молодым бойцам, впервые идущим в бой, «в этот час всего дороже знать одно, что Теркин тут». Лейтенант геройски гибнет, и Теркин понимает, что пришла его очередь вести солдат вперед. Теркин тяжело ранен.

Смерть и воин

Теркин лежит на снегу, истекая кровью. Смерть подходит к нему, уговаривает сдаться, согласиться умереть.

Теркину очень плохо, но он решает бороться со смертью. Смерть предсказывает, что Теркину нет смысла выживать: война еще долго будет идти. Теркин не спорит, но он готов воевать. Смерть объясняет, что ему некуда возвращаться после войны: его дом разрушен. Ho Теркин не унывает: он работник, он все отстроит заново. Смерть говорит, что теперь он станет никому не нужным калекой. «И со Смертью Человеку спорить стало свыше сил». Теркин почти соглашается умереть, просит только смерть отпустить его на денек к живым в День Победы. Смерть отказывается, и тогда Теркин гонит ее прочь. По полю идут бойцы из похоронной команды, они подбирают Теркина и относят его в лазарет. Бойцы надевают на Теркина рукавицы, чтобы согреть его закоченевшие руки. Смерть отстает от Теркина. Она потрясена взаимовыручкой живых, она не успела «сладить» с солдатохух, пока он был один.

Теркин пишет

Теркин пишет однополчанам, что мечтает только об одном: после госпиталя вернуться в родную часть. Ему хочется скорее «по Смоленщине своей топать до границы». Теркин.«чует», что великие бои, победные бои - не за горами. К этим дням он надеется уже «без палок» ходить и вернуться в строй, а если придется встретить свой смертный час, то среди товарищей.

Теркин - Теркин

На привале Теркин знакомится со своим однофамильцем Иваном Теркиным, также необыкновенно популярным в части балагуром, героем и гармонистом. Пока Теркины выясняют, кто из них настоящий, кто поддельный, старшина объявляет, что теперь «по уставу каждой роте будет придан Теркин свой».

Теркина знают в любом полку. О нем давно не было слышно и прошел слух, что Теркин погиб. Многие не верят: «He подвержен Теркин смерти, коль войне не вышел срок». Ho автору точно известно: Теркин жив, он по-прежнему не унывает и других призывает не унывать. Просто он теперь воюет на западе.

Далеко ушел Василий,
Вася Теркин, твой солдат.
В бой, вперед, в огонь кромешный
Он идет, святой и грешный,
Русский чудо-человек.

Дед и баба

Прошло три года войны. Полк Василия Теркина освобождает деревню, в которой в начале войны Теркин чинил часы старикам. Дед с бабой прячутся от снарядов в яме. Дед-солдат решает защищать жену и себя, чтобы «не постигла смерть в плену», от руки немца, берет в руки топор. Ho к яме подходят русские солдаты. Жители рады, дед узнает в одном из разведчиков Теркина. Старуха принимается кормить Теркина салом, которого «и нет, а все же есть». Часы украл немец («как-никак цветной металл»). Теркин обещает привезти старикам новые часы из Берлина.

На Днепре

Все ближе подходят части Советской армии к родной земле Теркина, все чаще обращается солдат к родимой стороне:

Я загнул такого крюку,
Я прошел такую даль,
И видал такую муку,
И такую знал печаль!..
Я иду к тебе с востока,
Я тот самый, не иной.
Ты взгляни, вздохни глубоко,
Встреться наново со мной.
Мать-земля моя родная,
Ради радостного дня
Ты прости, за что - не знаю,
Только ты прости меня!..

Русские форсируют Днепр («плавал, потому - пришла жара»). Немцы все охотнее сдаются в плен. Теркин - уже другой человек, опытный, спокойный, очень многое и многих потерявший человек.

Про солдата-сироту

Все чаще солдаты, как о чем-то реальном, говорят о близком взятии Берлина. Популярность Теркина вроде идет на убыль: ему был почет, когда армия отступала, потому что он мог поднять людям настроение, а теперь эта роль досталась генералам: «города сдают солдаты, генералы их берут».

Европейские столицы радостно встречают освободителей, но простому солдату всего дороже его родное село. Одному земляку автора не повезло: его дом сожжен, семья убита, а «добрые люди» объявили ему, что он теперь сирота. Солдат молча возвращается в часть, ест холодный суп и плачет - потому что теперь о нем самом некому плакать. Автор призывает не прощать этих солдатских слез фашистам, вспомнить солдата-сироту в светлый день победы, отомстить за его горе.

По дороге на Берлин

Части Советской армии освобождают Европу. Солдатам не нравится «скучный климат заграничный, чуждый край краснокирпичный». Их и Россию теперь разделяют «три не наших языка». Снова солдаты мечтают о возвращении на родину, а навстречу им попадаются вывезенные из своих стран бывшие узники немецких лагерей.

И на русского солдата
Брат француз, британец брат,
Брат поляк и все подряд
С дружбой будто виноватой,
Ho сердечною глядят.

Неожиданно солдаты встречают простую русскую женщину «мать святой извечной силы, из безвестных матерей, что в труде неизносимы и в любой беде своей». Солдаты окружают женщину заботой, дают ей лошадь, корову, перину, посуду, даже стенные часы и велосипед. Теркин вдогонку советует женщине, если ее задержат и попытаются отнять добро, сказать, что всем этим ее снабдил Василий Теркин.

В бане

На околице войны -
В глубине Германии -
Баня! Что там Сандуны
С остальными банями!
На чужбине отчий дом...

Настоящая русская баня доставляет солдатам массу удовольствия, жаль только, что воду для мытья приходится брать из чужих рек. Однако автор считает, что гораздо хуже мыться на войне в бане где-нибудь в Подмосковье. В бане люди голые, и сразу видно, у кого какая отметина остается на теле от войны - «припечатана звезда на живом, на белом... на лопатке сзади». А сегодняшняя баня для солдат знаменита тем, что «за всю войну впервые - немца нет перед тобой. В честь победы огневые грянут следом за Москвой».

Солдаты одеваются после бани. То у одного, то у другого на гимнастерке - целый иконостас из орденов. Солдаты отшучиваются, что это еще не все, остальные - там, где «последний свой рубеле держит немец нынче».

Теркин, Теркин, в самом деле,
Час настал, войне отбой.
И как будто устарели
Тотчас оба мы с тобой -

обращается автор к своему герою. Подводя итог своему произведению, автор утверждает, что «случалось, врал для смеху, никогда не лгал для лжи». Автор не вправе забывать того, кому обязан своей славой, т. е. Теркина, русского солдата.

Эти строки и страницы -
Дней и верст особый счет.

Скольких их на свете нету,
Что прочли тебя, поэт,
Словно бедной книге этой
Много, много, много лет.

Всю войну автор мечтал, чтобы от его творчества солдатам стало бы легче и теплей. Ему хочется, чтобы и после войны, за кружкой пива, важный генерал или рядовой запаса, продолжали бы вспоминать Теркина. Высшей похвалой читателя для автора были бы слова: «Вот стихи, а все понятно, все на русском языке». Автор считает «книгу про бойца» делом жизни. Он посвятил «любимый труд павшим памяти священной, всем друзьям поры военной, всем сердцам, чей дорог суд».

На войне, в пыли походной,
В летний зной и в холода
Лучше нет простой, природной -
Из колодца, из пруда,
Из трубы водопроводной.
Из копытного следа,
Из реки, какой угодно,
Из ручья, из-подо льда, -
Лучше нет воды холодной,
Лишь вода была б - вода.
На войне, в быту суровом,
В трудной жизни боевой,
На снегу, под хвойным кровом,
На стоянке полевой, -
Лучше нет простой, здоровой.
Доброй пищи фронтовой.
Важно только, чтобы повар
Был бы повар парень свой;
Чтобы числился недаром,
Чтоб подчас не спал ночей, -
Лишь была б она с наваром
Да была бы с пылу, с жару -
Подобрей, погорячей;
Чтоб идти в любую драку,
Силу чувствуя в плечах,
Бодрость чувствуя.
Однако
Дело тут не только в щах.
Жить без пищи можно сутки,
Можно больше, но порой
На войне одной минутки
Не пробить без прибаутки.
Шутки самoй немудрой.

Не прожить, как без махорки,
От бомбежки до другой
Без хорошей поговорки
Или присказки какой, -
Без тебя, Василий Теркин,
Вася Теркин - мой герой.
А всего иного пуще
Не прожить наверняка
Без чего? Без и правды сущей,
Правды, прямо в душу бъющей,
Да была б она погуще.
Как бы ни была горька.
Что ж еще?.. И все, пожалуй.
Словом, книга про бойца
Без начала, без конца.
Почему так - без начала?
Потому, что сроку мало
Начинать ее сначала.
Почему же без конца?
Просто жалко Молодца,
В тяжкий час земли родной
Не шутя, Василии Теркин,
Подружились мы с тобой.
Я забыть того не вправе.
Чем твоей обязан славе,
Чем и где помог ты мне.
Делу время, час забаве.
Дорог Теркин на войне.
Как же вдруг тебя покину?
Старой дружбы верен счет.
Словом, книгу с середины
И начнем. А там пойдет.

На Привале

Дельный, что и говорить,
Был старик тот самый.
Что придумал суп варить
На колесах прямо.
Суп во-первых. Во-вторых,
Кашу в норме прочной.
Нет, старик он был старик
Чуткий - это точно.
Слышь, подкинь еще одну
Ложечку, такую,
Я вторую, брат, войну
На веку воюю.
Оцени, добавь чуток.
Покосился повар:
«Ничего себе едок
Парень этот новый».
Ложку лишнюю кладет.
Молвит несердито:
- Вам бы, знаете, во флот
С вашим аппетитом.

Тот: - Спасибо. Я как раз
Не бывал во флоте.
Мне бы лучше вроде вас,
Поваром в пехоте. -
И, усевшись пол сосной,
Кашу ест, сутулясь.
«Свой?» - бойцы между собой. -
«Свой!» - переглянулись.
И уже, пригревшись, спал
Крепко полк усталый.
В первом ваводе сон пропал,
Вопреки уставу.
Привалясь к стволу сосны.
Не щадя махорки,
На войне насчет войны
Вел беседу Теркин.
- Вам, ребята, с серединки
Начинать. А я скажу:
Я не первые ботинки
Без починки здесь ношу.
Вот вы прибыли на место,
Ружья в руки - и воюй.
А кому на вас известно,
Что такое сабантуй?
Сабантуй - какой-то праздник?
Или что там - сабантуй?
Сабантуй бывает разный,
А не знаешь - не толкуй.
Вот под первою бомбежкой
Полежишь, с охоты в лежку,
Жив остался - не горюй:
Это малый сабантуй.

Отдышись, покушай плотно.
Закури и в ус не дуй.
Хуже, брат, как минометный
Вдруг начнется сабантуй.
Тот проймет тебя поглубже, -
Землю-матушку целуй.
Но имей в виду, голубчик.
Это - средний сабантуй.
Сабантуй - тебе наука,
Враг лютует - сам лютуй.
Но совсем иная штука
Это - главный сабантуй.

Парень смолкнул на минуту,
Чтоб прочистить мундштучок.
Словно исподволь кому-то
Подмигнул: держись, дружок...
Вот ты вышел спозаранку,
Глянул - в пот тебя и в дрожь:
Прут немецких тыща танков...
Тыща танков? Ну, брат, врешь,
- А с чего мне врать, дружище?
Рассуди какой расчет?
- Но зачем же сразу - тыща?
- Хорошо. Пускай пятьсот.
- Ну, пятьсот. Скажи по чести,
Не пугай, как старых баб.
Ладно. Что там триста, двести -
Повстречай один хотя б...

Что ж, в газетке лозунг точен:
Не беги в кусты да в хлеб.
Танк - он с виду грозен очень,
А на деле глух и слеп.
То-то слеп. Лежишь в канаве,
А на сердце маята:
Вдруг как сослепу задавит, -
Ведь не видит ни черта.

Повторить согласен снова:
Что не знаешь - не толкуй.
Сабантуй - одно лишь слово -
Сабантуй!.. Но сабантуй
Может в голову ударить.
Или, попросту, в башку.
Вот у нас один был парень...
Дайте, что ли, табачку.
Балагуру смотрят в рот.
Слово ловят жадно.
Хорошо, когда кто врет
Весело и складно.
В стороне лесной, глухой,
При лихой погоде,
Хорошо, как есть такой
Парень на походе.

И несмело у него
Просят: - Ну-ка, на ночь
Расскажи еще чего.
Василий Иваныч...
Ночь глуха, земля сыра.
Чуть костер дымится.
Нет, ребята, спать пора,
Начинай стелиться?
К рукаву припав лицом,
На пригретом взгорке
Меж товарищей-бойцов
Лег Василий Теркин.

Тяжела, мокра шинель.
Дождь работал добрый.
Крыша - небо, хата - ель,
Корни жмут под ребра.
Но не видно, чтобы он
Удручен был этим,
Чтобы сон ему не в сон
Где-нибудь на свете.

Вот он полы подтянул,
Скрывая спину,
Чью-то тещу помянул.
Печку и перину,
И приник к земле сырой,
Одолен истомой,
И лежит он, мой герой,
Спит себе, как дома.

Спит - хоть голоден, хоть сыт.
Хоть один, хоть в куче.
Спать за прежний недосып.
Спать в запаc научен.
И едва ль герою спится
Всякой ночью тяжкий сон:
Как от западной границы
Отступал к востоку он;

Как прошел он.
Вася Теркин,
Из запаса рядовой,
В просоленной гимнастерке
Сотни верст земли родной.
До чего земля большая.
Величайшая земля,
И была б она чужая,
Чья-нибудь, а то - своя.

Спит герой, храпит - и точка.
Принимает все, как есть.
Ну, своя - так это ж точно.
Ну, война - так я же здесь.
Спит, забыв о трудном лете.
Сон, забота, не бунтуй.
Может, завтра на рассвете
Будет новый сабантуй.

Спят бойцы, как сон застал,
Под сосною впокат.
Часовые на постах
Мокнут одиноко.
Зги не видно. Ночь вокруг.
И бойцу взгрустнется.
Только что-то вспомнит вдруг.
Вспомнит, усмехнется.
И как будто сон пропал,
Смех прогнал зевоту.
- Хорошо, что он попал,
Теркин, в нашу роту.

Теркин - кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.
Впрочем, парены хоть куда.
Парень в этом роде
В каждой роте есть всегда,
Да и в каждое изводе.

И чтоб знали, чем силен,
Скажем откровенно:
Красотою наделен
Не был он отменной.
Не высок, не то чтоб мал,
Но герой - героем.
На Карельском воевал -
За рекой Сестрою.

И не знаем почему. -
Спрашивать не стали, -
Почему тогда ему
Не дали медали.
С этой темы повернем,
Скажем для порядка:
Может, в списке наградном
Вышла опечатка.

Не гляди, что на груди,
А гляди, что впереди!
В строй с июня, в бои с июля,
Снова Теркин на войне.
- Видно, бомба или пуля
Не нашлась еще по мне.
Был в бою задет осколком,
Зажило - и столько толку.
Трижды был я окружен.
Трижды - вот он! - вышел вон.

И хоть было беспокойно -
Оставался невредим
Под огнем косым, трехслойным.
Под навесным и прямым.
И не раз в пути привычном,
У дорог, в пыли колонн,
Был рассеян я частично,
А частично истреблен...

Но, однако,
Жив вояка,
К кухне - с места, с места - в бой.
Курит, ест и пьет со смаком
На позиции любой.
Как ни трудно, как ни худо -
Не сдавай, вперед гляди.
Это присказка покуда,
Сказка будет впереди, <...>

Переправа

Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый.
Снег шершавый, кромка льда...

Кому память, кому слава.
Кому темная вода, -
Ни приметы, ни следа.
Ночью, первым из колонны.
Обломав у края лед,
Погрузился на понтоны
Первый взвод.
Погрузился, оттолкнулся
И пошел. Второй за ним.
Приготовился, пригнулся
Третий следом за вторым.

Как плоты, пошли понтоны.
Громыхнул один, другой
Басовым, железным тоном,
Точно крыша под ногой,
И плывут бойцы куда-то.
Притаив штыки в тени.
И совсем свои ребята
Сразу - будто не они,
Сразу будто но похожи
На своих, на тех ребят:
Как-то все дружней и строже,
Как-то все тебе дороже
И родней, чем час назад...

Поглядеть - и впрямь ребята!
Как, по правде, желторот,
Холостой ли он, женатый,
Этот стриженый народ.
Но уже идут ребята,
На войне живут бойцы,
Как когда-нибудь в двадцатом
Их товарищи - отцы.
Тем путем идут суровым,
Что и двести лет назад
Проходил с ружьем кремневым
Русский труженик - солдат.

Мимо их висков вихрастых.
Возле их мальчишъпх глаз
Смерть в бою свистела часто
И минет ли в этот раз?
Налегли, гребут, потея.
Управляются с шестом,
А вода ревет правее -
Под подорванным мостом.
Вот уже на середине
Их относит и кружит...
А вода ревет в теснине.
Жухлый лед в куски крошит.
Меж погнутых балок фермы
Бьется в пене и в пыли...

А уж первый взвод, наверно,
Достает шестом земли.
Позади шумит протока,
И кругом - чужая ночь.
И уже он так далеко,
Что ни крикнуть, ни помочь...
И чернеет там зубчатый,
За холодною чертой,
Недоступный, непочатый
Лес над черною водой.

Переправа, переправа!
Берег правый, как стена...
Этой ночи след кровавый
В море вынесла волна.
Было так: из тьмы глубокой,
Огненный взметнув клинок
Луч прожектора протоку
Пересек наискосок.
И столбом поставил воду
Вдруг снаряд. Понтоны - в ряд.
Густо было там народу -
Наших стриженых ребят...

И увиделось впервые,
Не забудется оно:
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно...
Под огнем неразбериха
Где свои, где кто, где связь?
Только вскоре стало тихо -
Переправа сорвалась,
И покамест неизвестно,
Кто там робкий, кто герой,
Кто там парень расчудесный,
А наверно, был такой.

Переправа, переправа...
Темень, холод. Ночь как год.
Но вцепился в берег правый,
Там остался первый взвод,
И о нем молчат ребята
В боевом родном кругу,
Словно в чем-то виноваты
Кто на левом берегу.
Нe видать конца ночлегу.
За ночь грудою взялась
Пополам со льдом и снегом
Перемешанная грязь.

И, усталая с похода,
Что б там ни было, - жива,
Сунув руки в рукава.
Дремлет, скорчившись, пехота,
И в лесу, в ночи глухой
Сапогами пахнет, потом,
Мерзлой хвоей и махрой.
Чутко дышит берег этот
Вместе с теми, что на том
Под обрывом ждут рассвета,
Греют землю животом,-
Ждут рассвета, ждут подмоги,
Духом падать не хотят.
Ночь проходит, нет дороги
Ни вперед и ни назад...

А быть может, там с полночи
Порошит снежок им в очи,
И уже давно
Он не тает в их глазницах
И пыльцой лежит на лицах,-
Мертвым все равно.
Стужи, холода не слышат,
Смерть за смертью не страшна.
Хоть еще паек им пишет
Первой роты старшина.
Старшина паек им пишет,
А по почте полевой
Не быстрей идут, не тише
Письма старые домой.
Что еще ребята сами
На привале, при огне.
Где-нибудь в лесy писали
Друг у друга на спине...

Из Рязани, из Казани,
Из Сибири, из Москвы -
Спят бойцы.
Свое сказали
И уже навек правы;.
И тверда, как камень, груда.
Где застыли их следы...
Может - так, а может чудо?
Хоть бы знак какой оттуда,
И беда б за полбеды.
Долги ночи, жестки зори
В ноябре - к зиме седой.
Два бойца сидят в дозоре
Над холодного водой.

То ли снится, то ли мнится.
Показалось что невесть,
То ли иней на ресницах,
То ли вправду что-то есть?
Видят - маленькая точка
Показалась вдалеке:
То ли чурка, то ли бочка
Проплывает по реке?
- Нет, нe чурка и не бочка -
Просто глазу маята.
- Не пловец ли одиночка?
- Шутишь, брат. Вода не та!
- Да, вода... Помыслить страшно.
Даже рыбам холодна,
Не из наших ли вчерашних
Поднялся какой со дна?..

Оба разом присмирели.
И сказал один боец:
- Нет, он выплыл бы в шинели,
С полной выкладкой, мертвец.
Оба здорово продрогли.
Как бы ни было, впервой.
Подошел сержант с биноклем,
Присмотрелся: нет, живой.
- Нет, живай. Без гимнастерки,
- А не фриц? Не к нам ли в тыл?
- Нет. A может, это Теркин? -
- Кто-то робко дошутил.
- Стой, ребята, не соваться.
Толку нет спускать понтон.
- Разрешите попытаться?
- Что пытаться?
- Братцы, он!

И, у заберегов корку
Ледяную обломав,
Он как он, Василий Теркин,
Встал живой, добрался вплавь.
Гладкий, голый, как из бани,
Встал, шатаясь тяжело.
Ни зубами, ни губймн
Ни работает - свело.
Подхватили, обвязали,
Дали валенки с ноги.
Пригрозили, приказали -
Можешь, нет ли, а беги.
Под горой, в штабной избушке,
Парня тотчас на кровать
Положили для просушки,
Стали спиртом растирать.

Растирали, растирали...
Вдруг он молвит, как во сне:
Доктор, доктор, а нельзя ли
Изнутри погреться мне.
Чтоб не все на кожу тратить?
Дали стопку - начал жить.
Приподнялся на кровати:
Разрешите доложить...
Взвод на правом берегу
Жив-эдоров назло врагу!
Лейтенант всего лишь просит
Огоньку туда подбросить.
А уж следом за огней
Встанем, ноги разомнем,
Что там есть, перекалечим -
Переправу обеспечим...

Доложил по форме, словно
Тотчас плыть ему назад.
- Молодец, - сказал полковник,
Молодец! Спасибо, брат,
И с улыбкою неробкой Говорит тогда боец:
А еще нельзя ли стопку,
Потому как молодец?
Посмотрел полковник строго,
Покосился на бойца.
Молодец, а будет много -
Сразу две.
Так два ж конца...

Перенрава, переправа!
Пушки бьют в кромешной мгле.
Бой идет святой и правый,
Смертный бой не ради славы -
Ради жизни на земле.

О ВОЙНЕ

Разрешите доложить
Коротко и просто:
Я большой охотник жить
Лет до девяноста.
A войнa - про вое забудь
И пенять не вправе.
Собирался в дальний путь,
Дан приказ: «Отставить!»
Грянул год, пришел черед,
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете.
От Ивана до Фомы,
Мертвые ль, живые.
Все мы вместе - это мы.
Тот народ, России.

И поскольку это мы.
То скажу вам, братцы.
Нам из этой кутерьмы
Некуда податься.
Тут не скажешь: я - не я,
Ничего не знаю.
Не докажешь, что твоя
Нынче хата с краю.
Невелик тебе расчет
Думать в одиночку.
Бомба - дура. Попадет
Сдуру прямо в точку.
На войне себя забудь.
Помни честь, однако.
Рвись до дела - грудь на грудь,
Драка - значит, драка.

И признать не премину.
Дам свою оценку,
Тут не то, что в старину.
Стенкою на стенку.
Тут не то, что на кулак:
Поглядим, чей дюже, -
Я сказал бы даже так:
Тут гораздо хуже...
Ну, да что о том судить, -
Ясно все до точки.
Надо, братцы, немца бить.
Не давать отсрочки.

Раз война - про все забудь
И понять не вправе,
Собирался в долгий путь,
Дан приказ: «Отставить!»
Сколько жил - на том конец.
От хлопот свободен.
И тогда ты - тот боец.
Что для боя годен,
И пойдешь в огонь любой.
Выполнишь задачу.
И глядишь - еще живой
Будешь сам в придачу.

А застигнет смертный час.
Значит, номер вышел.
В рифму что-нибудь про нас
После нас напишут.
Пусть приврут хоть во сто крат,
Мы к тому готовы,
Лишь бы дети, говорят.
Были бы здоровы...

О НАГРАДЕ

Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль.
На медаль, И то не к спеху.
Вот закончили б войну,
Вот бы в отпуск я приехал
На родную сторону.
Буду ль жив еще? Едва ли.
Тут воюй, а не гадай!
Но скажу насчет медали:
Мне ее тогда подай.
Обеспечь, раз я достоин.
И понять вы все должны:
Дело самое простое -
Человек пришел с войны.

Вот пришел я с плустанка
В свой родимый сельсовет.
Я пришел, а тут гулянка.
Нет гулянки? Ладно, нет.
Я в другой колхоз и в третий
Вся округа на виду.
Где-нибудь я в сельсовете
На гулянку попаду.
И, явившись на вечерку.
Хоть не гордый человек,
Я б не стал курить махорку,
А достал бы я «Казбек».

И сидел бы я, ребята,
Там как раз, друзья мои,
Где мальцом под лазку прятал
Ноги босые свои.
И дымил бы папиросой.
Угощал бы всех вокруг.
И на всякие вопросы
Отвечал бы я не вдруг.
- Как, мол, что? Бывало всяко.
- Трудно все же? - Как когда.
- Много раз ходил в атаку?
- Да, случалось иногда.

И девчонки на вечерке
Позабыли б всех ребят,
Только слушали б девчонки,
Как ремни на мне скрипят.
И шутил бы я со всеми,
И была б меж них одна...
И медаль на это время
Мне, друзья, вот так нужна!
Ждет девчонка, хоть не мучай,
Слова, взгляда твоего...
- Но, позволь, на этот случай
Орден тоже ничего?
Вот сидишь ты на вечерке,
И девчонка - самый цвет.

Нет, сказал Василий Теркин
И вздохнул. И снова: - Нет.
Нет, ребята. Что там орден.
Не загадывая вдаль,
Я ж сказал, что я не гордый,
Я согласен на медаль.

Теркин, Теркин, добрый малый,
Что тут смех, а что печаль.
Загадал ты, друг, немало,
Загадал далеко вдаль.
Были листья, стали почки.
Почки стали вновь листвой.
А не носит писем почта
В край родной смоленский твой.
Где девчонки, где вечерки?
Где родимый сельсовет?
Знаешь сам, Василий Теркин,
Что туда дороги нет.
Нет дороги, нету права
Побывать в родном селе.
Страшный бой идет кровавый,
Смертный бой не ради славы.
Ради жизни на земле. <...>

«Светит месяц, ночь ясна,
Чарка выпита до дна...»
Теркин, Теркин, в самом деле,
Час настал, войне отбой.
И как будто устарели
Тотчас оба мы с тобой.
И как будто оглушенный
В наступившей тишине,
Смолкнул я, певец смущенный,
Петь привыкший на войне.
В том беды особой нету:
Песня, стало быть, допета.
Песня новая нужна,
Дайте срок, придет она.

Я сказать хотел иное,
Мой читатель, друг и брат,
Как всегда, перед тобою
Я, должно быть, виноват.
Больше б мог, да было к спеху.
Тем, однако, дорожи,
Что, случалось, врал для смеху,
Никогда не лгал для лжи.
И, по совести, порою
Сам вздохнул не раз, не два,
Повторив слова героя,
То есть Теркина слова:
«Я не то еще сказал бы, -
Про себя поберегу,
Я не так еще сыграл ы, -
Жаль, что лучше не могу».

И хотя иные вещи
В годы мира у певца
Выйдут, может быть, похлеще
Этой Книги про бойца,-
Мне она всех прочих боле
Дорога, родна до слез,
Как тот сын, что рос не в холе,
А в годину бед и гроз...
С первых дней годины горькой,
В тяжкий час земли родной.
Не шутя, Василий Теркин,
Подружились мы с тобой.
Я забыть того не вправе.
Чем твоей обязан славе,
Чем и где помог ты мне.
Повстречавшись на войн.

От Москвы, от Сталинграда
Неизменно ты со мной -
Боль моя, моя отрада,
Отдых мой и подвиг мой!
Эти строки и страницы -
Дней и перст особый счет,
Как от западной границы
До своей родной столицы
И от той родной столицы
Вспять до западной границы,
А от западной границы
Вплоть до вражеской столицы
Мы свой делали поход.

Смыли весны горький пепел
Очагов, что грели нас,
С кем я не был, с кем я не лил
В первый раз, в последний раз...
С кем я только не был дружен
С первой встречи близ огня.
Скольким душам был я нужен.
Без которых нет меня.
Скольких их на свете нету.
Что прочли тебя, поэт,
Словно бедной книге этой
Много, много, много лет.
И сказать, помыслив здраво:
Что ей будущая слава!

Что ей критик, умник тот.
Что читает без улыбки.
Ищет, нет ли где ошибки, -
Горе, если не найдет.
Не о том с надеждой сладкой
Я мечтал, когда украдкой
На войне, под кровлей шаткой.
По дорогам, где пришлось,
Без отлучки от колес,
В дождь, укрывшись плащ-палаткой.
Иль зубами сняв перчатку
На ветру, в лютой мороз.
Заносил в свою тетрадку
Строки, жившие вразброс.

Я мечтал о сущем чуде:
Чтоб от выдумки моей
На войне живущим людям
Было, может быть, теплей,
Чтобы радостью нежданной
У бойца согрелась грудь,
Как от той гармошки драной,
Что случится где-нибудь.
Толку нет, что, может статься,
У гармошки за душой
Весь запас, что на два танца, -
Разворот зато большой.
И теперь, как смолкли пушки,
Предположим наугад.
Пусть нас где-нибудь в пивнушке
Вспомнит после третьей кружки
С рукавом пустым солдат.

Пусть в какой-нибудь каптерке
У кухонного крыльца
Скажут в шутку: «Эй ты, Теркин!» -
Про какого-то бойца;
Пусть о Теркине почтенный
Скажет важно генерал,
Он-то скажет непременно. -
Что медаль ему вручал:
Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке: -
- Вот стихи, и все понятно.
Все на русском языке...

Я доволен был бы, право,
И - не гордый человек -
Ни на чью иную славу
Не сменю того вовек.
Повесть памятной годины.
Эту книгу про бойца,
Я и начал с середины
И закончил без конца
С мыслью, может, дерзновенной
Посвятить любимый труд
Павшим памяти священной,
Всем друзьям поры военной.
Всем сердцам, чей дорог суд.

На войне, в пыли походной,
В летний зной и в холода,
Лучше нет простой, природной -
Из колодца, из пруда,
Из трубы водопроводной,
Из копытного следа,
Из реки, какой угодно,
Из ручья, из-подо льда, -
Лучше нет воды холодной,
Лишь вода была б – вода.
На войне, в быту суровом,
В трудной жизни боевой,
На снегу, под хвойным кровом,
На стоянке полевой, -
Лучше нет простой, здоровой,
Доброй пищи фронтовой.
Важно только, чтобы повар
Был бы повар – парень свой;
Чтобы числился недаром,
Чтоб подчас не спал ночей, -
Лишь была б она с наваром
Да была бы с пылу, с жару -
Подобрей, погорячей;
Чтоб идти в любую драку,
Силу чувствуя в плечах,
Бодрость чувствуя.
Однако
Дело тут не только в щах.
Жить без пищи можно сутки,
Можно больше, но порой
На войне одной минутки
Не прожить без прибаутки,
Шутки самой немудрой.
Не прожить, как без махорки,
От бомбёжки до другой
Без хорошей поговорки
Или присказки какой, -
Без тебя, Василий Тёркин,
Вася Тёркин – мой герой,
А всего иного пуще
Не прожить наверняка -
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.
Что ж ещё?.. И всё, пожалуй.
Словом, книга про бойца
Без начала, без конца.
Почему так – без начала?
Потому, что сроку мало
Начинать её сначала.
Почему же без конца?
Просто жалко молодца.
С первых дней годины горькой,
В тяжкий час земли родной
Не шутя, Василий Тёркин,
Подружились мы с тобой,
Я забыть того не вправе,
Чем твоей обязан славе,
Чем и где помог ты мне.
Делу время, час забаве,
Дорог Тёркин на войне.
Как же вдруг тебя покину?
Старой дружбы верен счёт.
Словом, книгу с середины
И начнём. А там пойдёт.

На привале

– Дельный, что и говорить,
Был старик тот самый,
Что придумал суп варить
На колёсах прямо.
Суп – во-первых. Во-вторых,
Кашу в норме прочной.
Нет, старик он был старик
Чуткий – это точно.
Слышь, подкинь ещё одну
Ложечку такую,
Я вторую, брат, войну
На веку воюю.
Оцени, добавь чуток.
Покосился повар:
«Ничего себе едок -
Парень этот новый».
Ложку лишнюю кладёт,
Молвит несердито:
– Вам бы, знаете, во флот
С вашим аппетитом.
Тот: – Спасибо. Я как раз
Не бывал во флоте.
Мне бы лучше, вроде вас,
Поваром в пехоте. -
И, усевшись под сосной,
Кашу ест, сутулясь.
«Свой?» – бойцы между собой, -
«Свой!» – переглянулись.
И уже, пригревшись, спал
Крепко полк усталый.
В первом взводе сон пропал,
Вопреки уставу.
Привалясь к стволу сосны,
Не щадя махорки,
На войне насчёт войны
Вёл беседу Тёркин.
– Вам, ребята, с серединки
Начинать. А я скажу:
Я не первые ботинки
Без починки здесь ношу.
Вот вы прибыли на место,
Ружья в руки – и воюй.
А кому из вас известно,
Что такое сабантуй?
– Сабантуй – какой-то праздник?
Или что там – сабантуй?
– Сабантуй бывает разный,
А не знаешь – не толкуй,
Вот под первою бомбёжкой
Полежишь с охоты в лёжку,
Жив остался – не горюй:
Это малый сабантуй.
Отдышись, покушай плотно,
Закури и в ус не дуй.
Хуже, брат, как миномётный
Вдруг начнётся сабантуй.
Тот проймёт тебя поглубже, -
Землю-матушку целуй.
Но имей в виду, голубчик,
Это – средний сабантуй.
Сабантуй – тебе наука,
Враг лютует – сам лютуй.
Но совсем иная штука
Это – главный сабантуй.
Парень смолкнул на минуту,
Чтоб прочистить мундштучок,
Словно исподволь кому-то
Подмигнул: держись, дружок…
– Вот ты вышел спозаранку,
Глянул – в пот тебя и в дрожь;
Прут немецких тыща танков…
– Тыща танков? Ну, брат, врёшь.
– А с чего мне врать, дружище?
Рассуди – какой расчёт?
– Но зачем же сразу – тыща?
– Хорошо. Пускай пятьсот,
– Ну, пятьсот. Скажи по чести,
Не пугай, как старых баб.
– Ладно. Что там триста, двести -
Повстречай один хотя б…
– Что ж, в газетке лозунг точен:
Не беги в кусты да в хлеб.
Танк – он с виду грозен очень,
А на деле глух и слеп.
– То-то слеп. Лежишь в канаве,
А на сердце маета:
Вдруг как сослепу задавит, -
Ведь не видит ни черта.
Повторить согласен снова:
Что не знаешь – не толкуй.
Сабантуй – одно лишь слово -
Сабантуй!.. Но сабантуй
Может в голову ударить,
Или попросту, в башку.
Вот у нас один был парень…
Дайте, что ли, табачку.
Балагуру смотрят в рот,
Слово ловят жадно.
Хорошо, когда кто врёт
Весело и складно.
В стороне лесной, глухой,
При лихой погоде,
Хорошо, как есть такой
Парень на походе.
И несмело у него
Просят: – Ну-ка, на ночь
Расскажи ещё чего,
Василий Иваныч…
Ночь глуха, земля сыра.
Чуть костёр дымится.
– Нет, ребята, спать пора,
Начинай стелиться.
К рукаву припав лицом,
На пригретом взгорке
Меж товарищей бойцов
Лёг Василий Тёркин.
Тяжела, мокра шинель,
Дождь работал добрый.
Крыша – небо, хата – ель,
Корни жмут под рёбра.
Но не видно, чтобы он
Удручён был этим,
Чтобы сон ему не в сон
Где-нибудь на свете.
Вот он полы подтянул,
Укрывая спину,
Чью-то тёщу помянул,
Печку и перину.
И приник к земле сырой,
Одолен истомой,
И лежит он, мой герой,
Спит себе, как дома.
Спит – хоть голоден, хоть сыт,
Хоть один, хоть в куче.
Спать за прежний недосып,
Спать в запас научен.
И едва ль герою снится
Всякой ночью тяжкий сон:
Как от западной границы
Отступал к востоку он;
Как прошёл он, Вася Тёркин,
Из запаса рядовой,
В просолённой гимнастёрке
Сотни вёрст земли родной.
До чего земля большая,
Величайшая земля.
И была б она чужая,
Чья-нибудь, а то – своя.
Спит герой, храпит – и точка.
Принимает всё, как есть.
Ну, своя – так это ж точно.
Ну, война – так я же здесь.
Спит, забыв о трудном лете.
Сон, забота, не бунтуй.
Может, завтра на рассвете
Будет новый сабантуй.
Спят бойцы, как сон застал,
Под сосною впо?кат,
Часовые на постах
Мокнут одиноко.
Зги не видно. Ночь вокруг.
И бойцу взгрустнётся.
Только что-то вспомнит вдруг,
Вспомнит, усмехнётся.
И как будто сон пропал,
Смех дрогнал зевоту.
– Хорошо, что он попал,
Тёркин, в нашу роту.