Серия «100 великих»: Сто великих тайн

Николай Николаевич Непомнящий

Андрей Юрьевич Низовский

ТАЙНЫ ИСТОРИИ

ЛЕГЕНДА О ДОКТОРЕ ФАУСТЕ

Из глубины столетий к нам пришло предание о человеке, который с помощью сатаны - ангела, низвергнутого в ад из-за гордыни и желания сравняться в могуществе с Создателем - также решил бросить вызов Богу, овладев тайнами мира и собственной судьбой. Он не пожалел ради этого даже своей бессмертной души, обещанной хозяину преисподней в уплату за этот союз. Это один из «вечных образов» мировой литературы.

В эпоху Возрождения он нашел свое воплощение в лице доктора Фауста - героя немецкой средневековой легенды, ученого, заключившего союз с дьяволом ради знаний, богатства и мирских наслаждений. У этого героя были свои прототипы. Как сообщает «Исторический лексикон», записи в немецких церковных книгах, строки из писем, заметки путешественников свидетельствуют, что в 1490 году в городе Книтлингене (княжество Вюртемберг) родился некий Иоганн Фауст. Имя Иоганна Фауста, бакалавра теологии, числится в списках Гейдельбергского университета за 1509 год Иногда он упоминается как Фауст из Зиммерна, иногда - как выходец из городка Кундлинг, учившийся магии в Кракове, где в то время ее преподавали открыто. Известно, что Фауст занимался магическими трюками, знахарством, алхимией, составлял гороскопы.

Понятно, что у добропорядочных граждан это одобрения не вызывало. Фауста изгоняли из Норнберга и Ингольштадта. Он вел беспорядочный образ жизни и неожиданно, будто призрак, появлялся то тут, то там, смущая и возмущая публику. То немногое, что известно о Фаусте, свидетельствует о большой уязвленной гордыне этого человека. Он любил именовать себя «философом из философов». Еще при жизни об этой странной личности стали складываться легенды, в которых переплелись старинные предания о магах, анекдоты о бродячих школярах, мотивы раннехристианских житий и средневековой демонологической литературы. Причем в народной среде к Фаусту относились не всерьез, а скорее, с сожалением и насмешкой: «Выехал Фауст, держась за бока, Из Ауэрбаховского погребка, Сидя верхом на бочке с вином, И это видели все кругом. Постигнул черную магию он, И чертом за это был награжден». Церковь относилась к Фаусту более сурово. В 1507 году аббат Шпонгеймского монастыря Иоганн Тритемий писал придворному астрологу и математику курфюрста Пфальцского: «Человек, о котором ты мне пишешь... имеющий дерзать называть себя главой некромантов - бродяга, пустослов и мошенник.

Так, он придумал себе подходящее, на его взгляд, звание «магистр Георгий Сабелликус Фауст младший, кладезь некромантии, астролог, преуспевающий маг, хиромант, аэромант, пиромант и выдающийся гидромант». Рассказывали мне еще священники, что он хвастался таким знанием всех наук и такой памятью, что если бы все труды Платона и Аристотеля и вся их философия были начисто забыты, то он по памяти полностью восстановил бы их и даже в более изящном виде. А явившись в Вюрцбург он не менее самонадеянно говорил в большом собрании, что ничего достойного удивления в чудесах Христовых нет, уго он сам берется в любое время и сколько угодно раз совершать все то, что совершил Спаситель». Правда, похвальбы Фауста остались похвальбами - ничего выдающегося совершить он не сумел. Говорили, что Фауст пользовался покровительством мятежного имперского рыцаря Франца фон Зиккенгена и князя-епископа Бамбергского и что его всегда сопровождал «пес, под личиной которого скрывался дьявол». На окраине города Виттенберга до сих пор сохранились развалины замка, которые называют «домом Фауста». Здесь еще много лет после смерти Фауста работали алхимики, среди которых выделялся Кристофор Вагнер, называвший себя учеником Фауста. Виттенбергские алхимики изготавливали различные магические предметы, в частности - загадочные «черные зеркала». Здесь же проходили обучение разные отчаянные люди, жаждавшие приобщиться к магии. Реальный Фауст умер в 1536 или 1539 году в городе Штауфере (Брайсгау).

А во второй трети XVI века народные рассказы о докторе Фаусте были записаны, и на их основе в 1587 году франкфуртский издатель И. Шпис выпустил книгу «История о докторе Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике». В ней рассказывалось о том, как ученый по имени Фауст заключил договор с дьяволом, ибо иначе не мог узнать, «что движет миром и на чем держится этот мир»; как при императорском дворе он вызывал образы древних героев и философов, как показывал студентам живую Елену Спартанскую, из-за которой разгорелась Троянская война и с которой впоследствии сам чародей вступил в любовную связь; как перед смертью он раскаялся в содеянном, но это не спасло Фауста от когтей дьявола, утащившего душу чернокнижника в преисподнюю. Среди множества переложений, переделок и переводов этой книги, наводнивших Европу, специалисты выделяют книги французского доктора богословия Виктора Кайе (1598), нюрнбергского врача Николауса Пфитцера (1674), впервые рассказавшего о любви Фауста к некоей «красивой, но бедной служанке», и анонимную книгу «Верующий христианин» (1725). Но самый большой успех ждал драму англичанина Кристофера Марло «Трагическая история доктора Фауста», впервые изданную в 1604 году.

Сам Марло утверждал, что в основу его драмы легла какая-то старинная рукопись, найденная им в одном из шотландских замков, но известно, что Марло был склонен к мистификациям и, кроме того, эту историю к тому времени уже хорошо знали в Европе. Но подлинно бессмертным имя Фауста сделал, конечно, Гете Под его пером образ Фауста стал символом всей современной западной цивилизации, под влиянием гностических учений отказавшейся от Бога и свернувшей на технократический путь развития во имя овладения тайнами мира, во имя знаний, богатства и мирских наслаждений. Цена этого поворота известна - отказ от бессмертия.

И конец этого пути также известен: «Нет Фауста Его конец ужасный Пускай нас всех заставит убедиться, Как смелый ум бывает побежден, Когда небес преступит он закон».

(По материалам В. Ермакова)

Среди литературных персонажей он, безусловно, один из самых колоритных, загадочных и привлекательных. Легенда о неутомимом искателе истины, отдавшем за нее душу Дьяволу, питала творчество Марло, Гете, Томаса Манна и многих других драматургов, художников, писателей. Но, как и всякая легенда, она имела вполне реальные корни. Достоверно известно, что доктор Фауст действительно жил в Германии в первой половине XVI в. Точнее - был он жителем Вюртемберга, так как единого Германского государства в то время не было на политической карте мира.

Исторический Фауст родился в Книттлингене близ Маульбронна. Он происходил из хорошего дворянского рода. В гербовнике XVI в. есть герб юриста Фауста: на голубом фоне - сжатый кулак, а на щите - орел в короне, распустивший крылья. В самом Маульбронне много лет спустя в целости и сохранности пребывала «башня Фауста», где он занимался наукой и магией и которую местные жители любили показывать заезжим туристам.

В молодости Фауст стал странствующим студентом. Это была весьма многочисленная категория молодых людей: бросивших занятия в университете добровольно или провалившихся на экзамене. В разных странах их называли вагантами, схоластиками, школярами, эрратиками. Они путешествовали, веселились, музицировали, подшучивали (далеко не всегда безобидно) над обывателями, зарабатывали на жизнь продажей чудодейственных эликсиров и лечением болезней. Странствующие студенты любили пустить пыль в глаза и всемерно преувеличивали свою образованность. Они хвастались, что познали особую науку, которая называлась «магия салютарис». Ее якобы преподавал сам Сатана в недрах Венусберга, т.е. горы Венеры. Один из писателей того времени даже утверждал, что гора Венеры находится во Франции, только он не скажет, возле какого города, дабы студенты туда не ездили. На этой горе якобы был чудесный камень, встав на который человек делался невидимым и проваливался под землю, прямо в аудиторию, где за профессорской кафедрой восседал сам Дьявол. Он читал тут медицину, юриспруденцию и богословие, но не дозволял слушателям записывать его лекции.

Странствующий студент Фауст, как и его собратья, лечил травами, порошками, кореньями и настойками. Он показал себя весьма искусным медиком. И везде сопровождал его забавный черный пудель. Молва утверждала, что под видом собаки скрывался сам Сатана и именно благодаря его советам деятельность Фауста была столь успешной. Рассказывали еще, что странствующий студент творил чудеса, а будучи в Венеции, сделал себе крылья и пытался летать по небу, но Дьявол на него за Странствующий студент Фауст такую наглость рассердился и чуть показал себя искусным врачевателем не погубил. Закрепилась за Фаустом и репутация чернокнижника, ибо часто заставали его за чтением старинных книг с непонятными значками и формулами.

Судя по тому, что наш герой в конце концов удостоился докторской степени, он, очевидно, со временем избавился от легкомыслия молодости. Но конец исторического Фауста печален. Однажды он пришел в деревенскую гостиницу в очень мрачном расположении духа. Просидев весь вечер в таверне, сказал хозяину: «Не пугайтесь, если ночью будет шум». Действительно, ночью из его комнаты раздавались странные звуки и нечто похожее на крики о помощи.

Наутро из комнаты никто не вышел. Когда взломали дверь, то нашли Фауста со свернутой шеей. Еще при нем якобы была найдена собственноручно написанная история жизни, где недоставало только конца. Этот конец позднее дописали ученики доктора. Что произошло в действительности, мы вряд ли когданибудь узнаем. Ясно одно: доктор Фауст умер насильственной смертью.

Вот, собственно, и все, что известно о реальном Фаусте. Но легенда об ученом стала передаваться из уст в уста, обрастая присочиненными подробностями. И в 1587 г. некто Шпис издал в городе Франкфурте-на-Майне книгу, озаглавленную по обычаю того времени весьма длинно: «История доктора Иоганна Фауста, пресловутого колдуна и чернокнижника, как он записал душу свою Дьяволу на определенное время, что он за это время видел и сам совершил, пока не получил заслуженной мзды. Составлена на основании оставшихся после него писаний для ужасающего и отвращающего примера всем высокомерным, лукавомудрствуюшим и безбожным людям».

По этой версии Фауст был сыном крестьянина и родился в городке Роде близ Веймара. В Вюртемберге у него был богатый родственник, который взял его к себе и отдал в школу для обучения богословию. Юный Фауст показал себя очень способным и прилежным учеником: он выдержал выпускной экзамен и был признан лучшим из 17 одноклассников. Фауст рано возгордился и из-за высокомерия забросил Библию. Он попал в дурное общество, заинтересовался оккультными науками и отправился в Краковский университет, где стал изучать магию (в то время Краковский университет считался центром оккультных наук). Фауст стал астрологом, математиком, богословом. Но чем больше он узнавал, тем больше возникало перед ним новых тайн, которые никто не мог помочь ему раскрыть. Дни и ночи Фауст просиживал над книгами, сосредоточенно размышлял, но истины мироздания не желали ему открываться. И тогда им овладело искушение прибегнуть к помощи Дьявола.

Темной ночью Фауст отправился в густой лес близ Вюртемберга. Он встал на перекрестке, от которого в четыре стороны расходились дороги, и очертил мелом несколько кругов. Затем произнес магическое заклинание. Дьявол услышал вызов, но решил по первому зову не являться. Вместо этого он устроил небольшое представление, чтобы вволю потешиться над испугом заклинателя.

Внезапно поднялась буря, засверкали молнии, под громовые раскаты появилась толпа хохочущих чертей. Вблизи мелового круга раздался оглушительный выстрел, блеснула полоса света и зазвучала волшебная музыка. Запели невидимые певцы, закружились в танцах воздушные создания, из тьмы появились бойцы с пиками и саблями. Фаусту стало жутко, но он не отступил от своего намерения и произнес второе, более сильное заклинание. Теперь откуда-то появился дракон и стал летать над кругами. И тогда Фауст произнес третье заклинание. Дракон жалобно завыл, в этот момент на землю упала большая звезда и превратилась в огненный шар. Любой здравомыслящий человек бросился бы бежать, чтобы не быть испепеленным огнем, но Фауст повторил заклинание. С небес низвергся огненный поток и исчез где-то в недрах, засветилось шесть огоньков, превратившихся вдруг в огненного человека. Этот человек сначала молча ходил вокруг Фауста, затем принял облик седого монаха и спросил глухим голосом: «Чего тебе от меня надо?» «Посети меня в моем доме, в двенадцать часов ночи», - ответил Фауст. Вызванный дух согласился.

В полночь он посетил Фауста на его городской квартире и выслушал ученого. Иоганн предлагал после смерти отдать Дьяволу свою душу за то, что при жизни тот будет ему служить и расскажет обо всем, что Фауст пожелает исследовать. Дух отвечал, что принять эти условия не в его власти: ему сперва нужно испросить разрешения у своего господина.

На следующую ночь дух явился снова и сообщил, что Люцифер разрешил принять предложение Фауста. Фауст выдвинул такие условия: 1) он, Фауст, получит ловкость, форму и образ духа; 2) дух будет делать все, что ему, Фаусту, желательно; 3) дух будет ему подчиняться и слушаться, как слуга; 4) во всякое время, когда только Фауст пожелает, дух будет являться у него в комнате; 5) у него в доме дух должен быть невидимым для всех; 6) дух должен являться, когда его будет требовать Фауст, в той форме, в какой будет угодно Фаусту Дух, в свою очередь, выдвинул встречные условия: 1) по истечении 24 лет Фауст отдаст себя во власть Дьявола; 2) в подтверждение этого Фауст напишет расписку своей кровью; 3) Фауст должен отречься от Христа; 4) Фауст должен сделаться врагом христианства; 5) Фауст должен избегать благочестивых людей и не позволять отвращать себя от Дьявола. В вознаграждение за это Фауст будет иметь все, что пожелает, и скоро почувствует, что сам обладает свойствами духа.

«Как зовут тебя?» - спросил Фауст духа. И услышал в ответ: «Мефистофель».

Приняв дьявольские предложения, Фауст ножом вскрыл себе вену, нацедил в котелок крови и поставил его на огонь. Потом он составил обязательство, копия с которого после смерти Фауста была найдена рядом с его истерзанным телом.

Первые годы после подписания контракта Фауст всецело отдается науке.

Он жил в Вюртемберге вместе с учеником Вагнером, тоже магом. Дьявол открыл ему все тайны неба и земли. Мефистофель являлся к Фаусту в облике францисканского монаха с колокольчиком. Он снабжал Фауста лучшей едой и напитками, воруя дорогие вина из погребов епископов и владетельных князей, обеспечивал ученого одеждой и деньгами.

Некоторое»время спустя Фауст решил жениться. Мефистофель всячески отговаривал его от этой затеи, но Фауст стоял на своем. Тогда явился сам Сатана, причем в таком ужасном облике, что Фауст в страхе бежал. Однако необоримая сила сбила его с ног и швырнула обратно в дом, где уже бушевал огонь.

Перепуганный Фауст отказался от намерения жениться, и тогда пламя погасло.

Впрочем, вскоре Сатана придумал более приятный и действенный способ, как отвратить Фауста от мечты о «семейном гнездышке»: он начал поставлять ему красавиц и развратниц. Любовные оргии понравились ученому, и он больше не заикался о женитьбе.

Познав тайны земли и неба, Фауст начал настойчиво расспрашивать Мефистофеля, что из себя представляет ад. Мефистофель нехотя объяснил: «Ад - это бесконечная зима, пламя, дрожание членов. Люди, осужденные мучиться в нем, осушили бы море, вынося в день по капле, если бы за это получили хоть малейшую надежду на прекращение пытки». Объяснения Мефистофеля не удовлетворили Фауста, и он попросил позволить увидеть ад собственными глазами.

Однажды ночью к его окну подлетел Вельзевул в виде огромного червя с креслом на спине. Фауст сел на него и отправился к большой горе, из недр которой извергается пламя. Червь с Фаустом влетел в огнедышащее отверстие, где к ним присоединились еще три червя, чтобы оберегать пассажира. Некоторое время они успешно справлялись со своей задачей, но потом появившийся неизвестно откуда разъяренный бык выбил Фауста из кресла, и он, кувыркаясь, полетел в пропасть. Вначале его подхватила старая обезьяна. Вскоре у обезьяны его вырвал дракон и увлек в водную пучину Там он вывалился из колесницы, в которую был запряжен летающий ящер, и упал на утес, нависший над объятой пламенем бездной. Подумав, что духи его оставили, отчаявшийся Фауст с криком: «О, духи, примите заслуженную жертву!» - бросился в огонь. Внезапно он оказался на берегу реки, где короли и князья непрестанно бегали от огня к воде и обратно. Тут же блуждали осужденные души.

Наутро Фауст проснулся дома, в своей постели; он не мог понять, то ли на самом деле побывал в аду, то ли все путешествие ему приснилось.

На шестнадцатом году действия договора Фауст решил путешествовать по всему свету Мефистофель предоставил ему волшебного коня, на котором можно было летать по воздуху Фауст побывал у папы в Риме, ужаснулся чревоугодию и разврату высших церковных иерархов и полетел к султану в Турцию, где в облике пророка Магомета провел шесть дней в гареме с женами правителя. Пролетая над островом Каузи, он увидел какое-то особое сияние и захотел рассмотреть все поближе. Но Мефистофель сказал, что здесь - рай и дорога туда Фаусту заказана.

На долю доктора Фауста выпало немало и других приключений. К нему льнули молодые ученики и студенты, которых доктор не столько учил, сколько развлекал и угощал. Себе же он устроил целый гарем, жемчужиной которого была сама прекрасная Елена, из-за которой разгорелась Троянская война. Она родила Фаусту сына.

Все было бы прекрасно, если бы не близился срок расплаты с Дьяволом.

Фауст погрустнел, затосковал, земные радости больше не отвлекали его от тяжелых мыслей.

Накануне рокового дня он распрощался со всеми учениками. Ночью они слышали в его комнате страшные крики: казалось, что в доме бушевала буря.

Всех охватил такой ужас, что никто не решился прийти бедному доктору на помощь. А наутро вошедшие в комнату увидели следы жестокой борьбы: разбитую мебель, стены, забрызганные кровью и мозгом, с налипшими на них клочьями волос. Тело Фауста было страшно истерзано. А рядом с ним лежала копия договора с Дьяволом и недописанная история жизни.

Легенда о докторе Фаусте

Легенда о докторе Фаусте

ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА

Книга эта имеет задачу проследить по историческим документам и памятникам художественной литературы становление и развитие немецкой народной легенды о докторе Фаусте, которая в творческой переработке Гете получила мировое идейное и художественное значение как сюжетная основа величайшего произведения классической немецкой литературы.

"Наиболее глубокие и яркие, художественно совершенные типы героев, говорил А. М. Горький, - созданы фольклором, устным творчеством трудового народа. Совершенство таких образов, как Геркулес, Прометей, Микула Селянинович, Святогор, далее - доктор Фауст, Василиса Премудрая, иронический удачник Иван-дурак и, наконец, Петрушка, побеждающий доктора, попа, полицейского, черта и даже смерть, - все это образы, в создании которых гармонически сочетались рацио и интуицио, мысль и чувство. Такое сочетание возможно лишь при непосредственном участии создателя в творческой работе действительности, в борьбе за обновление жизни" {"Доклад на Первом всесоюзном съезде советских писателей 17 августа 1934 года". М. Горький. Собр. соч. в 30 томах, т. 27. М., 1953, стр. 698.}. "_Подлинное искусство обладает правом преувеличивать_", - подчеркивает Горький, поэтому "Геркулесы, Прометеи, Дон-Кихоты, Фаусты - не "плоды фантазии", а вполне закономерное и необходимое поэтическое преувеличение реальных фактов" {"Литературные забавы", II, 1935. - Там же, стр. 255.}.

Легенда о Фаусте сложилась вокруг исторической личности, поразившей народное воображение, личности, носившей отпечаток великих прогрессивных движений человеческой мысли своего времени, Возрождения и Реформации, отражавшей, однако, эти идейные движения во всей их реальной исторической противоречивости, в разной степени характерной даже для передовых людей той эпохи. Поэтому явления эти преломляются и в легендарном образе Фауста сквозь искажающую призму средневекового миросозерцания.

На личность исторического Фауста, человека эпохи Возрождения; наслоились представления легенды, отражающей средневековые верования и суеверия, фольклор "чернокнижника", уходящий своими корнями во времена раннего христианства и обогащавшийся на протяжении своего более чем тысячелетнего развития новыми идейными тенденциями и художественными мотивами. Наряду с народными элементами в этой легенде наличествуют значительные книжные наслоения средневекового богословия и демонологии и средневековой церковной "учености".

Коллективное творчество народных масс на разных ступенях развития предания вступает в сложное взаимодействие с индивидуальным художественным творчеством. Рядом с неумелой компиляцией благочестивого лютеранина, автора народной книги о Фаусте, получившей каноническое значение первого письменного источника, в этом процессе участвовала творческая инициатива гениального поэта и драматурга Марло, одного из самых передовых и ярких представителей культуры Ренессанса и театрального творчества эпохи Шекспира. Его драматическая интерпретация народной легенды, впервые обнаружившая скрытые в образе Фауста черты человека эпохи Возрождения, попав в Германию, на родину сказания, вместе с театром "английских комедиантов", снова проходит здесь через сложный процесс национального освоения и переработки коллективного народного характера в сценариях и сценических импровизациях немецких бродячих театральных трупп XVII-XVIII вв. и в демократическом жанре исполнявшихся на городских ярмарках и в деревенских трактирах народных кукольных комедий. Лессинг и Гете подымают это создание театрального фольклора на высоты классической немецкой литературы как наиболее типичное выражение ее идеологических устремлений и ее национального характера.

Материал, собранный в этой книге, состоит из исторических документов, представляющих единственные свидетельства о становлении и распространении устного предания, и их художественных произведений, отражающих последовательные этапы этого процесса. Раздел I содержит свидетельства об историческом Фаусте и о сложении легенды в показаниях его современников и их ближайших потомков (XVI век). Раздел II посвящен народной книге Шписа (1587) и наиболее существенным к ней дополнениям. Раздел III заключает свидетельства и материалы о постановке пьесы "Доктор Фауст" на подмостках немецких бродячих комедиантов и в народном кукольном театре (XVII-XIX вв.). В разделе IV напечатаны переводы трех наиболее ранних и традиционных по своему содержанию комедий, В разделе V собраны первые литературные обработки легенды, существенные для ее истории: трагедия Марло, представляющая решающее звено в драматическом переоформлении и идейном истолковании народной легенды; критическая статья Лессинга и фрагменты его "Фауста", которые впервые вводят эту легенду в обиход немецкой классической литературы. Примечания к каждому разделу содержат краткую библиографию, филологический и реальный комментарий.

Основные линии развития легенды от ее отдаленного зарождения до вступления в немецкую литературу XVIII века намечены редактором в заключительной статье.

Художественные произведения переведены в настоящем издании впервые (за исключением "Фауста" Марло, который дается в новом, более точном переводе). Печатаемые документы цитировались в русской научной литературе лишь в небольшой части, в кратких извлечениях или пересказах.

Сердечную благодарность я хотел бы принести тем учреждениям и лицам, которые оказали мне помощь в работе: Ленинградской государственной Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, Библиотеке Берлинского университета им. Вильгельма Гумбольдта, директору литературных музеев в Веймаре Хельмуту Хольцхауеру - за предоставление фотокопий нужных мне материалов и книг; директору библиотеки Музея Гете в Веймаре Гансу Хеннингу - за ценные консультации.

ИСТОРИЧЕСКИЕ И ЛЕГЕНДАРНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА О ДОКТОРЕ ФАУСТЕ

Перевод С.А. Акулянц

Человек, о котором ты мне пишешь, этот Георгий Сабелликус {1}, имеющий 1507 дерзость называть себя главой некромантов, - бродяга, пустослов и мошенник. Его следовало бы высечь розгами, дабы впредь он не осмеливался публично учить нечестивым и враждебным святой церкви делам.

Ибо о чем ином свидетельствуют звания, которые он себе присваивает, как не о невежестве и безумии его. Поистине они показывают, что он глупец, а не философ.

Так, он придумал себе подходящее на его взгляд звание: "Магистр Георгий Сабелликус, Фауст младший, кладезь некромантии, астролог, преуспевающий маг, хиромант, аэромант, пиромант и преуспевающий гидромант". Посуди сам, сколь глуп и дерзок этот человек! Не безумие ли столь самонадеянно называть себя кладезем некромантии? Тому, кто ничего не смыслит в настоящих науках, более приличествовало бы именоваться невеждой, чем магистром. Ничтожество его мне давно известно. Когда я несколько времени тому назад {2} возвращался из Бранденбургской марки, я столкнулся с этим человеком близ города Гельнгаузена {3}, и там на постоялом дворе мне много рассказывали о вздорных делах, совершенных им с превеликой дерзостью. Сам же он, прослышав о моем приезде, тотчас съехал с постоялого двора, и никто не сумел убедить его встретиться со мной.

Фауст - герой немецкой средневековой легенды , ученый, заключивший союз с дьяволом Мефистофелем ради знаний, богатства и мирских наслаждений. Один из «вечных образов» мировой культуры и самый знаменитый персонаж эпохи Ре­формации и Просвещения, самый загадочный и противоречивый характер в европейской цивилизации: символ дерзания человеческого разума - и олицетворение сомнений в необходимости этого дерзания, памятник неукротимому стремлению к неизведанному - и постоянный «знак вопроса» о границах этого стремления, о пределах «дозволенного» при вторжении человека в жизнь Природы и Космоса.

У этого героя, прочно вошедшего в наше представление об облике гётевского Фауста, были свои литературные предшественники и реальные прототипы. Из глубины столетий идет предание о человеке, который с помощью Сатаны (ангела, низвергнутого в ад из-за своей гордыни - главного библейского греха! - и желания равняться в могуществе с Создателем) также решил бросить вызов Господу, овладев тайнами мира и собственной судьбой. Он не пожалел за это даже бессмертной своей души, обещанной в уплату хозяину преисподней: апокриф о Симоне-маге, сказание о Феофиле (Теофиле), древнерусская повесть о Савве Грудцыне. Сохранились и некоторые исторические данные: записи в немецких церковных книгах, строки из писем, заметки путешественников свидетельствуют, что в городе Книтлингене (графство Вюртемберг) в 1480 году родился, а в городе Штауфере (Брайсгау) в 1536 или 1539 году умер некий доктор Фауст, который занимался маги­ческими трюками, знахарством, учитель­ствовал, составлял гороскопы. Он вел бес­порядочный образ жизни, изгонялся из Нюрнберга и Ингольштадта, и в век Лю­тера, Гуттена и Парацельса неожиданно, будто призрак, появлялся то тут, то там, восхищая или возмущая немецкую публи­ку.

Еще при жизни вокруг этой странной личности стали роиться легенды, в кото­рых наслоились старинные предания о магах, анекдоты о бродячих школярах и шарлатанах, мотивы раннехристианских житий, средневековой демонологической литературы и церковной учености. Народ­ная молва с благодушием рассказывала о его проделках, например, таких:

Выехал Фауст, держась за бока,

Из Ауэрбаховского погребка,

Сидя верхом на бочке с вином,

И это видели все кругом.

Постигнул черную магию он,

И чертом за это был награжден.

Более сурово относились к нему кли­рики. Вот что сообщал в 1507 году придворному астрологу и математику курфюршества Пфальцского достославный аббат Шпонгеймского монастыря Иоганн Тритемий: «Человек, о котором ты мне пи­шешь... имеющий дерзать называть себя главой некромантов (любовь к мертвым )- бродяга, пустослов и мошенник... Так, он придумал себе под­ходящее, на его взгляд, звание «Магистр Георгий Сабелликус, Фауст младший, кла­дезь некромантии, астролог, преуспеваю­щий маг, хиромант (гадание по руке ), аэромант, пиромант и выдающийся гидромант...» рассказывали мне еще священники, что... он хвастался таким знанием всех наук и такой памятью, что если бы все труды Платона и Аристо­теля и вся их философия были начисто забыты, то он... по памяти полностью вос­становил бы их и даже в более изящном виде», а, явившись в Вюрцбург, он«не мeнеe самонадеянно говорил в большом собрании, что ничего достойного удивле­ния в чудесах Христовых нет, что он сам берется в любое время и сколько угодно раз совершить все то, что совершил Спаситель».

Имя Иоганна Фауста, бакалавра тео­логии, числится в списках Гейдельбергского университета за 1509 год: иногда он упоминается как Фауст, учившийся магии в Кракове, где в то время ее преподавали открыто. Сохранились и развалины замка на краю Виттенберга, которые до сих пор называют домом Фауста. Говорили, что он объявил себя «филосо­фом из философов», и что его всегда со­провождал «пес, под личиной которого скрывался дьявол».

Во второй трети XVI века эти рассказы были записаны, и в 1587 году франкфуртский книгоиздатель И. Шпис выпустил первую из серии «народных книг» на дан­ную тему - «Историю о докторе Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике». В ней говорилось о том, как ученый по имени Фауст заключил договор с дьяво­лом, ибо иначе не мог узнать, «что движет миром и на чем движется этот мир»; что при императорском дворе он вызывал об­разы древних, студентам показывал Елену Спартанскую, из-за которой разгорелась Троянская война и с которой впоследст­вии сам чародей вступил в любовную связь, что перед смертью он раскаялся в содеянном, но это не спасло Фауста от когтей дья­вола, утащившего дерзкого в преиспод­нюю.

Легенда о Фаусте - отважном строп­тивце и отчаянном экспериментаторе, эпикурейце и безбожнике, авантюристе и искателе знания в XVI - XVII веках, когда в умах людей и в общественной жизни разгорелась особенно острая борьба между диктатом догм и принципом свободы по­иска, притягивала, как вкус запретного плода, всю Европу.

Самый большой успех ждал «Трагическую историю доктора Фа­уста» Кристофера Марло - выдающегося английского драматурга и поэта XVI века, члена лондонского кружка философов, астрономов, математиков и географов, ко­торый друзья именовали «маленькой Ака­демией», а врага - «школой атеизма», что звучало самым страшным обвинением. И хотя предсмертные мучения раскаявшегося Фауста - Марло были так ужасны, а еже­минутное ожидание им мига расплата описано так красноречиво, что герою нельзя было не сочувствовать, назида­тельное заключение автора воспринима­лось с пониманием:

Нет Фауста. Его коней ужасный

Пускай нас всех заставит убедиться,

Как смелый ум бывает побежден.

Когда небес преступит он закон.

Эту пьесу, сразу ставшую популярной, в Англии, играли и по всей Германии бро­дячие актерские труппы. А после того, как в результате театральной реформы рев­ностного поборника ясности и правдопо­добия в искусстве классициста Иоганна Кристофа Готшеда появление подобных персонажей на «больших» немецких под­мостках стало невозможным, трагедия о Фаусте сделалась «гвоздем» репертуара ку­кольных театров. Именно такая кукольная пьеса в ранние годы «на все лады звучала и звенела во мне», вспоминал впоследст­вии Гёте.

В юности он начинает работу над своей знаменитой трагедией «Фауст». Ее первая часть подсказана ему и другим событием, свидетелем которого был Гёте; осуждени­ем на казнь Сусанны Маргареты Брандт, незамужней служанки, убившей своего но­ворожденного ребенка из страха перед об­щественным презрением, а оно сопровож­далось в те жестокие времена и позорным публичным ритуалом. Бедная женщина искренне считала перед смертью, что она, поддавшись греху по наущению дьявола, действительно стала ведьмой.

Отчаянное положение таких несчаст­ных стало темой ряда пьес «Бури и натис­ка». Дерзновение Фауста также не могло не волновать «бурных гениев» с их культом неповторимой индивидуальности, выры­вающейся из оков общепринятого: «Жизнь и смерть доктора Фауста» Ф.Мюллера. «Адские судьи» Я.М.Р.Ленца, «Жизнь Фа­уста, его деяния и гибель в аду» Ф.М. Клингера. В последнем романе, долго запре­щавшемся из-за «бунтарского духа», вы­падов против церкви и монашества, Фауст отождествлен с одним из первопечатников Иоганном Фаустом (Фустом), помощни­ком и соперником И.Гутенберга. А книга - высший дар Просвещения - трактуется в нем не только как инструмент познания истины, но и как орудие ее искажения в угоду корысти и тщеславию - «дьяволь­скому» в человеке.

...Первая часть гётевского Фауста, опубликованная полностью в 1808 году, так хорошо известная нам трагедия гибели соблазненной Маргариты, - это тоже «штюрмерский» вызов бескрылости пред­начертанного существования, муравьино­го усердия, воплощением которого стал ученый Вагнер; это сбрасывание с себя, в стремлении к радостному ощущению пол­ноты бытия, ветхих одежд старости, апа­тии, ложных традиций, запретов и пред­рассудков, кабинетной учености («Теория, мой друг, сера. Но вечно зелено древо жизни»). Сбрасывание такое веселое, яр­кого, полное игры и молодых сил - даром что с помощью Мефистофеля, который здесь не столько соблазнитель, сколько ис­полнитель желаний, товарищ по продел­кам, помощник в похождениях... Но это - и трагедия самоосуществления личности в ее столкновении с тем, кто может ока­заться жертвой наших желаний, вечная проблема естественных границ, постав­ленных совестью перед ненасытностью наших стремлений...

Итог первой части: «спасена» небесами душа доверчивой Гретхен, невольно согре­шившей в порыве, безоглядной, нерасчет­ливой любви, - и подавлен неизбывным грузом вины экспериментирующий с жиз­нью Фауст. Но именно это чувство вины, эти муки раскаяния из-за зла, которое он причинил другому, а не печаль о собст­венной судьбе, и есть то принципиально важное, что отличает гётевского Фауста и от бестрепетного, скептически-насмешли­вого Мефистофеля, и от длинного ряда фольклорно-литературных предшествен­ников героя (в том числе и Фауста Марло).

Однако автор великой трагедии не ста­вит здесь точку неизбежного возврата раскаявшегося Фауста к состоянию покоя, к смирению, прерывающему полет челове­ческих стремлений. Сын века Просвеще­ния, он, как и несколько ранее Лессинг в своих драматических фрагментах на фаус­товскую тему, не может признать ложны­ми, преступными или «противными Богу» искания души и разума, данных человеку - от Бога». Все дело, видимо, в цели этих исканий. Что, собственно, Гёте и разъяс­няет в Прологе на небесах, предваряющем трагедию. Там Господь не без снисходи­тельного добродушия выслушивает мне­ние «плута и весельчака» Мефистофеля о том, что он, Создатель, напрасно вызвал человека из тьмы небытия и одарил его божественной искрой - разумом, предпосылкой духовности, ибо и с ней, уверяет посланец ада, даже лучший из людей «cкот скотом живет», подчиняясь своему необоримому эгоистическому инстинкту, гото­вый за миг земных удовольствий отказать­ся и от вечного движения «вперед и ввысь», и от бессмертия души на небесах, вернувшись к «добожественному» своему состоянию - «животности» и мраку пре­исподней.

Господь, для которого (как и для Гете) дьявольское - тоже непременная состав­ная часть мироздания, посылает Мефис­тофеля («часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла») «взбудо­ражить» все постигшего и разочарованного ученого Фауста («из лени человек впадает я спячку, ступай, расшевели его застой») и подобно просветителям, уверенный в доброй сути одухотворенного им создания, утверждает, что, несмотря на все дьяволь­ские соблазны, человек «сам, по собствен­ной охоте» «вырвется из тупика» недостой­ного существования.

Во второй части (писавшейся, за ис­ключением отдельных эпизодов, в 1826-1831 годы) зрелый Фауст продолжает ски­таться в поисках того мига высшего удов­летворения бытием, когда ему захочется воскликнуть: «Остановись, мгновенье, тыпрекрасно!» - и тем самым, следуя своему договору с Мефистофелем, отдать душу Сатане и погибнуть физически и духовно. (Не правда ли, непривычно это условие пакта с дьяволом? Ведь для всех предше­ствующих Фаустов час расплаты был и часом разочарования - ни один не уходил в ад с ощущением счастливо прожитой жизни).

И вот уже гётевский Фауст выведен из городских стен, ученых кабинетов, обще­ства буршей и бюргеров в безграничность человеческой истории, в игру времени и пространства, в смешение эпох и цивили­заций. В отличие от первой части с ее пол­нокровными фольклорными образами, со­чным народным стихом, грубоватыми анекдотами, сплетенными с тро­гательной мелодрамой мещанского романа, свободно льющимися монологами, пе­стротой уличных реплик, с ее терпким вку­сом, крепкими запахами и яркими крас­ками, здесь нет потока реальной жизни средневекового города, сплавляющей во­едино скромные бюргерские будни, неза­тейливую веру и фантастические суеверия.

Но зато есть мистерия, где арена дейст­вия - весь мир, а движитель - не натиск нетерпения, а исследовательский дух че­ловека, где царят метафора, аллегория, символ. Трудно подчинить многообразие второй части, каждая из сцен которой - уже самостоятельная драма единой сюжет­ной линии. Роман Фауста с Еленой Пре­красной, вызванной из глубины веков, рождение и символическая смерть их сына Эвфориона... Фауст в роли Плутоса - бога богатства, разбрасывающий бумажные деньги - замену золоту, знак наступаю­щей утраты естественных свойств предме­та... Сожжение хижины Филемона и Бав­киды, помешавшей строительным планам Фауста, - метафора гибели патриархаль­ного идиллического мира под натиском цивилизации... Размышления о природе и искусстве, встреча христианства и анти­чности, историческая ностальгия и капи­тализация общества, цена прогресса и стремление к Абсолюту, сталкивающееся с Частным, проблемы индустриального труда и социальные перспективы - это и многое другое затронуто гением Гёте во второй части «Фауста» и до сих пор питает философскую и эстетическую мысль сы­нов европейской культуры...

А главный итог трагедии - в приговоре Господа, спасшего от дьявола душу Фауста тогда, когда тот, казалось бы, уже проиграл Мефистофелю свое пари. Ибо высшее удовлетворение он переживает не в минуту личной славы или наслаждения, но в со­зерцании «народа свободного на земле свободной», счастливого на отвоеванном им, Фаустом, у моря пространстве. Однако Забота уже ослепила старца Фауста, и за созидательный шум строителей он прини­мает стук лопат своих могильщиков (что дает повод порассуждать об утопичности или преждевременности мечтаний гётевского героя). Но все равно его прозрение волнующе-прекрасно, оно определяет высокую конечную цель бытия человека как любовь к ближнему и служение ему. Не случайно поэтому многие, в том числе современные исследователи, трактуют «Фауста» как трагедию «христианскую».

В первой части «Фауста» предпочтение отдается «живой жизни» («действию»), а не книжной премудрости («слову»). Во второй части дока­зывается, что альтруистически-благород­ное - все же главное в «двойственной» человеческой натуре, созданной и Богом («светом», «духом»), и дьяволом («тьмой», «материей»), и устами Господа земное существо благ ославляется на самостоятель­ный поиск («Чья жизнь в стремлениях прошла, того спасти мы можем»).

Отсвет гётевского Фауста будет лежать отныне почти на всех героях многотомной разноязыкой фаустианы XJX-XX веков, куда вписали строки романов, повестей, рассказов, драм, стихотворений, эссе в числе многих и многих А.Шамиссо и Г.Гейне, Ф.Гарема Лорка и Г.Гауптман, Г.Гессе и наш Пушкин, выразивший в духе мятежного романтизма начала прошлого века «байроническую» неудовлетворен­ность однообразием скучных филистер­ских дней в своих «Сценах из «Фауста». Такой же герой - в своих бурных страстях, поисках или раскаянии - отображен и в сотнях творений художников и музыкан­тов (опера Шарля Гуно «Фауст», кантата Альфреда Шнитке «История доктора Ио­ганна Фауста» - яркие тому примеры), он не сходит с театральных и эстрадных подмостков, он явился на экраны кино и телевизоров, его голос не смолкает в ра­диопередачах.

Однако XX век, вполне показавший могущество человеческого разума и стремления к действию, заставил и усомниться в их безусловной ценности. В ЗО-е годы появляется пугающий коричневый мутант - Фауст в нацистской интерпретации - «сверхчеловек», «истинно немецкий» ге­рой, носитель идеи группового эгоизма. Из чувства протеста перед его наступатель­но-безжалостной агрессией рождается изысканный герой незаконченной драма­тической поэмы Поля Валери («последне­го классика французской литературы», как называли его любители изящного) «Мой Фауст» (опубл.1941), которыйпытается как раз не действовать, а уйти от «мерзос­ти» бытия в «игру интеллекта» и «чистое искусство». Однако несколькими годами позднее Томас Манн в знаменитом романе «Доктор Фаустус» (1947), вернувшись к теме безграничного индивидуализма «допросветительского», «догегевского» Фаус­та, на примере своего главного героя - композитора, готового пожертвовать всем многоцветием и теплом бытия и собствен­ной душой во имя обладания сверхчело­веческой творческой мощью, - показы­вает крах подобной попытки, «дьяволь­ский» тупик вселенского одиночества в конце такого пути не в мир, но от мира.

Когда же во второй половине XX века на волне небывалых достижений научно-тех­нического прогресса, вполне обнаружив­шего свою разрушительную силу, в евро­пейской и американской литературах рож­дается Фауст отречения, Фауст отказа от дерзновенного проникновения в тайны природы, то в культурологии все отчетли­вее начинают раздаваться настойчивые го­лоса о конце «фаустовской эры», эры про­светительского стремления человека к ов­ладению тайнами бытия.

А между тем «русский «фаустизм», еще со времени влюбленного в гётевского героя И.С.Тургенева (повесть «Фауст»), страдающий обостренно-гамлетовским комплексом сомнений и мук совести, ок­рашенный мечтами отечественных симво­листов рубежа веков о вечных идеалах и пытающийся примирить «вождя» и «массу» в драме-утопии А.В. Луначарского «Фауст и город» (1916), где Фауст-строи­тель прогоняет Мефистофеля и ратует за народоправство, уже в ЗО-е годы проро­чески готовит к выходу на арену мировой культуры нового Фауста, движимого не Разумом, но Сердцем.

Речь идет о герое романа М.А.Булгакова «Мастер и Марга­рита» (1929-1940, опубл. 1965), именно Фаустом долго звавшегося в авторских черновиках, некоей современной ипостаси Христа, свято верящего в доброе Слово, в «рукописи, которые не горят», - и бо­ящегося действия, всегда кого-то стесня­ющего и подчиняющего, всегда кого-то ограничивающего. Слишком боящегося настолько, что действует вместо него и за него его верная Маргарита, а сам Мастер на небесах заслуживает (в отличие от гётевского Фауста) не «свет», но всего лишь «покой». Однако обращение булгаковского героя к неизменно-альтруистическому нравственному императиву че­ловека знаменательно для нашего праг­матичного века, и, может быть, именно отсюда берет свое начало новая глава не­скончаемых путешествий по мировой ис­тории этого вечного вопрошателя о смысле человеческой жизни, неугомонного доктора Фауста?

И.-В. Гете "Фауст"

1. Зачем в трагедии нужно "Театральное вступление"? Прокомментируйте монолог поэта

Ступай, другого поищи раба!

Но над поэтом власть твоя слаба...

2. Как связаны между собой и с трагедией "Театральное вступление" и "Пролог на небе"?

3. Почему Мефистофель не дает Фаусту остаться с Маргаритой?

Иди за мною, или я уйду.

Мое ведь дело, знаешь, сторона.

Осуждена на муки!

Скорей за мною!

4. Почему Дух на слова Фауста

О деятельный гений бытия,

Прообраз мой!

отвечает:

О нет, с тобою схож

Лишь дух, который сам ты познаешь, -

5. Есть ли противоречие в решении финала "Фауста" Гете?

2. Легенда о Фаусте

Еще в ранние годы внимание Гёте привлекла народная легенда о Фаусте, возникшая в XVI веке.

В XVI веке феодализму в Германии были нанесены первые серьезные удары. Реформация разрушила авторитет католической церкви; мощное восстание крестьян и городской бедноты до основания потрясло всю феодально-крепостническую систему средневековой империи.

Не является поэтому случайностью, что именно в XVI веке зародилась идея «Фауста» и в народной фантазии возник образ мыслителя, смело дерзающего проникнуть в тайны природы. Это был бунтарь, и, как всякого бунтаря, подрывавшего основы старого порядка, церковники объявили его вероотступником, продавшимся дьяволу.

Христианская церковь веками внушала простым людям идеи рабской покорности и смирения, проповедуя отречение от всех земных благ, воспитывая в народе неверие в свои собственные силы. Церковь ревностно охраняла интересы господствующего феодального класса, боявшегося активности эксплуатируемого народа.

Легенда о Фаусте сложилась как выражение страстного протеста против этой унижающей человека проповеди. Эта легенда отражала веру в человека, в силу и величие его разума. Она подтверждала, что ни пытки на дыбе, ни колесования, ни костры не сломили этой веры в массах вчерашних участников разгромленного крестьянского восстания. В полуфантастической форме образ Фауста воплощал в себе силы прогресса, которые нельзя было задушить в народе, как нельзя было остановить ход истории.

«Как влюблена была Германия в своего «Доктора Фауста»!» – восклицал Лессинг. И эта любовь народа только подтверждала глубокие народные корни легенды.

На площадях немецких городов возводились нехитрые сооружения, подмостки кукольного театра, и тысячи горожан с волнением следили за приключениями Иоганна Фауста. Такой спектакль в юные годы увидел Гёте, и легенда о Фаусте на всю жизнь захватила воображение поэта.

К 1773 году относятся первые наброски трагедии. Последние сцены ее написаны летом 1831 года, за полгода до смерти Гёте.

Но основной идейный замысел великой трагедии сложился в 90‑х годах XVIII века, в годы, непосредственно следовавшие за французской революцией.

Для читателя, который впервые приобщается к художественному миру «Фауста», многое покажется необычным. Перед нами – философская драма, жанр, характерный для века Просвещения. Особенности жанра проявляются здесь во всем: в характере и мотивировке конфликта, в выборе и расстановке действующих лиц. Острота конфликта определяется здесь не просто столкновением человеческих характеров, а столкновением идей, принципов, борьбой разных мнений. Место и время действия условны, то есть лишены точных исторических признаков.

Когда происходят события в «Фаусте»? – вопрос, на который трудно ответить. Во времена Гёте? Едва ли. В XVI веке, когда жил легендарный чернокнижник Иоганн Фауст? Но совершенно очевидно, что Гёте не стремился создать историческую драму, изображавшую людей того времени. Смещение всех исторических времен особенно разительно во второй части. Елена, героиня древнего мифа (около 1000 лет до нашей эры!) внезапно переносится в эпоху рыцарского средневековья и встречается здесь с Фаустом. А их сыну Эвфориону приданы черты английского поэта XIX века Байрона.

Условны не только время и место действия, но и образы трагедии. Поэтому невозможно говорить о типичности изображаемых Гёте характеров в том смысле, как это мы говорим, например, при рассмотрении произведений критического реализма XIX века.

В Маргарите можно увидеть реальный тип немецкой девушки XVIII века. Но и ее образ в художественной системе трагедии играет особую иносказательную роль: для Фауста она – воплощение самой природы. Образу Фауста приданы общечеловеческие черты. Фантастичен Мефистофель, и, как мы увидим, за этой фантастикой стоит целая система идей, сложных и противоречивых.

В связи с этим следует обратить внимание и на особенности сюжета в «Фаусте». Сюжет, как известно, отражает взаимоотношения персонажей. Но «Фауст» – не бытовая Драма, а философская трагедия. Поэтому главное здесь – не внешний ход событий, а движение гетевской мысли. С этой точки зрения очень важен и необычный пролог, который происходит на небесах. Гёте пользуется привычными для того времени образами христианской легенды, но, конечно, вкладывает в них совершенно иное содержание. Гимны архангелов создают своего рода космический фон. Вселенная величественна, все в природе находится в непрерывном движении, в борьбе:

Грозя земле, волнуя воды,

Бушуют бури и шумят,

И грозной цепью сил природы

Весь мир таинственно объят.

Есть глубокий смысл в том, что сразу же по окончании этого гимна мирозданию начинается спор о человеке, о смысле его существования. Поэт как бы приоткрывает перед нами величие космоса, а затем спрашивает: что же такое человек в этом огромном, бесконечном мире?

Мефистофель отвечает на этот вопрос уничтожающей характеристикой человека. Человек, даже такой как Фауст, по его мнению, ничтожен, беспомощен, жалок. Мефистофель издевается над тем, что человек гордится своим разумом, считая это пустым самомнением. Этот разум, утверждает Мефистофель, служит лишь во вред человеку, ибо делает его «еще более животным, чем любое животное» (в переводе Н. Холодковского: «чтоб из скотов скотиной быть»).

Гуманистическую программу Гёте вкладывает в уста господа, который противопоставил Мефистофелю свою веру в человека. Поэт убежден, что Фауст преодолеет временные заблуждения и найдет дорогу к истине:

И посрамлен да будет сатана!

Знай: чистая душа в своем исканье смутном

Сознаньем истины полна!

Таким образом, в прологе не только обнажен основной конфликт и дана завязка той борьбы, которая развернется вокруг вопроса о призвании человека, но и намечено оптимистическое разрешение этого конфликта.

В первой сцене перед нами кабинет Фауста. Мрачная комната с готическими сводами, уходящими высоко вверх, символизирует тот душный, тесный круг, из которого Фауст стремится вырваться «на волю, в широкий мир». Науки, которые он изучал, не приблизили его к познанию истины. Вместо живой природы его окружают тлен и хлам, «скелеты животных и кости мертвецов».

Отчаяние толкает его к магии. Волшебным заклинанием он вызывает Духа Земли, но тайна его остается недоступной Фаусту. Природа необъятна, путь к ее познанию труден. Недаром Фауст вспоминает о мучениках мысли, сожженных на кострах. Перед мысленным взором поэта, вероятно, вставал образ Джордано Бруно, осужденного на смерть средневековой инквизицией.

Раздумья Фауста переданы в ярких лирических монологах. Поэт находит живые краски для передачи сложного философского рассуждения героя. В уста Фауста он вкладывает выразительную характеристику обстановки. Свой кабинет Фауст сравнивает с «глухой каменной норой», в которую солнечный свет едва проникает сквозь тусклые цветные стекла. Книги изглоданы червями и покрыты пылью.

Живой природы пышный цвет, Творцом на радость данный нам, Ты променял на тлен и хлам, На символ смерти, на скелет!.. – так образно Гёте передает смысл той борьбы, которая происходит в душе Фауста.

Но Гёте не ограничивается этим страстным монологом. Конфликт между подлинной наукой и мертвым знанием он раскрывает, сталкивая Фауста с его учеником Вагнером. Вагнер – это тип обывателя в науке. Кропотливо роясь в пыльных пергаментах, замкнувшись в полумраке средневекового кабинета, Вагнер, в отличие от Фауста, вполне удовлетворен своим жребием. Он далек от жизни и не интересуется жизнью:

…Без скуки безотрадной

Копается в вещах скучнейших и пустых;

Сокровищ ищет он рукою жадной –

И рад, когда червей находит дождевых!.

Следующая сцена, «У городских ворот», – одна из важнейших в трагедии Гёте.

Действие происходит на зеленой лужайке перед городскими воротами. Надо реально представить себе обстановку средневекового немецкого города, чтобы почувствовать глубокий смысл этой сцены. Старинный город с узкими улицами, окруженный крепостной стеной, валом и рвом, предстает как символ средневековой замкнутости.

Пасхальный праздник утрачивает свой религиозный смысл. Народ празднует воскресение природы. Из затхлых, тесных домов, из мастерских, где каждый был прикован к своему ремеслу, из мрака церквей,

Из душного города в поле, на свет Теснится народ, оживлен, разодет…

Эту пеструю толпу народа Гёте не изображает одноликой. Городские бюргеры, подмастерья, девушки-служанки, крестьяне, солдаты, студенты – каждая социальная группа охарактеризована немногими, но выразительными словами. С большим мастерством Гёте пользуется разнообразными стихотворными ритмами, которые подчеркивают социальную характеристику.

Медлительно-тяжеловесна речь бюргера, который мечтает о тихом домашнем уюте и любит потолковать по праздникам:

Как где-то в Турции, в далекой стороне.

Народы режутся и бьются.

Походным маршем звучит песня солдат. Они принадлежат к наемному войску («Славная плата славным трудам!»), и поэтому в их песне ни слова нет о том, за что они сражаются. Удаль их бесцельна, и смерть в бою лишена ореола славы.

Веселый, задорный ритм народной песни «Пустился в пляску пастушок» вводит нас в атмосферу крестьянского праздника:

Народ под липами кишел, И танец бешеный кипел, И скрипка заливалась.

И здесь, среди танцующих крестьян, появляется Фауст. Весь его замечательный монолог пронизывает ощущение жизни, радости бытия, живое восприятие природы:

Умчалися в море разбитые льдины;

Живою улыбкой сияет весна…

…Повсюду живое стремленье родится,

Все вырасти хочет, спешит расцветиться,

И если поляна еще не цветет,

То вместо цветов нарядился народ.

Весенний праздник Фауст ощущает как воскресение самого народа, который покидает тесные пределы средневекового города, как сам он стремится вырваться из мертвых оков средневековой науки.

Когда крестьяне благодарят Фауста за помощь во время эпидемии, слова благодарности отзываются в его душе насмешкой. Фауст понимает, что его наука пока бессильна помочь народу.

В этой сцене еще больше раскрывается противоположность между Фаустом и Вагнером. Вагнер чуждается народа, боится и не понимает его. Так же чужда народу и его книжная мудрость. В конце сцены Вагнер признается, что для него непостижимы стремления Фауста. У него только одно желание и одна радость – переходить от книги к книге, от страницы к странице.

Следующая сцена – решающая для всего идейного замысла «Фауста».

Фауст мечтает о том, чтобы просветить свой народ и перевести на родной язык Евангелие – книгу, которая в те времена заменяла учебники. «Вначале было Слово, и слово было Бог» – так начиналась эта книга. И первая же строчка поднимает в душе Фауста волну сомнений. «Я слово не могу так высоко ценить», – говорит он.

Слово не может быть двигателем прогресса, основой развития цивилизации. Он меняет текст перевода и уверенно пишет: «Д е я н и е – начало бытия».

Не разделяя революционных взглядов, Гёте вместе с тем утверждал идею прогресса, непрерывного движения вперед. И он понимал, что своей деятельностью, созидательным трудом человек сможет проложить себе дорогу в будущее.

А.М. Горький писал по поводу сцены перевода Евангелия: «За сто лет до наших дней Гёте сказал: «В деянии начало бытия». Очень ясная и богатая мысль. Как бы самосильно является из нее такой же простой вывод: познание природы, изменение социальных условий возможно только посредством деяния».

Говорил Гете, - благодаря тому, что я родился в такую эпоху, когда имели место величайшие мировые события" . Весь свой исторический опыт великий поэт и мыслитель воплотил в гениальной трагедии "Фауст". В основу ее легла немецкая легенда XVI в. о маге и чернокнижнике, заключившем договор с дьяволом. В сюжете трагедии сочетаются фантастические ситуации и реально-бытовые сцены. В этом смысле " ...

Но любовь отнимите, Мир без любви - не мир, Рим без любви - не Рим. собрание стихотворений, написанных с использованием эротической поэзии древнеримских лириков. Возлюбленная, воспетая Гете в этих стихах, - образ собирательный. В ней воплощена память о любовных радостях, испытанных Гете в Италии, и чувства, возбужденные Веймарской возлюбленной. Откровенная эротичность элегий вызвала осуждение и...

И горожан. В стране возникло несколько вольных городов, подчинявшихся непосредственно императору и имевших самоуп­равление. В таком вольном городе Франкфурте-на-Майне и родил­ся Гёте в семье состоятельных горожан. Его отец был юристом, он сам воспитывал сына Вольфганга и его младшую сестру Кор­нелию, нанимал им хороших учителей и дал им хорошее образование. В шестнадцать лет Гёте стал студентом...

нием Гете, в котором автор делится своими мыслями об общечеловеческих ценностях, о смысле жизни, в основе которых лежит неутомимая деятельность ради человека, даже если эта деятельность несет в себе трагические ошибки. Начинается трагедия "Фауст" "Прологом на небе", где состоялась беседа Бога и Мефистофеля, больше напоминающая философскую дискуссию. В разговоре впервые звучит имя Фауст, которого...