В начале XIX в. Ф. Гизо, предпринимая попытку разрешить противоречие между идеей прогресса единого рода человеческого и многообразием обнаруженного историко-этнографического материала, заложил основы этно- исторической концепции цивилизации», предполагавшей, что, с одной стороны, существуют локальные цивилизации, а с другой, - есть еще и Цивилизация как прогресс человеческого общества в целом. В марксизме термин «цивилизация» применялся для характеристики определенной стадии развития общества, следующей за дикостью и варварством. Утвердившиеся во второй половине XVIII - начале XIX в. три подхода к пониманию слова «цивилизация» продолжают существовать и в настоящее время. Это: а) унитарный подход (цивилизация как идеал прогрессивного развития человечества, представляющего собой единое целое); б) стадиальный подход (цивилизации, являющиеся этапом прогрессивного развития человечества как единого целого); в) локально исторический подход (цивилизации как качественно различные уникальные этнические или исторические общественные образования). Цивилизация, считал Гизо состоит из двух элементов: социального, внешнего по отношению к человеку и всеобщего, и интеллектуального, внутреннего, определяющего его личную природу. Взаимное воздействие этих двух явлений. социальных и интеллектуальных, является основой развития цивилизации. А. Тойнби рассматривал цивилизацию как особый социокультурный феномен, ограниченный определенными пространственно-временными рамками, основу которого составляет религия и четко выраженные параметры технологического развития. М. Вебер также считал религию основой цивилизации. Л. Уайт подвергает изучению цивилизацию с точки зрения внутренней организованности, обусловленности общества тремя основными компонентами: техникой, социальной организацией и философией, причем техника у него определяет остальные компоненты. Ф. Копечпы была также предпринята попытка создать особую «науку о цивилизации» и разработать ее общую теорию. Последнюю надо отличать от истории цивилизации. поскольку теория есть единое учение о цивилизации вообще. Историй же столько, сколько цивилизаций, и нет единого цивилизационного процесса. Главная проблема науки о цивилизации - происхождение и природа ее многообразия. Содержание всеобщей истории - изучение борьбы цивилизаций, их развития, а также история возникновения культур. Основные идеи Ф. Конечны сводятся к тому, что цивилизация. во-первых, - это особое состояние групповой жизни, которое может быть охарактеризовано с разных сторон; «особая форма организации коллективности людей», «метод устройства коллективной жизни», т.е. цивилизация - это социальная целостность; во-вторых, внутренняя жизнь цивилизации определяется двумя фундаментальными категориями - блага (морали) и истины; а внешняя, или телесная - категориями здоровья и благополучия. Кроме них, жизнь цивилизации основана на категории красоты. Эти пять категорий, или факторов устанавливают строй жизни и своеобразие цивилизаций, а неограниченности методов как способов связи факторов жизни соответствует неограниченное количество цивилизаций. В отечественной литературе также существует различное понимание того, что лежит в основе цивилизации. Так, представители географического детерминизма считают, что решающее воздействие на характер цивилизации оказывает географическая среда существования того или иного народа, которая влияет прежде всего на формы кооперации людей, постепенно изменяющих природу (Л.Л. Мечников). Л.Н. Гумилев связывает это понятие с особенностями этнической истории. Однако в целом у нас преобладает культурологический подход к определению понятия «цивилизация». В большинстве словарей это слово интерпретируется как синоним понятия культура. В широком смысле под ним подразумевают совокупность материальных и духовных достижений общества в его историческом развитии, в узком -только материальную культуру. Поэтому большинство ученых склонны определять цивилизацию «как социокультурную общность, обладающую качественной спецификой», как «целостное конкретно-историческое образование, отличающееся характером своего отношения к миру природы и внутренними особенностями самобытной культуры». Культурологический путь к пониманию цивилизации представляет собой форму гносеологического редукционизма, когда весь мир людей сводится к его культурным характеристикам. Тем самым цивилизационный подход отождествляется с культурологическим. В связи с этим надо отметить, что еще в XIX - начале XX в., особенно в странах германского языка, культуру противопоставляли понятию «цивилизация». Так, уже у Канта намечается различие между понятиями цивилизации и культуры. Шпенглер, представляя цивилизацию совокупностью технико- механических элементов, противопоставляет ее культуре, как царству органически-жизненного. Поэтому он утверждает, что цивилизация - это заключительный этап развития какой-либо культуры или какого-либо периода общественного развития, для которых характерны высокий уровень научных и технических достижений и упадок искусства и литературы. Кроме того, некоторые ученые независимо от их представлений о том, что лежит в основе цивилизации, рассматривают ее как внешний по отношению к человеку мир, культура же ими трактуется как символ его внутреннего достояния, как духовный код жизнедеятельности. В связи с этим термин «цивилизация» употребляется в нормативно- ценностном значении, позволяющем фиксировать то, что получило название матрицы или «доминантной формы интеграции» (П. Сорокин). Такое понимание отличается и от представления о ней как о «конгломерате разнообразных явлений» и не сводит цивилизацию к специфике культуры. Таким образом, с этой точки зрения цивилизационный и культурологический подходы представляют собой различные способы научной интерпретации истории. Цивилизационный подход ориентирован прежде всего на поиск «единой матрицы», доминантной формы социальной интеграции. Культурологический - на изучение культуры как доминанты социальной жизни. В качестве матрицы той или иной цивилизации могут выступать разные основания. Кроме того, цивилизации различаются также алгоритмами развития (социальными генотипами) и культурными архетипами. Заключение Культуру в ее сущностном бытии невозможно понять без ее соотнесенности с обществом, взятом как целостность. Уже помянутое нами истолкование культуры, названное суммативным (культура - это итог, сумма деяний и содеянного людьми), саму эту проблему начисто снимает, ибо в таком понимании культура и общество - это синонимы, они совпадают. Пожалуй, вернее будет говорить о том, что культура и общество находятся друг с другом в отношении не абстрактного, а конкретного тождества, предполагающего не только совпадение, но и различие, которое, однако, не может рассматриваться как такое жесткое разделение культурного и общественного, когда между ними воздвигается глухая преграда. Можно по-разному интерпретировать отношения общества и культуры Например (по М. Кагану), культура - продукт деятельности общества, а общество - субъект этой деятельности. Или (по Э. Маркаряну) исходным взять представление о культуре как функции общества. Эти авторы в отечественной культурологической литературе последних десятилетий известны как активные защитники технологического осмысления сущности культуры. Исходя из этого, на философском уровне рассмотрения выясняется, что понятие «культура» характеризует способ деятельности того или иного субъекта общественной целостности, выступая как технология этой субъективной деятельности, при этом оно хорошо вписывается в абстрактно- философскую модель общества. Но как же понимается «общество» в его самодостаточности как специфический фрагмент бытия, самобытная реальность? В разных социально- философских концепциях (от Платона до С.Л. Франка, от К. Маркса до П. Сорокина) общество трактуется неоднозначно. Вместе с тем почти у всех у них есть одна общая идея. Общество - не простое множество людей (арифметическая счетность), не «куча» индивидов, а некоторая целостная система, в которой они объединены совокупностью связей (отношений). Взаимодействие людей и образует общественную жизнь, оно и создает общество как некоторый живой организм (органическое целое). И поэтому вряд ли стоит отбрасывать формулу классического марксизма о том, что общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых они находятся друг с другом. Именно общественные отношения (связи) выступают как предпосылка и условие собственно человеческой деятельности. Появляясь на свет, человек (новорожденный) со всем набором унаследованных индивидуальных качеств попадает в социальную среду, от него не зависящую. Он, проходя свой жизненный путь (биографию), должен «вписаться» в сеть наличных общественных отношений, социализирования (обрести социальные роли), впитать в себя культурные традиции и лишь тогда он сможет действовать как субъект культуры. Культура есть способ деятельности людей, о общест

Наша страна единственная за всю историю человечества дерзнувшая благодаря мудрости предков построить древнюю и великую цивилизацию в северных широтах. Все остальные возникали позже и в более тёплом, мягком климате. Во все времена, разумеется, кроме демократического промежутка последнего времени, государства, располагавшиеся на просторах теперешней России можно рассматривать, как передовой авангард человечества.
Сила предшествующих нам предков заключалась более в Вере и неистощимой социальной энергии, чем в экономике. Чтобы разобраться, почему за всё время существования наша страна никогда и ни кем не была покорена, почему славяне никогда в массе своей небыли рабами и с самоотверженностью, непонятной завоевателям, защищали свою землю, надо не рассматривать нашу историю славянской цивилизации в отрыве от мировых процессов.
Если нашу планету условно представить в виде некого огромного механизма, приводимого в движение политическими, экономическими, информационными, религиозными и социальными источниками энергии, действующими по вполне определённым сложным законам, то естественно научный комплекс знаний должен раскрывать смысл этих законов. Если люди сути этих законов не знают, то они не могут создавать и управлять ситуациями, им остаётся только к ситуациям приспосабливаться, сколь бы губительны они небыли. На наших глазах разворачивается процесс приспособления теперешней цивилизации к приближающимся катастрофическим реальностям.
Все люди, от рядовых граждан до глав влиятельных правительств осознают, что навязанный многим, включая и Россию, путь развития тупиковый, тем немее следуют указанным курсом. Что это, дикость, варварство или всё же цивилизация?
Всё дело в том, что никто из способных влиять на процессы развития современной цивилизации не озаботился пока осмыслением Человечества и Истории не как последовательности событий и дат, а как единого целого, находящегося или не находящегося в гармонии ключевых актов мировых процессов, в масштабах народов, континентов и тысячелетий. Никто по большому счёту не установил энергетические особенности развития «Царя природы» и его глобальные последствия для него же и планеты в целом.
Глобальная История трудно распознаваема вследствие высокого уровня объективных и субъективных помех, создающих невероятное количество вторичной, маловажной информации. Простая фиксация событий не есть история, а представляет собой архив фактов, фиксирующий уже произошедшие события. Если не вникнуть в суть природы человечества, понять его историю не представляется возможным. Одним из основных двигателей всякой цивилизации являются качественные и количественные особенности составляющих её индивидуумов. Земными цивилизациями, следовательно, на протяжении всех времён управляла Природа и Человек.
Чтобы понять основное предназначение Человека в Природе необходимо, на наш взгляд, установить параметры, которые его отличают от прочих живых организмов, живущих по соседству на Земле.
Сознание, язык, способность создавать орудия труда - всё это в достаточной степени спорные отличия. Главное, на наш взгляд, что отличает человека - это способность преобразовывать по своему усмотрению различные виды энергии. Именно из этого его свойства и вытекает глобальное человеческое предназначение. Уникальное для нашей планеты свойство, но, судя по всему, современная цивилизация пользоваться им безопасно не умеет, да и не хочет. Вот такой парадокс.
Человек, с современных позиций, представляется достаточно сложным и весьма необычным для изучения существом с неповторимыми способностями и потребностями. Существо, которое, практически, ест всё, что движется, плавает, летает и растёт уже уникально для этой планеты.
И, конечно же, война. Способность преобразовывать различные виды энергии породило устойчивое во времени и прогрессирующее стремление истреблять себе подобных с целью преумножения своих энергетических потенций.
Дело в том, что война, особенно с появлением огнестрельного оружия, представляется самым высокоэффективным энергетическим процессом. Вначале в ход пошло умение преобразовывать потенциальную энергию упругих элементов (луки, баллисты, катапульты и т.п.) в кинетическую. Над поверхностью земли начали летать стрелы, камни, сосуды, наполненные горючими веществами.
Затем освоили преобразование химической энергии в механическую, тут уже полетели пули, ядра, снаряды. Энергетическим апофеозом стали военные технологии атомного и ядерного оружия. Достаточно вспомнить случаи Хиросимы и Нагасаки, где бомбами в несколько сот килограммов были напрочь разрушены два крупных города и уничтожено в течение микросекунд 215 тыс. мирных японцев. Во как эффективно. Это что? Варварство, дикость или признак Выксой цивилизованности?
В этой связи трудно дать исчерпывающее определение понятия цивилизации. С одной стороны, если заглянуть в энциклопедический словарь, то следует, что цивилизация это:
Синоним понятия культуры;
Уровень, ступень общественного развития материальной и духовной культуры;
Ступень общественного развития, следующая за варварством;
А с другой стороны, уровень развития цивилизации уместно рассматривать, как уровень владения техникой и технологиями ведения энергетических войн. Теперешние времена возможно вполне рассматривать как
эпоху деградации и упадка в противовес целесообразности органичности культуры.
Достижения археологии в XIX в. внесли свои корректировки в определения цивилизации, поскольку сделали необходимым пересмотр устоявшейся периодизации и терминологии.
Понятие «варвары» изначально появилось у древних греков и определяло всю массу людей не греческого происхождения, т.е. всех иностранцев, являющихся, по их мнению, менее развитыми во всех смыслах. Одно время, как правило, среди лингвистов, бытовало мнение, что возникновение цивилизации следует сопоставлять с появлением письменности, характеризующей уровень материальных и культурных достижений человеческого сообщества.
Однако, археологами установлено, что письменность, в ряде случаев, появилась ранее материального производства. Например, за 30 - 40 тыс. лет до с. л. наши пращуры, жившие на стоянках Костёнки (рис. 1.6), Сунгирь, Мёзинская и др. создали самые ранние варианты письма, которое, по устоявшимся понятиям опережало уровень материального производства.
Традиционно считалось, что вначале развивалось материальное производство, причём за главный показатель принималось умение лепить и обжигать глину, а уж потом возникала, исходя из необходимости рационально вести хозяйство, письменность. Это делалось, по нашему мнению, прежде всего из необходимости обоснования превалирующих в современной науке теорий.

Рис. 1.6. Реконструкция плана поселения Костёнки
По крайней мере такая последовательность событий предполагалась в Месопотамии и Египте, при этом не учитывалось, что с этими «ближневосточными феноменами» не совсем всё понятно. Появились они на исторической арене внезапно и в готовом виде, причём сразу начали, практически мгновенно в историческом масштабе времени, производить и писать, правда, несколько по-разному.
Брокгауз и Эфрон считали что: «Цивилизация - совокупность признаков общественного и политического уклада и духовного развития, отличающих высокую степень развития человеческого общества от первобытного состояния». Согласно одному из бытующих мнений, эпоха возникновения первобытных человеческих сообществ совпадала с границами раннего и позднего палеолита, т.е. 40 - 35 тыс. лет назад первобытное стадное состояние людей трансформировалось в некое управляемое и организованное образование.
Открытия на Русской равнине цивилизация обнаружила социальное неравенство населения в виде различных условий быта и питания сунгирийцев. Найденное захоронение подростков (рис. 1.4) показало, что древние люди носили одежду из шкур, покрой которой напоминал современные комбинезоны с капюшёнами. В такой костюм была одета девочка, похороненная в могиле вместе с мальчиком- подростком. На голове у нее было что-то вроде капора и налобной повязки, на ногах - обувь, напоминающая унты. У девочки был роскошный пояс, густо обшитый песцовыми клыками. Пояс скрепляла заколка из бивня мамонта, другая застежка под самым горлом, вероятно, закалывала плащ. На руках у девочки и мальчика были пластинчатые и бусинные браслеты, а на пальцах - бивневые перстни. На груди у девочки находился прорезной диск из бивня, на груди мальчика - плоская фигурка лошади, а под левым плечом - изображение мамонта.
Обнаруженные предметы искусства, оснащённые знаковыми письменами календарно-астрономического содержания, меховая одежда, предметы религиозных ритуалов, следы организованных захоронений, скульптуры женских тел дают основание предполагать наличие цивилизованных отношений.
На рис. 1.7 приведены женские скульптуры периода палелита, обнаруженные в верховьях Дона (Воронежская область), левая фигурка датируется учёными 35 - 25 тыс. лет до с. л., а правая, найденная в Костёнках (рис. 1.6) ещё старше, археологи считают, что она создана за 42 тыс. лет до с. л. На рис. 1.7 приведена реконструкция статуэтки из Костёнок, предположительно богини плодородия Макоши, на спине которой присутствует, предположительно одна из самых древних в мире надпись, состоящая из буквенных символов. В верхней части рисунка приведено увеличенное изображение надписи.
1 М М 3 Хgt; Ь \ 0/+ +
8 з
^ § И § I S ^ $ ® ^00
f (л S г п 7 ft ? Г? (?О0ОО
Рис. 1.7. Фигурка богини Макошь с письменными символами

Рис. 1.6. Женские скульптуры времён палеолита, найденные в верховьях Дона
В правой части рис. 1.7. та же надпись (первая колонка), расположенная на спине богини сделанная ориентировочно за 42 тыс лет до с. л, во второй колонке помещены самые ранние знаки с китайской керамики 5 тыс. до с. л., третья колонка соответствует финикийскому алфавиту I тыс. до с.л., четвёртая колонка - насечки из Жар- кутана, датируемые так же I тыс. до с. л., пятая колонка содержит элементы этрусского алфавита I тыс. до с. л., шестая - буквенное письмо из Винча, датируемое У тыс. до с. л.
От предшествующих палеолиту эпох до нашего времени дошло незначительное и весьма фрагментарное количество остатков жилищ, в то время как времена верхнего палеолита характеризуются в настоящее время значительным количеством археологических памятников. Жилища разделяются на наземные и углубленные относительно поверхности земли. Кроме того, жилища отличаются размерами, формой и набором материалов, применявшихся при строительстве.
В ряде обнаруженных стоянок, например на стоянке Межиричи, жилища строились с применением большого количества костей мамонта (рис. 1.8), в других - рогов северного оленя, в третьих - камней и каменных плит. Жилища различаются по планировке и конструктивным особенностям. Часто на одной стоянке обнаруживают несколько жилищ, что позволяет рассматривать стоянку как некое поселение.

Рис. 1.8. Реконструкция жилищ древних славян из поселения Межиричи
На ряде стоянок археологи выделяют комплексы, состоящие из жилищ и связанных с ними мастерских, где изготовлялись кремневые и костяные орудия, имелись очаги под открытым небом и хозяйственные ямы.
По мнению учёных, население таких поселений, скорее всего представляло собой некую производственную организацию - род или общину. Если на стоянке находится несколько жилищ с очагами или группами очагов внутри длинного жилища, то, по мнению некоторых авторов, можно говорить о семьях внутри общины. Набор находимых предметов обихода и количество отходов жизнедеятельности свидетельствуют о преобладании относительной оседлости.

По форме найденных черепов и скелетов, а так же по фрагментам одеяний, исследователями был реконструирован облик наших пращуров. На рис. 1.9 приведен один из таких вариантов применительно к стоянке Костёнки.
Анализ останков древних палеолитических людей позволил археологам и антропологам сделать вывод, что по строению тела и внешнему облику они принципиально уже ничем не отличались от современных людей.
Слепки внутренних полостей черепа и его строение свидетельствуют о том, что мозг древнего человека по своим анатомическим характеристикам идентичен мозгу наших современников. Особенности строения скелета позволили воссоздать некоторые черты образа жизни первых людей. Они были достаточно гармонично развиты. Их руки уже были способны выполнять самые различные, в том числе весьма сложные, действия. По всей видимости, кроманьонцы активно ходили и бегали.

Среди найденных орудий искусственного происхождения типичны разнообразные формы резцов, скребков, проколок, острий и ножей, пластинок с
притуплённым краем, геометрических Рис. 1.10. Наконечник копья или дротика
микролитов и долотовидных орудий. Ряд заострённых кремниевых предметов является наконечниками копий или дротиков (рис. 1.10); в большинстве своём они обработаны с обеих сторон. Многие орудия по следам изношенности классифицируются как служившие для обработки кости и дерева (резцы), для обработки шкур (скребки) и т. д. Обнаруживается так же и специализация орудий, найдены в большом количестве вкладышевые и составные орудия.
Времена верхнего палеолита, по крайней мере в междуречье Дона и Днепра, характеризуются повсеместным использованием в качестве поделочного материала кости, рога и бивней, как правило, для изготовления орудий, утвари й украшений. В верхнем палеолите при обработке кости применяются уже сложные приемы - рубка, резание ножом или резцом, сверление, обработка поверхности при помощи абразивов.
Процесс обработки кости включал ряд операций. Каждая из них требовала специального инструментария из кремня или мягкого камня. При обработке кости, вероятно, применялся целый набор технологических операций: нагревание, вымачивание и т. д.
Орудия из кости в ряде случаев очень тщательно обработаны и украшены орнаментом. О назначении некоторых костяных орудий, например достоверными сведениями учёные пока не располагают.

Рис. 1.11. Украшения верхнего палеолита
Как уже отмечалось, в поселениях, расположенных на Русской равнине во времена верхнего палеолита появляются и широко распространяются украшения из кости животных, раковин моллюсков и дерева (рис. 1.11). В качестве головного убора поселенцы носили шапки, типа малахай, сшитые из выделанных шкур животных. В тёплые периоды года использовались орнаментированные обручи (очелья) из мамонтовых бивней. Руки украшались браслетами. Бусы и раковины украшали головные уборы и одежду (рис. 1.12).
Характерные следы износа скребков, ножей для кожи, проколок и игл свидетельствуют, об умении древних жителей Русской равнины обрабатывать шкуры животных и изготовать из них одежду.

Рис. 1.12. Подвески из раковин молюсков
О владении технологиями пошива одежды свидетельствуют как изображения людей, так и остатки обнаруженных в погребениях украшений, которые были нашиты на различные элементы одежды.
Обнаруженные на территории современной России памятники старины свидетельствуют о наличии духовной культуры.

Рис. 1.13. Женские статуэтки
Более всего наши древние предки любили изображать и ваять образы женщин и животных, причём женщине, продолжающей род, уделялось особое внимание. Женские фигурки изображали на камнях, вырезали из бивней мамонта и шерстистого носорога (рис. 1.13).
Приведенные данные свидетельствуют о достаточно высоком уровне умственного и физического развития людей, населявших Русскую равнину в период верхнего палеолита. Анализ внешнего облика, зачатков письменности, склонность к духовной культуре даёт основание усомниться в пропагандируемых до недавнего времени теориях африканского происхождения современного человека. А общественное состояние жителей Русской равнины не обоснованно считать состоянием диким и варварским. Диким существам без надобности красивые вещи, у них другие приоритеты.

Экономические системы - это совокупность взаимосвязанных экономических элементов обеспечивающих производство и воспроизводство эк.благ.

Сущность цивилизационной концепции заключается в том, что социально-экономический прогресс общества протекает постепенно в эволюционной форме. Здесь внимание акцентируется не на общественном богатстве, а на развитии человеческой цивилизации.

В основе цивилизационного подхода лежит понятие «цивилизация» где основное предназначение этого термина видится в обозначении типа культуры. С этих позиций цивилизацию можно определить как своеобразную и целостную совокупность (систему) материальных и духовных ценностей, обеспечивающую устойчивое функционирование общества и жизнедеятельность человека.

В современной литературе отмечается, что основное отличие цивилизационного подхода от формационного состоит в возможности раскрыть экономическое развитие общества и государства через человека , через его представления о ценностях и целях его собственной деятельности.

Понятие цивилизации, подобно многим другим в общественных науках, весьма многозначное. Словарь иностранных слов определяет цивилизацию (от латинского civilis – гражданский) как высокий уровень общественного развития материальной и духовной культуры общества.

Этим же термином воспользовался в свое время известный американский исследователь Генри Льюис Морган для обозначения всего периода развития общества, следующего за варварством (которому, в свою очередь, предшествует дикость).

Периодизация истории, произведенная Г. Морганом, включает в себя три этапа: дикость, варварство, цивилизация. Последний из них, представляющий собою период появления промышленности (в собственном смысле слова), а также сферы духовного производства, включая развитые формы религии, науку и искусство, возникает после изобретения и введения в постоянное пользование письменности.

3 экономических системы:

Дикость

Варварство

Цивилизация

Дикость . Этот этап общественного развития – своеобразное «детство человеческого рода».

На низшей ступени дикости люди живут только в тех местах, где они когда-то произошли от обезьян, – в теплом климате, в лесах, главным образом на деревьях; питаются растительной пищей – плодами, орехами, съедобными кореньями. Главное достижение этого периода – появление «второй сигнальной системы», т. е. членораздельной речи. О том, какова была тогда жизнь, можно лишь догадываться (с помощью метода обратной экстраполяции). Наблюдать ее сегодня невозможно нигде: ни один из даже самых отсталых народов и племен на этой ступени уже не остался.

Средняя ступень: введение в рацион рыбной пищи и освоение огня, что существенно подняло человека над другими животными. Изготовление и регулярное применение первых каменных орудий. Периодическое употребление животной пищи. Постоянная недостаточность пищи приводит к возникновению людоедства.

Высшая ступень дикости еще более высоко поднимает человеческое общество над животным миром. С изобретением лука и стрел охота становится одной из постоянных отраслей труда, а дичь – относительно постоянной пищей. Комбинация лука, тетивы и стрел – это уже довольно сложное орудие, конструирование которого возможно благодаря длительно накапливаемому опыту и весьма развитым умственным способностям. А значит, можно предполагать появление на этом этапе и других, не менее сложных изобретений. Морган, изучая условия жизни племен, обитающих в различных уголках земного шара (и, естественно, ничего не знающих друг о друге), отмечает любопытное сходство: они уже применяют лук и стрелы, но еще не знакомы с гончарным искусством.

Варварство . Низшая ступень этого периода повсеместно начинается с возникновения и развития гончарного искусства. Характерной чертой этого периода является начало приручения и разведения животных, а также возделывания растений.

Средняя ступеньварварства характеризуется использованием прирученных животных как повсеместно распространенным явлением.

Кроме того, в этот период начинают приручать животных для получения не только мясной пищи, но и молока. Начинается селекционная работа – вначале в животноводстве, а затем и в растениеводстве. В пище используются злаки. Появление такой пищи и возможности запасать ее впрок позволяют осваивать местности, считавшиеся ранее неблагоприятными для обитания. Более обильное питание в сравнении с теми племенами и народами, которые продолжают жить собирательством и охотой, дает новым «аграрным» расам серьезные преимущества в увеличении их численности, а также в физическом развитии, сокращая смертность, прежде всего среди детей. По тем же причинам на этой ступени постепенно исчезает каннибализм, сохраняясь лишь у некоторых народов и, главным образом, в качестве религиозного или колдовского обряда.

Высшая ступень варварства начинается с использования в земледелии домашнего скота в качестве тягловой силы для плуга (животноводство, помимо мясного и молочного, пополняется разведением еще и рабочего скота). Морган и Энгельс утверждают, что окончательное утверждение полеводства сопровождается концентрацией населения на относительно ограниченных площадях, что, в свою очередь, порождает социальную потребность в едином централизованном руководстве. Высшая ступень варварства, как утверждает Энгельс, довольно полно изображена в гомеровской «Илиаде»: «Усовершенствованные железные орудия, кузнечный мех, ручная мельница, гончарный круг, изготовление растительного масла и виноделие, развитая обработка металлов, переходящая в художественное ремесло, повозка и боевая колесница, постройка судов из бревен и досок, зачатки архитектуры как искусства… – вот главное наследство, которое греки перенесли из варварства в цивилизацию».

Таким образом, варварство предстает перед нами как эпоха возникновения скотоводства и земледелия, овладения целым рядом различных методов производства продуктов, которых не существует в природе.

Цивилизация . Цивилизация – это следующая крупная эпоха овладения способами дальнейшей, значительно более глубокой обработки природных продуктов для непосредственного удовлетворения потребностей человека (а эти потребности стремительно растут в количественном и расширяются в качественном отношении); этот этап развития общества Энгельс назвал «периодом промышленности в собственном смысле слова и искусства».

Варварство переходит в цивилизацию после изобретения и введения в постоянное пользование письменности. Цивилизация, по Моргану, – это период появления промышленности (в собственном смысле слова), а также сферы духовного производства, включая развитые формы религии, науку и искусство. Социальное развитие этого периода, прежде всего, закрепляет и существенно углубляет все возникшие прежде виды разделения труда, причем осуществляется это – особенно на начальных ступенях – довольно жестко, с противопоставлением, в частности, новых видов поселений – города и деревни, а также решительным разделением общества на классы.

И цивилизация как исторические формы трансляции культуры // Модусы времени: социально-философский анализ: Сб. статей / Под ред. . - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. С. 184-194. (0,7 п.л.).

ДИКОСТЬ, ВАРВАРСТВО И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

КАК ИСТОРИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ТРАНСЛЯЦИИ КУЛЬТУРЫ

, к.ф.н., доцент

Весь социально-исторический филогенез общества принято условно делить на три стадии - дикость, варварство, цивилизация. По своему функциональному значению эти стадии являются историческими формами трансляции культуры. Дикость метафорически олицетворяет общечеловеческое детство. Варварство представляется словно пылкая, необузданная в самой себе юность. Цивилизация соответствует зрелости человеческого существования, организованного в особую социо-системную общность людей. В состоянии дикости элементы возникающей культуры являются жестко детерминированными, стихийными, примитивными. Дикость проявляется, как правило, в виде господства натуры над культурой . В состоянии варварства культура обретает черты гибкой детерминации. Здесь силы натуры и культуры находятся в динамическом равновесии . Цивилизованная культура получает характер универсальной детерминации. Здесь культура господствует над натурой . Поэтому зов природы здесь преобразуется и ориентируется в том направлении, которое задается культурными формами общественного бытия и разумными способами существования.

Все народы проходят исторический путь от дикости к варварству, ибо дикость и варварство - это архаичные основы любого современного цивилизованного народа. Поэтому дикость и варварство представляют собой исторически необходимые способы человеческого зарождения и существования, в которых более важную роль играет природное начало, и без которых современная цивилизация повисает в воображении как пустая абстракция .

Первые абстрактно-социальные формы и способы существования людей изначально, в зародышевом виде существуют до -, вне - и независимо от возникающих и формирующихся элементов, норм, образцов культуры. Когда элементы культуры всего лишь только эпизодически возникают и вообще не могут выстраиваться хотя бы в один последовательно взаимосвязанный ряд, то при таком положении можно говорить о сверх-дикости, предшествующей состоянию дикости. Если несколько элементов культуры начинает выстраиваться в простейший ряд взаимосвязанных событий, то с этого и начинается дикость как простейшая социальная форма существования людей.

В ходе своей жизни древний человек, не ведая того, как бы задает разные векторные ориентации своего бытия. Человеческая натура (природное тело и присущие этому телу естественные свойства) никогда не выходит за пределы той области, которая возникает между такими векторными ориентациями его бытия как бренное и имманентное. Между этими ориентациями как раз и возникает все многообразие форм и способов существования человеческой натуры. Чем дальше отстоят друг от друга векторные приложения имманентного и бренного, тем богаче область возможностей для реализации человеческой натуры.

Человечность возникает не только из натуры, а если говорить еще строже, то, - вовсе не из натуры. Векторные ориентации имманентного и бренного бытия не противоположны друг другу. Более того, своей разнонаправленностью они задают общую для них сферу, в которой существует человеческая натура. Для имманентного противоположным является трансцендентное, а для бренного – вечное. Векторные ориентации трансцендентного и вечного бытия направлены в область противоположную натуре человека. Они задают общую сферу, в которой существует культура.

В эпоху сверх-дикости область культуры, можно сказать, не существует, т.к. здесь трансцендентное и вечное пока еще не существуют, хотя потенциальная возможность для них уже предполагается обратными значениями имманентного и бренного. Сверх-дикость в том и отличается от дикости, что трансцендентное и вечное сливаются в одной точке и не различаются между собой, не получают векторного существования, в котором человек мог бы хоть как-то реализовывать свои интенции.

В самом широком смысле между свех-дикостью и дикостью нет жесткой границы. Общей чертой для них является то, что они своим общим бытием кладут начало человечности, являясь исходной ее формой. Но, вместе с тем, они никогда не теряют свою возможность быть и сквозной формой всего человеческого существования. Сначала дикость выступает каузально-историческим основанием в отношении варварства, а затем и в отношении цивилизации. Как в варварстве, так и в цивилизации дикость может играть разные роли, в зависимости от условий, тенденций, значений и других обстоятельств, в которых она реализуется. Но все эти меняющиеся роли и значения дикости всегда будут обусловлены одной и той же общей сущностью, которая непосредственно вытекает из игры взаимосвязанных сил самой природы, в которой не разделяется биологическое и социальное начало человеческой жизни. Объективные условия игры этих стихийных сил природы непосредственно детерминируются в пользу того обстоятельства, которое формирует развитие человеческой культуры.

Дикость, взятая в отношении к цивилизации, проявляется как более глубинное, подспудное, сокровенное основание, чем - в отношении к варварству. Поэтому можно сказать, что в цивилизованном обществе проявляется не сама первозданная, первородная дикость, а особая, "цивильная" дикость, наделенная определенным потенциалом более зрелых и цивилизованных возможностей проявления этой диковинной сущности. Тем не менее, и в варварстве дикость проявляется не так прямолинейно, открыто и очевидно, какой она является в архаичных условиях.

В связи с этим ясно, что дикость для цивилизации - это не единственное формальное основание, на котором развертываются имманентные формы и способы трансляции элементов культуры. Свою каузальную роль в разных сферах жизни общества не менее успешно может играть и варварство, способное порою значительно теснить и ограничивать как элементы дикости, так и элементы цивилизованного бытия. В условиях дикости цивилизация древних греков, например, выражала более зрелую форму организации общественной жизни в своей эпохе, по сравнению с окружающим "дико-варварским" миром. Тем не менее, в духовной жизни дико-варварского мира отношения людей в лучшем случае определяются формулой натуралистического гуманизма, которую в поэтически зрелом виде выразил И.Гете:

«…Ясен предо мной

Конечный вывод мудрости земной:

Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день за них идет на бой! ».

Гуманизм, культивированный разумом, в отличие от натуралистического гуманизма, существующего в естественном ходе истории, благодаря механизмам нравственности, государства и права, снимает перед человеком необходимость каждый день «идти на бой» за свою жизнь и свободу.

Становление и соблюдение рационально-правовых норм поведения сначала в недрах этики, а затем и за ее пределами, культивируется в античном обществе разными способами. Одним из наиболее очевидных среди таких способов был театр. Для души древнего грека становится широко востребованной более публичная форма «paideia». Ведь, не случайно, театр, в котором надевается маска на истинное положение дел, становится для афинян важнее отечества. За ширмой театрального зрелища скрывалось одно из величайших человеческих открытий - создание социального механизма по историческому проектированию хода событий, по осуществлению самого исторического творчества. Говоря об истинной социальной сути театра, К.Станиславский отмечал, что здесь воплощается "совместное творчество не одного, а многих творцов, …воздействие не одного, а многих искусств сразу". Актер и зритель составляют одно целостное сотворчество.

Античный театр представлял собой одно из первых, наиболее устойчивых оснований в формировании общепринятого типа и прообраза, транслируемого в цивилизованную культуру. Здесь культивируемая человечность проистекает не из самой натуры человека, в которой играют силы стихийного сплетения веры, разума, страстей, эмоций и инстинктов, а из опосредования от этой натуры, из отступления от нее. Это стихийное сплетение элементов человечности театр приводит в особый нормированный порядок, который приучает людей сообща видеть и понимать общечеловеческое движение, общий порыв в своей душе и в своем теле. Театр не только овеществляет выразительное богатство форм бытия «массового человека», но и трансформирует каждого так, что игра диких сил природы в его душе начинает вытесняться заигрыванием самой души над своими природными силами.

Таким образом, возвышенная гармония культивируемой в театре человечности формируется исподволь для самих людей, в ходе внешнего театрализованного созерцания за порывами человеческой натуры, в ходе рефлексированного постижения ее наигранной наивности и вульгарности. Загадочность и заманчивость театрализованного действия и проницательного зрелища состояла в том, что античный человек приучался к отречению, к отступлению, к абстрагированию от своей натуры, которая веками господствовала над ним в его же душе. Попытка внешнего психо-эмоционального, психоделического овеществления своих страстей, возникающая в ходе рефлексивного сопереживания за сценическим действием, овеществление чувств в сюжетной предопределенности трагикомического фарса, гладиаторского поединка, олимпийского соревнования, философского диалога и спора, рождающих истину, добро и красоту - все это создавало такую череду импульсов, которая вела к внезапным прорывам души из животной непосредственности в лоно разумной, культивированной человечности.

Особую роль в преодолении (через развитие) дикости как исходной формы человеческого бытия сыграли примитивные социальные механизмы, наполненные мифотворческой и ритуальной деятельностью людей. На первых порах, в состоянии дикости, миф и ритуал не имеют самостоятельного значения и четкого разграничения. Они сливаются в одну неразделимую целостность, которая помогает древнему человеку очеловечивать окружающую природу, смотреть в нее как в зеркало, чтобы увидеть там себя, свой человеческий облик. Поэтому исторически первая форма отношения людей к природе была синкретической, хаотично-единой, нерасчлененной. В дальнейшем, в ходе первичного социально-функционального разделения деятельности, миф (как прообраз социально-коммуникационного механизма) и ритуал (как прообраз социально-деятельностного механизма) постепенно разделяются в обособленные, системно связанные, естественно-исторические, социальные механизмы, не имеющие непосредственного отношения к биологическим законам и механизмам самой природы. Эти механизмы направлены на осуществление перехода основных, наиболее значимых, ценностных достижений организованного общечеловеческого существования из состояния дикости в состояние варварства и далее, - если не прямо, то косвенно - в цивилизацию.

Некоторые мифы и ритуалы, особенно те, которые исторически отсеялись и затем бурно произросли в традициях, функционально переводили наиболее ценностные фрагменты человеческого бытия непосредственно из дикости в цивилизацию. Это прежде всего те мифы, которые фиксировали искусное, умозрительное движение мыслей в языковой форме, в элементах устной речи и в знаках письменной речи, а также те ритуалы, которые зафиксировали особо значимые нормы телодвижения, (например, первые формы архаичного труда или спортивно-гимнастических упражнений). Именно такие мифы и ритуалы в своем сплетении продолжают и ныне составлять живительный первородный пласт исходных навыков человечности, эффективно одухотворяющих и овеществляющих даже столь богатый опыт современной цивилизованной культуры.

Дикость своеобразно проявляется на разных своих этапах. Наиболее "чистой", первозданной она является лишь в далекой древности - там, где формировалась первая грань, отделяющая человеческий мир от остального животного мира. По мере того, как такие грани множились и углублялись, дикость не ослабевала. Напротив, она тем самым получала новые возможности и условия для самореализации. Но вместе с тем она теряла свою "чистоту", ставилась в зависимость от других проникающих в нее обстоятельств. Одни обстоятельства усиливали социальный потенциал и статус дикости, другие ослабляли его и такая функциональная дифференциация разных значений дикости часто играла свою заметную роль в хронологической череде развертывающихся событий.

Классическое варварство, в отличие от архаичного варварства, окружавшего античную цивилизацию, воспринимается в обыденном массовом сознании через нормы, примеры и образы "мрачного" средневековья. О проблемах познания классического образа средневекового варварства красноречиво пишет А.Герцен: "Если мы забудем блестящий образ средних веков, как нам втеснила его романтическая школа, мы увидим в них (в средних веках. - М.К.) противоречия самые страшные, примиренные формально и свирепо раздирающие друг друга на деле" . Здесь цивилизованные элементы средневековой культуры примиряют варварское общество, а вымирающие пережитки дикости свирепо раздирают его на части. Далее А.Герцен конкретизирует эту поляризацию средневекового образа варварской человечности и отмечает, что люди, "веря в божественное искупление, в то же время принимали, что современный мир и человек под непосредственным гневом божьим. Приписывая своей личности права бесконечной свободы, отнимали все человеческие условия бытия у целых сословий; их самоотвержение было эгоизмом, их молитва была корыстная просьба, их воины были монахи, их архиереи были военачальники ; обоготворяемые ими женщины содержались как узники, - воздержанность от наслаждений невинных и преданность буйному разврату, слепая покорность и беспредельное своеволие"2 . Это воистину испытание человечности на безграничную гибкость в самодетерминации общественной жизни.

Здесь требует уточнения целый ряд важных обстоятельств. Варварство - особый этап культурного развития, в котором человечество уже не только реализует свою первичную форму отношения к миру, но уже активно использует ее возможности в виде культурных способов и образцов социо-системного существования, в отличие от био-системного, стадного единства, постепенно теряющего решающее значение в социальной организации жизни. Варварский способ человеческого бытия состоит в том, что люди в своей жизнедеятельности с необходимостью обречены активно "балансировать" между силами природы и социально-культурными силами. Иногда под варварством и дикостью метафорически, и не без основания, подразумевают внутренние несуразности и недостатки, проявляющиеся в самой цивилизации. Поэтому можно сказать, что дикость и варварство могут в абстрактном тождестве представляться и как особые "квази-культурные" состояния, связывающие человечество с естественным законосообразным бытием, переливающимся всеми красками жизни в самой природе.

Однако все формы проявления варварства качественно отличаются от дикости, и прежде всего - своей особой внутренней эстетичностью и утонченной сбалансированностью между дикими силами натуры и цивилизованными силами культуры по всему спектру форм человеческой жизни. Эта сбалансированность часто вызывает у людей витально-эстетическое восхищение особым способом самоорганизации всего уклада варварской жизни. Это восхищение в диком человеке пока еще не проступает, а в цивилизованном человеке его уже хватает с тривиально-негативной "избыточностью". Смысл варварской жизни ясен и понятен только самому варвару. Поэтому ни дикарь, ни цивилизованный человек не могут верно понять того, что делает и думает варвар. Это обстоятельство проясняет вопрос о том, почему варвар для дикаря и для цивилизованного человека часто выглядит одинаково непостижимым.

Это особое варварское влечение человека к своей сокровенной сущности одинаково непостижимо как снизу, так и сверху, - как с мрачных глубин человеческой культуры, так и с ее сияющих вершин. Именно в этом обстоятельстве заключено "донкихотское", рыцарское бытие варварства, столь близкое для натуры современного цивилизованного подростка, пребывающего в кругу своих сверстников и ситуационно раскручиваемого между романтической эстетичностью духа и всеобъемлющей героичностью жизненного уклада.

Для каждой эпохи характерным является свой основной генотип человечной натуры и адекватной ему социально-культурной формы бытия человечности. Поэтому варварская человечность всегда находит свое место в нашей жизни, хотя до конца она так и не постижима как для дикаря, так и для цивилизованного человека.

Историческое бытие варварства полно драматической противоречивости между "голосом" прошлого, зовущим назад - в природу, и "голосом" будущего, влекущим его в созидаемый мир культуры. Сердце варвара испытывает то, что не дано испытать ни дикарю, ни "гражданину". Варварская жизнь разорвана между материальной бренностью тела и духовной вечностью души. Поэтому он обреченно ищет свое спасение и сполна находит его в религии.

Драматизм варварского бытия обостряется тем, что, с одной стороны, природа показывает достаточно "мудрых" примеров и образцов, достойных, если не прямого подражания, то в любом случае - соответствующего понимания, усвоения и воспроизведения. Но и с другой стороны, обнаруживается не менее достойное основание для выбора пути, пройденного предшествующими поколениями людей, передающими нам свой опыт социального, автономного, обособленного существования в природной среде, за счет ограничения и вытеснения способов своего биологического сосуществования с ней.

Варварство более четко определяется в его сравнении с цивилизацией, которая, как зрелая форма проявления общественной жизни, более выпукло и со всей очевидностью показывает направленность и зрелую содержательность общественной жизни. Такое сравнение показывает, что варварская человечность характеризуется драматичным постижением природы - через разлом ее первородного естества в себе самом. Сначала наивно, через суеверно-языческое мифотворчество, а затем и через религиозно-мистическое одухотворение, варвар разделяет природные силы по качеству и выделяет их иерархию в последовательном количественном ряду. Так варвар постепенно и своеобразно познает строение и общую гармонию всей доступной ему природы, а затем, насколько это может, делает полученные представления предметом всего мирового Универсума.

Основное историческое предназначение варварства состоит в том, чтобы человечество могло эмпирически освоить все крохотные осколки, мельчайшие детали и гармоничные элементы, составляющие уклад человеческой жизни. Вот почему, пока люди имеют дело с элементами своего общественного существования (а они всегда будут иметь такое дело), варварство является потенциально-необходимой, имманентной формой человечности.

Реализация исторического предназначения варварства подготавливает поворотный пункт человеческой истории, которая уже может переходить к новому направлению в своем культурном развитии - к "самодостаточной" науке Нового времени. Здесь человечество открывает свое зрелое цивилизованное движение в многополярной динамике взаимопереходов между ложью и истиной, фактом и теорией, проблемой и ее решением, экспериментальным испытанием и выверенной методологией. На смену религиозным иллюзиям потустороннего спасения приходит новая надежда и вера в научно-технические возможности, дарующие истинные блага жизни, открываемые наукой. Однако какие бы перспективы нам ни сулил научно-технический прогресс, полного избавления от дикости и варварства не происходит. Эти ступени существуют не только филогенетически, как мы привыкли полагать, думая о далеко минувшем времени, но могут рассматриваться и в онтогенезе, т.е. в нашей современной жизни, как для всего общества, так и для каждого отдельного человека. Сложность выявления современных форм дикости и варварства обусловлена тем, что их действительный статус существования как в телесной, так и в душевной жизни постоянно вытесняется на периферию актуальности цивилизованным бытием и цивилизованным сознанием.

Проявления варварства могут возникать и внутри цивилизации. Поэтому можно сказать, что варварство - это не только архаичная, канувшая в историю форма общественной жизни, но и необходимая производная, выводимая из глубин цивилизации как особая социальная феноменальность, напоминающая своими чертами и признаками архаичное варварство. Нельзя считать, что высокий уровень развития цивилизации уже сам по себе вытесняет из социальной реальности абсолютно все элементы варварства или же дикости. Некоторые такие элементы, однажды сформировавшись, могут быть обречены на последующую "эволюционирующую вечность", предохраняющую дальнейший ход прогресса от возможности следования по гибельному пути. Поэтому, если цивилизация в какой-то ситуации выбирает ход развития общественных событий, ведущий в пропасть, то дикий вопль отчаяния общечеловеческой души и варварский порыв общечеловеческого тела (толпа, людская масса) способны приостановить такое апокалипсическое движение истории, активизировать иррациональный поиск выхода из лабиринта, в котором все направления ведут к общему гибельному концу.

В широком историческом аспекте между дикостью, варварством и цивилизацией существуют не только прямые, но и обратные связи, преумножающие в своем взаимодействии силу и мощь био- и психосоциальной природы человечества. Эти связи проявляются, прежде всего, в исторически сквозном характере существования дикости, которую можно разделить на разные этапы - от архаичной, древней, первобытной и до современной, техногенной, цивилизованной дикости.

В цивилизованном обществе социальные формы взаимодействия людей складываются на основе культурных образцов. Более того, само существование цивилизованного общества без оснований культуры оказывается невозможным. Тем не менее, реально существующая цивилизация всегда включает в себя в имплицитном, свернутом виде обе минувшие стадии - и дикость, и варварство, - которые никогда не исчезают полностью и безвозвратно из любого эпизода современной жизни людей. Эти архаичные, основополагающие стадии развития человечности заметно дают о себе знать особенно в экстремальных, критических, кризисных ситуациях, где со всей очевидностью они проявляют свою первозданную наивную, пронатуралистическую сущность.

Цивилизация вообще опирается, прежде всего, на те генетические основы, которые исторически ей предшествуют и всегда могут как-то дать о себе знать. В этой связи, теоретически определяя онтологические пределы общества, необходимо, прежде всего, обозначить критерий разграничения между такими фундаментальными состояниями общества как дикость, варварство и цивилизация. В самом общем виде таким системным критерием может послужить соотношение движущих сил, складывающееся между двумя основами общественного бытия - естественно-исторической и культурно-исторической, без учета которых познание современной цивилизации теряет свой истинный смысл.

Как и дикость, цивилизация тоже может рассматриваться в широком историческом контексте - от древнего множества изолированных, оторванных друг от друга цивилизаций до единого сообщества современной цивилизации. Каждая древняя цивилизация выступает не только как "зародыш", несущий в себе будущий организм, но и как "лоскут", из которого история сошьет общую ткань человечности, ибо подлинная, "чистая" цивилизация представляется не иначе как общечеловеческой.

Здесь мы имеем дело с реализацией всеобщего общечеловеческого Я, осознающего себя лишь после того, как оно цивилизовалось идентично и тождественно себе. То явственное Я, которое в качестве общественного самосознания уже есть "здесь и теперь", не совпадает с тем сокровенным, сущностным Я, которое в потенциальности о себе что-то мнит, фетишизирует, т.е. по-разному проецирует свое конституируемое бытие в символических структурах прошлого, настоящего и будущего, или даже – вечного, «богочеловеческого».

Вслед за цивилизацией можно концептуально выделить и онтологически обозначить границы существования будущей сверх-цивилизации . Сверх-цивилизации возникает как результат такого положения в человеческом существовании, при котором человеческая натура «полностью» нивелирована (вытеснена, заменена) человеческой культурой. Это означает, что имманентное и бренное почти сливаются в одной точке, теряют свою векторную ориентацию, а трансцендентное и вечное удалены друг от друга настолько, насколько это для них вообще возможно.

Именно в сверх-цивилизованном состоянии человечество как творец обнаружит свое слияние со своим же творением и приучится пожинать плоды этого творения, которые его, видимо, не только обрадуют, но и огорчат, не только вознесут на небеса райского благодушия, но и бросят в адскую геенну отчаяния. Сейчас «апокалипсическое» сознание цивилизации семантически питается метафорами «смерти бога» (Ф.Ницше), «смерти автора» (Р.Барт), «смерти человека» (М.Фуко), «смерти труда» (П.Томсон, Р.Дарендорф). Поэтому, забегая далеко вперед и говоря о "перспективах" цивилизации, нельзя исключать того, что рано или поздно будет сказано и о «смерти цивилизации», что наступит «апокалипсический век» означающий «гибель» человечества, в традиционном смысле понимания всей предшествующей земной истории - «конец истории» (О.Тоффлер). Это может означать переход от разлома в природе к разлому в истории человечества. С этой бифуркационной точки возьмет свое начало "мега-эра" исторического бытия, в которой раскроется обратная сторона "осевого времени", опрокинутого своим "после-осевым" ходом. Здесь история человечества как бы перешагнет через тень своего прошлого.

В этом смысле идеи антропоцентризма уже уступают место идеям антропокосмизма. Человечество в целом становится реальной космической категорией. Такое положение человечества может означать предел традиционного существования цивилизации, после которого начнется "космолизация" жизни. Эти идеи космоморфизма уже давно, широко и разнопланово обыгрываются в фантастической и футурологической литературе.

Гете. М, 1969

Станиславский жизнь в искусстве // Собр. соч. В 8-ми тт. Т.1. М., 1954.- С. 373.

Герцен в науке // Соч. В 2-х тт. Т.1. М., 1985.- С.105.

Современная цивилизация с ее беспрецедентным развитием науки, техники, образования, культуры то и дело демонстрирует свою оборотную сторону, причем весьма неприглядную. Тут вам и массовые убийства, и изощренные пытки, и бессмысленные разрушения. Варварство, одним словом. Историки и культурологи считают, что эпоха варварства закончилась в то время, когда человечество разделило бытие на-двое - на категории добра и зла. На их стыке и возникло то, что сегодня считается цивилизованным обществом. Тем не менее рецидивы варварства в постиндустриальной формации стали фиксироваться все чаще. Этот феномен исследовала доктор философских наук, профессор, заведующая отделом Института философии РАН Нелли Мотрошилова.

Поспешили с выводами

Само понятие "варварство" чаще всего употреблялось для обозначения буйной юности человеческого рода. Древнегреческие и древнеримские авторы называли варварами людей, живших за пределами античного мира. Впоследствии, говоря о варварах и варварстве, исследователи четко обозначали специфичные черты их жизнеустройства, поведения и сознания. Варвары - это те, кто вел образ жизни, целиком связанный с войнами, грабежами, разбоями, постоянной сменой ареалов обитания после доведения предыдущей территории расселения до полного истощения ресурсов. Главными занятиями основной части мужского населения были война и подготовка к ней. Сельское хозяйство у таких народов находилось на зачаточном уровне, а ремесло сосредотачивалось вокруг производства простейших средств ведения войн. Повседневная жизнь - неустроенна. Селения по существу представляли собой военные лагеря. Характерные черты варвара - жестокость, грубость нравов и обычаев, насилие, принуждение. Так себе и жили варвары, пока в эволюции рода человеческого не появилось понятие о цивилизации - то есть не были установлены нормы общественной жизни.

Понятие "цивилизация" вошло в европейскую науку главным образом в XIX веке: его использовали именно для того, чтобы по всем линиям противопоставить варварству лучшие, как бы очищенные от дикости черты более позднего развития человечества. К концу XIX столетия, кстати, одного из наиболее "спокойных" периодов в человеческой истории, стало казаться, что цивилизация окончательно изжила остатки варварских проявлений в поведении людей. Основные надежды возлагались на невиданные в истории развитие науки и техники, на образование, просвещение. В Европе того времени очень любили поговорить о прогрессе, то есть о стремительном, якобы безостановочном движении человечества вперед и ввысь. Но с выводами властители дум XIX века явно поспешили, потому что потом наступил век двадцатый - с двумя мировыми войнами и уничтожением миллионов людей, с тоталитарным подавлением прав и свобод.

Рецидивы жестокости

"Нельзя было не признать, - говорит Нелли Мотрошилова, - что и в прошлые столетия историческое развитие демонстрировало не только продвижения вперед, но и как бы непредвиденные сильнейшие откаты назад, массовые вспышки насилия, в том числе в виде войн и других безумств, в которые впадали отдельные человеческие общности, страны, альянсы государств. Подобные вспышки и откаты назад было справедливо расценить как настоящие рецидивы варварства". Например, о национал-социализме в Германии, о развязанной фашистами мировой бойне говорили как о мощнейшем прорыве современного варварства. Причем речь шла о прорыве, захватившем заметную часть мира. Советский ГУЛАГ ведь был по сути явлением того же порядка.

Во второй половине XX века, пусть человечество только еще залечивало раны, все-таки начали оживать старые надежды. Их особо возлагали на наступающие XXI век и новое тысячелетие. Прошло 10 лет. И снова стало ясно, что человеку и человечеству на высшей, казалось бы, фазе развития пришлось столкнуться с масштабными, поистине варварскими проявлениями. "Примеры у всех на виду, - рассуждает Нелли Мотрошилова. - Кто мог предполагать, что в эпоху Интернета, невиданных скоростей и высоких технологий у берегов Сомали появятся и будут беспрепятственно орудовать пираты? А ведь недавно казалось, что пиратство разных морей было канувшей в прошлое исторической экзотикой! Кто предвидел, что в разных странах мира возникнут формы современной работорговли? Посреди роскоши и богатства не просто сохранились, а размножились места с самым низким уровнем жизни, где люди существуют в жутких условиях и ведут себя так, будто цивилизация вообще никогда и нигде не существовала".

Напрашивается вывод: мир накрыла новейшая форма варварства. Даже из центров самой что ни на есть цивилизации поползло концентрированное военное насилие, несущее за собой немыслимые разрушения. При этом базовые для цивилизации начала - созидание, самосохранение человека и человечества - отступают перед разрушительными порывами. Почему это варварство происходит сегодня?

Дурная наследственность

Может быть, понятие "варварство" в данном случае не более чем обобщающая метафора? Отвести подобное возражение заставляет еще одна опирающаяся на реальные факты гипотеза, которой оперирует профессор Мотрошилова: "Можно предположить, что у человека имеются и постоянно действуют биолого-антропологические следы древнейших форм поведения, сознания, устремлений, которые, в частности, восходят к эпохам, условно называемым древнейшим варварством. Они проявляются на уровне как индивидуальной, так и родовой наследственности, это своего рода "социально-генетический" код человечества. Можно также дерзко предположить, что специалисты--генетики когда--нибудь откроют более конкретные механизмы, отвечающие именно за такие, по смыслу исторические, но по факту индивидуальные способы передачи наследственной информации".

Исследовательница предполагает, что подобный ген есть у каждого человека, ведь то или иное общество в определенное время, до появления в нем черт цивилизации, непредставимо долго жило по законам варварства. И это время несравненно большее по своей протяженности в истории, чем жизнь каждого народа по нормальным, человеческим понятиям. "За тысячелетия существования в условиях безграничной жестокости и грубости нравов, - считает Нелли Мотрошилова, - информация, сам образ жизни не могли не записаться на генетическом уровне".

Вообще-то в таких предположениях нет ничего особенно сенсационного, и они очень даже похожи на правду, если учесть, что человеческое существо прочно и, вероятно, по наследству сохраняет в себе механизмы чисто животного поведения. Социальное общение и культура, конечно, придают им смягчающие, цивилизующие формы, никогда полностью их не устраняя. Яркий пример - случаи, когда находили людей-маугли с "наследственной памятью" о чисто животном образе жизни. То есть некие поведенческие механизмы все-таки имеются в генетическом коде человека, при этом они абсолютно варварские. Когда же человек растет и воспитывается в социуме, нормы общественной морали как бы заглушают стремление личности к агрессии и жестокости. Но все же оно остается, и главное - раскрыть механизмы, которые вытаскивают варварство на поверхность. Часто это случается не у отдельного человека, а у целого народа. Значит, происходит некое масштабное событие, многократно усиливающее действие предполагаемого гена, который берет верх над цивилизацией. Эти механизмы разработчику гипотезы пока неясны.

Однако существует одна очень смелая версия: речь идет о неизвестном науке вирусе, поражающем защитные - данные цивилизацией - системы организма. Подхвативший его человек становится неспособным контролировать свое поведение, и соответственно в целях выживания вместо приобретенных запускаются природные, генетически заложенные механизмы. Можно банально сравнить этот предполагаемый вирус со знакомым всем гриппом. Ведь когда идет эпидемия гриппа, болезнь в очень короткие сроки поражает большое количество людей, проживающих на отдельной территории. Почему бы не предположить, задаются вопросом исследователи, что и вирус, провоцирующий "подключение" варварской генетики, проявляясь с некой периодичностью, вызывает эпидемию насилия, заставляя людей совершать дикие поступки? Потом же, отболев, общества сами удивляются тому, что они сотворили. Проходит болезнь тоже у всех примерно в одно время. Ведь люди, по сути, биологически одинаковы, и иммунитет у них работает по одной схеме. Цивилизационные этапы развития общества, исходя из теории вируса, - это время действия иммунитета, антител в организме. Поэтому и вспышки варварства более или менее цикличны.

Вирус - лишь одно из объяснений внезапно пробуждающегося древнего гена. Кто знает, может, он как-то связан с циклами солнечной активности или изменением состояния магнитного поля Земли? Другой вопрос: что нужно, чтобы цивилизационные ценности также записались на генетическом уровне и стали преобладать над более древними, доцивилизационными? Может быть, только время. Пока же варварский опыт человечества намного больше, чем цивилизационный. Дикие мы...