Проблема бесчеловечного отношения к человеку в тоталитарном государстве.

Тезисы

Цитаты

Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей…

(О. Мандельштам).

Литературные аргументы

А. Ахматова. Поэма «Реквием» написана по личным впечатлением (неоднократные аресты и ссылки мужа и сына) и под влиянием многочисленных встреч с матерями, родными заключенных в Кресте, петербургской тюрьме.

В повести А. Платонова «Котлован» раскрывается проблемы трагической судьбы человека в тоталитарном государстве. Так, в деревнях идёт страшный процесс коллективизации, уничтожения кулачества, ненавистного пролетариям только потому, что у крестьянина есть хоть какая-то личная собственность. Дома пусты, гуляет ветер, а на кузнице трудится за всех медведь-батрак, истинный пролетарий, полный ненависти к «хозяевам» и фанатичного, слепого трудолюбия. Одни запасаются гробами, других сажают на плоты и сплавляют в море, на страдания и гибель. Особенно страшна полная покорность крестьянства, лишь изредка меняющаяся на одиночные вспышки бунта.

Тема трагической судьбы русского человека в тоталитарном государстве возникает в романе «Мы» в образе Единого Государства, в котором человек с его индивидуальностью почти уничтожен, сведен к «нумеру», где все одеты в одинаковые одежды и обязаны быть счастливыми, хотят они того или нет. Роман Е.3амятина прозвучал предупреждением, которое не дошло до советского читателя. Государство вскоре начало активно вмешиваться в его жизнь, в чем-то воплощая в жизнь мрачную фантазию Е. Замятина, в чем-то далеко от нее отступая. Общим было одно - отношение к личности как к строительному материалу, обесценивание человека, его жизни.

К проблеме бесчеловечного отношения к человеку в тоталитарном государстве обращается писатель Варлам Шаламов, человек трагической судьбы, долгие годы проведший в страшных колымских лагерях. Писатель стал автором потрясающих по силе психологического воздействия произведений, своеобразного колымского эпоса, показавшего беспощадную правду о жизни людей в лагерях. Человек в нечеловеческих условиях - так можно обозначить сквозную тему «Колымских рассказов» В.Шаламова . Попадая в лагерь, человек теряет все, что связывает его с нормальной человеческой средой обитания, с прежним опытом, который теперь неприменим. Так, у В.Шаламова появляются понятия «первая жизнь» (долагерная) и вторая жизнь - жизнь в лагере.

В рассказе А.И. Солженицына «Матрёнин двор» показана картина тяжелой крестьянской доли при сталинском режиме. Но на фоне традиционной солженицынской темы стоит классический образ русской женщины, которая поддержит и поймет, смирится, примет и переживет все невзгоды. Смерть Матрены такая же трагическая, как и ее жизнь. Ее дом забрали, а сама она нелепо погибла под колесами поезда, отдавая его: дом неразрывно был связан с его хозяйкой, не стало дома - умерла и Матрена.

«Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына - это и красный террор гражданской войны, и сплошная коллективизация сопротивляющегося населения. Сюда входит все: начиная со лжи официальных властей и заканчивая пытками и расстрелами на Колыме. С дотошной точностью приводит Солженицына «психические» методы, нужные для того, чтобы сломить волю и уничтожить личность арестанта, не оставляя отпечатков на его теле. Подобно первооткрывателю, автор дает собственную классификацию арестов, среди которых выделяет арест «традиционный», «ночной», «дневной». Это садистская наука, направленная на то, чтобы сразу выбить из жертвы ощущения спокойствия, безопасности и справедливости, которые помогут истязателям до конца сломить сопротивление при прохождении последующих столь же традиционных процедур: следствия, суда, допросов, путевки в страну ГУЛАГ. Это крик писателя, направленный на то, чтобы люди услышали стоны из страны ГУЛАГ людей, жизни которых были принесены в жертву тоталитарной системы; почувствовать и ощутить человеческую боль и ужас раскаяния за то, что великий Архипелаг «простоял среди нас пятьдесят лет незамеченный».

А. И. Солженицын повесть «Один день Ивана Денисовича».

Б. Васильев. Повесть «Завтра была война».

Проблема назначения искусства, проблема отношений художника и «толпы», отношения толпы к людям, которые из нее выделяются. Проблема влияния искусства (литературы) на человека

Тезисы

Литература служит познанию мира и человека.

Литература, отражая действительность, раскрывает красоту жизни, красоту человека.

Через образ положительного или отрицательного героя автор осмысливает действительность.

Подлинное искусство облагораживает человека.

Искусство учит человека любить жизнь.

Нести людям свет высоких истин, «чистые ученья добра и правды» - в этом заключается смысл подлинного искусства.

Художник должен вложить в произведение всю душу, чтобы заразить своими чувствами и мыслями другого человека.

Можно развивать способность чувствовать и ценить прекрасное, которую мы часто называем вкусом.

Главное предназначение искусства – позволить человеку познать и изменить себя.

Искусство – форма познания мира.

Подлинный художник способен выразить то, что другие лишь смутно чувствуют.

Цитаты

- «Совестливость - вот чувство, которое обязана будоражить литература» (Н. Евдокимова).

- «Искусство призвано сохранять человеческое в человеке» (Ю.Бондарев).

- «Учитесь и читайте. Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное» (Ф. Достоевский).

Искусство создает хороших людей, формирует человеческую душу (П. Чайковский).

Дело художника - рождать радость (К Паустовский).

Жизнь коротка, искусство долговечно (Гиппократ).

Наука и искусство очищают золото действительности, перетопляют его в изящные формы (В.Г. Белинский).

Искусство всегда поэзия, в каком бы жанре оно не проявляло себя (С. Залыгин).

- «Писать надо не талантом, а «человечностью» - прямым чувством жизни» (А.П. Платонов).

- «Все возможно – и удастся все, но главное – сеять души в людях» (А.П. Платонов).

Литературные аргументы

Какое переживание лирического героя выражено в стихотворении А.С. Пушкина «Пророк» ? Прежде всего, это чувство тревоги, вызванное своей прежней поэтической деятельностью («духовной жаждою томим…»). И это чувство ответственности перед людьми, - чувство, обусловленное пониманием пророческой роли поэта. Поэт – такой же смертный человек, как и все люди. Но он отличается от них: ему дано видеть, слышать, понимать то, чего не видит, не слышит, не понимает обыкновенный человек. Это дает право пророку «глаголом жечь сердца людей».

Главная героиня повести «Гранатовый браслет» (Куприн А.И.) услышала, узнала исключительное по глубине музыкальное произведение. Бетховенская мелодия и чувство чиновника Желткова совпали в одном аккорде. Страдания и смерть, казалось бы, незаметного человека возвышают и одухотворяют происходящее, а звук музыки придают словам глубокий смысл: «Да святится имя Твое…» Молитва, эти слова и эта музыка все оправдывают, звучат как дыхание, как плач.

В комедии «Горе от ума» Грибоедова Чацкий – бунтарь, мятежник, поднимается против толпы, московского общества того времени. Ему дики и чужды их повадки, его изумляет мораль общества. Он не боится высказывать свое мнение. В монологе «А судьи кто?» раскрывается полностью его сущность. Проблема толпы в том, что они не умеют слушать и даже не хотят

внимать истине. Они считают « истиной» заветы своих отцов - лицемеров, что уже давно изжили себя.

Творчество Маяковского посвящено теме противостояния героя и толпы. Толпа - это пошляки, живущие бездуховно. Они не видят прекрасного, не понимают настоящего искусства. Герой одинок в своем мире. Он не уходит от толпы, не прячется, а смело бросает ей вызов, готов на борьбу с непониманием. Например, в стихотворения «А Вы могли бы?» проведена резкая черта между «я» и «вы».

Н. В. Гоголь. Поэма «Мертвые души» (отступление о писателе-реалисте и писателе-романтике, начало 7-й главы поэмы).

М. Ю. Лермонтов. Стихотворение «Поэт».

А. С. Пушкин: «Я памятник себе воздвиг…».

Вступление/заключение

Учёные, психологи давно утверждают, что музыка может оказывать различное воздействие на нервную систему, на тонус человека. Общепризнанно, что произведения Баха повышают и развивают интеллект. Музыка Бетховена пробуждает сострадание, очищает мысли и чувства человека от негатива. Шуман помогает понять душу ребёнка. Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича имеет подзаголовок «Ленинградская». Но больше ей подходит название «Легендарная». Дело в том, что, когда фашисты осадили Ленинград, на жителей города огромное воздействие оказала 7-я симфония Дмитрия Шостаковича, которая, как свидетельствуют очевидцы, дала людям новые силы для борьбы с врагом.

Творчество - единственный способ бессмертия творца. «Для власти, для ливреи не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи» - это завещание А.С. Пушкина («Из Пиндемонти») стало определяющим в выборе творческого пути истинных художников.

Проблема духовного здоровья общества .

Тезисы

Цитаты

Необязательно богатство.

Бывает рай и в шалаше.

Ни зависти, ни святотатства.

Пора подумать о душе.

(С.Богуславский).

Литературные аргументы

В повести А. Платонова «Котлован» затрагивается проблема духовного здоровья людей, то есть утраты духовных ценностей. В повести царит атмосфера бездуховности, грубости, бескультурья. Коллективизация предстает как коллективное убийство и самоубийство. Люди превращаются в животных: Чиклин механически убивает оказавшегося под рукой мужика; крестьян, не вошедших в колхоз, отправляют на плоту; мужики не видят различий между убийством активистов и скота, вырубкой деревьев и уничтожением своей плоти. Человек обезличен и превращен в понятие («кулак», «буржуй», «активист»). Храм опустел. Креститься не допускается. Народ лишь ставит свечку, вместо молитвы, и скрывается, поднимая за собой траву. Люди потеряли смысл жизни: «я остался без Бога, а Бог без человека…» Для мужиков гроб – цельное хозяйство, ради которого они и живут. Чиклин же приносит два гроба: один для постели Насти, а другой – для красного уголка. Таким образом, можно сказать, что в «Котловане» нет надежды на будущую жизнь. В основе всей жизни лежат лишь одни мечты.

В повести А.П. Платонова «Котлован» раскрывается проблема утраты духовных ценностей. Так, взорван Храм Христа Спасителя – центр духовной жизни России, а на его месте предлагается построить Дворец Советов. А котлован «нового дома», в котором человек был бы «обручен с землей», становится для многих могилой, «вечным домом» для маленькой Насти. Уничтожение религии и фанатичное поклонение новы идеям, это не атеизм, а безбожие: «Я был поп, а теперь отмежевался от своей души и острижен под фокстрот». В «Котловане» нет надежды

на будущую жизнь: в основе дома-мечты – гроб с телом ребенка. «Я теперь ни во что не верю!» Вот итог строительства новой жизни, нового человека и его духовного здоровья.

Герои романа Е. Замятина «Мы» - «нумера», как их называет автор, жили в математически идеальном государстве, их жизненный ритм был отточен до совершенства. Каждый «нумер», по сути своей, является математиком. Но умом все ограничивалось: герои не имели души. Они не ощущали потребности в стремлении к высокому, не интересовались красотой мира, отгороженного городскими стенами, она их пугала. Разве такую жизнь можно назвать духовной?

В предисловии к роману «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтов написал, что его задача - указать на болезнь своего поколения («нужны горькие лекарства, едкие истины»). Писатель сравнивается с врачом (по этому пути будет развиваться русский реализм в его социально-критической разновидности), но затем Лермонтов с грустной романтической иронией отмечает, что ему «было весело рисовать современного человека, каким он его понимает», не стремясь стать «исправителем людских пороков».

Тоталитаризм предполагает определенный базовый тип личности. Человек «нового мира» должен обладать определенным набором качеств. Он не должен иметь своих интересов, дел, чувств, привязанностей, собственности и даже имени. Его единственный интерес и единственная страсть - революция. Он презирает и ненавидит всякое проявление сложившейся веками общественной нравственности, признавая нравственным только то, что способствует делу революции и безнравственным то, что мешает ему. Суровый к себе, он должен быть суровым к другим. Слово «беспощадный» стало неотъемлемым элементом политического и бытового лексикона во всех тоталитарных системах. Чувства родства, дружбы, любви, признательности и даже чести должны быть в нем задушены единственной и холодной страстью - революционным делом.

Сущностной характеристикой тоталитарной общественной системы является ориентация на слитность, тотальное единство всех без исключения сфер жизни. При этом следует подчеркнуть, что тоталитаризм как особый общественно-политический строй невозможен без массовой базы людей, массовости как таковой, растворения индивида в толпе.

Тоталитаризм ограничивал свободу личности и ее инициативу. Существовал жесткий контроль над сознанием и поведением человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром, поступками. В соответствии с идеологическими установками огромные усилия тоталитарный режим принимал в деле воспитания человека в духе коммунистической морали. В программе КПСС даже был сформулирован моральный кодекс строителя коммунизма.

Тоталитарные системы обычно возникали в обществах с жесткой иерархической организацией - если и не собственно феодальных, то по крайней мере патерналистских. Глава государства, органы исполнительной власти, полиция, армия, учителя выступали мощной заменой родительского образа или, точнее, суррогатом сверх-Я. Суррогатами сверх-Я служили представители власти, которые психологически отождествлялись с родителями и повеления которых воспринимались поэтому как усвоенные родительские приказы.

Нередко даже в концлагере вера во власть и справедливость полиции была настолько сильна, что заключенные не хотели признавать несправедливость своего наказания. Они заставляли себя найти хоть какую-то собственную вину. Внутреннее желание опеки со стороны сверх-Я очень велико, и чем слабее «я», тем это желание сильнее. Поскольку же в тоталитарных системах самыми могущественными заместителями сверх-Я служат вожди и их представители, короче говоря - система как таковая, добиться одобрения можно только отождествившись с системой. Подчиняясь приказу извне, чувствуешь себя свободным от вины, а потому - в безопасности. Таить и постоянно чувствовать в себе сверх-Я с его критикой общества, в котором вынужден жить, крайне болезненно. В целом это возможно, только если тебе доступны и другие, альтернативные образы сверх-Я. Американцам нелегко понять наши трудности: они растут в свободном обществе, где их окружают различные образы сверх-Я, из которых можно выбирать. Есть, например, пуританин и приверженец свободы воли, мужчина в сером сюртуке или ковбой, а также много других. Но в гитлеровской Германии все образы сверх-Я сводились к одному, и было чрезвычайно трудно сформировать или поддерживать глубоко личный образец, расходясь с окружающим обществом.

В тоталитарных государствах противники режима живут в постоянном страхе совершить ошибку - раскрыть свои подлинные чувства, поставив на карту жизнь - свою, а то и своей семьи. Поэтому им приходится быть безукоризненными актерами. Но для этого надо прочувствовать роль, сжиться с ней.

Лишь превратившись в послушного члена тоталитарного государства, человек может быть спокоен, что его не заподозрят в невыполнении какого бы то ни было приказа. Привлекательность тоталитаризма - в его обещании разрешающего самые суровые внутренние конфликты мира с собою и дающего чувство собственной безопасности согласия с окружающим. К несчастью для противника режима, эти согласие и мир достигаются лишь утратой самостоятельности, самоуважения и человеческого достоинства. Царящее в тоталитарных государствах спокойствие оплачено гибелью души.

Антропологический компонент тоталитаризма как особого социально - философского феномена состоит в стремлении к полной переделке и трансформации человека в соответствии со своими социально-философскими и идеологическими установками. Здесь использовался широчайший комплекс средств, механизмов и методов, в основе которых лежали те три принципа, которые тоталитаризмом были заимствованы из идеологического багажа Великого Инквизитора: чудо, тайна и авторитет. Здесь отметим лишь то, что идеологи тоталитаризма четко усвоили урок того же Великого Инквизитора, который осознавал, что для утверждения своего господства одного только убийства Иисуса Христа недостаточно, необходимо также убить его веру и создать новую, свою собственную веру для пленения ею сознания самых широчайших масс людей. Не случайно, что в комплексе идей и методов тоталитаристов, направленных на изменение самой человеческой онтологии, жесткий контроль занимает над сознанием человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром значительное место. Более того, ставится задача полной трансформации человека, конструирования нового типа личности с особым психическим складом, особой ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками и т.д. путем стандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к некоему среднестатистическому знаменателю, стерилизации или, во всяком случае, подавления индивидуального, личностного начала в человеке. В этом контексте «успех» большевизма и фашизма в немалой степени объясняется тем, что в условиях своеобразного диффузного состояния общественного сознания, его расщепления и надлома им удалось подчинить рационально-утопическому началу все богатство, многослойность и сложность сознания.

Одним из важнейших показателей проникновения тоталитарных начал во все сферы повседневной жизни является так называемый новояз, который представляет собой «лингвистический эквивалент основной идеи официальной идеологии». Хотя новояз - литературное изобретение Дж. Оруэлла, он является реальностью. Суть этого феномена состоит в почти полной замене реального мира неким подобием сюрреалистического, абсурдного видения, в котором все перевернуто с ног на голову. В повседневной жизни нужно приспосабливаться к иррационализму языка, на котором речь о мире скорее скрывает, чем объясняет реальное положение вещей. Это порождает своеобразный двойной стандарт в жизнедеятельности и поведении «тоталитарного» человека. Он как бы раздваивается, приобретает двойное дно. В отношении разного рода политических и иных решений и постановлений, принимаемых высшими государственными и партийными инстанциями, у людей вырабатывается нечто вроде устойчивого иммунитета: выражая «горячее» и «единодушное» одобрение на словах, они проявляют в отношении этих решений и постановлений холодное безразличие или даже резкое их неприятие на деле.

Поскольку не государство существует для людей, а, наоборот, люди существуют для государства, то отдельный человек приносится в жертву гражданину, а гражданин, в свою очередь, - в жертву подданному. Каждый отдельный индивид остается один на один с огромным всесильным аппаратом принуждения. Побеждает конформизм, народ превращается в массу, население приобретает атрибуты толпы.

Чрезмерная опека государства над своими гражданами наносит непоправимый вред энергии, деятельности и моральному характеру личности. Тот, кем постоянно и настоятельно руководят, в конечном счете, отказывается от той доли самостоятельности и ответственности, которой он обладает. В тоталитарных государствах нашего времени средства массовой коммуникации обладают почти неограниченными возможностями воздействовать на мысли человека. Сегодняшняя технология обеспечивает наблюдение за любым шагом частного лица. Это и многое другое позволяет тоталитарной диктатуре утверждать, что подданные свободные личности, - а нынешняя технология и массовое общество с неизбежностью требуют этого во многих областях приложения человеческих сил - и, тем не менее, добиваться, чтобы подданные придерживались убеждений, которые им считает нужным внушить государство.

При диктатурах прошлого можно было существовать внутри системы и поддерживать известную независимость мыслей, а нередко и определенных действий, сохраняя уважение к себе, тогда как в современном тоталитарном государстве сохранять это самоуважение и вместе с тем жить во внутреннем противодействии системе невозможно. Практически каждый сегодняшний нонконформист стоит перед выбором: или выказать себя врагом этой власти, подвергшись преследованиям и чаще всего уничтожению, или исповедовать на людях то, что глубоко ненавидишь и презираешь втайне.

Антропологический компонент тоталитаризма состоит в стремлении к полной переделке и трансформации человека в соответствии со своими идеологическими установками. Важное место в комплексе идей и механизмов, направленных на изменение человеческой онтологии, занимает жесткий контроль над сознанием человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром. Более того, ставится задача полной трансформации человека, конструирования нового типа личности с особым психическим складом, особой ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками путем стандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к некоему среднестатистическому знаменателю, стерилизации или, во всяком случае, подавления индивидуального, личностного начала в человеке.

Пожалуй, предельно ясно позицию марксизма-ленинизма по этому вопросу сформулировал В. Маяковский, который декларировал в поэме "Владимир Ильич Ленин": "Единица, кому она нужна? Голос единицы тоньше писка. Кто ее услышит? Разве жена... Единица вздор, единица ноль". На смену индивидуальности, предполагающей разнообразие, оригинальность отдельной личности, приходит тип человека с его однообразием, однозначностью, без индивидуальных особенностей. Поэтому неудивительно, что наиболее завершенный вариант - "новый советский человек", каким он предстает в художественной литературе и искусстве, по сути дела лишенный национальной основы, национальных корней; он представитель безнациональной исторической общности - советского народа. Если отсутствует разделение между государством и гражданским обществом, нет общественных институтов, способных защищать человека, то последний становится простым винтиком в огромной партийно-государственной машине. В тосте на приеме в Кремле, устроенном в честь участников Парада Победы, И.В. Сталин в нескольких предложениях трижды назвал человека винтиком победы. Для советской литературы послевоенного периода этот тезис, предполагающий обезличение личности с одновременным обновлением личности, стал как бы установочным ориентиром.

Усредненный, предельно абстрагированный представитель рабочего класса рассматривался высшим человеческим типом. В культуре поощрялись якобы пролетарские, социалистические, интернационалистские характеристики, сводя национальное начало лишь к отдельным этнографическим атрибутам в чертах персонажей произведений, в описании бытовых сцен и т.д.

Тезис о тотальности и слитности индивида с обществом с особой тщательностью и откровенностью был разработан идеологами фашизма. Так, еще министр юстиции в фашистском правительстве Италии в 1925 г. Г. Рокко характеризовал социальное и политическое мировоззрение фашизма как "интегральную доктрину социальности".

Фашистские теоретики исходили из того, что любая форма организованной, автономно ассоциированной жизни воодушевляется государством. Формальным элементом в государстве является его суверенная политическая и юридическая власть. Они признавали, что организованные ассоциации в рамках государства могут формулировать правила регулирования взаимоотношений между своими членами, но эти правила будут эффективны лишь в том случае, если они санкционированы государством. Все ассоциации и организации в государстве пользуются автономией постольку, поскольку они способны управлять своими внутренними делами. Но тем не менее государство является единственным и конечным источником власти, поскольку оно обладает исключительным правом использования насилия. Тем самым фашисты, по сути дела, отвергали какие бы то ни было ограничения на политический и юридический суверенитет государства. Государство по своей сущности интегрально и тоталитарно, в его рамках нет места частному в отрыве от публичного. Эта идея нашла доктринальное выражение в следующем афоризме Муссолини: "Все внутри государства, ничего вне государства, ничего вне государства и ничего против государства".

С этой точки зрения интерес представляют меры, предпринятые Гитлером уже на первом году своего пребывания у власти. Так, 4 апреля 1933 г. был введен запрет на свободный выезд граждан из страны, а также выездные визы; 11 апреля - 1 мая объявлено "Праздником национального труда"; 14 апреля - изгнание 15% профессоров из университетов и других учебных заведений; 7 мая - "чистка" среди писателей и художников и опубликование черных списков "не (истинно) немецких писателей"; 22 сентября - издание закона об "имперских культурных гильдиях" писателей, художников, музыкантов, который предусматривал фактический запрет на издание, исполнение, выставки всех тех, кто не является членом гильдии; 1 декабря - издание закона "об обеспечении единства партии и государства" и т.д.

Нечто подобное было целенаправленно осуществлено и у нас в стране. Очевидно, что в обоих случаях имеют место абсолютная власть государства над человеком, целенаправленная и всеохватывающая система духовного контроля и идеолого-пропагандистская машина, мифология и принципиальная аморальность или полное отрицание морального начала. В итоге характерным для обоих главных вариантов тоталитаризма было тотальное доминирование государства над обществом, уничтожение различий между государством и обществом. Более того, и общество и государство были фактически поглощены одной господствующей партией. При монопартийной системе первоначально происходит совмещение или фактическое слияние высших органов партии н высших органов государственной власти. Логическим завершением этой тенденции является превращение партии в решающий, стержневой элемент государственной структуры. Показательно, что, отвергая саму возможность примирения с существованием каких бы то ни было "марксистско-демократических центровых" или иных партий, А. Гитлер и другие руководители Третьего рейха исходили из того, что именно партии со своими особыми, конфликтующими друг с другом программами и стратегиями повинны в развале Германии и, естественно, не могут стать фактором ее возрождения. Отсюда Гитлер делал вывод: "Пока будет существовать национал-социалистическое государство, будет существовать национал-социалистическая партия. Пока будет существовать национал-социалистическая партия, не может быть ничего иного в Германии, кроме национал-социалистического государства". Симптоматично, что, провозгласив "вечность" своей партии, Гитлер декларировал в 1935 г.: "Партия есть моя частица, а я - часть партии".

"Мы говорим Ленин, подразумеваем - партия, мы говорим партия, подразумеваем - Ленин". Кому из нас до боли не знакомы эти слова. Но вслед за известным поэтом мы могли бы с равным основанием сказать: "Мы говорим партия, подразумеваем - государство, мы говорим государство, подразумеваем - партия". Не случайно ведь в Конституции СССР было зафиксировано положение, сформулированное в ее шестой статье, согласно которой КПСС является ядром политической системы СССР. Нельзя не отметить, что как фашизм (предельно откровенно), так и большевизм (в более завуалированной форме) в дополнение и осуществление партийно-государственной диктатуры проповедовали и широко практиковали авторитарную власть фюрера-вождя. Этот принцип в качестве руководства для себя недвусмысленно сформулировал Гитлер в "Майн кампф": "...власть начальника над подчиненными и подчинение нижестоящих вышестоящим".

На X съезде ВКП(б) В.И. Ленин проводил мысль о том, что диктатура пролетариата слишком серьезная вещь, чтобы ее можно было доверить самому пролетариату. Он, в частности, говорил, что "диктатура пролетариата невозможна иначе, как через коммунистическую партию большевиков".

Поэтому не случайно, что 3. Бжезинский и К. Фридрих называют тоталитарную диктатуру "автократией, основанной на современной технологии и массовой легитимизации".

Нечаева Наталья

Ученица писала научную работу по роману Е.Замятина "Мы", защитилась " на отлично" на муниципальном уровне. Свою работу представляет в виде презентации, отражая главные моменты работы.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

Судьба личности в тоталитарном государстве. (по роману Е.Замятина «МЫ») Подготовила выпускница 11-Л класса МБОУ «Лицей №1» Нечаева Наталья.

Слово о писателе. Е.И.Замятин известен в литературных кругах с 1914г. Несомненно, одним из самых грандиозных его творений становится роман «Мы». Человек сильной воли, Замятин не сломлен травлей РАПП, он остается верен своим взглядам и идеям, воплотившимся в романе-предупреждении.

История создания романа «Мы» Роман «Мы» написан в 1920г. Произведение, вызвавшее живой интерес, распространялось в списках. Его узнали и за границей. В 1924г. Замятин принимает предложение о переводе романа на английский язык и его публикации в Нью-Йорке. Вскоре появились переводы на чешский и французский языки. русский текст опубликован в 1952году,но снова в США. И лишь в 1988году, почти 70лет спустя после его написания, роман вышел в России.

Жанр романа. Замятин – писатель, которому удалось довольно точно разглядеть черты антипрогресса в первых годах советской власти. Жанр романа «Мы» - антиутопия. Основное его назначение – предупреждение. Антиутопия «Мы» имеет некоторые особенности: Отклонение от обычной псевдоточночти (затерянный во времени и пространстве мир.) Новый ход обезличивания: образы номинализируются, становясь различимыми по смыслу. Мужчины – нечетные числа, согласные буквы(R-13) ;женщины-четные,гласные(О-90, I- 330).

Модель Единого Государства. Е.Замятин создает модель идеального, с точки зрения утопистов, государства, где найдена долгожданная гармония общественного и личного. Но оказывается, что это модель тоталитарной системы. «Идеальный» общественный уклад достигнут насильственным упразднением свободы. Признаки тоталитарной системы: Всеобщая государственная идеология. Система насилия. Отсутствие реальных прав и свобод человека. Контроль над всеми сферами жизни общества.

Модель Единого Государства. Благодетель Идеология Аппарат власти Бюро Администрации Бюро Хранителей Бюро Медицинское Бюро Сексуальное Люди

Аппарат власти на страже тоталитарного механизма. Бюро администрации следит за соблюдением обязательного распорядка. Все нумера ведут строго регламентированную Часовой Скрижалью жизнь: в одно и тоже время встают,начинают и кончают работу, выходят на прогулку, отходят ко сну. Бюро хранителей Хранители – шпионы. Граждане Единого Государства живут в стеклянных,прозрачных домах,чтобы агенты всегда могли видеть, чем они заняты. Бюро медицины Коллектив этого органа лечит нумеров от болезней, мешающих счастью.Такой болезнью становится фантазия.В финале романа все жители Единого Государства подвергаются операции по выжиганию фантазии Х-лучами. Бюро сексуальное Следит за соблюдением материнской и отцовской норм. Семья заменена талонным правом: «Всякий из нумеров имеет право, как на сексуальный продукт, на любой нумер»

Личность и свобода. Итак, всеобщее счастье – не счастье каждого человека,а его подавление, уравниловка, а то и физическое уничтожение. У нумеров не может быть индивидуальности, они лишены почти всего человеческого, кроме рассудка. В Едином Государстве все заменено: Музыка - марш Музыкального завода Литература – славословие режима и Благодетеля, здесь «приручена и оседлана, когда-то дикая, стихия поэзии» Воспитание детей подконтрольно Детско-воспитательному заводу, где внушают, что счастье – «идеальная несвобода» Таким образом, тоталитарная система – это послушание, преданность режиму человека, его беспрекословное подчинение, шаблонность мышления, суровое наказание за ослушание, неподчинение всеобщим нормам.

Состояние выбора. «МЭФИ». В Едином Государстве находятся люди, несогласные с режимом. Они называют себя «МЭФИ». Это отважные, решительные, волевые, сильные люди, способные на революцию, ради собственной свободы. Одним из членов является I- 330.

I-330 и Д-503. I-330 ставит Д-503 перед выбором. Служить «мы» или выбрать «дикую» свободу, как нравственную так и физическую.

Эволюция Д-503. Восхищение «мы» Символический жизненный идеал – прямая линия. Рационализм, логичность, четкость. Любовь к I- 330. Появление души Герой сломлен тоталитарной системой С приходом в жизнь Д-503 любви он освобождается от духовного, физического рабства, происходит переворот в сознании. Герой теряет веру в любовь, не выносит нравственных мучений, не свойственных единому организму под названием «мы» К О Н Ф Л И К Т С Е. Г. И С А М И М С О Б О Й

Трагедия судеб. В Едином Государстве душа появляется не только у Д-503, не зря врач из Медицинского бюро говорит об эпидемии души. Судьбы всех героев, пытающихся вырваться из рабства, трагичны. Д-503 вырезает фантазию. I-330 погибает под газовым колоколом. R -13 погибает на Дне Единогласия. О-90 уходит в неизведанный мир «дикой свободы»

Способы передачи психологического состояния персоажей. Внешнее выражение: жесты, характер речи, мимика. Постоянные детали.«круглый»(О-90), «хлыст»(I -330), «каменный»(Благодетель) Метафора Сравнение Символика Оксюмороны Устаревшие слова и неологизмы Языковые средства.

Главная мысль романа. Одна из главных мыслей Замятина: что будет с человеком, если он, поклоняясь абстрактно-разумной идее, добровольно отказывается от свободы и ставит знак равенства между несвободой и коллективным счастьем. Когда индивидуальное сознание героев растворяется в «коллективном разуме» масс. Придаток машины, винтики, послушное стадо ЛЮДИ несвобода = всеобщее счастье

Значение романа. Предупреждение Предсказание

В центре литературной Вселенной как объект наблюдения писателя традиционно стоял человек, но всегда ли так было в XX веке? Бывшая идеология навязывала обществу мнение о том, что коллектив – это сила, а отдельная личность может вызывать негативное отношение своим индивидуализмом. В соответствии с этим утверждением каждый обязан был стремиться стать винтиком в колесе истории и гордиться своей неотделимостью от государства.

Я заинтересовалась темой существования личности в условиях тоталитарного государства. Как может личность выдержать пресс общественного давления? Приспособится она или сломается и погибнет под безжалостной рукой правителя? Наиболее ярко, на мой взгляд, эту тему раскрывает Е. И. Замятин в романе- антиутопии «Мы».

ЗАМЯТИН Евгений Иванович - русский писатель, одна из самых заметных фигур в литературном процессе 1920-х гг. , вошел в историю отечественной словесности как автор знаменитого романа-антиутопии «Мы».

Родился 20 января (1 февраля) 1884г. Накануне событий 1905 был вовлечен в революционную деятельность, вступил в Российскую социал-демократическую партию (РСДРП), что значило для него «идти по линии наибольшего сопротивления». И в литературе он также отступал от генеральной идеологической линии, творя в согласии с собственным пониманием.

Реальность у Замятина - сатирически сдвинута, отстранена, мозаична и экспрессивна, деталь выдвинута на передний план, заменяя портрет шаржем. В жизни и в людях Замятин не принимал механистичности, что означало для него замкнутость, косность и неразвитость. Писатель словно играл словами, бликами, пятнами, с легкостью разрывал ткань повествования, стремясь наполнить его не только сюжетной, но и образной, языковой динамикой и экспрессией, которые противопоставляются у него обывательской затхлости и заурядной обыденности.

Роман-антиутопия Замятина «Мы» был создан в 1920 и положил начало целому ряду антиутопий в мировой литературе («О, дивный новый мир!» О. Хаксли и др.). Роман, написанный под свежими впечатлениями «строгой» эпохи военного коммунизма с его чрезвычайными мерами, выявил в тогдашней политической реальности и общественных умонастроениях тревожные тенденции, которые получат свое развитие в сталинской внутренней политике. Вместе с тем это было произведение о будущем, которым массово грезили в те годы, принося ему на алтарь настоящее.

В романе изображено совершенное Государство, возглавляемое неким Благодетелем, своего рода патриархом, наделенным неограниченной властью, которого ежегодно переизбирают всем населением в день единогласия. В этом государстве граждане живут в стеклянных домах, что позволяет политической полиции, именуемой "Хранители", без труда надзирать за ними. Брак упразднен, но сексуальная жизнь не представляется вовсе уж беспорядочной. Для любовных утех каждый имеет нечто вроде абонемента с розовыми талонами, и партнер, с которым проведен один из назначенных Личных часов, подписывает корешок талона.

В этом обществе «разумной механистичности» и «математически совершенной жизни» обезличенный человек - не более чем винтик в образцово отлаженном механизме. Отсутствуют вкусы и пристрастия (мода, кулинария, хобби): все носят одинаковую униформу "юнифу", питаются искусственной пищей и в час отдыха маршируют по четверо в ряд под звуки гимна Единого Государства, льющиеся из репродукторов. Жители Утопии утратили свою индивидуальность, здесь нет имен, а есть номера, здесь порядок и предписание превыше всего, а отступление от общепринятых правил и санкционированного образа мысли грозит нарушителю Машиной Благодетеля.

В 1924 году по цензурным условиям роман "Мы" отказались печатать в Советской России. Ввиду этого Замятин отклонил все предложения опубликовать "Мы" на русском языке за границей. Первоначально он был опубликован в 1924 в переводе на английский, а в России только в 1988.

В отличие от утопий, рисующих идеализированный мир, земной рай, в антиутопии Замятина мы видим тот же самый мир. Но это уже мир "идеальной несвободы", данный глазами рядового гражданина с тем, чтобы проследить и показать чувства человека под диктатом законов идеального государства.

Руководящий принцип Государства состоит в том, что счастье и свобода несовместимы. Человек был счастлив в саду Эдема, но в безрассудстве своем потребовал свободы и был изгнан в пустыню. Ныне Единое Государство вновь даровало ему счастье, лишив свободы. Постепенно открывается, что несвобода отнюдь не гарантирует райского изобилия и комфорта - она не гарантирует ничего, кроме убогой серости и нищеты повседневной жизни.

Есть еще одно "но" - утопический мир - закрытый мир. Увиденное "изнутри" оказывается вовсе не столь совершенным, открывая рядовым членам утопического общества свою неприглядную изнанку. Будущее изображено с позиций индивидуализма и социального пессимизма, как неизбежное торжество научно-тотализированного «ада». Сатанинской силой представляется сама государственная машина, аппарат управления, система, в которой сконцентрировано все зло.

В Едином Государстве буквально все ставится на конвейер, превращаясь в производство человеческих автоматов, а не людей. В романе Евгения Замятина существует Материнская норма (так, героине романа О-90 недостает десяти сантиметров до нее, и потому она не имеет права быть матерью). Дети воспитываются на детских заводах (не зная своих родителей), и лишь в конце романа Государство и Благодетель добиваются радикального решения проблемы всеобщего счастья: устанавливается, что во всем человеческом неудовлетворении виновата фантазия, и ее необходимо удалить.

В свою очередь также необходимо поставить под контроль любовную страсть, заменяя ее физиологией, поскольку подлинная, чистая любовь создает свой, недоступный для всевидящего ока Государства мир. После победы над Любовью, только труд оказывается одним из средств подчинения, растворения личности в массе. В идеале он должен превратиться в биологическую потребность, и уже отлучение от труда будет равноценно смерти. Но даже здесь все расписано, регламентировано, подчинено единому графику.

То же касается и искусства. Искусство не отвергнуто, но централизовано, лишено "постылой свободы", тогда как творческий произвол художника приравнивается к преступлению против Государства, а вдохновение расценивается как неизвестная форма эпилепсии. Искусство призвано всеми формами воздействовать на массы, приучая их к единомыслию. Смерть оказывается еще одним властителем мира, пока непобежденного человечеством в самых смелых утопических мечтаниях. Страх смерти побеждается благодаря слиянию все тех же масс ради подчинения: энтузиазм слияния в общем марше, превращение казни во всенародный праздник, в красочное театрализованное зрелище.

В антиутопии Замятина общественная прочность достигнута путем абсолютного согласия всех друг с другом и с Часовой Скрижалью. Однако здесь обнаруживается парадокс, поскольку с любым благонадежным гражданином неотлучно находятся стражи и верные слуги системы – хранитель (шпион), хирург и палач.

Книга Замятина в целом по духу ближе нашему сегодняшнему дню. Вопреки воспитанию и бдительности Хранителей многие древние человеческие инстинкты продолжают действовать. Рассказчик, Д-503, талантливый инженер, но, в сущности, заурядная личность живет в постоянном страхе, ощущая себя в плену атавистических желаний. Он влюбляется (а это, конечно, преступление) в некую I-330, члена подпольного движения сопротивления, которой удается на время втянуть его в подготовку восстания.

В конечном счете, Д-503 удается избежать последствий своего безрассудного шага. Власти объявляют, что причина недавних беспорядков установлена: оказывается, ряд людей страдают от болезни, именуемой фантазия.

Организован специальный нервный центр по борьбе с фантазией, и болезнь излечивается рентгеновским облучением. Д-503 подвергается операции, после чего ему легко совершить то, что он всегда считал своим долгом, то есть выдать сообщников полиции. В полном спокойствии наблюдает он, как пытают I-330 под стеклянным колпаком, откачивая из-под него воздух. "Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза - и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля".

Машина Благодетеля – это правнучка гильотины. В замятинской Утопии казни - дело привычное - необходимое для тоталитарного режима сопровождение. Они совершаются публично, в присутствии Благодетеля и сопровождаются чтением хвалебных од в исполнении официальных поэтов. Гильотина - конечно, уже не грубая махина былых времен, а усовершенствованный аппарат, буквально в мгновение уничтожающий жертву, от которой остается облако пара и лужа чистой воды. Казнь, по сути, является принесением в жертву человека, и этот ритуал пронизан мрачным духом рабовладельческих цивилизаций Древнего мира.

Особенно ценно в романе «Мы» интуитивное раскрытие иррациональной стороны тоталитаризма - жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, в портрете которого Замятин неоднократно выделяет «тяжкие каменные руки», «медленный чугунный жест», отсутствие какого-либо намёка на человечность.

Достаточно вспомнить сцену казни поэта-ослушника во время так называемого Праздника Правосудия: «Наверху, на Кубе, возле машины – неподвижная, как из металла, фигура того, кого мы именуем Благодетелем. Лица отсюда, снизу, не разобрать: видно только, что оно ограничено строгими величественными квадратными очертаниями. Но зато руки. Так иногда бывает на фотографических снимках: слишком близко, на первом плане поставленные руки выходят огромными, приковывают взор - заслоняют собой всё. Эти, тяжкие, пока ещё спокойно лежащие на коленях руки – ясно: они каменные и колени еле выдерживаю их вес»

Встречаются и другие пассажи в том же духе. Вполне вероятно, однако, что Е. Замятин вовсе и не думал избрать советский режим главной мишенью своей сатиры.

Цель Замятина, видимо, не изобразить конкретную страну, а показать, чем нам грозит машинная цивилизация, у него не было оснований восхищаться современными ему политическими режимами, но его книга не просто результат озлобления. Это исследование сущности Машины - джина, которого человек бездумно выпустил из бутылки и не может загнать назад. Осознав, что совершенство недостижимо в короткие сроки, государственные деятели быстро приходят к тому, что куда легче переделать самого человека, изменить его взгляды на жизнь и на себя самого, ограничить потребности, заставить думать по шаблону, чем создать рай на земле. Однако, как оказалось, именно думающая Личность с большой буквы становится камнем преткновения и предметом ненависти для всех утопистов, опасающихся любых возможных проявлений свободного "Я" и стремящихся подавить любую свободную волю.

Таким образом, произведение Е. Замятина рассказывает о бунте природного человеческого духа против рационального, механизированного, бесчувственного мира. Одна из главных у писателя – мысль о том, что происходит с человеком, государством, обществом, цивилизацией, когда они, поклоняясь абстрактно разумной идее, добровольно отказываются от свободы и ставят знак равенства между несвободой и коллективным счастьем. Люди превращаются в придаток машины, в винтики и счастливы осознавать это, вернее, им внушается, что они счастливы. Е. Замятин показал трагедию преодоления человеческого в человеке, потери имени как потери собственного «Я». От этого и предостерегают все романы-антиутопии и прежде всего роман «Мы».