Война и мир статьи. Роман «Война и мир» и его герои в оценках литературной критики. Толстой в оценке русской критики («Война и мир»)

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БАШКОРТОСТАН

План-конспект

урока по литературе на тему:

«Война и мир» Л.Н. Толстого в

восприятии русской критики I

половины XX века»

(10 класс)

Учитель русского языка и литературы МБОУ СОШ № 101 с углубленным изучением экономики г. Уфа Сысоева Татьяна Васильевна

г. Уфа

Тема урока : «Война и мир» Л.Н. Толстого в восприятии русской критики I половины XX века».

Цели урока; Образовательные :

1) раскрыть композиционную роль философских глав романа- эпопеи;

2) разъяснить основные положения историко-философских взглядов
Толстого.

Развивающая:

проследить отношение критиков первой половины двадцатого века к «Войне

и миру» Л.Н. Толстого.

Воспитательные:

воспитание культуры умственного труда на основе таких мыслительных операций как анализ, синтез, группировка;

воспитание чувства прекрасного у учащихся.

Оборудование: портрет Л.Н. Толстого; выставка фотоматериалов; иллюстрации по произведению писателя; книга И. Толстого «Свет в Ясной Поляне»; текст «Война и мир»; книга «Л.Н. Толстой в русской критике». Методические приёмы: лекция учителя, рассказ учителя, элементы анализа текста, работа в группах, сообщения учащихся, беседа по вопросам. План урока:

I. Лекция учителя.

II. Сообщения учащихся.

Работа в группах.

Подведение итогов. Комментирование оценок.

V . Объяснение домашнего задания.
Эпиграфы к уроку:

«Толстой рассказал нам о русской жизни почти столько же, как и вся остальная наша литература» (М. Горький).

«Каждый человек - алмаз, который может очистить и не очистить себя. В той мере, в которой он очищен, через него светит вечный свет. Стало быть, дело человека не стараться светить, но стараться очищать себя» (Л.Н. Толстой).

«Если бы можно было писать, как Толстой, и заставить весь мир прислушаться!» (Т. Драйзер).

Ход урока: I .

ЛЕКЦИЯ УЧИТЕЛЯ.

Во второй половине XIX века в русском реализме возникают новые начала. Три вершины возвышаются в этот период на литературном горизонте - Толстой, Достоевский, Чехов. Каждый из них - зачинатель новых творческих тенденций не только в русской, но и в мировой литературе.

В произведениях Л.Н. Толстого раскрывается не просто конфликт личности и общества, а поиски личностью единства с народом на основе пересмотра всех социальных установлений. Социальный и эстетический идеал Толстого - справедливая общая жизнь.

Лев Николаевич Толстой (1828 - 1910) - гениальный художник и гениальная личность. Толстой оставил огромное литературное наследие: три крупных романа, десятки повестей, сотни рассказов, несколько народных драм, трактат об искусстве, множество публицистических и литературно-критических статей, тысячи писем, целые тома дневников. И на всём этом трудно обозримом наследии лежит печать неутомимых идейных исканий великого писателя.

Толстой Л.Н. был горячим заступником народа. Он показал, в частности, в «Войне и мире», его определяющую роль в историческом развитии общества. Но для Толстого было характерно не только это.

Эпико-психологический реализм Толстого представляет собой не простое продолжение реализма Пушкина, Гоголя, Лермонтова. Развитое в творчестве его предшественников - не только в русской, но и в мировой

литературе, эпическое начало в произведениях Толстого приобретает новое содержание и смысл.

В раскрытии психологии Толстой соприкасается со Стендалем и
Лермонтовым. Однако толстовская «диалектика души» составляет подлинно
новое слово в литературе. Синтез эпического и психологического открыл
перед литературой огромные возможности эстетического освоения
действительности..,

Однако во всей мировой литературе не много книг, которые по богатству содержания и художественной силе могли бы сравниться с «Войной и миром». Историческое событие громадного значения, самые глубокие основы национальной жизни России, её природа, судьба лучших её людей, народная масса, приведённая в движение ходом истории, богатство нашего прекрасного языка - всё это воплотилось на страницах великой эпопеи. Сам Толстой говорил: «Без ложной скромности, это как «Илиада», то есть сравнивал свою книгу с величайшим созданием древнегреческого эпоса.

«Война и мир» - это один из самых увлекательных и захватывающих романов мировой литературы. Необозрим горизонт огромной книги, где мир и жизнь преодолевают смерть и войну, где с такой глубиной, с такой проницательностью прослежена история души человеческой – той «загадочной русской души» с её страстями и заблуждениями, с неистовой жаждой справедливости и терпеливой верой в добро, о которой столько писали во всём мире и до Толстого и после него. Метко было сказано однажды: «Если бы господь-бог захотел написать роман, он не мог бы этого сделать, не взяв за образец «Войну и мир»., г

Над романом «Война и мир» Л.Н. Толстой работал с 1863 по 1869 годы. Первоначально была задумана повесть на современную той эпохи тему «Декабристы», от неё осталось три главы. Сначала Л.Н. Толстой собирался писать о вернувшемся из Сибири декабристе, и действие романа должно было начинаться в 1856 году. В процессе работы писатель решил рассказать о восстании 1825 года, затем отодвинул начало действия к 1812 году -

времени детства и юности декабристов. Но так как Отечественная война была тесным образом связана с кампанией 1805 - 1807 годов Толстой решил начать роман с этого времени.

По мере продвижения замысла шли напряженные поиски заглавия романа. Первоначальное, «Три поры», вскоре перестало отвечать содержанию, потому что от 1856 и 1825 годов Толстой всё дальше уходил в прошлое; в центре внимания оказывалась только одна пора - 1812 год. Так появилась иная дата, и первые главы романа публиковались в журнале «Русский вестник» под заглавием «1805 год». В 1866 году возникает новый вариант, уже не конкретно - исторический, а философский: «Всё хорошо, что хорошо кончается». И, наконец, в 1867 году - ещё одно название, где историческое и философское образовали некое равновесие, - «Война и мир».

Итак, по отношению ко всему предшествующему творчеству Л.Н. Толстого «Война и мир» явилась своеобразным итогом, синтезом и огромным шагом вперед.

Мировая слава пришла к Толстому ещё при жизни. В странах Запада, прежде всего, раскрылось величие художника; на Востоке сначала пробудился интерес к философским, социальным и религиозно-нравственным сочинениям. В итоге становилось ясно, что художник и мыслитель в Толстом нераздельны. II . СООБЩЕНИЯ УЧАЩИХСЯ.

Заранее подготовленные ученики выступают с сообщениями.

1. Субъективистский метод критиков в оценке «Войны и мира» Л.Н. Толстого.

Многогранная жизнь Л.Н. Толстого, его исключительное по своему богатству творчество являлись на протяжении этих многих лет предметом самых разнообразных и разноречивых критических оценок. О Толстом писали газеты и журналы всех политических направлений, его имя в иные годы не сходило со страниц периодической печати. В общей сложности о нём написаны тысячи критических статей и рецензий, но преобладающее

большинство их уже справедливо забыто и стало достоянием библиографов, значительно меньшая часть представляет ещё известный исторический интерес, и совсем немногие сохранили всё своё живое значение до наших дней.

Лишь ранние произведения Толстого нашли оценку в революционно -демократической критике, выдающиеся представители этой критики Чернышевский и Добролюбов уже не смогли сказать своего слова о шедеврах великого писателя - его романах. Потому такой роман как «Война и мир» не получил в современной им критике настоящего раскрытия и освещения.

В критике отмечалось, что Толстой своими рассказами открыл читателям совершенно новый, неизвестный им доселе мир, что его произведения, отличаясь глубокой и неподдельной поэзией, являются истинным и счастливым нововведением в описании военных сцен.

Роман «Война и мир» Л.Н. Толстого вызвал широкую критическую литературу. Статьи и рецензии начали появляться уже в 1868 году, в год выхода из печати первых трёх томов романа. Роман живо обсуждался в литературных кругах, причём затрагивались вопросы исторического и эстетического порядка, всех интересовало не только соответствие изображённого подлинной исторической правде, но и необычная форма произведения, его глубокое художественное своеобразие. «Что такое «Война и мир»? - этот вопрос ставили перед собой многие критики и рецензенты, но никто из них не понял глубоко новаторской сущности произведения Толстого.

2. Роман - эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир» в оценке философа Н.А. Бердяева.

Обратимся к оценке романа «Война и мир» Л.Н. Толстого, данной известным философом Н.А. Бердяевым. В своих суждениях он отмечал гениальность Толстого как художника и личности, но отрицал в нём религиозного мыслителя. «Ему не дано было дара выражения в слове, изречения своей религиозной жизни, своего религиозного искания».

Давно уже отмечено, что в произведениях Толстого- художника нашла отражение вся наша жизнь, начиная от царя и кончая крестьянином. Эти полюсы намечены верно: действительно в «Войне и мире», например, есть поразительно яркий и реальный образ царя в лице Александра I . Это с одной стороны. На другой - мы имеем почти бессловесных солдата Каратаева и мужика Акима (из «Власти тьмы»). Между этими крайностями располагается множество персонажей, - аристократия, деревенские дворяне, крепостные, дворовые, мужики.

Толстой- мыслитель - целиком порождение Толстого- художника. Л.Н. Толстой - яркий представитель стремления, беспокойного, бескорыстного, неустанного и заразительного. Формулы, в которые Толстой время от времени заключает это свое стремление, как готовую истину и как мораль для поведения, менялись не один раз, как менялись они у его героя - Пьера Безухова. Если посмотреть на Толстого с этой точки зрения, то весь он - на протяжении своей долгой и гениальной работы - одно зыбкое противоречие. Вот, например, одна из таких формул: «...Благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передают ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях с простотой и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется чувством презрения и жалости...»

Эти слова, в которых чувство «противления» сказалось во всей своей непосредственности и даже крайностях, где даже к побежденному врагу нет другого отношения, кроме жалости, смешанной с презрением.

Этот мотив, единый и никогда не изменявшийся у Толстого, - искание правды, стремление к цельному душевному строю, который дается только глубокой, не разложимой анализом, верой в свою истину и непосредственным ее применением к жизни.

Далее Н.А. Бердяев указывает на антиномичность взглядов Толстого. Ведь, с одной стороны, Л.Н. Толстой поражает своей принадлежностью к дворянскому быту. С другой стороны, Толстой с силой отрицания и гениальностью восстает против «света» не только в узком, но и в широком смысле слова, против всего «культурного» общества.

Таким образом, Н.А. Бердяев приходит к выводу о том, что на гениальной личности и жизни Л.Н. Толстого лежит печать какой-то особой миссии. III . РАБОТА В ГРУППАХ.

Учитель делит класс на две половины, даёт вопросы каждой группе, через определенное количество времени учащиеся комментируют ответ на данный им вопрос, цитируя текст романа-эпопеи и критические статьи. 1 ГРУППА. В.Г. Короленко о «Войне и мире» Л.Н. Толстого (Статьи В.Г. Короленко «Лев Николаевич Толстой» (статья первая); «Л.Н. Толстой» (статья вторая)).

«Лев Николаевич Толстой» (первая статья) впервые опубликована в журнале «Русское богатство» (1908 год, № 8, август). «Л.Н. Толстой» (статья вторая) впервые опубликована в газете «Русские ведомости» (1908 год, № 199, 28 августа).

Толстой - великий художник. Это истина, уже признанная читающим миром и, кажется, нигде и никем серьёзно не оспариваемая. Толстой действительно огромный художник, какие рождаются веками, и творчество его кристально чисто, светло и прекрасно.

В.Г. Короленко отмечал, что Толстой публицист, моралист и мыслитель не всегда был достаточно благодарен Толстому-художнику. А между тем, если бы художник не поднялся на высоту, откуда он веден и слышен всему миру, едва бы мир с таким вниманием прислушивался бы к словам мыслителя. И, кроме того, Толстой-мыслитель весь и целиком заключен в Толстом- художнике. Здесь все его крупные достоинства и не менее крупные недостатки.

2 ГРУППА. М. Горький о романе Л.Н. Толстого «Война и мир» («Лев Толстой» (заметки); «Лев Толстой» (отрывок)).

«Лев Толстой». Впервые основная часть «Заметок» была опубликована в отдельном издании и под названием «Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом». Издатель З.И. Гржебина, Петербург, 1919 год. «Лев Толстой». Отрывок представляет собой заключительную часть лекции о Толстом из «Истории русской литературы».

Пережив однажды увлечение деревней, Кавказ, Люцерн, Толстой снова возвращается в Ясную Поляну, открывает там школу, учит ребят, пишет статьи по педагогике, полемизирует и пишет величайшее произведение мировой литературы в XIX веке «Война и мир».

В ней всего ярче тип мужичка Платона Каратаева, человека, который лишен сознания своей индивидуальности, считает себя ничтожной частью огромного целого и говорит, что смерть и несчастия одной личности сменяются полнотой жизни и радостью для некоторого другого, и в этом состоит мировой порядок, гармония. Мир оправдан весь, со всем его злом, со всеми несчастиями и зверской борьбой людей за власть друг над другом. Но гармония эта сомнительна; ведь зло-то оправдано лишь потому, что русский мужик будто бы добродушно согласился. Толстой все свои наблюдения над мужиком до реформы влагает в святого Платона Каратаева.

Толстой - человек, глубоко правдивый, он еще потому ценен для нас, что все его художественные произведения, написанные со страшной, почти чудесной силой, - все его романы и повести - в корне отрицают его религиозную философию.

Действительностьживой процесс, постоянно текучий,

изменяющийся, этот процесс всегда и шире и глубже всех возможных обобщений.

Он часто бывал грубо - тенденциозен в своих попытках подтвердить выводы свои непосредственно взятой действительностью, даже и подтверждая иногда тенденцию пассивизма, все- таки указывала

Тоска по непосредственности и искание веры, дающей цельность душевного строя, - такова основная нота главных героев Толстого-художника, в которых всего полнее отразилась его собственная личность.

Одно время не только Толстому казалось, что душевная цельность осталась только в простом народе, как дар судьбы за тяжкое бремя страдания и труда. Но этот дар стоит всех благ, которые унесли с собой счастливцы, идущие по солнечной стороне жизни. Он драгоценнее даже знания, науки и искусства, потому что в нем заключена цельная всеразрешающая мудрость. Неграмотный солдат Каратаев выше и счастливее образованного Пьера Безухова. И Пьер Безухов старается проникнуть в тайну этой цельной мудрости неграмотного солдата, как сам Толстой стремится постичь мудрость простого народа.

Едва ли случайно великий художник взял для самого значительного из своих произведений эпоху, в которой непосредственное чувство народа спасло государство в критическую минуту, когда все «рациональные» организованные силы оказались бессильны и несостоятельны. Гениальность Кутузова как полководца Толстой видит лишь в том, что он один понял силу стихийного народного чувства и отдался этому могучему течению, не рассуждая. Сам Толстой, как его Кутузов, в этот период тоже был во власти великой стихии. Народ, его непосредственное чувство, его взгляды на мир, его вера - все это, как могучая океанская волна, несло с собой душу художника, диктовало ему жестокие сентенции о «первой попавшейся дубине», о презрении к побежденным. Это цельно, и, значит, в этом закон жизни.

В эпоху «Войны и мира» перед восхищенным взором Толстого колыхался океан душевной цельности, такой же могучей, такой же стихийной и такой же захватывающей. На него повеяло настроением другого народа, который на заре христианства под грохот развалившегося старого мира готовился завоевать человечество не чувством вражды и мести, а учением любви и кротости.

направление, единственно достойное человека - к активизму, к непосредственному вмешательству в жизнь человеческой воли и разума.

Толстой видел это и сам осмеивал свои попытки, но, осмеяв их, снова принимался за то же - то есть желал обработать действительность в интересах своей тенденции.

Лично Толстой всегда стремился отделить себя от всех людей, встать над ними - это единственное побуждение человека, который знает, что именно он является личностью, завершающей целый период истории своей страны, личностью, которая воплощает в себе все, до чего доработался за сто лет его коллектив, его класс.

IV . ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ. КОММЕНТИРОВАНИЕ ОЦЕНОК.

Таким образом, документы свидетельствуют о том, что Толстой не обладал даром легкого творчества, он был одним из самых возвышенных, самых терпеливых, самых прилежных работников. Семь раз переписывались две тысячи страниц громадного эпоса «Война и мир»; эскизы и заметки наполняли большие ящики. Каждая историческая мелочь, каждая смысловая деталь обоснована по подобным документам.

Не однородны были и мнения критиков на роман «Война и мир» Л.Н. Толстого. Но в основном произведение было высоко оценено, отмечалась в нем верность действительности, глубокое знание жизни и тонкая наблюдательность художника, умеющего не только живописно воспроизводить быт крестьян, но и передавать «их взгляд на вещи».

V . ОБЪЯСНЕНИЕ ДОМАШНЕГО ЗАДАНИЯ.

1. Пересмотреть том III , выделить основные события романа.

2. Индивидуальные задания - сообщения (краткий пересказ с элементами анализа): а) Кутузов и Наполеон в оценке критиков I половины XX века; б) Патриотизм и героизм народа в Отечественной войне 1812 года.

В этом романе целый ряд ярких и разнообразных картин, написанных с самым величественным и невозмутимым эпическим спокойствием, ставит и решает вопрос о том, что делается с человеческими умами и характерами при таких условиях, которые дают людям возможность обходиться без знаний, без мыслей, без энергии и труда.... Очень вероятно, что автор просто хочет нарисовать ряд картин из жизни русского барства во времена Александра I. Он и сам видит и старается показать другим отчетливо, до мельчайших подробностей и оттенков все особенности, характеризующие тогдашнее время и тогдашних людей, - людей того круга, который все более ему интересен или доступен его изучению. Он старается только быть правдивым и точным; его усилия не клонятся к тому, чтобы поддержать или опровергнуть создаваемую образами какую бы то ни было теоретическую идею; он, по всей вероятности, относится к предмету своих продолжительных и тщательных исследований с той невольною и естественною нежностью, которую обычно чувствует даровитый историк к далекому или близкому прошедшему, воскрешаемому под его руками; он, может быть, находит в особенностях этого прошедшего, в фигурах и характерах выведенных личностей, в понятиях и привычках изображенного общества многие черты, достойные любви и уважения. Все это может быть, все это даже очень вероятно. Но именно оттого, что автор потратил много времени, труда и любви на изучение и изображение эпохи и ее представителей, именно поэтому ее представители живут своею собственною жизнью, независимою от намерения автора, вступают сами с собой в непосредственные отношения с читателями, говорят сами за себя и неудержимо ведут читателя к таким мыслям и заключениям, которых автор не имел в виду и которых он, быть может, даже не одобрил бы... (Из статьи Д.И. Писарева «Старое барство» )

Роман графа Толстого "Война и мир" интересен для военного в двояком смысле: по описанию сцен военных и войскового быта и по стремлению сделать некоторые выводы относительно теории военного дела. Первые, то есть сцены, неподражаемы и... могут составить одно из самых полезнейших прибавлений к любому курсу теории военного искусства; вторые, то есть выводы, не выдерживают самой снисходительной критики по своей односторонности, хотя они интересны как переходная ступень в развитии воззрений автора на военное дело...

На первом плане является бытовая мирно-военная картинка; но какая! Десять батальных полотен самого лучшего мастера, самого большого размера можно отдать за нее. Смело говорим, что ни один военный, прочитав ее, невольно сказал себе: да это он списал с нашего полка.

Боевые сцены графа Толстого не менее поучительны: вся внутренняя сторона боя, неведомая для большинства военных теоретиков и мирно-военных практиков, а между тем дающая успех или неудачу, выдвигается у него на первый план в великолепно-рельефных картинах. Разница между его описаниями сражений и описаниями исторических сражений такая же, как между ландшафтом и топографическим планом: первый дает меньше, дает с одной точки, но дает доступнее глазу и сердцу человека. Второй дает всякий местный предмет с большого числа сторон, дает местность на десятки верст, но дает в условном чертеже, не имеющем по виду ничего общего с изображаемыми предметами; и потому на нем все мертво, безжизненно, даже и для приготовленного глаза... Нравственная физиономия личностей руководящих, борьба их с собою и с окружающими, предшествующая всякой решимости, все это исчезает - и из факта, сложившегося из тысяч человеческих жизней, остается нечто вроде сильно потертой монеты: видны очертания, но какого лица? Наилучший нумизмат не распознает. Конечно, есть исключения, но они крайне редко и во всяком случае далеко не оживляют перед вами события так, как оживляет его событие ландшафтное, то есть представляющее то, что мог бы в данную минуту с одной точки видеть наблюдательный человек...

Герои Толстого - выдуманные, но живые люди; они мучаются, гибнут, делают великие подвиги, низко труся: все это так, как настоящие люди; и потому-то они высокопоучительны, и потому-то достоин будет сожаления тот военный деятель, который не зарубит себе, благодаря рассказу Толстого, как нерасчетливо приближать к себе господ вроде Жеркова, как зорко нужно приглядываться, чтобы увидеть в настоящем свете Тушиных, Тимохиных; как нужно быть проницаемо-осторожным, чтобы не произвести в герои какого-нибудь Жеркова или исправного и столь умного и распорядительного после боя безыменного полкового командира... (М.И. Драгомиров. «“Война и мир” графа Толстого с военной точки зрения» )

Документы свидетельствуют о том, что Толстой не обладал даром легкого творчества, он был одним из самых возвышенных, самых терпеливых, самых прилежных работников, и его грандиозные мировые фрески представляют собой художественную и трудовую мозаику, составленную из бесконечного числа разноцветных кусочков, из миллиона крохотных отдельных наблюдений. За кажущейся легкой прямолинейностью скрывается упорнейшая ремесленная работа - не мечтателя, а медлительного, объективного, терпеливого мастера, который, как старинные немецкие живописцы, осторожно грунтовал холст, обдуманно измерял площадь, бережно намечал контуры и линии и затем накладывал краску за краской, прежде чем осмысленным распределением света и тени дать жизненное освещение своему эпическому сюжету. Семь раз переписывались две тысячи страниц громадного эпоса "Война и мир"; эскизы и заметки наполняли большие ящики. Каждая историческая мелочь, каждая смысловая деталь обоснована по подобранным документам; чтобы придать описанию Бородинской битвы вещественную точность, Толстой объезжает в течение двух дней с картой генерального штаба поле битвы, едет много верст по железной дороге, чтобы добыть у какого-нибудь оставшегося в живых участника войны ту или иную украшающую деталь. Он откапывает не только все книги, обыскивает не только все библиотеки, но и обращается даже к дворянским семьям и в архивы за забытыми документами и частными письмами, чтоб найти в них зернышко истины. Так годами собираются маленькие шарики ртути - десятки, сотни тысяч мелких наблюдений, до тех пор пока они не начинают сливаться в округленную, чистую, совершенную форму. И только тогда закончена борьба за истину, начинаются поиски ясности... Одна какая-нибудь выпирающая фраза, не совсем подходящее прилагательное, попавшееся среди десятков тысяч строк, - и он в ужасе вслед за отосланной корректурой телеграфирует метранпажу в Москву и требует остановить машину, чтобы удовлетворить тональность не удовлетворившего его слога. Эта первая корректура опять поступает в реторту духа, еще раз расплавляется и снова вливается в форму, - нет, если для кого- нибудь искусство не было легким трудом, то это именно для него, чье искусство кажется нам естественным. На протяжении десяти лет Толстой работает восемь, десять часов в день; неудивительно, что даже этот обладающий крепчайшими нервам муж после каждого из своих больших романов психологически подавлен...

Точность Толстого в наблюдениях не связана ни с какими градациями в отношении к порождениям земли: в его любви нет пристрастий. Наполеон для его неподкупного взора не в большей степени человек, чем любой из его солдат, и этот последний опять не важнее и не существеннее, чем собака, которая бежит за ним, или камень, которого она касается лапой. Все в кругу земного - человек и масса, растения и животные, мужчины и женщины, старики и дети, полководцы и мужики - вливается с кристально чистой равномерностью в его органы чувств, чтобы также, в таком же порядке, вылиться. Это придает его искусству сходство с вечной равномерностью неподкупной природы и его эпосу - морской монотонный и все тот же великолепный ритм, всегда напоминающий Гомера... (С. Цвейг. Из книги «Три певца своей жизни. Казанова. Стендаль. Толстой» )

Что Толстой любит природу и изображает ее с таким мастерством, до которого, кажется, никто и никогда еще не возвышался, это знает всякий читавший его сочинения. Природа не описывается, а живет у нашего великого художника. Иногда она является даже как бы одним из действующих лиц повествования: вспомните несравненную сцену святочного катания Ростовых в «Войне и мире»...

Красота природы находит в Толстом самого отзывчивого ценителя... Но этот чрезвычайно чуткий человек, чувствующий как красота природы вливается через глаза в его душу, восторгается далеко не всякой красивой местностью. Толстой любит только такие виды природы, которые пробуждают в нем сознание его единства с нею... (Г.В. Плеханов. «Толстой и природа» )

И при меньшем развитии творческих сил и художественных особенностей исторический роман из эпохи, столь близкой к современному обществу, возбудил бы напряженное внимание публики. Почтенный автор очень хорошо знал, что затронет еще свежие воспоминания своих современников и ответит многим их потребностям и тайным симпатиям, когда положит в основу своего романа характеристику нашего высшего общества и главных политических деятелей эпохи Александра I, с нескрываемой целью построить эту характеристику на разоблачающем свидетельстве преданий, слухов, народного говора и записок очевидцев. Труд предстоял ему не маловажный, но зато в высшей степени благодарный...

Автор принадлежит к числу посвященных. Он владеет знанием их языка и употребляет его на то, чтоб открыть под всеми формами светскости бездну легкомыслия, ничтожества, коварства, иногда совершенно грубых, диких и свирепых поползновений. Всего замечательнее одно обстоятельство. Лица этого круга состоят словно под каким-то зароком, присудившим их к тяжелой каре - никогда не постигать ни одного из своих предположений, планов и стремлений. Точно гонимые неизвестной враждебной силой, они пробегают мимо целей, которые сами же и поставили для себя, и если достигают чего-либо, то всегда не того, чего ожидали... Ничего не удается им, все валится из рук... Молодой Пьер Безухов, способный понимать добро и нравственное достоинство, женится на женщине, столь же распутной, сколько и глупой по природе. Князь Болконский, со всеми задатками серьезного ума и развития, выбирает в жены добренькую и пустенькую светскую куколку, которая составляет несчастие его жизни, хотя он и не имеет причин на нее жаловаться; сестра его, княжна Мария, спасается от ига деспотических замашек отца и постоянно уединенной деревенской жизни в теплое и светлое религиозное чувство, которое кончается связями с бродягами-святошами и т. д. Так настойчиво возвращается в романе эта плачевная история с лучшими людьми описываемого общества, что под конец, при всякой картине где-либо зачинающейся юной и свежей жизни, при всяком рассказе об отрадном явлении, обещающем серьезный или поучительный исход, читателя берет страх и сомнение: вот, вот и они обманут все надежды, изменят добровольно своему содержанию и поворотят в непроходимые пески пустоты и пошлости, где и пропадут. И читатель почти никогда не ошибается; они действительно туда поворачивают и там пропадают. Но, спрашивается - какая же беспощадная рука и за какие грехи отяготела над всей этой средой... Что такое случилось? По-видимому, ничего особенного не случилось. Общество невозмутимо живет на том же крепостном праве, как и его предки; екатерининские заемные банки открыты для него так же, как и прежде; двери к приобретению фортуны и к разорению себя на службе точно так же стоят нараспашку, пропуская всех, у кого есть право на проход через них; наконец, никаких новых деятелей, перебивающих дорогу, портящих ему жизнь и путающих его соображения, в романе Толстого вовсе не показано. Отчего же, однако, общество это, еще в конце прошлого столетия верившее в себя безгранично, отличавшееся крепостью своего состава и легко справлявшееся с жизнью, - теперь, по свидетельству автора, никак не может устроить ее по своему желанию, распалось на круги, почти презирающие друг друга, и поражено бессилием, которое лучшим людям его мешает даже и определить как самих себя, так и ясные цели для духовной деятельности... (П.В. Анненков. «Исторические и эстетические вопросы в романе “Война и мир”» )

Чрезвычайная наблюдательность, тонкий анализ душевных движений, отчетливость и поэзия в картинах природы, изящная простота - отличительные черты таланта графа Толстого... Изображение внутреннего монолога, без преувеличения, можно назвать удивительным. И, по нашему мнению, та сторона таланта графа Толстого, которая дает ему возможность уловить эти психические монологи, составляет в его таланте особенную, только ему свойственную силу... Особенная черта в таланте графа Толстого так оригинальна, что нужно с большим вниманием всматриваться в нее, и только тогда мы поймем всю ее важность для художественного достоинства его произведений. Психологический анализ есть едва ли не самое существенное из качеств, дающих силу творческому таланту... Конечно, эта способность должна быть врожденна от природы, как и всякая другая способность; но было бы недостаточно остановиться на этом слишком общем объяснении: только самостоятельно (нравственной) деятельностью развивается талант, и в этой деятельности, о чрезвычайной энергии которой свидетельствует замеченная нами особенность произведений графа Толстого, надобно видеть основание силы, приобретенной его талантом.

Мы говорим о самоуглублении, о стремлении к неутомимому наблюдению над самим собою. Законы человеческого действия, игру страстей, сцепление событий, влияние события и отношений мы можем изучать, внимательно наблюдая других людей; но все знание, приобретаемое этим путем, не будет иметь ни глубины, ни точности, если мы не изучим сокровеннейших законов психической жизни, игра которых открыта перед нами только в нашем (собственном) самосознании. Кто не изучил человека в самом себе, никогда не достигнет глубокого знания людей. Та особенность таланта графа Толстого, о которой говорили мы выше, доказывает, что он чрезвычайно внимательно изучил тайны человеческого духа в самом себе; это знание драгоценно не только потому, что доставило ему возможность написать картины внутренних движений человеческой мысли, на которые мы обратили внимание читателя, но еще, быть может, больше потому, что дало ему прочную основу для изучения человеческой жизни вообще, для разгадывания характеров и пружин действия, борьбы страстей и впечатлений...

Есть в таланте г. Толстого еще другая сила, сообщающая его произведениям совершено особенное достоинство своею чрезвычайно замечательной свежестью - чистота нравственного чувства... Никогда общественная нравственность не достигала такого высокого уровня, как в наше благородное время, - благородное и прекрасное, несмотря на остатки ветхой грязи, потому что все силы свои напрягает оно, чтобы омыться и очиститься от наследных грехов... Благотворное влияние этой черты таланта не ограничивается теми рассказами или эпизодами, в которых она выступает заметным образом на первый план: постоянно служит она оживительницею, освежительницею таланта. Что в мире поэтичнее, прелестнее чистой юношеской души, с радостною любовью откликающейся на все, что представляется ей возвышенным и благородным, чистым и прекрасным, как сама она?..

Граф Толстой обладает истинным талантом. Это значит, что его произведения художественны, то есть в каждом из них очень полно осуществляется именно та идея, которую он хотел осуществить в этом произведении. Никогда не говорит он ничего лишнего, потому что это было бы противно условиям художественности, никогда не безобразит он свои произведения примесью сцен и фигур, чуждых идее произведения. Именно в этом состоит одно из главных достоинств художественности. Нужно иметь много вкуса, чтобы оценить красоту произведений графа Толстого, но зато человек, умеющий понимать истинную красоту, истинную поэзию, видит в графе Толстом настоящего художника, то есть поэта с замечательным талантом. (Н.Г. Чернышевский. «Военные рассказы Л.Н. Толстого» )

Изображения человеческих личностей у Л. Толстого напоминают те полувыпуклые человеческие тела на горельефах, которые, кажется иногда, вот-вот отделятся от плоскости, в которой изваяны и которая их удерживает, окончательно выйдут и станут перед нами, как совершенные изваяния, со всех сторон видимые, осязаемые; но это обман зрения. Никогда не отделятся они окончательно, из полукруглых не станут совершенно круглыми - никогда не увидим мы их с другой стороны.

В образе Платона Каратаева художник сделал как бы невозможное возможным: сумел определить живую, или, по крайней мере, на время кажущуюся живой личность в безличности, в отсутствии всяких определенных черт и острых углов, в особенной «круглости», впечатление которой поразительно-наглядное, даже как будто геометрическое возникает, впрочем, не столько из внутреннего, духовного, - сколько из внешнего, телесного облика: у Каратаева «круглое тело», «круглая голова», «круглые движения», «круглые речи», «что-то круглое» даже в запахе. Он - молекула; он первый и последний, самое малое и самое великое - начало и конец. Он сам по себе не существует: он - только часть Всего, капля в океане всенародной, всечеловеческой, вселенской жизни. И эту жизнь воспроизводит он своею личностью или безличностью так же, как водяная капля своею совершенной круглостью воспроизводит мировую сферу. Как бы то ни было, чудо искусства или гениальнейший обман зрения совершается, почти совершился. Платон Каратаев, несмотря на свою безличность, кажется личным, особенным, единственным. Но нам хотелось бы узнать его до конца, увидеть с другой стороны. Он добр; но, может быть, он хоть раз в жизни на кого-нибудь подосадовал? он целомудрен; но, может быть, он взглянул хоть на одну женщину не так, как на других? но говорит пословицами; но, может быть, но вставил хоть однажды в эти изречения слово от себя? Только бы одно слово, одна непредвиденная черточка нарушила эту слишком правильную, математически-совершенную «круглость» - и мы поверили бы, что он человек из плоти и крови, что он есть.

Но, именно в минуту нашего самого пристального и жадного внимания, Платон Каратаев, как нарочно, умирает, исчезает, растворяется как водяной шарик в океане. И когда он еще более определяется в смерти, мы готовы признать, что ему и нельзя было определиться в жизни, в человеческих чувствах, мыслях и действиях: он и не жил, а только был, именно был, именно был «совершенно круглым» и этим исполнил свое назначение, так что ему оставалось лишь умереть. И в памяти нашей так же, как в памяти Пьера Безухова, Платон Каратаев навеки запечатлевается не живым лицом, а только живым олицетворением всего русского, доброго и «круглого», то есть огромным, всемирно-историческим религиозным и нравственным символом.... (Д.С. Мережковский. Из трактата «Л. Толстой и Достоевский», 1902 г. )

«Искусство - явление историческое, следственно, содержание его общественное, форма же берется из форм природы» Огарев Н.П. О литературе и искусстве. - М., 1988. С. 37.

Уже после завершения публикации романа, к началу 70-х г.г. появились неоднозначные отклики и статьи. Критики становились все более строгими, особенно много возражений вызвали 4-й, «бородинский» том и философские главы эпилога. Но, тем не менее, успех и масштаб романа-эпопеи становились все очевиднее - они проявлялись даже через несогласие или отрицание.

Суждения писателей о книгах своих коллег всегда представляют особый интерес. Ведь писатель рассматривает чужой художественный мир сквозь призму собственного. Такой взгляд, конечно, более субъективен, но может раскрывать в произведении неожиданные стороны и грани, которых не видит профессиональная критика.

Высказывания Ф.М.Достоевского о романе фрагментарны. Он согласился со статьями Страхова, отрицая только две строки. По просьбе критика эти две строки названы и прокомментированы: «Две строчки о Толстом, с которыми я не соглашаюсь вполне, это когда вы говорите, что Л. Толстой равен всему, что есть в нашей литературе великого. Это решительно невозможно сказать! Пушкин, Ломоносов - гении. Явиться с “Арапом Петра Великого” и с “Белкиным” значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех пор совершенно не было нигде и никогда сказано. Явиться же с “Войной и миром” значит явиться после этого нового слова, уже высказанного Пушкиным, и это все во всяком случае, как бы далеко и высоко ни пошел Толстой в развитии уже сказанного в первый раз гением, нового слова». Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 т. - Л., 1986. - Т. 29. - С. 109.

В конце десятилетия, во время работы над «Подростком», Достоевский еще раз вспоминает о «Войне и мире». Но это осталось в черновиках, развернутых отзывов Ф.М.Достоевского больше неизвестно.

Еще меньше известно о читательской реакции М.Е.Салтыкова-Щедрина. В Т.А. Кузьминской передана его реплика: «Эти военные сцены - одна ложь и суета. Багратион и Кутузов - кукольные генералы. А вообще, - болтовня нянюшек и мамушек. А вот наше, так называемое “высшее общество” граф лихо прохватил» Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. - СПб., 2002. С. 25- 26.

Близкий Льву Толстому поэт А.А. Фет написал самому автору несколько подробных писем-разборов. Еще в 1866 г., прочитав лишь начало «Тысяча восемьсот пятого года», Фет предугадал суждения Анненкова и Страхова о характере Толстовского историзма: «Я понимаю, что главная задача романа - выворотить историческое событие наизнанку и рассматривать его не с официальной шитой золотом стороны парадного кафтана, а с сорочки, то есть рубахи, которая к телу ближе и под тем же блестящим общим мундиром» Толстой Л.Н. Переписка с русскими писателями. - М., 1978. С. 379.. Второе письмо, написанное в 1870 г., развивает сходные идеи, но позиция А. Фета становится более критичной: «Вы пишете подкладку вместо лица, Вы перевернули содержание. Вы вольный художник и Вы вполне правы. Но художественные законы для всяческого содержания неизменны и неизбежны, как смерть. И первый закон - единство представления. Это единство в искусстве достигается совсем не так, как в жизни… Мы поняли, почему Наташа сбросила шумный успех, поняли, что ее не тянет петь, а тянет ревновать и напряженно кормить детей. Поняли, что ей не нужно обдумывать пояса и ленты и колечки локонов. Все это не вредит целому представлению о ее духовной красоте. Но зачем было напирать на то, что она стала неряха. Это может быть в действительности, но это нестерпимый натурализм в искусстве… Это шаржа, нарушающая гармонию» Там же. С. 397 - 398..

Самый развернутый писательский отзыв о романе принадлежит Н.С. Лескову. Серия его статей в «Биржевых ведомостях», посвященная 5-му тому, богата мыслями и наблюдениями. Чрезвычайно интересна стилистическая композиционная форма статей Лескова. Он разбивает текст на небольшие главки с характерными заголовками («Выскочки и хороняки», «Богатырь нерассуждающий», «Вражья сила»), смело вводит отступления («Два анекдота о Ермолове и Растопчине»). Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. - СПб., 2002. С. 25- 26.

Сложным и меняющимся было отношение к роману И.С. Тургенева. Десятки его отзывов в письмах сопровождаются двумя печатными, очень разними по тону и направленности.

В 1869 г. в статье «По поводу “Отцов и детей”» И.С.Тургенев мимоходом упомянул о «Войне и мире» как замечательном произведении, но все же лишенном «истинного значения» и «истинной свободы». Главные Тургеневские упреки и претензии, неоднократно повторявшиеся, собраны в письме П.В. Анненкову, написанном после прочтения его статьи «Историческая прибавка, от которой читатели в восторге, кукольная комедия и шарлатанство… Толстой поражает читателя носком сапога Александра, смехом Сперанского, заставляя думать, что он обо всем этом знаем, коли даже до этих мелочей дошел, а он и знает только эти мелочи…. Настоящего развития нет ни в одном характере, а есть старая замашка передавать колебания, вибрации одного и того же чувства, положения, то, что он столь беспощадно вкладывает в уста и в сознание каждого из героев… Другой психологии Толстой словно не знает или с намерением ее игнорирует». В этой развернутой оценке отчетливо видна несовместимость тургеневского «тайного психологизма» и «проникающего» толстовского психологического анализа.

Итоговый отзыв о романе столь же неоднозначен. «Прочел я шестой том “Войны и мира”, - пишет И.С.Тургенев П. Борисову в 1870 г., - конечно, есть вещи первоклассные; но, не говоря уже о детской философии, мне неприятно было видеть отражение системы даже на образах, рисуемых Толстым… Почему он старается уверить читателя, что коли женщина умна и развита, то непременно фразерка и лгунья? Как это он упустил из виду декабристский элемент, который такую роль играл в 20-х годах, - и почему все порядочные люди у него какие-то чурбаны - с малой толикой юродства?» Там же. С. 26..

Но время идет, и количество вопросов и претензий постепенно уменьшается. Тургенев примиряется с этим романом, более того - становится его верным пропагандистом и поклонником. «Это великое произведение великого писателя, и это - подлинная Россия» - так завершаются пятнадцатилетние размышления И.С.Тургенева о «Войне и мире».

Одним из первых со статьей о «Войне и мире» выступил П.В. Анненков, давний, с середины 50-х г.г. знакомый писателя. В своей статье он выявил многие особенности толстовского замысла.

Толстой смело разрушает границу между «романтическими» и «историческими» персонажами, считает Анненков, рисуя тех и других в сходном психологическом ключе, то есть через быт: «Ослепительная сторона романа именно и заключается в естественности и простоте, с какими он низводит мировые события и крупные явления общественной жизни до уровня и горизонта зрения всякого выбранного им свидетеля… Без всякого признака насилования жизни и обычного ее хода роман учреждает постоянную связь между любовными и другими похождениями своих лиц и Кутузовым, Багратионом, между историческими фактами громадного значения - Шенграбеном, Аустерлицем и треволнениями московского аристократического кружка…» Там же. С. 22..

«Прежде всего, должно заметить, что автор держится первого жизненного всякого художественного повествования: он не пытается извлечь из предмета описания то, чего он делать не может, и потому не отступает ни на шаг от простого психического исследования его» Анненков П.В. Критические очерки. - СПб., 2000. С. 123-125..

Однако критик с трудом обнаруживал в «Войне и мире» «узел романтической интриги» и затруднялся определить, «кого должно считать главными действующими лицами романа»: «Можно полагать, что не нам одним приходилось, после упоительных впечатлений романа, спрашивать: да где же он сам, роман этот, куда он девал свое настоящее дело - развитие частного происшествия, свою “фабулу” и “интригу”, потому что без них, чем бы роман ни занимался, он все будет казаться праздным романом».

Но, наконец, критик проницательно заметил связь толстовских героев не только с прошлым, но и с настоящим: «Князь Андрей Болконский вносит в свою критику текущих дел и вообще в свои воззрения на современников идеи и представления, составившиеся об них в наше время. Он имеет дар предвидения, дошедший к нему, как наследство, без труда, и способность стоять выше своего века, полученную весьма дешево. Он думает и судит разумно, но не разумом своей эпохи, а другим, позднейшим, который ему открыт благожелательным автором» Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. - СПб., 2002. С. 22.

Н.Н. Страхов выдержал паузу перед тем, как высказаться по поводу произведения. Его первые статьи о романе появились в начале 1869 г., когда многие оппоненты уже высказали свою точку зрения.

Страхов отводит упреки в «элитарности» толстовской книги, которые делали самые разные критики: «Несмотря на то, что одно семейство - графское, а другое - княжеское, “Война и мир” не имеет и тени великосветского характера… Семья Ростовых и семья Болконских, по их внутренней жизни, по отношениям их членов, - суть такие же русские семьи, как и всякие другие». В отличие от некоторых других критиков романа, Н.Н. Страхов не изрекает истину, а ищет ее.

«Идею “Войны и мира”, - считает критик, - можно формулировать различным образом. Можно сказать, например, что руководящая мысль произведения есть идея героической жизни».

«Но героическая жизнь не исчерпывает собой задачи автора. Предмет его, очевидно, шире. Главная мысль, которою он руководствуется при изображении героических явлений, состоит в том, чтобы открыть их человеческую основу, показать в героях - людей». Так сформулирован главный принцип толстовского подхода к истории: единство масштаба, в изображении разных персонажей. Поэтому совершенно особо подходит Страхов к образу Наполеона. Он убедительно демонстрирует, почему именно такой художественный образ французского полководца был нужен в «Войне и мире»: «Итак, в лице Наполеона художник как будто хотел представить нам душу человеческую в ее слепоте, хотел показать, что героическая жизнь может противоречить истинному человеческому достоинству, что добро, правда и красота могут быть гораздо доступнее людям простым и малым, чем иным великим героям. Простой человек, простая жизнь, поставлены в этом выше героизма - и по достоинству, и по силе; ибо простые русские люди с такими сердцами, как у Николая Ростова, у Тимохина и Тушина, победили Наполеона и его великую армию» Там же. С. 26.

Эти формулировки очень близки будущим словам Толстого о «мысли народной» как главной в «Войне и мире».

Д.И Писарев отозвался о романе с положительной стороны: «Новый, еще не оконченный роман гр. Л. Толстого можно назвать образцовым произведением по части патологии русского общества».

Он рассматривал роман, как отражение русского, старого барства.

«Роман “Война и мир” представляет нам целый букет разнообразных и превосходно отделанных характеров, мужских и женских, старых и молодых» Там же. С. 26.. В своей работе «Старое барство» он очень четко и полно разобрал характеры не только главных, но и второстепенных героев произведения, выразив тем самым свою точку зрения.

С публикацией первых томов произведения начали поступать отклики не только с России, но и за рубежом. Первая большая критическая статья появилась во Франции более чем через полтора года после выхода перевода Паскевич - в августе 1881 г. Автор статьи, Адольф Баден, сумел дать лишь обстоятельный и восторженный пересказ «Войны и мира» на протяжении почти двух печатных листов. Только в заключении он сделал несколько замечаний оценочного характера.

Примечательны ранние отклики на произведение Льва Толстого в Италии. Именно в Италии в начале 1869 г. - появилась одна из первых статей иностранной печати и «Войне и мире». Это была «корреспонденция из Петербурга», подписанная М.А. и озаглавленная «Граф Лев Толстой и его роман «Мир и война». Ее автор в недоброжелательном тоне отзывался о «реалистической школе», к которой принадлежит Л.Н. Толстой Мотылева Т.Л. «Война и мир» за рубежом. - М., 1978. С. 177..

В Германии, как и во Франции, как и в Италии - имя Льва Николаевича Толстого к концу прошлого столетия попало в орбиту острой политической борьбы. Растущая популярность русской литературы в Германии вызывала беспокойство и раздражение у идеологов империалистической реакции.

Первый развернутый отзыв о «Войне и мире», появившийся на английском языку, принадлежал критику и переводчику Уильяму Ролстону. Статья его, напечатанная в апреле 1879 г. в английском журнале «Девятнадцатый век», а потом перепечатанная в США, называлась «Романы графа Льва Толстого», но по сути дела это был, прежде всего, пересказ содержания «Войны и мира» - именно пересказ, а не анализ. Ролстон, владевший русским языком, постарался дать английской публике хотя бы первоначальное представление о Л.Н. Толстом.

Как мы видим в конце последней главы, во время первых публикаций роман характеризовался разными авторами по-разному. Многие пытались выразить свое понимание романа, но не многие смогли прочувствовать его сущность. Большое произведение требует больших и глубоких размышлений. Роман-эпопея «Война и мир» позволяет задуматься над многими принципами и идеалами.

Роман «Война и мир» и его герои в оценках литературной критики

«Искусство - явление историческое, следственно, содержание его общественное, форма же берется из форм природы» О литературе и искусстве. - М., 1988. С. 37.

Уже после завершения публикации романа, к началу 70-х г. г. появились неоднозначные отклики и статьи. Критики становились все более строгими, особенно много возражений вызвали 4-й, «бородинский» том и философские главы эпилога. Но, тем не менее, успех и масштаб романа-эпопеи становились все очевиднее - они проявлялись даже через несогласие или отрицание.

Высказывания о романе фрагментарны. Он согласился со статьями Страхова, отрицая только две строки. По просьбе критика эти две строки названы и прокомментированы: «Две строчки о Толстом, с которыми я не соглашаюсь вполне, это когда вы говорите, что Л. Толстой равен всему, что есть в нашей литературе великого. Это решительно невозможно сказать! Пушкин, Ломоносов - гении. Явиться с “Арапом Петра Великого” и с “Белкиным” значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех пор совершенно не было нигде и никогда сказано. Явиться же с “Войной и миром” значит явиться после этого нового слова, уже высказанного Пушкиным, и это все во всяком случае, как бы далеко и высоко ни пошел Толстой в развитии уже сказанного в первый раз гением, нового слова». Достоевский собрание сочинений в 30 т. - Л., 1986. - Т. 29. - С. 109.

В конце десятилетия, во время работы над «Подростком», Достоевский еще раз вспоминает о «Войне и мире». Но это осталось в черновиках, развернутых отзывов больше неизвестно.

Еще меньше известно о читательской реакции -Щедрина. В передана его реплика: «Эти военные сцены - одна ложь и суета. Багратион и Кутузов - кукольные генералы. А вообще, - болтовня нянюшек и мамушек. А вот наше, так называемое “высшее общество” граф лихо прохватил» Война из-за «Войны и мира». Роман в русской критике и литературоведении. - СПб., 2002. С.

Близкий Льву Толстому поэт написал самому автору несколько подробных писем-разборов. Еще в 1866 г., прочитав лишь начало «Тысяча восемьсот пятого года», Фет предугадал суждения Анненкова и Страхова о характере Толстовского историзма : «Я понимаю, что главная задача романа - выворотить историческое событие наизнанку и рассматривать его не с официальной шитой золотом стороны парадного кафтана, а с сорочки, то есть рубахи, которая к телу ближе и под тем же блестящим общим мундиром» Толстой с русскими писателями. - М., 1978. С. 379.. Второе письмо, написанное в 1870 г., развивает сходные идеи, но позиция А. Фета становится более критичной: «Вы пишете подкладку вместо лица, Вы перевернули содержание. Вы вольный художник и Вы вполне правы. Но художественные законы для всяческого содержания неизменны и неизбежны, как смерть. И первый закон - единство представления. Это единство в искусстве достигается совсем не так, как в жизни… Мы поняли, почему Наташа сбросила шумный успех, поняли, что ее не тянет петь, а тянет ревновать и напряженно кормить детей. Поняли, что ей не нужно обдумывать пояса и ленты и колечки локонов. Все это не вредит целому представлению о ее духовной красоте. Но зачем было напирать на то, что она стала неряха. Это может быть в действительности, но это нестерпимый натурализм в искусстве… Это шаржа, нарушающая гармонию» Там же. С.

Самый развернутый писательский отзыв о романе принадлежит. Серия его статей в «Биржевых ведомостях », посвященная 5-му тому, богата мыслями и наблюдениями. Чрезвычайно интересна стилистическая композиционная форма статей Лескова. Он разбивает текст на небольшие главки с характерными заголовками («Выскочки и хороняки», «Богатырь нерассуждающий», «Вражья сила»), смело вводит отступления («Два анекдота о Ермолове и Растопчине»). Война из-за «Войны и мира». Роман в русской критике и литературоведении. - СПб., 2002. С.

Сложным и меняющимся было отношение к роману. Десятки его отзывов в письмах сопровождаются двумя печатными, очень разними по тону и направленности.

В 1869 г. в статье «По поводу “Отцов и детей”» мимоходом упомянул о «Войне и мире» как замечательном произведении, но все же лишенном «истинного значения» и «истинной свободы». Главные Тургеневские упреки и претензии, неоднократно повторявшиеся, собраны в письме, написанном после прочтения его статьи «Историческая прибавка, от которой читатели в восторге, кукольная комедия и шарлатанство… Толстой поражает читателя носком сапога Александра, смехом Сперанского, заставляя думать, что он обо всем этом знаем, коли даже до этих мелочей дошел, а он и знает только эти мелочи…. Настоящего развития нет ни в одном характере, а есть старая замашка передавать колебания, вибрации одного и того же чувства, положения, то, что он столь беспощадно вкладывает в уста и в сознание каждого из героев… Другой психологии Толстой словно не знает или с намерением ее игнорирует». В этой развернутой оценке отчетливо видна несовместимость тургеневского «тайного психологизма» и «проникающего» толстовского психологического анализа.

Итоговый отзыв о романе столь же неоднозначен. «Прочел я шестой том “Войны и мира”, - пишет П. Борисову в 1870 г., - конечно, есть вещи первоклассные; но, не говоря уже о детской философии, мне неприятно было видеть отражение системы даже на образах, рисуемых Толстым… Почему он старается уверить читателя, что коли женщина умна и развита, то непременно фразерка и лгунья? Как это он упустил из виду декабристский элемент, который такую роль играл в 20-х годах, - и почему все порядочные люди у него какие-то чурбаны - с малой толикой юродства?» Там же. С. 26..

Одним из первых со статьей о «Войне и мире» выступил, давний, с середины 50-х г. г. знакомый писателя. В своей статье он выявил многие особенности толстовского замысла.

Но, наконец, критик проницательно заметил связь толстовских героев не только с прошлым, но и с настоящим: « вносит в свою критику текущих дел и вообще в свои воззрения на современников идеи и представления, составившиеся об них в наше время. Он имеет дар предвидения, дошедший к нему, как наследство, без труда, и способность стоять выше своего века, полученную весьма дешево. Он думает и судит разумно, но не разумом своей эпохи, а другим, позднейшим, который ему открыт благожелательным автором» Война из-за «Войны и мира». Роман в русской критике и литературоведении. - СПб., 2002. С. 22.

выдержал паузу перед тем, как высказаться по поводу произведения. Его первые статьи о романе появились в начале 1869 г., когда многие оппоненты уже высказали свою точку зрения.

Страхов отводит упреки в «элитарности» толстовской книги, которые делали самые разные критики: «Несмотря на то, что одно семейство - графское, а другое - княжеское, “Война и мир” не имеет и тени великосветского характера… Семья Ростовых и семья Болконских, по их внутренней жизни, по отношениям их членов, - суть такие же русские семьи, как и всякие другие». В отличие от некоторых других критиков романа, не изрекает истину, а ищет ее.

«Но героическая жизнь не исчерпывает собой задачи автора. Предмет его, очевидно, шире. Главная мысль, которою он руководствуется при изображении героических явлений, состоит в том, чтобы открыть их человеческую основу, показать в героях - людей». Так сформулирован главный принцип толстовского подхода к истории: единство масштаба, в изображении разных персонажей. Поэтому совершенно особо подходит Страхов к образу Наполеона. Он убедительно демонстрирует, почему именно такой художественный образ французского полководца был нужен в «Войне и мире»: «Итак, хотел показать, что героическая жизнь может противоречить истинному человеческому достоинству, что добро, правда и красота могут быть гораздо доступнее людям простым и малым, чем иным великим героям. Простой человек, простая жизнь, поставлены в этом выше героизма - и по достоинству, и по силе; ибо простые русские люди с такими сердцами, как у Николая Ростова, у Тимохина и Тушина, победили Наполеона и его великую армию»

В начале 60-х годов, как уже было сказано, с раздражением встретила роман-эпопею, не найдя в нем изображения революционной интеллигенции и обличения крепостничества. Известный в то время критик В. Зайцев в статье “Перлы и адаманты русской журналистики” (“Русское слово”, 1865, № 2) охарактеризовал “1805 год” как роман о “великосветских лицах”. Журнал “Дело” (1868, № 4, 6; 1870, № 1) в статьях Д. Минаева, В. Берви-Флеровского и Н. Шелгунова оценил “Войну и мир” как произведение, в котором отсутствует “глубоко жизненное содержание”, его действующих лиц как “грубых и грязных”, как умственно “окаменелых” и “нравственно безобразных”, а общий смысл “славянофильского романа” Толстого – как апологию “философии застоя”.

Характерно, однако, что критическую сторону романа чутко уловил самый прозорливый представитель демократической критики 60-х годов – М. Е. Салтыков-Щедрин. Он не выступил в печати с оценкой “Войны и мира”, но в устной беседе заметил: “А вот так называемое “высшее общество” граф лихо прохватил”. Д. И. Писарев в оставшейся незаконченной статье “Старое барство” (“Отечественные записки”, 1868, № 2) отмечал “правду” в изображении Толстым представителей высшего общества и дал блестящий разбор типов Бориса Друбецкого и Николая Ростова; однако и его не устраивала “идеализация” “старого барства”, “невольная и естественная нежность”, с какой относится автор к своим дворянским героям.

С иных позиций критиковала “Войну и мир” реакционная дворянская печать, официальные “патриоты”. А. С. Норов и другие обвинили Толстого в искажении исторической эпохи 1812 года, в том, что он надругался над патриотическими чувствами отцов, осмеял высшие круги дворянства. Среди критической литературы о “Войне и мире” выделяются отзывы некоторых военных писателей, сумевших верно оценить новаторство Толстого в изображении войны.

Сотрудник газеты “Русский инвалид” Н. Лачинов напечатал в 1868 году (№ 96, от 10 апреля) статью, в которой высоко ставил художественное мастерство Толстого в военных сценах романа, описание Шенграбенского сражения характеризовал как “верх исторической и художественной правды” и соглашался с трактовкой Толстым Бородинского сражения.

Содержательна статья известного военного деятеля и писателя М. И. Драгомирова, печатавшаяся в 1868- 1870 годах в “Оружейном сборнике”. Драгомиров находил, что “Война и мир” должна стать настольной книгой каждого военного: военные сцены и сцены войскового быта “неподражаемы и могут составить одно из самых полезнейших прибавлений к любому курсу теории военного искусства”. Особенно высоко оценил Драгомиров умение Толстого, рассказывая о “выдуманных”, но “живых” людях, передать “внутреннюю сторону боя”.

Полемизируя с утверждениями Толстого о стихийности войны, о незначительности направляющей воли командира в ходе сражения, Драгомиров справедливо замечал, что сам Толстой представил замечательные картины (например, объезд Багратионом войск перед началом Шенграбенского сражения), рисующие способность истинных полководцев руководить духом войска и тем самым наилучшим образом управлять людьми во время боя.

В целом же “Война и мир” получила наиболее глубокую оценку в отзывах выдающихся русских писателей – современников Толстого. Как великое, необычайное литературное событие восприняли “Войну и мир” Гончаров, Тургенев, Лесков, Достоевский, Фет.

И. А. Гончаров в письме к П. Б. Ганзену от 17 июля 1878 года, советуя ему заняться переводом на датский язык романа Толстого, писал: “Это – положительно русская “Илиада”, обнимающая громадную эпоху, громадное событие и представляющая историческую галерею великих лиц, списанных с натуры живою кистью великим мастером. Это произведение одно из самых капитальных, если не самое капитальное”. В 1879 году, возражая Ганзену, решившему сначала переводить “Анну Каренину”, Гончаров писал: “”Война и мир” – необыкновенная поэма-роман – и по содержанию, и по исполнению. И вместе с тем это есть также и монументальная история славной русской эпохи, где – что фигура, то исторический колосс, литая из бронзы статуя. Даже и во второстепенных лицах воплощаются характерные черты русской народной жизни”. В 1885 году, выражая удовлетворение по поводу перевода сочинений Толстого на датский язык, особенно романа “Война и мир”, Гончаров замечал: “Положительно граф Толстой выше всех у нас”.

Ряд замечательно верных суждений о “Войне и мире” находим в статьях Н. С. Лескова, печатавшихся без подписи в 1869-1870 годах в газете “Биржевые ведомости”. Лесков назвал “Войну и мир” “наилучшим русским историческим романом”, “гордостью современной литературы”. Высоко оценивая художественную правду и простоту романа, Лесков особенно подчеркивал заслугу писателя, “сделавшего более, чем все” для вознесения “народного духа” на достойную его высоту.

С этой оценкой “Войны и мира” сошлось окончательное мнение Тургенева, к которому он пришел, отказавшись от первоначальных многочисленных критических суждений о романе, в особенности о его исторической и военной стороне, а также о манере толстовского психологического анализа.

(2 оценок, среднее: 5.00 из 5)