В своем новом романе «Фиеста», очень для него важном, Хемингуэй в качестве эпиграфа, как упомянуто выше, использовал недавнее высказывание известной писательницы, его подруги Гертруды Стайн: «Вы все -- потерянное поколение». Какое-то время он даже собирался назвать роман «Потерянное поколение». Различные версии рассказа Хемингуэя об эпизоде, вызвавшем к жизни замечание Гертруды Стайн, проливают некоторый свет на изменение их отношений. В неопубликованном предисловии, написанном в сентябре 1925 года, когда он только кончил править рукопись, он довольно прямолинейно рассказывает об этом эпизоде. Гертруда Стайн путешествовала летом по департаменту Эн и поставила свою машину в гараж в небольшой деревушке. Один молодой механик показался ей особенно старательным. Она похвалила его хозяину гаража и спросила, как ему удается находить таких хороших работников. Хозяин гаража ответил, что он сам его обучил; парни такого возраста учатся с готовностью. Это тех, кому сейчас от двадцати двух до тридцати, тех, кто прошел войну, -- вот их ничему не научишь. Они -- «une generation perdue», так сказал хозяин гаража. В своем предисловии Хемингуэй давал понять, что его поколение «потеряно» по-особому, не так, как «потерянные поколения» прошлых времен.

Вторая версия происшествия, данная Хемингуэем тридцать лет спустя в «Празднике, который всегда с тобой», рассказана с иным настроением, и само определение воспринимается весьма иронично. По этой более поздней версии, молодой механик -- представитель «потерянного поколения», проведший год на фронте. Он был недостаточно «сведущ» в своем деле, и Гертруда Стайн пожаловалась на него хозяину гаража, может быть, предполагает Хемингуэй, потому что механик просто не захотел обслужить ее вне очереди. Патрон сделал ему выговор, сказав: «Все вы -- generation perdue!» Согласно этой версии Гертруда Стайн обвиняла все «потерянное поколение» -- включая Хемингуэя -- в том, что у них ни к чему нет уважения и все они неминуемо сопьются.

Рассказ Гертруды Стайн об истории с «потерянным поколением» менее подробен, чем у Хемингуэя. Впервые она услышала это выражение от владельца гостиницы «Пернолле» в Белле, городе в департаменте Эн: «Он сказал, что каждый мужчина становится цивилизованным существом между восемнадцатью и двадцатью пятью годами. Если он не проходит через необходимый опыт в этом возрасте, он не станет цивилизованным человеком. Мужчины, которые в восемнадцать лет отправились на войну, пропустили этот период и никогда не смогут стать цивилизованными. Они -- «потерянное поколение».

После окончания первой мировой войны в европейских и американских литературах сложилась целая литературное направление, связанное с описанием трагедии «потерянного поколения». Зафиксировал ее появление 1929 год, когда были изданы три романа: «Смерть героя» англичанина Олдингтона, «На Западном фронте без перемен» немца Ремарка и «Прощай, оружие!» американца Хемингуэя. В литературе определилось потерянное поколение, названное так с легкой руки Хемингуэя, поставившего эпиграфом к своему первому роману «Фиеста. И восходит солнце» (1926) слова Гертруды Стайн «Все вы - потерянное поколение». Эти слова оказались точным определением общего ощущения утраты и тоски, которые принесли с собою авторы названных книг, прошедшие через войну. В их романах было столько отчаяния и боли, что их определяли как скорбный плач по убитым на войне, даже если герои и спасались от пуль. Это реквием по целому поколению, не состоявшемуся из-за войны, на которой рассыпались, словно бутафорские замки, идеалы и ценности, которым учили с детства. Война обнажила ложь многих привычных догм и государственных институтов, таких, как семья и школа, вывернула наизнанку фальшивые моральные ценности и ввергла рано состарившихся юношей в бездну безверия и одиночества Зарубежная литература ХХ века. М., 1997, с.76.

Герои книг писателей «потерянного поколения», как правило, совсем юные, можно сказать, со школьной скамьи и принадлежат к интеллигенции. Для них путь Барбюса и его «ясность» представляются недостижимыми. Они - индивидуалисты и надеются, как герои Хемингуэя, лишь на себя, на свою волю, а если и способны на решительный общественный поступок, то сепаратно заключая «договор с войной» и дезертируя. Герои Ремарка находят утешение в любви и дружбе, не отказываясь от кальвадоса. Это их своеобразная форма защиты от мира, принимающего войну как способ решения политических конфликтов. Героям литературы «потерянного поколения» недоступно единение с народом, государством, классом, как это наблюдалось у Барбюса. «Потерянное поколение» противопоставило обманувшему их миру горькую иронию, ярость, бескомпромиссную и всеохватную критику устоев фальшивой цивилизации, что и определило место этой литературы в реализме, несмотря на пессимизм, общий у нее с литературой модернизма.

Эрих Мария Ремарк (1898 - 1970 гг.) принадлежит к поколению писателей, чьи взгляды сформировались под влиянием Первой мировой войны, которая на долгие годы определила круг тем, характеры его героев, их мировоззрение и жизненный путь. Прямо со школьной скамьи Ремарк шагнул в окопы. Вернувшись с фронта, долго не мог найти себя: был журналистом, мелким торговцем, школьным учителем, работал в авторемонтной мастерской.

Из глубокой внутренней потребности рассказать о том, что его потрясло и ужаснуло, что перевернуло его представления о добре и зле, родился его первый роман «На западном фронте без перемен» (1929), который принес ему успех.

В эпиграфе к роману он пишет: «Эта книга не является ни обвинением, ни исповедью, это только попытка рассказать о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов». Но роман вышел за эти рамки, став и исповедью, и обвинением.

Молодым героям романа, вчерашним школьникам, попавшим в пекло войны, всего по девятнадцать лет. Все, что казалось святым и незыблемым, перед лицом ураганного огня и братских могил - ничтожно и никчемно. У них нет никакого жизненного опыта, то, что они учили в школе, не может помочь облегчить последние муки умирающего, научить ползти под огнем, тащить раненного, сидеть в воронке.

Роман стал обвинительным документом, что Ремарк так ярко раскрыл трагедию целого поколения. Ремарк клеймит войну, показывая ее жестокий звериный лик. Его герой погибает не в атаке, не в сражении, он убит в один из дней затишья. Погибла человеческая жизнь, единожды данная и неповторимая. Пауль Боймер всегда говорит «мы», он имеет на это право: таких, как он, было много. Он говорит от имени целого поколения - живых, но духовно убитых войной, и мертвых, оставшихся на полях России и Франции. Их позднее назовут «потерянное поколение». «Война сделал нас никчемными людьми... Мы отрезаны от разумной деятельности, от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них», - говорит Боймер Ремарк Э.М. На западном фронте без перемен. М., 1989, с.92.

Продолжением фронтовой тематики у Ремарка станут романы «Возвращение» (1931) и «Три товарища» (1938) - правдивые истории о жертвах войны, которых обошли снаряды. Усталые, опустошенные, растерявшие надежды, они так и не смогут прижиться в послевоенных буднях, хотя и исповедуют мораль выживания - дружбу и братство.

Место действия романа «Три товарища» (1938) - Германия 20-30-х гг.: безработица, инфляция, самоубийства, голодные, бледные тени перед сверкающими витринами продовольственных магазинов. На этом сером безрадостном фоне развертывается история трех товарищей - представителей «потерянного поколения», чьи надежды убиты войной, неспособного к сопротивлению и борьбе. Друзья, готовые пойти друг за друга в огонь и воду, бессильны что-либо изменить потому, что они убеждены, что изменить ничего нельзя. «А что, собственно, мешает нам жить, Отто?» - задает вопрос Локамп, но на него не получает ответа. Не отвечает на этот вопрос и Ремарк Ремарк Э.М Три товарища. М.,1997. с. 70.

Ремарк отвергал войну, был антифашистом, однако его антифашизм, в отличие, скажем, от позиции Барбюса, не включал коллективное сопротивление.

В 1946 году Ремарк публикует роман «Триумфальная арка» о Париже 1938 года, в котором опять антифашистское сопротивление предстает как индивидуальный акт мести. В романе Ремарка все настойчивее звучит мысль о том, что человеческая жизнь бессмысленна. Образ Равика, который вошел в роман, распался, в романе действует совсем другой человек. Это один из людей «потерянного поколения» без веры в жизнь, в человека, в прогресс, даже без веры в друзей.

Пацифистский индивидуализм преобладает у Ремарка над открытым антифашизмом. В романе «Время жить и время умирать» (1954) мы впервые знакомимся с новым героем Ремарка - это человек, думающий и ищущий ответ, осознающий свою ответственность за происходящее.

Гребер с первого дня войны на фронте Франции, Африки, России. Он едет в отпуск, и там, в объятом страхом, сотрясаемом городе рождается большая самоотверженная любовь к Элизабет. «Маленькое счастье тонуло в бездонной трясине общих бедствий и отчаяния».

Гребер начинает задумываться, виноват ли он в преступлениях против человечности, должен ли он возвращаться на фронт, чтобы своим участием увеличивать число преступлений, чем искупить вину. В конце романа Гребер караулит схваченных партизан и наконец после мучительных раздумий решает их выпустить из подвала на свободу. Но русский партизан убивает его их той винтовки, из которой за минуту до этого Гребер убил гитлеровца. Таков приговор Ремарка человеку, который решил пойти дорогой активной борьбы. Во всех своих романах Ремарк утверждает: для всех, кто пойдет дорогой политической борьбы, наступит «время умирать».

Герой романа - молодой человек Джордж Уинтербуорн, в 16 лет прочитавший всех поэтов, начиная с Чосера, индивидуалист и эстет, который видит вокруг себя лицемерие «семейной морали», кричащие социальные контрасты, декадентское искусство.

Попав на фронт, он становится порядковым номером 31819, убеждается в преступном характере войны. На фронте не нужны личности, не нужны таланты, там нужны лишь послушные солдаты. Герой не смог и не захотел приспособиться, не научился лгать и убивать. Приехав в отпуск, он смотрит на жизнь и общество совершенно иначе, остро чувствуя свое одиночество: ни родители, ни жена, ни подруга не смогли постичь меру его отчаяния, понять его поэтическую душу или хотя бы не травмировать ее расчетом и деловитостью. Война надломила его, пропало желание жить, и в одной из атак, он подставляет себя под пулю. Мотивы «странной» и совсем негероической смерти Джорджа малопонятны для окружающих: о его личной трагедии мало кто догадывался. Его смерть была скорее самоубийством, добровольным выходом из ада жестокости и бессовестности, честным выбором бескомпромиссного таланта, Его самоубийство - признание своей неспособности изменить мир, признание слабости и безысходности.

Роман Олдингтона - это «надгробный плач» Зарубежная литература ХХ века. М., 1997, с.79. Отчаяние захлестывает автора так сильно, что ни сострадание, ни сочувствие, ни даже любовь, столь спасительные для героев Ремарка и Хемингуэя, не могут помочь. Даже в ряду других книг «потерянного поколения», бескомпромиссных и резких, роман Олдингтона по силе отрицания пресловутых викторианских ценностей не имеет себе равных.

Отличие Хемингуэя от других писателей, освещавших тему «потерянного поколения» в том, что Хемингуэй, принадлежа «потерянному поколению», в отличие от Олдингтона и Ремарка не только не смиряется со своим уделом - он спорит с самим понятием «потерянное поколение» как с синонимом обреченности. Герои Хемингуэя мужественно противостоят судьбе, стоически преодолевают отчуждение. Таков стержень моральных поисков писателя - знаменитый хемингуеевский кодекс или канон стоического противостояния трагизму бытия. Ему следуют Джейк Барнс, Фредерик Генри, Гарри Морган, Роберт Джордан, старик Сантьяго, полковник - все настоящие герои Хемингуэя.

120 лет назад, 22 июня 1898 года, родился Эрих Мария Ремарк – один из самых известных писателей 1920-1930 годов, автор лучшего романа о Первой мировой войне «На Западном фронте без перемен», призванного «рассказать о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов». сайт рассказывает о Ремарке и других писателях, получивших в литературе обобщенное название «потерянное поколение».

Понятие «потерянное поколение» ввела в оборот американская писательница Гертруда Стайн, жившая в Париже и позаимствовавшая выражение у некоего автомеханика, недовольного своим молодым помощником, ремонтировавшим авто Гертруды. «Вы все потерянное поколение», – якобы заявил механик, объясняя неспособность своего помощника выполнить порученную ему работу. Вскоре после того, как близкий друг и ученик Стайн Эрнест Хемингуэй включил выражение в эпиграф романа «Фиеста», оно приобрело более широкий смысл, обозначая молодых людей, которые повзрослели на фронтах мировой войны и разочаровались в послевоенном мире. Это коснулось и писателей, осознавших, что былые литературные нормы неуместны, а прежние стили письма изжили себя. Многие из них эмигрировали в Европу и работали там вплоть до эпохи великой депрессии.

«Мы увидели, что от их мира ничего не осталось. Мы неожиданно очутились в ужасном одиночестве, и выход из этого одиночества нам предстояло найти самим», - говорит герой романа «На Западном фронте без перемен» Пауль Боймер. Впоследствии этот роман неоднократно экранизировался и стал одной из любимейших книг поколения советских шестидесятников. Его автору Эриху Мария Ремарку, проведшему три года в окопах, удалось особенно ярко выразить весь ужас Первой мировой войны, производящий тем большее впечатление, чем более отстраненным становится тон рассказчика.

«Мы вернемся усталыми, в разладе с собой, опустошенными, вырванными из почвы и растерявшими надежды. Мы уже не сможем прижиться. Да нас и не поймут, – ведь перед нами есть старшее поколение, которое, хотя оно провело вместе с нами все эти годы на фронте, уже имело свой семейный очаг и профессию и теперь снова займет свое место в обществе и забудет о войне, а за ними подрастает поколение, напоминающее нас, какими мы были раньше; и для него мы будем чужими, оно столкнет нас с пути. Мы не нужны самим себе, мы будем жить и стариться – одни приспособятся, другие покорятся судьбе, а многие не найдут себе места», – пророчествует Пауль на последних страницах романа. Именно об этом идет речь в другой книге Ремарка – «Возвращение» : один из фронтовых товарищей Пауля кончает с собой, другой становится школьным учителем, но чувствует себя таким же потерянным перед учениками.

«Вот стою я перед вами, один из сотен тысяч банкротов, чью веру и силы разрушила война... Вот стою я перед вами и чувствую, насколько больше в вас жизни, насколько больше нитей связывает вас с нею... Вот стою я перед вами, ваш учитель и наставник. Чему же мне учить вас? Рассказать вам, что в двадцать лет вы превратитесь в калек с опустошенными душами, что все ваши свободные устремления будут безжалостно вытравлять, пока вас не доведут до уровня серой посредственности? Чему я могу научить вас? Показать вам, как срывают кольцо с ручной гранаты и мечут ее в человека? Показать вам, как закалывают человека штыком, убивают прикладом или саперной лопатой? Показать, как направляют дуло винтовки на такое непостижимое чудо, как дышащая грудь, пульсирующие легкие, бьющееся сердце? Рассказать, что такое столбняк, вскрытый спинной мозг, сорванный череп? Описать вам, как выглядят разбрызганный мозг, размозженные кости, вылезающие наружу внутренности? Изобразить, как стонут, когда пуля попадает в живот, как хрипят, когда прострелены легкие, и какой свист вырывается из горла у раненых в голову? Кроме этого я ничего не знаю! Кроме этого я ничему не научился!».

Америка вступила в войну сравнительно поздно, но многим литераторам потерянного поколения все же удалось побывать на ней, отразив этот опыт в своих книгах. Одним из самых известных писателей потерянного поколения и еще одной иконой шестидесятников стал Эрнест Хемингуэй, служивший водителем скорой помощи на итальянском фронте. Его роман «Прощай, оружие» о грустной любви американского солдата-архитектора и фронтовой медсестры также был неоднократно экранизирован и явил читающим новый необычный стиль, точный, натуралистичный и даже несколько сухой. Хемингуэй отказался от описательной прозы и красочных речевых оборотов для передачи эмоций и понятий и предпочел активнее использовать диалоги и молчание в качестве литературных приемов. Вместе с тем его сухость лишь кажущаяся: название «A farewell to arms» означает не только прощание с оружием, но и прощание с объятиями, задавая трагический контекст всей истории.

Другим известным представителем потерянного поколения стал Фрэнсис Скотт Фицджеральд, который ушел добровольцем в армию в 1917 году и дослужился до адъютанта генерала Райана, выполняя обязанности его секретаря. Во время службы он повстречал Зельду Сейр – дочери судьи в штате Алабама суждено было стать «блистательным прототипом героинь его романов». С писателями потерянного поколения Фицджеральда роднит глубокий пессимизм: он признавался, что все идеи, когда-либо приходившие ему в голову, имели оттенок катастрофы, а одна из наиболее характерных черт произведений – ощущение грядущей беды или катастрофы как расплаты за внешнюю легкость и беззаботность существования. Ярчайший тому пример – главные произведения Фицджеральда «Ночь нежна» и «Великий Гэтсби» . В противовес Хемингуэю с его телеграфным стилем, Фицджеральд остался в литературе как мастер лирической прозы: в одном из писем он признается, что всегда начинает с эмоции, той, которая ему доступна и которую он может понять. И тем неизбежнее катастрофа, которая ожидает его героев.

Другие авторы экспериментировали со структурой предложений, диалогов и повествования в целом. Так, Джон Дос Пассос одним из первых начал писать в стиле потока сознания, предвосхитив «Улисс» Джеймса Джойса. Еще одной его особенностью является разорванная композиция: склейка кусков повествования достигается с помощью монтажа, а в художественный текст включаются песни и отрывки из хроники и газетных статей. Сочетание художественного вымысла с документальной точностью повествования призвано показать духовный перелом, который в годы войны перенесла нация, и проиллюстрировать общую для потерянного поколения мысль о гибели духовных ценностей.

В поэзии идеологию потерянного поколения предвосхитил Томас Стернз Элиот, темой ранних стихов которого стали одиночество, бесприютность и ущербность человека. Герой написанной им «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока» жаждет «в комок рукою стиснуть шар земной/ И покатить его к убийственному вопросу», воображает себя Лазарем, что «восстал из гроба,/ Вернулся, чтоб открылось все, в конце концов», однако при этом рефлексирует, подобно Гамлету, и ровно так же бездействует: «Короче говоря, я не решился». Смысловые сдвиги в его поэзии отражают неупорядоченность и бессмыслицу мира, а единство стихотворения создается повторами и вариациями. Философским осмыслением того, к чему пришел мир после первой мировой войны, стала знаменитая поэма «Бесплодные земли» о трагедии бытия, и примыкающая к ней поэма «Полые люди». «Мы полые люди,/ Набитые чучела,/ Сошлись в одном месте, –/ Солома в башках!/ Шелестят голоса сухие,/ Когда мы шепчемся вместе,/ Без смысла шуршим,/ Словно в траве суховей,/ Словно в старом подвале крысы большие/ По битым стеклам снуют».

«Эта вещь дает точное представление о настроениях образованных людей во время психологической катастрофы, последовавшей за мировой войной, – писал в 30-е годы поэт Дэй Льюис. – Она показывает нервное истощение, распад сознания, копание в самом себе, скуку, трогательные поиски осколков разбитой веры – все симптомы того психического недуга, который свирепствовал в Европе».

И все же одним лишь чувством отчаяния вклад «потерянного поколения» в литературу не исчерпывается: Хемингуэя и Фицджеральда многие называют в числе своих учителей в литературе, поэма Элиота дала название одному из томов эпопеи Стивена Кинга «Темная Башня», а стилистические находки их вдохнули в американскую литературу новую жизнь. Сами же личности авторов этих книг и до сих пор становятся предметом исследования в диссертациях и осмысления – в кино.

«Потерянное поколение» (английское Lost generation) это понятие получило свое название по фразе, будто бы произнесенной Г.Стайн и взятой Э.Хемингуэем в качестве эпиграфа к роману «И восходит солнце» (1926). Истоки мироощущения, объединившего эту неформальную литературную общность, коренились в чувстве разочарования ходом и итогами первой мировой войны, которое охватило писателей Западной Европы и США, причем некоторые из них были непосредственно вовлечены в военные действия. Гибель миллионов людей ставила под вопрос позитивистскую доктрину «благодетельного прогресса», подрывала веру в разумность либеральной демократии. Пессимистическая тональность, роднившая прозаиков «Потерянного поколения» с писателями модернистского склада, не означала тождества общих идейно-эстетических устремлений. Конкретика реалистического изображения войны и ее последствий не нуждалась в умозрительном схематизме. Хотя герои книг писателей «Потерянного поколения» - убежденные индивидуалисты, но им не чужды фронтовое товарищество, взаимовыручка, сопереживание. Исповедуемые ими высшие ценности - это искренняя любовь и преданная дружба. Война предстает в произведениях «Потерянного поколения» либо как непосредственная данность с обилием отталкивающих подробностей, либо как назойливое напоминание, бередящее психику и мешающее переходу к мирной жизни. Книги «Потерянного поколения» не равнозначны общему потоку произведений о первой мировой войне. В отличие от «Похождений бравого солдата Швейка» (1921-23) Я.Гашека, в них нет явно выраженного сатирического гротеска и «фронтового юмора». «Потерянные» не просто внимают натуралистически воспроизведенным ужасам войны и пестуют воспоминания о ней (Барбюс А. Огонь, 1916; Селин Л.Ф. Путешествие на край ночи, 1932), но вводят полученный опыт в более широкое русло человеческих переживаний, окрашенных своего рода романтизированной горечью. «Выбитость» героев этих книг не означала осознанного выбора в пользу «новых» антилиберальных идеологий и режимов: социализма, фашизма, нацизма. Герои «Потерянного поколения» насквозь аполитичны и участию в общественной борьбе предпочитают уход в сферу иллюзий, интимных, глубоко личных переживаний.

Хронологически «Потерянное поколение» впервые заявило о себе романами «Три солдата» (1921) Дж.Дос Пассоса, «Огромная камера» (1922) Э.Э.Каммингса, «Солдатская награда» (1926) У.Фолкнера. «потерянности» в обстановке послевоенного буйного потребительства сказался порой вне прямой связи с памятью о войне в повести О.Хаксли «Желтый Кром» (1921), романах Ф.Ск.Фицджералда «Великий Гэтсби» (1925), Э.Хемингуэя «И восходит солнце» (1926). Кульминация соответствующих умонастроений пришлась на 1929, когда почти одновременно вышли в свет наиболее совершенные в художественном отношении произведения, воплотившие дух «потерянности»: «Смерть героя» Р.Олдингтона, «На Западном фронте без перемен» Э.М.Ремарка, «Прощай, оружие!» Хемингуэя. Своей откровенностью при передаче не столько батальной, сколько «окопной» правды роман «На Западном фронте без перемен» перекликался с книгой А.Барбюса, отличаясь большей эмоциональной теплотой и человечностью - качествами, унаследованными последующими романами Ремарка на близкую тему - «Возвращение» (1931) и «Три товарища» (1938). Солдатской массе в романах Барбюса и Ремарка, стихотворениях Э.Толлера, пьесах Г.Кайзера и М.Андерсона противостояли индивидуализированные образы романа Хемингуэя «Прощай, оружие!». Участвовавший наряду с Дос Пассосом, М.Каули и другими американцами в операциях на европейском фронте, писатель в значительной мере подвел итог «военной теме», погруженной в атмосферу «потерянности». Принятие Хемингуэем в романе «По ком звонит колокол» (1940) принципа идейно-политической ответственности художника обозначило не только определенную веху в его собственном творчестве, но и исчерпанность эмоционально-психологического посыла «Потерянного поколения».

Он жил в неустойчивую эпоху. К чему пытаться что-то строить, если вскоре всё неминуемо рухнет?
Э.М.Ремарк

В западноевропейской и американской литературе первой половины 20 века одной из центральных стала тема первой мировой войны (1914 – 1918) и её последствий – как для отдельного человека, так и для всего человечества. Эта война по своей масштабности, жестокости превосходила все предыдущие войны. К тому же в ходе мировой войны очень сложно было определить, на чьей стороне правда, ради какой цели ежедневно гибли тысячи людей. Неясным оставалось и то, чем должна была завершиться война «всех против всех». Одним словом, мировая война поставила целый ряд сложнейших вопросов, заставила переоценить представления о совместимости понятий войны и справедливости, политики и гуманизма, интересов государства и судьбы личности.

К произведениям писателей, отразившим трагический опыт первой мировой войны, стали применять определение литература «потерянного поколения» . Выражение «потерянное поколение» («lost generation») впервые использовала американская писательница Гертруда Стайн , которая большую часть своей жизни прожила во Франции, а в 1926 году Эрнест Хемингуэй процитировал это выражение в эпиграфе к роману «И восходит солнце», после чего оно стало общеупотребительным.

«Потерянное поколение» - это те, кто не вернулся с фронта или возвратился духовно и физически искалеченным. К литературе «потерянного поколения» относятся произведения американских писателей Эрнеста Хемингуэя («И восходит солнце», «Прощай, оружие!»), Уильяма Фолкнера («Шум и ярость»), Фрэнсиса Скотта Фицджеральда («Великий Гэтсби», «Ночь нежна»), Джона Дос Пассоса («Три солдата»), немецкого писателя Эриха Марии Ремарка («На Западном фронте без перемен», «Три товарища», «Возлюби ближнего своего», «Триумфальная арка», «Время жить и время умирать», «Жизнь взаймы»), английского писателя Ричарда Олдингтона («Смерть героя», «Все люди – враги»). Литература «потерянного поколения» - явление весьма неоднородное, однако можно выделить её характерные черты.

1. Главным героем этой литературы является, как правило, человек, пришедший с войны и не находящий себе места в мирной жизни. Его возвращение оборачивается осознанием пропасти между ним и теми, кто не воевал.

2. Герой не может жить в спокойной, безопасной обстановке и выбирает профессию, связанную с риском, или ведёт «экстремальный» образ жизни.

3. Герои писателей «потерянного поколения» часто живут вне своей родины, само понятие родного дома для них как бы не существует: это люди, утратившие чувство стабильности, привязанности к чему бы то ни было.

4. Поскольку ведущим жанром литературы «потерянного поколения» является роман, герои обязательно проходят через испытание любовью, но отношения влюблённых обречены: мир нестабилен, неустойчив, поэтому и любовь не даёт героям ощущения гармоничного бытия. С темой любви связан также мотив обречённости человечества: у героев нет детей, т. к. либо женщина бесплодна, либо влюблённые не хотят впускать ребёнка в жестокий и непредсказуемый мир, либо один из героев умирает.

5. Моральные и нравственные убеждения героя, как правило, небезупречны, однако писатель не осуждает его за это, т. к. для человека, прошедшего через ужасы войны или изгнания, многие ценности утрачивают свой традиционный смысл.

Литература «потерянного поколения» была очень популярной в 1920-е гг., но во второй половине 30-х утрачивает свою остроту и обретает второе рождение после второй мировой войны (1939 – 1945). Её традиции были унаследованы писателями так называемого «разбитого поколения», более известными в США как «битники» (от англ. beat generation), а также группой английских писателей, выступивших в
50-е гг. под знаменем объединения «Angry Young Men» («Рассерженные молодые люди»).

Творческий эксперимент, начатый парижскими экспатриантами, модернистами довоенной генерации Гертрудой Стайн и Шервудом Андерсоном, был продолжен молодыми прозаиками и поэтами, которые именно в 1920-е годы пришли в американскую литературу и принесли ей впоследствии всемирную славу. Их имена на протяжении всего двадцатого столетия прочно ассоциировались в сознании зарубежных читателей с представлением о литературе США в целом. Это Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер, Фрэнсис Скотт Фитцджеральд, Джон Дос Пассос, Торнтон Уайлдер и другие, преимущественно писатели-модернисты.

Вместе с тем модернизм в американском развороте отличается от европейского более очевидной вовлеченностью в общественные и политические события эпохи: шоковый военный опыт большинства авторов невозможно было замолчать или обойти, он требовал художественного воплощения. Это неизменно вводило в заблуждение советских исследователей, объявлявших этих писателей "критическими реалистами". Американская критика обозначила их как "потерянное поколение" .

Само определение "потерянное поколение" было походя обронено Г. Стайн в разговоре с ее шофером. Она сказала: "Все вы потерянное поколение, вся молодежь, побывавшая на войне. У вас ни к чему нет уважения. Все вы сопьетесь". Это изречение было случайно услышано Э. Хемингуэем и пущено им в обиход. Слова "Все вы потерянное поколение" он поставил одним из двух эпиграфов к своему первому роману "И восходит солнце" ("Фиеста", 1926). Со временем данное определение, точное и емкое, получило статус литературоведческого термина.

Каковы же истоки "потерянности" целого поколения? Первая мировая была испытанием для всего человечества. Можно представить, чем она стала для мальчиков, полных оптимизма, надежд и патриотических иллюзий. Помимо того, что они непосредственно попали в "мясорубку", как называли эту войну, их биография началась сразу с кульминации, с максимального перенапряжения душевных и физических сил, с тяжелейшего испытания, к которому они оказались абсолютно не подготовленными. Конечно, это был надлом. Война навсегда выбила их из привычной колеи, определила склад их мировоззрения — обостренно трагический. Яркой иллюстрацией сказанному служит начало поэмы экспатрианта Томаса Стернза Элиота (1888—1965) "Пепельная среда" (1930).

Другим программным поэтическим произведениям "потерянного поколения" — поэмам Т. Элиота "Бесплодная земля" (1922) и "Полые люди" (1925) свойственны то же чувство опустошенности и безысходности и та же стилистическая виртуозность.

Однако Гертруда Стайн, утверждавшая, что у "потерянных" не было уважения "ни к чему", оказалась слишком категоричной в своих суждениях. Не по годам богатый опыт страданий, смерти и преодоления не только сделал эту генерацию очень стойкой (ни один из пишущей братии не "спился", как им было предсказано), но и научил их безошибочно различать и высоко чтить непреходящие жизненные ценности: общение с природой, любовь к женщине, мужскую дружбу и творчество.

Писатели "потерянного поколения" никогда не составляли какой-либо литературной группы и не имели единой теоретической платформы, но общность судеб и впечатлений сформировала их сходные жизненные позиции: разочарование в социальных идеалах, поиски непреходящих ценностей, стоический индивидуализм. Вкупе с одинаковым, обостренно трагическим мироощущением, это определило наличие в прозе "потерянных" ряда общих черт, очевидных, несмотря на разнообразие индивидуальных художественных почерков отдельных авторов.

Общность проявляется во всем, начиная с тематики и кончая формой их произведений. Главные темы писателей этого поколения — война, фронтовые будни ("Прощай оружие" (1929) Хемингуэя, "Три солдата"(1921) Дос Пассоса, сборник рассказов "Эти тринадцать" (1926) Фолкнера и др.) и послевоенная действительность — "век джаза" ("И восходит солнце" (1926) Хемингуэя, "Солдатская награда" (1926) и "Москиты" (1927) Фолкнера, романы "Прекрасные, но обреченные" (1922) и "Великий Гэтсби" (1925), новеллистические сборники "Рассказы джазового века" (1922) и "Все печальные молодые люди" (1926) Скотта Фитцджеральда).

Обе темы в творчестве "потерянных" взаимосвязаны, и эта связь имеет причинно-следственный характер. В "военных" произведениях показаны истоки потерянности поколения: фронтовые эпизоды поданы всеми авторами жестко и неприукрашенно — вразрез с тенденцией романтизации Первой мировой в официальной литературе. В произведениях о "мире после войны" показаны следствия — судорожное веселье "джазового века", напоминающее пляску на краю пропасти или пир во время чумы. Это мир искалеченных войной судеб и изломанных человеческих отношений.

Проблематика, занимающая "потерянных", тяготеет к изначальным мифологическим оппозициям человеческого мышления: война и мир, жизнь и смерть, любовь и смерть. Симптоматично, что смерть (и война как ее синоним) непременно выступает одним из элементов этих противопоставлений. Симптоматично и то, что эти вопросы решаются "потерянными" отнюдь не в мифопоэтическом и не в отвлеченно-философском плане, а предельно конкретно и в большей или меньшей степени социально определенно.

Все герои "военных" произведений чувствуют, что их одурачили, а затем предали. Лейтенант итальянской армии американец Фредерик Генри ("Прощай, оружие!" Э. Хемингуэя) прямо говорит, что больше не верит трескучим фразам о "славе", "священном долге" и "величии нации". Все герои писателей "потерянного поколения" теряют веру в общество, принесшее своих детей в жертву "торгашеским расчетам", и демонстративно порывают с ним. Заключает "сепаратный мир" (то есть дезертирует из армии) лейтенант Генри, с головой погружаются в выпивки, кутежи и интимные переживания Джейкоб Барнс ("И восходит солнце" Хемингуэя), Джей Гэтсби ("Великий Гэтсби" Фитцджеральда) и "все печальные молодые люди" Фитцджеральда, Хемингуэя и других прозаиков "потерянного поколения".

В чем же видят смысл бытия выжившие на войне герои их произведений? В самой жизни как она есть, в жизни каждого отдельного человека, и, прежде всего — в любви. Именно любовь занимает главенствующее место в системе их ценностей. Любовь, понимаемая как совершенный, гармоничный союз с женщиной — это и творчество, и товарищество (человеческое тепло рядом), и природное начало. Это сконцентрированная радость бытия, своего рода квинтэссенция всего, что есть стоящего в жизни, квинтэссенция самой жизни. Помимо того, любовь — самое индивидуальное, самое личное, единственно тебе принадлежащее переживание, что для "потерянных" весьма важно. По сути, доминирующая идея их произведений — идея безраздельного господства частного мира.

Все герои "потерянных" строят свой, альтернативный мир, где не должно быть места "торгашеским расчетам", политическим амбициям, войнам и смертям, всему тому безумию, которое творится вокруг. "Я не создан, чтобы воевать. Я создан, чтобы есть, пить и спать с Кэтрин", — говорит Фредерик Генри. Это кредо всех "потерянных". Они, однако, сами чувствуют непрочность и уязвимость своей позиции. Невозможно абсолютно отгородиться от большого враждебного мира: он то и дело вторгается в их жизнь. Не случайно любовь в произведениях писателей "потерянного поколения" спаяна со смертью: она почти всегда пресекается смертью. Умирает Кэтрин, возлюбленная Фредерика Генри ("Прощай, оружие!"), случайная гибель незнакомой женщины влечет за собой смерть Джея Гэтсби ("Великий Гэтсби") и т.д.

Не только гибель героя на передовой, но и смерть Кэтрин от родов, и гибель женщины под колесами автомобиля в "Великом Гэтсби", и смерть самого Джея Гэтсби, на первый взгляд, не имеющие никакого отношения к войне, оказываются связанными с ней накрепко. Эти безвременные и бессмысленные смерти выступают в романах "потерянных" своего рода художественным выражением мысли о неразумности и жестокости мира, о невозможности уйти от него, о недолговечности счастья. А эта мысль, в свою очередь, является прямым следствием военного опыта авторов, их душевного надлома, их травмированности. Смерть для них — синоним войны, и обе они — и война и смерть — выступают в их произведениях некоей апокалипсической метафорой современного мира. Мир произведений молодых писателей двадцатых годов — это мир, отрезанный Первой мировой от прошлого, изменившийся, мрачный, обреченный.

Прозе "потерянного поколения" свойственна безошибочно узнаваемая поэтика. Это лирическая проза, где факты действительности пропущены через призму восприятия смятенного героя, очень близкого автору. Не случайно, излюбленная форма "потерянных" — повествование от первого лица, предполагающее взамен эпически обстоятельного описания событий взволнованный, эмоциональный отклик на них.

Проза "потерянных" центростремительна: она не развертывает человеческие судьбы во времени и пространстве, а напротив, сгущает, уплотняет действие. Для нее характерен краткий временной отрезок, как правило, кризисный в судьбе героя; он может включать в себя и воспоминания о прошлом, за счет чего происходит расширение тематики и уточнение обстоятельств, что отличает произведения Фолкнера и Фитцджеральда. Ведущий композиционный принцип американской прозы двадцатых — принцип "сжатого времени", открытие английского писателя Джеймса Джойса, одного из трех "китов" европейского модернизма (наряду с М. Прустом и Ф. Кафкой).

Нельзя не заметить и определенного сходства сюжетных решений произведений писателей "потерянного поколения". Среди наиболее часто повторяющихся мотивов (элементарных единиц сюжета) — кратковременное, но полное счастье любви ("Прощай, оружие!" Хемингуэя, "Великий Гэтсби" Фитцджеральда), тщетные поиски бывшим фронтовиком своего места в послевоенной жизни ("Великий Гэтсби" и "Ночь нежна" Фитцджеральда, "Солдатская награда" Фолкнера, "И восходит солнце" Хемингуэя), нелепая и безвременная смерть одного из героев ("Великий Гэтсби", "Прощай, оружие!").

Все эти мотивы позднее были растиражированы самими "потерянными" (Хемингуэем и Фитцджеральдом), а главное — их подражателями, не нюхавшими пороха и не жившими на изломе эпох. Вследствие этого они порой воспринимаются как некие клише. Однако сходные сюжетные решения подсказывала писателям "потерянного поколения" сама жизнь: на фронте они ежедневно видели бессмысленную и безвременную смерть, они сами мучительно ощущали отсутствие твердой почвы под ногами в послевоенное время, и они, как никто, умели быть счастливыми, но их счастье часто было мимолетным, потому что война разводила людей и ломала судьбы. А обостренное чувство трагического и художественное чутье, свойственные "потерянному поколению", диктовали их обращение к предельным ситуациям человеческой жизни.

Стиль "потерянных" также узнаваем. Типичная для них проза — это внешне беспристрастный отчет с глубинным лирическим подтекстом. Произведения Э. Хемингуэя особенно отличает крайний лаконизм, порой лапидарность фраз, простота лексики и огромная сдержанность эмоций. Лаконично и почти сухо решены в его романах даже любовные сцены, что заведомо исключает всякую фальшь в отношениях между героями и, в конечном счете, оказывает на читателя исключительно сильное воздействие.

Большинству писателей "потерянного поколения" суждены были еще годы, а некоторым (Хемингуэю, Фолкнеру, Уайлдеру) и десятилетия творчества, но один лишь Фолкнер сумел вырваться из определенного в 20-е круга тем, проблематики, поэтики и стилистики, из магического круга щемящей печали и обреченности "потерянного поколения". Общность "потерянных", их духовное братство, замешанное на молодой горячей крови, оказалось сильнее продуманных выкладок различных литературных групп, которые распадались, не оставляя следа в творчестве их участников.