Проблематика (rp. problema - нечто, брошенное впе­ред, т. е. выделенное из других сторон жизни) - это идейное осмысление писателем тех социальных харак­теров, которые он изобразил в произведении. Осмысле­ние это заключается в том, что писатель выделяет и усиливает те свойства, стороны, отношения изображаемых характеров, которые он, исходя из своего идейного миросозерцания, считает наиболее существен­ными.

Определяя основные задачи искусства, Чернышев­ский подчеркивал, что «кроме воспроизведения жизни, искусство имеет еще и другое значение - объяснение жизни» (99, 85). Соглашаясь в принципе с такой мыслью, следует заметить, что слово «объяснение» не совсем подходит к произведениям искусства, оно более умест­но в науке. Писатели редко и обычно в малой мере стремятся к «объяснениям» своего замысла; почти всег­да они выражают свое осмысление характеров в их изображении.

Так в поэме Пушкина «Цыганы» изображены характе­ры «диких» цыган, кочующих в степях Бессарабии, и характер молодого человека Алеко, принадлежавшего ранее к образованным и свободолюбивым круга"м сто­личного общества, но бежавшего из «неволи душных городов» («его преследует закон») к цыганам. Это тематика поэмы, необычная, до тех пор не известная русским читателям. Эта новая тематика поэмы была порождена новой, романтической проблематикой. По­следняя заключается в том, что поэт всячески подчерки­вает в изображении цыганской жизни ее совершенную вольность, полное отсутствие в ней какого-либо принуж­дения (трудового, гражданского, семейного), а в харак­тере Алеко - стремление приобщиться к свободной жизни цыган, стать «вольным, как они», и неудачу таких его стремлений, вызванную вспышкой эгоистических страстей в его душе, воспитанной «неволей душных городов».

Проблематика в еще большей степени, чем тематика, зависит от миросозерцания автора. Поэтому жизнь одной и той же социальной среды может быть осознана различно писателями, имеющими разное идейное миро­созерцание. Горький и Куприн изображали в своих

поризведениях фабрично-заводскую рабочую среду. Однако в осознании ее жизни они далеки друг от друга. Горького в романе «Мать», в драме «Враги» интересуют в этой среде люди, политически мыслящие и нравственно сильные. Он подмечает в них те ростки социалистического самосознания, развитие которых скоро сделает эту классо­вую среду наиболее активной и общественно прогрессивной силой, противостоящей всему деградирующему буржуа­зно-дворянскому строю. Куприн же в повести «Молох» видит в рабочих безликую массу измученных, страдаю­щих, достойных сочувствия людей, не способных противо­стоять капиталистическому Молоху, пожирающему их силу, ум, здоровье и вызывающих самые горькие раз­мышления у гуманистически настроенной демократичес­кой интеллигенции.

Но сами социальные характеры, изображенные в произведении, и их эмоциональное осмысление со сто­роны автора могут находиться в разном соотношении. Во многих произведениях литературы античности, сред­них веков и начала нового времени осмысление характе­ров, выделение и усиление некоторых, наиболее сущест­венных их. свойств часто имело для самих авторов и читателей более важное значение, нежели изображение этих характеров во всей их целостности, во всей их многогранности и реальности. Осознаваемые автором свойства характера при этом настолько выделялись и усиливались, что заслоняли собой и подчиняли себе все прочие. В результате характеры становились как бы только носителями этих наиболее существенных свойств - героизма, самоотверженности, мудрости или жестокости, льстивости, жадности и т. п., а сами эти свойства получали поэтому широкое обобщающее значение. Образы персона­жей произведений, основанные на таком осмыслении их характеров, легко приобретали нарицательное значение.

Так изобразил Шекспир датского принца Гамлета, выделив и резко усилив в его характере нравственные колебания, тяжелую внутреннюю борьбу между чувством долга отомстить за смерть отца его убийце, завладевше­му престолом, и смутным сознанием невозможности одному выступить против царящего кругом зла; поэтому этот образ получил нарицательное значение.

Мольер в комедии «Тартюф», выведя в лице главного героя пройдоху и лицемера, обманывающего прямодушных и честных людей, изобразил все его мысли и действия

как проявления этой основной отрицательной черты харак­тера. Пушкин писал об этом: «У Мольера Лицемер воло­чится за женой своего благодетеля, лицемеря; принимает имение под сохранение - лицемеря; спрашивает стакан воды - лицемеря» (50, 322). Имя Тартюфа стало нари­цательным обозначением лицемеров.

Анализируя такие образы и целые произведения, надо обращать внимание не только на их очень заостренную проблематику, но и на социально-историческую сущность изображенных в них характеров, которая и давала воз­можность такого осмысления их. У Мольера Тартюф - это не случайный выскочка, проникший в дворянскую среду. Свои обманы он лицемерно прикрывает пропо­ведью религиозной нравственности, что было характерно для реакционных церковников -Франции эпохи Мольера. В более поздние эпохи, особенно к началу XIX в., передовые писатели разных европейских стран стали глуб­же проникать в сущность человеческих отношений, яснее осознавать связь человеческих характеров с определенной средой, определенными условиями жизни. Поэтому и осоз­нание характеров изображаемых ими героев становилось все более разносторонним и многогранным. Проблематика произведений заключалась теперь в том, что наиболее важные свойства характеров героев выделялись среди мно­гих других связанных с ними, но иногда и противореча­щих им.

В реалистических произведениях проблематика бывает особенно трудна для анализа, так как эти произведения часто заключают в себе очень широкое и. разностороннее изображение характеров; и в многогранности их изображе­ния открываются те их существенные особенности, кото­рые наиболее важны для писателя. Пример этого - изоб­ражение некоторых главных героев в «Войне и мире» Л. Толстого. Так, князь Андрей показан писателем в са­мых разных связях и взаимоотношениях со многими героями как в мирной жизни, так и на войне. В его лич­ности проявляются самые разные качества - ум, образо­ванность, способность к военной и государственной дея­тельности, критическое отношение к свету, искренняя сим­патия к отцу и сестре, любовь к сыну и Наташе, дружеское отношение к Пьеру и т. д.

Но эта многогранность характера Андрея все же таит в себе определенное авторское осмысление. Толстой акцен­тирует внимание на тех чертах, которые представляются ему наиболее существенными в нравственно-психологи-

ческом отношении, - это слишком сильно развитое лич­ностное начало и некоторая рассудочность, преобладание умственной сферы сознания над эмоциональной и выте­кающее отсюда скептическое отношение к жизни. Наличие персонажей, обладающих целостностью поведения, миро­понимания, переживаний, - необходимое условие суще­ствования полноценных эпического и драматического произведений 1 .

При анализе проблематики надо иметь в виду, что писатели очень часто прибегают к сопоставлению характе­ров и раскрытию интересующих писателя черт п о контрасту. При этом особенно отчетливо выступают именно те грани характеров, которые представляются писателям наиболее важными, значительными и в которых заключается идейная проблема произведения. Так, еще в народных сказках добрая колдунья противопоставлялась злой мачехе, умные старшие братья - младшему брату Иванушке-дурачку, который оказывался смышленее и удач­ливее их.

Антитетичность характеров обычно резко подчеркнута в произведениях классицизма. Антитезы составляют суще­ственную сторону проблематики и в реалистических произ­ведениях. В них с еще большей отчетливостью отража­ются и преломляются реальные противоречия самой дей­ствительности. Так, повесть Лермонтова «Княжна Мери» построена на антитезе характера Печорина, с его глубо­кими и затаенными романтическими стремлениями, харак­теру Грушницкого, с его наигранной и показной романти­кой; повесть Чехова «Человек в футляре» - на контрасте политической трусливости Беликова и свободомыслия Ко­валенко; «Русский лес» Леонова - на антитезе граждан-

" В модернистской литературе широко распространялось неверное представление, будто понятие «персонаж» устарело, так как сознадше современного человека являет собой нечто неупроченное и хаотическое. Подобные мысли, опираясь на опыт литературы «потока сознания» (Дж. Джойс, М. Пруст), настойчиво выражают представители француз­ского «нового романа» (А. Роб-Грийс, Н. Саррот). Предметом худо­жественного изображения провозглашается «чистое» сознание человека, утратившего свою личность под напором впечатлений извне. Персонаж рассматривается лишь в качестве «подпорки» (необязательной, в конеч­ном счете даже ненужной) для воспроизведения этого «чистого» со­знания. Отрицание персонажа означает одновременно отрицание всей системы художественного освоения жизни, характерной для эпоса и драмы. Отсюда распространенные в модернистской эстетике лозунги «антиромана», «антитеатра» и т. п.

ской честности Вихрова и карьеризма, продажности Гра­цианского; «Живые и мертвые» Симонова - на противо­поставлении глубоко осознанного патриотизма Серпилина, Синцова и многих других представителей советского обще­ства трусливому эгоизму таких людей, как Баранов.

Проблематика литературных произведений может отра­жать разные стороны общественной жизни. Она может быть нравственной, философской, социальной, идейно-по­литической, социально-политической и т. д. Это зависит от того, на каких сторонах характеров и на каких противо­речиях акцентирует внимание писатель.

Пушкин в характере Онегина, Лермонтов у Печорина осознавали в основном идейно-политическое недовольство реакционным укладом русской жизни. Турге­нев в «Дворянском гнезде» раскрывает в Лаврецком преж­де всего ощущение гражданско-нравственного долга перед Россией и ее народом. В «Отцах и детях» Тургенева основное внимание сосредоточено на фило­софских позициях героев, в особенности на материа­листических воззрениях Базарова; поэтому в романе такое значительное место занимают философские споры между

Особенно важно то, насколько глубоки и значительны литературные произведения по своей проблематике. Зна­чительность и глубина проблематики зависит от того, насколько серьезны и существенны те противоречия самой действительности, которые писатели могут осознать благо­даря особенностям своего миропонимания.

Таковы, например, различия в изображении крестьян­ской жизни у Тургенева и Некрасова. Тургенев, с его либе­рально-просветительскими взглядами, видит в жизни крестьян страдания их под гнетом помещиков и сознает, что несчастья и горести народа проистекают не столько от жестокости и легкомыслия отдельных дворян, сколько вообще от рабского положения крестьянства. Но он инте­ресуется при этом главным образом нравственным достоинством отдельных крестьян и показывает, что нередко крестьяне в гораздо большей мере, чем помещики, могут обладать не только добрым сердцем, но и глубо­ким умом и эстетическими склонностями, а иногда и спо­собностью к социальному недовольству. Само раскрытие высоких нравственных свойств и человеческого достоин­ства людей из народа было выражением протеста писа­теля против крепостничества.

Некрасов, с его революционно-демократическими идеа­лами, осознает жизнь народа гораздо глубже. В его изоб­ражении крестьянин, угнетенный помещиками и чиновни­ками, - это прежде всего труженик, «сеятель и храни­тель» родной земли, создатель всех материальных цен­ностей, за счет которых живет все общество. И вместе с тем крестьянство у него - самостоятельная социаль­ная сила, могущая противостоять своим поработителям.

Из сказанного можно сделать вывод, что проблематика представляет собой более активную сторону идейного содержания произведений, нежели их тематика, и что те­матика в значительной мере определяется проблематикой.

Писатель всегда выбирает для своего изображения те или иные характеры и отношения именно потому, что его осо­бенно интересуют определенные стороны и свойства этих характеров и отношений.

Текст из ЕГЭ

(1)Я скажу просто: вдохновение есть награда за взыскующую честность художника. (2)Верующий уточнил бы - награда Бога. (3)Атеист сказал бы: награда нашей нравственной природы. (4)На что верующий мог бы спросить: а откуда взялась ваша нравственная природа? (5)Но этот спор вечен. (6)Когда перед нами истинно талантливое произведение, это всегда субъективно честно, но охват истины зависит и от силы таланта, и знания предмета, и того идеала честности, который выработан данным писателем. (7)Вдохновение вбрасывает писателя на вершину его идеала. (8)Но вершины идеала Льва Толстого или просто хорошего писателя Писемского находятся на разном уровне, и тут наша собственная честность в измерении их достижений должна учитывать это. (9)Толстой со своей высоты видит всех и потому виден всем. (10)Просто одарённый писатель со своей высоты то же видит кое-что и виден каким то людям. (11)Более того, какие то части открывающегося ландшафта одарённый писатель может видеть лучше гения. (12)Только боюсь, что это моё утешение не остановило бы Сальери. (13)Вдохновение может заблуждаться, но оно не может лгать. (14)Скажу точнее, всё истинно вдохновенное всегда истинно правдиво, но адресат может быть ложным. (15)Представим себе поэта, написавшего гениальное стихотворение о животворной разумности движения светила с востока на запад. (16)Можем ли мы наслаждаться таким стихотворением, зная, что оно не соответствует законам астрономии? (17)Без условно, можем! (18)Мы наслаждаемся пластикой описания летнего дня, мы даже наслаждаемся очарованием доверчивости поэта: как видит, так и поёт! (19)Такие ошибки бывают, но они сравнительно редки, потому что вдохновение вообще есть одержимость истиной, и в момент вдохновения художник видит истину со всей доступной ему полнотой. (20)Но одержимость истиной чаще всего приходит к тому, кто больше всего о ней думает. (21)Я скажу такую вещь: существует жалкий предрассудок, что, садясь писать, надо писать честно. (22)Если мы садимся писать с мыслью писать честно, мы поздно задумались о честности: поезд уже ушёл. (23)Я думаю, что для писателя, как, видимо, для всякого художника, первым главнейшим актом творчества является сама его жизнь. (24)Таким образом, писатель, садясь писать, только дописывает уже написанное его жизнью. (25)Написанное его личной жизнью уже определило сюжет и героя в первом акте его творчества. (26)Дальше можно только дописывать. (27)Писатель не только, как и всякий человек, создаёт в своей голове образ своего миропонимания, но неизменно воспроизводит его на бумаге. (28)Ничего другого он воспроизвести не может. (29)Все другое - ходули или чужая чернильница. (30)Это сразу видно, и мы говорим - это не художник. (31)Поэтому настоящий художник интуитивно, а потом и сознательно строит своё миропонимание, как волю к добру, как бесконечный процесс самоочищения и очищения окружающей среды. (32)И это есть наращивание этического пафоса, заработанное собственной жизнью. (33)И другого источника энергии у писателя просто нет.

(Ф.А. Искандер)

Вступление

Писательское вдохновение – сила, благодаря которой мы становимся свидетелями удивительных миров, родившихся в сознании художников и поэтов.

Порой мы с головой погружаемся в выдуманный мир, переживаем вместе с героями, любуемся красотами природы, не подозревая, что это ни что иное как истинное мироощущение автора, вылившееся на бумагу благодаря снизошедшему на него вдохновению.

Проблема

Что же такое вдохновение? На чем оно основывается и можно ли намеренно вызвать его? Об этом размышляет Ф.А. Искандер в своем тексте.

Комментарий

По его мнению, вдохновение – это заслуженная награда за честность писателя. В зависимости от силы таланта писатель может охватить лишь какую-то часть истины или же всю ее целиком. В последнем случае речь идет о гениальности.

Авторская позиция

Для писателя важно помнить, что, садясь за работу, невозможно делать установку на честность. Такой труд будет обречен на провал. Ведь истинному мастеру сюжет и развитие действия диктует его собственная жизнь, а дальнейшее творчество призвано лишь дописывать возможный исход событий.

Для Ф. Искандера вдохновение – миропонимание художника, процесс его самоочищения и очищения окружающей среды. Другого источника энергии у писателя просто нет.

Своя позиция

Ф. Искандер – замечательный художник слова и с ним нельзя не согласиться. Вдохновение – истина, знание, управляющее художником на подсознательном уровне.

Аргумент №1

В русской и мировой литературе немало примеров, когда рукой писателя или художника водит некая небесная сила. Например, А.С. Пушкин, создавая роман «Евгений Онегин», лишь набросал образы героев, наделил их определенными чертами характера и психологическими особенностями, а далее они начали действовать самостоятельно.

В начале романа Татьяна предстает скромной девушкой, суеверной и наивной, которая легко и навсегда влюбляется в непохожего на окружающих Евгения. Пренебрегая приличиями, она пишет молодому человеку письмо с признанием в любви и покорно принимает его увещевательную исповедь, когда он признается в неумении ответить ей взаимностью.

Спустя годы, когда Татьяна Ларина выходит замуж и превращается в знатную и почитаемую даму, она вновь встречается с Евгением. Теперь он горячо влюбляется в нее, но она непреклонна. В конце романа, когда Онегин признается Татьяне в любви, стоя перед ней на коленях, девушка отказывает ему, говоря: «Но я другому отдана и буду век ему верна».

В письме к другу Раевскому А.С. Пушкин признается, что не ожидал от своей любимой героини такого поведения, что она действовала самостоятельно, не взирая на волю своего создателя.

Аргумент №2

Для поэзии начала 20 века, именуемой поэзией «Серебряного века», поэт предстает демиургом, творцом, создателем. На его плечи ложится ответственность за изображение окружающей действительности с позиции собственного видения. Все мы восхищаемся стихотворениями А. Блока, В. Маяковского, Б. Пастернака, А. Ахматовой, М. Цветаевой и др., хотя не подозреваем, под влиянием каких сил создавались их произведения.

Об этом говорит М. Цветаева: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда. Как желтый одуванчик у забора. Как лопухи и лебеда».

Заключение

Истинное вдохновение не зависит от настроения или мыслей художника. Оно может прорасти на совершенно неподходящей почве. Но результатом этого рождения станет великолепное произведение, прочтение которого откроет для нас нечто неизведанное, поможет понять непостижимое или напомнит о давно прошедшем.

Под проблематикой художественного произведения в литературоведении принято понимать область осмысления, понимания писателем отраженной реальности. Это сфера, в которой проявляется авторская концепция мира и человека, где запечатлеваются размышления и переживания писателя, где тема рассматривается под определенным углом зрения.

На уровне проблематики читателю как бы предлагается диалог, подвергается обсуждению та или иная система ценностей, ставятся вопросы, приводятся художественные «аргументы» за и против той или иной жизненной мироориентации.

Проблематику можно назвать центральной частью художественного содержания, потому что в ней, как правило, и заключено то, ради чего мы обращаемся к произведению - неповторимый авторский взгляд на мир.

Естественно, что проблематика требует повышенной активности и от читателя: если тему он принимает как данность, то по поводу проблематики у него могут и должны возникать собственные соображения, согласие или несогласие, размышления и переживания, направляемые размышлениями и переживаниями автора, но не целиком им тождественные.

Выше, в первом разделе, мы обсуждали плодотворную идею М.М. Бахтина о специфическом познании художественного содержания как диалоге между автором и читателем; в наибольшей мере эта идея относится как раз к проблематике произведения.

В отличие от тематики проблематика является субъективной стороной художественного содержания, поэтому в ней максимально проявляется авторская индивидуальность, самобытный авторский взгляд на мир или, как писал Л.Н. Толстой, «самобытное нравственное отношение автора к предмету».

Число тем, которые предоставляет писателю объективная действительность, поневоле ограничено, поэтому не редкость, когда произведения совершенно разных авторов написаны на одну и ту же или сходную тему. Но нет двух крупных писателей, произведения которых совпадали бы по своей проблематике.

Своеобразие проблематики - своего рода визитная карточка автора. Так, практически не было поэта, который в своем творчестве обошел бы тему поэзии, но как по-разному звучит у разных поэтов проблематика, связанная с этой темой!

Пушкин рассматривал поэзию как «служенье муз», поэта - как боговдохновенного пророка, подчеркивал величие поэта и его роль в деле национальной культуры. Лермонтов акцентировал гордое одиночество поэта в толпе, его непонятость и трагическую судьбу.

Некрасов ставил вопрос о гражданственности поэтического творчества и общественной полезности деятельности поэта в «годину горя», резко выступая против теорий «чистого искусства». Для Блока поэзия была прежде всего истолковательницей и выразительницей мистических тайн бытия.

Маяковский первым стал рассматривать поэзию как своего рода «производство», ставя вопрос «о месте поэта в рабочем строю». Как видим, при единстве темы проблематика у каждого из поэтов оказывается весьма индивидуальной и субъективной.

Из сказанного понятно то значение, которое имеет проблематика в составе художественного содержания. Центральная проблема произведения часто оказывается его организующим началом, пронизывающим все элементы художественной целостности.

Во многих случаях произведения словесного искусства становятся многопроблемными, и эти проблемы далеко не всегда разрешаются в пределах произведения. А.П. Чехов справедливо писал, отдавая приоритет проблематике даже перед идеей: «Вы смешиваете два разных явления: решение вопроса и правильную постановку вопроса. Только второе обязательно для художника.

В «Евгении Онегине» или «Анне Карениной» не решен ни один вопрос, но они вас вполне удовлетворяют, потому что все вопросы поставлены в них правильно» (Письмо А.С. Суворину от 27 октября 1888 г.). Проблематика произведения дает читателю возможность размышлять и переживать, а это, в сущности, главное, ради чего мы обращаемся к худо--жественной литературе.

Итак, ясно, что анализом проблематики ни в коем случае нельзя пренебрегать. Между тем это сплошь и рядом делается в практике школьного литературоведения, в котором понятия проблемы, проблематики даже не имеют самостоятельного существования. От темы произведения школьный анализ перескакивает сразу к идее, и получается, что автор «пришел, увидел, отразил и заклеймил (или воспел)».

Из представления о творческом процессе выпадает главная его сторона: то, что писатель думал и чувствовал, прежде чем заклеймить или воспеть. А из представлений о художественном целом произведения «вымывается» тоже самое интересное: вопросы, на которые иногда нет ответов или эти ответы дискуссионны; размышления, переживания, все то, что возбуждает мысль и чувства читателя.

В результате возникает упрощенное до искажения представление о художественном содержании как о математически ясной и простой схеме, в которой нечего искать, к которой нет необходимости прикладывать свой жизненный опыт, усилия понимания и т.п.

Такое положение с анализом проблематики не дает возможности раскрыть подлинное богатство - эмоциональное и интеллектуальное - классических произведений литературы.

Несколько забегая вперед, можно посоветовать анализ содержания начинать не с тематики и «образов», как это принято и обыкновенно делается, а именно с центральной проблемы произведения. Такой подход имеет ряд очевидных плюсов: он сразу обращается к самому важному в произведении, возбуждает и поддерживает стойкий интерес учащихся, позволяет сочетать принцип проблемности обучения с принципом научности.

Для практического анализа проблематики всегда важно выявить индивидуальное своеобразие данного произведения, данного автора; сравнить (хотя бы в процессе подготовки к анализу) изучаемое произведение с другими и понять, что же в нем уникального, неповторимого.

Иными словами, важно найти «изюминку» данного произведения, а она, если говорить о художественном содержании, очень часто лежит в области проблематики. В качестве первого шага в этом направлении можно порекомендовать установить тип проблематики в исследуемом произведении.

Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения. - М., 1998г.

Проблемы творчества

Александр Кудлай

Есть люди, которые всегда привносят нечто интересное и свежее в повседневность жизни большинства, живущего самого по себе почти исключительно инстинктивно или механически. Им приходит в голову, как подняться в воздух, опуститься в воду и дышать там, как высечь в мягком камне жилище, и даже храм, как изобразить увиденную красоту, или красоту, которую еще никому и видеть-то не доводилось, как отобразить музыку речи в поэтической форме и, сказав главное, не раствориться во второстепенном. Такие создают науки и искусства, которым потом дивятся все прочие. Чудесное же сотворение чего-то такого очень часто связано с муками. А причиной тех является, как ни странно, противодействие такому творчеству того самого большинства, действующего по шаблону привычного или вообще не действующего, а лишь реагирующего. Первой реакцией на нечто необычное (новое), удачное, являестя удивление и отчужденность - ведь в себе-то реакционеры не замечают способностей к необычному и прекрасному, и поэтому считают творцов чужаками. Чужак ассоциируется в слабом сознании с опасным , с тем, чего стоит остерегаться, и за чем надо приглядывать. Вот и дышат такие через плечо, да еще палку на готове держат. И пригрозят они творцам, и одернут, да и накажут время от времени, на всякий случай.

Творцы и реакционеры действуют и чувствуют в противофазах: первых переполняет благая энергия, любовь; они щедры, а вторые ничтожны, жадны, скупы и ненавистливы, потому что они и во всем окружающем мире склонны видеть свое отражение, т.е. хватателей, стяжателей, борцов за уже имеющиеся ограниченные блага, - и потому они почитают конкуренцию. Первые скорее видят новые возможности увеличения уже имеющегося блага, а вторые целиком сосредоточены только на грызне за уже брошенную в стаю кость. Первые дают и дают, не приобретая, а вторые приобретают и приобретают, не давая. Не оскудевает рука дающего, и не наполняется брюхо потребляющего. Это несмотря на то, что трудится и тот и другой непрерывно, хотя и каждый в своем стиле: первый настроен на привнесение вещей из небытия в бытие, а второй на экспроприацию вещей, уже обладающих экзистенцией. Первых можно поэтому называть идеалистами, а вторых экзистенциалистами (или материалистами-реалистами).

Экзистенциалисты, остро чувствующие существование своего эго и вещей, существующих наряду с ним и для него, презирают чужаков-идеалистов, приводящих принадлежаещее еще только уму (творческому), но неизвестное умам эмпирическим, в реальность (или в существование), и потому независящих от уже имеющего импирическое существование (экзистенцию). Любознательность экзистенциалистов-эмпириков определяется исключительно их потребительскими интересами. Они очень практичны , т.е. смотрят только на имеющееся уже в наличии, и заняты только вопросом как этим манипулировать. Они обладают практическим умом, фронисис . Идеалисты-творцы же любопытны эпистемологически , т.е. ценят знание само по себе, знание о том, что даже еще не существует в физической эпсотаси, хотя и уже живет, как идея разума, и подлежит выявлению чисто идеальными средствами творчества, всегда нового – ибо сотворить нельзя уже существующее или уже обладающее экзистенцией.

Творчество поэтому ассоциировалось тысячелетия с божественным – ибо это бог творит существующие вещи из несуществующего усилием своей воли или интеллекта. Ангелы, музы и гении, считалось, посещали творцов художников и поэтов, которых потому и называли гениальными. Бездарные не могли понять этого, и в своем самолюбии стали изобретать объяснения неизвестного терминами и понятиями, им привычными, пытаясь описать гений материальным, телесным, или “пришпилить к бумаге солнечный зайчик”. Гениальных же творцов они, хотя бы в своей экзистенциально-материалистической идеологии, поставили даже ниже себя, неспособных к творчеству, называя тех чудаками, странными сумасшедщими, и мечтателями, нуждающимися в их реалистическом руководстве и контроле. Они стремились манипулировать гением, манипулируя физической природой одаренных последним. А делать это они умели в основном устрашением и болью, которые научились применять в качестве своих средств манипуляции. Это осложнило работу творцов, и в плане практического осуществления и в плане мотивации самого творчества. Поэтому служители муз нередко воздерживались от своего творчества, уничтожали свои труды, скрывали их до лучших времен, кодировали изобретения, делали язык непонятным для манипуляторов. Нередко творцы страдали от того, что им приходилось делать, чувствуя что они совершают преступление, не следуя своему высокому призванию, и потому являются виновными перед музами и богом. Реалисты-манипуляторы же, видя, что новые когда-то и “опасные” изобретения, теперь уже повсеместно признаны и используются, давая прибыль, искаженно давали название гении уже тем людям -творцам (часто посмертно). К новым же талантам все равно продолжали относиться с подозрительностью, да с саботажем.

Творцы, желая поправить положение в мире, старались расширить число образованных, пытаясь знакомить невежественных с достижениями науки и техники, литературы и философии, но тем было непросто впитать знания. Последние претерпевали трансформацию в головах полуграмотных. Возникала “научная” мифология полуграмотных о знании и творчестве. Теперь полуграмотные не только не называли себя невеждами, но и стали считаться учеными и творцами, хоть учились искаженному, а творили всякие извращения. Знание провозгласили более не элитарным, но демократическим (доступным любому), и это произошло в эпоху эмпирической эпистемологии, т.е. веры в то, что все знание приобретается только через чувства, и служащий чувствам ум. У изначальных творцов-идеалистов возникли новые проблемы: 1. Как растворить иллюзию эмпирической экзистенциальности в умах демократических знатоков-манипуляторов? 2. Как настоящее знание, накопляемое всегда ранее только элитарно, сделать всеже достоянием большего числа индивидуумов, но без искажения ? 3. Как пригласить большее число людей в со-творцы, а не в исказители? 4. Как добиться того, чтобы не мешали творить прекрасное в духе свободной юдэймонии ? 5. Как насадить критерий хорошего вкуса в творчестве? Как оставаться верными музам и гениям, а не злым демонам в их обличии?

Эти проблемы и пытаются решить творцы-идеалисты, через огромное сопротивление бездарностей и извращенцев, на фоне диких идеологий полуграмотных ученых соседей , заблуждения которых непросто показать их творцам , не имеющим ни хорошего образования, ни хорошего вкуса, и настороженным, как и прежде, против чужаков-творцов-идеалистов, живущих во многом за пределами экзистенции.

Как же можно жить за пределами экзистенции, которую экзистенциалисты и отождествляют с жизнью? Для последних это может звучать: жить за пределами жизни , что может казаться бессмысленностью. Объяснение восходит к пониманию значения слово бытие (ессе ), как комбинации сущности (эсентии ) и существования (экзистенции). Для вещи можно быть, но не существовать, тогда как для человека можно существовать, но не быть. Можно сказать, что вещь есть, даже и тогда, когда есть ее идея, т.е. то, что эта вещь из себя представляет, но еще или уже нет материализации этой идеи. Можно также сказать, что человек может существовать , но не сознавать своей идеи, и потому в своем сознании не быть тем, чем он есть по идее, ускользнувшей от него. Поэтому, парадоксально, экзистенциалист, говорящий о бытии как существовании, на самом деле может быть лишен как раз бытия, но в смысле сущности , упущенной им, за счет недоразвитости его ума (или нереализации идеи своего существования). Последнее происходит только из-за поддержания экзистенциалистом искусственной умственной активности, заключающейся в утверждении им вторичности и производности идеи от существования, что является ложным, и потому лишает его истинного бытия, с позиции сущности . Сознание, порабощенное экзистенцией, перестает быть творческим, ибо творить уже существующее невозможно. Уже существующим можно только манипулировать, поэтому только такой вид активности и остается для экзистенциалиста. Это то, что он сам себе оставил, совершив логическую ошибку на первом месте. Поэтому если такому и случится как-то приобщиться к творчеству, то это будет “не благодаря, но вопреки” его собственной философии, т.е. в те моменты, когда он ее подзабывает или отвлекается от нее, действуя медиумически, как слепой проводник чьей-то чуждой ему воли, которую потом, из-за недостаточной различительной способности, он называет своей. Если такое творчество и случается, оно всегда темно для самого такого “творца”, языком и руками которого по сути творит некто другой, без его ведома (потому что экзистенциалист-творец существует, но сознательно его нет, или сознание его замкнуто в искусственной идее о своем (сознания) несуществовании, или небытии. Творец же идеалист не делает этой ошибки, он не замыкает свое сознание в иллюзии, безосновательной логически. Для него бытие сознания первично, а существование вторично, или случайно, т.е. не необходимо (т.е. вещь или со-б ы тие имеют возможность быть спроецированным в физическую реальность из реальности умственной, а также имеет возможность и не быть спроецированной в экзистенцию) . Он творит от истины и привносит истину в этот мир, т.е. своим творчеством говорит только правду. Когда гений или муза посещают его, они работают вместе в плодотворном со-творчестве. Проблема же творчества остается только в смысле противодействия ему темными. Последние, если и делают что-то, то “ не ведают что творят”. Кредо их веры: “Можно полностью существовать, но нельзя полностью знать”. Хотя эта вера и основана на логической ошибке, экзистенциалистическая активность, пока она остается таковой, всегда принципиально противостоит сущностному знанию и истинному творчеству.

Поэтому, чтобы облегчить муки творчества идеалиста, ему нужно только чтобы ему поменьше мешали извне . Тогда как, чтобы сделать возможным творчество экзистенциалиста, тому нужно перестать придерживаться своей иррациональной веры и не мешать тем самым самому себе изнутри . Первому нужно, чтобы его начал понимать мир, а второму чтобы он сам себя понял.

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

Проблематика творчества Тургенева Подготовила: Петухова Александра 10 А Руководитель Яценко Л.В.

Проблематика (гр. problema - нечто, брошенное вперед, т. е. выделенное из других сторон жизни) - это идейное осмысление писателем тех социальных характеров, которые он изобразил в произведении. Осмысление это заключается в том, что писатель выделяет и усиливает те свойства, стороны, отношения изображаемых характеров, которые он, исходя из своего идейного миросозерцания, считает наиболее существенными. «кроме воспроизведения жизни, искусство имеет еще и другое значение - объяснение жизни » Чернышевский

Иван Сергеевич Тургенев принадлежит к числу писателей, внесших значительный вклад в развитие русской литературы. Реальная картина современной жизни, изображенная в его произведениях, проникнута глубоким гуманизмом, верой в творческие и нравственные силы родного народа, в прогрессивное развитие русского общества. Тургенев знал и любил своих читателей, его творчество отвечало на вопросы, которые их волновали, и ставило перед ними новые, важные социальные и нравственные проблемы.

Его исключительное умение передать глубокие внутренние переживания человека, его "живое сочувствие к природе, тонкое понимание ее красот" (А. Григорьев), "необыкновенная тонкость вкуса, нежность, какая-то трепетная грация, разлитая на каждой странице и напоминающая утреннюю росу" (Мельхиор де- Вогюэ), наконец, всепокоряющая музыкальность его фразы – все это порождало неповторимую гармонию его творений. Художественная палитра великого романиста отличается не яркостью, но мягкостью и прозрачностью красок"

Подлинные ценности в человеке и в природе, по Тургеневу, - одни и то же. Это – ясность, всепобеждающий, неустанно текущий свет т та чистота ритма, которая одинаково сказывается в колыхании ветвей и в движении человека, выражающем его внутреннюю сущность. Эта ясность не бывает показана в очищенном виде, напротив, внутренняя борьба, затмение живого чувства, игра света и тени… раскрытие прекрасного в человеке и природе не притупляет, а усиливает критицизм. поэтическая природа, пейзаж в его повестях и романах всецело вытекает из этого идеала гармоничной человечности. Тургенев посвятил свое творчество возвышению человека, утверждал идеи благородства, гуманизма, гуманности, доброты.

"Тургенев был человек высокоразвитый, убежденный и никогда не покидавший почвы общечеловеческих идеалов. Идеалы эти он проводил в русскую жизнь с тем сознательным постоянством, которое и составляет его главную и неоценимую заслугу перед русским обществом. В этом смысле он является прямым продолжателем Пушкина и других соперников в русской литературе не знает. Так что ежели Пушкин имел полное основание сказать о себе, что он пробуждал "добрые чувства", то же самое мог сказать о себе и Тургенев. Это были не какие-нибудь условные "добрые чувства", но те простые, всем доступные общечеловеческие "добрые чувства", в основе которых лежит глубокая вера в торжество света, добра и нравственной красоты«. М. Е. Салтыков-Щедрин

Идеалы, ценности, общественные взгляды Тургенева нашли свое творческое воплощение в его художественных произведениях. Так, С. В. Протопопов пишет: "Взгляды И. С. Тургенева формировались под воздействием общественной жизни и передовой мысли. Любя Россию, он остро воспринимал неустроенность и кричащие противоречия действительности». Демократические тенденции у Тургенева проявились в постановке злободневных проблем, в развитии "духа отрицания и критики", в чувстве нового, в тяготении к светлым началам жизни и в неустанной защите "святая святых" искусства – его правды и красоты. Тургенев и в старости называл себя человеком 40-х годов, либералом старого покроя.

В 50-х годах в "Современнике" появляется ряд статей и рецензий, отстаивавших принципы материалистической философии и разоблачавших беспочвенность и дряблость русского либерализма. Тургеневу не нравятся эти новые веяния, и он стремится противопоставить им нечто другое, чисто эстетическое. Он пишет ряд повестей, в которых освещает преимущественно интимно-психологическую тематику. В большинстве из них затрагиваются проблемы счастья и долга и на первый план выдвигается мотив невозможности личного счастья для глубоко и тонко чувствующего человека в условиях русской действительности ("Затишье", 1854; "Фауст", 1856; "Ася", 1858; "Первая любовь", 1860).

Для Тургенева главная и едва ли не единственная цель – изображение именно внутренней жизни человека. Как художника его отличает интерес к подробностям движения характера не только под определяющим воздействием среды, но и в результате довольно устойчивого самостоятельного внутреннего развития героев, их нравственных исканий, раздумий о смысле бытия и т.п. Очень верным представляется вывод Ю. Г. Нигматуллиной: "С одной стороны, - пишет исследовательница, - Тургенев стремится выяснить социально-исторические закономерности и национальное своеобразие народа, определяющее характер человека, его общественную ценность, выявить в судьбе каждого человека "наложенное историей, развитием человека". Так появляется образ русского общественного деятеля (Рудин, Базаров, Соломин и др.) С другой стороны, Тургенев говорит о власти над человеком внеисторических, стихийных "вечных" загадок любви и смерти, осознает «совершение каких-то вечных, неизменных, но глухих и немых законов над собою ».

Однако драматические ноты в творчестве Тургенева не являются следствием усталости или разочарования в смысле жизни и истории. Скорее наоборот. Они порождаются страстной влюбленностью в жизнь, доходящей до жажды бессмертия, до желания, чтобы человеческая индивидуальность не угасала, чтобы красота явления превратилась в вечно пребывающую на земле, нетленную красоту. Сиюминутные события, живые характеры и конфликты раскрываются в романах и повестях Тургенева перед лицом вечности. Философский фон укрупняет характеры и выводит проблематику произведений за пределы узковременных интересов. Устанавливается напряженная диалогическая взаимосвязь между философскими рассуждениями писателя и непосредственным изображением героев времени в кульминационные моменты их жизни. Тургенев любит замыкать мгновения на вечность и придавать преходящим явлениям вневременной интерес и смысл.

Спасибо за внимание Ресурсы: http://scibook.net / http://webkonspect.com / http://www.bukinistu.ru / albest.ru