Публицистика военных лет алексей толстой. Л. Толстой – публицист: основные темы и художественные приемы

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Л. Т олстой - публицист: основные темы и художественные приемы"

Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой даровал народу неповторимые шедевры литературы. В наивысшем проявлении, они представляют собой не только культурные ценности российской нации, но также имеют и мировое значение. В различных исследованиях довольно обширно изучается самая русская и масштабная поэма «Война и мир», самая семейная и трагичная «Анна Каренина», самая по-взрослому наивная трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность». Каждое новое явление шедевра в свет, являлось результатом размышлений и исканий писателя, очередной ступенью в его жизни. По мнению Г.В. Жиркова, наиболее отчетливо об эволюции взглядов Л.Н. Толстого можно проследить по его публицистическим произведениям . Именно они дают возможность лучше понять неоднозначный и непростой жизненный путь автора, а также его творчество. Однако, Л.Н. Толстой как публицист изучен недостаточно хорошо. И.В. Петровицкая, составительница сборника публицистических сочинений писателя отмечает, что «до сих пор публицистика относится к забытой части творческого наследия Льва Толстого» . Сложившееся противоречие обуславливает актуальность нашей темы исследования.

Цель настоящего исследования - изучить основные темы и художественные приемы в публицистическом творчестве русского писателя Л.Н. Толстого.

Цель, как правило, предполагает решение следующих задач:

определить круг источников и литературы, посвященных изучению публицистики Л.Н. Толстого;

сравнить и сопоставить различные точки зрения авторов исследований по проблеме изучения публицистики Л.Н. Толстого;

привести соответствующие выводы исследования.

Объектом исследования является публицистическое творчество Л.Н. Толстого.

Предмет исследования - тематическое разнообразие и художественное пространство публицистики Л.Н. Толстого.

В работе использовались такие исследовательские методы, как анализ теоретических источников, сравнение и сопоставление различных точек зрения авторов по проблеме исследования.

Личный вклад автора научно-исследовательской статьи заключается в стремлении автора донести результаты проведенного исследования по проблеме недостаточной изученности публицистического творчества Л.Н. Толстого до научной общественности. В исследовании дается общая оценка и обзор существующих исследований по данной проблеме, раскрываются основные темы и художественные приемы публицистики писателя. Проблематика данного исследования представляет собой достаточно широкий и актуальный научный интерес, однако, она не исчерпывает себя в рамках настоящей работы и требует дальнейших разработок.

В творчестве Л.Н. Толстого исследователи выделяют множество тем, наиболее важной из которых, по мнению П.В. Бирюкова, является тема народная. Как отмечает исследователь, это были смелые взгляды на значимость простого народа, которые в некоторых кругах стали причиной неприятия его творчества среди современников. Народ - это не просто основная тема, народ изменил образ его жизни, ход мыслей .

Другую точку зрения высказывает Г.В. Жирков. Исследователь отмечает, что Толстой создавал новое через сомнение, критику прошлого и настоящего. «Творчество Толстого - это творчество Великого Сомневающегося» - писал он .

Как бы то ни было, 1880-1881 года для писателя были ознаменованы метанием души и поиском себя. В этот период он завершает работу над первым публицистическим произведением «Исповедью». В нем он проводит читателя по страницам своего бытия: от детства, юности, как он пишет: до того времени, «когда со всех сторон» у него было то, что «считается совершенным счастьем» .

В произведении Л.Н. Толстой ставит перед собой судьбоносный вопрос: «Зачем мне жить, зачем чего-нибудь желать, зачем что-нибудь делать?» . Толстой начинает искать ответ на него в человеческом знании, в буддизме, магометанстве и «более всего» в христианстве. Он обратился к ученым, богословам, монахам-старцам, сектантам.

Г.В. Жирков отмечает, что «Исповедь» посвящена поиску не столько веры, сколько смысла жизни вообще» .

Вскоре Толстой приходит к ответу: И я понял, что смысл, придаваемый этой жизни, есть истина, и я принял его». Толстой обратился в своих поисках к «простому трудовому народу» -- «к тому смыслу, который он придает жизни» .

И.В. Петровицкая отмечает, что в этот период писатель очень тесно соприкасается с темой религии и веры. Здесь были и поиски смысла существования на земле, и наличие высшего разума, и переосмысление догматов церкви, и создание собственных заповедей, и целого движения последователей .

Еще одна тема, по мнению исследователя, это тема борьбы за мир. Получила она свое название в связи со стремлением Толстого повлиять на воинственно настроенных «сильных мира сего». А отнюдь не воинственного настроя самого автора, как это было неверно отмечено некоторыми исследователями. Его реакция на российские события, отзывы на международные, переписка, которую он вел с участниками этих событий - все это отразилось в его творчестве.

П.В. Бирюков отмечает, что все эти темы взаимосвязаны и тесно переплетаются между собой в публицистике Толстого .

Касаясь темы голода, в цикле обширном статей о голоде в 1891-1893 годы, Толстой замечает: «Наша связь с народом так непосредственна, так очевидно то, что наше богатство обусловливается его бедностью, или его бедность обусловливается нашим богатством, что нельзя не видеть, отчего он беден и голоден. А зная, отчего он голоден, нам очень легко найти средство насытить его» .

По мнению О.С. Кренжолек, слова эти - не слова мечтателя, сострадающего художника. Это слова практика, человека деятельного. Его помощь голодающим крестьянам, убеждение общества в необходимости создания столовых в деревне, перепись голодающих, организация столовых и работ доказывают это. Оставив перо художника, Толстой, находясь на вершине мировой славы, объезжает деревни голодающих и вместе со своими помощниками, среди которых было много студентов Московского университета, рискуя своей жизнью (эпидемия холеры) деятельно включается в помощь голодающим крестьянам. Он одним из первых в печати поставил «страшный вопрос» - так и называлась его первая статья в «Неделе» - есть ли в России голод .

М.Ю. Белянин также отмечает, что веру Толстому подарил народ. Он пришел к своей собственной вере, созвучной вере простого народа. «И я видел таких, понявших смысл жизни, умеющих жить и умирать, не двух, трех, десять, а сотни, тысячи, миллионы и я полюбил этих людей. Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым настоящим делом. И я понял, что смысл, придаваемый жизни, есть истина, и я принял его» .

По мнению исследователя, Толстой находит основу для своей морали, когда выражал следующую мысль: «Смысл жизни состоит в развитии и в содействии этому развитию» .

Как констатирует критик Л. Оболенский: «Но религия прогресса удовлетворяла его только до тех пор, пока он сам, как организм, рос и развивался». Удовлетворяясь некоторое время «бескорыстным служением будущему», Толстой, по мнению Оболенского, приходит к выводу, что вечный процесс невозможен: «Ведь и человечество, и мир также состарится, и умрут, как я? Стало быть, если я находил нелепым жить для себя, потому что моя короткая жизнь - нелепость, то еще смешнее работать для какого-то будущего прогресса, который также обратится в ничто и в котором также, стало быть, мало смысла, как в моей личной жизни». Эти слова Оболенский приводит в качестве доказательства того, что Толстой опять оказался на распутье. Но полным желания дальнейшего поиска, в связи с чем обращается к следующим методам познания бытия: «точная» или «ясная» наука и «ума зрительные познания», в разряд которых и попадает философия. Л. Оболенский последовательно излагает логику размышлений Льва Толстого, который приходит к выводу, что все пути, только по-разному, ведут к одному и тому же результату: либо все в жизни становится ясным, но «чем яснее, тем очевиднее, что дальше нет ничего <...> и надежды нет», либо состояние постоянной «смутной надежды что-то найти», которое длится веками без ответа или же дает их, но только «самые туманные, самые противоречивые и темные» .

Излагая путь духовного поиска художника-философа, Оболенский пишет, что Толстой «стал совершенно измученный сомнениями, завидовать тем людям, которые слепо, не раздумывая, верили в особое высшее назначение своей жизни и в этой наивной, простой вере почерпали силу не только жить, но и переносить всякие страдания, лишения, невзгоды, покойно и даже с радостью ожидать смерть и не только не считать жизнь злом, но, наоборот, величайшим благом и даром небес» . Для Толстого такими людьми стал народ, чью веру пытался понять, осознать, осмыслить. Но для этого ему бы пришлось отказаться от разума. Отречься от разумного знания было невозможным для Толстого, поэтому его ждала только смерть.

Истина приходит к Толстому, по мнению критика, так как он начинает понимать, что искал вневременного смысла жизни, а рассматривал свою личную жизнь. То есть «искал смысл жизни в условиях времени и пространства», который перед бесконечным является «ничто». Говоря о толстовском понятии «бесконечное» и обобщив все его рассуждения об этой категории, Оболенский объявляет, что это «сама жизнь», «необходимость», это - «Бог», что без Бесконечного жизнь теряет смысл .

«Оглянувшись дальше на людей других стран, на современных мне и на отживших, я увидал одно и то же. Где жизнь, там вера, с тех пор, как есть человечество» . Вот как Толстой видит смысл жизни: «Смысл этот, если можно его выразить, бел следующий. Всякий человек произошел на этот свет по воле Бога. И Бог так сотворил человека, что всякий человек может погубить свою душу или спасти ее. Задача человека в жизни - спасти свою душу; чтобы спасти свою душу, нужно жить по-божьи, нужно отрекаться от всех утех жизни, трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивым. Смысл этот народ черпает из всего вероучения, переданного и передаваемого ему пастырями и преданием, живущим в народе, и выражающимся в легендах, пословицах, рассказах. Смысл этот был мне ясен и близок моему сердцу» .

По мнению И.В. Петровицкой, Лев Толстой считал своим долгом поддерживать всех униженных, оскорбленных, третируемых и гонимых. Всех, с кем обращаются жестоко, применяют насилие. Это его желание внести свою лепту в защиту тех, кто этого действительно достоин, провоцировало его раз за разом к смелым высказываниям, рискованным призывам и не менее рискованным советам. И не так важно было для писателя, в какой стране и в каком городе происходят бесчинства. Унижение народа не имело для Толстого географии .

Стоит отметить также о знаменитой теории Толстого о непротивлении злу, которая до сих пор вызывает множество споров и критики. Противники ее стоят на том, что «добро должно быть с кулаками». Но время, события и чувство безмерного сострадания к народу вызвали в графе Толстом стойкую неприязнь к «кулачным боям». Тем более, что кулаки угнетателя намного сильнее кулаков угнетенных.

Согласимся с мнением М.Ю. Белянина, что философия Толстого появилась для народа, для его защиты; она появилась из народа - в этой вековой терпимости и способности забыть и любить Толстому виделась некая высшая истина. Осознав и приняв это, автор изложил этот акт христианского смирения перед жизнью в теории непротивления злу .

В статье «Неужели так надо» Лев Толстой писал: «Основная причина того, что миллионы рабочих людей живут и работают по воле меньшинства, - не в том, что меньшинство это захватило землю, орудия производства и берет подати, а в том, что оно может это делать, - что есть насилие, есть войско, которое находится в руках меньшинства и готовые убивать тех, которые не хотят исполнять волю этого большинства» .

То есть сама первопричина социального неравенства - насилие. Насилие в любом виде отвращало автора.

В статье «Неужели так надо» Лев Толстой рассуждает и об устройстве армии и находит ее «ужасной». Превращение простых деревенских пареньков в машины для убийства, рефлекторно выполняющих указания начальника, развращенных пьяниц и ограниченных людей. Убивая своих же, они ни на минуту не задумаются, почему помогают богатым держать в страхе своих родных и близких, всю Россию.

По мнению Д.П. Маковицкого, сам институт армии Толстым подвергается жесткой критике. Это не профессиональная армия - желание этих людей не защитить, а усугубить. Не патриотизм движет ими, а отсутствие сознания, понимания. Первопричиной этого писатель называет мнение о доблестности профессии убийц. Отсутствие любви, неправильная оценка войны, смерти, страха - причина господства армейского ига .

В марте 1900 года Толстой получил письмо от немецкого солдата Иоганна Клейнпоплена, который описал ужасы войны и губительные последствия и попросил Толстого написать «хорошую книгу против войны». Толстой работал в это время над статьей «Патриотизм и правительство», которая затем была напечатана В. Чертковым в издательстве «Свободное слово» в Англии в 1900 году; в Москве она была напечатана только в 1917 году в издании Толстовского общества «Посредник» и «Свободной жизни». В этой статье автор представляет другую сторону патриотизма - разделение народов, их борьба. Считая отжившей саму суть патриотизма, Толстой говорит о братстве людей, их единении .

Как отмечает П.В. Бирюков, патриотизм для Толстого, прежде всего - причина войн. Орудие в руках правящего круга людей. Его разжигают в школе, в искусстве, доводят до предела. В Германии, например, патриотизм, вошел в ту стадию, когда каждый, даже священник должен был служить - патриотизм так же лишь инструмент для создания армии, создания конфликтов и войн. Толстой писал в своем воззвании: «Мы … заявляем, что не на стороне войны, убийства и всякого насилия наши сердца и умы, а на стороне вечной Правды-Истины, которая в том, чтобы служить Христовой заповеди любви ко всем людям и оставаться верными Божеской заповеди: не убий!» .

Что касается художественных приемов, то известно, что публицистика требует особых авторских приемов; злободневные темы - особой подачи. По мнению И.В. Петровицкой, Лев Толстой в своих статьях повторяет свой авторский стиль, привнося так же что-то новое . То, чего не было в его повестях, рассказах, поэмах. Антитеза - прием, которым Толстой пользуется весьма часто. Противопоставляя жизнь богатого человека и простолюдина в разных его аспектах. Приемом достигается нужный накал при понимании различий в жизни двух людей, созданные из плоти и крови, но настолько разных по положению. В публицистике очень активно используется обращение: письмо студенту, обращение к рабочему и т.д. Это делает работы адресными, практически именными. Лев Толстой всегда был склонен к несколько удлиненной фразе. Оттого повторение основной мысли имеет в какой-то степени разъяснительные функции, привлекает внимание к мысли. Если в статье рассматривается несколько проблем, повторение мысли становится ключевой. А психологическое восприятие этого приема сродни зомбированию.

Что касается стиля и языка писателя, то, как считает Г.В. Жирков: «В языке Толстого с самого начала чрезвычайно рельефно обнаружилась острая и оригинальная смесь архаических и архаистических форм выражения с новаторскими приемами и революционными экспериментами в сфере литературного воспроизведения живого речевого опыта» .

Какие бы проблемы ни поднимал в своем творчестве Толстой, как бы ни велики были созданные им образы, главное, наверное, в том, что им осуществлена была могучая проповедь любви к миру и жизни. Жизни, в которой светит свет, безусловно, высшей Правды. Эту проповедь он осуществлял художественными образами. Но строфы пушкинского «Пророка» недаром задали направление всей русской литературе. Этот образ привел Толстого к отречению от своих художественных созданий к попытке на склоне лет воплотить образ Пророка в себе самом. Нести Правду не только одними образами искусства, но и всем образом своей жизни.

Заключение

Таким образом, выход Толстого-романиста и беллетриста на самую массовую аудиторию и злободневную проблематику потребовал от писателя существенных изменений в формотворчестве. Поэтому он обращается к публицистике. Массовая аудитория воспринимает мысль, идею через образ, через чувство и эмоции. Именно то, что Толстой был прирожденным художником, обладал огромным талантом и мощным темпераментом, позволило ему и в публицистике, и в философии органично опереться на эти свои особенности, художническое восприятие жизни; синтезировать образ, мысль, чувство, эмоции и прийти в результате внутренней работы к новому для него публицистическому отражению действительности, при котором произведение оплодотворено и мыслью, и чувством, и энергетикой души, является следствием полемики, сомнений и размышлений, содержит оперативный отклик, ставит жизненно важную проблему, где главный персонаж -- Автор с его мыслью и душой, с его энциклопедическими знаниями. Публицистика дает творцу простор для выражения мысли и чувства, свободу формотворчества.

публицистический творчество писатель

Библиография

1. Белянин М.Ю. Художественная специфика воплощения концепции человека в позднем творчестве Л.Н. Толстого // Вестник ТГУ. №4. 2007. - С.116-119

2. Бирюков П.В. Биография Л.Н.Толстого. М., 2000. Т.І. - 374 с.

3. Жирков Г. В. Жанр публицистики в творчестве Л.Н. Толстого // Вестник НГУ. №54. 2009. - С.40-42

4. Жирков Г. В. Л. Н. Толстой и цензура. - СПб, 2009. - 250 с.

5. Жирков Г.В. Традиции и инновации в исследованиях творческого наследия Л.Н.Толстого // Л.Н.Толстой в мировом коммуникативном процессе: Тез. межвуз. научн. конф. СПб. 2014. - С.3-16.

6. Кренжолек О.С. Художественная симвология в творчестве Льва Толстого, 2012. - С.103-107

7. Маковицкий Д. П. Яснополянские записки // Литературное наследство. Т. 90. - М., 1979. - Кн. 4. - 423 с.

8. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 т. - М., 1957. - Т. 23. - 634 с.

9. Петровицкая И.В. Лев Толстой - публицист и общественный деятель. - М.: Икар, 2013. - 640 с.

10. Чертков В.В. Об издании полного собрания мыслей Л. Н. Толстого. - М. 2001. - 541 с.

11. Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Детство, юность и семья Льва Николаевича Толстого. Женитьба графа. Начало его литературной деятельности. Известность романов "Война и мир" и "Анна Каренина". Отношение писателя к церковному вероучению и духовенству. Последнее путешествие графа Толстого.

презентация , добавлен 09.05.2012

Идейно-художественные особенности романа Л.Н. Толстого "Анна Каренина". Художественный анализ образа главной героини романа. Социальный и нравственный смысл трагедии Анны Карениной. Стремление писателя показать семейный быт и общественный уклад эпохи.

дипломная работа , добавлен 04.01.2018

Жизнь в столице и московские впечатления великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. Московская перепись 1882 года и Л.Н. Толстой - участник переписи. Образ Москвы в романе Л.Н. Толстого "Война и мир", повестях "Детство", "Отрочество", "Юность".

курсовая работа , добавлен 03.09.2013

Краткое изложение сюжета романа Л.Н. Толстого "Анна Каренина", история семейств Карениных, Облонских и Левиных. Описание душевных метаний главной героини Анны Карениной. Константин Левин как один из сложных и интересных образов в творчестве писателя.

контрольная работа , добавлен 24.09.2013

Образ литературного героя романа Л.Н. Толстого "Анна Каренина" К. Левина как одного из самых сложных и интересных образов в творчестве писателя. Особенности характера главного героя. Связь Левина с именем писателя, автобиографические истоки персонажа.

реферат , добавлен 10.10.2011

Происхождение семьи русского писателя Льва Николаевича Толстого. Переезд в Казань, поступление в университет. Лингвистические способности юного Толстого. Военная карьера, выход в отставку. Семейная жизнь писателя. Последние семь дней жизни Толстого.

презентация , добавлен 28.01.2013

Биография Льва Николаевича Толстого - просветителя, публициста, одного из наиболее широко известных русских писателей и мыслителей. Создание произведений "Рубка леса", "Война и мир", "Анна Каренина", "Казаки". Педагогическая деятельность писателя.

презентация , добавлен 19.12.2013

Лев Николаевич Толстой – великий писатель. Роман-эпопея "Война и мир". Толстой - тонкий психолог. Многогранность и сложность человеческой личности в главных героях романа. Духовная красота героев Толстого.

сочинение , добавлен 22.05.2007

Сравнительный подход к изучению русской и татарской литературы ХІХ-ХХ в. Анализ влияния творческой деятельности Толстого на становление татарской культуры. Рассмотрение темы трагического в романах Толстого "Анна Каренина" и Ибрагимова "Молодые сердца".

реферат , добавлен 14.12.2011

Картина нравов и быта дворянской среды Петербурга и Москвы второй половины XIX века в романе Л.Н. Толстого "Анна Каренина". Описание социальных и общественных процессов через историю семейных отношений. История драматической любви Анны и Вронского.

Лев Николаевич Толстой свои публицистические статьи считал важнее, чем его художественное творчество. И считал, что художественные произведения для него являются как хобби и частично, как возможность заработать денег.
Пифагора знаем только как математика, так же мы и Льва Толстого знаем только как художественного писателя.
Публицистическое наследие Толстого огромно. Перу писателя принадлежит 290 статей и трактатов, из которых 164 были завершены. В его лице русская публицистика поднялась на огромную высоту. Никогда слово писателя не находило такой, поистине всесветный резонанс, какой имели многие выступления Толстого. Его голос звучал на весь мир .
Могучая мысль Толстого преодолевала все преграды и находила отклик среди лучших людей мира. Эмиль Золя, Анатоль Франс, Бернард Шоу, Ромен Роллан. Они писали: «Никогда еще подобный голос не звучал в Европе. Нам было слишком мало восхищаться творчеством Толстого: мы жили им, оно было наше. Наше - жгучей жизненностью, своей юностью сердца. Наше - своим обличением обманов цивилизации, своим реализмом».
«Пройдут века, писал Толстой, и мы найдем то место, которое вы будете занимать в истории; но вперед знайте, что то, что вы любите, не безусловно прекрасно, и то, во что вы верите, не безусловно справедливо; но забавляйтесь, дети, - ваша Любовь и вера найдет себе место и приложение».
Реакционные круги русской церкви яростно травили Толстого как богоотступника, продавшего душу антихристу. Они, как известно, отлучили Толстого от церкви и предали его анафеме. Отлучили такого человека, который всю свою жизнь боролся против захватнических войн, колониального разбоя, грабежа, террора, насилия, рабства, жестокости, угнетения и был озарен благородной идеей служения народу?
За какие такие великие грехи отлучили его от церкви? Его, скорее, надо было причислить к лику святых, чем отлучить. Отлучение Льва Толстого от церкви - позор русского православия. При составлении этой книги решил частично выяснить, в чем же «вина» Толстого?
В 1882 году в России появилась тайно передававшаяся из рук в руки толстовская «Исповедь». Она произвела на читателей неизгладимое впечатление. Никогда со времен «Исповеди» Руссо не появлялось человеческого документа, в котором искренний и бесстрашный рассказ о духовных исканиях личности сочетался бы со столь беспощадной критикой окружающей действительности.

Л.Н. Толстой–публицист

(1880-е – 1900-е гг.)

Р.В. АЛТУХОВ

______________________________
«… Если служить людям писанием, то одно, на что я имею право, что должен делать, это обличать богатых в их неправде и открывать бедным обман, в котором их держат».

_______________________________

______________________________________________________

Предметом внимания автора стала деятельность Л.Н. Толстого как публициста и религиозного мыслителя в 1880-1900-е гг. Опираясь как на тексты самого писателя, так и на другие источники, автор анализирует тематику толстовских выступлений и представляет своё видение их исторической роли и значения в мировой и российской истории. Подчёркивается актуальность высказанных Л.Н. Толстым идей в деле разрешения ряда проблем, унаследованных человечеством от XIX-ХХ вв.

Глава 1 . Истоки и основы мировоззрения Л.Н. Толстого-публициста в 1880-1900-е гг. ……………

Действительность и характер её влияния на мировоззрение Л.Н. Толстого……………
Идейные истоки и смысл Теории Толстого о непротивлении злу насилием………………
Историзм и идеализм (исповедание веры).
Толстой о лжеучителях противления (церковь и наука) ..……………………………
1. Критика состояния церкви ………
2. Толстой о «свободно» прогрессирующей научной мысли
Собственность или человечность? ……
Общинность или государственность?
Выводы. …………………………………………

Глава 2 . Л.Н. Толстой-публицист о патриотизме и милитаризме. …………………………………………………
Глава 3 . Россия и русский народ в публицистике Л.Н. Толстого (1880-1900-е гг.) ……………………………..

Нищета, невежество, омрачённость, насилие и разврат (первые впечатления Л.Н. Толстого в Москве). …………………
Голод, бессилие и самообман: предвестники ужасов большевизма. ……
Безверие. Истязатели и истязуемые. …
Казни. Бессмысленность и беспощадность.
Рабство – не изжитое и утвердившееся в новых формах. …………………………
Перед лицом революционной угрозы …
Общий вывод. …………………………

Глава 4 . Идейное и художественное своеобразие публицистики Л.Н. Толстого по проблеме земельной собственности ………………………………………………
Глава 5 . Л.Н. Толстой о революционном преображении России и о всемирном его значении.
5.1. Крах одной старой иллюзии. …………..

5.2. Порыв к свободе: «конец» … и вновь начало (Толстой и политическая реальность в России 1904-1907гг.). ……………………………………………

5.3. О революции и о жизни грядущей.

5.4. Последние замечания и выводы. …

Заключение . …………………………………………...
Прибавление к Заключению. ………………………
Литература . …………………………………………….

180-летию со дня рождения Л.Н. Толстого посвящается 1 .
Введение.

«Есть хвалители, есть порицатели,

но совестливых и толковых судей нет»
(Н.С. Лесков. «О рожне. Увет сынам противления»)
Л итературная деятельность Л.Н. Толстого, не только непревзойдённого художника слова, но и публициста, мыслителя второй половины XIX – начала XXвв. – это уникальное явление в истории русской и мировой культуры. Его теоретическое наследие насчитывает около 300 произведений на общественно–политические, философские, эстетические, педагогические, экономические, юридические и другие темы.

Постоянные философско-публицистические отклики писателя на самые жгучие вопросы политического, экономического и духовного развития эпохи представляют как литературоведческий, так и историко-философский интерес. Ведь к последним 28 годам жизни Л.Н. Толстого принадлежит не только самая беспощадная ко лжи и суевериям, но и самая зрелая и политически актуальная его публицистика, исследованию которой и посвящена данная работа.

Значимость и актуальность разработки данной темы очевидны для нас, если исходить из того, что те полузабвенье, замалчивание, та идеологизированная ложь о Толстом, которые были навязаны читателю в 30-80-е гг. прошлого столетия, породили ряд мифов о мыслителе и художнике, стойко удерживающих свои позиции и в современной литературе, не говоря уже о массовом сознании. О некоторых из них поговорим позже.

Наша цель: проблемно-тематический анализ сочинений Л.Н. Толстого, неотторжимый ни от её конкретно – исторического окружения, ни от вечно-злободневного в российской и мировой действительности. Это должно помочь читателю памятовать духовный образ великого писателя, мыслителя и публициста, слушать и слышать его живое слово не как догму из забытого прошлого, а как актуальное руководство поступками в личной и общественной жизни века нынешнего. Мы намерены проследить мировоззренческие истоки, раскрыть идейное содержание и охарактеризовать социально-политическую направленность ряда публицистических работ Л.Н. Толстого 1880 – 1900-х гг., а также проанализировать связь задач и идей автора с художественными средствами, которые служат реализации авторского замысла.

Задачи данного исследования таковы:

проанализировать идейные истоки и раскрыть содержание ключевых выступлений Л.Н. Толстого в печати по ряду важнейших проблем российской и мировой действительности;
заострить внимание на важнейших и по сей день актуальнейших проблемах, отражённых в статьях и письмах Л.Н. Толстого: первая – проблема свободы и принуждения в сфере образования и воспитания, в социальном бытии в целом; вторая - земельная и, шире, частная собственность (вековая проблема России, хотя и не только России), третья – патриотизм и война (исконные и всемирные беды);
охарактеризовать художественные особенности публицистических текстов Л.Н. Толстого, в тех случаях, когда они особенно значимы для осмысления всего выступления в целом.

Такое сочетание задач исследования не случайно: оно, как нам кажется, не противоречит ни «вехам биографии», ни особенностям мировоззрения самого Толстого – публициста и имеет внутреннюю логическую связь: «несвободное» воспитание, обман детей, насилие над ними имеют последствиями насилие в обществе, проявляющееся, в частности, в формах «насилия собственности» и военных кровопролитий. Художественные же приёмы, очевидно, насыщены мощным потенциалом идейного воздействия на читателя, как и должно быть в текстах признанного гения художественного слова.

Итак, предметом нашего исследования станет идейный комплекс публицистических выступлений Л.Н. Толстого и его художественное воплощение.

В нашей работе будет затронут тот круг проблем, который дал материал для выступлений Л.Н. Толстого в печати и полемики с ним представителей различных идейных течений и политических партий, тот «гордиев узел» противоречий исторического прогресса, который, на своём поприще теоретика, не без успеха развязывал Лев Николаевич Толстой. Революционные перевороты 1905 – 1917гг. «разрубали по живому» этот узел, но и по сей день он всё новыми и новыми петлями душит человечество, не внявшее голосу из Ясной Поляны. Петли эти суть: противоестественное, болезненное неравенство людей в их общественной жизни; устройство жизни одних людей ценой унижений, страданий, даже гибели других; социальное насилие, массовый обман и самообман. Главное же зло – религиозный конформизм, равнодушие или циничное приспособленчество мнимоверующих к этим и прочим социальным бедствиям вместо борьбы с ними, оправдание ими своего невыполнения жизнетворящих заповедей веры.

^ Проблема безверия и его преодоления стала самостоятельным предметом исследования в публицистике Л.Н. Толстого 1882 – 1910 годов, дававших для такого исследования богатый материал. Но хронологические рамки нашей работы шире, ибо истоки центральных идей поздней публицистики писателя – в его более ранних заметках и выступлениях 1850 – 1860-х гг. Объектом исследования, таким образом, стали ключевые статьи, заметки, наброски, дневниковые записи и ряд писем Л.Н. Толстого 1850 – 1860-х и 1882 – 1910гг.

В эти годы в России продолжались процессы «модернизации», озападнения многих сфер жизни, захватывавшие всё более и более широкие слои трудящегося населения. Многочисленные издержки и крайности длительного периода буржуазного реформирования в сочетании с худшими пережитками феодальной деспотии, противоречия в политике самодержавия, поиск врагов вместо решений проблем, срывы в социальное насилие – всё это не могло не вызвать острой критики и споров мыслящих людей о характере и перспективах необходимых преобразований, в свете потребности самоопределения России и русского народа в канун сулящего грозные испытания XX века. Шёл поиск своего пути, некой «золотой середины» в развитии страны, без отрыва от национальной духовной почвы, христианских традиций, но с учётом объективных особенностей культурного бытия всех её народов. Это делало в указанные годы русскую консервативно – либеральную мысль достойным участником общественного движения, равным по значимости прозападным по своему мировосприятию течениям как либерализма, так и революционно-демократического и консервативно-охранительного лагерей. Поэтому мы исходим из необходимости отказа от прежней практики анализа объективно-либеральных программ общественных деятелей и публицистов как принадлежащих заведомо к «реакции», либо, напротив, излишне революционных, то есть принадлежащих к крайним прозападным течениям русской общественной мысли, таким как социализм или классический европейский анархизм.

Если учесть громадные в масштабе человеческой жизни хронологические рамки нашего исследования, то становится понятной необходимость использования нами ряда биографических сведений о писателе. «Биография мысли» неизбежно тесно связана с биографией мыслителя.

Вполне естественным для решения поставленных задач мы считаем применение системного и хронологического методов, отражённых как в структуре, так и в содержании данного исследования.

Чрезвычайно актуален герменевтический метод. И вот здесь-то Л.Н. Толстой-публицист уникально уязвим. К сожалению, остаётся в силе приём некоторых авторов, которые вычленяют из общего идейного контекста статьи, письма (иногда – не оконченных, черновых) или, тем более, устных высказываний Толстого, слишком тщательно фиксировавшихся «для потомков» его окружением, «доказательства» в пользу почти любой из возможных и даже части невозможных идейных позиций автора: от юродивого аполитичного «мирного богоискательства» до «бесноватости» и революционерства Толстого-публициста. Мы считаем недопустимыми любые крайние позиции при раскрытии идейного смысла и художественного своеобразия публицистики Л.Н. Толстого, если они не находят текстологического подтверждения на материале центральных, либо, по крайней мере, завершённых и подготовленных к печати его работ. Допустимы аргументы на основе добросовестных цитат из набросков статей и других произведений писателя, его Дневника, записных книжек или писем, но лишь в том случае, если они относятся к тому же периоду жизни и творчества Толстого, что и анализируемые статьи. Черновые наброски и варианты работ позволяют проследить работу мысли Толстого в её конкретно-историческом окружении. Дневник и записные книжки дают ценную биографическую информацию. Но недопустимо, к примеру, толковать побуждения автора конкретной статьи на основании его печатного, а тем более устного, зафиксированного третьим лицом, высказывания, отстоящего по времени фиксации на много лет от анализируемого источника.

Историко-типологический метод исследования должен помочь нам определить как направление, ориентацию консервативной по мировоззрению мысли Л.Н. Толстого (народ), так и уровень и направление политической программы писателя и публициста. Последняя, как мы покажем в своём месте, существенно расходилась с консерваторами и ориентировалась до поры на самодержавие.

Приложим к решению задач нашего исследования и метод историко-системный, хотя и с оговорками. Дело в том, что Лев Николаевич, раз выразив своё мнение в публицистическом отклике на политические события в стране и в мире, принципиальнейшее в дальнейшие дискуссии не вступал (конечно, допускались исключения: ответы спрашивающим, недоумевающим или возражающим читателям). С другой стороны, не всякое его публицистическое слово к современникам получало до лжное к себе внимание и скорый ответ.
*****

Теперь рассмотрим ряд наиболее, на наш взгляд, теоретически значимых и показательных исследовательских работ XX - нач.XXI вв., коррелирующих, полностью или в какой-то своей части, с тематикой данного исследования. Почти столетие, прошедшее со дня смерти писателя, не прибавило беспристрастности авторам, поддерживающим две исконные негативные тенденции отечественного толстоведения. Одна из них, «советская», имеет своим началом статьи В.И. Ленина и А.В. Луначарского (1900 – 1920-е гг.), относивших Толстого к стану социальных борцов, «противоречиво» державшихся за отжившие свой век религиозные догмы и социальные утопии. Следуя определённым названными «светочами мысли» непоколебимым курсом на «применение ленинского метода в литературоведении», советская наука проделала колоссальную, политически значимую работу над толстовским публицистическим наследием. Немногие, в какой-то степени уворачивавшиеся от «купания» в общей идеологической струе, заслужили ниже наше самое благосклонное внимание.

Вторая генеральная тенденция в литературе о Толстом, ещё досоветская, но усилившаяся в годы, последовавшие за отвержением отечественным литературоведением советских идеологических доктрин – это тенденция «опровержения» не только позитивного значения толстовской публицистики, но даже художественного гения писателя, по крайней мере – в последние десятилетия его творческой деятельности. Параллельно и взаимосвязано авторы развивают тему личностной «ненормальности» Толстого, повлиявшей, как намекается, и на его поведение, и на тексты его наиболее неприятных сочинений. Стоит подчеркнуть, что вторая тенденция поддерживается и рядом зарубежных авторов. Она, тем не менее, вовсе не противостоит вышеназванной и идейно не изолирована от неё. Их обе роднит повторяющаяся мысль о том, что великий писатель и мыслитель в последние 28 – 30 лет своей жизни весьма «неадекватно» воспринимал ситуацию в русском обществе и в мире, жил иллюзиями, а потому, учитывая авторитет его печатного слова, был не то «объективно реакционен», причинив вред делу великой пролетарской революции и классовой борьбы («советская» тенденция), не то, всё-таки, «объективно революционен» (т.е., по мысли авторов второго лагеря, повинен в торжестве того, чему, по версии их оппонентов, причинил вред).

Подборку «иллюстративного материала» к нашему тезису начнём, пожалуй, с примера относительно «красивого» – с молодого, страстного и ещё не «поправевшего» в самом начале ХХв. В.Г. Короленко. Серия его статей о Толстом (1908 - 1910) явилась итогом более чем 20-летних наблюдений и раздумий. Некоторые из идей первой статьи («Лев Николаевич Толстой») автор формулировал ещё в дневниковой записи от 4 июля 1887года. Толстой в эти годы представлялся В.Г. Короленко оторванным от действительности проповедником первоначального христианства, который, уверовав, «уже не хочет признавать, что он не еврей первого века, не один из малых сих, а капиталист, писатель и граф» 2 . В упомянутой выше статье 1908г. В.Г. Короленко от имени разночинной интеллигенции выражает недовольство тем, что Л.Н. Толстой «не хочет знать и не желает считаться» с «людьми среднего состояния», горожанами – разночинцами 3 . Толстой, по версии Короленко, - идеалист, наивный в своём консерватизме проповедник, не ведающий, что для успеха проповеди внутреннего самосовершенствования людям «необходимы лучшие, более нравственные формы общественных отношений», а для этого нужны борьба и жертвы на алтарь «храма будущей свободы» 4 .

Заслугой же Л.Н. Толстого-публициста В.Г. Короленко признаёт осуждение и обличение им смертных казней в работах, подобных по тематике статье «Не могу молчать», которыми Лев Николаевич «поднял печатное слово на высоту, недосягаемую для преследования» 5 .

И всё же, признаёт В.Г. Короленко во второй из своих статей «Л.Н. Толстой» (опубл.: «Русские ведомости», № 199, 28 августа 1908г.), великий писатель – не более чем блаженный «художник - мечтатель», за которым «в страну его мечты» не может следовать истинный социальный борец 6 .

В связи с появлением 8 сентября 1907 года в кадетских газетах «Русские ведомости», «Товарищ», «Речь» и в ряде других либеральных изданий статьи Л.Н. Толстого «Не убий никого», Г.В. Плеханов, один из меньшевистских лидеров, публикует в левокадетском «Товарище» статью «Симптоматическая ошибка». Здесь он отстаивает многократно уже оспоренную Толстым «нравственную чистоту побуждений» кадетов и меньшевиков и сравнивает при этом автора «Не убий никого» с «самыми злыми врагами» грядущей свободы из лагеря крайне правых 7 . Миросозерцание Л.Н. Толстого Плеханов провозглашает сектантским, ибо публицист, якобы, «совсем не умеет взглянуть на жизнь и нужды окружающего его общества с исторической точки зрения и потому оказывается решительно неспособным понять исторические задачи своего времени » 8 . Можно ли в чём-нибудь ещё столь же несправедливо и напрасно винить Льва Николаевича?

В декабре 1910 года в большевистской газете «Звезда» появилась статья Плеханова «Заметки публициста», имевшая весьма «симптоматический» подзаголовок – «Отсюда и досюда». В ней вполне раскрылось стремление марксиста Плеханова оторвать Толстого-художника то Толстого-мыслителя и противопоставить их друг другу. Критик писал, что он как марксист любит Толстого «только «отсюда и досюда» и считает его «гениальным художником и крайне слабым мыслителем» 9 . Важное разъяснение этого утверждения мы находим в статье Плеханова «Смешение представлений», опубликованной в то же время в журнале «Мысль» (декабрь 1910 – январь 1911). Здесь Плеханов именует мировоззрение Л.Н. Толстого «мёртвой страной квиетизма», объявляет его научение о доброй и разумной жизни безнравственным, ибо оно оторвано от реалий русской жизни и глубоких истин диалектического материализма К.Маркса и Ч. Дарвина 10 .

О последнем в жизни Л.Н. Толстого публицистическом выступлении, письме-завещании русским либералам «Действительное средство», Плеханов в статье «Карл Маркс и Лев Толстой» пишет неодобрительно. Мол, только человек с толстовским пониманием жизни «мог, умирая, сказать своей стране: я не признаю за тобою никакого права, кроме права содействовать нравственному исправлению твоих мучителей» 11 . Понятно, что, как критик Толстого, признающий действенность, главным образом, «критики посредством оружия» 12 , полагающий для себя Маркса и Дарвина авторитетнее Евангелий, Плеханов и не мог понять ни того, что умирающий великий мыслитель – христианин мог , и должен был , и имел право умирающего на такой призыв к собратьям, ни того, что следование этому призыву могло бы избавить революционеров от необходимости прибегать к оружию, а страну – от неисчислимых бедствий и смут.

Осенью 1908 года, в связи с 80-летием писателя, вышла первая из серии статей о Л.Н. Толстом лидера большевистского уклона в российской социал-демократии В.И. Ульянова (Ленина) – «Лев Толстой как зеркало русской революции». Здесь автор оценивает наследие Л.Н. Толстого с позиций защиты коренных, по его мнению, интересов русского освободительного движения. Не делая скидок на юбилей, а, скорее, пользуясь общей вокруг него шумихой, очень неприятной для самого Льва Николаевича, он представляет творчество писателя и его христианское научение в искривлённом донельзя зеркале собственного жизнепонимания партийного вожака, обременённого необходимостью разрешения специфических проблем политики и идеологии.

В.И. Ульянов (Ленин) признаёт «оригинальность» взглядов Л.Н. Толстого, выражающих в своей совокупности, как он пишет, «особенности нашей революции, как крестьянской буржуазной революции» 13 . Автор имеет в виду тот, по его словам, «исторический грех толстовщины», благодаря которому пропагандистам не удалось в 1905 – 1906гг. бросить массы солдат и крестьян «с оружием в руках на истребление своих врагов, на уничтожение царских слуг и помещичьих защитников» 14 .

На смерть же Л.Н. Толстого В.И. Ульянов (Ленин) ответил поспешным и весьма своеобразным «некрологом» - статьёй «Л.Н. Толстой» в газете «Социал-демократ» за 16 ноября 1910г. Здесь автор вновь подчёркивает своё нежелание простить уже умолкнувшему навсегда публицисту его патриархально-крестьянской политической наивности, которую он видит и в научении мыслителя о «непротивлении злу», и в «проповеди новой, очищенной религии», и, главное, в «совершенно апатичном отношении к той всемирной освободительной борьбе, которую ведёт международный социалистический пролетариат» 15 .

«Правильная оценка Толстого, - даёт установку вождь большевизма, - возможна только с точки зрения социал-демократического пролетариата» 16 . Составной её частью, как мы знаем, стала переосмысленная Ульяновым (Лениным) популярная в печати концепция Толстого -«зеркала» всей окружающей жизни. В статье «Л.Н. Толстой и современное рабочее движение» проводится идея о том, что Толстой «отразил » в своём учении «протест миллионов крестьян и их отчаяние» в условиях пореформенной России, но не смог даже теоретически разрешить, а лишь

Статьи, речи, доклады, интервью, письма публикуются в хронологической последовательности независимо от жанровой разновидности. Тексты всех материалов сверены с первопечатными публикациями. Если источник публикации не оговорен в комментариях специально, - материал дается по последнему Собранию сочинений А. Н. Толстого в 10 томах (Гослитиздат. 1958 - 1961).

Художник огромной природной одаренности, А. Н. Толстой на протяжении всей творческой жизни стремился к осознанию общественных задач искусства. Оказываясь на новом рубеже своего развития, он всякий раз в прямой, лишенной образных иносказаний форме выражал свое credo.

1907 год. Едва успев сделать первые шаги на литературном поприще, молодой писатель публикует статью, название которой достаточно многозначительно - "О нации и о литературе".

1922 год. В атмосфере начавшегося общественного подъема Толстой стремится глубже постичь природу реализма и народности, выступает против формалистических излишеств в искусстве ("Об идеальном зрителе").

1922 год. Оказавшийся в эмиграции писатель понял ошибочность принятого решения, признал великую правоту социалистической революции в России. 14 апреля он публикует знаменитое "Открытое письмо Н. В. Чайковскому", замечательный документ политической прозорливости и гражданского мужества, означавший окончательный разрыв с лагерем эмиграции.

1923 - 1924 годы. "О читателе" и "Задачи литературы" - две статьи подчеркнуто программного характера, статьи-декларации, опубликованные сразу после возвращения на родину. В первой речь идет о читателе-народе, хозяине Земли и Города. Вопрос ставится в полном соответствии с замечательным принципом, провозглашенным революцией: искусство принадлежит народу. Во второй статье Толстой говорит о конкретных задачах, которые встают перед писателем. Многообразную программу нового искусства он заключает в крылатую формулу "монументального реализма".

Ряд программных выступлений завершает прозвучавшая на весь мир статья "Родина", опубликованная 7 ноября 1942 года, когда шли ожесточенные бои под Москвой.

Таковы основные вехи, обозначающие путь творческого развития Толстого-публициста.

Следует сразу же сказать, что степень интенсивности работы писателя в публицистике была весьма различной в разное время. Поначалу перед нами лишь отдельные выступления, порой скорее заметки, нежели статьи. Активность Толстого-публициста резко возрастает, начиная с поры Февральской и Октябрьской революций (1917-й год вообще можно назвать в творчестве Толстого годом публицистики: он печатает в газетах и журналах десяток статей - больше, чем за весь предшествующий период).

Писатель страстно хочет понять происходящее. Характерные настроения того времени отражают его заметки "Из дневника на 1917 год". "Я приехал на фронт из Москвы, из тыла, истерзанный разговорами о том, что Россия вообще кончается, что нельзя продохнуть от грабежей и спекуляций, общество измызгано, все продано и предано, а если кончится скоро, то еще хуже и пр., и пр.

Подобное душевное состояние всем знакомо и осточертело, и мне тоже, конечно. Работать, - писать пьесы и повести, - я больше не мог: до книг ли, когда гроза уже за окнами". ("Русские ведомости", 1917, 15 января).

Неудивительно, что Толстой приветствовал Февральскую революцию, усматривая в ней начало новой эры - становления республиканской демократии, утверждающейся на "обломках самовластья". Это настроение отразилось в статьях "Первого марта", "Двенадцатого марта".

Но пылкая восторженность вскоре исчезает. На смену ей приходят напряженные размышления и надежды, иллюзии и разочарования, наивные прогнозы и мучительные сомнения. Толстой весь в поисках...

Казалось бы, скорее всего следовало искать выхода из тех тупиков, в которые заходила Россия, в окончании войны. Но и после Февральской революции, выявившей, по мысли Толстого, огромные потенциальные возможности народа, войну следовало продолжать до победы. Писатель лихорадочно ищет какие-то формы организации общественной жизни, которые бы, наконец, упорядочили ее, ибо больше всего он начинал опасаться распада общественных связей, ведущих к хаосу и анархии. Явно преувеличенные надежды возлагал он на "чудо" Учредительного собрания и даже некоторое время восхищался позером и кликушей Керенским. (Заметим, однако, что Толстой скоро прозрел, - правда, ценой немалых испытаний: уже в первой части трилогии, начало работы над которой падает на 1919 год, писатель сатирически развенчает либерального краснобая Смоковникова, а Керенский выступит в роли одного из его прототипов.)

Восприятие событий Октябрьской революции А. Н. Толстым было двойственным. Ни характера, ни движущих сил ее он не понимал, но и не относился к происходящему, подобно многим представителям буржуазной интеллигенции, откровенно предвзято и уж тем более - последовательно враждебно. В 1918 году он даже сотрудничал с новой властью, работая в Московском кинокомитете, в который входили М. Кольцов, А. Серафимович и другие художники, чьи симпатии полностью были на стороне большевиков.

С весны 1918 года в Москве начались затруднения с продовольствием, и Толстой принял предложение одного из антрепренеров совершить литературное турне по Украине. "В июле мы выехали всей семьей... на Курск, где проходила в то время пограничная линия... - свидетельствует Н. В. Крандиевская. - Позднее в своей повести "Ибикус" Толстой описал это путешествие с фотографической точностью и так ярко, что мне прибавить к этому нечего" (сб. "Воспоминания об А. Н. Толстом". М., "Советский писатель", 1982, с. 110).

Иногда отъезд Толстого на юг с семьей пытаются толковать как начало эмиграции. Это не совсем так. "...Мы уехали из Москвы в летних одеждах, предполагая вернуться к осени", - вспоминает пасынок Толстого (Ф. Ф. К р а н д и е в с к и й. Рассказ об одном путешествии. - "Звезда", 1981, No 1, с. 155).

И все же Толстые оказались за пределами Родины, оказались в эмиграции.

Но и в эту пору, когда пути возвращения назад, казалось, были отрезаны - и не известно, на какой срок! - Толстой не теряет здравомыслия. В очерке со знаменательным заголовком "То, что нам надо знать!" он выражает уверенность в жизнеспособности русской нации и ее государственности, обретенной как результат накопления трудного исторического опыта.

1919 - 1921 годы - самые трудные в жизни А. Н. Толстого.

Читая сейчас публицистические выступления писателя той поры, особенно важно подойти к ним конкретно-исторически. Это поможет избавиться и от приуменьшения присущих Толстому противоречий и одновременно отыскать истину там, где она оказывается порой погребена под различного рода чужеродными напластованиями.

Характерна в этом отношении статья "Торжествующее искусство", написанная в 1919 году. Автор подвергает язвительной критике положение искусства в пореволюционной России. Непосредственная же критика направлена в адрес футуристов, поспешивших объявить себя государственным искусством, единственным течением, уполномоченным выступать от лица новой власти.

Для Толстого - писателя-реалиста - футуризм был неприемлем еще с дореволюционных времен, этим и объясняется сила критики в его статье. Но все решительно изменяется в представлениях писателя, как только он узнает, что советская власть никогда не уполномочивала футуристов выступать от ее лица, что футуристы сами присвоили себе это право. И особенно важна была для таких художников, как Толстой, принципиальная критика футуризма как течения, чуждого интересам народа, выраженная в первом развернутом выступлении партии по вопросам искусства - в "Письме ЦК РКП(б) "О Пролеткультах" (1920).

У нас нет возможности подробно характеризовать те изменения, которые происходили в сознании Толстого в годы эмиграции под влиянием революции и победы народа в гражданской войне. Необратимость происходящих процессов он начал понимать в конце 1921 года, а весной 1922 года демонстративно порвал с эмиграцией. Важнейшее свидетельство коренного перелома в его мировоззрении - "Открытое письмо Н. В. Чайковскому" (14 апреля 1922 года).

Воздействие письма на колеблющихся эмигрантов было очень велико. И, разумеется, отнюдь не случайно буржуазная советология стремится и теперь всячески умалить значение этой декларации, сделав вид, что не знает такого документа "и даже не упоминает о нем" (см. А. Б е л я е в. Идеологическая борьба и литература. Изд. 2-е, 1977, с. 61).

Переезд из Франции в Германию, который Толстой предпринял в 1921 году вовсе не являлся просто переездом из одной страны в другую, расположенную ближе к России. Это были как бы две совершенно разные стихии. Из державы-победительницы Толстой попал в страну, сполна испившую горькую чашу поражения.

Катаклизмы, сотрясавшие немецкую экономику, находили прямое отражение в политике. Наверное, не было в это время в Европе ни одного государства, кроме Германии, которое бы не бурлило словно котел, не стихая ни на минуту и грозя разрушительным взрывом. Рухнула монархия Гогенцоллернов, - шли лихорадочные поиски новых форм власти... Возникновение Советов рабочих и солдатских депутатов, основание Коммунистической партии и убийство ее вождей К. Либкнехта и Р. Люксембург... Грандиозные политические выступления пролетариата и ответные акции контрреволюции, наконец, подписание правительством Вирта Раппальского мирного договора с Советской Россией...

Могли ли эти события оставаться вне поля зрения писателя? Разумеется, нет.

Не прошли мимо его внимания и безобидные на первый взгляд сообщения газет о том, что 28 февраля 1923 года мюнхенский полицей-президент в вежливой форме довел до сведения руководителей одной из организаций распоряжение правительства о запрещении собраний под открытым небом. Руководитель в свою очередь "ответил на все увещевания категорическим заявлением, что он распоряжениям правительства не подчиняется и вызовет своих сторонников на улицу".

Заметка эта называлась "Баварский путч", а фамилия руководителя, фигурировавшая в газете, была Гитлер. И случилось это событие за десять лет до его прихода к власти...

Наиболее прозорливые умы уже начинали задумываться в это время над тем, что такое фашизм и что повлечет за собой его распространение: среди них был и Толстой. Достаточно перечитать его статьи "Несколько слов перед отъездом" и "Задача литературы".

В архиве Толстого хранится опубликованное лишь в отрывках его выступление, представляющее собой развернутый анализ политического положения в Европе. И если на некоторых моментах еще явно сказывается недостаточная четкость социально-классовых представлений писателя о происходящем, то расстановка основных сил на политической карте обозначена им весьма точно: коммунисты и противостоящий им фашизм. "Немецкий фашизм свиреп, мстителен и реакционен. Он не будет знать пощады..." (Архив ИМЛИ, инв. No 912).

Первые же статьи, написанные дома, в Советской России, отличает патетическая приподнятость тона и даже, порой, не очень свойственная Толстому фейерическая метафоричность ("Пушкин черпает золотым ковшом русскую речь, еще не остывшую от пугачевского пожара"). В них есть и концентрированная обобщенность типов и фельетонная заостренность. А за всем этим - радость вновь обретенной Родины.

20 - 30-е годы - пора напряженной работы писателя над двумя главными книгами - "Хождением по мукам" и "Петром Первым". Он немало ездил по стране и везде становился свидетелем огромных и благотворных перемен.

Главенствующий пафос публицистики Толстого и его художественного творчества един - это пафос созидания в стране новой государственности, воспитывающей новую личность. Всем историческим опытом России писатель был убежден, что в мире, раздираемом социальными антагонизмами, его родина может выстоять и превратиться в подлинно великую державу только при максимальном целеустремлении всех сил народа под руководством большевиков. А для этого необходимо было преодоление "ужасающей темноты, экономической отсталости и анархического отношения к труду", доставшихся в наследие от помещичьей, "первобытно-крестьянской", царской России.

Писатель, любивший и понимавший поэзию старины, Толстой во всей пестроте жизненных впечатлений отчетливо различал социально доминирующее начало - новь социалистических общественных отношений, зарождение "голубых городов" будущего.

"Длинные стеклянные здания похожи на оранжереи; вокруг зеленые насаждения и цветники. Асфальт, чистота, тишина, только проносятся грузовые самокатные платформочки. Это начальные формы новой эстетики. Здесь будет формироваться новый человек" (ПСС, 13, с. 54). Можно подумать, что перед нами отрывок из очерка, опубликованного в газете совсем недавно. Но эти строки родились в Сталинграде в 1930 году. И тогда же написана боевая статья "О морали и труде", обращенная через океан к американскому рабочему классу и рассказывающая, как сквозь все трудности пробивают себе дорогу новые формы труда, как рождается в народе социалистическое соревнование, как неумолимо кристаллизуются принципы новой морали.

"Искусство избирает своим героем - героя, - писал Толстой в одной из статей, сохранившихся в архиве. - Он стучится в двери писательских кабинетов, он стоит наготове в кулисах театра: - герой нашего времени, жизненный тип высоких идей, больших страстей, шумных дел, творческой воли и неограниченных возможностей" (Архив ИМЛИ, инв. No 696).

Публицистику Толстого характеризует постоянное нарастание социально-политической и нравственно-философской значительности идей и образов, отражавших насущные проблемы общественного бытия, неумолимость и благотворность коренных преобразований духовного облика народа. Практика хозяйственного строительства, охваченная идеей единого государственного плана, становилась главной школой воспитания новой личности, "Большого Человека", по выражению писателя.

В стране закладывался мощный фундамент того, что можно считать высшим благом земного бытия - Счастья. Отвечая на вопрос шведского журнала, адресованный писателям разных национальностей, "Что такое счастье?", Толстой уверенной рукой нарисовал захватывающую картину строительства таких общественных отношений, которые бы гарантировали человеку счастье на протяжении всей его жизни, включая старость.

"Что же такое счастье? Ощущение полноты своих духовных и физических сил в их общественном применении".

Возросшая политическая и гражданская зрелость Толстого в 30-е годы выразилась в возрастании историзма его художественного сознания. "Нужна была революция, чтобы народ познал страну как свою собственность и назвал ее родиной", - писал он.

Обращаясь к творческому опыту основоположника социалистического реализма, Толстой подчеркивал, что М. Горький был коренным русским человеком, и его искусство не могло не быть глубоко национальным. "Он пламенно любил свою вновь обретенную родину", - обращал внимание писатель на новое качество горьковского патриотизма.

Писатель находил односторонними те произведения, в которых национальные особенности трактовались как нечто неизменное, не тронутое печатью нового. Об одном из таких произведений он говорил уже в годы Отечественной войны: "Получается впечатление, что как будто трехрядка, березки, цветочки - и ничего больше нет в России. С этим бы не смогли построить государства и побить немца. Тут нет шага вперед... это не высокая поэзия" (Архив ИМЛИ, инв. No 6215).

Всячески ратуя за продолжение лучших традиций русской культуры, Толстой неизменно выступал за взаимосближение и обогащение национальных культур на социалистической основе, много сделал в предвоенные годы для популяризации достижений культур украинского, узбекского, грузинского, армянского, казахского и других народов нашей страны. "Надо показать реальные пути взаимовлияний, показать усвоение лучших достижений мировой культуры и литературы" (ПСС, 13, с. 406). С этих же позиций выступал он в пользу международных контактов писателей.

В 30-е годы Толстой окончательно сформировался как художник нового типа, глубоко и творчески понимающий задачи социалистического строительства, как крупный общественный деятель, не раз представлявший культуру первой в мире социалистической державы на международной арене. Он был избран депутатом Верховного Совета СССР, академиком.

Многообразие проблем, встававших перед страной, обусловливало многожанровость толстовской публицистики. Здесь путевой очерк о поездке на Запад и оперативная заметка о задачах транспорта, переданная в редакцию по телефону, живые впечатления о строительстве Сельмашстроя в Ростове-на-Дону ("Из записной книжки") и взволнованные речи на Международном конгрессе в защиту культуры или перед избирателями Старой Руссы. Но преобладающий жанр - проблемная статья, в которой содержится попытка синтетического охвата современности, отчетливо выражено стремление к значительным социально-историческим обобщениям.

В конечном счете со страниц публицистики Толстого 20 - 30-х годов встают образы двух миров, резко контрастных и вместе с тем связанных сложной системой социальных отношений. Новый мир, мир социализма, призванный сформировать невиданные нравственные ценности и уже добившийся огромных успехов в этом деле. И мир прошлого, капитализма, пронизанный противоречиями и не способный найти выхода из них, - тот, что порождает человеконенавистническую философию фашизма и двигается к войне.

Как известно, в годы Великой Отечественной войны публицистика стала одним из самых боевых, оперативных и целеустремленных жанров. Огромный общественный резонанс имели статьи, очерки, памфлеты М. Шолохова, К. Федина, Л. Леонова, И. Эренбурга... Почетное место среди них занимают публицистические выступления Алексея Толстого. "Кто такой Гитлер и чего он добивается" - название одной из статей, появившейся в 1941 году, в самом начале войны. Как мы помним, думать об этом писатель начал еще в 20-е годы, и прогнозы писателя относительно опасности фашизма подтвердились. Тем понятнее становится та страсть патриота, которая пронизывает публицистические выступления писателя периода великой битвы с фашизмом, методичность его ударов, наносимых врагу, гневность обличений и основательность социально-исторических аргументов, доказывающих, что крах фашизма неизбежен.

У Гитлера и его окружения "нет отечества", воинствующий национализм фашистов в корне враждебен любой национальности. "Фашизм враждебен всякой национальной культуре, в том числе и немецкой... По существу фашизм космополитичен в худшем смысле этого понятия".

И, напротив, многократно и настойчиво подчеркивает Толстой, советское общество опирается на все то лучшее, что достигнуто народом в области материальной и духовной культуры за столетия предшествующего развития. Вот эта мысль - о неразрывной преемственности национальных традиций - с особой силой зазвучала в его публицистике именно в годы Великой Отечественной войны ("Родина", "Откуда пошла русская земля").

Писатель ярчайшей национальной самобытности в своих статьях постоянно обращается к событиям русской истории и прежде всего тем из них, которые свидетельствовали о героизме, нравственной несгибаемости русского характера, способного выстоять перед лицом самых суровых испытаний.

Все это находит непосредственное отражение в образном строе его публицистики. Стиль ее делается более многосоставным, не теряя при этом своего художественного единства. Он включает теперь элементы архаической лексики ("земля оттич и дедич") и лексики простонародной ("ничего, мы сдюжим!" - выражение, зазвучавшее как национальный афоризм), имена исторических деятелей прошлого, начиная с времен Святослава и князя Игоря, места великих событий прошлого ("кровью залитый лед Чудского озера"), образы фольклора ("как Иван в сказке, схватился весь русский народ с Чудом-юдом двенадцатиглавым на Калиновом мосту") и великой литературы XIX века (Пушкина, Лермонтова, Толстого...).

Публицистику периода Великой Отечественной войны порой называют "вершиной толстовского творчества в этом жанре" (Ю. К р е с т и н с к и й. Предисловие к книге. - А л е к с е й Т о л с т о й. Публицистика. М., "Советская Россия", 1975, с. 21).

Справедливое само по себе, это суждение все же нуждается в некотором уточнении. Вершина выросла не вдруг, и не вознеслась она над равниной или небольшими возвышениями, а есть часть мощного горного кряжа, единого и монолитного. И значение и прочность других "горных образований", начиная с тех, что возникли еще в 20-е годы, умалять никак не следует. Добавим попутно, что в 20 - 30-е годы Толстому многое приходилось для себя открывать заново. В войну же проблемы обозначались с максимальной четкостью в соответствии со знаменитым лозунгом "все для фронта - все для победы!" Надо было отыскивать слова, чтобы выразить идеи, в равной мере понятные и дорогие всем советским людям. И Алексей Толстой находил эти замечательные слова, делающие статьи живыми по сию пору.

Особое место в творческом наследии писателя-публициста занимают выступления по вопросам литературы и искусства. Первой статьей юноши Толстого, еще не предназначенной для печати, был отклик на постановку пьесы Горького "На дне" (1903).

Отличительной особенностью его публицистической деятельности как критика являлась подлинная народность.

Выше уже приходилось упоминать первую критическую статью Толстого, опубликованную по возвращении из эмиграции, - "О читателе". Выбор темы глубоко знаменателен. Для него читатель далеко не только потребитель искусства, то есть фигура, возникающая в конце творческого процесса, задачи которой - воспринимать предлагаемое художником как данность. Нет, по Толстому, читатель возвышается уже у истоков творческого процесса, самим фактом своего существования обусловливая определенное направление творческой деятельности писателя, ее характер.

Потребность народа-победителя в героическом искусстве определяет появление "монументального реализма" - этой формулой Толстой обозначал в 1924 году новый творческий метод, рожденный Октябрем. А несколько позднее, стремясь понять закономерность формирования метода социалистического реализма (тогда только еще родился этот термин), писатель связывает его с глубочайшими эстетическими потребностями нового общества.

В записной книжке Толстого (вероятно, в 1933 году) сделана следующая глубоко знаменательная запись: "Брошен лозунг социалистического реализма. Об этом кучу сказано и кучу написано. Но, мне кажется, определение еще не достигнуто. Почему? Думается мне - потому что к определению подходили не с той стороны... Современность должна включать в процесс творчества зрителя и читателя. И они-то и окрашивают искусство специфическим цветом эпохи, здесь ключ к нахождению социалистического реализма...

Художник должен воспитывать в себе чувствование масс, слышать голос их воли и надежд и уметь синтезировать это" (Архив ИМЛИ, инв. No 158/119).

Раздумья о положении нового искусства в обществе, его воспитательной миссии, - свидетельство гражданской зрелости писателя, органичности и прочности его связи с основными процессами в духовной жизни социалистического общества.

Толстой не писал рецензий, оценивающих то или иное произведение. Редко он писал и о творчестве того или иного писателя (М. Лермонтов, Т. Шевченко, М. Горький, А. Блок, С. Есенин, позднее С. Щипачев...). Излюбленный его жанр - статья, поднимающая какую-либо актуальную проблему художественного развития в целом. Иные из выдвигавшихся им проблем не только не утратили своей актуальности, но выявили ее с течением времени с новой силой.

"Наука и литература" - так называется статья Толстого, написанная в 1934 году. При социализме, утверждает автор, две эти важнейшие формы общественного сознания усиливают тяготение друг к другу, они "сливаются как бы в одну дисциплину: познание природы с целью окончательного овладения ею" (ПСС, 13, с. 337).

Характеризуя именно "отличительные качества нашей художественной культуры" (ПСС, 14, с. 171), Толстой говорил о том, что затрудняется "провести грань, где в сознании советского человека кончается наука и начинается искусство. И то, и другое для него есть познание мира для его преобразования" (ПСС, 13, с. 173).

Хорошо известно широчайшее распространение документализма в современном мире. Его связывают с последствиями грандиозной второй мировой войны и желанием человека знать ничем не приукрашенную правду о событиях и людях. Но вопрос об использовании документа в искусстве вставал значительно раньше. Еще за несколько лет до Великой Отечественной войны Толстой писал, что многие книги о гражданской войне недостаточно прочно опираются на конкретный исторический материал. Между тем "огромный фонд документов, стенограмм, записей, воспоминаний нашего недавнего героического прошлого лежит почти нетронутым. Никакая фантазия не может быть столь убедительной, как эти исторические материалы. Наш народ хочет знать свою историю и прежде всего историю своей великой борьбы за социализм" (ПСС, 13, с. 404).

Большой интерес для нашего современника представляют и те статьи, в которых рассматриваются вопросы художественного мастерства, языковой культуры писательского труда. Эти стороны публицистического наследия писателя достаточно полно охарактеризованы в научной литературе, и поэтому можно ограничиться лишь перечнем наиболее значительных работ Толстого ("Как мы пишем", "Слово есть мышление", "О драматургии (доклад Первому съезду писателей)" "Чистота русского языка", "Нужна ли мужицкая сила?", "Ответ Ильенкову" и другие).

Творческий портрет Толстого-публициста был бы неполон, если б мы не коснулись еще одной стороны его деятельности, до последнего времени явно недооцениваемой. Речь идет о критике художественной.

В годы эмигрантских скитаний, сразу по возвращении на родину Толстой много размышлял о путях развития русского искусства в целом. Многим тогда, особенно в годы гражданской войны, казалось: до искусства ли тут, когда неизвестно, как пойдет жизнь!

Какие бы мрачные тучи ни скапливались над головой, писатель не переставал быть оптимистом, верящим, что в конечном счете одержат верх силы добра и разума. И, полагал он, в годы тяжких испытаний искусство не только не может складывать своего оружия, но, более того, должно ставить перед собой новые сложные задачи жизнестроения.

Он выступает со статьями о живописи ("Россия Григорьева", "Перед картинами Судейкина", "Преображение"), театре ("Голубой плащ", "Заметки на афише", "Азеф как театральная маска") и таком совсем еще молодом виде искусства, как кинематограф ("О кино", "Возможности кино"). Позднее в этот ряд встанут статьи об архитектуре, музыке.

Творческая универсальность А. Н. Толстого воистину удивительна. Работа публициста не была для него временным отступлением от основной деятельности, данью злобе дня (хотя есть у него и оперативные отклики "по поводу", не претендующие на долговечность). Без нее вряд ли писателю удалось бы поддержать в себе на уровне должной активности тот общественно-гражданский тонус, без которого невозможна масштабная, социально значительная работа художника.

Попросите у любого нашего верующего, чтобы он вам составил характеристику на Л.Н.Толстого, и вы получите о нем однозначную оценку, что он является гением, как художественный литератор, но как человек, он антихрист, который отрекся от церкви и Бога. Вот так можно навести на святого человека клевету и создать неправильное общественное мнение о нем. Кто создал это ошибочное мнение?
А у многих правильное мнение. Говорят, что Л.Н.Толстой всегда защищал чистоту учения Христа. Он всегда учил, как правильно любить Бога и сам жил только с этой Любовью. Он не отрекся от религии - это опять клевета на него, а его отлучили от церкви определением синода от 20-22 февраля1901 года, за то, что он именно защищал чистоту учения Христа и очень жестко высказывался в адрес тех, которые нарушали это учение. Он также защищал права простого народа. Помогал нищим, нуждающимся и обездоленным. Все свое богатство раздал им. В нашем словаре есть много слов и нравственных понятий, которые перекликаются с гуманистическим словарем Толстого. Их роднит ненависть к миру угнетения и эксплуатации, общая забота о благе человека. Успешно духовно растущий человек сумеет по-современному прочесть публицистику Толстого и понять правильно и найти ее место в духовной сокровищнице человечества.

Л.Н. Толстой - публицист и писатель

Лев Николаевич Толстой свои публицистические статьи считал важнее, чем его художественное творчество. И считал, что художественные произведения для него являются как хобби и частично, как возможность заработать денег.
Как мы Пифагора знаем только как математика по его «штанам», так же мы и Льва Толстого знаем только как художественного писателя.
Публицистическое наследие Толстого огромно. Перу писателя принадлежит 290 статей и трактатов, из которых 164 были завершены. В его лице русская публицистика поднялась на огромную высоту. Никогда слово писателя не находило такой, поистине всесветный резонанс, какой имели многие выступления Толстого. Его голос звучал на весь мир.
Могучая мысль Толстого преодолевала все преграды и находила отклик среди лучших людей мира. Эмиль Золя, Анатоль Франс, Бернард Шоу, Ромен Роллан. Они писали: «Никогда еще подобный голос не звучал в Европе. Нам было слишком мало восхищаться творчеством Толстого: мы жили им, оно было наше. Наше - жгучей жизненностью, своей юностью сердца. Наше - своим обличением обманов цивилизации, своим реализмом».
«Пройдут века, писал Толстой, и мы найдем то место, которое вы будете занимать в истории; но вперед знайте, что то, что вы любите, не безусловно прекрасно, и то, во что вы верите, не безусловно справедливо; но забавляйтесь, дети, - ваша любовь и вера найдет себе место и приложение».
Реакционные круги русской церкви яростно травили Толстого как богоотступника, продавшего душу антихристу. Они, как известно, отлучили Толстого от церкви и предали его анафеме. Отлучили такого человека, который всю свою жизнь боролся против захватнических войн, колониального разбоя, грабежа, террора, насилия, рабства, жестокости, угнетения и был озарен благородной идеей служения народу?
За какие такие великие грехи отлучили его от церкви? Его, скорее, надо было причислить к лику святых, чем отлучить. Меня всегда возмущал этот факт. Отлучение Льва Толстого - позор русского православия. При составлении этой книги решил частично выяснить, в чем же «вина» Толстого? Постараюсь выписать некоторые выдержки из шестнадцатого тома полного собрания сочинений Л.Н. Толстого.

Ответ Л.Н.Толстого на определение синода по поводу его отлучения от церкви

Л.Н.Толстой был вынужден написать ответное письмо на определение синода от 4 апреля 1901 года и на полученные им по этому случаю письма.
Я не хотел сначала отвечать на постановление обо мне синода. Но постановление это вызвало очень много писем, в которых неизвестные мне корреспонденты - одни бранят меня за то, что я отвергаю то, чего я не отвергаю, другие увещевают меня поверить в то, во что я не переставал верить, третьи выражают со мной единомыслие, которое едва ли в действительности существует, и сочувствие, на которое я едва ли имею право; и я решил ответить и на самое постановление, указав на то, что в нем несправедливо, и на обращения ко мне моих неизвестных корреспондентов.
Постановление синода вообще имеет много недостатков. Оно незаконно или умышленно двусмысленно; оно произвольно, неосновательно, неправдиво и, кроме того, содержит в себе клевету и подстрекательство к дурным чувствам и поступкам.
Оно незаконно или умышленно двусмысленно - потому, что если оно хочет быть отлучением от церкви, то оно не удовлетворяет тем церковным правилам, по которым может произноситься такое отлучение; если же это есть заявление о том, что тот, кто не верит в церковь и ее догматы, не принадлежит к ней, то это само собой разумеется, и такое заявление не может иметь никакой другой цели, как только ту, чтобы, не будучи в сущности отлучением, оно бы казалось таковым, что, собственно, и случилось, потому что оно так и было понято.
Оно произвольно, потому что обвиняет одного меня в неверии во все пункты, выпи-санные в постановлении, тогда как не только многие, но почти все образованные люди в России разделяют такое неверие и беспрестанно выражали и выражают его и в разговорах, и в чтении, и в брошюрах, и книгах.
Оно неосновательно, потому что главным поводом своего появления выставляет большое распространение моего совращающего людей лжеучения, тогда как мне хорошо известно, что людей, разделяющих мои взгляды, едва ли сотня, и распространенные моих писаний о религии, благодаря цензуре, так ничтожно, что большинство людей, прочитавших постановление синода, не имеют ни малейшего понятия о том, что мною писано о религии, как это видно из полученных мною писем.
Оно содержит в себе явную неправду, утверждая, что со стороны церкви были сделаны относительно меня не увенчавшиеся успехом попытки вразумления, тогда как ничего подобного никогда не было.
Оно представляет из себя то, что на юридическом языке называется клеветой, так как в нем заключаются заведомо несправедливые и клонящиеся к моему вреду утверждения.
Оно есть, наконец, подстрекательство к дурным чувствам и поступкам, так как вызвало, как и должно было ожидать, в людях непросвещенных озлобление и ненависть ко мне, доходящие до угроз убийства и высказываемые в полученных мною письмах. «Теперь ты предан анафеме и пойдешь по смерти в вечное мучение и издохнешь как собака… анафема ты, старый черт… проклят будь», - пишет один. Другой делает упреки правительству за то, что я не заключен еще в монастырь, и наполняет письмо ругательствами. Третий пишет: «Если правительство не уберет тебя, - мы сами заставим тебя замолчать»; письмо кончается проклятиями. «Чтобы уничтожить прохвоста тебя, - пишет четвертый, у меня найдутся средства…» Следуют неприличные ругательства. Признаки такого же озлобления после постановления синода я замечаю и при встречах с некоторыми людьми. В самый же день 25 февраля, когда было опубликовано постановление, я, проходя по площади, слышал обращенные ко мне слова: «Вот дьявол, в образе человека», и если бы толпа была иначе составлена, очень может быть, что меня бы избили, как избили, несколько лет тому назад, человека у Пантелеймоновской часовни. Я думаю, что с ними еще поступили вполне гуманно, по сравнению с тем, как поступили с Христом.
Так что постановление синода вообще очень нехорошо; то, что в конце постановления сказано, что лица, подписавшие его, молятся, чтобы я стал таким же, как они, не делает его лучше.
Это так вообще, в частностях же постановление это несправедливо в следующем. В постановлении сказано: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на господа и на Христа его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, церкви православной».
То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему. Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически - я перечитал все, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же - строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещения все церковные службы. И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения. Прим. Л.Н.Толстого: «Стоит только прочитать требник и проследить за теми обрядами, которые не переставая совершаются православным духовенством и считаются христианским богослужением, чтобы увидеть, что все эти обряды не что иное, как различные приемы колдовства, приспособленные ко всем возможным случаям жизни. Для того, чтобы ребенок, если умрет, пошел в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением известных слов; для того, чтобы родильница перестала быть нечистою, нужно произнести известные заклинания; чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы облегчить положение умершего на том свете, для всего этого в известном месте и за известные приношения произносит священник.
И я действительно отрекся от церкви. Перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ней заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым. Во время Льва Толстого не было крематория. Сегодня это есть, для того, чтобы, с точки зрения гигиены избавиться от этой не нужной и противной вещи (праха), чтобы не разносить микробы, при разложении в черте города. В настоящее время, территория, где хоронят усопших, разрастается с катастрофическими темпами и масштабами, где строят целые семейные склепы из мрамора и мемориальные комплексы, которые будут стоять веками, занимая территорию, так нужную живым.
То же, что сказано, что я «посвятил свою литературную деятельность и данный мне от Бога талант, на распространение в народе учений, противных Христу и церкви» и т.д. Что я «в своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых мною так же, как и учениками моими, по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, проповедую с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской» - то это несправедливо. Я никогда не заботился о распространении своего учения. Правда, я сам для себя выразил в сочинениях свое понимание учения Христа и не скрывал эти сочинения от людей, желающих с ним познакомиться, но никогда сам не печатал их; говорил же людям о том, как я понимаю учение Христа, только тогда, когда меня об этом спрашивали. Таким людям я говорил то, что думаю, и давал, если они у меня были, мои книги.
Потом сказано, что я «отвергаю Бога, во святой троице славимого создателя и промыслителя вселенной, отрицаю господа Иисуса Христа, богочеловека, искупителя и спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицаю бессемянное зачатие по человечеству Христа господа и девство до рождества и по рождестве пречистой богородицы». То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Бога же - духа, Бога - любовь, единого Бога - начало всего не только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме Бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли Бога, выражающийся в христианском учении.
Еще сказано: «не признает загробной жизни и мздовоздаяния». Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами, и рая - постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть рождения к новой жизни, и верю, что всякий добрый поступок увеличивает истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.
Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия. В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство (это признает сегодня и сама церковь); в совершении таинства брака над людьми, заведомо соединявшимися прежде, и в допущении разводов и в освящении браков разведенных вижу прямое нарушение и смысла и буквы евангельского учения. В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.
В елеосвящении так же, как и в миропомазании, вижу приемы грубого колдовства, как и в почитании икон и мощей, как и во всех тех обрядах, молитвах, заклинаниях, которыми наполнен требник. В причащении вижу обоготворение плоти и извращение христианского учения. В священстве, кроме явного приготовления к обману, вижу прямое нарушение слов Христа, - прямо запрещающего кого бы то ни было называть учителями, отцами, наставниками (Мф. ХХ111, 8 - 10).
Сказано, наконец, как последняя и высшая степень моей виновности, что я, «ругаясь над самыми священными предметами веры, не содрогнулся подвергнуть глумлению священнейшее из таинств - евхаристию». То, что я не содрогнулся описать просто и объективно то, что священник делает для приготовления этого, так называемого, таинства, то это совершенно справедливо; но то, что это, так называемое, таинство есть нечто священное и что описать его просто, как оно делается, есть кощунство, - это совершенно справедливо. Кощунство не в том, чтобы назвать перегородку - перегородкой, а не иконостасом, и чашку - чашкой, а не потиром и т.п., а ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство - в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, - уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит Бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего вынесется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдет сам Бог.
Ведь это ужасно!
Может быть, эти обряды сегодня уже изменили. Я об этом не знаю.
Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно дает благо людям, если только они не будут извращать его, это учение все скрыто, все переделано в грубое колдовство купанья, мазание маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т.п., так что от учения ничего не остается. И если когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах - учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не убивали друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти обманы, и люди эти во всеуслышание, с непостижимой дерзостью говорят в церквах, печатают в книгах, газетах, катехизисах, что Христос никогда не запрещал, клятву (присягу), никогда не запрещал убийство (казни, войны), что учение о непротивлении злу с сатанинской хитростью выдумано врагами Христа. (Выписано из речи Амвросия, епископа харьковского - прим. Л.Н. Толстого).
Ужасно, главное, то, что люди, которым это выгодно, обманывают не только взрослых, но, имея на то власть, и детей, тех самых, про которых Христос говорил, что горе тому, кто их обманывает. Ужасно то, что люди эти для своих маленьких выгод делают такое ужасное зло, скрывая от людей истину, открытую Христом и дающую им благо, которое не уравновешивается и в тысячной доле получаемой ими от того выгодой. Они поступают, как тот разбойник, который убивает целую семью, 5-6 человек, чтобы унести старую поддевку и 40 коп. денег. Ему охотно отдали бы всю одежду и все деньги, только бы не убивал их. Но он не может поступить иначе. То же и с религиозными обманщиками. Можно бы было согласиться в 10 раз лучше, в величайшей роскоши содержать их, только бы они не губили людей своим обманом. Но они не могут поступать иначе. Вот это-то ужасно. И потому обличать их обманы не только можно, но и должно. Если есть что священное, то никак уже не то, что они называют таинством, а именно эта обязанность обличать их религиозный обман, когда видишь его.
Когда люди, как бы много их ни было, как бы старо ни было их суеверие и как бы могущественны они ни были, во имя того Бога, которым я живу, и того учения Христа, которое дало жизнь мне и может дать ее всем людям, проповедуют грубое колдовство, я не могу этого видеть спокойно. И если я называю по имени то, что они делают, то я делаю только то, что должен, чего не могу не делать, если я верую в Бога и христианское учение. Если же они вместо того, чтобы ужаснуться на свое кощунство, называют кощунством обличение их обмана, то это только доказывает силу их обмана и должно только увеличивать усилия людей, верующих в Бога и в учение Христа, для того чтобы уничтожить этот обман, скрывающий от людей истинного Бога.
Про Христа, выгнавшего из храма быков, овец и продавцов, должны были говорить, что он кощунствует. Если бы он пришел теперь и увидел то, что делается его именем в церкви, то еще с большим и более законным гневом наверно повыкидывал бы все эти ужасные антиминсы, и копья, и кресты, и чаши, и свечи, и иконы, и все то, посредством чего они, колдуя, скрывают от людей Бога и его учение.
Так вот что справедливо и что несправедливо в постановлении обо мне синода. Я действительно не верю в то, во что они говорят, что верят. Но я верю во многое, во что они хотят уверить людей, что я не верю.
Верю я в следующее: верю в Бога, которого понимаю как Дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нем. Верю в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться считаю величайшим кощунством. Верю в то, что истинное благо человека - в исполнении воли Бога, воля же его в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы поступили с ними, как сказано в Евангелии, что в этом весь закон и пророки. Верю в то, что смысл жизни каждого отдельного человека поэтому только в увеличении в себе любви; что это увеличение любви ведет отдельного человека в жизни этой ко все большему и большему благу, дает после смерти тем большее благо, чем больше будет в человеке любви, и вместе с тем и более всего другого содействует установлению в мире царства божия, то есть такого строя жизни, при котором царствующие теперь раздор, обман и насилие будут заменены свободным согласием, правдой и братской любовью людей между собою. Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство: молитва, - не молитва общественная в храмах, прямо запрещенная Христом (Мф. V1, 5 - 13), а молитва, образец которой дан нам Христом, - в уединенная, состоящая в восстановлении и укреплении в своем сознании смысла своей жизни и своей зависимости только от воли Бога. Молитве мешает даже шум тиканья часов, тем более шум толпы и разные церковные песнопения.
Оскорбляют, огорчают или соблазняют кого-либо, мешают чему-нибудь и кому-нибудь или не нравятся эти мои верования, - я так же мало могу их изменить, как свое тело. Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть (и очень скоро), и потому я не могу никак иначе верить, как так, как верю, готовясь идти к тому Богу, от которого исшел. Я не говорю, чтобы моя вера была одна несомненная на все времена истина, но я не вижу другой - более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если я узнаю такую, я сейчас же приму ее, потому что Богу ничего, кроме истины, не нужно. Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что вышел, я уже никак не могу, как не может летающая птица войти в скорлупу того яйца, из которого она вышла.
«Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более истины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокойствие) больше всего на свете», - сказал Кольридж.
Я начал обратным путем. Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той вере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.
4 апреля 1901.
Москва.
Сложно что-то добавить. Но прошло более сто лета и за это время изменений в сторону лучшего не произошло, а напротив - падение нравов продолжается. Приведу несколько примеров, актуальных на сегодняшний день. Я, в свое время жил в поселке Щербинка. Там паписты выстроили католическую церковь, куда ходили местные жители молиться. Чтобы привлечь больше людей, им раздавали бесплатно привезенную из-за границы одежду. Вот одна посетительница этих молитв рассказывала, что при звучании какой-то особой музыки или особого звучания люди начинали раскачиваться из стороны в сторону. А другой сосед рассказывал, что при этих звучаниях в него вселялся сам Бог и он чувствовал такое блаженство, которое сложно описать. Другой случай, когда я ехал в поезде в Абхазию отдыхать, моим соседом оказался слушатель духовной академии (вот они вехи на жизненном пути), которому я задал меня волнующий вопрос: «Почему в наших церквях многие молитвы читают на старославянском языке, который препятствуют современным людям понимать смысл многих слов и мыслей». На что он ответил: «Если перейдем на современный язык, то изменится звучание». Заметили? Опять звучание, которое оттачивалось веками. Получается, что звучание важнее смысла слов. Гипнотическое звучание. Во всех книгах мудрецов говорится, что человек ни в коем случае не должен попадать под действие гипноза, который разрушает нашу волю и превращает нас в смиренных овечек. Природа даровала человеку ум и волю, которые защищают его от многих бед. И наши дурные привычки мы можем бросить, только применяя свою волю, а не под действием гипноза. Не посещайте кабинеты разных «целителей», которые разрушают вашу волю и к тому же за счет этого гипноза еще занимаются разными приворотами и отворотами. Я думаю и «смертники» появляются под гипнозом.