Художественный руководитель театра имени Вахтангова, режиссер Римас Туминас рассказал об одиночестве, своих спектаклях и хобби.
В защиту красоты
- Римас Владимирович, вы были номинированы на «Золотую маску» за спектакль «Царь Эдип». Есть ли в царе Эдипе черты, олицетворяющие правителя, присущие всем правителям?
– Конечно, иначе трагедия Софокла не была бы великим произведением, которое ставят столько веков.
Отличие царя Эдипа в том, что масштаб его горя, трагедии поднимает его личность до высоты, где парят ангелы и где святые души.
- Не один царь Эдип себя покалечил. В чем же его святость?
- В прекращении войны. Он ушел слепым, чтобы прекратить вражду и войну. От власти редко отказываются.
- Даже от власти небольшой - руководить театром – мало кто отказывается. Власть - большой соблазн. Кстати, есть ли у вас преемник?
- Театр Вахтангова не мой театр и близко. Я приглашенный режиссер. А в Малом театре Вильнюса преемник, конечно, есть. Я распорядился о нем.
- В Большом театре вы поставили оперу Чайковского «Пиковая дама». Критика не очень восторженно приняла вашу постановку. Расстроились?
- Не согласен с тем, что «Пиковая дама» - моя неудача. Напротив, это лучшее, что я поставил за свою жизнь, потому что полностью отстранился от себя. Я поставил оперу Чайковского в самом чистом виде. Композиторы не очень внимательно относятся к литературе, для них важна музыка, и они вольно относятся к сюжету.
Опера Чайковского - яркий пример вольного отношения к повести Пушкина. Я не смог себе позволить игнорировать произведение Александра Сергеевича, потому что очень его люблю. Немного все-таки напоминал Чайковскому о Пушкине - вот и все, что я делал.
- Римас Владимирович, вы всегда себя критикуете, а на этот раз защищаете?
- Да, защищаю. Мы поставили очень красивый и стильный спектакль. Я люблю Петербург, и мне хотелось перенести его красоту на сцену. Я имел дело с красивой музыкой Чайковского, с красивым городом, с красивым Большим театром, с красивыми исполнителями, я купался в красоте, и защищаю нашу красоту от тех, кто ее не ценит. Кому нравится другая эстетика, пожалуйста, смотрите Серебренникова и других.
- Вам не близка эстетика Кирилла Серебренникова?
- Нет. Но я не имею ничего против личности этого художника.
- Говорят, с первого спектакля вы ставили на звезд и что успех - в актерских работах. Что скажете?
- Все так и есть. Я согласился возглавить Театр Вахтангова, потому что здесь самые лучшие артисты, и практически каждый из них может быть еще и режиссером. Мечтаю поработать с Марией Ароновой - она прекрасная актриса.
- В театре «Современник» уже 18 лет идет ваш спектакль «Играем Шиллера». Елена Яковлева после семилетнего перерыва вернулась играть «Марию Стюарт». Вы любите этот спектакль?
- Раньше был хороший спектакль. А со временем все становится хуже. Но зритель любит эту постановку и идет на нее. Я рад, что вернулась Елена Яковлева - актриса тонкая, чуткая, с особой интонацией, и вернулась она с моими четками, которые я подарил ей 18 лет назад.
О влюбленности
- Москва полна слухов о вашей влюбчивости. Что вы были влюблены не только во всех актрис Москвы, но даже в билетерш?
- Я влюблен в Москву - самую прекрасную женщину. Влюбился со студенческих лет и хожу очарованный. Я влюблен не в женщину конкретную, а в Москву, во всех ее женщин.
- Может, здесь вы не чувствуете внутреннего одиночества, как в других городах?
- Я всегда одинок. Мои родители ушли, многих друзей тоже нет. К счастью, есть дочери, которые общаются друг с дружкой как сестры, есть жена, которая все терпит и прощает, есть театр и есть зрители. Но я все равно один. Маленьким я жил на хуторе, и мир казался мне огромным-огромным, а сейчас я человек мира, а мир стал для меня с ладошку.
- Не подумываете ли вы о том, чтобы вернуться в Литву? Наверняка соскучились по родному Малому Вильнюсскому театру, да и семья у вас там…
- Признаюсь, что подумываю о возвращении. На этот раз окончательном. И скучаю.
Внуков надо поднимать, а то вырастут и не будут деда помнить. Я с ними строг в воспитании, хотя очень их люблю. Но и к Театру Вахтангова прикипел душой. Конечно, отношения страдают, когда их пускаешь на самотек. Любовь нужно подпитывать.
- Если вы уйдете на пенсию, чем будете заниматься?
- Я много чего люблю. Люблю строить, чинить, слушать дождь и смотреть телевизор, когда за окном непогода. Когда уйду на пенсию, пожалуй, заведу собаку и буду с ней разговаривать.
- А где вы любите гулять в Москве?
- Беру машину и еду в парки, где много деревьев. Очень люблю парк «Коломенское». Там деревья до небес.
Досье
Театральный режиссер, художественный руководитель Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова (с 2007 года). Мастер метафор и иронических загадок. С 2012 года в Друскининкае проходит международный фестиваль Римаса Туминаса Vasara («Лето»).
Анжелика Заозерская, «Южные горизонты» (ugorizont.ru)
20 января художественный руководитель театра Вахтангова, знаменитый режиссер Римас Туминас отметил 65-летний юбилей. Накануне встретилась с режиссерам в его рабочем кабинете, и, удивительно, в нем оказалась муза итальянского художника, сценариста, режиссера Тонино Гуэрра – Лора Гуэрра-Яблочкина. А ведь друг и постоянный соавтор Гуэрра Федерико тоже родился 20 января. С разговора о кинематографе началась наша беседа с одним из лучших режиссеров мира.
- Римас Владимирович, смотрите ли вы художественные фильмы? Вы дружили с Тонино Гуэрра?
Во сне часто вижу старые фильмы, которые крутил в юности, когда работал киномехаником. Я ведь тогда их показывал, но не видел, а потом, конечно, многое посмотрел. Сейчас снятся кадры из фильмов раннего Михалкова, Хичкока, Орсона Уэллса, Феллини. Просыпаюсь с богатыми впечатлениями, красивыми кадрами и иду в театр. Лора Гуэрра - муза и вдова Тонино, - друг театра Вахтангова. Нас познакомил Юрий Петрович Любимов.
- Как рано начинается ваш рабочий день?
Довольно рано. В театре надо быть всегда. Вдруг актеру или актрису понадобится срочно отпроситься на съемки, а художественного руководителя не окажется рядом? Вахтанговские актеры очень много и успешно работают в кино. Международные награды получают за роли. Молодежь очень востребована в кинематографе. Поскольку я тоже люблю кино, то с легким сердцем отпускаю артистов на съемки в хорошие фильмы.
Вы создали при театре Первую студию, в которую входят молодые артисты. Всех знаете поименно? Всех смотрите перед тем, как принять?
Всех знаю, всех смотрю. Раньше в театр Вахтангова брали только выпускников Щукинского театрального института, но мы приглашать талантливых артистов из других вузов. Я ведь сам – нездешний – ГИТИС окончил. Главное, чтобы актеры хорошо играли. Театр – это актеры и еще раз актеры. Посмотрите новую премьеру Первой студии «Чужая жена и муж под кроватью» - она только вышла.
Алексей Гуськов в эфире «Вечерней Москвы» сказал, что в театре Вахтангова единственная звезда – Римас Туминас.
Главный секрет успешного спектакля – правильный выбор актеров на роли. Если спектакль «Дядя Ваня» и получился, благодаря верному попаданию в роль Сергея Маковецкого и его партнеров. Театр Вахтангова всегда славился своей труппой, и мы держим планку. Видите - портреты великих артистов? Михаил Ульянов, благодаря которому я оказался художественным руководителем театра, Николай Гриценко, Юрий Яковлев, - их лица всегда перед моими глазами.
- Вы ведь ни сразу согласились возглавить театр имени Вахтангова?
На первое предложение Михаила Ульянова я сказал: "Нет". Когда Михаила Александровича не стало, я не мог не исполнить его волю. Когда я репетировал в театре Вахтангова спектакль "Ревизор", Михаил Александрович все время сидел на репетициях и наблюдал за процессом. Сначала меня это немного раздражало. А когда Ульянов перестал посещать репетиции, я поймал себя на мысли, что мне не хватает его присутствия. До сих пор живу с ощущением того, что мне не хватает на моих репетициях Михаила Александровича.
Помню, с каким восторгом на фестивале «Окно в Европу» Сергей Маковецкий рассказывал о репетициях в вашей постановке «Дядя Ваня». Так он был вдохновлен работой. Какую задачу вы поставили перед ним в этом спектакле?
Я сказал Маковецкому, что его герой Дядя Ваня чувствует себя как шестимесячный младенец, которого оставили на грядке одного на всю ночь. Это было со мной в младенчестве. Моя мама очень много работала, и забыла меня на грядке…Утром обнаружила. Маковецкий сначала не мог понять – причем здесь Дядя Ваня и младенец на грядке, но со временем у него все получилось.
- Вы рано начали трудовую деятельность?
Надо было помогать маме. В 14 лет я даже хотел жениться только потому, что мне нужна была помощница по хозяйству, труженица, потому что сам не справлялся. Но желание не реализовалось.
Многие зрители рассказывали, что во взрослых героях Чехова узнавали себя в детстве. Кто-то – в Соне, только в детстве, кто-то – в Дяде Ване, а кто-то даже в цинике Астрова.
Экзюпери сказал, что все мы – родом из детства. Я тоже как Экзюпери хотел стать летчиком, но меня не взяли. Еще хотел быть скульптором, и даже слепил бюст Ленина, но мою работу жестоко раскритиковали и разбили. Любовь к скульптуре осталась. Хожу по музеям и любуясь работами скульпторов.
- Вам, литовцу, легко было учиться в Москве, в ГИТИСе?
Скорее, весело, чем легко. Я никогда не пытался покорить Москву, и, кстати, не завоевывал ни театр Вахтангова, ни публику. Может, потому что не завоевывал, не воевал за власть и успех. российская публика оказалась благосклонной к тому, что я делаю, и за это я ей очень признателен.
Вы ставите русскую и зарубежную классику. Неужели у вас не было соблазна – изменить классическое произведение?
- Что читаете в настоящее время с прицелом о постановке?
Об это говорить рано. В театре нельзя спешить. Вообще нигде нельзя суетиться. Быстро никогда не идет на пользу. На сборе труппы театра Вахтангова обмолвился о том, что хочу поставить, и пожалел. Есть мысль поставить «Фауста» Гете.
- Мефистофель смущает? Боитесь иметь с ним дело?
Больше Фауст. Я бы делал спектакль без этого героя. Разумеется, о нем говорится, но его нет. Пока ничего не знаю. В настоящее время работаю над оперой-ораторией Стравинского «Царь Эдип» в Музыкальном театре Станиславского.
- Вам чего-то не хватило в вашей постановке трагедии Софокла «Царь Эдип» в театре Вахтангова?
Всегда чего-то не хватает. Например, я бы очень хотел петь. Душа моя поет, но музыка остается внутри. В начале репетиций сказал актерам, что я ничего не знаю о опере, ничего в ней не понимаю, но знаю одно – актер должен звучать, а чтобы он зазвучал, в нем должна быть игра, он должен уметь играть. Без игры ничего не звучит. И попросил у них дать мне возможность помочь им играть.
- Нет ли новых предложений от Большого театра, где вы поставили оперу Шостаковича "Катерина Измайлова"?
Предложение есть, но пока я не дал согласие. Нет времени. Все расписано. На несколько лет вперед. Есть обязательства, и главные – перед своим театром. Это был интересный опыт работы с Большим театром. Надеюсь, что не последний.
- Где вы встречали Новый год?
Дома, в Вильнюсе. Семья дает мне силы, опору, поддержку. Близкие с пониманием относятся к тому, что я уехал в Москву и работаю здесь.
- Удается отдыхать?
Перед новым годом был во Вьетнаме, в Камбоджи и в других экзотических странах. Даже с Буддой встречался.
-Вас признал мир. В Англии, в Китае предлагают ставить. Приятно осознавать, что ваш талант оценен?
Театр – как жизнь, где есть начало и конец. Нет и быть не может вечных спектаклей. Все уходит, все забывается. Я ставлю спектакли для людей, чтобы помочь им жить. .В своих постановках хочу донести мысль: "Люди, найдите успокоение в своей культуре". Каждому надо опереться на то, что он "оттуда, из позапрошлых веков, из 19 века". Когда я общаюсь с людьми через культуру прошлых веков, тогда все они мне приятны, симпатичны и бесконечно дороги.
- Сотрудника гардероба рассказала, как вы внимательно к ним, и всегда интересуетесь их жизнью.
В театре важен каждый человек. За все время работы в театре имени Вахтангова не уволил ни одного сотрудника. Нам нужны хорошие, профессиональные люди. Я не встречал ни одно человека, который бы не любил театр.
- Главное качество для режиссера?
Терпение - важное качество не только для режиссера – для каждого человека. А для режиссера просто необходимое, первостепенное. В труппе театра Вахтангова больше 300 человека, и чтобы каждого услышать, понять, раскрыть, нужно быть терпеливым.
Вас называют мастером афоризмов и парадоксов, человеком с большим чувством юмора. Почему давно не ставите комедии? Последняя премьера - трагедия "Царь Эдип".
Все советуют поставить комедию. Возможно, я это сделаю. Умирать нужно точно весело. А чтобы жить дальше, нужно страдать.
- Кто ваши любимые писатели, драматурги?
Пушкин, Чехов, Гоголь, Лермонтов.
- Самое больше наказание для человека?
Отсутствие любви. Между прочим, у героев русской литературы отбирали любовь.
Лично вам с кем интереснее работать - с мастерами, кумирами, старыми вахтанговцами, или с молодежью? Как вы оцениваете уровень мастерства выпускников театральных вузов?
Молодежь винит во всем время, но это неверно! Нужно уметь останавливать время, и мастера умеют это делать! Раньше нас пытали - зачем ставишь, что играешь, какие цели, почему? Во всем должен быть смысл.
- Вы - доверчивый человек?
Думаю, что я очень доверчивый человека. Надо доверять, и тогда публика, люди увидят открытость, честность. искренность.
- По своей природе, личностным качествам вы больше воин, борец или лицедей?
Я - солдат. Когда придет время прощаться с театром Вахтаногова, скажу артистам, зрителям: "Я сделал все, что мог, а теперь отпустите меня домой". И вернусь в свою литовскую деревню.
Актеры театра Вахтангова обвинили писателя и драматурга Юрия Полякова в клевете
Государственный академический театр имени Е. Б. Вахтангова - московский драматический театр, существующий с 1921 года
********
Набирает силу скандал, разгоревшийся между руководством Академического театра имени Евгения Вахтангова и писателем и драматургом Юрием Поляковым. Актеры и менеджеры храма Мельпомены обвинили литературного деятеля в необоснованных нападках из-за отказа ставить его произведения и даже написали открытое письмо в Министерство культуры РФ, «ВМ» предоставила слово обеим сторонам конфликта.
Актеры Театра имени Вахтангова, а также директор Кирилл Крок ко дню рождения своего художественного руководителя Римаса Туминаса, который он отпраздновал 20 января, сделали ему серьезный подарок. Они встали на его защиту, написав открытое письмо известному писателю и драматургу Юрию Полякову, который якобы «ненавидит Римаса Туминаса, нападает на него на заседаниях Общественного совета при Министерстве культуры РФ и в СМИ».
Письмо направлено в Министерство культуры, распространено в социальных сетях, растиражировано дружественными театру СМИ.
Юрий Поляков, разумеется, тоже способен ответить на обвинения в свой адрес, а их чересчур много, вплоть до того, что он в личных целях использует должность председателя Общественного совета при Министерстве культуры, чтобы мстить Театру Вахтангова, который не ставит его пьесы.
Но как ответить на абсурд, что Юрий Поляков - плохой писатель и что его имя не достойно чести быть на афише Театра Вахтангова? Один факт. Если бы Поляков был средним писателем, Театр Олега Табакова - легендарная «Табакерка» - не начал бы свой звездный путь именно с пьесы Юрия Полякова «Кресло». 1 марта 1987 года первым спектаклем знаменитого «подвала» было поляковское «Кресло». И сразу - аншлаг.
Сегодня спектакли по пьесам Полякова идут в МХТ имени Чехова, Московском театре сатиры, театре «Модерн» и многих других.
Обвинить худрука МХАТа имени Горького Татьяну Доронину, прочитавшую всю мировую и русскую классику, в плохом литературном вкусе нельзя. Да, и худрук Театра сатиры Александр Ширвиндт - не только обладатель одной из самых больших библиотек в Москве, но и сам писатель. По произведениям Полякова Сергей Снежкин поставил фильм «ЧП районного масштаба».
Я была свидетелем выступления Юрия Полякова на Общественном совете в Минкульте якобы с критикой в адрес Римаса Туминаса на посту худрука Театра Вахтангова. В речи Юрия Михайловича не было никаких оскорблений в адрес уважаемого режиссера или театра, было только пожелание - «ставить больше современных пьес».
Юрий Михайлович Поляков ничего не говорил о постановке своих произведений, он просто выразил свою точку зрения: «Академический театр обязан иметь в репертуаре спектакли современных авторов». Произнесено это было с трибуны Министерства культуры России в самой корректной форме.
У Театра Вахтангова есть немало слабых мест и серьезных проблем, но Юрий Поляков, будучи человеком интеллигентным, благородным, не озвучивал их, хотя они ему известны.
Почему-то с первых дней прихода к власти Туминаса Театр Вахтангова преследует письменная слабина. Вот любят они писать письма в министерства, используя звездные фамилии актеров.
Восемь лет назад эти же актеры писали в министерство письма о том, что литовский режиссер Римас Туминас возглавляет русский театр. А теперь они пишут письма в защиту Римаса Туминаса. Разве не абсурд? Только на Римаса Туминаса никто не нападает. Театр Вахтангова получает самые большие бюджеты и гранты. Театр Вахтангова гастролирует по всему миру. Театр Вахтангова открывает новые и новые сцены. Сегодня нет ни одного режиссера, который бы так был обласкан вниманием и наградами правительства, как Туминас. Все заслуженно. Все за дела. Тогда зачем эти открытые письма с нелепыми обвинениями? В конце концов, он писатель, журналист и может писать все что хочет. Если театр считает, что это клевета - есть суд. Зачем использовать этот старый пережиток СССР - забрасывать письмами министерства и устраивать травлю оппонента? Я общалась с Юрием Поляковым и могу сказать, что он не способен на месть или злобу.
Иначе бы он не написал такие произведения - с тонким и добрым юмором! Но я знаю, что Театр Вахтангова не прощает ни одному журналисту даже слова критики.
Римас Туминас, который читает всю прессу, за одну критическую статью может дать распоряжение: «Не пущать журналиста».
Театральные критики, которые не готовы петь дифирамбы в адрес Театра Вахтангова, просто не ходят в этот театр. Их немало. Это известные люди, которые не готовы каждый спектакль Театра Вахтангова называть шедевром.
Между прочим, не только Юрий Поляков критикует Театр Вахтангова за игнорирование современности. Эдвард Радзинский публично называет Театр Вахтангова «буржуазным».
Любовь к своему руководителю - прекрасное чувство. Но во всем должна быть мера. Не надо превращать любовь в горячку и писать странные письма в министерства вместо того, чтобы радовать публику своими спектаклями.
Давайте уважать и другое мнение. И не надо воспринимать в штыки критику.
КОММЕНТАРИИ:
Директор театра имени Вахтангова Кирилл Крок:
Может быть, мы и не стали бы отвечать на выпады господина Полякова, если бы с его стороны не было откровенного вранья. То, что ему видится, будто в спектакле «Евгений Онегин» Татьяна держится не за то место, - это его личные фантазии. На то, что он везде склоняет театр, - мы вообще не обращаем внимания. Но когда идет откровенная ложь, мы не будем молчать. Он упрекает нас, что Вахтанговский не ставит современную драматургию, но в репертуаре театра 53 названия, из них шесть спектаклей по современной российской драматургии, что составляет 11 процентов от общего репертуара театра. На самом деле выпады господина Полякова продиктованы тем, что, когда два года назад Театру Вахтангова был передан Симоновский театр, мы не оставили в репертуаре спектакль по его пьесе «Козленок в молоке», потому что он не представляет никакой художественной ценности для нашего театра. Считаю, что таким образом Поляков сводит с театром счеты, резко отзываясь о деятельности и личности Туминаса.
Художественный руководитель театра имени Вахтангова Римас Туминас:
Я только что узнал о письме, которое составили и подписали актеры Театра Вахтангова. Буквально на день своего рождения. Не пользуюсь социальными сетями, читаю только ту прессу, которую мне дает секретарь, и у меня нет времени ходить на заседания в министерство. Если честно, я даже не знаю писателя Юрия Полякова. Не читал его произведения.
У нас есть опытный завлит, который занимается литературной политикой театра. Я доверяю своим сотрудникам. Всем верю. Буду рад прочитать произведения Юрия Полякова, если «Вечерняя Москва» порекомендует. В чем-то я старомодный человек и многое пропускаю из новинок литературы. Но мы ищем хорошие современные пьесы и готовы ставить их в театре. Предлагайте. Театр выписывает газету «Вечерняя Москва», и все мы ее читаем, и если вы объявите конкурс среди молодых драматургов, я буду очень благодарен.
Актеры - люди очень эмоциональные, слишком быстрые на решения. Их действиями не всегда руководит здравый смысл, не говоря уже о логике. Стратеги они слабые. Поэтому я с пониманием и терпением относился к тем письмам, которые они писали против меня в начале моего руководства. Поскольку я на себе испытал - каково это оказаться героем писем в министерства, этого не хочу ни для кого. Но я уже 10 лет возглавляю Театр имени Вахтангова, и мы стали единой командой.
Писатель Юрий Поляков, удостоенный благодарности министерства культуры РФ, перед торжественной церемонией вручения государственных наград Российской Федерации и ведомственных наград министерства культуры России деятелям культуры и искусства
Писатель, драматург, главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков:
Критические материалы о Театре имени Вахтангова за моей подписью появились задолго до того, как Театр имени Рубена Симонова, где на аншлагах 560 раз сыграли «Козленка в молоке», был поглощен вахтанговцами. И любимец публики «Козленок» был принесен в жертву корпоративной обидчивости. С Туминасом сложнее, он действительно талантливый режиссер.
То, что он не знает и «не читал Полякова», конечно, его право и выбор. Сегодня только в Москве у меня идет в центральных театрах семь спектаклей, чем не может похвастаться ни один живущий русский драматург. Опытный завлит, конечно, дело хорошее. Но представьте: мне звонят в «ЛГ» и просят взять интервью у Туминаса, а я отвечаю: не знаю такого, но у меня есть хороший театральный обозреватель - разберется. Думаю, худрук обиделся бы. Кстати, это лишний раз подтверждает мой упрек: гражданин Евросоюза, приглашенный руководить легендарным русским театром, мог бы поживей интересоваться культурой современной России. Это шеф-повару французского ресторана, не обязательно знать драматургию. А то, что в репертуаре театра уже появилась современная российская пьеса - это хорошо. Рад, что они прислушались к критике.
«Вечерняя Москва» призывает всех участников конфликта встретиться в редакции за одним столом, обсудить сложившуюся ситуацию и договориться.
Римас Туминас: «Моя тактика - нежная сила»
Римас Туминас ворвался в театральную жизнь Москвы стремительно. Много лет прослужив главным режиссером Национального драматического театра Литвы, а после основав и возглавив Малый драматический театр Вильнюса, в 2007 году он принял предложение Федерального агентства по культуре и кинематографии стать художественным руководителем Государственного Академического театра имени Евгения Вахтангова. 20 января Римасу Туминасу исполняется 63 года.
В интервью «ВМ» один из лучших театральных режиссеров мира, которому удалось возродить славу вахтанговского театра (между прочим, в феврале в рамках мирового турне спектакль Римаса Туминаса «Евгений Онегин» отправится в Лондон), делится размышлениями о времени, о русской жизни в контексте мировой истории… А также впервые объясняет, почему сейчас в его сердце поселилась печаль.
Римас Владимирович, мы беседуем с вами в сочельник, когда магия правит бал. В постановке романа Пушкина «Евгений Онегин» вы показали, в какой стихии оказалась Татьяна, решившись на любовное гадание. Как относитесь к неистребимому желанию русского человека заглянуть в будущее? А еще говорят, что мы очень суеверны и подвержены чертовщине.
В гаданиях девушек я вижу красоту, тайну, поэзию, нащупывание нерва будущего. А вот новогодние гадания, которые показывают на ТВ-каналах, - такая клоунада, лицедейство, дурдом! Каналы на десять лет вперед отпраздновали новогодние праздники, и зачем тратить деньги на постановку новых шоу, если можно повторять старые - все равно они одинаковые! Кажется, будто весь мир живет в сплошном веселье. И вдруг на фоне этого балагана происходят страшные трагедии, как теракты во Франции. Хочется сказать: «Давайте скромнее, давайте тише». Для этого и существует Рождество, Крещение, чтобы в тишине услышать и небо, и звезды, и голоса животных… Не надо закрывать небо, звезды, ночь… Время теряем, а его не так много. А спектакли хочется делать очень подробные, тонкие, и непременно нежные, тихие, глубокие, с явлениями, смыслами, событиями…
В сентябре прошлого года на сборе труппы в театре Вахтангова вы сказали, что пока не знаете, о чем будет ваш следующий спектакль, что надо накопить сил, избавиться от злости. Разумеется, театральный мир России ждет именно ваших постановок.
Откровенно скажу, что-то меня подкосило - и здоровье, и повторяющийся цикл моего пребывания в театре. Семь лет я возглавляю театр имени Вахтангова, а именно через каждые семь лет происходит осмысление того, что же происходит в театре. Для этого на некоторое время необходимо остановиться, задуматься, заглянуть внутрь себя… К сожалению, неизбежно все становится рутиной - от спектакля к спектаклю, от пьесе к пьесе, пусть красивой, благополучной, но по сути рутиной. А в воздухе чувствую другой способ существования, иной диалог, но какой именно, пока не знаю.
Признаюсь, что ощущаю себя заложником театра имени Вахтангова. Строил-строил театр, а построил для себя тюрьму. Заложник еще и потому, что должен обслуживать интересы театра, которым руковожу, и, конечно, обязан выпустить новую премьеру (премьера последней моей постановки «Улыбнись нам, господи» состоялась в марте 2014 года) и все это осознаю. Но так хочется тряхнуть стариной и начать безумно жить, или же поставить нечто безумно-невероятное, что разрушит стены тюрьмы.
Не пугайте нас, пожалуйста. Неужели вам так плохо, что чувствуете себя узником?
Рано или поздно театр все равно становится тюрьмой. Правда, в тюрьме тоже бывают праздники. Главное, чтобы эти праздники не были только в тюрьме, а праздники - для всех, для зрителей.
Звезда вахтанговской сцены Людмила Максакова сказала мне в интервью, что Римас Туминас и труппа стали единым организмом, одной кровью и плотью, и что теперь вас не разлучить. А ведь это очень серьезно!
В том-то и главная проблема, что друг без друга мы уже не можем. В такой ситуации необходимо убить то, что любишь больше всего, совершив таким образом жертвоприношение. Но кто должен принести себя в жертву? Я должен принести себя в жертву или пожертвовать другим? В такой ситуации кроме тревоги, одиночества, сомнения, беспокойства ничего другого в данный момент предложить своей труппе не могу. Да, именно такая атмосфера сегодня окружает нас, служителей театра Вахтангова.
В романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго» есть ценная мысль о том, что искусство всегда говорит о смерти, и в этом откровенном разговоре рождается новая жизнь. Пожалуй, кроме смерти ничего другого я не могу предложить театру имени Вахтангова, но это предложение с надеждой - если мы будем честно и правильно говорить о смерти, значит, откроем новую жизнь и новую веру. Сегодня театру необходима новая вера или, говоря светским языком, новый девиз. Обязан выдать своей труппе новый девиз после 19 января. Ни в коем случае не буду призывать не сдаваться. Только смерть! А уж отодвинуть ее, обмануть и попытаться обрести бессмертие - этим и попробуем заняться в новом году.
Когда я спросила у Виктора Сухорукова, приглашенного вами из другого театра на роль самоубийцы Розенталя в спектакль «Улыбнись нам, господи», как Римасу Туминасу так точно удалось попасть в наше время, артист ответил: «Туминас - гений». Римас Владимирович, объясните, каким образом вы чувствуете время?
Сухоруков слишком щедрый, добрый, богатый человек, что он так оценивает других. А ощущение времени всегда есть внутри. Всегда. Но сегодня я трудно слышу время недалекого будущего. Все аргументы, чтобы быть, продолжить, остаться, бороться, дерзать, исчерпаны. Такой вот переломный момент. Надо найти мотивацию, чтобы работать дальше.
Неужели все так пессимистично?
Читатель не должен подумать, что если я заговорил о смерти, то и будущие спектакли будут грустными, мрачными. Наоборот, когда размышляешь о смерти, приходят в голову и Гольдони, и Боккаччо, и эпоха рыцарства. Кстати, мне видится наступление или, точнее, возвращение эпохи рыцарства, когда умирают либо за женщину, либо за свободу. С открытостью, честностью, решимостью идти до конца - ныне забытыми, «смятыми» принципами. У нас же - вторые, третьи планы, подтексты. Наступает время, когда люди должны жить исключительно первым планом, без оправданий, отступлений, с абсолютной верой в свои слова. Мы идем на дуэль - мы добиваемся справедливости.
Римас Владимирович, дуэль - прямая, без клоунады, не так, как у Дон Кихота с ветряными мельницами?
Прямая битва. Как в трагедиях Шекспира, с началом, что мир разрушен, преступен, и надо его гармонизировать. Правда, Шекспир не написал шестого акта: как жить людям уже в гармоничном мире, когда все враги убиты, злодеи наказаны? Мы же слабые и, увы, не наследники истории, а ее сочинители. Продолжаем сочинять новую историю, а стать достойными наследниками, увы, не в силах! Пока живем в третьем акте шекспировской трагедии, делим земли, наследства, деньги, любовь, мир, и, кажется, конца этому дележу нет… Напомню, что Шекспир в XVI веке уже написал пять актов, и приложил план шестого, но в 21 веке мы все еще в третьем, в самой гуще имущественного конфликта.
Давайте поговорим о русской классике, которую вы с большим успехом ставите в театрах России. Наверняка, у вас есть версия - что стало с Онегиным в уничтоженной автором 10-й главе? Где оказался главный герой, что с ним произошло?
А то, что произошло со всей Россией. Александр Сергеевич хотел завершить и роман, и придать герою черты настоящего героя, но этого не случилось. Так, как и не случилось у Грибоедова с Чацким, у Тургенева с Базаровым, у Лермонтова с Печориным… Не удается нам создать если не идеального, но хотя бы такого героя, которому можно было бы подражать, на котором основывалась бы мораль будущего. Возможно, Пушкину надо было послать Онегина на войну? Как в 1812 году вернулся после победы над Наполеоном генерал, за которого Татьяна вышла замуж. Она вышла замуж, полюбив его за человеческий поступок, за действие, за веру. Если бы Онегин вернулся не просто из странствий по теплым краям, не исключено, что Татьяна, узнав его другого, изменила бы к нему отношение. А так пропал человек по гостиницам и вдруг явился - зачем? А Чехов с «Дядей Ваней», что называется, закрыл вопрос героя надолго.
Монолог Сони из пьесы «Дядя Ваня» часто произношу для себя в те минуты, когда опускаются руки: «Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживём длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлёт нам судьба; будем трудиться для других и теперь».
Да, надо трудиться… и «все утонет в нашем милосердии». Но в русской литературе это всегда звучит в устах женщины, а не мужчины.
Вы же не решились назвать свою постановку «Татьяна», почему?
Внутри театра, на репетициях всегда повторял: «Это - Таня, это про нее». Но я сопротивляюсь модным веяниям, когда режиссеры бросаются названиями, как хотят. На мой взгляд, в своем собственном названии постановки классического произведения есть высокомерие, неуважение, пренебрежение. Я считаю, что если есть «Онегин» - пусть будет «Онегин», «Маскарад» - так «Маскарад». Более того, убежден в том, что, сохраняя авторское название, текст, режиссер и его спектакль становятся богаче. Что искать новые трактовки, когда все же давно решено самим создателем?
Ваш «Онегин» в феврале отправляется на гастроли в Лондон. До этого, судя по международной прессе, он покорил Америку. Как лично вы можете объяснить большой интерес Запада к русской классике? Все-таки почему им так необходим наш Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов, когда у них есть свои гиганты литературы?
Для Запада вечная загадка - почему у них, русских, не получается? Почему ни в любви счастья нет, ни три сестры никуда не могут уехать, ни героям стать никто не может, хотя все предпосылки для этого есть? Ну, не могут они понять: отчего же, когда так хорошо начинается, и так красиво, и все широко раскрыто, в конце все это рушится? Запад оценивает героев весьма рационально, по конечному результату. Например, в Литве объявили героями тех мужественных людей Дарюса и Гиренаса, которые в 1933 году перелетели Атлантический океан, но до цели не долетели, погибли. Тогда как в Европе спрашивают: «Так долетели они или нет? А если не долетели, тогда какие они герои?». Они признают только: получилось или не получилось? И никакие объяснения, что компас сломался, не убеждают. Возможно, нам стоит почаще задумываться над тем: почему же все-таки не получается?
Может быть, нам интереснее процесс, чем результат, поиск, чем пьедестал?
Да, нет же - на самом деле, нам очень нравится, что у нас не получилось! Этим самым мы подводим себя к мучениям, слезам, разрывам, уходам… Кстати, русский драматический театр такой сильный и глубокий во многом потому, что мы любим несчастливые финалы. Разве будете отрицать, что мы с удовольствием бросаем любовь, прощаемся, расходимся, умираем - и все это так чувственно, так волнительно.
Классики так написали. Неспроста же Лев Толстой «бросил» Анну Каренину под поезд?
Скользко было, поскользнулась… А если серьезно, истоки несчастья - из глубин русской истории. Русские часто ходят рядом со смертью, они ее знают и, что самое поразительное, любят. А смерть - это самое глубокое, что может быть с человеком, поэтому и наша литература такая глубокая, и русский психологический театр. На Западе смерть не любят, и предпочитают о ней молчать, и слова Пастернака «Искусство говорит о смерти» для них чужды, хотя и загадочны. Но я повторяю мысль о том, что, признавая смерть, не уходя от нее, мы уже создаем нечто новое.
Смерть впитываешь с молоком матери. Мое первое воспоминание - смерть прадеда, прошедшего три войны, а следом за ним, смерть его сына - героя Второй мировой войны, и бесконечные слезы бабушки, мамы. Мы же придумываем смерть, она в нас - от предков?
Россия выживала, страдала, воевала. Из-за этого часто возникают призывы к борьбе. Но лично я давно устал от войны и борьбы. Став на путь сражения, мы ищем конфликт, причины конфликта, его природу, но при этом забываем, что являемся прямыми наследниками конфликта. Дело в том, что конфликт - живое явление, живое существо, которое мы принимаем и продолжаем. Если мы принимаем конфликт, будучи его наследниками, то должны найти способы его обойти и поправлять его природу. Упаси, Господи, думать, что мы - авторы конфликта. Если мы найдем в себе силы отказываться от конфликтов, начнем слышать звуки мира, а не только звуки вокруг своего дома.
Римас Владимирович, не секрет, что актеры - народ непростой, требующий особого подхода. А театр - такой мир, которым можно управлять только очень сильный человек. Объясните, пожалуйста, свою тактику, стратегию художественного руководителя театра?
Согласен, актеры - народ нелегкий! «Нежная сила театра» - такую тактику я себе придумал. Это отказ от придуманной дисциплины, наведения порядка. Руководство театром я начал с того, что отменил всякие санкции за опоздания, нарушения. Я призвал к доверию и к профессионализму. Ведь если ты профессионал, то непременно придешь вовремя, не так ли? Но для начала надо их понять, простить, поверить, дать свободу, и они откликнуться, и сами все будут делать хорошо и вовремя. Никогда не скрывал тот факт, что если хватаю человека, то уже не отпускаю. В этом и есть сила - поймать человека, удержать. Я - не из тех, кто отпускает свои добычи. Да, добровольные, но добычи. Это может быть не только человек, артист, но и образ. Для режиссера важно поймать своих людей и свои образы…
Один эпизод во многом определил всю мою жизнь в театре, весь путь, которым следую по сей день. В раннее субботнее утро, осенью, сидел у дантиста, вцепившись в кресло, а в окно увидел пожилую женщину, с тяжелой сумочкой, едва идущую. Невольно подумал: «Кому же сейчас плохо - мне или ей?». Трудно поверить, но в то мгновение моя зубная боль исчезла. Эта женщина, бедненькая, когда-то была молодой, красивой, любимой, а сейчас, возможно, купила утром булочку, молочка и идет со своей ношей… В образе пожилой женщины я увидел судьбы и своей бабушки, и мамы, и других женщин. Именно с тех пор мне захотелось рассказывать о людях, а не о себе. Когда я увидел в лице той женщины всех женщин, мне показалось и глупо, и стыдно открывать себя, как говорится, самовыражаться. Вахтанговский театр понял мое желание - через другого выражать свои мысли, чувства. Вахтанговцы играют других людей, а не себя в предлагаемых обстоятельствах, и с этой целью изучают жизнь, мир, людей.
Римас Владимирович, как быстро вы нашли понимание со стороны труппы театра Вахтангова? Сегодня вас все любят - есть за что: вы дали театру все, о чем он только можно мечтать - славу, почет, достоинство, творчество. С чем вы столкнулись вначале?
Любого человека, приехавшего из другой страны, принять в свой родной дом непросто. Но если этот человек ощущает боль, как и ты, значит, он твой человек, не так ли? Только надо быть очень-очень откровенным, и в этом - главная сложность нашей профессии. Можно взять любую маску - неразговорчивого, замкнутого, сурового, странного, и с ней пройти, не заметив других. Но со своей стороны я отказался от любого маскарада и сразу стал говорить с вахтанговцами откровенно и начистоту.
Но ведь своей откровенностью вы себя обезоружили, подставили под удары, которые, как известно, имели место быть?
Я пришел в очень сложный театр, в сложное время, и люди понимали, что находятся в трудной ситуации. Изо всех сил они старались выглядеть благополучно, не сдаваться… Как же я мог с ними притворяться другим? Да, это самая большая смелость - быть открытым и честным по отношению к людям, которые в тебя поверили. Как долго я испытывал стыд, что не мог платить им ту зарплату, которую они заслуживают. Думал уйти, уступить место другому. «Какой же я руководитель, что не могу платить людям деньги, чтобы они жили как люди?» - мучился, задавая себе этот вопрос. Но финансовые проблемы позади, и актеры театра Вахтангова во всех отношениях живут хорошо. Причем я не уволил ни одного артиста. Много советчиков было, убеждающих меня в том, что нужно избавляться от балласта.
Ваш друг Юозас Будрайтис в интервью «ВМ» сказал, что Римас Туминас так сильно любит артистов, даже бездарных, что никому не может из них показать на дверь. Неужели это правда?
В театре Вахтангова нет бездарных артистов. Но я не пришел сюда, чтобы строить здесь свой дом или делать свой театр. Я приехал в Москву исключительно для того, чтобы продолжить те традиции русского театра, на которых сам воспитывался. В этой ситуации руководитель не имеет право ничего ломать (кроме вопиющей несправедливости, когда артистов театра Вахтангова штрафовали за все, и в результате многие вообще не получали зарплату). Надеюсь, мне удалось вернуть театр Вахтангова к его истокам с помощью современных метафор.
Римас Владимирович, вы с актерами добры и милосердны. Тогда как один артист рассказал мне, что не будет играть сцену в одной из последних ваших постановок, потому что ему, звезде, лень сидеть за кулисами три часа в ожидании своего выхода. Артист сказал, что вы его поняли и отпустили.
Одно из главных существований в театре - быть творцом не только своей роли, но и спектакля, а значит, быть в ансамбле. Считать минуты пребывания на сцене, сколько текста - так примитивно, старо, что я просто улыбаюсь таким чудакам и терпеливо жду. Может, человек еще молод, может, что-то не понимает, но поймет? Он будет жить, играть, и почувствует, что быть в спектакле очень важно, ведь каждый спектакль - из клеточек каждого. А если все время считать, то главной роли можно и не дождаться. К тому же в театре надо пройти все. Допустим, ты - самый великий артист, легенда, но будь любезен - подай молодому человеку чай. В традициях вахтанговской школы, когда корифеи служат молодым, а значит, будущему. Ведь молодые потом всю жизнь будут вспоминать, как легенда подала им шляпу, зонтик. Для молодых нужно создавать праздники - любым способом. И прощать, многое прощать.
Назовите, пожалуйста, тройку самых гениальных мастеров вахтанговской сцены? На премии «Звезда театрала», проходящей в вашей театре, Татьяна Доронина восхищалась Николаем Гриценко.
Великолепная тройка - Николай Гриценко, Юрий Яковлев и Михаил Ульянов… Театр Вахтангова возвращается к методу студии, согласно которому мы будет брать не по одному выпускнику театрального училища, а группами, студиями.
Римас Владимирович, нет ли у вас планов поставить спектакль для Московского Художественного театра. Олег Табаков в интервью «ВМ» признался, что с этим предложением обращался к вам неоднократно.
Меня влечет и «Современник», в котором я начал свой русский путь с постановки «Марии Стюарт», и, конечно, МХТ. Олег Павлович - глубоко близкий мне человек, и я хорошо его чувствую как актера, знаю… Действительно, Табаков постоянно предлагает поставить в Московском Художественном театре спектакль, и я сказал ему «да» (кстати, на вручении премии «Звезда театрала»). Но вот успеть бы и чтобы не обидеть свою труппу. Скажут ведь: «Ушел на сторону куда-то», и будут правы. Но мне хочется поставить спектакль, чтобы артисты и вахтанговский сцены, и мхатовской поняли, что мы - один театр и делить нам нечего.
Когда Юрий Петрович Любимов лишился своего театра на Таганке, вы предложили ему работу - постановку спектакля «Бесы» по роману Достоевского. Именно в театре Вахтангова состоялась прощание с Юрием Петровичем. Расскажите, пожалуйста, о дружбе, сотрудничестве с Любимовым.
Когда ушел Юрий Петрович, у меня было чувство несправедливости от всего. Да, остались его спектакли, книги, рукописи. Но нам не удалось познать его гениальный мозг, и многое осталось неузнанным. Надо было торопиться учиться у него, когда Любимов работал в театре, ставил «Бесы», когда часами мы сидели в моем кабинете… Никогда не забуду сильную пургу и свой день рождения, и звонок Юрия Петровича, что он едет меня поздравлять. Я ему говорю: «Что вы, зачем? Я сам приеду, ведь такая метель». Ждал его, смотрел в окно, и увидел укутанного с головы до ног, под ручку с Каталин. Юрий Петрович стал раскутывать свое лицо от шарфа и рассказал о том, что с финской войны, где обморозил лицо, у него аллергия на мороз. Оставшись вдвоем, мы стали говорить о моей жизни. Юрий Петрович жалел меня, как отец, а я, как сын, извинялся перед ним, понимая свои грехи и слабости.
В чем ваш главный грех?
Когда я слабею, ненавижу себя лютой ненавистью, и в тот момент не чувствовал театр в своих объятиях. А Юрий Петрович объяснял мне, как надо постоянно держать театр в своем кулаке, и что для этого делать. Любимов приказал мне переместить семью в Москву, чтобы борщ был домашним. После этого разговора мы стали очень близкими людьми. Кстати, Любимов отправил меня в больницу, чтобы я обследовался. Я пришел навестить его в больницу, а он стал говорить врачам, чтобы они меня проверили, и тут же договорился об осмотре. С тех пор я стал посещать больницы. Мы постарались сделать все, чтобы Юрий Любимов вернулся в свой дом, где начал свой путь как актер, как режиссер, и чтобы он всегда остался в театре Вахтангова. И теперь Юрий Любимов живет в театре Вахтангова, как другие корифеи. Здесь дух и Михаила Ульянова, и Рубена Симонова, и Николая Гриценко…
Римас Владимирович, вы родились в один день с Федерико Феллини и наверняка должны любить кино?
Как раз Феллини - мой любимый режиссер, а за ним другие итальянцы - эпохи неореализма. Что касается российского кино, мне нравится ранний Михалков.
Фото: Владимир Федоренко/РИА Новости
Награда режиссеру — орден «Знак почета» — была вручена министром культуры РФ Владимиром Мединским к 10-летию работы худруком театра имени Евг. Вахтангова.
С корреспондентом «Вечерки» Римас Туминас поделился планами, которые будут реализованы в новом театральном сезоне.
— Римас Владимирович, на сборе труппы вы вновь заявили о том, что будете ставить «Фауста» Гете.
— Да, но признаюсь, что испытываю некий страх перед этим произведением. Станиславский тоже хотел поставить «Фауста», но все откладывал. Немирович-Данченко объяснял это тем, что как только дело доходило до постановки, со Станиславским происходило что-то... не совсем хорошее. С романом Гете «Фауст» я сплю, путешествую, он у меня на столе, в портфеле, в голове, в сердце... Не отпускает! Но сначала я попробую поставить оперу Чайковского «Пиковая дама» в Большом театре — тоже роковая история...
— Почему вам так хочется поставить «Фауста»?
— В этом произведении очень много юмора, который мне близок. Единственный человек, у которого он отсутствует, это доктор Фауст. Поэтому в моей постановке его будет очень мало. Правда, в произведении не так много ролей, и актеры Театра Вахтангова возмущаются: «Зачем нам зарубежный Гете, когда у нас есть свой Толстой?» В этом есть логика. Буду ставить спектакль по сценарию Сергея Бондарчука «Война и мир». Очень хороший сценарий. Спасибо директору «Мосфильма» Карену Шахназарову за то, что он дал нам его для работы.
— Знаю режиссеров, которые, выбирая между постановкой произведений Толстого и Достоевского, отдают предпочтение Толстому из-за его бесконечного поиска истины. А кто вам ближе?
— Достоевского я ставил в театре Швеции в 2004 году, а Толстого — никогда. Достоевского, на мой взгляд, ставить легко, а вот Толстого — трудно. Не будем забывать, что у Толстого к театру было несколько скептическое отношение. Парадокс! Достоевский любил театр, но не написал ни одной пьесы, а Толстой терпеть не мог театр, не ходил в него и написал очень хорошие пьесы.
Конечно, интереснее иметь дело с личностью Толстого хотя бы потому, что он был графом, который ходил в лаптях.
— На сборе труппы вы осторожно произнесли название комедии Карло Гольдони «Дачная лихорадка». Почему именно это произведение вы решили взять для постановки?
— Мне надоело слушать: «Когда вы наконец поставите комедию? Что у вас все трагедии да русская классика?» «Дачная лихорадка» — что-то между трагедией и комедией. Если серьезно, там есть роль для одного замечательного артиста, и я давно обещал поставить для него спектакль. У меня много долгов перед актерами.
Пришло время их отдавать.
Тем более что это приятное занятие. Очень хочется успеть поработать с актерами, с которыми никогда не работал. Например, я не работал с Марией Ароновой, и это мое самое большое упущение за 10 лет работы в Театре Вахтангова. Есть еще артисты, с которыми мне хочется поиграть.
