Тахир Ахмеров: "Катастрофа не была несчастным случаем"

Ахмеров пил чай. После гепатита, которым он переболел в зоне, кофе ему нельзя. В промытое окно на помидорную рассаду лилось солнце, на полу кухни лежал идеально чистый ковер, этажом выше дрелью сверлили стену, и звук дрели, перебивая голос Ахмерова, лишним треском ложился на диктофон. Рассада, ковер, треск дрели - ничего не значащие подробности разговора. Подробности вообще легко заменить: одни на другие. Придумать или перепутать.

Я пила кофе. Напротив меня сидел бывший летчик, Тахир Ахмеров, которому все и всегда задавали и будут задавать вопросы о последнем полете Александра Лебедя. Потому что он командовал МИ-8 с бортовым номером 158, в котором погибли генерал-губернатор Красноярского края Александр Лебедь и еще семь человек.

Ахмеров собирается писать книгу, надеясь, что тогда вопросы уйдут и появится другая тема для разговора с ним. Любая, но не эта.

Вы в зоне два года водителем работали, Тахир Шагизадович.

Говорят, начальника ГУФСИН, генерала Шаешникова возили?

Нет, его подчиненных. Хотя в прошлой жизни генерал не раз поднимался на борт моего вертолета в качестве пассажира. Приходилось вместе летать.

Когда я понял, что моя кассационная жалоба в Верховный суд - пустая формальность и что придется сидеть в одном из его учреждений, я пришел к Шаешникову.

Поедешь под Канск, - ответил он.

Я его спрашиваю: "Что я там буду делать, инвалид второй группы?" Он задумался и говорит: "Если машину водить умеешь, останешься здесь".

Короче, принял машину и стал работать. Хотя трудно с переломанными ногами управлять старым жигуленком.

Как в зоне жизнь складывалась?

Да нормально. Появилось много новых знакомых и друзей. И среди тех, кто сидел, как я. И среди тех, кого я возил. Много хороших мужиков.

А старые друзья звонят?

Звонят. По крайней мере, мои воспитанники, которых я научил летать, относятся ко мне так же, как до катастрофы. В этом смысле в моей жизни мало что изменилось. Хотя:

Хотя что?

Мы все привыкли воспринимать людей и ситуации так, как нам их преподнесут и озвучат. Воспитаны в таком духе. Каждый летчик рассуждает: "Будь я на их месте:"

Но на моем месте, на месте Леши Куриловича или Паши Евсеевского никто не был. В том вертолете не падал. И потому иногда мне, нет-нет, да и скажут: "Ты, Шагизадович, не фантазируй!..", хотя понимают, что делали бы, возможно, то же самое, что и мы, и винили бы себя потом до конца жизни, как и мы.

Процентов на восемьдесят люди вообще не виноваты в том, что с ними происходит.

Что же тогда?

Не знаю.

Но вы ведь думали, анализировали происшедшее?

Историю хочешь? Приходит ко мне знакомый из авиакомпании и говорит: "В том, что случилось, есть определенная закономерность". Я спрашиваю: "Какая?" - "Три восьмерки над вами было в тот день, утроенный знак бесконечности. Потому вы и ушли в бесконечность".

Не поняла - какие восьмерки?

Вот видишь, ты не поняла. А у него целая - гипотеза.

В числе 28 апреля - восьмерка есть? Есть. Вертолет, на котором мы летели, - МИ-8. И погибло восемь человек. Гипотеза? Не хуже остальных.

Ну, а собственные гипотезы и предположения вы строили?

Может быть, у вас в то утро перед полетом какие-нибудь предчувствия были? Лететь не хотелось?

У меня - никаких. Я в такие вещи не верил и сейчас не верю.

А жена до сих пор корит себя, что не разбудила, когда накануне полета, уже поздно вечером, позвонил какой-то мужчина и, не представившись, попросил меня к телефону. Ей что-либо передать отказался и положил трубку. Светлана до сих пор считает, что этот человек хотел меня предупредить о несчастье.

Вероятности того, что это был обыкновенный звонок приятеля или знакомого, не допускаете?

Мои знакомые и приятели, все без исключения, представляются. А этот так и остался инкогнито.

Итак, никаких предчувствий не было.

Абсолютно. Обычный рейс, только очень ранний по времени.

Где-то в двенадцать ночи я лег спать, в половине пятого утра уже заводил машину в гараже: ребят собирать. В 6.30 мы должны были пройти медконтроль, а в 7.30 - вылететь из "Сосен" в Ермаковское.

К вечеру я рассчитывал вернуться в Красноярск: в тот день были сороковины моего старшего брата Рашида. Утром, перед уходом, я попросил жену накрыть стол и собрать детей, чтобы после моего возвращения, как полагается, всей семьей посидеть.

Мой двоюродный брат, когда услышал, что произошло, кричал: "Рашид, прошу тебя, не забирай Тахира. Рашид, не забирай Тахира". Выпросил.

Вы с губернатором к тому времени уже года два летали.

Да, где-то так. В том числе и в район Ойского озера, где в тот день была назначена церемония открытия горнолыжной трассы.

Но одним из выводов комиссии был тот, что район вам совершенно не знаком.

Мы с Александром Ивановичем были в районе Ойского озера на рыбалке за три с половиной месяца до катастрофы, 3 января. Я и тогда сначала в Ермаковское прилетал: забирал для компании главу района Василия Рогового и директора Шушенского санатория Подгорного. Мы пролетали район той самой канатной дороги, которую в апреле должны были открывать.

Ушли потом километров на 250 на восток, в Саяны, там тоже есть озера.

Но рыбалка не задалась. Я еще думал: из-за такой ерунды из Красноярска летели!

У меня все новогодние праздники всухую прошли: летали-то сразу после Нового года, а к полету за два-три дня начинаешь готовиться. 31-го только бокал шампанского выпил.

Так что в январе я буквально в тех местах и был, где мы потом разбились.

Докладывал об этом комиссии, но на это не обратили внимания. Надо было представить дело так, что я района не знал, и представили. А я все Саяны вдоль и поперек прошел.

Гостей генерала Шаешникова на Медвежье озеро забрасывал купаться. И много кого еще. А это уже горные Саяны - полторы тысяч метров над уровнем моря. После 3-5 градусов воды в Медвежьем - енисейская кажется парным молоком.

Если вы знали район, тогда почему дорогу от Ермаковского вам показывали Василий Роговой и директор Шушенского санатория Подгорный?

В Ермаковском в кабину зашел Вася Роговой и сказал: "Дальше, Тахир, надо лететь на озеро Ойское". Я - ему: "Ну покажи Леше на карте". Леша Курилович сидел слева на командирском кресле, я как инструктор справа.

Роговой был почему-то без очков, махнул рукой: "Ладно, - говорит, - полетим прямо над дорогой. Дорога всем известная - на Кызыл. Не промажем!" " Ну, ладно, - говорю. - Ясно".

Мы взлетели и полетели на Ойское. Я еще подумал: значит, губернатору надо и дорогу посмотреть. Это потом уже стали рассказывать, что никто нам такую команду насчет дороги не давал. Никто там ничего смотреть не собирался.

Вот, мол, Ахмеров сам выбрал маршрут и полетел по нему. А я, если бы знал, что Александр Иванович до озера больше нигде выходить не будет и смотреть ему ничего не надо, мог вообще трассу по-другому проложить. А так, была команда лететь вдоль дороги, мы и летели вдоль дороги.

Конечным пунктом полета 28 апреля 2002 года было Ермаковское, Тахир Шагизадович. Могли дальше вообще не лететь.

В этом не было ничего особенного. Я по опыту знал, что Александр Иванович одним Ермаковским не ограничится. Обычный радиус полета с губернатором был сто - сто пятьдесят километров. Поэтому, когда 26 апреля позвонили и сказали, что через два дня мы летим в Ермаковское, я сразу спросил: "Куда дальше?" Мне ответили: "На месте разберешься".

Но второй вертолет за вами не полетел и остался в Танзыбее.

Вертолет "Сибавиатранса", по моим данным, должен был лететь в Выезжий Лог. Командиром там был, по-моему, Козель. Накануне нашего полета ко мне подходит Юра Марков из того экипажа и спрашивает: "Шагизадович, ты, где будешь своих пассажиров высаживать?" Я - ему: "Не знаю еще. А что?" Он: "Да вот Абрамовичи (владельцы авиакомпании "Красэйр". - Прим. автора.) на лыжах хотят покататься со склонов".

А я как раз перед своим днем рождения, 18 апреля, летал в Выезжий Лог, в район Манских озер, где тоже исполнял роль канатной дороги: высокопоставленных парней-экстремалов забрасывал на склоны гор, они скатывались, я перелетал вниз и забирал их. Ну и посоветовал Маркову лететь в район Манских озер. Там еще следы от моих лыжников по всем склонам оставались.

Почему они переиграли и решили лететь на Ойское озеро? Вроде бы даже разговора с парнями об этом не было. Хотя потом я видел их план полета, где конечным пунктом назначения значилось - "Озеро Ойское". Выходит, они знали, куда летят. А я - нет!

Подозреваю, что весь Красноярский край знал, что губернатор летит на презентацию горнолыжного курорта.

Ну, может быть. Хотя, в принципе, мы летели на рыбалку. Сначала презентация, потом рыбалка. И грузились соответственно. Удочки у нас в вертолете были.

Они летели восточнее. Я забрал западнее. И вот, когда мы уже упали, они запросили диспетчеров, чтобы те наш 158-й борт вызвали. А нас в воздухе уже не было. Они снизились, пошли вдоль дороги, встретили облачность, развернулись и улетели в Танзыбей. Через какое-то время туда подъехала машина ГАИ и сообщила, что наш борт разбился.

Это было в 10.15 утра - время посадки на Ойском озере, до которого мы не долетели ровно 1800 метров. Можно сказать, разбились на посадочной прямой.

Кстати, о погоде. Тахир Шагизадович, действительно была сильная облачность?

Да я уже тысячу раз рассказывал, что мы с Лебедем разбились при изумительной погоде. Ну натекала облачность в низинки, выше поднимались, все нормально.

Я уже на земле, когда меня из вертолета вытащили, наверх посмотрел, на эту линию ЛЭП. И погодные условия, и видимость были нормальные. НЕ ДОЛЖНО БЫЛО ПРОИЗОЙТИ ЭТО СОБЫТИЕ НИ ПО КАКИМ ПАРАМЕТРАМ! И ПОГОДА БЫЛА НИ ПРИ ЧЕМ.

- "Есть данные, что были сложные погодные условия, очень плохая видимость. Экипаж летел, ориентируясь визуально на дорогу, а не на приборы:" Эти слова принадлежат министру МЧС Сергею Шойгу, и прозвучали они через несколько дней после трагедии.

Если была очень плохая видимость, как мы вообще могли ориентироваться визуально? По словам министра, ничего же не было видно. И потом, когда погодные условия ухудшаются настолько, летный состав продолжать полет не будет. Он набирает высоту, разворачивается и уходит.

Вот только про приказ губернатора не надо. На борту воздушного судна решения принимает командир. Никто ему не может приказать продолжать полет при "очень плохой видимости".

Александр Иванович зашел к нам в кабину в "Соснах", поздоровался, как обычно. По-моему, слегка удивился, что я сижу справа, а не слева - как он привык. Я ему объяснил, что Леша Курилович - командир, я - командир-инструктор, поэтому сижу на месте второго пилота. Но все равно только я несу полную ответственность за экипаж и пассажиров. Так предписано нашими инструкциями и документами.

Александр Иванович не только в этом полете, вообще всегда здоровался с нами, поднимаясь на борт. По окончании полета прощался со всеми за руку - персонально. И все - на этом.

Вот, говорят, мы Лебедя боялись. Груз ответственности, нервы и все такое прочее. Я тридцать лет на вертолетах отлетал. В Эвенкии всю администрацию возил, начиная с главы региона. Люди - разные: были самодуры, были дураки. И хорошие попадались. Но заискивать перед ними я не заискивал и не боялся. Все мы просто - работники. Каждый делает свою работу. Только кто-то краем управляет, а я - вертолетом.

Может, вы нервничали, потому что карта была старая?

Это потом уже, для прокуратуры, для следствия значение имеет - старая карта, новая: Ты можешь хоть по бумажке лететь, нарисуй только на ней маршрут и лети.

Но ведь на вашей карте ЛЭП, ставшая причиной катастрофы, обозначена не была.

Мы, согласно словам Сергея Кужугетовича, летели визуально и линию высоковольтной передачи прекрасно видели, и не упускали ее из вида. Она в горах петляет по обе стороны дороги. Мы ее несколько раз пролетали.

Я еще ребятам сказал, что надо быть внимательными, самое главное - линия ЛЭП. За штурвалом, как только вошли в высокогорную зону, был я.

А там, если ты ездила по той дороге, есть крутой поворот, сразу из-за полки, которая дорогу защищает от камнепадов, снегопадов. Мы вышли из-за полки, смотрю - впереди линия ЛЭП, я увеличил мощность, и мы уже выше проводов проходим - все нормально.

Леша (Курилович. - Прим. автора.) еще мне сказал: "Шагизадович, все, проходим!" Я глянул, линия - под нами. И тут увидел громоотводный провод. Он другой, черный, его сразу видно. Я еще подумал: "Есть же еще один - громоотводный, он же самый верхний".

Как раз его вы и зацепили.

Нет. Мы его не зацепили. Я видел, что громоотводный провод проходит под нами. Мы стали разрушаться над линией ЛЭП, падали, и одна лопасть, оставшаяся, зацепила громоотводный провод. Но это произошло уже, когда вертолет падал. Мы его обрубили и намотали на винт, когда падали.

Стоп, но раньше вы говорили другое.

Писали, согласен, много всякого. Высота опоры линии ЛЭП метров 37, мы начали падать где-то с 45 метров. На этой высоте началось разрушение, и машина пошла вниз.

Когда вы очнулись, что самое первое почувствовали?

Грусть-тоску я почувствовал. Такую тоску:

Открыл глаза: двигатель гудит, кругом железо разбитое. Ни Паши Евсеевского, бортинженера нашего, ни Леши Куриловича уже в кабине не было. По-моему вообще никого не было. Я - последний. Правую руку у меня вырвало из плеча ручкой управления. Она в вертолете связана с автоматом перекоса и с несущим винтом. Мы еще курсантами знали, что при разрушении машины, амплитуда вращения ручки управления такова, что пилоты погибают, наматывая на нее кишки. Все вырывает!

Я, видно, с такой силой держал ее, что лопнула плечевая кость: правая рука висела на сухожилиях и куске кожи. Я отстегнул как-то ремень.

Обе ноги у меня были сломаны в голеностопе (и у Леши Куриловича так же).

Потом появился человек, я ему махнул рукой, еще, по-моему, сказал: "Помоги вылезти".

Меня вытащили, оттащили метров на двадцать, я сказал: "Тушите".

Мне: "Чем тушить?" - "Снегом забрасывайте".

Что загорелось?

Печка. Она так устроена, что работает, даже когда двигатели уже заглушены. У нее своя автономная подпитка, труба выхлопная. Вот в трубе и был огонь. А тут керосин тек, и печка загорелась.

Потом четверо занесли меня в автобус. Я еще смог сесть сам и левой рукой держаться за поручень. Кругом люди сидели, стонали. Двое лежали в проходе, на полу автобуса. Сзади меня Паша Евсеевский сидел.

Я его спросил:

Леша где?

В другой машине?

Потом я спросил: "Лебедя вытащили?"

Вытащили.

Живой. Его уже увезли.

У меня - внутри: "Ну, слава Богу".

Еще спросил, всех ли эвакуировали, есть ли погибшие?

Уже по дороге в Ермаки кто-то сказал: "Двое умерли".

У меня - внутри: ВСЕ!..

Кто вашей жене сообщил о катастрофе?

Телевизор. Сначала ведь прошла информация, что экипаж погиб.

Путаница была страшная. Среди погибших Бахметьева называли, а его вообще в нашем вертолете не было. Просто знали, что Бахметьев часто летал с губернатором, ну и назвали.

Что я жив, Светлане сообщил муж моей младшей сестры Наиль. Он в Кемерово по каким-то своим каналам узнал об этом и позвонил ей в Красноярск: "Тахир жив. Не падай духом".

Нас привезли в Красноярск вечером того же дня. В кармане моей летной рубашки лежали два осколка лампочки с приборной доски, которые хирург в Ермаковском у меня из глаза достал. "На, - говорит, - на память".

Когда он достал осколки, я открыл глаза - вижу нормально. А до этого стекла даже не чувствовал.

Рубашку и все остальные вещи, которые жене передали, она сожгла. Все насквозь в крови было.

Чем сейчас Алексей Курилович занимается?

Болеет. У Леши - слабые кости. Постоянно ломаются. Только снимет гипс, опять перелом. Большой дефицит кальция в организме, что ли? Сейчас опять с аппаратами Елизарова ходит.

А что произошло с Павлом Евсеевским, который умер незадолго до суда?

Не знаю. Не пойму. Паша был на десять лет младше меня. Никто не думал, что нам придется его первым хоронить. Медицинского заключения я не видел. Когда жену его Таню пытал, что там написано, она сказала, что заключения еще нет. Ну, может, позже дали.

Вскрытие производили в Кедровом, где они жили. Я приехал, а его уже увезли анатомировать. Таня рассказывала, что они в гости собирались в тот день. Паше плохо стало на лестнице, когда они домой, на четвертый этаж, поднимались. А до этого ездили в Красноярск, он сам машину вел. Вроде все нормально было. Уже у дверей квартиры, он успел сказать: "Таня, мне плохо". Стал задыхаться, синеть. Она его до дивана как-то дотащила. А он уже совсем посинел:

У Паши, когда мы разбились, был перелом бедра, 15-сантиметровый разрыв печени, диафрагма разорвана, ушибы. Из больницы он даже раньше меня выписался.

Я со своим знакомым врачом приезжал к жене Паши. Она сказала: "По признакам на инсульт похоже". Не верю я в такие инсульты.

Да политика все это. Я не раз говорил, что и смерть Лебедя не считаю ни случайностью, ни несчастным случаем. Есть много технических уловок, которые уже потом можно списать на несчастный случай или на непрофессионализм экипажа. Я и младшему брату Лебедя, Алексею Ивановичу, об этом говорил.

Что он вам ответил?

Ничего, промолчал. Правда, потом заподозревал в том, что я хочу себя выгородить. А мне все эти выгораживания, честно скажу, по фиг.

В суде вы точно так же говорили?

Даже более. У меня только на заключительное слово три дня ушло. Рассказываю, все как было, свою жизнь, а сам вижу - никому это не надо. Да и в том, что меня посадили, какая неожиданность? Шойгу, по-моему, на второй день после катастрофы сказал и про плохую погоду, и про вину летчиков. По этой накатанной дорожке комиссия и работала. Ну, и какие выводы она должна была сделать, кроме тех, что причиной трагедии и гибели людей признаны плохая подготовка экипажа и непрофессионализм летчиков. Версия теракта даже не рассматривалась.

А мы - не пацаны. У меня к тому моменту было 30 лет летного стажа, у Леши Куриловича - 22, у Паши - 15.

Не пацаны тоже падают.

Хочешь, еще одну историю? На заседании комиссии, говорят, один из ее членов, посмотрев видеозапись, заявил, что случившееся - теракт. Вроде даже ссора была. Он уехал, отказавшись от работы в комиссии.

Я, конечно, с этим человеком лично не разговаривал. Все - со слов людей, которые были свидетелями тех или иных разговоров или очевидцами событий.

Но вот другую историю мне лично рассказал атаман казачьего войска в Кызыле, который в тот день ехал из Тувы в Красноярск. Он был одним из первых, кто увидел наш вертолет, лежащим на склоне. У него еще редуктор вращался, даже милицейское оцепление позже выставили. Так вот, Беспалов рассказывал, что вертолет на видеокамеру снимал какой-то мужчина.

Он стал кричать на него, что, мол, людей надо спасать сейчас, а не съемками заниматься. Мужчина, ничего не говоря, повернулся и ушел.

Я говорю: "Так это турист какой-нибудь с видеокамерой из проезжающей машины! Народу-то уйма ехало в тот день на открытие горнолыжной трассы. Праздника ждали". Атаман сильно обиделся.

А еще ты представь. Мы летим, а генеральный директор "Енисейского меридиана" в это время - в Перу, заместитель по организации - в Игарке, начальник межрегионального управления воздушным транспортом - в Саяногорске.

Воскресенье же было.

Ну, губернатор летит, а у всех - воскресенье. Вот и получается, что командир звена Ахмеров взял вертолет и сам организовал полет первого лица края! В отсутствие всех руководителей. Вот потому я - бывший летчик, стрелочник и домохозяин, то есть занимаюсь домашним хозяйством. И все, что я рассказал, - бред сивой кобылы.

Ну, или бывшего летчика.

10 лет назад погиб Александр Лебедь, который мог стать президентом России. Или её диктатором

Двадцать первого февраля 2012 года во время встречи с представителями незарегистрированных партий Дмитрий Медведев вдруг обмолвился, что «вряд ли у кого есть сомнения, кто победил на выборах президента в 1996 году. Это был не Борис Николаевич Ельцин». Но спор, обошёл ли тогда Ельцина Зюганов, малоинтересен: главным событием тогда стал поистине блистательный успех генерала Александра Лебедя, с ходу взявшего третий «приз»: за него отдали свои голоса 14,5% избирателей – почти 11 миллионов человек. Перед вторым туром президентских выборов Ельцин назначил «бронзового призёра» секретарем Совета безопасности России. Генералу тогда пророчили великое будущее, именуя то без пяти минут президентом и наиболее вероятным преемником Ельцина, то будущим «русским Пиночетом».

Но в Пиночеты Лебедь так и не выбился, став в 1998 году губернатором Красноярского края. Правда, спустя несколько лет стали поговаривать, что «проект Лебедь» можно снова вынуть из-под сукна. Но 28 апреля 2002 года губернатор Красноярского края генерал Александр Лебедь погиб в авиационной катастрофе. Так завершился путь человека, оставившего заметный след в новейшей российской . Тогда даже говорили, что генерал-десантник погиб так, как и жил, почти что в боевом вылете и это, мол, славная смерть для настоящего военного – не в постели от старческой немощи, не в полном забвении – всё ещё на гребне славы и известности...

Летом 2002 года, готовя материал об авиационных катастрофах, довелось побывать в Межгосударственном авиационном комитете (МАК), пообщаться со специалистами. «Мы ещё только приступали к изучению дела Лебедя, – возмущался тогдашний председатель научно-технической комиссии МАКа Виктор Трусов, – а везде в эфир уже звучало: во всём виноват Лебедь, который якобы приказал пилотам лететь, и на плёнке «чёрного ящика», мол, чётко зафиксирован его голос. Бред, нет у нас никакого голоса Лебедя, да и быть не могло. Тот, кто выдал эту чепуху, не имеет даже элементарного понятия, как работает вертолётный самописец. А в нём даже плёнки нет, запись ведётся на проволоку». Когда же спросил, что записано на той проволоке, получил ответ: «Хотите послушать? Отведите его к акустикам, пусть хоть день напролёт слушает!»

Грешно было не воспользоваться такой возможностью, тем паче день напролёт слушать не пришлось – всей записи от силы часа на полтора. Эксперт отдела исследования акустической информации Владимир Поперечный щёлкнул компьютерной «мышью», и из динамиков на меня полились звуки последнего полёта генерала. Достал диктофон, но тут же отрицательный жест акустиков: «Нет, только без этого. Слушайте, делайте записи в блокноте, но без диктофона. Мы не имеем права передавать эти записи для публикации. Вот после суда, если они будут в материалах открытого процесса, пожалуйста, публикуйте, но со ссылкой не на нас, а на судебные документы...».

Слушал, делал записи: голоса Лебедя, действительно, нет, да и вообще не было ни малейшего упоминания о нём – губернатор в кабине не появлялся, с пилотами после взлёта не общался. Треск, эфирные помехи, спокойные голоса экипажа – обычные переговоры с диспетчерами, короткие реплики, долгие полосы полного молчания. Мне пояснили специфику вертолётного голосового регистратора: в отличие от самолётного, он одноканальный и не пишет абсолютно всё, что говорится в кабине. С небольшим запозданием он включается только во время переговоров экипажа между собой или с землёй. Так что голоса Лебедя в том «чёрном ящике» в принципе быть не могло.

Задал вопрос: может, он давал какие-то указания на земле? Ответили: это уже компетенция следствия, а не МАКа. И юридически никакого значения вообще не имеет: на борту за всё отвечает командир корабля, а не губернатор. Продолжаю слушать запись: «Вот, слышите, сейчас они перешли в зону действия абаканского диспетчера, скоро всё и произойдёт. ...Вот с трудом перескочили одну горку. А эту уже не смогли...». Конец записи для меня прокрутили несколько раз, рискну процитировать его по старым блокнотным пометкам: «Вверх! ЛЭП! Вниз! Нет! Нет!!! Е... в рот!» Последняя реплика, на удивление, звучит как-то совершенно вяло и замедленно-обречённо. Дальше слышу вой движка, отчётливый треск удара и тишина – конец записи.
– ...Слышите, это на винт провода наматывает, – продолжает комментировать акустик. – А вообще Лебедю просто не повезло, он и погиб чисто случайно, поскольку сидел по правому борту. При падении же вертолёт закручивает вправо и его буквально раздавил полуторатонный ротор винта. Сиди он слева, уцелел бы, отделавшись ушибами или переломами, ведь даже пилоты остались живы. Хотя, конечно, уже чудо, что при падении вертолёт не загорелся и не взорвался, обычно они как спички вспыхивают...

Поговорили и о погоде. На вылете, мол, погода была не мёд, но вполне лётная, так что по пути вертолёт без проблем делал две промежуточные посадки. А вот на третьем, последнем, этапе полёта, утверждали эксперты МАКа, условия, действительно, резко изменились: туман, низкая облачность. И потому пилоты должны были либо вернуться на площадку, с которой только что взлетели, либо выбрать место для незапланированной посадки и прервать полёт. Но они его продолжили, и, как подчеркнули МАКовцы, нет никаких свидетельств, что сделано это было под давлением губернатора. И насчёт плохих карт, по их словам, тоже сплошные байки – всё на тех картах, мол, помечено, пилотам просто загодя надо было к полёту готовиться, изучив предстоящий маршрут и отработав его на карте. Чего, по мнению моих собеседников, они, видимо, не сделали. Потому и ЛЭП, на карте отмеченная, стала для них неожиданностью. «Они же шли на высоте 25 метров, – категорично рубанул тогдашний зампредседателя МАК Иван Мулкиджанов. – Так что у них не было ни времени, ни запаса высоты: один раз они проскочили, второй – и выскочили на ЛЭП...»
Правда, пилот вертолёта Тахир Ахмеров свидетельствовал: «Высота опоры линии ЛЭП метров 37, мы начали падать где-то с 45 метров. На этой высоте началось разрушение, и машина пошла вниз».

«Как мир – так сукины сыны, а как война – так братцы»

В большую политику генерал Лебедь влетел стремительно и резко, грохоча десантными берцами и командным голосом, под гусеничный лязг и выстрелы, под сочный хруст своеобразных солдатских афоризмов – в этом ему не было равных. В принципе, его путь достаточно типичен: похожим образом на политическую арену России выносило немало военных. Только вот никто из них так и не сумел зацепиться за вершины Олимпа. Последним ушёл Лебедь, а с ним завершилась и эра политизированных генералов советской выучки, уступивших дорогу и кресла генералам и полковникам уже лубянским.

Военная карьера Александра Лебедя была достаточно обычна: десантное училище, ВДВ, комбат в Афганистане. Не перескакивая ни одной положенной ступеньки, он прошёл нормальный путь от лейтенанта-взводного до генерала-комдива. Четыре ордена, два из них боевые – Красного Знамени и Красной Звезды. Ещё два – «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» II и III степени. Для того времени иконостас очень приличный. Считался отменным служакой, хотя никакими особыми полководческими талантами и не блистал – как, впрочем, и все десантники. Ибо своеобразие службы в ВДВ не способствует ни блистательной карьере, ни выявлению каких-либо полководческих способностей. В советские времена десантник, до сколь больших звёзд на погонах он ни дослуживался бы, был просто обречён вариться в собственном соку десантных частей – романтических и героических, но замкнутых в самих себе. В силу специфики прохождения службы выходец из ВДВ не имел ни малейшего шанса на продвижение, например, по линии Генштаба или аппарата Минобороны. Десантным потолком считалась десантная же дивизия, и даже после Академии Генерального штаба генерал-десантник не мог получить ни корпус, ни армию, ни округ.

И Лебедь, дослужившийся до командира гвардейской Тульской воздушно-десантной дивизии, максимум, на что мог рассчитывать, так только на должность одного из замов командующего ВДВ. Да и то лишь после окончания Академии Генштаба, куда его, кстати, так и не пустили – хотя он туда рвался. К слову, формально не было перспектив и у его старшего товарища и сослуживца, генерала Павла Грачёва, который к 1991 году тоже достиг своего верхнего предела, став командующим ВДВ. Выше этой должности выходцы из десантуры в советской армейской иерархии никогда не поднимались.
Но к 1991 году ситуация в стране стала уже иной: с 1988 года десантников всё активнее и активнее стали привлекать к решению задач карательных. Как написал сам Лебедь, «понуждение армии к выполнению не свойственных ей функций в Закавказье, Средней Азии...».

9-10 апреля 1989 года десантники Лебедя участвовали в разгоне митинга в Тбилиси, итогом стала гибель 18 человек. Ту кровь собственно Лебедю ставить в вину нельзя: он лишь выполнял приказ своего министра обороны, а действовать иначе десантура просто не умела. Да и попробуйте быть «политкорректным», когда в вас летят заточки из арматуры и обрушивается камнепад! Как написал впоследствии сам Лебедь в своей книге «За державу обидно...», блокировавший подступы к тбилисскому Дому правительства 345-й парашютно-десантный полк едва ли не только что (15 февраля 1989 года) вывели из Афганистана, «а тут тебе такая миленькая полицейско-жандармская задача». По поводу же обвинений, что его солдат-десантник три километра гнался за 71-летней старушкой и зарубил её лопатой, Лебедь много позже выразился кратко и ёмко: «Вопрос первый: что это была за старушка, которая бежала от солдата три километра? Вопрос второй: что это был за солдат, который не мог на трёх километрах старушку догнать? И третий вопрос, самый интересный: они что, по стадиону бегали? На трёх километрах не нашлось ни одного мужчины-грузина, чтобы заступить дорогу этому негодяю?»

Далее – везде, в том числе кровавые события в Баку января 1990. как горько шутили сами десантники, работала формула: ВДВ + ВТА (военно-транспортная авиация) = советская власть в Закавказье. «Задача всегда была одна – разнять насмерть дерущихся дураков и предотвратить массовое кровопролитие и беспорядки». Так элиту армии буквально втащили в большую политическую игру без правил, что у самих десантников никакого восторга не вызывало: «Болтаться во всеоружии по столицам союзных государств с полицейскими функциями – удовольствие, прямо скажу, сомнительное», – вспоминал позже Лебедь. Хотя и этот опыт Лебедю позже пригодится, позволив увидеть грязное чрево кухни принятия политических решений. И из этой «кухни» молодой генерал вынес железное убеждение, что политики не умеют ни решений принимать правильных, ни принимать их вовремя, да и вообще подставляют армию, пытаясь переложить на военных ответственность за собственные просчёты, кровь и жертвы. «Он, будучи кадровым офицером, прошедшим всю кровь 80-х и 90-х годов, – это вспоминает уже Дмитрий Рогозин, – в глубине души ненавидел и презирал всех политиков, независимо от цвета их шкуры. Приняв решение стать одним из них, он чувствовал своё огромное преимущество – в опыте, природной смекалке, знании жизни и смерти».

О характере собственно Лебедя в те времена ведомо мало: почти не пьёт, с подчиненными строг, требователен, но те его уважают, с начальством не заигрывает, перед высокими чинами не пресмыкается. Одним словом, служака. Ещё безумно любит жену, Инну Александровну Чиркову, только вот друзей настоящих у него нет – ни с кем особо близко, душевно старается не сходиться, с людьми расстаётся легко...

«За державу обидно...»

К началу 1991 года Лебедь достиг пика военной карьеры, получив назначение заместителем командующего ВДВ по боевой подготовке и ВУЗам. Новая звезда генерала зажглась в дни августовского путча 1991 года, когда Лебедь получил задачу: двинуть на Москву части 106-й Тульской дивизии ВДВ. Тогда же родилась легенда, что генерал перешёл на сторону осаждённого в Белом доме Ельцина. Легенду ту, между прочим, сам Лебедь не любил: «Никуда не переходил! Был приказ – стоял, пришёл бы другой приказ – взял бы Белый дом штурмом». И взял бы! Как опытный вояка, Лебедь прекрасно понимал, что для его десантников это не самая сложная задача: «С двух направлений вгоняется 2-3 десятка ПТУРов без особого ущерба для окружающей его толпы. Когда вся эта прелесть начнёт гореть, хуже того, дымить, и в этом дыму сольются лаки, краски, полироль, шерсть, синтетика, подтяни автоматчиков и жди, когда обитатели здания начнут выпрыгивать из окон. Кому повезёт, будет прыгать со второго этажа, а кому не повезёт – с 14-го...» То же самое потом описал в своем «Президентском марафоне» Борис Ельцин: «Я до сих пор помню его мощный голос в августе 91-го, когда он говорил мне в кабинете Белого дома: один залп из БТРов – и вся начинка здания заполыхает, все ваши герои попрыгают из окон». Но прямого приказа на штурм он так и не получил, а на смутные намеки демонстративно не реагировал: знаем мы эти ваши фокусы, были уже в шкуре козла отпущения, хватит! Схожую хитрую игру вёл тогда и его прямой начальник, командующий ВДВ генерал Павел Грачёв. Впрочем, в ту игру играло большинство высоких чинов Минобороны. Правила её были просты: лишних движений не делать, дабы в удобный момент вскочить в последний вагон, став на сторону победителя. И политические взгляды, если они у военных были, никакого значения не имели. Понятно, что идеологически генералам, Лебедю в том числе, были ближе ГКЧПисты, но уж больно отвратные то были типажи, чтобы безоглядно следовать за ними: победят – мы исполняли приказ, проиграют – мы делали всё, чтобы не допустить крови. Беспроигрышная позиция.
Генерала Лебедя заметили. Причём знакомство с Ельциным и тогдашним вице-президентом Руцким особого значения не имело, главное, что про него заговорила пресса, взахлёб расписывая мифические подвиги крутого вояки. Но собственно к армейскому двору он пришёлся не очень, оказавшись лишним в той кабинетно-подковёрной делёжке постов, портфелей и денег. И его обошли в чинах и наградах, так и не пустив учиться в Академию Генштаба, куда Лебедь буквально рвался: «Чему вас учить – и так учёные!», – деланно возмущалось начальство. Правда, без этого академического значка на многое рассчитывать не приходилось: это был пропуск в круг избранных.

Но другим пропуском стала слава о его решительности, помноженная на звероподобный облик и афористичную речь. Генерала послали в Приднестровье, когда пожар военного конфликта там достиг пика. 23 июня 1992 года, «наречённый полковником Гусевым, имея при себе для солидности батальон спецназа ВДВ, я взлетел на Тирасполь». Лебедь был командирован в качестве командующего уже несуществующей, развалившейся и растаскиваемой налево-направо 14-й армией. Командирован не для того, чтобы гасить пожар или вразумлять и тем паче разводить воюющих, а исключительно для того, чтобы с наименьшими потерями вывести остатки армии и, главное, её вооружение, огромнейшие склады боеприпасов. Задача заведомо невыполнимая. Из приказа министра обороны Грачёва командующему 14-й гвардейской армии: «Ваша задача заключается в успешном руководстве 14 А по недопущению нападений на все воинские объекты и сохранению жизней военнослужащих».

И тут генерал проявил, что называется, здоровую инициативу. Войдя в курс дела и уяснив позицию Москвы – ничего не делать, понял, что может идти ва-банк. Проиграет – накажут, а победителя, как известно, не судят. И после соответствующей подготовки отдал приказ: открыть огонь!
До того российские части ни на чьей стороне открыто не выступали, а военный перевес молдаван был столь очевиден, что исход войны казался предрешённым. Но артиллерия Лебедя буквально смела с лица земли позиции молдавской армии и её переправы через Днестр. Когда же политики и дипломаты попытались что-то вякнуть, на весь мир по-военному чётко прозвучало: будете вякать, мои эскадрильи сметут Кишинёв, по руинам которого промаршируют десантники. Так захлебнулась одна из самых кровопролитных войн постсоветского пространства.

Понятно, на чьей стороне были тогда симпатии российского общества, официальный же Кремль отделался лёгким урчанием. Но и наказывать героя не стали, хотя внятного приказа на открытие огня тот не получал. Однако на дальнейшей карьере Лебедю пришлось поставить крест. Грачёв попытался было сплавить его в Таджикистан, но нарвался: «Я сказал Грачёву, что не понимаю, почему я должен колотить одну половину таджиков по просьбе другой, они мне ничего плохого не делали. Он успокоился». Лебедь сумел остаться и в стороне от скользких событий осени 1993-го, хотя ряд резких выпадов в адрес белодомских сидельцев и сделал.

«Коней на переправе не меняют, а ослов можно и нужно менять»

Год 1993-й, 1994-й – имя генерала всё время на слуху, интервьюеры слетались к нему в Приднестровье, словно мотыльки на огонь, брутальный вояка, не боящийся начальства и режущий правду-матку в глаза, импонировал многим. И не только «патриоты» заговорили тогда, что хотели бы видеть его президентом. Прекрасно помню, как «золотые перья» и «говорящие головы» медиаконцерна Гусинского вдруг дружно оборотились к Лебедю, начав кампанию «даёшь нашего, родного Пиночета!»
Политические взгляды генерала, превращавшегося в политика, вряд ли можно было чётко определить и разложить по полочкам. Скорее, это был банальный набор мыслей и эмоций, а не чётко оформленная позиция: идёт развал страны и армии, процветает коррупция и преступность, за державу обидно... Лихие литые фразы легко запоминались, афоризмы становились крылатыми: «упал – отжался», «я бью два раза, первый – в лоб, второй – по крышке гроба», «ходит, как козёл за морковкой», «какое может быть сотрясение мозга у Грачёва – там же кость». И в глазах пиарщиков Лебедь медленно, но верно начинал теснить всевозможных «патриотов», отнимая ядерный электорат даже у Жириновского. Очки Лебедю добавили и его едкие выпады в адрес «лучшего министра обороны» Паши-Мерседеса, популярность которого уверенно катилась к нулевой отметке.
Кто в тот период только не пытался сделать ставку на восходящую звезду в камуфляже! Больше других возле него тусили «патриоты» рогозинского типа. Но, милостиво принимая ухаживания, конкретных обязательств генерал никому не раздавал, лишнего на себя не брал, а на постоянные мольбы «поднять 14-ю армию и двинуть её на Москву» вообще не реагировал. Войну в Чечне встретил, мягко говоря, неодобрительно. Правда, больше проходился не по политической, а по военной составляющей провальной кампании: танками, мол, город штурмовать – это бред, а бросать в бой необученных солдат – преступление. От чисто формального уже к тому времени командования 14-й армии Лебедя, понятно, отстранили: дали квартиру в Москве, погоны генерал-лейтенанта, но не должность. Чем, несомненно, окончательно подтолкнули его к решению пойти в политику.

«Когда я целенаправленно иду к цели, я похож на летящий лом»

В каковую генерал и окунулся с головой в конце 1995 года. «Россия давно ждала всадника на белом коне, который навёл бы в стране порядок, – писал в своей книге про Березовского публицист Пол Хлебников, застреленный в Москве в июле 2004 года, – и для многих этим человеком был Лебедь». Тогда же началась и раскрутка нового образа Лебедя: не как банального генерала в мундире, а как мудрого радетеля о насущных нуждах государства, человека сильной воли. Раз электорат жаждет сильной руки (идею каковой тогда также активно пиарили везде) – вот вам она! Можно сказать, что именно на Лебеде тогда впервые отработали технологии, которые впоследствии и дали нам Путина. Тем паче, что материал – в лице Лебедя – достался политтехнологам, как им казалось поначалу, податливый и управляемый: своих идей никаких, команды нет, зато какой колорит, какая харизма на всё лицо! Последнее, безусловно, у Лебедя было в избытке, в чём признавались даже не симпатизирующие ему люди. В общем, материал для раскрутки был хорош, оставалось определить ему место.

«Весь январь, февраль и первую половину марта 1996 года наш кандидат одиноко сидел в соседнем кабинете, – язвительно вспоминает Дмитрий Рогозин, – нервно курил, смотрел на молчавший телефон и приговаривал: «Ничего. Позвонят. Никуда они не денутся». И правда, не делись: позвонили от Бориса Абрамовича Березовского, пригласив на встречу: «...по выражению его лица сразу понял, что три месяца он ждал именно этого звонка». Березовский образца 1996 года – человек из круга «семьи» Ельцина. Так что предложение поступило прямиком из Кремля. Его суть, – рассказывает Рогозин, – оттянуть голоса у Геннадия Зюганова и Жириновского в обмен на крутую должность. В качестве же главной наживки – обещание, что скоро больной Ельцин уступит свой трон именно ему, Лебедю. Решающую роль в «приручении» генерала сыграл, как утверждают, глава Службы безопасности президента Александр Коржаков.

В самом начале мая 1996 года состоялась тайная встреча двух претендентов. 8 мая за закрытыми дверями прошла встреча Лебедя с Березовским и другими членами так называемой «группы тринадцати», куда входили руководители крупнейших российских компаний и банков. Всё прошло столь чудесно, что не могу удержаться от цитаты из Стругацких: «Всё было ясно. Пауки договорились». Ударили по рукам, и избирательная кампания Лебедя закрутилась на всю катушку: она оказалась поставлена едва ли не лучше, чем у всех. Телеэкраны заполонил клип «Есть такой человек, и ты его знаешь!» (его изготовителем называют Дениса Евстигнеева), а нанятые для Лебедя спичрайтеры (например, Леонид Радзиховский) обрушили на читателей вал таких интервью с генералом и статей про него, что у многих от изумления челюсти до плинтуса отпали: генерал – и такой умный! Над обслуживанием кампании Лебедя славно потрудились не только Радзиховский и Евстигнеев, но и экономисты Виталий Найшуль, Сергей Глазьев, в трудах о Лебеде отметился и Сергей Кургинян, свою долю финансов и информационной поддержки, помимо Березовского и Гусинского, обеспечивали и другие участники «семибанкирщины». Нити же кампании, судя по всему, держали в руках Березовский и Анатолий Чубайс.

Голоса своих избирателей, как известно, Лебедь конвертировал в пост секретаря Совета безопасности и совсем уж ничего не значащий довесок к нему – должность помощника президента по национальной безопасности. Потом было участие (вместе с Чубайсом) в низвержении Коржакова и директора ФСБ Михаила Барсукова, а также мстительное увольнение министра обороны Павла Грачёва – под предлогом наспех выдуманного ГКЧП-2. Хотя, конечно же, всю эту интригу по выкидыванию былых фаворитов с кремлёвского двора, прикрывшись грозной фигурой Лебедя, реально учинили, конечно же, ребята Чубайса.

«Если виноватых нет, их назначают»

После триумфа наступили будни, показавшие, что взявшие Лебедя в аренду товарищи вовсе не собираются делиться с ним властью. Мавр сделал своё дело, но списывать в архив его пока было рановато: нужно же и приличия соблюсти, и дело какое-нибудь провальное поручить. И под руку удачно подвернулась Чечня: 6 августа 1996 года боевики предприняли штурм Грозного, блокировав федеральные блокпосты и гарнизоны.

Только не надо записывать Лебедя в великие гуманисты-миротворцы или, напротив, бросаться никчемными фразами типа «Хасавюртовское предательство». Он всегда оставался профессиональным военным до мозга костей и, имея за спиной кровавый опыт реальных войн, прекрасно понимал бесперспективность тогдашней чеченской кампании. Не забудем, сколь бездарно вели её тогдашние полководцы, сколь непопулярна была та война в обществе. Такие войны не выигрывают, и славы в них не обретают.

После будут говорить, что никаких санкций на ведение переговоров и заключение соглашений с полевыми командирами у Лебедя не было. Вот примечательная цитата из Ельцина: «Беда была в том, что никто не знал, как закончить войну. ...А Лебедь знал. В обстановке полной секретности он вылетел в Чечню, где ночью встретился с Масхадовым и Удуговым. Эффектно. По-генеральски...» Только ведь и самодеятельностью действия Лебедя назвать нельзя: в июле-августе 1996-го Кремль был просто парализован. В прямом смысле – в канун второго тура президентских выборов Ельцина свалил сильнейший инфаркт, и он был недееспособен во всех смыслах. Получается, что руки были развязаны у всех? Расчёт кремлёвцев, уклонившихся от дачи Лебедю внятных инструкций и чётких полномочий, был прост: пусть попробует, получится – хорошо, не получится – он же и виноват будет!

Сам же десантник действовал тогда, скорее, не по политическому расчёту, а по зову и велению сердца. Или совести. Странный набор для политика, но беспардонным циником он всё же не был. Но и холодная трезвость военного присутствовала. Ведь для Лебедя состояние Ельцина не было секретом, и казалось, что дни его сочтены. А ведь при заключении предвыборного альянса Лебедю дали авансы совершенно недвусмысленные: преемником Бориса Николаевича будет именно Лебедь, только он и никто другой, причём ждать следующих выборов не придётся. Проще говоря, генерала купили обещанием, что очень скоро «Дед» покинет Кремль, сдав его Лебедю... Очень заманчиво и перспективно. Было, для чего рисковать. А риска генерал никогда не боялся, что подтвердит любой. И рисковал он, идя на переговоры с боевиками, по полной катушке – жизнью.

Перипетии событий, приведших к заключению хасавюртовских соглашений, освещены достаточно. И нет оснований обвинять генерала в измене или навешивать на них лейблы «капитуляция», «Брестский мир» и т.п. В тех условиях это был едва ли не единственный выход из кровавого тупика, да лучшего никто и не предложил. Позже будут твердить, что Лебедь не дал окончательно разгромить уже истощённых боевиков, что их можно было накрыть одним ударом, что они попали в ловушку, что боеприпасы их были на исходе... Возможно, так оно и было – и боеприпасы на исходе, и то, и сё. Только забывают главное: на исходе был и морально-боевой дух воюющих в Чечне солдат, и все их помыслы тогда были нацелены на выживание. Ну долбанули бы ещё раз, ну загнали бы в горы и что? А всё то же, беспросветный тупик. По опыту своих командировок на чеченскую войну 1994 – 1996 гг. могу уверенно утверждать: победой там точно не пахло. И не хуже других это понимал Лебедь.

Другое дело, его можно винить в некой наивности, непредусмотрительности, нерасчётливости: соглашения были далеко не идеальны. Но ведь ни Кремль, ни военное ведомство, ни МВД, ни ФСБ ему тогда в плане расчётливости ничем не пособили, бросив одного в чистом чеченском поле.

«Двое пернатых в одной берлоге не живут»
Так или иначе, бойню генерал остановил. Чем насмерть испортил отношения с набиравшим силу и аппаратный вес министром внутренних дел. Ибо генерал Анатолий Куликов тогда железно стоял на своём: воевать до победного конца. И вся осень 1996 года прошла под знаком противостояния двух генералов, кульминацией которого стало задержание охранниками Лебедя сотрудников «наружки» МВД, «приглядывавших» за секретарём Совбеза.
Куликов описал, как в кабинете премьера проходило обсуждение одного из проектов Лебедя: «Лебедь закурил в кабинете Черномырдина, чего никто и никогда себе не позволял: премьер-министр на дух не переносит табачного дыма». Когда прожект генерала на том совещании завернули, завёлся: «Лицо у Лебедя багровое. Уже нависает над столом, рычит громогласно: «А я что вам, х…й собачий?» Все, разумеется, в трансе: так с могучим «Степанычем» ещё никто никогда не говорил. Министр внутренних дел пытается поставить коллегу на место и тоже нарывается: «Лебедь в кураже скандала кричит мне через стол и брызжет слюной: «Да, я – хам! Я – хам! А что?!»

А на это противостояние «двух пернатых» между тем с интересом взирали с кремлёвских холмов, неназойливо подзуживая обе стороны к обострению конфронтации. Натурально, сериал «Горец»: «Остаться должен только один»! При этом Лебедю непрестанно подкидывали информацию об ухудшающемся здоровье Ельцина. Что и стало соломинкой, сломавшей горб верблюда: генерал, решив, что дни Ельцина сочтены, закусил удила. «Остапа несло», и теперь Лебедь частенько говорил, что старик спёкся, стал невменяем и ему пора уходить. Соответствующие службы, коллекционируя эти высказывания, не без удовольствия клали подборки лебединых перлов на стол разъярённому президенту. «Лебедь не случайно так шумно громыхал в коридорах власти, – с нескрываемым раздражением потом написал Ельцин. – Всем своим видом он показывал: президент плох, и я, генерал-политик, готов занять его место. Кроме меня здесь достойных людей нет. Только я сумею в этот трудный момент говорить с народом».

Керосина в огонь добавила и демонстративная поддержка Лебедем опального ельцинского телохранителя Коржакова. Лебедь самолично отправился в Тулу, чтобы поддержать Коржакова на думских выборах. Это уже было перебором: понятие лояльности чиновника и военнослужащего Верховному главнокомандующему ещё никто не отменял. К тому же Лебедь подзабыл, что оказанная им Ельцину услуга – уже в прошлом и должность он получил из рук президента, а не завоевал на выборах. Но было уже сложно притормозить десантника, всерьёз поверившего в то, что именно ему суждено стать «русским де Голлем». Естественным финалом стала отставка с поста секретаря Совета безопасности. Борис Ельцин признавал, что «равноудалить» генерала оказалось не так просто: «Авторитет Лебедя в вооружённых силах и в других силовых структурах был огромен. Рейтинг доверия среди населения приближался к тридцати процентам. Самый высокий рейтинг среди политиков. Но главное, Лебедь... имел почти карманное Министерство обороны во главе с его ставленником Игорем Родионовым...» Стоит ли удивляться, и такому шокирующему признанию Ельцина: «В моей администрации, между прочим, абсолютно серьёзно обсуждали наихудший сценарий: высадка в Москве десантников, захват зданий силовых министерств и прочее. Десантники... Лебедя вообще боготворили. Говорили, что он до сих пор может выполнить все десантные нормативы – пробежать, подтянуться, спрыгнуть с парашютом, выстрелить по мишени короткими очередями и попасть». А тут ещё предстояло шунтирование сердца, и Ельцину ужас как «не хотелось, чтобы Лебедь в момент операции находился в Кремле. ...Этот человек не должен получить даже мизерный шанс управлять страной». Боялись реально. Потому, отправляя Лебедя в отставку, на всякий случай держали верные части в полной боевой готовности.

«Не бывает безгрешных десантных генералов»

Дальнейшим взлётом до красноярских высот Лебедь обязан как своей харизме, так и деньгам... Березовского. Но это выяснилось позже, когда на поверхность стали выплывать комья грязи красноярской предвыборной кампании 1998 года. А попутно исчезать некоторые люди, осведомлённые о «чёрной кассе» Лебедя. Так, в октябре 1999 года бесследно исчез замначальника Красноярского комитета по госимуществу Андрей Черкашин: уехал с банкета, и больше его никто не видел, только брошенный джип нашли. Именно Черкашин и привозил Лебедю миллионы «чёрных» долларов на выборы. По закону, Лебедь имел право истратить на выборы не более 417 тысяч 450 рублей (порядка 67 тысяч долларов по тому курсу), реально же было потрачено в 33 раза больше – свыше 2 миллионов 300 тысяч долларов, – это подтвердил Юрий Быбин, который выполнял обязанности заместителя начальника избирательного штаба Лебедя по финансам. Раскрытие же этой махинации неминуемо грозило губернатору Лебедю импичментом. Так что, когда стало известно об исчезновении Черкашина, Быбин (вместе с документами) тут же подался в бега, справедливо опасаясь за свою жизнь. Ныне уже не слишком большой секрет, что финансирование шло от Березовского.

Последний, вкладывая средства, как всегда, рассчитывал убить нескольких зайцев: если и не прибрать к своим рукам богатейший край целиком, то уж потеснить там своих конкурентов по бизнесу точно. Самым лакомым куском был, конечно же, Красноярский алюминиевый гигант, на который, помимо Березовского, раскатывали губу и братья Чёрные, и братва «авторитетного предпринимателя» Анатолия Быкова. Последний, кстати, сначала тоже сделал ставку на Лебедя. Потом их пути разошлись, а генерал, отвечая на неприятные вопросы о союзе с авторитетом, ответил без затей: да это же военная хитрость, «мне надо было проникнуть в край». И началась война десантного генерала против криминального. В итоге Быков бежал в Венгрию, но был там задержан и выдан России. Впрочем, на нарах он долго не задержался. Разумеется, ещё одной сверхзадачей «красноярского сидения» стала попытка создать генералу плацдарм, с которого тот, при удобном стечении обстоятельств, вновь мог бы начать поход на Кремль.

Только вот собственно губернатором Лебедь оказался никаким. Бывший пресс-секретарь Лебедя Александр Бархатов в своей книге о генерале, на мой взгляд, цепко ухватил его суть: нет у него ни идеи, ни людей, а есть лишь усиливающееся желание властвовать. Друзей нет потому, что равнодушен он к людям, да и армейская круговерть не способствовала прочным человеческим связям. Нет навыков административно-хозяйственных, зато есть умение до поры, до времени использовать энергию и талант преданных людей. Стравливая их потом между собой. Факт и то, что с годами усилился вкус генерала к сладкой жизни, да и нищим его уже было сложно назвать, хотя официальный заработок был невелик...

Ничего хорошего правление Лебедя красноярцам не принесло: пришла новая команда, снова грянул передел собственности и кровавые разборки. Да ещё непрестанная кадровая чехарда: даже свою администрацию Лебедь «чесал» беспрестанно, перетряхивая её сверху донизу несколько раз в год.
До поры на шалости Лебедя Кремль смотрел снисходительно – до 2000 года, до Путина. При котором за Лебедя взялись основательно. Тем паче, сам генерал-десантник к «подполковнику-выскочке» из КГБ сразу отнёсся без почтения, осудил вторую чеченскую кампанию...

В последние полгода жизни Лебедя-губернатора буквально обложили со всех сторон. Атака за атакой следовали непрерывно, выражаясь современным языком, это были наезды и накаты. Зачастили с постоянными проверками чины из Генпрокуратуры, из-за кремлёвских стен стали просачиваться невнятные по форме, но вполне ясные по содержанию реплики, из которых было ясно, что Лебедь в опале; мигом всплыл и тезис о «хасавюртовском предательстве», выплыла и история с грязным финансированием губернаторских выборов, стали муссироваться слухи о скорой отставке. Кремль стал намекать, что Красноярский край неуправляем и из него надо то ли вычленить несколько областей, то ли, напротив, слить край с другими – без Лебедя, вестимо. В общем, Кремль всячески демонстрировал своё неудовольствие самим фактом нахождения некоего гражданина Лебедя на посту губернатора одного из богатейших регионов России.

«Смеётся последним тот, кто стреляет первым»

Утром 28 апреля 2002 года губернатор направлялся на презентацию горнолыжной трассы в районе Ойского озера, кроме него, на борту было ещё 19 человек: экипаж, охрана, чиновники, журналисты. После презентации планировалась рыбалка. В 10 часов 15 минут местного времени вертолёт Ми-8 рухнул с высоты 40-45 метров и развалился на куски. Это произошло в Ермаковском районе Красноярского края близ Буйбинского горного перевала. Когда Александра Лебедя вытащили из обломков, он был ещё жив. Вскоре скончался. Кроме него, жертвами катастрофы стали ещё семь человек, все вертолётчики выжили, получив тяжелейшие травмы. Пилотов Тахира Ахмерова и Алексея Куриловича потом отдали под суд, бортинженер Павел Евсеевский, проходивший по делу в качестве свидетеля, до суда не дожил, скончавшись то ли от инсульта, то ли от сердечного приступа. Позже умер и охранник Лебедя, выпавший в дыру с 23-метровой высоты – после удара о ЛЭП у вертолёта отломился хвост...

Невзирая на то, что вертолётные самописцы («чёрные ящики») были найдены на другой день и свидетелей было выше крыши, официальное расследование катастрофы сразу стало напоминать лихо закрученный детектив. Одно лишь перечисление версий способно было запутать любого Шерлока Холмса: виновата погода; виноваты полётные карты, на которых якобы не была отмечена злополучная ЛЭП; виноват сам Лебедь, приказавший пилотам лететь, несмотря на плохую погоду; виноваты пилоты, которые полетели, хотя не должны были лететь... И, как водится, в СМИ сразу появились сливы и смывы «подлинных» расшифровок записей «чёрного ящика». А лица ответственные, безответственно не дожидаясь даже начала следствия, спешно выдавали на-гора одну версию за другой. Один из силовых министров уже 30 апреля 2002 года безапелляционно поведал: «Расшифровка (самописцев. – В.В.) подтверждает: сложные погодные условия, очень плохая видимость. Экипаж летел, ориентируясь на дорогу, то есть не по приборам, а визуально». «Да я уже тысячу раз рассказывал, что мы с Лебедем разбились при изумительной погоде», – чуть не кричал в интервью «Вечернему Красноярску» пилот вертолёта Тахир Ахмеров. Это же в один голос подтверждают очевидцы трагедии.

Техническое состояние вертолёта, по словам министра, «было безукоризненным». Версию же теракта он отверг сразу же и категорично. Но какие выводы можно было вообще делать, о какой качественной расшифровке можно было говорить, если пресловутые «чёрные ящики» нашли 29 апреля, на другой день после катастрофы?!

В январе 2004 года Красноярский краевой суд признал пилотов вертолёта виновными по статье 263 УК РФ «Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного или водного транспорта». Командир экипажа Тахир Ахмеров был приговорён к четырём годам лишения свободы, пилот Алексей Курилович – к трём годам наказания условно с испытательным сроком два года. В феврале 2006 года пилот Тахир Ахмеров был условно-досрочно освобождён.

Сами пилоты свою вину категорически отрицают и поныне. После своего освобождения Ахмеров рассказал «Вечернему Красноярску»: «Мы стали разрушаться над линией ЛЭП, падали, и одна лопасть, оставшаяся, зацепила громоотводный провод. Но это произошло уже, когда вертолёт падал. ...Высота опоры линии ЛЭП метров 37, мы начали падать где-то с 45 метров. На этой высоте началось разрушение, и машина пошла вниз. ...Да политика всё это. Я не раз говорил, что смерть Лебедя не считаю ни случайностью, ни несчастным случаем. Есть много технических уловок, которые уже потом можно списать на несчастный случай или на непрофессионализм экипажа. ...Версия теракта даже не рассматривалась».

Кстати, несколько лет назад депутат Законодательного собрания Красноярского края Игорь Захаров тоже уверял, что генерал Лебедь пал жертвой спецоперации: к такому выводу, мол, пришли офицеры ГРУ, проведшие независимое расследование. И они уверены, что к лопастям винта вертолёта было прикреплено несколько граммов взрывчатки и заряд был активирован с земли, когда машина пролетала над ЛЭП.

После визита в МАК диверсионная версия долго казалась мне сомнительной. То, что Лебедь был на кремлёвском прицеле, в пользу этой версии ещё не говорит: для физического устранения генерала должны быть очень уж веские основания, а таковые напрямую не просматривались. Да и сам метод несколько сомнителен: нереально в авиакатастрофе подстроить так, чтобы погиб именно генерал. Да и кому нужна была гибель генерала, который уже был не на коне? То, что Лебедя могли раскрутить, например, к выборам 2004 года, тогда, в 2002-м, казалось почти нереальным.

Впрочем, кто тогда мог сказать, как упадёт фишка к предвыборному году? Ведь никуда не делась знаменитая харизма личного обаяния Лебедя, причём такая, рядом с которой путинская и близко не лежала. И не исключено, что в иных головах могла зародиться идея о возвращении Лебедя в большую политику: хорошие имиджмейкеры, хорошее денежное вливание, хороший пиар на ключевых телеканалах – их ведь заломали под Кремль позже, уже после «Норд-Оста»... Так что триумфальное возвращение смотрелось не таким уж невозможным. Но кто мог бы сделать ставку, вложив соответствующие деньги? Риторический вопрос: на ум не приходит иных имён, кроме одного – Борис Березовский. Последствия же такого уже апробированного альянса в новых условиях могли быть многообещающими. И неважно, что мысль о такой «бинарной бомбе» могла будоражить лишь эмпирически: уж где-где, а на кремлёвском холме прекрасно знают, что от самой фантастической идеи до её воплощения порой всего один шаг. Отчего не сыграть на опережение, пока губернатора вновь не раздули до фигуры общенациональной? Птицу надо бить в гнездовье, пока она не расправила крылья.

Всё это, конечно, версии, но что к весне 2002-го генерала зажали крепко, это факт. И он ушёл в вечность. Нам же Лебедь интересен не только как личность, безусловно, одарённая, неординарная и харизматичная, но и как феномен. Генерал не был первым, пытавшимся воплотить мечту о сильной руке. Но именно он стал первым, на ком политтехнологи в штатском практически опробовали технологию раскрутки такой фигуры. И ведь, по сути, эксперимент оказался удачным, только вот сливки сняли другие, а генералу-десантнику досталась лишь роль сговорчивого подопытного, внёсшего в 1996 году свою лепту в закваску сусла, из которого впоследствии сварили проект «Владимир Владимирович Путин».

После пятилетнего молчания Тахир Ахмеров дал эксклюзивное интервью. Командир разбившегося Ми-8, в котором погибли генерал-губернатор Александр Лебедь и еще семь человек, рассказал о произошедшем в апреле 2002 года и как член экипажа, и как очевидец. Пилот заявил, что планирует написать книгу о самой авиакатастрофе и вообще о жизни летчика. Кроме этого, Ахмеров и группа его единомышленников по-прежнему настаивают, что вертолет начал разрушаться до столкновения с ЛЭП. Они собираются доказать, что ошибки экипажа в этом случае не было. - Тахир Шагизадович, спустя пять лет после трагического происшествия вы находите в себе силы не отказаться от профессиональной деятельности? - Да, прошло пять лет с того момента, как произошли с нами трагические события. За это время многое пережили, и не только я, но и участники тех событий. Все, кто пережил это, остро ощущают на себе всю тяжесть того момента, когда с ними все это произошло. Трудно, конечно, было, первые полтора-два года, и экипаж, и люди пострадавшие проходили курсы реабилитации, восстанавливались после трагедии не только физически, но и морально. Если говорить конкретно об экипаже, он также перенес много на себе страданий. Хотя только по истечению этой пятилетки я сам смог почувствовать, как это - ступать ногами на нашу землю, потому что все отдавалось с низу до верху. То есть организм сильно пострадал и разрушился, в принципе это знают только специалисты-врачи, и люди, которые это перенесли, понимают, что очень тяжело восстановить свое здоровье. Некоторые думают, что я сегодня так просто встал и полетел в небо. Для этого необходимо пройти комиссию по первой категории наравне с молодыми ребятами. Конечно, есть снисхождение пилотам более пожилого возраста, но после катастрофы это влиять не будет. Пройти эту комиссию я смогу только года через три-четыре, а может, и пять, если конечно, позволит здоровье. Хотелось бы еще раз подняться в небо, как в старые времена люди мечтали, так и мы, проработавшие годы в авиации, несмотря ни на что мечтаем о Пятом океане. Пытаемся вернуться к своим ребятам, которые продолжают работу в авиации. Хочется быть в их кругу, и чувствуем себя комфортнее. Для меня найти какую-то другую работу уже неприемлемо, а сидеть дома тоже скучно. Если все будет хорошо, то можно было еще пятилетку поработать в авиации. Через полтора года у меня закончится судимость, и еще три года я не имею права выполнять полеты. Затем можно попробовать здесь пройти летную комиссию, если не получится, то в Москве ее пройти. Хотя дорого обойдется комиссия в столице – 150-200 тысяч с дорогой и прочим. А какой-нибудь специалист там скажет: «Извините, вы по параметрам не подходите». По крайней мере, хотелось быть рядом с ребятами, которые выполняют полеты. Если позволит время, то буду всячески помогать. - Насколько мне известно, вы когда-то работали шахтером? - Да, путь у меня был довольно богатый и большой, начиная с завода, потом прошел шахту, потом поднялся в небо. Но вот 2002 год вывел меня из этого равновесия, да так, что до сих пор не можем оправиться. Не знаю, сколько еще смогу протянуть на этом белом свете, но пытаемся себя и окружающих настраивать, что жизнь продолжается и она прекрасна, как бы ни было тяжело. - Как очевидец и командир экипажа Ми-8 расскажите, что же произошло на борту? - Об этом уже говорилось неоднократно, и хотелось бы повториться, чтобы средства массовой информации и другие участники трагедии не вводили никого в заблуждение. Дело в том, что спустя пять лет некоторые из пострадавших находились на месте падения и также давали интервью, вводя людей в заблуждение. Хочу обратить внимание, что комиссия и МАКовская инспекция не сделали окончательные выводы о том, что там могло произойти. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО – сказано в заключении. Повторю еще раз – воздушное судно начало рассыпаться ДО столкновения с верхним проводом громоотвода, то есть оно начало разрушаться и потом только, при падении, оно зацепило один из проводов. Это истина, которая на сегодняшний день есть и будет, а не то, что экипаж не видел препятствия, влетел в провода, запутался в них и упал. - То есть пять лет они не могут выяснить, что же послужило причиной падения? - Да, есть только предположительная версия, которая заключается в том, что экипаж при встрече с препятствием взял резко ручку на себя, что могло служить причиной обрубания хвостовой балки и, естественно, воздушное судно начало падать. Хотя, по материалам расшифровок нарушений руководства эксплуатации воздушного судна не зафиксировано, то есть пилоты не нарушили ничего ни по взятию, ни по углу, ни скоростной режим. Руководство судна написано людьми, и им пользуется летный состав. Так что однозначно сказать, что взял и обрубил – это неправильно. Мы обратились в академию гражданской авиации в Санкт-Петербурге, чтобы аэродинамически рассмотреть этот момент – почему воздушное судно начало разрушаться. Если академия пойдет нам навстречу, то я и мои единомышленники и те, кто меня поддерживал, обязательно донесем до СМИ, что же явилось реальной причиной катастрофы. То, что летели на малой высоте – экипаж был допущен ко всем видам работ, то, что записи произведено не было – это роли не играет. После событий 2002 года упал уже не один десяток воздушных судов: и сахалинский случай с губернатором. Ребята тоже опытнейшие были за штурвалом. Но в их случае скоростной режим позволял дернуть ручку и винтом обрубить хвостовую часть, а в нашем диапазоне скоростей такое вряд ли могло быть. - То есть, возможно, какие-то проблемы были в самом судне? - Да. Мы подавали в Верховный суд - и подавали апелляции, и предоставляли материалы, - что с правой стороны произошло разрушение подредукторной рамы. Но комиссия решила, что подредукторная рама могла лопнуть при падении вертолета. Хотя такого сдвига не могло быть, потому что судно упало на правый борт, а с правой стороны две эти рамы были срезаны, то есть лопнули. Либо от перегрузки, либо от еще каких-либо факторов. Один из специалистов присылал документы тоже и в Верховный суд, и в наш краевой, в которых говорится, что очень много случаев бывало с этой рамой, когда она внезапно лопается и пилот не может практически ничего сделать, машина становится неуправляемой, вплоть до развала. В большинстве таких случаев обвиняется летный состав, обычно потому, что они попросту гибнут. Хотя, возможно, в самой машине есть какой-то недостаток. Конечно, можно оправдываться, но нужно понимать, что это техника. Может быть, и я на месте комиссии рассудил точно так же: выполняли полет на малой высоте, были препятствия, плохие метеорологические условия, это все в совокупности выглядит, как будто летный состав нарушает правила. - Многие говорили и писали, что генерал Лебедь давил на экипаж, отдавал команды. Так ли это было? - Я уже делал заявление, что со стороны губернатора никаких давлений, вмешательств в работу экипажа не было и не может быть. Здравые люди не будут заниматься этим. Команда всегда дается с земли – в процессе работы поступает корректировка. Раньше были такие замашки, мне приходилось и в Эвенкии работать, и там были руководители тоже высокого ранга, которые давили: «Ну, давайте летите, что вы за летчики?». - Можете вспомнить сам момент падения? Что было до, во время, после крушения? - Во-первых, эта была рабочая обстановка, экипаж никакого эмоционального всплеска не ощущал. Обычно, когда обстановка сложная, экипаж нервничает, допускает какие-то ошибки. В тот момент полет проходил как рядовой, особых сложностей я не наблюдал, ничего не предвещало беды. Мы наблюдали препятствие по курсу, предприняли все действия, дозволенные инструкцией, чтобы его миновать. Я прекрасно помню, что Курилович, находясь на месте командира воздушного судна, мне четко сказал: «Командир, проходим верхний громоотводный провод примерно на высоте два-три метра». То есть машина была выше препятствия. На этом обрывается все, начинается разрушение. А уже, когда очнулись на земле, было ощущение, что это во сне. Я обратил внимание, что нет уже ни механика, ни второго пилота, то есть всех эвакуировали, а мне помогли вылезти из вертолета последним, как по документам – командир покидает судно в последнюю очередь. Когда занесли меня в автобус, я посмотрел - пассажиры, которые с нами летели, находились в автобусе: кто раненый, кто – на полу. Я только спросил: «Есть погибшие?». Сказали «Да». Вот это меня расстроило больше всего. Я спросил: «Губернатор жив?». «Жив». «Хорошо, - сказал я, - будем разбираться». Нас увезли. Как выяснилось, губернатор погиб в пути следования на Абакан. Вот это было, конечно, хуже. На тот момент мне было тяжелее оценить все, что потом будет, все последствия. Падение вертолета произошло с высоты в сорок с лишним метров. Если перевести – на уровне 70-80 километров в час удар происходит. Не все вынесли эти перегрузки. В автобусе у нас, пока ехали, двое или трое скончались. - Какие люди поддерживали и поддерживают вас больше всего, помимо семьи? - Да в общем-то… (вздыхает) все. Даже включая и губернатора, и мэра Красноярска. Они мне и открытки прислали, пожелания поправиться, вернуться в строй. Их поддержка для меня тоже была значима, как и многих других людей, которые, при встрече или проходя мимо на улице, узнают и поддерживают, переживают. В первое время, когда мы находились в краевой больнице, с работы отозвались многие, где у меня супруга работает. Мы практически две недели находились в реанимации, где нам постоянно переливали все, что можно. Можно сказать, что красноярцы выходили, вытащили нас, чтобы мы пожили еще на этом свете. В основном, конечно, семья, родные, близкие – все поддерживают. Люди должны быть просто добрее, с пониманием относиться друг другу. Тогда будет легче жить. - Как состояние ваших коллег, которые вместе с вами попали в катастрофу? - Те переломы, которые связаны с ногами, они бесследно не прошли, Хоть и передвигаемся без коляски – где с тросточкой, где так, однако когда ходишь четыре часа, то потом 12-20 часов отлёживаешься. Пока еще восстанавливаемся, духом не падаем, ходим в реабилитационные центры. - Книгу не собираетесь написать по поводу произошедшего в 2002 году? - Собираюсь. Точнее о жизни советского пилота, то есть вся история, начиная с покорения Севера и заканчивая падением в Ермаковском районе. О самом Лебеде и так написали много, зачем повествовать только о катастрофе. Здесь так сложилось, что он попал в такую катавасию, или мы попали в такую катавасию… Это еще предстоит выяснить.

10 лет назад состоялся последний полет губернатора Красноярского края Александра Лебедя. Генерал-губернатор разбился на вертолете по пути на открытие новой горнолыжной трассы. Была ли случайной та катастрофа?

Подъем переворотом в Приднестровье

Сразу после избрания новый президент Приднестровья Евгений Шевчук пообещал установить в Бендерах памятник генералу Лебедю. Красную ленточку намечено разрезать уже в июне.

– Для нас это значимое событие, – поделилась радостью зам. главы администрации города Елена Горщенко, – особенно в год двадцатилетия трагедии в Бендерах.

Два года назад здесь даже референдум прошел – достоин ли генерал изваяния. И более 90% голосовавших ответили «да». Впрочем, бывший депутат Верховного Совета Виктор Алкснис убежден, что любовь жителей республики к Лебедю основана больше на мифах, чем на фактах:

– Роль Лебедя в урегулировании того конфликта сильно преувеличена. В первую очередь им самим. Он стал командующим лишь летом 92-го. К тому времени ситуация и без него стабилизировалась благодаря героическому сопротивлению самих приднестровцев, а Лебедь лишь закрепил чужой успех. По его приказу артиллерия нанесла удары по позициям молдавских войск, и произошло, как теперь говорят, побуждение Кишинева к миру. Определенная заслуга генерала в этом, безусловно, была, но после прекращения огня Лебедь решил поставить под контроль руководство Приднестровья, чтобы умиротворить уже Тирасполь. У него было четкое указание от Ельцина: Приднестровье должно быть в составе Молдавии, никакой независимости. Бывший президент республики Смирнов, понятно, этого не желал. И Лебедь начал готовить военный переворот – подговаривал местных шефов МВД и КГБ захватить власть. Но те публично огласили предложения Лебедя, был скандал, план провалился.

После этого Алкснис лично обвинил генерала в предательстве интересов уже России:

– Это был февраль 93-го, и я прибыл в Тирасполь с частным визитом по приглашению Смирнова. О встрече я Лебедя сам попросил. Мы общались в комнате отдыха, устроенной за его рабочим кабинетом. И я ему в открытую сказал, что его позиция – это измена стране. Он сразу вскочил, вытянулся по стойке смирно в полный рост (а он был не маленький) и отчеканил: «Я был, есть и буду офицером, верным своей присяге!» Но чувствовалась во всем этом какая-то отрепетированность, как будто он не от души говорил, а играл спектакль.

Александр Лебедь вообще любил играть на публику, делая громкие заявления и выдавая яркие афоризмы. Наиболее известной крылатой фразой Лебедя стала «упал – отжался». На самом деле фразу придумали его персонажу в программе «Куклы» на НТВ, но слова эти так понравились военному, что он порой действительно их применял. Ведь вся жизнь генерала, по сути, умещалась в два этих емких слова: всю жизнь он падал, но раз за разом снова отжимался.

Версия ГРУ: Лебедя убили

Упал: в 95-м Лебедя убрали в запас. Отжался: тут же стал депутатом. Упал: проиграл президентские выборы-96 в первом туре. Отжался: во втором туре поддержал Ельцина и в благодарность получил пост главы Совбеза страны. Упал: через три месяца, после заключения Хасавюртовского мира с чеченскими сепаратистами, снова отправлен в отставку. Отжался: победил на выборах губернатора Красноярского края.

28 апреля 2002 года Лебедь упал, но отжаться уже не сумел. Служебный вертолет с генерал-губернатором на борту рухнул в районе озера Ойское на Буйбинском перевале. Из 19 человек на борту 7 погибли. Официальная версия: вертолет шел слишком низко и из-за плохой видимости задел провода ЛЭП. Правда, выжившие пилоты уверяли, что и высота была безопасной, и видимость в норме, просто машина вдруг начала разваливаться в воздухе.

– Когда стало известно о гибели Александра Ивановича, вся страна выдохнула: «Лебедя убили», – рассказал один из соратников Лебедя Олег Захаров. – Я тогда к этой версии отнесся скептически. Но потом на Новодевичьем кладбище встретил бывших офицеров ГРУ. Они по своей инициативе выезжали на место катастрофы и пришли к однозначному выводу: это была спецоперация. К лопастям винта было прикреплено несколько граммов взрывчатки. Заряд был активирован с земли. В обычных условиях такие повреждения вертолету не страшны – он просто «провалится» в воздушную яму на 10–20 м и снова наберет высоту или мягко сядет. Но здесь произошло столкновение с ЛЭП – несмотря на мастерство летчиков, сделавших все, что было в человеческих силах, провод намотался на хвостовой винт.

Версия, может, и фантастическая, но в любом случае «русский Пиночет», как еще называли Лебедя, в 2000-х был уже лишней фигурой в новом политическом пространстве. Особенно после его слов: «Люди маленького роста – самые говнистые. Очевидно, оттого, что их голова находится ближе к жопе, чем у нормальных людей». Накануне гибели губернатора освежился компромат о его отношениях с Березовским, в регион зачастили проверки Генпрокуратуры, пошли слухи о скорой отставке. Большие люди в российской политике стали не в моде.

Досье

Александр Иванович Лебедь

Родился 20 апреля 1950 года в Новочеркасске в рабочей семье, в молодости сам работал грузчиком. Трижды проваливался при поступлении в летное училище из-за высокого роста, в результате пошел в Рязанское высшее училище ВДВ. В начале 80-х воевал в Афганистане, был контужен.

19 августа 1991 года по приказу командующего ВДВ Павла Грачева во главе батальона тульских десантников взял под охрану здание Верховного Совета. Летом 1992 года прибыл с миротворческой миссией в Приднестровье, где возглавил 14-ю общевойсковую армию. Спустя три года освобожден от занимаемой должности и досрочно уволен в запас в звании генерал-лейтенанта.

В 1998 году избран губернатором Красноярского края. Погиб 28 апреля 2002 года при катастрофе вертолета Ми-8 во время служебной поездки. У генерал-губернатора остались жена и трое детей. Похоронен на Новодевичьем кладбище. По слухам, установку там бронзового памятника спонсировал олигарх Олег Дерипаска.

Цитаты

Упал – отжался.

Мы матом не ругаемся – мы им разговариваем.

Генерал-демократ – это то же самое, что еврей-оленевод.

Умный силу демонстрирует, а дурак применяет.

Голова не может болеть – это кость.

Когда я целенаправленно иду к цели, я похож на летящий лом.

Тому, кто все знает, нужно поставить памятник, по пояс закопать, а остальное побелить.

За последнее десятилетие людям нашей страны навешали такое количество лапши на уши, что она уже больше там не помещается – соскальзывает.

Если виноватых нет, их назначают.

Потряси любого россиянина, так обязательно пять-шесть лет тюрьмы из него вытрясешь.

Задача государства не в создании рая, а в предотвращении ада.

Коней на переправе не меняют, а ослов менять можно и нужно.

Смеется последним тот, кто первым стреляет.