Нежный и бесповоротный

Никто не глядел вам вслед-

Целую вас - через сотни

Разъединяющих лет.

Марина Цветаева - одна из неугасаемых звезд поэзии XX века. В своем стихотворении 1913 г. она просила: “Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь”.

Цветаевский талант пытались раскрыть, утвердить, опрокинуть, оспорить многие. По-разному писали о Марине Цветаевой писатели и критики русского зарубежья. Русский редактор Слоним был уверен в том, что “наступит день, когда ее творчество будет заново открыто и оценено и займет заслуженное место, как один из самых интересных документов дореволюционной эпохи”. Первые стихи Марины Цветаевой “Вечерний альбом” вышли в 1910 году и были приняты читателями как стихи настоящего поэта. Но в тот же период началась трагедия Цветаевой. То была трагедия одиночества и непризнанности, но без какого-либо привкуса обиды, ущемленного тщеславия. Цветаева принимала жизнь такой, какая есть. Так как она в начале своего творческого пути считала себя последовательным романтиком, то добровольно отдавала себя судьбе. Даже тогда, когда что-то попадало в поле ее зрения, тотчас чудесно и празднично преображалось, начинало ис криться и трепетать с какой-то удесятеренной жаждой жизни.

Постепенно поэтический мир Марины Цветаевой усложнялся. Романтическое мироощущение вступало во взаимодействие с миром русского фольклора. Во время эмиграции поэзия Марины Цветаевой принимает в себя эстетику футуризма. В своих произведениях от интонации напевной и говорной она переходит к ораторской, часто срывающейся на крик, вопль. Цветаева по-футуристически обрушивается на читателя всеми поэтическими приемами. Большая часть русской эмиграции, в частности живущей в Праге, отвечала ей недружелюбным отношением, хотя и признавала ее дарование. Но Чехия все равно осталась в памяти Марины Цветаевой светлым и счастливым воспоминанием. В Чехии Цветаева заканчивает свою поэму “Молодец”. Эта поэма была ангелом-хранителем поэтессы, она помогла ей продержаться самое трудное время в начальную пору существования на глубине.

В Берлине Марина Цветаева очень много работает. В ее стихах чувствуется интонация выстраданной мысли, выношенности и жгучести чувств, но появилось и новое: горькая сосредоточенность, внутренние слезы. Но сквозь тоску, сквозь боль переживания она пишет стихи, исполненные самоотреченности любви. Здесь же Цветаева создает “Сивиллу”. Этот цикл музыкален по композиции и образности и философичен по смыслу. Она тесно связана с ее “русскими” поэмами. В эмигрантский период наблюдается укрупненность ее лирики.

Читать, слушать, воспринимать цветаевские стихи спокойно так же невозможно, как нельзя безнаказанно прикоснуться к оголенным проводам. В ее стихи входит страстное социальное начало. По мнению Цветаевой, поэт почти всегда противопоставлен миру: он - посланец божества, вдохновенный посредник между людьми и небом. Именно поэт противопоставлен богатым в цветаевской “Хвале...”.

Поэзия Марины Цветаевой постоянно видоизменялась, сдвигала привычные очертания, на ней появлялись новые ландшафты, начинали раздаваться иные звуки. В творческом развитии Цветаевой неизменно проявлялась характерная для нее закономерность. “Поэма горы” и “Поэма Конца” представляют собою, в сущности, одну поэму-дилогию, которую можно было бы назвать или “Поэмой" Любви” или “Поэмой Расставания”. Обе поэмы - история любви, бурного и краткого увлечения, оставившего след в обеих любящих душах на всю жизнь. Никогда больше Цветаева не писала поэм с такой страстной нежностью, лихорадочностью, исступленностью и полнейшей лирической исповедальностью.

После возникновения “Крысолова” Цветаева от лирики повернулась к сарказму и сатире. Именно, в этом произведении она разоблачает мещан. В “парижский” период Цветаева много размышляет о времени, о смысле мимолетной по сравнению с вечностью человеческой жизни. Ее лирика, проникнутая мотивами и образами вечности, времени, рока, становится все более и более трагичной. Чуть ли не вся ее лирика этого времени, в том числе и любовная, пейзажная, посвящена Времени. В Париже она тоскует, и все чаще и чаще думает о смерти. Для понимания поэм Цветаевой, а также некоторых ее стихотворений важно знать не только опорные смысловые образы-символы, но и мир, в котором Марина Цветаева как поэтическая личность мыслила и жила.

В парижские годы она лирических стихов пишет мало, она работает главным образом над поэмой и прозой мемуарной и критической. В 30-е годы Цветаеву почти не печатают - стихи идут тонкой прерывающейся струйкой и, словно песок, - в забвение. Правда, она успевает переслать “Стихи к Чехии” в Прагу - их там сберегли, как святыню. Так произошел переход к прозе. Проза для Цветаевой, не являясь стихом, представляет, тем не менее, самую настоящую цветаевскую поэзию со всеми другими присущими ей особенностями. В ее прозе не только видна личность автора, с ее характером, пристрастиями и манерой, хорошо знакомой по стихам, но и философия искусства, жизни, истории. Цветаева надеялась, что проза прикроет ее от ставших недоброжелательными эмигрантских изданий. Последним циклом стихов Марины Цветаевой были “Стихи к Чехии”. В них она горячо откликнулась на несчастье чешского народа.

Сегодня Цветаеву знают и любят миллионы людей - не только у нас, но и во всем мире. Ее поэзия вошла в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни. Иные стихи кажутся такими давними и привычными, словно они существовали всегда - как русский пейзаж, как рябина у дороги, как полная луна, залившая весенний сад, и как извечный женский голос, перехваченный любовью и страданьем.

Марина Ивановна Цветаева (1892-1941) в начале творческого пути считала себя и была последовательным романтиком. Она наиболее полно выразила в русской литературе неоромантические веяния, которым был отмечен серебряный век. Яркой приметой русского романтизма была цыганская тема. Она оказалась одной из центральных в ранней лирике Цветаевой. На страницах ее первых книг мы замечаем влияние Байрона, Пушкина как романтика, Батюшкова. Ее излюбленные слова – никогда и навеки – слова, обозначающие романтические крайности. При всем неповторимом своеобразии она стала преемницей традиций экспрессионизма и кубофутуризма. Приемы поэтической речи у нее именно футуристические: напряженное внимание к звучанию речи, слову и словообразованию, обилие пауз (цветаевские тире соответствуют не синтаксису, а эмоциям), синтаксис, противостоящий бытовой речи, стих, нарушающий нормы силлаботоники, ораторская интонация, срывающаяся на крик, вопль. Основным для Цветаевой становится прием смыслового варьирования. В ее сознании возникает какая-то мысль, обычно в метафорической форме, в виде афористической формулы. Этот зародыш стихотворения становится инвариантом, неизменной основой; она многократно варьируется, и эти варианты составляют основную ткань произведения.

Первый сборник стихов – «Вечерний альбом» (1910), сборники «Волшебный фонарь», «Из двух книг», «Версты», «Ремесло», «После России» и др. Поэмы «Царь-Девица», «Поэма горы», «Поэма конца», «Поэма лестницы», «Поэма воздуха», «Автобус» и др. Пьесы «Конец Казановы», «Федра» и др. Эссе «Мой Пушкин».

В первой книге – этюды, лирические картинки, зарисовки жизненных ситуаций, душевных конфликтов. В названиях стихотворений проступает живописный импрессионизм: «Дортуар весной», «В Люксембургском саду», «Дама в голубом», «Акварель», «Книги в красном переплете». Также музыкальные ассоциации. Художественный синтез.

Не принадлежала ни к одной из поэтических групп. Но имело место влияния символизма, которое проявилось, прежде всего, в представлении о том, что поэт – посредник между миром человеческим и астралом и роль его на земле – преобразующая. Артистическая натура Цветаевой, отсутствие каких-либо усилий, направленных на создание имиджа поэта, органичный вход в литературу.

Вторая книга и последующие сборники обнаружили «провидческие» наклонности Цветаевой («Моим стихам…» ) и афористичность слога («Идешь на меня похожий», «Байрону», «Пушкину», Уж сколько их упало в эту бездну», «Бабушке» и др.). Поэтическая натура Цветаевой проявилась через романтический максимализм : полярность образов, их гротесковость, резко очерченный духовно-нравственный конфликт, конфликт Мечты и реальности, быта и Бытия. Романтический конфликт Человеческого и пошлого – один из центральных в творчестве Цветаевой. Стихотворение «Читатели газет» . Бунтарство. Вместе с тем, в своем творчестве она стремится к гармонии, примирению от поединка, будь то любовь-поединок, любовь-разлад, расставание или поединок с миром и собой через раскаяние и покаяние. Стихотворение «Вчера еще в глаза глядел» («За все, за все меня прости, / Мой милый, что тебе я сделала» ). Стихотворение «Мне нравится, что вы больны не мной» : финальные строки снимают «маску-браваду»: «За то, что вы больны, увы , не мной, / За то, что я больна, увы , не вами» . Звукопись: стихотворение «Квиты: вами я объедена…» (созвучные окказиональные антонимы). У Цветаевой часты эллипсисы. Речевые «мнимые неправильности». Графика: тире в середине слова.

Цикл лирики «Лебединый стан» – посвящен белому движению.

Эмиграция. Духовное принятие Советского Союза. «Стихи к сыну» . В 1939 г. вернулась в СССР. Муж расстрелян, дочь отправлена в концлагерь. Самоубийство в эвакуации в Елабуге. Бродский считал, что Цветаева была величайшим русским поэтом 20 в., хотя, разумеется, это субъективно, ибо у Цветаевой немало сумбурных, вымученных и откровенно слабых стихов.

Марина Цветаева - одна из неугасаемых звезд поэзии XX века. В своем стихотворении 1913 г. она просила: “Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь”.
Но чем дальше мы уходим от года ее смерти, тем невозможнее забыть ее судьбу, все труднее постичь и расшифровать до конца ее творчество, суметь душой углубиться в ни на что не похожие поэзию, прозу, драматургию.
Цветаевский талант пытались раскрыть, утвердить, опрокинуть, оспорить многие. По-разному писали о Марине Цветаевой писатели и критики русского зарубежья. Русский редактор Слоним был уверен в том, что “наступит день, когда ее творчество будет заново открыто и оценено и займет заслуженное место, как один из самых интересных документов дореволюционной эпохи”. Первые стихи Марины Цветаевой “Вечерний альбом” вышли в 1910 году и были приняты читателями как стихи настоящего поэта. Но в тот же период началась трагедия Цветаевой. То была трагедия одиночества и непризнанности, но без какого-либо привкуса обиды, ущемленного тщеславия. Цветаева принимала жизнь такой, какая есть. Так как она в начале своего творческого пути считала себя последовательным романтиком, то добровольно отдавала себя судьбе. Даже тогда, когда что-то попадало в поле ее зрения, тотчас чудесно и празднично преображалось, начинало ис криться и трепетать с какой-то удесятеренной жаждой жизни.
Постепенно поэтический мир Марины Цветаевой усложнялся. Романтическое мироощущение вступало во взаимодействие с миром русского фольклора. Во время эмиграции поэзия Марины Цветаевой принимает в себя эстетику футуризма. В своих произведениях от интонации напевной и говорной она переходит к ораторской, часто срывающейся на крик, вопль. Цветаева по-футуристически обрушивается на читателя всеми поэтическими приемами. Большая часть русской эмиграции, в частности живущей в Праге, отвечала ей недружелюбным отношением, хотя и признавала ее дарование. Но Чехия все равно осталась в памяти Марины Цветаевой светлым и счастливым воспоминанием. В Чехии Цветаева заканчивает свою поэму “Молодец”. Эта поэма была ангелом-хранителем поэтессы, она помогла ей продержаться самое трудное время в начальную пору существования на глубине.

Марина Ивановна Цветаева (1892-1941) в начале творческого пути считала себя и была последовательным романтиком. Она наиболее полно выразила в русской литературе неоромантические веяния, которым был отмечен серебряный век. Яркой приметой русского романтизма была цыганская тема. Она оказалась одной из центральных в ранней лирике Цветаевой. На страницах ее первых книг мы замечаем влияние Байрона, Пушкина как романтика, Батюшкова. Ее излюбленные слова – никогда и навеки – слова, обозначающие романтические крайности. При всœем неповторимом своеобразии она стала преемницей традиций экспрессионизма и кубофутуризма. Приемы поэтической речи у нее именно футуристические: напряженное внимание к звучанию речи, слову и словообразованию, обилие пауз (цветаевские тире соответствуют не синтаксису, а эмоциям), синтаксис, противостоящий бытовой речи, стих, нарушающий нормы силлаботоники, ораторская интонация, срывающаяся на крик, вопль. Основным для Цветаевой становится прием смыслового варьирования. В ее сознании возникает какая-то мысль, обычно в метафорической форме, в виде афористической формулы. Этот зародыш стихотворения становится инвариантом, неизменной основой; она многократно варьируется, и эти варианты составляют основную ткань произведения.

Первый сборник стихов – «Вечерний альбом» (1910), сборники «Волшебный фонарь», «Из двух книг», «Версты», «Ремесло», «После России» и др. Поэмы «Царь-Девица», «Поэма горы», «Поэма конца», «Поэма лестницы», «Поэма воздуха», «Автобус» и др. Пьесы «Конец Казановы», «Федра» и др. Эссе «Мой Пушкин».

В первой книге – этюды, лирические картинки, зарисовки жизненных ситуаций, душевных конфликтов. В названиях стихотворений проступает живописный импрессионизм: «Дортуар весной», «В Люксембургском саду», «Дама в голубом», «Акварель», «Книги в красном переплете». Также музыкальные ассоциации. Художественный синтез.

Не принадлежала ни к одной из поэтических групп. Но имело место влияния символизма, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ проявилось, прежде всœего, в представлении о том, что поэт – посредник между миром человеческим и астралом и роль его на земле – преобразующая. Артистическая натура Цветаевой, отсутствие каких-либо усилий, направленных на создание имиджа поэта͵ органичный вход в литературу.

Вторая книга и последующие сборники обнаружили «провидческие» наклонности Цветаевой («Моим стихам…» ) и афористичность слога («Идешь на меня похожий», «Байрону», «Пушкину», Уж сколько их упало в эту бездну», «Бабушке» и др.). Поэтическая натура Цветаевой проявилась через романтический максимализм : полярность образов, их гротесковость, резко очерченный духовно-нравственный конфликт, конфликт Мечты и реальности, быта и Бытия. Романтический конфликт Человеческого и пошлого – один из центральных в творчестве Цветаевой. Стихотворение «Читатели газет» . Бунтарство. Вместе с тем, в своем творчестве она стремится к гармонии, примирению от поединка, будь то любовь-поединок, любовь-разлад, расставание или поединок с миром и собой через раскаяние и покаяние. Стихотворение «Вчера еще в глаза глядел» («За всœе, за всœе меня прости, / Мой милый, что тебе я сделала» ). Стихотворение «Мне нравится, что вы больны не мной» : финальные строки снимают «маску-браваду»: «За то, что вы больны, увы , не мной, / За то, что я больна, увы , не вами» . Звукопись: стихотворение «Квиты: вами я объедена…» (созвучные окказиональные антонимы). У Цветаевой часты эллипсисы. Речевые «мнимые неправильности». Графика: тире в серединœе слова.

Цикл лирики «Лебединый стан» – посвящен белому движению.

Эмиграция. Духовное принятие Советского Союза. «Стихи к сыну» . В 1939 ᴦ. вернулась в СССР. Муж расстрелян, дочь отправлена в концлагерь. Самоубийство в эвакуации в Елабуге. Бродский считал, что Цветаева была величайшим русским поэтом 20 в., хотя, разумеется, это субъективно, ибо у Цветаевой немало сумбурных, вымученных и откровенно слабых стихов.

Сочинение

Русская поэзия - наше великое духовное до­стояние, наша национальная гордость. Но многих поэтов и писателей забыли, их не печатали, о них не говорили. В связи с большими переменами в нашей стране в последнее время в нашем об­ществе многие несправедливо забытые имена стали к нам возвращаться, их произведения ста­ли печатать. Это такие замечательные русские поэты, как Анна Ахматова, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Марина Цветаева.

Марина Ивановна Цветаева родилась в Моск­ве 26 сентября (8 октября) 1892 года. Если влия­ние отца, Ивана Владимировича, университет­ского профессора и создателя одного из лучших московских музеев (ныне музея Изобразитель­ных искусств), до поры до времени оставалось скрытым, подспудным, то влияние матери было очевидным: Мария Александровна, страстно и бурно занималась воспитанием детей до са­мой своей ранней смерти, - по выражению до­чери, «завела» их музыкой. «После такой матери мне осталось только одно: стать поэтом», - пи­сала Марина Цветаева.

Однажды Цветаева случайно обмолвилась по чисто литературному поводу: «Это дело специалистов поэзии. Моя же специаль­ность - Жизнь». Жила она сложно и трудно, не знала и не искала ни покоя, ни благоденст­вия, всегда существовала в полной неустроен­ности, искренне утверждала, что «чувство соб­ственности» у нее «ограничивается детьми и те­традями». Жизнью Марины с детства и до самой смерти правило воображение. Воображение, взросшее на книгах:

Красною кистью

Рябина зажглась,

Падали листья -

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний -

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Красной рябины

Горькую кисть.

Детство, юность и молодость Марины Ива­новны прошли в Москве и в тихой подмосков­ной Тарусе, отчасти за границей. Училась она много, но, по семейным обстоятельствам, до­вольно бессистемно: совсем маленькой де­вочкой - в музыкальной школе, потом в като­лических пансионах в Лозанне и Фрайбурге, в ялтинской женской гимназии, в московских ча­стных пансионах.

Стихи Цветаева начала писать с шести лет (не только по-русски, но и по-французски, по-не­мецки), печататься - с шестнадцати. Герои и события поселились в душе Цветаевой, про­должали в ней свою «работу». Маленькая, она хотела, как всякий ребенок, «сделать это сама». Только в данном случае «это» было не игра, не рисование, не пение, а написание слов. Са­мой найти рифму, самой записать что-нибудь. Отсюда первые наивные стихи в шесть-семь лет, а затем дневники и письма.

В 1910 году, еще не сняв гимназической фор­мы, тайком от семьи Марина выпускает доволь­но объемный сборник «Вечерний альбом». Его заметили и одобрили такие влиятельные и взыскательные критики, как В. Брюсов, Н. Гумилев, М. Волошин. Стихи юной Цветаевой были еще очень незрелы, но подкупали своей талантливо­стью, известным своеобразием и непосредст­венностью. На этом сошлись все рецензенты. Строгий Брюсов особенно похвалил Марину за то, что она безбоязненно вводит в поэзию «по­вседневность», «непосредственные черты жиз­ни», предостерегая ее, впрочем, от опасности разменять свои темы на «милые пустяки».

В этом альбоме Цветаева облекает свои пере­живания в лирические стихотворения о несосто­явшейся любви, о невозвратности минувшего и о верности любящей:

Ты все мне поведал - так рано!

Я все разглядела - так поздно!

В сердцах наших вечная рана,

В глазах молчаливый вопрос...

Темнеет... Захлопнули ставни,

Над всем приближение ночи...

Люблю тебя, призрачно-давний,

Тебя одного - и навек!

В ее стихах появляется лирическая героиня - молодая девушка, мечтающая о любви. «Вечер­ний альбом» - это скрытое посвящение. Перед каждым разделом - эпиграф, а то и по два: из Ростана и Библии. Таковы столпы первого воз­веденного Мариной Цветаевой здания поэзии. Какое оно еще пока ненадежное, это здание; как зыбки его некоторые части, сотворенные полу­детской рукой. Но некоторые стихи уже предве­щали будущего поэта. В первую очередь - бе­зудержная и страстная «Молитва», написанная поэтессой в день своего семнадцатилетия, 26 сентября 1909 года:

Христос и Бог! Я жажду чуда

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть, покуда

Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго: «Терпи, еще не кончен срок». Ты сам мне подал - слишком много! Я жажду сразу - всех дорог!

Люблю и крест, и шелк, и каски,

Моя душа мгновений след...

Ты дал мне детство - лучше сказки

И дай мне смерть - в семнадцать лет!

Нет, она вовсе не хотела умереть в этот мо­мент, когда писала эти строки; они - лишь по­этический прием. Марина Цветаева была очень жизнестойким человеком («Меня хватит еще на 150 миллионов жизней!»). Она жадно любила жизнь и, как положено поэту-романтику, предъ­являла ей требования громадные, часто - не­померные.

В стихотворении «Молитва» скрытое обеща­ние жить и творить: «Я жажду... всех дорог!» Они появятся во множестве - разнообразные доро­ги цветаевского творчества. В стихах «Вечерне­го альбома» рядом с попытками выразить дет­ские впечатления и воспоминания соседствова­ла недетская сила, которая пробивала себе путь сквозь немудреную оболочку зарифмованного детского дневника московской гимназистки. «В Люксембургском саду», наблюдая с грустью играющих детей и их счастливых матерей, Цве­таева завидует им: «Весь мир у тебя», а в конце заявляет:

Я женщин люблю, что в бою не робели,

Умевших и шпагу держать, и копье, -

Но знаю, что только в плену колыбели

Обычное - женское - счастье мое!

В «Вечернем альбоме» Цветаева много сказала о себе, о своих чувствах к дорогим ее сердцу лю­дям, в первую очередь о маме и о сестре Асе. «Ве­черний альбом» завершается стихотворением «Еще молитва». Цветаевская героиня молит со­здателя послать ей простую земную любовь. В лучших стихотворениях первой книги Цветаевой уже угадываются интонации главного конфликта ее любовной поэзии - конфликта между «землей» и «небом», между страстью и идеальной любовью, между сиюминутным и вечным в мире конфликта цветаевской поэзии- быта и бытия.

Вслед за «Вечерним альбомом» появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: «Волшебный фонарь» (1912) и «Из двух книг» (1913) - оба под маркой издательства «Оле-Лукойе», домашнего предприятия Сергея Эфрона, друга юности Цветаевой, за которого в 1912 го­ду она выйдет замуж. В это время Цветаева - «великолепная и победоносная» - жила уже очень напряженной душевной жизнью. Устойчи­вый быт уютного дома в одном из старомосков­ских переулков, неторопливые будни профес­сорской семьи - все это было поверхностью, под которой уже зашевелился «хаос» настоя­щей, недетской поэзии.

К тому времени Цветаева уже хорошо знала себе цену как поэту (уже в 1914 году она запи­сывает в своем дневнике: «В своих стихах я уве­рена непоколебимо»), но ровным счетом ничего не делала для того, чтобы наладить и обеспе­чить свою человеческую и литературную судьбу. Жизнелюбие Марины воплощалось прежде все­го в любви к России и к русской речи. Марина очень сильно любила город, в котором роди­лась; Москве она посвятила много стихов:

Над городом отвергнутым Петром,

Перекатился колокольный гром.

Гремучий опрокинулся прибой

Над женщиной отвергнутой тобой.

Царю Петру, и вам, о царь, хвала!

Но выше вас, цари: колокола.

Пока они гремят из синевы -

Неоспоримо первенство Москвы.

И целых сорок сороков церквей

Смеются над гордынею царей!

Сначала была Москва, родившаяся под пером юного, затем молодого поэта. Во главе всего и вся царил, конечно, отчий «волшебный» дом в Трехпрудном переулке:

Высыхали в небе изумрудном Капли звезд и пели петухи.

Это было в доме старом, доме чудном...

Чудный дом, наш дивный дом в Трехпрудном,

Превратившийся теперь в стихи.

Таким он предстал в этом уцелевшем отрывке отроческого стихотворения. Дом был одушев­лен: его зала становилась участницей всех со­бытий, встречала гостей; столовая, напротив, являла собою некое пространство для вынуж­денных четырехкратных равнодушных встреч с «домашними» - столовая осиротевшего до­ма, в котором уже не было матери. Мы не узна­ем из стихов Цветаевой, как выглядела Зала или столовая, вообще сам дом. Но мы знаем, что ря­дом с домом стоял тополь, который так и остал­ся перед глазами поэта на всю жизнь:

Этот тополь! Под ним ютятся

Наши детские вечера,

Этот тополь среди акаций,

Цвета пепла и серебра.. Позднее в поэзии Цветаевой появится герой, который пройдет сквозь годы ее творчества, из­меняясь во второстепенном и оставаясь неиз­менным в главном: в своей слабости, нежности, зыбкости в чувствах. Лирическая героиня наде­ляется чертами кроткой богомольной женщины:

Пойду и встану в церкви.

И помолюсь угодникам

О лебеде молоденьком.

В наиболее удачных стихах, написанных в се­редине января - начале февраля 1917 года, воспевается радость земного бытия и любви:

Мировое началось во мне кочевье:

Это бродят по ночной земле - деревья,

Это бродят золотым вином - грозди,

Это странствуют из дома в дом - звезды,

Это реки начинают путь - вспять!

И мне хочется к тебе на грудь - спать.

Многие из своих стихов Цветаева посвящает поэтам-современникам: Ахматовой, Блоку, Ма­яковскому, Эфрону:

В певучем граде моем купола горят,

И Спаса светлого славит слепец бродячий... -

И я дарю тебе свой колокольный град, Ах­матова! -

И сердце свое в придачу.

Но все они были для нее лишь собратьями по перу. А вот А. Блок был в жизни Цветаевой един­ственным поэтом, которого она чтила не просто как собрата по «старинному ремеслу», а как бо­жество от поэзии и которому, как божеству, по­клонялась. Всех остальных, ею любимых, она ощущала соратниками своими, вернее - себя ощущала собратом и соратником их, и о каждом считала себя вправе сказать, как о Пушкине: «Перья навостроты знаю, как чинил: пальцы не просохли от его чернил!» Творчество лишь одно­го Блока восприняла Цветаева как высоту столь поднебесную - не отрешенностью от жизни, а очищенностью ею, - что ни о какой сопричаст­ности этой творческой высоте она, в «греховнос­ти» своей, и помыслить не смела - только коле­нопреклонением стали все ее стихи, посвящен­ные Блоку в 1916 и 1920-1921 годах: Зверю - берлога, Страннику - дорога, Мертвому - дроги. Каждому - свое.

Женщине - лукавить,

Царю - править,

Мне - славить

Имя твое.

Цветаеву-поэта не спутаешь ни с кем дру­гим. Ее стихи можно безошибочно узнать - по особому распеву, характерным ритмам, необ­щей интонации. С юношеских лет уже начала сказываться особая «цветаевская» хватка в об­ращении со стихотворным словом, стремле­ние к афористической четкости и завершенно­сти. Подкупала также конкретность этой до­машней лирики.

При всей своей романтичности юная Цветае­ва не поддалась соблазнам безжизненного, мнимого многозначительного декадентского жанра. Марина Цветаева хотела быть разнооб­разной, она искала в поэзии различные пути. Марина Цветаева - большой поэт, и вклад ее в культуру русского стиха XX века чрезвычайно значителен. Наследие Марины Цветаевой труд­нообозримо. Среди созданного Цветаевой, кроме лирики, - семнадцать поэм, восемь сти­хотворных драм, автобиографическая, мемуар­ная, историко-литературная и философско-критическая проза.