(от фр. moderne - современный, фр. art nouveau - в переводе означает новое искусство) - художественное направление в искусстве, наиболее распространённое в последней декаде XIX - начале XX века (до начала Первой мировой войны). Архитектуру модерна отличает отказ от прямых линий и углов в пользу более естественных, «природных» линий, использование новых технологий (металл, стекло).
Это было первое направление в истории архитектуры, отошедшей от ордерной системы и от продолжения традиций классической архитектуры. Фасады зданий в стиле модерн асимметричны - без прямых линий и углов, они напоминают собой заимствованные у природы формы. Строения красивы и не имеют неудачных ракурсов, с каждой стороны фасад и декор выглядят по-особенному, при этом все элементы подчиняются единому замыслу архитектора. Еще одной особенностью искусства этого стиля было использование разнообразных строительных и отделочных материалов; стекло, сталь, бетон используется наравне с более традиционным деревом, кирпичом, камнем. Здания отличались громадными окнами-витринами и витражами - красочными картинами из цветного стекла. Скульптуры сказочных существ располагались над входами и окнами, органично сочетаясь с общим архитектурным образом.
Мастера модерна использовали новые технические и конструктивные средства, свободную планировку для создания необычных, подчеркнуто индивидуальных по облику зданий, все элементы которых подчинялись единому образно-символическому замыслу; фасады построек модерна динамичны и обладают текучестью форм, порой приближающихся к скульптуре.
Природный стиль
Природная архитектура загородного дома представлена стилем шале, скандинавским и органическим стилями. Сюда же можно отнести и этническую архитектуру (архитектуру присущую определенному народу, стране, опирающуюся на традиции и обычаи).
Родился в Савойе, старинной провинции на юго-востоке Франции, граничащей с Италией и Швейцарией. Изначально шале (фр.shalet) это домики, расположенные на горных склонах. Они использовались сезонно в качестве ферм для молочного рогатого скота, который пасли на равнинных пастбищах пастухи (отсюда шалле-хижина пастуха). Эти домики служили убежищем в непогоду и домом для пастухов в летние месяцы выпаса скота. С наступлением холодов их закрывали и не использовали в течение альпийской зимы.
Шале строились из камня (фундамент и высокий цокольный этаж) и крепкого бруса (первый этаж и мансарда), стены штукатурились и белились известью. Каменный этаж защищал дом от любой непогоды и позволял крепко стоять на любом сложном горном рельефе. Полезную площадь застройки увеличивали террасы, выходящие далеко за периметр дома, как бы нависающие над долиной. Покатые крыши, с сильно выступающим за пределы стен скатом, создавали дополнительную защиту от осадков. Климатические условия в альпийских горах довольно суровы, поэтому строения возводились без особых изысков, но очень добротно. Ветер, снег и дожди лишь улучшали внешний вид шале: камень приобретал живописную выщербленность, а древесина смолистых хвойных пород (сосна, лиственница), традиционно используемая для постройки домов, с течением времени становилась благородного темного цвета. Фасады, обращенные в сторону непогоды, дополнительно обшивались щепой или дранкой, и выглядели угрюмо из-за однообразия естественного темного цвета дерева и отсутствия дополнительных украшательств. Самой красивой стороной дома являлся восточный фасад. Щипец крыши с коньком всегда ориентировали на восход солнца. Стены, смотрящие на солнечную сторону, штукатурили, красили белой известью, украшали яркими росписями, декорировали выступами, балконами, резьбой. Декор был прост и лишен всякой вычурности.
Отличительной чертой дома, построенного в стиле альпийского шале, является особая прочность и надежность строения, лаконичность форм, продиктованная суровым климатом и эргономичность внутреннего пространства. Среди особенностей архитектурных решений: покатая крыша, доминирующая над всем объемом строения; последний этаж всегда мансардный; и широкий, выполненный из дерева, балкон имеющий длину по всему фасаду и опирающийся на конструкцию первого этажа.
Понятие складывается в конце XIX века из многообразия скандинавских культур, языков, традиций и взглядов. Философия этого стиля сыграла важную роль в мировой архитектуре.
Скандинавия суровый северный край с красивейшей холодной природой, чистыми озерами, огромными лесными массивами, изломанной линией побережья со множеством фьордов. Скандинавы неторопливы и обстоятельны. Им присущи сдержанность и некоторая суровость, холодность и молчаливость, а также любовь и уважение к природе. Характер скандинавского дома сформировался под влиянием двух мощных стихий. Одна из них – природная. Долгие холодные зимы, близость моря и пронизывающий ветер заставили северян сосредоточиться на защите жилища от внешних воздействий. Другая – религиозная. Протестантизм и крайне негативное отношение к демонстративной роскоши. Поэтому дома скандинавов выглядят скромно.
Традиционный дом в северных странах строился из дерева. Голый сруб, обшитый досками, деревянным сайдингом или вагонкой, покрашен в контрастный неброский цвет с белыми переплетами окон. Скандинавские строители стараются сохранить естественную фактуру древесины, которая лишь подчеркивается бесцветным покрытием или тонировкой. Но отдельным деталям позволяется быть ярко окрашенными, например, конькам и опорам крыши или фронтонам. Сам дом отличается простыми формами, минимальным декором и высочайшим качеством изготовления всех деталей постройки. В этой простоте кроется особенная привлекательность. В скандинавском стиле ярко прослеживается тяга северных народов к природе и любовь к ее творениям.
Это направление в архитектуре, которое появилось благодаря американцу Луису Салливену-архитектору, который впервые сформулировал его на основе положений эволюционной биологии в 1890-е гг, как «соответствие формы и функции». Луис Салливен и его ученик и соратник Френк Ллойд Райт (в чьих трудах это течение архитектурной мысли нашло наиболее полное воплощение) в начале XX века создавали американскую архитектуру, которая до них была смешением исторических европейских форм.
«Каждое здание, предназначенное для человека, должно быть составной частью ландшафта, его чертой, родственной местности и неотъемлемой от нее. Мы надеемся, что оно останется там где стоит на долгое время. Ведь дом не фургон!».
Ф.Л.Райт
Идеи Салливена легли в основу концепции Райта. Здание обязательно должно быть вписано в природу. Внешний облик должен вытекать из содержания. Гибкая планировка зданий, переливающиеся друг в друга внутренние пространства, связанные с внешним миром ленточным остеклением. Применение в архитектуре природных материалов.
Органическая архитектура видит свою задачу в создании зданий и сооружений, раскрывающих свойства естественных материалов и органично вписанных в окружающий ландшафт. Сторонник идеи непрерывности архитектурного пространства, Райт предлагал подвести черту под традицией нарочитого выделения здания и его составных частей из окружающего мира. По его мнению, форма здания должна каждый раз вытекать из его специфического назначения и тех уникальных условий среды, в которых оно возводится. Дома построеные в органическом стиле служили естественным продолжением окружающей природной среды, подобно эволюционной форме естественных организмов.
Современные стили
Новые технологии и материалы, новые веяния и течения современной мысли, функциональность, лаконичность форм, рациональное мышление и стремление к естественности, - все это формирует новый взгляд на архитектуру, создавая так называемый современный стиль. Простые формы, открытые конструкции, которые становятся архитектурным декором; связь интерьера с внешним миром, экологичность материалов, свободное пространство, много воздуха и света - это важные составляющие современного стиля.
На формирование архитектуры современности оказал сильное влияние целый ряд течений архитектурной мысли, объединенных термином Модернизм (от фр. modernism, moderne - новейший, современный) – это движение в архитектуре XX века, переломное по содержанию, связанное с решительным обновлением форм и конструкций, отказ от стилей прошлого, оно основывается на достижениях научно-технической революции и охватывает почти весь XX век – от начала столетия до 70-80-х гг.
Архитектурный модернизм включает такие архитектурные направления как функционализм, конструктивизм, рационализм, архитектурный ар-деко стиль, брутализм, органическая архитектура (речь о ней шла в разделе «Природный стиль»). Все эти направления имеют свои особенности, свою философию и стадии развития, однако в частном загородном строительстве используются в чистом виде слабо, потому остановимся поподробнее лишь на конструктивизме и ар-деко.
Направление в архитектуре 1920-х гг. XX века, получившее развитие после Первой Мировой войны в связи с ростом индустриальной техники, внедрения новых типов зданий и сооружений.
Этот архитектурный стиль выявляет конструкцию архитектурных сооружений, требует функциональности и рациональности форм, геометрической четкости объемов. Для Конструктивизма характерны обнажение конструкции здания, предельное упрощение формы, контраст глухих поверхностей стен с большими поверхностями остекления, монолитность внешнего облика здания.
Ар-деко , также арт-деко (фр. art deco, досл. «декоративное искусство», от названия парижской выставки 1925 года) - влиятельное течение в первой половине XX века, которое впервые появилось во Франции в 1920-х годах и развивалось до окончания Второй мировой войны. Это эклектичный стиль, представляющий собой синтез модерна и неоклассицизма. Стиль ар-деко также имеет значительное влияние таких художественных направлений, как кубизм, конструктивизм и футуризм.
Отличительные черты - строгая закономерность, смелые геометрические формы, этнические геометрические узоры, богатство цветов, щедрые орнаменты, роскошь, шик, дорогие, современные материалы.
Структура Ар-деко основана на математической геометрии форм. Принято считать, что Ар-деко - это одна из многих форм модерна с влиянием эклектики в добавление к мощным современным образцам высоких технологий.
Влияние дизайна Ар-деко было выражено в кристаллических и граненых формах декоративного кубизма и футуризма. Другими популярными темами в стиле ар-деко были трапециевидные, зигзагообразные, геометрические и смешанные формы, которые можно проследить во многих ранних работах архитекторов и дизайнеров.
Теперь перейдем непосредственно к основным направлениям современной архитектуры, таким как Хай-тек, Минимализм и Био-тек.
Хай-тек (англ. hi-tech, от high technology - высокие технологии) - стиль в архитектуре и дизайне, появился в Англии в 60-е годы 20-го века.
Основные черты стиля:
Использование высоких технологий в проектировании, строительстве и инженерии зданий и сооружений. Для Хай-тека характерны прямые линии и формы, обращение к элементам конструктивизма и кубизма, максимально практичное планирование внутреннего пространства; широкое использование серебристо-металлического цвета, стекла, пластика, металла; освещение, создающее эффект просторного помещения. Использование функциональных элементов: лифты, лестницы, системы вентиляции, вынесенных на фасад здания. Стиль Хай-тек не прячет конструктивные детали, а наоборот обыгрывает их, делая элементами декора. Здания в этом стиле очень функциональны, удобны, в них есть своя красота, сложная простота и скульптурная форма.
Био-тек (Бионика) - это новейшее направление в архитектуре (кон. XX - нач. XXI вв., до сих пор находится на этапе формирования), где в противоположность Хай-теку, выразительность конструкций достигается не обращением к элементам конструктивизма и кубизма, а заимствованием природных форм. Стиль био-тек развился из бионики (от греч. bios - жизнь), прикладной науки, сторонники которой для решения сложных технических задач ищут вдохновения в природе. Понятие бионика, появилось в начале ХХ в. Это область научного знания, основанная на открытии и использовании закономерностей построения естественных природных форм для решения технических, технологических и художественных задач на основе анализа структуры, морфологии и жизнедеятельности биологических организмов.
Название было предложено американским исследователем Дж. Стилом на симпозиуме 1960 года в г. Дайтоне - «Живые прототипы искусственных систем –– ключ к новой технике», - в ходе которого было закреплено возникновение новой, неизведанной области знания. С этого момента перед архитекторами, дизайнерами, конструкторами и инженерами возникает ряд задач, направленных на поиск новых средств формообразования.
Здания в стиле Био-тек повторяют естественные, природные формы и конструкции, стремясь к органичности с природой. Био-тек воплощает философскую концепцию, смысл которой - создать новое пространство для жизни человека как творения природы, объединив принципы биологии, инженерного дела и архитектуры. В отличии от органической архитектуры, которая не стремится копировать природу, ее проявления, а хочет быть в органичной взаимосвязи с ней, бионика стремится копировать природу не только внешне, но и конструктивно.
Современный Петербург, по мнению ведущих архитекторов, теряет индивидуальность, которая выгодно выделяла его на фоне других европейских столиц. Профессиональное сообщество возобновляет поиск критериев петербургского стиля в архитектуре.
Мамошин: Санкт-Петербург всегда был городом стилевого многообразия
Социально-экономические и политические преобразования 1990-х привели к необходимости переосмысления культурной специфики Петербурга. Тогда же академик Дмитрий Лихачев отмечал: «Нам важно осознать свою роль, свой характер, свою индивидуальность как города, чтобы развить и поддержать хотя бы наиболее важное и значимое в культурной деятельности наших предшественников-петербуржан».
Спустя четверть века тема петербургского стиля вновь обсуждается на форумах и конференциях. Не обошли ее стороной и на IX Международном форуме по градостроительству и архитектуре A.city. «Хотелось бы в результате дискуссии выработать критерии этого понятия, которые бы носили черты преемственности с нашим великим наследием», – сказал глава КГА Владимир Григорьев . По его мнению, петербургский стиль – это не повторение исторических зданий, а использование в современных постройках архитектурных приемов, отличающих Северную столицу от других городов мира.
Важен симбиоз традиций и новаций, а стиль – лишь инструмент, заметил генеральный директор ООО «Архитектурная мастерская Мамошина» Михаил Мамошин . «Санкт-Петербург всегда был городом стилевого многообразия. Это отражение его исторически сложившейся многонациональности, мультикультурности, – отметил руководитель архитектурного бюро «Евгений Герасимов и партнеры» Евгений Герасимов . – Для меня петербургский стиль – это качество, любая архитектура, но только качественная».
Идентификационные знаки
Архитектура Санкт-Петербурга является отражением не только стилевого разнообразия, но и градостроительного и культурологического феномена города. Подтверждением этого является признание исторического центра города в целом, а не отдельных его зданий объектом Всемирного наследия. Это беспрецедентный случай в истории ЮНЕСКО. Перечисляя градостроительные особенности классического Петербурга, Михаил Мамошин выделил следующие знаковые градостроительные признаки: ансамблевость застройки, наличие небесной и красной линий, правило брандмауэра, обозначающее границы внутриквартального межевания, высотный регламент зданий (исторические ограничения и современное высотное зонирование в историческом центре).
Также для архитектуры имперской столицы характерны и специфические архитектурные черты. В частности, вертикальное решение оконных проемов, осевое построение фасадов, нечетное количество окон формируют ось, протяженность фасада (по линии застройки 25–50 м, исторически происходящее из объединения земельных участков), обязательное наличие цоколя (традиционно путиловская плита), диагональные осевые построения композиций угловых зданий и их элементов (в зоне перекрестков улиц).
«Слава богу, что город выступил с инициативой снизить высоту застройки. Важно сохранять преемственность в законодательстве, – подчеркнул Михаил Мамошин. – Французские архитекторы живут по законам, которые были сформулированы еще при Наполеоне. Там есть преемственность мышления – это то, чего нам сегодня не хватает».
К концу ХIХ – началу ХХ века градостроительные традиции, воплотившиеся в петербургских ансамблях, были столь сильны, что революционный пыл архитекторов молодой Советской республики реализовывался в приемлемом формате.
«Всегда архитектура исчезала к верху, это очень важное качество удалось сохранить даже в период моды на конструктивизм – в Ленинграде не увлеклись супрематическими зданиями, для которых характерно нарастание формы к верху»,– отметил архитектор.
Кроме того, важны и такие петербургские мотивы, как его театральность, колористика. Красноречивы уже сами по себе метафоры: «Петербург – штукатурный, цветной город».
Отличительной чертой также являются публичные открытые пространства, например набережные. «Если возьмем Лондон, там открытые пространства обычно приватные. Этот наш бренд мы должны развивать», – говорит архитектор.
Между тем эти знаковые градостроительные и архитектурные особенности город постепенно утрачивает, констатировал Михаил Мамошин.
Тактичное сосуществование
Санкт-Петербург всегда строился на достаточно ясных принципах, говорит Владимир Григорьев. Здесь много зданий возведено не архитекторами, а гражданскими инженерами (Доменико Трезини – автор первого генплана Санкт-Петербурга, военный инженер; Николай Баранов – главный архитектор города в 1938–1950 годах – окончил Ленинградский институт гражданских инженеров. – Прим. ред.). Навыки рисования были более распространены среди инженеров, чем сейчас среди архитекторов, заметил он.
Важен симбиоз традиций и новаций, а стиль — лишь инструмент(Чтобы увеличить, кликните на фото)
Другой отличительный принцип петербургской застройки – тактичность: при возведении нового дома старались не затмить соседа. «Архитекторы в своем творчестве амбициозны, но то ли наше небо так действует, то ли всегда оставалось ощущение того, что Петербург – столица, но в итоге была создана архитектура, которой мы сейчас гордимся», – сказал Владимир Григорьев.
Петербург архитектурно многогранен, и если его исторический центр сформировался к началу ХХ века, то город продолжал развиваться за его пределами. В 1917–1936 годы, в период расцвета советского конструктивизма, ленинградские архитекторы оказались в числе передовых.
Во времена сталинского классицизма, 1936–1956 годы, застраивались проспекты Стачек и Московский, Ивановская улица. И в этом же стиле был создан Кировский стадион, ныне утраченный. Тогда же велось строительство метро. Город восстанавливался после войны, и этот период был успешнее, чем в других городах Европы, считает Владимир Григорьев. Интересно решалась задача массового озеленения районов города: на месте разрушенных домов разбивали скверы, создавались зеленые зоны, в частности, на Каменноостровском проспекте.
«Это удивительный, блестящий период в нашей архитектуре, когда под руководством Николая Баранова Ленинград усилил свой архитектурный бренд», – считает Михаил Мамошин.
Бережное отношение ко всем периодам градостроительной деятельности – отличительная черта Петербурга, считает главный архитектор города.
Под знаком жилищной программы
Как отмечает Владимир Григорьев, в 1956–1990 годы государство сосредоточило усилия на решении жилищного вопроса – советская строительная индустрия работала исключительно на квадратные метры. Архитектура была объявлена излишеством. Но нет худа без добра – это обогатило градостроительную практику. Широкое распространение получила комплексная жилая застройка микрорайонного типа, где дома приобрели свойство архитектурных элементов.
Несмотря на то что целые районы застраивались скромными типовыми зданиями, именно они стали композиционными деталями ансамблей новых микрорайонов. Масштабным проектам была свойственна безупречная регулярность планировки, улицы и проспекты были прямые.
Ленинградские архитекторы создали свою собственную градостроительную школу, особенностью которой стала идея сохранения исторической застройки – новые жилые кварталы активно росли по периферии города.
В советское послевоенное время создано немало достойных зданий и сооружений, их нужно брать под охрану, считает главный архитектор города. Союз архитекторов Санкт-Петербурга прорабатывает этот вопрос.
«Качество типовой застройки очень разное, но все это, как и исторический центр, составляет Петербург, микрорайоны которого не спутаешь с кварталами других городов», – утверждает Владимир Григорьев.
Закодироваться?
По мнению Михаила Мамошина, мы живем в эпоху постфункционализма, пострационализма. С 1991 года архитектор освободился из-под диктата строителей, жестких ограничений со стороны власти. «Казалось бы, для архитекторов настало время исторической справедливости – золотой век. Но мы все испытываем одинаковую неудовлетворенность тем, что происходит. Простые фасады хрущевок иногда бывают более гуманны, чем вакханалия современной жилой архитектуры, – признает Владимир Григорьев. – Современники всегда ругают архитектуру, и определенная объективность в этом есть. Однако рассчитывать на то, что мы к этому привыкнем, что эта новая архитектура врастет в Санкт-Петербург, наверное, не стоит».
В Смольном обеспокоены качеством застройки на границе города и области. «У петербургских новостроек должен быть свой отличительный стиль. Такую задачу перед комитетом по градостроительству и архитектуре поставил губернатор Георгий Полтавченко . КГА планирует провести конкурс на поиск петербургского стиля для новых жилых районов», – сообщил Владимир Григорьев.
Отличительной чертой Петербурга являются публичные открытые пространства, например набережные(Чтобы увеличить, кликните на фото)
Ведутся дискуссии не только о петербургском стиле, но и о том, как вернуться к петербургской градостроительной культуре. Германия проблему идентификации решила по-немецки прямолинейно – ввела дизайн-код. В Берлине этот инструмент неплохо сработал, заметил Михаил Мамошин, но нам это не подходит.
«Нашей архитектуре должны быть свойственны ментальные и идентификационные элементы исторического кода. А как пользоваться этим инструментом, решает архитектор, – пояснил он. – Блестящий Петербург, ленинградская архитектура (особенно ее ранние сюжеты), у нас есть возможность формировать идентичную культурную среду на традициях. Период самоидентификации нужен не только архитекторам, но и горожанам».
По мнению Михаила Мамошина, пора создать площадку для обсуждения этой темы, провести исследования и разработать методологический инструмент, который будет носить рекомендательный характер. «Я бы не стал называть рекомендации жестким дизайн-кодом, это для творчества вредно».
«Я плохо отношусь к словосочетанию дизайн-код, – заметил Владимир Григорьев. – Никакими нормами невозможно регламентировать красоту и архитектурную индивидуальность. Профессионализм подразумевает адекватное решение задачи применительно к условиям, которые существуют в определенный исторический период. Должен быть не дизайн-код, а стиль территорий».
Диалог с водой
Доцент кафедры архитектурного проектирования СПбГАСУ Владимир Линов напомнил о градостроительной традиции Петербурга, когда создается среда, насыщенная небольшими реками и каналами.
Современным архитекторам приходится только мечтать об этом. Так при разработке проекта «Дуденгофский квартал» архитекторы попытались включить водное пространство в ткань жилых строений. Но это им не удалось сделать из-за жесткого федерального водного законодательства, рассказал руководитель архитектурного бюро «СТУДИЯ-17» Святослав Гайкович .
«Мы не используем колоссальный ресурс – воду. Развитие города вдоль Невы, когда-то не принятое в генеральный план по оборонным соображениям, должно наконец начать реализовываться», – сказал Михаил Мамошин.
[...] Облик жилых домов часто представляет собою насыщенные колоннадами грандиозные дворцы-жилища, с мощными рустами, колоссальными карнизами. При этом архитектор игнорирует специфические требования современного человека. Это один из серьезных недостатков нашей архитектурной практики.
Сам факт серьезного изучения классического наследия в области архитектуры знаменует большой сдвиг в сторону преодоления влияний конструктивизма. Но, вместо того чтобы изучить метод работы мастеров прошлого, мы часто переносим в наше жилищное строительство заимствованный в прошлом образ здания.
Мы еще очень плохо изучили архитектуру XIX века, хотя серьезный анализ ее может дать многое для определения современных моментов в жилищном строительстве. [...]
[...] Изучение метода работы великих мастеров прошлого открывает основную их сущность - умение выражать образ сооружения на основе конструктивных возможностей своего времени и учета потребности современников. Познание метода такого мастера гораздо важнее формального изучения ордера с его деталями или фанатического перенесения отдельных формальных приемов. [...]
* Из статьи «Архитектура жилого дома» в газете «Советское искусство», 1937, 11 июня.
Подлинное искусство прогрессивно. И это прежде всего относится к архитектуре, сложнейшему из искусств.
Не покажется ли противоестественным, если современный паровоз войдет в вокзал, построенный в классических формах греческих храмов?
Что почувствует советский человек, высадившийся с самолета перед зданием аэропорта, который напомнит своим обликом о далеком прошлом?
С другой стороны, можем ли мы сбросить со счетов все достижения архитектуры прошлых веков и начинать все снова?
Вот вопросы, вокруг которых в течение ряда лет шли горячие дискуссии, оставившие вещественные следы.
Часто забывают, что архитектурное сооружение может быть создано только для определенного общества, что оно призвано отвечать мировоззрению и чувствам этого общества. Мы обязаны изучать методы работы великих мастеров прошлого, творчески воспринимать их принципы. Все это далеко от механического перенесения старых элементов архитектуры в нашу эпоху. [...]
* Из статьи «Заметки архитектора» в газете «Ленинградская правда», 1940, 25 августа.
[...] В Ленинграде существует большая тяга к устойчивому образу, к устойчивым деталям и недоверие к творческим выдумкам. Как это ни странно, наличие в Ленинграде прекрасного архитектурного прошлого создает большую опасность отрыва от поставленных нами на сегодня задач. [...]
* Из выступления на творческой встрече архитекторов Москвы и Ленинграда 22-24 апреля 1940 г. Опубликовано в журнале «Архитектура СССР», 1940, № 5.
[...] Произведения архитектуры, призванные стоять в веках, должны быть выше моды, в них должны быть заложены те общечеловеческие начала, которые никогда не отмирают, подобно трагедиям Шекспира.
Но часто, думается, под новаторство подводят то, что менее всего может быть к нему отнесено. Новаторство - это прежде всего не выдумка. [...] Искусство возможно только в традиции, и вне традиции нет искусства. Подлинное новаторство - это прежде всего развитие прогрессивных начал, заложенных в прошлом, но только тех начал, которые свойственны современному человечеству.
Новаторство вправе иметь свою традицию. Понимание новаторства как абстрактного начала вне времени и пространства абсурдно в своей сущности. Новаторство - это развитие идей, заложенных в исторической преемственности. Если говорить о Корбюзье как о новаторе, то выдвинутые и практически осуществленные им идеи, их корни - лежат в обобщении целого ряда примеров, которые использованы в свете новых возможностей. Вариабельное строительство, получившие с легкой руки Мис Ван дер Роэ широкий отклик главным образом в Европе и Америке и докатившееся до нас, имеет тысячелетнюю давность в китайском и японском домах.
Новаторство призвано расширять круг идей. И нам нечего бояться появления предложений, которые несколько выпадают из канонического восприятия и которые, может быть, несколько опережают возможности, ибо они в архитектуре, как правило, возникают в результате разрыва между развитием техники и наличием медленно изменяющихся архитектурных форм. Важно одно - чтобы понятие новаторства исходило из жизненных предпосылок и не было бы абстрактно.
У нас сплошь и рядом переплетаются два термина, полюсных по своему пониманию. Это новаторство и банальность. Мне кажется, что в «банальной» основе может быть иной раз больше новаторства, нежели в самом остром предложении. Недаром Матисс, которого никак нельзя обвинить в отсутствии новаторских предложений, призывал прежде всего не бояться банального. Больше. Мне кажется - то, что мы называем банальным, в руках подлинного художника приближается к современности. Подлинное познание, творчество в высоком понимании этого значения, глубина его - могут быть в развитии банального. Разве Биржа Тома де Томона удивляет своей необычайностью? Но ее величие - в глубочайшем понимании места ее расположения, в трактовке целого и отдельных элементов, в познании художественной целесообразности.
У нас много говорят о традиции. Мне кажется, что вольтеровская фраза о необходимости договориться о терминах, а потом вступать в споры, - здесь вполне уместна. Традиция - это далеко не абстрактное понятие. Но понимание традиции может быть разное. Было время, когда думали, что клетчатые штаны героя пьесы Островского Шмаги - это театральная традиция. Традиция несет в себе прежде всего характер исторической преемственности, известной закономерности.
Но возможно зарождение традиции и на памяти современников. Примеры можно найти в молодом искусстве кино, рожденном в наши дни. Шаляпин, создавший образ Бориса Годунова (вопреки его внешнему историческому облику), положил начало исполнительской традиции. Но важно то, что это начало не замыкалось в формальном внешнем изображении царя Бориса. Шаляпин раскрыл сценический образ силой своих возможностей, определил художественную совокупность образа во внешнем облике, во внутреннем его содержании. Внешний же его облик, сохраненный в настоящем на сцене, - это никак не традиция.
В архитектуре традиция мало имеет общего с омоложенной археологией, так же как в понимании ее как стилистической преемственности. Архитектурные традиции Ленинграда построены не на стилистической преемственности. На Дворцовой площади здания Растрелли, Захарова, Росси, Брюллова органически уживаются не из-за стилистической общности (в понимании стиля как архитектурной концепции).
Архитектурная традиция Ленинграда - в преемственном понимании духа города, его характера, пейзажа, соответственности задания, в благородстве форм, в масштабности, модульности рядом стоящих сооружений. [...]
* Из статьи «О традициях и новаторстве», опубликованной в июне 1945 г. и газете «За социалистический реализм» (орган партбюро, дирекции, профкома, месткома и комитета ВЛКСМ Института им. И. Е. Репина).
[...] Точка зрения, что когда появляются новые материалы, тогда можно переходить к архитектуре, стоящей на их возможностях, надо полагать, больше чем близорука, ибо без идейной подготовки, без постепенного пересмотра ряда положений о тяжести, весе, понятий монументальности и пр. мы окажемся, конечно, в плену у прекрасных снов. [...]
[...] Архитектура покоится на законах, неразрывных от традиций, в которые текущая жизнь вносит свои поправки, свои коррективы. У человека всегда останется чувство измерения, исходящее из его физических свойств, останется чувство восприятия своего времени, так же как ощущения тяжести, легкости, чувство соотношения, соответственности, целесообразности. Но архитектура не всегда обязана сохранять привычную образность, в особенности, когда это входит в противоречие со всеми новейшими техническими возможностями и бытовыми потребностями, поднимающими современного человека выше еще на одну ступень.
Архитектура всегда будет выражать свойства современного общества. И в задачу советского архитектора входит умение полноценно выразить в материалах эти чаяния и устремления.
* Из статьи «К вопросу об архитектурном образовании» в журнале «Архитектура и строительство Ленинграда», 1947, октябрь.
[...] Нужно уметь показать все отрицательные стороны архитектуры модерна, формально оперировавшего современными для него прогрессивными данными науки и техники, уметь отделить одно от другого, а не обходить молча эти сложные вопросы недавнего прошлого архитектуры.
В частности, следует обратить внимание на одну существенную деталь: это утеря в конце XIX и начале XX века чувства пластики, чувства светотени. В этом отношении небезынтересны два примера: один дом, построенный по проекту академика В. А. Щуко в 1910 году на Кировском проспекте в Ленинграде, который явился своего рода реакцией на свойства плоскостного модерна. Здесь взят подлинный большой ордер с сильной светотенью. Теми же свойствами обладал дом академика И. В. Жолтовского, выстроенный в 1935 году в Москве на Моховой улице, который являлся также своеобразной реакцией на плоскостной конструктивизм. И. В. Жолтовский также применил здесь большой ордер, взятый в точных отношениях Lodjia dell Kapitanio Андреа Палладио с его сильной светотенью.
[...] Для того чтобы напомнить, как мы понимаем архитектурные традиции и заложенные в них законы и нормы, я приведу попытки определения прогрессивных традиций петербургской архитектуры.
Мы говорим, что к ним относятся:
1. Учет и умелое использование природных условий города, его плоского рельефа, водных пространств и своеобразного колорита.
2. Решение архитектуры города в целом как комплекса цельных, крупных архитектурных ансамблей, на основе пространственной органической связи как отдельных ансамблей между собой, так и элементов, составляющих каждый данный ансамбль.
3. Организация единства и цельности каждого ансамбля не единством стилевой характеристики отдельных зданий и частей ансамбля, а единством масштаба и модуля основных членений.
4. Достижение большого разнообразия и живописности разной стилевой характеристики зданий, составляющих ансамбль и одновременно сохранение полной индивидуальности творческого лица каждого мастера-зодчего и отражение «духа времени».
5. Создание характерного силуэта города, спокойного и однообразного, отвечающего плоскому рельефу местности и в то же время сдержанно-подчеркнутого и в меру оживленного отдельными вертикалями - башнями, шпилями, куполами.
6. Подчинение частной архитектурной задачи общим градостроительным задачам и соподчинение каждого нового архитектурного сооружения с соседними существующими.
7. Тонкое понимание масштаба города, площади, здания в отношении их к человеку; понимание внутренней архитектонической логики каждого архитектурного сооружения; предельно ясная, четкая композиция здания; экономия выразительных средств с вытекающей из нее сдержанностью и простотой декора; тонкое, глубокое чувство архитектурной детали и ее масштаба. [...]
[...] Последние 50-60 лет, нам наиболее близкие, не изучались, и это в высшей степени странно. [...]
Момент, о котором мы до сих пор не говорили, это самый интересный - об углублении системы.
Если раньше классика конца XVII, начала XIX века могла углублять системы, расширять их, то у нас ни одна система не углубляется, а делается наскоро, быстро проходит, 10-15 лет, и идет к следующему, а система сама по себе становится несколько отвлеченной. Вы видите все творческие усилия последних 60 лет. Мы обновили неуглубленное, отсюда и бросание. [...]
* Из выступления на теоретической конференции архитектурного факультета Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина Академии художеств СССР 23 декабря 1950 г. Стенографический отчет, библиотека Института им. И. Е. Репина.
[...] Думается, что под традицией правильно понимать те прогрессивные начала, которые сыграли свою положительную роль в прошлом и заслуживают развития в настоящем. Из этого мы исходили при решении здания вокзала *. Новаторство же должно быть органически неотъемлемым от традиции понятием. [...]
* Вокзал в г. Пушкине, отмеченный Государственной премией (авторы: И. А. Левинсон, А. А. Грушке. 1944-1950).
[...] Новое в архитектуре прежде всего связано с познанием действительности в ее прогрессивном развитии. Эта закономерность развития науки имеет прямое отношение и к архитектуре.
Борьба за новое будет существовать всегда. Но это «новое» нужно уметь определить, исходя из жизни, а не из абстрактных доктрин, которые, например, имеют столь широкое хождение в архитектуре Запада. Поиски нового там весьма часто исходят из формальных изысканий архитектора или берутся вне жизни народа, его обычаев и традиций. [...]
* Из статьи «Практика архитектора» в сб. «Творческие проблемы советской архитектуры» (Л.-М., 1956).
[...] Архитектура и смежные с ней искусства не рождаются как искусство одного дня. Это сложный, трудный процесс, связанный с фактором времени. А отсюда понимание современности не зиждется только на формальных современных «приемах» и примерах, рождаемых новыми возможностями индустрии, новым пониманием окружающего мира, которые, правда, играют основную роль. Решение в искусстве архитектуры, в которую заложены синтетические начала, - это контроль времени, тот аргумент, который определяет и отбирает подлинное от суррогатов. [...]
[...] Исторические примеры, более близкие нам, могут многое проиллюстрировать. Так, в основном прогрессивное движение в архитектуре, модерн, несмотря на все манифесты своих адептов, из-за отсутствия традиций и неумения найти нужные органические формы перерос в тот декаданс, который весь был построен на декоративных началах и вкусовые качества которого являются и по сегодняшний день разительным примером разрушения архитектурных форм. [...]
* Из доклада «О синтезе» 1958-1962 гг. (архив Е. Э. Левинсон).
[...] Если обратиться к прошлому, то можно проследить, что время от времени взгляды архитекторов обращались к классическим накоплениям в той или иной концепции. Правда, некоторые стремились в своем прогрессивном развитии избавиться от этого влияния, ощущая его силу. В качестве примера можно указать на то, что один из основоположников модерна, его идейный лидер венский архитектор Отто Вагнер, который имел ценную библиотеку по классической архитектуре, продал ее, чтобы она не влияла на его творчество. Но вместе с тем характерно, что его сооружения часто грешили как раз в отношении вкуса.
Естественно возникает мысль, что при несобранности в области теории архитектуры, при недостаче после завершения Отечественной войны строительных материалов, при отсутствии стройиндустрии, архитекторы обратились, подобно опытам Щуко 1910 года и Жолтовского 1935 года, к формам, которые столь привычно укладываются в знакомые кирпичные образования.
Этому способствовала, возможно, и тенденция в первые послевоенные годы вести строительство в городах, там, где имелись в наличии инженерные коммуникации и сооружение достаточно хорошо могло уложиться в окружающий пейзаж, вписаться в ансамбль, проблемам которого мы уделяем всегда много места.
Была еще одна сторона - репрезентативность, дух которой тогда веял во многих отраслях искусства. Возможно, что здесь сыграли известную роль и послевоенные патриотические чувства, те чувства собственного достоинства, которые невольно обратились к великим теням прошлого, - Стасову, Старову и другим.
Позже произошло то, что происходит со всяким направлением, которое, не имея исторически достаточной опоры, изживает себя и переходит в свою противоположность, не имея твердого основания в процессе создания тех архитектурных форм, которые соответствовали росту индустрии, открывающему новые возможности. Архитектурное направление первых послевоенных лет, стремившееся уподоблять свои создания классическим образцам прошлого, перешло в свою противоположность, в данном случае - в сторону украшательства. [...]
[...] Дезориентирующим в конкурсе на проект Дворца Советов было то, что высшей премией были премированы три проекта: проект Иофана, проект Жолтовского, сделанный в классической концепции, и проект молодого американского архитектора Гамильтона, сделанный в американизированном духе *. То обстоятельство, что премированы были проекты, капитально отличавшиеся по своим стилистическим и иным качествам, по сути дела открывало путь поощрения эклектики, ибо если Дворец Советов можно решать в разных планах и стилях, то этот вывод вполне естествен. [...]
** Из статьи «Некоторые вопросы развития советской архитектуры» в ученых записках Института им. И. Е. Репина (вып. 1, Л., 1961).
Говоря про архитектурные и стилевые особенности небоскребов, возводимых в разных частях мира, в наших обзорах мы старались подчеркнуть отличительные черты и специфику обликов высотных зданий, присущие отдельным странам. Описывая стилистическое разнообразие современных построек и проектов, мы останавливались на общности приемов того или иного направления.
Однако, говоря о терминах, важных для понимания принципов развития этой области деятельности, нельзя обойти вниманием и два более глобальных подхода к возведению небоскребов, которые перманентно присутствуют в мировой практике высотного строительства, то доминируя, то выходя на периферию архитектурного мейнстрима.
Понятия «историзм» и «традиционализм» имеют очень широкую палитру трактовок в архитектуре и искусстве, поэтому обозначим конкретнее то, что попадет в сферу нашего внимания в первую очередь. В общефилософском смысле традиционализм - это мировоззрение, которое все наследие данной культуры превращает в позитивную традицию; давность выступает при этом как главная ценность (см.: Архитектура и градостроительство: Энциклопедия / под. ред. А. В. Иконникова. М.: Стройиздат, 2001. С. 591). Осознанный традиционализм защищает не привычное старое, но некие общие принципы, которые считаются основополагающими и неизменными.
В архитектуре традиционализм предполагает использование стилевых и композиционных приемов, присущих определенному времени, направлению, местной традиции и поддерживающих их в актуальной практике. Традиционализм может быть направлен на упрочение тенденций, которые сохраняются от более раннего периода в актуальной культуре. Таким образом, традиционализм может быть ориентирован либо на консервацию существующей традиции, любо на поиск исторических прообразов, то есть на реставрацию частично утраченной традиции (архаизацию). Консервативный традиционализм направлен на упрочение существующего начала в архитектуре, архаизирующий же, напротив, на его разрушение, освобождающее место возрождению.
Еще большим временным погружением апеллирует историзм, сфокусированный на реанимации и повторном использовании уже переставших быть актуальными приемов построения архитектурного произведения. «Направления, исходящие от реставрации уже угасших традиций, основывающихся на исторической памяти, относятся к категории историзма». В высотной архитектуре историзм однозначно используется как «обращение к архитектуре прошлого для решения проблем настоящего» (Там же. С. 254).
Формирование нового канона часто ориентировано на исторические заимствования. Например, создание и развитие стиля ар-деко в архитектуре американских небоскребов базировалось на неувядающем интересе к неоготике, переосмысленном в иных масштабах и материалах, приспособленных под новые задачи. То есть наиболее самобытный и яркий период развития небоскребов в ХХ веке, до сих пор вдохновляющий архитекторов на сопоставление своих работ с лучшими образцами того времени, имел в своей основе стойкий интерес к архитектурным достижениям прошлого, в особенности неоготического стиля.
Здесь Вы можете найти топик на английском языке: Architecture.
Architecture
Architecture the art of building in which human requirements and construction materials are related so as to furnish practical use as well as an aesthetic solution, thus differing from the pure utility of engineering construction. As an art, architecture is essentially abstract and nonrepresentational and involves the manipulation of the relationships of spaces, volumes, planes, masses, and voids. Time is also an important factor in architecture, since a building is usually comprehended in a succession of experiences rather than all at once. In most architecture there is no one vantage point from which the whole structure can be understood. The use of light and shadow, as well as surface decoration, can greatly enhance a structure.
The analysis of building types provides an insight into past cultures and eras. Behind each of the greater styles lies not a casual trend nor a vogue, but a period of serious and urgent experimentation directed toward answering the needs of a specific way of life. Climate, methods of labor, available materials, and economy of means all impose their dictates. Each of the greater styles has been aided by the discovery of new construction methods. Once developed, a method survives tenaciously, giving way only when social changes or new building techniques have reduced it. That evolutionary process is exemplified by the history of modern architecture, which developed from the first uses of structural iron and steel in the mid-19th cent.
Until the 20th cent. there were three great developments in architectural construction-the post-and-lintel, or trabeated, system; the arch system, either the cohesive type, employing plastic materials hardening into a homogeneous mass, or the thrust type, in which the loads are received and counterbalanced at definite points; and the modern steel-skeleton system. In the 20th cent. new forms of building have been devised, with the use of reinforced concrete and the development of geodesic and stressed-skin (light material, reinforced) structures.
See also articles under countries, e.g., American architecture ; styles, e.g., baroque ; periods, e.g., Gothic architecture and art ; individual architects, e.g., Andrea Palladio ; individual stylistic and structural elements, e.g., tracery , orientation ; specific building types, e.g., pagoda , apartment house .
Architecture of the Ancient World
In Egyptian architecture, to which belong some of the earliest extant structures to be called architecture (erected by the Egyptians before 3000 BC), the post-and-lintel system was employed exclusively and produced the earliest stone columnar buildings in history. The architecture of W Asia from the same era employed the same system; however, arched construction was also known and used. The Chaldaeans and Assyrians, dependent upon clay as their chief material, built vaulted roofs of damp mud bricks that adhered to form a solid shell.
After generations of experimentation with buildings of limited variety the Greeks gave to the simple post-and-lintel system the purest, most perfect expression it was to attain (see Parthenon ; orders of architecture). Roman architecture, borrowing and combining the columns of Greece and the arches of Asia, produced a wide variety of monumental buildings throughout the Western world. Their momentous invention of concrete enabled the imperial builders to exploit successfully the vault construction of W Asia and to cover vast unbroken floor spaces with great vaults and domes , as in the rebuilt Pantheon (2d cent. AD; see under pantheon).
The Evolution of Styles in the Christian Era
The Romans and the early Christians also used the wooden truss for roofing the wide spans of their basilica halls. Neither Greek, Chinese, nor Japanese architecture used the vault system of construction. However, in the Asian division of the Roman Empire, vault development continued; Byzantine architects experimented with new principles and developed the pendentive , used brilliantly in the 6th cent. for the Church of Hagia Sophia in Constantinople.
The Romanesque architecture of the early Middle Ages was notable for strong, simple, massive forms and vaults executed in cut stone. In Lombard Romanesque (11th cent.) the Byzantine concentration of vault thrusts was improved by the device of ribs and of piers to support them. The idea of an organic supporting and buttressing skeleton of masonry (see buttress), here appearing in embryo, became the vitalizing aim of the medieval builders. In 13th-century Gothic architecture it emerged in perfected form, as in the Amiens and Chartres cathedrals.
The birth of Renaissance architecture (15th cent.) inaugurated a period of several hundred years in Western architecture during which the multiple and complex buildings of the modern world began to emerge, while at the same time no new and compelling structural conceptions appeared. The forms and ornaments of Roman antiquity were resuscitated again and again and were ordered into numberless new combinations, and structure served chiefly as a convenient tool for attaining these effects. The complex, highly decorated baroque style was the chief manifestation of the 17th-century architectural aesthetic. The Georgian style was among architecture"s notable 18th-century expressions (see Georgian architecture). The first half of the 19th cent. was given over to the classic revival and the Gothic revival .
New World, New Architectures
The architects of the later 19th cent. found themselves in a world being reshaped by science, industry, and speed. A new eclecticism arose, such as the architecture based on the Ecole des Beaux-Arts , and what is commonly called Victorian architecture in Britain and the United States. The needs of a new society pressed them, while steel, reinforced concrete, and electricity were among the many new technical means at their disposal.
After more than a half-century of assimilation and experimentation, modern architecture , often called the International style , produced an astonishing variety of daring and original buildings, often steel substructures sheathed in glass. The Bauhaus was a strong influence on modern architecture. As the line between architecture and engineering became a shadow, 20th-century architecture often approached engineering, and modern works of engineering-airplane hangars, for example-often aimed at and achieved an undeniable beauty. More recently, postmodern architecture (see postmodernism), which exploits and expands the technical innovations of modernism while often incorporating stylistic elements from other architectural styles or periods, has become an international movement.
