Ведущий:
Итак, град Киев, ранний час в начале лета,
Луч солнца золотит собор на площади,
С ним рядом бурса, семинария, напротив них базар. Звонят колокола.
На площадь высыпает толпа семинаристов, бурсаков, спешащих в классы.
На их пути базар, на их пути торговки…
1-й студент:
Солнышко встанет,
Утро настанет,
Колокол бьёт,
В классы зовет.
2-й студент:
На учебу собирайся,
Умывайся, одевайся
Православный, Христаславный
Семинарии народ.
3-й студент:
Но сначала по базару мы пройдём, да пройдём,
И пустые животы свои набьём, да набьём:
Яблоками, пряниками, бубликами, огурцами,
Семечками, вертычками, калачами, леденцами.
(высокий характерный тенор
):
горячими галушками...
(низкий бас
):
и, конечно, салом.
1-я торговка:
«Панычи, а, панычи! Сюды, сюды, сюды,
Нигде вы не отыщите себе такой еды.
Ось булки, ось калачики... »
2-я торговка (хватая студента за полу сюртука):
«Лучшие сливы, лучшие арбузы,
Ой, сердито - дёшево, кушайте от пуза…»
3-я торговка:
«Семечками угощаю.
Вам карманы набиваю,
Даром...»
4-я торговка:
«Яблоки да груши, налетай и кушай!»
5-я торговка:
«Ось галушки, ось галушки,
Горячи, как ядра пушки»...
1-й студент:
«Мы студенты бедные,
У нас денег мало,
Бабы вы не вредные,
А почём же сало?
Бабы:
«Полгривны фунт».
Бабы:
«Хлопчики, красавчики,
Покупайте, не скупитесь,
Животы не обижайте.
В бурсе вы не наедитесь...»
2-й студент:
«Пробовать тогда давайте:
Насыпайте, отрезайте,
Наливайте, угощайте...»
Бабы:
«Только понемножечку, только по чуть-чуть,
Знамо дело: на халяву съесть и сигануть…»
Все студенты:
«Ни, ни, ни, ни Боже мой…»
3-й студент:
Эй, друзья. звенит звонок, быстрее на ходу,
Хватая разную еду, Бежим с базара в классы!
Хома:
«Пред вами я, бурсак Хома, философ, весельчак
Учёбой в классах я себя совсем не утруждаю
И, если можно прогулять - конечно, прогуляю.
Но поселилась вдруг во мне какая-то тревога:
И снятся сны кошмарные, и дальняя дорога,
Дошёл до точки. Дело - швах: сон это иль не сон,
Горячка это белая, иль мозг мой воспален?
Хома вдруг видит: перед ним предстала дева.
От бурсака, не отводя свой взгляд, она идет к нему…
Хома:
Смотрите, вот опять оно... опять видение...
О, дева,… панна… красота... небес творение...
Хома пытается обнять ее, но ловит воздух.
Хома (про себя):
«О нет, ... не надо... ты куда?... Не уходи.. .постой»...
«Ушла. То знак. Беда, беда произойдёт со мной».
1-й студент:
Ах, лето жаркое, пора духовной лени.
Прочь, классы с их учёбою, каникулы пришли.
2-й студент:
Теперь настало время наслаждений
В родимом доме, ярких впечатлений
Вольготной жизни, праздника души.
3-й студент:
Одних ждут родители, хутор, бахча,
Другой - репетитор детей богача,
Кто пляшет, играет, кто песни поет:
Безделья не любит наш тощий живот.
А лучше всего мы колядки поем,
Когда колядуем - ох, сытно живем.
Халява:
И вольная стая снялась, улетая,
Растаяла, стихла в дали.
Тиберий:
У врат городских остаются лишь трое:
Грамматик один и философов двое –
Тиберий, Халява, Хома,
Втроём будет легче осилить дорогу,
Друг друга поддержат, друг другу помогут,
Опасность в пути не страшна…
Халява:
«Ось ты, Хома, что будешь делать?
Хома:
«Куда пойдешь, Халява, ты?»
Халява:
«Куда глаза глядят.
Тиберий, идешь ты с нами, иль в кусты?»
Горобец:
«Я с вами, с вами, господа.
Единый в поле - слабый воин…»
Все трое:
«Ну что ж, друзья, идём вперед,
Дорога дальняя нас ждёт».
Горобец:
Бредем по Киевскому шляху.
Сгустилась ночь.
На нас она нагнала страху,
У нас нет сил, идти невмочь.
Халява:
Вдруг огонёк мелькнул,
Горобец:
Надежда на хлеб и сон- вперёд,
Хома:
И мы решительны как прежде,
Студенты ведь такой народ.
Вон посмотрите стоит хата,
Большой сарай в углу двора,
Конец, конец ночному страху,
Еда и отдых ждут… Ура!
Все трое:
Откройте, люди добрые, пустите ночевать…
Старуха:
«Не можно. Тесно, места нет: ни сесть, ни лечь, ни спать».
Все трое:
«Нам только крыша и нужна.
Нас дальняя дорога совсем до ручки довела,
Пустите, ради Бога».
Старуха:
«Ну, будь по-вашему, но только, всех расселю по одному:
Один в избу, другой в пристройку,
а третьего – в сарай, спать, на полу».
Старуха Халяву с Горобцом пропускает в хату,а
Хому, цепко ухватив за локоть,с крыльца свела, пошла показывать сарай.
Через минуту возвратилась в залитый бледным светом двор,
К луне простерла руки…
Старуха:
«Душа моя, ты где: вверху, над облаками,
Или внизу, во тьме общаешься с чертями,
Кто я – любимица отца, завидная невеста,
Иль ведьма c помелом, которой на погосте место.
Днём – панночка, дочь сотника, хозяйка дома,
А ночью казака запрячь готова
И ну скакать до самого утра,
Да, доля горькая моя быть между небом и землёю…
Пора, пора определиться: я – или ведьма, иль девица
Старуха пошла к размытой тени старого сарая и, чуть помедлив,
Отворила дверь…
Хома:
«Кто там? А, это ты...
Послушай-ка, бабуся,
Ты что, несёшь мне четверть гуся?
В желудке пустота,
Ни крошки нету. Ужинать пора».
Как ворон, с распростёртыми крылами, подпрыгивая скачет по земле,
Старуха двинулась к Хоме…
Хома:
«Но-но.. .не надо.. .молод я
И ты мне даром не нужна...
Иди-ка в хату - спать пора
Тебе на печке до утра...»
Вдруг резкий взмах руками, взлёт под потолок,
И приземление …
Хома:
«Ой, что со мной?... я как конь...
А ноги просятся бежать... нет-нет,
скакать, скакать... скакать,
Я не хочу, я не хочу... Скачу...скачу…»
Ведущий:
И вот философ стал конём,.
А ведьма здесь наездница…
Летят и видят под собой
поля, лес, озеро с недвижными водами...
Русалки в нём, с хвостами. .
Танцуют и поют...
Песня русалок
1-я:
«Мы лёгкие тени,
Речные мы феи,
Как только погаснет закат.
И месяц на небе
И звёзды на небе
Во мраке ночном заблестят,
2-я:
Выходим на берег,
Выходим на берег
Резвиться, и петь, и плясать.
И в песнях и танцах.
И в песнях и танцах
О жизни своей вспоминать.
3-я:
Мы молоды были.
Мы девами были,
Сердца будоражила кровь,
Ах, как мы любили,
И как нас любили,
Мы верили: вечна любовь.
4-я:
Но что-то случалось,
Но что-то ломалось
И жизнь наша шла под откос:
И вот мы русалки.
Теперь мы русалки.
Приют нам - нехоженый плес.
5-я:
Сквозь воду мы смотрим,
Сквозь воду мы видим,
Как жизнь протекает без нас.
Она бесконечна,
Она продолжается –
Жизни закат не погас».
Голос Хомы (микрофон):
«От ведьма, от змея, от вражья сила...
Найду управу на тебя, куда б ты ни носила.
Ну, брат Хома, себя спасай –
Молитву « Отче наш» читай...
(Читает молитву, после слов: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь...» – короткая пауза)
Голос Хомы:
«Я чувствую, она слабеет, и высота уже не та...»
(Читает):
«И остави нам долги наша, яко же и мы
Оставляем должником нашим...»
Хома:
«Земля, земля, родная мать...
Читать, читать, читать, читать...
«И не введи нас во искушение,
но избави нас от лукавого».
Ведущий:
Молитву одолеть нечистой силе невозможно,
И ведьма падает.
Хома:
«Ну, ведьма, всё, конец тебе,
Сейчас уж ты в моей узде,
Я покатаюсь всласть, вперёд!
Быстрей скачи, бесовский род...»
Старуха:
«Устала я...»
Хома:
«Ах, ты устала...
А колдовать ты перестала?!
Из хлопцев кровь сосать, из баб, детей,
Убью тебя…
Старуха:
«Не бей меня, не бей..
Ведущий:
Не дрогнула рука Хомы: он палкой ударил
ведьму раз, другой, пока та не упала…
Философ обомлел, увидев пред собой не
Старую колдунью…Красавица, которая
Являлася ему, лежала перед ним и умирала…
Хома в ужасе. Он узнает незнакомку
Хома:
«Она, ... она... бегу… бегу...»
Ведущий:
И снова Киев-град, и снова бурса, снова ректор.
Хома отозван был назад, он вскоре должен
Появиться, здесь, в кабинете. Ректор ждёт…
Ректор:
«Вот горе, вот беда стряслась:
Дочь сотника убита. Нас
Известие о том ошеломило –
В семнадцать лет её могила
Уж забрала.
Отец просил отпеть ее, и срочно,
На хуторе своём, а не заочно
Философа Хому, об этом, мол, она
Пред смертию просила.
Но почему бурсак Хома,
Её обязан отпевать –
Никак я не могу понять.
Он вскоре должен появиться
Его заставлю объясниться....»:
Негромкий робкий стук. Взволнованный философ
Ступает чрез порог, за ним идёт казак…
Ректор:
«Здоровым буди, пан философ...»
Хома:
«И вы, пан ректор, будьте здрав...»
Ректор:
« Езжай немедля в Потылицу-
Село вёрст пятьдесят от нас,
Там отпоёшь одну девицу -
Её наказ и мой приказ…
Ну, езжай, мои слова не забывай.
Кибитка во дворе, а в ней
Пять казаков. Ступай скорей».
В хате у сотника.
Судьба, судьба…Ах, кабы знать, что ждёт тебя, Хома…
В дом сотника его доставили казаки…
Бедой пропитан дом, бедою полон сотник…
Сотник:
«Кто ты? Кто твой отец и мать?
И как сподобился узнать
Ты дочь мою?
Да ведь до Киева отсюда
Вёрст этак пятьдесят скакать?!»
Хома:
«Я, пан, студент. Я, пан, философ.
Родителей своих не знал,
Рос сиротой. Отец Клеософ
Меня заметил, подобрал.
А вашу дочь в глаза не видел,
Ей-ей, Господь не даст соврать.
Я в жизни мухи не обидел,
А уж девицу?! Не стоять
На этом самом месте мне-
Гореть на медленном огне...»
Сотник:
«Так почему же дочь моя
Просила отпевать тебя?»
Хома:
«Не ведаю, пан сотник, я...»
Сотник:
«Быть может ласточка моя
Прослышала, что ты, Хома
Большой охотник отпевать,
Молитвы скорбные читать,
Старинные обряды знаешь
И с точностию исполняешь...»
Хома:
«Но, пане...»
Сотник:
«А ещё Хома,
Ты, видно, святостью известен,
Не пьёшь вина, постишься, честен...»
Хома:
«Но, пане...»
Сотник:
«Как настанет вечер,
Тебя проводят в церковь, свечи
И книги нужные найдешь,
Там гроб с покойницей, начнёшь
Читать молитвы чин по чину...»
Хома:
«Но, пане...»
Сотник:
«За её кончину
Я отомщу...
(короткая пауза)
«О, господи, какое горе,
Как тяжела, как горька доля
Родителей. Терять детей -
Нет в жизни ничего страшней,
Чем гибель дочери, иль сына...
Ах, как любил я дочь мою.
Я без остатка жизнь свою
Ей отдавал. Смерть забрала её, а с ней
Взяла и жизнь души моей.
Голубка, ласточка, вот – вот
Пробьёт мой смертный час,
Недолго быть тебе одной,
Мы скоро встретимся с тобой.,
Хома:
«Мне страшно...»
Сотник:
«Э..э… эй, Спирид, философа с собой возьми,
(кричит в дверь):
Сведи на хату, накорми,
Спать уложи, чтоб свежим был,
Всю ночь молитвы бы творил,
И чтобы Господа просил
Грехи с моей голубки снять
И в руки Ангела отдать.
Идите с Богом...»
Спирид и Хома уходят.
Хома (Спириду):
«Здесь говорят, что панночка зналась
С нечистой силою...»
Спирид
«Зналась, да еще как.
Она на мне всю ночь носилась
Верхом до самого утра...»
Хома:
«Врёшь, быть того не может,
Чтоб ведьма средь людей жила,
Ходила в церковь и крестилась...»
Спирид
«То днём, а ночью проносилась
На помеле.Да вот Фома тебе расскажет про псаря
Фома:
Да, помнят все псаря Микитку…
Вот это был псарям всем - псарь,
Верхом, с собакою догонит
И подстрелит любую тварь...»
Хома:
«А дальше, дальше что...»
Спирид:
«А то, что в панночку влюбился.
Бывало, целый день возился
С собаками и лошадьми,
Как будто с малыми детьми,
Фома:
А тут с панёнки глаз не сводит,
Вокруг неё кругами ходит
И услужить ей норовит:
То сесть на лошадь пособит
То луговых цветов нарвёт
Да ей в подарок принесёт.
То в жаркий день подаст водицы.
Спирид:
Короче говоря, девица
Им овладела до того,
Что он забыл, как звать его...
Не вру, ей Богу, слухай дале.
Фома:
В одночасье
Псаря подстерегло несчастье.
Приходит панночка к нему и просит лошадь покататься,
В ответ Микита: «А на мне
Ты не изволишь прогуляться?»
И спину подставляет ей.
Та скок на спину и скорей
Прочь со двора...
Спирид:
Их не было до самого утра,
А утром он приполз живой едва
И на глазах у всех сгорел дотла.
Зола осталась от псаря Микиты,
Что ведьма сотворила с ним - все шито-крыто.
Казак:
«И кровь она пила...
Ночами колдовала...
Колдунья, ведьма, сатана ей друг,
Какого страху нагнала вокруг,
Её не токмо отпевать -
Ей кол осиновый вогнать
В могилу...»
Хома:
«Боже мой…
Схватиться с самым сатаной,
С нечистой силою бороться
Мне ночью в церкови придётся.
Господь, спаси и сохрани
Меня на подвиг подыми...»
Спирид:
«Ну что, философ, не пора
Идти нам в церковь со двора.
Останешься в ней ночевать,
Молитвы нужные читать,
Грехи усопшей отпевать...
Пойдем...»
Ведущий:
Казаки, лбы перекрестивши, старинным поклонившись образам, оставили Хому внутри, Дверь сами заперли снаружи.
Что будет с ним, с Хомой, подумать страшно…
Хома:
«Как здесь темно и мрачно,
И тихо, как в лесу,
Свечей я вижу пачку,
Возьму их, принесу,
Зажгу - светлее станет,
Их свет прогонит страх,
И лик святых восстанет
В старинных образах.
На аналое книжка,
Чернея, гроб стоит,
Его открыта крышка,
В нём панночка лежит.
Страх к горлу подступает:
Хочу увидеть я
Лик той, что отпеваю,
Что выбрала меня.
Шаг... Ну еще... Смелее,
Глаза не отводи…
О Боже, леденею...
Гляди, гляди, гляди...
А-а-а-а-а, мама...
Старуха… ведьма... чур...
Дверь - заперта...
Решётка на окошке… караул!
В молитвах мне спасенье,
Предчувствие сбылось:
Так вот к чему видение
Явилось - все сошлось.
Круг очертить мне надо
Вокруг себя, сам чёрт,
Вся нечисть, силы ада
Круг не пересечёт.
Хома, не падай духом
И к службе приступай,
Ну, ни пера, ни пуха,
Молиться начинай.
Ведущий:
Читай, Хома, читай, замаливай грехи новопреставленной,
Неси молитвы к Богу,
А уж простит её он, или нет, тебе знать не дано…
Хома:
Алиллуия, алиллуия, алиллуия.
Глубиною мудрости человеколюбно
Вся строяй и полезныя всем
Подаваяй, Едине Содетелю.
Упокой, Господи, душу рабы Твоея...»
Ведущий:
Читай, Хома, читай, не поднимай свой взгляд,
Ведь мёртвая восстала…
Не выдержал, поднял… .
Хома:
«О… Господи… встаёт, встаёт в гробу...
Спаси и сохрани… сейчас с ума сойду...»
(Хватает книгу и читает):
«Тя бо упование возложиша,
Творца и Зиждителя
И Бога нашего...»
Ведущий
И вдруг шальной петух, едва раздвинув слипшиеся веки,
Исторг истошный крик… Гроб тут же опустился
И захлопнул крышку.
Утро подошло…
Спирид:
Да,весь день философ приходил в себя.
Обильная еда, горилки кварта
Ему добавили азарта
И духа крепости. Ведь он, Хома, казак…
Казак:
Всё было б хорошо
Да только день прошёл,
Вторая ночь настала.
Хома:
Все та же стража, та же дверь,
Вновь черный гроб, и ведьма вновь восстала.
Читать,читать, не поднимая взора,
И ведьма в поисках меня весь храм обходит снова.
И снова круг не одолеть нечистой силе,
Ещё немного потерпеть и… ей лежать в могиле.
Ещё немного потерпеть,
Чтобы востоку заалеть,
И громко петуху пропеть. Крик петуха
Я, слава богу, всё перетерпел,
Вторую ночь я одолел.
Спирид казаку:
Хома -то головою поседел,
И расплатился сединой
За свой с нечистой силой бой
Казак:
А вот и третья ночь настала,
И как же выдержать Хоме.
Панночка:
«Он здесь, пришёл, его я слышу,
Я чувствую: он часто дышит
И заикается, холодный пот
Прошиб его до пят –
Он ужасом объят...»
Хома продолжает читать.
Хома:
«Упокой, Господи, рабу Твою
И учини ю в раи...»
Панночка (в ярости):
«В раи… Он – мой земной палач,
Он бил меня, мой слыша плач,
Рука не дрогнула его
Бить девушку...»
Хома (читает):
«Покой, Спасе наш,
С праведными рабу Твою...»
Панночка, расставив руки, идёт на голос Хомы.
Панночка:
«Сюда пришёл живым -
Уйдёшь отсюда мёртвым
И прямо в ад.
Там каждый будет рад
Терзать тебя...»
Доходит до круга, но не может переступить черту.
Хома:
«Всесвятая Богородице,
Во время живота моего
Не остави мене...»
Панночка:
«Тебя мне несподручно сразу убивать,
Хочу с тобой как кошка с мышкой поиграть...»
Хома:
«Господи, Иисусе Христе,
Сыне Божий, помилуй мя, грешного...»
Панночка (идя по кругу, и хватая руками воздух):
«Хома, тебя не вижу,
Куда ты спрятался?
Я всё равно найду,
Когтями горло разорву
И к ране жадно припаду,
Пить кровь горячую твою...»
Панночка кричит:
«Хома, ты где,
Хома, откройся мне, Хома, дай мне тебя убить…»
(Хома в это время читает)
Хома:
«Господи и Владыко живота моего, дух
Праздности, уныния, любоначалия и
Празднословия не даждь ми...
Дух же целомудрия, смиренномудрия,
Терпения и любви даруй ми,
Рабу Твоему...
Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети
Моя прегрешения и не осуждати брата
Моего, яко благословен еси во веки веков.
Аминь...»
Панночка:
«Все силы тьмы, все силы ада,
Сюда, ко мне, спешите, надо
Найти, убить и растерзать
Врага и моего убийцу.
Эй, вы, вампиры-кровопийцы,
Скорей сюда на пир горой
Со всею дьявольской ордой,
Эй, черти, оборотни, гномы,
Кикиморы болотные, знакомо
Исполнить вам: живую душу
Свести с ума от страха,
Убить и съесть, не оставляя праха...»
Ведущий:
Раздался грохот, и с петель
Слетела кованная дверь,
Полопались со звоном стёкла…
И чудищь сонм из страшных снов
Найти философа готов…
Панночка:
«Ищите же, ищите,
Поймайте, приведите...»
Хома (читает):
«Богородице, Дева, радуйся,
Благодатная Мария, Господь с Тобою,
Благословенна Ты в женах
И благословен плод чрева Твоего,
Яко Спаса родила еси душ наших...»
Панночка:
«Нашли, нашли, он здесь?
Я слышу его голос...»
Нечистая сила:
«Мы слышим, но не видим,
Он здесь, однако, нет его...»
Панночка:
«Вий, приведите Вия...
Хома:
«Отче наш, иже еси на небесах...»
В оркестре изображается тяжёлая поступь и в двери появляется Вий.
Панночка:
«О, наконец-то, Вий...
Ты видишь то, что на земле
Сокрыто для других...
Мне помоги убийцу увидать.
Я так хочу его поймать и наказать
За то, что он убил меня в той жизни...»
Вий:
«Мне веки подымите...»
Хома:
«Читай, читай, не подымая глаз,
На Вия не гляди...»
Не уступай нечистой силе,
Будь твёрдым в вере до конца,
Ослабнет дух – и ты в могиле,
Дух выстоит – ты у Творца…
Вий:
«Не вижу я его...»
Ведущий:
Душа сдалась и, обессиля,
Хома поднял глаза на Вия,
Их взгляды встретились…
Хома:
«Все, нету больше сил.. .
Вий:
«Вот он...»
Ведущий:
Хома упал, и дух его покинул тело…
Вся нечисть завопила загремела
И бросилась к нему…
Но прокричал петух,
И дьявольская рать покинуть церковь не успела,
Застряв в решётках окон и в двери.
А утром всю её нашли
Застывшую в нелепых позах
Священник же, увидев посрамление святыни сей,
От службы панихиды отказался.
С тех пор дорога к церкви стала зарастать,
Со временем лес вырос в этом месте…
©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-10-25
Инсценировка повести Н.В. Гоголя « Вий»
Звучит музыка Сибелиуса. Голос по радио: « Вий – есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал. Николай Васильевич гоголь». Сцену заполняет народ, одетый в украинские костюмы. Все что-то продают, покупают. Одним словом – ярмарка.
1 картина. « Дорога домой»
Хома: Что за черт! Сдавалось мне совершенно, как будто будет сейчас хутор.
Халява: Ей-богу! Ни чертова кулака не видно.
Хома: А где же дорога?
Хал.: Да, ночь темная.
(на коленях ищут дорогу, слышится стенание, похожее на волчий вой)
Хома: Вишь, что тут делать?
Хал. : А что? Оставаться да заночевать в поле!
Хома: Нет, Халява, не можно, как же, не подкрепив себя ничем, растянуться и лечь так,
как собаке? Попробуем еще, может быть, набредем на какое-нибудь жилье, и хоть чарку горелки удастся выпить на ночь.
Хал. : Оно конечно, в поле оставаться нечего. (идут дальше)
Хома: Хутор! Ей-богу, хутор!
Хал. : Смотрите же братцы, не отставать! Во что бы то ни было, а добыть ночлега.
2 картина. « Старуха»
Все: Отвори!
Стар. : Кто там?
Хал. :Пусти, бабуся, переночевать. Сбились с дороги. Так в поле скверно, как в голодном брюхе.
Стар. : А что вы за народ?
Гороб. : Да народ необидчивый - богослов Халява, философ Брут и ритор Тиберий Горобец.
Стар. : Не можно, у меня народу полон двор, и все углы в хате заняты. Куды я вас дену. Да еще все какой рослый и здоровый народ! Да у меня и хата развалится, когда помещу таких. Я знаю этих философов и богословов. Если таких пьяниц начнешь принимать, то и двора скоро не будет. Пошли! Тут вам нет места.
Хома: Умилостись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что, ни про что? Где хочешь помести нас. И если мы что-нибудь, как-нибудь того, или какое другое что сделаем, - то пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что Бог один знает, вот что!
Стар. : Хорошо, я впущу вас. Только положу всех в разных местах. А то у меня не будет спокойно на сердце, когда будете лежать вместе.
Все: На то твоя воля. Не будем прекословить.
Хома: А что, бабуся, если бы так, как говорят… ей - Богу, в животе как будто кто колесами стал ездить. С самого утра вот хоть бы щепка была во рту.
Стар. : Вишь чего захотел! Нет у меня ничего такого, и печь не топилась сегодня.
Хома: А мы бы уже за все это расплатились бы завтра как следует- чистоганом. Да, черта с два получишь ты что-нибудь.
Стар. : Ступайте, ступайте! И будьте довольны тем, что дают вам. Вот черт принес каких нежных паничей! (Ритору) Тебе в хате спать, (Хал.) Ты в каморку пойдешь, (Хоме) Тебя в овечий хлев положу.
(Хома ворует лук, сушеную рыбу, делится с друзьями. Все ложатся спать)
3 картина « Полет»
(открылась дверь, вошла Старуха)
Хома: А что, бабуся, чего тебе нужно? (стар. Идет к Хоме) Эге-ге! Только нет, голубушка! Устарела! Слушай, бабуся! Теперь пост, а я такой человек, что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться. Бабуся! Что ты? Ступай, ступай себе с богом! «Эге, да это же ведьма» (летит) «Что это? Хорошо же!»
(Хома запрыгивает на спину)
Стар. : Ох, не могу больше! (падает на землю)
(мы видим молодую девушку вместо Старухи)
4 картина «Харчевня»
Кухар. : Слышали, дочь одного богатого сотника вернулась вчера с прогулки вся избитая, едва дошла, бедная, и сейчас при смерти.
Кухар. : И перед смертным часом изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы в продолжении трех дней после смерти читал один из киевских семинаристов - Хома Брут.
Кухар. :Где же это произошло?
Кухар. : Да в пятидесяти верстах от Киева.
Кухар. : Ну, дела.(входит Дорош)
Дорош: Кто тут будет семинарист философ Хома Брут?
Хома: Я буду.
Дорош: Собирайся, со мной поедешь. Ждет тебя пан сотник, не дождется.
Хома: Не поеду я никуда, вот так.
Дорош: Тебя никакой черт не спрашивает о том, хочешь ты ехать или не хочешь. Я тебе скажу только то, что если будешь показывать свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и в баню не будешь ходить. (помощнику) Философа привязать, а не то как раз удерет.
(в повозке)
Хома: Здравствуйте, братья-товарищи!
Кухар. : Будь здоров, пан философ.
Хома: (за сценой) А брика знатная! И лошади крепкие!
Дорош: Да, брика хороша и лошади хороши! (звук копыт)
Хома: Отпустите меня, ребята на волю! На что я вам?
Пом.: Может, отпустим его. Ведь он сирота. Пусть себе едет, куда хочет.
Дор.: Тррр, приехали!
Хома: (на сцене Хома один) Эх, славное место! Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с тенетами или ружьем за стрепетами и крольшнепами! Фруктов же можно насушить и продать в город, или еще лучше выкурить из них водку: потому, что водка из фруктов ни с каким пенником не сравнится. Да, не мешает подумать и о том, как бы улизнуть из хутора! (появляется Дорош, он слышит последние слова Хомы)
Дор.: Напрасно ты думаешь, пан философ, улепетнуть из хутора! Тут не такое заведение, чтобы можно было убежать. Да и дороги для пешехода плохи. Ступай лучше к пану. Он давно дожидает тебя в светлице.
5 картина
Сот.: Кто ты, и откудова, какого звания, добрый человик?
Хом.: Из бурсаков, философ Хома Брут.
Сот.: А кто был твой отец?
Хом.: Не знаю, вельможный пан.
Сот.: А мать твоя:
Хом.: И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать, но кто она, и откуда, и когда жила – ей-богу, добродию, не знаю.
Сот.: А как же ты познакомился с моею дочкою:
Хом.: Не знакомился, вельможный пан, ей-богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете. Цур им, чтобы не сказать непристойного.
Сот.: Отчего же она не другому кому, тебе именно назначила читать?
Хом.: Бог его знает, как это растолковать. Известное уже дело, что панам подчас захочется такого, чего и наиграмотнейший человик не разберет. И пословица говорит: « Скачи, враже, як пан скаже!»
Сот.: Да не врешь ли ты, пан философ?
Хом.: Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
Сот.: Если бы только минуточкой долее прожила ты, то, верно, бы я узнал все. « Никому не давай читать по мне, но пошли, тату, сей же час в киевскую семинарию и привези бурсака Хому Брута. Пусть три ночи молится по грешной душе моей. Он знает…» А что такое « он знает», я уже не услышал. Она, голубонька, только и могла сказать, и умерла. Ты, добрый человек, верно, известен святою жизнью своею и богоугодными делами, и она, может быть, наслышалась о тебе.
Хом.: Кто? Я? Я святой жизнью? Бог с Вами, пан! Что Вы это говорите!
Сот.: Ну, …..верно, уже не даром так назначено. Ты должен с сего же дня начать свое дело.
Хом.: Только сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. Они народ толковый и знают, как все это уже делается. А я…да у меня и голос не такой, и сам я - Бог знает что, никакого вида с меня нет.
Сот.: Уж как ты себе хочешь, только я все, что завещала мне моя голубка, исполню, ничего не пожалею. И когда ты с сего дня три ночи совершишь, как следует, над нею молитвы, то я награжу тебя. А не то – и самому черту не советую рассердить меня. Ступай за мною! (идут) Я не о том жалею, моя наимилейшая мне дочь, что ты во цвете лет своих, не дожив положенного века, на печаль и горесть мне, оставила землю. Я о том жалею, моя голубонька, что не знаю того, кто был, лютый враг мой, причиною твоей смерти. Если бы я знал, кто мог подумать только, оскорбить тебя или хоть бы сказал что-нибудь неприятное о тебе, то, клянусь богом, не увидел бы он больше своих детей. Но горе мне, проживу я остальной век свой без потехи, без ясочки моей. (утирая слезы уходит)
6 картина
Хом.: Три ночи как-нибудь отработаю, за то пан набьет мне оба кармана чистыми червонцами. (читает, посмотрел на нее, узнал ее) Ведьма! (читает)
Сот.: (входит) Иди, пан философ, тебе надо добро подкрепиться перед ночью. Иди на кухню ужинать. (вместе уходят)
Муж.: Правда ли, что панночка, ни тем, будь, помянута, зналась с нечистой?
Дор.: Кто? Панночка? Да она была целая ведьма! Я присягну, что ведьма!
Кух.: Полно, полно, Дорош! Это не наше дело: Бог с ним. Нечего об этом толковать.
Дор.: Что ты хочешь? Что бы я молчал? Да она на мне самом ездила! Ей-богу, ездила!
Муж.: А что, дядько, можно ли узнать по каким-нибудь приметам ведьму?
Дор.: Нельзя. Никак нельзя узнать, хоть все псалтыри перечитай, то не узнаешь.
Хом.: Я хотел спросить, почему все это сословие, что сидит за ужином, считает панночку ведьмою? Что ж, разве она кому-нибудь причинила зло или извела кого-нибудь?
Кух.: Было всякого…Ты, пан философ, не знал псаря Микиту…
Дор.: Расскажи, расскажи ему.
Кух.: Эх, какой редкий был человик! Собаку каждую он, бывало так знает, как родного отца. Славный был псарь! Только с недавнего времени начал он заглядываться на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала, только пропал человик… Один раз панночка пришла на конюшню где он чистил коня. « Дай, - говорит - Микитка, я положу на тебя свою ножку.» А он, дурень, и рад тому: говорит - что не только ножку, но и сама садись на меня. Панночка подняла свою ножку, и как увидел он ее нагую, полную и белую ногу, то, говорит, чара так и ошеломила его. Он, дурень, нагнул спину и, схвативши обе ее ножки пошел скакать, как конь, по всему полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать. Только воротился едва живой, и с той поры иссохнул весь, как щепка. И когда раз пришли на конюшню, то вместо его лежала только куча золы и пустое ведро: сгорел совсем, сгорел сам собою.!
Кух.: А про Шепчиху ты не слышал?
Хом.: Нет.
Кух.: Чему вас только в бурсе учат.
Дор.: А ну, пан Хома! Теперь нам пора идти к покойнице, ночь на дворе. (открывается церковь)
7 картина « Первая ночь»
Хом.: Что ж, чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев с того света есть у меня молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! Будем читать. Это хорошо, нужно осветить всю церковь, чтобы было видно, как днем, эх, жаль, что во храме божием не можно люльку выкурить! (ставит свечи, зажигает их, а в церкви становится темнее, подошел к гробу, бежит от него к двери, пытается открыть, возвращается, берет книгу, читает) Чего бояться, ведь она не встанет из своего гроба потому, что побоится божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за казак, когда бы устрашился. (читает) « Вот-вот встанет! Вот поднимется, вот выглянет из гроба! (она приподняла голову, встала, идет по церкви с закрытыми глазами, расправляет руки, как бы желая поймать кого-нибудь, идет к нему, он очертил круг, читает, она ударила зуб о зуб и открыла глаза, хочет поймать Хому, остановилась, погрозив пальцем и легла в гроб, появились другие руки, затем исчезли, петухи, входит Дорош)
Дор.: Как отчитал?
Хом.: Да, были всякие чудеса. (поднимается, уходит с Дорошем)
8 картина « Дневные забавы»
Дор.: А ну, пора нам, пан бурсак! Пойдем на работу. (Отвели в церковь, оставили одного)
9 картина « Вторая ночь»
Хом.: Что же, теперь ведь мне не в диковинку это диво. Оно с первого разу только страшно. Да! Оно только с первого разу страшно, а там оно уже не страшно, оно уже совсем не страшно. (очертил круг, труп стоит перед ним с открытыми глазами, творит заклинания, слышится шум, скрежет, крик петуха, Хому привели на кухню)
10 картина « За столом»
Хом.: Много на свете всякой дряни водится! А страхи такие случаются – ну…
Кух.: Здравствуй, Хома! Ай-ай-ай, что это с тобою?
Хом.: Как, что?
Кух.: Ах, боже мой! Да ты весь поседел!
Кух.: Да она правду говорит! Ты, точно, поседел, как наш старый Явтух. (достает зеркало)
Хом.: (смотрит в зеркало) Пойду к пану, расскажу ему все и объясню, что больше не хочу читать, пусть отправляет меня сей же час в Киев. (идет к сотнику)
11 картина
Сот.: Здравствуй, небоже. Что, как идет у тебя? Все благополучно?
Хом.: Благополучно- то, благополучно. Такая чертовщина водится, что бери шапку, да и улепетывай, куда ноги несут.
Сот.: Как так?
Хом.: Да Ваша, пан, дочка, по здравому рассуждению, она, конечно, есть панского роду, в том никто не станет прекословить. Только, не во гнев будет сказано, упокой Бог ее душу…
Сот.: Что же дочка?
Хом.: Припустила к себе сатану, такие страхи задает, что никакое писание не учитывается…
Сот.: Читай, читай! Она не даром призвала тебя. Она заботилась, голубонька моя, о душе своей и хотела молитвами изгнать всякое дурное помышление.
Хом.: Власть Ваша, пан: ей-богу, невмоготу!
Сот.: Слушай, философ! Я не люблю этих выдумок. Ты можешь это делать в вашей бурсе, а у меня не так: Я уже как отдеру, так не то, что ректор, знаешь ли ты, что такое хорошие кожаные канчуки?
Хом.: Как не знать! Всякому известно, что такое кожаные канчуки: при большом количестве – вещь нестерпимая.
Сот.: Да только ты не знаешь еще, как холопы мои умеют парить! Ступай, ступай. Исправляй свое дело.
(Хома пытается убежать, но ему это не удается)
Дор.: Добрая вода! Напрасно ты, пан философ, такой крюк сделал. Надо было идти как я, через конюшню. Ну, погуляли и довольно. (Хома выпивает кружку браги)
Хома: Да что я, в самом деле, боялся? Отчитал же две ночи, поможет бог и третью.
Дор.: Идем, пора.
12 картина Третья ночь
(очертил круг, читает, труп подходит, жестом призывает кого-то)
Пан.: Позовите мне Вия! Вия!
(на сцене странные звуки, свет, появляется огромное существо, оно светится, медленно двигается, само оно похоже на огромную тень человека)
Вий: Поднимите мне веки! Я ничего не вижу!
Хома: Не смотреть, только не смотреть! Не могу, что со мной! Я не могу! (смотрит на Вия)
Вий: Вот он!
(Хома падает на землю бездыханный, звуки стихают, ужасы исчезают, крик петуха, светлая музыка, на сцену выходят все участники спектакля со свечами в руках, садятся на сцену)
Финал
Гороб.: Ты слышал, что случилось с Хомою?
Халява: Так ему Бог дал. Хороший человек был Хома.
Дор.: А пропал ни за что. А я знаю, почему пропал он. Оттого, что побоялся. А если б не побоялся, то б ведьма ничего с ним не сделала. Надо ей только плюнуть на самый хвост, то ничего не будет. Я знаю уже все это.
Кельтская музыка, мерцание свечей, тыквы, улыбающиеся беззубыми улыбками и головокружительное веселье – все это связано с самым веселым и жутким осенним праздником – Хэллоуином. В нашем праздничном календаре он появился совсем недавно и еще не успел обрасти местными традициями.
Однако если обратиться к нашей праздничной культуре, можно невооруженным глазом увидеть, что игре с потусторонними силами и прославлению мира духов у нас отводится весьма почетное место. Скоро Хэллоуин, и почему бы не устроить яркий и интересный симбиоз западных традиций и местного колорита? Предлагаем Вашему вниманию сценарный план зажигательной , составленный по мотивам повести Н. В. Гоголя «Вий».
Создание антуража:
Наша вечеринка подразумевает обращение к неповторимому колориту украинского хутора. Основное действие повести происходит в небольшой, почерневшей от старости церквушке, где и совершается расплата панночки с философом. Нам вовсе не обязательно придерживаться сюжета буквально, пусть это будет интересно декорированный зал, в котором будут присутствовать признаки деревенского быта и, конечно же, символы праздника. Что это может быть?
- Деревянная мебель – столы, лавки;
- Небольшая поленница у камина, блюда, ведра, метлы и т.п. предметы домашней утвари;
- Фойе, декорированное под сени;
- Свечи в больших количествах;
- Тщательно задрапированные окна и стены, украшенные фигурами пауков, летучих мышей, скелетов и черепов;
- А вдруг у кого-нибудь из сотрудников живет дома черная кошка – непременно «пригласите» ее на вечеринку.
Начните праздник со встречи гостей. Помощницы – ведьмы встречают всех в фойе и провожают непосредственно в зал, где гостей ждут угощения на столах (заранее накройте шведский стол с блюдами украинской кухни) и развлечения – потрескивающий жаркий камин, видеоряд из фильма «Вий» на большом экране и традиционный для нашей культуры обряд гадания.
Гадание:
1. На поленнице.
Все желающие вытаскивают из поленницы по полену и разглядывают его: гладкое, ровное полено обещает доброго и покладистого мужа (жену), суковатое – вздорного, сердитого, а неровное, с кусочками коры сулит жизнь в богатстве и достатке.
2. По башмачку.
Женское гадание. Девушки снимают с ноги башмачок и бросают через плечо. В какую сторону ляжет носок – в ту и замуж идти.
3. По воску.
Над миской с холодной водой зажгите свечу. Когда начнет плавиться воск, наклоните свечу и дайте ему стечь в воду. По получившимся очертаниям ведьма, руководящая этим гаданием откроет Вам судьбу. Вот несколько значений, от которых можно оттолкнуться:
- Маленькие застывшие капельки – к деньгам;
- Виноград – удача в делах;
- Гриб – жизненные силы, долголетие;
- Цветы – любовный роман или счастливое супружество;
- Полоски – путешествие или переезд;
- Звезды – успехи в карьере;
- Колокол – хорошие новости;
- Человеческий силуэт – новый друг;
- Яблоко – мудрость и здоровье;
- Яйцо – новые надежды.
Оборудование:
Сменная ширма;
Костюмы;
Стол, скамья, окно;
Музыкальное сопровождение: звукозапись колокольного звона; звукозапись метели; музыкальное произведение Н. А. Римского – Корсакова «Ночь перед Рождеством».
В зале тушится яркий свет. Горят гирлянды – звезды. Звучит нежная, тихая инструментальная композиция. Из-за занавеса по обе стороны сцены по очереди выходят два ангела – ведущих.
Ведущий 1: Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа.
Ведущий 2: Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег.
Ведущий 1: Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.
Ведущий 2: Ведьма поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе.
Ведущий 1: Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре еще блестели. Вдруг, с другой стороны показалось другое пятнышко… Это был черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.
Ведущий 2: Между тем черт крался потихоньку к месяцу, и уже протянул было руку, схватить его; но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдернул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый черт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чем не бывало, побежал далее.
Ведущий 1: В Диканьке никто не слышал, как черт украл месяц…
По ходу рассказа ведущих, Солоха и черт в танце-пантомиме показывают все описанные действия и скрываются за занавесом.
Ведущий 2: Но какая же была причина решиться черту на такое беззаконное дело? А вот какая: кузнец, силач и детина хоть куда, который черту был противнее проповедей отца Кондрата, наверное, придет к дочке богатого казака Чуба, красавице на всем селе, которая останется дома одна.
Ведущий 1: В досужее от дел время кузнец занимался малеваньем и слыл лучшим живописцем во всем околотке. Торжеством его искусства была картина, намалеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил онСвятого Петра в день страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа…
Вакула с кистью в руках «малюет» ангелов на занавесе сцены. Черт выглядывает из-за угла, злится, грозит Вакуле кулаком.
Ведущий 2: И с той поры черт поклялся мстить кузнецу. Одна только ночь оставалась ему шататься на белом свете; но и в эту ночь он выискивал чем-нибудь выместить на кузнице свою злобу.
Ведущий 1: Теперь посмотрим, что делает, оставшись одна, красавица дочка. Оксане не минуло еще и семнадцати лет, как во всем почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про нее. Парубки гуртом провозгласили, что лучшей девки не было еще никогда и не будет никогда на селе. Оксана знала и слышала всё, что про нее говорили, и была капризна, как красавица. Парубки гонялись за нею толпами, но, потерявши терпение, оставляли мало по малу и обращались к другим, не так избалованным. Один только кузнец был упрям и не оставлял своего волокитства, несмотря на то, что и с ним поступаемо было ничуть не лучше, как с другими.
Всё это время Оксана вертится перед зеркалом и прихорашивается, примеряя то одно украшение, то другое.
Оксана (сама с собою глядя в зеркало): Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? Лгут люди, я совсем не хороша. Разве черные брови и очи мои так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздернутом кверху носе? и в щеках? и в губах? будто хороши мои черные косы? Ух! Их можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша! (Отодвигает несколько подалее от себя зеркало, восклицает) Нет, хороша я! Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж! Он не вспомнит себя.
Тихо и незаметно входит Вакула. Он, пожимая плечами, наблюдает, как вертится Оксана у зеркала.
Вакула (тихо говорит в сторону): Чудная девка! И хвастовства у нее мало! С час стоит, глядясь в зеркало, и не наглядится, и еще хвалит себя вслух!
Оксана (продолжает говорить сама с собою, глядя в зеркало и усмехаясь): Да, парубки, вам ли чета я? Вы поглядите на меня, как я плавно выступаю; у меня сорочка шита красным шелком. А какие ленты на голове! Вам век не увидать богаче галуна! Всё это накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете!
Оксана (оборачивается, видит кузнеца, вскрикивает от неожиданности и тут же набрасывается на него со словами): Зачем ты пришел сюда? Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам. Вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. О! я знаю вас! Что, сундук мой готов?
Вакула (говорит, комкая от волнения в руках шапку): Будет готов, мое серденько, после праздника будет готов. Если бы ты знала, сколько возился около него: две ночи не выходил из кузницы; зато ни у одной поповны не будет такого сундука.А как будет расписан! Хоть весь околоток выходи своими беленькими ножками, не найдешь такого! По всему полю будут раскиданы красные и синие цветы. Гореть будет, как жар. Не сердись же на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя!
Оксана (сменяя гнев на милость, кокетливо): Кто ж тебе запрещает? Говори и гляди!
Вакула (говорит с осторожностью и пытается присесть рядом на скамью): Позволь и мне сесть возле тебя!
Оксана (вскакивает, отряхивает платье и говорит свысока): Чего тебе еще хочется? Ему когда мед, так и ложка нужна! Поди прочь, у тебя руки жестче железа. Да и сам ты пахнешь дымом. Я думаю, меня всю обмарал сажею!
Вакула (в сторону, грустно повесив голову): Не любит она меня. Ей всё игрушки; а я стою перед нею, как дурак, и очей не свожу с нее. И всё бы стоял перед нею, и век бы не сводил с нее очей! Чудная девка! Чего бы я не дал, чтобы узнать, что у нее на сердце, кого она любит. Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется сама собою; мучит меня бедного; а я за грустью не вижу света; а я ее так люблю, как ни один человек на свете не любил, и не будет никогда любить.
Оксана (весело): Правда ли, что твоя мать ведьма?
Вакула (тоже весело): Что мне до матери? ты у меня мать и отец и всё, что ни есть дорогого на свете. Если б меня призвал царь и сказал: кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть лучшего в моем царстве, всё отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами. Не хочу, сказал бы я царю, ни каменьев дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства. Дай мне лучше мою Оксану!
Оксана: Видишь какой ты! только отец мой сам не промах. Увидишь, когда он не женится на твоей матери. (обеспокоенно посматривает в окно) Однако ж девчата не приходят... Что б это значило? Давно уже пора колядовать. Мне становится скучно.
Вакула: Бог с ними, моя красавица!
Оксана (дерзко, с вызовом): Как бы не так! С ними, верно, придут парубки. Тут-то пойдут балы. Воображаю, каких наговорят смешных историй!
Вакула (с горечью в голосе): Так тебе весело с ними?
Оксана (кокетливо): Да уж веселее, чем с тобою. А! Кто-то стукнул, верно, девчата с парубками! (подбегает к окну и смотрит).
Вакула (в сторону): Чего мне больше ждать? Она издевается надо мною. Ей я столько же дорог, как перержавевшая подкова. Но если ж так, не достанется, по крайней мере, другому посмеяться надо мною. Пусть только я, наверное, замечу, кто ей нравится более моего; я отучу ... (громко) Постой, я сам отворю!
Вбегает толпа девушек с мешками, смеясь, окружает Оксану. Достают из мешков подарки за колядки, хвастаются. Оксана веселится. Кузнец стоит в стороне. Неожиданно Оксана обращает внимание на сапожки одной из девушек.
Оксана: Э, Одарка! У тебя новые черевики! Ах, какие хорошие! И с золотом! Хорошо тебе, Одарка, у тебя есть такой человек, который всё тебе покупает; а мне некому достать такие славные черевики.
Вакула: Не тужи, моя ненаглядная Оксана! Я тебе достану такие черевики, какие редкая панночка носит!
Оксана (надменно, с иронией): Ты? Посмотрю я, где ты достанешь черевики, которые могла бы я надеть на свою ногу. Разве принесешь те самые, которые носит царица.
Девчата (весело): Видишь, каких захотела!
Оксана: Да! Будьте все вы свидетельницы, если кузнец Вакула принесет те самые черевики, которые носит царица, то, вот мое слово, что выйду тот же час за него замуж.
Девушки убегают, смеясь.
Вакула (сам с собой): Смейся, смейся! Я сам смеюсь над собою! Думаю, и не могу вздумать, куда девался ум мой. Она меня не любит - ну, бог с ней! будто только на всем свете одна Оксана. Слава богу, девчат много хороших и без нее на селе. Да что́ Оксана? С нее никогда не будет доброй хозяйки; она только мастерица рядиться.
За занавесом слышится звонкий смех девчат и слова Оксаны: «Достань, кузнец, царицыны черевики, выйду за тебя замуж!».
Кузнец обхватывает голову руками и убегает прочь.
В доме Солохи.
Черт молча увивается вокруг Солохи, то становясь перед ней на колено, то прижимая руки к своей груди и закатывая к небу глаза. В это время раздается стук в дверь. Черт начинает метаться по комнате. Находит пустой мешок (мешки сделаны без дна). Запрыгивает в него. Солоха отворяет двери, входит пан Голова.
Голова: Пошел я, было к дьяку, да поднялась метель, куда-то месяц запропастился. А я увидел вот свет в твоей хате и решил заглянуть на огонек.
Солоха подходит с подносом к Голове, чтобы угостить дорогого гостя, но в это время снова раздается стук в дверь.
Голова (тревожно): Спрячь меня куда-нибудь. Мне не хочется теперь встретиться с дьяком.
Солоха прячет его в мешок и впускает дьяка, который обходит комнату, потирая руки, садится к столу и с некой осторожностью спрашивает.
Дьяк (дотрагиваясь до руки Солохи): А что это у вас, великолепная Солоха?
Солоха (игриво, несколько удивленно): Как что? Рука, Осип Никифорович!
Дьяк (сердечно, довольный собой): Хм! Рука! Хе, хе, хе! (пройдясь по комнате, дотронувшись до украшения на шее Солохи) А что это у вас, дражайшая Солоха?
Солоха (игриво, несколько удивленно пожимая плечами): Будто не видите, Осип Никифорович! Шея, а на шее монисто!
Дьяк (с довольной улыбкой): Хм! На шее монисто! Хе, хе, хе!
Неожиданный стук в дверь застает дьяка врасплох.
Дьяк (испуганно): Ах, боже мой, стороннее лицо! Что теперь, если застанут особу моего звания?.. Дойдет до отца Кондрата… Ради Бога, добродетельная Солоха, ваша доброта, как говорит писание Луки, глава трина… трина… Стучатся, ей Богу, стучатся! Ох! Спрячьте меня куда-нибудь!
Он в растерянности пытается спрятаться под стол, под лавку… Солоха отовсюду вытягивает его и сажает в мешок. Входит Чуб.
Чуб (весело, иронично): Здравствуй, Солоха! Ты, может быть, не ожидала меня, а? Правда, не ожидала? может быть, я помешал… Может быть, ты кого-нибудь спрятала уже, а?
Солоха спешит с подносом угостить гостя.
Чуб: Я думаю, у меня горло замерзло от проклятого мороза… Послал же бог такую ночь перед Рождеством! Как схватилась, слышишь, Солоха, как схватилась... Эк окостенели руки: не расстегну кожуха! Как схватилась вьюга…
Вакула (сердито): Отвори!
Чуб (испуганно): Стучит кто-то!
Вакула (сердито, нетерпеливо): Отвори!
Чуб (испуганно): Это кузнец! Слышишь, Солоха, куда хочешь девай меня; я ни за что на свете не захочу показаться этому выродку проклятому, чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обеими глазами по пузырю в копну величиною!
Солоха, испугавшись сама, мечется, как угорелая, и, позабывшись, дает знак Чубу лезть в тот самый мешок, в котором сидит уже дьяк .
Кузнец вошел, не говоря ни слова, не снимая шапки, и почти повалился на лавку. Кузнец рассеянно оглядел углы своей хаты, остановил глаза на мешках.
Вакула: Зачем тут лежат эти мешки? Их давно бы пора убрать отсюда. Через эту глупую любовь я одурел совсем. Завтра праздник, а в хате до сих пор лежит всякая дрянь. Отнести их в кузницу! Неужели не выбьется из ума моего эта негодная Оксана? Не хочу думать о ней; а всё думается, и как нарочно, о ней одной только. Отчего это так, что дума против воли лезет в голову? (пробует поднять мешки) Кой черт, мешки стали как будто тяжелее прежнего! Тут, верно, положено еще что-нибудь кроме угля. Дурень я! я и позабыл, что теперь мне всё кажется тяжелее. Прежде, бывало, я мог согнуть и разогнуть в одной руке медный пятак и лошадиную подкову; а теперь мешков с углем не подыму. Скоро буду от ветра валиться. Нет, что я за баба! Не дам никому смеяться над собою! Хоть десять таких мешков, все подыму.
Вакула «поднимает» мешки без дна, «взваливает» себе на плечо (те, кто находятся в мешках незаметно идут в мешках со сцены за занавес).
За занавесом раздаются смех, колядки:
Щедрик, ведрик!
Дайте вареник,
Грудочку кашки,
Кильце ковбаски!
На сцену из-за занавеса выбегает кузнец. У него за плечами один мешок. Он бросает его. Из мешка выбирается черт и прыгает сзади ему на плечи.
Черт (загадочно): Это я - твой друг, всё сделаю для товарища и друга! Денег дам сколько хочешь. Оксана будет сегодня же наша!
Вакула (почесывая в раздумье затылок): Изволь! За такую цену готов быть твоим!
Черт (в сторону, смеясь): Теперь-то попался кузнец! Теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей. Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках? (пискляво) Ну, Вакула! Ты знаешь, что без контракта ничего не делают.
Вакула: Я готов! У вас, я слышал, расписываются кровью; постой же, я достану в кармане гвоздь!
Вакула изловчился и поймал черта за хвост.
Черт (смеясь): Вишь, какой шутник! Ну, полно, довольно уже шалить!
Вакула (крестясь и держа черта за хвост): Постой, голубчик! А вот это как тебе покажется? Постой же, будешь ты у меня знать подучивать на грехи добрых людей и честных христиан.
Кузнец, не выпуская хвоста, вскочил на черта верхом и поднял руку для крестного знамения.
Черт (жалобно): Помилуй, Вакула! Всё, что для тебя нужно, всё сделаю, отпусти только душу на покаяние: не клади на меня страшного креста!
Черт (жалобно, печально): Куда?
Вакула: В Петербург, прямо к царице!
Вакула верхом на черте скрывается за занавесом.
Появляются с другой стороны сцены. Вакула слезает с черта. Тот пытается тут же убежать. Звонят колокола.
Вакула (держит черта за хвост): Куда?Постой, приятель, еще не всё: я еще не поблагодарил тебя.
Схвативши хворостину, отвесил он ему три удара, и черт припустил бежать. Кузнец убегает вслед за ним.
В доме Чуба.
Входит Чуб, садится. Раздается стук в дверь. Входит кузнец. Опускается перед Чубом на колено.
Вакула: Помилуй, батько! Не гневись! Вот тебе и нагайка: бей, сколько душа пожелает, отдаюсь сам; во всем каюсь; бей, да не гневись только!
Чуб (несколько раз слегка ударив Вакулу по согнутой спине): Ну, будет с тебя, вставай! Старых людей всегда слушай! Забудем всё, что было меж нами! Ну, теперь говори, чего тебе хочется?
Вакула: Отдай, батько, за меня Оксану!
Чуб (немного подумав, хлопает Вакулу по плечу): Добре! Посылай сватов!
Вакула поднимается с колена. Входит Оксана. Увидев кузнеца, вскрикивает от неожиданности.
Вакула (разворачивает сверток и достает башмачки): Погляди, какие я тебе принес черевики! Те самые, которые носит царица.
Оксана (застенчиво улыбаясь кузнецу): Нет! Нет, мне не нужно черевиков! Я и без черевиков…
Вбегает веселая толпа парубков и девчат. Они окружают Вакулу и Оксану. Звучит веселая музыка. Все веселятся. Занавес.
Н.В.Гоголя перечитала: Татьяна Парфенова , учитель немецкого языка средней школы №16 им. Д.М.Карбышева города Черногорска Республики Хакасия
Иллюстрация: кадр из фильма "Вечера на хуторе близ Диканьки".
Сценарий спектакля «Вий» по мотивам мистической повести Н. В. Гоголя
На сцене белый холм.
Свет: ЗТМ______________________________________________
Экран: Видео «Пролог»
Голос: Опусти глаза и молись. Бойся взгляда Вия – древнего бога, который пребывает в вечном мраке подземелья. Его веки проросли корнями сквозь землю. И если человек взглянет ему в глаза то тут же умрет. Так говорят старики. Так говорили их предки с начала времен, когда земля была еще молодой, а боги были юными. Живет это древнее преданье в душах славян, давно уже принявших христианскую веру. Таковы уж здешние поверья и древние обычаи. Как и обычай гадания на суженного на Ивана Купалу, (выходят девушки) когда молодые девушки пускают по воде венки с горящими свечами. И если какой-нибудь юноша поймает венок, верь – это судьба твоя
Девушки поют песню «Забирай». Другая группа девушек танцует.
Свет: желтый, светлый, раннее утро_______________________
После а капельной части звучит фонограмма
Трек: Нечисть гора
На слова: Раньше не было ни время свет выключается, загорается красный прожектор на сцене. Гора оживает, танец нечисти.
Свет: Сначала синий, ощущение теней на сцене___________________________________ , затем во второй части стробоскоп.______________________________________________
Лера: Три бурсака
Маша: своротили с большой дороги в сторону,
Тома: с тем чтобы в первом попавшемся хуторе запастись провиантом,
Варя: потому что мешок у них давно уже был пуст.
Тома: Богослов: рослый, плечистый мужчина. Имеет чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет. В другом случае характер его был чрезвычайно мрачен, и когда напивался он пьян, то прятался в бурьяне, и семинарии стоило большого труда его сыскать там.
Варя: Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки и, потому, характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет хороший воин.
Лера: Философ Хома Брут: нрава веселого. Любит лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, - говоря, что чему быть, того не миновать.
Маша:
Вместе: Чему быть, того не миновать, чему быть, того не миновать.
Уходят, продолжая бормотать: чему быть, того не миновать.
Свет: ЗТМ________________________
В это время на сцене происходит перестроение. Четыре ширмы образуют ворота
Хома: Что за черт! Ей-богу ни чертова кулака не видно!
Горобец: А где же дорога?
Богослов: Да, ночь темная.
Хома: Вишь, что тут делать?
Богослов: А что? оставаться и заночевать в поле!
Хома: Нет, Халява, не можно.
Горобец: (увидев свет в окне) Хутор! ей-Богу, хутор!
Богослов: Смотрите же, братцы, не отставать!
Хома: Во что бы то ни было, а добыть ночлега!
Стучатся в ворота.
Вместе: Отвори! Отвори…….
Ксюша: Кто там?
Хома: Пусти, бабуся, переночевать.
Богослов: Сбились с дороги.
Горобец: Так в поле скверно, как в голодном брюхе.
Старуха: А что вы за народ?
Хома: Да народ необидчивый: богослов Халява,
Богослов: философ Брут
Горолец: Ритор Горобець.
Старуха: Не можно, у меня народу полон двор, и все углы в хате заняты. Куды я вас денуЯ знаю этих философов и богословов. Пошли! пошли! Тут вам нет места.
Хома: Умилосердись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что ни про что?
Горобец: Где хочешь помести нас.
Богослов: И если мы что-нибудь, как-нибудь того или какое другое что сделаем,
Хома: То пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что Бог один знает.
Вместе: Вот что!
Ксюша: Хорошо, я впущу вас; только положу всех в разных местах.
Ворота открываются. Горобец и Богослов выносят скамью.
Хома: Бабуся, в животе как будто кто колесами стал ездить. С самого утра вот хоть бы щепка была во рту.
Старуха: Вишь, чего захотел! Нет у меня, нет ничего такого, и печь не топилась сегодня.
Хома: А я бы уже за все это, расплатился бы завтра как следует - чистоганом. (говорит тихо в сторону ) Да, -черта с два получишь ты что-нибудь!
Старуха: Ступай, ступай! и будь доволен тем, что дают. Вот черт принес каких нежных паничей!
Хома остается один, оглядывает, все рассматривает, ищет что бы прикарманить. Садится на скамейку, из ширмы появляется рыба. Хома учуяв запах рыбы, пытается ее достать. Через некоторое время ему это удается. Пытается съесть, но та оказывается невкусной. Не нашел другого применения рыбе, как сделать из нее подобие подушки. Устроился на ночлег и почти уснул. Заходит старуха.
Трек: Старуха перед полетом.
Свет: ____________________________
Хома: А что, бабуся, чего тебе нужно? Эге-ге! Только нет, голубушка! устарела.
Пытается уйти от нее, но натыкается все время на ширмы.
Хома: Слушай, бабуся! теперь пост; а я такой человек, что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться.
Хома: Бабуся! что ты? Ступай, ступай себе с Богом!
Трек: Ведьма – без названия.
Ширмы образуют стену закрывая Хому.
Из ширм появляются вокалистки.
На проигрыш ширмы образуют куб, внутрь которого помещают Хому. Танец руками.
В финале, ширмы встают в исходное положение. У задника на скамейке сидит девушка.
Лера: Между тем распространились везде слухи, что дочь одного из богатейших сотников возвратилась с прогулки вся избитая. Находится при смерти и изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы читал Хома Брут.
Скамейку переставляют на середину сцены (на ней уже заготовлен реквизит для следующего номера) Появляется Хома.
Хома: Чтож чему быть, того не миновать.
Лера: Чему быть, тому не миновать.
Трек: Русалки
Свет:_______________________________
Хома: Эх, славное место! Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с ружьем за стрепетами! Фруктов же можно насушить и продать в город множество или, еще лучше, выкурить из них водку.
В финале на сцену выходят актеры и садятся полукругом. В руках у них стаканы.
Трек: ой-ся
(номер со стаканами)
Гриша: Кто ты, и откудова, и какого звания, добрый человек?
Хома: Из бурсаков, философ Хома Брут.
Гриша: А кто был твой отец?
Хома: Не знаю, вельможный пан.
Гриша: А мать твоя?
Хома: И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать; но кто она, и откуда, и когда жила - ей-Богу, не знаю.
Гриша: Как же ты познакомился с моею дочкою?
Хома: Не знакомился, вельможный пан, ей-Богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете.
Гриша: Да не врешь ли ты, пан философ?
Хома: Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
Пан: Ну... верно, уже недаром так назначено. Ты должен с сего же дня начать свое дело.
Хома: Я бы сказал на это вашей милости... сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. А у меня и голос не такой, и сам я - черт знает что. Никакого виду с меня нет.
Пан: Уж как ты себе хочешь, но если как следует, совершишь над нею молитвы, то я награжу тебя; а не то - и самому черту не советую рассердить меня.
Хома: Три ночи как-нибудь отработаю, зато пан набьет мне оба кармана чистыми червонцами.
Пан уходит, Хома остается один.
Хома: И почему все это сословие, считает панночку ведьмою? Что ж, разве она кому-нибудь причинила зло или извела кого-нибудь?
Варя: Было всякого
Тома: А кто не припомнит псаря Микиту, или того...
Варя: Стой! я расскажу про псаря Микиту
Тома: Я расскажу про Микиту, потому что он был мой кум.
Варя обиженно отходит назад.
Тома: Ты, пан философ, не знал Микиты. Эх, какой редкий был человек! Собаку каждую он, бывало, так знает, как родного отца.
Варя: Теперешний псарь Микола, и в подметки ему не годится. Хотя он тоже разумеет свое дело, но он против него - дрянь, помои.
Тома: Только с недавнего времени начал он заглядываться беспрестанно на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала,
Варя: Только пропал человек, обабился совсем; сделался черт знает что; пфу!
Тома: Как только панночка, бывало, взглянет на него, то и повода из рук пускает. Один раз панночка пришла на конюшню
Свет: ЗТМ, фонари на кулисы.
Трек: Страшилки про паночку
Варя: , Микита чистил коня.
Тома: Поначка вкочила ему на спину и словно на коне помчалась скакать по полю.
Варя: Куда они ездили, он ничего не мог сказать; только воротился едва живой,
Тома: и с той поры иссохнул весь, как щепка;
Варя: и когда раз пришли на конюшню, то вместо него лежала только куча золы да пустое ведро.
Свет: _________________________________
Ширмы раскрываются как ворота.
Маша: А ну, пан Хома!
Лера: Пора идти к покойнице!
Хома заходит в ворота и оказывается в церкви. В углу гроб с покойницей.
Хома: Что ж, чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев из того света есть у меня молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! будем читать.
Хома: Чего бояться? Ведь она не встанет из своего гроба, потому что побоится Божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за козак, когда бы устрашился? Ну, выпил лишнее - оттого и показывается страшно. А понюхать табаку: эх, добрый табак! Славный табак! Хороший табак!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй. Еще молимся о упоении души усопшей рабы твоей….. Как там тебя? Я еже простить ее все….. Я еже простить …. Я еже…. Тьфу черт (перекрестился) Прости господи, прости господи. И прости все согрешения вольные и невольные
Паночка оживает.
Трек: Первая ночь
Хома: Показалось. Видимо с первого разу только страшно. Да! оно только с первого разу немного страшно, а там оно уже не страшно; оно уже совсем не страшно.
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…..
Свет: ___________________________
Трек: Вторая ночь
Хома: Больше не хочу читать!
Пан: Что, как идет у тебя? Все благополучно?
Хома: Благополучно-то благополучно. Такая чертовщина водится, что прямо бери шапку, да и улепетывай, куда ноги несут.
Пан: Как так?
Хома: Да ваша, дочка... упокой Бог ее душу...
Пан: Что же дочка?
Хома: Припустила к себе сатану. Такие страхи задает, что никакое Писание не учитывается.
Пан: Читай, читай! Она недаром призвала тебя.
Хома: Да какие бы ни были награды... Как ты себе хочешь, а я не буду читать!
Пан: Ступай, ступай! исправляй свое дело! Не исправишь - не встанешь; а исправишь - тысяча червонных!
Хома: Да, впрочем, что я, в самом деле? Чего боюсь? Разве я не козак? Ведь читал же две ночи, поможет Бог и третью. Не побоюсь, ей-Богу, не побоюсь!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…
Свет: __________________________
Трек: Третья ночь
Паночка: Приведите мне Вия!
Из зала по сиденьям проползает ткань и забирается на сцену.
Вакханалия нечисти, уничтожение Хомы.
