Чему учит «Сказка о молодильных яблоках»? Сказка о молодильных яблоках и живой воде

Образ Бабы Яги относится к эпохе матриархата, и многое в нем остаётся загадочным. Нет пока убедительного объяснения имени «Яга». Образ Бабы Яги, стоящий на границе миров, служит проводником, позволяющим герою проникнуть в мир мертвых благодаря совершению определённых ритуалов, и связан с легендами о переходе героя в потусторонний мир (Тридесятое царство). Баба Яга принадлежит сразу к двум мирам – миру мёртвых и миру живых.

Иван-царевич выступает в сказках как положительный персонаж, борющийся со злом, помогающий обиженным и слабым. Очень часто в начале сказки Иван-царевич беден, потерян родителями, преследуется врагами, не знает о своём царском происхождении. В таких сказках как награду за героическое поведение и добрые дела Иван-царевич получает назад своё царство, трон или находит своих царственных родителей. В конце сказки он обычно получает полцарства, царскую дочь в жёны, волшебного или дорогого коня. Иногда Иван-царевич может быть и отрицательным персонажем, который противопоставляется другим царевичам или персонажам простого происхождения, например Ивану-рыбацкому сыну. В этом случае Иван- царевич зол, коварен и различными способами пытается погубить положительных героев и отнять у них заслуженную награду. В конце бывает посрамлён и наказан.

В экспозиции сказки рассказывается о всех причинах, которые породили завязку: запрещение и нарушение запрета на какие-то действия. Завязка сказки состоит в том, что главный герой или героиня обнаруживают потерю или недостачу. Развитие сюжета – это поиск потерянного или недостающего. Кульминация волшебной сказки состоит в том, что главный герой или героиня сражаются с противоборствующей силой и всегда побеждает её или разгадывает трудные загадки. Развязка – это преодоление потери или недостачи. Обычно герой (героиня) в конце «воцаряется» - т.е. приобретает более высокий социальный статус, чем у него был в начале.

Элементы композиции Мотив Пример Завязка Главный герой или героиня обнаруживают потерю или недостачу. Развитие сюжета Поиск потерянного или недостающего. Кульминация Главный герой или героиня сражаются с противоборствующей силой и всегда побеждают её или разгадывают трудные загадки. Развязка Преодоление потери или недостачи.

Элементы композиции Мотив Пример Завязка Главный герой или героиня обнаруживают потерю или недостачу. Царь очень устарел и глазами обнищал… Развитие сюжета Поиск потерянного или недостающего. Фёдор-царевич, Василий- царевич, Иван-царевич отправляются на поиски молодильных яблок. Кульминация Главный герой или героиня сражаются с противоборствующей силой и всегда побеждают её или разгадывают трудные загадки. Иван-царевич сражается с девицей Синеглазкой, побеждает прекрасную девицу и женится на ней. Развязка Преодоление потери или недостачи. Иван-царевич возвращается во дворец, уезжает с Синеглазкой в её девичье царство.

Поиски молодильных яблок. Многие князья тосковали по ушедшей молодости и хотели продлить свою жизнь. Один из них особенно сокрушался о том, что когда-нибудь умрет. И решил он послать доброго молодца Ивана за тридевять земель в тридесятое царство добыть ему молодильных яблок, вкушая которые боги обретали бессмертие.

Долго ли, коротко ли ехал Иван — попалась ему канава глубокая, а в ней огненная река течет. Ударил он своего коня, перескочил на другую сторону и видит избушку возле дремучего леса — на курьих ножках стоит. «Избушка, избушка! Стань ко мне передом, а к лесу задом». Избушка повернулась. Входит в нее Иван — там Баба-Яга лежит, нос в потолок, ноги из угла в угол. «Фу-фу! — говорит. — Русским духом пахнет! Что, добрый молодец, от дела лытаешь али дело пытаешь?» — «Ах ты, старая хрычовка! Не ты бы говорила, не я бы слушал. Ты прежде меня напои-накорми, да тогда и спрашивай». Она его напоила и дала ему волшебного коня: «Поезжай, недалеко есть царство — ты в ворота не езди, у ворот львы стерегут, а нахлыщи коня хорошенько, да прямо через тын перемахни. На тыну русские головушки насажены — ты на них не смотри, а то дрогнешь, заденешь за струну — все царство взволнуется, тебе живому не быть! А как перемахнешь через тын, тотчас ступай во дворец — в заднюю комнату, где спит Царь-девица: у нее на столике молодильные яблоки. Ты возьми яблоки и назад спеши, на ее красоту не заглядывайся».

Избушка на курьих ножках.
Баба-Яга

Погоня за Иваном. Иван сделал все, как учила его Баба-Яга. Только одного не выдержал — увидал Царь-девицу и поцеловал ее. Стал на коня садиться — у коня ноги подгибаются, стал через тын перескакивать — и задел за струну. Вмиг все царство пробудилось; увидела Царь-девица, что похищены молодильные яблоки, и погналась за Иваном в погоню. Доскакал Иван до огненной реки, видит — догоняет его Царь-девица; стегнул коня плетью изо всех сил — перескочил волшебный конь через реку. Говорит ему вслед Царь-девица: «Жди меня через двенадцать лет, на корабле приеду».

Царь-девица увозит Ивана. Молодильные яблоки продлили жизнь старого князя. Но через двенадцать лет Царь-девица вернулась, как обещала, из тридесятого царства на крылатых кораблях и грозно потребовала выдать ей Ивана. Два княжеских сына были побиты войском Царь-девицы, и пришлось князю послать Ивана на корабль.

Увезла его Царь-девица в тридесятое царство и взяла себе в мужья, а царству своему — во правители. Князь же, как съел все яблоки, что Иван привез, так вскоре и помер. Так и не удалось царям и князьям получить бессмертие.

То, что мы прочитали, обыкновенная сказка, но в ней, проявился древний славянский миф о путешествии в страну мертвых. Восстановить его содержание в деталях почти невозможно, но понять сокровенный смысл, тайный язык привычных сказочных формул ученые попытались. И вот что у них получилось...

Тридесятое царство. И тут первая загадка: что это за царство? Славяне считали цифры три и девять священными, обозначающими полноту и завершенность. Трижды девять царств на белом свете, а тридесятого нет. Где же оно может быть? — Очевидно, за пределами земли. Послал князь Ивана на тот свет.

Избушка на курьих ножках. Как же туда добраться? Вспомним, что славяне сжигали своих покойников на костре. Дорога ведет Ивана через огненную реку к избушке на курьих ножках. Все знают эту избушку, говорится о ней во многих сказках, но мало кто скажет, почему в нее обязательно надо войти и почему Иван не может объехать ее и скакать себе дальше.

Избушка эта не простая, и стоит она не просто на опушке леса у глубокой канавы — стоит на рубеже двух миров, живого и мертвого, и сама она вовсе даже не избушка — деревянная домовина, тесный гроб, через который только и можно попасть на тот свет. Не случайно Баба-Яга в ней едва помещается, лежит, нос в потолок, ноги из угла в угол. Открыть избушку можно только магическим заклинанием. «Избушка, избушка! Стань к лесу задом, ко мне передом!» — говорит Иван и входит внутрь.

«Фу-фу! Русским духом пахнет!» — встречает его Баба-Яга, или даже еще яснее: «Как руска кость воня». За этими словами древний мифический смысл. Баба-Яга не только чудовище, злой дух, она — труп, живой мертвец, недаром у нее одна нога костяная, как у скелета. У мертвецов глаза потухшие, они слепые и видеть не могут. Поэтому Баба-Яга не видит Ивана, а вынюхивает его по запаху. Иван пахнет, как живой человек, Баба-Яга и говорит: «Русским (человеческим) духом запахло!» Сама она лежит в своей избушке-гробу на страже царства мертвых. Живых людей Яга пожирает или сжигает в печи, и Ивану, чтобы пройти дальше, нужно ее обмануть.

«Напоила-накормила». В ответ на не очень ласковое приветствие Иван набрасывается на Бабу-Ягу с бранью: «Ах ты, старая хрычовка! Не ты бы говорила, не я бы слушал. Ты прежде меня напои-накорми, тогда и спрашивай».

Зачем же герою в гробу есть захотелось? И почему он никогда не ест дома, перед выходом в поход, а всегда — в избушке на курьих ножках? И здесь скрывается забытый мифологический сюжет. Славяне верили, что на том свете люди тоже нуждаются в пище и питье, и приносили жертвы своим умершим родичам на могилы. Но пища эта особая, и есть ее могут только мертвецы и слуги властелина загробного мира. Требуя у Яги еды, Иван показывает ей, что он — свой, обманывает ее, и после Баба-Яга не только не вредит ему, но даже помогает, дает волшебного коня и показывает дорогу к тридесятому царству. Есть пищу мертвых было опасно, можно было остаться на том свете навсегда, и обратная дорога через избушку становится для Ивана запретной: ему придется выбираться на белый свет чудесным образом, с помощью волшебной птицы или по тонкому мосту через огненную реку. И все-таки он отважно съедает угощение, узнает маршрут в тридесятое царство и отправляется дальше.

Царь-девица. Здесь, на вражеской территории, властвует «Царь-девица», выезжающая с девичьим войском на охоту за головами; ее дворец в горах окружен крепким тыном, на острых кольях которого надеты русские головы.

В этой части сказок к мифу о путешествии в страну мертвых, возможно, добавились доисторические воспоминания славян о столкновениях с воинственными и безжалостными амазонками — «женоуправляемыми» сарматами, две тысячи лет назад опустошавшими Восточную Европу.

Возвращение Ивана в загробный мир. Добыв молодильные яблоки, Иван привозит их князю, но через двенадцать лет Царь-девица является на Русь за его головой... Зачем этот сюжет, сказке ненужный и потому часто опускаемый или заменяемый свадьбой Ивана с Царь-девицей? Славяне, как и другие древние народы, верили, что миры живых и мертвых находятся друг с другом в равновесии. Иван, побывав на том свете и вернувшись оттуда, нарушил его и открыл путь мертвецам на белый свет. Не случайно Царь-девица, явившись на Русь, угрожает выжечь и вырубить всю землю дотла, если ей не отдадут Ивана. И чтобы закрыть прореху в мировом порядке, Иван должен пожертвовать своей жизнью. Он отправляется на корабль, и Царь-девица увозит его в загробный мир.

Мир живых и мир мертвых. Хотя мир мертвых невидим для людей в обычной жизни, он, по поверьям славян, тесно связан с миром живых. В особых случаях границы между мирами открываются, и человек может посетить «тот свет» или увидеть души предков. Существует поверье, что души умерших принимают вид птиц или бабочек. Если постучится птица в окно - не к добру.

Под влиянием христианства у славян появились рассказы о том, как живые посещают «тот свет» и видят там мучения грешных душ.

Эта русская народная сказка даёт важные жизненные уроки, такие как:

Нужно быть вежливым и обходительным, уважать старших. На примере Ивана видно, что его уважительное отношение к Бабе-Яге и ее сестрам, помогло ему добраться до колодца и яблони. Он вежливо просил их о помощи и они не отказали, дали ему хороших коней и мудрые наставления.
Нужно слушать советы и инструкции. Бабки-Ёжки запретили ему брать более трёх яблок и одного кувшина воды, а ещё строго настрого запретили смотреть на богатырку Синеглазку, иначе конь не сможет стену перепрыгнуть. Иван ослушался старшую сестру Бабы-Яги и поглядел на спящую девицу. Та проснулась и погналась за ним, так как он украл яблоки молодильные и воду живую. А потом, когда они полюбили друг-друга, и Синеглазка просила идти во дворец, не сворачивая, и ждать ее три года - Иван не послушался. Он пошел спасать братьев из плена и пострадал за это.
Нужно быть смелым, добрым, и уметь прощать, как Иван. Он спас братьев из плена, птенцов от непогоды. Он простил братьев за обиду, за то, что они его обворовали и чуть не убили и не выдал их отцу.

Главный урок сказки

Во всех сказках и литературных произведениях есть уроки и наставления для читателей. В этой сказке показывается важность человеческих отношений, что нужно любить и не обижать близких, уважать старшее поколение. Нельзя пытаться добиться успеха за счёт других людей, особенно родственников. Ложь, в любом случае, будет открыта, а за плохое поведение и обман будет стыдно, а может и наказание последовать. К примеру, братья Ивана обокрали его и присвоили себе его заслуги, обманули отца. Но, правда вскрылась, им пришлось самим сознаться в своём поступке отцу, за что и были изгнаны . А Иван своей добротой заслужил любовь Синеглазка и помощь от Бабы-Яги и ее сестёр. Он пожалел птенцов, а птица в ответ спасла его. Сказка учит смелости и отваге, ведь братья испугались за свою жизнь, и в плен попали. А Иван пошел трудной дорогой, которая смерть предвещала, но победу одержал и любовь нашел.

И выходит на крыльцо:
- Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел.
А Иван-царевич ей:
- Ах ты, баба-яга, костяная нога , встречай гостя по платью, провожай по уму. Ты бы моего коня убрала, меня бы, добра молодца, дорожного человека, накормила, напоила и спать уложила...
Баба-яга это дело все справила - коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила, на постелю уложила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.
- Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за живой водой и молодильными яблоками к сильной богатырке, девице Синеглазке...
- Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро.
Мудро тебе, мудро добраться до девицы Синеглазки!
- А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум.
- Много молодцев проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня, поезжай к моей старшей сестре. Она лучше меня научит, что делать.
Вот Иван-царевич заночевал у этой старухи, поутру встает ранехонько, умывается белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне. А этот конь еще бойчей того.
Вдруг Иван-царевич говорит:
- Стой! Перчатку обронил.
А конь отвечает:
- В кою пору ты говорил, я уж триста верст проскакал. ..
Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается. Едет Иван-царевич день до вечера - красна солнышка до закату. Наезжает на избушку на курьей ножке, об одном окошке.
- Избушка, избушка, обернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать, а одну ночь ночевать.
Вдруг заржал конь, и под Иваном-царевичем конь откликнулся. Выходит на крыльцо баба-яга, старых лет, еще старее той . Поглядела - конь ее сестры, а седок чужестранный, молодец прекрасный...
Тут Иван-царевич вежливо ей поклонился и ночевать попросился. Делать нечего! Ночлега с собой не возят - ночлег каждому: и пешему и конному, и бедному и богатому.
Баба-яга все дело справила - коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.
- Я, бабушка, такого-то царства, такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Был у твоей младшей сестры, она послала к середней, а середняя к тебе послала. Дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки живой воды и молодильных яблок.
- Так и быть, помогу я тебе, Иван-царевич. Девица
Синеглазка, моя племянница, - сильная и могучая богатырка . Вокруг ее царства - стена три сажени вышины, сажень толщины, у ворот стража - тридцать богатырей. Тебя и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середину ночи, ехать на моем добром коне. Доедешь до стены - бей коня по бокам плетью нехлестаной. Конь через стену перескочит. Ты коня привяжи и иди в сад. Увидишь яблоню с молодильными яблоками, а под яблоней колодец. Три яблока сорви, а больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. Девица Синеглазка будет спать, ты в терем к ней не заходи, а садись на коня и бей его по крутым бокам. Он тебя через стену перенесет.
Иван-царевич не стал ночевать у этой старухи, а сел на ее доброго коня и поехал в ночное время. Этот конь поскакивает, мхи-болота перескакивает, реки, озера хвостом заметает.
Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, доезжает Иван-царевич в середине ночи до высокой стены. У ворот стража спит - тридцать могучих богатырей П рижимает он своего доброго коня, бьет его плетью нехлестаной. Конь осерчал и перемахнул через стену. Слез Иван-царевич с коня, входит в сад и видит - стоит яблоня с серебряными листьями, золотыми яблоками, а под яблоней колодец. Иван-царевич сорвал три яблока, а больше не стал брать да зачерпнул из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. И захотелось ему самою увидать, сильную, могучую, богатырку, девицу Синеглазку.
Входит Иван-царевич в терем, а там спят - по одну сторону шесть полениц - девиц-богатырок и по другую сторону шесть, а посредине разметалась девица Синеглазка, спит, как сильный речной порог шумит.
Не стерпел Иван-царевич, приложился, поцеловал ее и вышел... Сел на доброго коня, а конь говорит ему человеческим голосом:
- Не послушался, ты, Иван-царевич, вошел в терем к девице Синеглазке. Теперь мне стены не перескочить.
Иван-царевич бьет коня плетью нехлестаной.
- Ах ты, конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не ночь ночевать, а голову потерять!
Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об нее одной подковой - на стене струны запели и колокола зазвонили.
Девица Синеглазка проснулась да увидала покражу:
- Вставайте, у нас покража большая!
Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью поленицами в погоню за Иваном-царевичем.

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь, и было у него три сына: старшего звали Фёдором, второго Василием, а младшего Иваном.

Царь очень постарел и слаб стал глазами. А слыхал он, что за тридевять земель, в тридевятом царстве, тридесятом государстве есть сад с молодильными яблоками и колодец с живой водой. Если старику съесть яблоко это — то помолодеет, а водой этой умыть слепцу глаза — видеть будет.

Собирает царь пир на весь мир, зовёт князей да бояр на этот пир и молвит им:

Тут старший стал хорониться за среднего, а средний за меньшего, а от меньшего ответу нет.

Выходит царевич Фёдор и молвит:

— Неохота нам царство в люди отдавать. Я поеду в эту дальнюю дорожку, привезу тебе, царю-батюшке, яблок молодильных и воды живой кувшинец о двенадцати рылец.

Пошёл Фёдор-царевич на двор конюший, выбрал себе коня неезженого, узду неузданую, взял плётку нехлёстаную, положил двенадцать подпруг с подпругой — не ради красы, а ради крепости… Отправился Фёдор-царевич в дорожку дальнюю. Видели, что на коня садился, да не видели, в какую сторону укатил…

Ехал Фёдор-царевич близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли, ехал день до вечеру — до заката красного солнышка. И доехал до росстаней, до трёх дорог. На росстанях лежит плита-камень, на ней надпись написана:

Поразмыслил Фёдор-царевич: — «Давай поеду — где женатому быть».

И повернул на ту дорожку, где женатому быть. Ехал, ехал и доезжает до терема под золотой крышей.

Тут выбегает навстречу ему прекрасная девица и говорит:

— Царский сын, давай я тебя из седла выну. Пойдём со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.

— Нет, девица-красавица, хлеба-соли я не хочу, а сном мне дороги не скоротать. Мне надобно вперёд двигаться.

Только лёг Фёдор-царевич к стенке, эта девица живо кровать повернула, он и полетел в подполье, в яму глубокую…

Долго ли, коротко ли, — опять царь пир собирает. Зовёт князей да бояр и молвит им:

— Кто бы из вас, ребятушки, нашёлся охотником съездить за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, да привёз бы мне молодильных яблок и воды живой кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку отписал полцарства своего.

Выходит второй его сын, Василий-царевич и молвит:

— Неохота мне царство в люди отдавать. Я поеду в эту дальнюю дорожку, привезу тебе, царю-батюшке, этих яблок молодильных и воды живой кувшинец о двенадцати рылец. Тебе в руки сдам.

Идёт Василий-царевич на двор конюший, выбирает неезженого коня, уздает узду неузданую, берёт плетку нехлестаную, кладёт двенадцать подпруг с подпругой.

Поехал Василий-царевич в дорогу. Видели, как садился он, да не видели, в какую сторону укатил…

Вот доезжает он до росстаней, где лежит плита-камень, и видит:

«Направо поедешь — себя спасёшь, коня потеряешь. Налево поедешь — коня спасёшь, себя потеряешь. Прямо поедешь — женат будешь».

Подумал, подумал Василий-царевич и решил «ехать дорогой, где женатому быть.

Доехал до терема с золотой крышей. Выбегает к нему прекрасная девица и просит его хлеба-соли откушать и почивать лечь.

— Царский сын, не торопись вперёд ехать, а торопись делать то, что тебе любо-дорого.

Тут прекрасная девица его из седла вынула и в терем за собой повела. Накормила его, напоила, и спать на кровать уложила.

Только лёг Василий-царевич к стенке, эта девица опять кровать повернула, он и полетел в подполье, в яму глубокую…

А там спрашивают:

— Кто летит?

— Василий-царевич. А кто сидит?

— Фёдор-царевич.

— Вот, брат, попали мы!

Долго ли, коротко ли, — в третий раз царь пир собирает. Зовёт князей да бояр и молвит им:

Тут опять старший стал хорониться за среднего, а средний за меньшего, а от меньшего ответу нет.

Выходит Иван-царевич и говорит:

— Дай мне, батюшка, благословенье, с буйной головы до резвых ног, ехать в тридевятое царство, в тридесятое государство — поискать тебе яблок молодильных и живой воды, да поискать ещё братьев моих.

Дал ему царь благословенье. Пошёл Иван-царевич на двор конюший — выбрать коня себе по разуму. На которого коня ни взглянёт, тот дрожит, на которого руку положит — тот с ног валится…

Не мог выбрать коня себе по разуму Иван-царевич. Идёт, буйну голову повесил. Навстречу ему бабушка-задворенка.

— Здравствуй, дитятко, Иван-царевич! Что ходишь кручинен-печален?

— Как же мне, бабушка, не печалиться — не могу я себе коня найти по разуму.

— Ты бы меня давно спросил. Добрый конь стоит в погребу, закованный на железной цепи. Сможешь взять его — будет тебе конь по разуму.

Приходит Иван-царевич к погребу, пнул плиту железную, свернулась плита с погреба. Вошёл к доброму коню, стал ему конь своими передними ногами на плечи. Стоит Иван-царевич — не шелохнётся. Порвал конь цепь железную, из погреба выскочил и Ивана-царевича вытащил. И тут Иван-царевич обуздал его уздой неузданой, оседлал седельцем неезженым, наложил двенадцать подпруг с подпругой — не ради красы, ради славушки молодецкой.

Отправился Иван-царевич в путь-дорогу дальнюю. Видели, что на коня садится, а не видели, в какую сторону укатил…

Доехал он до росстаней и размышляет:

«Направо поеду — коня потеряю, куда мне без коня-то? Прямо поеду — женат буду. Не за тем я в путь-дорогу дальнюю выехал. Налево поеду — коня спасу, эта дорога для меня самая лучшая «.

И поворотил он на ту дорогу, где коня спасёшь — себя потеряешь. Ехал он долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, по каменным горам, по зелёным лугам. Ехал день до вечера, до заката красна солнышка. И наезжает на избушку.

Стоит избушка на курьей ножке, с одним окошком.

Избушка поворотилась к лесу задом, к Ивану-царевичу передом. Зашёл он в неё, а там сидит баба-яга, старых лет. Шёлковый кудель мечет, а нитки через грядки бросает.

— Фу, фу, — говорит, — русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл.

А Иван-царевич ей:

— Ах ты, баба-яга, костяная нога, не поймавши птицу — теребишь, не узнавши молодца — хулишь. Ты бы сейчас вскочила, да меня, добра молодца, дорожного человека, напоила, накормила и для ночи постель собрала. Я бы улёгся, ты бы к изголовью села, стала бы расспрашивать, а я бы стал рассказывать — чей да откуда.

Вот баба-яга все эти дела справила. Ивана-царевича напоила, накормила и на постель уложила.

Села к изголовью и стала расспрашивать:

— Чей ты, дорожный человек, добрый молодец,будешь, да откуда? Из какой ты земли? Какого отца, матери сын?

— Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, Иван-царевич, царский сын. Еду за тридевять земель, за тридевять озёр, в тридевятое царство, тридесятое государство за живой водой и молодильными яблоками.

— Ну, дитя моё милое, далёко же тебе ехать. Живая вода и молодильные яблоки — у сильной богатырь-девицы Синеглазки, она мне родная племянница. Не знаю, получишь ли ты добро…

— Много молодцев проезжало, да не много вежливо разговаривало. Возьми, дитятко, моего коня. Мой конь бойчее будет, довезёт он тебя до моей средней сестры, она тебя научит.

Иван-царевич поутру встаёт ранёхонько, умывается белёшенько. Поблагодарил бабу-ягу за ночлег и поехал на её коне дальше.

Вдруг Иван-царевич и говорит коню:

— Стой! Перчатку я обронил.

А конь отвечает ему:

— В кою пору ты вспомнил, я уже двести вёрст проскакал…

Едет Иван-царевич близко ли, далёко ли. День до ночи коротается.

И завидел он впереди избушку на курьей ножке, с одним окошком.

— Избушка, избушка, поворотись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти.

Избушка поворотилась к лесу задом, к нему передом. Вдруг слышно — конь заржал, и конь под Иваном-царевичем откликнулся.

Кони-то одностадные были.

Услышала это баба-яга, ещё старее прежней, и говорит:

— Видно, приехала ко мне в гости сестрица.

И выходит на крыльцо:

— Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл.

А Иван-царевич ей говорит:

— Ах ты, баба-яга, костяная нога, встречай гостя по платью, провожай по уму. Ты бы коня моего убрала, меня бы, добра молодца, дорожного человека, напоила, накормила и спать уложила…

Баба-яга все эти дела справила — коня убрала, а Ивана-царевича напоила, накормила, на постель уложила и стала расспрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

— Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, Иван-царевич, царский сын. Еду за молодильными яблоками и живой водой к сильной богатырь-девице Синеглазке…

— Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро.

Мудро тебе, мудро добраться до девицы Синеглазки!

— А ты, бабушка, дай свою голову моим могучим плечам, направь меня на ум-разум.

— Много молодцев проезжало, да не много вежливо разговаривало. Возьми, дитятко, коня моего, да поезжай к старшей моей сестре. Она лучше меня научит, что делать.

Вот Иван-царевич заночевал у этой старухи, поутру встает ранёхонько, умывается белёшенько. Поблагодарил бабу-ягу за ночлег и поехал на её коне. А конь этот ещё бойчей прежнего.

Вдруг Иван-царевич говорит:

— Стой! Я перчатку обронил.

А конь ему отвечает:

— В кою пору ты вспомнил, я уже триста вёрст проскакал…

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Едет Иван-царевич день до вечера — до заката красна солнышка. Наезжает на избушку на курьей ножке, с одним окошком.

— Избушка, избушка, оборотись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать, а лишь ночь ночевать.

Вдруг заржал конь, и конь под Иваном-царевичем откликнулся. Выходит на крыльцо баба-яга, старых лет, ещё старее прежней. Поглядела — конь её сестры, а седок чужестранный, молодец прекрасный…

Тут Иван-царевич поклонился ей вежливо и попросился ночевать. Делать нечего! Ночлег с собой не возят — ночлег каждому нужен: и пешему и конному, и бедному и богатому.

Баба-яга всё дело справила — коня убрала, а Ивана-царевича напоила, накормила и стала расспрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

— Я, бабушка, такого-то царства, такого-то государства, Иван-царевич, царский сын. Был у твоей сестры младшей. Она послала к средней. А средняя к тебе послала. Дай свою голову моим могучим плечам, направь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки молодильных яблок и живой воды.

— Так и быть, я тебе помогу, Иван-царевич. Девица Синеглазка, моя племянница, — сильная и могучая богатырь-девица. Вокруг её царства — стена в три сажени вышиной, сажень толщиной. А у ворот стража — тридцать богатырей. Тебя и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середине ночи, ехать на моем коне добром. До стены доедешь — бей плетью нехлёстаной коня по бокам. Конь перескочит через стену. Ты коня привяжи и иди в сад. Там увидишь яблоню с молодильными яблоками, а под яблоней колодец. Сорви три яблока, а больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. Девица Синеглазка спать будет. Ты к ней в терем не заходи, а садись на коня и бей его плёткой по крутым бокам. Он тебя перенесёт через стену.

Иван-царевич не стал у этой старухи ночевать, а сел на её коня доброго и поехал в путь в ночное время. Конь этот поскакивает, мхи-болота перескакивает, реки, озёра хвостом заметает.

Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, доезжает Иван-царевич в середине ночи до высокой стены.

У ворот стража спит — тридцать могучих богатырей. Прижал он коня своего доброго, ударил его плетью нехлёстаной.

Осерчал конь и через стену перемахнул. Слез Иван-царевич с коня, вошёл в сад и видит — стоит яблоня с серебряными листьями, золотыми яблоками, а под яблоней колодец.

Сорвал Иван-царевич три яблока, а больше брать не стал. Да из колодца зачерпнул живой воды кувшинец о двенадцати рылец. И захотелось ему увидеть могучую, сильную, богатырь-девицу Синеглазку.

Зашёл Иван-царевич в терем. А там спят — по одну сторону шесть богатырок полениц-девиц и по другую сторону шесть. А посредине богатырь-девица Синеглазка разметалась, спит, шумит как сильный порог речной.

Не утерпел Иван-царевич, приложился, поцеловал её и вышел…

Сел на коня доброго, а конь человеческим голосом ему говорит:

— Не послушался ты, Иван-царевич, вошёл к девице Синеглазке в терем. Теперь мне стены не перескочить.

Иван-царевич бьёт коня плетью нехлёстаной.

— Ах ты, конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не ночь ночевать, а голову потерять!

Осерчал пуще прежнего конь и перемахнул через стену. Да задел одной подковой об неё — запели на стене струны и колокола зазвонили.

Проснулась девица Синеглазка да увидела покражу:

— Вставайте все, покража у нас большая!

Велела она оседлать богатырского коня своего и кинулась с двенадцатью поленицами за Иваном-царевичем в погоню.

Гонит Иван-царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка за ним гонит. Доезжает он до старшей бабы-яги, а у неё уже конь выведен, готовый.

Иван-царевич со своего коня да на этого и опять вперёд погнал… Иван-то царевич за дверь, а девица Синеглазка — в дверь и спрашивает у бабы-яги:

— Бабушка, здесь зверь, не прорыскивал ли?

— Нет, дитятко.

— Бабушка, здесь молодец, не проезживал ли?

— Нет, дитятко. А ты с пути-дороги молочка попей.

— Попила бы я, бабушка, да долго корову доить.

— Что ты, дитятко моё, я живо справлюсь…

Пошла баба-яга корову доить — доит, не торопится. Попила девица Синеглазка молочка и опять погналась за Иваном-царевичем.

Доезжает Иван-царевич до средней бабы-яги, сменил коня и опять погнал. Он — за дверь, а девица Синеглазка — в дверь и спрашивает у бабы-яги:

— Бабушка, не прорыскивал ли здесь зверь, не проезжал ли добрый молодец?

— Нет, дитятко, никого не было. А ты бы с пути-дороги блинков поела.

— Да ты печь их долго будешь.

— Что ты, дитятко моё, живо справлюсь…

Стала баба-яга печь блинки — печёт, не торопится. Поела девица Синеглазка блинков и опять погналась за Иваном-царевичем.

Доезжает он до младшей бабы-яги. Слез с коня. Сел на своего богатырского коня и опять погнал. Он — за дверь, девица Синеглазка — в дверь и спрашивает у бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.

— Нет, дитятко моё, никого не было. А ты бы с пути-дороги в баньке попарилась.

— Да ты топить её долго будешь.

— Что ты, дитятко моё, живо истоплю…

Истопила баба-яга баньку, всё изготовила. Девица Синеглазка попарилась, обкатилась и опять в догон погнала. Конь её с горки на горку поскакивает, реки, озёра хвостом заметает. Стала Синеглазка настигать Ивана-царевича.

Видит он за собой погоню. Двенадцать богатырок с тринадцатой — девицей Синеглазкой — ладят наехать на него, голову с плеч снять. Стал он своего коня приостанавливать. Девица Синеглазка наскакивает на него и кричит:

— Что же ты, вор, из моего колодца без спросу пил да колодец не прикрыл!

А он ей отвечает:

— Что ж, давай разъедемся на три прыжка лошадиных, давай силу пробовать.

Тут Иван-царевич и девица Синеглазка разъехались на три прыжка лошадиных, взяли боевые палицы, долгомерные копья, острые сабельки. И съезжались три раза. Палицы поломали, копья-сабли исщербили — не могли с коня друг друга сбить. Незачем стало им разъезжаться на добрых конях. Соскочили они с коней и схватились в охапочку.

Боролись с утра до вечера — до заката красного солнышка. У Ивана-царевича подвернулась резва ножка, упал он на сырую землю. Девица Синеглазка встала на его белую грудь коленкой и вытаскивает кинжалище булатный — пороть ему белую грудь.

Иван-царевич и говорит ей:

— Не губи ты меня, девица Синеглазка. Лучше возьми за белые руки, подними с сырой земли, да поцелуй в уста сахарные.

Тут девица Синеглазка подняла Ивана-царевича с сырой земли и поцеловала в сахарные уста.

И раскинули они в чистом поле шатёр, на зелёных лугах, на широком раздолье. Гуляли они тут три дня и три ночи. Здесь они и обручились и перстнями обменялись.

Девица Синеглазка говорит Ивану-царевичу:

— Я поеду домой — и ты поезжай домой, да смотри не сворачивай никуда… Через три года жди меня в своём царстве. Сели они на коней и разъехались…

Долго ли, коротко ли. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — доезжает Иван-царевич до росстаней, до трёх дорог, где плита-камень лежит, и думает:

«Вот нехорошо! Еду домой, а братья мои без вести пропадают «.

И не послушался он девицы Синеглазки, поворотил на ту дорогу, где женатому быть… И наезжает на терем под золотой крышей. Тут под Иваном-царевичем конь заржал, и кони братьев откликнулись. Кони-то были одностадные…

Взошёл Иван-царевич на крыльцо, кольцом стукнул — маковки на тереме зашатались, оконницы покривились. Выбегает из терема прекрасная девица.

— Ах, Иван-царевич, давно я тебя поджидаю! Пойдём со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.

Повела она его в терем и стала потчевать. Иван-царевич, не столько пьёт, сколько под стол льёт, не столько ест, сколько под стол кидает. Повела его прекрасная девица в спальню:

— Ложись, Иван-царевич, спать-почивать.

А Иван-царевич столкнул её на кровать, кровать живо повернул, девица и полетела в подполье, в глубокую яму.

Иван-царевич наклонился над ямой и кричит:

— Кто там живой есть?

А из ямы отвечают:

— Фёдор-царевич да Василий-царевич.

Иван-царевич из ямы их вынул — они лицом черны, землёй уж порастать стали. Иван-царевич умыл живой водой братьев — стали они опять прежними. Сели они на коней и поехали домой…

Долго ли, коротко ли, доехали они до росстаней. Иван-царевич и говорит братьям:

— Покараульте коня моего, а я прилягу отдохну.

Лёг он на шёлковую траву и заснул богатырским сном. А Фёдор-царевич Василию-царевичу и говорит:

— Вернёмся мы без молодильных яблок, без живой воды — мало нам чести будет, отец нас пошлёт пасти гусей.

Василий-царевич отвечает:

— Давай Ивана-царевича спустим в пропасть, а вещи эти возьмём и отдадим отцу в руки.

Вот они вынули из-за пазухи у Ивана-царевича молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и сбросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи.

Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит — только вода и небо. И под старым дубом у моря птенцы пищат — бьёт их непогода.

Снял Иван-царевич с себя кафтан и птенцов им накрыл. А сам укрылся под дубом.

Унялась непогода, летит большая птица Нагай. Прилетела, села под дубом и спрашивает птенцов:

— Детушки мои милые, не убила ли вас непогодушка-ненастье?

— Не кричи, мать, русский человек нас сберёг, своим кафтаном укрыл.

Птица Нагай спрашивает Ивана-царевича:

— Для чего ты сюда попал, милый человек?

— Родные братья меня в пропасть сбросили за молодильные яблоки да за живую воду.

— Ты моих детей сберёг, спрашивай у меня, чего хочешь: злата ли, серебра ли, камней ли драгоценных.

— Ничего, Нагай-птица, мне не надо: ни злата, ни серебра, ни камней драгоценных. А нельзя ли мне в родную сторону попасть?

Нагай-птица отвечает ему:

— Достань мне два чана мяса — пудов по двенадцать.

Вот настрелял Иван-царевич на взморье гусей, лебедей. В два чана положил. Один чан поставил Нагай-птице на левое плечо, а другой чан — на правое, сам сел ей на хребет.

Стал кормить птицу Нагай, она поднялась и летит в вышину.

Она летит, а он ей подаёт да подаёт…

Долго ли, коротко ли они так летели, оба чана скормил Иван-царевич. А птица Нагай оборачивается опять. Взял он нож, отрезал кусок с ноги у себя и Нагай-птице подал. Она летит, летит и опять оборачивается. С другой ноги срезал он мясо и подал. Вот уже недалеко осталось лететь. Нагай-птица оборачивается опять. Он мясо у себя с груди срезал и ей подал.

Тут Нагай-птица донесла Ивана-царевича до родной стороны.

— Хорошо ты меня всю дорогу кормил, но слаще последнего кусочка отродясь ничего не едала.

Иван-царевич и показал ей раны. Нагай-птица рыгнула, три куска вырыгнула:

— Приставь на место.

Приставил Иван-царевич — мясо к костям и приросло.

— Теперь, Иван-царевич, слезай с меняя, я домой полечу.

Поднялась Нагай-птица в вышину, а Иван-царевич пошёл на родную сторону путём-дорогой.

Пришёл он в столицу и узнаёт, что Фёдор-царевич и Василий-царевич привезли отцу молодильных яблок и живой воды. И царь исцелился: стал как прежде крепок здоровьем и зорок глазами.

Не пошёл Иван-царевич к отцу, к матери. А собрал он пьяниц, голи кабацкой и давай по кабакам гулять.

В ту пору за тридевять земель, в тридесятом государстве сильная богатырка Синеглазка двух сыновей родила. Растут они не по дням, а по часам.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — прошло три года. Взяла Синеглазка сыновей, собрала войско и пошла Ивана-царевича искать.

Пришла она в царство его. И в чистом поле, на широком раздолье, на зелёных лугах раскинула шатёр белополотняный. Дорогу от шатра устелила цветными сукнами. И посылает в столицу царю сказать:

— Царь, отдай мне царевича. Не отдашь — всё царство пожгу, потопчу, тебя в полон возьму.

Испугался царь таких речей и посылает старшего – Фёдора-царевича. Идёт Фёдор-царевич по цветным сукнам, подходит к шатру белополотняному. Выбегают из шатра два мальчика:

— Нет, детушки, это дяденька ваш.

— А что прикажешь с ним делать?

— А вы угостите его, детушки, хорошенько.

Взяли тут эти двое пареньков трости и давай хлестать Фёдора-царевича пониже спины. Били, били, едва ноги он унёс.

А Синеглазка опять посылает к царю:

— Отдай мне царевича…

Пуще прежнего испугался царь и посылает к ней среднего — Василия-царевича. Он приходит к шатру. Выбегают из шатра два мальчика:

— Матушка, матушка, не наш ли это батюшка идёт?

— Нет, детушки, это дяденька ваш. Угостите его, детушки, хорошенько.

Двое пареньков опять давай тростями дядю чесать. Били, били его, Василий-царевич едва ноги унёс.

А Синеглазка в третий раз к царю посылает:

— Ступайте, ищите третьего сына, Ивана-царевича. Не найдёте — всё царство пожгу, потопчу.

Царь испугался ещё пуще. Посылает за Фёдором-царевичем и Василием-царевичем, велит им брата найти, Ивана-царевича. Упали тут братья в ноги отцу и во всём повинились. Как забрали у сонного Ивана-царевича молодильные яблоки и живую воду, а самого сбросили в пропасть.

Услышал царь это и залился слезами. А в эту пору Иван-царевич сам к Синеглазке идёт, и с ним голь кабацкая идёт. Они сукна под ногами рвут и в стороны мечут.

Подходит Иван-царевич к белополотняному шатру. Выбегают из него два мальчика:

— Матушка, матушка, к нам какой-то пьяница идёт с голью кабацкой!

А Синеглазка им:

— Возьмите его за белые руки, да ведите в шатёр. Это ваш родной батюшка. Он три года безвинно страдал.

Тут Ивана-царевича взяли за белые руки, ввели в шатёр. Синеглазка его умыла и причесала, одежду на нём сменила, и спать уложила. А голи кабацкой поднесла по стаканчику, и они домой отправились.