Интерес к истории в начале XIX века всколыхнулся в России с необыкновенной силой после мощного национального подъема, вызванного наполеоновскими войнами и особенно Отечественной войной 1812 года. Пробудившееся национальное самосознание определило своеобразие духовного развития русского общества. И декабристское движение, и монументальный труд Карамзина, и басни Крылова, и произведения Пушкина - все это отголоски крупных исторических событий, сами ставшие фактами нашей истории. Первые десятилетия XIX века прошли под знаком истории. На эту особенность обратил внимание Белинский. «Век наш - по преимуществу исторический век. Историческое созерцание, - писал критик, - могущественно и неотразимо проникло собою все сферы современного сознания. История сделалась теперь как бы общим основанием и единственным условием всякого живого знания: без нее стало невозможно постижение ни искусства, ни философии».
Русское общество почувствовало настоятельную потребность отдать себе отчет в том, каковы отличительные особенности национального характера, национального духа, как тогда говорили. Историзм стал знаменем нового столетия. Он был неотделим от идей народности. Но чтобы понять подвиг народа в Отечественной войне 1812 года, удививший дворянскую Россию, чтобы постичь образ его жизни, мыслей и чувств, нужно было заглянуть в прошлое, в «темную старину», обратиться к истокам национального бытия. «История государства Российского» Карамзина открыла русскому обществу почти никем не освещенные до тех пор страницы древности. Русское общество увидело в ней достоверную картину жизни, борьбу мнений, психологический накал страстей и готовые сюжеты для философско-исторических, нравственных и художественных размышлений. Создалась реальная почва для расцвета исторических жанров. Но не меньшую роль «История...» Карамзина сыграла для формирования метода историзма. Отныне историческое мышление становится не только инструментом, с помощью которого распахивают дверь познания в глубь веков, но и необходимым качеством философской или художественной мысли, освещающей своим лучом живую современность.
Вместе с тем «История...» Карамзина - произведение, в котором научность изложения слилась с художественностью. Элемент художественности, очень сильный в «Истории...», опирался на подлинные и достоверные факты и свидетельства. Это обстоятельство сразу же поставило перед писателями целый ряд чисто творческих проблем - насколько уместен вымысел в художественном сочинении, как сочетать историческую правду и воображаемый сюжет? Повествовательные формы еще не были настолько усовершенствованы и утончены, чтобы противоречивые слагаемые художественного произведения на историческую тему могли примириться в каком-нибудь органическом единстве. Поэтому в исторической повести то преобладает художественное задание, большей частью игнорирующее историческую действительность, то очерк, в котором характеры выглядят бледными, лишенными полнокровнойжизни и убедительности.

жизни и убедительности. Между ними располагались промежуточные формы воспоминаний, «былей», «происшествий». Нередко исторический материал выполнял подсобную, служебную роль - писателей интересовал не минувший век в его истине, а собственные взгляды на современность, проводимые с помощью исторических сведений.
Судьба исторической повести поучительна и в том смысле, что она наглядно демонстрировала, как формировалось историческое мышление и складывались формы исторического повествования, как оттачивались черты реализма. Если Карамзин пробудил теоретическую мысль, заставил внимательно отнестись к исторической действительности, к эпохе, к столкновению интересов, то Вальтер Скотт - его исторические романы были уже широко известны русскому обществу - оказал громадное влияние на форму исторического повествования. Вальтер Скотт, как и Карамзин, опирался на документы, но из них он выбирал наиболее характерные для того или иного времени. При этом его привлекал какой-нибудь эпизод, сценка, штрих, «анекдот», в котором живо и рельефно выказывали себя нравы, обычаи, мышление, обусловленные эпохой или средой. Отсюда проистекала установка на обыкновенность изображения. Частные случаи благодаря тщательному отбору несли в себе и художественную оценку, и своеобразие характеров, и типичность эпохи. История рисовалась в обыденной простоте, ее вершили люди, а не поставленные на пьедесталы деятели или наделенные чувствительным авторским сердцем сентиментальные герои.
Русская историческая повесть постепенно усваивала как историзм Карамзина, так и повествовательную манеру Вальтера Скотта. Однако это усвоение шло чрезвычайно трудно и сопровождалось несогласиями, спорами, резкостью суждений. Предметом открытой или скрытой полемики стали принципы историзма и их претворение в литературе.
При всем преклонении перед Карамзиным декабристы решительно разошлись с ним во взгляде на русскую историю. Они не приняли и не могли принять монархизма Карамзина. Они полагали, что идея монархии чужда русскому народу, что самодержавие было навязано ему. Народ обманом и силой принудили к самодержавному порядку и отняли у него свободу, превратив крестьян в подневольных крепостных. С точки зрения декабристов, весь народ так или иначе оказался в рабстве у самодержцев с разной степенью свободы - большей (дворяне) или меньшей (крестьяне). Воодушевленные национально-патриотической идеей, декабристы разделили всю нацию на тиранов и республиканцев. Тираны - это те, кто мыслями, чувствами, действиями защищали самодержавие и рабство; республиканцы - свободолюбцы, хотя и оказавшиеся «рабами», но своими мыслями, чувствами и действиями не смирившиеся с жалкой участью. Русская нация в своем подавляющем большинстве, считали декабристы, - нация республиканцев. Историческим свидетельством тому служили для них Новгород и Псков, где вольный народный голос господствовал на вече и где были «задушены последние вспышки русской свободы». С подобной точки зрения, содержание русской истории составила неутихающая борьба республиканцев с тиранией и ее поборниками.

одержание русской истории составила неутихающая борьба республиканцев с тиранией и ее поборниками.

1. Первая треть XIX века – эпоха русской романтической повести. Романтизм, как вы знаете, сначала осваивается у нас поэтами и лишь затем распространяется на прозу и драматургию. При этом важно помнить, что начиная с 10-х гг. наша широкая общественность знакомится с романами Вальтера Скотта, что неизбежно влияет на развитие прозаических жанров (если хотите, можете связать это с ростом национального самосознания и т. д.): в начале 20-х гг. поверхностное заимствование элементов историзма (стремление привлечь внимание к колориту места и времени, сопоставить политические события прошлого с современностью, но конфликт и сюжет еще не обусловлены исторической ситуацией), во второй половине 20-х-30-е события давнего прошлого перестают быть поводом для изображения поучительных картин, историческое прошлое становится не только предметом повествования, но и объектом изучения – эстетическое бытование исторического материала, а не исторический фон, как это было раньше (что, по-видимому, досталось романтической повести в наследство от сентиментальной). Важное место занимает всякая таинственность, сказки, предания. Также в числе характерных черт можно отметить параллелизм автора и героя, исповедь главного героя и т. д. Однако в каждом случае, в сущности, актуализируются разные элементы романтической поэтики, поэтому обратимся к конкретным примерам. Важно также отметить, что особенно на раннем этапе, но и далее также, важным остается влияние карамзинского сентиментализма. И напоследок: есть традиция выделения в рамках русской романтической повести нескольких подвидов: историческую, фантастическую, светскую и нравоописательную повести (впрочем, вероятно есть и еще).

2. М. Погодин «Черная немочь» (1829): это один из показательных примеров русской исторической романтической повести, где ни одна составляющая не выдержана в нужном объеме. Относительно данной повести существуют две противоположные точки зрения: 1) основным предметом описание является купеческий быт (тогда это бытовая повесть); 2) быт противопоставлен главному герою, который и составляет центр повести – романтическая повесть. Вторая точка зрения находит довольно много подтверждений: 1) романтический конфликт – неприятие героем окружающего мира (купеческого быта); 2) романтическое представление о любви у героя (абсолютно не соответствующее свойственному его окружению – толстая страшная Агаша, фактически «проданная» родителями замуж, конечно, не «двух душ соединенье»); 3) присутствует и исповедь главного героя – именно на нее ложится главная роль в раскрытии духовного мира героя, в который не в состоянии проникнуть стороннее слово повествователя (исповедь как прием типична для романтической прозы); 4) наличие поэтических цитат – также важная особенность русской романтической прозы: Авторы в поисках собственных возможностей прозы и драмы прибегают к помощи уже сложившихся романтических жанров. Фрагменты чужих текстов, чаще всего очень известных, находящихся на слуху читателей, служат как бы импульсаторами романтической энергии. В данном случае цитируется стихотворение Жуковского: «В них нашел я все знакомое, но так сладко, так приятно было читать их, что неприметно выучил их наизусть…» (речь идет об элегии «На кончину ее величества королевы Виртембергской»). С другой стороны, концепция романтического героя не выдержана до конца: узнав, что он не один такой на свете, Ганя радуется, в то время как романтический герой уникален, Гаврила хочет найти собеседника, чтобы с ним вместе выражать друг другу все духовное и невыразимое. С третьей стороны, для исторической повести здесь довольно слабо мотивированный конфликт, не получающий историко-социального осмысления: конфликт строится на индивидуальном (черт знает откуда взявшемся) свойстве Гаврилы. Таким образом, мы имеем весьма своеобычную повесть, которая, с одной стороны, использует романтические приемы и опирается на романтическую поэтику, с другой стороны, тяготеет к бытовизму, с третьей – совмещает в себе все (можете даже рассказать про нее в вопросе про амбивалентность:)).

3. Пушкин (1830): Повести Белкина: Барышня-крестьянка и сентиментализм

Персонажи пушкинских маленьких трагедий и "Повестей Белкина" действуют, руководствуясь не романтическими тайными побуждениями (хотя бы их действия и выглядели весьма романтически) или сентиментальными лучшими/худшими побуждениями, но побуждениями, наиболее естественными для них как представителей своего мира. Большинство сюжетов "Повестей" не имеет прямых отсылок к конкретным текстам-предшественникам; таковые восстанавливаются лишь в результате аналитической работы и лишь гипотетически. Исключение составляет повесть, завершающая цикл, - "Барышня-крестьянка". Основной претекст повести очевиден: это карамзинская "Бедная Лиза". Связь между текстами устанавливается не только на уровне имен главных героинь, но и на уровне фабул, находящихся в отношении частичного параллелизма: в "Бедной Лизе" рассказывается о крестьянской девушке, полюбившей дворянина и после его предательства покончившей с собой, а в "Барышне-крестьянке" - о дворянской девушке, частично имитировавшей карамзинскую коллизию и в результате вышедшей замуж за дворянина.

Однако сама по себе "Бедная Лиза" вряд ли была столь уж интересна Пушкину как объект пародии. Куда более важным является тот факт, что эта повесть стала своеобразным прецедентным текстом, парадигмой русского сентиментализма, одной из его вершин, представляющих в сознании литературного сообщества (имея в виду и писателей, и читателей) сентиментализм вообще. Несмотря на то, что сентиментализм к этому времени был уже делом давно минувших дней, авторитет карамзинской прозы оставался достаточно велик, хотя основные позиции все же отдавались распрям романтическим. До некоторой степени Пушкин действительно сильнее отталкивался от романтизма: в самих "Повестях Белкина" три из пяти повестей соотносятся скорее с романтическими, чем с сентименталистскими сюжетами. Сентименталистский сюжет нужен был Пушкину, чтобы присвоить своей поэтике нового героя (именно как героя, а не второстепенного персонажа) - простого человека.

Сентиментализм (, Лессинга, Карамзина, отчасти Руссо) создал определенный канон любовного сюжета. Согласно этому канону, в идиллическую жизнь "простых людей", существующих в согласии с естественным законом человеческого существования, вторгается фигура любовника(-цы)-дворянина(-ки), который(-ая) разрушает эту жизнь, поскольку его(ее) натура искажена противоестественным воспитанием и образом жизни.

Пушкин завершает свой цикл (завершает не хронологически, а композиционно, что для понимания авторской позиции куда важнее) "Барышней-крестьянкой", в которой последовательно демифологизирует фигуру "крестьянки, которая тоже любить умеет".

Прежде всего, главная героиня повести, как и прочие любезные сердцу автора уездные барышни, воспитана на романах: "Воспитанные на чистом воздухе, в тени своих садов, они знание света и жизни почерпают из книжек" (Как видим, пропагандистская работа Карамзина имела успех). При этом Пушкин, как и положено "эписентименталисту", не забывает противопоставить их более образованным горожанкам: "В столицах женщины получают, может быть, лучшее образование; но навык света скоро сглаживает характер и делает души столь же однообразными, как и головные уборы ".

Главный герой, напротив, имеет университетское образование, которое, однако, не мешает ему намереваться вступить в военную службу. Он ведет себя заправским романтиком, одновременно пародируя сентименталистский стандарт инфернального обольстителя ("Барышни сходили по нем с ума"). В повести используются такие канонические приемы, как переписка, Алексея, как и положено сентименталистскому герою, поражают мысли и чувства «простой девушки» и т. д.

Заметим, что герои повести постоянно колеблются между внушенными им литературой социокультурными стереотипами и подлинным чувством; более того, иногда само следование автоматизму стереотипа подхлестывает чувство (коллизия, для сентиментализма немыслимая): "Он говорил языком истинной страсти и в эту минуту был точно влюблен". Однако ориентация героев на книжные образцы - не повод для порицания: "романические" мысли - это всего лишь их естественная среда обитания. В то же время счастливая развязка наступает не потому, что герои следуют "велению сердца" или "поступают как должно", а потому, что вряд ли история могла сложиться иначе: "пришла пора - они женились".

Так Пушкин прощается с русским сентиментализмом карамзинистского толка, воздвигая ему своеобразный памятник, в котором знакомые черты соединены в довольно неожиданную конструкцию.

4. Гоголь: Гоголь в своих повестях тоже отталкивается от романтизма, особенно от его фантастической стороны. Однако если в «Вечерах…» происходит лишь усложнение романтического конфликта, то уже в «Носе» он абсолютно переворачивается. Тончайшая ирония Гоголя проявляется в том, что он все время играет на ожидании разгадки романтической тайны, пародируя ее поэтику и все дальше и дальше заманивая читателя в ловушку. Манн: «Таинственно несовместимы и сюжетные плоскости «Носа». В одной плоскости нос существует в своем «натуральном» виде, причем если не виновным, то, по крайней мере, причастным к его «отделению» кажется Иван Яковлевич. В другой плоскости – нос «сам по себе» со знаками «статского советника», а вина Ивана Яковлевича решительно отводится тем, что нос исчез через два дня после бритья. Вместо того, чтобы хоть как-нибудь совместить обе плоскости, повествователь снова отходит в сторону, дважды обрывая событийную линию: «Но здесь происшествие совершенно закрывается туманом, и что далее произошло решительно ничего не известно»». Одновременно Гоголь искусно предотвращает возможность интерпретации «истории» как недоразумения или обмана чувств персонажа, предотвращает тем, что вводит сходное восприятие факта другими персонажами. Суть приема состоит в том, что у Гоголя полностью снят носитель фантастики – персонифицированное воплощение ирреальной силы. Но сама фантастичность остается. Достижения романтической фантастики были Гоголем преобразованы, но не отменены. Снимая носителя фантастики, он оставлял фантастичность; пародируя романтическую тайну, он сохранял таинственность; делая предметом иронической игры «форму слухов», он укреплял достоверность «самого происшествия».

Проза первой четверти XIX века развивалась более драматично, чем поэзия, которая на протяжении тридцати лет, вплоть до пушкинских «Повестей Белкина» и прозы Гоголя, занимала лидирующее положение в литературном процессе. Сказывалась инерция классического периода истории русской литературы XVIII века. Поэтика классицизма установила особое соотношение между поэзией и прозой. Проза считалась «низким» родом литературы. Сложные философские и нравственные проблемы были предметом поэзии или «высоких» жанров драматургии (трагедия). «Презренная проза» имела дело с «низменной» действительностью, чуждой разумных оснований, купающейся в невежестве и развращенности. Эта проза натуралистически описывала нравы общества, не чуждалась бытового просторечия. Картины порочной действительности в ней служили в качестве образцов для назидания, которое обычно вторгалось в повествование, как «бог из машины»: или в виде авторских морализирующих заключений и комментариев, или через включение в ход действия героев-резонеров, ходячих носителей добродетели. За всем этим, конечно, стояла гордыня возомнившего себя Богом человеческого разума, с высоты абстрактных теорий презрительно третировавшего живую жизнь. Художественным изображением схватывалась лишь пошлая ее сторона, светлое же начало привносилось извне в виде готовой моральной сентенции. Уклон в натурализм и резонерство был слабой стороной так называемого «просветительского реализма» второй половины XVIII века. Но его традиции перекочевали и в литературу начала XIX столетия. Они проявились в творчестве двух писателей-романистов этого периода – А. Е. Измайлова и В. Т. Нарежного.

Роман А. Е. Измайлова «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (1799-1801) – это жизнеописание молодого дворянина Евгения Негодяева, испорченного богатыми и невежественными родителями. Порчу довершает общение дворянского недоросля с распущенным «вольтерьянцем» Развратиным, который из учения французских энциклопедистов выносит лишь безбожие и аморальную житейскую философию. Нравственное «образование» Негодяев увенчивает в столице, где умудряется в пять лет промотать отцовское состояние и отдать Богу душу. Все герои этого романа руководствуются в жизни только низменными побуждениями и поступками. Невежественные и порочные помещики, лихоимцы-чиновники, французские модистки из девиц легкого поведения, гувернер-каторжник, «вольнодумец» из разночинцев… Нравоучительная тенденция идет от автора, резонирующего над изображением порока и разврата. Никаких попыток найти что-либо светлое в самих героях сочинитель не предпринимает.

Свой первый роман «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» В. Т. Нарежный пытался опубликовать в 1812 году. Но изображение быта и нравов русского общества было в нем столь резким, что на три вышедшие в 1814 году части романа полиция наложила запрет, изъяв их из обращения и запретив дальнейшую публикацию. Три следующие части, последняя из которых осталась недоработанной, увидели свет лишь в советское время. Поэтому в литературную жизнь начала XIX века роман фактически не вошел. В предисловии автор связывает его замысел с просветительской нравоописательной традицией: цель его – «изображение нравов в различных состояниях и отношениях». В то же время Нарежный допускает существенные отклонения от этой жанровой нормы: вакханалия бесстыдств и безобразий в его сочинении ускользает от резонерского контроля автора, не уверенного вполне в истине и всесилии просветительских идей. В контексте произведения чувствуется какая-то неопределенность авторской позиции, соскальзывающей к моральному безразличию, ощутим безотрадный взгляд Нарежного на природу человека, что волей или неволей выбивает его роман из строгой просветительской традиции.

Так, секретарь всесильного государственного деятеля Латрона (от лат. latro – разбойник) с не менее колоритной фамилией Гадинский вразумляет Гаврилу Чистякова: «Выкинь из головы своей старинные слова, которые теперь почитаются обветшалыми и почти вышли из употребления. Слова сии суть: добродетель, благотворительность , совесть, кротость и прочие им подобные. Я думаю, что слова сии скоро совсем выгнаны будут из лексиконов всех языков на свете, да и дельно. Кроме сумы, ничего не наживешь с ними». Гаврила Чистяков, за которым порой прячется сам автор, ничего не может возразить на этот счет. Герой Нарежного даже не плут (не классический пикаро), каким был такой герой в традиции, идущей от романа Лесажа «История Жиль Блаза из Сантильяны», а безвольное существо, пассивно принимающее любые жизненные обстоятельства. Покинув свою избу в Фалалеевке, он побывал в помещичьей усадьбе, монастыре, уездном городе, губернском городе, Москве, Варшаве. Его судили, он сидел в тюрьме, был приказчиком московского купца, учеником «метафизика» Бабинариуса, секретарем вельможи Ястребова, секретарем руководителя масонской ложи Куроумова, на службе у князя Латрона. Как хамелеон, он принимает окраску той среды, в которую его забрасывает прихотливая судьба. Вся Россия перед ним открывается безобразными своими сторонами. И похоже, что не только Чистяков, но и сам автор готов принять их как грустную, но неустранимую норму жизни. В неожиданное нравственное перерождение героя в финале романа как-то не верится. Кажется, что и сам автор чувствует это: не потому ли столь вял и непоследователен в романе резонерский фон? С просветительской философией Нарежный очевидно не в ладу. Но этот недостаток оборачивается известным достоинством, самим автором, может быть, даже не осознанным: бытописание в его романе становится самодовлеющим и в своей бесконтрольности живописующим.

Эта особенность повествовательного стиля Нарежного отчетливо проявилась в двух романах из украинской жизни – «Бурсак» (1824) и «Два Ивана, или Страсть к тяжбам» (1825). Описание бурсацкой вольницы в первом романе вызывает в памяти начальные страницы повести Н. В. Гоголя «Вий». Комическая ссора между двумя украинскими панами Иванами и их соседом Харитоном Занозой, вспыхивающая из-за пустяков и приводящая к долговременной тяжбе, напоминает во втором романе гоголевскую «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».

Ослабление просветительского начала приводит Нарежного к юмору, в чем-то предвосхищающему гоголевский. «Для Гоголя, – отмечает К). В. Манн, – в высшей степени характерно то, что можно назвать непроизвольностью и наивностью комизма, избегающего неожиданности и аффектации (которые нередко сопутствуют комизму в дидактической литературе). Персонажи «не знают» о своих смешных сторонах, не собираются выставлять их на публичное обозрение – они лишь непроизвольно проявляют себя. Да и жизнь в целом «не знает» о заключенном в ней комизме – она лишь естественно функционирует по своим собственным законам. Смешное выказывается, как говорил Гоголь, «само собою». Но и у Нарежного заметны его начало, его наметки. Отсюда и переклички, подчас поразительно неожиданные».

Спустя полвека после смерти Нарежного И. А. Гончаров подвел своеобразный итог его творчеству. Познакомившись с тремя томиками «Российского Жилблаза» в 1874 году, Гончаров написал М. И. Семевскому: «Нельзя не отдать полной справедливости и уму и необыкновенному по тогдашнему времени уменью Нарежного отделываться от старого и создавать новое. Белинский глубоко прав, отличив его талант и оценив его как первого по времени русского романиста. Он школы Фонвизина, его последователь и предтеча Гоголя. Я не хочу преувеличивать, прочитайте внимательно, и Вы увидите в нем намеки, конечно, слабые, туманные, часто в изуродованной форме, на типы характерные, созданные в таком совершенстве Гоголем. Он часто впадает в манеру Фонвизина и как будто предсказывает Гоголя. Натурально у него не могли идеи выработаться в характеры по отсутствии явившихся у нас впоследствии новых форм и приемов искусства; но эти идеи носятся в туманных образах – и скупого, и старых помещиков, и всего того быта, который потом ожил так реально у наших художников, – но он всецело принадлежит к реальной школе, начатой Фонвизиным и возведенной на высшую ступень Гоголем. И тут у него в этом „Жилблазе“, а еще более в „Бурсаках“ и „Двух Иванах“, там, где не хватало образа, характер досказывается умом, часто с сатирической или юмористической приправой. В современной литературе это была бы сильная фигура.

Замечательны также его удачные усилия в борьбе со старым языком, с шишковской школой. ‹…› Эта борьба, в которой он еще не успел, как почти и все тогда (в 1814 г.), отделаться вполне от старой школы, делает его язык тяжелым, шероховатым, смешением шишковского с карамзинским. Но очень часто он успевает, как будто из чащи леса, выходить на дорогу и тогда говорит легко, свободно, иногда приятно, а затем опять впадает в архаизмы и тяжелые обороты».

Так можно было оценить творчество Нарежного только ретроспективно. Современники относились к нему иначе. Представленный писателем в «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» в 1818 году роман «Черный год, или Горские князья» был забракован: шокировала стилистическая и языковая грубость автора, а также «шутки насчет религии и самодержавной власти». Магистральная линия развития русской прозы начала XIX века шла в ином направлении, так как перед нею стояла задача освоения высокого содержания русской жизни и выработки такого языка, который бы ей соответствовал.

Проза учится у поэзии, расширяет свои тематические границы, разрабатывает язык, способный изображать не только низкие, но и высокие предметы, схватывать сложные процессы духовной жизни современной личности. Становление русской прозы нового времени завершается в 1830-е годы Пушкиным и Гоголем. А до этого времени язык ее находится в стадии экспериментального роста, творческой разработки. В первой половине XIX века проза еще очень зависима от стиха, в ней преобладает «поэтическое» содержание. Прежние формы просветительского нравоописательного романа воспринимаются как препятствие на пути ее развития. Распространяется лирическая проза – пейзажные зарисовки, медитации, своего рода «элегии в прозе», психологические портреты. «Малые жанры, – отмечает Н. Н. Петрунина, – завоевывают право литературного гражданства и становятся теми “клеточками“, через которые в прозу проникают новые веяния… Своеобразной формой объединения этих миниатюр становится путешествие , которое в литературе русского сентиментализма оказывается основным “большим жанром“, оттесняя на второй план сюжетное повествование».

Опыты первого десятилетия XIX века восходят к «Письмам русского путешественника» (1801) Карамзина.

Вслед за Карамзиным к жанру путешествия обращаются многие русские литераторы: «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии» П. Сумарокова (1800), «Путешествие в полуденную Россию» В. В. Измайлова (1800-1802), «Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург» М. Невзорова (1803), «Путешествие в Малороссию» кн. П. Шаликова (1803). В центре внимания здесь оказывается не внешний мир, а реакция на него путешественника. Ум и сердце странника, способ восприятия и оценки им действительности, его привычки, чувства и переживания – вот что становится повествовательным нервом и главной целью путешествия. Именно в жанре путешествия впервые в русской литературе формируется образ современного человека, культурно-исторический тип его личности. Примечательно, что именно «частный» человек, с его склонностями и привычками, с его эмоциональным и интеллектуальным миром завоевывает свое место в литературе, стремится стать героем нового времени.

В 1810-х годах жанр путешествия существенно обновляется. Эпохальные исторические сдвиги и потрясения наполеоновских войн и Отечественной войны 1812 года вызывают поток писем и записок их участников. Первое место здесь принадлежит «Письмам русского офицера» Ф. Н. Глинки (1808, 1815-1816). Творческая их история растянута во времени. Сначала появляются записки юного автора, участника заграничного похода 1805-1806 годов. Потом Глинка описывает мирное время, свои поездки по России. Наконец, Отечественная война 1812 года и европейские сражения вплоть до полной победы над Наполеоном и вступления русских войск в Париж. Сама история непроизвольно формирует замысел этой книги и вторгается в ее повествование.

Перед нами новый тип рассказчика, «путешествие» которого совершается не из праздного любопытства, а по «обязанности», по воинскому долгу. В центре повествования оказывается проблема связи личности с историей своего времени. Впечатления от русской и европейской действительности у Глинки сплетаются воедино. Переломный момент отечественной и мировой истории неизмеримо расширяет проблематику писем по сравнению с жанром путешествий предшествующего периода. Л. Н. Толстой неспроста был внимательным читателем этой книги. В повествовании тесно переплетаются две темы: войны и мира. Австрийский поход неожиданно для автора оказывается в его письмах прологом к грозной и величественной эпопее Отечественной войны. Мы видим духовный рост автора, видим, как постепенно центральной проблемой повествования становится национальное самоопределение русского человека. Уже в первой части рассказа о чужеземном образе жизни постоянно присутствует мысль автора о России, о ее национальном укладе. Поездка по внутренним губерниям эту мысль укрепляет. В глубинах России Глинка присматривается к особенностям старинного русского быта, к национальным «нравам, обычаям, коренным добродетелям», не затронутым «наносными пороками». Его особо интересуют во время этого мирного путешествия «самородные дарования», формы проявления народной инициативы, самодеятельности, предприимчивости.

1812 год дает мыслям автора новое направление, он чувствует народный характер войны: «Солдаты будут драться ужасно! Поселяне меняют косы на пики. Только и говорят о поголовном наборе, о всеобщем восстании. „Повели, Государь! Все до одного идем!“ Дух пробуждается, души готовы. Народ просит вольности. ‹…› Вооружайтесь все, вооружайтесь всяк, кто только может, гласит наконец главнокомандующий в последней прокламации своей. – И так – народная война!» Он рисует несравненные картины Бородинского сражения, давая живой исторический материал стихотворению М. Ю. Лермонтова «Бородино»: «Все безмолвствует!… Русские, с чистою безупречною совестию, тихо дремлют, облегши дымящиеся огни… На облачном небе изредка искрятся звезды. Так все покойно на нашей стороне.

Напротив того: ярко блещут устроенные огни в таборах неприятельских; музыка, пение, трубные гласы и крики по всему стану их разносятся». Сравним у Лермонтова:

Прилег вздремнуть я у лафета,

И слышно было до рассвета,

Как ликовал француз.

Но тих был наш бивак открытый…

Глинка смотрит на события европейской жизни глазами русского православного христианина, давая живой материал для романа-эпопеи Л. Н. Толстого. В Наполеоне он видит прямое детище Французской революции, события которой оценивает по-христиански как прямое следствие суемудрия людей, обожествивших свой разум: «Переворот, постигший Францию, начался переворотом коренных мнений и общих понятий. Своекорыстие (l’egoisme) и суемудрие суть две главные пружины, двигавшие всеми колесами адской машины – революции!… Своеко рыстие заглушило небесные поучения веры, воспалило в людях неисцельную жажду к деньгам, к собственным выгодам и оградило сердца их жестокою корою равнодушия. Тогда все поучения Евангельские упадали на камни, и милосердие , жалость и любовь к ближнему не могли уже более входить в души ожесточенных. Тогда показывались странные явления в обществе: люди без заслуг, дарований и просвещения пользовались неисчетными выгодами богатства в то самое время, как заслуги, дарования и просвещение стенали в ужасной нищете!…»

Так формируется историософское мышление русского офицера, будущего декабриста. Л. Н. Толстой в «Войне и мире» опирается на эти мысли Глинки, объясняя причины агрессивных войн французов во главе с Наполеоном: «Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие свершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.

И начиная с Французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются шаг за шагом группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.

Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место».

Вслед за «Письмами» Глинки появляется целый ряд декабристских «путешествий» и «писем» – письма М. Ф. Орлова к Д. П. Бутурлину, «Письма к другу в Германию», приписываемые А. Д. Улыбышеву (1819-1820), и др. В них усиливается роль общественно-гражданской проблематики, которая постепенно вытесняет «чувствительный» стиль сентименталистской прозы. Сентименталисте кая стилистика и образность сохраняется лишь в «Походных записках русского офицера» (1820) И. И. Лажечникова – первом большом сочинении будущего исторического романиста. Но и тут национально-патриотическая тема, установка на впечатления «простого наблюдателя» напоминает «Письма» Глинки.

Другим популярным жанром русской прозы начала XIX века была повесть. Карамзин, стоящий у истоков новой русской литературы, первым дал ее жанровые образцы: 1. Бессюжетная лирическая повесть – «Деревня». 2. Любовно-психологическая повесть со сложной социально-нравственной проблематикой – «Бедная Лиза». 3. Ироническая повесть-сказка – «Прекрасная царевна и Щастливый Карла». 4. Разные типы исторической повести. 5. Таинственная повесть с элементами предромантической готики – «Остров Борнгольм». 6. Сатирическая повесть о нравах современного дворянства – «Моя исповедь». 7. Начало социально-психологического романа – «Рыцарь нашего времени».

Наиболее распространенным в начале XIX века оказался тип сентиментальной повести о несчастных влюбленных, продолжающей традиции «Бедной Лизы»: «Бедная Маша» (1801) А. Е. Измайлова, «Обольщенная Генриетта» (1802) И. Свечинского, «Линдор и Лиза, или Клятва» (1803) и «История бедной Марьи» (1805) Н. П. Брусилова, «Прекрасная Татьяна, живущая у подножия Воробьевых гор» (1804) В. В. Измайлова, «Инна» (1806) Г. П. Каменева и т. д. Здесь встречаются уже и первые попытки социальной конкретизации героев, возникает тема борьбы чувства и долга, пылких страстей и добродетели, нарастает анализ противоречивых движений человеческой души.

Таинственная предромантическая повесть, с элементами готики, развивающая мотивы ужасов и тайн английского готического романа (X. Уолпол, Анна Радклиф, М. Г. Льюис), жанр которой был открыт Карамзиным еще в конце XVIII века («Сиерра Морена» и «Остров Борнгольм»), получила разработку в повести В. А. Жуковского «Марьина роща» (1809). Если Карамзин в «Бедной Лизе» создал предание, поэтизировавшее окрестности Симонова монастыря, то Жуковский окружил мечтательной романтикой другой уголок Москвы – Марьину рощу.

Действие его повести-элегии приурочено к временам князя Владимира. Употребляются имена с колоритом русского Средневековья – Рогдай, Пересвет, Илья Муромец, Добрыня. Даются приметы исторического быта Древней Руси – «дружина», «сборище народное», «посадники новгородские». Но эти исторические детали не более чем декорация, исторический аксессуар. Повесть окрашена колоритом предромантической готики: мрачный оссианический лиризм, композиция, построенная на контрастах пейзажа, освещения, лирической тональности. В тему невинной «сентиментальной» любви девушки Марии и певца Услада вторгается демонический мотив, связанный с витязем Рогдаем, дом которого возносится над «низкими хижинами земледельцев» как символ рока, нависшего над счастьем мирного певца и бедной поселянки. Рогдай своей могучей властью и силой страстной натуры одерживает победу над Марией в момент долгого отсутствия ее возлюбленного Услада. Но его торжество непрочно, он не в силах покорить сердце Марии. Ревнивец губит свою жертву и гибнет сам. А жизнь вернувшегося певца Услада после пережитого им потрясения превращается «в ожидание сладкое, в утешительную надежду на близкий конец разлуки», на свидание с Марией за гробом. Повесть автобиографична и пронизана мотивами баллад Жуковского. На примере этой повести видно, как русская проза первой половины XIX века осваивает достижения поэзии. Она «усваивает композиционные принципы стихотворных жанров – лексические и синтаксические повторы, кольцевое построение, ритмический строй, приемы звукописания. Большое значение приобретают сложные перифразы, психологические эпитеты. Характерен интерес к контрастным состояниям: в природе и человеке подчеркивается то мирное, идиллическое, то бурное, разрушительное или скорбно-меланхолическое начало» (Н. Н. Петрунина).

Одним из достижений зрелого романтизма был всеобъемлющий историзм, охватывающий не только формы государственности, но и частную жизнь человека (быт, нравы, психологию, склад мышления), связывающий с общим ходом истории. Каждая эпоха с этой точки зрения мыслилась как неповторимое индивидуальное целое, а каждый человек в ней – органическая ее часть. Жизнь того или иного народа в истории воспринималась как естественный рост и раскрытие изначально присущей ему исторической идеи, из которой, как из зерна растение, развивался национальный исторический организм. Русской литературе на пути к зрелому романтизму предстояло преодолеть свойственную классицизму и просветительству отвлеченность в подходе к пониманию исторического времени, научиться видеть специфику каждого взятого жизненного момента в его связи с прошлой и будущей судьбою народа.

Одной из форм зарождавшегося европейского предромантического историзма была «оссианическая» поэзия и проза. Исторические корни ее были связаны с шотландским поэтом Джеймсом Макферсоном, собирателем фольклора, создавшим сентиментально-лирические поэмы-мистификации, приписанные никогда не существовавшему кельтскому барду третьего века нашей эры – Оссиану. В 1765 году Макферсон издал двухтомное сочинение «Песни Оссиана», принятое в Европе за произведения северного Гомера, открывшего человечеству поэтическую древность северных народов. Во всех европейских странах возник настоящий культ «шотландского барда», который явился фактом пробуждающегося национального самосознания. Этот культ стимулировал обращение писателей и поэтов к отдаленным эпохам, к праистории всего индоевропейского человечества, к истокам собственной народности, к национальным божествам и героям. В основе элегического лиризма Оссиана был образ могущественного и неумолимого времени, уносящего древних героев и самую память об их доблести. «Песни Оссиана» были окрашены колоритом суровой северной природы и выдержаны в единой музыкальной тональности – элегической скорби.

Оссианизм оказал большое влияние на становление в русской литературе национально-героической темы. Он определил духовную атмосферу, в которой совершалось наше восприятие и освоение былин, летописей, только что открытого «Слова о полку Игореве». Переводы и подражания «Песням Оссиана» стали появляться у нас с 1780-х годов. В 1792 году Е. И. Костров издал прозаический перевод 24 его поэм. Первые опыты оригинальной оссианической прозы относятся к 1790-м годам: «Оскольд» М. Н. Муравьева (издан Карамзиным в 1810 г.), «Рогвольд» В. Т. Нарежного (1798). В них воссоздается атмосфера древнего исторического предания, рисуются героические характеры, изображается мрачный ночной ландшафт. В лирической их композиции сливаются традиции сентиментальной повести и историко-героической элегии.

В 1803 году в «Вестнике Европы» Жуковский публикует начало своей исторической повести «Вадим Новгородский». Влияние Оссиана пронизывает в ней образный и интонационный строй, определяет особую «песенную» трактовку истории. Воспеваются времена «славы, подвигов славян храбрых, их великодушия, их верности в дружбе, святого почтения к обетам и клятвам». Упоминаются древние языческие боги, используются исторические и вымышленные имена Гостомысла, Радегаста, Вадима. Рассказывается об изгнании и гибели новгородских героев, о торжестве «иноплеменников». Прошлому придаются черты современности: мир человеческих чувств и отношений типичен для литературы сентиментализма. Вся повесть пронизана мрачной и суровой лирической напряженностью. Историзм ее, конечно, условен, да Жуковский и не ставил цели создания исторических характеров. Повести предпослана элегия в прозе – «дань горестной дружбы» и «памяти Андрея Ивановича Тургенева». Тональность этой элегии, как камертон, настраивает всю повесть на скорбный элегический лад.

Становление историзма в русской прозе можно проследить и на примере творчества К. Н. Батюшкова. Его первый исторический опыт – «старинная повесть» «Предслава и Добрыня» (1810) переносит действие в древний Киев, во времена князя Владимира. Рассказывается о несчастной любви дочери князя Предславы к юному богатырю Добрыне: великокняжеское происхождение является препятствием на пути их сближения – княжна сосватана суровому, гордому и мстительному болгарскому князю Радмиру. Любовники становятся жертвой его ревности. Повесть далека от исторической правды. Действие в ней погружено в атмосферу сказки. «Рыцарский» антураж соответствует романтическому облику героев с трагической напряженностью их страстей. Здесь Батюшков не оригинален: он движется в русле традиции исторической повести начала XIX века.

Участие Батюшкова в историческом европейском походе русской армии, завершившемся полным разгромом Наполеона и вступлением русских войск в Париж, заставило писателя обратиться к событиям современности. В повести «Путешествие в замок Сирей» (1814) Батюшков описывает посещение замка, связанного с именем Вольтера. В отличие от Карамзина он приходит в этот замок не как простой путешественник, а как участник великого исторического события, затронувшего судьбы всего европейского человечества. Поэтому нервом очерка является дух стремительных исторических перемен. Автор чувствует себя не только наследником французской культуры, но и участником исторических событий, решающих судьбы Франции и всей Европы. Образ Франции у него многолик: это Франция времен Вольтера, Франция периода революции, Франция Наполеона и поверженная Франция 1814 года. Современные события воспринимаются автором сквозь историческую призму разных эпох. Современность является продуктом истории, прямым следствием ее.

Историзм Батюшкова торжествует далее в этюдах «Прогулка в Академию художеств» (1814) и «Вечер у Кантемира» (1816). Описанию выставки в академии предпослана картина возникновения Петербурга из топи «финских блат», которую Пушкин использовал во вступлении к поэме «Медный всадник». Петербург Александра I и искусство Нового времени поставлены у Батюшкова в связь с реформаторской деятельностью Петра.

Диалог «Вечер у Кантемира» изображает дискуссию между русским представителем новой европеизированной культуры и французскими просветителями. При этом Батюшков стремится дать своим героям язык, соответствующий их времени. Но изобразить прошлое в его жизненной конкретности Батюшкову все-таки не удается. В процесс развития русской литературы войдет его умение воспринимать современность как продукт истории.

В 1822 году Пушкин писал: «Вопрос, чья проза лучшая в нашей литературе. Ответ – Карамзина». К такому выводу Пушкин пришел после прочтения первых восьми томов «Истории государства Российского», под влиянием которой с конца 1810-х до 1830-х годов совершалось развитие русской художественно-исторической прозы.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы

История русской литературы xix века в трех частях часть е годы fb.. история русской литературы xix века в трех частях часть е годы.. введение..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Твитнуть

Все темы данного раздела:

Ю. В Лебедев. История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы
Рекомендовано УМО по специальностям педагогического образования в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 032900 (050301) – «русский язык и литература

Вера в божественную, преобразующую мир силу художественного слова
Художественное освоение жизни в русской классической литературе никогда не превращалось в сугубо эстетическое занятие, оно всегда преследовало живую духовно-практическую цель. Русский писатель В. Ф

Духовные основы поэтики русской литературы
Тема «Христианство и литература» стала в последние годы одной из признанных и ведущих в отечественном литературоведении. Однако чаще всего обращают внимание лишь на один ее аспект. Речь ведут в осн

Дар художественного созерцания
Художественная одаренность русского человека нерасторжимо связана именно с этой особенностью православно-христианского миросозерцания. Он искренне верует в бессмертие души и в земной жизни видит ли

Православным русским писателям XIX века была органически чужда западноевропейская теория «самовыражения», согласно которой художник является полноправным и безраздельным творцом создаваемого им сам

Стыдливость» художественной формы и ее духовная природа
По универсальности охвата жизни поэзией, по полноте и целостности восприятия мира русская литература XIX века озадачивала западноевропейских писателей-современников. Она напоминала им о творцах эпо

Проблемы периодизации русской литературы XIX века
Необыкновенная интенсивность становления и развития русской литературы XIX века, сложность ее художественно-эстетических основ создает немало трудностей в проблеме периодизации. В советский период

Мезиер А. В. Русская словесность с XI по XIX столетия включительно. – Ч. 2. – СПб., 1902; Владиславлев И. В. Русские писатели XIX-XX столетий. Опыт библиографического пособия по новейшей р

Общие труды
История русской литературы XIX в. / Под ред. Д. Н. Овсяннико-Куликовского. – М., 1908-1910. – Т. 1-5.; История русской литературы. – М.; Л., 1941-1956. – Т. 1 – 10; История русско

О национальном своеобразии и духовных основах русской литературы
Скафтымов А. П. Нравственные искания русских писателей. – М., 1972; Берковский Н. Я. О мировом значении русской литературы. – Л., 1975; Купреянова Е. Н., Макогоненко Г. П. Национа

Русская литературно-общественная мысль первой четверти XIX века
Ведущим литературным направлением в странах Западной Европы начала XIX века является пришедший на смену классицизму, просветительскому реализму и сентиментализму романтизм. Русская литература откли

Спор «карамзинистов» с «шишковистами»
Начало XIX века в истории русской литературы было отмечено спорами о языке. Это был спор «архаистов» и «новаторов» – «шишковистов» с «карамзинистами». В лице адмирала и русского патриота А. С. Шишк

Литературные общества и журналы первой четверти XIX века
Начиная с издания «Московского журнала» (1791-1792; второе издание без перемен: 1801-1803) Карамзин предстал перед русским общественным мнением как первый профессиональный писатель и журнали

Русская поэзия 1800-1810-х годов
Русская поэзия 1800-1810-х годов не была единым течением. Уже в начале века произошло ее размежевание на психологический предромантизм школы Н. М. Карамзина и гражданский предромантизм

Драматургия начала XIX века
Драматургия начала XIX века развивалась в русле общих переходных процессов предромантического движения в русской литературе этого времени. Традиции высокой трагедии классицизма развивал очень попул

История русской литературы. В 10 т. – М.; Л., 1941. – Т. 5; История русской литературы. В 3 т. – М.; Л., 1963. – Т. 2; История русской литературы. В 4 т. – Л., 1981. – Т. 2;

Жуковский о природе романтической поэзии
В письме к Н. В. Гоголю «Слова поэта – дела поэта» (1848) Жуковский систематически изложил свой взгляд на природу и назначение романтической поэзии. «…Что такое дело поэта, что такое поэт ил

Детские и юношеские годы Жуковского
Василий Андреевич Жуковский родился 29 января (9 февраля) 1783 года в селе Мишенское Белевского уезда Тульской губернии. Он был незаконнорожденным сыном помещика Афанасия Ивановича Бунина. Мать его

Элегический жанр в поэзии Жуковского-романтика
Элегия стала одним из ведущих жанров в поэтическом творчестве Жуковского. Она была созвучна интересу сентименталистов и романтиков к драматическому содержанию внутренней жизни человека. При этом жа

Теон и Эсхин» (1814)
«На это стихотворение, – писал Белинский, – можно смотреть как на программу всей поэзии Жуковского, как на изложение основных принципов ее содержания». В стихотворении сопоставляются разные жизненн

Любовная лирика Жуковского
В 1805 году случилось событие, которому было суждено сыграть важную роль в жизни Жуковского и по-своему отразиться на судьбах всей отечественной литературы, на русском понимании духовной природы лю

Гражданская лирика Жуковского
В начале лета 1812 года войска Наполеона перешли через Неман и вторглись в русские пределы. В августе Жуковский покинул родной край поручиком Московского ополчения. Ночь на 26 августа он провел в з

Балладное творчество Жуковского
С 1808 по 1833 год Жуковский создает 39 баллад и получает в литературных кругах шутливое прозвище «балладник». В основном это переводы немецких и английских поэтов (Бюргера, Шиллера, Гёте, Уланда,

Жуковский как педагог и воспитатель наследника
С 1817 года начался крутой поворот в жизни Жуковского, заставивший его на долгое время отложить занятие поэтическим творчеством во имя другой, не менее, а, может быть, даже более значимой в его гла

Поэмы Жуковского
В эти годы он занят в основном переводами эпоса европейских и восточных народов, среди которых главное место занимает непревзойденный до сих пор перевод «Одиссеи» Гомера. В центре переводных произв

Жуковский В. А. Полн. собр. соч. В 12 т. - СПб., 1902; Жуковский В. А. Собр. соч. В 4 т. – М.; Л., 1959-1960; Жуковский В. А. Все необъятное в единый вздох теснится… Избр. лирика

О своеобразии художественного мира Батюшкова
«История литературы, как всякая история органического развития, не знает скачков и всегда создает связующие звенья между отдельными гениальными деятелями, – писал литературовед С. А. Венгеров. – Ба

Становление Батюшкова-поэта
Он родился 18 (29) мая 1787 года в Вологде в семье обедневшего, но родовитого дворянина Николая Львовича Батюшкова. Матери своей, Александры Григорьевны, происходившей из вологодских дворян Бердяев

Первый период творчества Батюшкова
Осенью 1809 года Батюшков создает сатиру «Видение на брегах Леты», шумный успех которой открывает зрелый этап творчества поэта. В Лете, мифологической реке, воды которой дают забвение земной жизни

Второй период творчества Батюшкова
Но на «маленький» мирок поэзии веселого Батюшкова уже надвигались черные тени большой истории. Грянула над Россией гроза Отечественной войны. В августе 1812 года Батюшков едет в осажденную неприяте

Батюшков К. Я. Сочинения / Под ред. Л. Я. Майкова, при участии В. И. Сайтова. – СПб., 1885-1887. – Т. 1-3; Батюшков К. Н. Полн. собр. стихотворений / Вступит, ст., подгот. текста и примеч.

Феномен декабризма в русской культуре 1820-х годов
Русская и особенно советская наука предприняла огромные усилия для изучения декабристского движения. Отыскан и опубликован обильный источниковедческий материал, изучены классовые истоки декабризма,

Поэтические искания декабристов
Мечтая, как все романтики, о благотворных нравственных и духовных переменах в своем Отечестве, декабристы полагали, что именно эти перемены приведут к исцелению вековых социальных язв, среди которы

Поэзия и письма декабристов / Сост., вступит, ст., примеч. С. А. Фомичева – Горький, 1984; Поэты-декабристы. Стихотворения. / Вступит, ст. Н. Я. Эйдельмана, сост., биографии, справки Н. Г.

Художественный мир Крылова
2 февраля 1838 года в Петербурге торжественно отмечался юбилей Крылова. Это был, по справедливому замечанию В. А. Жуковского, «праздник национальный; когда можно было пригласить на него всю Россию,

Жизнь и творческий путь Крылова
Иван Андреевич Крылов родился 2 (13) февраля 1769 года в Москве и происходил из обер-офицерских детей, отцы которых ценой тяжелой полевой службы добивались иногда дворянского звания. Андрей Прохоро

Мировоззренческие истоки реализма Крылова
К басне Крылов пришел в зрелые годы, пройдя известный нам сложный путь творческих исканий в русле просветительской идеологии XVIII века и пережив глубокий кризис ее на рубеже веков. Суть этого криз

Поэтика басен Крылова
Обращаясь к жанру басни, Крылов решительно видоизменил его. До Крылова басня понималась как нравоучительное произведение, прибегающее к аллегорической иллюстрации моральных истин. У предшественнико

Крылов И. А. Полн. собр. соч. / Под ред. Д. Бедного. – М., 1945-1946. – Т. 1-3; Крылов И. А. Басни. – М., 1958; Белинский В. Г. Иван Андреевич Крылов // Собр. соч. – М., 1955. – Т

Личность Грибоедова
Нередко и у любителей русской литературы, и у профессиональных знатоков ее возникает недоуменный вопрос: почему столь одаренный человек, казалось бы, великий писатель – по сути и по призванию – соз

Детство и юность Грибоедова
Александр Сергеевич Грибоедов родился 4 (15) января 1795 (по другим данным – 1794) года в Москве в родовитой, но обедневшей дворянской семье. Отец его, человек безвольный, в домашних делах участия

Грибоедов и декабристы
К осени 1824 года он заканчивает работу над комедией и переживает неслыханный литературный успех. Рукопись «Горя от ума» рвут на части. На квартире у Одоевского его друзья-декабристы с помощью наня

Горе от ума» в русской критике
Что же писала о «Горе от ума» современная Грибоедову критика, как она понимала основной конфликт комедии, как оценивала центральный образ Чацкого в ней? Первый отрицательный отзыв о «Горе от ума»,

Фамусовский мир
Люди фамусовского общества – это не простые патриархальные дворяне типа Ростовых Л. Н. Толстого или Лариных А. С. Пушкина. Эта представители служилого сословия, государственные чиновники, а их быт

Драма Чацкого
Тут-то и обнаруживается слабость, свойственная всему поколению молодых людей бурного и неповторимо своеобразного времени, предшествовавшего декабристскому восстанию. «Они были преисполнены героичес

Драма Софьи
Не репетиловщина ли, процветавшая в фамусовской Москве во время путешествия Чацкого, послужила причиной охлаждения к нему Софьи? Ведь это девушка умная, независимая и наблюдательная. Она возвышаетс

Поэтика комедии «Горе от ума»
Как первая в новой русской литературе реалистическая комедия, «Горе от ума» несет в себе признаки яркого художественного своеобразия. На первый взгляд в ней ощутима связь с традициями классицизма,

Репетилов
Химеры. Стих приобрел необыкновенную гибкость, способную передавать и напряженный ораторский пафос монологов Чацкого, и тонкий юмор, и живой, непроизвольный диалог между героями: он стал в

Замысел произведения об Отечественной войне 1812 года
По окончании «Горя от ума» Грибоедов составил развернутый план народной трагедии в стихах или, как полагают некоторые исследователи, драматической поэмы об Отечественной войне 1812 года. «Сохранивш

Гибель Грибоедова
«Горе от ума» явилось произведением, вынашиваемым автором на протяжении многих лет. После завершения работы наступил период душевной усталости. Много сил отбирало участие в русско-персидской войне,

Грибоедов А. С. Полн. собр. соч. В 3 т. / Под ред. Н. К. Пиксанова – Пг., 1911-1917; Грибоедов А. С. Соч. В 2 т. / Под общ. ред. М. П. Еремина. – М., 1971; Грибоедов А. С. Избранн

Художественный феномен Пушкина
Как мы уже отмечали, необходимым условием для вступления новой русской литературы в зрелую фазу ее развития являлось формирование литературного языка. До середины XVII века таким языком в России бы

Лицейская лирика Пушкина
Александр Сергеевич Пушкин родился в Москве 26 мая (6 июня) 1799 года в день светлого праздника Вознесения Господня. «Эти сведения о месте и времени рождения Пушкина можно рассматривать как некие с

Юность. Петербургский период
Летом 1817 года состоялся первый выпуск воспитанников Лицея. Сначала Пушкин колебался в выборе жизненного пути, хотел поступить на военную службу. Но друзья отговорили, и он определился чиновником

Руслан и Людмила»
Юношеская вольность и свобода нашли полнокровное художественное воплощение в последнем произведении петербургского периода – в поэме «Руслан и Людмила». Работая над ней, Пушкин вступил в соревнован

Молодость. Южный период. Романтические поэмы и лирика
Пушкин оставил Петербург в сложный период своей жизни, связанный не только с неотразимыми обидами, которые ему пришлось пережить. Наступал естественный возрастной перелом – кризис перехода от юност

Элегия «Погасло дневное светило…»
Ночью 19 августа 1820 года по пути в Гурзуф на военном бриге «Мингрелия» Пушкин написал элегию «Погасло дневное светило…», открывающую романтический (байронический) период его творчества в годы южн

Поэма «Кавказский пленник» (1820-1821)
Пушкин «почти сразу же испытывает потребность выйти за узко личные пределы, увидеть и показать в личном общее, присущее не ему одному, а целому поколению, хочет поставить перед читателями вместо св

Поэма «Бахчисарайский фонтан»
В следующей поэме «Бахчисарайский фонтан» Пушкин использовал крымские впечатления – местную легенду о безответной любви хана Гирея к плененной им польской княжне Марии. Особенно удачной в поэме ока

Лирика южного периода. Пушкин и декабристы
Из Крыма в сентябре 1820 года Пушкин прибыл в Кишинев, куда перевели Инзова в качестве наместника Бессарабии. К служебным обязанностям Пушкин относился спустя рукава, а добродушный Инзов смотрел на

Братья-разбойники» (1821-1822)
Как всегда у Пушкина любой крайности выставляется противовес, так и на этот раз. Сомнения в народе уравновешиваются работой над исторической темой. Пушкин создает поэму-балладу «Песнь о вещем Олеге

Пушкин в Михайловском. Творческая зрелость
«Кто творец этого бесчеловечного убийства? Постигают ли те, которые вовлекли власть в эту меру, что есть ссылка в деревне на Руси? Должно точно быть богатырем духовным, чтобы устоять против этой пы

Граф Нулин»
Пушкин закончил «Бориса Годунова» в ноябре 1825 года, примерно за месяц до восстания декабристов. В этой трагедии он показал известную наивность романтического взгляда на ход истории, согласно кото

Пушкин о назначении поэта и поэзии
Трагедией «Борис Годунов» завершилось самоопределение Пушкина как первого в истории отечественной литературы зрелого национального поэта. Не случайно именно с михайловского периода открывается в тв

Любовная лирика Пушкина
В. Г. Белинский считал, что любовное чувство Пушкина – «это не просто чувство человека, но чувство человека-художника, человека-артиста. Есть всегда что-то особенно благородное, кроткое, нежное, бл

Освобождение. Поэт и царь
19 ноября 1825 года скоропостижно умер в Таганроге Александр 1. Известие о его смерти дошло до Михайловского около 10 декабря. У Пушкина появилась надежда на освобождение. Он решил, пользуясь перио

Поэма «Полтава»
В 1827 году Пушкин приступает к работе над историческим романом «Арап Петра Великого», основанном на семейных преданиях о своем прадеде по материнской линии – питомце, «крестнике» и помощнике велик

Лирика Пушкина конца 1820-1830-х годов
В поздней лирике Пушкина стремительно нарастают философские мотивы, раздумья о жизни и смерти, покаянные настроения, предчувствия новых бурь и тревог: Снова тучи надо мною Собрали

Творческая история романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин»
В черновых бумагах Пушкина периода болдинской осени 1830 года сохранился набросок схемы «Евгения Онегина», зримо представляющий творческую историю романа: «Онегин»

Историзм и энциклопедизм романа
«В „Онегине“, – писал Белинский, – мы видим поэтически воспроизведенную картину русского общества, взятого в одном из интереснейших моментов его развития. С этой точки зрения „Евгений Онегин“ есть

Онегинская строфа
Огромную роль здесь сыграла найденная Пушкиным душа, первоэлемент органического и живого мира этого романа, – «онегинская строфа». С чисто технической, стиховедческой организации это четырнадцать с

Реализм романа. Индивидуальное и типическое в характере Евгения Онегина
Характер Онегина в первой части романа раскрывается в сложном диалогическом отношении между героем и автором. Пушкин и входит в образ жизни Онегина, и поднимается над ним в другое, более широкое из

Онегин и Ленский
С выходом действия за гранитные набережные Невы, за петербургские заставы на просторы провинциальной России роман Пушкина обретает глубокое эпическое дыхание. Преодолевается, наконец, его одногерой

Онегин и Татьяна
Отношения Онегина и Татьяны строятся по принципу антитезы, противостояния. Но в основе этого противостояния заключена потенциальная общность. Как два противоположно заряженных полюса магнита, Онеги

Болдинская осень 1830 года. «Маленькие трагедии». «Повести Белкина»
В 1830 году Пушкин получил благословение на брак с Наталией Николаевной Гончаровой. Начались хлопоты и приготовления к свадьбе. Пушкину пришлось срочно ехать в село Болдино Нижегородской губернии д

Стиль реалистической прозы
Стиль реалистической прозы Пушкина отмечен лаконизмом, точностью, аскетической скупостью специальных художественных средств. Он отличается от прозы Карамзина, широко использующей приемы стихотворно

Историческая тема в творчестве Пушкина 1830-х годов
18 февраля 1831 года состоялось венчание Пушкина с Н. Н. Гончаровой в Москве, в церкви Большого Вознесения на Никитской. Весну и лето молодая чета провела в Царском Селе, а осенью Пушкины переселил

Историческая повесть «Капитанская дочка»
Как «Медный всадник» связан с «Историей Петра», так и «Капитанская дочка» у Пушкина вырастает из «Истории Пугачева». Пушкин-художник в зрелом периоде своего творчества опирается на собственные исто

Дуэль и смерть Пушкина
1 января 1834 года Пушкин записал в своем дневнике: «Третьего дня я был пожалован в камер-юнкеры – что довольно неприлично моим летам». Такая придворная должность действительно давалась людям более

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. – М.; Л., 1937-1959. – Т. I-XVII; Бродский Я. Л. А. С. Пушкин. Биография. – М., 1937; Виноградов В. В. Язык Пушкина/ Пушкин. История русского литерат

Поэты пушкинского круга
О влиянии Пушкина на русскую поэзию Гоголь писал: «Не сделал того Карамзин в прозе, что он в стихах. Подражатели Карамзина послужили жалкой карикатурой на него самого и довели как слог, так и мысли

Языков Николай Михайлович (1803-1846)
«Из всех поэтов времени Пушкина более всех отделился Языков, – писал Н. В. Гоголь. – С появлением первых стихов его всем послышалась новая лира, разгул и буйство сил, удаль всякого выраженья, свет

Баратынский Е. А. Полн. собр. стихотворений. – Л., 1957. – («Б-ка поэта». / Большая серия); Баратынский Е. А. Стихотворения, поэмы, проза, письма. – / М., 1951; Давыдов Денис. Соч

Социально-политическая обстановка
Восстание 14 декабря 1825 года привело к изоляции от общественно-литературной жизни значительную часть и без того тонкой культурной прослойки русского дворянства. После устранения ее с литературног

Журналистика второй половины 1820-1830-х годов
В обстановке, когда деятельность писательских объединений и литературных обществ была официально прекращена, организаторами литературных сил в России стали журналы. Белинский замечал тогда, что ниг

Московский вестник» (1827-1830)
Результатом сближения Пушкина с «архивными юношами» стало появление под редакцией Погодина журнала «Московский вестник». Пушкин опубликовал в нем отрывки из «Бориса Годунова», «Евгения Онегина», «Г

Московский наблюдатель» (1835-1840)
Но «любомудры» не теряют надежды на свой печатный орган. В 1835 году они объединяются вокруг журнала «Московский наблюдатель». Литературный отдел в нем ведет С. П. Шевырев. Журнал привлекает Пушкин

Телескоп» (1831-1836)
После закрытия в 1834 году журнала Полевого на первый план литературной жизни 1830-х годов вышел журнал Николая Ивановича Надеждина (1804-1856) «Телескоп» и приложение к нему – газета «Молва». Наде

Современник» (1836-1866)
Этот журнал основал Пушкин. Он хотел противопоставить его набиравшей силу «торговой» журналистике и поддержать высокий художественный уровень литературы, достигнутый им и писателями его круга. К со

Поэзия второй половины 1820-1830-х годов
В развитии русской поэзии этот период связан с попытками преодоления «школы гармонической точности» 1810-1820-х годов. Оппозиция к ней проявилась уже в статье В. К. Кюхельбекера «О направлении наше

Проза второй половины 1820-1830-х годов
Проза второй половины 1820-1830-х годов наиболее полно реализует свой творческий потенциал в жанрах повести: исторической (русской), философской (фантастической), светской, кавказской и бытовой. На

Светская повесть
Движение к светской повести началось уже в раннем творчестве А. А. Бестужева-Марлинского: «Вечер на бивуаке» (1823), оказавшей влияние на повесть Пушкина «Выстрел», и «Роман в семи письмах», в кото

Я. И. Надеждин. Литературная критика: Эстетика. – М., 1972; Полевой Н. А Полевой Кс. А. Литературная критика / Сост., вступит, статьи и коммент. В. Березиной и И. Сухих. – Л., 1990;

Художественный мир Лермонтова
Преобладающий мотив творчества М. Ю. Лермонтова – это бесстрашный самоанализ и связанное с ним обостренное чувство личности, отрицание любых ограничений, любых посягательств на ее свободу. Именно т

Детские годы Лермонтова
Михаил Юрьевич Лермонтов родился 3(15) октября 1814 года в семье армейского капитана Юрия Петровича Лермонтова и Марии Михайловны Лермонтовой (урожденной Арсеньевой). Русская ветвь рода Лермонтовых

Годы учения в Москве. Юношеская лирика
В 1827 году бабушка привезла его из Тархан в Москву для продолжения образования. После отличной домашней подготовки в 1828 году Лермонтов был принят сразу в IV класс Московского университетского Бл

Романтические поэмы
К созданию романтических поэм Лермонтов приступил в юношеском возрасте, и они развиваются параллельно и в строгом соответствии с основными темами и мотивами его лирики. Это было время, когда Пушкин

Последний вольный славянин!
Новый этап в становлении и развитии поэтического эпоса Лермонтова связан с циклом кавказских поэм 1830-1833 годов: «Каллы», «Аул Бастунджи», «Измаил-бей» и «Хаджи-Абрек». Здесь поэт освобождается о

Опыты реалистической поэмы
Творческий путь Лермонтова наглядно показывает всю сложность русского историко-литературного процесса, никак не сводимого к традиционной для западноевропейской литературы схеме «от романтизма к реа

Драматургия Лермонтова
Еще в юношеском возрасте Лермонтов стал пробовать свои силы в драматургии, в центре которой – судьба благородного, романтически настроенного юноши, вступающего в резкий, непримиримый конфликт с без

Первые прозаические опыты Лермонтова. Романы «Вадим» и «Княгиня Лиговская»
К созданию романа «Вадим» Лермонтов приступил в 1832 году. Это произведение осталось незаконченным. Даже название ему дал издатель литературного наследства Лермонтова по имени центрального персонаж

Исторические взгляды Лермонтова
В петербургский период окончательно формируются общественные убеждения Лермонтова, его взгляды на исторические судьбы России. Они тяготеют к зарождавшемуся к концу 1830-х годов славянофильству. Лер

Смерть Поэта» и первая ссылка Лермонтова на Кавказ
Литературную известность Лермонтову принесло стихотворение «Смерть Поэта», после которого повторилось то, что было и с Пушкиным, но только в еще более ускоренном ритме. Мотив Божьего суда звучит в

Лирика Лермонтова 1838-1840 годов
В конце ноября – начале декабря 1837 года хлопоты бабушки увенчались успехом. Лермонтова перевели сперва в Гродненский лейб-гвардии гусарский полк в Новгород, а весной 1838 года – по месту старой с

Любовь в лирике Лермонтова
Одиночество, неверие в возможность взаимопонимания и душевного родства придает особый драматизм любовной лирике Лермонтова. Она окрашена неведомым до него в русской поэзии драматизмом. У него почти

Стихи Лермонтова о назначении поэта и поэзии
В петербургский период 1838-1840 годов Лермонтов обращается к стихам о назначении поэта и поэзии. В стихотворении «Поэт» (1838) он сравнивает поэзию с боевым оружием, надежным защитником правды и б

Дуэль и вторая ссылка на Кавказ
На сей раз круг литературных знакомств Лермонтова в Петербурге еще более расширился. Он стал частым гостем в доме Е. А. Карамзиной, вдовы писателя, тесно сошелся с известным прозаиком, критиком и ф

Лирика Лермонтова 1840-1841 годов
И июня 1840 года Лермонтов прибыл в Ставрополь, где располагалась штаб-квартира русских войск. А 18 июня его командировали на левый фланг Кавказской линии. Во время штурма завалов на реке Валерик (

Творческая история романа «Герой нашего времени
Работу над романом Лермонтов начал по впечатлениям первой ссылки на Кавказ. В 1839 году в журнале «Отечественные записки» появились две повести – «Бэла» и «Фаталист», в начале 1840 года там же увид

Композиция романа и ее содержательный смысл
Случайно ли отказался Лермонтов от хронологического принципа в расположении повестей, вошедших в роман, от порядка их первоначальной публикации? Почему «Фаталист» оказался в конце романа? Почему по

Духовное путешествие Печорина
Духовное путешествие Печорина, человека с романтическим складом ума и характера, проходит у Лермонтова по тем мирам русской жизни, которые были давно освоены в романтических повестях и рассказах пи

Значение творчества Лермонтова в истории русской литературы
В своей лирике Лермонтов открыл простор для самоанализа, самоуглубления, для диалектики души. Этими открытиями воспользуется потом русская поэзия и проза. Именно Лермонтов решил проблему «поэзии мы

Лермонтов М. Ю. Соч. В 6 т. – М.; Л., 1954-1957; М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М., 1972; Белинский В. Г. 1) Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. 2) Ст

Становление творческого дарования и жизненная судьба Кольцова
Волею судьбы Кольцов всю жизнь провел в странствиях по селам, деревням и «слободушкам» Воронежского края, впитывая восприимчивой душой поэзию народной жизни. Алексей Васильевич Кольцов родился 3 (1

Русские песни» Кольцова
В 1846 году выходит в свет подготовленное Белинским первое посмертное издание стихотворений Кольцова. В сопровождавшей его вступительной статье о жизни и сочинениях поэта Белинский разделяет стихот

Думы Кольцова
Песенный, космически-природный взгляд на мир трансформируется и усложняется в философских «думах» Кольцова, как правило недооценивавшихся демократической критикой. В «думах» Кольцов предстает самоб

Кольцов в истории русской культуры
Современники видели в поэзии Кольцова что-то пророческое. В. Майков писал: «Он был более поэтом возможного и будущего, чем поэтом действительного и настоящего». А Некрасов назвал песни Кольцова «ве

Кольцов А. В. Полн. собр. соч. / Вступит, ст. и примеч. Л. А. Плоткина / Подгот. текста М. И. Маловой и Л. А. Плоткина. – Л., 1958. – («Библиотека поэта». Б. сер. – 2-е изд.); Кольцов А. В

Своеобразие реализма Гоголя
Творчество Гоголя обозначило новую фазу в развитии русского реализма. Сначала Белинский, а потом Чернышевский стали утверждать, что этот писатель явился родоначальником «гоголевского периода» в наш

Детство и юность Гоголя
Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта (1 апреля) 1809 года в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии в семье небогатого украинского помещика Василия Афанасьевича Гог

Начало творческого пути. «Вечера на хуторе близ Диканьки»
В июне 1828 года Гоголь окончил курс в Нежинской гимназии, а в конце года, заручившись рекомендательными письмами от влиятельных родственников, отправился в Петербург. Он ехал в столицу с самыми ра

Сборник повестей «Миргород»
Успех «Вечеров…» круто изменил положение Гоголя в Петербурге. Сердечное участие в его судьбе принимают Дельвиг, Плетнев и Жуковский. Плетнев, бывший в то время инспектором Патриотического института

Гоголь-историк
Отмеченные еще в «Вечерах…» признаки гоголевского историзма получают дальнейшее развитие в сборнике «Миргород». И это не случайно. Работа над ним совпала с серьезным увлечением писателя историческо

Петербургские повести Гоголя
В первой половине 1835 года Гоголь публикует сборник «Арабески», в состав которого, наряду с историческими и публицистическими статьями, вошли три повести: «Невский проспект», «Портрет» и «Записки

Драматургия Гоголя. Комедия «Ревизор»
Еще в период «Миргорода» и «Арабесок» Гоголь почувствовал потребность выразить понимание и оценку современной действительности в комедии. 20 февраля 1833 года он сообщал М. П. Погодину: «Я не писал

Творческая история поэмы Гоголя «Мертвые души»
Сюжет поэмы подсказал Гоголю Пушкин, который был свидетелем мошеннических сделок с «мертвыми душами» во время кишиневской ссылки. В начале XIX века на юг России, в Бессарабию, бежали с разных концо

дороги и ее символический смысл
Поэма открывается въездом в губернский город NN рессорной брички. Знакомство с главным героем предваряется разговором «двух русских мужиков» о возможностях этой брички: «Вишь ты, – сказал один друг

Манилов и Чичиков
Обратим внимание, что в «мертвые души» помещиков Чичиков всматривается как в кривое зеркало. Эти люди представляют доведенные до крайности и перехлеста частицы его собственной души. Именно потому с

Коробочка и Чичиков
Коробочка, к которой занес Чичикова случай, – полная противоположность маниловской мечтательности, парению в голубой пустоте. Это одна из тех «небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытк

Ноздрев и Чичиков
Ноздрев, с которым Чичикова сводит очередная «случайность», – образец безобразно широкой русской натуры. О таких людях Достоевский скажет позднее: «Если Бога нет, то все позволено». У Ноздрева Бог

Собакевич и Чичиков
Талант изображения человека через бытовое его окружение достигает у Гоголя торжества в рассказе о встрече Чичикова с Собакевичем. Этот помещик не витает в облаках, он обеими ногами стоит на земле,

Плюшкин и Чичиков
В представленной Гоголем на всеобщий позор и посмеяние галерее помещиков есть одна примечательная особенность: в смене одного героя другим нарастает ощущение пошлости, в страшную тину которой погру

Путь Павла Ивановича Чичикова
Чичиков – живое воплощение движения русской жизни XIX столетия – дается в поэме с широко развернутой биографией. По сравнению с определившимися и относительно застывшими характерами русских помещик

Мертвые души» в русской критике
«Мертвые души» вышли в свет в 1842 году и волей-неволей оказались в центре совершавшегося эпохального раскола русской мысли XIX века на славянофильское и западническое направления. Славянофилы отри

Повесть «Шинель»
На полпути от первого тома «Мертвых душ» ко второму располагается последняя петербургская повесть Гоголя «Шинель», резко отличающаяся от «Невского проспекта», «Носа» и «Записок сумасшедшего» особен

Выбранные места из переписки с друзьями»
Работа над вторым томом «Мертвых душ» идет медленно и трудно. Сказывается многолетнее пребывание в Риме, отрыв Гоголя от живых русских впечатлений. Его письма этой поры наполняются призывами сообща

Письмо Белинского к Гоголю
Осенью 1847 года Гоголь получил от Белинского гневное письмо, глубоко уязвившее и талант, и благородные намерения писателя. «Россия, – утверждал Белинский, – видит свое спасение не в мистицизме, не

Второй том «Мертвых душ». Творческая драма Гоголя
От второго тома уцелели лишь некоторые фрагменты, свидетельствующие о существенной творческой эволюции писателя. Он мечтал создать положительного героя, который «умел бы сказать всемогущее слово: „

Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. – М., 1937-1952. – Т. 1-14; Гоголь Н. В. Собр. соч. В 9 т. – М., 1994; Н. В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. – М., 1959;

Интерес к истории в начале XIX века всколыхнулся в России с необыкновенной силой после мощного национального подъема, вызванного наполеоновскими войнами и особенно Отечественной войной 1812 года. Пробудившееся национальное самосознание определило своеобразие духовного развития русского общества. И декабристское движение, и монументальный труд Карамзина, и басни Крылова, и произведения Пушкина – все это отголоски крупных исторических событий, сами ставшие фактами нашей истории. Первые десятилетия XIX века прошли под знаком истории. На эту особенность обратил внимание Белинский. “Век наш – по преимуществу исторический век. Историческое созерцание, – писал критик, – могущественно и неотразимо проникло собою все сферы современного сознания. История сделалась теперь как бы общим основанием и единственным условием всякого живого знания: без нее стало невозможно постижение ни искусства, ни философии”.
Русское общество почувствовало настоятельную потребность отдать себе отчет в том, каковы отличительные особенности национального характера, национального духа, как тогда говорили. Историзм стал знаменем нового столетия. Он был неотделим от идей народности. Но чтобы понять подвиг народа в Отечественной войне 1812 года, удививший дворянскую Россию, чтобы постичь образ его жизни, мыслей и чувств, нужно было заглянуть в прошлое, в “темную старину”, обратиться к истокам национального бытия. “История государства Российского” Карамзина открыла русскому обществу почти никем не освещенные до тех пор страницы древности. Русское общество увидело в ней достоверную картину жизни, борьбу мнений, психологический накал страстей и готовые сюжеты для философско-исторических, нравственных и художественных размышлений. Создалась реальная почва для расцвета исторических жанров. Но не меньшую роль “История…” Карамзина сыграла для формирования метода историзма. Отныне историческое мышление становится не только инструментом, с помощью которого распахивают дверь познания в глубь веков, но и необходимым качеством философской или художественной мысли, освещающей своим лучом живую современность.
Вместе с тем “История…” Карамзина – произведение, в котором научность изложения слилась с художественностью. Элемент художественности, очень сильный в “Истории…”, опирался на подлинные и достоверные факты и свидетельства. Это обстоятельство сразу же поставило перед писателями целый ряд чисто творческих проблем – насколько уместен вымысел в художественном сочинении, как сочетать историческую правду и воображаемый сюжет? Повествовательные формы еще не были настолько усовершенствованы и утончены, чтобы противоречивые слагаемые художественного произведения на историческую тему могли примириться в каком-нибудь органическом единстве. Поэтому в исторической повести то преобладает художественное задание, большей частью игнорирующее историческую действительность, то очерк, в котором характеры выглядят бледными, лишенными полнокровной жизни и убедительности. Между ними располагались промежуточные формы воспоминаний, “былей”, “происшествий”. Нередко исторический материал выполнял подсобную, служебную роль – писателей интересовал не минувший век в его истине, а собственные взгляды на современность, проводимые с помощью исторических сведений.
Судьба исторической повести поучительна и в том смысле, что она наглядно демонстрировала, как формировалось историческое мышление и складывались формы исторического повествования, как оттачивались черты реализма. Если Карамзин пробудил теоретическую мысль, заставил внимательно отнестись к исторической действительности, к эпохе, к столкновению интересов, то Вальтер Скотт – его исторические романы были уже широко известны русскому обществу – оказал громадное влияние на форму исторического повествования. Вальтер Скотт, как и Карамзин, опирался на документы, но из них он выбирал наиболее характерные для того или иного времени. При этом его привлекал какой-нибудь эпизод, сценка, штрих, “анекдот”, в котором живо и рельефно выказывали себя нравы, обычаи, мышление, обусловленные эпохой или средой. Отсюда проистекала установка на обыкновенность изображения. Частные случаи благодаря тщательному отбору несли в себе и художественную оценку, и своеобразие характеров, и типичность эпохи. История рисовалась в обыденной простоте, ее вершили люди, а не поставленные на пьедесталы деятели или наделенные чувствительным авторским сердцем сентиментальные герои.
Русская историческая повесть постепенно усваивала как историзм Карамзина, так и повествовательную манеру Вальтера Скотта. Однако это усвоение шло чрезвычайно трудно и сопровождалось несогласиями, спорами, резкостью суждений. Предметом открытой или скрытой полемики стали принципы историзма и их претворение в литературе.
При всем преклонении перед Карамзиным декабристы решительно разошлись с ним во взгляде на русскую историю. Они не приняли и не могли принять монархизма Карамзина. Они полагали, что идея монархии чужда русскому народу, что самодержавие было навязано ему. Народ обманом и силой принудили к самодержавному порядку и отняли у него свободу, превратив крестьян в подневольных крепостных. С точки зрения декабристов, весь народ так или иначе оказался в рабстве у самодержцев с разной степенью свободы – большей (дворяне) или меньшей (крестьяне). Воодушевленные национально-патриотической идеей, декабристы разделили всю нацию на тиранов и республиканцев. Тираны – это те, кто мыслями, чувствами, действиями защищали самодержавие и рабство; республиканцы – свободолюбцы, хотя и оказавшиеся “рабами”, но своими мыслями, чувствами и действиями не смирившиеся с жалкой участью. Русская нация в своем подавляющем большинстве, считали декабристы, – нация республиканцев. Историческим свидетельством тому служили для них Новгород и Псков, где вольный народный голос господствовал на вече и где были “задушены последние вспышки русской свободы”. С подобной точки зрения, содержание русской истории составила неутихающая борьба республиканцев с тиранией и ее поборниками.

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

1. Во взглядах декабристов на историю сильные стороны сочетались со слабыми. Декабристы были убеждены, что монархизм – деспотическая форма правления, что она сдерживала могучие силы нации и тормозила прогресс страны. Словом, самодержавие – душитель свободной самодеятельности нации и каждого отдельного человека. Read More ......
2. В русской живописи Петровской эпохи наиболее значительную роль играл портрет. В нем были еще сильны влияния старой парсуны. Статичность позы портретируемой модели, плоскостная трактовка формы, интерес к орнаменту давали себя знать в подобных произведениях. Постепенно портрет начинал все глубже передавать Read More ......
3. Оригинальная и переводная детская литература первой половины XIX века отличается большой пестротой идейных и художественных направлений. Продолжают появляться в большом количестве всевозможные детские энциклопедии и познавательные книги, в которых заметны просветительские тенденции, а также нравоучительные сентиментальные повести французских и немецких Read More ......
4. “Мертвые души” напоминают мне жизненный музей, по которому можно долго путешествовать, попадая каждый раз в новый мир. В нем всего три комнаты, распределенные по принципу матрешки: первая – самая большая – принадлежит помещикам, вторая – крестьянам и третья – чиновникам. Read More ......
5. Многие великие писатели давали широкое изображение дворянства в своих Произведениях: это и А. С. Грибоедов, и А. С. Пушкин. В своих работах авторы Выступали против угнетения простого русского народа дворянами и помещиками, А так же против крепостного права. В своей Read More ......
6. Начало XIX века в жизни России ознаменовалось событиями, имевшими первостепенное значение для дальнейшей истории нашей родины. В 1812 году началась Отечественная воина. Наполеон вступил в Россию как завоеватель, как захватчик Война против него была для России в полном смысле борьбой Read More ......
7. Поражение России в Крымской войне обострило социальные и об­щественные противоречия, сло­жившиеся в русской жизни к середине 50-х гг. Переломный период в истории русского общества и русской литературы отразился и в творчестве Тол­стого. От военной тематики писатель обращается к проблеме, наиболее Read More ......
8. В качестве определения современного этапа в развитии философии, искусства и науки используется термин “постмодернизм”, объединяющий все многообразие проявлений культурной деятельности человека, живущего во второй половине ХХ века. Уже несколько десятилетий ведутся бурные дискуссии об этом феномене. И хотя некоторые ученые Read More ......

Русская историческая повесть первой половины XIX века

Раздел ХРК-612

РУССКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

Для детей старшего школьного возраста
Составитель Валентин Иванович Коровин
Художник Ю. К. Баженов
— М.: Сов. Россия, 1989.— 368 с.

Исторические повести, собранные в этой книге, принадлежат в большинстве своем русским писателям-романтикам. Своим творчеством они всколыхнули интерес к драматическим событиям русской истории, благодари их деятельности начало складываться историческое мышление, столь мощно проявившее себя впоследствии в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Л. Толстого и других наших классиков.

Содержание:
В. Коровин. «Заветные преданья».
Александр Бестужев
Старинная повесть.
Орест Сомов
Рассказ путешественника.
Николай Полевой
Повесть о Симеоне, Суздальском князе.
Александр Крюков
.
Александр Корнилович
Андрей Безыменный. Старинная повесть.
Константин Масальский
Регентство Бирона.
Примечания.

РУССКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

«ЗАВЕТНЫЕ ПРЕДАНЬЯ»

И нтерес к истории в начале XIX века всколыхнулся в России с необыкновенной силой после мощного национального подъема, вызванного наполеоновскими войнами и особенно Отечественной войной 1812 года. Пробудившееся национальное самосознание определило своеобразие духовного развития русского общества. И декабристское движение, и монументальный труд Карамзина, и басни Крылова, и произведения Пушкина — все это отголоски крупных исторических событий, сами ставшие фактами нашей истории. Первые десятилетия XIX века проходят под знаком истории. На эту особенность обратил внимание Белинский. «Век наш — по преимуществу исторический век. Историческое созерцание,— писал критик,— могущественно н неотразимо проникло собою все сферы современного сознания. История сделалась теперь как бы общим основанием и единственным условием всякого живого знания: без нее стало невозможно постижение ни искусства, ни философии»
Русское общество почувствовало настоятельную потребность отдать себе отчет в том, каковы отличительные особенности национального характера, национального духа, как тогда говорили. Историзм стал знаменем нового столетия. Он был неотделим от идей народности. Но, чтобы понять подвиг народа в Отечественной войне 1812 года, удививший дворянскую Россию, чтобы постичь образ его жизни, мыслей и чувств, нужно было заглянуть в прошлое, в «темную старину», обратиться к истокам национального бытия. «История государства Российского» Карамзина открыла русскому обществу почти никем не освещенные до тех пор страницы древности. Русское общество увидело в ней достоверную картину жизни, борьбу мнений, психологический накал страстей и готовые сюжеты для философско-исторических, нравственных и художественных размышлений. Создалась реальная почва для расцвета исторических жанров. Но, пожалуй, не меньшую роль «История» Карамзина сыграла для формирования метода историзма. Отныне историческое мышление становится не только инструментом, с помощью которого распахивают

1 Белинский В. Г. Полн. собр. соч.— М., 1955.— Т. VI.— С. 90.
5
дверь познания в глубь веков, но необходимым качеством философской нли художественной мысли, освещающей своим лучом живую современность.
Вместе с тем «История» Карамзина — произведение, в котором научность изложения слилась с художественностью. Элемент художественности, очень сильный в «Истории», опирался на подлинные н достоверные факты и свидетельства. Это обстоятельство сразу же поставило перед писателями целый ряд чисто творческих проблем — насколько уместен вымысел в художественном сочинении, как сочетать историческую правду и воображаемый сюжет? Повествовательные формы еще не были настолько усовершенствованы и утончены, чтобы противоречивые слагаемые художественного произведения на историческую тему могли примириться в каком-нибудь органическом единстве. Поэтому в исторической повести то преобладает художественное задание, большей частью игнорирующее историческую действительность, то очерк, в котором характеры выглядят бледными, лишенными полнокровной жизни и убедительности. Между ними располагались промежуточные формы воспоминаний, «былей», «происшествий». Нередко исторический материал выполнял подсобную, служебную роль — писателей интересовал не минувший век в его истине, а собственные взгляды на современность, проводимые с помощью исторических сведений.
Судьба исторической повести поучительна и в том смысле, что она наглядно демонстрировала, как формировалось историческое мышление и складывались формы исторического повествования, как оттачивались черты реализма.
Если Карамзин пробудил теоретическую мысль, заставил внимательно отнестись к исторической действительности, к эпохе, к столкновению интересов, то Вальтер Скотт — его исторические романы были уже широко известны русскому обществу — оказал громадное влияние на форму исторического повествования.
Вальтер Скотт, как и Карамзин, опирался на документ, но из документов он выбирал наиболее характерные для того или иного времени. При этом его привлекал какой-нибудь эпизод, сценка, штрих, «анекдот», в котором живо и рельефно выказывали себя нравы, обычаи, мышление, обусловленные эпохой или средой. Отсюда проистекала установка на обыкновенность изображения. «Главная прелесть ром. <анов> W. Sc. ,— писал Пушкин,— состоит <в том>, что мы знакомимся с прошедшим временем не с enflure (надутостью.— Ред.) фр.<анцузских> трагедий — не с чопорностью чувствительных романов — не с dignite (приподнятым тоном.— Ред.) истории, но современно, но домашним образом»Тем самым «анекдот» стал одним из важных сла-

1 Пушкин А. С. Полн. собр. соч.—М.; JI., 1949.—Т. XII.— С. 195.
6
гаемых художественного исторического описания. Частные случаи благодаря тщательному отбору несли в себе и художественную оценку, в своеобразие характеров, и типичность эпохи. История рисовалась в обыденной простоте, ее вершили люди, а не поставленные на пьедесталы деятели или наделенные чувствительным авторским сердцем сентиментальные герои. Вальтеру Скотту удалось органично слить художественную интуицию и научную документальность. В его романах исторические события и историческое время естественно выявляли себя в поступках, мыслях, чувствах обыкновенных людей. На первый план выдвигалась задача передать типическое в особенном, и, по сравнению с современностью, даже необычном и странном, и через него понять правы народа и каждого лица, участвующего в истории.
Русская историческая повесть постепенно усваивала как историзм Карамзина, так и повествовательную манеру Вальтера Скотта. Однако это усвоение шло чрезвычайно трудно и сопровождалось несогласиями, спорами, резкостью суждений.
Предметом открытой или скрытой полемики стали принципы историзма и их претворение в литературе.
При всем преклонении перед Карамзиным декабристы решительно разошлись с ним во взгляде на русскую историю. Они не приняли и не могли принять монархизма Карамзина. Они полагали, что идея монархии чужда русскому народу, что самодержавие было навязано ему. Народ обманом и силой принудили к самодержавному порядку и отняли у него свободу, превратив крестьян в подневольных крепостных. С точки зрения декабристов, весь народ так или иначе оказался в рабстве у самодержцев с разной степенью свободы — большей (дворяне) или меньшей (крестьяне). Воодушевленные национально-патриотической идеей, декабристы разделили всю нацию на тиранов и республиканцев. Тираны — это те, кто мыслями, чувствами, действиями защищали самодержавие и рабство; республиканцы — свободолюбцы, хотя и оказавшиеся «рабами», но своими мыслями, чувствами и действиями не смирившиеся с жалкой участью. Русская нация в своем подавляющем большинстве, считали декабристы,— нация республиканцев. Историческим свидетельством тому служили для них Новгород и Псков, где вольный народный голос господствовал на вече и где были «задушены последние вспышки русской свободы». С подобной точки зрения, содержание русской истории составила неутихающая борьба республиканцев с тиранией и ее поборниками.
Во взглядах декабристов на историю сильные стороны сочетались со слабыми. Декабристы были убеждены, что монархизм — деспотическая форма правления, что она сдерживала могучие силы нации и тормозила прогресс страны. Словом, самодержавие — душитель свободной самодеятельности нации и каждого отдельного человека.
Вместе с тем идеи современности дворянские революционеры рас-
7
пространяли на весь исторический российский опыт, не усматривая качественного своеобразия той или иной эпохи и но замечая, что на определенном этапе истории самодержавие играло положительную объединяющую роль. Поскольку, считали декабристы, между историческим прошлым и настоящим нет принципиальных различий, то борьба тираноборцев и тиранов одинаково характерна для всех периодов русской истории. Следовательно, свободолюбивые идеи древности тождественны свободолюбивым идеям современности. Поэтому все древние и новые герои-свободолюбцы мыслят одинаково друг с другом и с автором. А это означало, что эти самоотверженные люди вовсе не порождались той или иной эпохой, ее общественными условиями. Если бы героизм исторических лиц, выведенных декабристами, был зависим от обстоятельств исторической жизни, то исчезли бы гарантии появления доблестей в современную эпоху. Тем самым характер свободолюбца объяснялся декабристами не создавшим ег.о временем, а общностью патриотических и гражданских идей прошлого с патриотическими и гражданскими идеями современности. Декабристы стремились раскрыть единство национального характера во все времена, оставляя за скобками своих размышлений историческое развитие русских людей. В этом, в сущности, и заключался тот антиисторизм и тот рационалистический подход к истории, которые с особой силой проявились во многих произведениях декабристов, в том числе и в исторической повести.
Если Карамзин писал, что «мы не найдем в истории никаких повторений», то декабристы настаивали как раз на самоочевидности повторений, ибо патриотизм и свободолюбие повторяются в течение всех эпох. «Всякий век,— утверждал Карамзин,— имеет свой особливый нравственный характер, погружается в недра вечности и никогда уже не является на земле в другой раз»1. Для Карамзина каждый век имеет относительно самостоятельный характер. Историческое развитие совершается путем смены таких эпох, уже не воскресающих в дальнейшем. По мнению декабристов, содержание и отличительные особенности нравственного бытия людей никуда не пропадают и уж, конечно, не исчезают бесследно. История своими примерами убеждает в жизненности патриотических и гражданских добродетелей. Отсюда проистекает характерная для декабристской исторической литературы аллюзионность, состоящая в том, что в истории отыскиваются примеры гражданских доблестей, непосредственно налагаемые на современность и опрокидываемые в нее. Исторические фигуры или события иллюстрируют декабристское понимание основного конфликта. Метод аллюзий и «применений» был призван оправдать декабристские идеи исторически, придать им общенациональный смысл.

1 Карамзин Н. М. Избр. соч.—М.; JI., 1904.—Т. 2.—С. 258.
8
Поскольку исторические герои были единомышленниками друг друга и автора-декабриста, то они мыслили, чувствовали, говорили одинаково. Кроме того, декабристы героизировали таких исторических лиц, которые оказывались по тем или иным причинам в конфликте с тиранами, но при этом подлинные причины столкновений не принимались в расчет и потому выступали искаженными. Так, например, для Рылеева достаточно уже того, что Артемий Волынский был противником Бирона. Это побудило поэта нарисовать образ страстного и непреклонного свободолюбца, гибнущего за свои убеждения, но не изменяющего им. Между тем Волынский, конечно, не был ни революционером, ни вольнолюбцем. Он принадлежал к той дворянской олигархии, которая хотела свергнуть Бирона, утвердить свое влияние на Анну Иоанновну и захватить власть. Иначе говоря, его поступками двигали отнюдь не революционные и демократические соображения. У Рылеева же Волынский превратился в пламенного вольнодумца, декабриста по мыслям и чувствам. Поэт Катенин удивлялся освещению Мазепы в поэме «Войнаровский», который предстал у Рылеева «каким-то Катоном», то есть вместо изменника и врага России — ненавистником тирании и республиканцем.
Декабристы в своем историческом сознании на начальном этапе были далеки от признания того непреложного факта, что самодержавие — форма правления, закономерно возникшая в ходе истории, что монархизм — объективный результат исторического процесса, не зависимый от наших субъективных желаний и вкусов. Декабристы подходили к истории романтически и потому исключали идею развития и еще не поднялись до того, чтобы понять исторический период необходимым звеном в судьбе народа.
Вместе с тем декабристы не хотели сознательно искажать историю. Напротив, они стремились опереться на документы, заимствуя их из разных источников, большей частью из «Истории» Карамзина. Тем самым они проявляли интерес к историческому правдолюбию и исторической документации. Например, каждой думе Рылеева предшествовала историческая справка, где рассказывалось о событии, изображенном в стихотворении. Рылеев, следовательно, убеждал читателей в точности нарисованной им исторической картины. С течением времени декабристы все более внимательно относились к исторически достоверной передаче событий, связав понятие историзма с понятием народности. Попытки уловить своеобразие эпохи, проникнуть в «душу» народа привело декабристов к воспроизведению нравов народа в ту или иную историческую эпоху.
Декабристы почувствовали, что каждая нация живет своей собственной исторической жизнью, что быт и нравы русских людей не спутаешь е бытом и нравами немцев, французов, англичан или арабов. В те первые десятилетия XIX века выделяли противоположные типы куль-
9
тур, пока еще очень обобщенные,— северный, «осснановский», и южный, «античный» В байронической поэме господствовал контраст «Восток» — «Запад». Колоритом Востока пронизаны «восточные» поэмы Байрона. Рядом с арабским, мусульманским Средиземноморьем живет иной — западный, европейский — тип культуры, берущий начало в античности. Следовательно, историческая судьба восточных и западных народов мыслится различной. Современникам Байрона и Вальтера Скотта, декабристам близка идея, согласно которой жизнь народа зависит от условий их быта, занятий, климата, обычаев, традиций, верований, языка, от того, что называется «местным колоритом». Нравственный облик народа неотделим от совокупности окружающих его обстоятельств. Декабристы пошли еще дальше. Они поняли, что русский человек XII века отличается от русского XIX столетия. Однако такое различие относится не к содержанию национальной героики, а лишь к внешним формам ее выражения.
Историческая повесть отразила тот этап в создании исторического слога, когда, с одной стороны, писатели уже почувствовали разницу между речью рассказчика и речью персонажей, а с другой — еще не могли придать речам героев исторический колорит. Не в последнюю очередь это происходило потому, что ранняя историческая повесть не могла опереться на глубокую повествовательную традицию и на первых порах зависела от лирико-повествовательных форм. Такая зависимость касалась организации сюжета (разрывы в повествовании, отсутствие постепенных переходов), «вершинности» и эпизодичности композиции, строившейся от одного напряженного драматического момента к другому, оставляя недосказанным промежуточное течение событий; внимания к исключительным, необычным характерам, "к форсированным душевным переживаниям; введения эффектных сцен, жестов, поз. Из романтической поэмы перешли в историческую повесть ситуации, связанные с ужасами, тайнами и нравственными извращениями. Повышенная экзальтированность, выспренний язык страстей наряду со старинными речениями, бытовыми реалиями и морально-религиозными понятиями и отношениями составили языковой фон исторической повести, в котором легко угадывались стилевые принципы «восточной» или исторической поэмы. Воспроизводя традиционные мотивы и оперевшись на бытовавшие структурные элементы, декабристы внесли в историческую повесть оригинальное идейное содержание и выразили историю через призму современности. Благодаря новому содержанию ранняя историческая повесть декабристов, включавшая идеи романтического историзма, вытеснила сентиментальную повесть на исторический сюжет и предварила дальнейшее углубление жанра.
Первые романтические исторические повести связаны с именами Александра Бестужева, В. Кюхельбекера, Н. Бестужева и других декабристов. В ранней прозе А. Бестужева устойчив интерес к русскому сред-
10
невековыо. Здесь выделяются две темы — ливонская и чисто русская. Вторая из них посвящена событиям, отражающим борьбу Новгорода с Москвой. Ярким ее образцом была повесть «Роман и Ольга», оказавшая сильное воздействие на писателей-романтиков, обращавшихся к той же или сходной исторической эпохе.
Для исторического повествования А. Бестужев выбирает сюжет, кратко изложенный в «Истории» Карамзина. Такой выбор продиктован желанием следовать правде истории. Писатель намеренно брал конкретное историческое событие, стремясь быть документально точным. Это позволяло Бестужеву, как думал он, исторически верно воссоздать исторический колорит: нравы народа, мысли, чувства, желания героев, особенности их поведения и языка. В послесловии к повести писатель сослался на документальность своего повествования: «Течение моей повести заключается между половинами 1396 и 1398 годов (считая год с 1 марта, по тогдашнему стилю). Все исторические происшествия и лица, в ней упоминаемые, представлены с неотступною точностию, а нравы, предрассудки и обычаи изобразил я, по соображению, из преданий и оставшихся памятников». В доказательство «неотступной точности» Бестужев ссылался на сочинения H. Карамзина, Е. Болховитинова и Г. Успенского. Читатель должен был поверить, что автор основывается на подлинных документах и свидетельствах. Он убеждался, что действие повести строго приурочено к определенному времени, а «нравы, предрассудки и обычаи» извлечены «из преданий и оставшихся памятников». Однако их Бестужев «изобразил... по соображению», то есть следуя вымыслу, фантазии, своей художественной интуиции, но поверяя ее теми же историческими фактами. Таким образом, он пытался соединить два начала — показания истории и художественный вымысел, восходящий опять-таки к подлинным документам. Все это, по мнению писателя, обеспечивало повествованию историческую достоверность.
Однако освещение исторического прошлого сильно романтизировано. Намерение воспроизвести эпоху «неотступно точно» вступило в противоречие с декабристским пониманием истории. В конфликте между Новгородом и Москвой все симпатии декабриста были заранее отданы Новгороду и его свободолюбию. Москва изображалась угнетающей и неправедной стороной. Она посягала на свободы Новгорода. В угоду прославления новгородской вольницы Бестужев искаженно толковал исторические факты. Карамзин, например, писал о «корыстолюбивом новгородском правительстве», о том, что отдельные части Новгорода «с охотой» и «дружелюбно» встречают московское войско. Бестужев, напротив, идеализирует вече, подчеркивает единство новгородцев, не желающих признать власть Москвы. Хотя новгородцы спорят о том, воевать ли им с Василием Дмитриевичем или сдаться на милость сильного противника, Москва для тех и других остается врагом, а ее притязания — грубым покушением на независимость и древние обычаи. Тем
11
самым историческая точность приносится в жертву декабристскому мировоззрению.
ГероЁ повести Роман выступает проводником идеи автора о новгородской вольнице. Это романтик-декабрист, одетый в костюм новгородского боярина. Превыше всего для него свобода Новгорода, которую он готов защищать и отстаивать ценой собственной жизни. Писатель, создавая образ пламенного поборника вольности, способного жертвовать собой, конечно, обращался к своим современникам, увлекая их к борьбе и пробуждая в них чувства чести и долга. Роман при этом говорит и думает как современник автора и тех молодых дворян, к которым писатель адресуется. В речи героя сочетаются две стилевые струи — лирически взволнованная и патетически страстная, полная восклицаний, вопросов и «опрокинутая» в прошлое, изобилующая старинными оборотами, выражениями, пословицами и поговорками. Вкрапления древнерусских слов, понятий, бытовых реалий, описаний одежды, утвари, тканей придают исторический колорит повествованию, но он оказывается не воспроизведением подлинности ушедшей эпохи, а всего лишь эффектным орнаментом, оттеняющим вполне современные. характеры и поступки героев.
Попытки Бестужева передать нравственный облик эпохи «по соображению» с опорой на подлинные документы оказываются неудачными, ибо в основе авторского повествования лежит речь писателя-декабриста, слегка скрашенная и прикрытая старинными словами. Так, рассказывая о поведении Ольги, возлюбленной Романа, Бестужев сообщает, что героиня вспоминает «тот незабвенный семик, когда впервые рука ее трепетала в руке Романа». Не говоря уже о невозможном для нравов древности поведении Ольги (она не могла видеть Романа до сватовства и свадьбы, потому что дочерей своих «предки наши» не показывали не только посторонним, но даже и братьям своим), стилистические акценты в размышлениях героини, переданных Бестужевым, расставлены неверно. Слово «семик», которое здесь нарочито употреблено для будто бы исторической верности, выглядит чужеродной странностью, тогда как слово «незабвенный» несет сильную эмоциональную нагрузку, поясняя душевное состояние Ольги. Но эпитет «незабвенный» взят Бестужевым из современного романтического языка, тогда как слово «семик» принадлежит к религиозно-бытовой лексике. Во второй части фразы («когда рука ее трепетала в руке Романа») господствует стилистика романтизма. Этот оборот прочно увязывается со словом «незабвенный». Они подобраны по стилистическому сходству и образуют единый стилистический пласт, из которого выпадает слово «семик». При этом оно лишается исторического колорита и означает обычное для того времени слово «день». Все это доказывает, что Ольга размышляет о своем милом как типичная романтическая героиня, а не степенная красавица нашего фольклора или древних памятников.
12
Описание нравов «по соображению» не выдерживает испытания на историческую точность, исключая органическое единство стиля и допуская конфликт слов, несущих историческую окраску, со словами и выражениями, употребительными в романтической прозе. В соответствии с общим художественным заданием Бестужев сосредоточивает внимание на внутреннем миро героев, па мотивах их поведения и переживаниях, причем внешние образы становятся знаками глубоких страстей. Весь повествовательный материал подчинялся выражению патриотической идеи. В борьбе Новгорода за свою свободу решалась и гражданская, и личная судьба Романа. Бели с образом Ольги писатель-декабрист соотносил идею личной и притом женской независимости, протестуя против стеснительных устоев средневекового уклада и вступаясь за достоинство девушки, за ее право на любовь, ради которого героиня готова жертвовать собой, то с образом Романа Бестужев связывал идею общественной свободы, при которой самые высокие личные чувства уступали место гражданским доблестям. Роман ни на минуту не сомневается в том, что сможет принести любовь к Ольге на алтарь верности новгородской вольности. При этом дух свободы в новгородцах настолько силен, что он не угасает даже в разбойниках, сначала захвативших Романа в плен, а затем выручивших его из беды.
Сюжетно-композициониые и стилистические особенности исторической повести декабристов, где патриотический дух героя раскрывается в его «превращениях» (герой как бы сменяет разные маски; оставаясь самоотверженным и верным общественному долгу, он предстает то горестным возлюбленным, разлученным с подругой, то таинственным странником, то узником, заключенным в темницу, то нечаянным спасителем своего обидчика, и наконец, счастливым победителем, получающим в награду невесту), легко различимы в последующих исторических повестях романтиков.
Декабристская историческая повесть, в которой сопряжены два начала — документальное и вымышленное («по соображению»),— стала прародительницей двух типов исторического повествования, условно обозначаемых как «поэтический», тяготеющий к романтическому, и «прозаический», со зреющими в нем чертами реализма. При этом оба начала непременно присутствовали, но акцент переносился то на «вымысел», то на «документ».
«Поэтический» тип исторического повествования воплотился затем в повести Н. Полевого о Симеоне, Суздальском князе и в других повестях этого «неутомимого и даровитого бойца» за романтизм, по отзыву Белинского. Н. Полевой стремился воспроизвести национальный дух на основе поэтической интуиции. На первый план он выдвинул припцип философско-поэтического проникновения в историческую эпоху. С такой точки зрения Н. Полевой противопоставил Вальтеру Скотту, у которого нашел лишь декорацию нравов, верное изображение народности и обычаев,
13
но не увидел ии философии, ни поэзии, школу французских исторических романистов (В. Гюго, А. де Виньи).
В отличие от Пушкина Н. Полевой, таким образом, решительно предпочел французских романтиков реалисту В. Скотту. Романтическому воображению H. Полевого история представлялась исключительно возвышенной. Писатель считал, что характеры в Древней Руси были значительно сильнее современных ему и, следовательно, ни его сознанию, ни сознанию людей XIX века недоступны и для них недосягаемы. Поэтому в его повести все главные действующие лица — необыкновенные, исключительные, подлинно романтические характеры. Симеон, например, нарисован смелым и благородным. У него особая, отмеченная роком, судьба. Однако он поступает наперекор уготованной ему участи. Под стать ему и купец Замятия, освобождающий Симеона из темницы, и боярин Димитрий. Борьба, которую ведет Симеон со своим дядей, вызвана чувством справедливости и свободолюбия. Поддержка, оказанная ему частью жителей Нижнего Новгорода, также объясняется их стремлением к независимости. Тем самым в основу конфликта положены причины нравственного свойства: заговор возникает там, где ущемлено исконное свойство русского человека — неистребимое вольнолюбие. Такая трактовка истории сближала H. Полевого с декабристами-романтиками и отдаляла его от реалистов, прежде всего от Пушкина. Однако H. Полевой хотя и видел историческое прошлое в романтически-возвышенном свете, считал, что правдивое воспроизведение эпохи невозможно без сохранения исторической точности, относимой прежде всего к историческим фактам. Поэтому в отличие от А. Бестужева H. Полевой соединяет романтическую идею личной вольности с исторически важной задачей русских княжеств свергнуть татарское иго. Он понимает, что Симеон преследует личные цели, которые в случае их успешного осуществления еще не принесут свободы русским людям. Москва же, вмешавшись в распрю Бориса Константиновича и Симеона Кирдяка и лишив обоих власти над Нижним Новгородом, объединяла силы для окончательного освобождения русских земель.
Постепенно судьба Руси становится главной темой произведения, и на последних страницах повести автор помещает лирико-патетическое «пророчество» из «Слова о полку Игореве», впрямую обращаясь к общенациональным патриотическим мотивам.
Постигая философско-поэтический смысл истории, Н. Полевой, естественно, ослабил по сравнению с А. Бестужевым романическую, любовную. линию, которая только наметилась, но не развернулась в сколь-нибудь значимую для судеб страны или героев интригу.
Рядом с «поэтическим», овеянным романтикой историческим повествованием возник и другой, «прозаический» тип изображения древности. Он начат также декабристской прозой, в частности повестями А. О. Корпиловича. Декабристу А. Корниловичу помимо повестей при-
14
надлежало также очерки, картины и зарисовки нравов. Современники (П. Вяземский, В. Белинский) полагали, что в русских документальных источниках, в отличие, например, от шотландских или английских, «нет нравов, общежития, гражданственности и домашнего быта», что чрезвычайно затрудняло, по их мнению, верное воспроизведение истории в духе В. Скотта. А. Корннлович как раз на этом и сосредоточил свои усилия. Он обратился к эпохе Петра I и помещал очерки об увеселениях, об ассамблеях, о первых балах, о частной жизни императора и русских во времена Петра Великого. Многими его сведениями, рассказанными в очерках, воспользовался затем Пушкин в неоконченном романе «Арап Петра Великого». А. Норнилович не чуждался устных рассказов, анекдотов, доходивших до современников из сравнительно недалеко отстоявшей эпохи. Он впервые широко использовал письменные и устные материалы бытового характера, благодаря которым освещался ход исторической жизни.
Повесть А. Корниловича «Андрей Безымянный» посвящена событиям Петровской эпохи. Ее сюжетная основа документальна: писатель заимствовал сюжет из сочинений И. Голикова (эпизод о частном и неправом суде). В повести четко выделяются два начала: исторический материал и романическая интрига. Однако историк и романист в произведении конфликтуют. Как историк, А. Корнилович тщательно подбирает факты, создавая исторический фон. Документы почти не подвергаются обработке и становятся как бы самодостаточными. Подробные описания Петербурга, в которых экскурсы в прошлое сочетаются с комментариями, обращениями к современности («В длинном ряду зданий отличались бывший дворец царевича Алексея Петровича (теперь Гоф-Интендантская контора), Литейный двор, не переменивший тогдашней наружности, Летний дворец, деревянный дворец Зимний (где теперь императорский Эрмитаж), огромный дом адмирала Апраксина (сломан под нынешний Зимний дворец), Морская академия. Адмиралтейство...»), механически соединены с романтической «историей» и написаны в иной — суховатой и точной — стилевой манере. А. Корниловичу важнее всего выразить свое отношение к эпохе Петра Великого, рассказать о благотворности начинаний и преобразований царя во всех областях — от государственных установлений до мелких примет частного быта. Документальный материал при этом отделяется от сюжета и превращается в очерки большего или меньшего объема. А. Корнилович рассказывает о Петербурге, о занятиях и увлечениях, о частной жизни царя, его приближенных. Петровские преобразования и самый дух эпохи увлекают писателя, и он передает их подробно, с множеством характеристических черточек, с любовью называя имена сподвижников царя и с симпатией рисуя картины нравов и быта.
На этом историческом фоне развертывается судьба дворянина Андрея Горбунова, у которого могущественный и жадный Меншиков отнимает
15
имение, а вместе с имением честь, достоинство и невесту, потому что Горбунов, лишенный дворянского звания, уже не может претендовать на руку Варвары. Героя спасает случай: поступив в Преображенский полк, он однажды оказался наедине с Петром I и рассказал ему про свою невеселую историю. Царь, знавший повадки своего любимца, проверил рассказ Горбунова и вернул ему наследственное звание, имение. Словом, восстановил попранную Меншиковым справедливость. Эта история выдержана у Корниловича в условных и довольно истертых романтических красках. Она подтверждает, согласно общему замыслу писателя, величие Петра как государственного мужа и как человека. Однако органического слияния исторического фона и романического сюжета, героев и среды А. Корнилович не достиг. Исторический документальный материал вошел в повесть необработанным, хотя с помощью его история изображалась на манер В. Скотта «домашним образом». Частная история героя и содержанием, и стилем как бы «выбивалась» из очеркового повествования: в ее передаче верх ваяла романтическая стилистика, сказавшаяся и на неестественности переживаний, и на речах, и на поведении персонажей. Характеры, как признавался сам писатель, оказались неразвитыми.
Трудности претворения документального материала в художественное повествование испытывал и А. Крюков в «Рассказе моей бабушки». С одной стороны, повесть из времен пугачевского восстания была наполнена выразительно правдивыми деталями быта (неказистые домики, сплетенные из прутьев и обмазанные глиною, нечищеные и едва ли пригодные для стрельбы пушки, «в которых воробьи повили себе гнезда», убогая одежда, чиненная и перечиненная, едва державшиеся от дряхлости на ногах солдаты-инвалиды), а с другой — романтическая история, случившаяся с девочкой-сиротой. Пугачевцы предстают в повести романтическими злодеями, исчадиями ада, и автор не жалеет черных красок, чтобы живописать их лица, одежду, чтобы рассказать об их жутких намерениях н низких чувствах. А. Крюков хотел противопоставить эпизод из реальной истории «вымышленным бедствиям романтических героев», но жизнь его героини Настеньки протекает по давно известному романтическому шаблону: здесь и молва о тайных сношениях приютившей Настеньку старухи с потусторонними существами, и слуга, играющий роль черта и залезший в печь, и укромный уголок, откуда можно подслушать речи разбойников, а потом сорвать их сговор, и счастливый конец.
Описания быта, содержащие реалистические элементы, составляли сильную сторону исторических повестей. Известно, что многими бытовыми реалиями из повести А. Крюкова воспользовался Пушкин в «Капитанской дочке», изобразив жизнь в Белогорской крепости. Вместе с тем документ в исторической прозе Пушкина перестает выполнять роль иллюстрации и лишается декоративности. Он подвергается такой твор-
16
ческой переработке, в результате которой образ и среда сливаются в единое целое. Исторические условия становятся необходимыми для понимания героев, а герои естественно действуют в обстоятельствах, «ибо подобные обстоятельства им привычны», как выразился сам Пушкин о персонажах романов В. Скотта.
Историческая повесть романтиков пробудила интерес к своеобразию национального характера и его достоверному воспроизведению, всколыхнула чувство патриотизма и заставила вновь задуматься об историзме и народности литературы. Осмысляя их, историческая повесть продвинулась довольно далеко. Так, например, в повести «Вывеска» О. Сомов, писатель и критик, близкий к декабристам, а затем к пушкинскому кругу литераторов, изобразил два быта — французский и русский, два типа поведения простых, обыкновенных людей разных наций. Идейный стержень повести — мысль о единстве русского народа во время наполеоновского нашествия. Крестьяне и командующий ими помещик действуют согласно и ловко, захватывая в плен французов. В этом смысле славное прошедшее возвышеннее настоящего, в котором люди разобщены, а интересы различны. Отчасти события прошлого изображались как укор современности и как недостижимый пока идеал лучших, более совершенных социальных отношений. Историческая повесть романтиков тут непосредственно вторгалась в жизнь, и ее проблематика в какой-то мере предвосхищала идеи реалистической повести или смыкалась с ними.
Со второй половины 1830-х годов жанр исторической повести угасает. Она становится достоянием писателей, хотя и осведомленных в русской истории, как, например, К. Масальский, но слишком уж озабоченных занимательным, остросюжетным повествованием в ущерб подлинной исторической глубине. Патриотическое содержание повести К. Масальского «Регентство Бирона» сужено до отрицания немецкого влияния и отступлений от православия. Тем не менее К. Масальский довольно верно обрисовал мрачную эпоху «бироновщины» с ее всеобщей подозрительностью, придворными интригами, грызней за власть и полной беззащитностью простых людей в царстве сыска и пыток. Романтическая повесть на историческую тему сохранила двойственный характер: документальность и вымысел, исторический фон и образы, бытовые реалии и занимательность не стали убедительным художественным сплавом. Не в последнюю очередь это объяснялось поверхностным усвоением принципов историзма. Человек еще не объяснялся историей, а был посажен на иногда даже детально выписанную историческую почву. Его поведение и переживания не были с ней органично сопряжены. Поэтому на фоне прошлого изображался либо современный характер, либо условный, книжный, сотворенный по известным литературным образцам. Лишь Пушкину, а затем Гоголю («Тарас Бульба») и Лермонтову («Бородино», «Песня про купца Калашникова») удалось сказать в историческом повествовании новое слово и приложить принципы историзма к произве-
17
дениям на современную тему («Евгений Онегин», «Герой нашего времени»). Утверждая это, не нужно, конечно, принижать и романтическую историческую повесть, ставшую важным этапом на пути к реалистическому повествованию. Стремление уловить и понять дух эпохи, внимание к историческим документам, к языку, к быту, нравам, обычаям, костюмам — все это, безусловно, имело плодотворное значение для судеб русской литературы. Романтики первыми не только декларировали требования историзма и народности, но предложили в исторических повестях смелые и не пропавшие бесследно художественные решения, сохранившие до наших дней как познавательный, так и эстетический интерес.
В. Коровин