Поэзия С. Есенина и философия «экзистенциалистов»
Как видим, творчество С. Есенина созвучно широкому кругу идей, разрабатывавшихся европейскими экзистенциалистами. Однако в наибольшей степени проблематика есенинской поэзии соприкасается с этически ориентированной философией «русских экзистенциалистов» - Н. Бердяева, Л. Шестова, Л. Франка и др. Характеризуя своеобразие русского экзистенциализма, современные исследователи особо подчеркивают его нацеленность на постановку нравственных вопросов: «Экзистенциализм русской литературы, породивший экзистенциализм философский, связан в большей степени с проблемами вины и совести», восходящими к «христианской традиции».
Тема вины и совести образует неотъемлемый нравственно-философский подтекст есенинского творчества, особенно в поздний период. Не случайно Н. Оцуп подчеркивал в свое время, что «музой Есенина была совесть», а Марина Цветаева утверждала, что поэт погиб «из-за чувства, очень близкого к совести». Возможно, поэтому покаянные мотивы поздней лирики Есенина во многом созвучны нравственной проблематике христианского экзистенциализма, обращающегося к осмыслению таких категорий, как «тревога существования», «религиозно-этическое беспокойство», разрыв между «сущностью» и «существованием», между «подлинным» и «неподлинным» бытием.
Говоря об экзистенциальных началах в творчестве Есенина, следует иметь в виду, конечно же, не систему взглядов, а особый способ мировосприятия, основанный на способности поэта раскрывать общебытийные духовные универсалии сквозь призму индивидуального сознания. Воронова О.Е. Мировое есениноведение: современные аспекты интерпретации творчества С. Есенина// Филологические науки. 1992. № 2. С. 39
Истоки есенинской «экзистенциальности» следует искать в органических связях поэта с духовными традициями русской литературы, для которой характерны особая глубина и постоянство в осмыслении проблемы человека. Исходя из этого, Н. Бердяев сделал вполне убедительный вывод об «изначальной русской экзистенциальности мышления» Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. Париж: Ymca-Press, 1983. С. 293.
Яркие проявления которой он обнаружил, как известно, в творчестве Ф.М. Достоевского.
Вслед за своим великим предшественником к «русским экзистенциалистам» в широком культурном контексте этого понятия может быть отнесен и Сергей Есенин, искавший свой, исполненный драматизма путь к высотам «подлинного» бытия.
Экзистенциальный подход к анализу философско-психологического содержания есенинской лирики является относительно новым для отечественного есениноведения. Что же касается зарубежных исследователей, то они начали изучение экзистенциальных начал творчества русского поэта еще в 60-70-е годы. Так, канадский ученый Константин Пономарев посвятил этой проблеме специальную работу: «Смерть и упадок: анализ есенинской поэтической формы». Выводы этой статьи были во многом спорными, так как тема смерти в ней абсолютизировалась, поэту приписывалось неудержимое влечение к гибельному концу, однако само стремление западного исследователя к обнаружению экзистенциальной проблематики в поэзии Есенина давало серьезные основания для последующего рассмотрения ее в контексте художественно-философских исканий мировой литературы XX века, что имело, несомненно, позитивное значение.
С момента опубликования этой статьи прошло три десятилетия, и с сегодняшних позиций не только зарубежным, но и отечественным ученым стало вполне очевидным, что Есенин, сумевший в своей поэзии обнажить самые потаенные глубины сознания и подсознания личности, уникальность, драматизм и хрупкость индивидуального человеческого существования, принадлежит к художникам с экзистенциальным типом мироощущения. Это обусловило настоятельную необходимость во многом по-новому переосмыслить содержание его духовных поисков.
Одну из первых попыток истолкования поэзии С.А. Есенина с позиций экзистенциальной культурологии предпринял в начале 90-х годов известный ученый Г. Гачев в своем очерке о Есенине, опубликованном в большой монографии «Русская дума. Портреты русских мыслителей». Называя Есенина «поэтом мировой трагедии, экзистенциально-глубочайшим», исследователь стремится проникнуть в экзистенциальный «слой» есенинского мироощущения, в котором он обнаруживает «природный порядок существования со смертью в корне и основе». Воронова О.Е. Мировое есениноведение: современные аспекты интерпретации творчества С. Есенина// Филологические науки. 1992. № 2. С. 92
В близком ключе исследует универсальные бытийственные начала есенинской лирики В. Хазан в содержательных работах «Проблемы поэтики Есенина» и «Тема смерти в лирических циклах русских поэтов». Ученый глубоко выявляет экзистенциальную природу есенинских мотивов разрыва родственных уз, движения по ложному пути возвращения к истокам, хотя и не прибегает при этом к использованию специальной философской терминологии. Тем не менее, есенинская концепция пути в истолковании В. Хазана вызывает парадоксальные и вместе с тем вполне органические ассоциации с известной философской метафорой судьбы человечества как «земного проселка», принадлежащей М. Хайдеггеру. Хазан В.И. Проблемы поэтики С.А. Есенина. М.; Грозный, 1989. С. 71.
В центр внимания современных исследователей выдвигаются и другие экзистенциальные мотивы лирики С. Есенина.
Как известно, одной из центральных категорий в философии экзистенциализма является понятие «здешнего бытия». «Здешнее бытие» противостоит миру трансцендентному и воплощает пространственно-временное единство мира и человека, одушевляющего этот мир своим переживанием.
Каким же образом интерпретируется исследователями эта категория в контексте лирической философии С. Есенина? Такую попытку предпринимает, в частности, украинская исследовательница Л. Краснова в одной из своих работ. В своих размышлениях она исходит из того, что «свойственное экзистенциализму освещение скрытых тайн каждого отдельного бытия» эстетически родственно лирикоисповедальной форме есенинского миропознания.
Растущий интерес к философским аспектам творчества С. Есенина свойственен сегодня не только филологам, но и специалистам в области философии.
Постепенное накопление опыта экзистенциальной интерпретации творчества Есенина совместными усилиями литературоведов и философов имеет, конечно же, позитивное значение для более глубокого его понимания в контексте развития мировой художественно-философской мысли. Вместе с тем абсолютизация данного метода анализа с его специфическим категориальным аппаратом может дать и негативный эффект. Как и у любого другого метода исследования, у экзистенциалистской методологии есть свои преимущества, свои возможности и неизбежные границы применения. Забвение этого может привести к недопустимому исследовательскому произволу и искажению объективной картины творческой эволюции художника. Примером тому являются, на наш взгляд, отдельные положения кандидатской диссертации минского исследователя А.М. Лагуновского «Художественная концепция действительности в творчестве С.А. Есенина». Резко критикуя сложившиеся ранее подходы к анализу творчества поэта, автор вместе с тем с излишней категоричностью утверждает, что прежние «интерпретации художественной концепции поэта были неудачны», поскольку «не была выявлена и проанализирована «главная... идея его лирики - идея отчуждения и самоотчуждения человека» Лагуновский А.М. Художественная концепция действительности в творчестве С.А. Есенина (категория отчуждения: Минск, 1993.
Упрекая своих коллег в попытках выпрямить и упростить сложный и противоречивый творческий путь Есенина, исследователь, однако, как это часто бывает, впадает в новую крайность, гипертрофируя лишь один из мотивов есенинской лирики мотив отчуждения - и представляя его основой и сердцевиной всей есенинской концепции действительности.
Проанализируем изложенную концепцию, исходя из собственного опыта анализа экзистенциальных начал в творчестве Есенина.
Само по себе стремление ученого проследить эволюцию одного из наиболее заметных экзистенциально окрашенных мотивов есенинской лирики - мотива отчуждения и самоотчуждения - представляется нам вполне обоснованным.
Действительно, этот трагический феномен, обусловленный внутренней дисгармонией личностного сознания, художественно исследуется поэтом в целом ряде произведений разных лет: «День ушел, убавилась черта... », «Я усталым таким еще не был...», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель...» и т.д., в которых отразились характерные симптомы разорванного сознания и расколотой «экзистенции», знаки «неподлинного» бытия, о чем нам приходилось уже писать. Психология отчуждения проявилась и в стихотворениях, запечатлевших тему «ухода»: «Устал я жить в родном краю...», «Сторона ль ты моя, сторона!.. », «Не ругайтесь! Такое дело...» и т.п. В наиболее концентрированной форме эта проблематика нашла свое воплощение в трагически исповедальной поэме «Черный человек», где сам образ инфернального ночного «гостя» представляет собой фантом отчужденного, «неподлинного» существования с его «притяжением небытия», которому лирический герой произведения пытается отчаянно противостоять, вступая в бескомпромиссный поединок с «черным» призраком упорно надвигающейся на него «болезни-К-смерти». Лагуновский А.М. Художественная концепция действительности в творчестве С.А. Есенина (категория отчуждения: Минск, 1993.
Однако вся художественная логика поэмы, вопреки мнению А. Лагуновского, позволяет с достаточной степенью обоснованности утверждать, что «пограничная ситуация» и в этом произведении Есенина не приводит лирического героя к безнадежному духовному тупику, а драматически преодолевается с помощью «очищающей рефлексии» нравственного самосознания, разрешаясь финальным катарсисом. Поэтому невозможно, на наш взгляд, согласиться с категорическим утверждением исследователя о том, что основным стержнем духовного пути С. Есенина стал вывод о бессмыслице существования человека в отчужденном мире.
Ведь есенинский «уход» чаще всего связан с попыткой преодолеть возникшее «отчуждение», найти возможность примирения с собой и миром и вернуться к исходным рубежам, обогащенным новым духовным опытом, новым знанием о жизни.
Имя Сергея Есенина прочно связано в нашем представ-лении с характеристикой, данной им самим: «Я — пос-ледний поэт деревни». Его светлые, живые, красочные стихотворения воспевают природу милой поэту Родины, простой и гармоничный уклад деревенской жизни. Но это далеко не полный портрет Есенина как поэта.
В его творчестве размышления над глубокими фило-софскими вопросами переплелись с созерцанием и на-слаждением природой. Скоротечность людской жизни и неизбежный наш уход поэт так естественно отразил в символе листопада:
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
(«Не жалею, не зову, не плачу...»)
Характерная черта мировоззрения Есенина — великая любовь к жизни, ко всему, что эта жизнь ему подарила:
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
(«Мы теперь уходим понемногу...»)
Есенин глубоко религиозен, и представление о загроб-ной жизни у него светлое: «Мы теперь уходим понем-ногу//В ту страну, где тишь и благодать» («Мы теперь уходим понемногу...»). Но как бы ни был прекрасен Рай, для поэта ничто не может быть краше и милее родной земли:
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою».
(«Гой ты, Русь моя, родная...»)
Поэт размышляет об изменении взглядов на мир с воз-растом, задумывается над своей жизнью, поражается пе-ременам в себе в стихотворении «Не жалею, не зову, не плачу...»:
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Молодость с ее задором и размахом, «половодьем чувств», безвозвратно ушла, но поэт ни о чем не сожале-ет, принимая все с любовью.
Неоднократно повторяется в творчестве Есенина мотив гармонии человеческой жизни с природой и неприязненное отношение к «наступлению» города на село, железа на нежную, живую плоть природы. Наиболее ярко отра-жена такая позиция в произведении «Сорокоуст»: «Идет, идет он, страшный вестник,//Пятой громоздкой чащи ло-мит», «Вот он, вот он с железным брюхом,//Тянет к глот-кам равнин пятерню». Образ задымленного, громыхаю-щего паровоза, мчащегося по полю, так не вписывается в идиллическую, умиротворенную картину! Куда милее поэту жеребенок, скачущий вслед за поездом. Но время его уходит: «...за тысячи пудов конской кожи и мяса Покупают теперь паровоз», — с неприязнью говорит ав-тор.
Нельзя сказать, что Есенин — противник прогрес-са. Но только что-то прогресс этот совсем не такой, как хотелось бы! Тонкая натура Есенина предчувствует, что цивилизация свернула не в ту сторону, начав вредить природе, утратив гармонию и единство с ней. И раз-ве он не оказался прав? Будто зная, что этот железный гость — индустриальный мир — натворит еще много бед и катастроф, он восклицает в сердцах:
Черт бы взял тебя, скверный гость!
Наша песня с тобой не сживется.
Жаль, что в детстве тебя не пришлось
Утопить, как ведро в колодце.
Сергею Есенину удалось удивительным образом соеди-нить размышления о судьбе человека, его жизни и смер-ти, о прошлом и будущем с высокохудожественной ли-рикой его мелодичных стихов. Авторское видение мира раскрывается в каждом штрихе, в каждом столь любовно нарисованном пейзаже и поражает читателя своей глуби-ной понимания сущности бытия.
Есенин — философ «от природы», певец жизни и гар-монии, настоящий человеколюбец: «...дороги мне люди, Что живут со мною на земле» («Мы теперь уходим понем-ногу»), и его взгляд на мир глубоко импонирует мне.
Цели урока:
- Постичь специфику лаборатории художника слова, т.е. особенности поэтического языка в его философских стихах. Определить поэтическую идею его стихотворений.
- Осмыслить своё личное отношение к прочитанному.
- Совершенствовать навык анализа лирического произведения в единстве формы и содержания. Продолжить обучение выразительному чтению.
- Развивать интерес к поэтическому наследию С. Есенина.
Оборудование: Портрет С. Есенина, грамзапись романса “Не жалею, не зову, не плачу...”
Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения “печали людей”, любви ко всему живому в мире и милосердия, которое - более всего иного - заслужено человеком.
М. Горький.
Его поэзия есть как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ его души.
А. Н. Толстой.
Ход урока
I. Оргмомент
II. Вступительное слово учителя.
“Его поэзия есть как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ его души”, - эти слова А.Н. Толстого о Сергее Есенине можно поставить эпиграфом к творчеству выдающегося русского поэта XX века. И сам Есенин признавался, что хотел бы “всю душу выплеснуть в слова”. “Половодье чувств”, затопившее его поэзию, в свою очередь, не может не вызвать ответного душевного волнения и сопереживания.
Трудно найти поэта, который с такой предельной искренностью и беспощадной прямотой вызывал бы себя в своих стихах, превратив их в исповедь и дневник. Он не мыслил своей жизни без поэзии, он жил, чтобы петь, и пел, чтобы жить “пусть вся моя жизнь за песню продана” - сказано не ради словца. Тоже самое повторит поэт перед смертью и не в стихах “остались одни лишь стихи. Я всё отдал им”.
Поэзия С. Есенина кажется естественной и безыскусной, как будто льётся она из самого сердца, как “песнь простая”, без явных признаков кропотливого, чёрного труда, усилий, траты “словесной руды”.
Что вам дорого в поэзии С. Есенина? Каким вы видите поэта в его стихах?
III. Чтение наизусть стихов Есенина учащимися:
“Край любимый! Сердцу снятся...”, “Топи да болота”, “По-осеннему кычет сова”, “Неуютная жидкая лунность”.
(Звучит под аккомпанемент гитары одна из песен на стихи С. Есенина).
Чтение стихотворения С. Есенина учителем.
IV. Почти ни одно есенинское стихотворение не обходится без картин природы. Вначале это были пейзажные зарисовки, в которых природа заслоняла и вытесняла человека, а позднее пейзажные зачины и природные образы в лирической исповеди поэта.
Есенинскую сопричастность всему живому, природному почувствовал М. Горький, читая и слушая размашистые, яркие, удивительно сердечные стихи поэта.
Внимание к эпиграфу!
Действительно, Есенин всегда искал и находил общность и отклик в мире природы: “Подымайте вы, лунные лапы, мою грусть в небеса ведром”, “Оттого что тот старый клён головой на меня похож”.
И для того, чтобы доказать это обратимся к стихотворению “Не жалею, не зову, не плачу”, проанализировав его по схеме.
V. Анализ стихотворения “Не жалею, не зову, не плачу”.
- Чтение стихотворения учителем.
- Какие чувства вызвало это стихотворение?
- История создания произведения.
По признанию самого автора, это стихотворение было написано под влиянием одного из лирических отступлений в “Мёртвых душах”. Возможно, гоголевское восклицание “О, моя юность! О, моя свежесть!” и сожаление по поводу “невозвратно мелькнувшего” детства и молодости послужило побудительным толчком для создания есенинского шедевра. Но поэта волновала не столько утрата юношеской восприимчивости и любознательности, как Гоголя, сколько угасание всех чувств, охлаждение сердца. Отрывок из “Мёртвых душ” Гоголя, безусловно, не был единственным источником стихотворения. Традиционны сама тема прощания с юностью, и размышления о быстротекущем времени, и образы весны - молодости и осени -старости. В поэзии всех времён и народов мы находим бесчисленные вариации на эти темы.
Постарайтесь вспомнить строки стихотворений, в которых звучит эта тема.
И вы подобно так падёте,
Как с древ увядший лист падёт.
(Державин)
Всё обновится весною -
Смертный, ах! Вянет навеки.
(Карамзин)
И ты вступаешь в осень дней.
(Баратынский)
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой,
Как листья осенью гнилой.
Так осенью бурливее река,
Но холодней бушующие волны.
(Некрасов)
Пройдёт моя весна, и этот день пройдёт,
Но весело бродить и знать, что всё проходит.
Эти литературные аллегории и ассоциации ведут своё происхождение от фольклорного психологического параллелизма. Есенин соединил в своём стихотворении обе традиции - фольклорную и литературную, - восприняв из фольклора ощущение родственной близости человека и природы и преобразив народнопоэтический параллелизм и книжные сравнения. Вместо параллельного изображения и сопоставления-взаимопроникновения и слияния двух миров.
Каких?
Я- яблоня в первой строфе и
Мы -клёны в пятой. Но всем суждено “процвесть и умереть” - этим заканчивается стихотворение.
О чём это стихотворение? Определите его тему.
На первый взгляд стихотворение посвящено встрече со
старостью, не случайно дважды повторяется слово “теперь”,
“Ты теперь не так уж будешь биться” и “Я теперь скупее стал в желаньях”. Но чем дальше вчитываемся в стихотворение, тем больше убеждаемся, что большинство образов относится не к осеннему увяданию, а к весеннему цветению. И главной становится тема прощания с молодостью.
Определите размер стихотворения.
Не жалею, не зову, не плачу.
Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный.
Я не буду больше молодым.3, 7, 9
3, 5, 7, 9
3, 5, 9
3, 5, 9Пятистопный хорей с пиррихием Способ рифмовки – перекрёстный 1 2 3 4
Рифма
Чередование мужской и женской рифмы, придаёт стихотворению напевность, ритмичность.
С чего начинается стихотворение?
Начинается оно не с воспоминаний о “невозвратном и далёком”, а с печальных мыслей о будущем, которое всё время проецируется на прошлое и рисуется негативно.
О каком времени больше говорит поэт: о прошлом, настоящем или будущем?
Всё пройдёт.
Не буду, не будешь, не заманишь.
В какой эмоциональной тональности говорит о будущем? Печальной, грустной.
Всё это признаки какого жанра?
Встречались ли мы с Вами с этим жанром при изучении литературы XIX века?
Оно напоминает Лермонтовское стихотворение “Выхожу один я на дорогу”. Прежде всего Есенину оказалась близка лермонтовская формула “и не жаль мне прошлого ничуть”, и он не раз варьирует её в своей поэзии: “и ничего в прошедшем мне не жаль”, “мне не жаль вас, прошедшие годы”, “не жаль мне лет, растраченных напрасно”. И свою элегию об ушедшей молодости поэт начинает с отказа от сожалений (“Не жалею...”), но на самом деле оплакивает её и в отличие от лермонтовского героя, отвергающего и прошлое, и будущее, благословляет жизнь.
Итак, эти три отрицания- как бы три ответа на выступление из трёх отрицательных глаголов (заметим, что это редкий случай в русской поэзии тройного глагольного негатива).
Давайте обратимся к первым двум строфам. Прочитайте их выразительно.
Чем объединены эти две строфы?
Объединены отрицанием настоящего “Не жалею...” и будущего
“Я не буду больше молодым...”
Какие чувства они вызывают?
Ощущение невосполнимости утрат.
В каких строчках это ощущение подчёркнуто?
“Я не буду молодым”, “Ты теперь не так уж будешь биться”,
“Страна не заманит”...
Чем добивается этого поэт?
Отрицанием, частица не, обращением- сердце.
Если прислушаемся к глаголам, какой принцип выдерживается, он же задан и в зачине “Не жалею, не зову, не плачу”?
Выдерживается принцип градации, воссоздающий события и действия, мысли и чувства в процессе.
Верно по этому же принципу выстроено ещё одно положение, которое определяет общность поэта с Россией?
Найдите ключевые слова этого положения.
Я - ты - страна (Россия).
Следующие две строфы кульминационные.
Прочтите их.
Какая интонация звучит в них?
Взволнованность.
Передана ли эта интонация читающим?
Какой мотив усиливается в этих строфах?
Усиливается мотив утраты, заполняя собой наступившее “сегодня”; уничтожив разрыв между завтрашним и сегодняшним днём. “Дух бродяжий. Ты всё реже, реже Расшевеливаешь пламень уcm”. Голос поэта, перечисляющего новые и новые потери, становится всё взволнованнее.
Чем, как передаётся это чувство?
Отрицанием, обращением “Дух бродяжий”, “О, моя утраченная свежесть”, повторами (“ты всё реже, реже”), паузой-переносом (реже// Расшевеливаешь). Происходит и звуковое оформление мотива утрат: причастие “утраченная” вбирает в себя звучание предыдущих определений, как бы подготавливается им.
Каких?
“Охваченный” в I строфе и “тронутое” во II строфе. В строках “О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств” - образном и эмоциональном фокусе стихотворения - сконцентрирован весь его пафос.
Можете ли Вы определить пафос стихотворения?
Пафос стихотворения драматический, потому что речь идёт об утратах; и эмоциональный, потому что говорится о чувствах, о личном. Выразительность последнего стиха, ставшего афоризмом, поддерживается чёткой ритмичностью и симметрией ударений, пауз и звукового состава.
Определите звуковой состав стихотворения.
у-а - о - у в первых трёх строках,
ств- л-л-ств в последней, четвёртой.
Но и после третьей строфы напряжение не спадает, ведя ко второй кульминационной вершине - трагическому вопросу о приснившейся жизни и образу “розового коня”.
Символом чего является этот образ?
Символ несбывшихся мечтаний о прекрасном и идеальном, о юности. Образ многомерный, создан метафорой.
Обратимся к последним двум строфам. Прочтите их.
Концовка стихотворения даёт отчётливо полемическое-смысловое - образное и грамматическое кольцо: “я” превращается в “мы”.Весна оборачивается осенью (яблонь дым-клёнов медь), “пройдёт” (в I строфе)- уже “прошло” (в V). Использован приём антитезы. А печаль о прошедшем разрешается диалектическим пониманием и приятием бытия.
Таким образом, на три отрицания в зачине откликаются три утвердительные глагола в концовке: “Что пришло процвесть и умереть”.
В чём поэтическая идея стихотворения?
Философские раздумья о жизни и смерти, о тленности всего сущего. Всё приходит, чтобы умереть.
Таким образом, ещё раз подчёркиваем слияние человека и природы, которое отчётливо видно в поэзии Есенина. И ещё раз доказываем правдивость слов М.Горького.
Внимание к эпиграфу.
VI. Обобщение по уроку.
На дом: Самостоятельно проанализировать стихотворение
“Отговорила роща золотая...”
Работа на тему:
Философия творчества С. Есенина
Введение. 3
Глава 1. Экзистенциальная проблематика в творчестве Есенина. 5
Глава 2. Поэзия С. Есенина и философия «экзистенциалистов». 9
Глава 3. Философия творчества С. Есенина. 15
Заключение. 19
Цель работы – получить более глубокое представление о философских началах лирики Есенина, в том числе благодаря включению в арсенал современных исследователей элементов экзистенциального и психоаналитического методов анализа художественных явлений, ранее использовавшихся лишь западным литературоведением.
И это вполне закономерная тенденция. Ведь С. Есенин, возможно, более остро, чем многие другие поэты, сумел почувствовать такие новые симптомы духовного бытия человека, которые в итоге и составили основное содержание экзистенциальной философии и литературы ХХ века: ощущение «богооставленности» и «обезбоживания» мира; отчуждение и самоотчуждение личности; угрозу тотальной «стандартизации», способной нивелировать уникальность каждого человеческого индивидуума; утрату «интимного» состояния духа под натиском технократических и иных глобальных макротенденций.
Глава 1. Экзистенциальная проблематика в творчестве Есенина
Экзистенциальная проблематика в творчестве Есенина связана, прежде всего, с отражением кризисного сознания современного человека , переживающего драму утраты корней, единства с природой, миром, людьми, отрыв от «почвы» и «веры», других традиционных ценностей.
Ситуация духовного «промежутка» между родной почвенной стихией и новой урбанизированной реальностью надолго определила трагическую экзистенциальную остроту мироощущения поэта, почувствовавшего себя в какой-то момент «посторонним», «чужим», «лишним» в родном отечестве, подобно героям А. Камю, Ж.-П. Сартра и других писателей-экзистенциалистов:
Нет любви ни к деревне, ни к городу...
(«Не ругайтесь! Такое дело…»)
Я очутился в узком промежутке...
(Русь уходящая)
Язык сограждан стал мне как чужой,
В своей стране я словно иностранец...
(Русь Советская)
Грустно стою я, как странник гонимый,
Старый хозяин своей избы...
(«Синий туман. Снеговое раздолье...»)
«Вся экзистенциалистская литература, как философская, так и художественная - сосредоточена вокруг дилеммы: «естественный индивид - завершенная цивилизация» . Та же коллизия, по существу, воссоздана и в поэзии Есенина, причем с абсолютно экзистенциальным ракурсом восприятия - сквозь призму противоречий индивидуального сознания и частной судьбы, за которой скрыта трагедия многих.
Тенденция «отвержения цивилизации», поиск «изначальной» человечности, путь припоминания истоков – характерные мотивы многих экзистенциалистских произведений, находящие свою параллель в духовно-творческих исканиях Есенина, в частности, в стержневой для его лирики теме «ухода» и «возвращения».
Как показал еще в 30-е годы Г. Адамович, эта тема соотносится в своих истоках с библейскими мифосюжетами о «потерянном рае» и «возвращении блудного сына» .
Однако необходимо подчеркнуть, что она имеет и вполне определенные философские «созвучия», например, в гегелевской «идее развития как самообогащения духа через добровольный уход от себя в чужую стихию и возвращение с победой». С точки зрения экзистенциалистской философии «уход» также - «необходимый момент развития: только покинув родной свой дом, а затем, претерпев все необходимые испытания, дух становится тем, чем он должен быть поистине, по-настоящему обретает себя. В конце концов, получается, что развитие есть возвращение к началу, соединение с собой через временную утрату, добровольную разлуку и преодолимую боль» .
Лирический субъект есенинской поэзии ощущает свой внутренний конфликт с новой реальностью во многом так же, как герой экзистенциального типа, для которого характерна не столько «критическая позиция современника, осознающего свое антагонистическое отношение к общественному целому», сколько «стихийное изумление человека, свидетеля, случайно… заброшенного в «готовый» современный мир». При этом, как поясняет современный исследователь, «экзистенциальное чувство заброшенности возникает в связи с обнаружением «наивным» человеком своего... абсолютного внутреннего несоответствия» современной цивилизации. «И вот он, беспомощный, противостоит этой завершенной цивилизации как изначальная человеческая непосредственность, как безоружная душевная чистота» .
Лирическое «Я» Есенина во многом соответствует этому смоделированному экзистенциальной философией типу «наивного», «непосредственного» сознания, «не готового» принять сомнительные «дары» все ускоряющегося технического прогресса. Он оказывается в весьма сходном положении «изумленного свидетеля», нечаянно «заброшенного» в прежде родной, а ныне чужой для него мир из каких-то иных пределов:
Соглядатай праздный, я ль не странен
Дорогим мне пашням и лесам...
(«Каждый труд благослови, удача!»)
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть, с какой далекой стороны...
(Русь Советская)
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен...
(Русь Советская)
Растущую угрозу бытийного основам «естественного» сознания Есенин сумел выразить в наиболее острой форме именно потому, что по самой глубинной своей сути всегда оставался человеком и художником «почвеннического» склада, прочно укорененным в национальной духовной традиции. В своем поэтическом диагнозе трагически необратимых изменений, происходящих в самой структуре сознания современного человека, постепенно утрачивающего связь со своими корнями и первоистоками, Есенин предвосхитил известного немецкого философа Мартина Хайдеггера, спустя десятилетия сформулировавшего важную мысль, созвучную драматическому пафосу есенинской поэзии: «Сейчас под угрозой находится сама укорененность сегодняшнего человека. Более того: потеря корней не вызвана лишь внешними обстоятельствами, она не происходит лишь от небрежности и поверхностности образа жизни человека. Утрата укорененности исходит из самого духа века, в котором мы живем» .
Примечательно, что М. Хайдеггер в подтверждение этой мысли приводит слова, высоко ценимого С. Есениным немецкого поэта Иоганна Гебеля, автора поэм «Овсяной кисель» и «Тленность»: «Мы - растения, которые - хотим ли мы осознать это или нет – должны корениться в земле, чтобы, поднявшись, цвести в эфире и приносить плоды». М. Хайдеггер так комментирует эту цитату: «Мы задумаемся еще сильнее и спросим: а как обстоит дело с тем, о чем говорил Иоганн Петер Гебель. Есть ли еще родина, в почве которой корни человека, в которой он укоренен?» .
Глава 2. Поэзия С. Есенина и философия «экзистенциалистов»
Как видим, творчество С. Есенина созвучно широкому кругу идей, разрабатывавшихся европейскими экзистенциалистами. Однако в наибольшей степени проблематика есенинской поэзии соприкасается с этически ориентированной философией «русских экзистенциалистов» – Н. Бердяева, Л. Шестова, Л. Франка и др. Характеризуя своеобразие русского экзистенциализма, современные исследователи особо подчеркивают его нацеленность на постановку нравственных вопросов: «Экзистенциализм русской литературы, породивший экзистенциализм философский, связан в большей степени с проблемами вины и совести», восходящими к «христианской традиции».
Тема вины и совести образует неотъемлемый нравственно-философский подтекст есенинского творчества, особенно в поздний период. Не случайно Н. Оцуп подчеркивал в свое время, что «музой Есенина была совесть», а Марина Цветаева утверждала, что поэт погиб «из-за чувства, очень близкого к совести». Возможно, поэтому покаянные мотивы поздней лирики Есенина во многом созвучны нравственной проблематике христианского экзистенциализма, обращающегося к осмыслению таких категорий, как «тревога существования», «религиозно-этическое беспокойство», разрыв между «сущностью» и «существованием», между «подлинным» и «неподлинным» бытием.
Говоря об экзистенциальных началах в творчестве Есенина, следует иметь в виду, конечно же, не систему взглядов, а особый способ мировосприятия, основанный на способности поэта раскрывать общебытийные духовные универсалии сквозь призму индивидуального сознания.
Ранняя лирика . «Моя лирика жива одной большой любовью к родине. Чувство родины – основное в моем творчестве». – писал Есенин. Родился поэт в селе Константиново на Рязанщине, и «чувство родины» с детства стало неотъемлемой частью сердца и самой жизни Есенина.
В ранней лирике поражает свежесть и светлость, та звонкость, которая есть и в самой природе. «Есенин – орган, созданный природой для выражения любви ко всему живому», - эти слова Горького очень точно подходят к стихам Есенина о родине и природе. В России для Есенина слилось всё: родная земля и неброская красота русской природы, одиночество матери и седина отца, первая любовь и жалость ко всему живому, к «братьям нашим меньшим». В стихах Есенина природа одухотворяется, наделяется своими чувствами и характером. Человек – часть природы, природное и человеческое нераздельны: в есенинских строчках естественно и органично человеческие чувства передаются через образы природы, а природа олицетворяется («головы моей куст», «буйство глаз и половодье чувств», «хорошо под осеннюю свежесть душу-яблоню ветром стряхать», «в сердце ландыши вспыхнувших сил»). Сама человеческая жизнь уподобляется «золотой роще», «розовому коню». Жизнь человека – цветение, смерть – увядание, молодость – «души сиреневая цветь», зрелость – «закружилась листва золотая», «как дерево роняет тихо листья, так я роняю грустные слова».
Единство человеческого и природного миров подчеркивается и своеобразием ярких, уникальных сравнений и метафор. Мир един, поэтому естественно и органично создаются метафорические образы, обнаруживающие возможность всеобщего слияния: «изба-старуха челюстью порога жуёт пахучий мякиш тишины», «сыплет черёмуха снегом», «словно яблонный цвет, седина у отца пролилась в бороде», «закружилась листва золотая в розоватой воде на пруду, словно бабочек легкая стая с замираньем летит на звезду», «может, вместо зимы на полях это лебеди сели на луг».
Цветовая гамма ранней лирики Есенина светлая, разнообразная, гармонично перекликающаяся с цветами самой природы: белый, розовый, золотой, красный, рыжий, голубой, синий. Наиболее часто встречается синий цвет – цвет свежести, чистоты и надежды: «только синь сосёт глаза», «синь, упавшая в реку», «голубую оставил Русь».
Есть в России Есенина легкая грустинка: «озёрная тоска», «пастушеская грусть», «тоска бесконечных равнин». Родина поэта – тихая, кроткая, быть может, поэтому и любовь к ней неразрывно соединяется с просветляющей душу жалостью.
Лирический герой ранних поэтических циклов Есенина «Радуница» и «Голубень» - нежный отрок, странствующий по Руси, «захожий богомолец», идущий по русской земле и не устающий любоваться ее красотой. Глаза этого странника широко распахнуты, мир словно физически соприкасается с ними: «Только синь сосёт глаза». В герое ранней лирики Есенина поражает искренность и яркость первозданного взгляда на мир, это человек, наделенный счастливым даром понимать душу природы, язык растений и животных, не случайно в стихах Есенина природа одухотворяется. Ощущение кратковременности земной жизни рождает в душе лирического героя не страх перед смертью, а особенно обостренное чувство красоты. Герой Есенина ощущает себя частицей, способной «разнести свет», радостно принимает жизнь, преклоняется перед красотой родной земли, воспринимая бытие как чудо.
Русь в годину испытаний . Стихотворение «Русь», написанное в год начала первой мировой войны – 1914, - отражает Русь в годину испытаний. В начале стихотворения создается образ древней Руси – с колдовскими чарами и одновременно простотой и кротостью. Лирический герой чувствует к такой Руси любовь, которая стала частью сердца:
Но люблю тебя, родина кроткая!
А за что - разгадать не могу.
Весела твоя радость короткая
С громкой песней весной на лугу
О такой любви, причину которой не разгадать и не понять, писал и Лермонтов в стихотворении «Родина».
Година испытаний и невзгод пришла в мир природный и человеческий: «машет саваном пена с озёр», «чашка неба расколота», «закачались лампадки небес». И крестьяне – «мирные пахари» - без лишних слов и слёз пошли на защиту Руси, как когда-то, объединенные «скрытой теплотой патриотизма», шли герои Л.Н.Толстого:
Собиралися мирные пахари
Без печали, без жалоб и слез,
Клали в сумочки пышки на сахаре
И пихали на кряжистый воз.
По селу до высокой околицы
Провожал их огулом народ...
Вот где, Русь, твои добрые молодцы,
Вся опора в годину невзгод.
Изначальное, вечное дело «мирных пахарей» - защищать родину в годину испытаний, изначальное, вечное дело женщин – печалиться о своих любимых, верить и ждать.
Поздняя лирика. В творчестве Есенина двадцатых годов появляются тревожные, даже трагедийные нотки, радость в душе его лирического героя все чаще соседствует с грустью. Нежный отрок, странствующий по Руси, уступает место в цикле «Москва кабацкая» «хулигану», «бродяге и вору»: «Я московский озорной гуляка», «оттого прослыл я шарлатаном, оттого прослыл я скандалистом» - так называет поэт своего лирического героя. Душевный надлом, попытка найти себя в изменившемся мире и новом времени - всё это отразилось в стихах этого периода.
Есенину суждено было ощутить всю тяжесть слова «последний»: «Я последний поэт деревни», - так с беспредельной грустью говорит о себе поэт. Его Русь - это Русь «золотой бревёнчатой избы», а потому надвигающая эра господства железа и стали губительна для есенинской «голубой Руси» - об этом стихотворения «Мир таинственный, мир мой древний», « Сорокоуст», «Я последний поэт деревни». На деревню надвигается безжалостный город: «вот сдавили за шею деревню каменные руки шоссе», «на тропу голубого поля скоро выйдет железный гость. Злак овсяный, зарёю пролитый, соберёт его чёрная горсть». В цветовой палитре лирики Есенина всё чаще появляется трагедийный и тревожный черный цвет. Железо для Есенина навсегда осталось антиподом всему живому, трепетному и хрупкому, поэтому не случайно такой бесконечной трогательной грустью в стихотворении «Сорокоуст» наделяется образ маленького жеребёнка, бегущего на поездом.
Мотив дороги, один из центральных мотивов в лирике Есенина, также наполняется драматическими оттенками – это дорога, уводящая от родины:
Я покинул родимый дом,
Голубую оставил Русь.
В три звезды березняк над прудом
Теплит матери старой грусть.
Золотою лягушкой луна
Распласталась на тихой воде.
Словно яблонный цвет, седина
У отца пролилась в бороде.
Я не скоро, не скоро вернусь!
Долго петь и звенеть пурге.
Стережёт голубую Русь
Старый клён на одной ноге.
И я знаю, есть радость в нём
Тем, кто листьев целует дождь,
Оттого, что тот старый клён
Головой на меня похож.
Однако наиболее трагичные изменения – те, которые принесла с собой революция. Теперь уже не поэт отдаляется от родины – его Россия исчезает: «голубая Русь» превращается в «Русь советскую». В прежнюю Россию уже не возвратиться – об этом стихотворение «Русь советская». В автобиографии Есенин пишет: «В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал всё по-своему, с крестьянским уклоном». Впечатления Есенина тех лет: «Был в деревне. Всё рушится… надо самому быть оттуда, чтобы понять…Конец всему». Ощущение распада времён, разрушения векового уклада, разлом бытия. Поэт мучительно пытается найти себя в новом мире, но связи со старой Русью он не в силах разорвать – отсюда его приятие и одновременно неприятие совершающегося. Принимая изменения разумом, лирический герой Есенина не может принять их сердцем: как бы «голос мысли» ни убеждал сердце смириться с неизбежным превращением «Руси голубой» в «Русь советскую», однако в глубине души острой болью отозвались обида, отчаяние и горькая ирония, обращенная к себе:
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.
Время «вражды племён» предпочитает «агитки Бедного Демьяна», однако «лира милая» Есенина не принадлежит «ни октябрю, ни маю», то есть чему-то преходящему, временному. Лирический герой этого стихотворения так и не нашел общей дороги с новым временем:
Цветите, юные, и здоровейте телом! У вас иная жизнь. У вас другой напев. А я пойду один к неведомым пределам, Душой бунтующей навеки присмирев.
Стихотворение «Спит ковыль. Равнина дорогая», написанное в 1925 году, последнем в жизни Есенина, построено по принципу антитезы: первая его часть контрастирует со второй. В начале стихотворения появляется образ «голубой Руси», нежно-просветленной и тихой, а потому основной эмоциональный тон первых катренов - тихая грусть, просветленность. Природа полна вечной красоты и гармонии, она заботливо врачует людские души, снимая напряжение и тревогу. Нет в этой Руси порывисто-резкого движения, нет стремительных изменений и громкости - лишь тишина и гармония самой вечности:
Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя.
Но никто под окрик журавлиный
Не разлюбит отчие поля.
Приглушенность звука отзывается в душе поэта той же мелодией счастья, источник которого – со-чувствие, со-переживание, со-существование с миром верб и тополей.
Однако ритмико-интонационный рисунок второй части отражает напряженность лирического героя, чувствующего трагедию «Руси уходящей». Трагический слом времен отзывается болью в душе, поэт вынужден прислушиваться к музыке нового времени, которое не обещает ему душевного спокойствия и гармоничного созвучия с миром:
По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.
Однако «сильный враг» неумолим, «новый свет» ослепителен, а потому в последних строках слышится горькая мольба:
Дайте мне на родине любимой, Все любя, спокойно умереть!
Нет в сердце Есенина проклятия, отчаяния, безверия, есть примирение, приятие своей трагической участи «последнего поэта деревни».
Россия стала для Есенина его болью и счастьем, его судьбой и самой жизнью:
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живётся на Руси.
