Василий Суриков.
Взятие снежного городка.
1891.
Холст, масло. 156 x 282.
Государственный Русский Музей, Санкт Петербург, Россия.
В начале 1888 года художник испытал тяжкое потрясение: умерла его жена. Суриков почти оставил искусство, предаваясь горю. Свидетельством тогдашнего состояния художника является картина "Исцеление слепорожденного", впервые показанная в 1893 году на передвижной выставке.
Вняв советам родных, Суриков вместе с дочерьми едет в Сибирь, в Красноярск. "И тогда от драм к большой жизнерадостности перешел, - вспоминал художник. - У меня всегда такие скачки к жизнерадостности бывали. Написал я тогда бытовую картину "Городок берут". К воспоминаниям детства вернулся..."
В картине "Взятие снежного городка", появившейся после трех исторических полотен, заметны прямые истоки огромного жизнелюбия художника, которое помогло победить горе и невзгоды. Этим жизнелюбием В. И. Суриков наделял и героев своих произведений.
Идею картины художнику подал его младший брат Александр. Он изображён справа на картине, стоящим в кошеве. В кошеве сидит, изображённая в профиль Екатерина Александровна Рачковская - жена известного красноярского врача. Снежный городок был построен во дворе усадьбы Сурикова. В массовке участвовали крестьяне деревни Базаиха.
Художник подчеркивал, что не мыслит «исторических деятелей без народа, без толпы». Нарушив этот принцип в картине «Меншиков в Березове», он в «Снежном городке», вспомнив забавы своего сибирского детства, напротив, изображает безымянную веселую толпу в старинной казацкой игре. Народ, казалось бы, здесь (впервые у Сурикова) представлен как единое, не расколотое целое, но его удаль безудержна как разрушительный и грозный, несмотря на мажорную яркость красок солнечного зимнего дня, вихрь.
«Взятие снежного городка» на международной выставке в Париже в 1900 году получила именную медаль.
Из воспоминаний Василия Ивановича Сурикова.
После смерти жены я „Исцеление слепорожденного" написал. Лично для себя написал. Не выставлял. А потом в том же году уехал в Сибирь. Встряхнулся. И тогда от драм к большой жизнерадостности перешел. У меня всегда такие скачки к жизнерадостности бывали. Написал я тогда бытовую картину - „Городок берут".
К воспоминаниям детства вернулся, как мы зимой через Енисей в Торгошино ездили. Там в санях - справа мой брат Александр сидит. Необычайную силу духа я тогда из Сибири привез…
А первое мое воспоминание, это как из Красноярска в Торгошино через Енисей зимой с матерью ездили. Сани высокие. Мать не позволяла выглядывать. А все-таки через край посмотришь: глыбы ледяные столбами кругом стоймя стоят, точно дольмены. Енисей на себе сильно лед ломает, друг на друга их громоздит. Пока по льду едешь, то сани так с бугра на бугор и кидает. А станут ровно идти - значит, на берег выехали.
Вот на том берегу я в первый раз видел, как „Городок" брали. Мы от Торгошиных ехали. Толпа была. Городок снежный. И конь черный прямо мимо меня проскочил, помню. Это, верно, он-то у меня в картине и остался. Я потом много городков снежных видел. По обе стороны народ стоит, а посредине снежная стена. Лошадей от нее отпугивают криками и хворостинами бьют: чей конь первый сквозь снег прорвется. А потом приходят люди, что городок делали, денег просить: художники ведь. Там они и пушки ледяные, и зубцы - все сделают.
Водоразделом в жизни и творчестве Сурикова стала смерть его жены. Горе художника было столь велико, что он практически перестал писать и уехал в Сибирь, чтобы остаться там навсегда. Александр Иванович Суриков, брат живописца, пытаясь помочь, подсказал ему тему этой картины.
Александр Иванович Суриков, младший брат живописца, помогал Василию Ивановичу в Красноярске заполнить время живыми впечатлениями, почти ежедневно пытался устроить прогулки по городу на лошадях, вечерами приглашал друзей и знакомых: «Я в свою очередь занялся развлечениями его и подал ему мысль написать картину «Городок» (это всем известная старинная игра). Мне сильно хотелось, чтобы он после смерти жены не бросал своё художество. Поехали мы с ним в село Ладейское, где и наняли молодых ребят сделать городок, с которого и была написана в последние дни масленицы 1890 года картина «Взятие снежного городка».
И она вылечила Сурикова от тоски, открыв собой новый этап его творчества, отличающийся полифонической композицией, насыщенностью колорита, погруженностью в народную стихию. «Необычайную силу духа я тогда из Сибири привез», - признавался Суриков М. Волошину. Работа изображает старинную сибирскую игру, очень популярную в казачьей среде, - в нее играли в «прощеное воскресенье», последний день масленицы. Напомнили о себе здесь и детские впечатления художника: «Помню, - вспоминал он, - как "городок" брали. Городок снежный. И конь черный прямо на меня... Я его потом в картину вставил. Я много "снежных городков" видел. По обе стороны народ, а посреди снежная стена. Лошадей хворостинами - чей конь первый сквозь снег прорвется. За работой этой картины Вася уже меньше стал скучать о жене; одним словом, до некоторой степени пришёл в себя, стал бывать в гостях, и у нас бывали знакомые. С мамой всегда вспоминал о старинке».
По своему обыкновению, многие детали Суриков писал с натуры - друзья живописца специально для него инсценировали полный «вариант» игры в селе Ладейское.
Подсказанная Александром Ивановичем тема упала на благодатную почву. Изображая современную ему сцену народной игры, Суриков, исходя из общепринятой классификации, работал в бытовом жанре, при всём том особенности мышления исторического живописца сказались и здесь в полную силу.
В сверкающем праздничными красками холсте всё пронизано живыми традициями предков, удалых казаков, прямыми родственными связями с которыми Суриков так гордился. В картине изображён кульминационный момент - снежная крепость разваливается на наших глазах. Всадник и конь объяты единым порывом, удаль и азарт сверкают в решительном взоре всадника, дикие искры проскакивают в умных глазах коня. На фоне смеющихся лиц зрителей собранная в единый порыв воля берущего городок казака приковывает внимание, заставляет переживать вместе с ним острейший момент игры.
Фрагменты картины
Яркий сверкающий пейзаж, написанный на заднем плане, перекликается с представленным в этой работе образом народа, полного здоровья и силы.
Участники игры, самозабвенно ей отдавшиеся, приветствуют победителя, смеясь и размахивая хворостинами - главными «орудиями» этой забавы.
Лошадь и всадника Суриков написал в сложнейшем ракурсе - они несутся прямо на зрителя. Изображение долго не давалось художнику - «раз пять, - как вспоминал А.И. Суриков, - делали городок в своем дворе и звали казака, который, настегивая лошадь, летел на городок».
Этот персонаж написан Суриковым с его брата, Александра Ивановича. Он, сидя в изукрашенном возке, заинтересованно наблюдает за ходом игры. Сохранился замечательный этюд маслом «А.И. Суриков в шубе», сделанный для картины. (50 художников. Суриков: Шедевры русской живописи. 2010 год, вып. 8./ автор текста Александр Панфилов. – М.: ООО «Де Агостини», 2010. – 31 с.)
Источник: Москалюк М. «Свет во тьме светит…»./ Марина Москалюк.// Тобольск и вся Сибирь. Восьмой номер. Красноярск: Альманах./ Сост. М.В. Москалюк. - Тобольск: Издательский отдел Тюменского регионального общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска», 2007. - 340с. – с.76-96
… В начале XX века Марии Васильевне Красноженовойг удалось восстановить со слов бывших участников игры полную её картину. Стена из снега и льда сооружалась заранее, причём в каждой местности имелись свои «архитектурные» особенности постройки. В Енисейской губернии были широко распространены двойные ворота в форме арок. Играющие делились на две группы: защитники, вооруженные трещотками, хворостинами и комьями снега, и осаждающие молодые казаки верхом. Съезжались многочисленные зрители из окрестных сёл, принаряженные, возбуждённые предстоящим зрелищем. Выезжал «городничий», во весь голос читая шутливые стихи «Начатие и прибытие прошедшей масленицы», и вдруг неожиданно подавал сигнал, по которому начинался штурм. Всадники прорывались сквозь толпу неистово оборонявшихся защитников, лошади вставали на дыбы от шума и крепких ударов. Зрители встречали неудачников солёными шутками, но уж победителя чествовали от всей души, стаскивали с коня, щедро угощали вином.
В среде казачества, тщательно оберегавшего боевые традиции предков, «Взятие городка» связывалось с памятью покорения Сибири под руководством Ермака. В европейской части России уже к середине XIX века подобные обычаи превратились в обыкновенную детскую забаву. Последний же настоящий «Городок» в Красноярске был устроен в Ладейке в 1922-ом году, а во времена детства Василия Сурикова особым размахом славились «Городки» в селе Торгашино, откуда была родом мать художника Прасковья Федоровна: «А первое моё впечатление - это как из Красноярска в Торгашино зимой через Енисей ездили... Вот на том берегу я первый раз видел, как «Городок брали». Толпа была. И городок снежный. И конь черный прямо мимо меня проскочил, помню. Это, верно, он-то у меня в картине и остался».
По живописным достоинствам и эмоциональному накалу «Взятие снежного городка» по праву относится к лучшим творениям суриковской кисти. Ко времени написания картины Суриков уже сложившийся мастер, с хорошо отработанными приёмами создания большого полотна.
Интересен записанный в 1926 году Красноженовой разговор с 6-летним крестьянином села Ладейки М.Д. Нашивошниковым, который хорошо помнил художника, изобразившего его в толпе зрителей: «Он это всё картины писал. А сначала это он всё матерьял собират, всё пишет по отдельности, а потом начнёт это их на листе бумаги распределять - кому куда ловчее... Ведь даст же Бог дарование человеку». В этих бесхитростных воспоминаниях подмечена главная особенность творческого метода Сурикова - тщательная работа над этюдами и бесконечные поиски наиболее точных композиционных построений.
Вообще, для «Взятия снежного городка», по сравнению с другими полотнами, этюдов сохранилось не так уж много. Картина писалась от начала до конца в родном доме, и позировать могли только красноярцы - многочисленные знакомые и родня, торгашинские и ладейские казаки.
…Итак, в самой светлой и просторной комнате родного дома Василия Ивановича был натянут большой холст. Здесь рождалось новое творение великого мастера, в то время как москвичи и петербуржцы, были уверены, что Суриков замолчал, как писали газеты того времени. А для первых зрителей красноярцев в изображённой сцене всё было близко и знакомо, и искренней была радость узнавания самих себя.
Однако время шло. Картина свернута на вал и вместе с художником отправилась в Москву. Почти в каждом письме 1891 года брату и маме Суриков упоминает о ней: «Картину я вставил в раму золотую. Очень красиво теперь. Скоро, в начале или середине февраля, надо посылать на выставку в Петербург. Не знаю, какое она впечатление произведет. Я, брат, ее ещё никому не показывал».
«Взятие снежного городка» ожидала насыщенная событиями судьба. Сразу после Х1Х-ой передвижной выставки вместе с другими полотнами «Городок» пропутешествовал по России, из Санкт-Петербурга в Москву, затем в Харьков, Полтаву, Елизаветград, Кишинев, Одессу, Киев. В 1900-ом картина попадает на Всемирную выставку в Париже, где получает серебряную медаль. С 1908-го года хранится в Русском музее императора Александра III. Отдельной историей могло бы стать её возвращение в Сибирь (правда, совсем не надолго) в морозные суриковские юбилейные дни 1998-года, когда тысячи красноярцев выстраивались в очередь, чтобы только увидеть её. Конечно же, для нас нынешних изображение казацкой масленичной игры нечто из истории - далекое, чуть забытое, но вместе с тем настолько родное и близкое, что по-прежнему закипает кровь от праздничного разгула народной силушки, молодецкой удали.
Не только яркий всплеск так долго сдерживаемых позитивных эмоций, но и новый расцвет живописного мастерства - колористического и композиционного - продемонстрировало привезенное из Сибири полотно.
Из книги Натальи Кончаловской «Дар бесценный» об истории создания картины «Взятие снежного городка» с сайта http://nkozlov.ru/library/s318/d3964/print/?full=1
…Удивительной сердечности и доброты был этот человек (о брате художника Александре Ивановиче), так и не устроивший своей собственной жизни. О себе он не думал, все о матери и брате. И сейчас его мысли были заняты новой работой Васи. Он сам толкнул его на мысль написать картину сибирской народной игры - взятие снежного городка. Василий Иванович сразу зажегся и начал собирать материал. Каждый базарный день он с утра толкался в народе, зарисовывая росписи на дугах и на старинных кошевах. Однажды он увидел розвальни с искусно выгнутыми скрепами на полозьях и тут же зарисовал их. Богатые узоры тюменских ковров он писал акварелью. Его занимали образы для толпы зрителей. Да и искать-то было нечего, стоило только выйти за ворота - все тут! Василий Иванович вглядывался в эти лица, освещенные солнцем, или в пасмурный день в рассеянном свете, и казалось ему, что каждое из этих лиц может органически врасти в картину. Как все они были ему близки и понятны своей сибирской суровой красотой!
Игру взятия снежного городка он знал еще с малого детства. Однажды дед Александр Степанович повез его в Торгошино поглядеть на эту игру. На всю жизнь запомнил тогда Вася взмыленного коня, который, проломив снежную стену, проскочил совсем рядом с их кошевой и комьями снега закидал и его и деда. Игра эта осталась от глубокой старины в память завоевания Сибири Ермаком. Во многих селах строили на масленицу снежные городки, но торгошинцы заранее лепили целые крепости, с пушками, бойницами, башнями, фигурами зверей или конскими головами. Потом крепость заливалась водой, и она, как хрустальная, радужно сверкала под солнцем. Красота была необычайная! Лихие всадники-казаки с разбегу налетали на городок! Не всякий конь шел на крепость, иные шарахались в сторону, вставали на дыбы, упирались, а то и сбрасывали всадника. Ну тогда совсем позор - в снегу вываляют, тумаков надают, народ все озорной, веселый, с хворостинами, с плетками. Машут, кричат, хохочут, не подпускают коня к крепости, а другие наоборот - подстегивают, дразнят, гонят на штурм. Шум, крик, свист, улюлюканье…
Все это всплывало сейчас в памяти Сурикова, и он увлеченно набрасывал эскизы для задуманного полотна. Александр Иванович безотказно возил брата по деревням. Однажды подговорил парней из села Ладейки построить настоящую крепость, нашелся и казак, что потом налетал на нее. Сурикову удалось сделать несколько зарисовок, но движения коня он так и не ухватил. Ведь всего одна минута! Где тут успеть!..
Проводив девочек Жилиных, Александр Иванович вернулся домой и поднялся к брату наверх. Он застал его за рабочим столом. Под лампой с зеленым колпаком были разложены карандашные эскизы композиции.
Ложился бы ты, Васенька. Ведь завтра печник Дмитрий чуть свет приведет соседей. За три ведра водки сговорились крепость во дворе вылепить. Мне в присутствие к девяти, так я им помогу, часа два свободных выкрою. И ты встань пораньше да погляди - может, что-нибудь и подскажешь…
Василий Иванович, обрадованный, оторвался от рисунков,
Какой же ты, Сашка, молодец! Как тебя на все хватает, горячая ты душа! - Он смотрел, улыбаясь, брату в лицо, тонкое, красивое, с густыми усами, опущенными по-казачьи книзу, и, казалось, не было в эту минуту никого ближе и дороже, чем этот чуткий и добрый человек.
Исцеление
Недолюбливал Василий Иванович Капитона Доможилова, за которым была замужем сводная сестра его Лиза. Она ушла из дома рано - с мачехой Прасковьей Федоровной жить было трудно. С зятем Василий Иванович не подружился. «Противный поп, жадный, - говорил он о Доможилове,- и фамилия у него какая-то скопидомная, и Лизу нашу вовсе от нас отстранил!»
Зато дочь Доможиловых Таня совсем не походила на родителя. Стройную красавицу с чистым лицом, с которого не сходило выражение приветливого внимания и какой-то детской доверчивости, любили в доме Суриковых все, даже строгая бабка.
Этим летом Таня часто ездила с Суриковыми на большие прогулки за Енисей. Дядя Саша запрягал Саврасого, и все садились в тарантас. Василий Иванович непременно захватывал этюдник.
Да к чему ты краски-то берешь, - недоумевал порой брат Саша, - ведь едем-то на полчасика…
Ну не-е-ет уж! Ни один хороший охотник в лес без ружья не пойдет, так и художнику без этюдника в лесу делать нечего!
И каждый раз приходилось им ждать, пока Василий Иванович не закончит акварель, а летом от мошки в тайге спасенья нет. Таня захватывала с собой на прогулки таежные сетки от мошки. И однажды Василий Иванович приметил, как смотрит Танино лицо сквозь эту сетку. Оно было словно отражение в зеркале, и от него, как от всей ее крепкой фигуры, веяло таким целомудрием, свежестью и простодушием, что по возвращении Василий Иванович тут же поставил холст на мольберт и начал портрет. Портрет этот был закончен быстро я висел в верхнем зале. А сейчас одна из красивейших женщин Красноярска, жена врача Рачковского, Екатерина Александровна, позировала Василию Ивановичу. Он писал ее в профиль, в меховой накидке и платке поверх шапочки. Рука ее была продета сквозь скунсовую муфту. Это был этюд уже к новой картине, где Рачковская будет сидеть в кошеве. Брата Сашу Василий Иванович усадит против нее, пусть покрасуется в бобровой шапке на фоне расписной дуги со звонками.
Этюдов и зарисовок набралось множество.
Чудную девушку он нашел по соседству. Хотелось написать ее смеющейся, и Василий Иванович старался рассмешить ее разными шутками. Она улыбалась, обнажая два ряда ослепительных зубов, но глаза ее на этюде так и остались серьезными - видно, слишком необычным делом было для нее позирование.
Все эти этюды висели сейчас в рабочей комнате Сурикова. С каждым днем их все прибавлялось. Все это готовилось к объединению в веселом буйстве жизни, в молодецкой сибирской игре, где опасность, ловкость и удаль воплощали дорогие для Сурикова воспоминания детства и вдохновляли его на новую ярость сердца, утраченную им за последние годы.
Сегодня он поднялся в шесть утра, едва начинало светать.. Мороз был невелик, и несколько человек в полумраке скатывали огромные комья снега и обтесывали их, заготавливая для возведения стены. Александр Иванович вытащил для них из дома стремянку.
Василий Иванович пояснил, что именно хотелось бы ему воспроизвести из того, что он сам видел не раз. Стали класть, стену с аркой посредине. Дмитрий-печник, молодой казак с рыжеватыми усами на кирпично-красном от возбуждения и морозца лице, следил за постройкой. Установили по краям стены столбы с лихо вылепленными снежными конскими головами, с угольками вместо глаз. На печнике был рыжий" полушубок, синие плисовые штаны и светлые валенки, - в приближающемся рассвете Василий Иванович уже различал эти цвета. «Надо бы на него надеть шапку бобровую Сашину»,- думал он, вглядываясь в тонкий профиль печника.
Мужики закончили стену и теперь обрызгивали ее водой из лейки. В утреннем морозце голоса их звучали чисто и-звонко. Стало почти совсем светло.
Ох, как все это хорошо! - Горячее ликование охватило художника и, как бывало раньше, вызвало совсем неожиданные желания и действия.
Смеясь, он начал быстро лепить большие снежки и один за другим швырять их. Снежки крепко приставали к ледяной стене, и она становилась похожей на неровно выдолбленный камень какого-то старинного итальянского дворца.
На крыльцо вышли дочери. Они уже собрались в гимназию и с веселым удивлением наблюдали за точными и быстрыми движениями отца - давно они не видали его в такой бодрости.
Ага, мое время истекло! - сказал дядя Саша, увидев племянниц. - Ну, братцы, мне пора в присутствие. В сарае - трехведерный бочонок с водкой. Как будет все закончено, заберете. - И он скрылся за кухонной дверью: надо было позавтракать и переодеться.
Девочки, в гимназию не опоздайте, - говорил завороженным дочерям Василий Иванович.
Солнце выглянуло из-за холмов и бросило первые косые лучи на снежный городок. Он заиграл розовым сверканьем, отливая синевой под широкой аркой. Оля и Лена сбежали со ступенек крыльца и, прежде чем выйти за ворота, пробежали по очереди под снежной аркой, пригибая головы в меховых капорах.
Перед началом игры Суриков позвал всех завтракать. Озаренные пылающей русской печкой, сидели «мастера снежных дел» на кухне у Прасковьи Федоровны, уплетали пельмени и пили чай с бубликами, смеясь и подтрунивая друг над другом.
Когда все вышли из дому во двор, солнце спряталось за облака. Городок стоял в голубом мерцании. Дмитрий-печник побежал за конем, а Суриков, захватив из мастерской блок и акварельный ящичек, устроился на скамье, чтобы порисовать еще не тронутую крепость в цвете.
Дмитрий уже ездил по Благовещенской взад и вперед на красивом гнедом коне, разогревая его и подзадоривая для штурма крепости. Казаки шумно спорили - с какой стороны лучше начинать. Как воробьи, налетели на глухой забор соседские мальчишки, а иные устроились на крышах ближних сараев.
И вот началось. Отложив в сторону акварельные наброски, Василий Иванович вооружился карандашом и попросил Дмитрия несколько раз проскакать галопом и поднять коня на дыбы перед крепостью - хотелось уловить движение коня на скаку. Все было подготовлено, ребят кликнули во двор занять места возле городка. Казаки, вооружившись хворостинами, палками и кнутами, стояли в дальнем углу огорода.
Дмитрий начал издалека, с Благовещенской, проскакал ее, завернул в ворота дома, обошел крепость до группы казаков. Они с гиканьем и свистом стали махать хворостинами, посылая гнедого на штурм снежной стены, вокруг которой горланили и метались мальчишки, отпугивая коня.
Давай, гей!.. Давай налетай!.. - кричали казаки.
Дмитрий развернул коня и во весь опор пустил его на городок. Сидя на крыльце, Василий Иванович ловил каждое движение коня и набрасывал его на бумагу. Конь начал плясать, а потом взвился на дыбы. В страшном напряжении Дмитрий пригнулся и, сильно хлестнув его плеткой, заставил рывком, всей грудью налететь на крепость. Словно богатырь, с разбегу раскрыл плечом закрытые ворота. Мальчишки, крича, шарахнулись в стороны.
Суриков был удовлетворен: он уловил движение коня, сильные, выпуклые плечевые мышцы под лоснящейся шерстью и разламывающуюся под напором на куски снежную стену. Четкими штрихами карандаша он изобразил на бумаге это движение и теперь повторил его в деталях по памяти. Взмыленный конь стоял среди комьев разрушенного сооружения, две снежных конских головы лежали под его ногами.
Ну как, Василий Иванович, получилось? - спросил Дмитрий, тяжело дыша.
Великолепно! Просто удивительно удачно! Все было видно как на ладони. Спасибо тебе, Дмитрий! Спасибо вам, ребята! Здорово мне помогли. - Он все еще продолжал рисовать, то и дело поглядывая на всадника, щурясь и улыбаясь.
Через несколько минут из ворот суриковского дома казаки, шутя и балагуря, выкатили на салазках бочонок водки. Мальчишки сопровождали их, свистя и хохоча на всю Благовещенскую. Суриков с альбомом в руках остался на крыльце перед разрушенной крепостью. И на листах вновь и вновь возникал схваченный верным глазом художника мощный рывок коня, которым решалась вся сцена старинной народной игры. Здесь, в Сибири, далеко от московской суеты, от привычного мира художников, жизнь его как бы началась наново.
А в это время Стасов писал Третьякову: «…Не имеете ли вы сведений о Сурикове из Сибири? Какая это потеря для русского искусства - его отъезд и нежелание больше писать!!!»
«Взятие снежного городка»
Быть может, впервые за всю свою жизнь Василий Иванович писал легко и быстро - без трудных спадов и неудач, без мучительных сомнений.
Картина - четыре аршина в длину и два в высоту - стояла на мольберте в верхнем зальце. Композиция была решена как-то сразу, и Василий Иванович работал теперь с наслаждением. Все было подвластно ему: мастерство, вдохновение, порыв развернулись сейчас во всю силу.
Братья все еще продолжали ездить по красноярским селам. Василий Иванович по-прежнему боялся что-нибудь, упустить, всегда стремился подглядеть что-то новое. Однажды заехали в Торгошино, попытались уговорить молодежь построить городок. Да куда там! Отказались парни, они уже не умели ладить снежную крепость, не то что их деды.
Уходят традиции с годами, - сокрушался Василий Иванович.
В Дрокино написал он как-то с натуры одного мужичка со смешной фамилией - Нашивочников. Он был в собачьей дохе и в шапке с синим верхом. Таким и занял место в картине, сидя слева в санях с искусно выгнутыми полозьями и замахнувшись кнутовищем…
В Ладейках строили для Василия Ивановича настоящую» крепость и штурмовали ее потом на гульбище. Суриков сам выбрал место и для игрища. Справа - избы, слева где-то за толпой угадывается Енисей, за ним красноярские холмы с пашнями в голубой, влажной, весенней мглистости.
Женские типы сибирячек, с которых Василий Иванович написал множество этюдов, воплотились в картине в каких-то сказочных русских красавиц. Милитрисы Кирбитьевны Румяные, в ярких шубках, стоят они на дальнем плане, и среди общего веселого буйства что-то в них удивительно-серьезное, трогательно-застенчивое…
Центральная фигура картины - казак, штурмующий городок. В нем Василий Иванович изобразил, ни в чем не отступив от натуры, Дмитрия-печника. Конь его вломился в снежную стену, комья снега летят из-под копыт, и глаз дико косится. А за всадником сомкнулся стоявший в два ряда молодой народ. Смеются, кричат, машут хворостинами… Только на воздухе написанные могут быть так отчетливы, так свежи лица, так убедительны движения. С отпрянувшего мальчишки свалилась шапка и, еще теплая, лежит на снегу. А снег, так же как и в «Боярыне Морозовой», обладает множеством оттенков: где-то справа - желтоватый, слева -сероватый, переходящий в голубизну. И, как всегда в пасмурный день, в слепящей цветовой игре снега угадывается невидимое за облаками солнце.
А как насыщен колорит на открытом воздухе и до чего ярок! Кошева крыта мохнатым тюменским ковром, и цветы на нем - голубые, розовые, синие, - большие зеленые, перистые листья… Мохнатость ковра, фактура его особенно заметна в глубоких складках по углам кошевы, а яркость цветов веселит, радует глаз. В кошеве сидит Рачковская, с приветливой своей улыбкой. На ней скунсовая накидка, и на фоне цветастого ковра великолепно отливает синевой мех ее муфты. Рядом с Рачковской молодая пышная попадья в горностаевом воротнике, а напротив брат Саша. Он настолько выразителен в характере своем, что, пожалуй, среди общей массы лиц - это уже портрет.
К весне картина была закончена, и Василий Иванович показывал ее знакомым красноярцам. Однажды пришел к Суриковым четырнадцатилетний Дмитрий Каратанов, будущий известный художник-сибиряк. Он не раз заходил показывать свои работы. Василий Иванович любил беседовать с талантливым юношей, всегда находя достоинства в его еще неумелых рисунках.
Ты работаешь с натуры, это хорошо. Продолжай. Но надо учиться рисовать правильно. - Василий Иванович достал из папки гравюру с изображением женской головы.- Вот смотри, как правильно поставлены в лице нос, глаза. Научись правильно строить лица…
Они беседовали три часа. Василий Иванович показывал мальчику свои итальянские этюды, - он всюду возил их с собой. А под конец подвел Дмитрия к новой картине. Мальчик был ошеломлен. Он долго в молчании рассматривал громадное полотно, едва умещавшееся в мастерской. Василий Иванович тоже молчал, задумавшись и приглядываясь к своей работе,- он каждый раз смотрел на нее по-новому. А потом сказал словно самому себе:
Народное искусство - хрустально чистый родник. К нему и надо обращаться.
Бытовая?
Сибирская картина была представлена публике в марте 1891 года в Петербурге. В этот год почему-то все передвижники выставили небольшие вещи и почти все какого-то унылого духа. Умирающая от чахотки барыня печально сидела в кресле на картине «В теплых краях» Ярошенко. Картина Пастернака «К родным» изображала двух женщин: одна - молодая вдова с грудным ребенком, вторая - его кормилица, - безотрадное зрелище. Шишкин на этот раз выбрал для своей кисти всего одну сосну и поставил ее одиноко: «На севере диком». Не мог привести в радостное волнение и Ге своим «Иудой». Настроение в залах выставки совпадало с настроением буржуазной публики. Это было видно по газетным статьям, в которых критики обстоятельно смаковали каждую сценку, отвечавшую меланхолическому настроению «высшего света», от которого зависели судьбы художников.
И в это настроение резким диссонансом врывалось суриковское буйство красок и народное веселье, брызжущее с картины «Взятие снежного городка». Критикам, привыкшим следовать духу буржуазного общества, была непонятна и неприятна жизнеутверждающая свежесть Сурикова. Они накинулись на него, не придумывая веских доводов и не отбирая рода оружия, и потому сплошь и рядом попадали друг в друга и в себя самих. Одному не нравился сюжет, и он писал: «Нынешняя картина Сурикова не вызывает ничего, кроме недоумения. Понять трудно, почему и каким образом мог художник вложить такой сущий пустяк в колоссальную раму, величиною с добрые ворота… Содержание бедное, анекдотичное. Наудачу взята едва заметная, чуждая притом нашим нравам житейская мелочь - вздорная забава. Как же мыслимо объяснить зарождение и появление такой картины? Ради чего понадобилась и кому нужна она?..»
Другой борзописец находит, что: «Тот же недостаток перспективы, глубины и воздуха, который портит все картины Сурикова, присущ и новому его произведению. Воздуха очень мало, и замеченная некоторая грязнаватость тонов, не лишенная, однако, яркости…»
Третьему нравится сюжет, но: «В картине режет глаз жестокая пестрота красок. Вся она точно тот ковер, который навешен в ней на спинку саней справа, и отдельные фигуры толпы сливаются в ней во что-то пестрое, сплошное, многоголовое…»
Еще какой-то раздраженно-недоумевающий господин отметил в «Петербургском листке»: «Странное явление на выставке - эта картина г. Сурикова, трактующего на огромном холсте старинную казачью игру на масленице в Сибири. Она, очевидно, рассчитана на большую силу колорита и письма и испещрена яркими красками, однако г. Суриков в погоне за эффектом не достиг желаемой цели…»
Еще один критик из «Московских ведомостей» решил, что: «Переход от исторических картин к жанровым составляет бытовая картина г. Сурикова. Сюжет ее не совсем ясен… Картина написана в известном пошибе г. Сурикова, тяжело, пестро, скученно, на этот раз в ней немного более воздуха…»
А в «Русских ведомостях» какой-то критик заявил: «От картин исторических легко перейти к этнографии: таким этнографическим интересом отличается, по нашему мнению, картина г. Сурикова».
Василий Иванович читал все это со смешанным чувством недоумения, беспокойства и все же юмора. Но сознание своей правоты одерживало верх. Он сам считал картину «бытовой», быть может, потому именно, что в ней не было твердого исторического сюжета, в основе которого лежит какое-то определенное событие, а от Сурикова все привыкли ждать именно этого.
Между тем за озорной, буйной народной сценой несомненно стояло историческое прошлое: ведь все исторические и политические события находили отражение в обрядах, песнях, сказках, традиционных празднествах. Начиная с глубокой древности, история народа утверждалась жизнью и искусством, и всегда две эти линии тесно переплетались.
«Взятие городка» тоже было отголоском целой эпохи покорения Сибири, когда русские поселенцы должны были обороняться от «инородческих» племен, населявших Сибирь, и когда казачьи дружины «воевали» одну за другой татарские крепости и городки.
Буржуазные критики мало интересовались эпосом и народными традициями. А между тем новая картина Сурикова была тоже исторической живописью, и от нее Суриков пошел прямо к Ермаку. Все это было тесно связано единым могучим духом, близким и дорогим художнику с детства. Через призму юношеских воспоминаний, через кровную любовь к родине преломлялось художественное видение Сурикова, воплотившись в яркой, полной молодецкой удали и здоровой радости сцене «Взятия снежного городка».
Картину, однако, не покупали. Несколько лет странствовала она по России. Сменялись города: Москва, Киев, Харьков, Кишинев, Полтава, Одесса. Потом картина отправилась за границу - в Париж, на Всемирную выставку.
Только через восемь лет Суриков писал уже одинокому брату Саше (Прасковьи Федоровны не было в живых), что наконец продал «Взятие городка» коллекционеру фон Мекку за десять тысяч рублей.
У нас есть телевизор и компьютер, спортивные стадионы и клубы. А чем развлекались наши предки?
В современной психологии особо выделяется такой вид деятельности человека как игра. Именно во время игры (или любого другого развлечения) мы не только отдыхаем, но и проявляем свою сущность. А в старинных играх раскрывается менталитет и душа всего народа.
Сейчас мы чаще проводим вечера дома, а раньше наши предки собирались в гости или выходили на улицу на народные игрища. Игры развивали и укрепляли тело, стимулировали умственную деятельность, учили фантазировать и проявлять настойчивость. В них принимали участие стар и млад.
Отличным примером народного развлечения служит военно-спортивное игралище под названием «взятие снежного городка». Эта старинная потеха проводилась в зимнее время, и обязательно – на шестой день масленицы.
Правила игры
Для этого выбирали свободное место и строили на нём из снега две параллельные высокие стены, которые потом обливали водой. От этого стены становились очень крепкими. Посередине ставили высокие ворота, а на их верхних перекладинах устанавливали снежные фигурки различных животных, птиц, солдат и бутылки с рюмкой. Это был «Городок».
Парни и мужчины разделялись на две команды: защитников и штурмующих. Первые проводили атаку верхом на лошадях, а вторые пешими отгоняли их мётлами, ветками, лопатами. Против коней использовали холостые патроны, а против всадников снежки и ледяную воду из ушатов. Перед началом штурма «городничий» или «царь» зачитывал шутливую речь: сказку о Масленнице – прожорливом существе, уничтожившем в деревне всё масло, блины и солёную рыбу. «Царя» сопровождала свита, которая для пущего веселья перебивала его речь кривляньями и шутками. Окончание речи давало сигнал к началу боя.
Задачей штурмующих было прорваться за стены «Городка» через ворота. Защитники должны были продержаться как можно дольше, а после поражения выкупать в сугробах победителей. Потеха завершалась полным разрушением стен, в чём участвовали и защитники, и штурмующие. Иногда в центре «Городка» устанавливался деревянный столб. На его вершине был привязан приз – мешок с вином и жареным гусём. Тот, кто первым прорывался за стены, должен был забраться по столбу за наградой. Вся трудность такого подвига была в том, что столб был смазан жиром.
Посмотреть на игру собиралась вся деревня. Иногда устраивали «матч» между «командами» соседних селений. Незамужние девушки наряжались во всё лучшее и приходили смотреть женихов. Игрища заканчивались массовыми гуляниями. Правда, нередко для кого-нибудь они кончались переломами, вывихами и прочими травмами. Но ничего не поделаешь – народные игры они такие!
Чем же так полюбились эти игры русскому народу? На них удалые парни могли показать свою силу, выносливость и смелость. Работа в команде давала чувство братства. А что может быть лучше для русского человека, чем честная борьба в лихой компании?
История игры
Эта игра была распространена на территории всей дореволюционной России – от Краснодарского края до Сибирской губернии. Последний раз её проводили аж в 1922 году на Енисее. Изначально она была излюбленным развлечением служилых людей: казаков, стрельцов, но быстро захватила массы крестьян.
В 1891 году В. Суриков завершил работу над картиной «Взятие снежного городка». На этом колоритном полотне изображён финал игры. Сюжет картины ярко передаёт ту атмосферу бесшабашного веселья, с которым русский народ любил проводить широкие празденства.
Сейчас эта игра снова набирает популярность на масленичных гуляниях. Проводится она, правда, в более мягких формах, чем прежде.
Суриков Гор Геннадий Самойлович
IX. «ВЗЯТИЕ СНЕЖНОГО ГОРОДКА»
IX. «ВЗЯТИЕ СНЕЖНОГО ГОРОДКА»
В восьмидесятых годах имя Сурикова стало уже одним из самых признанных имен необъятной России. Его можно было услышать не только на художественных выставках в Москве и Петербурге. Все мыслящие люди того времени радостно произносили это имя повсюду, и в далекой, родной художнику Сибири. Лев Николаевич Толстой, приезжая из Ясной Поляны в Москву, частенько заходил в скромную квартирку Сурикова побеседовать с Василием Ивановичем о жизни, человеческих характерах и искусстве.
Все современники, знавшие художника в личной жизни, в быту, рассказывают не только об удивительной скромности Сурикова, но и о необычной для известного художника простоте его жизненного уклада. Не было в его московской квартирке ни дорогих зеркал, ни картин в роскошных рамах, ни антикварных безделушек; простой стол, стулья да сундук, похожий на тот, в который он с любопытством заглядывал в детстве.
Московская квартирка Сурикова - это словно краешек Сибири: о Сибири напоминали вещи и привычки хозяина. В счастливые минуты, когда все шло на лад и быстро подвигалась работа, Суриков снимал со стены старую свою, еще привезенную из Красноярска, гитару и напевал старинные песни. Вспоминался широкий Енисей, запах кедровых шишек, туго набитых орехами, деревянные домики родного и милого Красноярска.
Часто в письмах к матери Василий Иванович просил:
«Вот что, мама: пришли мне… сушеной черемухи. Тут есть и апельсины и ананасы, груши и сливы, а черемухи родной нет».
Просьба, понятная только сибирякам, знающим, что такое пироги с начинкой из молотой черемухи.
Время от времени Суриков расставался с московскими и петербургскими знакомыми и уезжал к родным в Красноярск. Но весной 1889 года Василий Иванович неожиданно покинул Москву и уехал в Сибирь с уверенностью, что он уже никогда не вернется в свою московскую квартиру.
Семью Суриковых постигло страшное горе. Самое трагическое событие в личной жизни художника было записано казенными словами в дошедшем до нас официальном документе:
«Означенная на обороте сего диплома жена классного художника Василия Ивановича Сурикова Елизавета Августовна Сурикова апреля 8 дня 1888 года скончалась и того же месяца 11 дня погребена на Ваганьковском кладбище…»
20 апреля 1888 года Суриков написал письмо брату, начинавшееся необычными, переходящими в шопот словами: «Прочти один».
Мы знаем со слов художника М. В. Нестерова, как мучительно переживал свое горе Василий Иванович.
«Иногда, в вьюгу и мороз, в осеннем пальто он бежал на Ваганьково и там, на могиле, плача горькими слезами, взывал, молил покойницу - о чем? О том ли, что она оставила его с сиротами, о том ли, что плохо берег ее? Любя искусство больше жизни, о чем плакался, о Чем скорбел тогда Василий Иванович, валяясь у могилы в снегу, - кто знал, о чем тосковала душа его?»
Почти год прожил он в неисходном отчаянии в опустевшей московской квартире, а потом, забрав детей, бросил все и уехал.
Первый раз возвращался художник на родину, в Сибирь, не вглядываясь в ее просторы, не любуясь широтой ее рек, необъятностью степей, ее сосновых, еловых, кедровых лесов. В переживавшей тяжелую утрату душе не возникало ни одного замысла. Впервые за всю жизнь ни одно лицо, встреченное во время продолжительного пути на ямских и почтовых от Урала, где заканчивалась железная дорога, до Красноярска, не заинтересовало ушедшего в свои думы художника своим выражением, улыбкой, блеском глаз. Думы Василия Ивановича на этот раз были далеки от искусства. Ему казалось, что со смертью жены, самого близкого человека на земле, он утратил все и никогда не сможет радоваться жизни, людям, природе, без чего нельзя заниматься живописью.
Длинными и пустыми казались Сурикову эти дни. Он не находил себе места и искал утешения в священных книгах. А в Петербурге и Москве прошел слух, что Суриков решил больше не заниматься живописью.
В. В. Стасов в письме к П. М. Третьякову с тревогой спрашивал: «А не имеете ли вы сведений о Сурикове из Сибири? Какая это потеря для русского искусства - его отъезд и нежелание более писать!!!»
Но возвращение в родные места благотворно повлияло на Сурикова. В нем снова пробудился интерес к жизни и работе.
После долгих дней тревожного раздумья наступил перелом. Мир снова заиграл всеми красками.
Вот остановилась на улице с ведрами девушка, что-то рассказывает подруге. Обе смеются, но как! Простодушно, бесконечно искренне. Где-то в сознании Сурикова, проходившего мимо, запечатлелись эти смеющиеся девичьи лица.
Из скобяной лавки, на вывеске которой нарисован хомут и лошадиная морда, вышел рыжебородый ямщик. Он в валенках, или, как говорят в Восточной Сибири, в «катанках». Катанки из белой овечьей шерсти с красным и синим узором. Суриков не мог не улыбнуться. Не ноги, а прямо картина!»
Boт проехал какой-то горожанин. На ярко раскрашенной, похожей на радугу дуге позванивают бубенцы.
Любовь к ярким и звучным краскам свойственна крестьянам, казакам, мастеровым, всему тому люду, который толпится в праздничные дни на улицах и площадях.
По вечерам, как пожар, пылало небо. Играл розовыми и фиолетовыми оттенками исполосованный полозьями кошевок и саней снег. Желтели на берегу Енисея и Качи сосны с зеленосиними иглами. А по утрам на обледенелых стеклах окон игра солнечного света выливалась в такую чудесную симфонию красочных оттенков, что невольно вспоминались самоцветные слова русских народных сказок, песен и былин.
Василий Иванович не вел дневников. О чувствах, которые его волновали, можно судить по его рисункам, эскизам и картинам. Они - самые достоверные свидетели и биографы.
Годы 1888-й и 1889-й были годами вынужденного перерыва, вынужденного отдыха, такого непривычного для Сурикова, не любившего оставаться праздным.
Но уже следующий год - 1890-й - стал знаменательным для Сурикова: художник снова вернулся к работе, к большим и своеобразным замыслам, к изучению истории и народной жизни.
Новая работа Сурикова явилась и новым этапом в его творчестве. Он написал картину, которая была и современной и исторической. Сам художник назвал ее бытовой. Впоследствии он рассказывал: «Написал я тогда бытовую картину «Городок берут»…» И. М. Прянишников (1840–1894) и В. М. Максимов (1844–1911) с глубоким пониманием и чувством народного быта сделали в живописи то, что делал Некрасов в поэзии - показали тяжелую жизнь и подневольный труд русского крестьянства. Н. А. Ярошенко изобразил революционных студентов и представителей молодого класса рабочих. С огромной силой гениального живописца и знатока народной жизни написал Репин своих бурлаков. Пейзажисты А. К. Саврасов, Ф. А. Васильев (1850–1873), И. И. Шишкин (1831–1898), позже И. И. Левитан (1861–1900) изображали природу такой, какой ее видел и понимал народ в своих песнях и думах.
Наиболее чужие и вдумчивые современники удивлялись необыкновенной наблюдательности художников, глубокой содержательности их небольших полотен.
Глядя на картины художников-передвижников, выставленные в Третьяковской галерее в Москве или в Русском музее в Ленинграде, зритель словно бы совершает путешествие во времени. Вот семидесятые годы, вот восьмидесятые, вот начало девяностых… Перед нами встает прошлое в том удивительно конкретном и живом облике, как оно отражалось в сознании передовых и честных людей своей эпохи. Такой летописи быта и нравов со времен фламандских художников не знала ни одна страна.
Изображая быт и нравы современного им общества, передвижники опирались на русскую материалистическую эстетику, разработанную Белинским и Чернышевским.
«В правде сила таланта», - учил Чернышевский, и передвижники своими картинами подтверждали правоту этой великой мысли.
Частые поездки и прогулки, связанные со сбором материала, необычайно обогащали художника опытом, знанием народной жизни, обычаев, характеров, типов.
Умел и любил Суриков отмечать не только характерное, но и смешное.
«Был в Успенском соборе, - писал он матери и брату, - …протодиакон так здорово евангелие оказал, что стекла дрожали… Одна купчиха в умилении от пения, уткнувшись головою в пол, всю обедню пролежала, так что какой-то купец, проходя мимо, сказал: «Довольно лежать, пора вставать…»
Так остро и наблюдательно подмеченная сценка из жизни обывателей могла послужить сюжетом для сатирической, обличительной картины в духе Журавлева или В. Маковского.
Но Суриков ставил перед собой совсем другие задачи. Даже в современных ему нравах и обычаях его как мыслителя и художника более всего привлекали сцены, напоминавшие об истории.
В мироощущении Сурикова, в том, как он видел мир и постигал человеческие характеры, есть черта, которая роднит его с великими русскими писателями. Пушкиным и Лермонтовым. Вяземский писал о Пушкине - прозаике и историке: «Принадлежностями ума его была емкость и трезвость. Он не писал бы картин по мерке и объему рам, заранее изготовленных, для удобного вложения в них событий и лиц, предстоящих изображению. Он не историю воплощал бы в себя… а себя перенес бы в историю и минувшее».
Эти выразительные слова могут помочь уяснить не только особенности дарования Пушкина, но и то, что унаследовал от великой традиции Суриков.
Для своей «бытовой картины» он выбрал оригинальную тему - изобразил старинную народную игру на масленице. Эта игра оставила яркий след в памяти Сурикова еще в детские годы.
«Мы от Торгошиных ехали, - рассказывал он. - Толпа была. Городок снежный. И конь черный прямо мимо меня проскочил, помню… Я потом много городков снежных видел. По обе стороны народ стоит, а посредине снежная стена. Лошадей от нее отпугивают криками и хворостинами бьют: чей конь первый сквозь снег прорвется. А потом приходят люди, что городок делали, денег просить: художники ведь. Там они и пушки ледяные и зубцы - все сделают».
В «Сибирском народном календаре», составленном этнографом А. Макаренко, рассказывается, как происходили на масленице в Восточной Сибири старинные народные игры.
«Для этого на берегу реки или на площади устраивался род незатейливой крепостцы с невысокой стеной из снега, облитого водой. Участники игры делились на партии - осаждавших и осаждаемых. Первые на верховых лошадях стремились поодиночке полным аллюром ворваться в крепость; вторые, вооруженные «чащинами» (хворостинами), хлестали ее и пугали холостыми ружейными выстрелами, добиваясь, чтобы лошадь повернула обратно. В конце концов какому-нибудь омельчаку-наезднику удавалось при дружном одобрении зрителей занять «городок». Враждовавшие стороны братались (покидали крепостцу)».
Суриков работал над новой картиной с таким же увлечением, как и над историческими полотнами. Верный реалистическому методу изображения, он и в этом случае считал необходимым опереться на точное наблюдение живой натуры.
По просьбе художника пригородные жители из села Лодейки устроили городок и его взятие и искренне увлеклись игрой. Народу наехало много, и настроение у всех участников было боевое. Суриков сделал ряд карандашных набросков этой сцены.
Немало пришлось ему поработать над деталями. Долго не удавалось художнику верно передать стремительное движение всадника с лошадью. Пришлось построить «примерный городок» во дворе своего дома и несколько раз приглашать казака, который, настегивая коня, скакал сквозь снежные ворота.
Выбранная Суриковым своеобразная тема требовала и своеобразного подхода, который можно назвать «фольклорным». Чтобы правильно передать дух старинного празднества, нужно было построить композицию сообразно ритмам самой игры, не бояться радостной многоцветности красок, которую любит народ. Все должно было восприниматься зрителем, как воспринимается, народный танец во время праздника или меткое, полное юмора народное слово.
Метод, выбранный Суриковым, таил в себе большие трудности. При «фольклорном» изображении быта художнику угрожает опасность стилизации, внешнего подражания фольклорным приемам. Сурикова уберегло от стилизации глубокое знание народной жизни и ее обычаев и не менее глубокое понимание своеобразия их форм.
«Взятие снежного городка» поражает своей необычайной жизнерадостностью. Суриков не только перенес на полотно обстановку старинной казацкой игры, сибирский зимний пейзаж и оживленные, веселые лица участников и зрителей. С исключительным мастерством и пластичностью передал он атмосферу народного праздника, народной игры. Здесь все, как в эпосе или песне, - каждый образ, каждое движение, каждая деталь - сливается в единую мелодию, в единый ритм и делает зрителя соучастником происходящего на полотне.
В центре картины всадник - лихой казак, прорвавшийся сквозь толпу старавшихся ему помешать участников игры, вооруженных хворостинами.
Казак уже преодолел все препятствия и изображен вместе с лошадью в тот кульминационный момент, когда он ломает снежную крепость и «берет городок». Справа и слева - приехавшие в кошевках зрители.
Яркие, звучные, чистые тона, весь праздничный колорит создают картину, полную веселья. И зрителей, сидящих в санях или стоящих на снегу, и участников игры объединяет одно чувство - чувство неизбывной, почти детской радости и азарта. В картине много характерных лиц и фигур. Вот паренек, подпоясанный красным кушаком, поднявший руку с хворостиной. Это типичный сибиряк, коренастый, широколицый, пышущий здоровьем. Рядом с ним крестьянин в сибирской шапке-ушанке и в расписных катанках. И в его лице «промышленника» (охотника), чуточку прозаичном, и в самой его позе, во внезапном повороте художник хотел подчеркнуть характерное, множество раз виденное им в Сибири. Все остальные лица и фигуры как в центре, так и в правой стороне тоже чрезвычайно типичны, взяты художником из красноярской жизни. Девушка с косой, сидящая в кошевке спиной к зрителю, женщина, повернувшаяся в сторону скачущего всадника, мужчина, сидящий на козлах кошевки, - все это типичные сибиряки-красноярцы.
«В «Снежном городке» я написал то, что я сам много раз видел, - рассказывал Суриков критику Глаголю. - Мне хотелось передать в картине впечатление своеобразной сибирской жизни, красы ее зимы, удаль казачьей молодежи».
Среди зрителей и зрительниц, приехавших посмотреть народную игру, не сразу бросается в глаза фигура девушки в синей шубке, окаймленной белым мехом. Девушка стоит скромно и без смеха, без возгласов смотрит на игру, любуется на, скачущего на коне казака. В поэтичном облике девушки, в складе ее лица, в самой позе, чуточку статичной, в фигуре ее, такой скульптурно рельефной, округлой, чувствуется нечто сказочное. Она походит на Снегурочку и напоминает о тех лирических, полных подлинной красоты созданиях народной фантазии, которыми так богат русский фольклор. Но самое поразительное, что образ девушки, похожей на Снегурочку, не выделяется, не режет глаз, а сливается совершенно органично с другими образами картины в одно целое. Только такому мастеру композиции и колорита, как Суриков, под силу было решить необычайно трудную задачу - слить наблюденный и изученный быт с фольклором и ни в чем не погрешить ни против жизненной и художественной правды, ни против вкуса, ни против типичности и характерности, которую требует от художника бытовая, жанровая картина.
В 1891 году Суриков отдал свою новую картину на суд зрителей и критиков, выставив ее на XIX передвижной выставке.
«Понять трудно, - писал обозреватель газеты «Русские ведомости», - каким образом художник мог вложить такой сущий пустяк в колоссальные рамы… Содержание бедное, анекдотичное… как и чем мыслимо объяснить зарождение и появление такой картины?»
Этот отзыв полон презрительных слов по адресу народа. Критик недоволен не только исполнением, но и выбором темы. Упрек в «бедности» содержания и «анекдотичности» звучит комично и свидетельствует о глубоком невежестве обозревателя. Критик не знает не только народной жизни, но и истории искусства, где на примере хотя бы Брейгеля-старшего, великого нидерландского художника, писавшего замечательные картины из народного быта и изображавшего, в частности, и народные праздники, строя композицию согласно народным представлениям о красоте и правде, о пространстве и человеческих характерах, можно было убедиться, какие богатства открывал подход Сурикова к пониманию и изображению жизни, какие глубокие в основе его лежали традиции.
Буржуазно-дворянская публика и критика не оценили новаторский метод построения картины, оригинальную композицию и свежий народный колорит «Взятия снежного городка».
Но и критики из прогрессивного лагеря остались холодны к картине. Современники не поняли картину. Но Василий Иванович был уверен в своей правоте. Речь ведь, в сущности, шла не об одной только этой картине, в которой не все удовлетворяло и его самого, бесконечно требовательного к самому себе, - речь шла об эстетических взглядах, а тут он не мог и не захотел бы ничем поступиться. Выражая свои взгляды, он говорил, еще работая в Красноярске над «Взятием снежного городка», начинающему сибирскому художнику Дмитрию Иннокентьевичу Каратанову: «Народное искусство - хрустально-чистый родник. К нему и надо обращаться».
В. Суриков. Сибирская красавица Портрет Е. Рачковской (ГТГ).
В. Суриков. Порхрет Татьяны Капитоновны Доможиловой (ГТГ).
Из книги Путь русского офицера автора Деникин Антон ИвановичЖизнь городка Городишко наш жил тихо и мирно. Никакой общественной жизни, никаких культурных начинаний, даже городской библиотеки не было, а газеты выписывали лишь очень немногие, к которым, в случае надобности, обращались за справками соседи. Никаких развлечений, кроме
Из книги Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин автора Берлина Штурм Из книги Прошлое с нами (Книга первая) автора Петров Василий СтепановичВЗЯТИЕ РЕЙХСТАГА Всё теснее и теснее сжимали советские войска гарнизон Берлина, окружённый в центре города. К 29 апреля бои велись уже в кварталах, прилегающих к рейхстагу. Этот район с его массивными многоэтажными зданиями, глубокими подземельями, опоясанный с севера
Из книги Дар бесценный автора Кончаловская НатальяВ центре городка Базар Штаб дивизиона я догонял на попутных машинах. Выяснилось, что приказание о переводе отдано еще 8 августа. Я нашел 5-ю батарею в небольшом городке Базар. Огневыми взводами управлял лейтенант Свириденко, исполнявший обязанности старшего на батарее и
Из книги Достоверное описание жизни и превращений NAUTILUSa из POMPILIUSa автора Кормильцев Илья Валерьевич«Взятие снежного городка» Быть может, впервые за всю свою жизнь Василий Иванович писал легко и быстро - без трудных спадов и неудач, без мучительных сомнений.Картина - четыре аршина в длину и два в высоту - стояла на мольберте в верхнем зальце. Композиция была решена
Из книги Дневник библиотекаря Хильдегарт автора Автор неизвестен4. Взятие «России» Презентация альбома должна была состояться в государственном концертном зале «Россия» 12 и 13 июня. К этому моменту «Титаник», только-только появившийся в продаже, уже успел попасть в «топ-10», на телевидении замелькал видеоклип «Титаник», сделанный
Из книги Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича (рассказанные им самим) автора2007/03/06 Ужасы нашего городка Мой друг продолжает меня радовать фрагментами из различных сценариев. На этот раз это сценарии юридических шоу. Конечно, с приключениями Венечки-шоумена они и в сравнение не идут, но всё же....___________На полу лежало распространённое тело
Из книги Почти серьезно... [С иллюстрациями автора] автора Никулин Юрий Владимирович Из книги Герцен автора Желвакова Ирена АлександровнаВокруг снежного человека Один из артистов Малого театра вернулся с курорта и прямо с поезда решил заехать в театр. Ходит по театру в летней рубахе, веселый, загорелый, пиджак через плечо, чемоданчик в руке. Здоровается со всеми, рассказывает, как отдохнул. Подходит к
Из книги Мадонна. Никто не видит моих слез автора Бенуа СофьяГлава 17 БЕЗМЯТЕЖНЫЙ ПРИЮТ «ВЕНЧАЛЬНОГО ГОРОДКА» …Жизни май цветет один раз и не больше. Ф. Шиллер Поселились молодые в маленькой квартире из трех комнат у Золотых ворот в самом сердце Владимира. «Весть о таинственном браке разнеслась по городу». Многие проявляли
Из книги Автопортрет: Роман моей жизни автора Войнович Владимир НиколаевичГлава 1 Повествует о том, как жители городка Пачентро перессорились из-за памятника внучке эмигрантов Чикконе Мадонна. Певица, чье творчество никого не оставляет равнодушным. От упоминания ее имени возникает либо позитив, либо негатив. Так что прав был умник, который
Из книги Моя скандальная няня автора Хансен СьюзенВзятие Москвы 3 августа 1956 года на перрон Курского вокзала Москвы сошел молодой человек небольшого роста, коротко стриженный, в стоптанных желтых ботинках, в синих бостоновых брюках, сзади до дыр еще не протертых, но уже пузырящихся на коленях, и в коричневой вельветовой
Из книги Главы государства российского. Выдающиеся правители, о которых должна знать вся страна автора Лубченков Юрий Николаевич Из книги Роли, которые принесли несчастья своим создателям. Совпадения, предсказания, мистика?! автора Казаков Алексей ВикторовичВзятие Нарвы В 1704 году, после того, как был взят Дерпт, русские войска во второй раз осадили Нарву. Гарнизону крепости неоткуда было ждать помощи, и Петр предложил коменданту Горну сдаться, обещая в таком случае милость всему гарнизону. В случае же отказа, предупредил царь,
Из книги Не служил бы я на флоте… [сборник] автора Бойко Владимир НиколаевичВесёлый грустный человек из нашего «Городка» Илья Олейников, играя роль демона на пенсии, настраивался на свой скорый уход из жизниИлья Олейников, этот весёлый и остроумный человек, продолжает нас радовать и смешить с экрана, как и прежде, словно и не уходил никуда. И
Из книги автораПРИКОЛЫ НАШЕГО ГОРОДКА Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Третий курс, по курсантской терминологии – «Веселые ребята». Сентябрь. Стою дежурным по 132 роте, набираю телефон дежурного по 1 факультету и от имени заместителя начальника училища по МТО
Картина «Взятие снежного городка» - единственное бытовое произведение в творчестве В. Сурикова. Полотно написано в Красноярске, куда художник уехал, спасаясь от тоски, связанной со смертью жены. Простой и здоровый сибирский быт, природа воскресили в нем жажду творить. Яркие впечатления детства ожили в его душе и явились основой для этой картины великого мастера.
Сюжет картины – старинная сибирская игра, в которую играли в последний день масленицы. Из снега и льда сооружалась большая крепость, которую в шуточном бою необходимо было «взять». Играющие делились на «всадников», стремящихся разрушить городок, и «защитников». Всадника, сумевшего преодолеть преграду, угощали вином, а неудачника - купали в снегу. На полотне мы видим момент, когда смельчак прорывается сквозь снежную стену. Мы ощущаем напряжение и стремительность прорыва.
Вокруг царит неудержимое веселье. На состязание храбрецов пришло посмотреть полгорода. На фоне белого искрящегося снега толпа выглядит особенно нарядно и празднично. Весь колорит картины – насыщенный, звучный, с контрастными цветовыми сочетаниями белого, красного, зеленого, синего. Мажорная яркость красок и богатство оттенков вносят в картину жизнерадостность и оптимизм.
Суриков писал портреты с натуры, стремился запечатлеть выражения лиц, характерные для соответствующей обстановки. Большое внимание уделил художник написанию деталей, характеризующих эпоху – тщательно выписана праздничная одежда, утварь, различные атрибуты народной жизни.
Картина «Взятие снежного городка» - веселое, легкое произведение, рождающее ощущение необычайного внутреннего подъема и настоящего праздника.
Помимо описания картины В. И. Сурикова «Взятие снежного городка», на нашем сайте собрано множество и других описаний картин различных художников , которые можно использовать как при подготовке к написанию сочинения по картине, так и просто для более полного ознакомления с творчеством прославленных мастеров прошлого.
|
