Дом рассохся от старости. А может быть, и от того, что он стоял на поляне в сосновом лесу и от сосен все лето тянуло. Скрипучие половицы - изложение Рассказ "Скрипучие половицы"

Текст школьного диктанта. Заворожил сто лет назад и не отпускает. А они тут с ЕГЭ лезут...

К. Паустовский. Скрипучие половицы

Краса полуночной природы,
Любовь очей, моя страна!
Языков

Дом рассохся от старости. А может быть, и от того, что он стоял на поляне в сосновом лесу и от сосен все лето тянуло жаром. Иногда дул ветер, но он не проникал даже в открытые окна мезонина. Он только шумел в вершинах сосен и проносил над ними вереницы кучевых облаков.
Чайковскому нравился этот деревянный дом. В комнатах слабо пахло скипидаром и белыми гвоздиками. Они в изобилии цвели на поляне перед крыльцом. Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цветы, а напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам.
Единственное, что раздражало композитора, — это скрипучие половицы. Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными глазами.
Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула, Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухие стропила, двери и старушка люстра, потерявшая половину своих хрусталей, похожих на дубовые листья.
Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония.
«Прекрасная оркестровка!» — думал Чайковский, восхищаясь певучестью дерева.
С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. Дом скучал без звуков.
Иногда ночью, просыпаясь, Чайковский слышал, как, потрескивая, пропоет то одна, то другая половица, как бы вспомнив его дневную музыку и выхватив из нее любимую ноту. Еще это напоминало оркестр перед увертюрой, когда оркестранты настраивают инструменты. То тут, то там — то на чердаке, то в маленьком зале, то в застекленной прихожей — кто-то трогал струну. Чайковский сквозь сон улавливал мелодию, но, проснувшись утром, забывал ее. Он напрягал память и вздыхал: как жаль, что ночное треньканье деревянного дома нельзя сейчас проиграть! Проиграть незамысловатую песню пересохшего дерева, оконных стекол с обвалившейся замазкой, ветра, постучавшего веткой по крыше.
Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а ничего еще толком не сделано. Все написанное — только небогатая дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Но еще ни разу ему не удалось передать тот легкий восторг, что возникает от зрелища радуги, от ауканья крестьянских девушек в чаще, от самых простых явлений окружающей жизни.
Чем проще было то, что он видел, тем труднее оно ложилось на музыку. Как передать хотя бы вчерашний случай, когда он укрылся от проливного дождя в избе у объездчика Тихона!
В избу вбежала Феня — дочь Тихона, девочка лет пятнадцати. С ее волос стекали капли дождя. Две капли повисли на кончиках маленьких ушей. Когда из-за тучи ударило солнце, капли в ушах у Фени заблестели, как алмазные серьги.
Чайковский любовался девочкой. Но Феня стряхнула капли, все кончилось, и он понял, что никакой музыкой не сможет передать прелесть этих мимолетных капель.
А Фет распевал в своих стихах: «Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук хватает на лету и закрепляет вдруг и темный бред души, и трав неясный запах…»
Нет, очевидно, это ему не дано. Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе.
Пожалуй, больше всего ему помогали леса, лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дороги — в их колеях, налитых дождем, отражался в сумерках серп месяца, — этот удивительный воздух и всегда немного печальные русские закаты.
Он не променяет эти туманные зори ни на какие великолепные позлащенные закаты Италии. Он без остатка отдал свое сердце России — ее лесам и деревушкам, околицам, тропинкам и песням. Но с каждым днем его все больше мучает невозможность выразить всю поэзию своей страны. Он должен добиться этого. Нужно только не щадить себя.
К счастью, в жизни выдаются удивительные дни — вот такие, как сегодняшний. Он проснулся очень рано и несколько минут не двигался, прислушиваясь к перезвону лесных жаворонков. Даже не глядя в окно, он знал, что в лесу лежат росистые тени.
На соседней сосне куковала кукушка. Он встал, подошел к окну, закурил.
Дом стоял на пригорке. Леса уходили вниз, в веселую даль, где лежало среди зарослей озеро. Там у композитора было любимое место — оно называлось Рудым Яром.
Самая дорога к Яру всегда вызывала волнение. Бывало, зимой, в сырой гостинице в Риме, он просыпался среди ночи и начинал шаг за шагом вспоминать эту дорогу: сначала по просеке, где около пней цветет розовый иван-чай, потом березовым грибным мелколесьем, потом через поломанный мост над заросшей речкой и по изволоку — вверх, в корабельный бор.
Он вспоминал этот путь, и у него тяжело билось сердце. Это место казалось ему наилучшим выражением русской природы.
Он окликнул слугу и заторопил его, чтобы поскорее умыться, выпить кофе и идти на Рудой Яр. Он знал, что сегодня, побывав там, он вернется — и давно живущая где-то внутри любимая тема о лирической силе этой лесной стороны перельется через край и хлынет потоками звуков.
Так и случилось. Он долго простоял на обрыве Рудого Яра. С зарослей липы и бересклета капала роса. Столько сырого блеска было вокруг, что он невольно прищурил глаза.
Но больше всего в этот день Чайковского поразил свет. Он вглядывался в него, видел всё новые пласты света, падавшие на знакомые леса. Как только он раньше не замечал этого?
С неба свет лился прямыми потоками, и под этим светом особенно выпуклыми и кудрявыми казались вершины леса, видного сверху, с обрыва.
На опушку падали косые лучи, и ближайшие стволы сосен были того мягкого золотистого оттенка, какой бывает у тонкой сосновой дощечки, освещенной сзади свечой. И с необыкновенной в то утро зоркостью он заметил, что сосновые стволы тоже отбрасывают свет на подлесок и на траву — очень слабый, но такого же золотистого, розоватого тона.
И, наконец, он увидел сегодня, как заросли ив и ольхи над озером были освещены снизу голубоватым отблеском воды.
Знакомый край был весь обласкан светом, просвечен им до последней травинки. Разнообразие и сила освещения вызвали у Чайковского то состояние, когда кажется, что вот-вот случится что-то необыкновенное, похожее на чудо. Он испытывал это состояние и раньше. Его нельзя было терять. Надо было тотчас возвращаться домой, садиться за рояль и наспех записывать проигранное на листках нотной бумаги.
Чайковский быстро пошел к дому. На поляне стояла высокая раскидистая сосна. Ее он прозвал «маяком». Она тихо шумела, хотя ветра и не было. Он, не останавливаясь, провел рукой по ее нагретой коре.
Дома он приказал слуге никого к себе не пускать, прошел в маленький зал, запер дребезжащую дверь и сел к роялю.

ТЕКСТ № 1.

Дом кажется рассохся от старости. А может от того что он стоял на поляне в сосновом лесу а от сосен все лето тянуло жаром. Иногда дул ветер но он к досаде не проникал в открытые окна.

Чайковскому нравился этот деревянный дом. Единственное раздражавшее композитора скрипучие половицы. Олько переступив через пять шатких половиц он мог пройти к роялю. Со стороны это выглядело должно быть забавно когда пожилой композитор пробирался к роялю приглядываясь к половицам прищуренными глазами.

Но вот ни одна из половиц не скрипнула Чайковский садится за рояль и мы это видели не раз усмехается. Неприятное позади а сейчас начнется удивительное и веселое. Рассохшийся дом к изумлению многих запоет от первых же звуков рояля. А без музыки Петра Ильича Чайковского дом казалось скучал.

Иногда ночью просыпаясь композитор слышал как потрескивая пропоет то одна то другая половица вспомнив к его радости дневную музыку. Он мечтал передать легкий восторг от всего от зрелища радуги и от ауканья крестьянских девушек и от самых простых явлений жизни.

И он конечно никогда не ждал вдохновения а работал и работал. И вдохновение рождалось разумеется в работе.

ТЕКСТ № 2.

Во время пребывания в Лондоне известный французский художник Клод Моне был поражен собором святого Петра и конечно решил его нарисовать. Как известно Лондон город туманов. В этот день туман был таким густым что сквозь него еле-еле просматривались очертания строений. Моне естественно все так и изобразил.

Лондонцы увидевшие на выставке картину были раздражены: туман на полотне к их изумлению был не серым а розовым. Когда же возмущенные посетители галереи вышли на улицу они оторопели. Действительно туман был розовым.

Дело в том что Лондон город старых кирпичных зданий. Красная кирпичная пыль висит в воздухе и смешиваясь с туманом дает ему красный оттенок. Художник увидел то что другие не замечали. С тех пор Моне даже называют певцом лондонского тумана.

Часто люди проходят мимо прелюбопытнейших явлений однако не замечают их оставаясь равнодушными. Но приходит художник и открывает нам необычное в обыкновенном.
ТЕКСТ №3

Что по-вашему делать людям у которых плохая речь? Которые например заикаются или просто говорят неотчетливо или не выговаривают некоторых звуков? Очевидно надо идти к специалисту-логопеду и выполнять его советы.

Но самое лучшее лечение это собственный упорный труд.

В Древней Греции был выдающийся оратор по имени Демосфен. Его речи бесспорно играли большую роль в жизни народа. А в детстве Демосфен был косноязычен. Но мальчику хотелось стать оратором а врачей-логопедов тогда еще не было. И он сам занялся исправлением своей речи. По утрам он стараясь никому не мешать во-первых уходил на речку во-вторых клал себе в рот речные камешки и упражнялся не только в правильном но и в отчетливом произношении слов и фраз. Затруднения это были камешки во рту заставляли его говорить особенно старательно и отчетливо. Как говорится в книгах постепенно голос его окреп у него выработалась правильная дикция то есть отчетливое произношение и это помогло ему стать одним из самых замечательных ораторов Древней Греции

Настоящее искусство, по моему мнению, это способность донести до большинства людей нечто прекрасное, способное затрагивать их души, вызывать светлые чувства и приятные эмоции. Истинное искусство – могучая сила, не ограниченная временными рамками. Но что вдохновляет творца, помогает ему создавать бессмертные шедевры? Думаю, в первую очередь именно природа побуждает человека к созиданию.

Мастер природных пейзажей К.Г.Паустовский повествует о композиторе Чайковском, который черпал вдохновение из русской природы. Создавать чарующие произведения Петру Ильичу помогали леса, дороги, просеки, воздух, закаты… Он был истинным патриотом своей Родины, видел особую русскую поэзию и перекладывал ее на ноты.

Многие уверены в том, что талантливым людям все дается просто – будто даровано свыше. Если композитор сел за рояль – то сразу напишет замечательную мелодию, а художник – быстро нарисует картину на холсте.

Однако Паустовский разубеждает читателя, говоря о великом композиторе: «Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как паденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе». Если человек стремиться вложить всего себя в дело, то оно становится его жизнью. Именно поэтому музыка русского композитора живет и поныне.

Настоящее искусство дает огромные силы. В.Г.Короленко в повести «Слепой музыкант» показал, как герой нашел в себе силы для настоящей полноценной жизни, благодаря своим близким и любви к музыке.

Произведения искусства способны пробуждать в нас дремавшие ранее чувства. Неуемная жажда жизни, умение прощать, сострадать, чувствовать красоту – все это может неожиданно вспыхнуть в человеке, прикоснувшемуся к настоящему искусству.

Обновлено: 2016-12-28

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Полезный материал по теме

Рассуждение о настоящем искусстве по тексту Паустовского На рассвете мы с Лёнькой напились чаю и пошли на мшары искать глухарей

6 КЛАСС (I ЧЕТВЕРТЬ)

Кедр.

Кедр растёт высоко в горах, ветры его на бок клонят, стараются к земле наклонить. А он - высок, могуч, вцепился корнями в землю и тянется всё выше и выше к солнцу.

На концах веток кедровые шишки висят. Орешки ещё не поспели, но вокруг много зверьков и птиц живёт. Кедр всех кормит.

Белка свалит шишку на землю, вынет орешки, два-три съест, но один уронит. Этот орешек утащит к себе в норку мышь. Она по деревьям взбираться не умеет, а вкусных орешков ей хочется.

Поздней осенью ещё больше зверьков и птиц на кедре. Они собирают и прячут кедровые орешки под камни, зарывают про запас в землю.

(По Г. Снегирёву).

1. Выписать словосочетания и графически разобрать их: 1вариант: из предложения На концах веток…; 2вариант: Этот орешек утащит…

2. Разбор слова по составу: 1) вариант собираюсь, орешки, поздней; 2) вариант: взбираться, высок, кедровые. Указать возможные чередования звуков в корнях слов.

3. Найдите два слова, в которых букв больше, чем звуков (1 вариант.); найдите два слова, в которых букв меньше, чем звуков (2 вариант).

4. Найти два-три слова с орфограммой «Буквы е и и в окончаниях глаголов 1 и 2 спряжения» (1 вариант.); «-Тся –ться в глаголах» (выписать вместе со словами к которым относится глагол) (2 вариант.).

6 КЛАСС (I ЧЕТВЕРТЬ)

Диктант с дополнительными заданиями.

Серые разбойники.

Я подтащил свое суденышко, сразу забрал из лодки снасти, часть рыбы и подошел к дому. Открылась и закрылась за мной дверь. Но я не вошел в дом, а остался в коридоре, заглянул в дверную щель.

Вороны появились мгновенно. Метнулись серые крылья, птицы молча кружили над лодкой. Наконец весь разбойный отряд расселся вокруг моего судёнышка.

Первой начала грабеж только одна ворона. Она прыгнула на борт, повертела головой направо, налево и быстро схватила со дна рыбу. Тут и другие вороны ухватили по большой плотве.

Проходит минута, и птицы исчезают. Теперь можно появляться и мне…

Такие набеги вороны совершали каждый день, когда я возвращался с рыбалки.

(По А. Снегову).

Слова у Пришвина цветут, сверкают. Они то шелестят, как травы, то бормочут, как родники, то пересвистываются, как птицы, то позванивают, как первый лед, то, наконец, ложатся в нашей памяти медлительным строем, подобно течению звезд.

Мне вспоминается случай, когда одна лишь строчка Пришвина объяснила мне явление, казавшееся случайным.

Я давно заметил в заливных лугах на Оке извилистые ленты сплошных одинаковых цветов. Я годами наблюдал эти высокие и душистые ленты цветов, восхищался ими, но не знал, чем объяснить это явление.

И вот у Пришвина я наконец нашел объяснение этому всего в одной строке: «Там, где мчались весенние потоки, теперь везде потоки цветов».

Я прочел и сразу понял, что полосы цветов вырастали именно там, где весной проносилась полая вода, оставляя после себя плодородный и. Это была как бы цветочная карта весенних потоков.

(По К. Паустовскому).

1. Объяснить графически постановку знаков препинания в первых двух предложениях.

Распустились они на другой день. Издали мои маки походили на зажженные факелы с живыми, весело полыхающими на ветру языками пламени. Казалось, что стоит прикоснуться–сразу опалят!

Два дня буйно пламенели маки. И на исходе вторых суток вдруг осыпались и погасли. И сразу на пышной клумбе без них стало пусто. Я поднял с земли еще совсем свежий, в капельках росы, лепесток и расправил его на ладони.

– Да, сгорел…–вздохнула, словно по живому существу, тетя Оля.–Короткая у него жизнь. Зато без оглядки, в полную силу прожита. И у людей так бывает.

Тетя Оля, как-то сгорбившись, вдруг заторопилась в дом. Я знал, что ее сын Алексей погиб, спикировав на своем крошечном «ястребке» на спину тяжелого фашистского бомбардировщика .

Я теперь живу в другом конце города. Недавно я снова побывал у тети Оли. Мы сидели за летним столиком, пили чай, делились новостями. А рядом на клумбе полыхал большой костер маков. Одни сыпались, роняя на землю лепестки, точно искры, другие только раскрывали свои огненные языки. А снизу, из влажной , полной жизненной силы земли, подымались все новые и новые туго свернутые бутоны, чтобы не дать погаснуть живому огню.

(По Е. Носову).

Дополнительный вопрос. Как вы понимаете смысл этого рассказа?

Дом рассохся от старости. А может быть, и от того, что он стоял на поляне в сосновом лесу и от сосен все лето тянуло жаром. Иногда дул ветер, по он не проникал далее в открытые окна мезонина Он только шgt; мел в вершинах сосен и проносил над ними вереницы кучевых облаков.
Чайковскому нравился этот деревянный дом. В комнатах слабо пахло скипидаром и белыми гвоздиками. Они в изобилии цвели на поляне перед крыльцом. Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цве гы, а напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам.
Единственное, что раздражало композитора, - это скрипучие половицы. Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными глазами.
Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула, Чайковский садился за роя ль и усмехался. Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухие стропила, двери и старушка люстра, потерявшая половину своих хрусталей, похожих на дубовые листья.
Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония.
«Прекрасная оркестровка!» - думал Чайковский, восхищаясь певучестью дерева.
С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. Дом скучал без звуков.
Иногда ночью, просыпаясь, Чайковский слышал, как, потрескивая, пропоет то одна, то другая половица, как бы вспомнив его дневную музыку и выхватив из нее любимую ноту. Еще это напоминало оркестр перед увертюрой, когда оркестранты настраивают инструменты. То на чердаке, то в маленьком зале, то в застекленной прихожей кто-то трогал струну. Чайковский сквозь сон улавливал мелодию, но, проснувшись утром, забывал ее. Он напрягал память и вздыхал. Как жаль, что ночное треньканье деревянного дома нельзя сейчас проиграть! Проиграть незамысловатую песню пересохшего дерева,
оконных стекол с обвалившейся замазкой, ветра, постучавшего веткой по крыше.
Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что жизнь проходит, а ничего еще толком не сделано. Еще ни разу ему не удалось передать тот легкий восторг, что возникает от зрелища радуги, от ауканья крестьянских девушек в чаще, от самых простых явлений окружающей жизни.
Чем проще было то, что он видел, тем труднее оно ложилось на музыку. Как передать хотя бы вчерашний случай, когда он укрылся от проливного дождя р избе у объездчика Тихона! В избу вбежа ла Феня - дочь Тихона, девочка лет пятнадцати. С ее волос стекали капли дождя. Две капли повисли на кончиках маленьких ушей. Когда из-за тучи ударило солнце, капли в ушах у Фени заблестели, как алмазные серьги.
Чайковский любовался девочкой. Но Феня стряхнула капли, все кончилось, и он понял, что никакой музыкой не сможет передать прелесть этих мимолетных капель.
Нет, очевидно, это ему не дано. Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе.
Пожалуй, больше всего ему помогали леса, лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дорогл (в их колеях, налитых дождем, отражался в сумерках серп месяца), этот удивительный воздух н всегда немного печальные русские закаты.
Он не променяет эти туманные зори ни на какие великолепные позлащенные закаты Италии. Он без остатка отдал свое сердце России - ее лесам и деревушкам, околицам, тропинкам и песням. Но с каждым днем его все больше мучает невозможность выразить всю поэзию своей страны. Он должен добиться этого. Нужно только не щадить себя. (548)
По Я. Г,. Паустовскому