Жак луи давид портреты. «Клятва в зале для игры в мяч». Новое время

Жак Луи Давид — представитель мелкой буржуазии, близкой народу, с которым он оставался социально и морально солидарным.
Он стал художником Французской революции, а затем официальным живописцем наполеоновского двора. Этот автопортрет был написан во время пребывания в тюрьме Люксембургского дворца, куда Давид был заключен после падения Робеспьера и где провел почти год.

АНТИЧНАЯ МАТРИЦА СМЕРТЬ МАРАТА 1793
Брюссель, Королевские музеи изящных искусств (холст, масло, 175 х 136)
Жак Луи Давид — ведущий представитель французского классицизма, главный выразитель истории Революции и наполеоновского правления. Сформировавшись в Италии под влиянием художественного языка Рафаэля (1483 — 1520), Караваджо (1571 — 1610) и Никола Пуссена (1594 — 1665), он отходит от придворной живописи, от вкуса рококо, причудливых форм и змеевидных линий в сторону канона, вновь утверждающего принципы античного искусства.

БОЖЕСТВЕННЫЙ МАРАТ
Свисающая из ванны рука, слабеющие пальцы, еще удерживающие перо, пронзенная грудь, — Марат только что испустил последний вздох.
На соседней странице представлен оригинал картины, который теперь находится в Брюсселе; наверху — одна из двух копий, хранящаяся в Версале.
Наиболее явное различие между ними состоит в отсутствии в последнем случае подписи художника на ящике, который видим на первом плане.

Жан Поль Марат(1743- 1793), выходец из мелкой буржуазии, врач в личной гвардии брата короля, графа д’Артуа, с приближением Революции занял открыто антимонархическую и революционную позицию, которая затем найдет выражение в политике партии якобинцев.
ФРИГИИСКИЕ КОЛПАКИ И САНКЮЛОТЫ
Картинка показывает толпу, приветствующую Марата. Одинаковое одеяние — фригийский колпак и длинные штаны — делают зримым единение интеллектуала с народными массами.
«ГРАЖДАНИН» МАРАТ
Человек неистового темперамента, склонный к крайностям, Марат, решив поставить свой талант на службу Революции, не знает предела даже в самом этом служении.
Давид изображает Марата убитым в момент его «сражения»: интеллектуал продолжал «сражаться» пером даже в момент ухода за своим телом.
которая вместе с газетой ОтецДюшен Эбера поведет за собой Революцию и окажет огромное влияние на народные массы.
Марат избирается в Конвент и составляет его самое крайнее крыло. Он голосует за смерть Людовика XVI и королевы Марии Антуанетты, атакует с еще более радикальных позиции партию жирондистов — республиканскую партию, выражавшую интересы буржуазии, - и добивается ее падения. Устав от тягот политики, он слагает с себя полномочия депутата и уходит в отставку, приобретя в глазах народа роль железного цензора революционной политики и гаранта республиканских установлений.
ГОЛОВА МЕРТВОГО МАРАТА
(1793. Версаль, Национальный музей) Давид делает рисунок у смертного одра Марата. Он вновь достигает впечатления значительности, но также и пиетизма религиозной иконы, предназначенной для народного поклонения: это голова страждущего Христа или обезглавленного Иоанна Крестителя.

МАРИЯ АНТУАНЕТТА НА ПУТИ К ЭШАФОТУ
(1792. Париж, Лувр, Кабинет рисунков)
Обычно Давид не изображал уличную жизнь: убегающее мгновение чуждо масштабу его живописи.
Но он свидетель выдающегося исторического события: он видит Марию Антуанетту, дочь Марии Терезии Австрийской, жену Людовика XVI, которую везут к эшафоту в убогой телеге.
Простой, обобщенной линией он изображает женщину в ее трагической судьбе.

Спустя несколько часов после смерти революционного политика Давид приходит в его дом и рисует пером портрет, который затем перенесет в композицию на холсте. Позже тело Марата будет установлено в церкви Кордельеров, и ему воздадут почести в длинной официальной церемонии, которая пример вид светского культового обряда.
Набальзамированный, с обнаженным торсом, чтобы была видна рана, и распростертый на ступенях церкви Марат будет показан народу вместе с эмблематическими предметами, изображенными на картине.

Слова Бодлера — обратите внимание на высокопарность его слога — призывают нас прочитать изображение, как «роман Бальзака»: «Божественный Марат еще слабо держит свое последнее перо, его грудь пронзена святотатственной раной, на положенном перед ним зеленом столике другая рука еще сжимает коварное письмо.

Обнаженный характер картины и бедность предметов придают жертве род мистической строгости. Ассигнация и листок со словами «Вы отдадите эту ассигнацию матери пятерых детей, муж которой умер, защищая родину» выделяются на треснутом ящике.
Похороны Марата примут вид самого настоящего литургического обряда.
Это произойдет 16 июля, и звук барабанов, отбивающих ритм кортежа, смешается с патриотическими песнями. В пять часов пополудни тело революционера-якобинца будет сожжено в саду тогда упраздненной церкви Кордельеров, и его сердце будет помещено в пурпурную урну.

Давид посетил Марата за день до убийства и застал его, когда тот писал, сидя в ванне. Таким образом, поза, выбранная художником для своего персонажа, вполне естественна. Прежде всего, он обозначает в композиции образ «героя» Французской революции, определяя жест правой откинутой руки и наклоненную в сторону голову, как это сделал Караваджо в своем Положении во гроб. Затем он добавляет атрибуты сражающегося интеллектуала: перо, листок бумаги и ящик справа от ванны, фиксируя первые цветовые пятна, выявляющие объемы фигуры и предметов.
На второй стадии процесса компоновки Давид занимается окончательной передачей объемов и поиском цветового решения. Коричневый цвет дерева, зеленый — драпировки и бледность тела искусно согласованы с фоном, который явственно сгущается вокруг головы.
Смерть Марата - наивысшая точка в творчестве Давида. Общественное признание персонажа освящено его смертью, и событие, изображенное с гипнотическим реализмом, придает религиозную окрашенность его политическому служению. В период, когда испанец Франсиско Гойя (1746 - 1828) срывает маски с облика людей и изучает их инстинкты, Давид переживает во Франции события, призывающие его воплотить силу и милосердие сострадания.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ХУДОЖНИК
Погребальные почести Марату в церкви Кордельеров (1793. Париж, Музей Карнавале) Картина запечатлела торжественную атмосферу, в которой проходило прощание с Маратом, как ранее — похороны философа Вольтера. Жак Луи Давид был организатором этой церемонии и ее хореографии.

В своей картине Давид демонстрирует тщательное изучение освещения.
Свет падает слева к захватывает символически значимые участки композиции: лицо, откинутую руку и письмо в другой, левой руке.
Жак Луи Давид родился в Париже в 1748 году, на набережной Межиссери, расположенной между Лувром, Национальным дворцом и Отель де Виль — городской ратушей. Он происходил из семьи ремесленников и коммерсантов. Вскоре после рождения Давида его отец был убит на дуэли, и семья матери представила мальчика знаменитому родственнику, Франсуа Буше (1703- 1770), первому живописцу короля.
Быстро став одним из самых модных художников французской аристократии, влиявшим на стиль одежды, причесок и мебели, Давид после своей поездки в Рим переживает творческий подъем. Исторические сюжеты он трактует в формах, навеянных античной традицией.
В годы Французской революции он был в первых рядах ее участников. Новые политические и социальные идеалы нашли идеальное выражение в его классицизме.
Обладавший живым темпераментом, чувствительный, склонный к патетике, одаренный талантом живописца и виртуозно владевший техникой, Давид станет великим примером для грядущих поколений французских художников. Мир живописи Давида с ее приглушенным звучанием, тихими грезами, поэтическим богатством до сих пор еще не полностью понят. Его выразительность связана с уроками классической меры, воспринятой как моральный образец. В эпоху бурных перемен его стиль сумел придать упорядоченность неистовству, согласовать в образе, полном достоинства, страсть и смерть.
Очарованный сильной личностью Наполеона Бонапарта, ставшего его героем, Давид принимает должность официального художника императора и разделяет его судьбу в победах и поражении. В период «ста дней» он остается верным ему и с установлением Реставрации удаляется в добровольное изгнание в Брюссель. Там он и умирает от последствий банального несчастного случая, произошедшего при выходе его из театра в 1825 году.

ЖИЗНЬ КАК СЦЕНИЧЕСКАЯ ПОСТАНОВКА

Жак Луи Давид — один из самых выдающихся представителей живописи, которая восходит к техническому мастерству великой традиции прошлого. Чрезвычайно одаренный в разработке композиционного замысла, в выборе и распределении красок, он создает в высшей степени законченную живопись, которая стремится перевести в образы значимые события истории.
Особенно поражает в его творчестве внимание к деталям, к совершенному расположению лучей света, к тщательному отбору поз. Все в картинах художника является воплощением мастерства сценографии — искусства театрального, стремящегося убедить риторически. Никто до Давида так отчетливо не понимал пропагандистскую силу живописи, никто не считал возможным возбуждать толпу с помощью изображений.
«Короли, не будучи в состоянии узурпировать в храмах место божества, захватывали портики храмов. Он осознает, как образы могут стать самым подходящим орудием распространения идеологических убеждений, влиять на сознание: в конце XVIII века французский народ уже выходит из состояния векового угнетения, но имеет низкий уровень культурной подготовки, и, чтобы достичь политической сознательности, по мнению Давида, не следует прибегать к изощренным речам. Неизбежный успех изображений, напротив, основан на непосредственности их воздействия.
Жак Луи Давид выдвигает новые принципы иконоборчества против власти прошлого, основанной на силе внушения старых образов. Он создает иконографию, в которой весь народ может узнать себя в качестве главного героя истории, при этом художник использует фигуры мифологии и античных героев для иллюстрации и возвышения событий современности.

РАЗДАЧА ИМПЕРАТОРСКИХ ЗНАМЕН
(1808. Париж, Лувр, Кабинет рисунков) На рисунке присутствует Победа, доминирущая в сцене, но она будет исключена из окончательной версии полотна, которое теперь находится в Версале. Первоначально же должна была быть изображена императрица Жозефина, с которой Наполеон затем развелся.

ПОРТРЕТ госпожи БЮРОН
(1769-1770. Чикаго, Художественных институт) Тетя Давида изображена здесь в интимной обстановке,
продиктованной глубокой привязанностью художника к модели. Поза явно продумана: женщина как бы защищается от света падающего на нее слева, и тени на лице придают ему выразительность. Взгляд обращен не на раскрытую для чтения книгу, но направлен за пределы картины.

В 1757 году отец Давида Морис был убит на дуэли, и маленький Жак Луи был отдан на попечение материнской семьи. Его мать, Мария Женевьева Бюрон, которая предпочла бы для сына военное поприще, не принимала участия в его образовании. Но Давид очень рано проявил интерес к рисунку, и тетя решила показать его своему родственнику - Франсуа Буше, прославленному живописцу короля и большому любимцу маркизы Помпадур.
Переживавший в это время творческий упадок, Буше отражал и прославлял своей напыщенный и манерной живописью рокайльный вкус французского двора, он был одним из наиболее востребованных декораторов Парижа. Его аллегорические и мифологические сцены очень нравились аристократии, и его первенство в художественной жизни того времени было непререкаемым. Несмотря на родственные отношения, Буше занимал слишком высокое положение, чтобы взять на себя тяготы обучения родственника - одаренного, но еще неумелого — и отказал ему. Однако первые произведения Давида показывают несомненный интерес к композиционному строю полотен Буше — мастера антиклассического по призванию.
Среди людей, определивших судьбу Жака Луи Давида в искусстве, наиболее важным был Жак Франсуа Демезон.
Он также являлся именитым родственником Давида. Демезон был принят в Академию художеств в 1762 году и в 1769 году получил титул королевского архитектора. Покровительство столь могущественного лица обеспечивало юному художнику престижное будущее. Ему надлежало отправиться в Рим и пойти по стопам Давида Леруа, известного пропагандиста классической эстетики.
Давид поступил сначала в знаменитый Коллеж Бове, затем в Коллеж Четырех наций. Но предание представляет его посредственным учеником,
нерадиво относившимся к занятиям. Давид чувствует, что в нем зарождается великое призвание, которое не соответствует столь тщательно запрограммированному академическому образованию.
Переворот происходит в 1764 году, когда юноша встречает Жозефа Мари Вьена (1716 — 1809), преподавателя Академии в Париже. Этот художник, пусть и небольшого дарования, обладал хорошей технической выучкой. В его мастерской Давид начал учиться заново: он пишет первые мифологические картины, где грациозность рококо сменяется театральной высокопарностью.

КОПИРОВАТЬ КЛАССИКОВ
Начиная с 1747 года в залах Лувра каждые два года с большой торжественностью открывается Салон. Это учреждение полностью контролируется Академией, продвигающей через него искусство, созданное по ею же самой установленным правилам. Соответственно здесь торжествует историческая живопись. Исторический жанр находился на вершине иерархии; в основе ее лежало поощрение технического мастерства. С другой стороны, она была продиктована запросами церкви и двора, которые оставались основными заказчиками картин. За исторической живописью следовали портрет, пейзаж и натюрморт.
Компоновка произведений на исторический, мифологический или религиозный сюжет требует большого умения, но в то же время опирается на воображение: исторический живописец должен преобразить события, идеализировав их и обратив к настоящему моменту. Портрет не требует ничего, кроме наблюдательности, трактовка пейзажа зависит от передачи атмосферных изменений, натюрморт воспроизводит материальные свойства предметов; исторический же жанр, напротив, соперничает с мифами, преображая образы повседневности в живописи.
Молодой дебютант Жак Луи Давид в своих амбициях стремится достичь вершины иерархии в искусстве. Для этого он должен учиться в Риме, дышать в настоящем атмосферой античности. Выиграть Римскую премию, чтобы — согласно распоряжениям короля — получить право на пребывание на Вилле Медичи, становится его главной целью. Он достигает ее после упорных усилий в 1774 году.
Второго октября 1775 года он отправляется в Рим вместе со своим учителем Вьеном, который только что получил назначение на постдирректора отделения Академии. Во время римского путешествия Давид заполнил рисунками двенадцать альбомов.
Все свои дни он проводит, изучая и копируя античные статуи, то в Капитолийском музее, то те, что украшают роскошные аристократические и папские дворцы. Определяющей в римский период стала для него также встреча с живописью Рафаэля, Микеланджело, Гвидо Рени (1575 — 1642), Доменикино (1581 -1641) и братьев Карраччи. Композиции Караваджо поразили Давида реализмом и театральными эффектами.

ПОРТА САН ПАОЛО
(1775. Стокгольм, Национальный музей) Рисунки, сделанные Давидом во время его поездки в Рим, станут основным репертуаром тем и форм для его последующего творчества. В этом подкрашенном акварелью рисунке с римскими воротами и пирамидой Цестия ясно ощутимы уроки Пиранези.

РИМСКИЙ ПЕЙЗАЖ
(1775-1780. Париж, Лувр, Кабинет рисунков) Здесь не просто запечатлен момент
из хроники путешествия — этот рисунок обнаруживает специфические качества рисунка Давида- рисовальщика в трактовке пейзажа. В нем видны решительная склонность к синтезу, интерес к геометрическим формам и врожденное чувство величия.

ПРОЕКТ ПЕРЕСТРОЙКИ ЛОДЖИИ ДЕИ ЛАНЦИ
(Париж, Музей декоративного искусства) Это вклад Давида в проект обновления лоджии на Пьяцца делла Синьория во Флоренции. Пребывание в этом городе стало одним из наиболее важных моментов для формирования молодого художника во время его итальянского путешествия. Проект демонстрирует дарование Давида как театрального сценографа.

ДАНЬ УВАЖЕНИЯ АНТИЧНОСТИ

Одобрение Академии дает Жаку Луи Давиду право на собственную официальную мастерскую в Лувре. Он часто посещает его, имеет там даже квартиру. Для замысла произведений такому художнику, как Давид, требуется большая сосредоточенность; Лувр, столь богатый историческими и художественными памятниками, является идеальным местом для этого. Устройство мастерской, которой суждено было стать впоследствии учебным заведением, в идеальном месте для размышлений позволило ему развить свою манеру до высокого уровня и создать совершенно новую живопись.
Созданные в мастерской картины написаны на исторические и мифологические сюжеты. Наиболее значительная серия относится к историям, заимствованным из Илиады. Давид придал ей энергию, драматизм и строгость. Он изображал героизм обычных людей, их страдание отражается на лицах, в которых преобладает серьезное и напряженное выражение. Осознающие свою жестокую участь Брут, Андромаха, Сенека, Велизарий, Гектор представляют прославление патриотических добродетелей, — этих предвестников революционных идеалов.
Французская революция сделает из мастерской в Лувре некое подобие дома науки, морали и культуры. Это место, хранитель коллективной памяти и наивысших достижений искусства, полностью поглотит внимание Давида.
Один из учеников знаменитого художника, Делеклюз оставил подробное описание его мастерской: «В эту часть Лувра можно попасть по двум лесенкам, одна слева, с Рю дю Кок, другая — темная и крутая, со стороны церкви Сен-Жермен-л’Оксерруа. Собственно ателье выходит на колоннаду северного фасада Лувра, к Отелю д’Анживийер. В нем около сорока пяти футов длины и тридцать ширины. Потрескавшиеся стены покрашены в серо-оливковый цвет, и свет проникает из одного оконного проема, выходящего на большую колоннаду Лувра. На двух длинных боковых стенах висят слева от входа Горации и Брут, в то время, как справа — картина с умирающим обнаженным мальчиком, который прижимает к сердцу трехцветную кокарду, это юный Виала… Любопытна и мебель мастерской, необычного характера: сидения из темного красного дерева покрыты подушками красной шерсти, украшенными черными пальметтами по краям, по подобию изображений на так называемых этрусских вазах».

ЖАН АНРИ КЛЕСС
Предполагаемая мастерская Давида в Лувре
(1810. Париж, Музей Карнавале)
Этот поздний рисунок, сделанный двадцать лет спустя после Французской революции, представляет, возможно, мастерскую Жака Луи Давида в Лувре в золотой период творчества художника.
На стене хорошо видна картина Гектор (1778, Монпелье, Музей Фабра). Даже после смерти маэстро его мастерская оставалась местом встречи многих поколений художников, которые следовали наставлениям и классицистической эстетике Давида.

ВИКТОР ЖАН НИКОЛЬ
Вид на Новый мост из Лувра
(Париж, Музей Карнавале) Париж, каким его можно было увидеть из мастерской Давида в Лувре, — это кусочек Сены и Нового моста. Посреди комнаты «два больших кресла, из цельного дерева, украшенных позолоченной бронзой, выполненные самым лучшим краснодеревщиком времени, Жакобом, в подражание античности. Именно ими можно восхищаться на картинах Сократ, Горации, Брут, Елена и Парис».
Так по описанию Делеклюза, ученика Давида, выглядела его мастерская в период высшей славы художника.

Наиболее знаменитые полотна Жака Луи Давида - это те, которые созданы в период революционного движения 1789 года. В творчестве мастера прославление Революции наследует театральность римской империи с ее светской и монументальной иконографией. Люди революции воплощены в картинах Давида в суровых и мудрых фигурах; художник восхваляет их благородство, честность и героизм.

ЛИКТОРЫ ПРИНОСЯТ БРУТУ ТЕЛА ЕГО СЫНОВЕЙ
(1789. Париж, Лувр) Картина была заказана Людовиком XVI и закончена Давидом как раз в дни взятия Бастилии. Выбор одной из наиболее откровенно республиканских героических тем римской истории обеспечил огромный успех полотна, которое вскоре наделяется определенным политическим значением. Во встрече Искусства и Истории заключено высоко риторическое отображение новой доблести (virtus).

Гробницы королей в церкви Сен- Дени были выкопаны из земли, и почти в три дня толпа разрушила более пятидесяти королевских памятников.
Подобно гильотине руки темного народа сносили ризницы, алтари, капеллы.
Уничтожение прежних угнетателей рассматривается как акт справедливости, но гораздо важнее истребить то, что они создали и чем владели. В то время как революционный пыл беспощадно разрушает символы власти аристократии, а дворцы и замки лишаются обстановки, идут с молотка, и всякое королевское изображение, эмблема или герб уничтожаются, Давиддостигает вершины своего живописного творчества. Он не разрушает, он создает.
В этот период художник пишет множество портретов главных действующих лиц, воплощающих в себе свободный и сильный дух первого периода Революции. Он сам — в первых рядах, рядом с Маратом и Робеспьером. В 1789 году, когда была взята Бастилия, явный символ деспотизма, его картина Ликторы приносят Бруту тела его сыновей была показана на выставке и встречена с одобрением. Депутат Конвента, член Комитетов Общественной безопасности и Народного просвещения, Давид входит в ряды революционеров.
Когда девятого Термидора, после государственного переворота, он был приговорен к гильотине наравне с Робеспьером, то спасся только благодаря своей великой славе художника и упорной защите Тибодо и Лежандра. Заключенный сперва в тюрьму Отеля де Ферм, а затем Люксембургского дворца, он написал из-за решетки окна камеры свой единственный пейзаж, считающийся одним из первых романтических произведений.

КЛЯТВА ГОРАЦИЕВ
(1784-1785. Париж, Лувр)
Тема полотна, с большим успехом экспонированного в Салоне 1785 года, взята из трагедии Корнеля, поставленной на парижской сцене в 1782 году. Горации воплощают идеалы приближающейся Французской революции.

САБИНЯНКИ — эскиз картины (1799. Париж, Лувр, Кабинет рисунков), происходящий из собрания художника Жана Огюста Доминика Энгра.

САБИНЯНКИ
(1799. Париж, Лувр) Полное цитат из Рафаэля, Гвидо Рени и Пуссена, это полотно свидетельствует о возвращении к историко-мифологическим сюжетам после годов интенсивного творчества, вдохновленного идеалами Революции. После выхода из тюрьмы, вновь за работой в своей луврской мастерской, Давид первым создает именно это полотно.
Верный дорогой для него атмосфере героизма, художник отдает предпочтение в этой картине чувству неизбежности, ведущей все персонажи к общей участи: сознательному бегу к смерти. Художнику удается прекрасно сочетать красоту обнаженных тел с жестокостью оружия. Расположение сюжета в грандиозном пейзаже напоминает Пуссена, также трактовавшего эту тему.

КОРОНАЦИЯ
(1805. Париж, Лувр) Полотно представляет Наполеона на вершине власти. Грандиозная сценография вносит вклад в прославление абсолютизма. Действующие лица изображены в обрамлении торжественной архитектуры, и ритм вертикалей придает изображению статичность.

Жак Луи Давид, переживший кризис Французской революции, напротив, авантюру Наполеона хотел представить как эпопею. Бонапарт вывел нацию из беспорядка к свободе, создал империю с постоянно расширяющимися границами, устремленную в неутомимом марше вперед.
Французский император — это выражение динамической энергии, он воплощает миф.
Восхождение Наполеона на заре XIX века - одно из наиболее победоносных в современной истории. Великие завоеватели лавировали среди предательств, укоров совести
и сомнений, Наполеон остался цельным, верным своему честолюбию. Напротив, его собственное честолюбие предало его.
Давид передает в образе Наполеона двойственность его натуры.
Обольщенный и очарованный человеком, который определил судьбу Франции, завершив Революцию, а затем пожертвовав ею, художник соглашается стать официальным живописцем наполеоновского режима и показывает через образы параболу его истории от истоков к коронации и до самого поражения. Но в этой новой роли он постепенно становится независимым, а не просто осуществляет обязанность официально представлять главного героя исторических событий.
В своей живописи он творит миф, оспаривая первенство реальности.

НАПОЛЕОН В СВОЕМ РАБОЧЕМ КАБИНЕТЕ
(1812. Версаль, Национальный музей) Серией портретов Наполеона Давид создал до тех пор не существовавшую типологию историко-героического портрета.
Несмотря на то, что французский император позировал мало и неохотно, художник получил от него урок стиля.

Портретирование - это область, в которой выразительность живописи Жака Луи Давида достигла своего наивысшего уровня. Помимо отражения исторических изменений, новых социальных идеалов, обновления правящего политического класса, его картины сразу же стали влиять на одежду, прически и мебель Парижа того времени. Аристократы наперебой заказывали ему портреты или рисунки, чтобы по ним сделать себе мебель или одежду.
Давид любил посещать салоны богатой буржуазии, воплощавшей в себе наиболее показательный дух эпохи: общество, где рождаются художники, философы, писатели, «спорщики», которые станут первыми жертвами революции. В изысканных портретах буржуа художник подчеркивал значимость индивидуума, его ум и талант. Помимо отражения личности модели, представленной всегда в удобной позе, Давид возвращает ей непринужденный, естественный характер и остроту самосознания, воплощенные в элегантных и нередко монументализированных сценариях.

Поездка в Рим
В книге «Звезды судьбы» историк искусства Мариза Вольпи рассказывает о превратностях жизни девяти художников — главных фигур в истории современной живописи. Среди них центральное место принадлежит Жаку Луи Давиду. В написанном ею «портрете с натуры» Вольпи воссоздает среду и эпоху, в которую жил и работал Давид. Все диалоги происходили в действительности и документированы. В приведенном отрывке говорится о приезде Давида в Рим — колыбель античного мира.
В 1775 году двадцатисемилетний Давид, наконец получивший первую премию Французской академии, приезжает в Рим. Он путешествует вместе с новым директором Академии Жозефом Мари Вьеном, крепким шестидесятилетним мужниной. Этот художник следует моде на помпейское искусство. Давид кажется еще юношей двадцати лет, и энергия, накопленная им в ожидании Италии, заставляет учителя, который восхищается им, но одновременно сдерживает, следит за его настроением, называть его «пылким». Вьены становятся для Луи семьей, где терпимы к мятежам и умеют заботиться о том, чтобы он не потерял голову. С карандашом в руке он буквально бросается рисовать в музеях: новом Музее Пио Клементино, собраниях Альбани, Боргезе, и, несмотря на изменчивый климат, работает на открытом воздухе на Вилле Адриана, в античной Остии, на Палатинском холме. В свои альбомы он переносит фигуры античных мистерий с барельефов, шлемы, кирасы, мебель, он созерцает левкои и высокие травы посреди развалин, покрытых мхом, панорамы, изрезанные сухими тенями ясных дней, колонны, лестницы, внимание его задерживается и на небесах, в которые врезаются кипарисы и зонтики пиний. В противовес излишествам барокко изображенный Давидом Рим отражает аскетический взгляд и создает основу для жесткой твердости рисунка. Материя воплощенного им мира — из бронзы, даже на Юге с его свободной лазурью Давид стремится выработать «стиль, который бы превосходил все остальные». Рим в эти годы — это центр космополитизма. Как никогда прежде город заполнен толпами живописцев и скульпторов, мечтателей, гениальных дилетантов. Голодные взгляды пожирают великое искусство прошлого. Здесь дают волю своим сумасбродствам и мечтам. Чувственная природа места и следы истории преображают всякого, кто смотрит вокруг и делает зарисовки.
В своем рвении Давид, сам не осознавая того, стремится извлечь из классицизма род вечной эмблематики. Он воодушевляется и падает духом, как это свойственно его характеру, однако тут же подчиняется железной дисциплине. В течение пяти лет он копирует множество произведений, даже приносит в мастерскую слепки с Колонны Траяна. Он начинает долгую войну против своего дара легкости исполнения, против своей приспособляемости к манерам: он учится, как новичок.

В последний год непрерывного обучения в Риме экзальтация художника сопровождается бредом, маниями, и это беспокоит Жозефа Вьена. Он предостерегает Давида об опасности потерять себя в бесконечных повторениях мотива, в постоянном — целыми днями и даже месяцами — пребывании на Форуме или в коллекциях. Голову его любимого ученика населяют призраки, воспламенный ум не дает ему покоя. Депрессия следует за крайним возбуждением. Вьен, который относится к нему по-отечески, предлагает юноше развлечься, ободряет его, когда тот мучится сомнениями. И Давид признается ему, а также Пейрону, Венсану, своим товарищам по Академии: «Я хочу, чтобы мои произведения имели античный характер до такой степени, что афинянин, будь он в состоянии вернуться в мир, принял бы их за творения греческого живописца»».

Один из самых известных историков итальянского искусства — Джули о Карло Арган рассматривает в контексте истории связь Жака Луи Давида с политикой того времени. В XVIII веке отделение культуры от церкви делает искусство носителем социально-политической функции. Давид был убежден, что живопись обладает внутренней рациональностью и потому играет позитивную гражданскую роль, независимо от системы, выражением которой она является.
овременник Гойи, Давид был его противоположностью. Один жил во Франции распутной, анархической, а затем торжествующе имперской, другой в Испании вечно несчастной, суеверной, бредовой, но и тот и другой по-своему чувствовали, что отныне искусство, как и вся культура, освободившись от церкви, делается полностью светским и в данных исторических условиях получает социальное основание стать политической необходимостью. Что и произошло в действительности. Отношение этих художников к власти было различным: саркастический, едкий, часто неистовый Гойя и всегда ровный, сдержанный Давид, иногда склонный к панегирикам, но никогда не раболепствующий. Как архитектура для Булле и Леду, так и живопись для Гойи и Давида заключала в себе собственную рациональность, занимавшую место внутри глобальной рациональности системы, но не подчиненную ей. Будучи «правильной» как живопись, она не могла не выполнять правильно социально-политическую функцию.
Давид имел идеал, но не идеологию. С несомненной последовательностью он работал для монархии, республики, империи. Он был революционером и бонапартистом больше по долгу, нежели по убеждению: были ученые, политики, генералы, поступившие так же, как он. Депутат Конвента, он голосовал за смертный приговор королю, для которого написал Клятву Горациев и Брута: поступок, согласующийся с духом этих картин. Это был героический поступок в духе Сен-Жюста: долг без тени страсти».

БИОГРАФИЯ
1748. У Луи Мориса Давида и Мари Женевьев Бюрон родился сын — Жак Луи Давид.
1757. Отец убит на дуэли.
1771. Давид учится у Жозефа Мари Вьена и получает вторую премию Академии живописи за картину Битва Минервы и Марса.
1772. После ряда неудач пытается покончить жизнь самоубийством.
1774. Получает первую премию Академии живописи за картину Эрасистрат обнаруживает причину болезни Антиоха.
1775. Второго октября вместе со своим учителем Вьеном отбывает в Рим, где остается до 1780 года. Пишет свои первые получившие известность полотна: Портрет графа Потоцкого и Велизарий.
1782. Женится на Шарлотте Пекуль, дочери крупного подрядчика.
1783. Родился его первый сын — Шарль Луи Жюль.
1784. Родился второй сын — Эжен. Давид второй раз едет в Рим, где пишет свою картину Клятва Горациев.
1786. Рождение дочерей-близнецов — Эмили Фе- лисите и Полина Жанна.
1789. В самые горячие дни Французской революции пишет наиболее знаменитые свои картины.
1792. Избирается депутатом Национального конвента и является одним из самых радикальных его представителей.
1793. Голосует за казнь короля и способствует упразднению Академии живописи.
1794. После падения Робеспьера арестован и проводит один год в тюрьме.
1800. Наполеон Бонапарт, Первый консул, предлагает Давиду стать официальным художником правительства.
1804. Назначается первым живописцем императора.
1805. Начинает писать Коронацию, законченную в 1807 году.
1808. Начинает полотно Раздача императорских знамен.
1815. В период «Ста дней» становится на сторону Наполеона. С наступлением Реставрации Давид уезжает в Швейцарию.
1816. Выбирает для добровольного изгнания Бельгию, где снова пишет картины на мифологические и элегические сюжеты. Отклоняет приглашение короля Пруссии приехать в Берлин.
1824. Становится в Брюсселе жертвой несчастного случая: его сбивает экипаж. С его женой случается апоплексический удар.
1825. Выходя из театра, который часто посещал в Брюсселе, сильно простудился. 29 декабря симптомы болезни усиливаются, и Жак Луи Давид умирает.

Жак Луи Давид художник французской революции

СМЕРТЬ СЕНЕКИ (1773. Париж, Лувр) Полотно, написанное для конкурса на Римскую премию, особенно интересно торжественной аранжировкой сцены. Мощные колонны своей статичностью уравновешивают драматизм развития действия, отмеченного театральной эффектацией. ВИКТОР ЖАН НИКОЛЬ Вид на Новый мост из Лувра (Париж, Музей Карнавале) Париж, каким его можно было увидеть из мастерской Давида в Лувре, — это кусочек Сены и Нового моста. Посреди комнаты «два больших кресла, из цельного дерева, украшенных позолоченной бронзой, выполненные самым лучшим краснодеревщиком времени, Жакобом, в подражание античности. Именно ими можно восхищаться на картинах Сократ, Горации, Брут, Елена и Парис». Так по описанию Делеклюза, ученика Давида, выглядела его мастерская в период высшей славы художника. ЖАН АНРИ КЛЕСС Предполагаемая мастерская Давида в Лувре (1810. Париж, Музей Карнавале) Этот поздний рисунок, сделанный двадцать лет спустя после Французской революции, представляет, возможно, мастерскую Жака Луи Давида в Лувре в золотой период творчества художника. На стене хорошо видна картина Гектор (1778, Монпелье, Музей Фабра). Даже после смерти маэстро его мастерская оставалась местом встречи многих поколений художников, которые следовали наставлениям и классицистической эстетике Давида. КЛЯТВА ГОРАЦИЕВ (1784-1785. Париж, Лувр) Тема полотна, с большим успехом экспонированного в Салоне 1785 года, взята из трагедии Корнеля, поставленной на парижской сцене в 1782 году. Горации воплощают идеалы приближающейся Французской революции.
КОРОНАЦИЯ (1805. Париж, Лувр) Полотно представляет Наполеона на вершине власти. Грандиозная сценография вносит вклад в прославление абсолютизма. Действующие лица изображены в обрамлении торжественной архитектуры, и ритм вертикалей придает изображению статичность. ЛИКТОРЫ ПРИНОСЯТ БРУТУ ТЕЛА ЕГО СЫНОВЕЙ (1789. Париж, Лувр) Картина была заказана Людовиком XVI и закончена Давидом как раз в дни взятия Бастилии. Выбор одной из наиболее откровенно республиканских героических тем римской истории обеспечил огромный успех полотна, которое вскоре наделяется определенным политическим значением. Во встрече Искусства и Истории заключено высоко риторическое отображение новой доблести (virtus). НАПОЛЕОН В СВОЕМ РАБОЧЕМ КАБИНЕТЕ (1812. Версаль, Национальный музей) Серией портретов Наполеона Давид создал до тех пор не существовавшую типологию историко-героического портрета. Несмотря на то, что французский император позировал мало и неохотно, художник получил от него урок стиля. НЕИЗВЕСТНЫЙ ХУДОЖНИК Погребальные почести Марату в церкви Кордельеров (1793. Париж, Музей Карнавале) Картина запечатлела торжественную атмосферу, в которой проходило прощание с Маратом, как ранее — похороны философа Вольтера. Жак Луи Давид был организатором этой церемонии и ее хореографии.
ПОРТА САН ПАОЛО (1775. Стокгольм, Национальный музей) Рисунки, сделанные Давидом во время его поездки в Рим, станут основным репертуаром тем и форм для его последующего творчества. В этом подкрашенном акварелью рисунке с римскими воротами и пирамидой Цестия ясно ощутимы уроки Пиранези. ПОРТРЕТ госпожи БЮРОН (1769-1770. Чикаго, Художественных институт) Тетя Давида изображена здесь в интимной обстановке, продиктованной глубокой привязанностью художника к модели. Поза явно продумана: женщина как бы защищается от света падающего на нее слева, и тени на лице придают ему выразительность. Взгляд обращен не на раскрытую для чтения книгу, но направлен за пределы картины. АНТИЧНАЯ МАТРИЦА СМЕРТЬ МАРАТА 1793 Брюссель, Королевские музеи изящных искусств (холст, масло, 175 х 136) Жак Луи Давид — ведущий представитель французского классицизма, главный выразитель истории Революции и наполеоновского правления. Сформировавшись в Италии под влиянием художественного языка Рафаэля (1483 — 1520), Караваджо (1571 — 1610) и Никола Пуссена (1594 — 1665), он отходит от придворной живописи, от вкуса рококо, причудливых форм и змеевидных линий в сторону канона, вновь утверждающего принципы античного искусства. ПРОЕКТ ПЕРЕСТРОЙКИ ЛОДЖИИ ДЕИ ЛАНЦИ (Париж, Музей декоративного искусства) Это вклад Давида в проект обновления лоджии на Пьяцца делла Синьория во Флоренции. Пребывание в этом городе стало одним из наиболее важных моментов для формирования молодого художника во время его итальянского путешествия. Проект демонстрирует дарование Давида как театрального сценографа.
РАЗДАЧА ИМПЕРАТОРСКИХ ЗНАМЕН (1808. Париж, Лувр, Кабинет рисунков) На рисунке присутствует Победа, доминирущая в сцене, но она будет исключена из окончательной версии полотна, которое теперь находится в Версале. Первоначально же должна была быть изображена императрица Жозефина, с которой Наполеон затем развелся. РИМСКИЙ ПЕЙЗАЖ (1775-1780. Париж, Лувр, Кабинет рисунков) Здесь не просто запечатлен момент из хроники путешествия — этот рисунок обнаруживает специфические качества рисунка Давида- рисовальщика в трактовке пейзажа. В нем видны решительная склонность к синтезу, интерес к геометрическим формам и врожденное чувство величия. САБИНЯНКИ — эскиз картины (1799. Париж, Лувр, Кабинет рисунков), происходящий из собрания художника Жана Огюста Доминика Энгра.

Творчество Давида неразрывно связано с судьбами его родины в один из самых бурных и значительных периодов ее истории. Получивший признание в последние годы царствования Людовика XVI, он был не только захвачен стремительным потоком революционных событий 1789-1794 гг., но и внес в них свою немалую лепту как художник и как активный участник революции.

Именно в эти годы его мастерство достигло наибольшего расцвета, а создаваемые им произведения получили небывалый в истории общественный резонанс. Во времена Директории, Консульства и Империи искусство Давида претерпело существенные изменения, но продолжало выражать основные тенденции художественной жизни Франции тех лет. Это был художник больших идейных устремлений и ярких творческих завоеваний. Он явился создателем и вождем классицизма — господствующего течения во французском искусстве конца XVIII — начала XIX в.

Задача настоящего очерка и состоит в том, чтобы дать представление о жизни и творчестве Давида, об общественно-эстетических взглядах эпохи и ее исторических событиях. Основное внимание уделено работам революционного периода — этого поистине героического этапа в развитии искусства художника.

Жак Ли Давид

Жак Луи Давид был плоть от плоти того класса, художественные идеалы которого он выражал на протяжении почти полувека. Его родители, занимавшиеся галантерейной торговлей, принадлежали к состоятельной части французской буржуазии и по социальной иерархии старой Франции входили в состав третьего сословия.

Жак Луи родился 30 августа 1748 г. в старинном доме около Нового моста в Париже. Его отец Морис Давид был убит на дуэли, когда мальчику минуло 9 лет. Опеку над ним взяли два его дяди: подрядчик короля, каменных дел мастер Бюрон и член Королевской Академии архитектор Демезон. Они хотели, чтобы их племянник получил архитектурное образование. Но Жак Луи с юных лет отличался твердостью характера и определенностью своих желаний. Вскоре после смерти отца он заявил своим опекунам, что хочет стать живописцем и никем другим. Еще в период школьного обучения (в колледже Четырех Наций) Жак Луи рисовал с увлечением не только в свободные часы, но и украдкой во время уроков. Окончив колледж, он добился согласия родных посещать класс рисунка в Академии св. Луки и довольно скоро (в сентябре 1766 г.) по совету Франсуа Буше поступил в Королевскую Академию, в мастерскую живописи, руководимую Жозефом Мари Вьеном (1716-1809).

В Академии еще царил тогда дух искусства рококо: сюжеты заимствовались главным образом из области мифологии и носили преимущественно любовный характер, трактовка их была подчинена стремлению создать нарядное и эффектное произведение, не претендующее на глубину содержания. Прихотливое, легкое, ласкающее взгляд заменяло собой все то, что могло пробудить серьезную мысль и возвышенные чувства. Вьен слыл в те годы «новатором», так как живо откликнулся на идущую из Рима «моду» на все античное. Однако его усилия приблизиться к античным образцам шли в основном по линии внешних заимствований. Принципиально нового содержания в античные формы Вьен не вложил так же, как и не дал их глубокого осмысления. Это предстояло сделать его ученику Давиду, которого он впоследствии назвал своим «лучшим произведением». Вообще как преподаватель Вьен немало способствовал укреплению очень важного для следующего этапа развития искусства представления о том, что приближение к античному идеалу должно стать целью каждого художника.

С поступлением в Академию для Давида начались годы упорного и непрестанного труда. Он учился ревностно и в общем успешно, хотя не сразу и с большими трудностями добился так называемой Большой Римской премии, дававшей право продолжать в течение четырех лет обучение во Французской Академии в Риме.

В 1771 г. Давид представил на конкурс картину «Бой Марса с Минервой», демонстрирующую, как добросовестно усвоил художник все то, что входило тогда в понятие исторической живописи: мифологические герои в традиционных позах побежденного и победившего, различные второстепенные персонажи, включенные для заполнения живописного пространства, довольно яркие, бьющие на внешний эффект краски и главное — расчет на восприятие сцены не с позиций ее идейного замысла, а с точки зрения декоративного воздействия всех ее элементов. Картина получила ряд похвальных отзывов, но не принесла Давиду желанной премии. Неудачи в достижении поставленной цели еще долго преследовали его.

На конкурсе 1772 г. Давид опять безуспешно выступил с картиной «Дети Ниобеи, пронзаемые стрелами Дианы и Аполлона» на сюжет, заимствованный из «Метаморфоз» Овидия. Отчаяние овладело молодым художником, и он решил покончить с собой. Три дня он ничего не ел, запершись в своей комнате в Лувре, где он тогда жил у одного из своих друзей. Только искренне расположенный к нему живописец Дуайен смог заставить молодого художника изменить решение доводом, что смерть лишь обрадует завистников его таланта. Приступ малодушия был побежден, и Давид с упорством принялся за новую картину «Смерть Сенеки». Законченная к конкурсу 1773 г., она тоже не была отмечена наградой. На этот раз Давид мужественно перенес удар, воскликнув: «Несчастные, они хотят уморить меня от отчаяния, но я отомщу им своими работами. Я выступлю на следующий год и клянусь, что они принуждены будут присудить премию мне!». Действительно, конкурс 1774 г. принес долгожданную победу. Большая Римская премия была, наконец, вручена Давиду за картину «Врач Эразистрат открывает причину болезни сына Селевка Антиоха, влюбленного в свою мачеху Стратонику». В торжественной пышности обстановки, характере поз и одежды, а главное, в условно-патетической трактовке образов этого произведения заметно воздействие на Давида французской академической живописи XVII столетия. Очевидно художник сознательно опирался здесь на старые традиции отечественной школы, чтобы вернее добиться успеха. И вот, в 1775 г. Давид едет в Италию вместе с Вьеном, назначенным директором Французской Академии в Риме.

Рим тех лет был своеобразной «Меккой», местом паломничества начинающих художников. Уже в 60-х годах XVIII в. туда устремлялись молодые люди из различных стран, получившие художественное образование у себя на родине и мечтавшие приобщиться в Италии к высокому искусству и усовершенствовать свое мастерство. Причем все больше и больше Рим начинает привлекать не памятниками Ренессанса, а всем тем, что осталось в нем от античности. Немалую роль в этом отношении сыграло опубликование в 1764 г. работы немецкого искусствоведа И. И. Винкельмана «История искусства древности», в которой высшим идеалом художественного произведения провозглашалась «благородная простота и спокойное величие» античного искусства.

Продолжение следует…

Накануне суровых событий Французской революции и во время самой революции искусство Франции оказалось захвачено новой волной классицизма. Передовой мыслящей части Франции было вполне ясно в эти годы, что монархия Бурбонов окончательно разваливается. Новые требования жизни вызвали потребности в новом искусстве, новом языке, в новых выразительных средствах. Увлечение античной культурой совпало с самыми насущными требованиями искусства героического, высокогражданственного,создающего образы, достойные подражания. Классицизм проявил себя во всех областях изобразительного искусства - в архитектуре, живописи, скульптуре.

Наиболее ярко влияние классицизма оказало на живопись. Вновь в искусстве выдвигается роль разума как главного критерия в познинии прекрасного, вновь искусство призывается прежде всего воспитывать в себе чуство долга, гражданственности, служить идеям государственности, а не быть забавой и наслаждением. Только теперь, в канун революции, это требование приобретает более конкретный, целенаправленный, целенаправленный характер.

В преддверии Великой Французской революции в живописи Франции появляется очень яркий, талантливый художник - Жак Луи Давид. В его творчестве античные традиции, эстетика классицизма слились с политической борьбой, органически сплелись с политикой революции, это и дало новую фазу классицизма во французской культуре - "революционный классицизм".

Давид был сыном парижского негоцианта (оптовый купец, коммерсант), окончил Королевскую академию. В своих ранних работах он близок традициям позднего барокко и даже некоторым элементам рококо. Получив "римскую премию" как лучший ученик Академии, он попадает в Италию в 1775 году. Там знакомится с памятниками античности, изучает труды итальянских художников. После этого Давид начинает использовать в своих работах то, что привлекало его в античности, однако, стараясь не подражать, а искать свой путь.

Надо сказать, что накануне революции идеалом французского буржуаазного общества, к которому принадлежал и Давид, была античность, но не греческая, а римская, времен Римской республики. Священники с кафедры цитируют не Евангелие, а римского историка Тита Ливия. В театре с большим успехом разыгрываются трагедии Корнеля, драматурга, который в образах античных героев прославлял гражданские доблести и чувство патриотизма. Так складывался новый стиль, и Давид выступил в своих картинах этого периода истинным его глашатаем ("Клятва Горациев").

С началом революционных событий Давид оформляет массовые празднества, занимается национализацией произведений искусства и превращением Лувра в национальный музей. Национальные праздники устраивались, например, в годовщину взятия Бастилии или провозглашения республики, в честь "Верховного существа" или торжественного перенесения останков Вольтера и Руссо в Пантеон. Большинство из этих праздников готовилось непосредственно Давидом. Каждое такое оформление являло собой синтез искусств: изобразительного, театрального, музыкального, поэтического, ораторского.

В 1793 году в Лувре открыт Национальный музей, который отныне стал и центром художественной культуры, и художественной школой. Туда и поныне приходят художники для копирования, для изучения шедевров мирового изобразительного искусства.

В 1790 году Давид приступает к большой картине по заказу якобинцев "Клятва в зале для игры в мяч", в которой задумал создать образ народа в едином революционном порыве. К сожалению, картина не была написана, кроме зарисовок, эскизов. Когда был убит "друг народа" Марат, художник пишет по поручению Конвента свою знаменитую картину "Смерть Марата".

С 1793 года Давид входит в Комитет общественной безопасности - и сближается с главой якобинской партии Робеспьером. Но после падения якобинской диктатуры политическая карьера художника обрывается, а его самого ненадолго арестовывают.

Его последующий путь - это путь от первого художника республики до придворного живописца империи. Во время Директории он пишет "Сабинянок". Начинает проявлять интерес к образу Наполеона. И в период империи Наполеона он становится первым живописцем императора. По его заказу пишет огромные картины "Наполеон на перевале Сен-Бернар", "Коронация" и пр.

Низвержение Наполеона и реставрация Бурбонов вынуждают Давида эмигрировать из Франции. Отныне он живет в Брюсселе, где и умирает.

Помимо исторических полотен Давид оставил большое количество прекрасных по живописи и характеристике портретов. Строгим изяществом своего письма Давид предопределил характерные черты того классицизма начала 19-го века, который получил название ампир.

В сентябре 1783 года Давид за эту картину был принят в действительные члены Королевской академии. Художник хотел показать здесь горестную судьбу героев, скорбь в связи потерей отца и мужа.

Мазков в картине почти не видно, гладкая поверхность холста кажется эмалевой, тела - одушевленными мраморами. Ледяной свет заливает комнату, где стоит погребальное ложе Гектора, блестит на бронзовом высоком канделябре и угасает в глубине, где траурные драпировки безмолвно напоминают о смерти. Глаза Андромахи, красные от слез, смотрят в глаза зрителю. Все здесь дышит настоящей древностью: оружие, скопированное с римских рельефов, чеканная бронза светильника, стройная резная мебель, похожая на ту, которую видел Давид в помпейских домах. Но главное, что взволновало зрителей - ощущение необходимости и благородства подвига.

Кавртина имела большой успех у зрителей.

Однажды Давид с приятелем наблюдали свиту короля, отправившуюся на охоту. Веселые восклицания, смех, оживленные голоса раздались с лужайки, расположенной поодаль. Несколько придворных и офицеров пытались по очереди вскочить на брыкающегося, видимо, почти не объезженного, жеребца. Конь был необыкновенно хорош - серый в яблоках, со спутанной длинной гривой. Он напомнил Давиду коней Диоскуров с римского Капитолия. Да и все здесь казалось ожившей древностью: дикий конь, рвущийся из рук людей, пронизанная солнцем роща, полуразрушенная стена патрицианской виллы вдалеке...

Никому не удавалось укротить жеребца, удержаться в седле было невозможно, самые искусные наездники потерпели неудачу. Наконец еще один решил попытать счастья. Очень молодой, тонкий, быстрый в движениях, он легкими шагами вышел на лужайку и сбросил кафтан. Оставшись в одном камзоле, юноша казался совсем хрупким рядом с огромным жеребцом. Почти не коснувшись стремян, он вскочил в седло и, сильно рванув поводья, поднял коня на дыбы. Пыль, комья земли полетели в глаза зрителям; жеребец бешеным аллюром метался в разные стороны, неожиданно останавливался, пытаямь сбросить всадника через голову, и снова карьером несся вперед. Все, затаив дыхание, следили за поединком человека и коня.

Человек победил. Вздрагивая и закидывая голову, кося налитыми кровью глазами, жеребец остановился на самой середине поляны. Наездник повернул к зрителям счастливое и усталое, совсем мальчишеское лицо и торжественно снял шляпу, салютуя королю. Грудь его тяжело вздымалась под синей орденской лентой, в глазах не погас еще азарт недавней борьбы, кружева жабо порвались, открыв шею. Зрители аплодировали как в театре. Эта сцена так ярко запечатлелась в глазах художника, что он стал писать картину.

Художник изобразил графа Потоцкого верхом на великолепном и уже покорном жеребце. Он снимает шляпу, салютуя королю. Светло-синяя лента ордена белого орла на груди графа, кремовые рейтузы, голубое небо, сочная зелень молодой травы, белые кружева рубашки Потоцкого, солнечные пятна на земле - настоящий праздник живописи!

Как видно, не только античность, но и современная жизнь, если в ней есть нечто от героики римлян, а может быть, и просто от мужества человека, способна прочно завладеть сердцем художника.

Давид выбрал исторический сюжет, навеянный романом известного в те годы литератора Жана Франсуа Мармонталя о печальной судьбе Велизария, полководца императора Юстиниана. Смешивая историю с легендой, Мармонталь описал жизнь мужественного воина, любимца солдат, одержавшего множество побед во славу своего властелина. Но Юстиниан не доверял Велизарию и боялся его. В конце концов император решил избавиться от слишком прославленного военначальника. Велизарий был лишен чинов и богатств, а затем по приказу жестокого и недоверчивого монарха ослеплен.

В книге Мармонталя Давид привлек один из последних эпизодов - старый воин узнает своего полководца в дряхлом, слепом нищем, просящем подаяние.

На картине изображены тяжелые пьедесталы, базы мощных колонн. Вдали холмы, напоминавшие Альбанские горы. Там, в густой массе деревьев, виднеются крыши домов и храмов...

Велизарий сидит на камне, голова его поднята вверх - он слеп, он не видит мира, только прислушивается к нему. Латы на плечах полководца печально оттеняют рубище, в которое он облачен. Мальчик-поводырь в светлой тунике протягивает вперед боевой шлем Велизария. И в этот шлем, так часто одним своим блеском наводивший ужас на врагов могущественной державы, в этот шлем, в котором Велизарий сражался в Персии, в Африке, в Риме, кладет подаяние какая-то добросердечная женщина.

Поодаль старый солдат с изумлением и ужасом смотрит на дряхлого слепца. не решаясь признать в нищем богатого и любимого солдатами прославленного полководца. Давид еще не отваживался доверить зрителю оценку события, и солдат как бы выражал удивление и горе самого художника.

Картина полна человечности, мужественного страдания и сострадания.

Однажды Давида взволновала пьеса Корнелия на сцене Французского театра - трагедия о Горации, как рассказ о мужественной и достойной жизни древних, как возрождение античной героики:

Вернулся в отчий дом после боя с врагами единственный оставшийся в живых сын старого Горация. Здесь он, победитель, увидел, как его родная сестра оплакивает смерть своего возлюбленного - юноши из враждебного рода. В гневе он ударом меча убил сестру. И вот юношу судят, а его старый отец защищает сына. Со сцены звучит горячая речь отца:

Святые лавры! Вы, которых здесь пятнают!

Вы, чьи листы главу от грома сберегают!

Допустите ли вы, чтоб враг, на казнь влача,

О, римляне, друзья, ужели вы готовы

Герою наложить позорные оковы?

Ужели будет тот безжалостно казним,

Кому свободою своей обязан Рим?!

И Давид задумывает картину о Горации и его сыновьях.

Полотно представляет собой огромный холст. На фоне сумрачных каменных аркад факелом горит алый плащ, накинутый на плечо младшего Горация. Три сына в полном боевом вооружении, в шлемах и с копьями простерли правую руку навстречу отцу в традиционном и мужественном жесте римского приветствия. Сам старик, подняв вверх холодно сияющие мечи, скрепляет клятву сыновей в верности долгу и готовности сражаться с врагами своим благословением и, как военначальник, напутствует их перед боем. В горестном оцепенении склоняются в объятия друг другу сестры воинов. От холста будто идет звон тяжелого и грозного оружия. Мечи, руки отца и сыновей, соединившись в самом центре полотна, символизируют смысл и значение картины: над всем, над человеческими чувствами и жизнями, над горем женщин и старостью отца возносится клятва в верности долгу и лезвия мечей.

Полотно Давида воплотило в живых и гордых людях, в строгих чертах античных героев понятия долга, чести и любви к отчизне, оно заставляло людей увидеть тщету и незначительность мелких житейских дел, светской суеты рядом с истинным величием духа, рядом с помыслами о свободе, отвечавшими настроению многих парижан.

Поэтому картина вызвала ажиотаж, не было равнодушных, были только друзья и враги. И поэтому так негодовали некоторые академики: они справедливо видели в картине не только нарушение принятых канонов, но и опасное вольнодумство.

Сюжет отсылает к знаменитой битве в ходе греко-персидских войн.
В сентябре 480 г. до н.э. в конце греко-персидской войны персы в попытке вторжения в Грецию совершают переход в скалистое ущелье Фермопилы. После двух дней боев персы решаются на отчаянный шаг, когда предатель Эфкальт указывает им обходной путь в тыл грекам. Предводитель спартанцев Леонид гибнет вместе с 300-ю спартанцами, окруженные неприятелями. Они вели героическое сопротивление против многократно превосходящих сил и бились до последнего, благодаря чему их соотечественники смогли эвакуировать мирных людей и подготовиться к обороне.
Центральным персонажем картины является царь Леонид, обнаженный и безоружный (но с большим круглым щитом, перевязью доспехов и в шлеме), присевший на обломок скалы, согнув левую ногу.
По правую руку - его брат Агис, с венком на голове, который надевают во время жертвоприношения перед битвой (древний обычай), и слепой Эврит, направляемый рабом спартанцев, замахивается копьем.
По другую сторону - группа спартанцев с трубачом поверх их голов. Солдаты сжимают оружие и щиты или целуют женщин перед тем, как идти на смерть.
Слева на картине солдат цепляется за скалу, чтобы выгравировать рукояткой фразу "Идущим в Спарту будет сказано, что мы умерли, подчиняясь их законам".
Картина "Леонид в Фермопилах" показывает не сам бой, а подготовку к нему.

Картина была написана в период французской революции, когда общество не знало еще, что их ждет завтра, но все были в оживленном ожидании перемен. Появления этого полотна ждали, как героя. Свобода композиции, прямой намек на современность приводило в восторг зрителей, но возмущало академиков, и они хотели запретитть выставлять крамольное, по их мнению, полотно. Однако пришлось уступить требованиям зрителей и картина была выставлена на обозрение.

Яркие всплески цвета разрывали темноватый холст. Жена Брута и прижавшиеся к ней дочери словно окаменели, немой крик, застывший на губах, делал их лица похожими на античные трагические маски. Брошенные на столе куски разноцветной материи, игла, воткнутая в клубок ниток, говорили о прежней жизни с ее обыденным и теперь навек утраченным безмятежным покоем.

Брут сидел у подножия статуи Рима, неподвижный, безмолвный, он заставил себя не обернуться, не смотреть на тела казненных сыновей. Фигура Брута, погруженная в тень, казалась статуей отчаяния и бескончной решимости.

Зрители, многие из которых уже принесли или готовы были принести любые жертвы во имя еще далекой свободы, стояли безмолвные и серьезные. В эти дни люди искренне забывали о житейских мелочах. Брут давал зрителям пример стойкости, необходимой каждому, кто обрек себя на борьбу.

Спартанская царевна Елена была самой красивой смертной женщиной Ойкумены. Говорили, что красота ей досталась по наследству от Зевса. Все мечтали стать ее мужем, но она всем отказывала. Елена была очень темпераментной по своей натуре и не очень придерживалась приличий в связях. Отец девушки, царь Тиндарей, опасаясь все новых проделок дочери, выдал ее замуж за богатого юношу, сына троянского царя Приама Менелая, безумно в нее влюбленного. После смерти отца Елены Менелай стал вместо него царем. Он боготворил свою супругу, не отходил от нее ни на шаг, чем вызывал у нее бешеную злость и негодование. Она грубила мужу, кричала на него и не скрывала, что нисколько его не любит. Желая смягчить строптивую жену, Менелай одаривал ее подарками, но это помогало ненадолго.
Все изменилось с тех пор, как Елена встретила прекрасного юношу Париса и влюбилась в него. От приезжих купцов Парис узнал, что в Спарте живет самая прекрасная женщина на земле. Он пожелал увидеть царицу и на нескольких кораблях отправился в Спарту к царю Менелаю. Радушно принял молодой царь гостя, а тот весь вечер, забыв о приличиях, не отводил от нее глаз. Елена явно отвечала незнакомцу взаимностью.
На другой день Менелай отправился по делам, а Парис встретился с Еленой, и они составили план побега. Она впустила троянского принца в свои покои и провела с ним несколько страстных ночей. А затем, собрав драгоценности, отправилась вместе с любовником на его корабле.
Троянцы полюбили Елену за ее красоту. Но Менелай не смирился с потерей супруги. Он поклялся уничтожить Менелая и его друзей и отправил войско в Трою. Но только через 10 лет с помощью хитрости и "Троянского коня" греки захватили Трою. Парис погиб от отравленной стрелы. А Менелай простил бросившуюся ему в ноги жену и жил с ней до самой смерти.

У Тита Ливия Давид разыскал рассказ о том. как в далекие века, которые даже римлянам казались древностью, произошла великая распря между римлянами и сабинянами. Римляне пригласили соседей сабинян на праздник, но намерения римлян были коварны: они неожиданно напали на гостей и захватили в плен присутствовавших на празднике сабинских женщин. Сабиняне решили отомстить, собрали войско и двинулись на Рим. Но в ту минуту, когда готова была разразиться кровавая битва, сабинские женщины бросились в самую гущу воинов и заставили их прекратить бой. С тех пор, говорила легенда, римляне и сабиняне объединились в единый народ.

Давид посчитал, что эта легенда будет как нельзя более своевременной в его эпоху. Ни одну картину Давид не писал так долго. Но наконец картина закончена.

Бурная битва застыла на полотне, скованная бесстрастной чистотой линий. Прекрасные, как мраморные статуи, обнаженные воины замерли с оружием в руках. Даже женщины сабинянки, бросившиеся разнимать врагов, будто окаменели, даже мать, поднявшая ребенка к небу, остановилась, подобно изваянию.

Лес взметнувшихся копий подымался в глубине картины у стен древнего Рима. Впереди два вождя остановились пред решительной схваткой. Ромул готов метнуть легкий дротик, предводитель сабинян Таций ждет врага с обнаженным мечом и поднятым щитом. Скопированное оружие могло поразить точностью очертаний. Всех героев картины Давид писал с натуры.

Картину посмотрел сам Наполеон, но он не понял ее. Реакция зрителей тоже оказалась двусмысленной: наряду с высокой оценкой знатоками искусства, понявшими ее актуальность в эти трудные времена, было много недоуменных веселых возгласов - как можно так много выставлять на всеобщее обозрение столько людей голыми! Глухая стена непонимания стояла между зрителями и холстом.

Художник написал картину на известный сюжет по поводу смерти римского философа, поэта и государственного деятеля Сенеки.
Сенека принадлежал к сословию всадников. По просьбе матери будущего императора Нерона стал его воспитателем.
С юности Сенека увлекался философией. Во время правления императора Калигулы входит в Сенат, быстро становится популярным оратором. Слава оратора и писателя Сенеки возбуждает зависть императора так, что тот хотел убить его, если бы не уговоры одной из наложниц.
В годы правления императора Нерона становится его первым советником. Влияние Сенеки на императора было огромно. Позже он получает высшую в империи должность консула, становится очень богатым.
Нерон уговаривает своих советников Сенеку и Бурра косвенно участвовать в убийстве своей матери Агриппины. После этого преступления отношения Сенеки с императором становятся все более натянутыми. Позднее Сенека подал в отставку и все свое состояние оставил императору Нерону.
Нерон, чувствуя огромное влияние Сенеки в обществе, мешающее ему, решает убрать своего воспитателя и советника. Сенека был приговорен к смерти, но имел право выбрать способ ухода из жизни.
Сенека решил покончить жизнь самоубийством. Несмотря на уговоры мужа, его жена Паулина решила уйти вместе с ним. Они оба вскрыли себе вены на руках. У Сенеки, который был уже стар, кровь текла медленно, и он вскрыл вены и на ногах. Так как смерть все не приходила, Сенека попросил врача дать ему яд.

Сократ - знаменитый древнегреческий философ. В обычной жизни отличался большой простотой, кротостью и необычайным мужеством в борьбе за истину и свои убеждения.
Обычно Сократ проповедовал на улицах, в основном привлекая молодежь к беседе, к обсуждению, помогая юношам вникать в суть понятий добра и зла, красоты, любви, бессмертия души, знаний и т.п.
Прямота суждений Сократа создали ему много врагов, которые обвинили его в развращении юношества и в отрицании государственной религии. Главным обвинителем Сократа был богатый и влиятельный демократ Анит.
Философа приговорили к смерти. Друзья предлагали ему бегство, но Сократ отказался и мужественно, спокойно выпил чашу с ядом цикуты.
Давид изобразил тюремную комнату. У голой каменной стены стоит простая кровать. На ней - Сократ, прощающийся со своими учениками. На полу лежат оковы, от которых уже освободили философа.
Художник противопоставляет строгое мужество старого философа глубокому отчаянию собравшихся вокруг него. Сам палач, передающий яд осужденному, потрясен происходящим.
В изножье кровати Давид изобразил Платона, погруженного в раздумье. У ложа сидит диалог Критон, входящий в состав Платоновского корпуса. Он более открыто, чем Платон, выражает свои чувства.У изголовья кровати самый экспрессивный из всех присутствующих - Аполлодор, греческий грамматик и философ. И конечно рядом ученики Сократа,не скрывающие своего горя.

Картина передает историческое событие: убийство врагами Французской революции издателя газеты "Друг народа" Жана Марата, который в газете особенно призывал казнить тирана-короля, иначе не будет покоя простым французам.

Марат был болен, поэтому лежал в ванне, накрытый простыней, принимая лечение от простуды. Накануне ему принесли письмо женщины, которая просила принять ее, чтобы рассказать о якобы готовящемся заговоре. В момент принятия ванны Марат как раз читал письмо, в другой руке у него перо. В это время пришла та женщина, и ее пропустили к Марату. Она вошла и вонзила нож в беззащитную грудь Марата, отомстив таким образом за казненного короля. На следующий день делегат от народа Гиро предложил написать картину о гибели Марата, друга простого народа.

Давид точно изобразил обстановку события: Марат лежит в ванне, в руке еще зажато письмо-прошение, голова, обернутая полотенцем, и другая рука, с пером, бессильно свесилась; рядом валяется нож. На тумбе, где лежат письменные принадлежности, крупно написано: "Марату - Давид".

Зловещее настроение придают холодные стены, холодная ванна. На лице Марата навеки запечатлено бессилие и страдание. Бледный, размытый колорит картины придает ей вид надгробной скульптуры.

Это полотно более чем два с половиной метра в ширину. Художник передает в картине триумфальное шествие императора Наполеона после Французской революции. Это памятник Наполеону - слегка театральная фигура на вздыбленном коне на фоне дикого горного пейзажа, на фоне бурного, с проносящимися облаками, неба.

Все было великолепно в этой картине: вздыбленный конь на краю пропасти, широкий плащ, бьющийся на ледяном ветру, спокойный жест руки генерала, посылающего вперед войска, лицо полководца, лишенное малейшей доли волнения. Все эффектные детали: блестящая сбруя, золоченый эфес сабли, шляпа с галуном, шитье воротника, взметенная грива лошади - были расположены на холсте в продуманном и четком беспорядке и составляли мозаику столь же единую, сколь богатую.

На холсте возник живой образ времени, прячущего за ослепительным блеском торжественных церемоний трезвый расчет и за гордостью побед - жажду власти.

На скале, попираемой копытами коня, выполняющей роль постамента, начертаны имена великих полководцев древности: Карла Великого и Ганнибала. Третье имя - Бонопарт.

Первый консул был очень доволен портретом и заказал три его копии.

Призывный жест протянутой руки впоследствии часто повторяется в картинах эпохи романтизма.

Папа Римский Пий II - основоположник Вифлеемского ордена. Во время обучения в университете зачитывался произведениями Цицерона, Ливия, и, подражая римским поэтам, писал эротические стихи. Был гуманистом. Проявил дипломатические способности при дворе германского императора Фридриха III, а затем стал его личным секретарем.
В 40 лет принял священнический сан и был назначен епископом Сиены, затем кардиналом, и, наконец, Папой Римским.
Будучи гуманистом, Пий поддерживал развитие культурной жизни при папском дворе. Интересовался классической литературой, писал латинские стихи.
Он всячески поддерживал попытки найти лекарство от свирепствующей тогда чумы. При дворе Пия II было составлено письмо турецкому султану, призывающее обратиться в христианство. Основал военный Орден святой Марии Вифлеемской.
рядом с Папой кардинал Капрара - он был назначен первым консулом Франции (в то время Наполеоном Бонопартом) - папским легатом при дворе Папф Пия II. Резиденцией Капрары стал Париж.
В 1802 году он был назначен Папой архиепископом Милана. А в 1804 году склонил Пия II к поездке в Париж для коронования Наполеона. Капрара в качестве архиепископа Милана короновал Наполеона как короля Италии, надев на него корону.

Люси Семплис Камилл Бенуа Демулен - французский адвокат, журналист и революционер. Инициатор похода на Бастилию, положившего начало Великой Французской революции.
Демулен был товарищем Максимилиана Робеспьера, проникся уважением к античному революционному духу.
Несмотря на заикание, он был прекрасным оратором, стал адвокатом.
Во время волнений в Париже обратился к толпе, призывая к оружию. Первый прикрепил к своей шляпе зеленую ленту (цвет надежды). Этот призыв дал первый толчок к разрушению Бастилии. Требовал провозглашения республики.
На процессе Людовика XVI стоял за смерть короля.
Однако, позднее Демулен стал в своих статьях призывать к милосердию, но Робеспьер перестал поддерживать его. В результате Демулен был осужден революционным трибуналом и казнен вместе с Дантоном.
На картине Демулен изображен в лучшие годы своей жизни с женой и ребенком.

Давид обучался во Французской Академии. После получения римской стипендии Prix de Rome (четырежды не мог победить, из-за чего пытался совершить самоубийство путем голодания), в 1775 он отправился в Италию. Его стремление к античному искусству, полученное в Риме, а также обозрение руин Помпеи и Геркуланума, подтолкнуло к возрождению классического направления во французском искусстве. Он заимствовал классические формы и мотивы, преимущественно из скульптур, чтобы демонстрировать чувство достоинства, приписываемое древним римлянам.

Уничтожаемый жаждой безупречности, а также политическими идеями о французской революции, Давид в своих работах наложил жесткое ограничение на выражение чувств. Такое подавление в итоге вылилось в отличительное безразличие и рационализм.

Репутация в биографии Давида была в основном заработана на выставке 1784 года. Тогда он представил свою величайшую работу «The Oath of the Horatii» (сейчас в Лувре).

Это полотно, также как и «Death of Socrates» (1787, музей «Метрополитен»), «Lictors Bringing to Brutus the Bodies of His Sons», (1780, Лувр), выражало тематику соответствующей политической обстановки. Работы принесли Давиду большую популярность. В 1780 он был приглашен в Королевскую академию, работал как приближенный художник короля.

Как могучий республиканец, Давид со времен избрания в Конституционный Конвент, поддерживал уход короля и распад Королевской академии во Франции и Риме. В своих картинах революционных страдальцев, особенно в «Marat» (1793, Брюссель), его железный контроль смягчился. Драматическим портретам он придавал лоск. На некоторое время художник был заключен в тюрьму до конца политики террора.

Давид стал первым художником императора, фиксирующим события из жизни Наполеона («Napoleon Crossing the Saint Bernard Pass», 1800–01, «Coronation of Napoleon and Josephine», 1805–07, «The Distribution of the Eagles», 1810). Также биография Жака Луи Давида была известна как великолепного портретиста («Mme Recamier», 1800, Лувр). В этот период влияние Давида было наибольшим. Но его картины, более чем когда-либо воплощающие неоклассическую теорию, снова стали статичными и нечувствительными.

Во время реставрации монархии, восстановления Бурбонов, Давид провел свои последние годы в Брюсселе. Тогда он написал серию великолепных портретов. Не смотря на то, что художник недооценивал портретный жанр, в нем он наиболее прославился. Используя живых фигур охотнее, чем скульптуры, он позволял своим спонтанным чувствам раскрываться на рисунке. Последние полотна в биографии Давида (например «Antoine Mongez and His Wife Angelica», 1812, Лилль, «Bernard», 1820, Лувр, «Zenaide and Charlotte Bonaparte», 1821, музей Гетти) чрезвычайно жизненны. В них четко проявились черты зарождения нового романтизма.

Жак Луи Давид родился 30 августа 1748 года в Париже. А в 1857 году начал обучение в Коллеже Четырех Наций на курсе риторики.

Но когда Давиду исполнилось 9 лет, его отец – молодой состоятельный коммерсант, погиб на дуэли. Мать забрала Луи из коллежа и отдала своего сына на воспитание родственникам. Франсуа Бюрон и Жак Демезон сразу заметили художественный талант у ребёнка. Они служили архитекторами и желали передать ему своё ремесло, обеспечивающее хороший доход. Но архитектура племянника не заинтересовала. Он увлеченно рисовал, а на чертёжи смотрел равнодушно.

Бюрон отвел Луи к знаменитому парижскому художнику Франсуа Буше, а тот, увидев рисунки Давида, сразу дал шестнадцатилетнему юноше рекомендательное письмо к Вьену – главному придворному живописцу.

Большая Римская премия

Давид стал студентом Королевской Академии живописи. Он работал с огромным рвением и стремительно двигался к мастерству. Предмет мечтаний любого студента академии – Большая Римская премия. Получив её, художник имел возможность спокойно работать в Италии, учиться рядом с прославленными мастерами.

Не предупредив Вьена, Давид предоставил свои работы начальству Академии. Через несколько месяцев занятий ему разрешили участвовать в конкурсе. Первая в его жизни картина «Бой Марса с Минервой» принесла Луи только вторую премию. Давид был разочарован.

Четыре раза Давид участвовал в конкурсе. Трижды премию получали другие. От отчаяния спасали упорство и приобретенное с годами мастерство. В 1774 году картина «Антиох, сын Селевка» принесла Давиду долгожданную победу. Он написал картину по–новому: расположил фигуры в ряд, отказавшись от традиционной пирамиды.

Давид постепенно входил в моду. Работы было много. Придворные дамы, высший свет заказывали портреты.

Италия (1775 – 1780)

В Риме Давид получил разрешение на посещение галерей, которые были закрыты для обычных любителей живописи. В Ватикане он изучает картины Караваджо, Рафаэля. Делает карандашные наброски с античных скульптур. В его комнате не оставалось места для законченных работ. Рисунок становился проще и строже. Порой уходил день на то, чтобы точно изобразить мельчайшую деталь фигуры.

Ему нравилось писать сильные, мускулистые торсы. В величественной красоте древних героев художник видел поддержку своим поискам строгой композиции.

Луи много писал на улицах Рима. Его «Триумф Павла Эмиля» (1778) высоко оценила Академия.

Возвращение на родину. «Велизарий»

Пять лет провел Давид в Италии. К возвращению в Академию он подготовил эскизы своей будущей картины «Велизарий».

Для того, чтобы выставлять свои полотна в салонах, Давиду было необходимо получить первое академическое звание, быть «причисленным к академии». Все помыслы художника сосредоточились на картине, где он впервые решил обнародовать идеи, рожденные кропотливым изучением древности. Велизарий на полотне Давида сидит на камне. Он слеп и не видит мира, а лишь прислушивается к нему.

Совет академии единогласно одобрил картину, и Жак Луи стал «причисленным к академии», чего упорно добивался.

В августе 1781 года в залах Лувра открылся художественный салон, где были выставлены восемь работ Давида. Среди них: «Святой Рок», «Похороны Патрокла», «Портрет графа Потоцкого». Впервые картины повествовали не о любовных увеселениях богов, а о печальных дорогах судьбы, доброте, верности. Сам Дидро с восторгом писал о полотнах молодого художника.

Слава живописца росла. Начинающие художники приходили с просьбами стать его учениками.

В 1782 году Луи познакомился с дочерью влиятельного и знатного вельможи месье Пекуля. А в мае состоялось бракосочетание Маргаритты Шарлотты Пекуль и Жака Луи Давида.

«Андромаха» и «Клятва Горациев»

Жизнь Франции изменилась. Центр политических событий переместился из Версаля в гостиные аристократов и буржуа. Давид работает над новым полотном «Андромаха оплакивает смерть Гектора». Картина полностью завладела мыслями художника. Но тут из королевского дворца пришел заказ на серию полотен «Добрые дела королей», отказаться от которого было нельзя.

Давид ищет сюжет, в котором он смог бы, не отходя от заказанной темы, реализовать свои помыслы. Так родилась картина «Клятва Горациев». Три сына в боевом облачении простерли руки к отцу. Старик благословляет клятву сыновей и напутствует их перед боем.

«Андромаха» принесла Давиду звание академика, а «Клятва Горациев» – мировую славу. Весть о необыкновенном полотне мгновенно разнеслась по городу, и толпы поклонников осаждали мастерскую Луи. Слухи о картине дошли до самого Папы Римского, и Пий VI передал просьбу французскому живописцу – привезти «Клятву» в Ватикан.

Художник – революционер

Великая Французская революция захватила Давида. Он активно участвует в революционном движении.

1790 год. Давид становится членом Якобинского клуба и пишет «Клятву в зале для игры в мяч».

1791 год. Он организует торжественное перенесение праха Вольтера в Пантеон.

1792 год. Давид избран членом Национального конвента.

1794-1795 годы. Художник в заключении. Создание картин: «Зеленщица» и «Вид Люксембургского сада».

1800 год. Создание портрета Наполеона.

1803 год. Награждение Давида Орденом Почетного легиона.

С 1803 – 1807 годы. Давид – первый живописец императора

1815 год. Наполеон встречается с Давидом. Вручение командорского креста Почетного легиона. Изгнание из Франции.

1825 год. Смерть от гипертрофии сердца.

Власти Франции запретили похороны Давида на родине. Его похоронили в Брюсселе. Лишь сердце Давида, благодаря многочисленным просьбам, похоронили на парижском кладбище Пер-Лашез.

Некоторые работы Давида утеряны, но сохранившиеся полотна – это свидетельства яркой жизни живописца, первого в мире прославленного художника, ставшего революционером.

Текст: Мистюкова Алла