Сергей Сергеевич Прокофьев - один из самых значительных композиторов XX века, причем не только для отечественных любителей классической музыки. Его симфоническая сказка для детей «Петя и волк», балет «Ромео и Джульетта» и меланхоличная симфония №7 входят во все списки мировых шедевров.

Детство и юность

Родился Сергей в Донецкой области, в станице Сонцовка, которая теперь называется селом Красное. Отец Прокофьева был ученым, занимался агрономией, так что семья принадлежала к интеллигенции. Воспитанием сына занималась мама, а так как женщина в детстве неплохо научилась играть на пианино, она и ребенка стала приучать к музыке и инструменту.

Впервые за фортепиано Сережа сел в возрасте 5 лет, а уже через несколько месяцев написал первые пьески. Мать записывала все его сочинения в специальную тетрадку, благодаря чему эти детские работы сохранились для потомства. К 10 годам Прокофьев уже имел в своем арсенале массу произведений, в том числе две оперы.

Всем окружающим было понятно, что такой музыкальный талант нужно развивать, и для мальчика нанимают одного из прославленных российских преподавателей Рейнгольда Глиэра. В 13 лет Сергей уезжает в Санкт-Петербург и поступает в столичную консерваторию. Причем закончил ее одаренный юноша сразу по трем направлениям: как композитор, пианист и органист.

Когда в стране произошла революция, Прокофьев решает, что оставаться в России бессмысленно. Он уезжает в Японию, а оттуда добивается разрешения переехать в США. Еще в Санкт-Петербурге Сергей Сергеевич начинал выступать как пианист и на концертах исполнял только собственные произведения.

Этим же он занялся и в Америке, позднее гастролировал по Европе, имел большой успех. Но в 1936 году мужчина возвращается в Советский Союз и постоянно проживает в Москве, если не считать двух краткосрочных гастролей в конце 30-х годов.

Композитор

Если не считать ранние, то есть детские работы, то с самого начала сочинительства Сергей Прокофьев проявил себя как новатор музыкального языка. Его гармонии были настолько насыщены звуками, что это не всегда находило положительный отклик у публики. Например, в 1916 году, когда в Петербурге впервые исполнялась Скифская сюита, многие слушатели уходили из концертного зала, так как музыка обрушилась на них, словно природная стихия, и вызвала в душе страх и жуть.

Прокофьев достигал такого эффекта за счет сочетания сложной, часто диссонирующей, полифонии. Особенно явно подобный эффект слышен в операх «Любовь к трём апельсинам» и «Огненный ангел», а также во Второй и Третьей симфониях.

Но постепенно стиль Сергея Сергеевича становился спокойнее, умереннее. К откровенному модерну он добавил романтизм и в результате сочинил самые знаменитые произведения, вошедшие в мировую летопись классической музыки. Более светлые и мелодичные гармонии позволили признать шедеврами балет «Ромео и Джульетта» и оперу «Обручение в монастыре».

А симфоническая сказка «Петя и волк», написанная специально для Центрального детского театра, и вальс из балета «Золушка» и вовсе стали визитными карточками композитора и до сих пор, наряду с Седьмой симфонией, считаются вершиной его творчества.

Нельзя не упомянуть и музыку для фильмов «Александр Невский» и «Иван Грозный», с помощью которой Прокофьев доказал, что может писать в иных жанрах. Интересно, что для западных слушателей и музыкантов именно композиции Сергея Прокофьева являются воплощением русской души. В таком ракурсе использовали его мелодии, например, британский рок-музыкант и американский кинорежиссёр .

Личная жизнь

Когда композитор находился на гастролях в Европе, он познакомился в Испании с Каролиной Кодиной, дочерью русских эмигрантов. Они поженились, и вскоре в семье появилось двое сыновей – Святослав и Олег. Когда в 1936 году Прокофьев вернулся в Москву, супруга с детьми поехали вместе с ним.

С началом Великой Отечественной войны Сергей Сергеевич отправил родных в эвакуацию, а сам жил отдельно от них. Больше с супругой он не съезжался. Дело в том, что композитор познакомился с Марией-Цецилией Мендельсон, которую все называли Мира. Девушка училась в Литературном институте и была на 24 года моложе возлюбленного.

Прокофьев подавал на развод, но Лина Кодина отказала, понимая, что для нее, как рожденной за границей, только брак с известным человеком является спасительной соломинкой в период массовых арестов и репрессий.

Впрочем в 1947 году советское правительство сочло первый брак Прокофьева неофициальным и недействительным, поэтому композитор смог жениться вновь без каких-либо препятствий. А Лину, действительно, арестовали и сослали в мордовские лагеря. После массовой реабилитации 1956 года женщина уехала в Лондон, где пережила бывшего мужа на 30 лет.

Сергей Прокофьев был большим поклонником шахмат, причем он играл далеко не на любительском уровне. Композитор был серьезным соперником даже для признанных гроссмейстеров и даже обыгрывал будущего чемпиона мира, кубинца Хосе Рауля Капабланку.

Смерть

Здоровье композитора к концу 40-х годов сильно ослабело. Он почти не выезжал с подмосковной дачи, где соблюдал строгий медицинский режим, но все равно продолжал работу – писал одновременно сонату, балет и симфонию. Зиму Сергей Прокофьев проводил в московской коммунальной квартире. Именно там он и скончался 5 марта 1953 года в результате очередного гипертонического криза.

Так как композитор умер в один день с , то все внимание страны было приковано к смерти «вождя», а кончина композитора оказалась фактически незамеченной и неосвещенной прессой. Родственникам даже пришлось столкнуться с трудностями организации похорон, но в результате Сергей Сергеевич Прокофьев был упокоен на Новодевичьем кладбище.

Произведения

• Опера «Война и мир»
• Опера «Любовь к трём апельсинам»
• Балет «Ромео и Джульетта»
• Балет «Золушка»
• Классическая (Первая) симфония
• Седьмая симфония
• Симфоническая сказка для детей «Петя и волк»
• Пьесы «Мимолётности»
• Концерт № 3 для фортепиано с оркестром

ИСТОРИЯ

Сергей Сергеевич Прокофьев (1891 - 1953)

Услышав звонок телефона, Мира Александровна медленно вышла в прихожую. Машинально оторвала с висевшего над аппаратом календаря вчерашний листок, который забыла убрать утром. Несколько секунд пыталась сосредоточиться, чтобы запомнить открывшуюся под ним дату: 5 марта 1953 года... Потом приподняла трубку с таким усилием, будто черный эбонитовый аппарат вдруг налился свинцом.

Звонил балетмейстер Леонид Лавровский, неделю назад начавший в Большом театре долгожданные репетиции балета «Каменный цветок». Еще сегодня утром он заходил к Сереже, советовался о нескольких трудных местах в партитуре. Кажется, с тех пор минула вечность...

Лавровский Леонид Михайлович
5 (18) июня 1905, Санкт-Петербург - 27 ноября 1967, Париж
артист балета, балетмейстер, народный артист СССР (1965)

Мира Александровна, простите, что поздно, только что закончили... Все прошло отлично... Если позволите, я хотел бы в двух словах отрапортовать Сергею Сергеевичу...

Повисшая на том конце провода выжидательная пауза давила в уши... Усилием воли она разлепила пересохшие губы и в следующее мгновение как будто со стороны с недоумением услышала собственный, ставший вдруг чужим и далеким голос, выговаривавший немыслимые, невозможные для сердца слова:

Простите, но Сергей Сергеевич только что умер...

И провалилась в спасительную черную темноту...

«Гении». Сергей Прокофьев

Автор проекта: Андрей Кончаловский
Авторы сценария: Андрей Кончаловский, Александр Липков и Галина Огурная
Режиссер: Андрей Кончаловский
Операторы-постановщики: Владимир Брежнев, Дмитрий Ветчинин, Кирилл Корнилов, Александр Колесников, Игорь Рябцев и Руслан Сафин
Продолжительность 52 мин.
Производство
Телеканал «Культура», Продюсерский центр Андрея Кончаловского

Биография знаменитостей – Сергей Прокофьев

Детство

Родился Сергей Прокофьев 23 апреля 1891 года. Родина Сергея - село Сонцовка в Екатеринославской губернии (теперь Донецкая область). Родители Сергея были образованными людьми: Сергей Алексеевич, его отец, избрал профессию агронома, Мария Григорьевна (мама) имела музыкальное образование.

Мальчик получил музыкальный дар от мамы, которая передала ему не только умение играть на фортепиано, но и поощряла желание сына сочинять музыку. Она записывала все произведения, сочиненные Сергеем. В десять лет молодой сочинитель пишет свои первые оперы. Через год родители с подачи композитора С.Танеева, оценившего способности мальчика-композитора, посылают его брать теоретические уроки у Р.М. Глиэра.

Талант Прокофьева проявился в юном возрасте - в 10 лет он уже пишет свои первые оперы

Начало творческого пути

В тринадцать лет Сергей начинает учебу в консерватории в Санкт-Петербурге. Выдающиеся музыканты стали его педагогами: Римский-Корсаков, Лядова, Есипова и другие. В консерватории Сергей Прокофьев изучает различные направления музыкальной культуры, совершенствует свое композиторское мастерство и талант исполнителя пианиста. За игру на рояле его отмечают медалью и премией. Далее он осваивает еще один музыкальный инструмент – орган.

Карьера

Сергей продолжает сочинять музыку. Его талант оценивают, и в 1911 году издают музыкальные произведения композитора Прокофьева. Он стал создателем своего стиля в музыке. Его произведения отличались гармоничностью и звучали сверхмощно. В основу своего стиля композитор положил дисгармонию звучания духовых и струнных инструментов. Часто слушатели не понимали музыку Прокофьева, резкие звуки, по сравнению с привычной классической музыкой, вызывали отторжение.

Сергей Сергеевич много работает и добивается огромного успеха

1918 год стал для Прокофьева переломным – он принял решение уехать из страны. Поклонники таланта Сергея Сергеевича находятся в Америке, в Европе, в Японии, где он исполняет свою музыку. В СССР композитор вернется почти через десять лет, приезжая с выступлениями. В 1936 году Сергей Прокофьев со своей семьей приезжает в Москву, где остается жить. Еще несколько лет ему удается выезжать за рубеж с выступлениями.

В 1930-е годы музыка композитора стала плавной, мелодичной, почти исчезли резкие переходы. Появляются балет, оперы и много других интересных композиций.
Выдающаяся музыка композитора прозвучала в фильмах: «Иван Грозный», «Александр Невский», оставив свой след в кино.

В 1941-1945 года Прокофьев много сочиняет. Появляется балет «Золушка».
В 1847 году он становится Народным артистом РСФСР.
В 1948 году Прокофьев получает порцию серьезной критики. Ранее сочиненная им опера «Повесть о настоящем человеке» оказалась не отвечающей требованиям социалистической действительности.

В следующем году у Прокофьева начались проблемы со здоровьем. Врачи запрещали трудиться, но, несмотря на запреты, он верен своему призванию, по-прежнему занимается музыкой.

Умер Прокофьев в 1953 году 5 марта . Фасад дома композитора в Москве украшает мемориальная доска.
Из его увлечений стоит упомянуть шахматы. Он хорошо играл, говоря, что шахматы помогают ему в сочинительстве музыки.

В память о Прокофьеве создан музей, его имя присваивают музыкальным школам, оркестрам, конкурсам исполнителей музыки. Его профиль есть на почтовой марке и памятной монете. О Сергее Прокофьеве и его творчестве сняты документальные фильмы.

Личная жизнь

Первая жена Сергея Прокофьева – испанка Лина Кодина. Имел сыновей Святослава и Олега.
Второй супругой композитора стала Мендельсон Мира Абрамовна.

Семья Сергея Прокофьева

Может быть, более, чем обычно, эта книга обязана своим появлением доброй воле всех тех, кто своим участием дал автору возможность написать её.

Я с глубокой признательностью называю в первую очередь сына Сергея Сергеевича Прокофьева и Лины Ивановны Прокофьевой Святослава Сергеевича Прокофьева, горячо откликнувшегося на инициативу рассказать правду о судьбе матери, и оказавшему мне личную поддержку. Его подробное интервью составляет костяк книги, предоставленные им материалы – уникальны. Вместе с сыном Сергеем Святославовичем, также принимавшим деятельное участие в судьбе книги, он взял на себя труд по прочтению рукописи, послуживший на благо её тексту и выразившийся в бесценных для автора советах и замечаниях. Рукопись получила одобрение и была дополнена и Сергеем Олеговичем Прокофьевым. Читатель оценит его пространный и глубоко проникающий в сущность натуры Лины Прокофьевой рассказ.

Внуки Лины Ивановны Сергей Святославович и Сергей Олегович поделились фотоматериалами из семейных и личных архивов, – послужившими незаменимыми иллюстрациями к образу героини.

Сердечная благодарность Ноэль Манн, куратору Архива Прокофьева в Лондоне, открывшей путь к некоторым из его материалов.

Господину Андре Шмидту, за его эмоциональный и остроумный рассказ о Лине.

Дмитрию Николаевичу Чуковскому за моральную поддержку и веру в успех.

Софье Прокофьевой за её яркие рассказы о Лине Ивановне и Мире Александровне.

Особая благодарность Наталье Новосильцов, в разговоре с которой впервые вспыхнула идея написать книгу о Лине Прокофьевой. Два с половиной года, ушедшие на её написание, она принимала самое непосредственное участие в работе, вникая во все хитросплетения прошлого и настоящего.

Спасибо моим первым читателям, мужу, дочери и сыну, они всё время были со мной.

Путеводной звездой от начала и до конца служил автору «Дневник» Сергея Сергеевича Прокофьева.

Из истории написания

Почему здесь и сейчас? Где начало истории?

Оно скрывается в далёких временах, – автору надо заглянуть в первую половину прошлого века, точнее в сороковой, последний предвоенный год в Москве, когда впервые перед глазами в ту пору четырёхлетней девочки возникла героиня, как некое сказочно прекрасное существо женского пола, – притом цветное и пёстрое! (на фоне тусклых и унылых привычных одеяний окружающих). Пёстрое и сверкающее. Чем? Глазами? Блестящими чёрными волосами? Драгоценными камнями? Всем!

Такой она увидела тогда Лину Прокофьеву, жену Сергея Прокофьева.

Потом грянула война, эвакуация, и все разъехались кто куда.

В 1942 году, ещё в разгар войны, вернувшись с мамой из эвакуации в Москву, девочка пошла в школу, занималась своими делами, чуть что убегала во двор, где были сосредоточены её интересы, а родители – композиторы – продолжали дружить с Сергеем Прокофьевым, перед которым преклонялись как перед гением, спустившимся на землю из других миров, совершенно особенным человеком, свободным, независимым, одарённым во всём, с чем он соприкасался, великим композитором и пианистом, дирижёром, писателем, шахматистом, бриджистом, путешественником, любимым во всех испостасях.

В доме постоянно звучала его музыка, а девочка ходила в Большой Театр на «Золушку» и «Ромео и Джульетту» десятки раз.

Родители встречались семьями, но место пёстрой красавицы рядом с Сергеем Сергеевичем заняла худенькая дама, обыкновенно в чёрном, ломкая тростинка, говорившая в нос, тихо и ласково. Мама называла её Мира. Дружили, общались, вместе веселились, каждая встреча с Прокофьевым была для родителей источником огромной радости, гордости и восхищения.

Невдомёк было девочке, что тоненькая, благожелательная женщина принесла драму в жизнь семьи Прокофьева.

Предвоенное видение куда-то исчезло.

А «Мира» приходила, приносила пирожные и письма от Прокофьва.

Прошло много лет, прежде чем Лина Ивановна Прокофьева снова переступила порог нашего дома. За 20 лет большие несчастья потрясли её семью. Муж оставил её и женился на Мире Мендельсон. Музыка его была осуждена как вражеская и вредная для народа и запрещена к исполнению. Сама Лина в 1948 году была арестована и оказалась сначала в тюрьме, а потом в сталинских лагерях Заполярья. Сыновья остались одни, жили под присмотром друзей. В 1953 году умер Сергей Прокофьев, в один день со Сталиным. Она вышла на свободу в 1956 году. Теперь она не была уже так молода и ослепительна. Но в выражении всё ещё прекрасного лица по-прежнему не было следов обыденщины, в Лине кипела жизнь, она шутила, смеялась, была по-прежнему «пёстрая» в своём безупречном туалете, она приносила в дом праздник.

С начала шестидесятых годов и до самого отъезда Лины Ивановны из СССР в 1974 году нас связывала тесная дружба, и я никогда не переставала восхищаться ею, уже зная в самых общих чертах перипетии её жизни. Однако мне ни разу не пришла в голову мысль, что надо описать эту одновременно прекрасную и трагическую жизнь.

Вмешалась судьба: Лина Ивановна воскресла передо мной на берегу Средиземного моря на четырнадцатом году моей жизни в Каталунии. Море всегда было страстью Лины Прокофьевой, у моря случился и первый разговор о ней с Натальей Новосильцов.

Наталья Новосильцов – профессор барселонского университета, знаток русского искусства начала века и автор книги о нём, представительница русского старинного рода, с давних пор живущая в Испании. По радио «Каталуния Музыка» (к слову, в первые годы моей жизни в Каталунии передачи этой радиостанции вызывали у меня такой восторг, что свой очерк о Каталунии, напечатанный в России, я назвала «Каталуния музыка») она услышала передачу, посвящённую Сергею Прокофьеву, из которой узнала о судьбе его первой жены – испанки, каталонки! Я рассказала Наталье Новосильцов о том, что дружила с Линой и с детства была знакома со всей семьёй композитора. В разговоре с ней вспыхнула мысль, что мне надо непременно написать об этой замечательной женщине, испытавшей на себе величие и бедствия двадцатого века, ровесницей которого была.

Я начала с того, что поехала к Святославу Прокофьеву, старшему сыну композитора, живущему с 1991 года в Париже. Младший сын, Олег Прокофьев, скончался в 1998 году в Англии.

С волнением я переступила порог парижской квартиры Святослава, где в окружении множества дисков, книг, записей, видеоплёнок, картин, альбомов, он как бы продолжал жить со своими родителями, окружённый их портретами кисти Наталии Гончаровой, Остроумовой-Лебедевой, Шухаева. Стены просторной гостиной украшали полотна Петрова-Водкина, Малявина, – я как бы вернулась в прошлое: ожил Сергей Сергеевич, молодой, блистательный, ожило и прекрасное видение детства. С портретов смотрело на меня лицо Лины Прокофьевой, много моложе, чем в сороковом году, когда я увидела её впервые.

Святослав Прокофьев в полной мере выполнил предназначение сына великого композитора: его долгий и кропотливый труд над рукописями отца увенчался появлением двух томов «Дневника» Прокофьева, уникального в литературном, музыкальном и историческом смысле произведения, положившего конец бесчисленным недобросовестным и далёким от истины спекуляциям по поводу жизни и творчества композитора.

Прокофьев был замечательным литератором и сам писал о себе: «Если бы я не был в композитором, я, вероятно, был бы писателем или поэтом».

В «Дневнике» Прокофьев открыто, точно и подробно, с отличным чувством юмора, изо дня в день писал обо всём, что происходило в его жизни, начиная с сентября 1907 года и кончая июнем 1933. Но было бы напрасным делом пытаться описать «Дневник». Он существует.

На страницах «Дневника» в 1919 году появляется и наша героиня, «Линетт», Лина, будущая жена композитора. В своей опере «Любовь к трём апельсинам» Прокофьев заменил имя Виолетты на Линетт, в честь своей будущей жены.

Святослав Прокофьев с большим энтузиазмом отнёсся к намерению написать, наконец, правду о матери, чей образ был искажен в советской печати, что доставляло большие страдания ее сыновьям. Она жила лишь в памяти знавших её людей, – советские современники предпочитали не упоминать о ней. Вторая жена ни слова не говорит даже об её аресте. В России не любят раскаиваться.

Святослав Прокофьев передал мне письма родителей, копии многих документов и дал не только своё благословение, но и многостраничное интервью о жизни матери. В новогоднем поздравлении с 2005 годом он пишет мне: «Вам особое пожелание в успешном создании уникальной книги о моей маме. Да восторжествует справедливость!»

В Париже я встретилась с внуком Лины, сыном Святослава, Сергеем, который ярко рассказал о своей бабушке.

Ещё одного внука Сергея Прокофьева – сына Олега Прокофьева – я знаю больше сорока лет. В Москве мы жили в одном доме. Видный антропософ, обосновавшийся теперь в Швейцарии, он был свидетелем жизни Лины Ивановны и в Москве, и на Западе. Его рассказ об «Авии» тоже помещён на этих страницах.

В Лондонском Архиве Прокофьева при фонде, основанном Линой Ивановной, Наталья Новосильцов получила копии её рассказов о годах, проведённых ею в СССР с Сергеем Прокофьевым и сталинских лагерях.

Моя жизнь сложилась так, что я хорошо знала не только Лину Ивановну, но и Миру Александровну. Годы высветили многое в облике и характере этих двух, таких разных женщин, противоположных по всему своему складу. В отличие от Лины Ивановны, талантливой рассказчицы и собеседницы, не любившей писать, Мира Александровна была привержена к описанию событий и своих впечатлений от них, но речь её была бедна. Её дневники теперь также опубликованы. Она стремилась подражать Прокофьеву и тоже тщательно записывала происходящее. Однако в силу недостатка литературного и художественного дарования оставила нам хоть и богатые важными событиями, но в то же время саморазоблачительные документы, с печатью к тому же советского мироощущения. Нельзя, однако, забывать о том, что она, минуя все законы, стала женой Сергея Сергеевича, которую он любил и которая тоже по-своему любила его. Жена Цезаря…

В 1936 году Прокофьев вместе с семьёй вернулся из Парижа на родину, которую покинул в 1918 году. В разгаре сталинского террора он сразу же попал в орбиту внимания НКВД. Удивительно, что ещё в 1925 году, когда советскому правительству, казалось бы, вовсе не было дела до музыкальных проблем, оно принимает решение: «разрешить С. С. Прокофьеву и И. Ф. Стравинскому приехать в СССР». Престиж!

Власти ставили целью вернуть и сохранить в СССР декоративную фигуру гения, но не его брак с совершенно им не нужной свободомыслящей иностранкой. Политика в отношении Лины не ограничилась только её арестом, – они пошли дальше: умело распуская среди интеллигенции разного рода слухи, полностью исказили её образ. Пока она царила среди друзей, музыкантов, артистов, писателей, она вызывала лишь восхищение. Но вот она арестована! Исчезла на долгие годы. Её нет. И тогда постепенно ее образ стал трансформироваться в не слишком отягощённую заботами о детях и муже экстравагантную любительницу рассеянного времяпрепровождения, к тому же ещё и иностранку! Она уже была арестована по обвинению в шпионаже, уже находилась в Лефортовской тюрьме, а кумушки всё судили да рядили о том, как она распоряжалась своими драгоценностями. Лишь несколько самых верных друзей знали и помнили правду, но тогда её нельзя было произносить вслух, а потом они умерли.

Фальсифицирован и её собственный рассказ о жизни, оборванный «почему-то» на довоенном периоде, в сборнике воспоминаний о Прокофьеве, выпущенном в начале шестидесятых годов. Скучная гладкопись напоминает только об одном жанре: передовой статье в газете «Правда». Советские штампы, клише в описании самых ярких событий парижского периода жизни так же далеки от реальной Лины, живой, брызжущей энергией, острой на язычок, как обвинение в шпионаже от истины. И бездна патриотизма.

Но что, может быть, особенно хорошо удалось нашей прославленной организации, так это как бы вовсе вычеркнуть из жизни Прокофьева его первую жену. Они прожили вместе двадцать очень счастливых лет, но с появлением Миры Менднльсон её безупречной анкетой, существование Лины начинает замалчиваться, и иностранные исследователи с удивлением замечают, что была у Прокофьева и первая жена, испанского происхождения, и он как будто бы был с ней вполне счастлив. Даже очень счастлив. Впрочем, есть и такие биографии, где нет ни слова о Мире, поскольку брак с ней не был законным.

Трагедия С. С. Прокофьева отчасти коренится в сущности его совершенно необычной личности. Гениальный композитор, умнейший и талантливейший человек, он остался доверчивым, цельным, не тронутым, скажем мягко, «особенностями» общества, в которое попал. Наивно верил в силу искусства, на которое никто не посмеет посягнуть. Он не задумывался о втором, третьем и тридать третьем плане поведения окружающих. Трагедия Лины была такого же происхождения: постигнувшая чутьём, но не способная осознать до конца советскую действительность – иностранка! – она стала её жертвой.

Лина Прокофьева сама редко касалась своих личных бед, она не любила рассказывать о лагерях, называя их «Севером», и если мы идём на то, чтобы рассказать о ней, то только с целью восстановить справедливость по отношению к первой жене композитора, пусть даже после ее смерти. Она была , она жила, они любили друг друга, у них было двое сыновей. Может быть, Прокофьев не судил бы нас слишком строго.

Горестные события отнюдь не составляют единственную суть жизни Лины Ивановны. Она была любимой и любящей женой, артисткой, певицей, она дружила с великими мира сего, она знала, что такое западная элита, Европа, она узнала и что такое Россия, которую готова была полюбить и принять. Обо всём этом мы и попытаемся рассказать, основываясь на личном знакомстве, семейных архивах, «Дневнике» Прокофьева, записках и письмах самой Лины Ивановны, беседах со Святославом Прокофьевым и двумя внуками Лины Ивановны, её друзьями, на документальных материалах, полученных в Лондонском Архиве при фонде, основанном Линой Прокофьевой, и многом другом.

И начнём с самого начала.

Барселона

Глава первая
Принцесса Линетта

Летом я обещал Linette, что принцесса Виолетта, для которой я совершенно случайно придумал имя, будет переименована в принцессу Linette. Сегодня, когда мы дошли до Виолетты, я объявил о переименовке Смоленсу.

Это почему? – спросил он.

Я ответил: – Так у Гоцци.

Счастье улыбнулось мне, когда, соединив «Дневник» Сергея Сергеевича Прокофьева и архивные плёнки воспоминаний Лины Кодина, удалось выяснить дату того концерта Сергея Прокофьева в Нью-Йорке, на который впервые пришла слушательницей юная Лина. Ей был двадцать один год, ему – двадцать семь.

«Сегодня ещё две репетиции и вечером концерт в Карнеги. Зал полон, что необычайно для концертов Альтшулера. Первым номером – Симфония e-moll Рахманинова, которую я прослушал с большим наслаждением. После симфонии автора, хотя он и прятался за спину жены, нашли и сделали ему овацию, заставив его встать и раскланяться.

Затем следовал ряд мелких оркестровых вещей, среди них моё „Скерцо для четырёх фаготов“. Сыграно оно было весьма бойко и так скоро, как я не ожидал.

Альтшулер поставил его в программе впереди фортепианного концерта „для установления хороших отношений между публикой и мной“. Публика действительно осталась довольна и даже требовала повторения.

Концерт прошёл хорошо и я был вызван семь раз. ‹…›»

«Впервые я увидела Сергея Прокофьева, – рассказывает Лина, – когда он играл свой Первый Концерт для фортепиано с оркестром в Карнеги Холл. Оркестр состоял в основном из русских музыкантов и дирижировал Владимир Альтшулер. Я пошла на этот концерт благодаря маминой подруге – Вере Дончаковой, известному биологу и биохимику, а также большой любительнице музыки. Она работала в крупной американской фармацевтической фирме. Несколько раз летом я провела у них каникулы в „Вудс Хоул“ в Коннектикуте и была под сильным впечатлением боевого порядка поколений, выстроившегося за столом как в добрые старые времена.

Однажды Вера Дончакова позвонила маме и пригласила её на концерт некоего молодого русского композитора и пианиста Прокофьева. Как его тогда только ни называли: большевистским декадентом и ещё Бог знает как! Одни – футуристом, только что прибывшим из загадочной России; другие – интересным музыкантом; третьи – феноменальным виртуозом и так далее. Я выросла в музыкальной семье, училась пению, слушала много музыки, ходила на концерты и не могла пропустить такое событие. Впрочем, тогда это ещё не считалось событием. Я услышала конец разговора, спросила, что происходит, и сказала: „О, я тоже очень хотела бы пойти“.

Это было 10 декабря 1918 года, и я помню только Первый фортепианный концерт и молодого композитора, который играл его. Я была ошеломлена! В жизни не слышала ничего подобного, ни в смысле ритма, ни в смысле той лёгкости, с которой он справлялся с текстом. Мне было около двадцати лет и под огромным впечатлением я в конце хлопала как сумасшедшая. Две дамы встретили это исполнение вежливыми аплодисментами, а когда увидели мой энтузиазм, засмеялись и заметили: „Посмотрите-ка на неё! Должно быть, она влюбилась“. Само собой понятно, как молодые люди реагируют в подобных случаях. Я страшно возмутилась и сказала: „Вы что, не понимаете? Это потрясающе – какой ритм, какая красивая тема!“. Они в ответ только рассмеялись.

Прокофьев был высоким, очень худым и очень красивым. Он был коротко острижен, по тогдашней моде. И после того, как сыграл, поклонился странным образом – из положения стоя вдруг как будто сложился пополам, как складной ножик.

Когда мы вернулись домой, меня стали поддразнивать, и я ужасно рассердилась.

Несколько дней спустя позвонили наши друзья Стали: Вера Янакопулос и её муж Алексей Фёдорович Сталь, – до революции очень важная персона в России. Теперь они жили в Америке. Он не был красавцем, но отличался огромным обаянием.

Стали пригласили меня на сольный концерт Прокофьева в старом Эолиан-Холл, а не в Таун-Холл, как потом старались убедить меня многие люди.

Я ответила, что с удовольствием пойду, а они рассказали, что уже знают Прокофьева, что он интересный человек, и они хотят познакомить меня с ним. Я сказала, что мне очень нравится и его музыка и как он играет, я с радостью пойду слушать его, но вовсе не собираюсь знакомиться с ним. Почему же нет, – спросили они. И я ответила, что если я с ним познакомлюсь, то мама и все её друзья начнут говорить: „Смотрите-ка! И она ещё спорит, что влюбилась в него самого, а не только в его музыку и игру.“ Молодые люди очень чувствительны к подобным замечаниям старших.

Я всё же пошла на концерт, не сказав об этом маме, насколько я помню. После концерта Стали захотели пойти в артистическую. Я сказала: „Вы идите, а я подожду вас здесь“. Я была совершенно непреклонна. Потом ждала-ждала, они всё не шли, и я решила, что прозевала их и пошла на поиски. В это время дверь в артистическую отворилась, и кто-то вышел оттуда. Я заглянула внутрь. Сергей сделал несколько шагов вперёд, поднял глаза и улыбнулся мне. Я улыбнулась ему в ответ. Он сказал что-то приветливое вроде: „Вот она где“, и нас познакомили. Потом мы все много болтали, я всё-таки не была дикаркой. Тогда мы и заговорили с ним в первый раз. Это событие стало первым из невероятной череды последовавших – случилось! Разве можно было представить себе тогда, чем это кончится в будущем; предстоял длинный-длинный путь; но в случившемся было что-то правильное, может быть, потому что я была брюнеткой, а он – блондином…»

«Когда я пришёл в Эолин-Холл, то зал оказался полным. Это было приятно. Я сейчас же вышел играть, – пишет Прокофьев о концерте в Эолиан-Холле, – и был встречен овацией, но – проклятое тугое фортепиано!»

Справившись с тугим новым «Стейнвеем», Прокофьев, как обычно, подробно рассказывает об исполнении каждого произведения.

«Рахманинова я сыграл просто-напросто очень хорошо, а Скрябина менее честно с точки зрения точности, но очень эффектно 12-й Этюд. ‹…› Я был вызван десять раз во время перерывов и восемь раз в конце, в том числе три бис"а. Затем меня повели в артистическое фойе при зале, где набилась масса музыкального народа и где меня восторженно поздравляли. Отрывали руку человек пятьдесят. Успех превзошёл ожидания.»

Стали заметили, что знакомство прошло удачно и пригласили молодых людей провести с ними уик-энд в их доме на Стейтен Айленде. Лина не ответила ни да, ни нет. Они уточнили, что приглашают много гостей. Но даже при этом условии ее мама была недовольна такой идеей. Лина с трудом выпросила разрешение.

Так Сергей Прокофьев и Лина впервые встретились у общих друзей в домашней обстановке.

«Они снимали дом на Стейтен Айленд – рассказывает Лина. – Она была бразильской певицей по фамилии Янакопулос и пользовалась в это время очень большим успехом, а её муж – русским, очень известным в России человеком. Я по сей день отлично помню Сталя, эту лису, с его рыжей бородой и узкими, блестящими, озорными глазами, улыбающегося мне через стол. Подумать только, в России он был членом Думы. В тот раз у них собралось всего несколько человек».

«Вам нравится гулять?» – спросил меня Сергей. – «Конечно, мне нравится гулять», – ответила я. И мы отправились в лес. Мы гуляли очень долго, потерялись и не знали, как найти обратную дорогу. Я очень робела, но он недавно приехал из России, и меня страшно интересовало всё, что он мог рассказать о ней. Хотя мой русский в тот момент не был ещё беглым, но всё же мне удавалось поддерживать разговор.

Композитор Сергей Сергеевич Прокофьев умер 5 марта 1953 года, в один день с вождём народов, товарищем Сталиным. Кончина последнего затмила смерть музыканта. Все, кто хотел прийти проститься с Прокофьевым, приходили на гражданскую панихиду в Дом композиторов с комнатными цветами в горшках – других в Москве в тот день было не купить, все цветы «достались» Сталину. У гроба композитора стояла его вдова – смиренная и печальная Мира Мендельсон. И мало кто знал, что в это время его другая вдова - зэчка Лина Любера – толкает бочку с помоями в поселке Абезь. Она ничего и знать не знала, что больше нет человека, которого она любила больше всех на свете.

Имя, которое забыли

Каролина Кодина-Любера… Это имя долгое время не вспоминали, его не было ни в одной биографии Прокофьева. А всё потому, что шестикратному обладателю Сталинской премии, одному из самых прославленных композиторов, не пристало иметь супругу-иностранку. Но именно с этой хрупкой испанкой, в жилах которой текла «вражеская» французская, польская и каталонская кровь, Сергей Прокофьев прожил 20 счастливых лет. Но эту женщину безжалостно вычеркнули сначала из жизни композитора, а потом и из воспоминаний о нем. В биографии композитора осталось место только для Миры Мендельсон – «образцовой» по всем показателям. Она была дочерью «старого большевика» Абрама Мендельсона, комсомолкой, выпускницей литературного института и, поговаривали, племянницей Лазаря Кагановича…

Лина и Сергей

Каролина выросла в музыкальной семье. Её отец Хуан Кодина и мать Ольга Немысская – испанец и полька – были певцами. Из Испании они перебрались в Нью-Йорк, а в 1918 году гвоздем музыкальной программы в Карнеги-Холле был как раз Прокофьев. Манера исполнения Прокофьева привела Ольгу Немысскую в восторг, и она буквально силой заставила дочь, которая в то время была начинающей певицей, познакомиться с Прокофьевым после концерта. Самой же Лине не понравилась ни музыка, ни сам 27-летний долговязый русский композитор.

В то время Лине был 21 год, она была удивительно похожа на звезду немого кино Терезу Брукс, прекрасно знала себе цену, а мужчины просто не могли пройти мимо. Она не только прекрасно пела, но и знала пять иностранных языков. И изображать перед Прокофьевым восторженную поклонницу ей совсем не хотелось. Лина надеялась, что останется незамеченной среди других барышень, но Прокофьев сразу заметил в толпе красивую темноволосую девушку и пригласил её войти. Так всё и началось. Позже в своём дневнике он писал: «Лина поразила меня живостью и блеском своих черных глаз и какой-то юной трепетностью. Одним словом, она представляла собой тот тип средиземноморской красоты, которая всегда меня привлекала»

Пташка

Прошло совсем немало времени, и Сергей и Лина были вместе практически постоянно. Прокофьев называл Каролину «Пташкой» и написал для неё цикл песен. они концертировали вместе - русский пианист и композитор Прокофьев и испанская меццо-сопрано Любера (в качестве творческого псевдонима она взяла фамилию бабушки по материнской линии). Каролина быстро выучила русский. Между гастролями пара обвенчалась. Свадьба состоялась 20 сентября 1923 года в баварском городке Этталь. В феврале 1924-го в их семье появился маленький Святослав. А спустя 4 года - второй сын - Олег.

Хрупкая Лина с годами стала только краше. Её считали образцом элегантности в музыкальных салонах Парижа и Лондона, Нью-Йорка и Милана. Её стиль высоко ценили Дягилев, Пикассо и Матисс, Бальмонт посвящал ей стихи, Рахманинов и Стравинский, музыкальные соперники Прокофьева, отдавали ей должное. А ещё Лине удивительным образом удавалось совмещать сразу три, казалось бы, несовместимые роли – светской дамы, певицы и жены композитора.

Каролина заботилась о быте Прокофьева, организовывала гастроли, переезды, вела переговоры, делала переводы на разные языки. И всё у неё получалось элегантно, играючи и красиво. Мужа она поддерживала всегда и во всём. И когда Прокофьев захотел после затянувшихся на 18 лет гастролей вернуться в СССР, Пташка поставила окончательную точку в его метаниях. Ведь в СССР Прокофьеву пообещали возможность писать музыку, тогда как на Западе он вынужден был, как Стравинский и Рахманинов, заниматься исполнительской деятельностью, чтобы прокормиться. Лина обожала мужа и понимала, что для него на первом месте – творчество, а значит - вариантов нет, нужно переезжать.

Переезд в СССР

В 1936 году семья Прокофьева вернулась в Советский Союз. Дети учатся в англо-американской школе. Лина и в Союзе в центре внимания – она блистала на приёмах в многочисленных посольствах. Творить Прокофьеву действительно разрешили, но достаточно быстро уточнили, как на самом деле должен творить советский композитор. Практически параллельно с «Ромео и Джульеттой» он пишет оперу об украинском колхозе - «Семен Котко» и «Ленинскую кантату». Круг друзей Прокофьевых катастрофически редеет – этот пропал без вести, другой арестован, третий расстрелян или объявлен шпионом. Но Лина продолжает писать матери во Францию, бывать в посольствах и общаться со своими иностранными друзьями.

Разрыв

В 1938 году Сергей Прокофьев отдыхал в Кисловодске. Оттуда он буквально в первые дни написал жене: «Здесь за мной увивается очаровательная иудейка, но ты не подумай ничего плохого…» Лина даже не напряглась, а зря. Перед преследованиями Миры Мендельсон Прокофьев не устоял. Мало того – курортный роман перерос в нечто большее. В 1941 году Прокофьев ушёл из семьи. Сердце Каролины разрывалось на части, но она «держала марку» - ни слёз, ни скандалов, ни просьб. Она продолжала любить мужа и была уверена, что их разрыв – временный.

Но когда через несколько лет Прокофьев заговорил о разводе, она встала на дыбы. И остаётся только догадываться, была ли это уязвлённая гордость, любовь или опасения за участь свою и детей. Прокофьеву же знающие люди объяснили, что брак, зарегистрированный в Баварии, в СССР считается недействительным, а значит – он может жениться спокойно. 15 января 1948 года он это и сделал. Не прошло и месяца после этой свадьбы, как Лину Кодину арестовали и приговорили к 20 годам лагерей за шпионаж.

Жизнь после Прокофьева

О смерти мужа Лина Кодина узнала в лагере – одна из заключённых по радио услышала концерт памяти Прокофьева и рассказала ей. Кажется невероятным, но она горько оплакивала человека, бросившего её с сыновьями в тяжёлое время на произвол судьбы, человека, по вине которого она и попала в лагерь. В 1956 году Лина вернулась с Колымы. Как вспоминали современники, буквально через два дня она снова была образцом элегантности. Практически сразу она заявила своих правах на наследие композитора. Вот тут-то и оказалось, что гений оставил после себя сразу двух вдов. Это пикантное обстоятельство вошло в практику юриспруденции под названием «казус Прокофьева».

Сталин умер, брак между Линой и Прокофьевым признали законным, поэтому ей и сыновьям досталось практически всё имущество композитора. Лина стремилась уехать на Запад. Она не раз обращалась к Брежневу, чтобы ей дали возможность увидеть мать. В 1974 году ей выдали 3-месячную визу в Великобританию. В 77 лет она уехала на Запад и не вернулась. Но беженкой советские власти её объявлять не торопились – боялись политического скандала: вдова великого Прокофьева попросила политического убежища на Западе. Поэтому советское посольство в Лондоне без проблем продлевало ей визу.

На Западе Лина Прокофьева делила время между Лондоном и Парижем, куда впоследствии перебрался ее старший сын с семьей. Много времени она проводила в США и Германии. В Лондоне в 1983 году она основала Фонд Сергея Прокофьева, куда передала свой обширный архив, включавший переписку с мужем. Свой последний, 91-ый день рождения, она отпраздновала больнице в Бонне со своими сыновьями. Смертельно больная женщина даже пригубила шампанского. Скончалась она 3 января 1989 года в клинике имени Уинстона Черчилля в Лондоне. Записи с пением сопрано Лины Люберы не сохранились.

В продолжение темы и специально для поклонников музыки .