«культ героев» - исключительных личностей вроде Наполеона , которые своими делами исполняют божественное предначертание и двигают человечество вперёд, возвышаясь над толпой ограниченных обывателей. Известен также как один из блестящих стилистов викторианской эпохи .

Начало деятельности

Родился в простой крестьянской семье; предназначаемый своими родителями - строгими кальвинистами к духовной карьере, в 14 лет поступил в Эдинбургский университет . Не желая быть священником, он по окончании курса в университете стал учителем математики в провинции, но скоро вернулся в Эдинбург . Здесь, живя на случайный литературный заработок, он некоторое время усиленно занимался правом , готовясь к адвокатской деятельности; но и это он быстро забросил, увлёкшись немецкой литературой .

Сочинения о немецкой литературе

«Пророческую скорбь, столь же глубокую, как Дантова», замаскированную в «солнечном и изысканном Гете», Карлейль считал доступной лишь немногим смертным .

Прочитал курс лекций о немецкой литературе, в 1838 году – о европейской литературе, в 1839 читал на тему «Революция в современной Европе». Последний раз читал курс в 1840 году. Это был единственный опубликованный и поэтому дошедший до нас был курс, посвященный роли героя в истории. Сам список героев: Данте, Шекспир, Лютер, Руссо, Наполеон, Кромвель и др. Эти лекции приносили некоторый доход Карлейлю, а после 1840 года он уже не нуждался в деньгах и его редко удавалось подвигнуть на выступление.

Книга о французской революции. Историко-философские взгляды

Такой же оригинальностью, как и эти произведения, отличается «История французской революции» («French Revolution, a history», ), едкий памфлет «Чартизм» (), лекции о героях и героическом в истории («On Hero worship», ) и историко-философские размышления «Past and present» ().

Не подходя ни к одной из установившихся политических партий, Карлейль чувствовал себя одиноким и думал некоторое время об издании собственного журнала для проповеди своего «верующего радикализма». Все указанные произведения Карлейля проникнуты стремлением свести прогресс человечества к жизни отдельных выдающихся личностей-героев (согласно Карлейлю, всемирная история есть биография великих людей, смотри Теория великих людей), положить в основу цивилизации исключительно нравственный долг; его политическая программа ограничивается проповедью труда, нравственного чувства и веры. Утрированная оценка героического в истории и недоверие к силе учреждений и знания привели его к формальному культу прошедших времен, более благоприятных для героических людей. Взгляды его ярче, чем где-либо, сказались в двенадцати «Памфлетах последних дней» («Latter-day pamphlets», ); здесь он смеется над эмансипацией негров, над демократией , филантропией , политико-экономическими учениями и пр. Не только прежние враги после этих памфлетов негодовали на Карлейля, но и многие поклонники перестали его понимать.

Другие исторические сочинения

На протяжении 1840-х годов взгляды Карлейля менялись в сторону консерватизма. Постепенно в работах Карлейля критика капитализма звучала всё глуше, а его высказывания, направленные против выступлений народных масс, - всё резче. В книге «Прежде и теперь» он рисовал идиллические картины средневекового общества, где якобы царили простые благородные нравы, добрый монарх обеспечивал благополучие и свободу подданных, а церковь пеклась о высоких моральных ценностях. Это была романтическая утопия, сближавшая Карлейля с феодальными социалистами.
Из всех сочинений Карлейля наибольшее историческое значение имеет «Letters and Speeches of Oliver Cromwell» (1845-46), с комментариями; последние далеко не беспристрастны к «герою» Кромвелю . Карлейль по-новому показал роль Кромвеля в истории страны, в частности, его заслуги в возвышении морского могущества Англии и в усилении её международного престижа. Работа носила для своего времени новаторский характер. Английские историки до того времени игнорировали этого деятеля, видя а нём только «цареубийцу» и «тирана». Карлейль сделал попытку вскрыть подлинные мотивы и значение государственной деятельности Кромвеля. Он пытался понять и характер самой революции, но исходил из того, что Английская революция, в отличие от Французской, носила религиозный характер и не имела «земных целей».
Самое обширное сочинение Карлейля - «History of Friedrich II of Prussia, Called Frederick the Great II » (1858-65), заставившее его предпринять путешествие в Германию . При многих блестящих качествах оно страдает большою растянутостью. Карлейль воспевает этого «короля-героя» и восхищается порядками крепостнической Пруссии.

В 1841 году, будучи недовольным политикой Британской библиотеки , стал инициатором создания Лондонской библиотеки .

Карлейль и нацизм

Английский философ Томас Карлейль (1795-1881) был одним из тех, кто вернулся к идее выдающейся роли личностей, «героев» в истории. Одно из самых известных его произведений, оказавших очень сильное влияние на современников и потомков, так и называлось - «Герои и героическое в истории» (1840, рус. пер. 1891; см. также: Карлейль 1994). Согласно Карлейлю, всемирная история есть биография великих людей. Карлейль и сосредоточивается в своих работах на тех или иных личностях и их роли, проповедует высокие цели и чувства, пишет целый ряд блестящих биографий. О массах он говорит гораздо меньше. По его мнению, массы нередко только орудие в руках великих личностей. По Карлейлю, существует своего рода исторический круг, или цикл. Когда героическое начало в обществе ослабевает, тогда наружу могут вырваться скрытые разрушительные силы массы (в революциях и восстаниях), и они действуют, пока общество вновь не обнаружит в себе «истинных героев», вождей (таких как Кромвель или Наполеон). Подобный героический подход, несомненно, привлекал внимание к роли личностей, ставил (однако не решил) задачу раскрытия причин колебаний этой роли в истории. Но он имел слишком очевидные изъяны (помимо несистематического изложения): рассматривались только «герои», общество жестко делилось на вождей и массу, причины революций сводились к социальным чувствам и т. п.

Взгляды Карлейля в чём-то предвосхитили воззрения Ницше с его культом сверхчеловека , а через него - Гитлера и других фашистских идеологов. Так, профессор Шарль Саролеа в своей статье 1938 года «Был ли Карлейль первым нацистом?», пытается ответить на этот вопрос утвердительно в журнале «Anglo-German Review»:

Сочинения

• (т. I)
• Исторические и критические опыты
• ()
• Нибелунги ()
  • ст. в «Вестн. Европы» (1881, кн. 5 и 6);
  • «Новейшая англ. литература»
  • И. Тэна; «Автобиография Д. С. Милля»;
• Томас Карлейль. Sartor Resartus. Жизнь и мысли герр Тейфельсдрека / Пер. Н. Горбова . - М., 1902; 2-е изд.: М., типо-лит. т-ва И.Н. Кушнерев и К°, 1904 – 356 с.
• Карлейль Т. Теперь и прежде / Пер. с англ. и предисл. Н. Горбова . - М., типо-лит. т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1906. - XXII, , 450 с.

Напишите отзыв о статье "Карлейль, Томас"

Примечания

Литература

• Звягинцев Е. А. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Карлейль, Томас. Лютер,1841 / См.: Лютер, Мартин. О свободе христианина. [Сборник]. Уфа: ARC, 2013. С. 407-437. ISBN 978-5-905551-05-5
• Wells, John. Rude Words: a discursive history of the London Library. - Macmillan, 1991. - ISBN 0333475194 .
• - глава из книги Мануэля Саркисянца
• (ЖЗЛ)
• Энгельс Ф.
• Окольский А. Фома Карляйль и английское общество в XIX столетии. Варшава: Тип. Варш. учеб. окр., 1893. - 146 с.

Отрывок, характеризующий Карлейль, Томас

– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.

Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.

Английский публицист, философ и историк, он выдвигал концепцию «культа героев». По его мнению, единственных творцов истории. Его теорию подвергали сомнению еще во времена написания. Что уж говорить о настоящем времени. Но, несмотря на переменчивость мировоззрения и философии автора, идейно-тематическую составляющую многих его романов можно считать поистине революционными.

Томас Карлейль. Биография

Томас старший из девяти детей каменотеса Джеймса Карлейля и Маргарет Эйткен. Родился 04.12.1795 года в деревне Экклефечан, Дамфрисшир, в Шотландии. Отец его был строгий, вспыльчивый пуританин, человек необыкновенной честности и силы характера. От него Томас перенял способ мышления и правила поведения, повлиявшие на его жизненную философию.

С пяти до девяти лет мальчик учился в сельской школе. Затем в школе Аннана, где проявил способности к математике. Томас прекрасно знал латынь и французский язык. Задавшись целью стать в будущем министром, он в 1809 году поступает в Эдинбургский университет.

В 1814 году Карлейль оставил эти мысли и занялся изучением математики. Но в конечном итоге увлекается немецким языком, много читает за пределами учебной программы и в 1816 году переходит в школу Керколди. Там встречает старого знакомого по школе Аннана, теперь уже школьного учителя, Эдварда Ирвинга. Между молодыми людьми завязалась крепкая дружба, продолжавшаяся до самой смерти Ирвинга.

Томас Карлейль был гением, но эгоистичным и самоуверенным, он не знал смысла истинной любви. В его глазах жена - это повар, экономка, женщина, готовая пожертвовать всем ради его таланта. В те годы Томас увлекся дамой из хорошей семьи Маргарет Гордон, ради нее остался в Керколди еще на два года.

Возможно, именно Маргарет составила бы ему подходящую партию. Но ему было суждено жениться на женщине, которая сама была гениальной.

Встреча с Джейн Уэлш

Перед отъездом в Лондон Ирвинг знакомит Карлейля с Джейн Бейли Уэлш, дочерью хирурга Джона Уэлша. Она была красивой, хрупкой, благовоспитанной девушкой. Хорошо образованная, с блестящим чувством юмора, она отличалась ненасытной жаждой к знаниям. Отец поощрял и всегда поддерживал свою дочь.

Он познакомил ее с блестящим ученым Эдвардом Ирвингом, который давал ей частные уроки. Учитель и ученица влюбились друг в друга с первого взгляда. Но эти отношения были безнадежны, так как Ирвинг был уже помолвлен. И, как он ни старался, ни невеста, ни ее отец не освободили его от данных обещаний. Он вынужден был жениться.

Джейн же тем временем обратилась за утешением к литературе. И Ирвинг познакомил ее с писателем, человеком бедным, без славы. Но, по убеждению Эдварда, обладающему талантом и призванному светить на небосводе искусства.

Среди многочисленных поклонников Джейн грубоватый Томас производил неприятное впечатление. Он был странным, грубым и властным. Томас Карлейль сразу проникся к девушке теплыми чувствами. И его любовь пробудила в ней интерес. Но не больше этого. Джейн даже поклялась себе, что ни за что не выйдет за него замуж.

Джейн восхищалась тем, как виртуозно Карлейль владел немецким языком. Она попросила его позаниматься с ней. Вскоре Карлейль вернулся в Эдинбург и между ними завязалась переписка. Уроки немецкого по почте, конечно, необычный способ ухаживания. Но Карлейль был уверен, что это единственный путь к сердцу Джейн.

Она же в своих посланиях писала, что всегда будет ему преданным, верным другом, но женой не станет никогда. Судьба распорядилась иначе. Однажды Эдвард Ирвинг проговорился общей знакомой о своей безнадежной любви к Джейн.

И Джейн, отчасти назло Ирвингу, отчасти, чтобы пресечь разговоры, что она испытывает чувства к женатому мужчине, позволила объявить о ее помолвке с Карлейлем. В 1826 году они поженились и уехали жить в Комели Банк (Эдинбург).

Личная жизнь

Несколько первых месяцев их совместной жизни были счастливыми. Comely Bank был в пределах досягаемости цивилизации. Джейн имела возможность общаться со своими знакомыми. И Карлейль, несмотря на полное и эгоистичное поглощение работой, проявлял уважение к ее чувствам и интересам.

Но когда они переехали в Craigenputtock, где провели шесть лет, Джейн осознала весь ужас своего положения. Томас Карлейль был равнодушен к целям и интересам других. Он не осознавал и не обращал внимания на душевные страдания своей жены.

И трудно представить, что образованная и талантливая девушка, исполненная радости к жизни, смогла похоронить себя в этой унылой местности. Но Джейн терпела все лишения ради того, чтобы Томас мог спокойно работать.

Она сама шила себе платья, когда семья была стеснена в средствах, готовила ему еду, так у него был больной желудок. Да и позволить себе держать прислугу они не могли.

Джейн старалась собрать в своем доме людей, которые ценили талант ее мужа. Терпела ухаживания светских львиц за ее мужем. Но самым удивительным в этой женщине было то, что она не пыталась изменить характер мужа. Она принимала его таким, каким он был.

Публицистика

Творческую деятельность Карлейль начал с написания статей для Эдинбургской энциклопедии. Статьи не имели особых заслуг, но приносили небольшой доход. В 1820 г. и 1821 г. он посещает в Глазго Ирвинга и надолго задерживается на новой ферме своего отца в Мэнхилле.

В 1821 году Карлейль испытал духовное возрождение, которое сыграло роль в создании Sartor Resartus. В этом же году Карлейль следует за Ирвингом в Лондон. Еще в школе Керколди у Томаса начались сильные желудочные боли, которые мучили его всю жизнь. Он занимается своим здоровьем, лечит желудок. Затем ненадолго уезжает в Париж.

С весны 1823 года Томас Карлейль является наставником Чарльза и Артура Буллеров, сначала в Эдинбурге, затем в Дункельде.

В это же время он занимается переводами с немецкого языка. «Жизнь Шиллера» публиковалась в лондонском журнале небольшими частями в течение 1823-1824 гг. Отдельным томом работа была издана в 1825 году. Следом Карлейль переводит работу И. В. Гете «Годы учения Вильгельма Мейстера». Она также была издана отдельной книгой.

В 1825 году он возвращается в Шотландию на ферму своего брата и работает над немецкими переводами.

Литературные работы

Карлейль работает в качестве автора в «Эдинбургском обозрении». В 1827 году публикует две важные статьи: «Рихтер» и The State of German Literature. «Обозрение» также опубликовало два проницательных очерка о Гете. И между Карлейлем и великим немецким писателем завязалась сердечная переписка.

Гете написал рекомендательное письмо для Томаса на кафедру философии в Сент-Эндрюсский университет. Другую рекомендацию отправил в новый университет Лондона. Но обе попытки трудоустройства оказались неудачными. И нелюбивший городского шума Карлейль решил перебраться в сельскую местность.

До 1834 года Томас ведет отшельническую жизнь. Он полностью посвящает себя написанию эссе, а его талантливая жена страдает в сельской глубинке от одиночества. Фрэнсис Джеффри, редактор «Эдинбургского обозрения», который думал о Карлейле как о своем преемнике, делает ему выгодное предложение о сотрудничестве. Но Томас отказывается.

В августе 1833 года Карлейля посещает молодой Ральф Эмерсон. Его любезно приняли и впоследствии он стал лучшим другом семьи.

Первая крупная работа

«Сартор Ресартус» публиковался в журнале Fraser’s частями в течение десяти месяцев 1830 года. Позже этот труд будет издан в книжном формате. Sartor Resartu - иронический, пародийный трактат, в котором автор описывает жизнь несуществующего профессора Тейфельсдрека с несуразным и непристойным прозвищем.

В шутливой форме автор критикует в своем произведении политику, искусство, религию и общественную жизнь. В иносказательной форме он пишет о нищете и роскоши - двух полюсах действительности Англии того времени. Это повествование еще интересно тем, что в ней автор высказывает дорогие для него мысли о значении биографии знаменитых людей.

Здесь Карлейль Томас затрагивает и филологические вопросы. Рассуждения автора о природе языка явно навеяны работами немецких лингвистов. Уделяет внимание природе и значениям символов. В этих вопросах также прослеживается влияние немецкого идеализма.

Его труд был пропитан удивительной, юмористической энергией, моральной силой. Работа была «разгромлена» прессой, и вплоть до 1838 года его не издавали отдельной книгой. Теперь этот роман в числе самых значительных работ Карлейля. Другие его заметные работы того времени - это эссе о Вольтере, Новалисе и Рихтере - публиковались в Foreign Review.

После безрезультатных обращений в университеты Лондона и Эдинбурга в январе 1834 года Карлейль решил основательно устроиться в Лондоне. Борьба за существование в этот период была особенно тяжелой. Случилось это из-за отказа заниматься журналистской работой, даже на предложение The Times о работе Карлейль ответил отказом. Вместо этого он начал работать над «Французской революцией».

Величайшая работа Карлейля

Весной 1835 года важную и значимую для истории работу написал Карлейль Томас. «Французская революция» - произведение, которое было признано литературными критиками одним из значимых. Первую рукопись Карлейль отдал для обработки философу Дж. Миллу.

Но по невнимательности последнего рукопись попала в руки его неграмотной экономки, которая сочла это макулатурой и сожгла рукопись Карлейля. Милл был безутешен. Карлейль же предельно стойко пережил потерю и вел себя благородно, с трудом приняв от Милла небольшую денежную компенсацию в 100 фунтов стерлингов.

«Французская революция» была переписана и в январе 1837 года опубликована. Эта работа была признана одним из самых передовых сочинений того времени и укрепила репутацию Карлейля. Но продавался этот фундаментальный труд довольно медленно, и Карлейлю приходилось читать лекции, чтобы обеспечить семью. Поселившись в Лондоне, Карлейль проделал огромную работу, постепенно создавая себе литературную славу, которая потом стала всемирной.

В этой работе Карлейль пишет о французской революции и ее влиянии на общественно-политическую жизнь Европы. Карлейль ставит в центр повествования личности, отрицая при этом важность объективных причин в развитии человечества.

Неизбежность падения монархии, которая неспособна управлять народом, требующего перемен, - именно об атмосфере Франции рассказывает Томас Карлейль. Французская революция, история, предпосылки, приведшие к этому значимому событию, автор раскрыл в своем произведении полно и разносторонне.

В сороковых годах он уже стал популярен среди литераторов, аристократии и государственных деятелей. Он обзавелся влиятельными и известными друзьями. Среди них были Тиндалл, Пил, Гроте, Раскин, Монктон Милнес и Браунинг. Близким другом Карлейля был священник Джон Стерлинг. Карлейль отразил это в своем произведении «Жизнь», опубликованном в 1851 году.

Произведения Карлейля

В литературе Карлейль все больше отдалялся от демократических идей. Например, работа «Прошлое и настоящее». Томас Карлейль в произведениях «Чартизм» и «Кромвель» также развивал тезисы о сильном и беспощадном правителе, которому бы все повиновались. В «Памфлетах последних дней», куда входит и «Статуя Хадсона», вылилось все его презрение к филантропическим и гуманитарным тенденциям.

Последним сильным трудом Карлейля была шеститомная история Пруссии «Фридрих Великий». Работая над книгой, он два раза (в 1852 и 1858 годах) побывал в Германии, пересмотрел огромное количество материала. Первые два тома, которые вышли осенью 1858 года, были восприняты как шедевр. Остальные тома вышли в 1862-1865 годах.

Осенью шестьдесят пятого года Карлейль был избран ректором Эдинбургского университета. В это же время он узнал о внезапной кончине своей жены. С этого момента начинается постепенный упадок в творчестве. Осенью 1866 года он присоединяется к комитету по защите губернатора Эйра, которого обвиняли в жестокости подавления восстания.

В следующем году Карлейль написал трактат Shooting Niagara против Закона о реформе. В войне 1870-1871 годов он встал на сторону прусской армии. В 1874 году он был награжден прусским орденом Pour le Merite и в том же году он отказался от Большого Креста Ордена Бани и пенсии. Умер Карлейль 4 февраля 1881 года и был похоронен в Экклефечане.

Наследие Карлейля включает тридцать томов исторических и публицистических работ. После смерти своей супруги Джейн в 1866 году он не создал ни одного значительного труда.

Философские взгляды

Как и характер Карлейля, так и его философия, полны противоречий. Благородный и преданный своим идеалам, он в то же время был грубым и недружелюбным к другим людям.

Его современники утверждают, что Карлейль был нелюдимым, необщительным человеком. Его любовь к жене была глубокой, но для нее жизнь с ним была тяжелой. Карлейль презирал филантропию и либеральное законодательство, но все больше восхищался деспотизмом. В его учении не было никакого связного философского содержания.

Карлейль был слеп к величайшему феномену того времени - подъему науки, оскорбительно отзывался о Дарвине. Его осуждению подвергалась и формальная экономика.

Теологическое мировоззрение Карлейля трудно определить: ему чужды были какие-либо ортодоксальные вероучения, но в то же время он осуждал атеизм. Его главным догматом было - поклонение силе. Начав как радикал, стал презирать демократический строй и все чаще превозносить необходимость сильного и сурового правительства Томас Карлейль.

Книги автора познакомили читателей не только с Германией, но и выступили против буржуазии в те годы, когда вкусы и идеи ее подчинили себе литературу того времени. Поэтому в литературе Карлейль был пионером - его рассуждения носили порой революционный характер. В этом и заключалась историческая заслуга автора.

Начало деятельности

Родился в простой крестьянской семье; предназначаемый своими родителями-строгими кальвинистами к духовной карьере, в 14 лет поступил в Эдинбургский университет . Не желая быть священником, он по окончании курса в университете стал учителем математики в провинции, но скоро вернулся в Эдинбург . Здесь, живя на случайный литературный заработок, он некоторое время усиленно занимался правом , готовясь к адвокатской деятельности; но и это он быстро забросил, увлекшись немецкой литературой .

Сочинения о немецкой литературе

Книга о французской революции. Историко-философские взгляды

Такой же оригинальностью, как и эти произведения, отличается «История французской революции» («French Revolution, a history», ), едкий памфлет «Чартизм» (), лекции о героях и героическом в истории («On Hero worship», ) и историко-философские размышления «Past and present» ().

Не подходя ни к одной из установившихся политических партий, Карлейль чувствовал себя одиноким и думал некоторое время об издании собственного журнала для проповеди своего «верующего радикализма». Все указанные произведения Карлейля проникнуты стремлением свести прогресс человечества к жизни отдельных выдающихся личностей-героев (согласно Карлейлю, всемирная история есть биография великих людей), положить в основу цивилизации исключительно нравственный долг; его политическая программа ограничивается проповедью труда, нравственного чувства и веры. Утрированная оценка героического в истории и недоверие к силе учреждений и знания привели его к формальному культу прошедших времен, более благоприятных для героических людей. Взгляды его ярче, чем где-либо, сказались в двенадцати «Памфлетах последних дней» («Latter-day pamphlets», ); здесь он смеется над эмансипацией негров, над демократией , филантропией , политико-экономическими учениями и пр. Не только прежние враги после этих памфлетов негодовали на Карлейля, но и многие поклонники перестали его понимать.

Другие исторические сочинения

На протяжении 40-х годов взгляды Карлейля менялись в сторону консерватизма. Постепенно в работах Карлейля критика капитализма звучала все глуше, а его высказывания, направленные против выступлений народных масс,-- все резче. В книге «Прежде и теперь» он рисовал идиллические картины средневекового общества, где якобы царили простые благородные нравы, добрый монарх обеспечивал благополучие и свободу подданных, а церковь пеклась о высоких моральных ценностях. Это была романтическая утопия, сближавшая Карлейля с феодальными социалистами. Из всех сочинений Карлейля наибольшее историческое значение имеет «Letters and Speeches of Oliver Cromwell» (1845-46), с комментариями; последние далеко не беспристрастны к «герою» Кромвелю . Карлейль по-новому показал роль Кромвеля в истории страны, в частности, его заслуги в возвышении морского могущества Англии и в усилении ее международного престижа. Работа носила для своего времени новаторский характер. Английские историки до того времени игнорировали этого деятеля, видя а нем только «цареубийцу» и «тирана». Карлейль сделал попытку вскрыть подлинные мотивы и значение государственной деятельности Кромвеля. Он пытался понять и характер самой революции, но исходил из того, что Английская революция, в отличие от Французской, носила религиозный характер и не имела «земных целей». Самое обширное сочинение Карлейля - «History of Frederick II » (1858-65), заставившее его предпринять путешествие в Германию ; при многих блестящих качествах оно страдает большою растянутостью. Карлейль воспевает этого «короля-героя» и восхищается порядками крепостнической Пруссии. В г. появились его «Исторические и критические опыты» (сборник журнальных статей), в г. - биография его друга юности, поэта Стерлинга . С до г. Карлейль был занят изданием полного собрания своих сочинений («Library edition», в 34 т.). За этим изданием последовало на следующий год дешевое издание «People’s edition», которое много раз было повторено. Далее он напечатал ряд очерков под заглавием «Первые норвежские короли» (). В г. Карлейля предложили почетное место ректора Эдинбургского университета; кроме этого места, он никогда не занимал никакой должности, всю жизнь оставаясь только писателем. Во время франко-прусской войны он стал на сторону Пруссии и горячо и искренне отстаивал её дело в своих письмах в «Times», изданных и отдельно (). Он умер в 1881 году .

Карлейль и нацизм

Английский философ Томас Карлейль (1795–1881) был одним из тех, кто вернулся к идее выдающейся роли личностей, «героев» в истории. Одно из самых известных его произведений, оказавших очень сильное влияние на современников и потомков, так и называлось – «Герои и героическое в истории» (1840, рус. пер. 1891; см. также: Карлейль 1994). Согласно Карлейлю, всемирная история есть биография великих людей. Карлейль и сосредоточивается в своих работах на тех или иных личностях и их роли, проповедует высокие цели и чувства, пишет целый ряд блестящих биографий. О массах он говорит гораздо меньше. По его мнению, массы нередко только орудие в руках великих личностей. По Карлейлю, существует своего рода исторический круг, или цикл. Когда героическое начало в обществе ослабевает, тогда наружу могут вырваться скрытые разрушительные силы массы (в революциях и восстаниях), и они действуют, пока общество вновь не обнаружит в себе «истинных героев», вождей (таких как Кромвель или Наполеон). Подобный героический подход, несомненно, привлекал внимание к роли личностей, ставил (однако не решил) задачу раскрытия причин колебаний этой роли в истории. Но он имел слишком очевидные изъяны (помимо несистематического изложения): рассматривались только «герои», общество жестко делилось на вождей и массу, причины революций сводились к социальным чувствам и т. п.

Взгляды Карлейля в чём-то предвосхитили воззрения Ницше с его культом сверхчеловека , а через него - Гитлера и других фашистских идеологов. Так, профессор Чарльз Сароли в своей профашистской статье 1938 года «Был ли Карлейль первым нацистом?», пытается ответить на этот вопрос утвердительно в журнале «Anglo-German Review»:

Известный историк Мануэль Саркисянц в своей книге «Английские корни немецкого фашизма» посвятил вопросу о влиянии Карлейля на развитие нацистских идей отдельную главу .

Сочинения

• «Исторические и критические опыты»
• «Герои и героическое в истории» («Современник» г.)
• «Нибелунги» («Библ. для чтения» г.).
  • ст. в «Вестн. Европы» ( г., кн. 5 и 6);
  • «Новейшая англ. литература»
  • И. Тэна; «Автобиография Д. С. Милля»;

Примечания

Литература

	Томас Карлейль в Викицитатнике
	Томас Карлейль на Викискладе

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : В 86 томах (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• «Томас Карлейль и „божественные фельдфебели - инструкторы по строю“ для беднейших англичан» - глава из книги Мануэля Саркисянца «Английские корни немецкого фашизма»
• Энгельс Ф. Положение Англии
• В. Г. Сироткин. ТОМАС КАРЛЕЙЛЬ И ЕГО ТРУД "ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. ИСТОРИЯ"

Категории:

• Персоналии по алфавиту
• Писатели по алфавиту
• Родившиеся в 1795 году
• Умершие в 1881 году
• Писатели на английском языке
• Писатели Великобритании
• Писатели XIX века
• Историки по алфавиту
• Историки Великобритании
• Историки XIX века
• Философы по алфавиту
• Философы Великобритании
• Философы XIX века
• Эссеисты Великобритании

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Карлейль, Томас" в других словарях:

- (Carlyle) Карлейль, Карлайл Томас (Carlyle, Thomas) (1795 1881) Английский писатель, публицист, историк, философ. Родился 4 декабря 1795, Эклфехан. 1814 окончил университет в Эдинбурге. Умер 5 февраля 1881 в Лондоне. Автор концепции культа героев … Сводная энциклопедия афоризмов

- (Carlyle, Thomas) (1795–1881) Шотландский писатель, историк и политолог. Родился в Эклефехане (Юго Западная Шотландия) недалеко от границы с Англией в семье мастера каменщика, исповедующей кальвинизм. Учился в Аннанской академии и Эдинбургском… … Политология. Словарь.

Томас Карлейль (менее распространенным, но более правильным вариантом является Карлайль) - английский писатель шотландского происхождения, романист, критик, философ, публицист, историк, великолепный стилист, творивший в викторианскую эпоху.

Обладатель столь разносторонних талантов родился в обычной семье, которая жила в шотландской деревушке Эклфехен, 4 декабря 1795 г. Родители-кальвинисты воспитывали мальчика в большой строгости, прививали уважение к труду и религии; занятия литературой в их среде считались баловством. Томас получал образование сначала в родной деревне, затем был воспитанником частной школы города Эннана.

В 14-летнем возрасте он становится студентом Эдинбургского университета, благо, этому способствовала явная одаренность подростка в сфере гуманитарных наук. Родители прочили ему карьеру духовного лица, однако у самого Томаса не было желания принимать священнический сан. В итоге он стал обладателем ученой степени по математике. Окончив в 1814 г. университет, он по 1818 г. работал учителем математики в провинциальный школах. Затем Карлейль возвратился в Эдинбург, где принялся изучать юриспруденцию. Однако немецкая литература интересовала его гораздо больше, и уже в 1820 г. молодой человек осознал, что его единственное желание и призвание – это литературная деятельность, которой время от времени он занимался, еще обучаясь адвокатскому ремеслу.

Его литературный дебют начался с опубликования в 1824 г. жизнеописания Шиллера. В 1826 г. основным источником средств к существованию для Карлейля, который в этом же году женился, стало сотрудничество с журналами. Проблемы с деньгами и здоровьем заставили их с супругой переехать на принадлежавшую ей ферму, где писатель посвятил себя, главным образом, работе над произведением, принесшим ему большую известность – «Sartor Resatrus. Жизнь и мнения профессора Тейфельсдрека» (1833-1834). Философско-публицистический роман стал проводником философии Карлейля, который считал, что современный ему мир устроен неправильно, ведь, не возрождая истину духа, он отдает предпочтение пагубному для него научному рационализму.

С 1834 г. биография Карлейля связана с Лондоном. В английской столице он живет насыщенной творческой жизнью: одна за другой выходят его книги, беседы, письма, публицистические очерки. В 1837 г. увидело свет сочинение Томаса Карлейля «История французской революции», которое считается его лучшей исторической работой, объектом исследования в которой стала гибель французской аристократии, не сумевшей ничего сделать для того, чтобы вернуть себе положение в обществе и провести для собственного спасения реформирование существующей системы.

В 40-ые гг. в мировоззрении Карлейля наблюдается крен в сторону консервативных идей, обличение капиталистического строя утрачивает былую остроту. В 1841 г. была издана его книга «О героях и почитании героев», заметное воздействие которой испытала вся европейская историческая наука: после нее мировую историю начали рассматривать в разрезе жизни и деятельности великих личностей.

В 1865-1876 гг. Карлейль является почетным ректором Эдинбургского университета, и это в его биографии была единственная должность (да и то не требующая личного присутствия), которую он когда-либо занимал, поскольку жизнь его оказалась всецело посвященной творчеству. К концу жизненного пути Карлейль стал по-настоящему знаменитым, однако отверг дворянский титул, пенсион и другие регалии. Им были приняты только орден Пруссии «За заслуги» (1875) и почетная степень Гарвардского университета (1875). Скончался Томас Карлейль 4 февраля 1881 г. в Лондоне.

Биография из Википедии

То́мас Ка́рлейль (также Ка́рлайл , англ. Thomas Carlyle, 1795-1881) - британский писатель, публицист, историк и философ шотландского происхождения, автор многотомных сочинений «Французская революция» (1837), «Герои, почитание героев и героическое в истории» (1841), «История жизни Фридриха II Прусского» (1858-65). Исповедовал романтический «культ героев» - исключительных личностей вроде Наполеона, которые своими делами исполняют божественное предначертание и двигают человечество вперёд, возвышаясь над толпой ограниченных обывателей. Известен также как один из блестящих стилистов викторианской эпохи.

Начало деятельности

Родился в простой крестьянской семье; предназначаемый своими родителями - строгими кальвинистами к духовной карьере, в 14 лет поступил в Эдинбургский университет. Не желая быть священником, он по окончании курса в университете стал учителем математики в провинции, но скоро вернулся в Эдинбург. Здесь, живя на случайный литературный заработок, он некоторое время усиленно занимался правом, готовясь к адвокатской деятельности; но и это он быстро забросил, увлёкшись немецкой литературой.

Сочинения о немецкой литературе

Перевод Гётевского «Вильгельма Мейстера» в 1824 г. и «Жизнь Шиллера» в 1825 г. были первыми крупными работами Карлейля. За ними последовали критические разборы и переводы из Жан-Поля.

«Пророческую скорбь, столь же глубокую, как Дантова», замаскированную в «солнечном и изысканном Гете», Карлейль считал доступной лишь немногим смертным.

Прочитал курс лекций о немецкой литературе, в 1838 году - о европейской литературе, в 1839 году - на тему «Революция в современной Европе». Последний раз читал курс в 1840 году. Это был единственный опубликованный и поэтому дошедший до нас курс, посвященный роли героя в истории. Сам список героев: Данте, Шекспир, Лютер, Руссо, Наполеон, Кромвель и др. Эти лекции приносили некоторый доход Карлейлю, а после 1840 года он уже не нуждался в деньгах и его редко удавалось подвигнуть на выступление.

Книга о французской революции. Историко-философские взгляды

Такой же оригинальностью, как и эти произведения, отличается «История французской революции» («French Revolution, a history», 1837), едкий памфлет «Чартизм» (1839), лекции о героях и героическом в истории («On Hero worship», 1841) и историко-философские размышления «Past and present» (1843).

Не подходя ни к одной из установившихся политических партий, Карлейль чувствовал себя одиноким и думал некоторое время об издании собственного журнала для проповеди своего «верующего радикализма». Все указанные произведения Карлейля проникнуты стремлением свести прогресс человечества к жизни отдельных выдающихся личностей-героев (согласно Карлейлю, всемирная история есть биография великих людей, смотри Теория великих людей), положить в основу цивилизации исключительно нравственный долг; его политическая программа ограничивается проповедью труда, нравственного чувства и веры. Утрированная оценка героического в истории и недоверие к силе учреждений и знания привели его к формальному культу прошедших времен, более благоприятных для героических людей. Взгляды его ярче, чем где-либо, сказались в двенадцати «Памфлетах последних дней» («Latter-day pamphlets», 1858); здесь он смеется над эмансипацией негров, над демократией, филантропией, политико-экономическими учениями и пр. Не только прежние враги после этих памфлетов негодовали на Карлейля, но и многие поклонники перестали его понимать.

Другие исторические сочинения

На протяжении 1840-х годов взгляды Карлейля менялись в сторону консерватизма. Постепенно в работах Карлейля критика капитализма звучала всё глуше, а его высказывания, направленные против выступлений народных масс, - всё резче. В книге «Прежде и теперь» он рисовал идиллические картины средневекового общества, где якобы царили простые благородные нравы, добрый монарх обеспечивал благополучие и свободу подданных, а церковь пеклась о высоких моральных ценностях. Это была романтическая утопия, сближавшая Карлейля с феодальными социалистами.
Из всех сочинений Карлейля наибольшее историческое значение имеет «Letters and Speeches of Oliver Cromwell» (1845-46), с комментариями; последние далеко не беспристрастны к «герою» Кромвелю. Карлейль по-новому показал роль Кромвеля в истории страны, в частности, его заслуги в возвышении морского могущества Англии и в усилении её международного престижа. Работа носила для своего времени новаторский характер. Английские историки до того времени игнорировали этого деятеля, видя в нём только «цареубийцу» и «тирана». Карлейль сделал попытку вскрыть подлинные мотивы и значение государственной деятельности Кромвеля. Он пытался понять и характер самой революции, но исходил из того, что Английская революция, в отличие от Французской, носила религиозный характер и не имела «земных целей».
Самое обширное сочинение Карлейля - «History of Friedrich II of Prussia, Called Frederick the Great II» (1858-65), заставившее его предпринять путешествие в Германию. При многих блестящих качествах оно страдает большою растянутостью. Карлейль воспевает этого «короля-героя» и восхищается порядками крепостнической Пруссии.

В 1841 году, будучи недовольным политикой Британской библиотеки, стал инициатором создания Лондонской библиотеки.

В 1847 году появились его «Исторические и критические опыты» (сборник журнальных статей), в 1851 году - биография его друга юности, поэта Стерлинга. С 1868 до 1870 года Карлейль был занят изданием полного собрания своих сочинений («Library edition», в 34 томах). За этим изданием последовало на следующий год дешёвое издание «People’s edition», которое много раз было повторено. Далее он напечатал ряд очерков под заглавием «Первые норвежские короли» (1875).

В 1866 году Карлейлю предложили почётное место ректора Эдинбургского университета. Кроме этого места, он никогда не занимал никакой должности, всю жизнь оставаясь только писателем. Во время франко-прусской войны он стал на сторону Пруссии и горячо и искренне отстаивал её дело в своих письмах в «Times», изданных и отдельно (1871).

Томас Карлейль умер в 1881 году.

Карлейль и нацизм

Карлейль был одним из тех, кто вернулся к идее выдающейся роли личностей, «героев» в истории. Одно из самых известных его произведений, оказавших очень сильное влияние на современников и потомков, так и называлось - «Герои и героическое в истории» (1840, рус. пер. 1891; см. также: Карлейль 1994). Согласно Карлейлю, всемирная история есть биография великих людей. Карлейль и сосредоточивается в своих работах на тех или иных личностях и их роли, проповедует высокие цели и чувства, пишет целый ряд блестящих биографий. О массах он говорит гораздо меньше. По его мнению, массы нередко только орудие в руках великих личностей. По Карлейлю, существует своего рода исторический круг, или цикл. Когда героическое начало в обществе ослабевает, тогда наружу могут вырваться скрытые разрушительные силы массы (в революциях и восстаниях), и они действуют, пока общество вновь не обнаружит в себе «истинных героев», вождей (таких как Кромвель или Наполеон).Подобный героический подход, несомненно, привлекал внимание к роли личностей, ставил (однако не решил) задачу раскрытия причин колебаний этой роли в истории. Но он имел слишком очевидные изъяны (помимо несистематического изложения): рассматривались только «герои», общество жестко делилось на вождей и массу, причины революций сводились к социальным чувствам и т. п.

Взгляды Карлейля в чём-то предвосхитили воззрения Ницше с его культом сверхчеловека, а через него - Гитлера и других фашистских идеологов. Так, профессор Шарль Саролеа в своей статье 1938 года «Был ли Карлейль первым нацистом?», пытается ответить на этот вопрос утвердительно в журнале «Anglo-German Review»:

Нацизм - не немецкое изобретение, изначально он возник за границей и пришёл к нам именно оттуда… Философия нацизма, теория диктатуры были сформулированы сто лет назад величайшим шотландцем своего времени - Карлейлем, самым почитаемым из политических пророков. Впоследствии его идеи были развиты Хьюстоном Стюартом Чемберленом. Нет ни одной основной доктрины… нацизма, на которых основана нацистская религия, которой не было бы… у Карлейля, или у Чемберлена. И Карлейль и Чемберлен… являются поистине духовными отцами нацистской религии… Как и Гитлер, Карлейль никогда не изменял своей ненависти, своему презрению к парламентской системе… Как и Гитлер, Карлейль всегда верил в спасительную добродетель диктатуры.

Бертран Рассел в своей книге «История Западной философии» (1946) утверждал: «Следующий шаг после Карлейля и Ницше - Гитлер ».

Известный историк Мануэль Саркисянц в своей книге «Английские корни немецкого фашизма» посвятил вопросу о влиянии Карлейля на развитие нацистских идей отдельную главу.

Сочинения

• История французской революции (т. I)
• Исторические и критические опыты
• Герои и героическое в истории (1856)
• Нибелунги (1857)
  • ст. в «Вестн. Европы» (1881, кн. 5 и 6);
  • «Новейшая англ. литература»
  • И. Тэна; «Автобиография Д. С. Милля»;
• Томас Карлейль. Sartor Resartus. Жизнь и мысли герр Тейфельсдрека / Пер. Н. Горбова. - М., 1902; 2-е изд.: М., типо-лит. т-ва И.Н. Кушнерев и К°, 1904 – 356 с.
• Карлейль Т. Теперь и прежде / Пер. с англ. и предисл. Н. Горбова. - М., типо-лит. т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1906. - XXII, 450 с.