Прототип персонажа

Создание типов в литературе, естественно, не обходится без художественного обновления картины мира. Подлинное искусство никогда не исчерпывается одним лишь отражением ее. И в гениальных художественных типах всегда есть область смысла, в которой персонаж оборачивается для нас «знакомым незнакомцем».

«Мизантропия» мольеровского Альцеста (комедия «Мизантроп»), казалось бы, окрашивает в один цвет душевные проявления героя, доминируя в них как моноидея и монострасть. Но менее всего она производное элементарного презрения к человеку: будь это так, искусству нечего было бы делать с такой страстью. Это «мизантропия» высокой души, ошеломленной и подавленной несовершенством мира и человеческой природы, глубоко страдающей от этого. В ней надломился высокий идеал человека, и надлом этот она воспринимает как крушение мира. «Мизантропия» Альцеста — не что иное, как тень, отбрасываемая великой любовью, и гигантские очертания этой тени намекают лишь на силу оскорбленной любви. Тут перед нами, в сущности, трагедия любви, как бы проснувшейся от прекраснодушного сна и обнаружившей, что заснула она в пустыне. Такова по сути своей реальная «мизантропия» Кьеркегора и Шопенгауэра. Включение ее в область высших смыслов и высших движений сердца, преображающее самую суть доминирующей страсти в мольеровском Альцесте,— в этом и заключается великое художественное открытие Мольера, и созданный им тип вечно узнаваем и вечно нов.

Итак, для литературного типа отнюдь не перекрыты пути к новому знанию о мире и душе. Но все же именно в создании характеров пересоздающие усилия художественной мысли, дух первооткрытия, возвещение новой правды о человеке проявляют себя во всей своей очевидности. Психология восприятия литературных типов такова, что они пробуждают в нас прежде всего радость эстетического узнавания, которая при восприятии характеров перекрывается острым и волнующим ощущением новизны. Вбирая в себя правду эмпирической реальности, характеры, созданные великими художниками, уже не сводимы к ней: их невозможно «вернуть» в действительность, вновь спроецировать на нее, разложить на составные элементы жизни, попавшие в тигель художественного воображения. Истина, воплощенная в них, уже не та истина, которая может быть найдена в объективной реальности, прежде всего потому, что с нею слита субъективная правда творца, ведущая пас в круг авторского сознания. От соприкосновения этих двух миров, идеального и реального, внутреннего и внешнего, широко раздвигаются горизонты нашего знания о человеке.

Даже там, где, созидая характер, воображение писателя за исходную точку своего «полета» берет конкретный прототип, — и там сотворенный характер удаляется от исходного «материала» часто на огромное расстояние. Даже вбирая в себя внешний фон жизни прототипа, очертания его судьбы, характер перерастает в новую духовную сущность, которой не было в действительности. Читательское «узнавание» такого характера и оценка его с позиций реальности опираются чаще всего лишь на один, близкий к поверхности пласт его содержания, в котором он пересекается со злобою дня. Но за этой поверхностью в великих произведениях литературы — неизмеримая глубина.

Литература о прототипах обширна и разнообразна, порой занимательна настолько, что может соперничать с увлекательностью авантюрных сюжетов. Но небесполезная с точки зрения раскрытия творческой лаборатории писателя, она бьет мимо цели в том смысле, что чаще всего ни на шаг не приближает нас к пониманию природы художественного характера. Лишь один пример. В воспоминаниях Анненкова запечатлен рассказ о том, как Гоголь в компании знакомцев своих слушал анекдот, событийная ткань которого в чем-то предвосхищала сюжет еще не написанной «Шинели». Это была история чиновника, увлекавшегося охотой, давно и страстно мечтавшего о ружье французской фирмы Лепажа. Друзья по департаменту, устроив складчину, дарят ему на именины вожделенное ружье. Снедаемый охотничьим азартом чиновник на следующий же день отправляется пострелять уток в Финском заливе. Но тут-то и случается беда: при неосторожном повороте лодки ружье, лежавшее на корме, надает в воду. Потрясение чиновника столь велико, что он заболевает горячкой. Болезнь отступает лишь тогда, когда сослуживцы героя, омраченные горем его, вновь устраивают складчину и покупают ему точно такое же ружье.

Анекдот этот вспоминали часто писавшие о Гоголе, но вспоминали, главным образом имея в виду его сюжетные пересечения с гоголевской «Шинелью». А между тем не менее интересно попытаться выделить в нем ту психологическую «материю», те крупицы душевного опыта прототипа, которые были вплавлены Гоголем в характер героя «Шинели». Тут-то и обнаруживается «бездна пространства», отделяющая духовную сущность гоголевского персонажа от того смутного, неясного в очертаниях душевного типа, который едва-едва прорисовывается в анекдоте. Если что-то в его герое и могло насторожить внимание Гоголя, так это, без сомнения, трагикомический перепад между жаркою силой мечты и прозаичной ординарностью ее объекта (ружье). Болезнь чиновника и есть анекдотически неожиданный сигнал этого перепада. Стало быть, какая-то грань психологического содержания, заключенного в прототипе, все-таки отразилась в духовной сущности гоголевского персонажа. Но в том-то и дело, что именно одна только грань.
Контраст между силой мечты и прозаичностью ее объекта бесконечно ослаблен в анекдоте по сравнению с повестью Гоголя. Ружье все-таки заурядная вещь, хотя бы и драгоценная для охотника, знающего цену хорошему ружью. Да и сама охота — не более чем прихоть для чиновника из анекдота, хотя, разумеется, и почтенная прихоть. Шинель же для гоголевского Башмачкина — не только абсолютно необходимый атрибут существования, но прежде всего овеществленный символ человеческого достоинства, попираемого каждодневно всем складом бытия. Самое перевоплощение ее из заурядной вещи в универсальный знак достоинства, в предмет жизненной цели и даже миссии, к подножию которой брошены самые страстные мечты,— как много всем этим сказано у Гоголя о мире и человеке.

Страсть героя анекдота — живая страсть, знак его связи с естественными началами бытия. Страсть Башмачкина при всей трагичности ее — фантом, детище опустошенного духа, искривленных наклонностей души. Душа эта еще не вполне окаменела в гоголевском персонаже: из тайных глубин ее, недоступных сознанию самого героя, еще может вдруг прорваться голос оскорбленного человеческого достоинства. Но живое разнообразие ее проявлений уже разрушено.

Наконец, гоголевский Башмачкин попадает в мощный поток той художественной стилистики, которую сам Гоголь именовал «наукой выпытывания». В исходящем от автора энергетическом «поле» взору открываются бесконечно малые психологические структуры, из которых слагается характер, почти рефлекторные движения души. И это ведь не формальная оболочка характера, а его художественная суть, причем суть, вытекающая из трагического гоголевского ощущения распадающейся целостности человека.

Прототип

Прототип (от πρῶτος - первый + τύπος - отпечаток, оттиск; первообраз) - первообраз, конкретная историческая или современная автору личность, послужившая ему отправным моментом для создания образа.

Направления и жанры могут оказывать воздействие на роль прототипа. Максимальное «равнение» на прототип - в «документальной прозе»; однако и здесь остаётся содержательное различие между героем и прототипом, выявляющее «личностную» точку зрения автора (например, «Как закалялась сталь » Н. Островского или очерковые повести А. Яшина, Е. Дороша и др.).

Значение исследования прототипа зависит от его характера. Чем более ярким явлением общества и истории является прототип, тем больший смысл приобретает его изучение и сопоставление с образом, так как получается отражение в искусстве чрезвычайно важного, содержательного, типичного явления общества.

Прототип в детской литературе

В детской литературе является распространённой ситуация, когда прототипом является ребёнок, которому рассказывается история (как бы про него). Льюис Кэрролл рассказал историю Алисы в Стране Чудес , катаясь в лодке с Алисой Лидделл, Джеймс Барри рассказывал сказки про маленького тёзку Питера Пэна его старшим братьям, точно так же Кристофер Робин стал персонажем сказок Александра Милна , а дочь Кира Булычёва - Алисой Селезнёвой. Очевидно, что на таких героев не столько переносятся черты реального ребёнка, сколько концентрируются желательные черты. А вот имя, напротив, всегда остаётся реальным.

Примеры прототипов героев

Прототип героя фильма «В бой идут одни старики» - Виталий Попков (награждён медалью "ЗА ДРУГИ СВОЯ).
У Иогана Вайса (кинофильм «Щит и Меч») прототип - Александр Святогоров.
Прототип героя «Денискины рассказы ».
Прототип героя «Повести о настоящем человеке » - Герой Советского Союза Алексей Маресьев (1916).
Прототип героя песни «Батяня комбат» - командир 9 роты Валерий Востротин.
Прототип героя «Дон-Жуана» - граф Григорий Александрович Строганов (1770-1857), видимо, послужил Байрону прототипом заглавного героя «Дон-Жуана».
Прототип героя поэмы К. М. Симонова «Сын артиллериста» лейтенанта Петрова («Лёньки») - лейтенант И. А. Лоскутов.

Сапожкова Таисия.

Целью исследовательской работы стал поиск прототипов героев известных и изучаемых в школьной программе литературных произведений.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Исторические прототипы литературных героев:

«Нет вымысла без правды».

Почти у каждого литературного персонажа есть свой прототип - реально существовавший человек. Иногда это сам автор, иногда - историческая личность, иногда - знакомый или родственник автора. Часто прочитав то или иное произведение, впечатлившись событиями и героями, описанными автором, хочется знать, а действительно ли существовала эта личность, кем был этот человек на самом деле без вымысла писателя, и какие черты характера приписал ему автор?

Целью моей исследовательской работы стал поиск прототипов героев известных и изучаемых в школьной программе литературных произведений. Но изначально определим, что же такое прототип.

Прототип - первообраз, конкретная историческая или современная автору личность, послужившая ему отправным моментом для создания образа.

Процесс переработки, типизации прототипа Максим Горький определил так: «Я признаю за литератором право и даже считаю его обязанностью „домысливать“ человека». Процесс «домысливания» и есть процесс обобщения, типизации Прототипа в художественном образе.

На переработку Прототипа в образ нельзя смотреть лишь как на выражение отношения автора к данному Прототипу.

Значение исследования Прототипа зависит от характера самого Прототипа. Чем более ярким явлением общества и истории является Прототип, тем больший смысл приобретает его изучение и сопоставление с образом, потому что в таком случае мы имеем отражение в искусстве чрезвычайно важного, содержательного, типичного явления общества.

В одном из самых значительных произведений русской словесности «Евге́ний Оне́гин» (1823-1831), - романе в стихах Александра Сергеевича Пушкина , - на широком фоне русской действительности показана драматическая судьба лучших людей дворянской интеллигенции . Роман, по словам Пушкина, был «плодом ума холодных наблюдений и сердца горестных замет».

Определение прототипов тех или иных персонаж ей романа занимало как читателей-современников, так и исследователей. В мемуарной и научной литературе накопился обширный материал, посвященный попыткам связать героев пушкинского романа с теми или иными реально существовавшими лицами.

Изучив большой объем материалов историков – литературоведов, я столкнулась с тем, что нет единого мнения о личности прототипа главного героя романа – Евгения Онегина . Это дает повод согласиться с мнением о том, что образ героя собирательный. Приведу лишь самые часто встречающиеся имена возможных прототипов Евгения Онегина.

Александр Пушкин называл главного героя своего романа в стихах – Евгения - своим приятелем. Поэт даже оставил рисунок, известный многим, на нем поэт изобразил на фоне Петропавловской крепости себя вместе с Онегиным. На вид Евгений старше Пушкина на несколько лет, не худой, носит усы, на нем боливар, виден стоячий воротник. Этот рисованный образ явно не похож на того Онегина, который считается классическим. Рисунок должен был, по замыслу автора, стать основой портрета, который был бы помещен на обложке первой главы романа. Значит, он придавал особое значение этому изображению.

Прототип образа главного героя в романе "Евгений Онегин" - это русский поэт, драматург, литературный критик, переводчик, театральный деятель; Член Российской Академии - Павел Александрович Катенин. Гвардии полковник, участник боевых действий в Отечественную войну 1812, декабрист Павел Катенин ненавидел Александра I и участвовал в разработке планов его убийства, состоял в Союзе Спасения. Летом 1817 г. возглавлял одно из двух отделений тайного Военного Общества - промежуточной организации, действовавшую в период между Союзом Спасения и Союзом Благоденствия. Его песня о свободе стала гимном декабристов, за что он и был уволен в отставку в сентябре 1820 года.

Дружба Катенина и Пушкина была хорошей подпиткой для творчества Александра Сергеевича.

П.А. Катенин славился неуживчивым характером и порвал с декабристами, поэтому на Сенатскую площадь не вышел. Был выслан из Петербурга в 1822 году и поселился в своем имении в Костромской губернии, где вел одинокую жизнь, занимаясь литературной деятельностью.

Па́вел Алекса́ндрович Кате́нин

Другим, еще более известным прототипом Евгения Онегина считают Пётра Яковлевича Чаадаева, друга Пушкина, упомянутого поэтом в первой главе романа. История Онегина напоминает жизнь Чаадаева.

Русский философ, публицист, П. Чаадаев родился в Москве в дворянской семье. Его дедом по линии матери был известный историк и публицист князь М. М. Щербатов. После ранней смерти родителей Чаадаева воспитывали тетя и дядя. В 1808 году он поступил в Московский университет, где сблизился с писателем А. С. Грибоедовым, будущими декабристами И. Д. Якушкиным, Н. И. Тургеневым и другими в последующем видными деятелями своего времени. В 1811 году оставил университет и вступил в гвардию. Участвовал в Отечественной войне 1812 года, в заграничном походе русской армии. В 1814 году в Кракове был принят в масонскую ложу. Вернувшись в Россию, Чаадаев продолжил военную службу.

В 1816 году в Царском Селе Чаадаев познакомился с лицеистом А. С. Пушкиным и вскоре стал любимым другом и учителем молодого поэта, которого называл «грациозным гением» и «нашим Дантом». Чаадаеву посвящены три стихотворных послания Пушкина, его черты воплотились в образе Онегина. Личность Чаадаева Пушкин охарактеризовал знаменитыми стихами «К портрету Чаадаева»:

«Он вышней волею небес

Рожден в оковах службы царской;

Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,

А здесь он – офицер гусарской».

Постоянное общение Пушкина и Чаадаева было прервано в 1820 году в связи с южной ссылкой Пушкина. Однако переписка и встречи продолжались всю жизнь. 19 октября 1836 года Пушкин написал Чаадаеву знаменитое письмо, в котором спорил со взглядами на предназначение России, высказанными Чаадаевым в Философическом письме. За эти письма Чаадаев был официально объявлен сумасшедшим и обречен на отшельничество в своем доме на Басманной улице, где его посещал врач, ежемесячно докладывавший о его состоянии царю. Умер Чаадаев в Москве в 1856 году.

Важное влияние на образ Онегина оказал Лорд Байрон и его «Байроновские Герои», Дон Жуан и Чайлд Гарольд, которые также не раз упоминаются самим Пушкиным.

Татьяна Ларина - прототип Авдотья (Дуня) Норова, подруга Чаадаева. Сама Дуня упоминается во второй главе, а в конце последней главы Пушкин выражает свою скорбь по поводу её безвременной кончины. Из-за гибели Дуни в конце романа прототипом княгини, созревшей и преображённой Татьяны, выступает Анна Керн, возлюбленная Пушкина. Она же, Анна Керн, была прототипом Анны Карениной. Хотя внешность Анны Карениной Лев Толстой списал со старшей дочери Пушкина, Марии Гартунг, но имя и история очень близка к Анне Керн. Так, через историю Анны Керн, роман Толстого «Анна Каренина» является продолжением романа «Евгений Онегин».

Еще одной претенденткой на роль прототипа Татьяны Лариной стала Н.Д.Фонвизина - вдова генерала-декабриста, проведшая многие годы в сибирской ссылке вместе с мужем. Н.П. Чулков писал: «Таней Фонвизина себя называет потому, что, по ее мнению, Пушкин с нее написал свою Татьяну Ларину. Действительно, в ее жизни было много сходства с героиней Пушкина: в юности у нее был роман с молодым человеком, который от нее отказался (правда, по другим причинам, нежели Онегин), затем она вышла замуж за пожилого генерала, страстно в нее влюбленного, и вскоре встретилась с прежним предметом своей любви, который в нее влюбился, но был ею отвергнут».

Предполагается также, что у Татьяны Лариной в современном Пушкину обществе мог быть и другой живой прототип - известная светская дама, красавица - супруга генерал-губернатора Новороссии графа М.С. Воронцова - Елизавета Ксаверьевна, за которой волочился один из друзей Пушкина – также прототип Евгения Онегина. Графиня Воронцова Е. К. - ослепительная мастерица флирта, любящая общество блестящих кавалеров, очаровывала каждого. Ее красота, легкость и манящая недоступность вскружили голову молодого поэта. Она, по этой версии, и становится прототипом Татьяны Лариной, наброски которой влюбленный Пушкин делает в Гурзуфе. Елизавета отвечает ему взаимностью и дарит знаменитый перстень – «талисман». Сердечные дела Пушкина полны страстей и переживаний. Сын генерала Раевского - Николай - сам очарован графиней и всячески помогает Александру Сергеевичу в устройстве его встреч с Елизаветой…

Владимир Ленский - Вильгельм Кюхельбекер, русский поэт, писатель и общественный деятель, товарищ Пушкина по Царскосельскому лицею. "Я по отцу и по матери точно немец, но не по языку; - до шести лет я не знал ни слова по-немецки, природный мой язык - русский..." Так писал о себе уроженец Эстонии Вильгельм Карлович Кюхельбекер. С открытием Лицея судьба свела его с Пушкиным, Пущиным, Дельвигом, Малиновским и другими будущими знаменитостями. Вильгельма они любили, но одновременно не упускали случая подразнить долговязого, глуховатого, заикающегося, мечтательного и очень вспыльчивого товарища.

Не менее узнаваемые персонажи действуют в комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума". Самого главного героя - Чацкого - критика чаще всего связывает с именем Чаадаева, (в первоначальном варианте комедии Грибоедов писал "Чадский"), хотя и сходится на том, что образ Чацкого - меньше всего портрет того или иного реального человека, это собирательный образ, социальный тип эпохи, своеобразный "герой времени". Если вы помните, то автора "Философических писем" постигло небывалое и страшное наказание: высочайшим указом он был объявлен сумасшедшим. Так случилось, что литературный персонаж не повторил судьбу своего прототипа, а предсказал ее.

Орловский – прототип Чацкого (И.Якушкина). с читают Якушкина (Ивана Дмитриевича) - один из выдающихся декабристов. Родился в ноябре 1793 г.

Для создания образов главных действующих лиц великого романа «Война и мир» Лев Николаевич Толстой использовал истории судеб своих современников, их мировоззрения, черты характера, внешнего облика.

Так, прототипов Андрея Болконского было несколько. Его трагическая гибель была "списана" Толстым с биографии реального князя Голицына. Дмитрий Николаевич Голицын родился в 1786 г., в семье аристократа Николая Алексеевича Голицына, который большую часть жизни провел при дворе и за границей, 7 лет был послом в Швеции, имел звание сенатора и чин тайного советника. Ему принадлежало подмосковное имение Архангельское, где принимали даже высочайших особ. Князь Дмитрий был записан на службу в московский архив министерства юстиции. Вскоре император Александр I пожаловал его в камер-юнкеры, а потом в действительные камергеры, что было приравнено к генеральскому званию. В 1805 г. князь Голицын поступил на военную службу и вместе с армией проделал кампании 1805-1807 гг. В Отечественную войну 1812 г. Голицин участвовал в приграничных сражениях в составе 2-й русской армии генерала Багратиона, бился на Шевардинском редуте, а потом оказался на левом фланге русских порядков на Бородинском поле. Защищал Семеновские флеши. В одной из стычек был тяжело ранен осколком вражеской гранаты. Однополчане вынесли его с поля боя. После операции в полевом лазарете его отправили в Москву в родительский дом. Но там уже готовились к эвакуации. Раненого, чье состояние внушало врачам большие опасения, решено было везти в безопасный Нижний Новгород. Во Владимире сделали остановку. Майора Голицына поместили в одном из купеческих домов на крутом холме на Клязьме в приходе Вознесенской церкви. 22 сентября, почти через месяц после Бородинского сражения, Дмитрий Голицын скончался.

Татьяна Берс была самой большой любовью брата великого писателя Льва Толстого - Сергея, которого будущий классик обожал. Как было Толстому удержаться и не вывести Танечку Берс в образе самой обаятельной своей героини? Под его пером постепенно рождался образ Наташи Ростовой , прелестного юного создания, светящегося изнутри от счастья и искренности. Естественность манер, ошибки во французском, страстное желание любви и счастья, присущие реальной Татьяне Берс, придали законченность образу Ростовой.

Как ни странно, Николаю Васильевичу Гоголю удалось создать образ Украины и ее народа, не воспроизводя ни реальных событий, ни конкретных прототипов. В повести "Тарас Бульба" Гоголь поэтизировал духовную нерасторжимость личности и народа, жаждущего национальной и социальной свободы. По словам Белинского, автор "исчерпал всю жизнь исторической Малороссии и в дивном, художественном создании навсегда запечатлел ее духовный образ". Однако повесть задумана настолько органично и ярко, что читателя не покидает ощущения его реальности. Действительно, у Тараса Бульбы мог быть прототип. По крайней мере, был человек, судьба которого схожа с судьбой главного героя. И этот человек тоже носил фамилию Гоголь. Остап Гоголь родился в начале XVII века, возможно, в подольском селе Гоголи, основанном православным шляхтичем с Волыни Никитой Гоголем. Накануне 1648 г. он был ротмистром "панцерных" казаков в польском войске. В начале 1654 г. он стал командовать Подольским полком. В июле 1659 г. полк Гоголя принял участие в разгроме москалей под Конотопом.

В 1664 г. на Правобережной Украине вспыхнуло восстание против поляков и гетмана Тетери. Гоголь поддержал восставших, но затем, как уже не однажды было, он снова перешел на сторону противника. Причиной тому стали его сыновья, которых гетман Потоцкий держал заложниками во Львове.

В конце 1971 г. коронный гетман Собеский взял Могилев, резиденцию Гоголя. При обороне крепости погиб один из сыновей Остапа. Сам полковник бежал в Молдавию и оттуда прислал Собескому грамоту о своем желании подчиниться. В награду за это Остап получил село Вильховец. Грамота о жаловании имения послужила деду писателя Николая Гоголя как свидетельство его дворянства. Полковник Гоголь стал гетманом Правобережной Украины. Он умер в 1979 г. в своей резиденции в Дымере, похоронен в Киево-Межигорском монастыре неподалеку от Киева.

Как видим, аналогия с повестью очевидна: оба героя - запорожские полковники, оба имели сыновей, один из которых погиб от рук поляков, другой перешел на сторону врага. Таким образом, далекий предок писателя вероятнее всего и был прототипом Тараса Бульбы.

"Два капитана"

Внимательно следили за событиями современности и русские советские писатели. Вениамин Каверин говорил о прототипе своего героя так: "Это был человек, в котором горячность соединялась с прямодушием, а упорство - с удивительной определенностью цели. Он умел добиваться успеха в любом деле. Ясный ум и способность к глубокому чувству были видны в каждом его суждении". Писатель встретился с Георгием Львовичем Брусиловым впервые в 1932 году, когда ученый готовил к защите свою кандидатскую диссертацию. Подробности его биографии очень четко выписаны в романе, но сам прототип никогда не стремился к славе героя. Даже сын Брусилова, читая в детстве роман "Два капитана", не сопоставлял ее сюжет с судьбой отца. Брусилов, руководитель экспедиции на "Св. Анне" (прототип судна "Св. Мария") - прототип известного полярника Седова. Прототип Сани - знаменитый полярный лётчик Сигизмунд Александрович Леваневский - один из первых Героев Советского Союза. Он погиб 12 августа 1937 г., когда на четырехмоторном бомбардировщике Н - 409 совершал перелет из СССР в США через Северный полюс. После 20 часов полета связь с экипажем оборвалась. На поиски Н - 409 были брошены 24 самолета и один дирижабль, но все усилия оказались тщетны. Дирижабль в итоге разбился, находившиеся на его борту спасатели погибли.

Я привела лишь несколько эпизодов результатов своего исследования.

Прототип это реально существовавшее лицо, послужившее автору прообразом (моделью) для создания литературного персонажа. «Переработка» прототипа, его творческое преображение - неизбежное следствие художественного освоения первоначального жизненного материала. Степень ориентированности на прототип, характер его использования зависят от направления, жанра и творческой индивидуальности писателя. Наличие прототипа, иногда жизненно значимого для автора и дающего импульс работе над произведением, - существенная черта литературного творчества, особенно реалистического, с его жизнеподобием, бытовым колоритом, психологизмом - в отличие от литератур и стилей, отмеченных высокой степенью нормативности и демонстративной условностью (классицизм, барокко, символизм). Обращение к прототипу наиболее важно в автобиографических сочинениях (ранняя трилогия Л.Н.Толстого, 1852-57) и в автопсихологической лирике (в качестве прототипа лирического героя здесь выступает сам поэт). Применительно к документальной литературе, где реальные лица и события называются прямо и воссоздаются точно, о прототипе говорить нет оснований (хотя элементы творческого переосмысления фактов присутствуют и здесь).

Литературный персонаж может иметь несколько прототипов , совмещая в себе отдельные черты различных лиц, известных автору. Так созданы образы Грушницкого в «Герое нашего времени» (1839-40) М.Ю.Лермонтова, Ариадны в одноименном рассказе А.П.Чехова. Но часто автор, создавая образ, опирается на одно реальное лицо, воспринятое и познанное им как близкий художественной завершенности тип. «Без уездного врача Дмитриева не было бы Базарова… Меня поразила в нем базаровская манера, и я стал всюду приглядываться к этому нарождающемуся типу» (Тургенев И.С. Русской писатели о литературном труде). Существование прототипа не исключает близости созданного на его основе образа какому-либо литературному герою. Толстовская Наташа Ростова, имея своего прототипа - Таню Берс, обладает в то же время и чертами героини романа М.Э.Брэддон «Аврора Флотт» (1863).

Использование прототипа нередко связано с глубоко личными сторонами жизни писателя, не заинтересованного в их публичном обсуждении. Поэтому, особенно когда речь идет о литературе, современной автору, существуют этические границы изучения прототипа, легко могущего обернуться бестактным «подглядыванием» за писателем и его окружением. Знаменателен протест Т.Манна против предания гласности (которое угрожало серьезной обидой и даже скандалом) того факта, что прототипом Пепперкорна из «Волшебной горы» послужил драматург Г.Гауптман (Манн Т. Письма). В восприятии произведения читателем «знание истоков, вспоивших вдохновение художника», порой способно смутить людей и даже «уничтожить воздействие прекрасного произведения» (Манн Т. Собрание сочинений: В 10 томах. Том 7). Прототип обычно становится предметом биографического описания и литературоведческого исследования лишь значительно позже времени написания произведения (автобиографическая основа поэзии А.А.Блока значительно полнее, чем прежде, вырисовывается в публикации: Блок А. Письма к жене). Особенно важно изучение прототипа, когда сам художественный текст свидетельствует, что автор связывает своего героя с реальным лицом (ряд произведений Н.С.Лескова).

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Прототи́п (от греч. protótypon - прообраз), реальное лицо, представление о котором послужило писателю первоосновой при создании литературного типа, образа человека - героя произведения.

Образ человека не только воспроизводит отдельные особенности прототипа, не только отражает порождённый эпохой тип личности: он - осуществление новой личности, обретающей самостоятельное бытие. Этим объясняется его способность становиться «прообразом» особой породы людей в самой жизни («тургеневские женщины») или прототипом для произведений другой эпохи (образ грибоедовского Молчалина в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина) .

Прототипом могут выступать не только реальные личности, но и персонажи из других произведений.

Прототип в детской литературе

В детской литературе является распространённой ситуация, когда прототипом является ребёнок, которому рассказывается история (как бы про него). Льюис Кэрролл рассказал историю Алисы в Стране Чудес , катаясь в лодке с Алисой Лидделл , Джеймс Барри рассказывал сказки про маленького тёзку Питера Пэна его старшим братьям, точно так же Кристофер Робин стал персонажем сказок Александра Милна , а дочь Кира Булычёва - Алисой Селезнёвой . Очевидно, что на таких героев не столько переносятся черты реального ребёнка, сколько концентрируются желательные черты. А вот имя, напротив, всегда остаётся реальным.

Примеры прототипов героев

Прототип героя фильма «В бой идут одни «старики» » командира эскадрильи гвардии капитана Алексея Титаренко («Маэстро») - Герой Советского Союза Виталий Попков (1922-2010) .
Прототип героя фильма «Щит и Меч » Йоганна Вайса - советский разведчик Александр Святогоров (1913-2008) .
Прототип героя книги и фильма «Денискины рассказы » Дениски - Денис Драгунский , сын советского детского писателя Виктора Драгунского .
Прототип героя «Повести о настоящем человеке » - Герой Советского Союза Алексей Маресьев (1916-2001) .
Прототип героя песни «Комбат » в исполнении группы «Любэ »- Герой Советского Союза Валерий Востротин (род. 20 ноября 1952) .
Прототип героя поэмы К. М. Симонова «» лейтенанта Петрова («Лёньки») - лейтенант И. А. Лоскутов (1918-1994).
Возможные прототипы героя романа Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны » и легендарного многосерийного советского художественного телефильма «Семнадцать мгновений весны » штандартенфюрера СС Штирлица - советские разведчики Яков Блюмкин (1900-1929), Александр Коротков (1909-1961), Исай Боровой , Анатолий Гуревич , Норман Бородин (1911-1974), а также сотрудник гестапо, гауптштурмфюрер СС и криминальный инспектор Вилли Леман (1884-1942) .
Прототип героя романа Александра Дюма "Три мушкетёра " шевальe д"Артаньна - Шарль Ожье де Батц де Кастельмор д"Артаньян . Также, главный герой романа "Графиня де Монсоро" Луи де Клермон граф де Бюсси сеньор д"Амбуаз списан с реального человека с таким же именем.

Напишите отзыв о статье "Прототип персонажа"

Литература

Альтман М. С. Русские писатели и ученые в русской литературе XIX в. // Статьи и материалы / Н. А. Добролюбов.. - Горький, 1965.
Андроникова М. И. От прототипа к образу. - М ., 1974.

Примечания

См. также

Отрывок, характеризующий Прототип персонажа

– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.

Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.