– Кирилл Игоревич, после нескольких лет спада интереса к Театру Вахтангова он вновь приобрел популярность, что связано с приходом нового художественного руководителя Римаса Туминаса. Можно сказать, что театру повезло, потому что в нем одновременно появились две яркие фигуры – худрук и директор.

– Большое спасибо, но я вас, если позволите, поправлю. Зритель ходит в театр на спектакль, а не на директора, который, собственно говоря, публике не интересен. Главное в театре то, что происходит на сцене, все остальное – прилагающиеся к этому обстоятельства. Преобразить театр можно, только когда в нем идут успешные спектакли. А если идут успешные спектакли и на них продаются билеты, значит в театре появляются доходы, повышенная зарплата, и работа становится престижной, что очень важно.

Любой человек может зайти на сайт zakupki.gov.ru и http://bus.gov.ru, посмотреть всю финансовую отчетность и план финансово-хозяйственной деятельности нашего театра. И я могу сказать, что на этот год бюджет Театра Вахтангова на выполнение государственного задания определен около 200 миллионов рублей, а мы планируем, что доходы театра от гастролей и продажи билетов будут равны 500 миллионам.

То есть на каждый рубль государства мы зарабатываем 2,5 рубля.

– Искусство зарабатывать?

– Искусство делает не бюджет, а тот, кто ставит спектакли, кто сидит за режиссерским столиком. Все остальные – и актеры, и директор, и монтировщики, и работники других цехов – ему только помогают. Поэтому самое главное то, что в Театр Вахтангова был приглашен Римас Туминас. Придя в театр, он не стал заявлять: мол, все спектакли, поставленные раньше, – нафталин, и их надо снять. Он все делает художественным убеждением. И в этом его большая заслуга.

«Дядя Ваня», один из первых его спектаклей на нашей сцене, стал прорывом, и с этого началось возрождение Театра Вахтангова. Туминас – настоящий творческий лидер. А закон жизни любого театра таков: если в нем нет лидера, нет творческой энергии, значит театр не может нормально существовать. Поэтому, с моей точки зрения, театр – это, безусловно, художественный лидер, который определяет некую концепцию развития.

– Ваш театр сейчас активно развивается. Нет ли риска, что в какой-то момент этот рост скажется на качестве постановок?

– Безусловно, риск есть всегда. В истории любого театра бывают разные периоды развития. Вот сейчас у нас наступила «белая полоса». И не воспользоваться этим, чтобы создать «Вахтанговскую империю», будет глупо. Потом история нам этого не простит. Будущие поколения не простят. Укрепить театр, дать ему мощный толчок для развития можно только сейчас, пока ты находишься на гребне волны. И мы эту империю уже создаем.

В нынешнем году открыли Новую сцену, тремя годами раньше – студию. Тогда же появилось общежитие для актеров – 17 полноценных комнат со всеми бытовыми удобствами. Начинаем приводить в порядок музей-квартиру Вахтангова в Денежном переулке – это тоже маленькая частица «Вахтанговской империи». До Нового года надеемся перевести в собственность помещение бывшего Театра Рубена Симонова и открыть там филиал. В новом здании театра собираемся открыть «Арт-кафе», где каждые выходные будут идти тематические программы. И еще одно не менее важное дело – это выкупить во Владикавказе и привести в порядок дом, в котором родился Евгений Багратионович.

Кирилл Крок и Римас Туминас

– Планов у вас громадье, но все империи, как известно, плохо кончали...

– Это империи, которые строились на несправедливости, на унижении или диктате. А мы строим империю искусства, империю добра. Мы не строим государство в государстве. И я с вами абсолютно соглашусь в том плане, что, наверное, стоит ожидать после такого стремительного подъема и нахождения на волне успеха некую стагнацию. Потому что историческую цикличность и цикличность в искусстве никому еще не удавалось преодолеть. Но театру и коллективу будет легче в будущем. Возможно, это будет не такой яркий и суперуспешный период. Его надо будет пережить, имея под собой империю, которую, я надеюсь, не разбазарят после нас. И через какое-то время затишья театр вновь заявит о себе. Я в этом уверен.

– Не предостерегаете ли вы Туминаса от каких-то постановок или отдельных сцен, после которых на порог Театра Вахтангова могут принести свиную голову или на сцену во время спектакля прорвутся не вполне адекватные люди?

– У нас в обществе хватает сумасшедших. И мы совершенно не застрахованы от того, что во время спектакля «Евгений Онегин» кому-то что-то может не понравиться, кто-то выскочит на сцену и будет размахивать платком или делать другие гадости.

Мы с Римасом, конечно, оговариваем какие-то вещи. Но не в плане «ой, как бы нас кто-то в чем-то не обвинил». Волков бояться – в лес не ходить. Как можно спектаклю, который еще не родился, предрекать криминальную судьбу или успех? Мы, безусловно, обсуждаем материал, кто будет играть, кто будет ставить. Но от чего-то предостерегать – этого нет.

– Сказался ли нынешний финансовый кризис на посещаемости театра?

– В связи с кризисом мы были вынуждены самые дорогие билеты в VIP-партер сделать дешевле, чтобы театр был более доступен для людей. Сейчас на наш самый популярный спектакль «Евгений Онегин» можно попасть и за 150 рублей. Другое дело, что сидеть вы будете на балконе, а не в VIP-партере, куда билет стоит 8500. Одновременно с удешевлением билетов мы ввели новую услугу, и она пользуется огромной популярностью – на любой спектакль Театра Вахтангова продаем порядка 50 входных билетов по 100 рублей на балкон, что, с моей точки зрения, сегодня вообще не деньги. Но я считаю, что лучше опустить цену, но быть уверенным, что зал всегда будет заполнен на 100 процентов.

Когда мне жалуются руководители других театров на то, что к ним перестал ходить зритель, я всегда говорю одну вещь: «Вы поставьте у себя в театре один успешный спектакль. Только чтобы он был успешен не в вашей голове, а был признан театральным сообществом, зрителем. И к вам придут и театральные премии, и гастроли по стране, и зарубежные поездки, и внимание прессы, и все остальное». Все в театре начинается со спектакля, а не с бюджета. Делайте продукцию, делайте спектакли, и тогда к вам придет успех.

– Кирилл Игоревич, перед началом нашей встречи мы предложили читателям адресовать вам свои вопросы. Мы выбрали наиболее интересные. Один из них: «Каким должен быть профессиональный директор театра?»

– Думаю, в первую очередь директор должен очень любить свой театр. Сильнее, чем он любит, условно говоря, свой дом. Он должен понимать, что его жизнь не принадлежит ему. Например, я как директор театра не могу в 6 часов вечера уйти домой. Я должен все время быть в этом процессе и не могу выключить мобильный телефон. Я не могу уехать в отпуск больше чем на 10 дней в году. Директор театра – это не работа чиновника. Где-то очень важно быть психологом, дипломатом, иногда наступить на собственное «я». И еще очень важно понимать, что человек, который хочет быть директором театра, относится к категории обслуживающего персонала, и он должен обслуживать всех, кто работает в театре, и любить их. Потому что все они его дети. Какими бы трудными они ни были.

– Сохранится ли спектакль «Бесы» в репертуаре театра в память о Юрии Петровиче Любимове?

– Да, спектакль стабильно идет в театре раз в месяц. Был период, когда он не шел в Москве полгода. Но это было связано с гастролями спектакля в Китае, потому что трафик доставки декораций из Москвы в Пекин и обратно составляет полгода.

– Когда состоится премьера спектакля «Трамвай «Желание»?

– Приказ на этот спектакль подписан, уже состоялось распределение ролей, и в декабре начнутся репетиции. На роль Бланш Дюбуа назначена Аня Дубровская. Ставить спектакль будет Вадим Дубовицкий. Планируем выпустить спектакль в марте. Правда, иногда не все зависит от театра, и спектакли не рождаются, но будем надеяться, что этого не случится.

А Римас Туминас готовит на Исторической сцене Большого театра оперу «Катерина Измайлова», премьера которой назначена на 17 февраля.

Вот такие планы театра.

Справка «НИ»

Кирилл Игоревич КРОК родился 15 ноября 1967 года. Свою карьеру в театре начинал с работы бутафором, осветителем и монтировщиком сцены.
В 2000–2010 годах – директор-распорядитель московского театра «Модернъ» и одновременно заместитель ректора Школы-студии МХАТ и директор ее Учебного театра. С 2010 года директор Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова.

Кирилл Крок
Имя при рождении:	Кирилл Игоревич Крок
Дата рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Профессия:
Гражданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Годы активности:
Псевдонимы:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Амплуа:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Театр:
Роли:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Спектакли:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды:	Нагрудный знак Министерства культуры РФ
IMDb :	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подпись:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Кирилл Игоревич Крок (род. 15 ноября , Москва) - театральный общественный деятель, директор Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова с 2010 г.

Биография

Окончил московскую школу №166. Бросив юридический институт, работал бутафором, осветителем, монтировщиком сцены в московском ТЮМе , в Детском центр-театре "На Полянке", в театре иллюзий. С 2000 г. работал на должности директора-распорядителя московского театра "Модернъ" , заместителем художественного руководителя. . В то же время был заместителем ректора Школы-студии МХАТ и директором её Учебного театра.

В 2010 г. был приглашен в приглашен в Государственный академический театр имени Е. Вахтангова. При нем удалось из финансируемой организации превратить театр в высокоприбыльный, где "практически никогда не бывает свободных мест". За заслуги в управлении театром был награждён высшей ведомственной наградой Министерства культуры РФ.

Напишите отзыв о статье "Крок, Кирилл Игоревич"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Крок, Кирилл Игоревич

А ещё, она вернулась для того, чтобы в последний раз увидеть Белого Волхва... Своего супруга и вернейшего друга, которого так и не смогла никогда забыть. В своём сердце она простила его. Но, к его великому сожалению, не смогла принести ему прощение Магдалины.... Так что, как видишь, Изидора, великая христианская басня о «всепрощении» это просто детская ложь для наивных верующих, чтобы разрешить им творить любое Зло, зная, что чего бы они ни сделали, в конечном итоге их простят. Но прощать можно лишь то, что по-настоящему достойно прощения. Человек должен понимать, что за любое свершённое Зло ему приходится отвечать... И не перед каким-то таинственным Богом, а перед собой, заставляя себя же жестоко страдать. Магдалина не простила Владыко, хотя глубоко уважала и искренне любила его. Так же, как она не сумела простить и всех нас за страшную смерть Радомира. Ведь именно ОНА лучше всех понимала – мы могли помочь ему, могли спасти его от жестокой смерти... Но не захотели. Считая вину Белого Волхва слишком жестокой, она оставила его жить с этой виной, ни на минуту не забывая её... Она не захотела даровать ему лёгкого прощения. Мы так больше никогда и не увидели её. Как никогда не увидели и их малышей. Через одного из рыцарей своего Храма – нашего волхва – Магдалина передала ответ Владыке на его просьбу вернуться к нам: «Солнце не восходит в один день дважды... Радость вашего мира (Радомир) уже никогда не вернётся к вам, как не вернусь к вам и я... Я нашла свою ВЕРУ и свою ПРАВДУ, они ЖИВЫЕ, ваша же – МЕРТВА... Оплакивайте своих сыновей – они вас любили. Я же никогда не прощу вам их смерти, пока жива. И пусть вина ваша остаётся с вами. Возможно, когда-нибудь она принесёт вам Свет и Прощение... Но не от меня». Голову же Волхва Иоанна не привезли в Мэтэору по той же самой причине – никто из рыцарей Храма не захотел возвращаться к нам... Мы потеряли их, как теряли не раз многих других, кто не хотел понять и принять наших жертв... Кто так же, как ты – ушли, осуждая нас.

« – Скажите, а что это за история с мнением экспертов Российского научно-исследовательского института, которые, изучив постановки пушкинских произведений, обвинили Римаса Владимировича Туминаса в нелюбви к России?

– Человек, который начал войну с нашим театром, – небезызвестный автор Юрий Поляков. В его собственных пьесах немало пикантных ситуаций, более чем смелых реплик, сюжетные повороты, обстоятельства на грани приличия. Мне лично кажется, он сам является аморальным типом, но пытается нас учить морали. Как-то мне позвонил один влиятельный человек и спросил, почему Театр Вахтангова не хочет забрать в свой репертуар «Козлёнка в молоке» по пьесе Полякова, а спектакль шёл в Театре Рубена Симонова. Комиссией из трёх человек мы отсмотрели все спектакли этого театра. «Козлёнок» хорошо воспринимался 25 лет назад, так как являл собой политическую сатиру на перестройку. С позиции сегодняшнего дня это скорее пошлый архаизм. Поэтому мы от него отказались. После этого Юрий Поляков в одном ток-шоу на федеральном канале заявил, что в постановке Туминаса «Евгений Онегин» Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место. Так что всё очень банально до крайности – раз мы не взяли спектакль по его пьесе, то нас надо попытаться уличить в занятиях похабщиной. Первопричину стоит искать в финансовой плоскости – не позвали на постановку, закрыли спектакль, отказались взять пьесу. В театральном мире много людей, ревностно относящихся к чужим успехам. Увы, мы не привыкли радоваться за коллег… Легче поливать их грязью и рассказывать небылицы».

Приходится, отложив в сторону новую пьесу, отвечать театральному густомыслу, чтобы другим неповадно было. Итак. Просто удивительно, сколько вранья можно засунуть в небольшой кусок текста. Боюсь показаться «крокобором», но придётся утомить читателей сеансом разоблачения, превышающим по объёму саму напраслину. Как видно из вопроса журналиста, его интересует одно, но рассказывает г-н Крок совсем о другом – ну просто в тренде одесского привоза: «Человек, который начал войну с нашим театром, – небезызвестный автор Юрий Поляков», хотя никого отношения к экспертам указанного НИИ я не имею, а воевать со знаменитым Театром имени Вахтангова мне и в голову не приходило. Если мне смешон президент Олланд, это не значит, что мне ненавистна Франция.

Впрочем, с тем, что я драматург небезы­звестный, спорить не берусь, это утверждение соответствует действительности: мои пьесы широко идут в Москве, в России и за рубежом, некоторые держатся подолгу, взять тот же «Хомо эректус» в театре Сатиры или «Контрольный выстрел» (в соавторстве с С. Говорухиным) во МХАТе имени Горького. А вот дальше Кирилл Игоревич начинает жадно экономить правду, рассказывать небылицы и даже поливать грязью. Так, полемизируя с позицией неведомых экспертов, он почему-то объявляет, что мои пьесы «на грани приличия», а меня самого, выстоявшего в законном браке сорок один год, именует аморальным типом. Ну, моральный я тип или аморальный, будет решать суд, а деловую репутацию я оцениваю очень дорого. Г-ну Кроку, окончившему два курса юридического факультета, надо бы знать, что слова следует выбирать, даже дискутируя в трамвае, а тем более собачась в информационном пространстве.

А как же быть с режиссёрами, которые берут в работу пьесы «аморального» автора? Видимо, они тоже безнравственные типы? Однако четыре мои вещи поставлены во МХАТе им. Горького, которым руководит Т.В. Доронина, известная своей непримиримостью к любым неприличиям в храме Мельпомены. Но, возможно, мнение Дорониной чуждо европейцу Кроку? Зайдём с тыла. Театр «Модерн», где он прослужил 10 лет, сначала заведуя постановочной частью, а потом в качестве помощника худрука, выпускает сейчас спектакль по моей пьесе «Женщины без границ». Неужели питомец «Модерна» так плохо думает о С.А. Враговой? Я позвонил Светлане Александровне и поинтересовался, как ей работалось с г-ном Кроком, случались ли компромиссы. Она ответила: с обязанностями завпоста он вполне справлялся, декорации монтировал вовремя, но когда стал её помощником, случилась обидная история, ну, знаете, когда увлекаются «финансовой плоскостью». Пришлось помощника учить азам административной чистоплотности.

Но главная небылица г-на Крока заключена в другом. Он перевернул причинно-следственные связи. Мол, обидели драматурга, он и наехал на театр. На самом же деле все было с точностью до наоборот, и получается: «гражданин Крок соврамши»… Зачем? А чтобы не оправдываться, точнее, не отвечать на вполне определённую критику. Как-то на страницах «ЛГ» я высказался о странном равнодушии Вахтанговского театра к нашей нынешней жизни: в репертуаре нет ни одной современной русской пьесы. Кстати, подобный упрёк «Литературная газета» адресовала и другим сценическим коллективам, но они если не прислушались, то хотя бы отмолчались. Года два назад я написал примерно следующее: может ли современная Россия не интересовать выдающегося литовского режиссёра Римаса Туминаса, гражданина страны, пребывающей с нашим отечеством в непростых геополитических отношениях? Вполне. Он имеет на это право. Имеем ли мы, граждане РФ, право удивляться тому, что наша жизнь по барабану худруку русского государственного академического театра Римасу Туминасу? Тоже имеем право. Более того, мы имеем право такое отношение к нам расценить как профессиональную непригодность. Разумеется, с нашей, российской точки зрения. Кстати, русского режиссёра, который, чудом возглавив в Вильнюсе театр, игнорировал бы чаянья современной Литвы, просто выслали бы на родину бандеролью. Понятно, мэтр Туминас обиделся, но негоже небожителю и гражданину Евросоюза полемизировать с каким-то там смертным русским писателем. Тогда за дело взялся протагонист Крок.

Теперь о звонке «одного влиятельного человека». Господин директор утаил, кто позвонил. Зачем эта тайнопись? А чтобы безнаказанно переврать ситуацию. Но говорить правду легко и приятно. Вот как было дело. На каком-то мероприятии в декабре прошлого года я пригласил министра культуры Владимира Мединского на последнего «Козлёнка в молоке» в Театре имени Рубена Симонова. Спектакль шёл 16 лет и был сыгран 560 раз. Министр ответил, что спектакль видел, и удивился: «А разве они не забирают «Козлёнка» себе?» Дело вот в чём: «вахтанговцы», поглощая «симоновцев» с помещением, сценой, вешалками и буфетом, но без актёров, обязались взять в свой репертуар лучшие спектакли упраздняемого театра. Я сразу ответил министру, что «Литературная газета» не раз критиковала Туминаса, поэтому такое вряд ли возможно. В. Мединский тут же набрал номер г-на Крока и поинтересовался судьбой «Козлёнка», минут десять выслушивал ответ, а затем сказал ему: «Ну, если вы считаете, что спектакль устарел, тогда вопросов нет». И всё. Но вопрос есть у меня. Во-первых, если, как сказано в эпохальном интервью, «театр существует для публики», то почему судьбу самого популярного спектакля «симоновцев» решает хозяйственный руководитель зрелищного учреждения? Во-вторых, зачем г-ну Кроку понадобилось утаивать имя звонившего? Сам же и отвечу. Любому человеку, знающему театральную механику, понятно, что директору такого театра по такому вопросу звонит обычно сам министр. Вот вам мой уровень, сообщает общественности Крок, – отказал самому министру, который, оказывается, ещё беспардонно пытался давить на творческий организм! Сколько же небылиц и лукавства можно вывалить в информационное пространство с помощью фигуры умолчания – «один влиятельный человек»!

А устарел ли «Козлёнок», можно узнать у зрителей Хабаровского краевого театра драмы, где Эдуард Ливнев поставил эту инсценировку весной. Думаю, директору Вахтанговского театра не надо объяснять, что такое реальные переаншлаги… Вот вам и «пошлый архаизм»! Кстати, сам г-н Крок, по утверждению «симоновцев», посмотрел на поглощаемой сцене от силы два-три спектакля из почти двадцати и не порадовался ни одному чужому успеху. Исидор Михайлович Тартаковский так бы никогда не поступил. Впрочем, стоит ли ждать понимания от человека без театрального образования, если сам г-н Туминас даже не удосужился перейти улицу Арбат, чтобы увидеть хоть одну постановку! Это же вам не День независимости Литовской Респуб­лики в Театре имени Вахтангова с ярмаркой товаров миниатюрной прибалтийской державы. Интересно, если худруком назначат индейца, в фойе появятся вигвамы, а зрителям дадут курнуть трубку мира? Может, всё-таки театральной России лучше прирастать Нечерноземьем и Сибирью?

А дальше начинается самое интересное. О «Евгении Онегине» в версии Туминаса я высказался задолго до того, как приняли решение упразднить Театр имени Симонова. Особенно меня задела сцена, где, произнося авторский текст: «Татьяна (русская душою…)», – актёр указует перстом на свой детородный орган. Смело? Не знаю… Тянет на «занятия похабщиной»? Возможно. Но я воспринял это как откровенную русофобию и написал: г-н Туминас, видимо, полагает, что русская душа помещается не в том месте, где литовская. Возражая мне, спустя два года протагонист Крок заявляет: «Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место». Какой пушкинский монолог? Какая Татьяна, если текст произносит актёр? Видимо, бывший завпост не только о Пушкине, но и о сценических открытиях своего заместителя по художественной части имеет представление такое же, как Стёпа Лиходеев о мрачном шоу маэстро Воланда.

Но что вы хотите от человека, который лежал себе «в финансовой плоскости», и вдруг его понесло…

Новый сезон для Театра имени Вахтангова будет особенным. В октябре произойдет событие, которого ждали тринадцать лет: в соседнем доме, вплотную примыкающем к основному зданию, откроется новая сцена. Реконструкционные работы завершились на прошлой неделе, осталось только установить табличку над входом, справа от фонтана "Принцесса Турандот", где располагаются кассы.

Третья сцена вахтанговцев оборудована по последнему слову техники, начиная с платформы, способной поднимать декорации весом 3,5 тонны, и заканчивая информационными плазменными панелями в фойе – их еще только предстоит запрограммировать под нужды театра. Цеха – столярный, по ремонту костюмов, бутафорский, красильный, прачечная – переезжают в просторные отремонтированные помещения новой сцены. В историческом здании тоже решили провести небольшие косметические работы. Пока труппа в отпусках, здесь красят, проводят циклевку паркета, занимаются перепланировкой интерьеров: на освободившихся площадях будет оборудован большой репетиционный зал, а также три дополнительные женские туалетные комнаты для зрителей.

Фотогалерея

Кирилл Крок, директор Театра Вахтангова, провел для корреспондентов сайт экскурсию по закулисью новой площадки, показав сцену-трансформер со зрительским бличером (трибуной), и даже те пространства, которые занимают административные сотрудники. И хотя Кирилл Игоревич считает, что жить нужно у себя в квартире, а не в театре, невозможно не отметить, что уютная атмосфера, наглядно демонстрирует принципы театра-дома.

Мы попросили Кирилла Игоревича подвести итоги минувшего сезона и рассказать, какие проблемы придется решать руководству Театра Вахтангова в ближайшее время.

– Кирилл Игоревич, после окончания сезона принято подводить итоги. У Театра имени Вахтангова был насыщенный творческий год с гастролями и премьерами. Скажите, какой из новых спектаклей способен стать "локомотивом", как, скажем, "Евгений Онегин", "Дядя Ваня", и привлечь иностранных театральных агентов?

– Спектакли, вызывающие интерес иностранных импресарио и наших соотечественников, живущих за рубежом, как правило, отвечают четырем требованиям. Во-первых, это должна быть русская классика – А.Чехов, Ф.Достоевский, А.Островский, А.Пушкин, Л.Толстой, или советская литература – например, М.Булгаков или корифеи мирового театра – Шекспир. Второй момент: новациями западный театр не удивишь, и от наших спектаклей ждут сегодняшнего осмысления традиций русской психологической школы исполнения. Третий момент – иностранцы всегда хотят увидеть театр с историей, с именем. Четвертый – узнаваемость актеров, и как плюс к этому известный режиссер-постановщик. При наличии этого комплекса можно рассчитывать на успешную прокатную судьбу спектакля.

– В этом сезоне труппа Театра имени Вахтангова гастролировала по Штатам, Канаде. В Нью- Йорке актеров встретили пикетами…

– Да, был такой момент. Люди, вышедшие на мостовую Нью-Йорка с антироссийскими плакатами, имеют полное право выражать свое мнение. Но не надо путать личную гражданскую позицию актеров, работников театра, касающуюся присоединения Крыма, и деятельность Театра Вахтангова. Политические взгляды каждого никак не связаны с его профессиональной деятельностью.

– Прошедший сезон показал, что мнение меньшинства, даже один голос способен запустить механизм глобальных перестановок, как в Новосибирской опере, например.

– Я был одним из тех, кто подписал письмо против разбора художественных достоинств и недостатков спектакля в прокуратуре. Театр существует для публики, и только она определяет его судьбу. Без театральных критиков театр худо-бедно просуществует, но без зрителей – никогда. Если какие-то моменты в спектакле вызывают дискуссию в обществе, и поднимается такая волна протеста, то, как мне кажется, задача театра – исправить эту ситуацию. Насколько я знаю, прежде чем подписывать приказ о снятии Бориса Мездрича с должности, министр культуры Владимир Мединский несколько раз обращался к нему с просьбой сделать публичное заявление совершенно формального характера: если постановка невольно кого-то задела, оскорбила религиозные чувства, то нужно учитывать тот факт, что театр – не территория церкви, и мы просим прощения, а скандальный постер уберем. Борис Михайлович решил, что он этого делать не будет. И как результат – спектакль исключен из репертуара, Мездрич уволен. А если бы директор оказался более гибким, смотрел на несколько шагов вперед, то он бы сохранил не только свой пост, но и спектакль, правда с небольшими коррективами, которые позже все равно были сделаны. Театр и искусство – территория компромисса. Нужно об этом помнить.

– Вы один из театральных деятелей, вошедших в рабочую группу "Золотой маски". Почему необходимость в апгрейде премии возникла именно сейчас? И возможен ли конструктивный диалог между некоторыми участниками этого временного объединения, находящимися в конфронтации друг с другом?

– Любая культурная институция, и театральный фестиваль-премия "Золотая маска" не исключение, нуждается в изменениях. Их диктует жизнь. Раз "Маска" называет себя национальной премией, то в ее действиях должен учитываться весь спектр явлений, который присутствует на театральном поле. Существует в Париже "Комеди Франсэз". Плох этот театр или хорош – он воспринимается как данность. Наш отечественный "Комеди Франсэз" – это Малый театр. Постановки, которые там выходят, могут не нравиться, но он есть. И если "Маска" – фестиваль национальный, то в его экспертных советах и в жюри должны быть представлены все существующие направления театральной мысли.

Много лет ничего не менялось, и назрели проблемы. Упаси нас господь громить "Золотую маску"! Я уверен, что ни о каком разрушении фестиваля не идет речи, да этого никто и не допустит. Поверьте, самоубийц нет. Но свежий взгляд на самих себя изнутри, со стороны необходим! В России, театральной державе, должен быть национальный фестиваль. Как его улучшить – этот вопрос и будет обсуждаться в августе. Свою задачу в рабочей группе я вижу так – наладить диалог, учитывать мнение всех групп, концепций, течений театральной мысли.

– Скажите, а что это за история с мнением экспертов Российского научно-исследовательского института, которые, изучив постановки пушкинских произведений, обвинили Римаса Владимировича Туминаса в нелюбви к России?

– Человек, который начал войну с нашим театром – небезызвестный автор Юрий Поляков. В его собственных пьесах немало пикантных ситуаций, более чем смелых реплик, сюжетные повороты, обстоятельства на грани приличия. Мне лично кажется, он сам является аморальным типом, но пытается нас учить морали. Как-то мне позвонил один влиятельный человек и спросил, почему Театр Вахтангова не хочет забрать в свой репертуар "Козленка в молоке" по пьесе Полякова, а спектакль шел в Театре Рубена Симонова. Комиссией из трех человек мы отсмотрели все спектакли этого театра.
"Козленок" хорошо воспринимался 25 лет назад, так как являл собой политическую сатиру на перестройку. С позиции сегодняшнего дня это скорее пошлый архаизм. Поэтому мы от него отказались. После этого Юрий Поляков в одном ток-шоу на федеральном канале заявил, что в постановке Туминаса "Евгений Онегин" Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место. Так что все очень банально до крайности – раз мы не взяли спектакль по его пьесе, то нас надо попытаться уличить в занятиях похабщиной. Первопричину стоит искать в финансовой плоскости – не позвали на постановку, закрыли спектакль, отказались взять пьесу. В театральном мире много людей, ревностно относящихся к чужим успехам. Увы, мы не привыкли радоваться за коллег… Легче поливать их грязью и рассказывать небылицы.

– Недавно писали о том, что Театр Вахтангова займется упорядочиванием архива Юрия Любимова. Из Театра на Таганке все коробки должны были временно переехать на Арбат. Как продвигается процесс систематизации?

– А процесса нет… Фонд Юрия Петровича предложил нам подключиться к процессу систематизации архива, который содержит массу материалов, касающихся истории Театра на Таганке и конкретно деятельности Юрия Петровича. Мы, конечно, эту инициативу поддержали. В гарантийном письме, отправленном на имя главы депкульта Александра Кибовского, я написал, что Театр Вахтангова готов совместно с фондом за свои деньги (7-8 млн рублей) привести в порядок архив и взять его на временное хранение до тех пор, пока "Таганка" не разделается с ремонтными делами. Я видел, в каких условиях содержатся бесценные документы. Страшно сказать, но все это лежит в коробках в сыром подвале без вентиляции. Описи нет, все в состоянии хаоса. Мы были готовы исправить эту ситуацию и привести содержимое архива в надлежащий вид, потому что в отличие от некоторых вахтанговцы помнят свою историю. Любимов начинал свой путь здесь, в Театре Вахтангова, и его пожелание заключалось в том, чтобы этот творческий круг замкнулся. Он хотел, чтобы здесь с ним простились, категорически запретив делать это на "Таганке" – так был обижен на тех, кто сейчас называет себя "учениками Любимова". И мы, памятуя о том, что он вахтанговец, решили выполнить его волю, сохранить и систематизировать то, что представляет ценность для истории.

Но в департаменте что-то переиграли. На "Таганке" заявили, что мы хотим украсть какие-то артефакты. Но наверняка все уже и так растащили – учета ведь нет, никто искать не станет. Они говорят, что намерены подключить к работе РГАЛИ и Музей Бахрушина, но, поступив таким образом, они высекут самих себя. Как только архив попадет в музей, вступит в силу закон о фонде, и все, что собиралось при Любимове, войдет в число экспонатов. После этой процедуры никто не имеет права забрать это у музея и передать другому учреждению. Театр потеряет один из своих исторических сертификатов памяти.

– В этом сезоне много говорили о Театре Рубена Симонова. При каких обстоятельствах принималось решение о его слиянии с Театром Вахтангова?

– Театр Рубена Симонова основан Евгением Симоновым, сыном великого режиссера, учеником Вахтангова. Вахтангов умер, не увидев свою легендарную "Принцессу Турандот", но благодаря своим ученикам театр был сохранен, и брендом Вахтангововского театра мы обязаны тем людям, которые сохранили, обогатили и мощно развили учение Вахтангова.

В основе Театра Симонова – два курса Щукинского института. К сожалению, Евгений Симонов не дожил до того момента, когда здание школы, здесь, на Арбате, передали его театру. Он умер, так и не сумев, как мне кажется, вдохнуть в этот театр жизнь, воспитать мощное актерское поколение. Шли годы, менялись худруки, директора. Но так сложилось, что по факту в актив труппы нечего записать – нет ни ярких спектаклей, гастролей, фестивалей, прессы, зрителей, ни экономических побед. Как мне сказал сын Симонова – Рубен Симонов, актер Театра Вахтангова, – "если бы дед был жив, первое, что он бы потребовал – снять с вывески этого театра его фамилию".

– Инициатива передачи театра исходила от департамента культуры?

– Да. Три года назад руководство депкульта обратилось к нам с Римасом Владимировичем и предложило модель, по которой много лет управляется "Табакерка". Мы отказались, так как это огромная нагрузка. Кроме того, у федеральных театров и московских разные системы управления, финансирования, отчетности. Через некоторое время департамент предложил другой вариант – передать Театр Симонова на федеральный уровень и присоединить к Театру Вахтангова в статусе филиала. Мы прекрасно понимали, что если туда будет назначен новый худрук, то от этого дома в исторической перспективе останется только вывеска "Рубен Симонов", не имеющая никакого отношения к Театру Вахтангова. И мы с Туминасом приняли это предложение.
На сегодняшний день здание театра зарегистрировано как федеральная собственность, имущество находится в стадии оформления. Как только этот процесс юридически будет завершен, а я надеюсь, что это произойдет к концу сентября, согласно приказу министра культуры два театра объединятся. Юридическое название "Московский театр Рубена Симонова" перестанет существовать, а будет филиал Театра Вахтангова имени Рубена Симонова.

– В каком состоянии вы нашли здание театра?

– Когда я прошелся по всем помещениям, у меня волосы встали дыбом. Потребуется минимум два года, чтобы все отремонтировать. Коммуникационные сети нуждаются в полной замене. У так называемого "самого теплого дома в Москве" в некоторых гримерках не проведено отопление. Зимой актеры были вынуждены включать обогреватель, а любой дополнительный электроприбор перегружал сеть и выбивал пробки. Так что прежде чем заниматься стенами и полами, нужно наладить коммуникации, а это огромные средства. Театр Вахтангова должен найти их сам. Дополнительных инвестиций, тем более в условиях сегодняшней экономической ситуации, нам никто не обещал.

Все 25 лет жизни Театра Симонова предыдущие руководители не думали о своем доме, не занимались им – могу это ответственно заявить, а были заняты исключительно незаконной сдачей помещений в аренду, причем большую часть доходов выводили из театра. Занимаясь этой деятельностью, давно можно было привести и здание в порядок, и выпускать приличные спектакли, продвигать это место на Арбате, делать его популярным и посещаемым… Так что не стоит говорить, что театр жил в суровых реалиях жизни, учитывая все выше сказанное. Я сам 10 лет работал в малоизвестном московском театре, и знаю про все трудности существования в таких условиях, при мне посещаемость там составляла 97,3%, и не было ни одного помещения или угла, в том состоянии, в котором сейчас находится здание Театра Симонова.

– Кто-то из Театра Симонова будет принят в Театр Вахтангова?

– Тех основателей театра, которые двадцать пять лет назад пришли туда с Симоновым по праву исторической памяти мы возьмем на срочный трудовой договор на два года. Это девять человек.

Фотогалерея

– В основном здании Театра Вахтангова сейчас идут ремонтные работы. К какому сроку планируется их завершить?

– К открытию сезона. На ремонт мы получили субсидию от министерства, но к ней пришлось добавить еще сумму, вдвое субсидию превышающую. Это наши собственные заработанные за нелегкий сезон средства – в этом году мы сыграли 510 спектаклей!

– Через два года у вас будет целых четыре площадки, что потребует перераспределения репертуара. Как планируете его наращивать?

– Начнем по порядку – с Новой сцены, которая откроется осенью. В октябре-ноябре там пройдут четыре премьеры подряд: "Минетти" Римаса Туминаса, "Возьмите зонт, мадам Готье" Владимира Иванова, "Подросток" по Достоевскому, в постановке Антона Яковлева, танцевальный спектакль Анжелики Холиной "Мужчины и женщины". В декабре должна состояться премьера детского спектакля "Питер Пен" (выпускает Александр Коручеков со своим курсом). Кроме того, на новую сцену переедут самые успешные спектакли с Малой сцены – "Медея", "Крик лангусты", "Ревнивая к себе самой", "Игры одиноких". В этом сезоне планируем представить "Трамвай "Желание" по Тенесси Уильямсу, а потом "Грозу" Островского.

– Эти планы предполагают движение репертуара. Какие спектакли хотите снять?

– "Прощальные гастроли", "Женитьбу" и "Тихую родину".

– Они собирают публику?

– Да, они востребованы, но у каждого спектакля свой срок жизни. Лучше когда он уходит на подъеме, чем когда постановку уже невозможно смотреть. Да, это болезненный процесс обновления, но в нем есть объективность. Все эти решения принимаем совместно с художественным руководителем театра Римасом Туминасом, причем последнее слово всегда за ним. Репертуар не должен находиться в стагнации. Конечно, у нас есть спектакли, которые играют по семнадцать лет, но это исключения, и они вполне обоснованы: например, "Посвящение Еве" будет появляться в афишах до тех, пор, пока позволяют силы Василию Лановому и Евгению Князеву. Если мы не будем снимать с репертуара какие-то названия, невозможно тогда выпускать премьеры и полноценно играть весь репертуар каждый месяц.

– По вашему опыту спектакли, востребованные зрителем, и те, которые делают имя театру – это одни и те же названия?

– Когда мнение профессионального сообщества и зрительский интерес совпадают, тогда спектакль можно наверно отнести к категории искусства. И определит это время… И сколько бы мы не спорили о художественных достоинствах и недостатках, факт остается фактом.