Какие вопросы можно задать художнику о его. Человек искусства: интервью с художником Степаном Кашириным. Это потому, что вы не начинали как художник

Мобильный гид к выставке «Марсель Бротарс. Поэзия и образы»

Путеводитель по выставке Марселя Бротарса рассказывает, как инсталляции художника связаны с кабинетами редкостей и буржуазными салонами, что такое «литературные картины» и «декоры», почему Бротарс помещает в музейные витрины раковины мидий и какие секции входят в «Музей современного искусства, отдел орлов».

Марсель Бротарс. Стихи, 1961–1968 (перевод Алексея Воинова)

LE RHINOCÉROS

avec la brusquerie d’un dentiste qui attaque le mal

des impressions d’enfance. Il charge le vent

à sa racine. Il fait l’ombre. Mangeur d’étoiles.

ЖУК-НОСОРОГ

По нраву своему он переменчив. Он кормит птиц
и населяет несчетное число воспоминаний детства.
Внезапно он взлетает и атакует ветер,
так неожиданно дантист зрит зло, где самый корень.
А по земле тогда лишь тень скользит.
О пожиратель звезд!

UN JEU

Il rugit le rayé.

Il avait prévenu l’autre du danger.

Il l’aurait mal dit, expressément, sans doute.

Des rayures dévorent des rayures.

Il y a une vitesse de fuite dans ces animaux qui les fait

se confondre avec les objets inanimés. Je pense à une

cravate alternant le noir et le blanc, à ces tableaux de

mouvement si proches et si lointains à la fois.

Zèbre-Tigre-Photo

ИГРА

Углядев полосатую шкуру, взревел,
предвещает другому погоню.
Угрожает он злобно, возможно, нарочно.
И смешались полоски, они пожирают друг друга.
Бег животных стремителен, скорость их беспредельна,
тогда путаешь их с неживыми вещами. Вспоминаешь
полосатый свой галстук, живые картины,
на которых все близко и далеко в то же время.

Зебра-Тигр-Снимок

LES ZÈBRES

Les bons sont blancs. Les mauvais sont noirs.

Moi, je suis rayé sans espoir; (de blanc

Là où le noir servait et de noir où le blanc…)

Seul, dans la course vers le pouvoir suprême,

Je retrouve mes frères égauх.

La troupe est grise.

ЗЕБРЫ

MA RHÉTORIQUE

Moi Je dis Je Moi Je dis Je

Le Roi des Moules Moi tu dis Tu

Je tautologue. Je conserve. Je sociologue.

Je manifeste manifestement. Au niveau de

mer des moules, j’ai perdu.

Je dis je, le Roi des Moules, la parole

МОЯ РИТОРИКА

Я ведь говорю Я ведь говорю Я
Властитель Мидий Я как утверждаешь Ты
Я повторяю Я храню Я изучаю
Я демонстрирую демонстративно Но где
та заводь мидий — тону
Я говорю Я Властитель Мидий Я
шепот Мидий.

LA MOULE

Cette roublarde a évité le moule de société.

Elle s’est coulée dans le sien propre.

D’autres, ressemblantes, partagent avec elle l’anti mer.

Elle est parfaite.

МИДИЯ

Ловкачка смылась из общего садка.
Отныне у нее есть свой — отдельный.
Она и сестры на море — на разных берегах — живут.
Ловкачка-мидия прелестна.

LES NUAGES

Est-ce vrai que le môle et le baluste maculé

nagent dans la lune? Je ne sais pas, je ne sais pas.

On dit qu’il n’y a aucune ressemblance là-bas.

Ce serait différent.

ОБЛАКА

А правда, что пятнистый спинорог и рыба-голова
по воздуху летают на Луне? Про то не знаю ничего.
А говорят, там все иначе.
Ну что ж, тогда другое дело.

La formule du poisson est féroce,

c’est un cube, une boule, une pyramide

ou un cylindre obéissant aux lois de la mer.

Un cube bleu. Une boule rouge. Une

pyramide blanche. Un cylindre blanc.

Ne bougeons plus. Silence. L’espèce

dilate et fait mouvement.

Un cube vert. Une boule bleue. Une pyramide blanche.

Un cylindre noir.

Comme les rêves dont on ne se souvient pas.

Ils nagent ailleurs dans un monde ou Requin,

Couteau, Cuisinier sont des synonymes.

Un cube blanc. Une boule blanche. Une pyramide blanche.

Un cylindre blanc.

У рыб бывает облик страшный —
то куб, то шар, то пирамида
или цилиндр, и все подчинены законам моря.
И синий куб. И красный шар.
И пирамида белая. Цилиндр белый.

Теперь замри. Умолкни. Вот стая
движется, плывет.

Зеленый куб. И белый шар. И пирамида
белая. Цилиндр черный.

Как будто сны, которых ты не вспомнишь.
Они перемещаются в мирах иных. Там, где Акула,
Нож и Повар — суть одно и то же.

Вот белый куб. И белый шар. И пирамида
белая. Цилиндр белый.

Qu’est-ce que la
peinture? Eh bien
c’est la littérature —
Qu’est-ce que la littérature alors?
Eh bien c’est la peinture

Eh bien alors — alors c’est bien
Mais qu’est-ce que le reste?
Ce qui reste — c’est une réforme de la lune
Quand elle est pleine, et que les cons y croient
Quand elle n’est qu’un mince croissant et soulève
des sentiments
Quand est la nuit noire théorique.

В конце концов,

Скажи, что живопись такое?
Что ж, это литература.
А что тогда литература?
Литература — это живопись!

Ну а тогда — тогда же что?
Что остальное значит?

и опьяняет без вина,
А ночь теоретически чернеет.

Марсель Бротарс. Биография

На протяжении 20 лет Марсель Бротарс был одним из самых ярких представителей брюссельской художественной жизни. Не имея собственно художественного образования, в 1964 году он обратился — в качестве ироничного жеста — к визуальному искусству, сделав выставку в брюссельской галерее St. Laurent. Все приглашенные на вернисаж получили от Бротарса такое послание: «Я тоже подумал: могу ли я что-то продать и добиться успеха?.. У меня возникла идея создать что-то притворное, неискреннее, и я сразу же принялся за работу».

За оставшиеся десять с небольшим лет жизни Бротарс провел более 70 персональных выставок, которые утвердили его в статусе художника, который не только изобрел новые стили, техники, тип восприятия, но кардинально изменил сам подход к искусству.

Бротарс считал свои работы «оборонительными заграждениями», которые призваны защитить европейскую культуру от разнообразных варварских угроз — в частности от коммерциализации. Такая стратегия позволяла художнику весьма иронично обыгрывать выразительные средства «нового реализма», поп-арта, концептуального искусства и перформанса. При этом Бротарс не обладал никакими практическими умениями или академической подготовкой в области визуального искусства — нередко его проекты воплощали в жизнь другие люди.

В своих произведениях Марсель Бротарс часто использовал не «художественные», а «литературные» приемы, благодаря чему фразы, слова и образы в работах
Бротарса связаны друг с другом наподобие того, как взаимодействуют слова и образы в его стихотворных текстах.

Марселю Бротарсу были близки Рене Магритт и Пьеро Мандзони. У этих художников он позаимствовал многие приемы. Так, в «Проклятии Магритта» Бротарс соединил и распечатал изображения неба. Ироничное отношение к поп-арту выразил в скульптурах-ассамбляжах из найденных объектов, таких как «Кастрюля с мидиями» (1965). «Бытовое происхождение» материалов — в ход шли яичная скорлупа, мидии и кухонная утварь — противопоставлялось коммерциализации всего и вся, банальности и массовому производству. Бротарс воспринимал временный характер экспозиции, ее эфемерность как самостоятельное художественное средство. С 1966 года художник регулярно обращался к кино и фотографии, делая их неотъемлемыми элементами своих инсталляций, и, как и во множестве других случаев, предвосхитил популярность этих медиа в концептуальном искусстве. Вскоре Бротарс создал собственный передвижной музей. Этот проект зародился в квартире-студии художника в Брюсселе в 1969-м и получил название «Музей современного искусства, отдел орлов, секция XIX века».

Последние годы своей жизни Бротарс провел между Бельгией, Германией и Англией, работая над проектом «Декоры», в рамках которого создавал нечто среднее между обстановкой, интерьером жилых помещений, и театральными декорациями. Среди «Декоров» Бротарса — экспозиции «Каталог» (Дворец изящных искусств, Брюссель, 1974), «Во славу сюжета» (Художественный музей, Базель, 1974), «Приглашение на буржуазную выставку» (Национальная галерея, Берлин, 1975), «Превосходство искусства» (Музей современного искусства, Оксфорд, 1975), «Благовест Домье» (Национальный музей современного искусства, Париж, 1975).

На протяжении всей творческой жизни Бротарс, следуя законам собственной логики и поэтики, собирал отдельные объекты и работы в различные комбинации. Примером таких комбинаций служат произведения с надписями: «Живопись» (1973) — серия из девяти холстов с комментариями о творчестве разных англоязычных писателей, фоторепродукции полотен, например, «Мадемуазель Ривьер и месье Бертен» на основе двух картин Энгра (1975). Постепенно произведения Бротарса становились все более многоуровневыми и технически сложными — вне зависимости от выбранного средства, — будь то живопись, графика, кино, фотография, перформансы, книги, выставочные каталоги, тиражная графика, рельефы и таблички, звуковые произведения, проекции, коллажи, ассамбляжи или инсталляции. Сочетание принципиально разных медиа, мешанина, игра со смыслами не только стали фирменным знаком Марселя Бротарса, но и сильно повлияли на искусство, перенастроив оптику многих художников современности.

Майкл Комптон

Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию

Художник и поэт Марсель Бротарс перед смертью придумал себе надгробный памятник. На нем изображены самые известные для его творчества образы. К ретроспективе художника в Музее современного искусства «Гараж» мы объясняем, что значат мидии, скорлупа, пальмы и другие постоянные для Бротарса символы.

Авангардная поэзия на выставке Марселя Бротарса

Прежде, чем объявить себя современным художником, Марсель Бротарс был поэтом. В декорациях выставки ретроспективы Бротарса в «Гараже» читаем авангардные стихи, повлиявшие на художника, и тексты, написанные им самим.

Без названия

Марсель Бротарс. 1966

В конце концов,

Скажи, что живопись такое?
Что ж, это литература.
А что тогда литература?
Литература — это живопись!

Ну а тогда — тогда же что?
Что остальное значит?
А остальное — реформы на Луне.
Вначале полная, и дураки ей верят,
Потом Луна становится стройнее
и опьяняет без вина,
А ночь теоретически чернеет.

«Гипербола о крокодильском парикмахере и прогулочной трости»

Тристан Тцара, Ханс Арп, Вальтер Зернер

огни святого эльма потрескивают в бородах выкрестов
из своих высоких бобышек они достают шахтерские фонари
и плюхаются задницами в лужи
он распевал шпинделевые кнедлики на дрейфующем льду
и так мелодично насвистывал их за углом
что в распутстве чугунная решетка соскользнула
четыре раза специально в турне по Скандинавии
голубой ящик миллевича имел огромный успех
у гааремма угрюмо бредущего вдоль канала
благословеннейшей опушки чиж присапожил столб каши
масляного мешка в оловянных перьях
во время страшной гонки по вертикальной стене и т.д.

Темная история

Роже Жильбер-Леконт

Одетые в парчу крутились акробаты
Мочился небосклон
В продолговатый
Тромбон

Смерть безъязыкая глаза вдевала в уши
И пел редис
И плыли чудеса как души
В свой Парадиз

Кишки земли вздымались облаками
Выл камень на
Кровь под руками
Горбуна

Колпак безносой шпарил отченаши
Яйцо вспухало что есть сил
Его из чаши
Апостол пил

И ветер взвыл как светопреставленье
Взметнулось пламя вкривь и вкось
И преступление
Сбылось

ЗЕБРЫ

Марсель Бротарс. 1961

Кто добр — носит белые одежды, а злые — все черны.
Я — располосован безнадежно (белеет там,
где все было темно, чернеет там, где все сияло…)
Один, стремлюсь я к высшей власти
и нахожу тогда своих собратьев.
А стадо целиком — сплошная серость.

Марсель Бротарс показывает в Дюссельдорфе (ФРГ) инсталляцию «Музей современного искусства, отдел орлов, секция фигур»

Подробнее

Дети о Марселе Бротарсе

Ваня объясняет, почему карьера Марселя Бротарса как поэта не задалась и в чем секрет яичной скорлупы и ракушек мидий в работах художника.

Тоня и Ким обсуждают, чем лошадиные силы отличаются от «коровиных» и нужно ли вырезать часть пола, чтобы перевести работу Бротарса целиком в другой музей.

Отрывок из книги Розалинд Краусс «"Путешествие по Северному морю": искусство в эпоху постмедиальности»

Мы публикуем отрывок из текста ведущего историка и теоретика современного искусства Розалинд Краусс о Марселе Бротарсе: констатируя на примере Бротарса и заодно с ним конец владычества медиума в искусстве и наступление постмедиальной эпохи, автор вместе с тем находит в творчестве своего героя зацепку для выдвижения обновленного и, возможно, не менее действенного, чем прежде, понятия медиума.

Я решила рассмотреть случай Марселя Бротарса в контексте постмедиального состояния, так как он смыкается с тем, что я бы назвала «комплексом» этого состояния, и в результате становится выражением этого комплекса. Дело в том, что Бротарс, признанный провозвестник интермедиальности и конца искусств, снабдил свое собственное искусство в некотором смысле искупительной подкладкой. Об искуплении я говорю здесь с подачи вальтера Беньямина, чья идея контратипа — диалектического «остаточного образа» социальной роли, овеществленной и извращенной под действием капитализма, — как кажется, пронизывает коллекционерские начинания Бротарса. А, в свою очередь, кинематографическая практика бельгийского художника не лишена перекличек с беньяминовской интерпретацией фотографии. На первый взгляд это может показаться странным: ведь Беньямин, как и Бротарс, известен деконструктивной позицией в отношении самой идеи медиума. Поэтому он и обратился к фотографии не только как к форме, разрушающей свою собственную специфичность — вводя визуальный образ в зависимость от подписи, — но и как к возможности пошатнуть идею специфичности во всех искусствах, сами условия существования которых меняются множественным статусом фотографии как функции механической репродукции. В качестве примера Беньямин поясняет: «репродуцированное произведение искусства во все большей мере становится репродукцией произведения, рассчитанного на репродуцируемость»*. Отсюда следует, что, становясь жертвой закона товаризации, отдельное произведение искусства, так же как и любой отдельно взятый художественный медиум, включается в режим всеобщей равноценности и тем самым утрачивает свою уникальность (которую Беньямин называет «аурой»), подобно тому как медиум утрачивает свою специфичность.

Однако Беньямин был далек от безоговорочного одобрения такого состояния дел, и на его представлении о фотографии тоже отразился отмеченный выше ретроспективизм, в соответствии с которым всякая технология, устаревая и становясь старомодной, способна открыть — как сохраненный от рождения атавизм — свою собственную искупительную изнанку. В случае с фотографией это было обещание, заложенное в любительском характере ее ранней, еще не ставшей на коммерческие рельсы практики, которой занимались художники и писатели — Джулия Маргарет Камерон, Виктор Гюго, Дэвид Октавиус Хилл, — снимавшие портреты своих друзей. Помимо всего прочего, длинная выдержка, которой требовали тогдашние фотоматериалы, давала им возможность гуманизировать взгляд модели, то есть позволить ей уклониться от овеществления в руках машины.

Бротарс, обращаясь к практике полулюбительского кино, открывал подобные искупительные возможности, от рождения заложенные в технологии кинематографа. На мой взгляд, забота об этих возможностях просматривается во всем его искусстве, подобном боковому свету, который, скользя по поверхности, обнаруживает ее невидимую иначе топографическую структуру. Не имея здесь возможности детально развить этот тезис, я лишь предположу, что работа Бротарса с кино была для него частью более общей рефлексии над природой медиума сквозь призму того, что, как я полагаю, было основным медиумом в его практике, — сквозь призму фикции в том смысле, в каком он говорил о «фикции музея». Ведь фикция всегда воспринималась им как индикатор: так, объясняя отличие своего музея от настоящего, он подчеркивал, что «скрывая реальность, фикция в то же время позволяет нам ее увидеть».

Однако в том, что касается фикции как медиума, важна не столько возможность использовать фиктивное для обнажения уловок реальности, сколько анализ самой фикции в связи со специфической структурой опыта. И как раз подобная структура — структура пространственной «подкладки» или «прослойки» — была для Бротарса метафорой заложенного в фикции условия отсутствия.

Еще одним предметом его особого интереса оказался роман как техническая основа, с опорой на которую фикция получила в XIX веке оснащение необходимыми ей в качестве медиума конвенциями. Об этом свидетельствуют не только высказывания Бротарса, связанные, в частности, с выставкой «теория фигур», представленные на которой объекты с нумерованными подписями «Фиг.» он характеризовал как «выполняющие роль иллюстраций к своеобразному роману об обществе», но и — уже на уровне формы, а не слов — произведения, выполненные им в виде книг.

Марсель Бротарс
Шарль Бодлер. Я враг движения, смещенья линий. 1973
Фото Gilissen

Одно из таковых — «Шарль Бодлер. Я враг движения, смещенья линий» (1973) — связано с индикативной способностью романа особенно тесно. В названной так книге Бротарс подверг раннее стихотворение Бодлера «Красота» необычной переработке с использованием романной структуры последовательности эпизодов, которая играет в данном случае двойную роль: разоблачает в качестве самообмана романтическую веру в поэзию как форму абсолютной непосредственности, устраняющую различие между субъектом и объектом, и демонстрирует реальную временную судьбу этой непосредственности, в которой субъект оказывается перед невозможностью стать идентичным самому себе. Если в стихотворении Бодлера субъективная непосредственность «говорит» устами статуи, хвалящейся тем, что, обладая самодостаточностью и слитным во времени присутствием, она способна символизировать бесконечность идеального целого («О смертный! Как мечта из камня, я прекрасна!»), то Бротарс в своей книге берется дискредитировать само представление о временно́й слитности.

Стихотворение напечатано целиком на первой же странице и обозначено как «Фиг. 1». В нем выделена красным цветом строка, где статуя отвергает всякое вмешательство времени в свою совершенную форму («Я враг движения, смещенья форм и линий»). однако на дальнейших страницах Бротарс предпринимает именно такое смещение, как бы расслаивая сонет Бодлера движением его неуклонно отдаляющегося горизонта: слова стихотворения обнаруживаются стоящими по одному внизу каждой страницы.

Марсель Бротарс
Бросок костей никогда не упразднит случая.
Изображение. 1969
Галерея Wide White Space, Антверпен;
галерея Михаэля Вернера, Кёльн
Фото Gilissen

Возможно возражение, указывающее на то, что переработка Бротарсом текста Бодлера всего лишь следует примеру «Броска костей» Малларме, в котором слова названия («Бросок костей никогда не упразднит случая») аналогичным образом разбросаны по разным страницам и текст поэмы в целом радикально опространствлен разреженным и нерегулярным расположением ее строк, порой пересекающих корешок и переходящих с одной страницы на другую, так что стихи становятся своего рода изображением. Лишним доводом в пользу этого параллелизма могут послужить и разбросанные в свою очередь Бротарсом по страницам своей книги нумерованные обозначения «Фиг.», напоминающие о том, как Малларме растворил последовательную структуру письма в одновременной, слитной во времени реальности видения. Бротарс неоднократно указывал на это обстоятельство и, в частности, говорил: «Малларме стоит у истоков модернизма. он нечаянно изобрел современное пространство».

И все же происходящее в книге «Бодлер. Я враг движения…» расходится со стратегией Малларме, которую ясно понимал Бротарс. Во-первых, сам характер обозначений «Фиг.» подчеркивает неполноту, фрагментарность слова, его сопротивление свойственной образу способности к полному (само-)присутствию: как позволяет предположить цитированный выше вопрос («Но может ли Фиг. быть теорией образа?»), такая теория возможна лишь через подчинение образа самоотсрочивающему и самосмещающему режиму фикции. В этом смысле бротарсовы «Фиг.» не столько имитируют калиграмматичность страниц Малларме, сколько ставят ее под вопрос. А во-вторых, и опространствление поэтического текста — приведение его к последовательности эпизодов — осуществляется у Бротарса совсем не так, как у Малларме. Ведь в «Броске костей» медленное разворачивание названия в нижней части страниц книги работает подобно органному пункту или гармоническим паузам, которые — например, у Дебюсси — превращают диахронный поток музыкальных звучаний в захватывающую иллюзию синхронного пространства одного аккорда. Тогда как расслоение, с которым мы имеем дело в книге Бротарса, явно иного рода, что особенно очевидно, если принять во внимание еще один случай его использования, причем на сей раз в кино. Речь идет о фильме «Путешествие по северному морю», над которым Бротарс начал работать в том же 1973 году и в котором он вновь подверг нарративизации слитную форму изображения.

Заявленное в названии путешествие представлено в форме «книги»: фильм составляют предельно статичные эпизоды, которые длятся примерно по десять секунд и показывают вслед за титром с обозначением страницы (от 1 до 15) неподвижное изображение лодки, яхты или корабля. Сначала — на первых четырех «страницах» — мы видим одну и ту же фотографию одинокой яхты вдали, а затем она сменяется картиной XIX века с изображением нескольких парусных судов, которая на следующих страницах, до самого конца, демонстрируется в различных деталях.

Марсель Бротарс
Путешествие по Северному морю.
1973-1974
Кадры фильма
Фото Gilissen

Первая из этих деталей, возникающая на экране после общего вида морского пейзажа с его шхунами и баркасами, делает резкий масштабный скачок и показывает сверхкрупным планом плетение холста. На следующей «странице» нашему взору предстает двойная волна — снятый крупным планом парус, напоминающий абстрактную картину, которая после анонса «Страницы» сменяется еще одним видом холста, на сей раз похожим на радикальный монохром. Такая последовательность наводит на мысль, что нарратив, развиваемый этой «книгой», имеет отношение к истории искусства: в описанных трех страницах нетрудно увидеть изложение перехода модернизма от глубокого пространства, необходимого для изобразительного повествования, ко все более плоской поверхности, соотносящейся только со своими собственными параметрами (или, иными словами, от «реальности» мира к реальности данных живописи). Однако на следующей «странице» вместо монохромной детали вновь появляется шхуна, и наметившаяся было хроника прогресса модернизма безнадежно запутывается. Вместо нее мы, однако, получаем нечто иное, а именно опыт поочередного знакомства с несколькими поверхностями, вместе составляющими слоистую структуру, которая подталкивает к аналогии между страницами, собранными в книжный блок, и картиной, обреченной на суммирование, ибо, сколь угодно монохромная и объектная, она все равно требует нанесения краски на имеющуюся основу. В самом деле, по ходу перелистывания страниц этой «книги» выясняется, что «путешествие» Бротарса имеет целью поиск начал его произведения, которые замерли в неопределенности между материальностью планшетной поверхности холста (модернистским «началом») и образом, проецируемым на эту непрозрачную поверхность как индекс фундаментального — начального — желания зрителя связать любой данный ему момент опыта с чем-то внешним («началом»-реальностью). Одновременно утоляя и разыгрывая подобное желание, фикция оказывается в результате признанием заложенной в нем неполноты. Фикция — это форма, которую неизбывная нехватка самодостаточности принимает в поиске своих начал или своего предназначения как способа изобразить возможность полного свершения. Фикция — это невозможная попытка превратить последовательность в постоянство, цепь отдельных частей — в единое целое.

Модернистская история, пришедшая к чаемому «триумфу» монохромии, верила, что ей удалось осуществить это объединение в виде объекта, коэкстенсивного своим собственным началам, — в виде картины как нерасторжимого единства поверхности и основы. Медиум живописи тем самым якобы свелся к нулю, не оставив по себе ничего кроме объекта. Обращение Бротарса к фикции демонстрирует невозможность этой истории, разыгрывая наслоение, которое как таковое обозначает или аллегорически представляет самоотличную сущность всякого медиума.

Когда Бротарс сравнивал свою «теорию фигур» с романом, он говорил о сложности, которой ему, как он надеялся, удалось достичь, выбрав для «иллюстраций» к этому «роману» тривиальные вещи — трубки и зеркала: «Я никогда не вышел бы на такой уровень сложности с технологическими объектами, единичность которых обрекает мысль на мономанию: минимализм, робот, компьютер».

В этом замечании заложены два основных элемента тезиса, который я хотела развить в своих размышлениях о медиуме. Во-первых, специфичность медиумов, в том числе и модернистских, следует понимать как дифференциальную, самоотличную — то есть как наслоение конвенций, никогда не разрешающихся без остатка в физичности основы. «Единичность, — говорит Бротарс, — обрекает мысль на мономанию». А во-вторых, именно появление высших технологических существ — «робота, компьютера» — позволяет нам оценить врожденную сложность медиумов, физической основой которых служили старые техники, теперь вышедшие из моды. В руках Бротарса фикция сама стала таким медиумом — формой дифференциальной специфичности.

Марсель Бротарс. Интервью с котом

Работа Бротарса о самом насущном: любые самые изобретательные, точные, острые вопросы о природе искусства и художественной практики разрешаются в одном весомом кошачьем «мяу».

Если и возможно поставить вопросы, то с ответами дело обстоит гораздо сложнее в эпоху, которую так точно почувствовал Бротарс, когда любая серьезность и поиск прочных философских оснований неизбежно буксует. А художнику, кажется, вообще и не пристало. Или коммуникация-таки осуществляется, но там, куда человеческий слух проникнуть не может. Зато есть удивительная магия, когда надеваешь наушники и слышишь голос самого Бротарса.

Марсель Бротарс: Это красивая картина?.. Можно сказать, что она соответствует ожидаемому в эпоху очередных преобразований в области концептуального искусства и методах отображения реальности?

МБ: Вы так считаете?

МБ. Однако этот цвет напоминает о шедеврах абстрактной живописи, не правда ли?

МБ: Вы не считаете, что это некое проявление академизма?

МБ: Нет, если речь об оригинальности, с этим все же можно поспорить?

МБ. Но речь идет… Ведь не следует забывать о рынке!

МБ: Но эти картины еще надо продать!

МБ: А что делать тем, кто приобрел картины уже давно?

МБ: Они их перепродадут? Или продолжат… Что вы об этом думаете? Сейчас многие художники задаются такими вопросами…

Кот: Мяу! Мяу!

МБ: Что же, закрыть музеи?!!

МБ: Это трубка.

МБ: Нет, это не трубка.

МБ : This is a pipe.

МБ : This is not a pipe.

МБ: Это трубка.

МБ: Нет, это не трубка .

МБ: Интервью записаны в Музее современного искусства, отдел орлов, Бургплац, 12, Дюссельдорф

Интервью с котом. 1970
Аудиофайл. 4 мин. 59 сек.
Фонд Марселя Бротарса

На площадке Краснодарского Института Современного Искусства открылась выставка Галины Хайлу и Сергея Полупанова «Гравитация», которая представляет собой крупномасштабные ностальгические объекты.Сами авторы так говорят об экспозиции: «Гуляя по городу, мы заметили странную особенность, непривычную для нашего глаза: при наличии детских площадок во дворах на них отсутствуют песочницы. А ведь совсем недавно этот атрибут был неотъемлемой частью любого двора в стране. Он являлся основополагающим элементом в творческом и умственном развитии каждого человека. Песочница могла быть и строительной площадкой для ребенка, и чертежной доской или записной книжкой для взрослого, или убежищем для любого живого существа в непогоду, местом свидания …»

Одним изпервых вопросов, которые хочется задать, будет вопрос о создании вашего дуэта. Как и когда сложились так обстоятельства, что вы начали работать вместе?

Сергей: Образовался дуэт крайне странно: мы познакомились в 1995 году, когда Галина приехала в Армавир для занятия языками, а я в это время занимался росписью в местном храме. У Галины был переломный момент в жизни, да и у меня поиск чего-то нового.

Галина: Я, как и каждый художник, много раз бросала искусство, говорила, что перестаю заниматься живописью и, скорее, само провидение привело меня в г. Армавир, где мы с Сергеем и встретились.

Галина Хайлу на открытии выставки «Гравитация»

Появились ликакие-то темы новые, техники, когда стали работать вместе?

Сергей: Мы начали исследовать абстрактную монотипию. Это былочень резкий переход от иконы к абстракции. Мне хотелось уйти от фигуративности, но даже сама абстракция всегда тяготеет к поиску фигуратива, пока не произойдет полного отрыва от него в голове.

Галина : Эта встреча вывела наши жизни в совершенно новое русло, как у него, так и у меня. Мы стали экспериментировать с материалом, красками, пространством. Но, в первую очередь, это был эксперимент над собой, начиная с самого первого дня знакомства. Мы открыли для себя 112 техник, что стало основой для дальнейшего развития.

Расскажите о времени, в котором вы жили в те годы, что за атмосфера была в городе, и как чувствовал себя художник, чем жил?

Галина : Я попала в группу художников, которые были намного старше меня, это была художественная мастерская «общество книголюбов», эти художники создавали творческую атмосферу даже на работе. Особо талантливый в общении Леонард каждый вечер, после трудового дня выходил на «охоту» и буквально в течение 10 минут приводил какую-либо натуру. Вокруг нее все художники рассаживались и делали зарисовки, не забывая развлекать ее какими-нибудь интересными историями.

Периодически, если у кого-то накапливались работы, делали маленькие выставки у себя в мастерской или на квартирах для узкого круга знакомых, в основном художников. Когда в городе появился Арбат по ул. Чапаева на перекрестке с ул. Красной, многие работы ушли в неизвестном направлении в обмен на деньги, а иногда на бутылку алкоголя. Кто-то из тех художников так и продолжает работать, отстранившись от всех. Вся наша жизнь посвящена творчеству, но часто это бывает без наличия зрителей.

Сергей: В городе были инициативы по созданию разных арт-объединений, но, т.к. это держалось только на энтузиазме,все быстро угасало. На старом Арбате (на ул. Чапаева) была активная выставочная деятельность, как раз там мы познакомились со многими художниками, например, соСтасом Серовым, с Вадиком Абрамовым, Игорем Михайленко, Владимиром Колесниковым, Дмитрием Качановичем и мн. др., имена которых на слуху хотя бы в городе, да и не только. Однаждымы стихийно попробовали поучаствовать в региональной биеннале, но ни одна работа не прошла. На этом свою выставочную деятельность ограничили вплотьдо 2000 г., когда уже заработала галерея » Лестница», которая существует по сей день и где на днях открывается выставка Стаса Серова.

Галина: В стране все слишком стремительно менялось. Среди этого хаоса хотелось сохранить непреходящие ценности, не продать на Арбате свою душу и в то же время остаться в социуме.

Удается ли поддерживать связь с художниками того поколения? Много ли пришло друзей на выставку?

Галина: Конечно, некоторые остались только в памяти. К сожалению, кто-то, услышав, что живописи не будет, разочаровался и отказался прийти на выставку, сославшись на занятость, а кого-то это наоборот заинтересовало, но это были для нас новые люди, с которыми раньше почти не общались.

Сейчас в городе мы наблюдаем странную ситуацию: музей хочет делать выставки современного искусства, проводить какие-то конкурсы, но не ведет никаких диалогов с молодым искусством, хотя в любом случае, придёт время, когда в музее должно будет появиться то искусство, которое сейчас развивается. А художник, в свою очередь,должен быть готов к переменам, движению, идти впереди всех.Поэтому, когда нас пригласили ребята сделать проект на этой площадке, мы пришли сюда с большой радостью.

Удается ли вам следить, что происходит в современном искусстве, и посредством чего вы это делаете?

Галина: Пять лет назад я даже стала номинантом премии Кандинского, в номинации проект года попала в лонг-лист и участвовала в последующих выставках премии в ЦДХ и Лондоне. А сейчас, к сожалению, мы принимаем участие, в основном, в судебных заседаниях в борьбе за Землю и жилье. Визуально это похоже на проект Латвии на Венецианской биеннале (о котором мы узнали на лекции в КИСИ от Тани Стадниченко и Юли Капустян). Выглядел он так: впомещении раскачивается огромных размеров ветка, почти задевая и пугая входящих зрителей, а на стенах павильона представлены портреты людей, выселенных с их родных земель. Красивая аналогия и ситуация знакома многим не только в Сочи, но и в Краснодаре.

Какие художники вас вдохновляют?

Галина: Раньше самыми любимым был Пикассо, Киффер, Бэкон, но сейчас все меняется, и это всего лишь любимые авторы и вовсе не значит,что мы подражаем им.

Сложно ли было работать на этой новой площадке?

Сергей: На самом деле, нас поразило дружелюбие и открытость молодых художников. У меня первое время было состояние поражения. Я только читал о том, как создавались художественные коммуны, а в процессе работы над выставкой понял, что эти люди реально здесь и сейчас этим живут. Это послужило одной из причин для названия проекта «Гравитация». Изначально у нас была другая идея и сама концепция была совсем иная. У «Типографии» и КИСИ очень мощная энергия, которая притягивает, когда ты попадаешь сюда. Нам очень хотелось изучить эту среду изнутри. Когда мы жили в Москве, Галина встречалась с художниками, которые пытались создать коммуну, но там это намного сложнее и в итоге, все распалось.

Расскажите о своем московском опыте, как вы оказались в столице и почему вернулись?

Сергей: Похоже, у нас был эксперимент по выживанию в незнакомом городе-мегаполисе без всякой поддержки со стороны. Это совсем отдельная история, но когда началась краснодарская программа по выселению из домов, нам пришлось вернуться. От столицы немного устали, хотя москвичи очень открытые, отзывчивые.

И заключительный вопрос: есть ли какие-то уже сформировавшиеся идеи, планы напроекты?

Да идей много, просто нужно работать! И, как показывает опыт, планы образуются соразмерно с предложениями.

Фото: Алена Живцова, Юга.ру

вопросы задавала Татьяна Стадниченко

Здравствуйте дорогие мои читатели. Сегодня я приготовила для вас необычную статью, которую оформила в виде беседы с одним замечательным интересным человеком, художником от Бога – Мариной Овчинниковой.

Я уже знакомила вас с некоторыми ее работами в предыдущей статье « », согласитесь не правда ли они восхитительны? Если честно – я восхищаюсь ее работами. Марина мне показала и другие свои картины, которые не были опубликованы на сайте по личным убеждениям, да и это не столь важно.

Важно другое – какое настроение и отклик в сердце они передают людям.

Мне все-же не терпится рассказать вам о Марине, поэтому я задала ей несколько вопросов, на которые она с радостью решилась дать ответы.

– Марина здравствуй. Первый вопрос будет немного такой традиционный: расскажи немного о себе, что считаешь нужным. Назовем это краткой биографией.

– Родилась на севере Нижегородской (Горьковской) области. До семи лет под руководством бабушки училась ткать половики, изрисовывала кучу тетрадок, ни разу не думала до какой степени это хорошо-плохо, мне просто нравилось. Ещё из глины что-то лепила и вязала. Читать научилась в 3,5 года (просто бабусе особо было некогда, а подружка пошла в школу) «за компанию» с соседскими детьми.

А потом мы переехали в Балахну, и я пошла в две школы (где учат читать и писать, плюс в ту, где рисовать учат), трудно было. От учителей зависит много. Рисовать меня как-то не спешили начинать учить – слишком маленькая (7 лет). Там специальная терминология, а я ничего не понимала, но любила историю искусств. Ушла из «художки», меня назад притащили и другим педагогам вручили. Закончила на одни пятёрки и поступила на художника-оформителя. Защитилась на 5 с поощрением ГЭКа. Блата у меня не было.

– Что ты любила рисовать в детстве?

– Только смеяться не надо! Я любила рисовать мышей. Они мне казались маленькими и совсем беззащитными. Я целые тетрадки изрисовывала их многоэтажными домами с печным отоплением и сыром.

– Очень интересно. А вот скажи, ты подходишь к творческому процессу с коммерческой точки зрения, или рисование – некий зов сердца? Каково твое отношение к работам на заказ?

– У меня всегда две направляющие. Я чётко осознаю, что далеко не все мои работы нравятся людям, но это обозначает, что просто не пришло их (работ) время. Я – профи. Под заказ работать, конечно, удобнее. Легче не потому, что фантазии не хватает, а просто с заказчиком в процессе обсуждаешь тему и он в итоге получает процентов на 90 именно то, что хотел. Не всегда все мазки художник выписывает по требованию заказчика, какую-то долю своего почерка оставлять необходимо.

– Искусство – это твой основной источник заработка, или может быть любимое занятие, приносящее кроме морального удовлетворения еще и стабильный доход?

– Я так понимаю, что имеются в виду работы живописные, графические и т.д.? С некоторых пор я отношу к искусству вообще всё, чем занимаюсь: тексты, журналистика, фотообработка, куклы, эскизы костюмов. Ко мне идут с разными вопросами. Людям на работе в последнее время такие дают «дополнительные задания», типа сверстать макет кружка детского творчества, что сами они этим всем никогда не занимались.

А для меня это – заказ и всё. А на тему удовлетворения от работы… Я никогда не сожалела, что выбрала именно эту профессию. У художников, если они не работают в штате любого предприятия, конторы, агентства не может быть стабильного заработка только своим ремеслом. К сожалению.

– Я видела твои картины. Как ты находишь идеи для своих полотен? Существуют ли методы, например, ты наблюдаешь окружающий мир и замечаешь особенности или просто интересные моменты, которые хочется запечатлеть? Или твои работы – это вспышка сознания, некий конечный результат, который ты воплощаешь в жизнь?

– Я по натуре своей «человек – ощущение». Конечно, проще всего сесть за мольберт и сделать чёткий академический рисунок, или натюрморт живописный, но я привыкла отыгрывать ситуацию на холсте. Картины мои – мои раздумья в режиме оффлайн. То есть, я в процессе их создания так и продолжаю жить в атмосфере раздумий на ту тему, которую выбрала. Поэтому, вероятно, есть элемент сопричастности и у тех, кто их рассматривает.

– Есть ли у тебя любимые картины, или самая любимая картина, возможно любимая серия картин? Если да, то расскажи историю ее рождения, какой посыл ты хотела донести до зрителей? Что вкладывала в идею ее создания?

– Нет. Лично у меня нет моей любимой картины. Я даже не стану говорить, что последняя. Почему? Особенности восприятия мира и жизни, наверное. Я себя всегда ощущаю частью процесса, который называется очень просто – ЖИЗНЬ. А жизнь, она не заканчивается даже после смерти. В моём представлении. Во всяком случае, уйдя однажды, я оставила уже людям свои картины и ещё что-то успею сделать.

– Что для тебя самое ценное: процесс или конечный результат и почему?

– Если то, чем я была занята было заказом, то результат мне важнее. Не исключительно в плане гонорара, а вот именно получил ли мой заказчик такое же удовольствие, как я во время работы. А если я делаю что-то просто для себя, то меня слишком сильно захватывает процесс. Когда была моложе, то с графикой могла ночей не спать, не хватало сил остановиться. Теперь множество других материалов и я набралась опыта.

Именно это даёт шанс за меньший промежуток времени и эксперимент продолжать и заканчивать, а иногда просто не отходить от своего «почерка». Хотя я не особенно зацикливаюсь на «клише». Мы один раз живём, поэтому разные приёмы нужно попробовать. Я не боюсь быть неузнаваемой.

– Марина, хочу задать вопрос о назначении искусства с твоей точки зрения. Скажи, какой смысл ты вкладываешь в свою деятельность в целом и в каждую картину в частности?

– По большому счёту у искусства одна задача – делать жизнь людей хоть немного прекраснее, если простыми словами. А вообще это ведь и ремесло. Я щедро делилась им с детьми, растила из них художников. Что до моих картин, то это – гавань моей души, в которой мне максимально комфортно. Когда я рисую, то в процессе вообще не вспоминаю о других проблемах, о болячках, о том, что может даже денег нет…

Есть единственное условие: писать картину я сажусь в исключительно хорошем настроении, как печать на неё ставлю. Ну, или в нейтральном. А вот стресс я снимаю тоже рисуя, но пока этот вопрос не звучал.

– Важна ли тебе оценка зрителя? Ставишь ли ты себя на место зрителя и пытаешься ли ты предугадать, как зритель будет понимать твои картины?

– Есть картины, которые мне хотелось бы, чтобы понравились кому-то кроме меня. Я чётко знаю, что они способны преобразить интерьер. Просто это знаю, как дизайнер-стилист. А есть работы, как правило они маленького формата, но очень трудны для восприятия, я их мало кому показываю. Вот для этих работ мне ничья оценка не важна. Я делала их в момент тягостных раздумий, решая сложную жизненную задачу.

– Как ты считаешь, труден ли путь, который ты прошла, чтобы обрести то амплуа, в котором сейчас находишься?

– Совсем странно прозвучит ответ, я это понимаю, но что делать. Если учитывать, что с рождения у меня серьёзные проблемы со здоровьем, то да, лёгкой эту дорогу не назовёшь. Об амплуа… Меня знают больше как педагога высшей категории и как журналиста. Может ещё как блоггера ленивого знают, а вот как художник я себя никогда особенно в интернете не позиционировала. У меня много разных амплуа, но я всегда рисую.

– Позволь задать тебе прозаичный вопрос: рисуешь ли ты каждый день, или нет и сколько времени в день у тебя занимает творческий процесс? У тебя есть время для чего-то еще, ты стремишься изучить что-то новое?

– Меня можно застать вообще в амёбном состоянии. Я не рисую, не читаю, у меня задумчивый вид и всё. Это так выглядит со стороны всё, что кипит в голове. Если у меня сложный заказ на брендированный текст, то я его мысленно вырисовываю в голове, равно, как и картину. И вдруг сажусь и за 3 часа пишу этот сложнейший сеошный нескучный текст, или же за 1-2 дня после тяжких раздумий делаю довольно позитивную картинку.

Я внутренне уже переболела, поэтому в итоге будет светло и ясно. Получается, что я занята работой постоянно и почти никогда, если на это смотрит посторонний человек. Чтобы уж совсем не выглядеть трутнем, могу между делом в «ФотоШопе» несколько новых приёмчиков освоить.

– Скажи, ты перерисовываешь полотна известных мастеров живописи, разбираешь их технику, проводишь анализ их работ? Есть ли художники, чье мастерство для тебя первично, или ты прислушиваешься к собственному внутреннему голосу?

– Я этим даже во время учёбы не занималась. У меня есть даже не любимые художники, а работы некоторых мастеров. Но я их уважаю без копирования. Просто за факт присутствия. Я хорошо знакома со стилями живописными и не только, поэтому не вижу необходимости в трате времени на копии. Подлинников бы успеть ещё подделать. Но, если кому-то понадобится, то быстро напишу эссе на тему.

– Какие краски и материалы ты используешь для написания картин?

– Мне думается, что я успела поработать уже всеми известными материалами. Люблю акрил из новых. Он прекрасно сочетается и с темперой и с маслом. Это вообще-то от настроения и задачи зависит. Акварель тоже может прекрасно выглядеть и через сто лет. Надо только знать о том, как правильно хранить картины.

– Говорят, что художник творит в тишине, но ему нужна «тусовка». Это правда? Ты посещаешь выставки других художников?

– Раньше да, ходила на выставки, участвовала в выставках, надо было самоутверждаться по приказу начальства. А лично мне нравились работы моих преподавателей, но я имела счастье процесс создания наблюдать. Куда уж глубже-то? А по натуре я – «псих-одиночка». Мне вообще не нужна тусовка. Я люблю слушать тишину.

В интернете могу посмотреть что-то из современных. Я свои совершенно недавно старенькие выложила, а бац и тут же обнаружила, как тему спёрли. Стало неприятно. Поэтому и говорю, что люблю под заказ работать.

– Когда ты работаешь, думаешь ли ты о том, как понравиться зрителю, сделать удачную выставку, выгодно продать?

– Я совершенно недавно выложилась в ВК с бюджетными работами. Люди ещё не привыкли к тому, что у меня их можно купить. Поэтому я как-то не особенно обременена такими думами. У меня пока в голове варится мысль о том, как смочь так работы демонстрировать, чтобы их смотрели только потенциальные покупатели и заказчики. А в процессе работы я думаю только о самой работе. Хотя, кто же спорит, приятно ещё и продать суметь. Если берут, то это обозначает, что ты, как художник, понятна и востребована.

– Над чем ты сейчас работаешь, какие у тебя планы на будущее? Как мне кажется, живопись маслом любят все. Это дорого?

– Сейчас у меня довольно сложный и по задумке, и по исполнению цикл «РУССКОЕ». Если уже тему взять, то это славянские Женщины-Птицы. Это – сложный микс материалов, довольно смелое письмо.

Маслом работаю реже. Нужен разбавитель без запаха, а это – достаточно дорогое удовольствие. Цена картины не складывается из цены материала плюс работа. Там немного иные критерии. И за маслом тоже нужен уход, поэтому я отношу момент «любят все» скорее к не очень чёткому пониманию, что есть и другие материалы, не менее долговечные, иногда более выразительные даже.

О цене. Средняя цена на небольшой добротный холст (картину) от 15 000 р. Это о мало известных художниках. Сейчас дешевле в связи с кризисом. А так всё входит в общую сумму: от работы до доставки.

– Я знаю, что твои полотна пользуются спросом и на сегодняшний день ты востребованный художник. Что ты посоветуешь людям, которые хотят купить полотно?

– Я не слишком востребованный (к сожалению) и не слишком известный художник. Я просто люблю своё дело и радуюсь, когда работа ещё кому-то нравится. Если кто-то хочет купить полотно любого мастера, то руководствоваться резоннее всего не тем, до какой степени это модно, а просто нравится вам или нет. К сожалению «институт привития хорошего вкуса» в общем и целом функционирует слабо. Поэтому пусть уж лучше люди украшают свои жилища тем, от чего на сердце радость.

– Марина вот такой есть еще “личный вопрос” в завершение нашей беседы – мы ранее уже говорили, что у тебя заболевание ДЦП, скажи чувствовала ли ты себя когда-либо больным человеком? Помогали ли тебе люди?

– Знаешь, если честно, то я вообще никогда не считала себя в этом плане дико интересной персоной. Мне никогда не уступали место в автобусах, троллейбусах и вообще где угодно. Понятия не имею почему. Ведь было очевидно, что ноги у меня болят и стоять мне трудно.., но я стояла и не унижала себя просьбами.

На работе с меня спрашивали больше, чем с остальных сотрудников. Причина? Начальство меня не любило за наличие профессионального образования, плюс я умела ладить с самыми хулиганистыми детьми и придумывала для них очень интересные задания.

Премию мне выдавали с боем:-(, после того, как я на область выходила с вопросом: “А где моя премия за первое место в Международном конкурсе!?”, по-моему, когда мне стало хуже, то начальство сначала опечалилось, а потом забыло обо мне наглухо.

Что касается помощи людей – я была бы рада принять помощь людей, но мне её и сейчас никто не предлагает. А у родителей я – одна. Поэтому мне приходится что-то постоянно придумывать, где-то подрабатывать, вопреки болям не только в ногах, но и спине, вопреки постоянному давлению повышенному. И нервничать мне нельзя.

– Горько, больно… такое отношение окружающих заставляет задуматься. Последний вопрос: что бы тебе хотелось пожелать читателям моего блога?

– Мне думается, что блог «Травушка» читают люди добрые и чтящие традиции. И мне очень бы хотелось, чтобы они не утрачивали вот этот дар – жить по заветам предков. Я очень люблю народное искусство и ремёсла. С удовольствием слежу именно за такими мастерами. Берегите себя! Мыслите позитивно! А если уж совсем трудно станет, то берите в руки краски или карандаши и рисуйте.

Вот такая беседа у нас получилась с Мариной. Спасибо ей огромное за время уделенное и вообще я благодарна судьбе, что сводит нас вот с такими людьми, потому что считаю такие знакомства происходят не случайно. Нам есть чему поучиться у них.

Мы за кулисами долго еще беседовали с Мариной и пришли к такому вопросу, если читателям моего блога будет интересна тема арт-терапии, то Марина Овчинникова с большим удовольствием поработает с каждым желающим индивидуально. Вот что она говорит по этому поводу:

– Наша жизнь наполнена стрессовыми ситуациями, что не является секретом. Кто-то может и хочет позволить себе весьма дорогие услуги психолога, а это – тот же маркетинг. Пришёл один раз и увяз на многие тысячи рублей и проблем. Мы намерены предложить не бесплатную, но бюджетную школу “АРТ-ТЕРАПИИ”.

Вам не нужно будет выворачивать душу наизнанку, плюс придётся расставаться с минимальной суммой денег, ибо уроки будут разрабатываться под ваши темы, а избавляясь от психологических проблем на память вам останется работа, созданная вами под руководством педагога с огромным стажем работы и множеством идей. Вы сможете даже подарить или продать своё творение.

Поэтому мы проведем блиц-опрос, чтобы точно знать, что затея кому-то очень нужна. Занятия в школе не обещают быть частыми, но продуктивность метода уже проверена. По московскому времени это будет 9-12 часов (утра-дня). Если кому-то неудобно, то автор методики, то есть я дам ссылку на урок в записи в удобное время. В любом случае все задания будут проверяться.

Возможно у многих возникнет вопрос:

Какие гарантии мы получим по окончании и сколько максимально уроков надо посетить, чтобы решить свою проблему?

Ответ: Всё индивидуально. Есть люди, которым достаточно выбрать материал и им вполне хватит 5 занятий, а есть люди с затяжными депрессиями, отсутствием общения и им нужно пройти базовый курс в 10 занятий. Если же будет желание продолжить обучение у нашего педагога, то она предложит дополнительные занятия с бонусной скидкой в 30%.

Так как у людей могут быть разные проблемы, я могу научить их работать с разными материалами, ведь арт-терапия – понятие относительное, будь то – рисование или лепка…

В любом случае, по окончании даже базового курса все желающие получат наш диплом. Он может пригодиться при поступлении в художественные школы в оффлайне.

Если вдруг вы решите что-то еще от себя добавить, будем вам очень благодарны за это внимание, сделать это можно легко – оставив комментарий к этой статье.

В завершение, по настроению духа хочется хочется пожелать всем доброго настроения, душевной гармонии и предлагаю прослушать мелодию Эрнесто Кортазар “Осенняя роза”:

Не новости

Дарья Фурсей — всемирно известная художница, за плечами которой выставки в Нью-Йорке и Париже, участие в Венецианской биеннале современного искусства, работа с такими известными людьми, как супермодель Наталья Водянова и звезда французской литературы Фредерик Бегбедер.

Даша, расскажи о себе и своем творчестве
Меня с детства притягивала живопись. Повзрослев, я поступила в Академию художеств им. И. Е. Репина в Санкт-Петербурге. С одной стороны, сказывалось влияние классической школы, с другой — влияние« Пушкинской, 10» — места в самом центре Санкт-Петербурга, напротив Московского вокзала, где на исходе 1980-х нелегально проживали андеграундные художники и музыканты. Так сложилось, что мужем моей сестры оказался музыкант-авангардист, композитор, создатель и руководитель группы« Поп-механика» — Сергей Курехин, оказавший огромное влияние на мое восприятие современного искусства. Он всегда находился в окружении совершенно удивительных людей — философов и художников, мнения и суждений которых оказали на меня огромное влияние.

Спустя некоторое время я оказалась в Париже, где попала в галерею OrelArt. С тех самых пор и началась моя активная творческая жизнь: выставки в Париже и Нью-Йорке; участие в Венецианской биеннале современного искусства с проектом« Портрет Дориана Грея» при участии Натальи Водяновой. В 2010 году одна из моих работ — инсталляция с парашютом под названием« Миссия выполнена. «Агент Валькирия» — попала в коллекцию Государственного музея Эрмитаж в Санкт-Петербурге. Работы моего первого проекта, «Пионерка», приобрел музей современного искусства« Март» в Италии.

С чего ты начинала? Твой первый проект?

Первый мой проект — «Пионерка», состоящий из 15 картин. Это некий диалог с художниками советской эпохи, демонстрирующий восприятие советской действительности юной девушкой-пионеркой, образ которой передает мои размышления о наивности России, попробовавшей красивую, но ядовитую, как показала история, идею о «свободе, равенстве и братстве». Эта очень красивая идея оказалась в итоге губительной, сформировав у мировой общественности представление о советских людях как об агрессивных монстрах. Своими работами я желала развеять это предубеждение, показав истинную сущность этих наивных и романтичных людей.

Как я уже успела упомянуть, в 2009 году я принимала участие в Венецианской биеннале современного искусства с проектом« Портрет Дориана Грея».

Эта история повествует о том, как учеными в системе ДНК человека был найден вызывающий распад организма ген старения, при извлечении которого становится возможным вечно оставаться молодым. Воплощением этой мечты стал образ юноши из произведения Оскара Уайлда« Портрет Дориана Грея», в роли которого выступила супермодель Наталья Водянова — потрясающий человек, способный перевоплотиться в любой образ.

Картины Александра Сергеева

Посетите сайт художника Александра Сергеева и галерею его работ по адресу — http://sergeev-art.com/ .

Удивительные картины цветов, не правда ли? Мне даже захотелось поучиться создавать что-то подобное, такое-же воздушное и легкое, парящее… и прекрасное…:)

Интервью с художником

Художник Александр Сергеев

1. Здравствуйте Александр! Пожалуйста, расскажите немного о себе:).

Здравствуйте. Я Александр Сергеев, художник, преподаватель, руководитель школы живописи мастихином. Живу и работаю в Москве.

2. Блиц опрос: любимый цвет, любимый инструмент художника, любимое время года, любимый цветок, любимое блюдо.

Цвет солнечный, цвет золотисто-оранжевые, мастихин, лето, пион, ромашки, морепродукты.

3. Помните ли момент когда Вы окончательно и бесповоротно приняли решение стать художником? С чем было связано такое решение?

Не помню, даже никогда и не думал, что стану художником. Решение принималось скорей всего с трудом и сомнениями. Подтолкнули на это самые близкие люди…

4. Бытует мнение, что родные и близкие не всегда поддерживают увлечение живописью, а как было у Вас? У Вас в семье есть художники?

Не всегда. У меня так складывалось на протяжении жизни, что в окружении всегда все знали, что я умею рисовать. Но чтобы я стал именно художником, никто не предполагал, даже я. Художников в семье нет, но из родственников начали появляться. Видимо я заразил…

Как рисовать орхидею фаленопсис

5. Как Вы осваивали живопись?

Интуитивно.

— Где учились?

Окончил Архитектурный институт в Киргизии.

— Был ли у Вас наставник?

Очень давно самый первый, народный художник Киргизии Беребин Михаил Кузьмич. Я тогда первый раз увидел картины маслом в его мастерской в неформальной, домашней обстановке.

— Расскажите пожалуйста немного о своем творческом пути.

Я самоучка. В большей степени копировал других, наблюдал, запоминал, и пробовал. Сначала дарил свои картины, потом стал предлагать.

6. У Вас просто необыкновенные картины с цветами. Расскажите пожалуйста как Вы нашли свой стиль?

Однажды увидел как один японец по телеку, (я еще тогда не был художником) какими-то лопатками рисовал большие цветы. Они были легки и получались как бы в полете, такие танцующие. Думаю, что это меня и вдохновило…

7. Где Вы черпаете вдохновение, как рождаются идеи новых работ?

Цветы Александра Сергеева

Как правило, это происходит неожиданно, спонтанно.

8. Кто из художников оказал на Ваше творчество самое значительное влияние?

Художница Рума Даурова. Я случайно увидел на вернисаже в Москве в 1998г, около ЦДХ ее работы. Они были похожи на стиль того японца, которого я когда-то давно увидел по телевизору.

Видеоурок живописи «Древовидные пионы»

9. Есть ли темы в живописи, которые вас совсем не привлекают?

Тема «демонизма», насилия, изощрения, может и абстракции (не всей)…. Очень осторожно к этому отношусь. Не рекомендую просмотры таких картин и тем более приобретать и хранить дома!

10. Расскажите пожалуйста, какими по Вашему мнению чертами характера должен обладать настоящий художник?

Художник должен быть прежде всего открытым и творчески отдающим, для своего зрителя именно для своего. Должен быть искренним.

11. Много ли у Вас близких друзей художников?

Друзей из художников как правило нет, лично я мало с кем общаюсь, в основном только на выставках, именно сейчас.

— Просмотрев на Вашем сайте фото галерею выставок, не могу не спросить, какие творческие отношения Вас связывают с знаменитым художником Никасом Сафроновым? 🙂

Фотография с Николаем Семеновичем, это скорее всего внимание к моему творчеству, а словами обывателя – пиар.

12. Чем кроме живописи Вы занимаетесь в свободное время? Расскажите, пожалуйста, немного о своих увлечениях.

Люблю путешествовать.

13. Если бы Вы сейчас только начинали свой творческий путь, как бы Вы построили свое обучение и развитие, чтобы получить те знания которыми Вы обладаете сейчас в максимально сжатые сроки, максимально эффективно?

Как рисовать стекло: как сделать вазу стеклянной

14. Существует мнение, что художнику чтобы создать что либо удивительное нужно быть либо «голодным», либо постоянно пребывать в эмоциональном потрясении. Как Вы относитесь к такой точке зрения?

Не исключено…

15. Вы проводите оффлайн мастер классы живописи в Москве, расскажите немного о том, что побудило Вас заняться обучением других людей, в каком формате у Вас проводится мастер классы, и немного о ваших учениках и их результатах.

Меня уже очень давно просили давать уроки, обычно подходили на выставках с этими предложениями. А я все думал, что еще не созрел, что еще не готов. Сейчас конечно понимаю, что был не прав. Потому, что почти в каждом человеке есть талант и тяга к рисованию. Нужно всего лишь сказать ему и показать ему, ответить на вопросы. Потому, что через краски и картины, происходит раскрытие этого таланта, а далее это просто в человеке растет и совершенствуется.

Вера Тропилло - интервью с художником

16. По Вашему мнению, насколько в современном мире важно художнику уметь коммерциализировать свое искусство?

Да, это ВАЖНО! Нужно не бояться и не стесняться выставлять свои работы, иначе не узнаешь истиной оценки своему творчеству, искать своего зрителя, своих поклонников, ценителей «Твоего» стиля, твоей манеры письма. Участвовать в выставках.

17. Какие у Вас планы на ближайшее будущее? Возможно готовится необычный интересный арт проект с Вашим участием?

Писать картины, и проводить мастер-классы, не только в Москве. Общаться, вживую с людьми. Это важно! ибо общение на языке красок трансформирует и возвышает обе стороны. Далее формировать свою постоянную школу.

18. Что настоящему художнику достаточно для счастья? 🙂

Думаю ответ в п.17. и быть востребованным.

19. Дайте пожалуйста несколько советов читателям Арт-рецептов, а также тем, кто стоит только в самом начале своего творческого пути в живописи.

Хорошие советы дает на этот счет И.Сахаров:

Доверяйте своему вкусу, от вас в картине требуется поступок, а не хоровод сомнений.
Старайтесь писать как можно чаще.
Не экономьте на краске.
Не покупайте краску в наборах.
Не обращайте внимания на критику, находите соратников своему творчеству.
Больше копируйте признанных великих мастеров.
Не выбрасывайте ранее написанные Вами картины.
При работе, особенно мастихином, удобнее использовать мелкозернистые холсты на подрамнике, лучше работать на холстах где наполнение хлопка больше чем льна.
Мастихины не должны быть жесткими.
Пробуйте разные стили в живописи, чтобы найти свой
Слушайте любимую музыку во время работы, чтобы настроить сердце, оно настроится куда быстрее чем руки и поможет рукам.
Будьте предпринимателем в продаже своих картин. Не сомневайтесь в ценности своего продукта. Соедините в себе качество творца и продавца. Это поможет развивать мастерство в разы быстрее.
Рабочее место должно быть организованно безупречно удобно. Если возможно выделить для этого комнату или хотя бы 2х2 м.
Доверяйте себе, прислушивайтесь к себе, верьте в свои возможности и действуйте без правил и ограничений до поры. Потом разберетесь, что вы натворили.
Обыгрывайте отсутствие навыков, вдыхая в картину жизнь, эмоцию, вкус, поступок, жест.
Рекомендую работать стоя, чтобы мочь легко отходить от картины и видеть ее издали в целом. И не забывайте отходить!
Во время работы используйте разные мастихины и кисти, подбирая их под каждую задачу. Не забывайтесь с тоненькой кистью в руке. Чаще используйте крупные кисти для легкости письма и обобщений. Мастихин, тряпка, палец, губка пусть станут равноправными участниками творческого процесса. Старайтесь находить в картине то, что можно исполнить этими инструментами.
Не бойтесь писать на больших форматах.
Не пишите на холсте натянутом на картон (без комментариев).
Не слушайте «высокоумных» советов. Слушайте простые и ясные рекомендации.
Создайте сайт где вы разместите первые 10 своих картин и разместите свои картины в 10-ти интернет-галереях. Вы получите огромную аудиторию зрителей, поклонников и даже друзей из мира художников.