Владимир СОЛОВЕЙЧИК

Алехо Карпентьер (исп. Alejo Carpentier y Valmont, 16 декабря 1904, Лозанна - 24 апреля 1980, Париж) - кубинский писатель, журналист, музыкант и музыковед

Пятьдесят лет тому назад, сначала на французском языке, а затем и на испанском (в Мексике) увидел свет роман великого кубинского писателя Алехо Карпентьера «Век Просвещения», с тех пор неоднократно переиздававшийся, переведённый на многие языки, включая русский, и ставший по праву одним из лучших произведений мировой литературы о годах и людях Великой Французской буржуазной революции.

Известный кубинский писатель, поэт, музыкант, публицист и дипломат Алехо Карпентьер (1904-1980) волею судьбы смешал в своей родословной три культурных традиции - французскую, русскую и испанскую, став не просто одним из создателей «нового латиноамериканского романа», наполненного колоритом литературы «барокко», но и подлинным латиноамериканским интеллигентом, то есть тем человеком, «жизненный путь которого частенько пролегает из университета в тюрьму». Родители Карпентьера - отец, архитектор-француз и мать - племянница известного русского поэта «серебряного века» Константина Бальмонта – познакомились в Швейцарии и переехали после женитьбы на Кубу. С юности Карпентьер посвятил себя литературе, оставив в ней весомый след. Как заметил советский испанист Лев Осповат, «основоположник и признанный корифей новой латиноамериканской прозы, Карпентьер, первым из романистов Латинской Америки, представил судьбу своего континента как органическую часть всемирной истории, а жизнь и борьбу людей этого континента соотнёс с поступательным движением всего человечества».

Уже в 20-е годы прошлого века определились эстетические и политические пристрастия будущего мастера. Он был знаком с Хулио Антонио Мельей, основателем Компартии Кубы, и дружил с Рубеном Мартинесом Вильеной, поэтом, который в 1923 году создал так называемую группу «минористов», выступавшую за социальные перемены, а впоследствии возглавил руководство Компартии и стал душой народной революции 1930-1933 годов против диктатуры Херардо Мачадо. С самого начала к «минористам» примкнул и Карпентьер, подписавший составленный Мартинесом Вильеной знаменитый «Протест тринадцати», содержавший суровые обвинения проамериканскому режиму, и письмо с требованием освобождения арестованных по политическим мотивам перуанских деятелей культуры. В 1927 году за выступления против диктаторского режима молодого бунтаря бросили в тюрьму. После семи месяцев заключения его выпустили под гласный надзор полиции. Спасаясь от слежки и преследований, Карпентьер эмигрирует. Дружеские отношения с испанскими поэтами-антифашистами Федерико Гарсиа Лоркой и Рафаэлем Альберти привели Карпентьера в ряды борцов против франкистских мятежников. После победы Кубинской революции Карпентьер вернулся из Венесуэлы на родину. Писатель с мировой славой, он организовывал фестивали книги, был заместителем председателя Национального совета по культуре, руководил Национальным издательством Кубы, работал советником по вопросам культуры в посольстве Кубы во Франции, избирался депутатом высшего законодательного органа страны - Национальной ассамблеи народной власти.

Из шести его романов, множества повестей, эссе и музыковедческих работ «Век Просвещения» стал наиболее известным. Многоплановое историческое повествование - и одновременно «роман воспитания», история любви и разочарования в любви, сопровождающееся, в духе Дени Дидро, острыми спорами и философскими рассуждениями о смысле жизни, природе латиноамериканского духа, взлёте и трагедии революции, показывает не просто эволюцию главных героев на фоне исторических событий, но и тонко, тактично, без нажима объясняет читателю, как эта эволюция вытекает из логики развития исторических процессов и наглядно связана с объективными законами исторического развития. Безусловной находкой автора стал образ исторического персонажа - комиссара Конвента на острове Гваделупа Виктора Юга, сперва пламенного революционера, якобинца, предавшего затем и свои идеалы, и Революцию, и любовь ради сохранения власти и влияния, тщетно пытающегося оправдать свою измену делу Свободы и терпящего в финале повествования полный моральный крах, который может рассматриваться как символический крах буржуазной революции, но отнюдь не тождественен краху подготовивших революционный переворот идей «Века Просвещения».

Как заметил советский испанист Лев Осповат, «основоположник и признанный корифей новой латиноамериканской прозы, Карпентьер, первым из романистов Латинской Америки, представил судьбу своего континента как органическую часть всемирной истории, а жизнь и борьбу людей этого континента соотнёс с поступательным движением всего человечества»

На страницах романа Виктор Юг появляется неожиданно, стремительно, производя форменный переворот в образе жизни и мировоззрении молодых героев Софии, Эстебана и Карлоса. Точно свежий ветер проникает в затхлую атмосферу феодальной и клерикальной Гаваны, тогдашней колонии короля Испанского. Но сразу в облике будущего революционера внимательный взгляд Софии, его будущей возлюбленной, подмечает противоречия, некую двойственность, мастерски трактуемую Карпентьером как символ общих противоречий, двойственности, присущей природе самой буржуазной революции. «В этом человеке поражало странное соединение вульгарности и изысканности. В нём, казалось, одновременно уживаются несколько разных людей…» В то же время именно Юг, его поведение, его речи, открывают перед молодыми друзьями суровый мир политической борьбы, к восприятию которого они уже были теоретически готовы благодаря литературе просветителей-энциклопедистов. «Два дня подряд они только и говорили что о революции, и София поражалась тому, какой захватывающий интерес приобрёл для неё этот новый предмет беседы. Говорить о революционных переворотах, воображать эти перевороты, мысленно находиться в центре революционных событий – значит, в какой-то мере становиться властителем мира. Все, кто говорит о революции, внутренне уже готовы совершить её. Ведь им уже ясно, что ту или иную привилегию надобно упразднить, и они начинают думать, как это лучше сделать; им уже понятно, что данная форма угнетения отвратительна, и они изыскивают способы для борьбы с нею; для них уже очевидно, что тот или иной правитель – негодяй, и его единодушно приговаривают к смерти. А после того, как почва расчищена, сразу же начинают строить Град будущего…»

Впрочем, по мере углубления и развития реальной - не книжной! - революции становится очевидно, что «строительство Града будущего» оказывается не таким уж лёгким и простым делом. Особенно на фоне революционного террора: «Недавнее осуждение и казнь Дантона воспринимались как одна из перипетий в становлении того будущего, которое каждый рисовал себе по-своему. Разумеется, трудно было понять, каким образом трибуны, которые ещё накануне были народными кумирами и чьи речи вызывали овации, трибуны, за которыми следовали тысячи людей, внезапно оказывались негодяями». В эти дни комиссар Конвента Виктор Юг смел и решителен, проявляя лучшие свои человеческие качества, понимание ситуации, трезвый политический расчёт. «Тот, кто изменит якобинцам, изменит делу Республики и свободы… Революция наполнила смыслом моё существование. Мне отведена определённая роль в великих деяниях нашей эпохи. И я постараюсь свершить всё, на что способен… Я не признаю иной морали, кроме якобинской. И никто не заставит меня отступить от этого. А если революции суждено погибнуть во Франции, она будет продолжена в Америке». Это - его звёздный час, за которым последует долгое падение, совпадающее с нисхождением самой революции. Впрочем, сам Карпентьер не скрывает, что уже в момент революционного взлёта комиссар Юг, как настоящий буржуа, думает не только об общем деле, но и о своей роли в нём, упивается безграничными полномочиями: «Этого облечённого властью человека страшились. И ему это, видимо, нравилось».

Из шести романов, множества повестей, эссе и музыковедческих работ Aлехо Карпентьера «Век Просвещения» стал наиболее известным

Юг остро переживает падение Робеспьера - единственного человека, которого он «ставил выше себя». «Когда его низвергли, я утратил душевное равновесие. С тех пор я будто потерял самого себя. Я уподобился тем механическим куклам, которых заводят ключом», - признаётся Юг. Тем не менее, комиссар идёт на службу Директории и затем Первому Консулу, чётко, последовательно, с чиновничьим азартом выполняя все предписания новой власти. Точно с тем же упорством, с которым он реализовывал декреты Конвента о ликвидации рабства и закрытии церквей, теперь гражданин Юг совершает прямо противоположное. Забыв о высоких принципах якобинской Конституции 1793 года и о Робеспьере, но не без выгоды для себя. «Директория, у которой в далёкой Франции было дел по горло, признала заслуги комиссара, отвоевавшего колонию у англичан и сумевшего её удержать, – Юг был оставлен на своём посту. Таким образом, ему удалось утвердить в этой части земного шара свою единоличную власть, и он вёл себя так, будто никому не подчинялся и ни от кого не зависел: Виктор сумел почти в полной мере воплотить в жизнь своё заветное желание – сравниться с Неподкупным… Виктор, весьма кичившийся благосостоянием острова и тем, что он, Юг, всё время посылает во Францию деньги, стал удивительно походить на преуспевающего коммерсанта, который с удовольствием подсчитывает свои богатства». Сравнение с Неподкупным, сугубо внешнее, позволяет бывшему комиссару Конвента сохранять остатки «радикальной репутации» хотя бы в своих глазах. Но не в глазах тех, кто помнил Юга-якобинца и смутьяна, ниспровергателя основ, человека революционного действия.

Одна из них, кубинка София, для которой Юг стал первым и самым лучшим мужчиной, не без колебаний и душевного смятения порывает с наместником генерала Бонапарта, убедившись в том, что от прежнего Юга осталась лишь внешняя оболочка, что созданный и управляемый им мир страшно далёк от того идеала, который грезился им вместе за пятнадцать лет до того в душной Гаване. «Новая эпоха бурно, безжалостно и победоносно вторглась в Америку, которая всё ещё походила на Америку времён испанских вице-королей и наместников, и, казалось, толкала её вперёд; ныне те, кто олицетворял собою новую эпоху, кто, не страшась неизбежного кровопролития, упорно, настойчиво добивался её утверждения, будто забыли своё славное прошлое и сидели, уткнувшись в счётные книги. Блестящие кокарды были отброшены, прежнее достоинство утрачено, люди, отступившиеся от своих дерзких, обширных замыслов, вели теперь мелкую игру. По словам некоторых, недавнее прошлое было отмечено недопустимыми эксцессами. Однако именно подобные эксцессы как раз и сохраняли на страницах истории память о тех, чьи имена уже казались теперь слишком блестящими для той жалкой роли, какую они стали ныне играть. В иных странах жизнь продолжалась, шла новыми путями, одних она низвергала, других возвеличивала, там изменялись моды и вкусы, нравы и обычаи, весь уклад. А тут все опять жили так, как полвека назад. Можно было подумать, что в мире ничего не произошло,– даже одежда богатых плантаторов напоминала сукном и покроем одежду, которую здесь носили сто лет тому назад. София вновь испытывала мучительное чувство - в своё время она его уже испытала, - ей вновь казалось, что время остановилось, что сегодняшний день в равной мере похож и на вчерашний и на завтрашний». Окончательно прозрев, она произносит свой приговор Югу и в его лице всей незавершённой, отвернувшейся от своего прекрасного начала, забывшей своё первородство, переродившейся буржуазной революции: «Жалость к Югу внезапно умерла в её сердце. Она сделала паузу.

Встреча Алехо Карпентьера и королём Испании Хуаном Карлосом в 1978-м

Я устала жить среди мертвецов… Здесь ото всего разит мертвечиной. Я хочу возвратиться в мир живых, тех, кто ещё во что-то верит. Я ничего не жду от людей, которые и сами уже ничего не ждут…

Революция многих преобразила, - заметил Виктор.

Быть может, самое лучшее в революции - именно то, что она многих преобразила, - отозвалась София и стала снимать с вешалки свои платья. - Я теперь хотя бы знаю, что мне следует отвергать, а что – принимать».

Путь Софии - дорога к безвестной гибели на мадридских баррикадах мая 1808 года, гибели от руки таких, как Виктор Юг, французских интервентов. Путь Юга - дорога преуспевшего чиновника и дельца. Алехо Карпентьер оставляет суждение о верности того или иного пути за читателем. Но своей авторской позиции не скрывает: «На сей раз революция потерпела неудачу. Быть может, следующая добьётся большего». Этот вывод вполне логичен: хотя «люди могут отступать, но идеи продолжают их путь и, в конце концов, находят себе применение». Оптимизм революционной перспективы и надежда на лучшее - вот главные выводы, которые хочется сделать, закрыв последнюю страницу шедевра, начавшего полвека тому назад свой путь к сердцу читателей на многих континентах.

Наст. имя: Alejo Carpentier y ValmontРодился: 16 декабря 1904 (Лозанна)
Дата смерти: 24 апреля 1980 (Париж, Франция)

Алехо Карпентьер (исп. Alejo Carpentier y Valmont)

Кубинский писатель, журналист, музыкант и музыковед.

Сын русской преподавательницы и французского архитектора, по материнской линии - дальний родственник К. Бальмонта. Вырос на Кубе. В 12-летнем возрасте приехал с семьей в Париж, изучал там теорию музыки. Вернувшись на Кубу, учился архитектуре, но курса не закончил. В 1924 начал публиковаться в левой прессе, в 1927 за выступление против диктатуры Мачадо был на семь месяцев заключен в тюрьму, затем при поддержке Робера Десноса, с которым познакомился в Гаване, эмигрировал во Францию. Прожил там 11 лет. Познакомился с сюрреалистами, публиковался в бретоновском журнале «Сюрреалистическая революция». В 1930 подписал антибретоновский памфлет «Труп». Сблизился с М. А.Астуриасом, чей интерес к доколумбовой мифологии Латинской Америки глубоко повлиял на Карпентьера. В 1937 участвовал в Мадридском антифашистском конгрессе писателей.

В 1939 Карпентьер снова вернулся на Кубу, занимался изучением кубинской ритуальной и фольклорной музыки. Впечатления от поездок на Гаити легли в основу романа «Царство земное», который обозначил - под несомненным влиянием афрокубинской мифологии и искусства барокко, с одной стороны, и сюрреалистов, их философии чудесного в повседневном, с другой, - приход «фантастического» или «магического реализма» в латиноамериканскую словесность. Этот феномен (активным соратником Карпентьера здесь был Астуриас) во многом определил в 1950-1960-х годах взрыв мирового интереса к латиноамериканскому роману.

В 1945–1959 Карпентьер спасался от диктатуры Батисты в Венесуэле, тамошний опыт составил основу исторического романа «Потерянные следы». Вернулся на Кубу после победы революции, принял участие в культурной жизни страны. С 1966 занимал пост атташе по культуре посольства Кубы в Париже.

«Латиноамериканский интеллигент – это человек, жизненный путь
которого частенько пролегает из университета в тюрьму»

Кубинский писатель, поэт, эссеист, музыковед и общественный деятель. Родился в Гаване в «интернациональной» семье. Его отец был по национальности француз, а по профессии архитектор, построивший в Гаване немало примечательных зданий, любитель и знаток музыки, а также страстный «пожиратель» книг. Мать, тоже преданная музыке, – русская, уроженка Баку; как это было позднее установлено, дед Карпентьера по материнской линии – брат отца известного русского поэта Константина Бальмонта. Не случайно полная фамилия кубинского писателя, состоящая из материнской и отцовской, – Карпентьер Бальмонт. Родители Карпентьера познакомились в Швейцарии и по инициативе отца, которого влекла загадочная и красочная Латинская Америка, переехали после женитьбы на Кубу. Будучи ребенком Карпентьер совершил невольное путешествие в Россию, куда родители выезжали для получения наследства. «В далеком 1913 году, будучи ребенком, по обстоятельствам сугубо семейным вместе с родителями я уехал из Гаваны, где родился, и провел несколько месяцев в предреволюционной России и в Париже. Наше путешествие длилось в общем не более года, и, когда до возвращения на Кубу оставалось три месяца, я стал посещать в Париже школу Жансон-де-Сэйн, слушая некоторые курсы и занимаясь французским языком. Однако первые буквы я выводил на Кубе». С детства он обучался музыке, проявив незаурядные способности пианиста, очень много читал (в доме отца была богатая библиотека, а мать познакомила его с русской литературой) и, собираясь пойти по стопам отца, в 1912 году начал изучать архитектуру в Гаванском университете, но бросил учебу, поняв, что это не его дело. К 1913-му году относятся первые пробы пера Карпентьера, литературную же деятельность он начал с журналистики в 1921-1922 годах в гаванской печати. Стесненный материально, он брался за любую работу, писал музыкально-критические рецензии и обзоры, выполнял редакционные поручения, заведовал делами коммерческого журнала «Испаниа», затем начал публиковаться в престижном журнале «Сосьаль», который объединял тогда вокруг себя наиболее ярких деятелей культуры, а в 1924 году стал руководить редакцией популярного журнала «Картелес» (Carteles). А в 1926 году во время поездки в Мексику Карпентьера чествовали как самого молодого на континенте заведующего редакцией. С самого начала своего творческого пути Карпентьер был связан дружбой с той группой молодых общественных деятелей, поэтов, писателей, которые вскоре начали определять атмосферу культурной жизни Кубы. Он был знаком с Хулио Антонио Мельей, основателем Компартии Кубы, и дружил с Рубеном Мартинесом Вильеной, поэтом, который в 1923 году создал так называемую группу «минористов», выступавшую за социальные перемены, а впоследствии возглавил руководство компартией и стал душой народной революции 1930-1933 гг.; с Хуаном Маринельо, тогда начинающим поэтом и критиком, также «минористом», а впоследствии известным деятелем рабочего и коммунистического движения, видным общественным и государственным деятелем социалистической Кубы. С самого начала Карпентьер принимал участие в деятельности упомянутой группы, подписал составленный Мартинесом Вильеной знаменитый «Протест тринадцати», предъявивший проамериканскому режиму суровые обвинения и письмо протеста президенту Перу с требованием освободить арестованных перуанских деятелей культуры. Письмо было воспринято властями как свидетельство существования международного коммунистического «заговора». Последовали репрессии, а в 1927 году за выступления против режима Жирардо Мачадо Карпентьера бросили в тюрьму. После 7 месяцев заключения его выпустили, но под гласный надзор полиции. В этот период времени во время тюремного заключения он написал первый вариант своего первого романа «Экуэ Ямба-О!», посвященного жизни и обычаям кубинских негров, где в натуралистической манере изобразил их религиозные обряды. Он пишет очерки, вместе с Рольданом организует концерты новейшей европейской музыки, пишет либретто для двух балетов на афро-кубинские темы (их, правда, не удалось тогда поставить, потому что неграм не разрешалось появляться на сцене), наконец, вместе с Хуаном Маринельо и другими основывает сыгравший в тот период видную роль журнал «Ревиста де авансе» (Revista de avance). В 1928 году, угнетенный постоянной слежкой полиции и преследованиями, Карпентьер с помощью находившегося тогда в Гаване начинающего, а впоследствии известного французского поэта Робера Десноса бежит с Кубы во Францию. С детства в совершенстве владевший французским языком, Карпентьер оказывается в литературной столице Запада Париже. Деснос вводит его в группу сюрреалистов, которую возглавлял Андре Бретон, щедро предлагавший беглому кубинцу страницы своего журнала «Сюрреалистическая революция». В его редакции Карпентьер знакомится с поэтами Луи Арагоном, Полем Элюаром, Превером, Тристаном Тцара, художниками Пабло Пикассо, Кирико, Танги и многими другими представителями западноевропейского авангарда. Карпентьер с головой окунулся в культурную жизнь Парижа, где с непродолжительными выездами он прожил в общей сложности 11 лет. За эти годы Карпентьер испробовал себя во множестве начинаний: сотрудничал в изданиях сюрреалистов, возглавлял и основывал журналы («Музикалиа», 1928, «Иман», 1930-1931), работал в радиостудиях и составлял радиопрограммы, сотрудничал с композиторами и даже сам сочинял музыку (оратория «Страсть» (La Passion Noire), музыка к постановке трагедии Сервантеса «Нумансия» в 1937 году). Одновременно с этим регулярно пишет очерки и хроники культурной жизни для гаванских журналов «Ревиста де авансе», «Картелес» и «Сосьаль», особое внимание уделяя любому успеху во Франции того или иного латиноамериканского композитора, писателя, художника, растущей популярности латиноамериканских ритмов и мелодий, одним словом, всему, что он называл «наступлением искусства Латинской Америки». Наполовину русский, он был прекрасно знаком и с русским искусством. Хорошо знал Пушкина и Гоголя, Толстого и Чехова, творчество русских и советских композиторов, посещал знаменитый «Русский балет» под руководством Дягилева, уделял внимание творчеству известного театрального художника Льва Бакста, восторгался искусством Анны Павловой, прозой Всеволода Иванова, которая произвела на него большое впечатление, фильмами Эйзенштейна и Пудовкина. Особое воздействие на Карпентьера оказало творчество выдающегося русского композитора Игоря Стравинского, произведения которого он пропагандировал еще в Гаване. Уже в 50-х годах, встречаясь со Стравинским в Рио-де-Жанейро, Карпентьер получил у него разрешение на использование названия балета «Весна священная» и его партитуры для задуманного им романа – последнего эпического произведения Карпентьера, где воссоздана им грандиозная революционная ломка, происходящая в XX веке по всему миру. В Испании, где Карпентьер впервые побывал в 1934 году в связи с изданием там окончательного варианта его первого романа «Экуэ Ямба-О!», он установил дружеские отношения с Федерико Гарсиа Лоркой, Рафаэлем Альберти и другими молодыми блистательными поэтами. Во второй раз Карпентьер побывал в Испании, уже когда вся она стала полем схватки с фашизмом. На II Международном конгрессе писателей в защиту культуры в 1937 году он вместе с Николасом Гильеном, Хуаном Маринельо и писателем Феликсом Питой Родригесом представ-лял Кубу. В 1939 году Карпентьер покидает воюющую Европу и через Бельгию, Голландию, США и Бермудские острова возвращается на Кубу, где живет до 1945 года. На Кубе он продолжает работать на радио, пишет фундаментальное исследование «Музыка на Кубе» (La música en Cuba, 1946), но основным его делом теперь становится литература. Два события имели решающее значение для рождения писателя Карпентьера. Первое из них – путешествие в 1943 году на Гаити, с которым связан замысел романа «Царство земное » (1949) – точки отсчета современного так называемого «нового» романа Латинской Америки, завоевавшего всемирное признание. Второе – поездка в 1947-1948 годах по Венесуэле, куда он переехал и где жил и работал в течение 14 лет. Сначала Карпентьер побывал в Великой Саванне (этот район девственной природы был открыт только в конце 30-х годов), а затем в верховьях Ориноко и в Амазонии. Итогом второй поездки стал роман «Потерянные следы» (1953), в котором автор доказывает одновременное существование в Латинской Америке разных исторических эпох (герой – американский музыковед – бежит от разочарования жизнью в Нью-Йорк, а оттуда со своей подругой в верховья некой южноамериканской реки – последний оплот девственного мира, незатронутого цивилизацией). Карпентьер в романе «Царство земное » (о революции на Гаити в конце 18-го – начале 19 века и мифологической стихии, присущей сознанию негров) открывает «чудесную реальность» Латинской Америки, подлинный мир народной жизни, где чудо порождается на каждом шагу мифологизированным сознанием народа. И эта народная фантастика, хранящая тепло родового бытия, красоту и гармонию народного идеала, противостоит вымороченному и бесплодному «чуду», порожденному сознанием, бегущим в иррациональный хаос. Можно сказать, что Карпентьер обобщил и обосновал уже давно наметившуюся в искусстве Латинской Америки тенденцию «прорыва» народной мифологически-фантастической стихии в сферу профессионального искусства. Так родились и сама концепция Карпентьера, и одновременно теоретически обоснованный метод воссоздания действительности Латинской Америки сквозь призму мифологизирования народного сознания, с которым оказались связаны многие достижения латиноамериканской литературы. После победы Кубинской революции 1959 года Карпентьер вернулся из Венесуэлы на родину и до конца своей жизни принимал активное участие в общественной жизни и в строительстве новой родины. Он организовывал фестивали книги, был заместителем председателя Национального совета по культуре, руководил Национальным издательством Кубы, с 1966-го работал советником по вопросам культуры в посольстве Кубы во Франции, был депутатом высшего законодательного органа страны - Национальной ассамблеи народной власти. Общее число журналистских и искусствоведческих его работ, включая и книги, и крупные очерки, и малые заметки и рецензии, разбросанные в газетах и журналах Латинской Америки и Европы, достигает нескольких тысяч. Алехо Карпентьер – автор шести романов и нескольких повестей, каждая из которых стала значительной вехой латиноамериканской литературы. Кроме освещенных выше произведений, писатель является автором многопланового исторического романа «Век Просвещения» (1962, рус. пер. 1968), в котором ставит проблему специфики истории развития Латинской Америки. А итоговым произведением писателя стала его замечательная повесть «Концерт барокко» (1974), пронизанная глубокими культурфилософскими идеями. Скончался кубинский писатель Алехо Карпентьер в Париже в 1980 году. Являясь одним из зачинателей литературного жанра, который сейчас называют «магическим реализмом» (сам он отстаивал другое название – «чудесная реальность»), он, по сути, создал «новый» латиноамериканский роман, сложный причудливый стиль которого вдохновил таких авторов, как Габриель Гарсиа Маркес, Аугусто Роа Бастос, Хулио Кортасар, Марио Варгас Льоса и др.

Произведения автора

Романы
• 1933 – Экуэ Ямба-О! (Ecue-Yamba-O!)
• 1949 – Царство земное (El reino de este mundo) – рус. пер. 1962
• 1953 – Потерянные следы (Los pasos perdidos) – рус. пер. 1964
• 1962 – Век Просвещения (El siglo de las luces) – рус. пер. 1968
• 1974 – Превратности метода (El recurso del método)
• 1978 – Весна священная (La consagración de la primavera)

  Повести

• 1958 – Guerra del tiempo
• 19… – Арфа и тень
• 1974 – Концерт барокко (Concierto barroco)
• 1983 – Гонсалез Эчеваррия, Роберто и Клаус Мюллер-Берг. Алехо Карпентер. Библиографический путеводитель (Alejo Carpentier: Bibliographical Guide/Guia Bibliografica by Gonzalez Echevarria, Roberto and Klaus Muller-Bergh). – изд. «Greenwood Press». – 272 с. (п) ISBN 0-313-23923-1

Награды и звания

• 1977 – лауреат Сервантесовской премии (Premio Cervantes)

Библиография на русском языке

Публикации в периодике и сборниках

• Возвращение к истокам: [Рассказ] / Пер. Р. Линцер // Книга песчинок . – Л.: Художественная литература, 1990 – с.132-141
• Богоизбранные: [Рассказ] / Пер. А. Косс // Книга песчинок: Повість // Сучасна кубинська повість. – К.: Дніпро, 1981 – с.

Алехо Карпентьер и Вальмунт родился в Швейцарии, г. Лозанна, 16декабря 1904 года. Он известен как писатель, музыкант и журналист.

Биография Карпентьер, Алехо и творчество

Его мать была учительницей, по национальности россиянка, а отец - французский архитектор. По родственной линии матери, Карпентьер далекий родственник известного поэта и переводчика Константина Бальмонта. Детство мальчика прошло на Кубе. В Париж Карпентьер приехал вместе со своей семьей, когда ему было двенадцать. В столице он учился музыке. А по приезду обратно на Кубу учился на архитектора, но курсы не окончил. В 1924 году стал печатать свои первые работы в левой прессе. В 1927 году на семь месяцев он сел в тюрьму за активное противостояние диктатуре Мачадо. После этого заручился поддержкой Робера Десноса и выехал во Францию. Их знакомство произошло в Гаване.

Карпентьер во Франции сразу нашел для себя единомышленников - сюрреалистов. Журнал «Сюрреалистическая революция» публиковал работы Алехо Карпентьера. В 1930 году он поставил свою подпись на книге «Труп». Большое влияние, как на писателя, принесло знакомство с Мигелем Анхелем Астуриасом, который занимался изучением доколумбовой мифологии Латинской Америки. В 1937 году в Мадриде состоялся антифашистский съезд писателей, а Карпентьер был одним из его участников.

Позже он увлекся ритуальной и фольклорной музыкой Кубы, для этого он в 1939 году приехал на Кубу.

В 1943 Карпентьер побывал на Гаити. Он получил уйму удовольствия и море впечатлений, про которые рассказал в своем историческом романе «Царство земное». Действие романа происходит на Гаити во времена царствования Анри-Кристофа.

Анри-Кристоф - в прошлом раб, ставший королем, который боролся за свободу своей страны против французских колонизаторов. Свое отражение в этом романе видят две стороны - это, во-первых мифология афрокубинцев и искусство барокко, а во-вторых сюрреализм. Роман «Царство земное» принес в латиноамериканскую литературу «магический реализм». В то время Карпентьер имел у себя в соратниках Астуриаса. Значимость этого романа стала заметна в 1950-1960-х годах, когда он привлек к себе мировой интерес.

Карпентьер находился в Венесуэле с 1945 по 1959 года. А события его романа «Потерянные следы», написанного в 1953 году разворачиваются, соответственно, в Венесуэле.

В 1962 году выходит в свет его исторический роман под названием «Век просвещения», где описаны события Великой Французской революции на Кубе, во Франции, на Гаити, в Испании, на Французской Гвиане и на Гваделупе. В романе использована большая часть достоверных данных из жизни Виктора Юга, который известен как комиссар якобинского Конвента на Гваделупе и агент Директории во Французской Гвиане

Карпентьер приехал на Кубу и стал активным участником ее культурной жизни после окончания революции. В 1966 году он стал работать в посольстве Кубы в Париже. Как многие писатели, Карпентьер смог показать образ латиноамериканского диктатора в своем романе «Превратности метода».

Название для своего финального романа «Весна священная», Карпентьер позаимствовал у балета Игоря Стравинского. Роман - это огромная эпопея, в которой описывается ХХ век: от начала гражданской войны в Испании до кубинской революции.

Алехо Карпентьер умер, когда ему было 75 лет - 24 апреля 1980 г., Франция, г. Париж.

Обращаем Ваше внимание, что в биографии Карпентьера Алехо представлены самые основные моменты из жизни. В данной биографии могут быть упущены некоторые незначительные жизненные события.