Минаков А. Ю.

Николай Михайлович Карамзин , писатель, поэт, журналист, историк, один из основоположников русского консерватизма.

Н.М. Карамзин происходил из крымско-татарского рода Кара-мурзы (известного с XVI в.). Детство провел в имении отца - Михаила Егоровича, помещика средней руки – селе Знаменское, затем воспитывался в частном пансионе Фовеля в Симбирске, где учили на французском языке, потом в московском пансионе проф. И.М. Шадена. Шаден являлся апологетом семьи, видел в ней хранительницу нравственности и источник образования, в котором религия, начало мудрости, должна была занимать ведущее место. Наилучшей формой государственного устройства Шаден считал монархию, с сильным дворянством, добродетельным, жертвенным, образованным, ставящим во главу угла общественную пользу. Влияние подобных взглядов на К. неоспоримо. В пансионе К. выучил французский и немецкий языки, учил английский, латынь и греческий. Кроме того, К. посещал лекции в Московском университете. С 1782 г. К. служил в Преображенском полку. В это же время начинается его литературная деятельность. Первое печатное произведение К. - перевод с немецкого С. Гесснера “Деревянная нога”. По смерти отца К. в 1784 вышел в отставку и уехал в Симбирск, где вступил в масонскую ложу “Золотого венца”. Спустя год К. переехал в Москву, где сблизился с московскими масонами из окружения Н.И.Новикова, под влиянием которых формируются его взгляды и литературные вкусы, в частности, интерес к литературе французского “Просвещения”, “энциклопедистам”, Монтескье, Вольтеру и пр. Масонство привлекало К. своей просветительской и благотворительной деятельностью, но отталкивало своей мистической стороной и обрядами. В конце 1780-х гг. К. участвует в различных периодических изданиях: “Размышления о делах Божиих...”, “Детское чтение для сердца и разума”, в которых публикует собственные сочинения и переводы. К 1788 г. К. охладевает к масонству. В 1789-1790 г. совершает 18-месячное заграничное путешествие, одним из побудительных мотивов которого был разрыв К. с масонами. К. побывал в Германии, Швейцарии, охваченной революцией Франции и Англии. Будучи свидетелем событий во Франции, неоднократно посещал Национальное собрание, слушал речи Робеспьера, завел знакомства с многими политическими знаменитостями. Этот опыт оказал на дальнейшую эволюцию К. огромное воздействие, положив начало критическому отношению к “передовым” идеям. Так, в “Мелодоре и Филалете” (1795) К. ярко выразил неприятие и шок, вызванный реализацией идей “Просвещения” на практике, в ходе так называемой “Великой Французской революции”: “Век просвещения! Я не узнаю тебя - в крови и пламени не узнаю тебя - среди убийств и разрушения не узнаю тебя!”(Соч.: В 2 т. Л., 1984. Т.2. С.179-180).

По возвращении из-за границы издает “Московский журнал”(1791-1792), альбом “Аглая”(1794-95), альманах “Аониды”(1796-99), “Пантеон иностранной словесности”(1798), журнал “Детское чтение для сердца и разума”(1799), публикует “Письма русского путешественника”(1791-1792), принесшие ему всероссийскую известность, сближается с консервативно настроенным Г.Р. Державиным и окончательно порывает с масонством. В этот период К. испытывает все нарастающий скепсис по отношению к идеалам “Просвещения”, однако в целом остается на западнических, космополитических позициях, будучи уверенным в том, что путь цивилизации един для всего человечества и что России должна идти по этому пути: “все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами” (Письма русского путешественника. Л., 1987. С.254). Как литератор, он создает новое направление, так называемый сентиментализм, осуществляет масштабную реформу русского языка, с одной стороны, ориентируя его на французские литературные модели, с другой, приближая его к разговорному, полагая при этом, что русский бытовой язык еще предстоит создать. В наибольшей степени сентиментализм получил отражение в таком произведении как “Бедная Лиза”(1792). Стремление К. “офранцузить” русский язык не следует преувеличивать. Еще в 1791 г. он утверждал: “в нашем так называемом хорошем обществе без французского языка будешь глух и нем. Не стыдно ли? Как не иметь народного самолюбия? Зачем быть попугаями и обезьянами вместе?”(Там же. С.338.). Кроме того, тогдашний космополитизм К. сочетался с своеобразной литературной борьбой за возвращение к русским истокам. К примеру, его повесть “Наталья, боярская дочь”(1792) начиналась словами: “Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу..? (Записки старого московского жителя. М., 1988. С.55).

В апреле 1801 г. К. женился на Елизавете Ивановне Протасовой, которая через год скончалась, оставив дочь Софью.

Восшествие на престол Александра I положило начало новому периоду в идейной эволюции К. В 1802 г. он выпустил в свет написанное в 1801 г. “Историческое похвальное слово Екатерине Второй”, представлявшее собой наказ новому царю, где он формулирует монархическую программу и ясно высказывается в пользу самодержавия. К. развернул активную издательскую деятельность: переиздал “Московский журнал”, предпринял издание “Пантеона российских авторов, или собрание их портретов с замечаниями”, выпустил первое свое собрание сочинений в 8 тт. Главным событием первых лет XIX века стало издание “толстого” журнала “Вестник Европы” (1802-1803), выходившего два раза в месяц, где К. выступил в роли политического писателя, публициста, комментатора и международного обозревателя. В нем он четко формулирует свою государственническую позицию (ранее для него государство было “чудовищем”). Примечательно также, что в своих статьях К. довольно резко выступает против подражательства всему иностранному, против воспитания русских детей за границей и т.д. Свою позицию К. недвусмысленно выражает формулой: “Народ унижается, когда для воспитания имеет нужду в чужом разуме” (Вестник Европы. 1802. № 8. С.364). Более того, К. призывает прекратить безоглядное заимствование опыта Запада: “Патриот спешит присвоить отечеству благодетельное и нужное, но отвергает рабские подражания в безделках… Хорошо и должно учиться: но горе <...>народу, который будет всегдашним учеником” (Соч.: В 2 т. Л., 1984. Т.2. С.230.) К. критически относится к либеральным начинаниям Александра I, формируя позицию, которую можно обозначить как прото-консервативную, поскольку сам К. еще остается “республиканцем в душе”. Не оставляет К. и литературу - в 1803 г. он публикует “Марфу Посадницу” и ряд других произведений. Особенно стоит выделить “Мою исповедь”(1802), где он резко полемизирует со всей просветительской традицией - от “энциклопедистов” до Ж.Ж. Руссо. Его консервативно-монархические взгляды становится всё более чёткими.

Еще в конце 90-х гг. XVIII в. обозначился интерес К. к русской истории. Он создает несколько небольших исторических работ. 28 сентября 1803 г. К. обращается в Министерство народного просвещения к попечителю Московского учебного округа М.Н.Муравьеву с просьбой об официальном назначении его историографом, которая вскоре была удовлетворена особым указом от 31 ноября. В этом же году вышла книга А.С.Шишкова “Рассуждение о старом и новом слоге российского языка”, в которой видный русский консерватор обвинил Карамзина и его последователей в распространении галломании (См. Шишков). Однако, сам К. никакого участия в литературной полемике не принимал. Объяснить это можно тем, что К. был не только занят историографическими разработками, “постригся в историки” (П.А.Вяземский), его позиция, в том числе и лингвистическая, под влиянием занятий русской историей, стала сближаться с позицией Шишкова.

В 1804 г. К. женился во второй раз – на Екатерине Андреевне Колывановой. Его жизнь была наполнена напряженным трудом, зимой он проживал в Москве, летом - в Остафьево.

С 1803 по 1811 г. К. создает пять томов “Истории государства российского”, попутно открыв и впервые использовав ценнейшие исторические источники.

В конце 1809 г. К. впервые был представлен Александру I. К 1810 г. К. под влиянием занятий русской историей становится последовательным консерватором-патриотом. В начале этого года он, через своего родственника Ф.В.Ростопчина, знакомится в Москве с лидером тогдашней “консерватвной партии” при дворе - великой княгиней Екатериной Павловной и начинает постоянно посещать ее резиденцию в Твери, где ее супруг, принц Ольденбургский, был генерал-губернатором. Салон великой княгини представлял тогда центр консервативной оппозиции либерально-западническому курсу, олицетворяемому фигурой М.М. Сперанского. В этом салоне К. читал отрывки из “Истории...” в присутствии великого князя Константина Павловича, тогда же происходит его знакомство с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, которая с тех пор становится одной из его покровительниц. В 1810 г. Александр I пожаловал К. орден св. Владимира 3 степени. По инициативе Екатерины Павловны К. написал и подал в марте 1811 г. Александру I, во время чтений в Твери очередного фрагмента из своей “Истории...”, трактат “О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях” - наиболее глубокий и содержательный документ зародившейся русской консервативной мысли. Наряду с обзором русской истории и критикой государственной политики Александра I в “Записке” содержалась цельная, оригинальная и весьма сложная по своему теоретическому содержанию, концепция Самодержавия как особого, самобытно-русского типа власти, тесно связанной с Православием и Православной Церковью.

С точки зрения К., самодержавие представляет собой “умную политическую систему”(Записка о древней и новой России. М., 1991. С.22), прошедшую длительную эволюцию и сыгравшую уникальную роль в истории России. Эта система была “великим творением князей московских”(Там же. С.22), начиная с Ивана Калиты, причем, в основных своих элементах, она обладала качеством объективности, то есть слабо зависела от личных свойств, ума и воли отдельных правителей, поскольку не была продуктом личной власти, а довольно сложной конструкцией, опирающейся на определенные традиции и государственные и общественные институты. Система эта возникла в результате синтеза автохтонной политической традиции “единовластия”, восходящей к Киевской Руси и некоторых традиций татаро-монгольской ханской власти. Большую роль также сыграло сознательное подражание политическим идеалам Византийской империи (Там же. С.23).

Возникшее в условиях тяжелейшей борьбы с татаро-монгольским игом самодержавие было безоговорочно принято русским народом, поскольку не только ликвидировало иноземную власть, но и внутренние междоусобицы. “Рабство политическое” (С.22.) не казалось в этих условиях чрезмерной платой за национальную безопасность и единство.

Вся система государственных и общественных институтов была, по К., “излиянием монаршей власти”(Там же. С.24), монархический стержень пронизывал всю политическую систему сверху донизу. При этом самодержавная власть была предпочтительнее власти аристократии. Аристократия, приобретающая самодовлеющее значение, могла стать опасной для государственности, например, в удельный период или в период Смуты XVII века (Там же. С.28). Самодержавие “встраивало” аристократию в систему государственной иерархии, жестко подчиняло ее интересам монархической государственности.

Исключительную роль в данной системе, по Карамзину, играла Православная Церковь. Она являлась “совестью” (Там же. С.36.) самодержавной системы, задающей нравственные координаты для монарха и народа в стабильные времена, и, в особенности, когда происходили их “случайные уклонения от добродетели”(Там же.). К. подчеркивал, что власть духовная действовала в тесном союзе с властью гражданской и давала ей религиозное оправдание. В своей “Истории...” К. подчеркивал: “история подтверждает истину<...>что вера есть особенная сила государственная”(История государства Российского: В 4 кн. М., 1989. Т.6. С.224).

Самодержавная система политической власти, по К., зиждилась также на общепризнанных народом традициях, обычаях и привычках, того, что он обозначал как “древние навыки” и, шире, “дух народный”, “привязанность к нашему особенному”(Записка о древней и новой России. М., 1991. С.32).

Карамзин категорически отказывался отождествлять “истинное самодержавие” с деспотизмом, тиранией и произволом. Он считал, что подобные отклонения от норм самодержавия было обусловлено делом случая (Иван Грозный, Павел I) и быстро ликвидировалось инерцией традиции “мудрого” и “добродетельного” монархического правления. Эта традиция была столь мощной и эффективной, что даже в случаях резкого ослабления или даже полного отсутствия верховной государственной и церковной власти (например, во время Смуты), приводила в течение короткого исторического срока к восстановлению самодержавия (Там же. С.49).

В силу всего вышеперечисленного, самодержавие явилось “палладиумом России” (Там же. С.105), главной причиной ее могущества и процветания. С точки зрения К. основные принципы монархического правления должны были сохраняться и впредь, лишь дополняясь должной политикой в области просвещения и законодательства, которые вели бы не к подрыву самодержавия, а к его максимальному усилению. При таком понимании самодержавия всякая попытка его ограничения являлась бы преступлением перед русской историей и русским народом.

К. одним из первых в русской мысли поставил вопрос о негативных последствиях правления Петра I, поскольку стремление этого императора преобразовать Россию в подобие Европы подрывали “дух народный”, то есть самые основы самодержавия, “нравственное могущество государства”. Стремление Петра I “к новым для нас обычаям переступила в нем границы благоразумия” (Там же. С.32). К. фактически обвинил Петра в насильственном искорении древних обычаев, роковом социокультурном расколе народа на высший, “онемеченный” слой и низший, “простонародье”, уничтожении Патриаршества, что привело к ослаблению веры, переносе столицы на окраину государства, ценой огромных усилий и жертв (Там же. С.32-37). В итоге, утверждал К., русские “стали гражданами мира, но перстали быть, в некоторых случаях, гражданами Росиии”(Там же. С.35).

Основные элементы концепции самодержавия К. в той или иной форме были разработаны последующими поколениями русских консерваторов: С.С.Уваровым, Л.А.Тихомировым, И.А.Ильиным, И.А.Солоневичем и др

В “Записке” К. сформулировал, до сих пор не реализованную на практике, идею “русского права”: “законы народа должны быть извлечены из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных обстоятельств”(Там же. С.91). ”Русское право также имеет свои начала, как и Римское; определите их и вы дадите нам систему законов”(С.94). Как ни парадоксально, в какой-то мере (но далеко не полной) рекомендациями К. воспользовался уже в царствование Николая I его идейный противник М.М.Сперанский в процессе кодификации русского законодательства.

Кроме всего прочего, в “Записке” содержались классические принципы русского консерватизма:”требуем более мудрости хранительной, нежели творческой”(Там же. С.63), “всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости”(Там же. С.56), “для твердости бытия государственного безопаснее порабощать людей, нежели дать им не вовремя свободу”(Там же. С.74).

“Записка” было холодно воспринята императором, однако впоследствии, он явно учел ее основные положения. После падения Сперанского, кандидатура К. на пост статс-секретаря Государственного Совета рассматривалась наряду с А.С.Шишковым. Предпочтение было отдано последнему, как человеку военному, что было немаловажно в условиях надвигавшейся войны с Наполеоном.

Работа К. над “Историей государства российского” была временно прервана Отечественной войной 1812 г. Сам К. готов был сражаться в московском ополчении и в последние мгновения перед вхождением Наполеона в столицу покинул город. 1813 г. К. провел в эвакуации вначале в Ярославле, а затем в Нижнем Новгороде. В Москву К. возвратился в июне 1813 г. и продолжил работу над “Историей...”, невзирая на то, что в московском пожаре 1812 г. сгорела его библиотека. В начале 1816 г. К. приехал в Петербург просить средств на издании первых восьми томов. При поддержке императриц Елизаветы Алексеевны и Марии Федоровны, после приема у А.А.Аракчеева, Александр I удостоил К. высочайшей аудиенции, в результате которой были выделены необходимые средства и написанные тома “Истории...”, без цензуры, вышли в 1818 гг. (9-й том вышел в 1821, в 1824 - 10-й и 11-й, последний, 12-й том вышел посмертно). “История государства Российского” пользовалась огромным успехом. С 1816 г. и до момента своей смерти К. жил в Петербурге, общаясь с В.А.Жуковским, С.С.Уваровым, А.С.Пушкиным, Д.Н.Блудовым, П.А. Вяземским и др. По предложению Александра I К. стал проводить каждое лето в Царском Селе, что всё более и более усиливало его близость к царскому семейству. Государь неоднократно беседовал с К. во время прогулок по царскосельскому парку, постоянно читал в рукописи “Историю...”, выслушивал мнения К. на текущие политические события. В 1816 г. К. был пожалован статским советником, награжден орденом св. Анны 1-го класса, в 1824 г. стал действительным статским советником. В 1818 г. К. был принят членом Императорской Российской Академии. В 1818 г. вышли восемь томов “Истории...” тиражом в три тысячи экземпляров, которые стремительно разошлись в 25 дней. Значение этого грандиозного труда точно выразил П.А.Вяземский: “Творение Карамзина есть единственная у нас книга, истинно государственная, народная и монархическая”(Вяземский П.А. Полное собрание сочинений. СПб., 1879. Т.2. С.215).

Смерть Александра I потрясла К., а мятеж 14 декабря окончательно надломил физические силы К. (в этот день он простудился на Сенатской площади, болезнь перешла в чахотку и смерть).

Роль К. как деятеля культуры и русской историографии в целом осознана в русской мысли. Однако значение К. как консервативного мыслителя, оказавшего определяющее влияние на русскую консервативно-патриотическую мысль историкам и философам еще предстоит раскрыть.

Сочинения Н.М. Карамзина:

Вестник Европы. М., 1802. № 1-24; 1803. № 1-22;

Записка о древней и новой России М., 1991.

Записки старого московского жителя. М., 1986.

История государства Российского, 2 изд., т.1-12, СПб, 1818-29; 5 изд., кн.1-3 (Т.1-12).СПб., 1842-43 (репринт - М., 1988-89);

Сочинения. Т.1-11. М., 1803 - 1815.

Неизданные сочинения и переписка. СПб., 1862. Ч.1.;

Письма И.И.Дмитриеву. СПб., 1866;

Письма П.А.Вяземскому. 1810-1826. СПб., 1897.

Список литературы

Бестужев-Рюмин К.Н. Карамзин как историк// ЖМНП.- 1867. - № 1.-отд.2.-С.1-20. То же в кн. Бестужева - Рюмина.: Биографии и характеристики. СПб., 1882.

Бестужев-Рюмин К.Н. Н.М. Карамзин: Очерк жизни и деятельности. СПб., 1895.

Бестужев-Рюмин К.Н. Карамзин Н.М. //Русский биографический словарь. СПб., 1892. Т.8. Ибак-Ключарев.

Булич Н.Н. Биографический очерк Н.М.Карамзина и развитие его политической деятельности. Казань, 1866.

Гогоцкий С.С. Н.М.Карамзин. Киев, 187...

Грот Я.К. Очерк деятельности и личности Карамзина. СПб., 1867.

Гулыга А.В. Карамзин в системе русской культуры//Литература и искусство в системе русской культуры. М., 1988.

Дегтярева М.И. Два кандидата на роль государственного идеолога: Ж. де Местр и Н.М.Карамзин// Исторические метаморфозы консерватизма. Пермь. 1998.

Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. У истоков российского консерватизма: Н.М.Карамзин. М., 1999.

Завитневич В.З. Сперанский и Карамзин как представители двух политических направлений, Киев, 1907.

Кислягина Л.Г. Формирование общественно-политических взглядов Карамзина. М., 1976.

Козлов В.П. “История государства российского в оценках современников” М., 1976.

Лотман Ю.М. “О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях”. Карамзина - памятник русской публицистики начала ХIХ века//ЛУ.-1988.-№ 4.

Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997.

Милюков П. Главные течения русской исторической мысли. СПб., 1913.

Пивоваров Ю.С. Карамзин и начало русского Просвещения.//Социум. 1993. № 26-27.

Погодин М.П. Н.М.Карамзин по его сочинениям, письмам и отзывам современников.Ч.П.М., 1866.-С.58-82.

Предтеченский А.В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти ХIХ века. М., Л., 1957.

Пыпин А.Н. Общественное движение в России при Александре 1. Исторические очерки.-СПб., 1908.-588 с.

Сахаров А.Н. Уроки “бессмертного историографа”//Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 т. Т.1. М., 1989. Приложения.

Смирнов А.Ф. Н.М.Карамзин и духовная культура России//Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн.3. Ростов-на-Дону, 1990

Успенский Б.А. Из истории русского литературного языка XVIII- начала XIX века. Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. М., 1985.

Указатели:

Николай Михайлович Карамзин: Указатель трудов, литературы о жизни и творчестве. 1883-1993. М., 1999. -

Black, Josef L. Nicolas Karamzin and Russian society in the nineteenth century: a study in Russian political and historical thought. Toronto-Buffalo, Univ. of Toronto press, 1975.

Gross A.G. N.M. Karamzin. L.-Amsterdam.

Gross A.G. N.M. Karamzins “Messenger of Europe” (Vestnik Yevropy), 1802-3 // Forum for modern language studies. 1969. Vol. V. No.1.

Знаменитый писатель, историк, поэт, публицист. Создатель "Истории государства Российского".

Семья. Детство

Николай Михайлович Карамзин родился в Симбирской губернии в семье небогатых образованных дворян. Получил хорошее домашнее образование. В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора Шадена. По окончании его в 1783 году отправился в Петербург на службу в . В столице Карамзин познакомился с поэтом и будущим сотрудником своего «Московского журнала» Дмитриевым. Тогда же им был опубликован первый перевод идиллии С. Геснера «Деревянная нога». Прослужив в армии меньше года, Карамзин в невысоком звании поручика в 1784 году ушел в отставку и вернулся в Симбирск. Здесь он вел внешне светскую жизнь, но при этом занимался самообразованием: изучал историю, литературу и философию. Друг семьи Иван Петрович Тургенев, масон и литератор, состоявший в большой дружбе с , сыграл определенную роль в жизни будущего писателя. По его совету Николай Михайлович переехал в Москву и познакомился с кружком Новикова. Так начался новый период в его жизни, охватывающий время с 1785 по 1789 годы.

Московский период (1785-1789). Путешествие в Европу (1789-1790)

В Москве Карамзин переводит художественную прозу, с 1787 года регулярно публикует свои переводы «Времен года» Томсона, «Деревенских вечеров» Жанлис, трагедии «Юлий Цезарь», трагедии Лессинга «Эмилия Галотти». Также он начинает писать для журнала «Детское чтение для сердца и разума», издателем которого был Новиков. В 1789 году в нем появилась первая оригинальная повесть Карамзина «Евгений и Юлия».

Вскоре Николай Михайлович решает отправиться в путешествие по Европе, ради чего закладывает наследственное имение. Это был смелый шаг: он означал отказ от жизни на доходы от наследственного поместья и обеспечения себя за счет труда крепостных крестьян. Теперь Николаю Михайловичу оставалось зарабатывать на жизнь собственным трудом профессионального литератора. За границей он провидит около полутора лет. В течение этого времени он посещает Германию, Швейцарию, Францию, где наблюдает деятельность революционного правительства. В июне 1789 года из Франции Карамзин переезжает в Англию. Во время всего путешествия литератор знакомится с интересными и выдающимися людьми. Николая Михайловича интересуют жилища людей, исторические памятники, фабрики, университеты, уличные гуляния, трактиры, деревенские свадьбы. Он оценивает и сравнивает характеры и нравы той или иной национальности, изучает особенности речи, записывая различные беседы и собственные размышления.

У истоков сентиментализма

Осенью 1790 года Карамзин возвращается в Москву, где предпринимает издание ежемесячного «Московского журнала», в котором выходили его повести (такие как «Лиодор», «Наталья, боярская дочь», «Флор Силин»), критические статьи и стихотворения. Здесь же были напечатаны знаменитые «Письма русского путешественника» и повесть «Бедная Лиза». К сотрудничеству в журнале Карамзин привлек Дмитриева и Петрова, Хераскова и и др.

В своих произведениях данного периода Карамзин утверждает новое литературное направление - сентиментализм. Доминантой «человеческой природы» это направление объявило чувство, а не разум, что отличало его от классицизма. Сентиментализм идеалом человеческой деятельности полагал не «разумное» переустройство мира, а высвобождение и совершенствование «естественных» чувств. Его герой более индивидуализирован, его внутренний мир обогащается способностью сопереживать, чутко откликаться на происходящее вокруг.

В 1790-е годы писатель издает альманахи. Среди них «Аглая» (ч. 1-2, 1794-1795), «Аониды», написанный в стихах (ч. 1-3, 1796-1799), а также сборник «Мои безделки», включающий в себя различные повести и стихотворения. К Карамзину приходит известность. Его знают и любят по всей России.

Одним из первых произведений Карамзина, написанных в прозе, является опубликованная в 1803 году историческая повесть «Марфа Посадница». Она была написана еще задолго до того, как в России началось увлечение романами Вальтера Скотта. В этой повести проявилось тяготение Карамзина к античности, классике как к недостижимому идеалу нравственности. В эпическом, античном виде представил Карамзин борьбу новгородцев с Москвой. «Посадница» затрагивала важные мировоззренческие вопросы: о монархии и республике, о народе и вождях, о «божественном» историческом предопределении и неповиновении ему отдельной личности. Симпатии автора были явно на стороне новгородцев и Марфы, а не монархической Москвы. Эта повесть обнаруживала и мировоззренческие противоречия писателя. Историческая правда была, несомненно, на стороне новгородцев. Однако Новгород обречен, плохие предзнаменования являются предвестниками скорой гибели города, и позже они оправдываются.

Но наибольший успех имела повесть «Бедная Лиза», опубликованная в 1792 году и ставшая знаковым произведением сентиментализма. Часто встречающийся в западной литературе восемнадцатого века сюжет о том, как дворянин соблазнил крестьянку или мещанку, в русской литературе впервые разработал в данной повести Карамзин. Биография нравственно чистой, прекрасной девушки, а также мысль о том, что подобные трагические судьбы могут встречаться и в окружающей нас действительности, способствовали огромному успеху этого произведения. Важно было и то, что Н.М. Карамзин учил своих читателей замечать красоту родной природы и любить ее. Гуманистическая направленность произведения имела неоценимое значение для литературы того времени.

В этом же 1792 году появилась на свет повесть «Наталья, боярская дочь». Она не столь известна, как «Бедная Лиза», однако затрагивает очень важные нравственные вопросы, которые волновали современников Н.М. Карамзина. Одним из важнейших в произведении является проблема чести. Алексей, возлюбленный Натальи, был честным человеком, служившим русскому царю. Поэтому он признался в своем «преступлении», в том, что похитил дочь Матвея Андреева, любимого боярина государя. Но царь благословляет их брак, видя, что Алексей - достойный человек. Это же делает и отец девушки. Заканчивая повесть, автор пишет о том, что молодожены жили долго и счастливо и были похоронены вместе. Их отличала искренняя любовь и преданность государю. В повести вопрос чести неотделим от служения царю. Счастлив тот, кого любит государь.

Знаковым для Карамзина и его творчества стал 1793 год. В это время во Франции была установлена якобинская диктатура, потрясшая писателя своей жестокостью. Она возбудила в нем сомнения в возможности для человечества достичь благоденствия. Он осудил революцию. Философия отчаяния и фатализма пронизывает его новые произведения: повести «Остров Борнгольм» (1793), «Сиерра-Морена» (1795), стихотворения «Меланхолия», «Послание к А. А. Плещееву» и др.

К середине 1790-х годов Николай Карамзин становится признанным главой русского сентиментализма, открывавшего новую страницу в русской литературе. Он был непререкаемым авторитетом для , Батюшкова, юного .

«Вестник Европы». «Записка о старой и новой России»

В 1802 — 1803 годах Карамзин издает журнал «Вестник Европы», в котором преобладают литература и политика. В его критических статьях этого времени вырисовывалась новая эстетическая программа, что способствовало становлению русской литературы как национально-самобытной. Ключ самобытности русской культуры Карамзин видел в истории. Наиболее яркой иллюстрацией его взглядов стала упоминавшая выше повесть «Марфа Посадница». В своих политических статьях Карамзин обращался с рекомендациями к правительству, указывая на роль просвещения.

Стараясь воздействовать на царя Александра I в этом направлении, Карамзин передал ему свою «Записку о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1811), в которой отразились взгляды консервативных слоев общества, не одобрявших либеральные реформы государя. Записка вызвала раздражение последнего. В 1819 году литератор подал новую записку — «Мнение русского гражданина», вызвавшую еще большее неудовольствие царя. Однако Карамзин не отказался от веры в спасительность просвещенного самодержавия и позднее осудил восстание декабристов. Несмотря на это, Карамзина-художника по-прежнему высоко ценили молодые писатели, даже не разделявшие его политических убеждений.

«История государства Российского»

В 1803 году посредством своего друга и бывшего учителя юного императора Николай Михайлович получает официальное звание придворного историографа. Это имело для него огромное значение, так как теперь, благодаря назначенной государем пенсии и доступу к архивам, писатель мог осуществить задуманный им труд по истории отечества. В 1804 году он оставил литературное поприще и с головой окунулся в работу: в архивах и книжных собраниях Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры читал рукописи и книги по истории, разбирал древние фолианты ( , Троицкую летописи, Судебник Ивана Грозного, «Моление » и многие другие) выписывал, сравнивал. Трудно представить, какую огромную работу проделал историк Карамзин. Ведь на создание двенадцати томов его «Истории государства Российского» ушло двадцать с лишним лет напряженного труда, с 1804-го по 1826 год. Изложение исторических событий здесь отличалось, насколько это возможно, беспристрастностью и достоверностью, а также прекрасным художественным слогом. Повествование было доведено до . В 1818 году были изданы первые восемь томов «Истории», в 1821 году вышел 9-й том, посвященный царствованию , в 1824-м — 10-й и 11-й, о Федоре Иоанновиче и . Смерть оборвала работу над 12-м томом и не позволила осуществить масштабный замысел до конца.

Выходившие один за другим 12 томов «Истории государства Российского» вызывали многочисленные читательские отклики. Возможно, впервые за всю историю печатная книга спровоцировала такой всплеск национального самосознания жителей России. Карамзин открыл народу его историю, объяснил его прошлое. Рассказывали, что, закрыв восьмой том, воскликнул: «Оказывается, у меня есть Отечество!». Зачитывались «Историей» все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: например, в Иркутске закупили 400 экземпляров.

Но содержание труда воспринималось неоднозначно. Так, вольнолюбивая молодежь была склонна оспаривать поддержку монархического строя, которую выказывал на страницах «Истории государства Российского» Карамзин. А молодой Пушкин даже написал дерзкие эпиграммы на почтенного в те годы историка. По его мнению, этот труд доказывал «необходимость самовластья и прелести кнута». Карамзин, книги которого никого не оставили равнодушным, в ответ на критику всегда был сдержан, спокойно воспринимал как насмешки, так и похвалу.

Последние годы

Переехав жить в Петербург, Карамзин, начиная с 1816 года, каждое лето проводит в со своей семьей. Карамзины были радушными хозяевами, принимающими таких известных поэтов, как , Жуковский и Батюшков (они являлись членами созданного в 1815 году и отстаивавшего карамзинское направление в литературе общества «Арзамас»), а также образованную молодежь. Здесь часто бывал и молодой А.С. Пушкин, слушая, как старшие читают стихи, ухаживая за женой Н.М. Карамзина Екатериной Андреевной (она была второй женой писателя, у пары было 9 детей), уже немолодой, но обаятельной и умной женщиной, которой он решился даже послать признание в любви. Мудрый и опытный Карамзин простил выходку молодого человека, как и его дерзкие эпиграммы на «Историю». Через десять лет Пушкин, уже будучи зрелым человеком, по-другому посмотрит на великий труд Николая Михайловича. В 1826 году, находясь в ссылке в Михайловском, он напишет в «Записке о народном воспитании», что историю России следует преподавать по Карамзину, и назовет это произведение не просто трудом великого историка, но и подвигом честного человека.

В целом, последние годы жизни историка и писателя можно назвать счастливыми. Его связала дружба с царем Александром. Вдвоем они часто гуляли, беседуя, по Царскосельскому парку. Событием, омрачившим эти годы, стало . 14 декабря 1825 года Карамзин присутствовал на Сенатской площади. Историк, безусловно, был против восстания, хотя и видел среди бунтовщиков знакомые лица Муравьевых, . Через несколько дней после выступления Николай Михайлович сказал: «Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века».

Сам Карамзин стал жертвой событий 14 декабря: стоя на Сенатской площади, он страшно простудился и 22 мая 1826 года скончался.

Память

В 1848 году в Симбирске была открыта Карамзинская общественная библиотека. В Новгороде на памятнике «1000-летие России» (1862) среди 129 фигур самых выдающихся личностей в российской истории есть и фигура Н.М. Карамзина. В Москве в честь Н.М. Карамзина назван проезд, в Калининграде - улица. В Ульяновске установлен памятник историку, в усадьбе Остафьево - памятный знак.

Сочинения

Избранные сочинения в 2-х тт. М.-Л., 1964.

История государства Российского. СПб., 1818-1826.

Полное собрание сочинений в 18-ти тт. М., 1998-2008.

Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Ю. М. Лотмана. Л., 1967.

Николай Михайлович Карамзин

Родился Николай Михайлович Карамзин 1 декабря 1766г. в семье симбирского помещика, происходившего из старинного дворянского рода. Воспитывался он в частном московском пансионе. В отрочестве будущий писатель зачитывался историческими романами, в которых его особенно восхищали «опасности и героическая дружба». По дворянскому обычаю того времени еще мальчиком записанный на военную службу, он, «войдя в возраст», поступил в полк, в котором давно числился. Но армейская служба тяготила его. Молодой поручик мечтал заняться литературным творчеством. Смерть отца дала Карамзину повод попросить отставку, а полученное небольшое наследство позволило осуществить давнюю мечту- поездку за границу. 23-летний путешественник посетил Швейцарию, Германию, Францию и Англию. Эта поездка обогатила его разнообразными впечатлениями. Вернувшись в Москву, Карамзин издал «Письма русского путешественника», где описал все, что поразило его и запомнилось в чужих краях: пейзажи и внешность иноземцев, народные нравы обычаи, городскую жизнь и политический строй, архитектуру и живопись, свои встречи с писателями и учеными, а также различные общественные события, свидетелем которых он был, в том числе и начало Французской революции(1789-1794гг.).

Несколько лет Карамзин издавал «Московский журнал», а затем журнал «Вестник Европы». Он создал новый тип журнала, в котором соседствовали литература, политика, наука. Разнообразные материалы в этих изданиях были написаны легким, изящным языком, подавались живо и занимательно, поэтому они не только были доступны широкой публике, но и способствовали воспитанию литературного вкуса у читателей.

Карамзин стал главой нового направления в русской литературе - сентиментализма. Основная тема сентиментальной литературы _ трогательные чувства, душевные переживания человека, «жизнь сердца». Карамзин одним из первых начал писать о радостях и страданиях современных, обыкновенных людей, а не героев древности и мифологических полубогов. Кроме того, он первым ввел в русскую литературу простой, всем понятный язык, близкий к разговорному.

Огромный успех принесла Карамзину повесть «Бедная Лиза». Чувствительные читатели и особенно читательницы проливали над ней потоки слез. Пруд у Симонова монастыря в Москве, где утопилась из-за неразделенной любви героиня произведения Лиза, стали называть «Лизин пруд»; к нему совершались настоящие паломничества. Карамзин давно собирался всерьез заняться историей России, написал несколько исторических повестей, среди которых такие блестящие произведения как «Марфа Посадница», «Наталья, боярская дочь».

В 1803г. писатель получил от императора Александра официальное звание историографа и разрешение работать в архивах и библиотеках. В течение нескольких лет Карамзин изучал древние летописи, работая круглые сутки, испортив при этом зрение и подорвав здоровье. Карамзин считал историю наукой, которая должна воспитывать людей, наставлять их в повседневной жизни.

Николай Михайлович был искренним сторонником и защитником самодержавия. Он считал, что «самодержавие основало и воскресило Россию». Поэтому в центре внимания историка было становление верховной власти в России, правление царей и монархов. Но не каждый правитель государства заслуживает одобрения. С негодованием относился Карамзин ко всякому насилию. Так, например, историк осуждал тираническое правление Ивана Грозного, деспотизм Петра и ту жесткость, с которой он проводил реформы, искореняя древние русские обычаи.

Огромный труд, созданный историком за сравнительно короткое время, имел ошеломляющий успех у публики. «Историей государства Российского» зачитывалась вся просвещенная Россия, ее читали вслух в салонах, обсуждали, вокруг нее велись жаркие споры. Создавая «Историю государства Российского», Карамзин использовал огромное количество древних летописей и других исторических документов. Чтобы читатели могли получить истинное представление, историк в каждом томе поместил примечания. Эти примечания – итог колоссального труда.

В 1818г. Карамзин был избран почетным членом Петербургской Академии наук.

Русская литература XVIII века

Николай Михайлович Карамзин

Биография

Карамзин, Николай Михайлович - знаменитый русский литератор, журналист и историк. Родился 1 декабря 1766 г. в Симбирской губернии; вырос в деревне отца, симбирского помещика. Первой духовной пищей 8 - 9-летнего мальчика были старинные романы, развившие в нем природную чувствительность. Уже тогда, подобно герою одной из своих повестей, «он любил грустить, не зная о чем», и «мог часа по два играть воображением и строить замки на воздухе». На 14-м году Карамзин был привезен в Москву и отдан в пансион московского профессора Шадена; он посещал также и университет, в котором можно было научиться тогда «если не наукам, то русской грамоте». Шадену он обязан был практическим знакомством с немецким и французским языками. После окончания занятий у Шадена, Карамзин несколько времени колебался в выборе деятельности. В 1783 г. он пробует поступить на военную службу, куда записан был еще малолетним, но тогда же выходит в отставку и в 1784 г. увлекается светскими успехами в обществе города Симбирска. В конце того же года Карамзин возвращается в Москву и через посредство земляка, И. П. Тургенева, сближается с кружком Новикова. Здесь началось, по словам Дмитриева, «образование Карамзина, не только авторское, но и нравственное». Влияние кружка продолжалось 4 года (1785 - 88). Серьезной работы над собой, которой требовало масонство, и которой так поглощен был ближайший друг Карамзина, Петров, в Карамзине, однако, не заметно. С мая 1789 до сентября 1790 г. он объехал Германию, Швейцарию, Францию и Англию, останавливаясь преимущественно в больших городах, как Берлин, Лейпциг, Женева, Париж, Лондон. Вернувшись в Москву, Карамзин стал издавать «Московский Журнал» (см. ниже), где появились «Письма русского путешественника». «Московский Журнал» прекратился в 1792 г., может быть - не без связи с заключением в крепость Новикова и гонением на масонов. Хотя Карамзин, начиная «Московский Журнал», формально исключил из его программы статьи «теологические и мистические», но после ареста Новикова (и раньше окончательного приговора) он напечатал довольно смелую оду: «К милости» («Доколе гражданин покойно, без страха может засыпать, и всем твоим подвластным вольно по мыслям жизнь располагать;…доколе всем даешь свободу и света не темнишь в умах; доколе доверенность к народу видна во всех твоих делах: дотоле будешь свято чтима… спокойствия твоей державы ничто не может возмутить») и едва не попал под следствие по подозрению, что за границу его отправили масоны. Большую часть 1793 - 1795 годов Карамзин провел в деревне и приготовил здесь два сборника под названием «Аглая», изданные осенью 1793 и 1794 годов. В 1795 г. Карамзин ограничивался составлением «смеси» в «Московских Ведомостях». «Потеряв охоту ходить под черными облаками», он пустился в свет и вел довольно рассеянную жизнь. В 1796 г. он издал сборник стихотворений русских поэтов, под названием «Аониды». Через год появилась вторая книжка «Аонид»; затем Карамзин задумал издать нечто в роде хрестоматии по иностранной литературе («Пантеон иностранной словесности»). К концу 1798 г. Карамзин едва провел свой «Пантеон» через цензуру, запрещавшую печатать Демосфена, Цицерона, Саллюстия и т. п. , потому что они были республиканцами. Даже простая перепечатка старых произведений Карамзина встречала затруднения со стороны цензуры. Тридцатилетний Карамзин извиняется перед читателями за пылкость чувств «молодого, неопытного русского путешественника» и пишет одному из приятелей: «всему есть время, и сцены переменяются. Когда цветы на лугах пафосских теряют для нас свежесть, мы перестаем летать зефиром и заключаемся в кабинете для философских мечтаний… Таким образом, скоро бедная муза моя или пойдет совсем в отставку, или… будет перекладывать в стихи Кантову метафизику с Платоновой республикой». Метафизика, однако, была так же чужда умственному складу Карамзина, как и мистицизм. От посланий к Аглае и Хлое он перешел не к философии, а к историческим занятиям. В «Московском Журнале» Карамзин завоевал сочувствие публики в качестве литератора; теперь в «Вестнике Европы» (1802 - 03) он является в роли публициста. Преимущественно публицистический характер носит и составленное Карамзиным в первые месяцы царствования императора Александра I «Историческое похвальное слово императрице Екатерине II». Во время издания журнала Карамзин все более входит во вкус исторических статей. Он получает, при посредстве товарища министра народного просвещения М. Н. Муравьева, титул историографа и 2000 рублей ежегодной пенсии, с тем, чтобы написать полную историю России (31 октября 1803 г.). С 1804 г., прекратив издание «Вестника Европы», Карамзин погрузился исключительно в составление истории. В 1816 г. он издал первые 8 томов «Истории Государства Российского» (в 1818 - 19 годах вышло второе издание их), в 1821 г. - 9 том, в 1824 г. - 10-й и 11-й. В 1826 г. Карамзин умер, не успев дописать 12-го тома, который был издан Д. Н. Блудовым по бумагам, оставшимся после покойного. В течение всех этих 22 лет составление истории было главным занятием Карамзина; защищать и продолжать дело, начатое им в литературе, он предоставил своим литературным друзьям. До издания первых 8 томов Карамзин жил в Москве, откуда выезжал только в Тверь к великой княгине Екатерине Павловне (через нее он передал государю в 1810 г. свою записку «О древней и новой России») и в Нижний, на время занятия Москвы французами. Лето он обыкновенно проводил в Остафьеве, имении князя Андрея Ивановича Вяземского, на дочери которого, Екатерине Андреевне, Карамзин женился в 1804 г. (первая жена Карамзина, Елизавета Ивановна Протасова, умерла в 1802 г.). Последние 10 лет жизни Карамзин провел в Петербурге и сблизился с царской семьей, хотя император Александр I, не любивший критики своих действий, относился к Карамзину сдержанно со времени подачи «Записки», в которой историограф оказался plus royaliste que le roi. В Царском Селе, где Карамзин проводил лето по желанию императриц (Марии Феодоровны и Елизаветы Алексеевны), он не раз вел с императором Александром откровенные политические беседы, с жаром восставал против намерений государя относительно Польши, «не безмолвствовал о налогах в мирное время, о нелепой губернской системе финансов, о грозных военных поселениях, о странном выборе некоторых важнейших сановников, о министерстве просвещения или затмения, о необходимости уменьшить войско, воюющее только Россию, о мнимом исправлении дорог, столь тягостном для народа, наконец, о необходимости иметь твердые законы, гражданские и государственные». По последнему вопросу государь отвечал, как мог бы он отвечать Сперанскому, что «даст коренные законы России», но на самом деле это мнение Карамзина, как и другие советы противника «либералов» и «сервилистов», Сперанского и Аракчеева, «осталось бесплодно для любезного отечества». Кончина императора Александра потрясла здоровье Карамзина; полубольной, он ежедневно бывал во дворце для беседы с императрицей Марией Феодоровной, от воспоминаний о покойном государе переходя к рассуждениям о задачах будущего царствования. В первые месяцы 1826 г. Карамзин пережил воспаление легких и решился, по совету докторов, ехать весной в Южную Францию и Италию, для чего император Николай дал ему денежные средства и предоставил в его распоряжение фрегат. Но Карамзин был уже слишком слаб для путешествия и 22 мая 1826 г. скончался.

Карамзин как историк. Приступая к составлению русской истории без надлежащей исторической подготовки, Карамзин не имел в виду быть исследователем. Он хотел приложить свой литературный талант к готовому материалу: «выбрать, одушевить, раскрасить» и сделать, таким образом, из русской истории «нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и иностранцев». Предварительная критическая работа над источниками для Карамзина - только «тяжкая дань, приносимая достоверности»: с другой стороны, и общие выводы из исторического рассказа кажутся ему «метафизикой», которая не годится «для изображения действия и характера»; «знание» и «ученость», «Остроумие» и «Глубокомыслие» «в историке не заменяют таланта изображать действия». Перед художественной задачей истории отступает на второй план даже моральная, какую поставил себе покровитель Карамзина, Муравьев; критической историей Карамзин не интересуется, философскую сознательно отстраняет. Но уже предшествовавшее поколение, под влиянием Шлецера, выработало идею критической истории; среди современников Карамзина требования критики были общепризнанными, а следующее поколение выступило с требованием философской истории. С своими взглядами на задачи историка Карамзин остался вне господствующих течений русской историографии и не участвовал в ее последовательном развитии. Страх перед «метафизикой» отдал Карамзина в жертву рутинному представлению о ходе русской истории, сложившемуся в официальной русской историографии, начиная с XVI в. По этому представлению, развитие русской истории находится в зависимости от развития монархической власти. Монархическая власть возвеличила Россию в киевский период; раздел власти между князьями был политической ошибкой, результатом которой явился удельный период русской истории; эта политическая ошибка была исправлена государственной мудростью московских князей - собирателей Руси; вместе с тем исправлены были и ее последствия - раздробление Руси и татарское иго. Не внеся ничего нового в общее понимание русской истории, Карамзин и в разработке подробностей находился в сильной зависимости от своих предшественников. В рассказе о первых веках русской истории Карамзин руководился, главным образом, «Нестором» Шлецера, не вполне, однако, усвоив его критические приемы. Для позднейшего времени главным пособием для Карамзина служила история Щербатова, доведенная почти до того времени, на котором остановилась «История Государства Российского». Щербатов не только помог Карамзину ориентироваться в источниках русской истории, но существенно повлиял и на самое изложение. Конечно, слог «Истории» Карамзина носит на себе печать литературной его манеры, со всеми ее условностями; но в выборе материала, в его расположении, в истолковании фактов Карамзин руководится «Историей» Щербатова, отступая от нее, не к пользе истины, в картинных описаниях «действий» и сентиментально-психологической обрисовке «характеров». Особенности литературной формы «Истории Государства Российского» доставили ей широкое распространение среди читателей и поклонников Карамзина, как литератора. В 25 дней разошлись все 3000 экземпляров первого издания «Истории Государства Российского». Но именно те особенности, которые делали «Историю» превосходной для своего времени популярной книгой, уже тогда лишали ее текст серьезного научного значения. Гораздо важнее для науки того времени были обширные «Примечания» к тексту. Небогатые критическими указаниями, «примечания» эти содержали множество выписок из рукописей, большей частью впервые опубликованных Карамзиным. Некоторые из этих рукописей теперь уже не существуют. В основу своей истории Карамзин положил те материалы Московского архива министерства (тогда коллегии) иностранных дел, которыми уже пользовался Щербатов (особенно духовные и договорные грамоты князей и акты дипломатических сношений с конца XV в.); но он мог воспользоваться ими полнее, благодаря усердной помощи директоров архива, Н. Н. Бантыш-Каменского и А. Ф. Малиновского. Много ценных рукописей дало Синодальное хранилище (тоже известное Щербатову), библиотеки монастырей (Троицкой лавры, Волоколамского монастыря и другие), которыми стали в это время интересоваться, а также частные собрания рукописей Мусина-Пушкина и Румянцева. Особенно много документов Карамзин получил от канцлера Румянцева, собиравшего, через своих многочисленных агентов, исторические материалы в России и за границей, а также от А. И. Тургенева, составившего коллекцию документов папского архива. Обширные выдержки из всего этого материала, к которому надо присоединить найденную самим Карамзиным южную летопись, историограф напечатал в своих «Примечаниях»; но, ограничиваясь ролью художественного рассказчика и оставляя почти вовсе в стороне вопросы внутренней истории, он оставил собранный материал в совершенно неразработанном виде. Все указанные особенности «Истории» Карамзина определили отношение к ней современников. «Историей» восхищались литературные друзья Карамзина и обширная публика читателей-неспециалистов; интеллигентные кружки находили ее отсталой по общим взглядам и тенденциозной; специалисты-исследователи относились к ней недоверчиво, и самое предприятие - писать историю при тогдашнем состоянии науки - считали чересчур рискованным. Уже при жизни Карамзина появились критические разборы его истории, а вскоре после его смерти сделаны были попытки определить его общее значение в историографии. Лелевель указывал на невольное искажение им истины, «через сообщение предшедшему времени - характера настоящего» и вследствие патриотичеких, религиозных и политических увлечений. Арцыбашев показал, в какой мере вредят «истории» литературные приемы Карамзина; Погодин подвел итог всем недостаткам «Истории», а Полевой усмотрел общую причину этих недостатков в том, что «Карамзин есть писатель не нашего времени» и что все его точки зрения, как в литературе, так и в философии, политике и истории, устарели с появлением в России новых влияний европейского романтизма. В 1830-х годах «История» Карамзина делается знаменем официально «русского» направления, и при содействии того же Погодина производится ее научная реабилитация. Осторожные возражения Соловьева (в 1850-х годах) заглушаются юбилейным панегириком Погодина (1866).

Карамзин как литератор. «Петр Россам дал тела, Екатерина - душу». Так, известным стихом, определялось взаимное отношение двух творцов новой русской цивилизации. Приблизительно в таком же отношении находятся и создатели новой русской литературы: Ломоносов и Карамзин. Ломоносов приготовил тот материал, из которого образуется литература; Карамзин вдохнул в него живую душу и сделал печатное слово выразителем духовной жизни и отчасти руководителем русского общества. Белинский говорит, что Карамзин создал русскую публику, которой до него не было, создал читателей - а так как без читателей литература немыслима, то смело можно сказать, что литература, в современном значении этого слова, началась у нас с эпохи Карамзина и началась именно благодаря его знаниям, энергии, тонкому вкусу и незаурядному таланту. Карамзин не был поэтом: он лишен творческой фантазии, вкус его односторонен; идеи, которые он проводил не отличаются глубиной и оригинальностью; великим своим значением он более всего обязан своей деятельной любви к литературе и так называемым гуманным наукам. Подготовка Карамзина была широка, но неправильна и лишена солидных основ; по словам Грота, он «более читал, чем учился». Серьезное его развитие начинается под влиянием Дружеского общества. Глубокое религиозное чувство, унаследованное им от матери, филантропические стремления, мечтательная гуманность, платоническая любовь к свободе, равенству и братству с одной стороны и беззаветно-смиренное подчинение властям предержащим - с другой, патриотизм и преклонение перед европейской культурой, высокое уважение к просвещению во всех его видах, но при этом нерасположение к галломании и реакция против скептически-холодного отношения к жизни и против насмешливого неверия, стремление к изучению памятников родной старины - все это или заимствовано Карамзиным от Новикова и его товарищей, или укреплено их воздействием. Пример Новикова показал Карамзину, что и вне государственной службы можно приносить пользу своему отечеству, и начертал для него программу его собственной жизни. Под влиянием А. Петрова и, вероятно, немецкого поэта Ленца, сложились литературные вкусы Карамзина, представлявшие крупный шаг вперед сравнительно со взглядами его старших современников. Исходя из воззрения Руссо на прелести «природного состояния» и на права сердца, Карамзин, вслед за Гердером, от поэзии прежде всего требует искренности, оригинальности и живости. Гомер, Оссиан, Шекспир являются в его глазах величайшими поэтами; так называемая ново-классическая поэзия кажется ему холодной и не трогает его души; Вольтер в его глазах - только «знаменитый софист»; простодушные народные песни возбуждают его симпатию. В «Детском чтении» Карамзин следует принципам той гуманной педагогики, которую ввел в обиход «Эмиль» Руссо, и которая вполне совпадала со взглядами основателей Дружеского общества. В это время постепенно вырабатывается и литературный язык Карамзина, более всего способствовавший великой реформе. В предисловии к переводу Шекспировского «Юлия Цезаря» он еще пишет: «Дух его парил, яко орел, и не мог парения своего измерять», «великие духи» (вместо гении) и т. п. Но Петров смеялся над «долгосложно-протяжнопарящими» славянскими словами, и «Детское чтение» самой целью своей заставляло Карамзина писать языком легким и разговорным и всячески избегать «славянщины» и латинско-немецкой конструкции. Тогда же, или вскоре после отъезда за границу, Карамзин начинает испытывать свои силы в стихотворстве; ему нелегко давалась рифма, и в стихах его совсем не было так называемого парения, но и здесь слог его ясен и прост; он умел находить новые для русской литературы темы и заимствовать у немцев оригинальные и красивые размеры. Его «древняя гишпанская историческая песня»: «Граф Гваринос», написанная в 1789 г., - первообраз баллад Жуковского; его «Осень» в свое время поражала необыкновенной простотой и изяществом. Путешествие Карамзина за границу и явившиеся его результатом «Письма русского путешественника» - факт огромной важности в истории русского просвещения. О «Письмах» Буслаев говорит: «многочисленные читатели их нечувствительно воспитывались в идеях европейской цивилизации, как бы созревали вместе с созреванием молодого русского путешественника, учась чувствовать его благородными чувствами, мечтать его прекрасными мечтами». По исчислению Галахова, в письмах из Германии и Швейцарии известия научно-литературного характера занимают четвертую часть, а если из парижских писем исключить науку, искусство и театр, останется значительно менее половины. Карамзин говорит, что письма писаны «как случалось, дорогой, на лоскутках карандашом»; а между тем оказалось, что в них немало литературных заимствований - стало быть, они написаны хотя отчасти «в тишине кабинета». Во всяком случае значительную часть материала Карамзин действительно набирал дорогой и записывал «на лоскутках». Другое противоречие существеннее: каким образом пылкий друг свободы, ученик Руссо, готовый упасть на колени перед Фиеско, может так презрительно отзываться о парижских событиях того времени и не хочет в них видеть ничего, кроме бунта, устроенного партией «хищных волков»? Конечно, воспитанник Дружеского общества не мог относиться с симпатией к открытому восстанию, но, боязливая осторожность также играла здесь немалую роль: известно, как резко изменила Екатерина свое отношение к французской публицистике и к деятельности «Генеральных штатов» после 14 июля. Самая тщательность обработки периодов в апрельском письме 1790 г. свидетельствует, по-видимому, о том, что тирады в восхваление старого порядка во Франции писаны на показ. - Карамзин усердно работал за границей (между прочим, выучился по-английски); его любовь к литературе укрепилась, и немедленно по возвращении на родину он делается журналистом. Его «Московский Журнал» - первый русский литературный журнал, действительно доставлявший удовольствие своим читателям. Здесь были образцы и литературной, и театральной критики, для того времени превосходные, красиво, общепонятно и в высшей степени деликатно изложенные. Вообще Карамзин сумел приспособить нашу словесность к потребностям лучших, т. е. более образованных русских людей, и притом обоего пола: до тех пор дамы не читали русских журналов. В «Московском Журнале» (как и позднее в «Вестнике Европы») Карамзин не имел сотрудников в современном значении этого слова: приятели присылали ему свои стихотворения, иногда очень ценные (в 1791 г. здесь появилось «Видение Мурзы» Державина, в 1792 г. «Модная жена» Дмитриева, знаменитая песня «Стонет сизый голубочек» его же, пьесы Хераскова, Нелединского-Мелецкого и других), но все отделы журнала он должен был наполнять сам; это оказалось возможным только потому, что он из-за границы привез целый портфель, наполненный переводами и подражаниями. В «Московском Журнале» появляются две повести Карамзина: «Бедная Лиза» и «Наталья, боярская дочь», служащие наиболее ярким выражением его сентиментализма. Особенно большой успех имела первая: стихотворцы славили автора или сочиняли элегии к праху бедной Лизы. Явились, конечно, и эпиграммы. Сентиментализм Карамзина исходил из его природных наклонностей и условий его развития, а также из его симпатии к литературной школе, возникшей в то время на Западе. В «Бедной Лизе» автор откровенно заявляет, что он «любит те предметы, которые трогают сердце и заставляют проливать слезы тяжкой скорби». В повести, кроме местности, нет ничего русского; но неясное стремление публики иметь поэзию, сближенную с жизнью, пока удовлетворялось и этим немногим. В «Бедной Лизе» нет и характеров, но много чувства, а главное - она всем тоном рассказа трогала душу и приводила читателей в то настроение, в каком им представлялся автор. Теперь «Бедная Лиза» кажется холодной и фальшивой, но по идее это первое звено той цепи, которая, через романс Пушкина: «Под вечер осенью ненастной», тянется до «Униженных и оскорбленных» Достоевского. Именно с «Бедной Лизы» русская литература принимает то филантропическое направление, о котором говорит Киреевский. Подражатели довели слезливый тон Карамзина до крайности, которой он вовсе не сочувствовал: уже в 1797 г. (в предисловии ко 2-й книге «Аонид») он советует «не говорить беспрестанно о слезах… сей способ трогать очень не надежен». «Наталья, боярская дочь» важна как первый опыт сентиментальной идеализации нашего прошлого, а в истории развития Карамзина - как первый и робкий шаг будущего автора «Истории Государства Российского». «Московский Журнал» имел успех, по тому времени весьма значительный (уже в первый год у него было 300 «субскрибентов»; впоследствии понадобилось второе его издание), но особенно широкой известности достиг Карамзин в 1794 г., когда он собрал из него все статьи свои и перепечатал в особом сборнике: «Мои безделки» (2-е изд., 1797; 3-е - 1801). С этих пор значение его, как литературного реформатора, вполне ясно: немногочисленные любители словесности признают его лучшим прозаиком, большая публика только его и читает с удовольствием. В России в то время всем мыслящим людям жилось так плохо, что, по выражению Карамзина, «великодушное остервенение против злоупотреблений власти заглушало голос личной осторожности» («Записка о древней и новой России»). При Павле I Карамзин готов был покинуть литературу и искал душевного отдыха в изучении итальянского языка и в чтении памятников старины. С начала царствования Александра I-го Карамзин, оставаясь по-прежнему литератором, занял беспримерно высокое положение: он стал не только «певцом Александра» в том смысле, как Державин был «певцом Екатерины», но явился влиятельным публицистом, к голосу которого прислушивалось и правительство, и общество. Его «Вестник Европы» - такое же прекрасное для своего времени литературно-художественное издание, как «Московский Журнал», но вместе с тем и орган умеренно-либеральных взглядов. По-прежнему, однако, Карамзину приходится работать почти исключительно в одиночку; чтобы его имя не пестрило в глазах читателей, он принужден изобретать массу псевдонимов. «Вестник Европы» заслужил свое название рядом статей о европейской умственной и политической жизни и массой удачно выбранных переводов (Карамзин выписывал для редакции 12 лучших иностранных журналов). Из художественных произведений Карамзина в «Вестнике Европы» важнее других повесть-автобиография «Рыцарь нашего времени», в которой заметно отражается влияние Жан-Поля Рихтера, и знаменитая историческая повесть «Марфа Посадница». В руководящих статьях журнала Карамзин высказывает «приятные виды, надежды и желания нынешнего времени», разделявшиеся лучшей частью тогдашнего общества. Оказалось, что революция, грозившая поглотить цивилизацию и свободу, принесла им огромную пользу: теперь «государи, вместо того, чтобы осуждать рассудок на безмолвие, склоняют его на свою сторону»; они «чувствуют важность союза» с лучшими умами, уважают общественное мнение и стараются приобрести любовь народную уничтожением злоупотреблений. По отношению к России Карамзин желает образования для всех сословий, и прежде всего грамотности для народа («учреждение сельских школ несравненно полезнее всех лицеев, будучи истинным народным учреждением, истинным основанием государственного просвещения»); он мечтает о проникновении науки в высшее общество. Вообще для Карамзина «просвещение есть палладиум благонравия», под которым он разумеет проявление в частной и общественной жизни всех лучших сторон человеческой природы и укрощение эгоистических инстинктов. Карамзин пользуется и формой повести для проведения своих идей в общество: в «Моей Исповеди» он обличает нелепое светское воспитание, которое дают аристократии, и несправедливые милости, ей оказываемые. Слабую сторону публицистической деятельности Карамзина составляет его отношение к крепостному праву; он, как говорит Н. И. Тургенев, скользит по этому вопросу (в «Письме сельского жителя» он прямо высказывается против предоставления крестьянам возможности самостоятельно вести свое хозяйство при тогдашних условиях). Отдел критики в «Вестнике Европы» почти не существует; Карамзин теперь далеко не такого высокого мнения о ней, как прежде, он считает ее роскошью для нашей, еще бедной, литературы. Вообще «Вестник Европы» не во всем совпадает с «Русским путешественником». Карамзин далеко не так, как прежде, благоговеет перед Западом и находит, что и человеку, и народу нехорошо вечно оставаться в положении ученика; он придает большое значение национальному самосознанию и отвергает мысль, что «все народное ничто перед человеческим». В это время Шишков начинает против Карамзина и его сторонников литературную войну, которая осмыслила и окончательно закрепила реформу Карамзина в нашем языке и отчасти в самом направлении русской словесности. Карамзин в юности признал своим учителем в литературном слоге Петрова, врага славянщины; в 1801 г. он высказывает убеждение, что только с его времени в русском слоге замечается «приятность, называемая французами elegance». Еще позднее (1803) он так говорит о литературном слоге: «русский кандидат авторства, недовольный книгами, должен закрыть их и слушать вокруг себя разговоры, чтобы совершенно узнать язык. Тут новая беда: в лучших домах говорят у нас более по-французски… Что же остается делать автору? Выдумывать, сочинять выражения, угадывать лучший выбор слов». Шишков восстал против всех нововведений (причем, примеры берет и у неумелых и крайних подражателей Карамзина), резко отделяя литературный язык, с его сильным славянским элементом и тремя стилями, от разговорного. Карамзин не принял вызова, но за него вступили в борьбу Макаров, Каченовский и Дашков, которые и теснили Шишкова, несмотря на поддержку российской академии и на основание в помощь его делу «Беседы любителей российской словесности». Спор можно считать оконченным после основания Арзамаса и вступления Карамзина в академию в 1818 г. В своей вступительной речи он высказал светлую мысль, что «слова не изобретаются академиями; они рождаются вместе с мыслями». По выражению Пушкина, «Карамзин освободил язык от чуждого ига и возвратил ему свободу, обратив его к живым источникам народного слова». Этот живой элемент заключается в краткости периодов, в разговорной конструкции и в большом количестве новых слов (таковы, например, моральный, эстетический, эпоха, сцена, гармония, катастрофа, будущность, влиять на кого или на что, сосредоточить, трогательный, занимательный, промышленность). Работая над историей, Карамзин сознал хорошие стороны языка памятников и сумел ввести в обиход много красивых и сильных выражений. При собирании материала для «Истории» Карамзин оказал огромную услугу изучению древней русской литературы; по словам Срезневского, «о многих из древних памятников Карамзиным сказано первое слово и ни об одном не сказано слова не кстати и без критики». «Слово о Полку Игореве», «Поучение Мономаха» и множество других литературных произведений древней Руси стали известны большой публике только благодаря «Истории Государства Российского». В 1811 г. Карамзин был отвлечен от своего главного труда составлением знаменитой записки «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (издано вместе с запиской о Польше, в Берлине, в 1861 г.; в 1870 г. - в «Русском Архиве»), которую панегиристы Карамзина считают великим гражданским подвигом, а другие «крайним проявлением его фатализма», сильно склоняющегося к обскурантизму. Барон Корф («Жизнь Сперанского», 1861) говорит, что эта записка не есть изложение индивидуальных мыслей Карамзина, но «искусная компиляция того, что он слышал вокруг себя». Нельзя не заметить явного противоречия между многими положениями записки и теми гуманными и либеральными мыслями, которые высказывал Карамзин, например, в «Историческом похвальном слове Екатерине» (1802) и других публицистических и литературных своих произведениях. Записка, как и поданное Карамзиным в 1819 г. Александру I «Мнение русского гражданина» о Польше (напечатано в 1862 г. в книге «Неизданные сочинения»; ср. «Русский Архив» 1869), свидетельствуют о некотором гражданском мужестве автора, так как по своему резко-откровенному тону должны были возбудить неудовольствие государя; но смелость Карамзина не могла быть ему поставлена в серьезную вину, так как возражения его основывались на его уважении к абсолютной власти. Мнения о результатах деятельности Карамзина сильно расходились при жизни его (его сторонники еще в 1798 - 1800 гг. считали его великим писателем и помещали в сборники рядом с Ломоносовым и Державиным, а враги даже в 1810 г. уверяли, что он разливает в своих сочинениях «вольнодумческий и якобинский яд» и явно проповедует безбожие и безначалие); не могут они быть приведены к единству и в настоящее время. Пушкин признавал его великим писателем, благородным патриотом, прекрасной душой, брал его себе в пример твердости по отношению к критике, возмущался нападками на его историю и холодностью статей по поводу его смерти. Гоголь говорит о нем в 1846 г.: «Карамзин представляет явление необыкновенное. Вот о ком из наших писателей можно сказать, что он весь исполнил долг, ничего не зарыл в землю и на данные ему пять талантов истинно принес другие пять». Белинский держится как раз противоположного мнения и доказывает, что Карамзин сделал меньше, чем мог. Впрочем, огромное и благодетельное влияние Карамзина на развитие русского языка и литературной формы единодушно признается всеми.

Литература: I. Сочинения и письма Карамзина. Более полными и исправными изданиями Карамзина считаются: «Сочинения» (издание 4-е, 1834 - 35 и 5-е, 1848) и «Переводы» (издание 3-е, 1835). «Бедная Лиза» перепечатывалась много раз. Многочисленны переиздания избранных мест из «Писем русского путешественника». Лучшие издания «Истории Государства Российского» - 2-е, Сленина (Санкт-Петербург, 1818 - 29; «Ключ» к нему П. Строева, Москва, 1836) и 5-е, Эйнерлинга (с «Ключом» Строева, Санкт-Петербург, 1842 - 43). Отдельные тома издания в «Дешевой Библиотеке» Суворина (без примечаний). «Письма Карамзина к А.Ф. Малиновскому» (издание «Общества Любителей Российской Словесности» под редакцией М. Н. Лонгинова, 1860). Важнейший из сборников писем Карамзина - к И. И. Дмитриеву, изданный Гротом и Пекарским к юбилею Карамзина в 1866 г.; по тому же поводу вышла и книга М. П. Погодина: « Н. М. Карамзин по его сочинениям, письмам и отзывам современников» (Москва, 1866). Письма к Н. И. Кривцову («Отчет Императорской публичной библиотеки за 1892 г.», приложение); к князю П. А. Вяземскому, 1810 - 1826 годов («Старина и Новизна», книга I, 1897; ср. «Вестник Европы», 1897, V); к А. И. Тургеневу, 1806 - 1826 годов («Русская Старина», 1899, I - IV); переписка с императором Николаем Павловичем («Русский Архив», 1906, I). Из бумаг Н. М. Карамзина («Старина и Новизна», книга II, 1898); «Записка о древней и новой России» (издание под редакцией В. В. Сиповского, Санкт-Пе

Карамзин Николай Михайлович - русский писатель, историк, журналист. Родился 1 декабря (12 декабря) 1766 года в Симбирской губернии. В детстве любил много читать. Читал в основном старинные романы. Рос и воспитывался Карамзин в имении своего отца, там же получал домашнее образование.

В 1778 г. поступил в пансион профессора Шадена в Москве. Там продолжил свое образование, изучил немецкий и французский языки.

Отец очень хотел, чтобы его сын получил военное образование. После окончания занятий у профессора, в 1783 г. Карамзин поступает на военную службу, но военная деятельность у Николая Михайловича не заладилась и в том же году уходит в отставку. За недолгое время службы Карамзин увлекается литературой.

В 1784 г., после смерти отца, возвращается в Симбирск и в конце этого же года переезжает вновь в Москву. В Москве он на четыре года становится членом "Дружеского ученого общества". С 1789 по 1790 гг. Карамзин путешествует. Он побывал во Франции, Германии, Англии, Швейцарии. Результатом его поездки стало произведение "Письма русского путешественника". После публикации данной работы Карамзин стал очень известным литературным деятелем.

В 1792 г. пишет повесть "Бедная Лиза", которая приумножила его литературную славу. 1793-1795 года он проводит в деревне, где занимается написанием двух сборников "Аглая". В 1795 Карамзин часто появлялся на светских мероприятиях, вел разгульную жизнь. К концу 1798 года автор сталкивается с трудностями. Его произведения с трудом проходят цензуру.

С 1802 по 1803 гг. работал в журнале "Вестники Европы" в роли публициста. Этот опыт положил начало его интереса к написанию исторических статей.

31 октября 1803 г. Карамзин получает титул историографа и задание написать полную историю России. Эта работа полностью поглотила его. Карамзин написал 11 томов, 12 том не успел закончить по причине смерти. Составлением истории Николай Михайлович занимался 22 года. За свою жизнь Карамзин был женат дважды. Первая жена умерла в 1802 г., а в 1804 г. он женился вновь.

Последнее десятилетие своей жизни великий писатель провел в Петербурге. Там он сблизился с царской семьей. Часто беседовал с Александром I на различные темы. Смерть императора очень сильно подкосило здоровье Карамзина.

Зимой 1926 он переболел воспалением легких. Чтобы поправить свое здоровье он решает отправиться в Италию и Южную Францию. Но путешествие пришлось отменить из-за слабости Автора.

Произведения

Наталья, боярская дочь Бедная Лиза

Русская литература началась далеко не с - хотя он, безусловно, сделал огромный вклад в ее развитие. Однако стихи и проза писались задолго до него - в частности, в восемнадцатом веке был очень известен Николай Михайлович Карамзин, его работы уважаются читателями до сих пор.

Начальное знакомство с литератором чаще всего начинается в школе с рассказа «Бедная Лиза». А чем еще известен Николай Михайлович, и какие работы принадлежат его перу?

Начало жизни и художественные произведения

Родился Карамзин в 1766 году в семье военного в Оренбургской области, в молодости также отдал несколько лет военной службе, но позже вышел в отставку. Перебравшись из провинции в Москву, познакомился с видными литераторами того времени, принял участие в издании детского журнала. В 1790 году отправился в большое путешествие по Европе, а по возвращении опубликовал свои путевые записки - и в одночасье сделался известным писателем.

Именно с Карамзина началось издание литературных журналов в России - первое такое издание, «Московский журнал», было его детищем. Он публиковал собственные сочинения и помогал пробиться в печать молодым авторам, одновременно с этим выпускал собственные сборники рассказов и стихов. Николай Михайлович был самым ярким представителем сентиментализма в России восемнадцатого века - благодаря ему это литературное течение набрало большую силу.

Исторические труды

Однако, несмотря на ряд лирических произведений, Карамзин-историк известен куда больше, чем Карамзин-писатель. В начале 1800-х годов Николай Михайлович постепенно отходит от литературной деятельности, полностью сосредоточившись на новой работе - изучении и популяризации истории России. За пятнадцать лет ему удается написать восемь томов знаменитой «Истории государства российского».

Титанический труд писателя до сих пор вызывает много споров. Отдельные критики считают, что «История» слишком тяготеет к художественности, а аналитики в ней недостает. Но бесспорным остается одно - талантливому литератору удалось описать события многовековой давности так увлекательно, что впервые отечественная история вызвала по-настоящему массовый интерес среди всех слоев населения.

До конца жизни он пользовался уважением со стороны императорской семьи и научного сообщества. Также он носил совершенно уникальный титул российского историографа - звание было введено специально для Николая Михайловича и не даровалось никому после него. Умер историк и писатель в 1826 году в Петербурге.