Изумительная вещь, и в кои-то веки издательские завлекалки про японского Сэлинджера и американского Мураками оказались правдой. Книга очень многослойная, в ней множество информации обо всех сферах бытия от политики, литературы и Второй мировой до биологии, квантовой механики и дзэн-буддизма. Роман построен в трех плоскостях. Одна героиня, Наоко (Нао) Ясутани детство провела в Америке, но когда ее отца-программиста уволили, семья вернулась в Японию и Нао начали травить в школе. Из-за отсутствия друзей, с ушедшей в работу матерью и погрузившимся в депрессию отцом Нао начала вести адресованный кому-то в будущем дневник в стильном оформлении (под обложку старого издания Марселя Пруста вставлены чистые листы), в котором описывала свою жизнь и мечтала рассказать о жизни своей прабабушки, 104-летней Дзико, одной из первых японских феминисток времен демократии Тайсё. Вторая линия: американская писательница японского происхождения Рут (прообраз самого автора), которая вместе с мужем-экологом и котом живет на уединенном острове в Канаде и находится в творческом ступоре. Однажды во время прогулки по пляжу Рут находит принесенный морем ланчбокс, в котором обнаруживается книга Марселя Пруста, старая тетрадка, пачка писем и часы с иероглифами. Рут начинает познавать Нао, а вместе с ней и себя, переоценивать свою жизнь, заново понимать время. Третья линия, как я думала, будет про Дзико, но она оказалась про двоюродного деда Нао, пилота-камикадзе времен Второй мировой Харуки Первого (Второй - отец Нао), чья жизнь как раз очень сильно перекликалась с жизнью тезки. Не буду спойлерить, но вопрос японского культурного кода, совестливости и вековой склонности этой нации к самоубийствам препарируется очень точно. Автор поднимает множество этических и философских вопросов, над которыми можно и нужно размышлять применимо к собственной жизни. Писать и размышлять о ней можно бесконечно. Книга однозначно для вдумчивого чтения, не для метро и спешки, - в принципе, как и многая азиатская литература, - поэтому я однозначно перечитаю. Рекомендую всем, кому понравилась "Играющая в го". Кстати, отличное русское название. Тина Вален 5
Не могла оторваться от книги, пока не дочитала. И при этом, не могла читать ее быстро, хотелось время от времени отложить в сторону и обдумать прочитанное.
Фактически в романе есть три истории, но все они взаимосвязаны, для меня они слились в одно целое. Больше всего ужаснула история девочки Нао, которая изливает все свои беды дневнику. А сам дневник посвящен воображаемому другу. Этим другом и стала Рут, которая нашла дневник и узнала историю Нао. Сердце кровью обливалось, читая, как издевались над Нао в школе, сколько жестокости у детей, но это, на самом деле уже не новость, но возмутило меня и участие в этом учителя! Он не только не пытался помешать этому, но и завоевывал таким образом популярность среди учеников.
Очень яркий образ получился Дзико, прабабушки Нао. 104-летняя монахиня явно была неординарной женщиной, одной из первых феминисток. Ее образ, как и образ ее сына-камикадзе, пилота во время Второй Мировой войны, запомнится мне надолго. Как и поднятая в романе тема самоубийств. В Японии это целая философия, что заставляет задуматься о смысле жизни и необходимости смерти.
За роман 5 баллов iri-sa 5
Книга не из простых, читается не на одном дыхании, т.к. есть не мало моментов, над которыми заставляет задуматься.
Уже не первая книга о японской культуре, указывающая на жестокость характера. Особенно поразило отношение детей к Нао в школе - это что-то! Как же так можно?!
Книга яркая, насыщенная событиями. Единственное, что напрягало, но понимаешь, что без них никак - попытки самоубийств отца.
Бабуля Дзико - чудо-образ - понимающая, всепомогающая, мудрая. deva-iren 3
Очень странная книга, тяжёлая для восприятия, но я не пожалела о потраченном времени, хотя книга мне не понравилась. Не понравилась она мне не сюжетом, автору удалось увлечь меня придуманной историей, даже две истории представлены нам. Одна про японскую девочку-подростка Нао, про её депрессивную семью, про 104-летнию прабабушку - буддистскую монахиню, про двоюродного деда - летчика-камикадзе. Про свою жизнь Нао рассказывает воображаемому другу в дневнике. Именно этот дневник стал связующим звеном двух историй. Он таинственным образом пересёк океан и оказался у берегов маленького острова в Канаде, где его и находит Рут, женщина, которая неудовлетворенна уединённой жизнью в глуши. Читая дневник, Рут обрела цель и почувствовала смысл в жизни.
А теперь о плохом.
Отторжение вызвало то, что через весь роман тянется нить смерти, постоянные рассуждения о суициде, описание способов самоубийств, похороны, кремация, болезни. Ну и ещё мешанина из трагедий - авария на АЭС Фукусима, трагедия 11 сентября в Америке, ВМВ, китайский геноцид, а под конец рассуждения о квантовой механики меня добили окончательно Нефритовая статуэтка 5
Чудная книга,философская и ироничная особо, по восточному.Полная граней,слоев и смыслов.Непроизвольно заставляет задумываться и пересматривать вещи,ранее казавшиеся незыблемыми. К ней надо возвращаться,как к Женщине в песках или скажем к Хроникам богини.Не отнесешь ее к легкому чтению,это да.
Вполне допускаю,что не всем понравится.А категориям читателей,рассуждающим примерно так:Я не ханжа,но его,ее,их,надо лечить... Я не гомофоб,но эта пропаганда...Я против войны,но если за правое дело...
Хорошо,что мир вокруг нас не статичен,и мы можем меняться вместе с ним,менять свои взгляды на жизнь и на хорошую литературу.
Марьяшка 5
Книга понравилась очень! Очень порадовало, что отец Нао вернулся, скажем так, на путь истинный....
Кассиопея 5
Книга однозначно понравилась! Это своеобразный сплав японской и американской прозы. Сюжет нельзя назвать прямо таки захватывающим, но, определенно, размеренной темп затягивает и я нисколько не скучала. Роман повествует о проблемах в семье, становлении личности и поиске себя, размышлениях о смысле жизни и времени. Японская школьница Наоко ведет дневник, в который записывает свои мысли и то, что с ней происходит, как она адаптируется в новой школе и пытается найти свое место в жизни. И вот этот дневник однажды попадает к писательница Рут. В книге много японской терминологии и пояснений к ним. Кроме этого, стоит отметить то, что из нее можно узнать много нового и интересного о культуре и быте Японии, а также проблемы сегодняшнего японского общества. В общем... получилась философская сказка-притча, с японским колоритом и культурой. Оценка 5
Рут Озеки Лонсбери (Ruth Ozeki Lounsbury) - американка японского происхождения, специалист по классической японской литературе, флористка, увлеченная театром и кинематографом. В 2010 году была удостоена сана буддийского священника.
Озеки родилась в Нью-Хэвене, штат Коннектикут. Отец - Флойд Лоунсбери, мать - Масако Йокояма. Она училась в колледже Смита и получил высшее образование со степенью в области английской литературы и азиатских исследований. По окончании учебы долгое время жила и работала в Японии, в Киото, где изучала местную литературу и преподавала в университете.
В 1985 году Озеки вернулась в Нью-Йорк, где начала карьеру в кино в качестве арт-директора, занимаясь проектированием декораций и реквизита для малобюджетных японских хороор-фильмов. Известна также режиссерской работой над автобиографической телекартиной «Halving the Bones», которая в 1995 году была представлена на фестивале «Сандэнс». По признанию же самой Озеки, она всегда хотела быть писательницей.
Ее первый роман «My Year of Meats» был опубликован в 1998 году и получил широкое признание, положительные рецензии и ряд литературных наград. Это сексуальный, пронзительный и смешной рассказ о мировом производстве мясной и… медийной продукции. Две героини романа, Джейн и Акико, живут в разных точках земного шара, но их судьбы оказываются связанными благодаря телевизионному кулинарному шоу. Роман переведен на одиннадцать языков и издан в четырнадцати странах.
В 2007 году Озеки приняла участие в создании романа «Click» - он состоит из 10 глав, каждую из которых писали разные авторы.
Озеки имеет двойное гражданство: США и Канады, она ведёт активную общественную деятельность в университетских кампусах и живёт между Бруклином и Кортес-Айлендом в Британской Колумбии, где пишет книги, вяжет носки и выращивает уток вместе со своим мужем Оливером.
Древний будда как-то сказал:
Существуя во времени, стоя на горной вершине,
Существуя во времени, движась в океанских глубинах,
Существуя во времени, восьмирукий демон с тремя головами,
Существуя во времени, золотой шестнадцатифутовый Будда,
Существуя во времени, посох монаха или мухобойка учителя ,
Существуя во времени, столб или фонарь,
Существуя во времени, любой Дик или Джейн ,
Существуя во времени, вся земля и бесконечное небо.
Меня зовут Нао, и я – временное существо. Ты знаешь, что такое временное существо? Ну, если ты дашь мне минутку, я объясню.
Временное существо – это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить. Я, например, сижу сейчас в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и слушаю печальный французский шансон, который играет где-то в твоем прошлом, которое одновременно – мое настоящее. И я думаю о тебе – как ты там, где-то в моем будущем? И если ты это читаешь, ты, наверно, тоже думаешь обо мне.
Ты думаешь обо мне.
Я думаю о тебе.
Кто ты и что ты сейчас делаешь?
Может, ты свисаешь с поручня в нью-йоркском сабвее или отмокаешь в горячей ванне в Саннивэйле?
Загораешь на пляже в Пхукете, или тебе полируют ногти в педикюрном салоне в Абу-Даби?
Ты женского пола или мужского? Или где-то посередине?
Может, твоя девушка готовит тебе вкуснющий ужин, а может, ты ешь холодную китайскую лапшу из картонки?
Может, ты свернулся калачиком, отгородившись спиной от храпящей жены? Или ждешь, когда, наконец, твой возлюбленный выйдет из ванной, чтобы страстно заняться с тобой любовью?
У тебя есть машина? И девушка сидит у тебя на коленях? Может, твой лоб пахнет кедром и свежим морозным воздухом?
И если ты решишь, что не стоит – эй, никаких проблем, потому что по-любому ты не тот, кого я жду. Но если ты решишь продолжать, тогда знаешь что? Ты – временное существо моего типа, и вместе мы будем творить волшебство!
Тьфу. Это было тупо. Надо, чтобы получалось лучше, а то ты уже наверняка недоумеваешь, что за глупая девица могла написать такое.
Ну, я могла.
Нао могла.
Нао – это я, Наоко Ясутани. Это мое полное имя, но ты можешь звать меня Нао, как и все остальные. И мне надо бы рассказать о себе побольше, если мы собираемся и дальше общаться!..
Правда, тут мало что изменилось. Я все еще сижу в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и Эдит Пиаф начала очередной грустный шансон, и Бабетта только что принесла мне кофе, и я уже отпила глоток. Бабетта – моя горничная, а еще она – мой новый друг, а мой кофе – «Блю Маунтин», и я пью его черным, что необычно для девчонки-подростка, но это – единственный способ пить хороший кофе, если, конечно, у тебя есть хоть капелька уважения к горьким бобам.
Я отогнула носок и почесала под коленкой.
Я расправила складки юбки, чтобы лежали ровно.
Я заправила волосы (они у меня до плеч) за правое ухо, где у меня пять дырочек, но теперь я скромно позволяю им опять упасть на лицо, потому что отаку -саларимен, что сидит за соседним столиком, ужасно на меня пялится, и мне это противно, но одновременно смешно. Я в своей форме из средней школы, и по тому, как он меня разглядывает, понятно, что у него неслабый фетиш насчет школьниц, а если так, то какого он приперся в кафе французских горничных? Нет, правда, он что, тупой?
Но догадки не всегда верны. Все меняется, все возможно, и кто знает – может, я тоже переменю свое мнение о нем. Может, в следующую минуту он наклонится неловко в мою сторону и скажет что-то настолько неожиданно-красивое, что нахлынувшая нежность смоет первое впечатление: сальные волосы и противный цвет лица, и я даже снизойду до разговора с ним, и, в конце концов, он пригласит меня на шопинг, и если сможет убедить меня, что безумно влюблен, я пойду с ним в торговый центр и он купит мне миленький кардиган, или кейтай , или сумочку, хотя денег у него явно не слишком. А потом мы, наверно, пойдем в какой-нибудь клуб, будем пить коктейли и завалимся в конце концов в лавотель с огромным джакузи, и, после того, как мы примем ванну, только я начну расслабляться, он обнажит свое истинное лицо, и свяжет меня, и наденет пакет из-под моего нового кардигана мне на голову, и изнасилует, и через несколько часов полиция обнаружит мое обнаженное безжизненное тело с неестественно вывернутыми конечностями на полу рядом с кроватью «под зебру».
А может, он просто попросит задушить его понарошку моими трусиками, пока он кончает от их чарующего аромата.
А может, ничего из этого не случится, кроме как в моем воображении, и в твоем, конечно, тоже – ведь я уже тебе говорила, вместе мы творим волшебство, по крайней мере, на какое-то время. Или пока мы в нем существуем.
Ты все еще здесь? Только что перечла, что я тут написала про отаку-саларимена, и хочу извиниться. Это было пошло. Не слишком хороший способ начать.
Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление. Я не глупа. Я знаю, что Эдит Пиаф на самом деле звали вовсе не Пиаф. И я не озабоченная, и не хентай . Я вообще не фанат хентая, так что если ты как раз фанат, то отложи, пожалуйста, эту книгу и не читай дальше, ладно? Тебя ждет разочарование, только время потратишь зря, потому что эта книга – точно не интимный дневник девицы с отклонениями, набитый розовыми мечтами и извращенскими фетишами. Это совсем не то, что ты думаешь, потому что моя цель – записать перед смертью удивительную историю жизни моей сточетырехлетней прабабушки, буддийской монахини.
Ты, наверно, думаешь, что монахини – это не так уж интересно, но тогда моя прабабушка – исключение, и совсем не в извращенском смысле. Конечно, наверняка есть много извращенских монахинь… ну, может быть не так уж много, но священников-извращенцев уж точно хватает, священники-извращенцы – они повсюду… но мой дневник точно не о них и не об их странных повадках.
Этот дневник расскажет историю жизни моей прабабушки Ясутани Дзико. Она была монахиней и писателем, «новой женщиной» эпохи Тайсё . Еще она была анархисткой и феминисткой, и любовников у нее было полно, и мужчин, и женщин, но извращенскими делишками она никогда не занималась. Конечно, по ходу дела я могу упомянуть пару свиданий, но все, что я напишу, будет исторически верно и должно будет помогать женщинам поверить в свои силы, а всякой дурацкой мутоты о гейшах здесь не будет. Так что если ты любитель клубнички, пожалуйста, закрой эту книгу и отдай ее жене или коллеге – сэкономишь себе кучу времени и усилий.
Рут Озеки
Моя рыба будет жить
Для Масако, отныне и навсегда
Часть I
Древний будда как-то сказал:
Существуя во времени, стоя на горной вершине,
Существуя во времени, движась в океанских глубинах,
Существуя во времени, восьмирукий демон с тремя головами,
Существуя во времени, золотой шестнадцатифутовый Будда,
Существуя во времени, посох монаха или мухобойка учителя,
Существуя во времени, столб или фонарь,
Существуя во времени, любой Дик или Джейн,
Существуя во времени, вся земля и бесконечное небо.
Догэн Дзэндзи. Существуя во времени{1}
Меня зовут Нао, и я - временное существо. Ты знаешь, что такое временное существо? Ну, если ты дашь мне минутку, я объясню.
Временное существо - это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить. Я, например, сижу сейчас в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и слушаю печальный французский шансон, который играет где-то в твоем прошлом, которое одновременно - мое настоящее. И я думаю о тебе - как ты там, где-то в моем будущем? И если ты это читаешь, ты, наверно, тоже думаешь обо мне.
Ты думаешь обо мне.
Я думаю о тебе.
Кто ты и что ты сейчас делаешь?
Может, ты свисаешь с поручня в нью-йоркском сабвее или отмокаешь в горячей ванне в Саннивэйле?
Загораешь на пляже в Пхукете, или тебе полируют ногти в педикюрном салоне в Абу-Даби?
Ты женского пола или мужского? Или где-то посередине?
Может, твоя девушка готовит тебе вкуснющий ужин, а может, ты ешь холодную китайскую лапшу из картонки?
Может, ты свернулся калачиком, отгородившись спиной от храпящей жены? Или ждешь, когда, наконец, твой возлюбленный выйдет из ванной, чтобы страстно заняться с тобой любовью?
У тебя есть машина? И девушка сидит у тебя на коленях? Может, твой лоб пахнет кедром и свежим морозным воздухом?
И если ты решишь, что не стоит - эй, никаких проблем, потому что по-любому ты не тот, кого я жду. Но если ты решишь продолжать, тогда знаешь что? Ты - временное существо моего типа, и вместе мы будем творить волшебство!
Тьфу. Это было тупо. Надо, чтобы получалось лучше, а то ты уже наверняка недоумеваешь, что за глупая девица могла написать такое.
Ну, я могла.
Нао могла.
Нао - это я, Наоко Ясутани. Это мое полное имя, но ты можешь звать меня Нао, как и все остальные. И мне надо бы рассказать о себе побольше, если мы собираемся и дальше общаться!..
Правда, тут мало что изменилось. Я все еще сижу в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и Эдит Пиаф начала очередной грустный шансон, и Бабетта только что принесла мне кофе, и я уже отпила глоток. Бабетта - моя горничная, а еще она - мой новый друг, а мой кофе - «Блю Маунтин», и я пью его черным, что необычно для девчонки-подростка, но это - единственный способ пить хороший кофе, если, конечно, у тебя есть хоть капелька уважения к горьким бобам.
Я отогнула носок{2} и почесала под коленкой.
Я расправила складки юбки, чтобы лежали ровно.
Я заправила волосы (они у меня до плеч) за правое ухо, где у меня пять дырочек, но теперь я скромно позволяю им опять упасть на лицо, потому что отаку-саларимен, что сидит за соседним столиком, ужасно на меня пялится, и мне это противно, но одновременно смешно. Я в своей форме из средней школы, и по тому, как он меня разглядывает, понятно, что у него неслабый фетиш насчет школьниц, а если так, то какого он приперся в кафе французских горничных? Нет, правда, он что, тупой?
Но догадки не всегда верны. Все меняется, все возможно, и кто знает - может, я тоже переменю свое мнение о нем. Может, в следующую минуту он наклонится неловко в мою сторону и скажет что-то настолько неожиданно-красивое, что нахлынувшая нежность смоет первое впечатление: сальные волосы и противный цвет лица, и я даже снизойду до разговора с ним, и, в конце концов, он пригласит меня на шопинг, и если сможет убедить меня, что безумно влюблен, я пойду с ним в торговый центр и он купит мне миленький кардиган, или кейтай, или сумочку, хотя денег у него явно не слишком. А потом мы, наверно, пойдем в какой-нибудь клуб, будем пить коктейли и завалимся в конце концов в лавотель{3} с огромным джакузи, и, после того, как мы примем ванну, только я начну расслабляться, он обнажит свое истинное лицо, и свяжет меня, и наденет пакет из-под моего нового кардигана мне на голову, и изнасилует, и через несколько часов полиция обнаружит мое обнаженное безжизненное тело с неестественно вывернутыми конечностями на полу рядом с кроватью «под зебру».
А может, он просто попросит задушить его понарошку моими трусиками, пока он кончает от их чарующего аромата.
А может, ничего из этого не случится, кроме как в моем воображении, и в твоем, конечно, тоже - ведь я уже тебе говорила, вместе мы творим волшебство, по крайней мере, на какое-то время. Или пока мы в нем существуем.
Ты все еще здесь? Только что перечла, что я тут написала про отаку-саларимена, и хочу извиниться. Это было пошло. Не слишком хороший способ начать.
Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление. Я не глупа. Я знаю, что Эдит Пиаф на самом деле звали вовсе не Пиаф. И я не озабоченная, и не хентай. Я вообще не фанат хентая, так что если ты как раз фанат, то отложи, пожалуйста, эту книгу и не читай дальше, ладно? Тебя ждет разочарование, только время потратишь зря, потому что эта книга - точно не интимный дневник девицы с отклонениями, набитый розовыми мечтами и извращенскими фетишами. Это совсем не то, что ты думаешь, потому что моя цель - записать перед смертью удивительную историю жизни моей сточетырехлетней прабабушки, буддийской монахини.
Ты, наверно, думаешь, что монахини - это не так уж интересно, но тогда моя прабабушка - исключение, и совсем не в извращенском смысле. Конечно, наверняка есть много извращенских монахинь… ну, может быть не так уж много, но священников-извращенцев уж точно хватает, священники-извращенцы - они повсюду… но мой дневник точно не о них и не об их странных повадках.
Этот дневник расскажет историю жизни моей прабабушки Ясутани Дзико. Она была монахиней и писателем, «новой женщиной» эпохи Тайсё. Еще она была анархисткой и феминисткой, и любовников у нее было полно, и мужчин, и женщин, но извращенскими делишками она никогда не занималась. Конечно, по ходу дела я могу упомянуть пару свиданий, но все, что я напишу, будет исторически верно и должно будет помогать женщинам поверить в свои силы, а всякой дурацкой мутоты о гейшах здесь не будет. Так что если ты любитель клубнички, пожалуйста, закрой эту книгу и отдай ее жене или коллеге - сэкономишь себе кучу времени и усилий.
Мне кажется, в жизни важно иметь четкую цель, как ты считаешь? Особенно, если времени осталось немного. Потому что если четкой цели нет, то время у тебя может закончиться, и ты обнаружишь себя на парапете очень высокого здания, или в кровати с упаковкой таблеток в руках, думая при этом: «Блин! Я все запорол. Если б только у меня с самого начала были четкие цели!»
Я тебе все это говорю, потому что вообще-то не собираюсь тут надолго задерживаться, и с тем же успехом ты можешь знать об этом заранее, чтобы не делать преждевременных выводов. Выводы - это отстой. Это как ожидания. Ожидания и преждевременные выводы способны похоронить любые отношения. Так что давай мы с тобой в эту сторону двигаться не будем, о’кей?
Правда в том, что совсем скоро я собираюсь окончить свое пребывание во времени, или, может, не стоит говорить «окончить», потому что это звучит, будто я и в самом деле достигла цели, сдала экзамен и заслуживаю двигаться дальше; а факты таковы: мне только что исполнилось шестнадцать, и не достигла я ровно ничего. Ноль. Зеро. Что, звучит жалко? Это я не нарочно. Просто хочу быть точной. Может быть, вместо «окончить» мне надо было сказать, что я собираюсь бросить время. Вылететь из времени. Оборвать свое существование. Я считаю моменты.
Вспышку Рут уловила самым краешком глаза - блик отраженного солнечного света блеснул из-под перепутанной массы бурых водорослей, извергнутых океаном во время прилива. Она было решила, что это блестит дохлая медуза, и чуть не прошла мимо. Последнее время берег буквально заполонили медузы - чудовищные алые жгучие создания, будто раны на прибрежном песке.
Но что-то заставило ее остановиться. Она наклонилась, разворошила носком кроссовка кучу водорослей и потыкала туда палкой. Распутав змеящиеся стебли, она смогла раз...
Рут Озеки
Моя рыба будет жить
Для Масако, отныне и навсегда
Древний будда как-то сказал:
Существуя во времени, стоя на горной вершине,
Существуя во времени, движась в океанских глубинах,
Существуя во времени, восьмирукий демон с тремя головами,
Существуя во времени, золотой шестнадцатифутовый Будда,
Существуя во времени, посох монаха или мухобойка учителя,
Существуя во времени, столб или фонарь,
Существуя во времени, любой Дик или Джейн,
Существуя во времени, вся земля и бесконечное небо.
Догэн Дзэндзи. Существуя во времени{1}
Меня зовут Нао, и я - временное существо. Ты знаешь, что такое временное существо? Ну, если ты дашь мне минутку, я объясню.
Временное существо - это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить. Я, например, сижу сейчас в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и слушаю печальный французский шансон, который играет где-то в твоем прошлом, которое одновременно - мое настоящее. И я думаю о тебе - как ты там, где-то в моем будущем? И если ты это читаешь, ты, наверно, тоже думаешь обо мне.
Ты думаешь обо мне.
Я думаю о тебе.
Кто ты и что ты сейчас делаешь?
Может, ты свисаешь с поручня в нью-йоркском сабвее или отмокаешь в горячей ванне в Саннивэйле?
Загораешь на пляже в Пхукете, или тебе полируют ногти в педикюрном салоне в Абу-Даби?
Ты женского пола или мужского? Или где-то посередине?
Может, твоя девушка готовит тебе вкуснющий ужин, а может, ты ешь холодную китайскую лапшу из картонки?
Может, ты свернулся калачиком, отгородившись спиной от храпящей жены? Или ждешь, когда, наконец, твой возлюбленный выйдет из ванной, чтобы страстно заняться с тобой любовью?
У тебя есть машина? И девушка сидит у тебя на коленях? Может, твой лоб пахнет кедром и свежим морозным воздухом?
И если ты решишь, что не стоит - эй, никаких проблем, потому что по-любому ты не тот, кого я жду. Но если ты решишь продолжать, тогда знаешь что? Ты - временное существо моего типа, и вместе мы будем творить волшебство!
Тьфу. Это было тупо. Надо, чтобы получалось лучше, а то ты уже наверняка недоумеваешь, что за глупая девица могла написать такое.
Ну, я могла.
Нао могла.
Нао - это я, Наоко Ясутани. Это мое полное имя, но ты можешь звать меня Нао, как и все остальные. И мне надо бы рассказать о себе побольше, если мы собираемся и дальше общаться!..
Правда, тут мало что изменилось. Я все еще сижу в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и Эдит Пиаф начала очередной грустный шансон, и Бабетта только что принесла мне кофе, и я уже отпила глоток. Бабетта - моя горничная, а еще она - мой новый друг, а мой кофе - «Блю Маунтин», и я пью его черным, что необычно для девчонки-подростка, но это - единственный способ пить хороший кофе, если, конечно, у тебя есть хоть капелька уважения к горьким бобам.
Я отогнула носок{2} и почесала под коленкой.
Я расправила складки юбки, чтобы лежали ровно.
Я заправила волосы (они у меня до плеч) за правое ухо, где у меня пять дырочек, но теперь я скромно позволяю им опять упасть на лицо, потому что отаку-саларимен, что сидит за соседним столиком, ужасно на меня пялится, и мне это противно, но одновременно смешно. Я в своей форме из средней школы, и по тому, как он меня разглядывает, понятно, что у него неслабый фетиш насчет школьниц, а если так, то какого он приперся в кафе французских горничных? Нет, правда, он что, тупой?
Но догадки не всегда верны. Все меняется, все возможно, и кто знает - может, я тоже переменю свое мнение о нем. Может, в следующую минуту он наклонится неловко в мою сторону и скажет что-то настолько неожиданно-красивое, что нахлынувшая нежность смоет первое впечатление: сальные волосы и противный цвет лица, и я даже снизойду до разговора с ним, и, в конце концов, он пригласит меня на шопинг, и если сможет убедить меня, что безумно влюблен, я пойду с ним в торговый центр и он купит мне миленький кардиган, или кейтай, или сумочку, хотя денег у него явно не слишком. А потом мы, наверно, пойдем в какой-нибудь клуб, будем пить коктейли и завалимся в конце концов в лавотель{3} с огромным джакузи, и, после того, как мы примем ванну, только я начну расслабляться, он обнажит свое истинное лицо, и свяжет меня, и наденет пакет из-под моего нового кардигана мне на голову, и изнасилует, и через несколько часов полиция обнаружит мое обнаженное безжизненное тело с неестественно вывернутыми конечностями на полу рядом с кроватью «под зебру».
А может, он просто попросит задушить его понарошку моими трусиками, пока он кончает от их чарующего аромата.
А может, ничего из этого не случится, кроме как в моем воображении, и в твоем, конечно, тоже - ведь я уже тебе говорила, вместе мы творим волшебство, по крайней мере, на какое-то время. Или пока мы в нем существуем.
Ты все еще здесь? Только что перечла, что я тут написала про отаку-саларимена, и хочу извиниться. Это было пошло. Не слишком хороший способ начать.
Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление. Я не глупа. Я знаю, что Эдит Пиаф на самом деле звали вовсе не Пиаф. И я не озабоченная, и не хентай. Я вообще не фанат хентая, так что если ты как раз фанат, то отложи, пожалуйста, эту книгу и не читай дальше, ладно? Тебя ждет разочарование, только время потратишь зря, потому что эта книга - точно не интимный дневник девицы с отклонениями, набитый розовыми мечтами и извращенскими фетишами. Это совсем не то, что ты думаешь, потому что моя цель - записать перед смертью удивительную историю жизни моей сточетырехлетней прабабушки, буддийской монахини.
Ты, наверно, думаешь, что монахини - это не так уж интересно, но тогда моя прабабушка - исключение, и совсем не в извращенском смысле. Конечно, наверняка есть много извращенских монахинь… ну, может быть не так уж много, но священников-извращенцев уж точно хватает, священники-извращенцы - они повсюду… но мой дневник точно не о них и не об их странных повадках.
Этот дневник расскажет историю жизни моей прабабушки Ясутани Дзико. Она была монахиней и писателем, «новой женщиной» эпохи Тайсё. Еще она была анархисткой и феминисткой, и любовников у нее было полно, и мужчин, и женщин, но извращенскими делишками она никогда не занималась. Конечно, по ходу дела я могу упомянуть пару свиданий, но все, что я напишу, будет исторически верно и должно будет помогать женщинам поверить в свои силы, а всякой дурацкой мутоты о гейшах здесь не будет. Так что если ты любитель клубнички, пожалуйста, закрой эту книгу и отдай ее жене или коллеге - сэкономишь себе кучу времени и усилий.
Мне кажется, в жизни важно иметь четкую цель, как ты считаешь? Особенно, если времени осталось немного. Потому что если четкой цели нет, то время у тебя может закончиться, и ты обнаружишь себя на парапете очень высокого здания, или в кровати с упаковкой таблеток в руках, думая при этом: «Блин! Я все запорол. Если б только у меня с самого начала были четкие цели!»
Я тебе все это говорю, потому что вообще-то не собираюсь тут надолго задерживаться, и с тем же успехом ты можешь знать об этом заранее, чтобы не делать преждевременных выводов. Выводы - это отстой. Это как ожидания. Ожидания и преждевременные выводы способны похоронить любые отношения. Так что давай мы с тобой в эту сторону двигаться не будем, о’кей?
Правда в том, что совсем скоро я собираюсь окончить свое пребывание во времени, или, может, не стоит говорить «окончить», потому что это звучит, будто я и в самом деле достигла цели, сдала экзамен и заслуживаю двигаться дальше; а факты таковы: мне только что исполнилось шестнадцать, и не достигла я ровно ничего. Ноль. Зеро. Что, звучит жалко? Это я не нарочно. Просто хочу быть точной. Может быть, вместо «окончить» мне надо было сказать, что я собираюсь бросить время. Вылететь из времени. Оборвать свое существование. Я считаю моменты.
Вспышку Рут уловила самым краешком глаза - блик отраженного солнечного света блеснул из-под перепутанной массы бурых водорослей, извергнутых океаном во время прилива. Она было решила, что это блестит дохлая медуза, и чуть не прошла мимо. Последнее время берег буквально заполонили медузы - чудовищные алые жгучие создания, будто раны на прибрежном песке.
