И. К. Айвазовский, Бриг "Меркурий", атакованный двумя турецкими кораблями, 1892
Подделка картин как имитация живописного стиля и сюжета произведения известного мастера для обогащения, существовала всегда. По оценкам экспертов, объем средств, ежегодно выручаемый от продажи фальшивок в России, составляет от 8 до 50% от общего объема сделок с живописными полотнами, оцениваемый в $200 - 700 млн.
Фальсификация живописных полотен мастеров - бизнес для многих: изготовителей, дилеров, покупателей, полиции, страховых агентств.
Проблема фальшивок, особенно их изготовления, по-настоящему остро встала во второй половине XX в., когда появились новые физико-химические методы определения подлинности. В 1965 г. выяснилось, что портрет графа Веллингтона в Лондонской национальной галерее, приписываемый Гойе, - просто фальшивка. В 1976-м - что в музее Корнеля хранятся подделки Коро. За всю свою карьеру Коро написал примерно 600 картин, но только на американском рынке гуляет три тысячи. В музее Метрополитен из 66 предметов утвари 8-тысячелетней давности, привезенных с раскопок в Турции, только 18, действительно, древние. И это в авторитетнейших музеях мира. Что же говорить о частных коллекциях!
В 1996 г. разоблаченный изготовитель подделок Эрик Хебборн опубликовал книгу "Учебник фальсификатора" (The Art Forgers Handbook) - руководство по изготовлению подделок. Сам Хебборн за 40 лет работы (1950-1996) оставил в наследство своим современникам тысячи рисунков, признанных экспертами в качестве "ранее неизвестных" произведений Брейгеля, Пиранези, Ван Дейка. Он выполнял их на бумаге, извлеченной из старинных книг той эпохи, грунтовку и краски изготовлял из тех же материалов, которые использовали настоящие авторы. Некоторые из них купил музей Пола Гетти в Малибу, США. Вскоре после выхода книги Хебборн (в возрасте 61 года) был найден с проломленным черепом на одной из улиц Рима. Трудно сейчас понять, чего же все-таки ему не простили: изготовления фальшивок или честного рассказа о тайнах профессии.
В историю искусства Хан Антониус Ван Меегерен (1889 - 1947) вошел как самый блестящий фальсификатор. Автор самой крупной живописной подделки всех времен - "Христос в Эммаусе " Вермеера Дельфтского. В начале века, когда весь мир сходил с ума от недавно еще напрочь забытого Вермеера, он начал создавать картины в духе великого голландца. Специалисты не могли отличить их от подлинных полотен, музеи покупали их за огромные деньги и выставляли как крупнейшее приобретение века. Когда же обман раскрылся (а ван Мегерен работал и как "подлинный" Питер де Хох, и как многие другие мастера XVII века), гнев профессиональной клоаки был страшен. Как, он посягнул на самое святое - на подлинность искусства? Но ван Меегерен и впрямь поставил перед человечеством такую проблему: как относиться к гениям, если потомки могут подражать им, сохраняя при этом дух гениальности? В поисках ответа в Роттердаме открыли сейчас выставку самого ван Меегерена (до 2 июня 1996). Более ста работ художника (в основном рисунки и акварели) доказывают, что он и сам обладал оригинальным даром. Только вот характер был очень нервический: в атмосфере всеобщего восторга перед старыми мастерами он посвятил свой талант борьбе со старыми мифами, а не созданию новых.
Сегодня одним из крупнейших в мире рынков незаконной торговли подделками изобразительного искусства является Лондон. По сведениям газеты The Times, большая часть таких «произведений» изготавливается в России, Польше, Словакии и Чехии. Кроме того, среди вращающихся на мировом рынке подделок несколько тысяч имеют американское происхождение.
Специалист Третьяковской галереи, заслуживший звание лучшего эксперта Европы, Владимир Петров считает, что сегодня в Петербурге существует «школа» художников-фальсификаторов, окончивших Академию художеств, которые поставляют на рынок подделки. Эти художники пользуются современными компьютерными методами, а с помощью специальных лаков добиваются старения.
Качественные подделки также приходят и из-за границы - из Германии, Франции, - где их, по мнению Владимира Петрова, рисуют наши эмигранты. Особенно часто подделывают Беггрова, Горбатова, Похитонова, Коровина. Еще большее число подделок в наше время связано с авангардом.
КАК ПОДДЕЛАТЬ КАРТИНУ
При подделке старинной картины ее специально делают более ветхой. Процесс этот сложный. Важно подобрать старый подрамник и холст, состав красок. Чтобы получить чистый антикварный холст для создания копии, на старые холсты (малоизвестные картины) воздействуют высокой температурой, затем очищают их от краски. Одна из заключительных операций - изделие помещают в печь, коптят и сушат при определенной температуре. Поверхность картины делается темной, покрывается паутинкой трещинок-кракелюров.
При подделке картин XVII в. используются специально приготовленные краски, фенолформальдегид и естественные масла.
При подделке картин XIX в. можно обойтись без лишних сложностей. Здесь фальсификаторы чаще используют современные компьютерные методы печати на холсте, а с помощью специальных французских лаков добиваются старения, так как лаковое покрытие дает трещины уже через несколько дней после нанесения.
Хан Антониус Ван Меегерен придумал свой хитроумный способ. Меегерена мучил вопрос: как добиться того, чтобы холст и подрамник были подлинными? Довольно легко найти у антиквара картину XVII века, не представляющую художественной ценности. Нужно очистить несколько слоев живописи, не повредив подмалевок. Это очень сложная операция. При написании картины нельзя пользоваться веществами, которые вошли в обиход позднее эпохи великого мастера Вермеера. Это можно установить с помощью химического анализа. Ван Меегерен научился сам приготовлять краски, нашел поставщиков других редких веществ. Однако самой главной проблемой был кракелюр. Именно на этом и удавалось разоблачить большинство подделок. Масляная живопись сохнет очень медленно. Для полного высыхания требуется по меньшей мере полвека. Позднее появляются кракелюры - трещины на картине, со временем они множатся. Гениальная мысль Меегерена заключалась в том, чтобы, очистив прежнее изображение, писать новое, тщательно сохраняя каждую трещинку первоначальной подмалевки. Для того чтобы добиться надлежащего затвердения красок, после долгих поисков художник решил обратиться к последним достижениям современной химии. К концу 1934 года ему удалось изобрести такие масляные краски, которые в специальной печи при температуре 105°С затвердевали по истечении двух часов настолько, что их не брал обычный растворитель.
На протяжении веков на поверхности картины накапливается пыль, которая въедается в малейшие трещинки живописи. Ван Меегерен находит гениальное решение. После того как высохнет слой лака на картине, он покрывает все полотно тонким слоем китайской туши. Тушь просочится в трещины, заполненные лаком, затем художнику остается лишь смыть китайскую тушь и лак с помощью скипидара, а тушь, проникшая в трещины, остается и создает видимость въевшейся пыли. Наконец художник покрывает картину еще одним слоем лака сверху.
Еще один из способов подделки - "раскрутка" вымышленного художника с экзотической биографией, которому приписываются собственные произведения. Этим путем в 70-е годы пошла австралийка с забавным именем Элизабет Дурак, выпускница художественной школы. За несколько лет она написала сотни картин от имени несуществующего художника-аборигена Эдди Бурропа. Несмотря на фамилию, миссис Дурак четко уловила веяние времени - моду на "наивное искусство" и всяческое "этно". Подделка раскрылась, когда художницу попросили предъявить Бурропа, - нанятый ею абориген оказался алкоголиком и не смог даже вывести на бумаге ровную линию.
Элизабет отделалась символическим наказанием, ведь благодаря ей во всем мире вырос интерес к искусству аборигенов и к Австралии как таковой.
В 60-е годы фабрикацию подделок наладил предприимчивый француз Фернан Легрос, бывший артист балета. На него работали талантливые художники Реал Лессарт и Элмер де Хори: первый штамповал работы старых мастеров, второй - современных знаменитостей. Легрос использовал новаторский прием: ввозя картины в Америку, он просил таможню удостоверить их подлинность, после чего продавал их богатым коллекционерам с официального одобрения правительства США. Другим новшеством стало "джентльменское соглашение" с рядом художников, которые за умеренную плату подписывали своим именем фальшивые полотна. Легрос погорел в 1967 году, когда Марк Шагал признал поддельной одну из своих картин, выставленных в нью-йоркской галерее. Получив несколько лет с конфискацией имущества, злополучный фальсификатор провел остаток жизни в нищете и умер от рака горла.
КОГО ПОДДЕЛЫВАЮТ ЧАЩЕ
Казимира Малевича и других художников русского авангарда имитируют так часто, что на Западе их картины перестали брать на аукционы.
Половина вещей, выдаваемых на рынке за картины Айвазовского, - это подделки, но они пользуются таким успехом, что их все равно покупают, но по более низким ценам. Известно, что сам художник числил за собой шесть тысяч работ, тогда как на сегодняшний день официально признаны подлинными 60 тысяч его картин.
Иконы. По мнению специалистов, икон, созданных до двенадцатого века, - единицы, и все они в музеях. Поэтому не верьте ни одному коллекционеру, если он говорит, что у него шикарная коллекция ранних икон.
Также часто подделывают Сальвадора Дали, Винсента ван Гога, Огюста Ренуара, Клода Моне, Поля Сезанна, Франца Марка, Густава Климта и Поль Гогена. Этот список можно продолжать до бесконечности.
ЗАКОННЫЙ РЫНОК ПОДДЕЛОК
В Сан-Себастьяне открылась выставка "150 узаконенных подделок известных шедевров". На ней представлены произведения знаменитых живописцев, выполненные лицензированными художниками-фальсификаторами. История "легальных подделок" восходит к 1984 году, когда итальянский архитектор и коллекционер Джузеппе Сальцано приобрел на аукционе картину Джордже Де Кирико "Площадь Италии", которая оказалась подделкой. Сальцано был настолько поражен мастерством художника-фальсификатора, что долго разыскивал его и нашел. Им оказался 75-летний Антонио Маззиз, который рассказал коллекционеру, что вынужден подделывать полотна мастеров, так как не знает иного способа заработать на жизнь. Сальцано устроил выставку подделок Маззиза. которая имела огромный успех. Затем коллекционер создал галерею "Питти Арте". на которую сейчас работают 48 художников. Министерство культуры Италии выдает этим работам соответствующие сертификаты. А покупатели этих произведений получают гарантию, что эти полотна являются "уникальными работами, уважающими манеру и технику оригинала и следующими им". Среди клиентов галереи "Питти Арте" были, в частности, принцесса Диана, Фрэнк Синатра, Арнольд Шварценеггер, Антонио Бандерас.
На выставке в Сан-Себастьяне экспонируются подделки "Мадонны" Рафаэля, "Подсолнухов" Ван Гога, портретов Веласкеса, "Весны" Боттичелли, "Балерин" Дега, "Бульвара Монпарнас" Писарро и др. Картины стоят от 1 до 30 тысяч евро.
По рассказу художника и историка эпохи Возрождения Джорджо Вазари, скульптура гениального Микеланджело «Спящий купидон» была закопана в землю, затем откопана и выдана за античную статую. Изваяние было признано подлинно античным и продано кардиналу Сан-Джорджио Рафаэлло Риарио за 200 дукатов, что лишний раз подтвердило исключительное мастерство Микеланджело.
Современные подделки изготавливаются отнюдь не для подтверждения мастерства их автора. Цена вопроса (от сотен тысяч до нескольких миллионов долларов за картину признанного гения) такова, что одна удачная попытка подделки из сотни может разом обогатить ловкача. Поэтому вместе с развитием методов экспертизы подлинности, которой обязательно подвергаются все стоящие картины, столь же стремительно развиваются и способы, с помощью которых их можно обойти.
По понятным причинам участники этой «гонки» — искусствоведы, технологи и, конечно, сами авторы подделок — не ищут лишней известности и не спешат раскрывать свои методы. Для «Популярной механики» специалист одной из ведущих московских лабораторий сделал исключение, рассказав об основных методах экспертизы произведений живописи.
Первый взгляд
Изучение любой картины включает искусствоведческую и технологическую экспертизу. Чтобы установить подлинность, специалисты работают в двух основных направлениях — определение даты изготовления картины и поиск применяемых в ней творческих и технологических приемов, характерных для конкретного художника. С датой все ясно — Рафаэль не мог писать красками, изобретенными в середине XX века. Датировочная информация, как говорят эксперты, может содержаться в каждой части картины, а устроены классические шедевры не так просто, как кажется на первый взгляд.
Картина пишется на основе — это может быть холст, дерево, металл, камень. Простой холст уже содержит датировочный момент — с распространением новых видов ткацких станков качество холста кардинально менялось.
Холст художник покрывает грунтом для придания ему гладкости. Степень гладкости и количество слоев грунта определяются модой вполне определенных времен. В тех случаях, когда грунт может впитывать связующую основу краски (большинство красок представляют собой порошковый пигмент и связующее — например, ореховое или льняное масло), на него приходится класть изолирующий слой — имприматуру. Типичная имприматура — это тонкий слой масляной краски.
Первый слой картины, относящийся собственно к живописи, — это белильный подмалевок. Белила — оптическая основа цвета, своего рода «подсветка» изнутри картины. Она не видна зрителю, но имеет большое значение — конечные цвета получаются путем наложения на подмалевок прозрачных красок. К примеру, когда художник выполняет портрет, форму лица он сначала строит толстым слоем белил. Белила не только создают красивый оптический эффект, но и помогают экономить дорогостоящий пигмент, значительно меньшее количество которого требуется для прозрачных красок.
Следующие слои создают визуальное содержание картины. Они пишутся красками, которые содержат больше лака, чем масла, и потому прозрачны. Эти слои технологи называют лессировками. Поверх лессировок кладется лак — прозрачный защитный слой.
Для каждого из описанных слоев существуют методы исследования, указывающие на дату изготовления картины. В то же время, экспертов подстерегает масса подводных камней. К примеру, картина, написанная при жизни великого мастера, вовсе не обязательно принадлежит его перу. Во времена, когда эстетическая ценность картин считалась выше коллекционной, из мастерских гениев выходила масса копий, выполненных учениками, а подписанных самим маэстро. Наконец, на творении неизвестного современника великого художника уже наши современники могли просто подделать подпись. Искусствоведы тщательно анализируют сходство изучаемой картины с известными произведениями тех или иных периодов творчества художника, принимая во внимание технические и стилистические приемы, тематику работы, детали биографии мастера. Однако нетипичная картина может оказаться «пробой пера» или «шуткой гения»…
К сожалению, абсолютно точных способов определить подлинность картины на сегодняшний день не существует и не предвидится. Тем не менее опытный специалист, взглянув на картину невооруженным взглядом, уже может многое о ней рассказать.
Вооруженным глазом
При изучении картин эксперты используют несколько видов микроскопов. Участок картины, увеличенный в 20−50 крат, — зрелище едва ли не более красивое, чем сама картина. Холст превращается в череду холмов и впадин, лессировочные мазки приобретают форму то ли морских волн, то ли горных каньонов. Особенно хорош бинокулярный микроскоп, позволяющий заглянуть в глубь картины, ощутить толщину и качество лака и, разумеется, рассмотреть реставрационные вмешательства или дефекты. В ломаных трещинах, заполненных пылью, отражается долгая жизнь шедевра или же попытки состарить его искусственно (нагревая и резко охлаждая).
В такой микроскоп полезно взглянуть на подпись автора. Смывание и изменение подписи — один из простейших и в то же время эффективных способов подделки картин. В микроскоп отлично видно, лежит ли подпись под лаком, над ним или «парит» между двумя лаковыми слоями. Так называемая «подпись в тесте», которую художник ставил на невысохшем лаке, должна быть слегка утоплена. Вышеупомянутые трещины на старом лаке называются кракелюром. Если подпись лежит поверх трещин или затекает в них, — это показатель фальшивки. Хотя и подлинная подпись могла быть просто неудачно обведена (как правило, подписи не реставрируют).
Под поляризационным микроскопом (600 крат и более) проба с картины выглядит как россыпь сверкающих драгоценных камней. Эти «самоцветы» — не что иное, как частицы пигмента. Подавляющее большинство пигментов в классической живописи представляют собой растертые в порошок минералы. Вид и сочетание пигментов дает эксперту представление не только о дате изготовления картины (разные пигменты использовались в разное время), но и об индивидуальном «почерке» конкретного художника: разные мастера получали одни и те же цветовые оттенки, смешивая разные краски на палитре.
В невидимых лучах
Один из главных инструментов экспертов — ультрафиолетовое, рентгеновское и инфракрасное излучение. Ультрафиолетовые лучи позволяют определить старение лаковой пленки — более свежий лак в ультрафиолете выглядит темнее. В свете большой лабораторной ультрафиолетовой лампы более темными пятнами проступают отреставрированные участки (понятно, что нетронутые реставраторами картины ценятся значительно выше, чем дописанные) и кустарно переписанные подписи. Правда, этот тест легко обойти. Опытные реставраторы сохраняют тампоны, которыми они смывают лак, прежде чем восстанавливать утерянные участки полотна. Промыв впоследствии эти тампоны в растворителе, они получают… тот же самый старый лак, идентичный оригинальному. В настоящее время лаки, не темнеющие в УФ-лучах, даже выпускают серийно.
Рентгеновские лучи задерживаются наиболее тяжелыми элементами. В человеческом теле это костная ткань, а на картине — белила. Основой белил в большинстве случаев является свинец, в XIX веке стали применять цинк, а в XX-м — титан. Все это тяжелые металлы. В конечном счете на пленке мы получаем изображение белильного подмалевка. Подмалевок — это индивидуальный «почерк» художника, элемент его собственной уникальной техники, часть картины, которую он делал для себя, а не для заказчика. Для анализа подмалевка используются базы рентгенограмм картин великих мастеров. К сожалению, их публикации играют на руку не только экспертам.
Инфракрасные лучи, напротив, позволяют увидеть другую часть спектра картины. Эксперты используют специальные тепловизоры, воспринимающие волны длиной свыше 1000 нм. В инфракрасном свете проявляется нижележащий рисунок, сделанный художником черной краской или карандашом, или… сетка координат, с помощью которой писалась точная копия оригинальной картины.
Химическое оружие
Химический анализ в живописи делится на две категории: с отбором и без отбора проб. Изучение картины без отбора проб осуществляется с помощью рентген-флюоресцентного анализатора (РФА). Этот прибор определяет металлы, содержащиеся в веществе. Именно металлы являются хромофорами, то есть отвечают за цвет тех или иных веществ, отражая определенные световые волны (например, свинец — белый, желтый, оранжевый; медь — голубой, зеленый; железо — красный, желтый).
Более точный и детальный поэлементный анализ вещества дает микрорентгеноспектральный анализатор, или микрозонд. Для микрозонда с картины забирается проба. Она настолько мала, что не видна невооруженным глазом, зато содержит части всех слоев картины. Для каждого из них микрозонд составляет спектр элементного состава вещества. Кроме того, микрозонд может работать в режиме электронного микроскопа. Для химического анализа используются также такие методы, как эмиссионный спектральный анализ, эмиссионный спектральный рентгенофазовый анализ и многие другие.
Химический состав — чрезвычайно полезная информация. В помощь экспертам выпускаются подробные справочники с указанием дат выпуска заводских красок, лаков, грунтов, изготовленных по тому или иному рецепту.
В настоящее время на службе экспертов находится неорганическая химия. Связующими красок, представляющими собой органические вещества, во всем мире начали заниматься сравнительно недавно. Некоторые передовые методы органической химии, которые могли бы применяться в экспертизе, уже существуют, но находятся в распоряжении военных, криминалистов и академических институтов, которые не спешат делиться технологиями с искусствоведами. В экспертизе картин уже используются методы жидкостной и газовой хроматографии, ИК-спектроскопии.
Так сложилось, что в «гонке технологий» всегда лидировали эксперты: изготовителям подделок приходилось оперативно реагировать на появление новых методов экспертизы и пытаться их обойти. Специалисты говорят: «Если нам удастся окончательно разобраться в органической химии связующих, то мы победили на 50 лет вперед!»
Едва ступив на порог центра Научно-исследовательской независимой экспертизы (НИНЭ) имени П. М. Третьякова, сразу понимаешь, в какой сфере работают его сотрудники: в помещении пахнет деревом, краской и чем-то старинным, а от количества картин, развешанных на стенах, разбегаются глаза.
«Добрый день, нам принесли очередного Трубецкого. Будем надеяться, что он окажется подлинным», — говорит в приёмной по телефону одна из сотрудниц. С этих случайных, но многообещающих слов и начинается наше погружение в «кухню» экспертов в области изобразительного искусства.
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
Далеко не все картины, которые попадают в НИНЭ им. Третьякова стоят того, чтобы проводить экспертизу: «Иногда нам приносят совершенную ерунду», — замечает одна из сотрудниц. Поэтому с посетителями всегда стараются заранее пообщаться и дать консультацию насчёт того, стоит ли вообще проводить исследование.
За 8 лет работы НИНЭ им.Третьякова через руки экспертов прошло более 10000 вещей, и по статистике, больше половины из них оказались фальсификацией. У экспертной организации есть даже собственный рейтинг самых подделываемых авторов. Интересно, что первое место в нём занимает не сверхпопулярный сегодня Айвазовский и не также востребованный Серов , а один из самых жизнерадостных русских живописцев Константин Коровин .Как рассказал административный директор НИНЭ им. Третьякова Александр Попов , на один день ставший нашим проводником по исследовательскому центру, среди вещей, которые им довелось экспертировать, встречались экземпляры, ценность которых трудно переоценить: триптих Лентулова, трёхметровая картина Айвазовского, полутораметровая работа Левитана. А также предметы, способные удивить даже самого опытного искусствоведа, например, древний индийский браслет для слона (который, кстати, тоже оказался весьма ценным).
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
Нам повезло: мы стали свидетелями экспертизы картины известного норвежского художника Крона с рабочим названием «Гавань», которую на одном из западных аукционов приобрёл русский коллекционер. Чтобы удостовериться в подлинности, а также узнать, соответствует ли реальная дата создания работы указанному на ней 1917 году, новый владелец картины отдал её в НИНЭ им. Третьякова.
Александр сразу предупредил, что каких-либо разоблачений ожидать вряд ли придётся: «Это, скорее всего, не подделка, так как картина выглядит благополучно». Но тут же добавил, что на глаз подлинность работы определять нельзя, ведь даже самые опытные искусствоведы попадают в неприятные ситуации и становятся жертвами мошенников (достаточно вспомнить историю с искусствоведом Баснер и коллекционером Васильевым ).Убедившись в том, что никаких экспресс-методов по определению подлинности картины не существует, мы стали свидетелями её полноценной экспертизы.
Первый этап исследования проходил под микроскопом, масштаб приближения которого настолько велик, что позволяет рассмотреть не только мазки и подпись художника, но и мельчайшие частички краски. «Ещё немного ближе — и можно увидеть микробы», — комментировал Александр.
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
Если у эксперта возникают сомнения в подлинности работы, тут же под микроскопом с помощью инструментов можно попробовать краску на пластичность и разоблачить «не очень старающихся подельщиков». Оказывается, свежие работы специалистам видны сразу: краска может сохнуть год или два, а мошенники, желающие побыстрее выручить деньги, не всегда учитывают этот факт и продают буквально «сырые» работы.
Но «наш» Крон оказался не из «сырых». А чтобы внимательнее изучить частицы пигментов в составе красок и по оптическим свойствам определить их природу, вслед за экспертами мы отправились в химическую лабораторию, которая своими пробирками и стёклышками способна напугать любого неподготовленного посетителя.
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
После химической лаборатории нас ожидал один из самых технологичных этапов экспертизы: рентгенофлуоресцентный анализатор. На экране прибора, внешне похожего на пистолет, можно увидеть практически всю таблицу Менделеева. Анализатор показывает все неорганические пигменты, входящие в состав краски.
Огромное количество данных на экране исследовательского прибора обычному человеку мало о чём говорит, но Александр доходчиво объясняет значимость этого этапа: «Например, из справочников мы знаем, что титановые белила были изобретены в начале XX века, но в промышленное производство для художников попали только в 20-е годы. Соответственно, если мы экспертируем Айвазовского и нашли там белила, то эта картина никоим образом не может быть его работой, потому что не совпадает по датам с появлением краски».
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
Казалось, что на этом этапе уже можно сделать заключение о подлинности картины, но это была лишь середина пути: теперь «нашего» Крона ожидало «испытание» рентгеном.
Рентген при исследовании художественных произведений работает по такому же принципу, как медицинский, но с меньшим излучением. «Я знаю один небольшой музей в Прибалтике, где делают рентгенограммы в местной поликлинике», — добавил Александр. И тут же пошутил: «Наверное, каждый раз приходится записываться на приём к врачу».
И на этом этапе с наглядными материалами нам повезло: в коллекции НИНЭ им.Третьякова оказалась одна из поддельных работ, рентгенограмма которой выглядит очень необычно. Как рассказал Александр, недавно к ним попала работа, которую подельники выдавали за картину русской художницы-эмигрантки, известной под псевдонимом Маревна . Но благодаря рентгену эксперты определили, что картина выполнена на разрезанном плакате «Мир! Труд! Май», а так как в тот период Маревна работала в Англии, то рисовать на советском плакате она просто-напросто не могла.
Следующим зрелищным этапом экспертизы стало исследование в инфракрасном (ИК) диапазоне излучения. Это одна из вариаций камеры ночной съёмки, которая реагирует на графит, поэтому экспертиза всегда проходит в тёмной комнате. Аппарат пробивает верхний слой краски и показывает карандашный или угольный рисунок, благодаря чему эксперты видят наброски художника, скрытые от глаз поддельщиков.
Как нам рассказали в НИНЭ им. Третьякова, этот этап прекрасно иллюстрируют работы Айвазовского, который на своих полотнах обычно размечал сразу несколько линий горизонта. Даже самый внимательный человек не сможет увидеть этих линий (они скрыты под толстым слоем краски), но благодаря современному исследованию эксперты могут заглянуть внутрь картины и увидеть творческие поиски художника.
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
Ещё один способ взглянуть на картину изнутри — это исследовать её с помощью ультрафиолета, благодаря которому видно, подвергалась она реставрации или нет. В случае с Кроном никаких скрытых «узоров» мы не увидели, но в качестве примера нам показали другую работу, которая выглядела как новенькая, а под ультрафиолетом оказалась испещрена глубокими бороздами.
Оказывается, с помощью ультрафиолета на картине можно разглядеть затёртые надписи. И Александр поделился с нами забавным случаем, связанным с этим этапом экспертизы: «Однажды нам принесли хорошую с виду картину. А когда мы посмотрели на неё через ультрафиолет, то увидели прокорябанное через всю картину слово из трёх букв».
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
Несмотря на то, что мы уже стали свидетелями исследования картины с помощью самого современного оборудования, для того, чтобы вынести экспертное заключение о подлинности работы, необходимо провести ещё один этап: работу с периодикой и выставочными архивами. В частности, на обороте картины Крона есть загадочное указание «№ 28», не исключено, что это выставочный номер (у художника только в этом году было две выставки: одна в России, а другая в Осло).
Чтобы работа на этом этапе проходила проще, уже не первый год эксперты оцифровывают в библиотеках старые журналы, связанные с искусством, и создают электронную базу с информацией о художниках. Эта информация иногда помогает разоблачать недальновидных поддельщиков. Например, в НИНЭ им. Третьякова недавно попала картина художника Симова , которого выдавали за более дорогого Маковского. Мошенники затёрли оригинальную подпись и на её месте написали знаменитое имя. Но в русском еженедельном журнале середины XIX — начала XX века «Нива» эксперты увидели, что картина была опубликована под авторством Симова.
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
После цепочки сложнейших исследований мы убедились, что экспертиза картины не может ограничиться одним днём, а в особых случаях и вовсе длится до 6 месяцев. Но после этапов исследования, свидетелями которых мы стали, можно надеяться, что «Гавань» Крона не пополнит тревожную статистику НИНЭ им.Третьякова, согласно которой за 1 рабочий день в центре исследуют по 2-3 подделки. И хотя эти цифры кажутся более чем серьёзными, Александр ни в какую не соглашался с популярным утверждением, что «большая часть арт-рынка России — это подделки»: «Это всё откровенная чушь. Другое дело, что подразумевается под понятием „ арт-рынок“ . Если под этим подразумевается рынок в Измайлово, где тоже продают типа Малевича , процент подделок действительно будет 90%».
Научно-исследовательской независимой экспертизе (НИНЭ) им. П.М. Третьякова, которая образовалась после того, как государственным музеям запретили заниматься экспертизой для частных лиц, совсем недавно исполнилось 8 лет. За эти годы у компании накопилось немало любопытной статистики, АиФ.ru встретился с административным директором центра Александром Поповым , чтобы узнать, как обстоят дела с подделками на российском арт-рынке.
«Подделку всегда можно найти»
Елена Яковлева, АиФ.ru: Есть популярное мнение, что в России большая часть арт-рынка — это подделки. Вы с этим согласны?
Александр Попов : Это всё откровенная чушь. Другое дело, что подразумевается под понятием арт-рынок. Если под этим подразумевается рынок в «Измайлово», где тоже продают, типа Малевича , процент подделок действительно будет 90%. А если мы возьмём серьезные антикварные салоны Питера, Москвы, то процент подделок окажется незначительным, потому что там люди дорожат своей репутацией.
За 8 лет работы мы переработали больше 10000 вещей, и по статистике где-то 50-60% из них оказались фальшивыми. Но необязательно их кто-то специально рисовал, чтобы потом выдавать за Шишкина . Часто встречаются истории, когда люди считают, что у них дома висит Левитан , потому что им так, например, сказал дедушка. Но это просто ошибка. Другое дело, если они, зная, что это не Левитан, начнут продавать его как Левитана, тогда это будет мошенничество.
Но можно ли судить по нашей статистке обо всём арт-рынке, сложно сказать.
— На Западе дела с подделками обстоят таким же образом?
— Да, то же и с западным миром. Если проводить статистику в легальном рынке, процент будет микроскопический. Другое дело — какой-нибудь маленький швейцарский или американский аукцион, где вообще не знают, что продают. Это такой традиционный способ продажи поддельных вещей: им привозят подделки, они в этом не разбираются и продают за недорого. Это рассчитано на начинающих коллекционеров, которые считают, что если аукцион находится где-то в Америке, о нём никто не знает, значит, там можно за недорого купить что-то ценное. Но нужно понимать, что весь аукционный рынок по всему миру постоянно мониторится десятками профессиональных людей. И шанс, что новичок за копейки найдет что-то ценное в месте, которое он считает секретным, — это большая ошибка.
Подельщики как раз рассчитывают на таких неопытных людей. Они нарисуют Коровина , в качестве современной работы совершенно легально вывезут его из той же России и поставят на аукциончик, который не несёт никакой ответственности. Затем кто-то начинающий или просто не разбирающийся увидит, что в Калифорнии среди кучи старого хлама продаётся Коровин и с радостью его купит. Рынок подделок, в основном, так и функционирует. Поэтому, конечно, подделку всегда можно найти.
— Вы не зря привели в пример Коровина. Судя по статистике вашего исследовательского центра, этот художник занимает первое место по количеству фальсификаций. А кого ещё в нашей стране подделывают чаще всего?
— Пятерка лидеров — это популярные художники: Коровин , Левитан , Айвазовский , Шишкин , Саврасов .
Коровин занимает первое место, просто потому что ещё при жизни стали появляться его фальшивые работы, и он сам в этом принимал некоторое участие. Он беспокоился о своём сыне-художнике, который был не вполне здоровым человеком, и боялся, что тот останется без пропитания. Поэтому он разрешал ему подписывать некоторые работы своим именем и выдавал их за собственные. Самая большая загвоздка в том, что какие-то из этих работ попали в музеи. Сложно сказать, чем считать такие вещи, подделками? Подделками назвать сложно, просто это не Константин Коровин, это работы его сына Алексея.
«У нас самый неразвитый арт-рынок»
— Как сильно с годами меняется качество подделок, с которыми вы сталкиваетесь, и увеличивается ли их количество?
— Качество, конечно, улучшается, потому что поддельщики понимают, какими методами мы работаем. Когда в исследовательских центрах стало появляться химическое оборудование, способное определить состав краски, зарубили кучу вещей. Поэтому сейчас много поддельщиков-суперпрофессионалов, которые стараются либо очень точно подбирать краски, либо вообще подделывать не масляную живопись (где можно провести больше исследований), а темперные краски или графику.
А по количеству подделок: не могу сказать, что изменилось в большую сторону. Наоборот, у нас были ударные первые два года, когда НИНЭ им. Третьякова была новой организацией, и мошенники считали, что нас надо проверить (а вдруг что-то проскочит). Тогда у нас был дикий отсев — 80% — мы мечтали, чтобы хоть что-то настоящее принесли. Но потом всё уравновесилось, все поняли, что мы качественно работаем.
— В Европе экспертиза работает по таким же принципам, как и здесь?
— В Европе совершенно другая система экспертизы, такое ощущение, что они вообще свысока относятся ко всем техническим исследованиям. Там их практически не проводят, у них же самое важное — это происхождение работы. Даже на «Сотбис», и других каких-то основных аукционах могут продаваться картины за огромные суммы, которые никто никогда не исследовал. Им достаточно, что эта картина имеет такое-то происхождение, она где-то опубликована — у них это такая традиция, которой уже сотни лет. Но никому не приходит в голову, что за 200 лет бытования картины её могли подменить. Поначалу я тоже этого не понимал, но европейцы, в общем, такие продвинутые люди...
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
— А у нас история картины, так называемый провенанс, что-то значит?
— У нас документально практически ничего невозможно отследить, ни кому принадлежало, ни откуда. У нас было слишком много потрясений — революция и войны. Как можно фиксировать, если в революцию из усадьбы кто-то крадет картину, об этом никто не знает и дарит её родственникам, затем её оставляют в какой-нибудь квартире, которую продают, а потом она попадает в руки к случайному владельцу... Какой там провенанс, какое происхождение — следы работы полностью утрачены! Единственным способом понять, подлинная вещь или нет, стало проведение экспертизы.
Поэтому, конечно, по сравнению с западным рынком, как это ни парадоксально звучит, у нас исследуется, наверное, 90% вещей, которые выставляются на аукционы (если мы берём открытые галереи, белый рынок).
— И это притом, что рынок там значительно больше...
— Да, рынок там не идёт ни в какое сравнение с нашим. Представьте, мировой оборот — $100 млрд, и Россия занимает меньше процента от всего этого оборота. У нас пока что не самый развитый рынок.
Антикварный рынок, в принципе, очень консервативен во всех странах. В Европе антикварному рынку сотни лет, а в России он формируется только последние 25 лет, зато уже в то время, когда доступны технические исследования.
Подделывай — не хочу
— Что обычно происходит с работами, которые уже признаны поддельными?
— Некоторые добропорядочные коллекционеры оставляют такие картины у себя в качестве назидания. Все периодически покупают подделки: и Третьяков в начале своей деятельности покупал работы, которые оказывались поддельными. Некоторые поддельные работы владельцы передали в дар нашему исследовательскому центру. В НИНЭ им. Третьякова мы их используем как материал для обучения, когда к нам приходят студенты.
Но это действительно очень интересный вопрос — куда деваются подделки? Ведь за нашу историю мы выявили больше 5000 поддельных работ и, конечно, они куда-то деваются... Предположить, что их все оставляют дома в назидание самому себе, довольно сложно. Естественно, их пытаются продать.
— А к вам на экспертизу уже повторно возвращались одни и те же подделки?
— Нет, но бывали совершенно комичные истории: люди, уже зная, что продают подделку, забывали снять наш номер (инвентарный номер приклеивается на подрамник картины перед экспертизой — прим.ред).
К примеру, однажды у нас была работа Сарьяна , она оказалась фальшивой, и мы её вернули владельцу вместе с заключением. А спустя пару месяцев звонит другой человек и говорит: «Я сейчас покупаю работу Сарьяна, но такая странная история: сзади есть ваша наклеечка, а заключения нет. Вы можете это как-то прокомментировать?». А мы говорим, что ни в коем случае не платите, она у нас была и оказалась поддельной.
А вот если бы люди просто оторвали наклейку, человек бы её купил, и никаких вопросов не возникло. Такие ситуации периодически возникают.
Конечно, фальшивые работы, в основном, продаются на чёрном рынке, где всё рассчитано на совершенно неопытных людей, которым вешают лапшу на уши про выгодные инвестиции. Иногда люди верят на слово и теряют огромные деньги. Недавно был случай: человек «выгодно» проинвестировал в какие-то произведения Шагала и Кандинского . Он даже продал для этого квартиру, но не удосужился проверить подлинность работ перед покупкой, а в результате они оказались поддельными.
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
— Случается такое, что по почерку подделки вам удаётся выявить художника и сотрудничать с полицией?
— Нет, ведь у нас не преследуют поддельщиков. К нам долгое время приносили подделки одного художника. Было очевидно, что рисовал один и тот же человек, и я даже консультировался по этому поводу с органами, а те говорят: «И что? Ну, рисует и рисует». Оказывается, это как-то очень сложно подвести под Уголовный кодекс, у нас нет такой статьи «Подделка картин», а есть статья «Мошенничество» — продажа чего-то фальшивого. То есть, если он эти работы сам лично будет продавать, тогда это будет факт мошенничества. Но никакой поддельщик не станет сам продавать свои работы — он выстроит какую-нибудь схему с посредниками, которые потом исчезнут.
Так что у нас в стране совершенно парадоксальная ситуация — ты можешь подделывать картины, и тебе вообще ничего не будет. Через какие-то там каналы приносить на экспертизу, ждать, что может одна из сотни проскочит. На мой взгляд, это совершенно абсурдная ситуация, но с точки зрения юристов это нормальная история, и это меня ужасно возмущает. Я уверен, если бы это хоть как-то преследовалось, количество подделок мгновенно сократилось — люди бы просто понимали, что за это можно сесть в тюрьму.
«У нас нет культуры покупки вещей»
— Кстати, а как у нас в стране обстоят дела с культурой коллекционирования современных вещей?
— У нас рынок антикварных, признанных вещей не в очень хорошем состоянии, а о современном тем более говорить тяжело. У нас нет культуры покупки вещей.
У меня был забавный случай — наши клиенты, нефтяники, купили суперкрутой дом (его строил в Подмосковье выдающийся итальянский архитектор). Это всё стоило фантастических денег, а на стенах висели картины, и меня попросили проконсультировать, какую ценность они представляют. Я приехал и увидел, что это откровенный мусор — стена за этой картиной стоила в разы дороже даже по материалам.
Это говорит о том, что в России даже у очень богатых людей абсолютно нет культуры собирания, они не понимают, что это нужно, это классно, это интересно, и, в конце концов, стоит дорого.
Фото: АиФ/ Алексей Виссарионов
— И вопрос, который может особенно заинтересовать наших читателей. Как часто в вашей практике встречаются ситуации, когда дома у человека висит какая-то картина, он приносит её на экспертизу, и оказывается, что это очень ценная вещь. Есть шанс разбогатеть таким образом?
— Да, шанс разбогатеть есть и такое действительно встречается. Самое главное, чтобы люди это понимали, ведь у многих дома висит что-то ценное, а они, не подозревая об этом, не несут вещи на экспертизу. Они, скорее, подарят эту картину кому-нибудь или вообще выкинут. Есть много историй про выкинутые вещи, которые стоят дороже, чем квартиры, где они висели.
Но есть истории и наоборот. Недавно у нас была бабушка, которая думала, что у неё картина Малевича. Она уже составила список добрых дел, который хотела исполнить на вырученные от её продажи деньги, но нам пришлось её разочаровать...
Как избежать ошибок при покупке живописи.
С чем частенько встречаемся при покупке картины? – Правильно, копии известных произведений, хранящихся в музеях – и мы их не можем узнать порой, в чем же дело? Как отличить подлинник от подделки или копии?
Для начала – почаще рекомендую посещать музеи. Листайте каталоги, ловите на глаз, запоминайте.
копия с гравюры
И тогда дописанная бумажная литография, натянутая на холст, или состаренный новодел копии известного произведения, выдаваемый за оригинал, будет вызывать у вас улыбку, а не дрожь предвкушения гипер-прибылей.
Не забудьте вынуть картину из рамы, анализируйте углы (перетянутый холст сразу заметен), гвозди (не современные скрепки), посмотрите краску в УФ лучах, подрамник и т.д.
Нередко встречаются зеркальные копии (обычно они ужасных фантазийных красочных тонов), объясняется это легко – копия сделана со старой книжной иллюстрации, по типографской гравюре. Копиист может даже и не догадываться об истинных оттенках оригинала и импровизирует на свое вкус.
Репродукция с дорисовкой (или «венка» как ее в быту называют антиквары) – вот на что чаще всего попадаются некомпетентные жадные покупатели живописи, особенно при интернет-продажах, когда нет возможности детально изучить полотно.
Дело в том, что технологии тиражирования шедевров на Западе приняли массовый характер в самом начале 20 века, когда послереволюционной России было не до искусства и новшеств.
Копии писались огромными кол-вами: художник наклеивал на холст, иногда даже негрунтованный, бумажный лист с репродукцией излюбленных сюжетов и полностью закрашивал изображение красками. Главное преимущество такого высокоскоростного письма – точное сохранение пропорций оригинала, сохранялись все авторские черты и формы, включая подписи и даты.
Платятся тысячи за фактически печать с подрисовкой. Они уже естественным путем состарились и понять порой можно, что это копия только при отмывке картины. Стоимость таких работ на порядки ниже оригинального письма маслом на грунтованном холсте автором.
Очень частая ошибка начинающего инвестора и коллекционера Антиквариата и конкретно живописи – покупка копии известной картины. Увы и ах, цена их на десятки порядков ниже оригиналов, чаще всего хранящихся или экспонируемых в музеях. Но как ни странно эти работы любимы населением и движение их как товара довольно шустрое, по дороге приносящее ощутимую прибыль. Здесь главное распознать оригинал, тогда все карты будут в ваших руках. Знания – сила!
отгадайте авторов и названия картин.
Сейчас “венки” с успехом можно переназвать “венецианками”, где как ни там сейчас штампуются миллионы принтов на холсте, правда в отличии от остальных они делают пару штрихов (обычно одной краской) для рельефа и имитации мазка.
