Роберт Шуман – немецкий композитор, родился в 1810, умер в 1856. Несмотря на сильное желание посвятить себя музыке, Шуман после смерти отца по желанию матери, поступил (1828) в лейпцигский университет для изучения юридических наук. В 1829 он перешел в гейдельбергский университет; но как здесь, так и там занимался преимущественно музыкой, так что, наконец, мать его в 1830 дала согласие на то, чтобы сын её сделался профессиональным пианистом.

Портрет Роберта Шумана по дагерротипу 1850 г.

Вернувшись в Лейпциг, Шуман стал учиться под руководством пианиста Фр. Вика; но вскоре паралич одного из пальцев правой руки заставил его отказаться от карьеры виртуоза и он, посвятив себя исключительно композиторской деятельности, начал изучать композицию под руководством Дорна. В следующие годы Шуман написал несколько больших пьес для фортепиано и в то же время выступил, как писатель о музыке. В 1834 он основал журнал «Новая музыкальная газета», который редактировал до 1844. В своих статьях Шуман, с одной стороны, нападал на пустую виртуозность, с другой – ободрял молодых, одушевленных высшими стремлениями музыкантов.

Роберт Шуман. Лучшие произведения

В 1840 Шуман женился на дочери своего бывшего учителя, Кларе Вик и в то же время в его деятельности произошел поворот, так как он, писавший прежде только для фортепиано, стал писать и для пения, а также занялся инструментальной композицией. Когда была основана (1843) лейпцигская консерватория, Шуман сделался её профессором. В том году было исполнено его сочинение для хора с оркестром: «Рай и Пери», которое способствовало распространению его известности.

В 1844 Шуман предпринял со своей женой, замечательной пианисткой, артистическое путешествие, доставившее громкую известность обоим. Во время него они посетили и Россию; с большим успехом прошли их совместные концерты в Митаве, Риге, Петербурге и Москве. После возвращения в Лейпциг Шуман оставил редакцию журнала и переехал с женою в Дрезден, где 1847 принял на себя управление Liedertafel"я и общества хорового пения. Поставив в 1850 в Лейпциге свою оперу «Геновевa», Шуман с семьей переселился в Дюссельдорф, где получил место городского директора музыки.

Однако, хронический мозговой недуг, первые признаки которого появились ещё в 1833 г., стал развиваться очень быстро. В Дюссельдорфе Шуман написал «Рейнскую симфонию», увертюры к «Мессинской невесте» и «Герману и Доротее», несколько баллад, месс и Реквием. На всех этих произведениях уже лежит печать его умственного расстройства, отразившегося и на его капельмейстерстве. В 1853 г. ему дали понять, чтобы он оставил свой пост. Очень огорченный этим, Шуман отправился путешествовать по Голландии, где на долю его выпал шумный успех. Блестящий успех этого артистической поездки с женой был последним радостным событием его жизни. Вследствие усиленных занятий болезнь композитора стала прогрессировать. Он начал страдать слуховыми галлюцинациями и расстройством речи. Однажды поздно вечером Шуман выбежал на улицу и бросился в Рейн (1854). Его спасли, но разум его угас уже навсегда. Он прожил после этого еще два года в лечебнице для душевнобольных, близ Бонна, где и скончался.

«Разум ошибается, чувство никогда» – эти слова Шумана могли бы стать девизом всех художников-романтиков, свято веривших в то, что самое драгоценное в человеке – это его способность чувствовать красоту природы и искусства и сочувствовать другим людям.

Творчество Шумана привлекает нас, прежде всего, богатством и глубиной чувств. А его острый, проницательный, блестящий разум никогда не был холодным разумом, он всегда был освещен и согрет чувством и вдохновением.
Богатая одаренность Шумана не сразу проявилась в музыке. В семье преобладали литературные интересы. Отец Шумана был просвещенным книгоиздателем и иногда сам выступал как автор статей. А Роберт в юные годы серьезно занимался языкознанием, литературой, писал пьесы, которые ставились в домашнем кружке любителей. Занимался он и музыкой, играл на фортепиано, импровизировал. Друзей восхищало его умение нарисовать музыкой портрет кого-либо из знакомых так, что можно было легко узнать его манеры, жесты, весь облик и характер.

Клара Вик

По желанию родных Роберт поступил в университет (Лейпцигский, а потом Гейдельбургский). Занятия на юридическом факультете он был намерен совмещать с музыкой. Но с течением времени Шуман понял, что он не юрист, а музыкант, и стал настойчиво добиваться согласия матери (отец к тому времени умер) на то, чтобы целиком посвятить себя музыке.
Согласие, в конце концов, было дано. Большую роль сыграло ручательство видного педагога Фридриха Вика, который заверил мать Шумана, что из ее сына при условии серьезных занятий получится выдающийся пианист. Авторитет Вика был не пререкаем, ведь его дочь и ученица Клара, тогда еще девочка, уже была концертирующей пианисткой.
Роберт снова перебрался из Гейдельберга в Лейпциг и превратился в старательного и покорного ученика. Считая, что ему надо скорее наверстать упущенное время, он занимался без устали, а для того чтобы добиться свободы движения пальцев, изобрел механическое приспособление. Это изобретение сыграло роковую роль в его жизни – оно привело к неизлечимому заболеванию правой руки.

Роковой удар судьбы

Это был ужасный удар. Ведь Шуман с величайшим трудом добился разрешения родных бросить почти законченное образование и посвятить себя целиком музыке, а в итоге он мог только кое-как непослушными пальцами что-то наигрывать «для себя»… Было от чего прийти в отчаяние. Но без музыки он уже не мог существовать. Еще до катастрофы с рукой он начал брать уроки теории и серьезно заниматься композицией. Теперь эта вторая линия стала первой. Но не единственной. Шуман стал выступать как музыкальный критик, и его статьи – меткие, острые, проникающие в самую суть музыкального произведения и особенности музыкального исполнения – сразу привлекли к себе внимание.

Шуман-критик

Известность Шумана-критика предшествовала известности Шумана-композитора.

Шуману было всего двадцать пять лет, когда он отважился на то, чтобы организовать собственный музыкальный журнал. Он стал издателем, редактором и основным автором статей, появлявшихся от имени членов «Давидова братства» – «Давидсбунда».

Давид, легендарный библейский царь-псалмопевец, боролся с враждебным народом – филистимлянами и побеждал их. Слово «филистимлянин» созвучно немецкому «филистер» – мещанин, обыватель, ретроград. Целью членов «братства Давида» – давидсбюндлеров была борьба с обывательскими вкусами в искусстве, с цепляньем за старое, отжившее или, наоборот, с погоней за новейшей, но пустой модой.

Того братства, от имени которого выступал шумановский «Новый музыкальный журнал», в действительности не существовало, это была литературная мистификация. Был небольшой кружок единомышленников, но Шуман считал членами братства всех передовых музыкантов, в частности Берлиоза и , чей творческий дебют он приветствовал восторженной статьей. Сам Шуман подписывался двумя псевдонимами, в которых были воплощены разные стороны его противоречивой натуры и разные грани романтизма. Образ Флорестана – романтика-бунтаря и Эвсебия – романтика-мечтателя мы находим не только в литературных статьях Шумана, но и в его музыкальных произведениях.

Шуман-композитор

А музыки писал он в эти годы много. Одна за другой создавались тетради его фортепианных пьес под непривычным для того времени названиями: «Бабочки», «Фантастические пьесы», «Крейслериана», «Детские сцены» и др. Сами названия говорят о том, что в этих пьесах отразились разнообразные жизненные и художественные впечатления Шумана. «В «Крейслериане», например, созданный писателем-романтиком Э. Т. А. Гофманом образ музыканта Крейслера, своим поведением и даже самим существованием бросавшего вызов окружавшей его мещанской среде. «Детские сцены» – мимолетные зарисовки жизни детей: игры, сказки, детские фантазии, то страшные («Пуганье»), то светлые («Грезы»).

Все это относится к области программной музыки. Названия пьес должны дать толчок воображению слушателя, направить его внимание в определенную сторону. Большинство пьес – миниатюры, в лаконичной форме воплощающие какой-то один образ, одно впечатление. Но Шуман часто объединяет их в циклы. Самое известное среди таких сочинений – «Карнавал» – состоит из ряда небольших пьес. Здесь и вальсы, и лирические сцены встреч на балу, и портреты реальных и вымышленных персонажей. Среди них наряду с традиционными карнавальными масками Пьеро, Арлекина, Коломбины мы встречаем Шопена и , встретим, наконец и самого Шумана в двух лицах – Флорестана и Эвсебия, и юную Кьярину – Клару Вик.

Любовь Роберта и Клары

Роберт и Клара

Братская нежность к этой талантливой девочке, дочери учителя Шумана, со временем перешла в глубокое сердечное чувство. Молодые люди поняли, что созданы друг для друга: у них были одинаковые жизненные цели, одинаковые художественные вкусы. Но это убеждение не разделялось Фридрихом Виком, который считал, что муж Клары должен прежде всего обеспечить ее материально, а этого от неудавшегося пианиста, каким был в глазах Вика Шуман, нечего ждать. Боялся он и того, что замужество помешает концертным триумфам Клары.

«Борьба за Клару» продолжалась целых пять лет, и лишь в 1840 году, выиграв судебный процесс, молодые люди получили официально разрешение на брак. Роберт и Клара Шуман

Этот год биографы Шумана называют годом песен. Шуман создал тогда несколько песенных циклов: «Любовь поэта» (на стихи Гейне), «Любовь и жизнь женщины» (на стихи А. Шамиссо), «Мирты» – цикл, написанный в качестве свадебного подарка Кларе. Идеалом композитора было полное слияние музыки и слова, и он действительно достиг этого.

Так начались счастливые годы жизни Шумана. Горизонты творчества расширились. Если раньше его внимание было почти целиком сосредоточено на фортепианной музыке, то теперь вслед за годом песен наступает пора симфонической музыки, музыки для камерных ансамблей, создается оратория «Рай и Пери». Шуман начинает и педагогическую деятельность в только что открывшейся Лейпцигской консерватории, сопровождает Клару в ее концертных поездках, благодаря которым его сочинения завоевывают все более широкую известность. В 1944 году Роберт и Клара проводят несколько месяцев в России, где их встретило теплое, дружеское внимание музыкантов и любителей музыки.

Последний удар судьбы

Вместе навсегда

Но счастливые годы омрачились незаметно подкрадывавшейся болезнью Шумана, поначалу казавшейся простым переутомлением. Дело, однако, оказалось серьезнее. Это было психическое заболевание, иногда отступавшее – и тогда композитор возвращался к творческому труду и талант его оставался таким же ярким и оригинальным, иногда обострявшееся – и тогда он уже не мог ни работать, ни общаться с людьми. Болезнь постепенно подтачивала его организм, и последние два года жизни он провел в больнице.

Роберт Шуман (нем. Robert Schumann; 8 июня 1810, Цвиккау - 29 июля 1856) - немецкий композитор и пианист. Один из самых известных композиторов-романтиков первой половины XIX века.
Родился Шуман в семье книгоиздателя. С детства проявились способности и литературные и музыкальные. До 16 лет Шуман не мог выбрать между музыкой и литературой. Учился в гимназии, сочинял стихи, писал комедии, драмы. Изучал Шиллера, Гете, античную литературу. Организовал литературный кружок. Очень увлекался Жаном Полем. Под его влиянием написал роман. С семи лет писал музыку. В детстве на него произвела впечатление игра пианиста Мошелеса. Первый учитель - органист Куншт. Под его руководством Шуман достиг больших успехов. Он изучал музыку Моцарта, Вебера. Писал музыкальные зарисовки (изображение человека в музыке). Он полюбил Шуберта и написал несколько песен.

В 1828 г. под влиянием матери поступил в Лейпцигский университет на юридический факультет. Кроме этого учится у Фридриха Вика на фортепиано - 30 год. Шуман слышит Паганини и хочет стать виртуозом. В последствии он написал этюды по каприсам Паганини и концертные этюды. Шуман сформировал кружок любителей музыки (во время учебы в университете). Пишет цикл пьес ‘Бабочки’ для фортепиано.

В 1829 г. он переводится в университет Гейдельберга, который в 1830 году бросил. Учась в университете, он побывал в Мюнхене, где познакомился с Гейне, а так же в Италии. В этот период написал Вариации на тему ‘Абегг’, токкату, обработки каприсов Паганини. После университета поселился у Вика в Лейпциге. Растягивая пальцы, повредил руку, из-за чего прекратил исполнительскую деятельность. Начал заниматься композицией и переложениями у Дорна.

30-е годы - рассвет фортепианного творчества. Написал: вариационный цикл «Симфонические этюды», фотрепианный цикл «Карнавал», фантазию, фортепианный цикл «Фантастические пьесы». Начинается публицистическая деятельность. 1-я статья о Шопене ‘Шляпы долой, господа, перед Вами гений!’. В 1834 г. основал ‘Новую музыкальную газету’. Выступал против консерватизма, мещанства, развлекательности. Там пропагандировали Берлиоза, Листа, Брамса, композиторов Польши и Скандинавии. Шуман призывал к созданию немецкого музыкального театра в традициях ‘Фиделио’ и ‘Волшебного стрелка’.

Стиль всех статей был очень эмоциональным. В 1839 г. Шуман отыскал партитуру симфонии C-dur Шуберта, а его друг Мендельсон исполнил ее. В 1840 г. женился на пианистке Кларе Вик, дочери Фридриха Вика. Написал циклы песен: ‘Мирты’, ‘Любовь и жизнь женщины’, ‘Любовь поэта’.

40-е - начало 50-х годов принесли симфонии, камерные ансамбли, концерты для фортепиано, скрипки, виолончели, оратория ‘Рай и Перри’, сцены из Фауста Гете, музыка к Манфреду Байрону. В 1843 г. Мендельсон открыл Лейпцигскую консерваторию и пригласил туда Шумана по фортепиано, композиции и чтению партитур. В 1844 г. Шуману пришлось отставить музыкальную газету и консерваторию. Ездил в Россию, где был известен как муж Клары Вик. В России был моден Мендельсон и Италия. Значение Шумана поняли не многие: Антон Рубинштейн, Чайковский, композиторы ‘Могучей Кучки’. Болезнь развивалась, и семья уехала в Дрезден. Шуман хочет получить место руководителя музыкального театра, но не получается. Встреча с Вагнером. Музыка Вагнера была чужда Шуману.

1848 г. - была революция во Франции и Германии. Написал 4 республиканских марша, 3 мужских хора на революционные тексты. Через несколько лет реагирует на революцию по-другому. В 50г. семья Шумана уезжает в Дюссельдорф. Там руководил оркестром и хоровыми обществами.

1853 г. - знакомство Шумана с Брамсом. В 1854 г. Шуман пытается покончить жизнь самоубийством. Развивалась психическая болезнь: в голове звучал звук. В то время, пока жена была на гастролях, предпринял неудавшуюся попытку утопиться в Рейне. Его отправили в клинику для душевнобольных и после 2-х лет безрезультатного лечения в 1856 г. Шуман скончался. Клара Вик смогла увидеть его только после смерти.

Роберт Шуман (1810-1856) – немецкий композитор, музыкальный критик и педагог. Один из выдающихся музыкантов эпохи такого художественного направления в искусстве, как романтизм. Ему пророчили будущее лучшего пианиста Европы, но Роберт повредил руку и не смог дальше играть на музыкальном инструменте, в связи с этим посвятил свою жизнь написанию музыки.

Родители

Роберт родился 8 июня 1810 года в немецком городке Цвиккау, расположенном в живописной Саксонии.

Глава семейства, Фридрих Август Шуман, был сыном обедневшего священника из Ронненбурга. Обладал от природы поэтическим талантом. Однако бедность, в которой протекали его детские и юношеские годы, заставили парня расстаться с мечтами о поэзии и заняться торговым делом. Окончив школу, он поступил на службу к одному купцу в качестве ученика. Но торговля была ему крайне противна, в то время как книгами Фридрих Август зачитывался до сумасшествия. В конце концов, он ушёл от купца, вернулся домой к родителям и занялся литературным делом. Написанный им роман не был опубликован, но стал поводом для знакомства с книготорговцами. Шумана пригласили работать помощником в книжную лавку, и он с радостью согласился.

В скором времени Фридрих Август познакомился с очаровательной девушкой Иоганной Кристианой Шнабель, которую полюбил всем сердцем. Их браку воспротивились родители невесты из-за крайней бедности жениха. Но настойчивый Шуман за год так усердно потрудился, что скопил денег не только на свадьбу, но и на открытие собственной книжной лавки. Когда торговые дела пошли особенно успешно, Фридрих Август перевёл их в город Цвиккау, где открыл магазин под названием «Братья Шуманы».

Мама Роберта Шумана, Иоганна Кристиана, в отличие от замкнутого и серьёзного мужа была женщиной весёлой, горячей, иногда вспыльчивой, но очень доброй. Она занималась домом и воспитанием детей, которых в семье было пятеро – сыновья (Карл, Эдуард, Юлий, Роберт) и дочь Эмилия.

Будущий композитор был самым младшим ребёнком в семье. Мать после его рождения впала в какой-то экзальтированный восторг и сосредоточила на Роберте всю свою материнскую любовь. Она называла младшенького ребёнка «светлой точкой на своём жизненном пути».

Детство

Шуман рос шаловливым и весёлым ребёнком. Мальчик был очень симпатичным, с тонко очерченным личиком, которое обрамляли белокурые длинные локоны. Он был не только любимым маминым сыночком, но и баловнем всего семейства. Взрослые и дети спокойно терпели проказы и капризы Роберта.

В шестилетнем возрасте мальчика отдали в школу Денера. Среди одноклассников Шуман сразу же стал выделяться и первенствовать. Во всех играх он был вожаком, а когда играли в самую любимую – в солдатики, Роберт непременно избирался полководцем и руководил сражением.

Нельзя сказать, что в школе Шуман учился блестяще, но его богатая творческая натура проявилась сразу. Обнаружив у ребёнка отличный музыкальный слух, в семилетнем возрасте родители отдали его к местному органисту обучаться игре на фортепиано. Помимо музыкальности проявились в Роберте и отцовские гены, мальчик сочинял стихи, чуть позже трагедии и комедии, которые разучивали с товарищами и демонстрировали, иногда даже за умеренную плату.

Как только Роберт обучился игре на фортепиано, сразу же стал импровизировать и писать музыку. Поначалу он сочинял танцы, которые кропотливо записывал в толстую нотную тетрадку. Самое уникальное, что у него получалось делать на музыкальном инструменте, – изображать при помощи звуков черты характеров. Он таким образом рисовал на фортепиано своих друзей. Это выходило так здорово, что мальчишки, собравшись вокруг юного композитора, покатывались от смеха.

Страсть к музыке

Шуман долго колебался, чему посвятить свой жизненный путь – музыке или литературе? Отец, конечно же, хотел, чтобы сын осуществил его несбывшиеся мечты и стал писателем или поэтом. Но всё решил случай. В 1819 году в Карлсбаде мальчик попал на концерт Мошелеса. Игра виртуоза произвела на юного Шумана необыкновенное впечатление, он потом долго хранил концертную программку, словно святыню. С этого дня Роберт понял, что сердце его окончательно и бесповоротно принадлежит музыке.

В 1828 году юноша окончил гимназию, получив диплом первой степени. Радость от этого слегка омрачалась предстоящим выбором карьеры и профессии. К этому времени умер отец, и Роберт лишился всяческой творческой поддержки. Мама настаивала на дальнейшем юридическом образовании. Послушав её уговоры, Роберт стал студентом Лейпцигского университета. В 1829 году он перевёлся в одно из самых престижных в Германии высших учебных заведений – университет Гейдельберга.

Но сердце молодого композитора истосковалось по музыке, и в 1830 году Шуман получил разрешение от матери бросить юридическую учёбу и заняться творческой деятельностью.

Творчество

Он вернулся в Лейпциг, нашёл хороших наставников и стал заниматься уроками фортепиано. Роберту хотелось стать виртуозным пианистом. Но во время обучения у него случился паралич среднего и указательного пальцев, из-за чего пришлось расстаться с мечтой и сосредоточиться на музыкальном сочинительстве. Одновременно с композицией он занялся музыкальной критикой.

В 1834 году он основал влиятельное периодическое издание – «Новая музыкальная газета». На протяжении нескольких лет он был её редактором и печатал там свои статьи.

Большинство произведений Роберт писал для фортепиано. В основном это «портретные», лирико-драматические и изобразительные циклы из нескольких небольших пьес, которые между собою связаны сюжетно-психологической линией:

• «Бабочки» (1831);
• «Карнавал» (1834);
• «Давидсбюндлеры», «Фантастические отрывки» (1837);
• «Крейслериана», «Детские сцены» (1838);
• «Любовь поэта» (1840);
• «Альбом для юношества» (1848).

В 1840 году Роберту была присвоена учёная степень доктора философии Лейпцигского университета. Этот год вообще стал для композитора самым плодотворным в его творчестве, воодушевлённый женитьбой на любимой женщине, он написал около 140 песен.

В 1843 году Феликс Мендельсон основал в Лейпциге высшую школу музыки и театра (сейчас консерватория), Шуман занимался в ней преподаванием по композиции и фортепиано, чтением партитур.

В 1844 году Роберт прервал свою преподавательскую деятельность и работу в музыкальной газете, так как поехал с женой в гастрольный тур в Москву и Петербург. Приняли их там очень горячо. Клара играла у самой Государыни, а Шуман завёл много полезных знакомств. Особенно впечатлила супругов роскошь Зимнего Дворца.

Вернувшись из России, Роберт отказался дальше издавать газету и полностью посвятил себя написанию музыки. Но такое усердное рвение к работе пагубно стало сказываться на его состоянии. Расстраивало композитора и то обстоятельство, что его повсюду встречали как мужа знаменитой пианистки Клары Вик. Путешествуя с женой в гастрольных турах, он всё больше убеждался, что его слава не вышла за пределы Лейпцига и Дрездена. Но Роберт никогда не завидовал успеху супруги, ведь это Клара была первой исполнительницей всех произведений Шумана и делала его музыку знаменитой.

Личная жизнь

В сентябре 1840 года Роберт женился на дочери своего музыкального наставника Фридриха Вика. Этот брак встретил много препятствий на своём пути. При всём уважении к Шуману, Фридрих Вик желал для своей дочери более подходящего жениха. Влюблённые даже прибегли к крайней мере – обратились в суд с просьбой решить их судьбу.

Суд вынес решение в пользу молодых, и они сыграли скромную свадьбу в селе Шенфельд. Осуществилась мечта Шумана, теперь рядом с ним были любимая Клара Вик и фортепиано. Блестящая пианистка соединилась с великим композитором, у них родилось восемь детей – четыре девочки и четыре мальчика. Супруги были безумно счастливы, пока у Роберта не начались психические отклонения.

Последние годы жизни

В 1850 году Шумана пригласили в Дюссельдорф занять место городского директора музыки. Приехав с женой в этот город, они поразились тёплой встрече, которую им оказали. Роберт с радостью начал работать на новой должности: вёл духовные концерты в церкви, каждую неделю занимался с хором, управлял симфоническими оркестрами.

Под свежими впечатлениями в Дюссельдорфе композитор создал «Рейнскую симфонию», «Мессинскую невесту», увертюры к Шекспировской драме «Юлий Цезарь» и к произведению Гёте «Герман и Доротея».

Однако вскоре начались размолвки с оркестром, и в 1853 году с Шуманом не продлили контракт. Он с женой уехал путешествовать в Голландию, но там начали проявляться симптомы психической болезни. Вернувшись в Германию, легче не стало. Наоборот, апатия и признаки болезни усиливались. Сознание такого печального состояния подтолкнуло Роберта к самоубийству, он пытался свести счёты с жизнью, кинувшись в реку Рейн с моста. Композитора спасли и поместили в психиатрическую клинику неподалёку от Бонна.

Поначалу ему разрешали переписываться с Кларой и принимать друзей. Но вскоре врачи заметили, что после посещений Шуман дико возбуждался, и товарищам запретили приходить к больному. Роберт впал в состояние глубочайшей меланхолии, помимо слуховых и зрительных у него начались галлюцинации обоняния и вкуса. Силы душевные угасали, физическое здоровье иссякало ещё быстрее, так как композитор полностью отказался от еды. Он ушёл из жизни 29 июля 1856 года в результате истощения организма.

При вскрытии черепа обнаружили, что причина болезни находилась именно здесь: у Шумана были переполнены кровеносные сосуды, кости в основании черепа стали утолщёнными и пустили новую костную массу, которая острыми кончиками прорвала внешний мозговой покров.

Тело великого композитора перевезли в Бонн и предали земле при огромном стечении народа.

Глава VIII. Заключение

Характеристика творчества Шумана. – Шуман как человек: его молчаливость, отношение к людям. Различные черты его характера и некоторые случаи из его жизни .

Должное признание, которого Шуман так желал достигнуть при жизни, выпало на долю его произведений лишь после его смерти. Слава давно приняла его в ряды своих избранных. Его музыка, понятая лишь немногими его современниками, сделалась теперь одною из наиболее популярных и любимых: с берегов Эльбы она завладела Старым и Новым Светом и не проходит концерта, в котором бы не раздавались звуки ее дивных мелодий.

Шуман – романтик: романтизм обрел в нем своего представителя в музыке. Музыка Шумана прежде всего поражает нас своей коренной самобытностью: она своеобразна по замыслу, по содержанию и по способу выражения; Шуман редко подчиняется условным приемам и придает своим сочинениям произвольные формы. Он оригинален с первой до последней ноты как в мелодии, так в гармонии и в ритме.

Шуман дорожил выше всего своей самобытностью, и ничто его не могло так уязвить, как сравнение с кем-нибудь. «Пожалуйста, – пишет он Кларе, – не называй меня Жан Полем вторым или Бетховеном вторым; за это я способен тебя ненавидеть целую минуту. Я предпочитаю в десять раз больше быть ниже других, но все-таки оставаться самим собой».

Шуман был особенно велик в малом, то есть в коротких вещах, в которых как бы сконцентрировались его творческие богатства. Он и предпочитал писать небольшие пьесы, и даже большинство его крупных произведений состоит из группировки отдельных коротких частей. В его творчестве участвовало три фактора: Шуман – человек, поэт и музыкант; первый привносил искренность чувства и глубину мысли; второй украшал написанное неисчерпаемым богатством фантазии и блестящим юмором, третий скреплял все печатью гения и оригинальности. Те слова, которые Шуман прилагает к Шуберту, могут быть сказаны и про него: «Он находил созвучия для тончайших ощущений и мыслей, событий и положений. Как в тысячу различных лучей преломляются человеческие думы и чувства – так и его музыка. Все, на что упадет его взор, к чему прикоснется его рука – превращается в музыку; из камней, которые он бросает, встают, как у Девкалиона и Пирры, живые существа. Он был самый избранный после Бетховена и, смертельный враг всех филистеров, творил музыку в высшем значении этого слова».

Кроме самобытности музыка Шумана отличается субъективностью: при его природной молчаливости все впечатления от событий, внешних и внутренних, которые воспринимала его глубокая душа, находили себе единственный исход в музыке, и она является для него почти исключительным способом выражения самого себя. «Я почти совсем не говорю, вечером больше, и за фортепиано больше всего», – пишет он. О своем творчестве он сообщает Кларе: «Я могу быть иногда очень серьезен, иногда по целым дням, но не беспокойся – это внутренняя работа души, мысли о музыке и сочинениях. Меня все затрагивает, что совершается в мире: политика, литература, люди, обо всем я размышляю по-своему, и все это потом вырывается наружу через музыку, через нее ищет себе исхода. Многие из моих сочинений потому так трудно понять, что они связаны с отдаленными событиями, иногда очень тесно, так как все выдающееся меня захватывает и я должен выразить это звуками. Потому меня так мало удовлетворяют новейшие сочинения, что они, кроме технических недостатков, вертятся и в музыкальном отношении на ощущениях низшего сорта, на обыденных лирических восклицаниях. Наивысшее, что среди них создается, не доходит до начала моего рода музыки. То может быть цветком, это – одухотворенное стихотворение; то – влечение грубой натуры, это – произведение поэтического сознания».

В сочинениях Шумана, по его выражению, «кровь его сердца», потому они так глубоко действуют на слушателя. Шуман мыслил образами, при создании известной вещи в его душе проносились воспоминания или вставали поэтические картины. Он любил давать названия, которые бы выражали общий характер его произведения. Например, «Humoreske», «Kinderszenen», «Abends», «Traumeswirren» заключают уже в самом слове известное настроение или картину. Некоторые критики находили совершенно ошибочно, что Шуман писал «программную» музыку, то есть музыкальную иллюстрацию к известному тексту, подчиняя музыку словам. Он был враг всякого стеснения творчества, тем более зависимости его от подобных условий, и очень определенно выражается относительно подобного приема сочинения. «Признаюсь, что питаю предубеждение против такого способа творчества, и если композитор предлагает нам программу к своей музыке, то я говорю: прежде всего дай мне выслушать, написал ли ты хорошую музыку, а после того и программа твоя может мне быть приятной». Шуман возмущается не только «программами» разных композиторов, но ставит в упрек Бетховену его пояснения в пасторальной симфонии, видя в этом недоверие к пониманию других. «Человек проникнут каким-то священным трепетом, – замечает он по этому поводу, – перед работой гения: он не хочет знать причин, орудий и тайн творчества, так сама природа проявляет известное целомудрие, закрывая корни землею. Пусть артист замкнется со своими страданиями; мы бы узнали страшные вещи, если бы во всяком произведении могли проникнуть до самой причины его зарождения».

При богатой фантазии Шуман объяснял по большей части поэтическими образами как свои, так и чужие произведения, но эти представления являлись в его вещах после их возникновения. Так, например, к одной части «Фантазиштюка» – «Ночи» – он нашел впоследствии пояснение в истории Геро и Леандера; каждую ночь Леандер переплывает море, отправляясь к своей возлюбленной, ожидающей его на маяке и указывающей ему путь пылающим факелом. При исполнении этой вещи Шуману постоянно рисовалась картина их поэтических свиданий, но это толкование произвольное; «Ночь» не написана на этот сюжет и может в воображении другого артиста вызвать другие представления. О наименованиях своих вещей Шуман говорит, что они «возникали, конечно, позднее и не представляют ничего иного, кроме тонкого указания для понимания и исполнения». «Очень ошибаются те, – пишет он, – кто думает, что композитор берет перо и бумагу с жалким намерением изобразить то или другое. Тем не менее нельзя не придавать никакого значения влиянию мира и впечатлению от того, что приходит извне. Безотчетно, наряду с музыкальной фантазией, действует и мысль, наряду со слухом – зрение, и этот постоянно деятельный орган рисует под звуки известные очертания, которые, определяясь по мере возникновения музыки, принимают известный образ».

Наивысшего совершенства и выразительности в изображении самых тонких и разнообразных душевных состояний и ощущений Шуман достиг в своих песнях. Мелодии их скорее можно назвать музыкальной декламацией, которая следит за каждым тончайшим оттенком чувства и мысли, причем фортепиано не занимает уже второстепенного места и перестает быть простым сопровождением голоса, но сливается с ним в одно стройное целое и отражает все различные душевные настроения.

Творчество Шумана, единственное в своем роде по свежести, глубине чувства, яркости красок, богатству фантазии и поэзии, оправдывает предположения автора, которому иногда казалось, что он открывает новые пути в музыке. Та яркая оригинальность, которая характеризует его как композитора, отличала его и как человека, но носила более пассивный характер. Вся энергия его поглощалась страшной внутренней работой, и на активное проявление себя как человека у него не хватало ни времени, ни сил. Отсюда его необыкновенная молчаливость, известная всем его близким друзьям, которые охотно ее сносили, зная, какие перлы она скрывает в своей глубине. Генриетта Фогт рассказывает, что они часто совершали вместе прогулки по воде и по большей части сидели в лодке молча, но, прощаясь, Шуман крепко жал ей руку и говорил: «Сегодня мы хорошо друг друга поняли».

Друг его, Брендель, тоже сообщает: «Шуман открыл отличный маркобруннер (вино) в Голисе и пригласил меня пойти туда вместе с ним. В палящий зной направились мы туда, не произнося ни слова, и по прибытии на место маркобруннер оказался действительно нашей главной целью. Из Шумана нельзя было извлечь ни слова, и так мы пустились в обратный путь. Он сделал только одно замечание, осветившее мне то, что его наполняло. Он говорил о своеобразной прелести такого летнего дня, когда все голоса смолкают и в природе царит полная тишина. Он был захвачен этим впечатлением и заметил только, что древние определяли его очень метким выражением: „Пан спит“. В такие минуты Шуман обращал внимание на внешний мир лишь потому, что он непроизвольно вплетался в его мечты. Общество людей ему требовалось тогда только затем, чтобы освободить его от сознания одиночества. Но далеко не все понимали верно его молчаливость и многие объясняли ее себе очень невыгодно для Шумана. Так, его однажды пригласил к себе на большой вечер директор дюссельдорфской академии Шадов. Хозяин тщетно пытался вовлечь в разговор своего гостя, погруженного по обыкновению в раздумье. Шуман, не расслышав хорошенько, о чем с ним говорят, кивнул головой, приветливо улыбаясь, и отошел в сторону. Шадов, недостаточно знакомый с приемами Шумана, обиделся его поведением и решил его больше не приглашать».

Нечто подобное случилось с Рихардом Вагнером. «Шуман – высокоодаренный музыкант, – пишет он, – но невыносимый человек. Когда я возвращался из Парижа, то навестил его, говорил о положении музыки во Франции, потом о состоянии ее в Германии, говорил о литературе и политике – он же оставался нем почти целый час! Ведь невозможно же говорить всегда одному! Невыносимый человек!» Шуман же, в свою очередь, нашел, что «Вагнер – умный малый, полный причуд, но говорит безостановочно, что под конец становится нестерпимо!» Молчаливость Шумана заставляла некоторых приходить к ложному заключению, что Шуман по большей части «дремлет». Его мысли, напротив того, находились в постоянном возбуждении, и если казалось, что Шуман не принимает никакого участия в разговоре, то огонь, которым вспыхивал его взор, когда что-нибудь в беседе ему особенно нравилось, показывал, с каким интересом он следил за всем, что происходило вокруг него.

Молчаливость Шумана происходила также отчасти от его крайней застенчивости, и впоследствии болезненное состояние мозга выразилось в затруднении речи. Шуман говорил обыкновенно беззвучно, отрывистыми фразами, как будто разговаривая с самим собой. Василевский пишет о нем, что «он не умел разговаривать об обыденных вещах и повседневных событиях, так как пустая болтовня была ему противна, а в разговор о важных, интересных предметах он пускался очень неохотно и редко. Надо было ловить счастливую минуту. Когда же она являлась, то Шуман становился по-своему красноречив и поражал меткими, из ряда вон выходящими замечаниями, освещавшими с известной стороны необыкновенно ярко обсуждаемый предмет. Но лишь немногим близким лицам своего интимного кружка Шуман оказывал такую милость, в большинстве же случаев, часто с ними видясь, он не затевал никаких разговоров». Генрих Дорн, его бывший учитель теории, рассказывает следующее: «Когда я после долгих лет разлуки снова свиделся с Шуманом в 1843 году, то у него, по случаю дня рождения жены, был музыкальный вечер. Среди присутствующих находился Мендельсон; мы не успели сказать друг другу ни слова, приходили все новые и новые поздравители. Когда я уходил, Шуман сказал мне с сожалением в голосе: „Ах, нам совсем не пришлось поговорить“. Я стал утешать его и себя, что приду другой раз и прибавил смеясь: „Тогда мы вволю намолчимся“. „О, – возразил он тихо и краснея, – так вы меня не забыли!“»

Шуман далеко не был меланхоликом, хотя находил, что в меланхоличных ощущениях лежит какая-то притягательная и укрепляющая сила для фантазии; но он пишет матери: «Если я иной раз так тих, то не принимайте меня за недовольного или меланхолика; я мало говорю, когда погружен в какую-нибудь мысль, книгу или душу». При всей своей нелюдимости Шуман, однако, любил посещать то общество, в котором он мог себя чувствовать нестесненным, хотя и не был тем, что принято называть «светским» человеком. «Я охотно вращаюсь в порядочных и избранных кружках, – пишет он, – коль скоро они не требуют от меня ничего другого, кроме простого, вежливого обхождения. Льстить и беспрестанно кланяться я, конечно, не в состоянии и не владею всеми светскими тонкостями». Его обращение с людьми отличалось необыкновенной простотой, задушевностью и ласковой приветливостью, которой он умел совершенно очаровать посетителя. В основании его характера лежало благородство, серьезность и необыкновенная скромность; честность взглядов соединялась с прямотой и искренностью суждений; он ненавидел все, что «не от внутреннего влечения». Будучи женихом Клары, Шуман с необыкновенной прелестью подготавливает ее к своим «недостаткам». «Иной раз тебе придется иметь много терпения со мной и даже меня бранить. У меня много недостатков, но меньше, чем прежде. Один у меня – невыносимый: это, что я людям, которых больше всего люблю, стараюсь часто доказать свою любовь тем, что делаю им назло. Так, например, передо мной давно лежит письмо для ответа. Ты мне скажешь: „Милый Роберт, ответь, пожалуйста, на это письмо, оно давно лежит“. Ты думаешь, я сделаю? Нет, я найду тысячу любезных извинений. Еще я хотел бы сообщить тебе кое-что о своем характере: как часто меня нельзя понять, как часто самые искренние выражения любви я принимаю холодно и именно тех, которых люблю больше всего, обижаю и отталкиваю. Часто мне приходится упрекать себя за это, так как я признателен в душе за всякое внимание, понимаю всякий взгляд и малейшее движение в душе другого; и все-таки так часто грешу в словах и поступках. Но ты сумеешь меня понять и простишь наверно, так как у меня не злое сердце и я люблю все доброе и прекрасное от глубины души».

Шуман был примерный сын, нежный муж и отец. Своих детей он горячо любил, но не умел проявлять своей привязанности: встречая детей на улице, он останавливался, следил за ними некоторое время, потом говорил: «Ну, вы мои милые крошки!» – и продолжал свой путь. К товарищам он относился с необыкновенным дружелюбием, идеальным доброжелательством; готов был всегда выдвинуть их, помочь им словом и делом; никогда чувство зависти не омрачало его чистой души и мысли ни на мгновение не останавливались на интриге. Только назойливых и нахальных он умел устранять с милой иронией. Обыкновенно спокойный и сдержанный, Шуман выходил из себя, когда в его присутствии отзывались дурно о близких ему людях. Однажды, в 1848 году, его посетил один знаменитый артист, который имел неосторожность острить не особенно лестно о Мендельсоне. Шуман слушал некоторое время молча, но вдруг поднялся, схватил элегантную фигуру гостя за плечи и произнес взволнованным голосом: «Милостивый государь, кто вы такой, что позволяете себе так говорить о Мендельсоне!» И вышел из комнаты.

В тех случаях, когда недоразумение выходило по вине самого Шумана, он умел необыкновенно мило загладить свой проступок. Во время своего управления оркестром в Дюссельдорфе он очень рассердился на одного из музыкантов, своего друга Василевского, за его замечание насчет неверности темпа. Поглядев на него несколько секунд в упор сверкающим взором, Шуман сказал с удивлением: «Я совсем не понимаю, чего вы хотите». Василевский обиделся, сказался больным на концерте и некоторое время избегал встречаться с Шуманом. Дней через восемь в его дверь раздался тихий стук. Он пошел поглядеть, кто бы это мог быть. Перед ним стоял сам маэстро Шуман, приветливо улыбаясь. Последовали несколько неловких минут, когда не знаешь что сказать. Наконец Шуман, войдя в комнату, прошептал доверчивым, искренним голосом:

– Где же вы были так долго?

– Здесь, в Дюссельдорфе.

– О нет, – возразил он, – вы, верно, уезжали.

– Сохрани Бог, – ответил Василевский, – я все время не покидал города.

– Нет, нет, – повторял он сердечно добрым, шутливым тоном, – вы, конечно, путешествовали, – и протянул ему руку.

Мир был восстановлен.

Шуман не любил, чтобы ему мешали во время работы. Во избежание помех он или запирался в своей комнате, или прибегал к очень оригинальным мерам для удаления посетителя. Как-то друг его, Крэген, приехав в Дрезден, хотел с ним повидаться. Подойдя к его дому, он услышал звуки фортепиано, доносившиеся из комнаты Шумана, и тем увереннее дернул звонок. Но дверь не открылась. Он позвонил второй и третий раз, дверь все оставалась закрытой. Наконец распахнулось маленькое окно, из него выглянул сам Шуман, ласково кивнул ему и сказал:

– А, Крэген, это вы? Меня нет дома!

Вслед за этим закрыл окно и исчез.

Шуман был высокого роста и крепкого сложения. До болезни в осанке его отражалось благородство, спокойствие и достоинство. Он обыкновенно сидел облокотившись на стол, подпирая голову рукой и не переставая курил небольшие, тоненькие сигары, которые называл «маленькими чертиками». Ходил он медленно, почти неслышно ступая, иногда без всякой причины на цыпочках. С болезнью вся фигура его приняла вид угнетенный и подавленный.

Таков был Шуман. «Мудрым как змий и чистым как голубь» рисуется нам по его письмам и по отзывам друзей этот великий музыкант и редкий человек. Слова, сказанные им о Шуберте, могут послужить лучшим заключением его собственной биографии: «Пусть будет он именно тот, кому мы еще и еще раз мысленно пожмем руку. Не горюйте о том, что рука эта уже давно охладела и не может вам ответить, а подумайте лучше, что если есть на свете люди, подобные тому человеку, о котором мы только что говорили, то жизнь наша еще имеет цену. Но смотрите, чтобы вы, так же как он, всегда оставались верны себе, то есть тому высшему, что в вас вложено десницей Бога».

Из книги Александр Герцен. Его жизнь и литературная деятельность автора Соловьев Евгений

Глава XII. Заключение Судьба щедро наделила Герцена умом, талантом, материальными средствами, и вместе с тем его жизнь не может быть названа счастливой. Нельзя не верить его искренности, когда он говорит, например, в «Былом и думах»:«Разочарование, усталь, Blasiertheit», –

Из книги Барон Николай Корф. Его жизнь и общественная деятельность автора Песковский Матвей Леонтьевич

Глава X. Заключение И по характеру, и по условиям деятельности барон Н. А. Корф занимает совершенно особенное положение в ряду всех других русских общественных деятелей. Он представляет собою глубоко поучительный пример, как надо понимать нравственные обязанности

Из книги Адам Смит. Его жизнь и научная деятельность автора Яковенко Валентин

ГЛАВА VI. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Отсутствие систематичности в “Исследованиях о богатстве народов”. – Конкретный и реальный характер их. – Успех в среде общественных деятелей. – Индивидуализм Смита. – Его космополитизм. – Значение “Исследований о богатстве народов” в

автора

Из книги Книга воспоминаний автора Романов Александр Михайлович

Глава XX. Заключение Вот уже тринадцать лет, как я веду жизнь эмигранта. Когда-нибудь я напишу другую книгу, которая будет повествовать о впечатлениях порой радостных, порой грустных, которые ожидали меня на пути моих скитаний, уже ни освещенных лучами Ай-Тодорского

Из книги Жорж Санд автора Венкстерн Наталия Алексеевна

Глава шестнадцатая Заключение В 1904 году в Ногане в день столетнего юбилея со дня рождения при огромном стечении народа был открыт памятник Жорж Санд. В этот день буржуазная Франция канонизировала писательницу, долгое время считавшуюся насадительницей развращающих

Из книги 99 имен Серебряного века автора Безелянский Юрий Николаевич

Из книги Н. Г. Чернышевский. Книга вторая автора Плеханов Георгий Валентинович

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ - Заключение Вот как формулирует сам Чернышевский, в немногих словах, те принципы, которые должны лечь в основу будущего экономического устройства. Они состоят "в том, что труду не следует быть товаром; что человек работает с полною успешностью лишь

Из книги Разведка и контрразведка автора Ронге Макс

Из книги Загадка Скапа-Флоу автора Корганов Александр

VIII Заключение кэптена С. У. Роскилла Выдержки из «Войны на Море» - официального издания британского Правительства (HMSO) (Том I, февраль 1961 г.)«11 октября корабли адмирала Форбса по завершению флотских операций (8–11.10.1939) вернулись в Лох Ю. Линейный корабль „Ройал Оук“ был

Из книги «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы автора Мукасей Михаил Исаакович

Глава VIII Заключение Исходя из задач, поставленных Центром, мне было поручено организовать в Западной Европе резидентуру связи для сохранения и поддержания отношений с нашими разведчикам-нелегалами, работавшими в Италии, Голландии, Бельгии, Швейцарии, Англии, Индии и

Из книги Записки цирюльника автора Джерманетто Джованни

Глава XL Заключение Несмотря на невероятные строгости, я с месяц еще прожил в Милане и принял участие в нескольких совещаниях. Мы вынуждены были окончательно отказаться от легальной работы, и переход в подполье дал мне возможность продержаться еще некоторое время в

Из книги Сингапурское чудо: Ли Куан Ю автора Коллектив авторов

Глава 10 Заключение Когда вашингтонские политики, специалисты по вопросам внешней политики, лидеры делового мира и просвещенные граждане закончат чтение этого небольшого тома, мы уверены, что они сделают это с четким представлением всех тех сложностей и вызовов, с

Из книги Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира автора де Кок Анри

Из книги Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941–1942 автора Хаапе Генрих

Глава 30 Заключение Такой была наша первая зима в России.В мае весна пришла наконец в Малахово и Ржев. Снег исчез, а вместо него появилась грязь, километр за километром тянулась глубокая, липкая трясина. Последнюю часть пути от Ржева до Малахово мне пришлось преодолеть на

Из книги Никаких оправданий! Невероятная, но правдивая история победы над обстоятельствами и болезнью автора Мейнард Кайл

Глава 13. Заключение Моя школьная карьера в спортивной борьбе закончилась на чемпионате штата Джорджия. У меня была возможность встретиться с тридцатью двумя лучшими борцами штата в моей весовой категории. Мой личный рекорд составлял 35 побед и 16 поражений за год, с