Адрес: ул. Большая Якиманка, 43

Как добраться до дома Игумнова: ст. метро Октябрьская

Дом Игумнова - исторический особняк, объект культурного наследия федерального значения. Особняк располагается в районе Якиманка, на улице Большая Якиманка. Это одно из самых необычных зданий в Москве. Вместе с оградой церкви Иоанна Воина и новым зданием французского посольства, построенным в 1979 году, дом Игумнова составляет единый архитектурный ансамбль.

После пожара 1812 года этот участок тоже выгорел, и купец второй гильдии Николай Лукьянов построил для себя небольшой деревянный дом. Затем владельцы дома несколько раз менялись, а в 1851 году участок приобрела купчиха Вера Игумнова. В прошлом также было принято перестраховываться, и записывать имущество на своих жен. Долгое время участок пустовал, и только 1888 году наследник Николай Васильевич Игумнов - директор и владелец Ярославской мануфактуры, владелец золотых приисков в Сибири, подал прошение о строительстве нового каменного дома в Москве. Строительство особняка Игумнов поручает 33-летнему архитектору из Ярославля Николаю Поздееву. На тот момент Поздеев был довольно известным специалистом, благодаря своей работе в Ярославле. Первый проект, предложенный архитектором, предполагал использовать стены старого дома, стоявшего на участке. Однако от этого варианта впоследствии отказались. Многих удивил выбор места, на котором состоятельный делец решил строить для себя дом. В те времена Якиманка была не особо престижным местом. Улица располагалась в удалении от центра, застроена была преимущественно ветхими домами - знать здесь не селилась. Упоминается, что Игумнов пояснял, что строит дом в этом районе, потому что вырос и родился в этих местах. Подтвердить или опровергнуть это утверждение сложно, так как неизвестен даже год рождения Николая Игумнова, а тем более то, как и где прошло его детство.

Особняк строился в псевдорусском стиле, и был похож на сказочный терем. Владелец не скупился: кирпич заказывали в Голландии, изразцы и кафель покупали на фарфоровых заводах Кузнецова, а отделкой интерьеров занимался Петр Бойцов - один из самых популярных архитекторов того времени. Дом получился очень декоративным. Внешне стилистика особняка напоминает здание Государственного Исторического музея. Сложный силуэт, который образуют крыши разных объемов, отсылает к древнерусским палатам. Парадный вход оформлен в виде "красного" крыльца, накрытого шатром. За массивными двустворчатыми входными дверями начинается зал с парадной лестницей. Высокие сводчатые потолки комнаты расписаны витиеватыми растительными орнаментами, и в целом оформление зала уже чем-то напоминает модерн, до появления которого осталось совсем недолго. Из парадного зала можно было попасть в гостиную, стиль которой совершенно иной - это европейская классика. Гостиная была обставлена мебелью в стиле Людовика XV. Украшали комнату чудесные гобелены 17 века. Примыкающий к гостиной малый салон обставлен мебелью в стиле Людовика XVI, а малая столовая оформлена в стиле ампир. А вот парадная столовая выглядела очень сдержанно и даже сурово - низкие потолки и скупая меблировка делали ее похожей на помещения средневековой Европы. В отделке фасадов сочетается кирпичная кладка, светлый натуральный камень и цветные кузнецовские изразцы. Рисунки для изразцов выполнил художник-керамист С.И. Масленников, владевший собственной керамической фабрикой в Вышневолоцком уезде. Внутреннее убранство комнат выдержано в русском стиле с элементами классицизма, что было модно в конце 19 века. Над оформлением помещений работал и Иван Поздеев - брат Николая Поздеева. После смерти Николая в 1893 году именно он завершал отделочные работы в особняке Игумнова.

Все, что произошло дальше с домом, его владельцем и архитектором, окружено пересудами и легендами. Известно, что московские архитекторы раскритиковали особняк, назвав его пошлым и безвкусным. Сохранилось предание, что расстроенный критикой, Игумнов отказался оплатить работу архитектора, и даже обвинил его в перерасходе большой суммы. После этого Поздеев, и без того огорченный тем, как восприняли его работу коллеги по цеху, покончил жизнь самоубийством. Говорили, что перед смертью он проклял свое творение:"Проклинаю этот дом! Никогда и никому он родным не станет, никто в нем нормально жить не будет!". Действительно, впоследствии дворец долгое время пустовал, а позднее Игумнов будто бы подарил дом своей любовнице. Здесь начинается новая легенда: будто бы Игумнов переехал в Ярославль, а в Москве бывал лишь наездами, и всегда вперед себя посылал слугу. В один из таких визитов владелец дома будто бы сам приехал без предупреждения, и застал свою молодую возлюбленную в объятиях какого-то корнета. Незадачливого любовника он выгнал, а что случилось с девушкой - неизвестно. Прошел слух, что Игумнов замуровал ее где-то в доме, и поэтому не мог продать свой особняк.

По другой версии - архитектор Поздеев вовсе не был самоубийцей, а умер от тяжелой болезни в 38 лет. Кроме того, если судить не только по архитектурным кругам, остальным москвичам дом понравился. Например, известный русский критик В.В. Стасов в своем письме к Льву Толстому писал: "о той породе настоящих талантов, каким был, например, покойный Поздеев, построивший чудный "русский дом" купцу Игумнову, у вас в Москве на Якиманке... я о нем собираюсь раз грянуть в каком-нибудь журнале, с рисунками".

Еще одна легенда гласит, что однажды Игумнов решил поразить своих гостей, и распорядился выложить пол в парадном зале золотыми монетами. Хозяин дома не подумал о том, что гости будут топтать ногами профиль императора, отчеканенный на монетах, а это было явное неуважение к царю. Слухи дошли до Санкт-Петербурга и Игумнова выслали из Москвы Высылка - это уже не легенда, а факт. Николая Игумнова сослали на абхазское побережье Сухумской области. Это был далеко не курорт. Сухум тогда был известен зловонными болотами, малярийными комарами и ядовитыми змеями. Но предприимчивый Игумнов не опустил руки. Он приобрел на новом месте шесть тысяч десятин земли, на которой построил первый на черноморском побережье консервный завод. Чтобы удержать рабочих на производстве, он строил для них дома, сезонных рабочих обеспечивал местами в общежитии, да и оплата была хорошей. Чтобы осушить болота, купец велел высадить кипарисы и эвкалипты. Он же создал существующие и сейчас плантации мандаринов, киви и манго. После революции 1917 года Игумнов передал свое имущество новой власти, а сам остался работать агрономом в своем бывшем поместье, которое стало совхозом им. Третьего Интернационала.

После революции 1917 года в особняке работал клуб фабрики Гознака. Поговаривали, что как-то раз женщины увидели призрак в белых одеждах, это и была та самая возлюбленная Игумнова.

В 1925 году дом заняла лаборатория по изучению мозга. Первый мозг, который там исследовали, принадлежал умершему В.И. Ленину. Лабораторию возглавил немецкий нейробиолог Оскар Фогг. Через три года лаборатория превратилась в Институт мозга, который специализировался выявлении отличий в строении мозга обычного человека от мозга людей, считавшихся гениями. Со временем в Институте появилась целая коллекция. Здесь хранились мозги Клары Цеткин, Цюрупы, Луначарского, Андрея Белого, Маяковского, академика Гулевича, Собинова, Станиславского, Максима Горького, ученых Павлова и Мичурина, Эдуарда Багрицкого, Циолковского, революционера Калинина, Кирова, Куйбышева и Крупской. Однако исследования оказались неэффективными, никаких участков "гениальности" обнаружено не было, и в 1938 году здание передали французскому правительству для размещения посольства Франции.

В 1979 году после переезда посольства в новое здание по соседству (дом № 45) он стал официальной резиденцией Послов Франции. В настоящее время здесь проживают посол и некоторые сотрудники посольства, проводятся различные официальные мероприятия.

100 великих достопримечательностей Москвы Мясников старший Александр Леонидович

Дом Игумнова на Якиманке

Всё-таки не зря говорится, что лицом к лицу лица не увидать и большое видится на расстоянии. Особенно когда расстояние измеряется многими годами. И если то самое большое касается красоты рукотворной. История дома Игумнова на Якиманке яркое тому подтверждение.

Якиманка – один из старейших районов Москвы – получила название от главной магистрали Замоскворечья.

Замоскворечьем, то есть то, что «за Москвой-рекой», называли пойменные земли, занятые огородами царского двора. Это южное направление от Кремля не было защищено и поэтому постоянно подвергалось набегам и разорению.

Постоянные поселения, правда военные, за Москвой-рекой появились при Василии III. Великий князь московский построил для своих телохранителей городок Наливки (Спасоналивковские переулки).

Иван Васильевич Грозный в 1550–х годах основал полосу слобод стрельцов и пищальников вдоль нынешнего Климентовского переулка.

При Фёдоре Ивановиче появилось четвёртое оборонительное кольцо Москвы, Скородом – 15–километровый земляной вал со стеной из вертикальных заостренных бревен. Под защитой Скородома в Замоскворечье и стали возводиться постоянные дома.

К XIX веку тихое Замоскворечье превратилось в излюбленное место обитания патриархального московского купечества. Их особый образ жизни был излюбленной темой произведений драматурга Александра Николаевича Островского, который и сам был родом из Замоскворечья.

Дом купца Игумнова на Якиманке

Улица Якиманка, давшая название историческому району Замоскворечья, ведёт своё начало от древнего храма Иоакима и Анны, разрушенного в 1969 году. Впервые церковь была упомянута в летописи под 1493 годом. Храм возник на старинном пути в Калугу. Главный престол церкви Благовещения имел придел Иоакима и Анны. Они чтятся как отец и мать Марии, долгожданной дочери, дарованной старикам в глубокой старости. И это их дочь Мария родила Спасителя. В русском произношении Иоаким стал Якимом, Акимом. Анна так и осталась Анной. Над Якимом и Анной красовалось семь куполов и колокольня.

Семейство Игумновых приобрёло дом на Якиманке в 1851 году. Это был небольшой деревянный дом, возведенный после большого московского пожара 1812 года купцом второй гильдии Николаем Лукьяновым. В традициях того времени было для подстраховки записывать недвижимое имущество на жен, и строение было продано купчихе Вере Игумновой. В 1888 году участок унаследовал Николай Васильевич Игумнов и сразу подал прошение о строительстве нового каменного дома.

Николай Васильевич нуждался в представительном доме в Москве, промышленном и торговом сердце России. Он был одним из директоров и владельцев основанной ещё в начале XVIII века Ярославской Большой мануфактуры. И, конечно, ему был необходим дом, отвечающий его положению в обществе.

Для разработки проекта и строительства особняка Игумнов пригласил молодого и талантливого ярославского архитектора Николая Ивановича Поздеева. Николай Иванович, выпускник Московского училища живописи, ваяния и зодчества и Императорской академии художеств в Петербурге, занимал в то время должность городского архитектора Ярославля. Когда Николай Игумнов предложил Поздееву построить особняк на Якиманке, архитектору было всего тридцать три года.

Архитектор привлёк к себе внимание промышленника своей приверженностью к двум стилям: «русскому» (одному из направлений в господствовавшей тогда эклектике) и разновидности классицизма, так называемому стилю Людовика XV. Оба стиля импонировали Игумнову.

Русский стиль архитектуры черпал вдохновение из образа русских деревянных теремов, самый знаменитый из которых – дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском.

Зодчий разработал проект, который очень понравился «текстильному королю». Большое количество декоративных деталей в древнерусском стиле: арки с «гирьками», «пузатые» колонны, керамические вставки, сочетание кирпича и камня, высокие шатры кровли – подчеркивали многосоставность здания, как бы намекая на многогранность натуры его владельца.

Игумнов хотел, чтобы дом отражал его богатство, и пообещал не жалеть денег на строительство.

В 1893 году особняк был закончен. Это был не просто особняк, а настоящий русский терем. Талант зодчего сумел соединить в единое целое различные объёмы, увенчанные живописными шатрами, и многочисленные декоративные детали разных жанров. Результат получился гармоничным, хотя и немного массивным.

На высокой кровле особняка давленый металл под черепицу, керамические вставки. Над «красным крыльцом» изящная двойная арка под старину. Стены из привозного голландского кирпича. Окантовка окон из белого подмосковного камня. Живописные колоколенки, луковичные маковки шатров, дутые колонны. Многоцветная мозаика специально расписанных редчайших изразцов, изготовленных на знаменитом заводе Кузнецова.

В элементах декора архитектуры виделись мотивы собора Василия Блаженного (храма Покрова-на-Рву) и старинных церквей Ярославля.

Талант зодчего позволил создать атмосферу русских былин и одновременно предвосхитить более поздние решения художников московского модерна.

Высокие двустворчатые двери «красного крыльца» открывались прямо в зал с парадной лестницей, поражающий многоцветным «сказочным» орнаментом, продолжающим идею фасада.

Но сразу же за массивными дверями, ведущими в гостиную, стиль полностью меняется. Архитектор погружает посетителя в обстановку европейской классики. Мебель в стиле Людовика XV и великолепные гобелены XVII века подчеркивают французский дух этого помещения.

Примыкающий к гостиной малый салон меблирован в стиле Людовика XVI, а малая столовая декорирована мебелью и тканями эпохи ампир.

Низкий сводчатый потолок парадной столовой усиливал эффект аскетического Средневековья.

Однако московские архитекторы и критика ополчилась на работу ярославского зодчего. Особняк подвергался яростной, прямо-таки уничтожающей критике и со стороны демократической общественности. Художественный критик и публицист Владимир Васильевич Стасов язвил насчёт мешанины стилей и безвкусицы. Стасов считал, что критик является истолкователем общественного мнения и должен выражать вкусы и запросы публики. И он выражал.

Заказчик особняка Игумнов, поддавшийся этим настроениям, быстро разочаровался в своем ярославском зодчем и отказался оплатить все расходы.

Разорённый архитектор Николай Иванович Поздеев не видел другого выхода, как покончить жизнь самоубийством.

После 1917 года дом использовался под различные цели – он был медицинским центром, затем рабочим клубом.

В 1938 году здание было передано в распоряжение французского правительства для размещения посольства. Дом вызвал изумление у архитекторов, прибывших из Парижа. Французы очень деликатно провели реставрацию, с большим тщанием подобрали предметы интерьера, мебель, и в результате получилось то, о чём и мечтал архитектор: дом в русском стиле с «французским шиком».

На улице с загадочным названием Якиманка есть два удивительных здания, которые знает каждый москвич. Они словно сошли с иллюстраций древнерусских былин и неведомым образом попали в современный урбанистический пейзаж. Первый, это старинный храм Ивана Воина, великолепный памятник московского или нарышкинского барокко. Второй - чудесный сказочный терем, который стоит напротив. Уже много лет это здание французского посольства, но в народе его по-прежнему называют домом купца Игумнова.

Наследник текстильного короля

Эти дома похожи, хотя их разделяет почти два века. Если храм Иоанна Воина действительно является редким сохранившимся образцом допетровского стиля (хотя закончено его создание уже в годы царствования нашего первого императора), то второй - стилизация. Но сделана она с таким тонким вкусом, что поверить в это с первого взгляда трудно. Впрочем, давайте обо всем по порядку.

История эта начинается 30 марта 1851 года, когда жена видного петербургского купца Вера Яковлевна Игумнова за 17140 рублей серебром купила у московской купчихи В.Д. Крашенинниковой участок с домом в конце Якиманки. Приобретен он был впрок, скорее, с целью инвестиций, и несколько десятилетий старый дом так и стоял на прежнем месте.

Кстати, место было выбрано не случайно: с одной стороны, это был традиционно купеческий район Замоскворечья, с другой Якиманка (название это пошло от церкви Иоакима и Анны), переходила в Калужский тракт, на котором находился Нескучный сад - модное тогда прогулочное место. Можно сказать, участок был заметный и перспективный.

Храм Иоанна Воина на Якиманке.

Фото: Александр Поляков / РИА Новости

У самого же купца первой гильдии были иные заботы. В 1857 году братья Игумновы совместно с московскими купцами братьями Карзинкиными приобретают Ярославскую мануфактуру, основанную еще по указу Петра Первого в 1722 году. На ее основе они создают Товарищество Ярославской Большой мануфактуры (ныне это Ярославский комбинат технических тканей «Красный Перекоп»), которое становится одним из крупнейших производителей текстиля в России. Бизнес шел в гору, и его владельцы - уже скорее промышленники, чем купцы - постепенно стали одними из богатейших людей страны.

Наследником игумновской части разросшейся промышленной империи, включавшей несколько фабрик-филиалов и даже золотые прииски в Сибири, стал молодой, тогда 33-летний Николай Васильевич Игумнов. Это был уже человек иного склада, далекий от старообрядческих традиций предков.

Именно он в 1888 году и решил поострить на доставшемся ему в наследство участке «московскую резиденцию». Живя в Ярославле, Игумновы активно вели строительство. Был там у них и свой любимый домашний архитектор - Николай Иванович Поздеев. Ему то и доверил молодой промышленник строительство своего московского особняка.

Уездный мастер

На тот момент Поздееву тоже было тридцать три года, а он занимал должность городского архитектора Ярославля. Благодаря его стараниям уездный город с тысячелетней историей обогатился многими чудными зданиями, например, часовней Александра Невского или Сретенской церковью в Депутатском переулке, или изысканным особняком с атлантами, который зодчий построил для владельца табачной фабрики Дунаева.

При этом, Николай Иванович Поздеев был почти не известен за пределами Ярославля и проект особняка Игумнова стал его первой работой в Москве, хотя в свое время он закончил здесь училище живописи, ваяния и зодчества.

Сначала мастер предлагал лишь перестроить старый дом, но заказчика такая скромность не устроила - он хотел, чтоб все было по высшему разряду. В истинно купеческих традициях, Игумнов повелел возвести такой дом, чтобы Москва ахнула. И денег на то выделил немыслимое количество – целый миллион.

Часовня Александра Невского, построенная по проекту Николая Поздеева.

Сретенская церковь в Ярославле, построенная по проекту Николая Поздеева.

Для особняка был выбран образ богато украшенного дворца-терема допетровской эпохи. Отсыл к истинно «московской» старине и ассоциация с дворцом Алексея Михайловича в Коломенском или Теремным дворцом в Кремле. Для обоих Николаев (зодчего и заказчика) он был органичен: в нем очевидно купеческое, русское происхождение Игумнова, в то же время, он стилистически очень близок к тем церковным зданиям, которые Поздеев строил в Ярославле. Другое дело, что теперь ему предстояло строить не храм, а жилой дом.

Денег на материалы не жалели. Изразцы заказывались у знаменитого «Товарищества производства фарфоровых и фаянсовых изделий Матвея Сидоровича Кузнецова». Выписывали самый ценный в мире каррарский мрамор, тот из которого Микеланджело ваял своего Давида. Даже кирпич привезли из Голландии. К работе над интерьерами был привлечен Петр Семенович Бойцов - известный мастер усадебного строительства.

Дело в том, что по желанию заказчика внутреннее убранство должно было быть выдержано не в русском (как внешнее), а во французском стиле. Сразу же за массивными входными дверями, гости погружались в царство ампирной роскоши. Мебель в стиле Людовика XV и великолепные гобелены XVII века подчеркивали французский дух этого помещения. А примыкающий к гостиной малый салон был меблирован в стиле Людовика XVI.

Скелет в шкафу и царская обида

Когда с дома сняли леса и он во всей красе предстал перед публикой, ожидаемой восторженной реакции не последовало. Наоборот, московское общество встретило появление сказочного терема довольно настороженно. Причем как купечество, так и профессиональное архитектурное сообщество. Не все, конечно, а лишь некоторая часть.

Идеи Поздеева опередили время, ведь похожие по стилю здания верхних торговых рядов (ГУМ) архитектора А.Н.Померанцева или здание городской думы в Москве (музей В. И. Ленина и филиал ГИМа), выполненное по проекту Д. Н. Чичагова, были заложены лишь несколькими годами позже. Псевдорусский облик был непривычен глазу, а публика в Москве консервативная. Возможно, сказалась и простая человеческая ревность, ведь оба Николая были людьми чужими в городе.

Архитектор Николай Поздеев.

Так или иначе, но купец расстроился, а крайним, естественно, стал зодчий. Игумнов, ранее не ограничивавший его в средствах, возмутился, что некоторые сметы оказались завышены, и вроде бы даже отказался платить по каким-то счетам. Не исключено, что архитектор действительно не уследил за процессом - ему просто было не до того.

Жена Николая Ивановича умирала от туберкулеза, нужно было следить за маленьким сыном, да и сам он страдал от этой страшной болезни. В начале 1893 года Поздеев уехал в Ярославль и осенью скончался там от «чахотки», не дожив двух недель до своего тридцатисемилетия. Любимую супругу Марию он пережил всего на несколько месяцев.

Конечно, после этого по Москве поползли слухи о том, что оскорбленный мастер покончил с собой, но это была лишь легенда. После смерти Николая работами руководил его младший брат Иван - тоже весьма известный архитектор.

Игумнову долгого счастья дом тоже не принес. Он посещал его наездами, красиво и широко кутил, но стать своим человеком в московском обществе так и не смог. Ходили слухи, что он поселил в доме свою юную любовницу - то ли актрису, то ли танцовщицу, к которой и сбегал от жившей в Ярославле семьи. Но однажды, неожиданно заявившись в Москву, он застал ее с любовником.

Фото: Владимир Приземлин / Фотобанк Лори

Фото: Борис Брейтман / Фотобанк Лори

Что произошло дальше, толком никто не знает, но барышня исчезла. Молва утверждала, что страшный в гневе купец убил неверную, а труп замуровал в стену терема. Полиция даже дело завела, правда, следов преступления не обнаружила - видимо, актриса просто сбежала из города с новым любовником.

Игумнов продолжал наездами бывать в Москве и красиво гулять. Как-то в 1901 году во время званого бала исключительно ради бахвальства он усыпал пол танцевального зала золотыми червонцами. Гости весело плясали до утра, не задумываясь, что попирают ногами лик самого государя императора, высеченный на монетах. Николаю об этом донесли, он пришел в бешенство и приказал выслать купца в далекую абхазскую деревню Алахадзы без права возвращения в столицы.

Первый абхазский мандарин

То ли Абхазия благотворно подействовала на Николая Васильевича, то ли сам факт опалы и ссылки встряхнули его. Но факт, что образ нувориша и купца-кутилы уходит в прошлое, а нам представляется совсем иной человек: рачительный хозяин, отличный бизнесмен, великолепный организатор и преданный своему делу ученый-садовод. На Кавказе Игумнов нашел свое настоящее призвание и обрел вторую родину.

Благодатной землей эту местность между Гагрой и Пицундой в то время назвать было трудно: заболоченное место с тьмой малярийных комаров и ядовитых змей. Мертвая безлюдная зона, толком не пригодная для нормальной жизни.

Опальный купец за бесценок купил у абхазского княжеского рода Инал-Ипа шесть тысяч десятин этой самой гиблой земли и приступил к их освоению. Николай Васильевич привез с Дона 150 рыбаков и наладил на реке Бзыбь рыболовецкий промысел, а вскоре построил первый на побережье рыбоконсервный завод.

Купец Николай Игумнов

Для того, чтобы привлечь людей, Игумнов создал для рабочих уникальные по тем временам условия: построил общежития с двухместными комнатами и даже с отдельными курительными залами, а для семейных возвел отдельные домики, которые через какое-то время переходили в собственность семьи рабочего вместе с участком земли.

Одновременно Игумнов принялся за осушение болот. По его приказу были высажены 800 эвкалиптов и сотни болотных кипарисов - растений, отлично впитывающих влагу. Баржами по морю стали привозить плодородную кубанскую землю. На осушенных землях Игумнов завел племенные животноводческие хозяйства: завез в эти южные края родных ярославских коровок. Они прекрасно прижились на Черноморской земле, и хозяйство стало приносить хороший доход.

Но главным и любимым детищем Николая Васильевича стал чудный, диковинный сад. Его заботами была высажена первая мандариновая роща (трудно поверить, но до этого в Абхазии не выращивали мандарины!), созданы плантации лечебных деревьев - камфарного и хинного, необходимого для борьбы с малярийной лихорадкой. Появились такие необычные для этих мест растения, как киви, манго, лимонный сорго, тунга, табак. Заработало предприятие «Абхазский бамбук»…

Трудно даже представить, сколько сделал для региона этот удивительный человек. А во время Первой мировой войны он приютил и дал работу, а по сути, спас от гибели тысячи армян, вынужденных бежать от страшных турецких ятаганов.

После революции 1917 года Игумнов добровольно передал новой власти свои огромные хозяйства. Он не захотел бросить дело своей жизни и не стал эмигрировать вслед за семьей во Францию, а остался работать простым агрономом в организованном на его землях цитрусовом совхозе имени Третьего Интернационала. В 1924 году Николая Васильевича не стало. Похоронили его скромно, а могилу обсадили любимыми им кипарисами.

А что же стало с его московским особняком? После отъезда хозяина он был выставлен на продажу, но найти покупателей не удалось. Видимо, дурная слава отпугивала. В советское время в доме сначала сделали общежитие Госзнака, затем институт мозга, который изучал уникальные извилины Владимира Ильича. В 30-е годы, когда постепенно стали восстанавливаться отношения с Европой, особняк передали французской дипломатической миссии, которая располагается в нем и по сей день.

Недавно я посетила дом купца Игумнова - резиденцию французского посла в России. Многим знакома история этого дома. Купец Игумнов был очень богатым человеком. До сих пор на спутниковой карте Абхазии в посёлке Алахадзы можно различить его инициалы: «ИНВ» – это кипарисовые аллеи, фигурно высаженные сто лет назад. Николай Васильевич был совладельцем Ярославской Большой мануфактуры, имел в Сибири золотые прииски. В 1888 году он решил обустроить свою московскую резиденцию, в которой сегодня располагается посольство Франции.

Место на Якиманке тогда никаким образом не относилось к престижным. Ветхие домишки, удалённость от центра. Игумнов обосновал свой выбор тем, что где-то здесь прошло его детство (история не сохранила ранних биографических данных, неизвестен даже год его рождения). По другим легендам, удалённость от центра требовалась для уединения от любопытных глаз, ведь дом задумывался не для обычной жизни.

Как бы то ни было, Игумнов выкупил у некого купца Николая Лукьянова деревянный домик, снёс его и привлёк для новой стройки молодого талантливого городского архитектора Ярославля Николая Поздеева. Зодчему на тот момент только исполнилось 33, но в Ярославле он уже получил признание благодаря целому ряду добротных построек. Кстати, нельзя исключать, что место у Калужской заставы заказчику посоветовал именно архитектор, чьё детство прошло под Малоярославцем, и знакомство с Москвой происходило именно отсюда.

ёСтроился дом в виде сказочного дворца в псевдорусском стиле. Игумнов хотел покорить Первопрестольную и не скупился. Кирпич для строительства везли на стройплощадку непосредственно из Голландии, изразцы и кафель заказывали на фарфоровых заводах Кузнецова, отделку интерьеров доверили одному из самых популярных тогда архитекторов Петру Бойцову. В единое целое удалось объединить самые разнообразные и сложные компоненты: башенки, шатры, сводные арки, колонны. Обнаруживается стилистическое сходство особняка с шедевром московского зодчества тех же лет – Государственным Историческим музеем. Сегодня здание является объектом культурного наследия федерального значения, однако изначально московский «свет» отнёсся к дворцу более чем прохладно.

Согласно легенде, расстроенный Игумнов отказался оплачивать всё, что не было внесено предоплатой, после чего архитектор Поздеев покончил с собой. По другой версии, зодчий умер от тяжёлой болезни в 38-летнем возрасте. Этот проект стал его последней работой.

Богатого и успешного провинциала столица принимать не хотела. Вскоре по городу поползли слухи, что в особняке у Николая Васильевича жила молодая любовница-танцовщица. Однажды, не потерпев измены, купец замуровал её заживо в стене. Кто распускал слухи – неизвестно, но недоброжелатели у Игумнова были весьма влиятельными. Когда в 1901 году в доме на Якиманке купец решил устроить бал, он по своей привычке хотел поразить гостей размахом. Для этого пол танцевального зала был сплошь устлан новенькими золотыми червонцами. И уже на следующий день в Петербурге Николаю II доложили, как московское купечество выплясывало на императорских профилях, отчеканенных на монетах. Реакция последовала незамедлительно: высочайшим распоряжением Николай Игумнов был выслан из Первопрестольной, без права возвращаться в оную.

Место ссылки власти выбрали отнюдь не курортное: абхазское побережье Сухумской области тогда было заболоченным, кишело малярийными комарами и ядовитыми змеями. Осмотревшись, опальный купец приобрёл за бесценок 6 тысяч десятин местных болот и начал новую жизнь. Первый успешный бизнес был создан с помощью выписанных с Дона рыбаков. Игумнов освоил промысел и открыл первый на черноморском побережье консервный завод.

Работникам были созданы комфортабельные условия проживания: сезонникам предоставлялось общежитие с комнатами на двух человек и большими курительными залами, постоянные рабочие получали отдельные домики, которые через несколько лет переходили в их собственность. Привёз Игумнов сюда эвкалипты и болотные кипарисы, которые быстро вытянули излишки влаги из местных почв. С Кубани был доставлен чернозём, из Ярославля племенной скот,увлёкся купец садоводством. Его стараниями в этих землях появились плантации мандаринов, киви, манго, табак, заработало предприятие «Абхазский бамбук», появились сохранившиеся поныне кипарисовые аллеи.

После революции Николай Васильевич отказался эмигрировать во Францию. Он добровольно передал имущество в пользу государства и устроился агроном в цитрусовый совхоз имени Третьего Интернационала, которым стало именоваться его бывшее поместье. Умер Николай Васильевич в 1924-м, похоронили его скромно, посадив на могилу любимые им кипарисы.

История порой любит гримасничать. Если император отобрал у купца дом за бал на монетах со своим изображением, то после революции и национализации, здание на несколько лет стало… клубом фабрики Гознак. Следующий владелец дома на Якиманке соответствовал мрачным легендам, которые окружали особняк: в 1925 году здесь на 13 лет обосновалась лаборатория по изучению мозга (с 1928 года – Институт мозга). За это время здесь побывал мозг Ленина, Клары Цеткин, Цюрупы, Луначарского, Андрея Белого, Маяковского, Горького, Павлова, Мичурина, Циолковского, Калинина, Кирова, Куйбышева, Крупской…

В 1938-м особняк передали посольству Франции. В 1944 году президент Шарль де Голль вручал здесь награды лётчикам эскадрильи «Нормандия-Неман». Здание из голландского кирпича поныне содержится в идеальном состоянии сотрудниками французской дипмиссии.

О призраке дома Игумнова. Поговаривают,что до сих пор в здании французского посольства водится так называемая «белая женщина». По легенде этот небольшой особнячок был подарен купцом Игумновым своей содержанке. Сам он жил в Ярославле, а в столице бывал наездами. О приездах своих обычно предупреждал даму сердца через посланного слугу. Но однажды приехал без предупреждения и застал возлюбленную с молодым корнетом... Корнета хозяин выгнал в шею, а вот девушка после этого бесследно исчезла. Ходили слухи, что купец в сердцах убил ее, а труп замуровал в стене особняка.

По другой легенде во всем виноват его молодой истопник. Парень якобы стал флиртовать с хорошенькой дочерью купца, за что вскоре был навсегда отлучен от богатого дома. Правда, этим дело не завершилось. Молва утверждает, будто перед уходом обиженный истопник тайком набил дымоходы глиняными черепками. В итоге, когда в тереме-дворце затапливались печи, то трубы и даже стены начинали издавать ужасные звуки (почему-то особенно по ночам), от которых хозяин невыносимо страдал.

Но вернемся к дому. Для постройки был выбран псевдорусский стиль, очень модный в те времена (Исторический музей, здание магазина ГУМ и т.д.). Этот стиль архитектуры черпал вдохновение из образа русских деревянных теремов, самый знаменитый из которых - дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском - сгорел в XVIII веке.

Другие элементы декора были взяты из церковной архитектуры (Собор Василия Блаженного) или церквей Ярославля, в которых прекрасно сочетались кирпич, камень и многоцветные изразцы.

На высокой кровле особняка давленый металл под черепицу, керамические вставки. Над "красным крыльцом" (парадным входом изящная двойная арка под старину. Стены из привозного голландского кирпича. Окантовка окон из белого подмосковного камня. Живописные колоколенки, луковичные маковки шатров, дутые колонны. Многоцветная мозаика редчайших изразцов, специально расписанных по рисункам русского живописца С. Масленникова и изготовленных на знаменитом заводе Кузнецова.

Талант Поздеева сумел соединить в единое целое различные объемы, увенчанные живописными шатрами, и многочисленные декоративные детали разных жанров (колоколенки, сводчатые арки, дутые колонны и т.д.). Результат получился гармоничным, хотя и немного массивным.

Далее поднимаемся на второй этаж, открываем массивную дверь и... попадаем из средневековья в интерьеры Людовика XV! Переход из одного века в другой мы совершаем по галерее в стиле ампир. Прием экстерьер в интерьере. Отделка обычно используемая для фасадных работ. Зеркало в конце коридора бесконечно вытягивает помещение.

Адрес: Большая Якиманка, 43c1.
Ближайшее метро: "Октябрьская", "Полянка".

Украшенный мозаикой особняк на Большой Якиманке, 43, где сегодня размещается посольство Франции в Москве, будто сказочный русский терем, приковывает к себе внимание всякого, кто оказывается в этом районе. Возвели его в XIX столетии неподалеку от Калужской заставы на средства предпринимателя Николая Игумнова, который являлся владельцем большей части паевого взноса весьма успешной Ярославской полотняной мануфактуры.

Стоит отметить, что выбор места под строительства столь шикарного дома вызвал в высшем обществе недоумение. И основания тому были, ведь сам район не являлся престижным, а окружающая архитектура вводила в уныние своими серыми и незатейливыми фасадами.

Хозяин особняка Николай Игумнов объяснил всем, что он вырос в этом районе, а потому и решил здесь обосноваться. Но, кажется, не последним аргументом являлось и его желание проживать обособленно, подальше от суетной тогда Москвы (нельзя забывать, что в XIX веке это была дальняя окраина Первопрестольной).

Фото 1. Особняк Игумнова на Якиманке на старой фотографии Москвы

До строительства особняка Игумнова на Большой Якиманке, здесь находился весьма скромный деревянный дом купца Николая Лукьянова, выстроенный на месте сгоревших в 1812 году построек. При следующих хозяевах - Крашенинниковых - на его месте стоял уже каменный главный дом, окруженный различными строениями. В 1851 году владение перешло к семье Веры Яковлевны Игумновой, которая заплатила за него огромные по тем временам деньжищи - 17.140 рублей серебром.

В 1888 году Николай Васильевич Игумнов, ставший к тому времени полновластным хозяином участка, подает прошение на возведение здесь нового дома, который бы подчеркивал высокий статус и богатство хозяина. Для решения этой задачи наняли талантливого зодчего Николая Ивановича Поздеева, больше практиковавшего в городе Ярославле и занимавшего в те времена должность городского архитектора. Стоит отметить, что это была его последняя работа.

Для создания помпезного особняка Игумнова на Большой Якиманке, 43 был выбран псевдорусский стиль, который в то время был наиболее востребованным в московской архитектуре (например, здания Исторического музея и ГУМа). Помимо этого, часть элементов было заимствовано из архитектуры культовых зданий - храмов и церквей Москвы и Ярославля, фасады которых искусно декорировали красным кирпичом, природным камнем и яркими изразцами.

Николай Васильевич Игумнов не жалел средств на возведение этого шедевра. Так, кирпич им был закуплен в самой Голландии, а многоцветные изразцы заказали на фарфоровых заводах купца Кузнецова.

Окончание строительства пришлось на 1893 год. Архитектор Поздеев сумел умело собрать в единое целое различные декоративные детали и формы: островерхие шатры, арки в форме сводов, различные колонны и даже колоколенки.

Особняк Игумнова выглядит весьма гармонично, несмотря на некоторую массивность сооружения. Его главный фасад, выходящий на улицу Большую Якиманку, явно отображал основной художественный замысел, который задумали зодчий и его заказчик. Он подчеркивал в своих формах изобилие и богатство владельца.

В средней части дома спланирован двухуровневый терем, завершением которого стала высокая, с ажурной кованой решеткой поверху, четырехскатная кровля с прорезанными по поверхности слуховыми оконными проемами в пышном обрамлении.

Ряды декоративно выполненных карнизов расположены чуть ниже и размещаются один под другим. Под ними устроены 5 арочных оконных проемов, середину которых украшают свисающие гирьки - один из архитектурных элементов, характерный для зодчества эпохи XVII столетия.

Вокруг оконных проемов выполнено обрамление из бочкообразных колонок, стоящих по две впритык друг к другу. С обеих сторон особняка-терема устроены переходы, которые ведут в глубину двора к импровизированным башням.

Но то, что сегодня вызывает восхищение , на момент окончания строительства было подвергнуто уничижительной критике. Такой отзыв, особенно со стороны архитектурного сообщества, поверг Игумнова в уныние и заставил разочароваться в талантах зодчего. Именно это привело к трагедии - купец отказался оплачивать возникшие сверх сметы расходы, что привело к разорению зодчего, а далее и к самоубийству последнего.

История особняка Игумнова на Большой Якиманке

История особняка Игумнова на улице Большой Якиманке, дом 43, где сегодня располагается посольство Франции, окутана грустными легендами. Наиболее впечатлительные связывают это с трагической кончиной зодчего Поздеева.

Так, говорили, что Игумнов в свое время поселил в этих стенах свою очередную любовницу, а когда уличил ее в неверности, повелел замуровать в одной из стен своего богатого дома. Призрак танцовщицы, вроде как, до сих пор блуждает по комнатам и нагоняет страху местным жильцам.

Другая из легенд гласит, что, якобы, хозяин однажды решил впечатлить своих высоких гостей и придумал устлать паркет одного из парадных залов золотыми монетами, на которых, естественно, был отчеканен образ императора. На него-то и наступали прибывшие на званый вечер. Так это было или не так, но говорят, что это вызвало неудовольствие у царствующих особ, в связи с чем Игумнов и отбыл в свою южную вотчину. А вскоре случилась и Октябрьская революция …

Большевики национализировали особняк Игумнова на Якиманке в 1917 году, и в его помещения въехал клуб московской фабрики Гознак. Пробыл он здесь недолго - до 1925 года, после чего здесь появились ученые-медики, занимавшиеся, в частности, исследованием мозга усопшего уже тогда Владимира Ильича Ленина. Руководил этим учреждением нейробиолог из Германии Оскар Фогт.

К 1928-му году лаборатории повысили статус до Института мозга, где пытались расшифровать некий код гениальности, что позволило бы сформировать сверхчеловека. Так, здесь изучали мозг Клары Цеткин, Анатолия Васильевича Луначарского, Владимира Маяковского, Константина Сергеевича Станиславского, Максима Горького, ученых Павлова и Циалковского, а также Калинина и Крупской.

До 1938 года, когда владение окончательно передали посольству Франции, в этих стенах успел поработать еще и рабочий клуб.

Стоит отметить, что когда французские дипломаты, а за ними и приехавшие из Парижа реставраторы и архитекторы увидели внутреннее убранство, они были просто поражены местной красотой. Были проведены тонкие реставрационные работы, направленные на сохранение былого декора, но к общему антуражу добавили и некий «парижский шик» - тщательно подобранные обивочные материалы и шторы, мебель и люстры.

Особняк Игумнова на Большой Якиманке, дом 43 признан одним из лучших образцов «русского стиля» конца XIX века. Ни один из трудов по архитектуре Москвы не обходит вниманием это уникальное и прекрасное строение.