] в городе Глупове происходило необычное движение по случаю прибытия нового градоначальника, Дементия Варламовича Брудастого. Жители ликовали; еще не видав в глаза вновь назначенного правителя, они уже рассказывали об нем анекдоты и называли его «красавчиком» и «умницей». Поздравляли друг друга с радостью, целовались, проливали слезы, заходили в кабаки, снова выходили из них, и опять заходили. В порыве восторга вспомнились и старинные глуповские вольности. Лучшие граждане собрались перед соборной колокольней и, образовав всенародное вече, потрясали воздух восклицаниями: батюшка-то наш! красавчик-то наш! умница-то наш!

Явились даже опасные мечтатели. Руководимые не столько разумом, сколько движениями благодарного сердца, они утверждали, что при новом градоначальнике процветет торговля, и что, под наблюдением квартальных надзирателей, возникнут науки и искусства. Не удержались и от сравнений. Вспомнили только что выехавшего из города старого градоначальника, и находили, что хотя он тоже был красавчик и умница, но что, за всем тем, новому правителю уже по тому одному должно быть отдано преимущество, что он новый. Одним словом, при этом случае, как и при других подобных, вполне выразились: и обычная глуповская восторженность, и обычное глуповское легкомыслие.

Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты), и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.

Скоро, однако ж, обыватели убедились, что ликования и надежды их были, по малой мере, преждевременны и преувеличенны. Произошел обычный прием, и тут в первый раз в жизни пришлось глуповцам на деле изведать, каким горьким испытаниям может быть подвергнуто самое упорное начальстволюбие. Все на этом приеме совершилось как-то загадочно. Градоначальник безмолвно обошел ряды чиновных архистратигов, сверкнул глазами, произнес: «Не потерплю!» – и скрылся в кабинет. Чиновники остолбенели; за ними остолбенели и обыватели.

Несмотря на непреоборимую твердость, глуповцы – народ изнеженный и до крайности набалованный. Они любят, чтоб у начальника на лице играла приветливая улыбка, чтобы из уст его, по временам, исходили любезные прибаутки, и недоумевают, когда уста эти только фыркают или издают загадочные звуки. Начальник может совершать всякие мероприятия, он может даже никаких мероприятий не совершать, но ежели он не будет при этом калякать, то имя его никогда не сделается популярным. Бывали градоначальники истинно мудрые, такие, которые не чужды были даже мысли о заведении в Глупове академии (таков, например, штатский советник Двоекуров, значащийся по «описи» под №9), но так как они не обзывали глуповцев ни «братцами», ни «робятами», то имена их остались в забвении. Напротив того, бывали другие, хотя и не то чтобы очень глупые – таких не бывало, – а такие, которые делали дела средние, то есть секли и взыскивали недоимки, но так как они при этом всегда приговаривали что-нибудь любезное, то имена их не только были занесены на скрижали, но даже послужили предметом самых разнообразных устных легенд.

Так было и в настоящем случае. Как ни воспламенились сердца обывателей по случаю приезда нового начальника, но прием его значительно расхолодил их.

– Что ж это такое! – фыркнул – и затылок показал! нешто мы затылков не видали! а ты по душе с нами поговори! ты лаской-то, лаской-то пронимай! ты пригрозить-то пригрози, да потом и помилуй! – Так говорили глуповцы, и со слезами припоминали, какие бывали у них прежде начальники, всё приветливые, да добрые, да красавчики – и все-то в мундирах! Вспомнили даже беглого грека Ламврокакиса (по «описи» под №5), вспомнили, как приехал в 1756 году бригадир Баклан (по «описи» под № 6), и каким молодцом он на первом же приеме выказал себя перед обывателями.

– Натиск, – сказал он, – и притом быстрота, снисходительность, и притом строгость. И притом благоразумная твердость. Вот, милостивые государи, та цель или, точнее сказать, те пять целей, которых я, с Божьею помощью, надеюсь достигнуть при посредстве некоторых административных мероприятий, составляющих сущность или, лучше сказать, ядро обдуманного мною плана кампании!

И как он потом, ловко повернувшись на одном каблуке, обратился к городскому голове и присовокупил:

– А по праздникам будем есть у вас пироги!

– Так вот, сударь, как настоящие-то начальники принимали! – вздыхали глуповцы, – а этот что! фыркнул какую-то нелепицу, да и был таков!

Увы! последующие события не только оправдали общественное мнение обывателей, но даже превзошли самые смелые их опасения. Новый градоначальник заперся в своем кабинете, не ел, не пил, но все что-то скреб пером. По временам он выбегал в зал, кидал письмоводителю кипу исписанных листков, произносил: «Не потерплю!» – и вновь скрывался в кабинете. Неслыханная деятельность вдруг закипела во всех концах города; частные пристава поскакали; квартальные поскакали; заседатели поскакали; будочники позабыли, что значит путем поесть, и с тех пор приобрели пагубную привычку хватать куски на лету. Хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают... А градоначальник все сидит, и выскребает всё новые и новые понуждения... Гул и треск проносятся из одного конца города в другой, и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее: «Не потерплю!»

Глуповцы ужаснулись. Припомнили генеральное сечение ямщиков, и вдруг всех озарила мысль: а ну, как он этаким манером целый город выпорет! Потом стали соображать, какой смысл следует придавать слову «не потерплю!» – наконец, прибегли к истории Глупова, стали отыскивать в ней примеры спасительной градоначальнической строгости, нашли разнообразие изумительное, но ни до чего подходящего все-таки не доискались.

– И хоть бы он делом сказывал, по скольку с души ему надобно! – беседовали между собой смущенные обыватели, – а то цыркает, да и нá-поди!

Глупов, беспечный, добродушно-веселый Глупов, приуныл. Нет более оживленных сходок за воротами домов, умолкло щелканье подсолнухов, нет игры в бабки! Улицы запустели, на площадях показались хищные звери. Люди только по нужде оставляли дома свои и, на мгновение показавши испуганные и изнуренные лица, тотчас же хоронились. Нечто подобное было, по словам старожилов, во времена тушинского царика, да еще при Бироне, когда гулящая девка, Танька Корявая, чуть-чуть не подвела всего города под экзекуцию. Но даже и тогда было лучше; по крайней мере, тогда хоть что-нибудь понимали, а теперь чувствовали только страх, зловещий и безотчетный страх.

В особенности тяжело было смотреть на город поздним вечером. В это время Глупов, и без того мало оживленный, окончательно замирал. На улице царили голодные псы, но и те не лаяли, а в величайшем порядке предавались изнеженности и распущенности нравов; густой мрак окутывал улицы и дома, и только в одной из комнат градоначальнической квартиры мерцал, далеко за полночь, зловещий свет. Проснувшийся обыватель мог видеть, как градоначальник сидит, согнувшись, за письменным столом, и все что-то скребет пером... И вдруг подойдет к окну, крикнет «не потерплю!» – и опять садится за стол, и опять скребет...

Начали ходить безобразные слухи. Говорили, что новый градоначальник совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов по легкомыслию; что он по ночам, в виде ненасытного упыря, парит над городом и сосет у сонных обывателей кровь. Разумеется, все это повествовалось и передавалось друг другу шепотом; хотя же и находились смельчаки, которые предлагали поголовно пасть на колена и просить прощенья, но и тех взяло раздумье. А что, если это так именно и надо? что, ежели признано необходимым, чтобы в Глупове, грех его ради, был именно такой, а не иной градоначальник? Соображения эти показались до того резонными, что храбрецы не только отреклись от своих предложений, но тут же начали попрекать друг друга в смутьянстве и подстрекательстве.

И вдруг всем сделалось известным, что градоначальника секретно посещает часовых и органных дел мастер Байбаков. Достоверные свидетели сказывали, что однажды, в третьем часу ночи, видели, как Байбаков, весь бледный и испуганный, вышел из квартиры градоначальника и бережно нес что-то обернутое в салфетке. И что всего замечательнее, в эту достопамятную ночь никто из обывателей не только не был разбужен криком «не потерплю!», но и сам градоначальник, по-видимому, прекратил на время критический анализ недоимочных реестров и погрузился в сон.

Возник вопрос: какую надобность мог иметь градоначальник в Байбакове, который, кроме того что пил без просыпа, был еще и явный прелюбодей?

Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба, и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.

Более ничего узнать не могли. Между тем таинственные свидания градоначальника с Байбаковым участились. С течением времени Байбаков не только перестал тосковать, но даже до того осмелился, что самому градскому голове посулил отдать его без зачета в солдаты, если он каждый день не будет выдавать ему на шкалик. Он сшил себе новую пару платья и хвастался, что на днях откроет в Глупове такой магазин, что самому Винтергальтеру в нос бросится.

Среди всех этих толков и пересудов, вдруг как с неба упала повестка, приглашавшая именитейших представителей глуповской интеллигенции, в такой-то день и час, прибыть к градоначальнику для внушения. Именитые смутились, но стали готовиться.

То был прекрасный весенний день. Природа ликовала; воробьи чирикали; собаки радостно взвизгивали и виляли хвостами. Обыватели, держа под мышками кульки, теснились на дворе градоначальнической квартиры и с трепетом ожидали страшного судбища. Наконец ожидаемая минута настала.

Он вышел, и на лице его в первый раз увидели глуповцы ту приветливую улыбку, о которой они тосковали. Казалось, благотворные лучи солнца подействовали и на него (по крайней мере, многие обыватели потом уверяли, что собственными глазами видели, как у него тряслись фалдочки). Он по очереди обошел всех обывателей, и хотя молча, но благосклонно принял от них все, что следует. Окончивши с этим делом, он несколько отступил к крыльцу и раскрыл рот... И вдруг что-то внутри у него зашипело и зажужжало, и чем более длилось это таинственное шипение, тем сильнее и сильнее вертелись и сверкали его глаза. «П...п...плю!» – наконец вырвалось у него из уст... С этим звуком он в последний раз сверкнул глазами и опрометью бросился в открытую дверь своей квартиры.

Читая в «Летописце» описание происшествия столь неслыханного, мы, свидетели и участники иных времен и иных событий, конечно, имеем полную возможность отнестись к нему хладнокровно. Но перенесемся мыслью за сто лет тому назад, поставим себя на место достославных наших предков, и мы легко поймем тот ужас, который долженствовал обуять их при виде этих вращающихся глаз и этого раскрытого рта, из которого ничего не выходило, кроме шипения и какого-то бессмысленного звука, непохожего даже на бой часов. Но в том-то именно и заключалась доброкачественность наших предков, что, как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными в то время революционными идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но остались верными начальстволюбию, и только слегка позволили себе пособолезновать и попенять на своего более чем странного градоначальника.

– И откуда к нам экой прохвост выискался! – говорили обыватели, изумленно вопрошая друг друга и не придавая слову «прохвост» никакого особенного значения.

– Смотри, братцы! как бы нам тово... отвечать бы за него, за прохвоста, не пришлось! – присовокупляли другие.

И за всем тем спокойно разошлись по домам и предались обычным своим занятиям.

И остался бы наш Брудастый на многие годы пастырем вертограда сего, и радовал бы сердца начальников своею распорядительностью, и не ощутили бы обыватели в своем существовании ничего необычайного, если бы обстоятельство совершенно случайное (простая оплошность) не прекратило его деятельности в самом ее разгаре.

Немного спустя после описанного выше приема письмоводитель градоначальника, вошедши утром с докладом в его кабинет, увидел такое зрелище: градоначальниково тело, облеченное в вицмундир, сидело за письменным столом, а перед ним, на кипе недоимочных реестров, лежала, в виде щегольского пресс-папье, совершенно пустая градоначальникова голова... Письмоводитель выбежал в таком смятении, что зубы его стучали.

Побежали за помощником градоначальника и за старшим квартальным. Первый прежде всего напустился на последнего, обвинил его в нерадивости, в потворстве наглому насилию, но квартальный оправдался. Он не без основания утверждал, что голова могла быть опорожнена не иначе как с согласия самого же градоначальника, и что в деле этом принимал участие человек, несомненно принадлежащий к ремесленному цеху, так как на столе, в числе вещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и английская пилка. Призвали на совет главного городового врача и предложили ему три вопроса: 1) могла ли градоначальникова голова отделиться от градоначальникова туловища без кровоизлияния? 2) возможно ли допустить предположение, что градоначальник снял с плеч и опорожнил сам свою собственную голову? и 3) возможно ли предположить, чтобы градоначальническая голова, однажды упраздненная, могла впоследствии нарасти вновь с помощью какого-либо неизвестного процесса? Эскулап задумался, пробормотал что-то о каком-то «градоначальническом веществе», якобы источающемся из градоначальнического тела, но потом, видя сам, что зарапортовался, от прямого разрешения вопросов уклонился, отзываясь тем, что тайна построения градоначальнического организма наукой достаточно еще не обследована.

Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника стал в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или же некоторое время молчать и выжидать, что будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то есть приступил к дознанию, и в то же время всем и каждому наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить в нем несбыточных мечтаний.

Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами, и сверх того боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах, вместо головы, была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.

B клубе, вечером, все наличные члены были в сборе. Волновались, толковали, припоминали разные обстоятельства и находили факты свойства довольно подозрительного. Так, например, заседатель Толковников рассказал, что однажды он вошел врасплох в градоначальнический кабинет по весьма нужному делу и застал градоначальника играющим своею собственною головою, которую он, впрочем, тотчас же поспешил пристроить к надлежащему месту. Тогда он не обратил на этот факт надлежащего внимания, и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в видах собственного облегчения, по временам снимал с себя голову и вместо нее надевал ермолку, точно так как соборный протоиерей, находясь в домашнем кругу, снимает с себя камилавку и надевает колпак. Другой заседатель, Младенцев, вспомнил, что однажды, идя мимо мастерской часовщика Байбакова, он увидал в одном из ее окон градоначальникову голову, окруженную слесарным и столярным инструментом. Но Младенцеву не дали докончить, потому что, при первом упоминовении о Байбакове, всем пришло на память его странное поведение и таинственные ночные походы его в квартиру градоначальника...

Тем не менее из всех этих рассказов никакого ясного результата не выходило. Публика начала даже склоняться в пользу того мнения, что вся эта история есть не что иное, как выдумка праздных людей, но потом, припомнив лондонских агитаторов и переходя от одного силлогизма к другому, заключила, что измена свила себе гнездо в самом Глупове. Тогда все члены заволновались, зашумели и, пригласив смотрителя народного училища, предложили ему вопрос: бывали ли в истории примеры, чтобы люди распоряжались, вели войны и заключали трактаты, имея на плечах порожний сосуд? Смотритель подумал с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел на плечах хотя и не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а войны вел и трактаты заключал.

Покуда шли эти толки, помощник градоначальника не дремал. Он тоже вспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое время Байбаков запирался и ничего, кроме «знать не знаю, ведать не ведаю», не отвечал, но когда ему предъявили найденные на столе вещественные доказательства и, сверх того, пообещали полтинник на водку, то вразумился и, будучи грамотным, дал следующее показание:

«Василием зовут меня, Ивановым сыном, по прозванию Байбаковым. Глуповский цеховой; у исповеди и святого причастия не бываю, ибо принадлежу к секте фармазонов, и есмь оной секты лжеиерей. Судился за сожитие вне брака с слободской женкой Матренкой, и признан по суду явным прелюбодеем, в каковом звании и поныне состою. В прошлом году, зимой, – не помню, какого числа и месяца, – быв разбужен в ночи, отправился я, в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то в ту, то в другую сторону мерно помавáющим. Обеспамятев от страха и притом будучи отягощен спиртными напитками, стоял я безмолвен у порога, как вдруг господин градоначальник поманили меня рукою к себе и подали мне бумажку. На бумажке я прочитал: „Не удивляйся, но попорченное исправь“. После того господин градоначальник сняли с себя собственную голову и подали ее мне. Рассмотрев ближе лежащий предо мной ящик, я нашел, что он заключает в одном углу небольшой органчик, могущий исполнять некоторые нетрудные музыкальные пьесы. Пьес этих было две: „разорю!“ и „не потерплю!“ Но так как в дороге голова несколько отсырела, то на валике некоторые колки расшатались, а другие и совсем повыпали. От этого самого господин градоначальник не могли говорить внятно, или же говорили с пропуском букв и слогов. Заметив в себе желание исправить эту погрешность и получив на то согласие господина градоначальника, я с должным рачением завернул голову в салфетку и отправился домой. Но здесь я увидел, что напрасно понадеялся на свое усердие, ибо как ни старался я выпавшие колки утвердить, но столь мало успел в своем предприятии, что при малейшей неосторожности или простуде колки вновь вываливались, и в последнее время господин градоначальник могли произнести только: п-плю! В сей крайности, вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным сделать, но я тот удар отклонил, предложивши господину градоначальнику обратиться за помощью в Санкт-Петербург, к часовых и органных дел мастеру Винтергальтеру, что и было ими выполнено в точности. С тех пор прошло уже довольно времени, в продолжение коего я ежедневно рассматривал градоначальникову голову и вычищал из нее сор, в каковом занятии пребывал и в то утро, когда ваше высокоблагородие, по оплошности моей, законфисковали принадлежащий мне инструмент. Но почему заказанная у господина Винтергальтера новая голова до сих пор не прибывает, о том неизвестен. Полагаю, впрочем, что за разлитием рек, по весеннему нынешнему времени, голова сия и ныне находится где-либо в бездействии. На спрашивание же вашего высокоблагородия о том, во-первых, могу ли я, в случае присылки новой головы, оную утвердить, и, во-вторых, будет ли та утвержденная голова исправно действовать? ответствовать сим честь имею: утвердить могу и действовать оная будет, но настоящих мыслей иметь не может. К сему показанию явный прелюбодей Василий Иванов Байбаков руку приложил».

Выслушав показание Байбакова, помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместо головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует. Поэтому он решился выжидать, но в то же время послал к Винтергальтеру понудительную телеграмму и, заперев градоначальниково тело на ключ, устремил всю свою деятельность на успокоение общественного мнения.

Но все ухищрения оказались уже тщетными. Прошло после того и еще два дня; пришла, наконец, и давно ожидаемая петербургская почта; но никакой головы не привезла.

Началась анархия, то есть безначалие. Присутственные места запустели, недоимок накопилось такое множество, что местный казначей, заглянув в казенный ящик, разинул рот, да так на всю жизнь с разинутым ртом и остался, квартальные отбились от рук и нагло бездействовали; официальные дни исчезли. Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека, в котором, по фалдочкам, хотя и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.

В восемь часов вечера помощник градоначальника получил по телеграфу известие, что голова давным-давно послана. Помощник градоначальника оторопел окончательно.

Проходит и еще день, а градоначальниково тело все сидит в кабинете и даже начинает портиться. Начальстволюбие, временно потрясенное странным поведением Брудастого, робкими, но твердыми шагами выступает вперед. Лучшие люди едут процессией к помощнику градоначальника и настоятельно требуют, чтобы он распорядился. Помощник градоначальника, видя, что недоимки накопляются, пьянство развивается, правда в судах упраздняется, а резолюции не утверждаются, обратился к содействию штаб-офицера. Сей последний, как человек обязательный, телеграфировал о происшедшем случае по начальству, и по телеграфу же получил известие, что он, за нелепое донесение, уволен от службы.

Услыхав об этом, помощник градоначальника пришел в управление и заплакал. Пришли заседатели - и тоже заплакали; явился стряпчий, но и тот от слез не мог говорить.

Между тем Винтергальтер говорил правду, и голова действительно была изготовлена и выслана своевременно. Но он поступил опрометчиво, поручив доставку ее на почтовых мальчику, совершенно не сведущему в органном деле. Вместо того чтоб держать посылку бережно на весу, неопытный посланец кинул ее на дно телеги, а сам задремал. В этом положении он проскакал несколько станций, как вдруг почувствовал, что кто-то укусил его за икру. Застигнутый болью врасплох, он с поспешностью развязал рогожный кулек, в котором завернута была загадочная кладь, и странное зрелище вдруг представилось глазам его. Голова разевала рот и поводила глазами; мало того: она громко и совершенно отчетливо произнесла: «Разорю!»

Мальчишка просто обезумел от ужаса. Первым его движением было выбросить кладь на дорогу; вторым – незаметным образом спуститься с телеги и скрыться в кусты.

Может быть, тем бы и кончилось это странное происшествие, что голова, пролежав некоторое время на дороге, была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и, наконец, вывезена на поле в виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени фантастического, что сами глуповцы – и те стали в тупик. Но не будем упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.

Глупов закипал. Не видя несколько дней сряду градоначальника, граждане волновались и, нимало не стесняясь, обвиняли помощника градоначальника и старшего квартального в растрате казенного имущества. По городу безнаказанно бродили юродивые и блаженные и предсказывали народу всякие бедствия. Какой-то Мишка Возгрявый уверял, что он имел ночью сонное видение, в котором явился к нему муж грозен и облаком пресветлым одеян.

Наконец глуповцы не вытерпели; предводительствуемые излюбленным гражданином Пузановым, они выстроились в каре перед присутственными местами и требовали к народному суду помощника градоначальника, грозя в противном случае разнести и его самого, и его дом.

Противообщественные элементы всплывали наверх с ужасающею быстротой. Поговаривали о самозванцах, о каком-то Степке, который, предводительствуя вольницей, не далее как вчера, в виду всех, свел двух купеческих жен.

– Куда ты девал нашего батюшку? – завопило разозленное до неистовства сонмище, когда помощник градоначальника предстал перед ним.

– Атаманы-молодцы! где же я вам его возьму, коли он на ключ заперт! – уговаривал толпу объятый трепетом чиновник, вызванный событиями из административного оцепенения. В то же время он сердечно мигнул Байбакову, который, увидев этот знак, немедленно скрылся.

Но волнение не унималось.

– Врешь, переметная сума! – отвечала толпа, – вы нарочно с квартальным стакнулись, чтоб батюшку нашего от себя избыть!

И бог знает, чем разрешилось бы всеобщее смятение, если бы в эту минуту не послышался звон колокольчика и вслед за тем не подъехала к бунтующим телега, в которой сидел капитан-исправник, а с ним рядом... исчезнувший градоначальник!

На нем был надет лейб-кампанский мундир; голова его была сильно перепачкана грязью и в нескольких местах побита. Несмотря на это, он ловко выскочил с телеги и сверкнул на толпу глазами.

– Разорю! – загремел он таким оглушительным голосом, что все мгновенно притихли.

Волнение было подавлено сразу; в этой, недавно столь грозно гудевшей, толпе водворилась такая тишина, что можно было расслышать, как жужжал комар, прилетевший из соседнего болота подивиться на «сие нелепое и смеха достойное глуповское смятение».

– Зачинщики вперед! – скомандовал градоначальник, все более возвышая голос.

Начали выбирать зачинщиков из числа неплательщиков податей, и уже набрали человек с десяток, как новое и совершенно диковинное обстоятельство дало делу совсем другой оборот.

В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них более накопилось недоимки, к сборищу незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который, за минуту перед тем, был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.

Голова у этого другого градоначальника была совершенно новая и притом покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам показалось странным, что большое родимое пятно, бывшее несколько дней тому назад на правой щеке градоначальника, теперь очутилось на левой.

Самозванцы встретились и смерили друг друга глазами. Толпа медленно и в молчании разошлась.

Каждое произведение Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина вызывало шквал эмоций и суждений. Дети радовались и улыбались, читая его сказки.

Взрослые… Взрослые, читая «взрослые» произведения, реагировали по-разному. Кто гневался, обвиняя автора во всех грехах смертных, кто одобрительно хмыкал, кто ругал, кто хвалил… Но не было ни одного равнодушного человека.

В 1870 году написал роман «История одного города». И сразу же на него обрушилась лавина обвинений в непатриотичности, в оскорблении русских людей, и вообще всего народа, а также в том, что была искажена отечественная история.

Итак, замечательный город Глупов

За сто лет истории четыре архивариуса вели его летопись. Головотяпы - замечательный народ - никак не могли найти для себя правителя. Никто не хотел властвовать над дураками. Но вот один согласился стать князем.

Сам жить в городе не стал, а назначил новотора - своего наместника. Но тот оказался вором. Как, впрочем и все остальные, которых назначал князь после того, как первый зарезал себя огурцом. И тогда князь решил самолично прибыть в город. Собственно с этого момента и начинается история города.

За сотню лет сменилось очень много градоначальников. Вот описания деятельности наиболее значительных фигур, их дел во благо, а чаще во благоглупость и во вред городу и составляют историю славного города Глупова. «Не потерплю!», «Разорю!» - только это и ничего более можно было услышать от Дементия Варламовича Брудастого. Больше ничего от него никто и никогда не слышал.

Однажды к нему заглянул письмоводитель и увидел, что градоначальник, вроде бы, как-то сидит, кажется, за столом, а голова его лежит в сторонке. Мозгов, естественно, там не было, а пустоту занимали два маленьких органчика. Один из них играл «Не потерплю!», а второй - «Разорю!». Из-за большой сырости со временем голова покрылась плесенью и стала непригодной к использованию. Градоначальнику заказали в центре новую голову, но новая голова, почему-то, не прибыла к назначенному сроку, из-за чего Брудастый остался безголовым.

На смену безголовому Брудастому, откуда ни возьмись, появились два самозванца. Но их живенько раскусили и губернский рассыльный их забрал. И в Глупове воцарилась анархия. Целую неделю, сменяясь каждый день, городом управляли женщины - каждый день другая. Эта свистопляска очень быстро надоела головотяпам. И тогда во главе Глупова был назначен Семен Константинович Двоекуров. Этот градоначальник прославился тем, что в течение всего времени пребывания на этом посту только и делал, что мечтал... Мечтал, мечтал...

А надо бы открыть в городе, скажем, академию. Неважно, какую. Академию - и все тут! На смену Двоекурову пришел Петр Петрович Фердыщенко. Ох же и любвеобильный барин был. Поначалу, в течение целых шести лет сдерживался и управлял Глуповым без особых коллизий. Но потом… Потом, как бес его попутал. Чтобы заполучить жену ямщика Аленку, Фердыщенко отправил ейного мужа на каторгу в Сибирь. Аленку-то он заполучил, но постигла его, а вместе с ним и город кара небесная - пришли в город засуха, а затем и голод. Аленку головотяпы сбросили за это с колокольни.

Но Фердыщенко не угомонился, а взял и влюбился в Домашку. Но в Глупове один за другим вспыхивали сильные пожары. Градоправитель испугался, отказался от своей пассии и уехал путешествовать. Там он чего-то переел и скончался от этого. Градоначальники Глупова менялись, как в калейдоскопе. Василиск Семенович Бородавкин довел город до полнейшего упадка, Феофилакта Иринарховича Беневольского выгнали за сотрудничество с Наполеоном, подполковник Прыщ вообще не занимался городскими делами, а значит, не мешал и город прекрасно развивался, благодаря обильным урожаям.

Потом был Эраст Андреевич Грустилов, который погрузил город в лень и разврат, а сам он только и делал, что щеголял на многочисленных балах… Последним из глуповских градоначальников был Угрюм Бурчеев. Этот был просто идиотом. Но идиотом деятельным. Он решил, ни мало, ни много, а перестроить весь город. То есть, снести все абсолютно и построить новый Глупов. Первую часть своего замысла он осуществил - разрушил город до основания. А вот построить новый… Там река протекала, а перекрыть ее Бурчеев не сумел. Тогда он решил возвести город в низине. Но, опять-таки, что-то не сложилось. И градоначальник сей бесследно исчез. Вот растворился в воздухе и все тут.

Вместо послесловия

А нет послесловия. На этом и закончилась глуповская история. Вот и все.

«История одного города» — потрясающий роман российского писателя Салтыкова-Щедрина. Роман состоит из 15 частей. Он вышел в 1980 году и сразу вызвал резонанс у жителей России. Автору предписывали искажения исторических данных России и обвинили его в насмешке над всеми жителями этой величественной страны.

Обратите внимание! Роман написан в жанре сатиры. Он обличает истинные лица и нравы, отображает взаимоотношения правящей стороны с народом.

В творении высветляется желание народа покорятся правительству. Роман относится к русской классике и рассказывает об истории города под названием «Глупов» и жизни его градоначальников. События книги происходят в 18–19 веке. По мотивам данного романа в 1991 году была снята кинолента режиссёрами:

• Валентин Караваев.
• Лилиана Монахова.

Книга написана очень интересно, с первых минут чтения человек переносится в 18 век и наблюдает за истинным противоборством власти и народа. Те, кто читал роман остались в восторге от сатирического сюжета на исторические данные.

Но в силу занятости не все могут полностью прочитать данную книгу из-за её большого объёма. Поэтому предлагаем вам ознакомиться с кратким содержанием по главам «Истории одного города», представленного в виде пересказа знаменитой повести.

Таблица: главные герои повести.

Имя главного героя	Характеристика
Фердыщенко Пётр Петрович	Пётр Петрович в повести выступает градоначальником, бывшим денщиком при князе Потёмкине. Изначально Пётр не вмешивался в дела города, но уже через шесть лет понял, что при помощи власти можно утолить алчность и похоть.
Угрюм Бурчеев	Последний губернатор города Глупов. Его появление отмечено в последней главе сатирического рассказа. Герой характеризуется как эгоистичная личность, не принимающая во внимание требования и пожелания жителей города.
Прыщ Иван Пантелеевич	Губернатор в погонах полковника. За время своего правительства губернией полковник привёл город к необычному изобилию.
Брудастый Дементий Варламович	Дементий Варламович известен как «Органчик». Он один из губернаторов города. Запомнился читателю уникальной фразой «Не потерплю». Дементий Варламович наводил ужас на большую часть жителей Глупова.
Двоекуров Семён Константинович	Стал градоначальником после Дементия Варламовича. Занял столь важный пост с одной целью – вывести город из смуты и наладить в нём жизнь. Запомнился читателю оригинальным указом об обязательном употреблении горчицы и лаврового листа.
Глуповцы	Коренные жители города Глупов.
Бородавкин Василис Семёнович	Василис Семёнович стал самым крикливым губернатором города. Он грезил военными походами и победами, но ограничился лишь войной с жителями Глупова.

О корени происхождения глуповцев

Данная глава повести высветляет историю возникновения глуповцев. В древние времена существовал народ – головопята. Они признали, что без правителя им будет сложно навести порядок и стали искать губернатора. Они обращались ко многим князьям, но они отказывали по причине глупости населения. Никто не захотел становиться градоначальником головопят.

Народ обратился к человеку с прозвищем «вор-новорот» с просьбой отыскать им правителя. Вор отыскал губернатора, но тот не захотел селиться с ними на одной земле и в качестве своего наместника послал вора, который переименовал головопят в глуповцев и присвоил городу название «Глупов».

Новый правитель отличался жадностью и алчностью, поэтому вскоре был приговорён к смертной казне.

Во главе также указываются все губернаторы города:

• Амадей Клементий.
• Фотий Ферапонтов.
• Иван Великанов.
• Маныл Урус-Кугуш-Кильдибаев.
• Ламврокасис.
• Иван Баклан.
• Богдан Пфейфер.
• Дементий Брудастый.
• Семён Двоекуров.
• Маркиз Санглот.
• Пётр Фердыщенко.
• Василиск Бородавкин.
• Онуфрий Негодяев.
• Ксаверий Микаладзе.
• Феофилакт Беневоленский.
• Иван Прыщ.
• Никодим Иванов.
• Эраст Грустилов.
• Урюм Бурчеев.
• Виконт Шарио.
• Архистратиг Залихватский.

Важно! В данном заголовке также указывается, что город неделю находился без правителя.

Органчик

Заголовок высветляет приход нового командира, который запомнился всем двумя фразами:

• «Не потерплю».
• «Разорю».

Жители города заметили, что немногословный правитель является таковым по причине отсутствия в голове мозга. Его голова оказалась пустой. В ней был установлен органчик, производимый всего две композиции.

Но голова сломалась. После этой страшной находки, народ вызвал мастера для ремонта головы, но он не смог её починить. После этого в городе началась суета и беззаконие, продлившееся 7 дней.

Сказание о шести градоначальницах (Картина глуповского междоусобия)

Глава о борьбе трёх женщин, желавших стать правительницами города.

Обратите внимание! У всех трёх претенденток были весомые основания для занятия государственного поста.

Но помимо них за власть боролись ещё:

1. Нелька Лядоховская.
2. Дунька.
3. Матрёна.

Таблица: основные претендентки на государственный пост.

Война за власть между этими шестью женщинами привела город к разрухе и анархии, окончить которую удалось Двоекурову.

Известие о Двоекурове

Приход к власти Двоекурова значительно изменил установленный порядок жизни глуповцев.

Семён Константинович за время своего правления:

• Пытался создать академию, но не у него не получилось.
• Принял указ о выращивании и употреблении горчицы и лаврового листа.
• Ввёл в Глупове пивоварение.

Важно! Двоекуров – умный правитель, но за непослушание наказывал людей ударами плети.

Голодный город

После смерти Двоекурова и правления Маркиза Санглота к власти приходит Фердыщенко.

События главы «голодный город»:

• Приход нового губернатора.
• Увлечение правителя замужней женщиной по имени Алёна.
• Посылание мужа любимой в Сибирь.
• Начало засухи и голода.
• Смерть Алёны от рук глуповцев.
• Начало войны между народом и правителем.
• Усмирение жителей при помощи войск.

Соломенный город

После смерти Алёнки и войны в городе временно наступает покой.

Обратите внимание! Но спокойствие прекращается с новым увлечением губернатора стрельчихой по имени Домашка.

Таблица: хронология событий после влюблённости правителя.

Фантастический путешественник

Хронология событий в разделе «фантастический путешественник»:

• После череды неприятных событий губернатор решает отправиться в путешествие по окрестностям.
• В поездке люди его угощают различными кулинарными изобилиями.
• Через три дня после отправления градоначальнику становится плохо на фоне обжорства и переедания. Он умирает.
• На смену ему приходит новый правитель – Бородавкин.

Важно! Василиск Семёнович заложил фундамент изобильной жизни глуповцев.

Войны за просвещение

Хронология событий:

1. Бородавкин вводит выращивание персидской ромашки.
2. Возобновляет выращивание горчицы.
3. Новый правитель собирает поход, который продлился всего 9 дней.

За время правления этого губернатора Глупов стал нищим городом. Он оставил свой государственный пост перед тем, как приказал сжечь город и всё его население.

Эпоха увольнения от войн

Поле разрушительного правления старого губернатора город окончательно обнищал и чтобы его спасти на место правителя начали назначать не менее безответственных и эгоистичных особ.

Обратите внимание! В этой главе пост градоначальника сменило сразу 4 человека.

Таблица: правившие градоначальники в этой главе по порядку.

Правитель	Описание его правления
Капитан Негодяев	Капитан стал преемником Бородавкина. Но на государственном посту он продержался недолго, его уволили по причине несогласия с конституционными правами и обязанностями жителей.
Микеладзе	Бездеятельный правитель города. Делами Глупова он не занимался. Запомнился зрителю как Казанова и сердцеед.
Беневоленский	Написал большое количество законодательных актов, которые не имел права писать. Этим делом он занимался подпольно, агитируя народ следовать новым законам. За такую незаконную деятельность губернатор был уволен.
Прыщ	При градоначальнике город «купался» в изобилии и богатстве. Но участь Прыща была трагичной. Его голову съел один из предводителей дворянства.

Поклонение мамоне и покаяние

Хронология событий:

• Следующим мэром города становится Иванов. Во времена его правления жители не знают нищеты. Но губернатора увольняют.
• За ним пост мэра занимает Дю-Шарио, заложивший культ поклонению языческим богам.
• После него государственный пост занимает Грустилов. Но занявшись обязанностями мэра замечает, что жители живут в разврате.

Важно! Последнего правителя этой главы арестовывают на несоблюдение своих должностных обязательств.

Подтверждение покаянию. Заключение

События в хронологическом порядке:

• Место мэра занимает Угрюм-Бурчеев.
• Он вводит строгий режим в Глупове и заставляет жителей повиноваться.
• После возникновения природной катаклизмы, жестокий губернатор исчезает.

«Глуповцы произошли от головотяпов, рядом с которыми проживали племена лукоедов, слепородов, вертячих бобов, рукосуев и прочих. Все они враждовали между собой.

Головотяпы пошли искать себе князя. Все отказывались от таких ни на что не способных подданных, наконец один согласился и прозвал их глуповцами. Исторические же времена в городе Глупове начались с того, как один из князей возопил: «Запорю!»

Автор приводит ироническую летопись градоначальников города. Так, например, под номером восемнадцатым значится « Дю-Шарло, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении оказался девицею...» Наиболее примечательным градоначальникам посвящены отдельные главы.

Органчик
Этот градоначальник все время сидел в своем кабинете, что-то чиркал пером. Лишь время от времени он выскакивал из своего кабинета и говорил зловеще: «Не потерплю!» По ночам его посещал часовой мастер Байбаков. Оказалось, что в голове у начальника находится органчик, умеющий исполнять всего две пьесы: «Разорю!» и «Не потерплю!» Для починки испорченного органчика и вызывали мастера. Как ни ограничен был репертуар властителя, глуповцы боялись его и устраивали народные волнения, когда голова была отправлена в ремонт. В результате недоразумений с ремонтом в Глупове появились даже два одинаковых градоначальника: один с поврежденной головой, другой с новой, лакированной.

Сказание о шести градоначальницах
В Глупове началась анархия. В это время к правлению стремились исключительно женщины. Сражались за власть «злоехидная Ираида Палеологова», которая обокрала казну и бросалась в народ медными деньгами, и авантюристка Клемантинка де Бурбон, что «имела высокий рост, любила пить водку и ездила верхом по-мужски». Потом явилась третья претендентка - Амалия Штокфиш, которая волновала всех своими роскошными телесами. «Неустрашимая немка» велела выкатить солдатам «три бочки пенного», за что те ее весьма поддержали. Потом в борьбу вступила польская кандидатка - Анелька с мазанными прежде дегтем за распутство воротами. Потом в борьбу за власть ввязались Дунька Толстопятая и Матренка Ноздря. Они ведь не раз бывали в домах градоначальников - «для лакомства». В городе воцарилась полная анархия, разгул и ужас. Наконец после невообразимых происшествий (так, Дунька была насмерть изъедена клопами на клоповном заводе) воцарился вновь назначенный градоначальник и при нем супруга.

Голодный город. Соломенный город
Правление Фердыщенка (эту украинскую фамилию автор изменяет по падежам). Он был прост и ленив, хотя и порол граждан за провинности и заставлял продать последнюю корову «за недоимки». Хотел «словно клоп взползти на перину» к мужней жене Аленке. Аленка сопротивлялась, за что ее муж Митька был бит кнутом и отправлен на каторгу. Аленке же был подарен «драдедамовый платок». Поплакав, Аленка стала жить с Фердыщенкой.

В городе начало твориться неладное: то грозы, то засуха лишили пропитания и людей, и скотину. Во всем этом народ обвинил Аленку. Ее сбросили с колокольни. Для усмирения бунта была прислана «команда».

После Аленки Фердыщенко соблазнился «опчественной» девкой стрельчихой Домашкой. Из-за этого фантастическим образом начались пожары. Но стрельчиху народ вовсе не изничтожил, а просто с торжеством возвернул «в опчество». Для усмирения бунта была опять прислана «команда». Дважды «вразумляли» глуповцев, и это наполнило их ужасом.

Войны за просвещение
Василиск Бородавкин «внедрял просвещение» - учинял ложные пожарные тревоги, следил за тем, чтобы у каждого жителя был бодрый вид, сочинял бессмысленные трактаты. Мечтал воевать с Византией, внедрял при всеобщем ропоте горчицу, прованское масло и персидскую ромашку (против клопов). Прославился кроме этого тем, что вел войны при помощи оловянных солдатиков. Все это считал «просвещением». Когда же стали задерживать налоги, то войны «за просвещение» превратились в войны «против просвещения». И Бородавкин принялся разорять и палить слободу за слободой...

Эпоха увольнения от войн
В эту эпоху особенно прославился Феофилакт Беневоленский, который любил издавать законы. Законы эти были вполне бессмысленными. Главным в них было обеспечить взятки градоначальнику: «Всякий да печет по праздникам пироги, не возбраняя себе таковое печение и в будни... По вынутии из печи всякий да возьмет в руку нож и, вырезав из средины часть, да принесет оную в дар. Исполнивший сие да яст».

Градоначальник Прыщ имел привычку перед сном ставить вокруг своего ложа мышеловки, а то и отправляться спать на ледник. И самое странное: от него пахло трюфелями (редкие деликатесные съедобные грибы). В конце концов местный предводитель дворянства полил его уксусом и горчицей и... съел голову Прыща, которая оказалась фаршированной.

Поклонение мамоне и покаяние
Статский советник Эраст Андреевич Грустилов сочетал практичность и чувствительность. Он воровал из солдатского котла - и проливал слезы, глядя на вояк, евших затхлый хлеб. Был весьма женолюбив. Проявил себя как сочинитель любовных повестей. Мечтательность и «галантерейность» Грустилова были на руку глуповцам, склонным к тунеядству, - поэтому поля были не вспаханы и на них ничего не взошло. Зато костюмированные балы бывали чуть ли не ежедневно!

Потом Грустилов в компании с некой Пфейфершей стал заниматься оккультизмом, ходил по колдуньям и ведуньям и предавал свое тело бичеванию. Написал даже трактат «О восхищениях благочестивой души». «Буйства и пляски» в городе прекратились. Но реально ничего не изменилось, только «от бездействия весело-буйного перешли к бездействию мрачному».

Подтверждение покаяния. Заключение
И тут появился Угрюм-Бурчеев. «Он был ужасен». Этот градоначальник не признавал ничего, кроме «правильности построений». Он поражал своей «солдатски-невозмутимой уверенностью». Жизнь в Глупове это машиноподобное чудовище устроило наподобие военного лагеря. Таков был его «систематический бред». Все люди жили по одному режиму, одевались в специально предписанную одежду, по команде производили все работы. Казарма! «В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, ни привязанностей». Жители сами должны были снести обжитые дома и переселиться в одинаковые бараки. Был издан приказ о назначении шпионов - Угрюм-Бурчеев опасался, что кто-то воспротивится его казарменному режиму. Однако меры предосторожности не оправдали себя: неизвестно откуда приблизилось некое «оно», и градоначальник растаял в воздухе. На этом «история прекратила течение свое».

«История одного города», краткое содержание которой приведено в данной статье, это ироническая, гротескная летопись города Глупова. Сатира Салтыкова-Щедрина прозрачна, поэтому в тексте легко угадывается облик современной России.

Только на первый взгляд кажется, что повесть, как опись градоначальников – галерея безумия и моральных уродств человеческих. На самом деле каждый образ узнаваем по-своему.

К сожалению, произведение не теряет своей уникальности по сей день.

История создания «Истории одного города»

Замысел произведения вынашивался автором несколько лет. В 1867 году появляется рассказ о градоначальнике с фаршированной головой, съеденной с аппетитом в конце. Данный герой преобразился в губернатора по фамилии Прыщ. А сам рассказ стал одной из глав повести.

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826-1889)

Через год автор приступил к написанию самой летописи Глупова. Работа длилась более года. Изначально произведение называлось «Глуповский летописец», окончательное заглавие появилось позднее. Перемена названия обусловлена тем, что второе несет более широкую смысловую нагрузку.

В год окончания повесть впервые напечатана в альманахе «Отечественные записки», где Михаил Евграфович подписался псевдонимом Н. Щедрин. Через полгода выходит самостоятельное издание. Текст несколько отличается. Изменена последовательность глав, а характеристика и описание губернаторов переписаны в сокращении, но стали выразительнее.

Главные герои и их характеристика

Главные герои произведения – это градоначальники и горожане – обитатели Глупова. Ниже приводится таблица с характеристиками. Дан кратко обзор основных персонажей.

Амадей Мануйлович Клементий	Итальянец. На Родине служил поваром. Его коронным и самым вкусным блюдом были макароны. Герцог Курляндский, восхищенный его кулинарными способностями, забрал его с собой в качестве семейного повара. После Амадей Мануйлович получил высокий статус, что помогло ему занять должность градоначальника. Клементий заставлял всех глуповцев делать макароны. Отправлен в ссылку за государственную измену.
Фотий Петрович Ферапонтов	Был личным парикмахером герцога Курляндского. После чего стал управлять городом. Большой любитель зрелищ. Никогда не пропускал публичных наказаний на площади. Всегда присутствовал, когда кого-либо пороли розгами. В 1738 году управленца растерзали псы.
Иван Матвеевич Великанов	Знаменит тем, что утопил директора, ответственного за экономику и хозяйство в водоеме. Впервые ввел налог с горожан. С каждого по несколько копеек в казну правления. Часто жесточайше избивал исправников. Замечен в неприличной связи с первой женой Петра I (Авдотьей Лопухиной). После чего был заключен под стражу, где пребывает до сих пор.
Маныл Самылович Урус-Кугуш-Кильдибаев	Бравый военный, гвардеец. Методы управления соответствующие. Запомнился горожанам отвагой, граничащей с безумием. Как-то раз даже брал штурмом город Глупов. В летописи о нем информации мало. Но известно, что в 1745 его уволили с должности губернатора.
Ламврокакис	Беглый гражданин Греции неизвестного происхождения, имени и рода. До того, как стать градоначальником, торговал на рынке соседнего города мылом, маслами, орехами и прочими мелочами. Погиб в собственной кровати в неравном бою с клопами.
Иван Матвеевич Баклан	Знаменит высоким ростом более двух метров. Погиб во время урагана. Сильный ветер сломал мужчину пополам.
Дементий Варламович Брудастый	Роль мозга в его голове выполнял своеобразный механизм, напоминающий орган. Но это не препятствовало выполнению обязанностей губернатора, составлению и оформлению бумаг. Поэтому жители называли его ласково Органчик. С публикой он не контактировал, но постоянно изрекал единственную грозную фразу «Не потерплю!» Отчего городские обитатели пребывали в вечном страхе. Активно взыскивал налоги и подати. После его правления около недели была анархия. Образ символизирует глупость, пустоту и ограниченность большинства чиновников и управленцев.
Семен Константинович Двоекуров	Активный и деятельный управляющий. Мостил дороги (целых две). Организовал местное производство пива и медовых напитков. Принуждал жителей к взращиванию и употреблению горчицы, а также лаврового листа. Активнее других собирал недоимки. За любые провинности и без них сек глуповчан розгами. Единственный, кто умер естественной смертью.
Петр Петрович Фердыщенко	Бывший солдат. Был денщиком самого Потемкина, чем изрядно гордился. Первые шесть лет прошли спокойно. Но потом бригадир будто спятил. Глубиной ума не отличался. Имел дефект речи, поэтому был косноязычен. Скончался от переедания.
Василиск Семенович Бородавкин	Появляется в главе «Войны за просвещение». Портрет героя соответствует фамилии. Самое длительное правление в истории города. Предшественники запустили недоимки, поэтому Бородавкин взялся строго. В процессе сгорело более 30 деревень, а выручить удалось всего два с полтиной рубля. Обустроил одну площадь, высадил деревья на одной улице. Постоянно застегивался на все пуговицы, тушил пожары, создавал ложные тревоги. Решал проблемы, которых не было. Заставлял глуповцев возводить дома на фундаменте, разводить персидскую ромашку, употреблять прованское масло. Мечтал присоединить Византию, после чего переименовать Константинополь в Екатериноград. Пытался открыть академию, не получилось. Поэтому построил тюрьму. Боролся за просвещение, но одновременно против него. Правда обитатели города не видели разницы. Мог сделать еще много «полезного», но внезапно скончался.
Онуфрий Иванович Негодяев	Человек из народа. Служил истопником в Гатчине. Велел разрушить улицы, вымощенные предшественниками. А из полученного камня отстроить монументы и памятники. Глупов пришел в упадок, кругом разруха, а горожане стали дикими, даже заросли шерстью. С должности был уволен.
Угрюм-Бурчеев	В прошлом военный, поэтому помешан на армии и боевых действиях. Пустой ограниченный, глупый, как большинство героев книги. Предпочел разрушить Глупов и отстроить рядом другой город, сделав из него боевое укрепление. Принудил жителей ходить в военной форме, жить по армейскому распорядку, выполнять абсурдные приказания, строиться и маршировать. Угрюмов всегда спал на голой земле. Пропал без вести во время природного явления, которое никто не мог объяснить.
Эраст Андреевич Грустилов	Выглядел всегда обиженным, огорченным, что не мешало быть развращенным, пошлым. Во время его правления город погряз в разврате. Писал меланхолические оды. Умер от необъяснимой тоски.
Прыщ	Как многие правители города, из бывших военных. Был при должности несколько лет. Решил взяться за управление, чтобы отдохнуть от работы. Глуповцы неожиданно разбогатели при нем, что вызвало подозрение и нездоровые реакции в людских массах. Позднее выяснилось, что у губернатора фаршированная голова. Финал плачевен и неприятен: голову съели.

Второстепенные персонажи

Князь	Заграничный правитель, которого глуповцы попросили стать их князем. Был глуп, но жесток. Все вопросы решал восклицанием: «Запорю!»
Ираида Лукинична Палеологова	Самозванка, появившаяся в период смуты после смерти Брудастого (Органчика). На основании того, что муж ее царствовал несколько дней, и ее исторической фамилии (намек на Софью Палеолог – бабушку Ивана Грозного) потребовала власти. Правила несколько дней за городом.
Перехват-Залихватский	Победоносно явился на белом коне. Сжег гимназию. Залихватский стал прообразом Павла I.
Глуповцы	Жители города. Собирательный образ народа, слепо поклоняющегося самодурству власти.

Список героев приведён не полный, дан в сокращении. Только во времена смуты сменилось более десяти правителей, из них шесть женщин.

Представляет собой конспект произведения по главам.

От издателя

Рассказчик уверяет читателя в подлинности документа. В доказательство отсутствия художественного вымысла приводится аргумент об однообразии повествования. Текст целиком посвящен биографиям градоначальников и особенностям их правления.

Рассказ начинается с обращения последнего писаря, излагавшего хронику событий.

О корне происхождения глупцов

Глава описывает доисторический период. Племя головотяпов вело междоусобные войны с соседями, победив их. Когда последний враг был повержен, население растерялось. Тогда начали поиски князя, чтобы правил ими. Но даже самые глупые князья не хотели браться за власть над дикарями.

Нашли того, кто согласился «володеть», но жить на территорию владений не поехал. Отправлял наместников, которые оказывались ворами. Пришлось явиться князю собственной персоной.

Органчик

Началось правления Дементия Брудастого. Обывателей удивляло отсутствие у него эмоций. Выяснилось, что в голове его небольшое устройство. Механизм проигрывал всего две короткие композиции: «Разорю» и «Не потерплю».

Потом агрегат сломался. Местный часовщик не смог самостоятельно починить. Заказали из столицы новую голову. Но посылка, как это часто бывает в России, потерялась.

Из-за безвластия началась смута, а затем недельная анархия.

Сказание о шести градоначальницах

Во время анархической недели сменилось шесть самозванок. Притязания на власть женщин основывались на том, что их мужья, братья или другие родственники когда-то правили. Либо они сами были в услужении в семьях градоначальников. А у некоторых вовсе не было оснований.

Известие о Двоекурове

Семен Констатинович пробыл у власти около восьми лет. Правитель передовых взглядов. Основные новаторства: пивоварение, медоварение, посадки и употребление лаврового листа и горчицы.

Реформаторская деятельность достойна уважения. Но перемены были насильственными, нелепыми и ненужными.

Голодный город

Первые шесть лет губернаторства Петра Фердыщенко были размеренными, спокойными. Но потом он влюбился в чужую супругу, которая чувств не разделила. Началась засуха, потом другие катаклизмы. Как следствие: голод и смерти.

Народ взбунтовался, отловил и сбросил избранницу чиновника с колокольни. Восстание было жестоко подавлено.

Соломенный город

После следующей любовной связи управителя начались пожары. Сгорел целый район.

Фантастический путешественник

Градоправитель отправился в путешествие по домам и селам, требуя, чтобы ему выносили еду. Это и стало причиной его гибели. Обыватели напуганы, что их обвинят в намеренном закармливании начальника. Но все обошлось. На смену фантастическому путешественнику из столицы прибыл новый.

Войны за просвещение

Бородавкин подошел к должности основательно. Изучил деятельность предшественников. Решил равняться на реформатора Двоекурова. Велел снова высевать горчицу, собирать недоимки.

Жители взбунтовались, стоя на коленях. С ними стали вестись войны «за просвещение». Победа всегда была за властью. В наказание за неповиновение велено употреблять прованское масло и сеять персидскую ромашку.

Эпоха увольнения от войн

При Негодяеве город обнищал еще больше, чем при предыдущем властителе. Это единственный управленец из народа, ранее служил истопником. Но демократическое начало не принесло пользы населению.

Примечателен период Прыща. Он не занимался никакой деятельностью, но народ богател, что вызвало сомнения. Предводитель дворянства раскрыл секрет: голова начальника была начинена трюфелями. Догадливый приспешник самолично ее полакомился.

Поклонение мамоне и покаяние

Преемник фаршированной головы – статский советник Иванов скончался от указа, которого не смог понять, лопнул от мыслительной натуги.

На смену явился виконт де Шарио. При нем жилось весело, но бестолково. Административными делами никто не занимался, но было много праздников, балов, маскарадов, иных забав.

Подтверждение покаяния и заключение

Последним управляющим стал Угрюм-Бурчеев. Тупоголовый тип, солдафон. Автор называет его «чистейшим типом идиота». Полагал разрушить город и воссоздать новый – Непреклонск, сделав из него военное укрепление.

Оправдательные документы

Приводятся записки, созданные бригадирами в назидание последователям и приемникам.

Анализ произведения

Произведение не может относиться к малым литературным формам: рассказу или сказке. По содержанию, композиции и глубине смыслов оно значительно шире.

С одной стороны, слог, стиль письма напоминают реальные сводки. С другой – содержание, описание героев, событий, доведенные до абсурда.

Пересказ истории города охватывает около сотни лет. В написании летописи участвовало поочередно четыре местных архивариуса. Сюжет освещает даже историю народности. Местные жители произошли от древнего племени «головотяпы». Но потом были переименованы соседями за дикость и невежество.

Вывод

Отражена история государства со времен призвания Рюрика на княжество и феодальной раздробленности. Освещено появление двух Лжедмитриев, царствование Ивана Грозного и смута после его смерти. Он появляется в образе Брудастого. Двоекуров, который становится активистом и новатором, учреждая пивоварение, медоварение, символизирует Петра I с его реформами.

Глуповцы бессознательно поклоняются самодержцам, тиранам, выполняя самые абсурдные приказы. Жители – образ российского народа.

Сатирическая хроника могла быть применена к любому городу. В произведении иронически передана судьба России. Повесть не теряет своей актуальности по сей день. По произведению снят фильм.