Надеждин н и биография. Николай иванович надеждин. Николай Иванович Надеждин

(17.10.1804 - 23.01.1856)

Русский литературный критик, этнограф, лингвист. Родился 5 (17) октября 1804 в с. Нижний Белоомут Зарайского уезда Рязанской губ. в семье потомственных священнослужителей. В 1815 окончил Рязанскую семинарию (выдающимся учебным успехам в которой, по некоторым сведениям, обязан своей фамилией – предки Надеждина именовались по месту жительства Белоомутскими или Беловодскими), в 1824 – Московскую духовную академию. В 1824–1826 – профессор словесности и немецкого (позже и латинского) языка в Рязанской семинарии, после чего, уволившись из духовного звания, стал домашним учителем в московской семье Самариных. С первыми стихами, эстетическими статьями и переводами выступал с 1828 в журнале «Вестник Европы», первая же из литературно-критических статей Надеждина (под псевд. «Экс-студент Никодим Надоумка», иногда Недоумко) Литературные опасения за будущий год (1828) вызвала сенсацию. Главным объектом полемического пафоса Надеждина здесь, а также в статьях Сонмище нигилистов, Две повести в стихах: «Бал» и «Граф Нулин», «Полтава». Поэма Александра Пушкина, «Иван Выжигин», нравственно-сатирический роман, Всем сестрам по серьгам (все 1829) был романтизм как тяготение к аффектации, фантазийной импровизационности и фрагментарности в сюжете, характерах и стиле, следы чего критик находил в творчестве У.Шекспира и П.Кальдерона, А.С.Пушкина и Е.А.Баратынского, В.Гюго и Дж.Байрона. Сторонник нравственно-воспитательной ориентации искусства, Надеждин был, однако, противником классицистского «украшения природы» и наивно-прямолинейного морализирования (свойственного, например, роману Ф.В.Булгарина Иван Выжигин).

Надеждин ратует за здравый смысл, соразмерность и гармонию, нередко при этом сближая романтическое своеволие с политическим либерализмом и бунтарством. Отвергаемый частью литературной общественности (Н.А.Полевой, О.М.Сомов, Пушкин, назвавший Надеждина в одной из своих язвительных эпиграмм «болваном семинаристом»), Надеждин, тем не менее, в 1829 был избран в члены-соревнователи Общества истории и древностей российских, сделав в 1830 доклад Предначертание исторически-критического исследования древнерусской системы уделов и в том же году защитив докторскую (минуя степень магистра) диссертацию О происхождении, природе и судьбах поэзии, называемой романтической. В 1831–1835 Надеждин – профессор Московского университета по кафедре изящных искусств и археологии.

Опираясь на принцип единства законов бытия и мышления и распространяя идею закономерности на процесс художественного творчества, Надеждин выстроил линию развития поэзии от объективно-классических форм античности, изображавшей «внешнюю» жизнь, через субъективно-романтическую форму Средневековья, воплощающую «постоянное самоуглубление» и «идеальное самосозерцание», к синтетической поэзии нового времени, в связи с чем и западноевропейский классицизм 18 в. (называемый Надеждиным «веком кощунства и нечестия»), и современный «неистовый» романтизм рассматривался эстетиком как анахроничные, «подражательные» формы (см. также трактат Надеждина О современном направлении изящных искусств, 1833, где, в частности, выдвигается мысль о необходимости высвобождения литературного героя от диктата авторского замысла, чем грешат, по мнению Надеждина, герои Ф.Шиллера и А.С.Грибоедова – ст. «Горе от ума». Комедия... А.Грибоедова, 1831; аналогичен протест против экзальтации в актерской игре в цикле статей Надеждина Русский театр. Письма в Петербург, 1833, а также в ст. История поэзии: Чтения... С.Шевырева, 1836).

В 1830-е годы, одобряя нравственно-христианскую поэзию А.Ламартина, А.Манцони (Мандзони) и Новалиса и отвергая «макабрскую пляску мертвых костей на кладбище жизни» Байрона, Р.Саути, В.Гюго и Ж.Занд, Надеждин приветствовал пушкинскую трагедию Борис Годунов как истинно народную драму, находя, однако, с точки зрения художественной логики, цельности и психологического правдоподобия, фрагментарным и поверхностным «арабеском» роман Евгений Онегин и неглубокими поэмы Граф Нулин и Домик в Коломне. При этом одним из первых Надеждин высоко оценил творчество Н.В.Гоголя, «великого комика жизни действительной». Аргументируя особую роль романа в современной литературе (ст. «Рославлев», или Русские в 1812 М.М.Загоскина, 1831, где из-за «неразвитости» русского общества недосягаемым образцом для отечественной словесности выдвигаются исторические романы В.Скотта), критик призывает к «примирению» русской народности и европеизма, что в грядущем должно привести, по Надеждину, к выполнению Россией своей глобальной мессианской роли (цикл Летописи отечественной литературы, 1832; Обозрение русской словесности за 1833 год, 1834; Европеизм и народность в отношении к русской словесности, 1836).

Несчастливая любовь к сестре А.В.Сухово-Кобылина (в будущем писательница Евгении Тур, 1815–1892) повлекла за собой уход Надеждина с кафедры и его путешествие (1835) по странам Европы (Германия, Франция, Швейцария, Италия, Австрия). После публикации в 1836 в «Телескопе» Философического письма П.Я.Чаадаева журнал распоряжением царя был закрыт, а Надеждин сослан в Усть-Сысольск, затем в Вологду («прощен» в январе 1838).

С конца 1830-х годов разворачивается обширная научная деятельность Надеждина в области богословия, эстетики, этнографии, географии, фольклористики, истории и т.п., около 100 статей написаны им для Энциклопедического лексикона А.Плюшара. Надеждин активно выступает против «мрачного скептицизма» исторической школы М.Т.Каченовского, намечает пути изучения национального фольклора народов России (Народная поэзия у зырян, 1839), закладывает основы отечественной исторической географии, прослеживает эволюцию русского литературного языка в его соотношении со старославянским, содействует становлению славяноведения как науки и т.д. Автор фундаментальных трудов по этнографии (Об этнографическом изучении народности русской, 1847, где, в частности, говорится о необходимости изучения «русских вне России», и др.), Надеждин в 1848 избирается председателем отделения этнографии Русского географического общества. Существенный вклад в отечественную науку внесли труды Надеждина Об исторической истине и достоверности (1837), О наречиях русского языка (1841), О русских народных мифах и сагах, в применении их к географии и особенно к этнографии русской (1857). Среди других произведений Надеждина – Записка о путешествии по южно-славянским странам (1842), где, в частности, проявлен особый интерес к древнерусской письменности, книга Исследование о скопческой ереси (1845), записка О заграничных раскольниках (1846), труды по истории Новороссийского края, Бессарабии, рассказ в форме исповеди католического монаха Сила воли. Воспоминания путешественника (1841).

Надеждин был также редактором «Одесского альманаха» (1839–1840), после переселения в 1842 в Петербург – «Географических известий» (1848) и «Журнала Министерства внутренних дел» (1842–1856). Состоя с 1842 на службе в этом министерстве, по его заданию исследовал раскол, сделав вывод о необходимости ужесточить гонения властей на скопцов, хлыстов и др. представителей религиозного инакомыслия как опасных для государственного устройства.

Разносторонний и плодовитый исследователь, Надеждин вошел в историю русской гуманитарной культуры прежде всего как один из зачинателей, наряду с Д.В.Веневитиновым, И.В.Киреевским и В.Ф.Одоевским, русской философской эстетики и непосредственный предшественник концептуальной литературной критики В.Г.Белинского.

НАДЕЖДИН, НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (1804–1856), русский литературный критик, этнограф, лингвист.

Родился 5 (17) октября 1804 в с. Нижний Белоомут Зарайского уезда Рязанской губ. в семье потомственных священнослужителей. В 1815 окончил Рязанскую семинарию (выдающимся учебным успехам в которой, по некоторым сведениям, обязан своей фамилией – предки Надеждина именовались по месту жительства Белоомутскими или Беловодскими), в 1824 – Московскую духовную академию. В 1824–1826 – профессор словесности и немецкого (позже и латинского) языка в Рязанской семинарии, после чего, уволившись из духовного звания, стал домашним учителем в московской семье Самариных.

С первыми стихами, эстетическими статьями и переводами выступал с 1828 в журнале «Вестник Европы», первая же из литературно-критических статей Надеждина (под псевд. «Экс-студент Никодим Надоумка», иногда Недоумко) Литературные опасения за будущий год (1828) вызвала сенсацию. Главным объектом полемического пафоса Надеждина здесь, а также в статьях Сонмище нигилистов , Две повести в стихах: «Бал » и «Граф Нулин », «Полтава ». Поэма Александра Пушкина , «Иван Выжигин », нравственно-сатирический роман , Всем сестрам по серьгам (все 1829) был романтизм как тяготение к аффектации, фантазийной импровизационности и фрагментарности в сюжете, характерах и стиле, следы чего критик находил в творчестве У.Шекспира и П.Кальдерона, А.С.Пушкина и Е.А.Баратынского, В.Гюго и Дж.Байрона. Сторонник нравственно-воспитательной ориентации искусства, Надеждин был, однако, противником классицистского «украшения природы» и наивно-прямолинейного морализирования (свойственного, например, роману Ф.В.Булгарина Иван Выжигин ).

Надеждин ратует за здравый смысл, соразмерность и гармонию, нередко при этом сближая романтическое своеволие с политическим либерализмом и бунтарством. Отвергаемый частью литературной общественности (Н.А.Полевой, О.М.Сомов, Пушкин, назвавший Надеждина в одной из своих язвительных эпиграмм «болваном семинаристом»), Надеждин, тем не менее, в 1829 был избран в члены-соревнователи Общества истории и древностей российских, сделав в 1830 доклад Предначертание исторически-критического исследования древнерусской системы уделов и в том же году защитив докторскую (минуя степень магистра) диссертацию О происхождении, природе и судьбах поэзии, называемой романтической . В 1831–1835 Надеждин – профессор Московского университета по кафедре изящных искусств и археологии.

Опираясь на принцип единства законов бытия и мышления и распространяя идею закономерности на процесс художественного творчества, Надеждин выстроил линию развития поэзии от объективно-классических форм античности, изображавшей «внешнюю» жизнь, через субъективно-романтическую форму Средневековья, воплощающую «постоянное самоуглубление» и «идеальное самосозерцание», к синтетической поэзии нового времени, в связи с чем и западноевропейский классицизм 18 в. (называемый Надеждиным «веком кощунства и нечестия»), и современный «неистовый» романтизм рассматривался эстетиком как анахроничные, «подражательные» формы (см. также трактат Надеждина О современном направлении изящных искусств , 1833, где, в частности, выдвигается мысль о необходимости высвобождения литературного героя от диктата авторского замысла, чем грешат, по мнению Надеждина, герои Ф.Шиллера и А.С.Грибоедова – ст. «Горе от ума ». Комедия... А.Грибоедова , 1831; аналогичен протест против экзальтации в актерской игре в цикле статей Надеждина Русский театр. Письма в Петербург , 1833, а также в ст. История поэзии: Чтения... С.Шевырева , 1836).

В 1830-е годы, одобряя нравственно-христианскую поэзию А.Ламартина, А.Манцони (Мандзони) и Новалиса и отвергая «макабрскую пляску мертвых костей на кладбище жизни» Байрона, Р.Саути, В.Гюго и Ж.Занд, Надеждин приветствовал пушкинскую трагедию Борис Годунов как истинно народную драму, находя, однако, с точки зрения художественной логики, цельности и психологического правдоподобия, фрагментарным и поверхностным «арабеском» роман Евгений Онегин и неглубокими поэмы Граф Нулин и Домик в Коломне . При этом одним из первых Надеждин высоко оценил творчество Н.В.Гоголя, «великого комика жизни действительной». Аргументируя особую роль романа в современной литературе (ст. «Рославлев », или Русские в 1812 М.М.Загоскина , 1831, где из-за «неразвитости» русского общества недосягаемым образцом для отечественной словесности выдвигаются исторические романы В.Скотта), критик призывает к «примирению» русской народности и европеизма, что в грядущем должно привести, по Надеждину, к выполнению Россией своей глобальной мессианской роли (цикл Летописи отечественной литературы , 1832; Обозрение русской словесности за 1833 год , 1834; Европеизм и народность в отношении к русской словесности , 1836).

Несчастливая любовь к сестре А.В.Сухово-Кобылина (в будущем писательница Евгении Тур, 1815–1892) повлекла за собой уход Надеждина с кафедры и его путешествие (1835) по странам Европы (Германия, Франция, Швейцария, Италия, Австрия). После публикации в 1836 в «Телескопе» Философического письма П.Я.Чаадаева журнал распоряжением царя был закрыт, а Надеждин сослан в Усть-Сысольск, затем в Вологду («прощен» в январе 1838).

С конца 1830-х годов разворачивается обширная научная деятельность Надеждина в области богословия, эстетики, этнографии, географии, фольклористики, истории и т.п., около 100 статей написаны им для Энциклопедического лексикона А.Плюшара. Надеждин активно выступает против «мрачного скептицизма» исторической школы М.Т.Каченовского, намечает пути изучения национального фольклора народов России (Народная поэзия у зырян , 1839), закладывает основы отечественной исторической географии, прослеживает эволюцию русского литературного языка в его соотношении со старославянским, содействует становлению славяноведения как науки и т.д. Автор фундаментальных трудов по этнографии (Об этнографическом изучении народности русской , 1847, где, в частности, говорится о необходимости изучения «русских вне России», и др.), Надеждин в 1848 избирается председателем отделения этнографии Русского географического общества. Существенный вклад в отечественную науку внесли труды Надеждина Об исторической истине и достоверности (1837), О наречиях русского языка (1841), О русских народных мифах и сагах, в применении их к географии и особенно к этнографии русской (1857). Среди других произведений Надеждина – Записка о путешествии по южно-славянским странам (1842), где, в частности, проявлен особый интерес к древнерусской письменности, книга Исследование о скопческой ереси (1845), записка О заграничных раскольниках (1846), труды по истории Новороссийского края, Бессарабии, рассказ в форме исповеди католического монаха Сила воли. Воспоминания путешественника (1841).

Надеждин, Николай Иванович

(1804-1856) - многосторонний ученый и критик, сын священника Рязанской губернии, воспитанник Рязанской духовной семинарии и Московской духовной академии. Был преподавателем в Рязанской духовной семинарии, потом домашним наставником в Москве. Уже в Академии Н., под руководством Ф. А. Голубинского, познакомился с немецкой философией, из которой, по его собственным словам, почерпнул взгляд на историю человечества, как на процесс выработки идей, под влиянием условий времени и места, и стал заниматься изучением истории гражданской и церковной. Сойдясь с Каченовским (см.), Н. написал для "Вестника Европы" статью о торговых поселениях итальянцев на северном Черноморье, а затем с 1828 по 1830 г. - ряд критических статей по современной литературе. В 1830 г. Н. сотрудничал в "Московском Вестнике" Погодина, в 1831 г. основал журнал "Телескоп", при котором, в качестве приложения, издавалась "Молва" (см. соотв. статью). Каченовский внушил Н. мысль примкнуть к Университету, и его диссертация о романтической поэзии ("De роeseos, quae Romantica audit, origine, indole et fatis", M. 1830; извлечения - в первых книжках "Вестн. Европы" и "Атенея" того же года), написанная на степень доктора по словесному факультету, находилась в связи с его критическими статьями в "Вестн. Европы". С начала 1832 по 1835 г. Н., в звании ординарного профессора, читал в Московском университете теорию изящных искусств, археологию и логику. Н. не читал по тетрадке, как профессора того времени: его лекции были блестящими импровизациями, производившими глубокое впечатление на слушателей, хотя некоторые из них (К. Аксаков) и находили впоследствии в чтениях Н. отсутствие серьезного содержания. В 1836 г. "Телескоп" был запрещен за "Философические письма" Чаадаева, а Н. сослан в Устьсысольск. Этим закончилась деятельность Н. как критика и публициста. Уже в первой своей критической статье: "Литературные опасения за будущий год", появившейся в №№ 21 и 22 "Вестн. Европы" 1828 г. за подписью: "Экс-студент Никодим Надоумко", как и в последовавших за ней разборах поэм Подолинского, "Полтавы", VII-й главы "Евгения Онегина" и проч., Н. выступил с резким отрицанием всей тогдашней литературы, находя, что в прославленных поэмах того времени нет ни тени художественного единства, нет идеи, нет лиц, ясно понятых самим автором, нет выдержанных характеров, наконец, - нет и действия: все бессвязно, вяло, бледно и натянуто, несмотря на кажущийся блеск и жар (см. Критика). Выступая против господствовавшего тогда в нашей литературе романтизма, Н. доказывал, что и классицизм, и романтизм имели крупное историческое значение, представляя две стороны развития человеческого духа и являясь в то же время отражением двух различных миров - античного и средневекового; новейший же франц. романтизм так же мало похож на романтизм средних веков, как псевдоклассическая литература на греческую, и является жалкой подделкой под истинный романтизм, возрождение которого в наше время столь же нелепо, как и восстановление классицизма. Являясь последователем Шеллинга, Н. в числе тезисов своей диссертации выставил известное положение: "Где жизнь, там и поэзия"; утверждал, что творческая сила есть не что иное, как "жизнь, воспроизводящая саму себя"; заговорил об идее, как душе художественного произведения, о художественности, как сообразности формы с идеей; рассматривал литературу, как одно из частных проявлений общей народной жизни; требовал, чтобы она сознала свое назначение - быть не праздной игрой личной фантазии поэта, а выразительницей народного самосознания. Бедность нашей поэзии Н. приписывал недостатку серьезной и сильной общественной жизни. На вопрос о том, дает ли русская старина поэтический материал для обновления народного духа в литературе, Н. отвечает отрицательно. История удельной Руси представляет собой период чисто физического расширения, лишенный действительной жизни: последняя требует "могущественного начала духа", которого тогда не было. В московском периоде физиономия русской народности еще не установилась; это только подготовительная ступень к действительно государственной истории, открываемой Петром Великим. Что касается до народной литературы, то в древнем периоде русской истории ее не было, потому что народный язык не подвергался литературной обработке. Св. Писание было принесено к нам на церк.-славянском яз., на котором возникла у нас и письменность; народная речь долго, поэтому, не могла развиться "в живую народную словесность". Обращаясь к современности, Н. спрашивал: "Как быть литературе русской, когда нет еще языка русского". Улучшению языка может содействовать более широкая литературная жизнь и критика. Лексическому его обогащению должны послужить родственные славянские языки, синтаксическому улучшению - народная песня, поговорка, прибаутка. В баснях Крылова и романах Загоскина Н. видел первые и блестящие опыты возведения простонародного языка на ступень литературного достоинства. Начав писать в журнале Каченовского, который находился тогда в полном пренебрежении, считался защитником всего устарелого и бездарного в литературе, врагом всего современного и даровитого, - Н. приобрел репутацию зоила и педанта, сделался предметом едкой критики Полевого и колких эпиграмм Пушкина ("Притча", "Мальчишка Фебу гимн поднес"). Вскоре, однако, Пушкин понял, что в злейшем его враге кроется преданнейший друг, и поместил в "Телескопе" известную полемическую статейку под псевдонимом Феофилакта Косичкина. "Телескоп" продолжал развивать идеи, выраженныеН. в его ранних статьях, но имел только ограниченный успех: критика его долго не проникала в публику. На крупное значение Н. в истории русской литературы впервые указал лишь в год его смерти Чернышевский ("Очерки гоголевского периода русской литературы", в "Современнике" 1855-56 гг.; отд. изд., СПб., 1892), приписывающий ему значение учителя и образователя Белинского. Некоторые отрицают преемственную связь между Белинским и Н. Правильное решение между двумя крайностями заключается, по мнению П. Н. Милюкова ("Русская Мысль", 1895, № 4), в том, что Н. примкнул к тому умственному движению, которое выразилось в шеллингизме, но опоздал принять ближайшее участие в выработке основных идей нового миросозерцания, представителями которого ужe в середине 1820-х годов были у нас Велланский, Галич, Давыдов, М. Г. Павлов, Веневитинов, кн. В. Ф. Одоевский. Во всяком случае, нельзя не признать, что именно под влиянием Н. литературная критика перестала ограничиваться беглыми заметками, основанными на личных впечатлениях, а не на теоретических началах. Даже враги Н. (напр. "Телеграф" Полевого) незаметно для самих себя стали повторять его мысли и вместе с тем распространять их в обществе, подготовляя почву для усвоения критики Белинского. Н. - один из талантливейших русских людей. Обширные сведения, исторические, богословские и литературные, соединялись в нем с большим остроумием и сильным теоретическим умом. Несимпатичной его чертой был "приторный патриотизм", приводивший его к таким выходкам, как опоэтизирование русского кулака; он повторял обычную фразеологию тогдашней официальной народности и развивал бюрократические взгляды на народность, не всегда в согласии с основными своими воззрениями. Вообще он не отличался твердостью убеждений. В ссылке Н. пробыл год, написав за это время около ста статей для "Энциклопедического Словаря" Плюшара и несколько замечательных исследований для "Библиотеки для Чтения" 1837 г. ("Об исторических трудах в России", "Об исторической истине и достоверности", "Опыт исторической географии русского мира"). Затем он прожил несколько лет в Одессе, работая по истории юга России в "Одесском обществе любителей истории и древностей". В 1840-41 г. Н., по поручению Д. М. Княжевича, совершил обширное путешествие по славянским землям и в венских "Jahrbucher für Litteratur" (1841 г., т. XCI) поместил статью о наречиях русского языка, до сих пор не потерявшую своего значения. В 1843 г. Н. сделался редактором "Журнала Министерства Внутренних Дел", в котором напечатал ряд ценных трудов по географическому, этнографическому и статистическому изучению России ("Новороссийские степи", "Племя русское в общем семействе славян" [т. I], "Исследования о городах русских" [т. VI - VII], "Объем и порядок обозрения народного богатства" [т. IX] и др.). Вместе с тем Н. сделался при министре Л. А. Перовском своего рода сведущим человеком по историческим и религиозно-бытовым вопросам. Из работ Н., явившихся результатом официальных поручений министерства, опубликованы две: "Исследование о скопческой ереси" (СПб., 1845) и "О заграничных раскольниках" (1846); обе перепечатаны в "Сборнике правительственных сведений о раскольниках" Кельсиева (Лондон, 1860-62). Записка о заграничных раскольниках, для составления которой Н. в 1845-6 гг. ездил за границу, представляет много ценных сведений о положении липован накануне основания белокриницкой иерархии. Она проникнута всецело теми воззрениями на раскол, которые господствовали в тогдашних правительственных сферах. В записке Н. имеются намеки о том, как он, живя между раскольниками, "в их селениях и домах", выведывал то, что ему нужно было знать, тщательно скрывая цель своих розысков. С конца 1848 г. Н. был председательствующим в отделении этнографии Географического общества, в изданиях которого он принимал деятельное участие, как редактор "Географических Известий" и "Этнографического Сборника" (1853). В статье "Об этнографическом изучении русского народа" ("Записки Русского Географического Общества", кн. 2, СПб., 1847) Н. широко намечает объем науки этнографии и ее разветвления по разным сторонам народной жизни (изучение народности со стороны историко-географической, со стороны народной психологии, археологии, быта и проч.). Он дал несколько образцовых трудов по исторической географии и составил этнографическую программу, рассылка которой доставила Географическому обществу массу ценных данных. Направление Н. в этой области А. Н. Пыпин ("Истории русской этнографии", т. I) характеризует как этнографический прагматизм, стремившийся исходить из непосредственных, точных фактов, и приписывает ему большую долю того улучшения приемов наблюдения и собирания этнографических материалов, какое замечается в последующих трудах наших изыскателей. Сочинения Н. никогда собраны не были. В первые 2-3 года своей литературной деятельности Н. печатал довольно много стихотворений в духе Шиллера, слабых с точки зрения художественной. В издании "Сто русских литераторов" (т. II, СПб., 1841) помещен рассказ Н. "Сила воли". Его автобиография (неоконченная) напечатана с дополнениями П. С. Савельева и со списком работ Н. в "Русском Вестнике" (1856 г., март).

См. еще ст. Я. Попова в "Ж. М. Н. Пр.", 1880 г., № 1 - о службе Н. в московском университете), С. Трубачева в "Историческом Вестнике" (1889 г., №№ 8 и 9), М. М. Филиппова в "Русском Богатстве" (1894 г., № 9).

{Брокгауз}

Надеждин, Николай Иванович

(псевдоним Никодим Недоумко с Патриарших прудов) - русский литературный критик 30-х гг. прошлого столетия, профессор словесных наук Московского университета. Род. в семье сельского дьякона, учился в рязанском духовном училище и Московской академии, по окончании которой преподавал богословие в рязанской семинарии. Начало лит-ой деятельности Н. относится к 1828, когда он выступил в "Вестнике Европы" Каченовского (№№ 21 и 22) со статьей "Литературные опасения за будущий год". После ряда критических работ Н. написал диссертацию на латинском яз., отрывки которой известны под названием "О настоящем злоупотреблении и искажении романтической поэзии", получил после ее защиты степень доктора словесных наук и был назначен в Московский университет профессором по кафедре изящных искусств и археологии. Одновременно П. организовал журнал "Телескоп" (см. ) и его приложение "Молву". Литературно-критическая деятельность Н. продолжалась до 1836, когда за помещение "Философических писем" П. Я. Чаадаева "Телескоп" был закрыт и Н. сослан в Усть-Сысольск. По возвращении из ссылки в 1838 Н. занимался этнографическими и историческими исследованиями, в частности историей религии; с 1842 редактировал "Журнал Министерства внутренних дел".

Являясь одним из ранних сторонников реалистической критики, Надеждин своими первыми лит-ыми выступлениями возглавил борьбу против господствовавшего в то время в русской литературе романтизма.

Отвергая романтическое "душегубство", развиваемое в бесчисленных вариациях, Надеждин требовал заменить все это существенным достоинством и величием изображаемых предметов. Нападая на Полевого, на романтиков, Н. нападал на первых порах и на Пушкина, критикуя последнего за скитанья по "керченским острогам, цыганским шатрам и разбойническим вертепам" и за малоидейные поэмы вроде "Графа Нулина". Пушкин отвечал Н. злыми эпиграммами ("Притча", "Мальчишка Фебу гимн поднес" и др.). После "Полтавы" и особенно "Бориса Годунова" отношение Надеждина к Пушкину изменилось. Борьба Надеждина против Полевого и Пушкина - отражение борьбы буржуазной демократии с ограниченностью промышленной буржуазии и либерального дворянства, Надеждин настаивал на необходимости философского углубления литературной критики. Для него характерно воззрение на общественный процесс как на развитие, характерно признание, что история человечества "...есть не что иное, как беспрестанное движение, непрерывный ряд изменений". Отсюда - исторический подход к действительности. Его принцип - "сознательное творчество, руководствующееся отчетливым пониманием минувшего". Нужно, чтобы "история почиталась не простым только поминанием упокойников, но учительницей настоящего и истолковательницей будущего". Считая искусство выражением жизни, II. для русской литературы выставил три принципа: естественность, оригинальность, народность. Естественность есть не что иное, как реализм, народность - требование национального искусства. Соответственно этим требованиям основными жанрами литературы Н. выдвигал повесть и роман. Н. жестоко осмеял Ф. Булгарина, пытавшегося "Иваном Выжигиным" подделаться под народность.

Европеизм - одна из основных установок Н. как критика. "Чтобы возбудить сию спящую массу задержанных, но не истощенных сил. потребна электрическая батарея идей свежих, могучих". "Пусть ум питается европейской жизнью, чтобы быть истинно русским, пусть литератуpa его, освежаясь воздухом европейского просвещения, остается тем, чем должна быть всякая живая самобытная литература - самовыражением народным". Таковы те требования, которые ставили себе "разночинцы", точнее - буржуазная демократия в лице Н. Расцвет просвещения и искусства должен был однако наступить, по мнению Н., "под сенью августейшего монарха;:. Позже Н. разочаровался в своих ожиданиях, наметившийся надлом в его взглядах завершился в связи со ссылкой. Николаевский режим сделал себе еще одного честного слугу.

Историческое лицо Н. правильно определил еще Н. Г. Чернышевский, поставив его в один ряд с Белинским как его "образователя". Не следует, разумеется, понимать это определение Чернышевского в том смысле, что Белинский был органическим продолжателем критического метода Надеждина. Несмотря на то, что деятельность Н. характеризовалась многими особенностями, характерными для молодого Белинского (философский идеализм, романтическое западничество, пантеистическая интерпретация Шеллинга, логически приводившая обоих к примирению с действительностью), пути обоих критиков не были однородными. Идеологу разночинцев 40-х гг., Белинскому удалось преодолеть примирение с. действительностью и ценою мучительных исканий пробиться к материализму и социализму. П., отражавший идеологию более консервативных кругов мелкой буржуазии, этого пути не преодолел. В. его староверческой борьбе против романтической поэзии несомненно отразилась непорванная связь с феодально-дворянской эстетикой классицизма, связь, обусловленная тем дореформенным укладом, в котором мелкая буржуазия занимала подчиненное, зависимое положение. Этой зависимостью объясняются и частые у Н. проявления квасного "официального" патриотизма и его яростные филиппики против революции. Н. сыграл безусловно положительную роль в истории русской критики, но политическая реакционность бесспорно затормозила развитие его критического таланта [см. раздел о Н. в ст. "Критика " (русская)].

Библиография: I. De origine natura et fatis poëseos, quae Romantica audit, M., 1830 (диссертация на степень доктора по словесному отделению; рецензии: "Моск. телеграф", 1830, № 10; "Моск. вестник", 1830, ч. 3, № 9); О современном направлении изящных искусств, Речь, М., 1833; Об исторических трудах в России, "Библиотека для чтения", 1836, № 1; Об исторической истине и достоверности, там же, 1837, № 2; Опыт исторической географии русского мира, там же, 1837, № 6; Об этнографическом изучении народности русской, "Записки Русск. географич. об-ва", Петербург, 1847, II, и мн. др. Напечатал много стихотворений в первые 2-3 года своей лит-ой деятельности. В изд. "Сто русских литераторов" (т. II, СПб, 1841) помещен рассказ Н. "Сила воли". Автобиография (неоконченная, доведена до 1841) напеч. с дополн. П. С. Савельева в "Русском вестнике", 1856, март. Некоторые статьи Н. помещены в прилож. к т. I "Полн. собр. сочин." Белинского (СПб, 1900, под ред. С. Венгерова); Статьи в сборнике, составленном В. Зелинским, "Русская критическая литература о произведениях А. С. Пушкина", ч. 2, изд. 3-е, М., 1905, и ч. 3, изд. 2-е, М., 1901; Два ответа Чаадаеву в книге М. Лемке "Николаевские жандармы и литература", СПб, 1908.

II. Чернышевский Н. Г., Очерки гоголевского периода, СПб, 1892 (или журн. "Современник", 1856, № 4); Иванов И., История русской критики, ч. 2, М., 1898 (или "Мир божий", 1897, VIII - IX); Милюков П. П., Главные течения русской исторической мысли, М., 1898; Белинский В. Г., Сочин., т. IV, под ред. Венгерова, СПб, 1901; Козьмин Н. К., Николай Иванович Надеждин, СПб, 1912; Сакулин П. Н., Русская литература, ч. 2, М., 1929; Коган П. С., Н. И. Надеждин в сб. "Очерки по истории русской критики", т. II, под ред. А. Луначарского и Вал. Полянского, Гиз, М., 1929.

III. Добролюбов И. В., Биографический словарь писателей, ученых и художников уроженцев (преимущественно) Рязанской губ., Рязань, 1910 (со списком трудов Н.); Венгеров С. А., Источники словаря русских писателей, т. IV, П., 1917; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924.

{Лит. энц.}

Надеждин, Николай Иванович

Ученый, лит. критик, философ, журналист. Род. в с. Нижний Белоомут Рязанской губ., в семье священника. Образование получил в Рязанской Дух. семинарии, а затем в Моск. Дух. академии, к-рую окончил в 1824. В середине 20-х гг. он, как отмечают биографы, уволился из дух. звания. С 1828 активно участвовал в лит. жизни страны, вначале как один из вед. сотрудников "В. Европы". В 1830 защитил докт. дисс. "О начале, сущности и судьбах поэзии, называемой романтической", после чего был проф. Моск. ун-та по кафедре изящных искусств и археологии. Издавал ж. "Телескоп" (с газ."Молва" в качестве приложения). За опубликование "Философического письма" Чаадаева "Телескоп" был закрыт (1836), Н. выслан в Усть-Сы-сольск, затем в Вологду. По возвращении из ссылки (1838) он уже не был допущен в ун-т и посвятил себя иссл. в обл. филос., этнографии, лингвистики, фольклористики, истории и ист. географии. Ред."Журнал Министерства внутренних дел" (1843-1856). С 1848 - предс. отделения этнографии Рус. географического об--ва. На мировоззрение и методол. Н. сильное влияние оказала филос. Шеллинга, и прежде всего его учение о противоречивости. Борьба противоположных сторон, по его мнению, разрешается через примирение, приведение в гармонию, "святой союз любви". Н. заявлял: "Возвести снова к единству первоначальную двойственность есть последняя задача нашей умственной жизни, предмет философии". Основу онтологии Н. составляет учение об идеях и о Боге. Согласно концепции Н., "филос. синтез" как "полная идея мира" есть осознание его единства во всех составляющих его элементах - природе и духе. Дух рассматривается в трех формах существования - сознании, искусстве и об-ве, явления всех элементов единого подчинены универсальным законам. Законы природы изучаются натурфилос., законы сознания -"филос. разумения", общие законы искусства - эстетикой, законы, к-рым подчиняется человеч. об-во и его история, постигаются филос. истории. В дальнейшем, подвергнув критике нем. филос., в частности Шеллинга, Н. выдвинул идею, представляющую своеобразный сплав диалектики и идеализма, к-рый по онтол. и гносеол. принципам был родствен близкому к материализму деизму, а по методол. принципам тяготел к эмпирио-дедуктивному способу мышления, преодолевающему шеллингианские трансцендентализм и умозрительность. Эта противоречивая общефилос. конструкция была положена в основу науч. деятельности Н. в обл. эстетики, логики, филос. истории. Суть филос.-эстетич. концепции Н. заключалась в стремлении познать зависимость видов и форм искусства от развития художеств. и обществ. сознания, закономерность в эволюции искусства, обосновать необходимость единства формы и содержания произведения.

Соч.: Платон. Философ , оригинальный , систематический ; Идеология по учению Платона ; Метафизика Платонова // В. Европы. 1830. № 5 , 11 , 13-14 ; Современные направления просвещения // Телескоп. 1831. № 1 ; Европеизм и народность в отношении к русской словесности // Там же. 1836. № 1-2 ; Литературная критика. Эстетика. М. , 1972 ; О современном направлении изящных искусств ; Лекции по теории изящных искусств // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. М. , 1974 ; Сочинения в двух томах. Т. I. Эстетика. Т. 2. Философия. СПб. , 2000.

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Надеждин, Николай Иванович" в других словарях:

Русский критик, журналист, историк и этнограф. Родился в семье дьякона. Окончил Московскую духовную академию (1824). В… … Большая советская энциклопедия

- (1804 56) российский критик, эстетик. В 1831 36 издавал журнал Телескоп (в котором опубликовал Философические письма П. Я. Чаадаева) и приложение к нему, газету Молва, в которых сотрудничал В. Г. Белинский … Большой Энциклопедический словарь

Надеждин, Николай Иванович ученый и критик (1804 56), сын священника, воспитанник Московской духовной академии. Был преподавателем в рязанской духовной семинарии, потом домашним наставником в Москве. Уже в академии Н., под руководством Ф.А.… … Биографический словарь

Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/5 ноября 2012. Пока процесс обсуждения … Википедия

- (1804 1856), российский критик, эстетик. В 1831 1836 издавал журнал «Телескоп» (где опубликовал первое из «Философических писем» П. Я. Чаадаева) и приложение к нему газету «Молва», в которых сотрудничал В. Г. Белинский. Представитель философской … Энциклопедический словарь

НАДЕЖДИН Николай Иванович - (5(17). 10.1804, с. Нижний Белоомут Зарайского у. Рязанской губ. 11(23).01.1856, Петербург) литературный критик, журналист, философ, историк и этнограф. Представитель т. наз. рус. философской журналистики. По происхождению относился к… … Русская Философия. Энциклопедия

- (1804 56) многосторонний ученый и критик, сын священника Рязанской губ., воспитанник Рязанской духовной семинарии и Московской духовной академии. Был преподавателем в Рязанской духовной семинарии, потом домашним наставником в Москве. Уже в… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

НАДЕЖДИН Николай Иванович - (5(17).10.1804, с. Нижний Белоомут Рязанской губ. 11(23).01.1856, Петербург) литературный критик, журналист, философ, историк и этнограф. Представитель т. наз. рус. философской журналистики. По происхождению относился к духовному сословию, что… … Русская философия: словарь

Надеждин, Николай Иванович - Смотри также (1804 1856). Критик Вестн. Евр. , позднее издат. Телескопа и Молвы, профессор Моск. унив. . О нем Ф. Косичкин: Торжество дружбы... и Несколько слов о мизинце г. Булгарина (1831). Биогр. Н. и избр. сочинения, . Собр. сочин. . род.… … Словарь литературных типов

Профессор по кафедре изящных искусств и археологии, журналист, этнограф, знаток раскола и истории церкви. Он родился в с. Нижнем Белоомуте Зарайского уезда Рязанской губернии 5 окт. 1804 г. и был сыном диакона, а впоследствии священника местной… … Большая биографическая энциклопедия Подробнее

Николай Иванович Надеждин (5 (17 ) октября - 11 (23 ) января ) - русский учёный , критик , профессор Московского Университета , философ , журналист , этнограф , знаток раскола церкви и её истории.

Ранние годы

Родился в семье сельского священника. Окончил рязанское духовное училище (1815), Рязанскую духовную семинарию (1820) и Московскую духовную академию (1824). После окончания академии был профессором словесности и немецкого языка в Рязанской духовной семинарии; также исполнял в ней должность библиотекаря.

В 1826 году подал прошение об отставке, вышел из духовного звания и переехал в Москву, где познакомился с профессором-медиком Ю. Е. Дядьковским , а через него - с редактором «Вестника Европы» М. Т. Каченовским . С этого начался новый этап в жизни Н. И. Надеждина.

Начало литературной и научной деятельности

В 1828 году «Вестник Европы» напечатал первые статьи Надеждина «С Патриарших прудов»: «Литературные опасения за будущий год» и др., - за подписью Никодим Надоумко. В 1831 году он основал журнал «Телескоп» , в котором также публиковал критику . Эта деятельность продолжалась до 1836 года, когда за публикацию «Философических писем» П. Я Чаадаева «Телескоп» был закрыт, а сам Николай Иванович сослан в Усть-Сысольск , затем в Вологду.

В 1830 году Надеждин защитил в Московском университете диссертацию о романтической поэзии на латинском языке, за которую получил степень доктора этико-филологических наук и с декабря 1831 года по июнь 1835 года, в качестве ординарного профессора университета по кафедре теории изящных искусств и археологии, читал курсы: «Теория изящных искусств», «Археология, или История изящных искусств по памятникам», «Ложка». Одновременно преподавал логику, российскую словесность и мифологию в Московской театральной школе .

Философия Надеждина

Взгляды Николая Ивановича были противоречивы. С одной стороны, он был убеждённым монархистом и противником революций . С другой - выступал за демократизацию образования . Он критиковал субъективный идеализм и агностицизм. По его мнению, высшим этапом философии была «философия тождества» Шеллинга за счёт её вещественности и попыток опереться на опыт. Философия Шеллинга в целом и его учение о противоречивости в частности оказали на Надеждина большое влияние. Он стремился рассмотреть борьбу и примирение противоборствующих начал во всех сферах жизни.

Служба в Министерстве внутренних дел

Основные сочинения

Надеждин Н. И. Опыт исторической географии русского мира. СПб., 1837. (Библиотека для Чтения. Т. 22. Ч. 2).
Надеждин Н. И. Литературная критика. Эстетика. М., 1972.

Напишите отзыв о статье "Надеждин, Николай Иванович"

Примечания

Литература

Волков В. А., Куликова М. В., Логинов В. С. Московские профессора XVIII - начала XX веков. Гуманитарные и общественные науки. - М .: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2006. - С. 171-172. - 300 с. - 2 000 экз. - ISBN 5-8037-0164-5.
Каменский З. А. // Русские писатели: Биобиблиографический словарь / Под ред. П. А. Николаева. - М .: Просвещение, 1990. - Т. 2: М-Я .
Козмин Н. К . - СПб., 1912.
// Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Трубачев С. С. // Исторический вестник. - 1889. - Т. 37 , № 8. - С. 307-330; № 9. - С. 499-527 .

Попрыгин Р. // Акценты: альманах. - Воронеж, 2008. - Вып. 3-4 . - С. 47-53 . - ISBN 5-900955-02-8 .
Прийма Ф. Я. Н. И. Надеждин и славяне // Славянские литературные связи: Сборник науч. статей / Отв. ред. акад. М. П. Алексеев ; Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. - Л. : Наука . Ленингр. отд-ние, 1968. - С. 5-28. - 288 с. - 3100 экз. (в пер.)

Ссылки

А. Красилин // Литературный журнал «Рефлексия Абсурда». - № 5. - 2014
на сайте «Летопись Московского университета»

Отрывок, характеризующий Надеждин, Николай Иванович

– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l"Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.

После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.